Выбор Жизни (джен)

Лучи закатного солнца, ещё заставляющие щуриться, но уже не могущие ослепить, заливали алым сухую землю и деревья квебрачо. Спугнув юркнувшую в укрытие змею, в застывшем воздухе послышалось негромкое шипение и более громкий шелест. Ветра не было, но трава почему-то пригибалась, словно что-то мягко придавило её сверху.

Высадившийся первым старшина привычно проверил термооптический камуфляж, чуть подстроил дальность визиров и с удовольствием отметил, что отряд уже рассредоточился, максимально контролируя зону десантирования. Последним по инструкции из VTOL`а выпрыгнул командир, конвертоплан взлетел, а они начали движение к цели, постепенно охватывая её со всех сторон.

Вообще-то, задание не предполагало высадки так скоро, и уж точно не в полутора километрах от назначенной позиции. Сначала гравиудар по площади, потом уже — десантирование и прикрытие командира на время, необходимое для извлечения «артефакта». При мысли о последнем пункте старшину даже в броне с терморегуляцией пробил холодный пот — однажды он уже наблюдал этот процесс и все инстинкты что тогда, что сейчас буквально вопили: «Не хочу! Опасность! Смерть!» Пытаясь сбросить напряжение, старшина усилием воли перевёл мысли на другое: зачем командир едва ли не в последний момент остановил отсчёт гравиудара с VTOL`а прикрытия? Зачем нужен силовой захват — нас же не люди на объекте интересуют, а то, что скрыто в земле под ним. Нет, в успехе своего подразделения старшина не сомневался — ребят он подбирал лично, отстояв это право у майора Кацураги, хотя та обычно таким не занималась. Каждый из них был тёртым профессионалом, побывал не в одной-двух, а в десятке «горячих точек» мира после Второго Удара, каждый — умел выполнять приказы точно, но не без импровизации, а главное — был готов ко всяческим ожидаемым и неожиданным ситуациям. Ну а на случай ситуаций совсем неожиданных здесь был командир — первый лейтенант Икари, к которому после операции на Аляске старшина — в то время ещё сержант — испытывал некую смесь уважения и страха. Причём если первое Икари-тюи заслужил, когда они потеряли навигацию и связь со штабом и первый лейтенант по памяти вывел их сквозь «слепые пятна» в обороне местных повстанцев, то второе… Второе возникло само собой: нечасто видишь, как человек в одиночку уничтожает ОБТ M2 «Уэстморленд» ⁽¹⁾, пусть потом и валится без сил и его приходится тащить на себе до точки эвакуации, проклиная на чём свет стоит и погоду, и преследующего противника, и связника, не взявшего второй запасной комплект питания для рации…

Вспоминая, старшина не прекращал отслеживать развёртывание отряда, и вот — все на позициях, можно приступать. Оборвав и оставив «на потом» скабрезную мысль, что штурмовать бордель ему ещё не приходилось, просигнализировал первому лейтенанту о готовности, получил в ответ кодовый приказ начинать инфразвуковое подавление через пятьдесят секунд и уже привычно пронаблюдал, как видимый сквозь визор шлема командир превращается в слабо светящийся силуэт неясных очертаний. Привычно или нет — но жуть брала и в n-ный раз, как в первый. Запищал над ухом датчик поля (просто «поля» — умные названия для яйцеголовых, да и засекречено там всё), накатила лёгкая тошнота и командир исчез. То есть не исчез, конечно, но на такой скорости следить за ним не успевала даже электроника брони…

Когда дверь в тесную, тускло освещённую комнатку в борделе папаши Игнасио распахнулась, рыжеволосая девушка, забившаяся в угол, даже не шевельнулась. Пустые глаза не изменили своего выражения, отсутствующий взгляд не сдвинулся ни на миллиметр.

Два года назад, когда её доставили сюда, папаша обрадовался было — ещё бы, такая красотка, но уже спустя двое суток призывал все кары небесные и адские на голову своего поставщика: желающих попользоваться рыжей почти не нашлось. Забредающие в бордель наёмники и местная шпана — никто суеверно не хотел иметь дела с умственно отсталой, как единогласно решили девочки и в чём со временем убедил себя сам Игнасио. Ещё бы, даже имя своё назвать не могла — за всё время никто от рыжей не слышал ни звука, даже когда один клиент прижигал ей ладони сигарой. Наверное, её можно было бы продать куда-нибудь в Африку, но как раз тогда в бывшем Судане разразился третий конфликт за воду и процветающий центр работорговли, наркоторговли и проституции превратился в выжженную N^2 бомбами пустыню.

Так и вышло, что за два года у рыжей побывало едва полтора десятка человек — в основном редкие туристы-психи из Северных зон, окружённые охраной и набитые деньгами. Папаша хотел было устроить спектакль — показательную казнь «европейки», но сначала возмутились девочки, а потом совсем уж неожиданно запретил местный шаман — дескать, боги разгневаются. Игнасио плевать хотел и на богов и на их «служителя», но местные слушались придурковатого старика-каннибала, так что выбор встал: или отказаться от затеи, или самому пойти на ужин шаману. Пришлось задарма кормить сучку, пусть впроголодь — но кормить, да ещё девочки сделали из неё что-то вроде талисмана, постоянно угрожая пожаловаться, если папаша вздумает уморить «нашу рыженькую» голодом.

С тихим скрипом дверь закрылась, но свет остался. Прошла секунда, вяло потянулась другая, затем прозвучали шаги и перед глазами лежащей на полу Аски возникли армейские ботинки. Вспомнив, как ей показалось, предыдущий визит хозяина ботинок, она внутренне содрогнулась, словно сквозь пелену эхом ощущая давно прошедшую боль в сломанной руке и специально вывихнутых пальцах. Но страшнее всего было то, что он всё время молчал, а мучил её с таким выражением на лице, будто давил таракана. А в перерывах курил и гладил Аску по волосам, как ребёнка.

На этот раз он тоже не спешил. Краем глаза Аска увидела, что мучитель сел на пол, прислонившись спиной к стене, почувствовала на себе его пристальный взгляд. Ужас внутри нарастал, ей казалось: вот сейчас обрушится удар, нет, через секунду, нет, вот сейчас — и всё это в полной тишине. Поэтому громом среди ясного неба для неё прозвучало сказанное вроде бы мягко, но с ясно различимыми металлическими нотками:

— Я не ошибся.

«Не ошибся в чём?» Паника нарастала, Аска чувствовала, что окончательно перестала понимать происходящее. Краем глаза она уловила движение и внутренне сжалась ещё сильнее, но удара не последовало. Вместо этого мучитель — а он ли это? — поставил что-то на пол около её локтя. Осторожно, чтобы не выдать себя, она скосила глаза и разглядела продолговатый предмет, светящийся синим. «Что это? Заметил ли он, что я смотрела?» Аска ещё раз скосила глаза и увидела, что пришелец улыбается. «Заметил!» — воскликнул страх, но тут же обескуражено умолк. Это было так странно, дико, непривычно — видеть не оскал, не вымученную ухмылку, а простую улыбку, что она, забыв об осторожности, взглянула прямо ему в глаза. И застыла. Аска ожидала чего угодно: похоти, с которой смотрели на неё мужчины, презрения того молчаливого садиста, жалости других несчастных или злобы хозяина этого места, но совсем не была готова к спокойствию в тёмных глазах незнакомого — теперь она видела это — парня. Спокойствие и ещё какое-то бесконечное, немыслимое терпение было в его взгляде, словно он хотел сказать: не спеши, я готов ждать столько, сколько нужно. Все эти мысли вихрем пронеслись в её голове, а пришелец из другого мира, где люди ещё умели так смотреть, тихо произнёс:

— Через одиннадцать секунд ударят индуктором. Это, — палец касается светящегося цилиндра, — защитит тебя почти полностью. Но будет плохо, очень плохо, и ты должна потерпеть. Сможешь?

