Упрощая (джен)

Северная Англия, 1941 год.

В Хогвартсе обычный, тихий, спокойный вечер. Вот-вот начнется комендантский час, поэтому законопослушные студенты торопятся вернуться в свои спальни. Закононепослушные еще и не думали выходить: им надо дождаться, пока улягутся преподаватели, Филч поймает свою норму нарушителей и вообще всё успокоится.

Студента, спускающегося в этот поздний час из библиотеки, зовут Том. Он законопослушный студент, и он, конечно же, торопится. В руках он держит объемистую книгу, переплетенную в поблекшую черную кожу и немного устрашающую на вид. Да, эта книга из запретной секции — но и студент такой правильный, такой законопослушный. Лучший ученик, обладатель награды за особые достижения перед школой, и никто из преподавателей не сомневается, что в следующем году профессор Диппет назначит его старостой курса. Преподаватели любят спокойных и надежных студентов, тех, кто всегда вовремя выполняет все задания. Поэтому нет ничего удивительного, что Том без особых затруднений получил разрешение на вынос книги из запретной секции. Вряд ли профессор Снобгорн даже уточнил, что за книга ему нужна. И вот теперь, торопясь в свою спальню, Том пытается на ходу отыскать заклятье, которое так давно его интересовало.

Обычно он спокоен и собран. Но в последнее время у него появилось огромное множество самых разных замыслов и грандиозных планов. Разумеется, все они во имя человека. И он даже может назвать этого человека. Кроме того, совсем недавно Том наконец-то узнал недостающие подробности о своей семье. С тем, что кровь в его жилах не так чиста, как ей следовало бы, Том уже смирился. Но, оказалось, очень непросто принять тот факт, что магическая ее доля досталась от матери. От слабохарактерной матери, позволившей себе такую слабость, как смерть. Не удивительно, что Том был расстроен, узнав, что его отец — наипростейший маггл, да еще и бросивший мать беременной. Утешало лишь то, что стало известно и местонахождение папаши-маггла, так что можно изыскивать простой и изящный план мести. А благодаря сведениям, которые можно почерпнуть в этой восхитительной книге, в одном плане можно совместить приятное с полезным и приятным. В общем, нет ничего удивительного, что в голове у Тома крутится масса мыслей самой разной сложности и значимости.

Книга большая и тяжелая. Ее и нести-то не очень удобно, а уж пытаться листать на ходу и тем более. Но уж очень хочется поскорее найти то самое заклятье. Желанный фолиант жжет руки, умоляет быть прочитанным как можно скорее. Коридоры в Хогвартсе недостаточно длинные, а лестницы очень крутые и узкие и начинаются уж чересчур внезапно. К тому же Том торопится: попасть в спальню до отбоя — дело принципа для такого законопослушного студента. А на следующей лестнице — та самая исчезающая ступенька, ставшая уже притчей во языцех. Но осознал это Том, уже находясь в свободном падении. И это было последним, что он осознал в своей жизни. Падение слишком стремительное, а приземление такое жёсткое, что Том не успел произнести какое-нибудь невербальное заклинание. Было бы удивительно, если бы ему это удалось — со сломанной-то шеей. Конечно, можно было еще выхватить палочку, но кто же берет с собой палочку в библиотеку...

Так что нет ничего удивительного в том, что первого сентября одна тысяча девятьсот девяносто первого года на платформе 9¾ Гарри Поттера провожали в Хогвартс мама, папа, младшие братишки и сестренки, а на лбу у него не было никакого шрама.

Англия, 1938 год.

Вдоль живописных полей, мимо уютных домиков мчался на север поезд с алым паровозом. Вдоль прохода шел высокий худой темноволосый мальчик; он искал свободное место, но безуспешно. Но вот позади хлопнула дверь одного из купе, послышались голоса, смех, и мальчика догнали два студента-старшекурсника: девушка с холодным надменным выражением лица и парень в безупречно свежей мантии и с идеально прямым пробором.

— Поторопись, Чарис, мы уже целых две минуты как должны быть в купе старост!

— Разумеется, Каспер. Молодой человек, позвольте пройти, — обратилась она к мальчику.

Тот поглядел на неё исподлобья и прижался к стене вагона. Проходя мимо, Каспер бросил на мальчика заинтересованный взгляд.

— Первый курс? Вы выглядите сообразительнее остальных. Как вас зовут?

— Том Реддл.

— Реддл? — брови Каспера слегка приподнялись. — Впервые слышу. Вы полукровка? Ваши родители маги или магглы?

Том нахмурился. Он уже слышал эти слова на Диагон-аллее и прекрасно понял, что они означают. Вот только о себе он не мог сказать ни того, ни другого: Том просто не знал ничего о своей семье. Но эти двое не должны узнать, что он сирота из маггловского приюта. Том вскинул голову:

— Какое это имеет значение?

— Никакого, — Каспер скривил губы, — для грязнокровок и презренных магглолюбцев. К счастью, на нашем факультете учатся почти только одни чистокровные потомки благородных семейств. Те же, кто не могут похвастаться подобными качествами, быстро учатся понимать, что являются людьми низшего сорта.

Чарис с безразличным выражением лица отвернулась и пошла по коридору дальше, Каспер последовал за ней. Том, не мигая, некоторое время смотрел им вслед.

— Как называется ваш факультет? — наконец спросил он.

— Слизерин, — не оборачиваясь, бросил Каспер.

Том напряженно размышлял. Он не знал таких подробностей об этом новом мире, в который ему посчастливилось попасть. По крайней мере, до сих пор он думал, что посчастливилось. Как выяснилось, здесь недостаточно обладать волшебной силой, чтобы стать великим. По-настоящему значимы здесь только те, за кем стоит семья с богатой родословной историей. Том не знал даже своих родителей, не говоря уже о более давних предках. Ну что ж, раз с этого бока зайти все равно не получится, придется искать другие пути к известности.

