Дверь в страну чудес (гет)

Гарри Поттер стоял и смотрел в окно своей комнаты. Свет дальних уличных фонарей не позволял видеть детали ни вдали, ни даже во дворе дома Дурслей, а смутные неподвижные тени внимания не привлекали. Голова была занята другим. В первый раз за очень долгое время, если не за всю жизнь, он сознательно выбирал путь в будущее, как бы пафосно это ни звучало. Точнее, ему надо было ответить “да” или “нет” на предложение старой подруги, которая в этот момент спала в одноместной снаружи, но огромной изнутри колдовской палатке рядом с его кроватью.

Количество и качество обрушившейся ему на голову в невиданном темпе новой информации было таким, что заснуть не получалось. Он ещё раз вздохнул и постарался вспомнить в точности состоявшийся разговор, снова и снова восстанавливая в памяти слова и интонации Гермионы.

А началось всё несколько часов назад, когда короткая летняя ночь вступила в права. Гарри не спалось. Не то, что бы его одолевали думы или Волдеморт по обыкновению бесился и посылал отвратительные видения. Нет. Скорее своё состояние он мог бы описать как томительный страх перед грядущей неизвестностью. Насчёт подумать — с этим как раз и были основные проблемы. Мысли куда-то улетучились и совершенно не желали посетить его бедную голову.

“Хоть бы с Гермионой надо было договориться созваниваться”, — в который уже раз за годы учёбы посетовал он на себя. Но увы, ему оставалось почти месяц вариться у Дурслей до дня рождения, когда он наконец станет полноправным и самостоятельным волшебником. Но очередной вздох в дурмане забытья был прерван совершенно несовиным стуком в окно. Дёрнувшись назад, Гарри не сразу нашёл и наставил на стекло палочку, другой рукой поправляя сползшие очки, через которые наконец разглядел в слабых отблесках знакомый абрис пышной шевелюры. Только что помянутая им ведьма сидела на парящей метле и помахивала ему ладошкой.

Расплывшись в дурацкой улыбке, Гарри бросился к окну и распахнул створки, одновременно протягивая руку, чтобы помочь подруге забраться в комнату. Старый хлам Дадли мешал ходить, и он постепенно тайком и с молчаливого одобрения тёти Петуньи утащил часть его в мусорный бак, чем расширил пустое пространство больше чем на половину комнаты. Поэтому приземление Гермионы даже в темноте прошло без лишних звуков, могущих разбудить дядю Вернона.

— Привет! Ты что, одна? А по какому делу? — жарким шёпотом поприветствовал Гермиону Гарри.

— Привет, обормот. Ты что, все правила безопасности забыл? А спросить что-нибудь личное? — проворчала взъерошенная подруга, положив метлу на пол и копаясь в странно поблёскивающей сумочке на боку.

— Личное, говоришь, — вдруг развеселился Гарри. — Когда я тебя последний раз целовал?

— Никогда, к сожалению. Но всё можно исправить. Свет включи ненадолго. Ага. И помоги вытащить. Края придержи.

На пол около кровати из, как понял Гарри, зачарованной сумки выпал большой свёрток, раскатанный девушкой в полотнище. Она нырнула под него, точнее, в него, и через несколько секунд перед Гарри стояла небольшая палатка.

— Заходи, что ты как в гостях? — услышал Гарри от выглянувшей подруги и, потушив свет, пригнулся и зашёл внутрь.

Светлое помещение если и уступало размерами гостиной Гриффиндора, то ненамного. Гермиона плюхнулась в угол мягкого дивана и откинулась на спинку. В руке появилась серебряная фляжка, спустя мгновение она глотнула из неё и закашлялась. Гарри передёрнуло, а Гермиона предложила:

— Хочешь? Не оборотка, не бойся. Бренди из запасов отца. Нет? И не надо, — она сделала ещё глоток, на этот раз без откашливания.

— У тебя откуда метла?

— Вот-вот, кто о чём, а у Гарри Поттера первая мысль не поинтересоваться всё ли у меня в порядке, а квиддич, мётлы.

— Ну извини. Не знаю, что спрашивать и с чего разговор начать. Ты какими судьбами моё захолустье навестила? Сматываться отсюда мне вроде бы рано.

— Помнишь, я обещала присоединиться? Обещания надо выполнять, — ещё глоток.

— Вы говорили, что я встречусь с вами обоими. Рона я что-то не вижу.

— Какой памятливый. У меня дело, куда я не хотела бы впутывать Рона. Ты обдумывал текст пророчества?

— А что там обдумывать-то? Всё ясно. Либо я, либо он. Когда ты вдруг потребовала пересказать в точности, я его не сразу вспомнил. Не понимаю, зачем оно тебе понадобился? Только риск, если вдруг тебя смогут разговорить.

— Для этого надо знать, что я его знаю. Ты никому не сболтнул? Я тоже. Но не об этом речь. Пусть большинство из уроков Трелани — бред полнейший, но знать то, чем руководствуется противник, по-моему просто необходимо. В конце концов ты уверен, что никаких иных путей у Волдеморта узнать его не существует?

— Ладно. Ты права. Так в чём дело? Что ты там вычитала?

— Не знаю, как его толковал Дамблдор и чем он с тобой делился, но мне пришла в голову мысль насчёт “должен умереть от руки другого”. Необязательно это должна быть лично твоя рука. Есть пара вариантов, когда рука другого человека вполне соответствует смыслу таких неопределённых утверждений, как пророчества.

— Ну-ка, ну-ка.

— Первое очевидно. Ребёнка до некоторого возраста может заменить родитель, обычно мать, её рука может считаться его рукой.

— Как-то не слишком.

— Ты что, считаешь, что первый раз ты его сам победил? Или всё-таки твоя мать свою руку к той победе приложила?

— Да, действительно. Ты права. Но теперь-то это не действует. Вон, её защита с совершеннолетием исчезнет.

— Но ведь сработало! Значит есть подобная возможность в пророчестве!

— Хорошо, пусть так. Какой второй вариант?

— Ты слышал такие выражения “муж и жена — две половинки одного целого”, “ты — часть меня”, “муж и жена — одна плоть” и прочее?

— Конечно, но при чём тут это? Я вроде бы не женат.

— Легко исправить. Можем завтра пожениться. Не волнуйся, когда надобность минует — разведёмся, и ты сможешь жениться по любви.

— А ты?

— Я тоже.

— Но ты не меня любишь, а Рона. И я ещё несовершеннолетний.

— Не надо про меня и Рона, хорошо? Для секретности я предлагаю брак не по обряду магического мира, а маггловский. В обычном мире мы оба несовершеннолетние, поэтому у меня с собой нотариально заверенное разрешение родителей на заключение брака с Гарри Джеймсом Поттером.

— И мне такое от дяди-тёти надо?

— Может и необязательно, если лично присутствовать будут. Заодно свидетелями станут. Свидетельство о браке признают во всех странах мира.

— А волшебники его признают?