Сама себя не понимая, Аска кивнула, не отрывая взгляда от его лица. Незнакомец кивнул в ответ и прикрыл глаза, плавно поводя рукой над цилиндром. Синее свечение усилилось, став почти ощутимым, поползло к Аске, накрывая её приятно покалывающим одеялом, а затем мир вокруг померк. Тоска и боль, чуть-чуть рассеянные улыбкой незнакомца, накатили с новой силой, руки словно сами потянулись к горлу, чтобы задушить животный крик умирающего зверя, рвущийся изнутри, и в этот миг Аска поняла: то был сон, просто сон. Один из тех, что виделись ей наяву во время самых тяжёлых истязаний, когда мир застывал и мелькали перед глазами воспоминания из детства — единственного счастливого времени в её жизни. Кошмары, помогающие держаться и терпеть, и она повторяла про себя, почти наяву слыша: «Терпи… терпи… терпи!»

Последнее слово прозвучало неожиданно громко, и Аска поняла, что его сказал кто-то другой. Задрожав — на этот раз наяву, всем телом, она попыталась отодвинуться, всей кожей ощущая внимательный взгляд, и похолодела, опомнившись: «вот я и выдала себя!» Чьи-то горячие пальцы прикоснулись к виску, и Аска закусила губу до крови, пытаясь сдержать крик — сейчас ударит, но кричать нельзя, тогда её изобьют ещё сильнее, чем обычно. Однако вместо удара прозвучал тихий вздох, пальцы исчезли и смутно знакомый, отчего-то задыхающийся голос произнёс:

— Прости.

«Прости?!»

— Это был откат после удара — он ещё тяжелее, и многие не выдерживают, а я не успел предупредить. Но ты молодец, ты справилась… — последние слова прозвучали уже не так уверенно. — Ты же справилась? Посмотри на меня, пожалуйста. Я не буду больше прикасаться к тебе без необходимости, обещаю.

Всё ещё не веря своим ушам — он что, сказал «пожалуйста»? — Аска открыла глаза и увидела прямо перед собой того же незнакомца. Только он не улыбался больше, а в глазах было очень много беспокойства и где-то на самом дне — боль.

«Не сон», — успела подумать Аска и провалилась куда-то в темноту.

Рыжеволосая находка потеряла сознание, так что Синдзи подхватил её на руки, удивляясь, какая она лёгкая, толчком распахнул хлипкую дверь и, петляя, пошёл на воздух, к выходу. Да, там не прохладней, но хотя бы нет такой застарелой вони. Сразу за дверью в проходе лежал верзила, безуспешно пытающийся засунуть в рот ствол пистолета. Сил ему не хватало даже на то, чтобы застрелиться. Всё-таки инфра-удар индуктора — страшная вещь, когда нет защиты. Резкие шипящие звуки, раздававшиеся то там, то тут в ветхом, похожем на лабиринт двухэтажном здании, свидетельствовали о том, что отряд заканчивает зачистку. Синдзи не мог радоваться этому, но, во-первых, свидетелей извлечения остаться не должно, а во-вторых — если он окажется прав насчёт рыжеволосой, а Синдзи чувствовал, что не ошибся — эти смерти будут лишь началом. В полном соответствии с принципом «никаких следов, никаких контактов». В мире после Второго Удара даже такие организации, как NERV или Mithril ⁽²⁾ не могли позволить себя огласку, существуя и действуя в глубокой тайне.

Выбравшись наружу, он вызвал к себе старшину. Получив доклад о почти полном окончании зачистки, Синдзи с рук на руки передал тому рыжую, а затем распорядился рядовым отойти на расстояние эффективного контроля — шестьсот метров, рассредоточиться и не допускать никого к целевой точке.

Покосившись на старшину — видно, что напуган, но держится, в конце концов, он это уже видел, и оценив состояние девушки — по-прежнему без сознания — Синдзи закрыл глаза, расслабился и «расслоился» — он называл это так. Неприятное слово, да и ощущения при этом — хуже не придумаешь, зато чувствуешь… вот оно. Неторопливо оглянувшись, он увидел прямо перед глазами падающий лист, застывший во время пируэта — в таком состоянии время замирает. Что-то остро стучало в висках, мир подёрнулся фиолетово-синей пеленой, словно стекающей вязкими каплями с неба к земле, а в двух шагах впереди и метрах в семнадцати под поверхностью пульсировал сгусток чуждой жизни. Его сегодняшняя цель. Расположившись точно над «артефактом», Синдзи встал на колени, упирая руки в спекшуюся землю и начал «звать» — мягко, не спеша, словно подманивая бездомного котёнка. «Что за идиотское сравнение, — в очередной раз подумал он, — и ведь оно не моё. Снова убеждаюсь: все видят и ощущают эти «артефакты» по-своему. Вот старшина аж кривится от отвращения, доктор Акаги едва не поёт им колыбельные, а я… мне только интересно. Интерес, сильный как ненависть — не приходилось испытывать? Незабываемое, мать его, ощущение».

Спустя какое-то время первому лейтенанту удалось «поймать волну», объект зашевелился и медленно, словно нехотя, двинулся вверх, прямо в ждущие руки. Этот оказался упрямым: несколько раз останавливался, словно раздумывая, а один раз даже пополз обратно. Синдзи усилил мягкий напор «зова», рискуя перейти энергетический предел Хейфлика, и «артефакт» не смог сопротивляться, вынырнув из земли. Икари окутал его своим AT-полем, подавляя активность, заставляя «уснуть», а затем вышел из расслоения и с трудом поднялся на ноги. В воздухе пахло приближающимся ливнем, отвращением и страхом старшины и чем-то ещё. Обернувшись и прижимая к животу шарообразный «артефакт» цвета запекшейся крови, Синдзи увидел, что рыжая пришла в сознание и не отрывает взгляда от извлечённого объекта. «Так вот, почему он полез вглубь — почувствовал её». Ведомый любопытством, Икари попытался использовать отголоски расслоения, чтобы почувствовать её эмоции, и увидел в них тягу, желание захватить и потрогать своими руками. Медленно выдохнув — она не обучена, чего ты ещё ожидал? — первый лейтенант упаковал шар в специальный контейнер и только после этого кивком указал старшине взять его и доставить во VTOL исследовательского отдела, как раз приземляющийся неподалёку. Закованный в броню боец осторожно опустил девушку на землю, активировал камуфляж и силовую сетку и только затем принял контейнер — старшина всегда дотошно следовал инструкциям. Сам Синдзи подошёл к рыжей, изумлённо наблюдая перемену в ней: вот только что она жадно, но осмысленно глядела на артефакт, а когда тот пропал из виду, мгновенно сжалась, затравленно посмотрела по сторонам и замерла, свернувшись калачиком, при первом шаге в её сторону. Подойдя вплотную и присев рядом, Синдзи сказал:

— Мы уходим. Пойдёшь с нами?

Она задрожала всем телом и молча, едва заметно, покачала головой. Прикидывая, как бы её поаккуратнее усыпить и как объясняться после этого, Синдзи хотел подняться и чуть отойти, чтобы не нервировать и попытаться уговорить, как вдруг рыжая схватила его за руку и сжала так, что чувствовалось даже сквозь усиленную перчатку. Икари остановился, пытаясь понять, а потом спросил неуверенно:

— Ты… пойдёшь со мной?

Рыжая кивнула, не поднимая головы.

— Хорошо. Тогда идём. Здесь недалеко, — Синдзи старался говорить уверенно, а в голове билась мысль: «Во что я, чёрт возьми, ввязался? Мисато-сан меня убьёт…»

На скрытой за деревьями «полянке», где приземлились два из трёх VTOL`ов, на Синдзи налетела вежливым коршуном лейтенант Ибуки, которую очень интересовало, почему он лично не сопровождает артефакт до погрузки. Впрочем, стоило ей увидеть прячущуюся за спиной Икари рыжую, как вопросы несоблюдения стандартного протокола отпали. Не без удовольствия наблюдая, как у Майи округляются глаза, Синдзи предоставил ей приходить в себя, а тем временем отдал по рации старшине приказ вызвать ещё два ударных авиационных отряда, отряд десанта и начать зачистку по коду «минус зеро». Ибуки, в своём научном полускафандре легко подслушавшая разговор, тут же начала возмущаться, так что Синдзи глазами указал ей на рыжеволосую девушку и терпеливо стал ждать, пока дойдёт. Дошло на удивление быстро:

— Но Икари-сан, откуда вы знаете?

— Я почувствовал ещё на подлёте, потому и пошёл внутрь.

— Ваши ощущения…

— Точны. И вы это знаете, лейтенант.

— Но…

— Она ощущала… артефакт, а тот реагировал на неё. Вам нужны ещё подтверждения?

