Исповедь ночной тени (гет)

— Вы, кажется, удивлены, — поразил меня своей проницательностью незнакомец. — Моё имя Люсьен, мадемуазель Лоретт. Я рад, что наше знакомство, наконец, состоялось в соответствии со всеми правилами хорошего тона. Я, знаете ли, очень трепетно отношусь к исполнению этикета.

— Ч-что произошло? — еле выдавила я из себя, пытаясь как можно яснее сформулировать мысль, что было очень проблематично, учитывая шок.

— Произошло? — искренне удивился Люсьен, но тут же понимающе улыбнулся своей странной завораживающей полуулыбкой. — Вы, наверное, говорите о вчерашнем вечере, мадемуазель. Вполне могу понять ваше состояние. Хочу заверить, что вы в своё время узнаете всё, что вас интересует.

— В своё время?! Да как вы… Вы вчера что-то сделали со мной! Сегодня меня похитил ваш человек и притащил сюда, и вы говорите обо всём этом так, словно вовсе ничего не произошло! — вскипела я, разом пытаясь выплеснуть уютно угнездившийся у меня внутри страх.

— Вы так эмоциональны, — снисходительно улыбнулся мужчина, — Я думал, у всех адвокатов железные нервы.

Тогда меня буквально захлестнула волна неудержимой ненависти к этому невозмутимому человеку, который определённо издевался, наблюдая за моими мучениями, и получал от этого своеобразное садистское удовольствие. Хотелось наброситься на него и разодрать ногтями лицо, чтобы стереть с него глумливую улыбку.

— Какой невероятно сильный гнев, — задумчиво протянул Люсьен. — Вы наполнены им до краёв, но я бы не советовал кидаться на меня с кулаками. Это может очень плохо закончиться. Естественно, для вас.

В голосе мужчины не было угрозы, но весь мой боевой пыл в одно мгновение куда-то испарился. Захотелось сжаться в комочек, стать как можно меньше, чтобы его пронзительный взгляд не жёг кожу, словно калёным железом. Я ничего не понимала и даже начала сомневаться в том, что мне нужно знать правду о происходившем. Только бы уйти поскорее, исчезнуть, забыть обо всём.

— Простите, мадмуазель Лоретт, но это ваше желание невыполнимо, к моему глубочайшему сожалению, — спокойно сказал Люсьен.

Я резко подняла на него полные удивления глаза. Откуда он узнал? Как? Кто он, дьявол его возьми, такой?!

— Дьявол меня возьмёт, — хищно осклабился мужчина, — не беспокойтесь. А сейчас, пойдёмте. Негоже дорогих гостей держать у порога.

Развернувшись на каблуках, Люсьен, не оборачиваясь, уверенно пошёл вглубь коридора. Неприятно было признавать поражение, но выбора не было. Пару секунд потоптавшись на месте, я расправила плечи и заспешила вслед за мужчиной.

Шагая по коридору вслед за своим странным знакомым, слыша, как сердце бешено бьётся в груди, я никак не могла понять, почему до сих пор не звала на помощь, не билась в истерике, не пыталась бежать. Любой здравомыслящий человек уже тысячу раз попытался бы спастись, но я, между тем, продолжала спокойно идти за Люсьеном, словно так и нужно было, словно я всю жизнь ждала именно этого момента.

Мой таинственный провожатый сделал ещё несколько шагов по коридору и внезапно остановился. Стоя совершенно неподвижно, он ждал моего приближения. Я осторожно подошла сзади, вновь собравшись начать задавать вопросы, но Люсьен опередил меня. Он повернулся ко мне лицом так быстро, что мне показалось, будто в какой-то момент он исчез на секунду и появился снова. Уже в следующее мгновение его ледяное дыхание обожгло мою шею.

— Придется немного потерпеть, мадмуазель Лоретт. Не могу обещать, что больно не будет, — усмехнулся Люсьен мне на ухо.

От невообразимого ужаса, завладевшего мною в тот момент, хотелось вопить, но я не чувствовала себя достаточно сильной даже для того, чтобы прошептать «не надо». Я неосознанно подалась назад, сделав неуверенный шаг, но ноги подогнулись, и я уже готова была почувствовать боль от удара, когда холодные гладкие пальцы впились в мои предплечья и что-то сильно дёрнуло меня вверх. Раздался противный хруст, но лишь через несколько секунд я осознала, что боль упругими волнами разливается по моим плечам и рукам. Тело словно горело. Я чувствовала, как слёзы градом катятся из моих глаз и молилась, что всё побыстрее закончилось. Если бы я знала, что ожидало меня впереди, то попросила бы Люсьена переломать мне все кости по одной и даже несколько раз.