— Конечно. Иначе все магглорожденные считались бы сиротами и согласия родителей ни на что не требовалось бы. Признали же маггловский брак родителей Финнегана. Да и в случае брака в магическом обществе нет принуждения, потому что Империо запрещено, а непреложный обет в любой разумного размера формулировке не учитывает кучу возможностей, случающихся в реальной жизни. Например, действия под тем же Империо. Или представь, что к нам переехали волшебники, муж с женой из другой страны. Брак у них мог быть совершенно по иному, чем у нас, обряду. Или вообще в их стране приняты свадьбы только маггловские или религиозные, например в храме Шивы какого-нибудь. Их что, заставят ещё раз жениться друг на друге?

— Нет, наверное.

— Не наверное, а точно. Или другая пара, поженились здесь, переехали в другую страну, развелись там по тамошнему закону, и бывшие супруги заключили браки с другими. Неважно, что у нас не приняты разводы, новые браки признают всё равно. Здесь работает не магия, а вера миллиардов людей, что брак действителен в любой стране, если он заключён по законам, есть официальный документ и не появилось препятствующих обстоятельств. Причём мы совершенно не обязаны объявлять о нём публично. Ты и я знаем, для пророчества этого достаточно.

— Что, вера круче магии?

— Для тебя — да. Поверь, просто поверь мне. Недаром миром правят магглы, а волшебники прячутся, как крысы по норам. Тьфу на мой язык. Вот моё предложение — мы женимся, и я, как твоя жена, становлюсь “твоей рукой”, которая тоже может повергнуть Волдеморта.

— А как же Рон, Джинни?

— Была бы Джинни на год постарше, тогда да. Ты готов посвятить её во все твои дела и утащить с собой? Скорее всего без согласия родителей?

— Нет.

— Я — единственный приемлемый вариант в качестве твоей жены. А затянется наше мероприятие — через годик Джинни может меня заменить.

— Значит, фиктивный брак?

— Нет, конечно. Настоящий. Что, браки с прописанными в контрактах условиями развода ненастоящие? Брак признаётся состоявшимся, если он законен и подтверждён физически. Я почитала...

— Погоди. Нам что, надо будет заниматься сексом?

— Конечно. А как иначе? Недаром это называют супружеским долгом. Я говорю, почитала кое-что. Достаточно примерно раз в месяц для надёжности, если супруги не разлучены по независящим от них обстоятельствам и здоровье позволяет. Нам позволяет. Не отвертишься, — Гермиона сделала ещё глоток. — Совершенно не возражаю почаще, но пойму, если ты откажешься.

— Как же так!? Ты, Рон. Это же измена!

— Какая измена? Мы с ним ни о чём определённом не договаривались, верности я не обещала, ведёт он себя до сих пор по-свински — как Флер увидит, так всё, слюна изо рта и взгляд стеклянный. Буду считать это испытанием его любви ко мне.

— Но ведь он... Нельзя так.

— Да не волнуйся ты так за обожаемого тобой Рона. Переживёт. Скажем ему правду — это надо для победы над Волдемортом. Я же пережила его роман с Лавандой... И за Джинни не волнуйся. Не покушаюсь я на вашу любовь, а предлагаю взаимовыгодную сделку, которая увеличивает шансы сразить твоего врага. Как только в ней отпадёт необходимость, мы её расторгнем к взаимному удовлетворению.

— В чём взаимовыгодность?

— Тренировки в супружеской жизни тебе мало? Тогда считай, что для меня это ступенька в карьере. Вместо того, чтобы ложиться под прорву министерских чистокровных, лягу только под тебя. Только за одно это стоит замуж за тебя сходить.

— Вот так так! Ты в Министры метишь? Магглорожденная?

— А почему нет? Буду первой, с твоей поддержкой. Надо быть выдающейся в работе и обычной в жизни. В том числе показать для таких, как Лаванда и Парвати, что ничто человеческое мне не чуждо. И с мальчиками гуляю, и замуж выйду, и детей рожу. Есть требования к мужу. Без амбиций, и либо чистокровный, либо выдающийся маг. Тебя подразумеваю. Даже недолгое замужество за тобой позволит выделиться. После развода по взаимному согласию, ты остаешься моим другом и союзником. Почти то же самое, что и жена... Даже лучше.

— Как так?

— Со временем всем станет ясно, что поддерживаешь ты меня не за секс-услуги в прошлом, а как ценного кадра. Ты же поможешь мне, Гарри?

— Р-р-р-р.

— Не рычи. Тебе не идёт, ты не Рон и не Виктор дикаря изображать... Не дуйся, пусик. Согласись, если предстоит бороться за жизнь, терпеть неудачи, лишения и прочее, то дружеский перепихон ко взаимному удовольствию весьма поможет нам в преодолении расстройств. Заодно избежим чепухи, типа “рисковать потерять дружбу и не получить любовь”. Прекрасный выход — оставаться друзьями с привилегией взаимного секса.

— Откуда ты знаешь?

— Что?

— Что тебе будет в удовольствие?

— Оттуда. Не считай одного себя хорошо потрахавшимся. У меня тоже опыт имеется.

— С кем? С Роном?

— Опять ты в Рона упёрся? Рон то, Рон сё. Это для тебя он — главный свет в окошке. Остальные отнюдь не в восхищении от его закидонов. Если для него такая мелочь — проблема, то смысла с ним связываться никакого нет. Заревнует и задушит как Отелло Дездемону.

— Ни фига се — мелочь? Да если б Джинни...

— А что Джинни? Если она глазками хлоп-хлоп, что мол ты сам виноват, давно не удовлетворял, ты что, в приступе ревности порвёшь с ней навсегда? Или всё-таки предпочтёшь сам всё забыть, а её трахарю руку пожмёшь, молодец — удовольствие доставил и тебе чуток оставил?

Гарри не выдержал взгляда, отвернулся. “Поэтесса, блин”.

— То-то.

— Ты и в замужестве собираешься так себя вести?

— С тобой — нет. Буду верной. Тебе тоже советую. Слишком много на кону, чтобы из-за такой мелочи всё сорвалось. Перетерплю. А с тем, кто после будет — посмотрю на поведение. Будет сам мне изменять или не удовлетворять — получит, что заслужит.

— Око за око?

— Да что ты так на сексе зациклился. Пойми, это просто физическая активность, как гимнастика и массаж. К тому простой секс не требует кучи времени на обхаживания, колебания, переживания типа любит-не любит. Просто способ быстро получить удовлетворение и расслабиться. Не воздерживаться же мне ещё лет пять или не дай Мерлин десять до замужества, как я думала недавно? Или ты не рад за лучшую подругу, которая нашла возможность раскрасить жизнь поярче?

— Как-то всё... Но раз ты сама рада...

— Да, рада. Не смотри на меня так. Дырку во мне взглядом сверлить не надо. У меня уже есть природная, и её не взглядом, а кое-чем другим надо сверлить и разрабатывать. — Отложив фляжку, Гермиона облизала палец правой руки и с помощью неплотного левого кулачка показала — как.