— Я требую провести тест, — Ибуки так просто не сдавалась. Ещё бы — «минус зеро»! Отдать приказ уничтожить все поселения и лагеря в радиусе нескольких десятков километров только на случай, если кто-то из местных помнит эту рыжую — на основе «я почувствовал»? Майю и так мутило от сегодняшних убийств, а первый лейтенант так спокойно обрекает на смерть сотни людей, даже не удостоверившись?

— Хорошо, — неожиданно легко согласился Икари. — Только поскорее.

Повернувшись к невольной виновнице спора, он помог ей забраться в кабину. Ибуки тем временем сняла со стенки и открыла один из стальных кейсов, откуда извлекла подобие шлема из гибкого пластика и ворох кабелей, которые тут же споро начала подключать к бортовой вычислительной системе. Небольшая настройка — и вот Майя уже протягивает шлем неподвижно сидящей рыжей. Та бросила испуганный взгляд на Синдзи, он коротко кивнул и зачем-то сказал:

— Не бойся. Это не больно.

Понимая, что это, скорее всего, ложь, но иначе её просто заставят, Аска дрожащими руками надела странную штуку на голову, успела увидеть, как в кейсе замерцали бегающие огоньки, почувствовала головокружение и в очередной раз за этот день отключилась.

Открыть глаза почему-то было очень трудно, но хотелось. Странно. Странно всё: что её волнует, почему лежать так удобно, что ей не всё равно, где находишься… что интересно, почему вокруг так сверхъестественно тихо. Странно, что ей вообще что-то странно. На миг захотелось снова туда — в уютную темноту, но неподалёку зазвучал чей-то голос, и ставший привычным страх за свою жизнь заставил вслушаться:

— …простите ещё раз, Икари-сан, но я должна была, таковы инструкции Рицко-семпай, и…

Не услышав ответа, Аска всё-таки открыла глаза и увидела, что лежит на до предела откинутом сиденье в салоне самолёта, укрытая чем-то мягким и тёплым. Чуть впереди сидела та, в похожем на космический скафандр прошлого века костюме, а напротив — парень со спокойными глазами. «Он рядом, не опасно», — прошептал кто-то в голове знакомым голосом, и она испугалась этого, попыталась вспомнить, что опасно всегда, но здесь было так тепло и мягко, что Аска решила пока просто набираться сил, чтобы выжить, когда от неё избавятся. С успокаивающей мыслью «ты можешь рассчитывать только на себя» она и уснула.

Разбудил её звук шагов — кто-то бежал по проходу между сидениями. Украдкой открыв один глаз, Аска увидела только спину незнакомого человека в серой мешковатой одежде, уже почти скрывшегося за люком. Не решаясь встать, она привычно замерла, хотя очень хотелось потянуться. Наконец, прислушавшись к своим ощущениям, убедилась, что рядом никого нет и чуть приподнялась, освобождая правую руку, повернула голову и едва не вскрикнула: прямо на неё смотрел… Икари — так его, кажется, называли? «Почему я не почувствовала его?» Кивнув, как старой знакомой, тот устало улыбнулся и как ни в чём не бывало сказал:

— Хоть кто-то выспался…

Не зная, что на это ответить, Аска промолчала, а «пришелец» похоже, и не ждал ответа, так как почти сразу спросил:

— Есть хочешь?

Сглотнув как можно более незаметно, Аска покачала головой. Икари вздохнул и куда-то ушёл. Почему-то она почувствовала жгучую, какую-то детскую обиду и разозлилась сама на себя: «А чего ты ожидала, дура? Сама же отказалась». Повернувшись на другой бок, Аска закрыла глаза и попыталась уснуть — когда спишь, голода не чувствуешь, но не получалось. Сейчас она вспомнила, что не ела с позавчерашнего дня, и те почти отбросы, которыми кормил её хозяин борделя, показались вдруг даже желанными... «Не думай о еде — так будет только хуже, ты же знаешь!» Из прохода позади вновь зазвучали чьи-то шаги, остановились за спиной, и она сжалась, боясь обернуться, как вдруг над головой прозвучало:

— У них остались только нэгима. Я попросил разогреть, так что…

Послышался металлический звон, а затем всё вокруг заполнил такой аромат… Резко развернувшись, Аска едва не вырвала из рук «пришельца» стальную коробочку и не остановилась, пока не опустошила её, бросая тонкие прутики туда же. И только подняв глаза, увидела, как смотрит на неё Икари. В приглушённом свете потолочных лампочек она разглядела его глаза — и в них, и на лице застыло такое выражение ярости, что Аска вздрогнула и отпрянула, выронив из внезапно ослабевших рук посуду.

От звона металла об пол Синдзи вздрогнул и словно очнулся, увидев, что она дрожит, понимая, что вновь напугал её. Ругаясь про себя и пряча глаза, он наклонился за коробочкой из-под еды и стиснул зубы, увидев, как рыжая подалась назад, вжимаясь спиной в стенку. Нужно было срочно как-то успокоиться, но в голове гулким набатом билась мысль: «Мрази, какие же вы мрази… что же нужно было делать с человеком, чтобы довести до такого?» Поведение девушки напомнило ему читанные в школе «Хроники Второго удара» Хито Накамуры — то, как торопливо она ела, словно боясь, что отнимут… наверное, ему не удалось сохранить нейтральное выражение лица. Усилием отвлекаясь от мыслей, он медленно выпрямился, кажется, даже улыбнулся и, справившись с голосом, как мог мягко произнёс:

— Прости меня. Я не… не сержусь на тебя. На меня иногда накатывают… воспоминания. Прости.

«И ведь даже почти не соврал».

— Помнишь, я обещал, что не прикоснусь к тебе без необходимости?

Лёгкий, неуверенный кивок. «Забыла?..»

— Я дал слово. И сдержу его.

Ещё один кивок, уже чуть более уверенный. Кажется, рыжая успокаивается понемногу… рыжая, хм. Как её зовут?

— Прости, пожалуйста, но… как тебя зовут?

Ничего.

— Ты помнишь своё имя?

Ничего. Даже в глаза не смотрит. Ладно…

— Минут через десять мы взлетим. Вот здесь, — Синдзи показал рукой, — мини-холодильник. Наверняка, ты хочешь пить. Я пока схожу… к пилотам. Лететь нам ещё часа четыре, так что, если хочешь, можешь ещё поспать.

Так и не дождавшись реакции, он развернулся и пошёл по направлению к кабине, в очередной раз подумав: «Во что же я ввязался?»

На базе NERV «Токио-3» самолёт приземлился почти в полдень. Всё было как обычно… хотя нет, не всё. На раскалённом бетоне взлётного поля, помимо обычных машин аэродромной команды, ждал приземистый тускло-серый броневик. У стоящих рядом людей, несмотря на отсутствие знаков различия, словно стояла на лицах невидимая печать: «Второй отдел». Не успели остановиться двигатели, как двое «серых» загремели по уже раскрытому трапу и, не представившись, один из них заявил неподвижно стоящему в амбразуре выходного люка Синдзи:

— Поступило распоряжение немедленно доставить объект к доктору Акаги.

— С каких пор Второй отдел занимается «артефактами»? — изобразил непонимание Синдзи, про себя решив: «Ибуки доложила. Больше некому».

«Серые» переглянулись, затем второй сделал первому какой-то быстрый жест рукой и заговорил:

— Первый лейтенант, нам приказано сопроводить в лабораторию к доктору Акаги гражданское лицо, захваченное вами во время операции.

Внимательно их разглядывая, Синдзи сознательно тянул время, чуть ли не кожей ощущая, как нарастает нетерпение стоящих напротив СБ-шников. Наконец он сказал, почти не скрывая издевки в голосе:

— «Сопроводить», значит. Что ж, тогда я сам сопровожу «гражданское лицо» к доктору. Но позже.

— Первый лейтенант, у нас приказ немедленно…!

Пожав плечами, словно говоря: «а мне-то какое дело?», Синдзи развернулся и пошёл вглубь салона. Попытавшийся было сунуться следом один из «серых» наткнулся взглядом на активированную броню и поднятое оружие старшины, успевшего за время разговора занять позицию напротив люка, и поспешно ретировался.