Я не заметила сразу, что его зубы впились в мою шею, но внезапно почувствовала странное головокружение. Я подумала сначала, что вернулся Фабиан, который проделывал со мной нечто подобное некоторое время ранее. В тот момент, когда внутри моего тела начал разгораться безжалостный пожар, я поняла, что догадка моя была ошибочной: Фабиан вряд ли имел способность сотворить со мной нечто подобное. Не в силах стоять прямо, я упёрлась руками в колени, надеясь перевести дух, и безразлично наблюдала за неподвижными, словно колонны, ногами Люсьена, находившимися теперь на уровне моего лица. Правда лицезреть эту картину мне пришлось недолго: мужчина нагнулся и, понимающе хмыкнув, заглянул мне в мои горевшие мукой глаза. Меня тем временем продолжало мутить всё сильнее: всё расплывалось, перемешивая свет и тень, в висках пульсировала тупая боль, ноги подкашивались, и что-то нестерпимо и колко жгло горло.

— Всего около трёх дней, и вам полегчает, — убеждённо заверил меня Люсьен.

— Что вы сделали со мной? — прохрипела я, раздирая длинными ногтями нежную кожу на шее. Боль становилась всё нестерпимее, кости ломило и обжигало то адским холодом, то чудовищным жаром.

— Замолчи и сосредоточься, — вдруг грубо и холодно бросил мне мужчина. — Ты ведь не хочешь, чтобы агония продлилась больше, чем необходимо?

Я, задыхаясь, упала, стиснув побелевшими пальцами длинный ворс ковра. Из груди рвался неестественный жуткий хрип, глаза затуманило алой поволокой. Нестерпимый приступ боли, буквально разорвавший всё тело, — и меня будто вжало в пол какой-то неведомой мне силой. Я попыталась открыть глаза, пошевелиться, встать, но все силы уходили на борьбу с безумной болью и чем-то, коверкавшим меня изнутри.

— Прекрати эти бессмысленные попытки сопротивления. Облегчи свою участь, девочка. Твоя судьба уже решена. Какой смысл продлевать свои страдания? — спокойный голос Люсьена чужеземной музыкой ворвался в мой мир, в одно мгновение ставший сгустком кровавого тумана вокруг и внутри.

Я расслабила мышцы и шумно выдохнула. Внутри лопнуло, забурлило, захрипело. Моё дыхание вновь начало учащаться, а сердце неистово колотилось, словно впав в панику. Только в тот момент я осознала, что по моим губам текла кровь. Страдая от боли, я сама не заметила, как крепко прикусывала губы странно удлинившимися, казавшимися мне чужеродными клыками. Кровь приобрела совсем иной вкус, нежели раньше. Сладко-металлический привкус начал возбуждать у меня отнюдь нездоровые желания, глаза вновь застилала багровая мгла, в горле буквально начался пожар.

— Как и должно быть, — удовлетворённо отозвался Люсьен и наклонился ко мне, легко поднимая на руки.

Я продолжала биться в агонии, будто меня выворачивали наизнанку. Адское пламя, горевшее внутри, не утихало. Не помню, сколько прошло дней или часов, но на какое-то время я обезумела.

Очнулась я, по своим собственным ощущениям, многим позже в какой-то заваленной старым хламом комнате. Паутина по углам, конечно, не серебрилась, и облачка пыли не взметались при каждом движении, но, в общем и целом, затхлое помещение без окон произвело на меня крайне отрицательное впечатление. Пахло сыростью, плесенью, табаком, крысиным помётом, пылью и жженым деревом. Мне жутко захотелось оглядеться, хотя я прекрасно осознавала, что мне мало удастся разглядеть в кромешной темноте. Лишь через несколько долгих мгновений я поняла, что всё прекрасно видела, словно невидимые лампы освещали небольшую комнату. Кроме того, я видела всё вокруг гораздо чётче и яснее, чем когда бы то ни было. Я могла разглядеть каждую мельчайшую деталь, каждую мельчайшую неровность на шершавых стенах. Потом пришло и осознание того, что обоняние моё также стало в сотни раз острее. Вместе с удивлением, накатившим девятым валом, в душу прокралось неколебимое спокойствие. Казалось, что так оно и должно быть, и нечего хвататься за голову, рвать на себе волосы. «Твоя судьба уже решена», — вспомнились мне тогда слова Люсьена. Задумчиво проведя пальцами по шее там, где она особенно нестерпимо горела некоторое время назад, я почувствовала, что кожа стала неестественно гладкой, шёлковой. Ни малейшего намёка на царапины от моих ногтей, хотя я прекрасно помнила, как собственноручно раздирала свою шею, пытаясь притупить другую, гораздо более сильную боль. Всё ещё до конца не веря в произошедшее, я посмотрела на свои руки, кожа на которых приобрела мертвенно-бледный оттенок, провела кончиком языка по верхнему ряду зубов и оцепенела. Клыки были на месте. Длинные, тонкие, гладкие, они были для меня чем-то чужеродным, мешающим, странным. В панике я начала вспоминать все мало-мальски серьёзные истории о вампирах (а я уже не сомневалась, что теперь отношусь к их числу), которые когда-либо слышала. «Вампиры пьют человеческую кровь, боятся серебра, распятий, чеснока и солнечного света, а ещё пьют человеческую кровь и даже пьют человеческую кровь… Точно, пьют человеческую кровь!» — подрагивая, лихорадочно думала я. Пьют человеческую кровь! Пьют человеческую кровь…

