Истории о нерадостях (джен)

Даже мертвецы могут найти себе пару, главное — удачно закопаться. (С.)

Когда по погосту однажды бродил,

Я видел (верьте друзья),

Как там же, меж тёмных забытых могил,

Пассивный ходил некрофил.

Он был одинок в извращенье своём.

Да и подумайте сами,

Какой может быть сексуальный партнёр

У ебущегося с мертвецами?

Андрей с надеждой посмотрел на друга:

— Ну как? — поинтересовался он.

— Плохо!

— Плохо? — парень опешил. — В каком смысле? Это же бомба!

— Первое четверостишие ничего, но вот второе совершенно не раскрывает сути проблемы. Понимаешь, о чём я? — Вадим деловито присосался к горлышку пивной бутылки. Тёмная жидкость внутри забулькала, быстро убывая.

— Да. — Андрей почесал ручкой в затылке. — Как же так в рифму сказать, что мужика некому трахать?

Он ещё какое-то время повозился со стихотворением, переделывая его так и этак, деловито вертя в пальцах ручку и мученически морщась. Лучше первого варианта ничего не получалось. Трагическая история проклятого пассивного некрофила никак не хотела рассказываться.

В конце концов Андрей сдался, и, в сердцах отбросив блокнот, слез с надгробия и забрался в развороченную могилу. Выдернув торчащую из земли бутылку с любимым пивом, он откупорил её зубами.

— За некрофилов! — объявил Андрей, чокаясь с другом. В бутылке Вадима ещё немного плескалось на самом донышке.

— За пассивных некрофилов! — уточник тот.

Два гомика-мертвяка дружно захохотали, вспугнув тощую ворону, задумчиво таращившуюся на них с дерева.

А кто сказал, что у мертвых не может быть личной жизни?

Ясным летним утром один из многочисленных портов Венеции, нежной и трепетной матери и девственницы, провожал свой любимый корабль в дальнее плавание.

Глядя на его вздымающиеся мачты, напоминающие о сладостных жарких ночах, проведённых вместе, на его начищенные до блеска палубы, мощные величественные борта, Порт стенал от глубочайшего горя и захлёбывался словами прощания, едва находя в себе силы пережить тяжкие минуты расставания.

Его глаза-доки смотрели на Корабль с такой тоской, что будь тот сделан из металла, а не из дерева — непременно расплавился бы от жалости.

Однако этот бездушный деревянный чурбан ничего не чувствовал, кроме раздражения. Всё, что ему сейчас хотелось, это как можно скорее отплыть и унестись на всех парусах в голубые дали.

— Я буду скучать по тебе, — всхлипнув, в какой уже раз повторил Порт. — Будь осторожен в шторм.

— Буду, — вяло отозвался Корабль.

— Держись подальше от французов.

— Как скажешь! — выражение капитанского мостика Корабля по мрачности могло быть сравнимо лишь с видом завода, разорившегося лет тридцать назад и разграбленного вплоть до кирпичей в стенах.

— Не позволяй женщине забраться на тебя. Баба сверху — это же просто дикость какая-то.

В этот момент все приготовления на Корабле завершились. Капитан объявил об отплытии.

— Мне пора, любимый, — не без облегчения объявил Корабль Порту. — Не волнуйся за меня!

Услышав это, Порт страшно взвыл, — так что Корабль от неожиданности чуть не обгадился провизией, — и принялся остервенело драть себя за канаты, раскачиваясь и потрясая снующих по нему людей.

От бурного проявления чувств его отвлекла лишь внезапная пришедшая в голову мысль.

Подавшись вперёд Порт крикнул медленно удалявшемуся от него Кораблю:

— И не приставай к другим берегам!

— Ладно, — донеслось в ответ.

* * *

— Я же знаю, плакался в тот день Порт распростершемуся над ним Небу. — Знаю, что он будет. Этот кораблина ни одного причала пропустить не может.