Следя сквозь иллюминатор за отъезжающим броневиком, Синдзи размышлял: «Конечно, девушку придётся отдать. Но надеюсь, моё присутствие при тестах заставит доктора хоть немного сдерживаться…» Затем он вспомнил первые дни на базе, почти полностью проведённые в той самой лаборатории, и закончил мысль: «…хотя вот это вряд ли». Как бы то ни было, пора выдвигаться: чем раньше «артефакт» окажется в хранилище, в Догме, тем лучше.

1) ОБТ M2 «Уэстморленд» — основной боевой танк, взятый на вооружение США незадолго до Второго Удара. В настоящее время используется различными государствами, организациями и группировками.

Вернуться к тексту

2) Mithril — да, та самая организация «Мифрил» из «FMP». Нет, кроссовер не планируется, но некоторые элементы и персонажи из Вселенной «FMP» будут.

Вернуться к тексту

Яркий солнечный свет после полутьмы в самолёте ослепил Аску, так что она не сразу разглядела, что шумный открытый автомобиль, куда её посадил «прише…» …Икари, занявший пассажирское сиденье впереди, едет по гладкой-гладкой дороге. По сторонам росли исполинские деревья, мрачные в своей тёмной листве, один раз ей показалось, что среди стволов мелькнуло озеро, затем дорога неожиданно нырнула под землю, автомобиль качнулся, двигатель заглох, а лампочки на стенах поползли назад и вверх. Нет, это площадка, где стояла машина, поехала вниз!

Скорость возрастала с каждой секундой, в лицо дул тёплый, немного затхлый ветер, лампочки на стенах уже превратились в яркие полосы, когда тоннель расступился, открывая огромное пространство, залитое золотисто-белым светом. Далеко впереди и вверху из «потолка» торчали сталактитами кажущиеся маленькими серые столбики. Захваченная невиданным зрелищем, Аска на миг даже забыла, где и почему находится, так что вздрогнула, услышав голос:

— Это город. Здания. Только никто там не живёт — уже давно.

Поспешно опустив голову — вдруг ей нельзя было этого видеть? — Аска уставилась вниз, под ноги, мельком поймав в зеркале заднего вида взгляд Икари, а тот, словно и не замечая её смятения, таким же ровным тоном продолжил:

— Все размещаются на базе — защита лучше, коммуникации рядом. Удобно, опять же, если вдруг что…

Последняя фраза прозвучала как-то отрывисто, жёстко, Икари замолчал, и остаток пути прошёл в тишине.

Несколько раз платформа останавливалась, иногда двигалась рывками. Не отрывавшая взгляда от пола Аска ещё раз вздрогнула, когда автомобиль накрыла тень. Осмелившись поднять голову, она увидела прямо перед собой круто поднимающуюся стену из наклонных тёмно-серых плит, отрезок дороги, залитый, как кровью, алым сиянием и чёрный провал — разверстая пасть, в глубине которого то и дело вспыхивали разноцветные огоньки-глаза, словно там, в темноте, бродили чудовища. Платформа дёрнулась, остановилась, взревел двигатель, автомобиль поехал вперёд, включив фары и — наваждение развеялось. Кровавый свет померк, страшный провал превратился в тоннель, глаза чудовищ — в лампочки на перекрывавшей путь массивной стальной плите, которая тут же плавно и бесшумно поползла вверх. Аска почувствовала боль в груди и только сейчас поняла, что последнюю минуту совсем не дышала.

Жестом приказав старшине следовать за ними, Синдзи помог рыжей выбраться из переделанного Komatsu LAV, достал из-под сиденья упакованный артефакт, открыл кодовый замок переходного шлюза и они втроём вступили в мгновенно осветившийся потолочными лампами серый, совершенно пустой коридор. Впрочем, уже через несколько секунд послышался приближающийся звук шагов, из-за угла буквально вылетел совсем юный паренёк в мешковато сидящей форме, вытянулся и скороговоркой выпалил:

— Первый лейтенант Икари, сэр, полковник Фуюцки просит вас явиться к нему с докладом!

Внутренне привычно скривившись от не менее привычного «просит» — всё-таки профессор как был, так и остался глубоко штатским человеком, а такого подчинённые обычно не прощают — Синдзи скомандовал:

— Свободны, рядовой.

Тот почему-то не уходил, переминаясь с ноги на ногу. Окинув рядового внимательным взглядом, Икари поинтересовался:

— Что-то ещё?

— Да, сэр. Полковник Фуюцки приказал по возможности скорее передать гражданское лицо доктору Акаги, сэр.

«Ну да, ну да, у нас же наука на первом месте… а быстро Акаги подсуетилась». Ничего не ответив, Синдзи только махнул рукой, отпуская вестового, развернулся к старшине и приказал:

— Сейчас проводите нашу гостью в комнату отдыха на ближайшем уровне, заблокируете двери и останетесь с ней, пока я не вернусь.

— Есть, сэр. Сэр, а если Второй отдел потребует выдать… — начал старшина, судя по голосу, улыбаясь под так и не снятым бронешлемом.

— Действуйте по обстоятельствам. Можете кого-нибудь пристрелить, я не обижусь.

— Есть, сэр!

Кивнув, Синдзи быстрым шагом направился к ближайшему транспортному тоннелю — путь в Верхнюю Догму со всеми проверками займёт минут двадцать — двадцать пять. Старшина Мако всегда скрупулёзно выполняет распоряжения, положение наёмника позволяет ему начхать на передаваемые через кого-то приказы полковника в полном соответствии с личным принципом о «не моём вассале», а лично Фуюцки-сан — кстати, почему доложиться ему? Где майор Кацураги? — такой приказ отдавать не станет, так что рыжую никто никуда не заберёт. Но поспешить всё-таки стоит.

На пути обратно дал о себе знать личный коммуникатор. Синдзи уже знал, кто это, так что нажал кнопку ответа, сохраняя молчание. Через пару секунд из динамика донесся устало-прокуренный голос:

— Какого хера ты вытворяешь, Икари? Пока Мисато в Nerv-02…

«Вот и выяснилось — майора зачем-то вызвал отец». Синдзи молчал.

— Значит так, я жду у двери на минус восьмом уровне, где твой головорез изображает Мацудайру Катамори. Профессор Фуюцки…

Не дослушав, Синдзи отключил связь. Главное он услышал — минус восьмой.

В коридоре перед закрытой дверью в комнату отдыха обнаружилась, на удивление, только Акаги — и ни одного «серого». Прикидывая, не вошли ли они уже внутрь, Синдзи мимо неё направился к входу, когда тем же усталым голосом из-за спины прозвучало:

— Что ты там себе вообразил — будто я твою «находку» подвергну вивисекции?

За дверьми, среагировавшими на личный код, обнаружилась стандартная обстановка — четыре колонны, прямоугольный бассейн, столики вокруг и диваны по сторонам, барная стойка. Бассейн пуст — понятное дело, полбазы в консервации, мебель накрыта пыльными чехлами. Девушка сидела на диване в дальнем углу, обхватив руками колени, чуть впереди замер с оружием наизготовку старшина, тут же отрапортовавший:

— Всё спокойно, сэр. Попыток захвата не было.

Кивнув в ответ, Синдзи присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с рыжей:

— Тут тебя хочет осмотреть доктор. Не волнуйся, ничего опасного. Пойдём?

Та кивнула, по-прежнему глядя вниз, проигнорировала протянутую руку и поднялась на ноги, даже не вздрогнув, когда босые ступни коснулись холодного металлического пола.

— Мако-сотё, возвращайтесь к отряду.

Убрав свой любимый M249 SPW в захваты на спине, старшина вышел, на ходу снимая шлем.

Акаги, увидев их, махнула рукой с зажатой в ней сигаретой и шагнула к рыжей:

— Ты идёшь со мной. Икари, профессор Фуюцки уже давно ждёт.

— Не так быстро, Акаги-сан, — встал между ними Синдзи. — До моего возвращения вы не будете проводить тесты на EVA⁽¹⁾.

Та прищурилась, бросила взгляд на рыжую, глубоко затянулась и только потом спросила:

— Мало острых ощущений, Икари? Так через месяц синхротесты.

Синдзи молча смотрел на неё, пока доктор не выдержала и буркнула:

— К чёрту, ещё время на тебя тратить. Подожду, пока будут готовы общие анализы. Ну?

