Мокрая кошка, или Позволь, я покажу тебе (гет)

Знать, что он рассматривает ее, что весь мир может это видеть, слышать, как на него подействовала ее нагота, — все это почти заставило ее испытать оргазм, хотя она по-прежнему не двигалась.

Гермиона сглотнула. Если бы только она не держала глаза закрытыми, а смотрела на Снейпа, то заметила бы, что и он сделал то же самое.

Мерлин! Он не застал ее врасплох. Она точно знала, чем все закончится. У Снейпа пересохло во рту. Какая необыкновенная женщина!

Безупречная.

Мягкость бархата, что Снейп умел придавать своему голосу, словно отразилась в драгоценном мерцании ее нежной кожи. Изящество его рук повторилось в совершенном сочетании тонкой талии и плавных линий женственных бедер. Его узкие сильные запястья гармонировали с ее высокой шеей, где он мог видеть биение пульса, когда ветер на секунду сдувал кудри.

Ее волосы. Ее тело...

Северус не мог отвести глаз. Как мог он быть таким самонадеянным и так ошибаться? Ни к чему было рассказывать, как она прекрасна, — Гермиона все знала сама.

И в этот миг изменилось все его представление о ней. Если он не разгадал ее сразу, чего же еще он не увидел?

Северус не мог ясно мыслить. Разум словно окутал туман — от ее присутствия — и мешал думать.

Северус почувствовал жар, что ощущала сейчас и она. Еще сильнее и необузданней. Почти боль.

Он закрыл глаза, запрокинул голову и беззвучно рассмеялся.

Не он играл с ней. Наоборот.

Да, она никогда еще не участвовала в таких играх и сама еще не осознает своего влияния на него. Но это не она, а он пешка этой борьбе за власть и страсть.

Гермиона не двигалась, но Снейп видел, что она изнывает от желания. Он выиграл, но и проиграл тоже.

И смирился. С радостью.

Совершенная — в духе и во плоти. А для него теперь нет дороги назад. Он никогда больше не сможет смотреть на другую женщину или быть с ней и при этом не вспоминать, как Гермиона стояла ночью над озером, в полном блеске своей красоты. Он целиком во власти Гермионы.

Он шагнул ближе и пробормотал заклинание. Прижался к ней, скользнул руками по ее запястьям и их пальцы переплелись. Обоих словно пронзило током, вырвав возбужденный вздох, когда ее прохладная от ветра кожа соприкоснулась с его горячей наготой.

Он поднял и развел их переплетенные руки в стороны. И теперь они оба стояли с раскинутыми руками на причале над озером.

— Откинь голову, — выдохнул он. Голос охрип от непреодолимого возбуждения.

И Гермиона повиновалась. По-прежнему не открывая глаза, она положила голову ему на плечо.

И теперь, словно полностью спаялись, они дышали в унисон и были открыты всему миру. Ни тайн. Ни страха.

Ни стыда. Ни вины или неловкости.

Гермиона почувствовала, как к возбуждению примешалось еще что-то.

Освобождение. Покой. Умиротворение.

Счастье.

Северус ничего не делал, только держал ее. А Гермиона просто лежала в его объятиях. И оба ощущали, что другого не надо. Все началось как эротическая игра, но стало намного большим. Мысль заняться сексом казалась почти кощунством в этот миг слияния душ.

Удивительно для обоих.

Так они и стояли, пока Северус тихо не произнес:

— Теперь открой глаза, Гермиона.

Она подчинилась, и даже самое слабое мерцание могло бы осветить ей все вокруг — так долго она держала глаза закрытыми.

Хогвартс сиял словно в сказке, отраженная в озере луна почти ослепила Гермиону игрой света многочисленных серебряных бликов.

Мир прекрасен. Она сама прекрасна.

И она хотела, чтобы так было всегда.

— Мир принадлежит тебе, Гермиона. Он у твоих ног, украшенный для своей королевы.

Гермиона почувствовала, как слезы счастья покатились по щекам.

И когда Северус нежно обнял ее, она повернулась к нему, обхватила за шею и беззвучно расплакалась.

Он держал ее. И она — его.

Северус потянул ее вниз, на причал. Он сел на прохладные доски и посадил Гермиону сверху, так, чтобы она могла оплести его ногами, — они не хотели отрываться друг от друга. Невероятная, эротичная близость, согревающая душу, дарящая счастье. И важно только одно — они вместе.

Каждый посчитал себя победителем в этой игре. И обоим это показалось чем-то незначительным.

Они оба сдались на милость друг друга. Проигравших нет. Они провели ночь на причале, и наступившее утро изменило их мир. Все, что случилось после этой ночи, приблизило их к свету...