Горючие слёзы сыпались из его глаз грудой ящиков с контрабандным товаром из Китая, и хмельные матросы вместе с портовыми шлюхами одни за другими валились с его деревянных настилов в грязные прибрежные воды, полощась в них, повизгивая и оглашая окрестности отборными ругательствами на всех языках мира.

Текст этот — ничто иное как пародия на статью "Почему современная жизнь вызывает рак". Как она, статья, могла бы выглядеть в Средние века.

Примечание автора

Еженедельная газета «Righteous man»

Почему современная жизнь вызывает чуму?

Как метко изрёк на страницах «Catholical Times» Папа Климент VI, чума — это преимущественно современная болезнь, обусловленная массовым ослаблением истинной католической веры в Господа нашего Иисуса Христа, резким снижением праведности и несоблюдением божьих заповедей.

По статистике, каждый третий рано или поздно заболевает чумой.

Тайные осведомители Папы в Небесной канцелярии сообщили, что в древности вспышки эпидемий чумы случались на порядок реже. В частности в Библии упоминается Божья кара, постигшая жителей города Азот, поклонявшихся языческому богу Дагону.

Думается, причина кары не нуждается в уточнении.

Некоторые безбожники возражают, что истинная причина чумы кроется в нечистоплотности и антисанитарии, а переносчиками болезни является не грех, а обычные крысы. Разумеется, это ничто иное как ересь, и дело над её распространителями уже ведётся.

Папа отмечает: сегодня люди ведут крайне разгульный и богопротивный образ жизни, придаются блуду и чревоугодию, прибегают к помощи ведьм и колдунов, вытравливают плод из чрева. Гордыня и вовсе стала считаться достоинством честного человека, что недопустимо для христианина.

Вместе с тем резкое падение продаж индульгенций говорит о том, что золото для людей стало важнее Царствия Небесного.

Редакция нашей газеты подготовила тест для читателей. Проверьте, насколько праведный образ жизни Вы ведёте.

На каждое из приведённых утверждений ответьте просто «да» или «нет».

1) Вы христианин;

2) Вы мужчина;

3) Вы посещаете церковь каждые выходные;

4) Вы знаете все молитвы наизусть;

5) Вы регулярно исповедуетесь;

6) Вы соблюдаете заповеди Господни;

7) Вы не сквернословите;

8) Вы не гневаетесь на ближнего своего;

9) Вы не рыжий.

Если Вы ответили «нет» хотя бы на одно из этих утверждений, незамедлительно обратитесь за помощью в ближайшее отделение Святой Инквизиции.

(Реклама)

Магазин «Четырнадцатый век»:

Мобильная дыба

Последние модели Испанских сапожков и Железных башмаков

Приборы для колесования повышенного дискомфорта

А так же широкий ассортимент вилок еретика, железных масок и скрипок строптивых

Посетите наш магазин до Рождества и получите плётку СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНО!

Многие верят, что души приходят сюда не раз. Что они возвращаются снова и снова, то ли не в силах уйти из этого мира, то ли — забыть его. Многие верят. И так оно и есть. Но лишь единицы помнят, кем были прежде.

Элли из их числа. У неё маленький дом, не слишком заботливый муж и ребёнок, который, кажется, никогда не устаёт плакать. Элли это не печалит. У неё было много несчастных жизней, и впервые за долгие годы радость действительно царит в её сердце.

Сидя у колыбели, Элли вспоминает события далёкого прошлого, случившегося не с ней, а с мужчиной, которым она когда-то была, и не здесь, а в другой стране, в краю, где просыпается солнце, и чувствует как вина — жестокая спутница её рождений и смертей, так долго ранившая её в самое сердце, — наконец, опускает свой меч.

