Исповедь ночной тени (гет)

Что ж, оригинальным писателем мне не быть уже никогда, а это значит, что свою собственную историю в своём собственном дневнике я могу начать так, как пожелаю. Наверное, я не отличусь креативностью, но в любом случае эти записи я оставляю вовсе не для того, чтобы кого-то развлечь…

Итак, следуя общепринятым шаблонам, началом новой жизни для меня можно считать одно прекрасное во всех отношениях зимнее утро. Зиму в Париже я всегда очень любила. Сколько бы нелестных вещей не говорили о грязных переулках моего родного города, но Париж для меня навсегда остался тем местом, где аромат чудес витает в воздухе, а за каждым поворотом тебя может поджидать новая сказка. Правда, вскоре я узнала, что сказки бывают гораздо более настоящими, чем реальность, и гораздо более жуткими, чем любой из известных миру фильмов ужасов.

В то прекрасное зимнее утро меня разбудило чьё-то монотонное бормотание. Открыв глаза и проведя ревизию собственных ощущений, я поняла, что монотонное бормотание оказалось ничем иным как продуктом упорной работы моего небольшого телевизора, который я, уснув, не успела выключить. Проснулась я как раз к началу восьмичасовых новостей, где в течение первых минут пяти французскому народу о чём-то увлечённо вещал Николя Саркози. Раздосадовано запустив подушкой в экран, услужливо продолжавший транслировать изображение нашего президента, я отправилась в путешествие по своему обыкновенному утреннему маршруту. На работу мне предстояло прибыть лишь часам к одиннадцати, так что я никуда не собиралась торопиться.

Стоит заметить, что в те благословенные времена я была преуспевающим адвокатом по уголовным делам. Работы — пруд пруди, карьера шла в гору. Мои весьма успешные клиенты, довольные защитой, организовывали мне неплохую рекламу среди своих не менее успешных знакомых. Домой, в просторную двухкомнатную квартиру в центре Парижа, я каждый вечер стремилась с огромной радостью и вожделением. И неважно, что стремиться было не к кому. Я была вполне довольна своей холостяцкой жизнью закоренелой феминистки.

В общем, как можно уже было понять, моя жизнь до определённого момента не представляла собой ничего выдающегося. Визиты к родителям по выходным для поддержания амплуа примерной дочери, вечерние походы в бары и рестораны с друзьями или даже случайными знакомыми, редкие поездки за границу или на природу… Среднестатистическая жизнь среднестатистической француженки, не зацикленной на моде, дорогих побрякушках, фирменных тряпках и прочей ерунде. Я иногда мечтаю о том, чтобы вернуться назад, в свою просторную квартиру, словно с очень длинного и трудного рабочего дня, упасть на кровать и, как обычно, бесцельно смотреть на сосредоточенное лицо Николя Саркози, усердно жестикулирующего с экрана. Только назад мне дорога заказана.

Я, как сейчас, помню, что в тот день честный труд вымотал меня до невозможности. Часам к семи вечера из всех владевших мною тогда желаний осталось лишь одно — умереть. Бесцветные стены душного офиса словно постепенно сжимались, заставляя меня судорожно глотать спёртый горячий воздух. Обрёчённо открыв папку с очередным делом, я поняла, что буквы расплываются у меня перед глазами, грозя слиться в одну единственную чёрную кляксу на грязно-жёлтом листе некачественной типографской бумаги. Решив, что на сегодня достаточно, я схватилась своё любимое чёрное пальто с высоким воротом, словно за спасательный круг, и буквально выскочила из кабинета, бросив на прощание коллегам скомканное «до завтра». К сожалению, мы больше и не встретились. «Завтра», которое имела в виду я, так для меня и не наступило.

Выбежав из приземистого сероватого здания, где располагалась одна из многочисленных юридических контор Парижа, я глубоко вздохнула и медленно зашагала в сторону центра. Кажется, я говорила уже, что очень люблю зиму в Париже. Так вот, это был один из тех волшебных вечеров, когда в воздухе слышится едва уловимый запах влюблённости, ветер ласков и лёгок, а звёзды рассыпаются по тёмному полотнищу неба так часто, что в глазах рябит от их невыносимо яркого, слегка колкого света.

Без цели я брела по слабо освещённым улицам мимо закрытых магазинов и шумных баров, пыталась различить за рёвом машин едва слышное похрустывание свежего снега под ногами, наслаждалась своим собственным тихим счастьем. Двадцать два года, карьера, ухажёры, перспективы… Весь мир лежал у моих ног. Тысячи неизведанных дорог манили предвкушением радости новых открытий.

— Почему вы скучаете одна? — хрипловатый, низкий мужской голос за спиной заставил меня вынырнуть из сладкого плена мечтаний и обернуться.

Внешность незнакомца заставила меня содрогнуться от странного ощущения опасности, скользнувшего вниз по спине вязким беспокойством. Ему удивительно подходил его голос. Чёрный с воротником-стойкой плащ подчёркивал мертвенную бледность его лица, тонкие узкие кисти обхватывали витые металлические браслеты, длинные белые пальцы казались необычайно цепкими. Глаза мужчины были налиты кровью, тяжёлые веки наполовину закрывали тёмные провалы зрачков, лицо было испещрено глубокими морщинами. И всё же, несмотря на довольно-таки отталкивающую в целом внешность, было в незнакомце что-то притягательное, какой-то особенный, ни с чем не сравнимый шарм бывалого казановы, плавность его движений, их естественность и грациозность не могли оставить меня равнодушной. Лишь по прошествии нескольких долгих минут я поняла, что не могу отвести взгляд от странного незнакомца, не могу вспомнить даже собственного имени. Мне хотелось вечно смотреть на этого мужчину, коснуться хотя бы полы его плаща, исполнить все его прихоти. Я неистово замотала головой, пытаясь рассеять наваждения, и тут же услышала скрипучий, похожий на шорох осенней листвы смех незнакомца.

— Мы не ошиблись, — только и сказал он.

В следующее же мгновение я почувствовала лёгкое прикосновение к своему плечу и, кажется, погрузилась в сон. Честно говоря, чувство внутри всколыхнулось такое же, какое я испытывала, первый раз прыгнув с парашютом…