— Гермиона!

— На мне что, клеймо появилось, “сука развратная, ведёт половую жизнь на стороне”, поэтому дружбы, не говорю уж о постели, со мной уже не достойна?

— Не выдумывай. Я никогда так не скажу.

— Ну нет во мне женских инстинктов, чтобы разрулить всё, никого не обидеть и самой не остаться у разбитого корыта. Я хорошо учусь и работаю, но плохо приспособлена к обычной жизни. Видишь, какая простофиля коварно тебе в жёны набивается? Вот. После меня почти любая ангелом покажется... Мир вокруг такой, знаешь ли. Раньше считалось правильным и благородным не сношаться без настоящей любви и давить в себе желание секса. Сейчас преобладает практический взгляд, что нормально вести активную половую жизнь независимо от того, любишь ли ты кого. Просто секс и секс по любви — совершенно разные вещи. Именно так живут сейчас большинство взрослых людей. Нет особо страстной любви, но нет и глубоких сердечных ран. Никакой необходимости любить кого-то одного или одну. В жизни всё меняется, и любовь тоже... Совершенно естественно, если любишь кого-то или что-то больше, чем партнёра по постели. Есть родители, дети, друзья, знаменитости или идеалы. Выигрывают все, и мужчины, и женщины. Если мужчина знает, что его есть с кем сравнивать, неужели он не приложит все силы в постели, чтобы превзойти предыдущих и не разочаровать партнёршу. А? И обучить такого делать даме приятное гораздо легче. Кстати, хоть чуток историю магии помнишь? Настоящие ведьмы были весьма любвеобильны. А у меня недотрах после пасхальных каникул. Хотела было в школе найти кого, но передумала.

— Чем хогвартские парни плохи?

— В школе кончились смазливые и добрые ловеласы после смерти Седрика. Тупой и скучный народ. Даже Локхарт больше развлекал. Да что там Локхарт. Я походила на клуб Слизней, оценила мужскую часть вблизи, и знаешь, что поняла?

— Что?

— Что на фоне большинства из них наш общий друг — образец сердечности и такта. Так извелась, что хотела было с Роном по твоему примеру с Джинни замутить. Но решила не поощрять Роново самомнение, да и мысль пришла, что кроме твоего отца с друзьями могли найтись умельцы и сделать секс-дневник Хогвартса. И кто-то прочтёт надпись “13 мая, третий этаж, второй класс в северном крыле, сношались Гермиона Грейджер и Рон Уизли”. И подробности — чем занимались, позы, размеры, картинки, точное время. Бр-р-р. Секс на публику получается.

— А в Норе что мешало?

— Например часы миссис Уизли. Ты приглядывался к секторам? Стрелки по-разному стоят — то по центру, то к краям смещаются.

— Не помню.

— А я пригляделась. Есть деления, тонкие, почти не выделяются. Не знаю, для чего они, но есть. Потискалась с Роном пару минут, так миссис Уизли потом меня полдня разглядывала. Рон подождёт. Теперешнюю его вспыльчивость и ревность надо усмирять, даже давить. Если ему сейчас дать, он решит, что всё в ажуре, я согласна с его поведением и просто из упрямства меняться не будет. Сможет себя перебороть — дам ему шанс. Да не волнуйся ты так за лепшего корефана. Если решу выйти за него, то обязательно до свадьбы с ним потрахаюсь. А вдруг мы физически несовместимы?

— Как так можно жить?

— Почему нет? Жить, получать от жизни удовольствие. Повезёт — остановиться на том, с кем гораздо лучше всех предыдущих и постараться стать для него самой-самой. Либо, когда надоест и захочется постоянства, выбрать не самого худшего...

— Или?

— Или просто за того, кто замуж позовёт. Монашкой оставаться вредно для карьеры. А к тому, кто любит меня и претендует на ответную любовь требования выше. С симпатичным парнем потрахались и разбежались без претензий. Пусть Рон доказывает, что любит меня и готов не только к сладким плюшкам, но к горьким зельям. Будет достоин — выйду замуж, полюблю, детёныша или пару ему рожу. Сексом тогда буду заниматься только с ним. Или не только, если он вдруг пожелает с тобой, например, поделиться.

— Рон о твоих требованиях и приключениях знает?

— Знает. Я — девушка честная, если меня прямо спросить, то всё без утайки рассказываю.

— И что он?

— Побесился немного, а потом согласился ждать. Даже промямлил, что с магглом — не проблема... Кстати, что он так? Я ждала бешеного накала страстей.

— Это нас жутко разочарованный Финнеган после Рождества просветил об особенностях секса у волшебников. Ему на каникулах устроили празднование совершеннолетия и пригласили кучу самых дальних родственников. Одна из троюродных что ли тёток наклюкалась в зюзю и поздравила с тем, что он вообще родился. Оказывается, романы с обычными людьми случаются весьма часто. Не думай, всё по взаимному согласию. Но принято потом обливиэйтить маггла или магглу. Некоторые даже у самих себя стирают подробности. Просто так распространяют статут секретности на личную жизнь, хорошим тоном считается не ревновать к таким интрижкам, как не ревнуют к резиновой женщине или чему-то подобному. От его матери как раз такого и ждали, а она взяла и замуж выскочила. Тётка его обозвала “перезревшей жертвой аборта”.

— Ну да, типично. Сама такая.

— Ты что, сама своего парня?

— А если да? Ты возлюбил магглов, как я домашних эльфов, и будешь бороться за их право сохранять память?

— Скажешь тоже.

— Кстати, у тебя есть шанс кое в чём стать у меня первым. Мне приятен процесс, и разрядка бывает, но крышесносящего оргазма ещё не испытывала. Ты уж постарайся. Не буду говорить про остальные первенства, сначала женись, — и Гермиона, выгнувшись и медленно потянувшись, облизала губы. — Не терпится узнать, сильно врала Джинни, расхваливая тебя на все лады?

— Она? Что?

— А ты не знал? Да ты по её словам чуть ли не бог в сексе. И размерчик что надо, и выносливость. Никакого сравнения с её предыдущими.

— Раз ты про меня так много знаешь, может просветишь, как Рона, когда ты успела опыта набраться? Что за маггл?

— На рождественских каникулах. Я к тому времени решила начать с постельными утехами, не терпеть же мне до замужества ещё сколько-то там лет. Увидела его в одном из магазинчиков, симпатичный, милашка, даже смазка для первого раза у него с собой была... Когда я Рону рассказала, он и ревновал, и возбуждался. Ты вон, тоже возбудился. Слушай, а ты не из этих?

— Каких?

— Которые просят жён с другими трахаться, иначе плохо встаёт. Как ты на Джинни запал — очень похоже было.

— Гермиона!

— Тебе что больше по нраву — рассказ о процессе? Или пикантные детали — сколько раз и в какой позе? Тогда слушай. Первый раз случился вечером за день до рождества на моей постели в нашем доме. Подарок самой себе получился...

— Прекрати!!!