— Вы обещали, Акаги-сан, — повернувшись к рыжей, он твёрдо сказал: — Тебе никто не причинит вреда.

Проводив взглядом уходящего Икари, Аска почувствовала, как возвращается страх. Она почти ничего не поняла из их разговора, но кое-что ясно и без объяснений. «Снова одна».

Когда блондинка-доктор с презрительным взглядом схватила её за руку и потащила куда-то, Аска даже не сопротивлялась. Перед глазами мелькали чёрно-жёлтые линии на полу, серо-синие узоры на открывающихся дверях лифта, иногда проходили какие-то люди, покуда её не привели в странный круглый коридор, перегороженный белой металлической плитой. Несколько манипуляций с электронной панелью сбоку — и плита поползла вверх, открывая квадратное помещение с такой же массивной дверью. Когда они вошли внутрь, доктор что-то скомандовала — из стены выдвинулся ящик.

— Одежду — сюда.

Бросив на неё испуганный взгляд, Аска увидела нахмуренные брови и поджатые губы, нерешительно потащила через голову короткий грязный балахон, убрала в лоток. С нетерпеливым возгласом доктор вновь схватила её за руку и толкнула в открывшийся слева проём. С тихим шипением дверь задвинулась, вспыхнул свет, а из стен крохотной каморки ударили струи воды, в считанные секунды поднявшейся до колен. Не успела Аска испугаться, что утонет, как вода схлынула, а впереди открылся ещё один тёмный проём и засветилась в полу красная стрелка. В следующей каморке её облепило пеной, в третьей — горячие струи воды из стен и открывшийся под ногами пол в ледяной бассейн… пока, наконец, стучащая зубами Аска не согрелась в потоках горячего воздуха и не вернулась в то же квадратное помещение. Там доктор натянула на неё бесформенное белое одеяние и втащила в ярко освещённую комнату, похожую на операционную, какие Аска видела в детстве, приходя на работу к папе.

Оставив её стоять у дверей, сопровождающая прошла вглубь помещения, на ходу отрывисто бросив пару слов темноволосой девушке, в которой Аска узнала ту, со странной штукой с цветными проводами, которая спорила с Икари. Темноволосая подошла к ней и поздоровалась:

— Привет. Я Майя. Мы проверим твоё здоровье, хорошо?

Мягко, но решительно она подвела Аску к похожему на большую ванну резервуару с прозрачной крышкой, открыла его и помогла забраться внутрь. Крышка плавно скользнула обратно, отрезая её от лаборатории, над ухом что-то щёлкнуло и Аска услышала:

— …пока без LCL?

— Да, проведём только общие анализы: комплексный крови: плазма, обязательно РОЭ; томография, мемосканирование… просканируй глаза и возьми пробу на ДНК — нам нужно установить её личность.

— Хорошо, Рицко-семпай.

— Я изучила показания краткого теста, которые ты привезла, но мы должны знать точно. Если бы Икари не упёрся, уже бы начали — но нет, он опять делает всё назло!

Краем глаза Аска уловила движение и отвлеклась. От стенок отделились и двинулись к ней захваты, зафиксировали руки, в вену вошла игла шприца. Что-то зашуршало, в позвоночник вонзилась сверлящая боль, глаза ослепило зелёным лучом от накрывшей лицо маски, и Аска невольно вскрикнула. Луч погас, что-то низко загудело и в голову словно ударило тараном. Сползая в туманную пелену беспамятства, она услышала: «…остановить! Нестандартная реакция на мемо…» — а потом всё потерялось во вспышке боли по ту сторону сетчатки.

Ромбовидная дверь в кабинет заместителя командующего мигнула зелёным, подтверждая допуск, и проворно уползла в стену. Профессор Фуюцки стоял спиной к вошедшему и занимался крайне важным делом — поливал из пипетки кактус. Почему это нужно было делать именно во время докладов и по капельке — оставалось вечной тайной.

— Полковник Фуюцки, первый лейтенант Икари…

— Знаю, садись. Рассказывай.

Синдзи выдохнул нерастраченный воздух, расслабил плечи и занял кресло «для посетителей». Доклад получился недолгим.

— …ещё на подлёте почувствовал, что там кто-то есть — не только «кокон» Ангела, но и кто-то… как я…

— …«минус зеро», как полагается. В течение суток поступит подтверждение…

— …личность пока не установлена. Имени своего не называла — или не помнит, или скрывает, что и понятно…

— …отдел». Фуюцки-сан, я не доверяю им, и вы знаете, почему.

Профессор в мундире полковника молчал, поливая кактус. Стекало по цепочке маятника старых напольных часов, неведомо как переживших Второй Удар, время.

— Сэр, разрешите обратиться…

— Иди, Синдзи. Той девушке же сейчас будут делать тесты на EVA, так?

— Да, Фуюцки-сан. Но я хотел бы спросить, сэр.

— Знаю, — профессор повернулся к нему и посмотрел прямо. — Она в порядке. База «Nerv-02» цела, и с ней всё в порядке.

Синдзи молча кивнул и вышел.

Над головой разговаривали. Нет… ругались. Внутри кто-то стучал в большой барабан, используя вместо него стенки черепа. Почему-то болела на сгибе правая рука и жгло позвоночник. Испугавшись, что её посчитают бесполезной и разрешат «клиенту» забить до смерти, Аска раскрыла глаза. Взгляд упёрся в белый потолок — «где я?», скользнул вбок и наткнулся на встречный. В висках стучало, заполошно билось сердце и — рефреном — смазанная мысль: «Синие. Тёмно-синие глаза. Пришелец». Пронеслись в памяти события последних часов, Аска покосилась влево, увидела хмурое лицо блондинки-доктора и поёжилась. Заметивший это Икари резко бросил, видимо, заканчивая спор:

— Давайте быстрее покончим с этим, Акаги-сан.

— Как хочешь, — раздражённо.

Икари наклонился к Аске:

— Слушай внимательно. Я хочу, чтобы сейчас ты закрыла глаза и не открывала, пока я не скажу. Что бы ты ни услышала и ни почувствовала. Боли не будет, обещаю.

«До сих пор он не обманывал меня». Сглотнув, Аска кивнула и зажмурилась. Стоящая у пульта Акаги сделала знак Майе, крышка капсулы скользнула на место, зашипела подача LCL-смеси и началась отработка последовательности тестов на EVA.

Майя почувствовала что-то странное, подняла голову и едва не вскочила: Икари перешёл в состояние частичной рассинхронизации. С трудом отведя взгляд от словно вмёрзшего в воздух первого лейтенанта, вокруг которого клубилась призрачная серая дымка, она про себя удивилась — «зачем?», машинально перевела взгляд на экран, передающий изображение из капсулы и всё поняла. Там, внутри, сменялись инструменты, шприцы и насадки, едва слышно жужжали манипуляторы с наборами игл для точечной биопсии, собирая образцы, беря пункции практически со всех тканей и внутренних органов, начиная с кожи и заканчивая пульпой и спинномозговой жидкостью. Анестезия при тестах на подтверждение и замер стабильности EVA процедурой строго запрещена, так что субъект неизбежно чувствует всё, но лицо девушки в капсуле, видимое сквозь оранжевый туман LCL-газа, было спокойно. Боль за неё ощущал Икари-сан — полностью, всю, не больше и ни меньше. Бросив взгляд на превратившееся в белую маску лицо, Майя сразу же отвернулась, повторяя про себя: «Быстрее. Быстрее. Быстрее…», хотя и знала, что тестирование занимает ровно семьсот сорок секунд. Стоящая в двух шагах Рицко-семпай курила, с любопытством наблюдая за Синдзи, и Майя впервые почувствовала, что может её ненавидеть — она же знала, знала, что он будет делать, и не остановила, не запретила! Сослалась бы на погрешности тестов, на недопустимость вмешательства, да просто выпроводила бы вон, чтобы он не страдал из-за рыжей шлюхи! Мысли споткнулись о последнее слово, Майе стало стыдно, а потом обожгло пониманием: «Я ревную. Ревную его ещё и к…» К счастью для своей совести, додумать она не успела — монитор блока связи с вычислительной системой вспыхнул, выдавая облако предварительных результатов. В такие моменты уже не до посторонних мыслей: есть только восхитительное чувство сосредоточенности, скользящие по сенсорной клавиатуре пальцы и потоки данных перед глазами. То, за что она так любит свою работу. Из состояния почти-эйфории Майю вырвал звонкий сигнал окончания теста. Автоматически вбив команды на откачку LCL и инъекцию обезболивающего, она бросила ещё один взгляд на уже вышедшего из рассинхрона Икари, привалившегося к стене, но при этом что-то негромко говорящего доктору Акаги и вернулась к работе. На рыжую смотреть не хотелось — хочет с ней возиться, пусть сам и помогает. А у меня работа, много-много работы!