Она вспоминает о другом мече, не из раскаяния, а из стали — холодной и слишком послушной её рукам и порывам. Вспоминает женщину, с лицом белым как снег. Слёзы катятся по выбеленным щекам, будто прозрачные камни, и когда та поднимает руки к лицу и дотрагивается до него окровавленными перстами — будто красные цветы распускаются на нём.

Закрыв глаза, Элли наблюдает пору их цветения, и на мгновение прежний ужас охватывает её. Что, если не было ни радости встречи, ни восторга узнавания? Что, если жизнь в маленьком доме и ночные бдения у колыбели — только сон, а в реальности есть лишь эти цветы смерти и всё навеки утраченное?!

Посреди душной тьмы страха Элли прислушивается, но слышит только хныканье младенца, совсем не похожее на плач её любимой.

Тогда она открывает глаза и, склонившись над колыбелью, берёт дочь на руки. Маленькое тёплое тельце доверчиво прижимается к её груди. Слёзы, как камушки, блестят на розовых щёчках, и Элли бережно стирает их — просто солёная вода и никакой крови. Элли ясно видит это в свете горящей свечи, и всё равно ей кажется, что они красные.

Ей и самой впору заплакать. Сердце у неё в груди будто в тисках — так сдавило его нежданное счастье. Гостья, которую она так долго ждала, наконец, пришла.

«О, не плачь, — шепчет она в полутьме. Женщине или ребёнку? — Не плачь! Моё маленькое трёхвековое горе».

В глубоких океанах смерти, где я плаваю, не ведая стеснения, есть одна пещера, крошечная и неприметная расщелина в дне, куда я никогда не заглядываю и куда и вам, коли вы окажетесь здесь, не советую соваться.

Что в ней — никто точно не знает, но если приникнуть к ней лицом и вглядеться вглубь, опуская свой взгляд всё дальше и дальше, будто измерительный канат, то в определённый момент взгляд этот, вначале ровно и плавно движимый нами, внезапно ухнет вниз, словно тьма внутри расщелины, оказавшись слишком хрупкой для его веса, прогнётся и лопнет, открыв погребённые под собой бездны. В этих самых безднах, сладостных и манящих всякую душу, мы неожиданно для себя сможем разглядеть крошечный оранжевый огонёк, такой хрупкий и трогательный, что сердце сожмётся волнительно и наполнится умилением и жалостью. Там, далеко внизу, он будет гореть вопреки тьме и своему несомненному одиночеству, под тысячами одеял темноты и тишины. И во всякие времена, когда бы мы ни заглянули в расщелину, этот стойкий огонёк будет там. Но факт этот ничего не изменит, ибо понять его смысл и суть — задача непосильная для человека, даже если он мёртв и, казалось бы, должен быть открыт для истины.

Огонёк этот своим видом способен причинить больше страданий, чем все ужасы смерти. Ибо нет ада без надежды.

Знаете ли вы, почему мёртвые не возвращаются к нам, почему они предпочитают скрываться от нас за пологом смерти и неизвестности, вместо того чтобы, умерев, вновь возвратиться в свой родной дом и родной мир? Они больше никогда не являются сюда!

Сейчас я вам объясню причину.

Лишь представьте себе, что было бы, вернись они обратно в наши любящие объятия. Тогда, скорее всего, чуть отойдя от блаженства обретения утраченного, мы воскликнули бы: «Какого чёрта? Ты же мертвец, так и отправляйся в страну мёртвых! Здесь тебе больше нет места — здесь место живым. У нас слишком мало денег, чтобы кормить ещё и твоё мёртвое тело, у нас слишком мало терпения, чтобы ещё и твою дурь выносить, и, в конце концов, должен же человек хоть когда-нибудь избавиться от всех своих проблем — своим возвращением ты лишаешь нас надежды на покой. Значит, и до мёртвых можно добраться!? Как же я сбегу от моих кредиторов?»

Ужас наш был бы безграничен, и мы сами тогда выгнали бы их вон, прочь от нас, как можно дальше прочь, в самую глубь владений смерти, где души одиноки и безрадостны.