— Всё, молчу-молчу. Ты тоже милашка, так мило краснеешь. Я тебя люблю. Так бы и съела сама всего, Волдеморту ни кусочка бы не дала. А-а-а-р-р-р-гх. Жаль, ты не мой.

— Гермиона, ты пьяна!

— Слегка. Пока ещё... Мне сразу после начала романа Рона с Лавандой стало неуютно, а от поведения МакЛаггена на вечеринке у Слизнорта просто страшно. Я вдруг осознала насколько легко любому волшебнику совершить преступление, насилие, и остаться безнаказанным, скрыв следы. Сколько раз я ходила одна по пустым коридорам. Ступефай в спину — и делай со мной, что хочешь. Потом обливиэйт — и всё. Гуляй, Грейнджер. До следующего раза.

— Ну, ты загнула. Пока был Дамблдор...

— А что Дамблдор? Тебя сколько раз едва не убили в Хогвартсе? Раз пятнадцать?

— Примерно. На первом курсе пять раз, потом я считать перестал.

— И Дамблдор каждый раз тебя страховал невидимый за плечом? Кому я говорю, меня от тролля Дамблдор спасал? Ты и большинство других не будут насильничать. Но ведь есть те, кто, подвернись обстоятельства, не против. Есть вообще те, кому насилие — в радость. Ты что, не заметил, как остальные девчонки по Хогвартсу ходят? Группами, редко-редко даже вдвоём. В одиночку только я, Луна да те, кто любому давали. Я же не зря стала почти всё время за домашкой с тобой проводить, а потом с Роном, когда он Лаванду бросил. Для охраны. Хотя уже не так страшно, стал доступен главный женский способ борьбы с изнасилованием. Не слышал? Ну ты темень. “Если оно неизбежно, то постарайтесь расслабиться и получить удовольствие”... Твоё здоровье!

Гарри ощутил, как стало жарко от накопившейся обиды и недоумения.

— Говори, а то взорвёшься.

— Я не понимаю! А как же любовь, Гермиона!? Настоящая любовь, когда никто, кроме одного-единственного человека тебе не нужен. Когда все подобные сегодняшним откровения не меняют по большому счёту ничего? Как для Рона, скажем. А?

— Любовь? Любовь для девушек чаще всего вещь не взаимная. В-отличие от секса. Это у вас, парней, понравилась — признался, разлюбил — ушёл. И можешь другую осаждать. Вы можете себе позволить быть однолюбами. У нас инстинкты по-другому устроены, мы можем сразу нескольких любить, по-разному. А выбирать приходится из тех, кто нам себя предлагает. Между МакЛаггеном и Роном я, естественно, выберу Рона.

— А ты сама? Кого ты любила и любишь?

— Много хочешь знать о том, чего я и сама до конца не понимаю.

— А ты постарайся, объясни.

— Попробовать что-ли? Всё равно терять нечего... Я на тебя запала не хуже Джинни, после тролля и до самого конца пятого курса. Как я тебя ревновала к Чо, к Луне! К Рону и квиддичу, за трату времени не на меня...

— Чего ждала? У женщин такой арсенал. Можно намекать, флиртовать, провоцировать, наконец просто соблазнить-совратить. Как Лаванда Рона. Если я тебе был настолько не безразличен, почему ничего от тебя не было ко мне?

— Разве такому по книгам научишься? Нет у меня женской интуиции или советчицы, которая могла бы подсказать, когда и как самой мужчину окрутить. Я не торопилась, считала, что время есть, и верила, что с Чо у тебя нет будущего. Ждала и дождалась. Уже решила, ты свободен, будь что будет, и собиралась показать тебе на шестом курсе свои чувства. Но приехала в Нору, а там эта... Фифа... Пёрышки распустила... И Рон пускает слюни на неё. У меня всё перевернулось внутри, вдруг поняла, что могу опоздать. Оказывается, я Рона считала своей собственностью по праву вложившей много сил в воспитание, запасным надёжным вариантом. Тем более он в своём стиле меня выделял тоже из собственнического инстинкта. А тут. Я погналась за двумя зайцами, не имея даже представления, что делаю и как это выглядит со стороны. Хвалила тебя и тут же Рона в компенсацию, оконфундила МакЛаггена ради Рона, а говорила, что только для твоего спокойствия. Ходила в клуб, присматривалась там к другим парням, Рона пригласила на рождественскую вечеринку, хотя хотелось тебя. Рон мной интересовался, а ты... Ушедшей юности мечта — лежу в твоей постели, и ты уговариваешь меня выйти за тебя замуж. Как Рон.

— Так ты всё-таки с Роном?

— Нет, ни разу. Только авансы поцелуями-обнимашками, но он даже в этой области не очень хорош, груб, слишком торопится лапать и под бельё залезть. Надоело лекции читать, и я прекратила с ним весь интим. Установила ему испытательный срок до окончания этого безобразия. Пусть повзрослеет, созреет и заслужит меня... Так что сам смотри, можно ли мою жизнь в схему “она любит его” уложить. Тебя люблю, но опасаюсь, Рона люблю, послабее и с условиями. Ещё люблю трахаться. Мне доставляет удовольствие, когда меня нежно обнимают, целуют, руками, губами и языком ласкают обнажённую кожу, вдавливают в постель и дарят наслаждение. Пока трахарь не надоест. Или пока я тебе не понадоблюсь. Пусть временами я дрожу от желания, но не настолько, чтобы отбросить дело или дружбу. Но если можно совместить, то почему нет? Если откажешься, помогать всё равно буду, но не жди, что бездумно брошусь за тобой на смерть или мстить за тебя... В идеале мне надо Рона в мужья, тебя — в постоянные любовники, а для временной разрядки магглов пользовать. А потом обливиэйтом, обливиэйтом его, заразу маггловскую. Представляешь кайф — знаешь, что с этим вот всё уже в прошлом, а он-то помнит только предварительные события и надеется на будущее. А вот фиг ему! Или вообще поменять память, что он был первым, а сама знаешь, что он даже не в первой десятке. И резко перестать обращать на него внимание. Класс, да?

— Ты сама не понимаешь, что говоришь.

— Нетушки, всё я понимаю. Выбалтываю, что у трезвой на уме.

— Отдай фляжку! Пьяница! А то отниму.

— Не трожь! Мне надо! Ты думаешь, легко предлагать себя чудотворцу!?

— О чём ты? Какому чудотворцу? Ты больший чудотворец, заклинаний больше меня знаешь.

— Ты так ничего про самого себя и не понял! Вокруг ощущают твою истинную сущность, а ты живёшь себе в блаженном неведении и в ус не дуешь. Дурачок юродивый.

— Не обзывайся. Лучше разъясни, не оставляй меня в неведении.

— Сказав “а”... Ладно, чего уж там... Из-за статута секретности ложь у нас — добродетель. Все мы врём да скрываем. Друг от друга и от самих себя.

— А поконкретнее?