Почти вытаскивая из капсулы ослабевшую после LCL и наркотика рыжую, Синдзи старался не морщиться от боли — пройдёт, это фантомное, это не твои ощущения, помни. Открыл сразу обе двери, не обращая внимания на выкрикнувшую что-то о стерильности помещения Акаги и выбрался в коридор. Двери закрылись, оставались ещё камеры Второго отдела, но — плевать на них. Вытащив из кармана непрозрачную ампулу, он открутил крышечку и вытряхнул на ладонь пару болотного цвета таблеток, медленно разжевал, не запивая. Да и всё равно — нечем. Через десяток метров слегка отпустило, стены перестали «плыть», а откуда-то с краёв зрения уже не наползала на видимый мир холодная фиолетово-синяя пелена, хотя слух оставался неприятно чувствительным. «И на том спасибо».

Уже в лифте он понял, что рыжая снова потеряла сознание… хотя нет, просто спит, так что на нужном уровне Синдзи просто взвалил её на спину и понёс, отгоняя мысль, что выглядит сейчас как школьник. «Дам нужно носить на руках, Икари!» — всплыл в памяти, перелопаченной и обострённой недавним расслоением, насмешливый голос Рема, однокурсника из Академии. Вот только Академии, как и всего города — давно уже не было, сгорели в очередном ядерном ударе, а Рем — кстати, как его звали по имени? — погиб где-то на севере почти сразу после выпуска.

Наконец, уткнувшись взглядом в безликую серую дверь с номером 201, Синдзи только сейчас понял: ни Фуюцки-сан, ни Акаги ничего не сказали о том, где и как разместить девушку, а он сам об этом даже не подумал. Ладно — профессор, он мог просто забыть, но стерва Акаги — знала ведь, что на полный анализ и перепроверку результатов тестирования нужно не меньше недели, а до официального подтверждения никто в штат NERV зачислять и ставить на довольствие рыжую не будет.

— Что же мне с тобой делать? — протянул Синдзи. Пустующих квартир здесь полно, конечно — но в них годами не то что не убирались — вообще никто не появлялся, да и мебель есть не везде. Держать её в научном отделе? Там Акаги. Оставалось либо идти к полковнику Фуюцки, чего делать не хотелось, либо… тряхнув головой, Икари приложил ладонь к сканеру и дверь скользнула в сторону, а ноздри защекотало слабым запахом пыли, озона и еле уловимо — почему-то жжёного сахара. Мерцающий индикатор часов у входа на кухню спокойно светился в темноте тускло-зелёным, тишину нарушал лишь шелест вентиляции и дыхание рыжей. «Добро пожаловать домой», — почти без сарказма подумал Синдзи.

Проснулась она от странного чувства — всё тело онемело как от холода, хотя под тёплым одеялом было даже жарко. Прислушиваясь к своим ощущениям, Аска не могла понять, что не так, но это пробуждение отличалось от всех предыдущих. Последнее, что осталось в памяти — открывающаяся крышка резервуара в белой лаборатории и мгновенно накатившая сонливость. «Меня усыпили. Зачем? Где я теперь?» Открыв глаза, она увидела только темноту — настолько густую, что не разглядеть ничего. На ощупь удалось понять, что прямо на пол постелено что-то плотное и мягкое, повернув голову — увидеть, что одна из стен отсвечивает белым. Сдвинув одеяло, Аска подобралась к этому белому и протянула руку — под пальцами ощущалось дерево и пластик — планки и квадраты. Что-то знакомое, очень знакомое… да это же сёдзи, такие же были у них дома до того, как… Прикрыв на секунду глаза, прогоняя воспоминания, она взялась за одну из планок и с тихим шуршанием дверь подалась, открываясь. Здесь было не так темно — на стыке пола приглушённо светились молочно-белым длинные, во всю стену, световоды. Тихо… слишком тихо — вот что не так. За последние годы она привыкла просыпаться под какие-то звуки — шаги, разговоры, крики — и теперь полная тишина пугала. Пройдя чуть вперед, Аска увидела в нише напротив ещё одни сёдзи, хотела уже завернуть за угол, но что-то заставило её пройти дальше и заглянуть внутрь другой комнаты. Шуршание двери казалось оглушительным, быстро билось сердце, поэтому она даже почувствовала какое-то разочарование, разглядев привыкшими к темноте глазами, что внутри никого нет. Так же осторожно задвинув сёдзи, Аска развернулась и вскрикнула, увидев стоящего в двух шагах человека, отшатнулась, вжалась в стену, закрывая руками голову. Ничего не произошло, а затем кто-то прошептал:

— Посмотри на меня. Всё в порядке.

Что-то в этом голосе — ровном и немного заспанном — заставило её чуть-чуть расслабиться.

— Это Икари, помнишь? Сейчас сделаю посветлее.

Белые полосы разгорелись ярче и в этом резком свете Аска прежде всего посмотрела ему в глаза — и только потом опустила руки. Голос может лгать, но глаза — реже.

— Прости, что пришлось поселить тебя здесь, но с другими квартирами совсем беда. Обещаю скоро подыскать тебе что-нибудь, если… да нет, я уверен, что не ошибся.

«За что он извиняется? И снова это «не ошибся». О чём он говорит?» Икари помолчал немного, словно давая ей ответить, и продолжил:

— В общем, тебе всё расскажут. Если захочешь. То есть расскажут-то обязательно, а вот дальше… — он как-то быстро, нервно улыбнулся и вдруг спросил: — Что это мы тут стоим? Раз уж оба не спим — будешь чай? — ещё одна пауза. — Да и поесть тебе не помешает.

Сбитая с толку всем этим, Аска даже не успела испугаться, когда Икари схватил её за руку и повёл за собой. На кухне он включил верхний свет, усадил её на стул у двери и полез в холодильник. Словно по волшебству на столе появились чашки, заварка в жестяной банке, консервы и даже фрукты, зашумела вода, набираемая в чайник и, наконец, Икари устроился напротив, орудуя консервным ножом и что-то шепча под нос, словно разговаривая с самим собой.

— Вот, держи, — перед ней опустилась тарелка с аккуратно нарезанным сыром, кусочками мяса и дольками яблок. Затем в поле зрения возникла чашка с зелёным чаем. Пахло всё это так, что у Аски закружилась голова, страшно хотелось съесть всё, но Икари куда-то вышел, а значит, нужно дожидаться разрешения. За спиной послышались шаги и она с трудом сдержала порыв обернуться, хоть и знала, кто там. Он остановился рядом — близко, слишком близко! — положил возле тарелки что-то, завёрнутое в фольгу, уселся на своё место и почему-то изучающе посмотрел на неё. Нахмурился, перевёл взгляд на свою еду и вдруг стиснул челюсти так, что резко заострились скулы.

— Слушай, — сквозь зубы, — я понимаю, тебе пришлось многое пережить, но сейчас это — в прошлом настолько, насколько ты позволяешь этому остаться там. Хочешь — верь, хочешь не верь, твоя воля. Но я был бы рад, если бы ты поверила. Понимаешь, меня воспитывали так, что я… считаю себя обязанным заботиться о тебе, пока ты не захочешь делать это сама. И это не изменится.

Он замолчал, словно давая ей осознать до конца такие невероятные слова. Аска разрывалась между двумя чувствами — болью от того, насколько искренне это прозвучало, насколько сильно ей хотелось поверить, и тёмным комочком страха внутри, твердившим: «ложь-ложь-ложь-ложь…»

— И ещё кое-что о моём воспитании. Я привык, что леди должна первой преломить хлеб, как бы вычурно это ни звучало, — Икари развёл руками, словно извиняясь, и чуть улыбнулся.

«Совсем как тогда», — вспомнила Аска и нерешительно потянулась за долькой яблока. Икари смотрел на неё, не отрываясь, потом как-то смешно тряхнул головой и зачем-то пошёл ещё раз греть чайник. Воспользовавшись этим, она торопливо схватила кусочек сыра и проглотила, почти не жуя, чуть не подавилась и неосознанно протянула руку за чаем.