Пусть мёртвые остаются в мире мёртвых и никогда не возвращаются к нам, как бы мы по ним ни скучали. От тоски, что кажется невыносимой, не останется и следа, как только они покажутся на горизонте. Именно поэтому мы больше никогда их не увидим.

Был поздний вечер, дома были только я и бабушка. Я стелила ей постель, и уж было подумала, что это один из тех снов, где я только и делаю, что ночами напролёт стелю постели, а ночи длятся бесконечно (есть у меня такой кошмар), как тут вдруг почувствовала какой-то странный запах. Нестерпимо воняло горелым. Я вышла из комнаты, чтобы посмотреть, в чём дело, и увидела, что у меня на кухне творится странное действо. Мои соседи — две старушки — готовились, судя по всему, к званому ужину. Посредине кухни стоял длинный стол, укрытый белой скатертью, уставленный тарелками и бокалами. На плите дымилась огромная кастрюля или что-то вроде того (крышка у неё была защёлкнута), чуть ли не до потолка высотой, а потолки у меня высокие. Я сказала старушкам, что готовка их не удалась, что-то подгорело, но они только посмеялись. Выгнать их я почему-то не могла, во сне они как будто бы жили вместе со мной в одной квартире.

Тогда я вернулась обратно в комнату к бабушке, простыням и матрасам, чтобы продолжить расстилание постелей в бескрайней ночи, но спустя некоторое время меня опять прервали. На этот раз приехала полиция. Какая-то молодая женщина в форме, взобравшись по приставной лестнице к краю кастрюли, всё ещё установленной на плите, выскабливала из неё какие-то обожженные куски и бросала на стол. Мне объяснили, что мои соседки изжарили в этой ёмкости человека.

«Ну надо же, — подумала я. — Я всегда знала, что с ними что-то не так».

Потом и полиция, и старушки-соседки, и даже останки исчезли. Мы с бабушкой снова остались одни, но ненадолго. В дверь позвонили, и вошёл обожженный человек, тот самый, которого отскабливали. Он весь трясся и плакал, боялся даже смотреть в сторону кастрюли, сказал, что был ещё жив, когда его поджаривали, что внутри закупоренной ёмкости сошёл с ума от боли и ужаса и теперь плохо соображает. Сказал, что, умирая, молил бога о помощи, но тот так и не отозвался.

Пока он мне это рассказывал, я каким-то образом увидела и почувствовала все, что с ним произошло, так что к концу истории сердце у меня разрывалось на части. Мне было так жаль его, но он поспешил меня утешить, сказав, что бог, в конце концов, всё-таки к нему явился.

— Просто быть изжаренным заживо — не такое уж и страшное дело, — сказал мертвец. — Правда, мне от этого не легче. Бог сказал, мне теперь нужны тишина и покой. Говорит, лучше всего снова стать ребёнком. Новая жизнь меня излечит. Так что я сейчас уйду, а когда выздоровлю, вернусь к тебе.

После этого мы с ним распрощались. Трясло его как и прежде, но он по крайней мере больше не рыдал и только бормотал себе под нос: «Только не жаркие страны, нет, нет… Больше ничего горячего. Ничего горячего. Жарко́е? Не буду. А в Сибири тоже есть лето». Я пожелала ему скорейшего выздоровления и счастливой новой жизни, а когда он вышел, моя бабушка сказала:

— Знаешь что, Маша. Запри-ка ты дверь, а то ну как прям щас вернётся.