— Смотри, всем хочется чуда, невозможного. Цивилизованный человек со спичками и ружьём — чудотворец для дикаря. Мы — чудотворцы для магглов. А ты — чудотворец среди волшебников. Или у тебя ангел за плечом. Или ты сам — бог.

— С какой стати я чудотворец, тем более бог?

— Знаю, что ты себя со стороны не видишь, разговоры о себе не подслушиваешь и вообще не думаешь, как выглядишь.

— Ты про одежду с плечика Дадли? Извини, других кутюров нет.

— Нет, я про то, что и как видят другие в тебе. На первый взгляд — да, обычный мальчишка. Лентяй. А потом...

— А что особенного потом?

— Особенного то, что по твоему желанию с тобой и вокруг тебя постоянно случается невозможное. Или возможное для одного из миллиона по счастливой случайности. Не знаю, живут ли на Земле столько волшебников.

— Примеры приведёшь?

— Легко. Один из миллиона — ты сам после “воспитания” Дурслями. Добрый, дружелюбный и самое главное — доверчивый. Наивным, недалёким ты мог быть, но доверчивым — невероятно. Любой сирота, растущий в тяжёлых условиях, сталкивается с издевательствами или равнодушием от большинства и перестаёт верить людям. Требуются долгие годы для перевоспитания, точнее, перерождения личности. Получается очень редко. А тут ты, прекраснодушный болванчик в чистом виде. Сразу поверил и доверился магическому миру. Как и я после письма из Хогвартса. Но не сравнивай моё и твоё житьё-бытьё.

— Ты же вроде жаловалась на свою полную неспособность понимать людей? Откуда такие рассуждения? Я не возражаю особо, но интересно.

— Ты думаешь, родители мне разрешение на брак просто так выдали? Поведала о тебе, они поделились жизненным опытом. Им столько всего пациенты рассказывают — впору за психоанализ деньги брать.

— Давай тогда пример невозможного.

— Твоё выживание после Авады.

— Но и Дамблдор, и Волдеморт говорили, что это старинная магия.

— Какая магия, Гарри? Иногда кажется, что фраза пророчества “сделал равным себе” подразумевает равенство в идиотизме. Опомнись. Нет и не было магии против смертельного проклятья. Чудо это было, просто чудо. Существуй такая магия, неужели ради спасения себя и родных никто бы её не изучал? Может быть для тебя откровение, но больше всего на свете люди хотят жить. Врали оба великих волшебника. Ради своего или всеобщего блага, не хотели признавать существование сил, над которыми не властны.

— Всё равно можно сказать, что выживание — заслуга моей матери.

— Ладно, тогда следующий случай. Почему тролль, когда ты на него вскочил, не хлопнул себя свободной ладонью по загривку? Это же животный инстинкт — жёстко реагировать на угрозу уязвимому месту — шее, комара там ты убиваешь мгновенно и не думая. Пара секунд — и готова отбивная из Гарри Поттера.

— Э...

— Рот закрой, муха залетит. Дальше. Сможет ли любой волшебник, кроме Дамблдора, Вингардиум Левиосой вырвать дубину из руки тролля?

— При чём там я? Это Рон.

— Почему тогда не пишут — “для обезвреживания тролля поднимите левитацией его дубину и сбросьте её ему на голову с высоты 3-4 фута”? Почему мы изучаем Экспеллармус, если для Левиосы, способной вырвать дубину у тролля, вытащить палочку из кулака человека — раз плюнуть? Почему один на один против тролля мало кто из взрослых рискует выйти? Ты вот сейчас уверен в своих силах, готов выйти против тролля с Вингардиум Левиосой наперевес?

— Рон очень захотел?

— Ерунда! Ты! Ему! Велел! Есть истории, что люди в состоянии аффекта бьют мировые рекорды по лёгкой и тяжёлой атлетике, но не в сотни-тысячи раз. Всё можно объяснить без нарушения законов физиологии и физики. Чтобы вырвать крепко зажатую в ладони дубину нужно мгновенно приложить силу примерно как поднять всего тролля и, удерживая дубину, стряхнуть его с неё. Поверь, ни Рон, и никто иной из школьников не мог сделать такого ни в каком состоянии. Как не могли мы на четвёртом курсе наколдовать Аваду. Магии и всего к ней прилагающегося просто не хватило бы. Как не может обычный человек остаться в живых после дня голышом в арктическом море. Или в лаве вулкана. Тем более много раз. Остальное даже рассказывать не буду, сам вспомни и подумай, по силам ли даже одному из миллиона малая часть твоих достижений? Начни с полётов и по порядку. Не слишком ли для простого мальчишки?

— Гермиона Грейнджер выводит на чистую воду спасителя магической Британии. Кто статью печатать будет?

— Тебе хиханьки, а мне приходилось по крупице накапливать понимание шесть лет. У самой паззл собрался только недавно. Может быть всё моё поведение последний год оттого, что я правильно стала ощущать твою сущность? Как большинство вокруг.

— Тогда ответь, как бог позволял себя третировать, например Дурслям? Почему терпел пятнадцать лет их поганое отношение?

— Ты не бессмертный бог в чистом виде. У тебя человеческое сознание. И тело. Насколько смертное, правда, неизвестно. Если сам решишь умереть и поверишь в собственную смерть, то точно умрёшь. А Дурсли? Ты никогда не видел в них угрозы. Неприятность, неудобство, как плохая погода. Не достойны они твоего настоящего гнева. Иначе давно были бы в могиле или в тюрьме. До какого-то уровня раздражения ты божественно безразличен и ленив — к обстановке, планам, людям. Теперь логично, но как меня это бесило! Тебе лень, и ты с радостью принял совет Дамблдора сплавить часть твоей ноши на нас с Роном. Такое же слепое доверие друзьям привело твоих родителей в могилу. Ты точно так же бездумно хочешь опереться на нас, хотя что мы можем? Разве подсказать или сделать что по мелочи.

— А издевательства Малфоя?

— Не смеши. Малфоя ты обломал сразу и навсегда — отлучением от себя.

— Ладно. Какими ещё наблюдениями и выводами ты со мной поделишься?