* * *

В большом зале, освещенном тысячами плавающих в воздухе свечей, стояли четыре длинных стола. За столами сидели старшие ученики. На другом конце зала за таким же длинным столом сидели преподаватели. Перед преподавательским столом стоял табурет, на нем лежала потертая остроконечная шляпа, перед шляпой нестройной толпой стояли первокурсники.

— Реддл, Том!

Высокий темноволосый мальчик, стоявший немного в стороне от остальных, подошел к табурету и сел на него, и тут же шляпу надели ему на голову.

— Гм-м-м, — задумчиво произнес тихий голос прямо в ухо мальчику. — Непростой вопрос. Очень непростой. Весьма сильное желание проявить себя, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает — о да, мой Бог, это так, — и налицо смелость, это тоже любопытно... Так куда мне тебя определить?

Том сцепил на коленях руки.

«Только не в Слизерин, — подумал он. — Только не в Слизерин».

— Ага, значит, не в Слизерин? — переспросил тихий голос. — Ты уверен? Знаешь ли, ты можешь стать великим, у тебя есть все задатки, я это вижу, а Слизерин поможет тебе достичь величия, это несомненно... Так что — не хочешь? Ну ладно, если ты так в этом уверен... Что ж, тогда... ПУФФЕНДУЙ!

* * *

Лондон, 1945 год.

В огромном мраморном холле работало не менее сотни гоблинов: они делали записи в больших гроссбухах, взвешивали монеты на медных весах, с помощью луп изучали драгоценные камни.

В маленьком кабинете при наглухо закрытых дверях беседовали два седоволосых гоблина. Официальная часть переговоров уже была завершена, галстуки расстегнуты, на столе появилась покрытая паутиной бутылка и два бокала. Разговор принял дружеский тон.

— Я вижу, ты снова взял на работу человека?

— Ты о новом клерке? Да, Том Реддл, весьма одаренный юноша. Только-только выпустился из Хогвартса. Может, знаешь ли, очень далеко пойти — большие амбиции и очень, очень лоялен в... м-м-м... некоторых ключевых вопросах...

Два старых хитреца понимающе переглянулись и потянулись к бокалам.

Лондон, Ист-Энд. Май 1926 года.

На Лондон неторопливо опускался теплый майский вечер. Редкие припозднившиеся прохожие торопились поскорее попасть домой. По-домашнему уютно светились окна домов. В одном из них виднелась нескладная тоненькая фигура. Молодая женщина с некрасивым бледным лицом нервно ходила из угла в угол крошечной комнатушки, то и дело прикладывая ладонь к животу. Вот она принялась шить, но укололась. Взяла лейку, чтобы полить цветок, но облилась. Безуспешно попытавшись промокнуть полотенцем платье, женщина взяла со стола какую-то палочку, повертела в руках, но внезапно нахмурилась и отбросила ее в угол. Резко села и закрыла лицо руками. Вдруг вскочила, подняла палочку и с обреченным вздохом положила в карман фартука. Немного постояв у окна, женщина снова достала палочку и с горькой усмешкой воткнула ее в горшок с цветком. Затем села и принялась смотреть в окно, изредка бросая взгляд на часы. С каждой минутой выражение ее лица становилось все обреченнее. Внезапно она встрепенулась, вскочила и замерла на миг, будто не веря своим глазам. Потом спохватилась, кинулась к плите и загремела кастрюльками.

В комнату вошел высокий красивый мужчина и остановился, глядя на женщину с вызовом. Та смотрела на него, не мигая, нервно теребя край фартука. Потом пролепетала:

— Проходи, Том, ты устал? Садись, ешь, я все приготовила, как ты любишь...

Том постоял немного, снял плащ и сел за стол. Покрутил в руках ложку.

— У мистера Джонсона вчера родился ребеночек, уже четвертый. Снова мальчик, представь! — Том говорил немного неуверенно. — Вот, принес в контору бутылку восьмилетнего бренди. Удивительно, он все это время поносил жену на чем свет стоит, а тут... Серьги купил для нее, с изумрудами. Принес показать. Говорит, миссис Джонсон любит изумруды. Странно как-то это все.

Том нерешительно поковырялся в тарелке и вдруг, нахмурившись, поджал губы. Искоса посмотрев на женщину, угрожающим тоном спросил:

— Скажи, Меропа, клянешься ты мне, что больше не...

Женщина вдруг выпрямилась и положила руки на живот. Глаза ее сверкали, она даже словно стала выше ростом. Такой Том еще не видел свою жену.

— Клянусь жизнью нашего ребенка! — звенящим голосом сказала Меропа.

Том смутился, придвинул тарелку и начал есть, сперва нерешительно. Он смотрел, как Меропа мечется по комнате, подкладывая ему то одно, то другое, как бросается исполнять малейший его каприз, и лицо его постепенно разгладилось. Потом увидел горшок с цветком, присмотрелся и ухмыльнулся.

Поев, Том взял зубочистку, откинулся на стуле и задумался.

— Мистер Джонсон сказал, я неплохо справляюсь. Хватка у меня, говорит, хорошая, — он покосился на жену, смотревшую с нескрываемым восхищением. — Обещал повысить меня к осени, так-то вот. — Том немного помолчал. — Вот я и подумал, надо нам будет подыскать квартирку попросторней да посветлее. Вредно малышу тут расти, да и места маловато. Верно я говорю?

В ярко освещенном окне стояли, обнявшись, высокий мужчина и хрупкая женщина. Почти во всех остальных окнах Ист-Энда уже погас свет. На Лондон опустилась теплая майская ночь.