Люди-земля

Есть люди, лежащие на земле, вросшие в неё ногами и руками. Их сердца — могилы, их голоса — тишина. Кровь таких людей грязна и водяниста, полна живительной силы и смерти в равных пропорциях. Её вкус — горький привкус одиночества. Никто не одинок так, как тот, кому ведомы пути подземных рек и рёв безмолвных потоков, а они знают их, как самих себя. Им доверяют клады и покойников, с них начинается жизнь. Им благоволят мертвецы, их привечают черви. Их деятельность упорна и незаметна. Их удел — труд. Они выносливы и терпеливы, способны выдержать всё, и нет такого груза, который смог бы сломить их. Они — созидание природы и тело мира. Быть такими людьми не хочет никто, ибо их жизнь скучна.

* * *

Люди-ветер

Есть люди, парящие над землёй, свободные, как ветер. Их сердца — сердца бури, их души — души ураганов, их голоса — вой вьюги. Они могут быть нежны, как летний бриз, могут быть грубы и жестоки, словно торнадо. Их удел — свобода. Им подчиняются морские пучины и всякий предмет на земле и над землёй. Их дело — перемещать, их дело — разрушать, их дело — приносить облегчение в полуденном зное, их дело — пробирать до костей. Их пальцы — ледяные иглы зимы, их пальцы — любящее касание прохлады. Их место в мире — небеса, их спутники — птицы и ангелы. Они танцуют на вершинах гор и не знают ни страданий, ни печали. Среди всех людей они самые счастливые, потому что, умирая, не замечают смерти, а живут — полной жизнью.

* * *

Люди-камни

Есть люди, твёрдые, как камни, холодные, как скалы. Их сердца — железная руда, их голоса — грохот обвалов, их дыхание — шёпот пещер. Они могут взлететь, брошенные сильной рукой, но всегда возвращаются на землю, потому что сами суть — земля. Многие из них никогда не видели солнца. Их удел — сила. Они проламывают черепа и крушат кости, они защищают и оберегают, они — стражники памяти, застывшее воплощение красоты и уродства. Их неподатливая плоть способна принимать божественные формы. Они — твёрдость духа и неумолимость времени. Они всегда молчат. Им доверяют секреты, им приписывают мистическую силу. Они могут сиять, как звёзды, могут быть серы и невзрачны. Они покровительствуют знакам зодиака, говорят с небесными телами, слышат разговоры планет. Некоторые из них явились из космоса, и потому помнят иные миры. Быть такими людьми не хочет никто, потому что, — хотя в них и таится жизнь, — со стороны они кажутся мёртвыми.

* * *

Люди-огонь

Есть люди, похожие на огонь, яркие, словно пламя. Их сердца — раскалённые печи, их души — души пожаров, их голоса — треск костров. Они жадны, жестоки и неумолимы, способны пожрать всё, и им всегда мало. Они прожигают до костей, они согревают в стужу. Они причиняют боль и возвращают к жизни. Их боятся дикие звери, в них — сила и защита человека. Их удел — власть. Им благоволят демоны и боги. К ним тянется всё живое. Они не боятся ночи, и ночь всегда бежит от них. Они порождают тени. Их трудно не заметить. Там, где они ступают, всё погибает. Они очищают от зла и изгоняют чудовищ. Они завораживают. Жизнь таких людей грандиозна, хотя и скоротечна. Быть такими людьми мечтают все, но мало кому это под силу.

* * *

Люди-вода

Есть люди, текущие по земле, тихие, как вода. Их сердца — тёмные заводи, их души — морские пучины, их голоса — рокот прибоя. Они нежны, быстры и незаметны, способны преодолеть всё и всё выдержать. Они очищают от скверны и приносят облегчение. В них — безжалостная ярость природы и милосердие Бога. Без них невозможна жизнь. Их пути — реки и океаны, их спутники — рыбы и русалки, их тайны — чудовища глубин. Они никогда не сдаются и ничего не страшатся. Их удел — любовь. Им благоволят Господь и сама жизнь. Их невозможно познать до конца, они — хранители своих и чужих секретов. Там где они ступают, расцветают цветы. К ним стремится всякая уставшая душа. В них обретают покой. Таких людей все любят, но и часто пользуются ими.