— Будьте добры, мадмуазель Лоретт, забудьте всю ту чушь, которую слышали о вампирах до этого момента, все эти бредни о безжалостных кровожадных монстрах, лишённых сердец и душ… В одном вы правы: да, мы пьём человеческую кровь, — погрузившись в собственные мысли, я не заметила, как, распахнув тяжёлую дубовую дверь, в комнату вошел Люсьен.

То, что я его не услышала, показалось мне странным, ведь с внезапной ясностью я осознала, что теперь могу слышать каждый незначительный шорох, далёкий нечаянный скрип половиц, почти неслышный шёпот этажом выше и даже взволнованный стук чьего-то сердца неподалёку. Этот последний звук теперь был для меня чужим, но волнующим. Моё собственное сердце упрямо молчало, мои лёгкие не требовали кислорода, но быстрые удары, такие близкие и почти физически ощутимые, заставляли меня по привычке часто дышать и чувствовать, как в горле разгорается то самое жуткое пламя.

Я до сих пор помню оценивающий взгляд, которым одарил меня Люсьен в тот момент, когда только вошёл в комнату. Помню усмешку, появившуюся на его лице мгновением позже. Его удовлетворение было настолько сильно, что мне, обладавшей теперь гораздо более острыми чувствами, оно казалось практически материальным. Люсьен тем временем подошёл совсем близко и аккуратно за подбородок приподнял моё лицо, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Ваш организм очень быстро приспосабливается к новым для него ощущениям. Вы, кажется, даже не паникуете и не впадаете в ярость, — одобрительно произнёс мужчина, — вскоре, думаю, вы обнаружите, что у вас появились весьма необычные, но полезные особенности. Они сполна должны компенсировать вам то, что ваше сердце навсегда остановилось и все остальные органы больше не сослужат вам никакой службы. Но перед тем, как говорить о делах, вы должны кое-что сделать, мадмуазель.

Я молча смотрела вампиру в глаза, пытаясь осмыслить, в какую ситуацию попала, пытаясь найти выход. Придя к выводу, что выхода нет, я вдруг осознала, что не чувствую ни отчаяния, ни безысходности, ни страха. Внутри стало настолько пусто, что всё моё существо волной накрыло равнодушие к собственной дальнейшей судьбе.

— Вы должны утолить жажду, иначе не сможете связно мыслить. Вам нужна кровь, — донесся до меня, будто издалека, голос Люсьена.

— Кровь? — отрешённо переспросила я и тут же почувствовала дыхание мужчины на своей щеке.

Уже через мгновение он каким-то непостижимым образом оказался у двери и широко распахнул её. В нос мне ударил резкий, но очень сладкий запах, от которого, будь я человеком, у меня, наверное, закружилась бы голова. Глаза заволокло матовой алой дымкой, а сквозь мои приоткрытые губы прорвалось тихое шипение. Мне потребовалась одна сотая секунды, чтобы найти глазами пульсирующую жилку на шее человека, которого Люсьен без видимых усилий рывком бросил на пол комнаты. Жажда, выжигавшая меня изнутри, стала невыносимой. Не понимая, что делаю, я сползла с кровати и медленно, пригибаясь к земле, приблизилась к пытавшемуся подняться мужчине. Глаза его были наполнены страхом, отчаянием и усталостью. По всей видимости, он уже представлял, что его ожидает, и понимал всю безвыходность его положения. Он не пытался сопротивляться. Но я была слишком безумно голодна, чтобы что-либо замечать, чтобы рационально мыслить, как выразился Люсьен. Я до сих пор помню, как в тот жуткий момент слабый голос звенел в моей голове, умоляя опомниться, увидеть перед собой не еду, а человека, такого же, каким была и я совсем недавно. Но я не услышала себя, не очнулась от этого кошмара… Я до сих пор не могу простить то, во что я превратилась. Убийца. Как бы мне хотелось, чтобы вампиры умели забывать. Но я не имею права забыть. Это то, что я обязана помнить вечность…

— Пей, — повелительно сказал Люсьен.

И, не имея сил и даже желания сопротивляться, я вонзила клыки в шею своей первой жертвы.