— И Шахерезада... Тьфу, у нас другая сказка. Я не знаю твоей истинной сущности: бог, сын или посланец бога, типа Христа, святой, как Санта Клаус, телесное воплощение веры людей в чудо, от которого они ждали и ждут чудес — кто тебя знает. И как тебя понимать, когда все описания — сказки да мифы? Но относятся люди к тебе именно как к упомянутым персонажам, молятся и надеются на чудо. Лучше здесь и сейчас. Текущая пьеса правда не “Второе пришествие Христа”, а “Второе пришествие Антихриста” — Волдеморта, по-видимому желающего стать богом, возвыситься над всеми. Его тоже многие считали и считают чудотворцем. Только он ничего для других не делает, а все его чудеса — обманки. Может и вправду, у него есть задатки богоборца, и победив тебя-бога, он сможет заполучить твои силы? Кто знает. Теперь все ждут, кто из вас явит чудо и победит. Ты — восхвалят, вознесут, лягушачью карточку нарисуют. Он — и все овцы будут покорно ждать жестоких чудес. Знаешь, почему так легко менялось мнение о тебе? Все боялись, что ты из спасителя станешь уничтожителем. Общество может пытаться воздействовать на бога — помолиться, польстить, уговорить... А вот в частной жизни всё наоборот. Во всех мифах боги сами выбирали, что им делать и кого конкретно осчастливить своим телом или вниманием. Смертные могли отвергнуть, обычно ценой жизни — своей или близких. Женские особи, за малым исключением, боялись к тебе приставать — а вдруг обозлишься. Бог должен сам найти себе девушку по нраву. Помнишь как чуть ли не через строй жаждущих быть приглашёнными тобой перед слизнортовской вечеринкой ходил? Или ты думаешь, что за пару дней до бала у таких симпатичных девчонок, как сёстры Патил, кавалеров не было? Но когда кто-то, нарушая негласные правила, сама не без успеха пыталась тебя заполучить, на неё тут же обрушивался гнев остальных — а вдруг ты обозлишься на приставания и начнёшь всему женскому полу мстить?

— Ты о чём?

— Гадские письма мне во время турнира, когда Рита обвинила, что я приворожила тебя? Все с придыханием следили, кого же ты выберешь. Наверное, так женщины во главе с Марией Магдаленой ходили за Христом... С тобой понятно, темнота. Хм, а если посмотреть на статут секретности с такой позиции...

— Всех магов будут считать карманными Иисусами, обязанными творить приятные чудеса? Будет куча обиженных, кому не досталось. Поубивают нафиг.

— Молодец, вот что раскованное общение со мной творит. Надо почаще откровенничать спьяну, глядишь, потребность в моих мозгах у тебя исчезнет...

— Что ещё?

— Ещё твоё поведение.

— Что с ним не так?

— Ты менялся. От готовности любить и принимать всех к быстрому разочарованию людьми и равнодушной замкнутости за бронёй в ближнем кругу. Я и Рон туда попали по феноменальной недалёкости, отсутствию нужной для жизни в магическом мире чуйки, чувства запредельного. К удивлению многих. Потом добавились остальные Уизли и Сириус. Смогла присесть на броню и задержаться Луна, я даже ждала, когда ты её пустишь внутрь. Но нет. Ты всё меньше обращаешь внимания на других, недостойны они твоих чудес. Даже с Волдемортом ты согласился схлестнуться после целого года уговоров Дамблдора только из-за угрозы твоей жизни. Хотя с удовольствием сплавил бы разборки с ним аврорам. Но сейчас понятно: бог — существо самодостаточное, ему мало кто нужен.

— Угу. Ты... Как мне тебя узнавать, если ты рядом со мной закрыта тоже в броню, только школьных дел? Ты ничего, ни единого намёка не сделала про свою жизнь за пределами Хогвартса. Даже имён родителей не слышал. Я, хоть и не любил, но про Дурслей и своё к ним отношение не раз упоминал. Ты же молчала, как рыба. Как тебе с родителями живётся, есть ли ещё родственники, что ты любишь или не любишь? Ты ни разу не прикоснулась ко мне кроме как для дружеской поддержки. А у Рона на плече плакала, хотя поплакать у меня у тебя были десятки возможностей.

— Туше, засранец, — Гермиона сделала пару глотков из фляжки. — Ну что ж, смотри, вот она я. Минутку, вот разденусь и покажу товар в фас и профиль. И можешь ставить клеймо на арендованной тушке.

— Не надо.

— Ты, конечно, прав. В этом долбаном мире трудяжке-золушке, чтобы получить что-то очень нужное, необходимо поступиться чем-то тоже важным, принести жертву. Да ещё вовремя. Ирония судьбы, сейчас я готова пожертвовать всё, но получу я жалкий грош. Может быть. Который то ли позволит купить маленький шанс спасти твою жопу вместе с моей, то ли нет. Я опоздала навсегда...

— Не плачь, пожалуйста. Поверь, что у тебя будет всё, что ты захочешь...

— ...Любовь. Какая нахрен любовь, если даже выбрать особо не из кого? Особенно у меня сейчас — богатый убогий выбор из одного Рона Уизли. Действительно, только магглами разнообразить. Это ты можешь себе любовь придумать, поверить в неё и создать. А может быть даже и убрать препятствия. Где Седрик и где Дин сейчас?

— Гермиона! Что ты говоришь? Да мне в мысли не приходило что-то с ними делать!

— А ты внутри не радовался недовольству Джинни Дином, не желал предстать перед Чо победителем, и чтобы без Седрика рядом?.. Обиделся на Дамблдора за смерть Сириуса и за пророчество, отомстил неосознанно, а потом про обиду забыть можно. Что? Нечего сказать?

— Я что? Монстр?

— Нет, чародей-недоучка. Не волнуйся ты, в этом я не уверена. Но кто знает, что вокруг тебя не придумано тобой? Может, ты можешь из той, в кого влюбляешься, делать идеально подходящую тебе женщину, настоящую родственную душу.

— Рону ты рассказала о своих догадках?

— Нет. Он откажется поверить в то, что чувствует, чего боится и одновременно пользуется. Рону с детства весь мир должен. Ему повезло, он сумел очаровать одного из богов мира, который стал этот долг выплачивать.

— Деньгами?

— Не тупи. Уизли в смысле материальной щепетильности получше многих и многих. В грозные времена заполучили твоё доброжелательное присутствие рядом — и ты уже спас жизни трёх членов семьи. И, возможно, косвенно, жизни и благополучие Билла и Флер. Согласись, что такое никакие деньги не заменят. А если ещё тебя прямо в семью принять через Джинни — никакие деньги не нужны. Чего у Рона не отнять, к своим он привязан, можно сказать, любит.

— Ты сказала, Рон боится.

— Твоих поползновений забрать меня себе навсегда. Ощущает, что нельзя на тебя нагло давить, поэтому права на меня предъявляет тебе намёками, фактически ждёт твоего отказа и благословения. Как ты ждал его относительно Джинни. Ты уж не злись и не разочаровывай его. Ладно?

— Как скажешь. Лучше ответь, почему же ты решилась на такое предложение? Сама говоришь, что богу нельзя навязываться.

— А это не предложение себя в чистом виде. Боги не любили любого принуждения, но иногда заключали договор. Я предлагаю помочь сохранить твоё смертное тело в обмен... Не буду повторяться. Я бы всё равно тебе помогала, но страшно, когда все мои усилия может разрушить единственный взбрык твоего настроения. Стало противно от себя самой, ждущей милостей, пусть даже и от тебя. Грёбаные гордость и самомнение. Тебе простительно сидеть на попе ровно и ждать, когда случай или знамение свыше подвернётся. Может быть, как всегда, кривая вывезет. А если нет? А что если, раз уж я оказалась рядом с тобой и мне в голову пришло такое толкование, именно это — знак мне самой что-то предпринять? Что толку от твоей божественной силы, если человеческое тело или душа не выдержит? Если ты от душевной неприкаяннности в решающий момент решишь, что твоя смерть — наилучший выход? Или просто силы закончатся задолго до главной схватки. Но буду я, поддержу, поделюсь, вместо тебя сработаю... По-человечески жалко тебя стало. Один и один всё время. Так и будешь всё один-одинёшенек тащить.