— Послушай…

Она замерла, отпив глоток, лихорадочно пытаясь понять, что сделала неправильно.

— …не спеши так. Если я тебя нервирую, могу уйти. Как скажешь.

«Как я… скажу. Как захочу. Выбор, он даёт мне выбор». От этих простых слов что-то словно надломилось внутри, в груди резко стало не хватать воздуха, глаза обожгли слёзы и Аска заплакала — впервые за ужасные три года, прошедшие с тех пор, как её схватили вместе с подругой прямо в отеле, в центре Эдинбурга.

1) EVA — «Ex Vivo Abnormis» — второе, внутреннее название лаборатории-подразделения «H27-Echo» учреждённого ООН исследовательского корпуса, которая изучала последствия воздействия Второго Удара на биосферу Земли именно в плане мутаций и аберраций, вызванных им, а также возникновения новых видов и их взаимодействия со старыми и между собой. В конце концов из-за противоречий между странами корпус был уничтожен, большая часть сотрудников в том числе и лаборатории «Ex Vivo Abnormis» погибла, но за несколько лет перед этим они успели открыть феномен существ, названных «Ангелами», собрать данные об их взаимодействии с человеком и сделать первые шаги в вычислении тех из людей, чьё влияние на «Ангелов» аномально. Большая часть данных с помощью «крота» в спецслужбах одной из стран, штурмовавших корпус, попала в «NERV», и уже там такая аномальная способность получила кодовое наименование от названия лаборатории — «EVA-комплекс» или просто EVA.

Вернуться к тексту

База NERV «Tokyo-3», музыкальная тема ночи — https://drive.google.com/file/d/1KRbr0xgcZDZIubvjrYER4BczXjm1P_1e/view?usp=sharing

Закутавшись в одеяло в темноте спальни, Аска сжимала в руке завёрнутый в фольгу прямоугольник — плитку шоколада, вновь и вновь прокручивая в голове воспоминания последних часов, доходила до событий этой ночи и словно спотыкалась, не решаясь обдумать ещё и их. Она знала, почему боится пойти дальше — в более ранних поступках «пришельца» так и не нашлось ничего, что говорило бы: «тебя используют и выбросят за ненадобностью», сколько бы раз она не прокручивала в голове его слова, жесты, интонации, вспоминая звучание голоса и выражение глаз. И если сейчас окажется, что этой ночью Икари остался тем же — придётся… хотя бы ненадолго поверить, что он искренен. А это слишком страшно, слишком опасно и слишком больно будет потом увидеть, что он такой же, как все. Ему ведь тоже что-то нужно от неё. Иначе и быть не может.

Последняя мысль немного успокоила мятущиеся мысли, и Аска, глубоко вздохнув, словно перед погружением, решилась:

…он не мешал ей плакать, не подошёл ближе, не прикоснулся — вообще ничего не сделал, он остался стоять там же, у плиты, даже не оборачиваясь, и словно против воли она почувствовала к нему благодарность. Едва Аска осознала это чувство, как оно заставило её широко раскрыть глаза — ведь нет такого, не должно быть, этому не место в её теперешней жизни — чувству из прошлого, когда… у неё ещё была воля. Когда слова «ты можешь рассчитывать только на себя» ещё не были единственной правдой. Когда она ещё была человеком, имеющим право даже страдать наедине с собой, а не под взглядами — жалостливыми, осуждающими, горящими ненавистью или наслаждением её болью.

Он подождал, пока иссякнут слёзы, а потом, так и не обернувшись, произнёс:

— Ванная комната напротив, если хочешь… Только всё равно поешь, пожалуйста. После медобследования это нужно — ты потратила много сил.

Аска вслушивалась в его слова, пытаясь уловить хотя бы тень гнева, презрения или жалости, вытерла не высохшие ещё слёзы тыльной стороной ладони и проскользнула в коридор. В ванной комнате было тепло, светло, пахло влагой и почему-то — оружейным маслом. Уж этот запах она не могла не узнать. Но главное — здесь было зеркало, и впервые за последние два года Аска смогла посмотреть на себя. Из обманчивой глубины гладкой поверхности на неё глядела девушка лет двадцати с тускло-рыжими спутанными волосами, слегка опущенной головой и странно неподвижным взглядом тёмно-голубых глаз. Незнакомая девушка. Аска протянула руку, чуть дрожащими пальцами прикоснулась к отражению, словно пытаясь убедиться, что видит себя, сморгнула вновь выступившие слёзы и резким движением открыла воду, плеская ледяную жидкость в лицо до тех пор, пока не почувствовала, что немеют веки. Повернула кран, отдёрнула занавеску в противоположном углу, увидев сушитель с висящим на нём полотенцем… и разобранный пистолет на стиральной машине. Детали аккуратно разложены на серой ткани — в том порядке, как удобней собирать. «Выходит, я и это помню…» Почти сразу мысль перескочила на другое. «Икари. Это его пистолет. Он специально оставил его здесь? Проверяет меня? Может… нет, патроны в магазине… так в чём же дело?»

В ней боролись два чувства: страх вновь остаться беззащитной, когда вот оно — оружие, и ещё больший страх, которого она до конца не понимала, но чувствовала, что он как-то связан с Икари… нет, с тем, что он может сде-… Из-за двери послышался неясный шум, Аска испуганно вздрогнула, не додумав мысль, неловко отдёрнула руку и едва не выронила тяжёлый магазин на пол. Второй страх победил. Стараясь не смотреть на оружие, она наскоро вытерлась, неуклюже повесила полотенце обратно, глубоко вздохнула и вышла в коридор. Когда Аска несмело переступила порог кухни, Икари сидел на прежнем месте и читал, хмурясь, какую-то тонкую книжечку в грязно-зелёной мягкой обложке, иногда кривя губы, словно увидел что-то противное. На неё, он, казалось, совсем не обратил внимания, так что Аска, стараясь не шуметь, присела на край стула и потянулась к тарелке. Первый же кусочек мяса оказался таким нежным, почти тающим во рту, что она не удержалась и спохватилась, только когда съела почти всё и обнаружила, что чай закончился. Подняла голову и увидела, что Икари внимательно и очень строго смотрит на неё. Лицо у него — словно нужно сказать что-то важное.

— Я сейчас спрошу одну очень серьёзную вещь, и очень важно, чтобы ты хорошо подумала перед тем, как ответить.

Она мгновенно напряглась, пытаясь понять, что это может быть. Может, в ванной есть камеры и он следил за ней? Поймав направленный вниз взгляд Икари, попыталась расслабить до судороги сжавшие край столешницы пальцы.

— Ты готова? Я могу подождать.

Аска через силу кивнула, глядя в стол, и напряглась ещё сильнее. В голове теснились самые худшие предположения, смешиваясь и переплетаясь.

— Достаточно просто кивнуть или покачать головой — тебе же так будет легче?

Она отрывисто кивнула, ещё ниже опустив голову. «Не тяни, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» Икари чуть придвинулся, скрипнул стул, и Аска вмиг поняла: сейчас он спросит — «Теперь ты готова отплатить мне за всё?» Время будто загустело, в глазах потемнело от страха, от мысли о том, чего он потребует, и сквозь всё это в липкой тишине едва пробился вопрос:

— Хочешь ещё чаю?

Аска моргнула, пытаясь понять — ей не почудилось? Резко подняв голову, она взглянула на такого же серьёзного Икари, а тот откинулся на спинку стула, улыбнулся, словно сомневаясь, и переспросил:

— Ну так как?

«Серьёзный вопрос? Он издевается?» Аска едва сдержалась, чтобы не произнести этого вслух, как вдруг почувствовала, что уголки губ приподнимаются, словно в ответ на дурацкую сцену. Она не сомневалась, что внимательный Икари заметил.