— А ты, Рон?

— А что мы? Мы не в твоей шкуре, а своя рубашка ближе к телу. Умом-то понимаешь, что повязаны мы с тобой, а сердцем... Последний год возьми. Ты полностью в своём соку варился. Много мы тебе лично и конкретно помогли?

Гарри промолчал. Признавать её правоту не хотелось, а возражать ради возражения?

— Да, мы обещали помочь. Но ведь обещание другу — не рабская цепь, а вещь взаимная. Мы обещали помочь спасти твою жизнь, а ты, пусть вслух никто ничего не говорил, фактически обещал приложить усилия, чтобы мы не сдохли бессмысленно. Что-то не верится, что ты тут сидел и планы сочинял.

— А разве жена не может бросить непутёвого мужа?

— Может, но это... Сложнее. И речь не обо мне, а о тебе — чтобы ты-человек помнил и опирался ещё на что-то вне тебя, признаваемое миллиардами людей твоим, ощутил свою связь с человечеством.

— Если твоей с Роном помощи не хватит, то попрошу Орден! Там взрослые, опытные волшебники.

— Не сыпь мне соль на рану. Сборище балаболов, провалившее почти всё, за что брались. Известная нам история Ордена Феникса — неудачи и потери под флером благородства в борьбе со злом.

— Но ведь схватили почти всех упивающихся смертью, проникших ради пророчества в Министерство. Волдеморта показали, пророчество он так и не узнал.

— Положи руку на сердце и скажи, что это исключительная заслуга Ордена и что ты согласен с ценой — смертью Сириуса.

— Сама знаешь, обменял бы пророчество на Сириуса. И гори всеобщее благо синим пламенем.

— Провал упивающихся — результат то ли твоего дикого везения, то ли ты опять чудо сорганизовал, усилив идиотизм как Волдеморта, так и Люциуса Малфоя со товарищи.

— Ну-ка, ну-ка.

— Тёмный Лорд в великой мудрости своей поверил, что взять сферу с пророчеством может только тот, кто в нём упомянут. А что, записывал в сферу и клал её туда ты? Или он?

— Кто-то из отдела тайн?

— Значит самый простой вариант — найти этого невыразимца и расспросить. Ещё способ. Взять постороннему нельзя — в руки. Но можно взять волшебством. В конце концов, мы заклинаниями сшибли кучу сфер. Пока они там полночи сидели нас ожидаючи, вполне могли вспомнить, что они все — волшебники, и переместить ту сферу в ящик или мешок, создав фальшивку взамен, просто уронить-разбить, прослушать слова и уйти, как пришли, незаметно. А Риддл всё прочитал бы легилименцией прямо у них из голов. Или всех нас залпом ступефаев положить до того, как ты сферу в руки взял, а тебя оживить и предложить отдать им сферу в обмен на наши жизни. Или оконфундить тебя не обращать на них внимания — сам бы сферу взял. Ой, да там труднее было не получить желаемое, но банда Малфоя не убоялась трудностей. По рассказу впечатление такое, что Фаджа в Атриуме тоже как подменили — похоже на Конфундус или даже Империо. Нормальный Фадж тут же заявил бы, что тот, кого он видел в атриуме не похож на Тёмного Лорда, а видели все представление в исполнении двух беглецов от правосудия — замаскированного Сириуса Блэка и отставного директора Хогвартса, что во всём виноват Орден — проник в отдел тайн и напал на достойных граждан, схвативших беглецов из Азкабана и планировавших сдать их в аврорат. И пошли бы мы все в Азкабан во главе с Дамблдором. Какие по сути доказательства в тот момент у нас были?

— Послушать тебя, так Фадж — упиванец.

— А что, нет, скажешь? Как он лихо дементора привёл и ликвидировал единственного свидетеля подготовки возрождения Волдеморта — Крауча-младшего? И дальше вместе с Амбридж действовал чисто в интересах Тёмного Лорда. До сих пор эта парочка у власти. Мерлин с ним. Давай посмотрим дела ордена, тем более, что тот успех оказался в итоге провалом — все захваченные уже на свободе, убийствами развлекаются.

— Поехали.

— Первые по времени. Попытки отговорить гигантов и оборотней от союза с Волдемортом.

— Провал. Но нам помог случайно притащенный Хагридом братец.

— Твоя охрана у Дурслей.

— Полный и феерический провал.

— Охрана пророчества. Потеряно четверо из не слишком великого числа.

— Кто, кроме Сириуса?

— Стуржис Подмор, помнишь? Попал в Азкабан на полгода как раз перед тем, как туда вломился сам-знаешь-кто освобождать сам-знаешь-кого. С тех пор ни слуху, ни духу.

— Ладно. Кто второй?

— Артур. Остался жив вопреки действиям Ордена и политике его руководителя по твоему отстранению от дел. Вряд ли мистер Уизли теперь пылает бойцовским энтузиазмом. Смело приплюсовывай. Думаю, Эммелин Вэнс убили как месть за их неудачу.

— Всё?

— Да ты что? Охрана Хогвартса в отсутствие директора и тебя. Провал. Упивающиеся Смертью пришли, сделали всё, что хотели — убили Дамблдора — и спокойно ушли. Погиб глава Ордена, потерян шпион в рядах Волдеморта.

— Но один упивающийся погиб.

— Верно. Символично получается. Орден трепетно сохраняет жизни противников, а те в ответ убивают своих по ошибке. Неплохой получился размен, правда?

— Язва. Слушай, а вдруг были успехи, о которых нас не известили?

— У тебя в голове самый лучший детектор неудач Волдеморта. Если бы Орден как-то заметно навредил ему, то ты бы узнал об этом в точности. Было такое?

— Нет. Теперь всё?

— Опять нет. Ты знаешь, что главное для существования таких организаций, как Орден?

— Мастерство в магии?

— Что за ерунда? Главное — идеология, вера в победу или хотя в какой-то достижимый результат, моральное состояние. Бороться долго можно только за что-то, а не чисто из страха смерти. О людях нужно заботиться, беречь — по Сириусу заметно, да? Пополнение надо обучать — нас прямо заобучали крутой магии и другим полезным вещам? Хотя тебя, то есть бога учить — только портить. За погибших надо мстить, иначе живые быстро теряют волю к сопротивлению — Орден абсолютно беззуб. Ещё полезно знать, кто командир и верить в его силы. Кто там у нас сейчас Орденом руководит? Знаешь? Вот и я не знаю. Не удивлюсь, если всё ещё Дамблдор с того света. Заранее написанными записками.

— Они неплохо меня вытащили два года назад отсюда на Гримо.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок. Пусть повторят. Но в целом, сплошной ужас в делах и перспективах Ордена. Кто в лес, кто по дрова, как и мы. Ты вон, как и Рон, целый год отвлекался от грядущего квиддичем и сексом, я — учёбой и сексом. Жаль, что пропорция у меня далеко не в пользу секса. Если тебя терзают мерзкие видения, то пусть остальные тоже только кошмарами страдают, не отвлекаясь и не развлекаясь?

Молчание в её присутствии, которое раньше переносилось легко, теперь заставляло нервничать. Гермиона тоже явно не наслаждалась тишиной.

— Всё! — наконец заявила она. — Устала. Закругляемся с болтовнёй. Я в душ и спать. Ты — как хочешь. Думай, утром скажешь. Иди-иди. А то у тебя сейчас не голова, а головка всё решит, а кого-то потом совесть замучает.

Гермиона, не обращая внимания на поспешно вскочившего и отвернувшегося Гарри, стала стягивать джинсы, потом прошуршала остальная одежда, и голые ступни прошлёпали в ванную. Шум воды напрочь отрезало пологом палатки.

Разговор и вымотал, и взбудоражил. Спать не хотелось, но голова гудела, и Гарри прислонился лбом к оконному стеклу. Не хотелось думать о чудесах, и он дал себе обещание поменьше вспоминать о них и тем более не рассчитывать на них.

Через какое-то время первая отчётливая мысль заставила отчаянно сжать кулаки. Как наяву увидел он взгляд Рона — яростную обречённость безногого пса, у которого молодой и шустрый вырвал из глотки может быть последнюю в жизни сахарную кость. И убегал, недоступный для мести, весело помахивая хвостом. Реакцию Джинни не хотелось даже представлять, так погано становилось на душе. Он чуть было не поддался порыву ворваться обратно в палатку и проорать отказ играть в её дурацкие игры в самых непотребных выражениях.

Да, отказаться проще всего. Надо только спокойно собрать все аргументы и разложить Гермионе всё по полочкам. Она такое любит и усилия оценит. Была уверенность, что всё обойдётся без последствий. Они молчаливо договорятся забыть про разговор, или Гермиона позаботится, чтобы он не помнил, или “чудесным” образом и разговор, и возможно даже намерения подруги исчезнут в несуществовавшем. Мир станет опять простым, чёрно-белым, в котором ему вполне хватит её помощи как друга.

Действительно, не хватало ему ещё вляпаться в “половую жизнь Гермионы Грейнджер”, пользуясь её же выражением. Да ещё на птичьих правах. Вот он согласится. И что? Она же вошла во вкус и постоянно станет в своём новом стиле глумиться над ним и сравнивать его со своим предыдущим. Или предыдущими. Джинни тоже хороша, так подкузьмить хвастовством надо суметь. А кто бы из девушек на её месте не хвастался и не преувеличивал? Разве, что Гермиона. Или Луна. Опять же, ну и что? Не было в его жизни настоящих издевательств? Переживёт, плюнет, или вообще не до того будет.

Было в их разговоре, точнее в её словах, что-то странное и противоречивое, зудевшее и копошащееся на грани понимания, с трудом переходившее в явь. Не необычность предложения — понятно, что обнаружившая такую интерпретацию Гермиона просто из чувства долга должна была рассказать о ней.

Непонятен её подход. Всё можно было провернуть гораздо проще. Что ей стоило сказать, что любит его? Ни капли лжи, просто не вся правда. Тогда вообще никаких уговоров, откровений и выяснений не понадобилось бы. Они сейчас тренировались бы перед первой брачной ночью. Он просто не смог бы отвергнуть её любовь и совершенно искренне постарался бы полюбить сам. А уже потом, она рассказала бы ему подробности толкования пророчества. Или даже тот же самый разговор, но в деловом тоне, без грубого окунания в подробности, дал бы нужный ей результат. Неужели хотела обидеть его, сыграть на оскорблённой мужской гордости, чтобы он... Отверг? Похоже, что вся её бравада и издевательская откровенность имели целью заставить его отказаться. Или согласиться из чувства противоречия? Ведьма. Слабый пол, беззащитные существа, от которых мужикам нет спасения. Куда там Дамблдору с его примитивной подначкой “на слабо”.

Что ж, Гарри Поттер, можешь остаться в старой реальности. В которой все твои достижения будут не твои, а той непонятной и пугающей силы. Всё забудется или даже изменится по твоему подспудному желанию вернуться в прошлое. Жизнь продолжится от чуда до чуда, безмозглая... и бессмысленная. Но ведь душа будет знать правду. Сможет ли он тогда относиться к миру не как к обманке, миражу, калякам-малякам младенца поверх шедевра творца, где ему невозможно жить, как он мечтал, простым парнем по имени Гарри?

Незаметно подкралась и испугала ещё одна мысль. А вдруг все её россказни про чудотворца — тоже выдумки, ещё один способ дать ему возможность отказаться. Он может погибнуть, или они разлучатся. В одиночку Гермиона окажется в полной власти Волдеморта — пророчество не позволит ей нанести ему поражение, даже в наиблагоприятнейших обстоятельствах. Это может случится и в случае “уставшего бога”. Такую ли большую цену просит она у него и предлагает заплатить сама за возможность ей самой выжить и победить?

Всего-то перестать надеяться только на авось и на чудо. Стать человеком. Обычным человеком, “просто Гарри”, ведь даже на время передав ей часть себя, вдруг он станет менее “божественным”. Может быть, другого времени и другой возможности попробовать такую жизнь больше не случится? Кто знает. У него есть приглашение в мир, где кроме него живут другие люди со своими чувствами, желаниями, целями, проблемами. Которыми он никогда не интересовался, если они не касались его самого. Любовные переживания друзей и его собственные мелки и имеют значение, только если все они останутся в живых. Если статус Гермионы в качестве его жены у спасёт чью-то жизнь, то это очень веский довод согласиться.

Пальцы нащупали в потайном кармашке монету. Тот самый, зачарованный Гермионой связной галлеон Армии Дамблдора. Может быть именно он — способ разрешить запутанный вопрос? Есть его рука с его магией. И монета с магией Гермионы.

Дамблдор много и правильно говорил про выбор. Вот только всегда мастерски его подталкивал, фактически лишая свободы ради всеобщего блага. В отличие от Гермионы, которая одновременно умудрилась высказаться за оба варианта.

А не совместить ли дамблдоровскую “традицию” с гермиониной “свободой”? Только выбор пусть сделает нечто большее, чем один человек. Как бы оно ни называлось — судьба, случайность, вселенский закон, божественное провидение. “Нарекаю галлеон сей Распределяющей Монетой. Пусть определит, что на самом деле желает Гермиона. Потому что я запутался”.

Светало. Орёл от решки он мог уже отличить. Бешено крутящаяся монета взлетела к высшей точке и устремилась вниз, на пол. Но была прихлопнута правой ладонью к тыльной стороне левой.

Он взглянет на результат, обязательно взглянет. Только переведёт дух и успокоится, чтобы с дрожащей руки не уронить собственное будущее.