— Это невежливо, прости, но я спать — завтра и ещё пару дней подряд будет не до отдыха, — прозвучало уже из-за спины, из коридора. Когда он успел?.. — Кухня полностью в твоём распоряжении, если чего-то захочешь — не стесняйся, прошу. Доброй ночи…

Аска перевернулась на живот и разжала ладонь с уже растаявшим, мягким шоколадом. Так всё и было: он ушёл спать, оставив лежащий на столе нож. И пистолет в ванной. Пусть разобранный, но собрать — дело нескольких минут, и с полным магазином. Накормил её, не лез в душу, даже не притронулся ни разу…

Он заставил её улыбнуться. «“Заставил”. Глупое слово. Сначала довёл чуть ли не до срыва приготовлениями, а потом задал совершенно обычный вопрос. Дурак». Аску вдруг словно встряхнуло последнее слово, нет, даже не само слово, а… В темноте она медленно вытащила руку из-под одеяла и прикоснулась к лицу, провела кончиками пальцев по губам, не веря, что улыбается. Снова. Второй раз за сколько — два года? Три?

«Так не бывает», — прошептала она в тишине, чтобы зацепиться хотя бы за звук собственного голоса, чтобы не верить, не верить, не верить. — «Так не бывает!» Ему должно быть что-то нужно от неё! Иначе быть не может.

«Так не бывает!»

Шёпот бесшумно расползся по углам спальни, колко отразился и неверным, искажённым эхом вернулся обратно: «…бывает». Это пугало ещё сильнее, потому что здесь не может быть эха — комната слишком маленькая, а значит, это её собственная мысль. Аска зажмурилась, что есть силы пытаясь вернуть ту пустоту, которая была с ней раньше — без сомнений, без мыслей, без страха, потому что когда всё время сомневаешься, что проживёшь ещё хотя бы день, думаешь об этом и боишься — всё это не выживает. Аска лихорадочно пыталась вспомнить и убежать в то состояние, когда почти не чувствуешь своего тела, даже если его терзает голод, жажда или ожоги, когда даже рывком возвращаясь в него от особенно сильной боли — почти не помнишь, что с тобой было, а потом мир застывает и становится немного легче.

Не выходило. Не возвращалось. Пустота не желала приходить в мысли, где после едва преодолённого на одном отчаянном желании не верить барьера — погружения в воспоминания этой ночи — оставалось только обессиленное «не бывает». А тело вновь предавало, не отпуская её. Потому что телу было тепло и уютно. «Это не я!» — хотелось крикнуть Аске. — «Это просто тело!» Это не она, а безмозглое тело жадно тянется к каждой ничтожной крохе человеческого тепла, которому давно не место в её жизни. Но почему же, почему она, Аска, ещё верит, что бывает иначе?!

Не выдержав, она выпуталась из одеяла, потянулась было к сброшенной на пол белой хламиде, но отдёрнула руку — сейчас не нужно! — и, как есть, вышла в коридор. С громко бьющимся сердцем бесшумно преодолела несколько шагов, отделявшие её от входа в комнату Икари, на миг замерла на пороге, но единственная возможность вернуть всё, как раньше — властно толкнула её вперёд. Сёдзи зашуршали, сдвигаясь, она решительно шагнула внутрь и другой рукой закрыла створку за спиной. Глаза быстро привыкали к темноте, тишина оглушала, сердце, казалось, частило уже невозможно, когда она разглядела на полу что-то светлое. Медленно, мелкими шажками Аска подобралась к спящему укрывшись с головой Икари, присела рядом на колени и потянула одеяло за край. Сантиметр за сантиметром, перед глазами от частоты пульса и темноты уже плясали разноцветные круги, пальцы, казалось, намертво вцепились в ткань, когда с шуршанием та сползла окончательно, открывая сложенный вдвое валик подушки. Аска ещё смотрела на неё, понимая, что Икари здесь нет, когда в углу комнаты вспыхнул огонёк зажигалки. Ровное, совсем не дрожащее пламя осветило часть стены, утонуло в тёмном полу и осталось багровыми всплесками в зрачках Икари. Под этим взглядом, превращённым в нечеловеческий отражающимся в глазах светом, Аска медленно поднимала ладони, словно пытаясь защититься, но силы вдруг иссякли, выпитые багровой темнотой, и руки безвольно упали вдоль тела. Так же, как загорелся, огонёк погас. Ожил звук шагов, приближающихся к ней.

Она знала, чего ожидать, знала, зачем пришла сюда — он воспользуется ею и всё станет, как раньше. Пусто, просто и безразлично.

Шаги стихли, что-то коснулось её ладони — Аска почувствовала тепло нагретого металла. Чужие пальцы открыли крышечку, не выпуская её руки, сжали её пальцы так, чтобы было удобнее держать и чиркнули кремнием. Огонёк вспыхнул совсем рядом, она глядела на пламя почти в упор. «Зачем?..»

По ту сторону пламени что-то изменилось. Аска машинально приподняла голову и увидела, что Икари встал, подобрал одеяло и набросил ей на спину, осторожно укутывая, как маленькую. Протянув руку, он мягко прикоснулся к её шее, и Аска закрыла глаза, ожидая. Пальцы переместились выше, скользнули по щеке, заправили прядь волос за ухо, а потом ладонь опустилась на макушку — как в детстве — и осторожно погладила. Сквозь сомкнутые веки пробивался мерцающий красный свет, по спутанным прядям скользила рука, вызывая странную дрожь между лопаток — время схлопнулось и пропало. Она не знала, сколько просидела так, пока руке не стало жарко-жарко, щёлкнул металл и свет погас. Возвращаясь, Аска медленно подняла веки, каким-то чудом разглядела прямо перед собой лицо Икари и расслышала отчего-то прерывающийся шёпот:

— Не нужно. Слышишь? Мне этого от тебя не нужно.

Она успела даже подумать «О чём это…», когда на место ускользающих остатков такого приятного оцепенения пришло воспоминание о том, для чего она пришла сюда. Захлестнуло нестерпимое чувство стыда. «Я хотела использовать его, чтобы ненавидеть. Чтобы убедиться, что ему просто нужна шлюха. Чтобы убедить себя, что он такой же, как все те, кто использовал меня».

— Тебе нужно уснуть. Хочешь остаться здесь?

Аска даже не шевельнулась, но он как-то понял.

— Хорошо.

Она почти ждала, что Икари скажет ещё что-то, но он устроился в углу — почему там? — и, похоже, мгновенно заснул. Это проявление доверия потрясло её — ведь оно противоречило всему, что давно стало привычным. Наверное, поэтому и сама Аска чувствовала присутствие в комнате другого человека, но оно не пугало её. Успокаивало. Так неправильно, совсем неправильно, и она должна исправить это. «Только посплю немного, наберусь сил, и… верну всё, как было».

* * *

Решительно подавив зевок и кое-как пригладив волосы, Синдзи помял лицо ладонями, прогоняя сонливость. Прошедшая ночь далась ему очень нелегко: после недавнего «расслоения» нервная система и так напоминает чересчур чувствительный сенсор, а переживания рыжей были столь сильны…

Он много где бывал в последние годы, но ещё никогда не видел в человеке столько застарелой боли и ненависти к себе. Синдзи держался, напоминая себе, что влиять на других с помощью EVA — неправильно, но один раз, кажется, не сдержался. Ещё и поэтому ему так паршиво сегодня. Так больше нельзя, а то и нервное истощение не за горами. Решительно подавив желание принять ещё одну таблетку, Синдзи направился к медлабораториям — первые результаты, хоть и не по EVA-тестам, уже должны быть.

Вопреки привычке, Акаги была почти дружелюбна: завидев его, она чуть помедлила, рассматривая изучающе, кивнула в сторону стула: дескать, в ногах правды нет, даже буркнула что-то вроде приветствия, отходя вглубь помещения.

Вернулась она через пару минут, сжимая в руках кипу распечаток и без сигареты.

— Начнём с очевидного. У пациентки недостаток веса, судя по всему, от недоедания, слабое обезвоживание и приобретённая гипоксия. Следы наркотиков в организме, но эпизодические, зависимости нет. Несколько плохо заживших переломов, следы вывихов, повреждений мышц и связок. Следы термических ожогов на ладонях и химических — на лопатках и кончиках пальцев. Ну и остальное: синяки, ссадины. Со стороны психики: апатия, проявления паранойи, фобии — список длинный, но почему-то совсем нет депрессии, хотя я бы не удивилась. Возраст: двадцать два года, рост…

— Доктор Акаги! Кто она?

— Результаты тестов на EVA…

— К дьяволу EVA, вы узнали имя?

Доктор досадливо вздохнула, словно её силой заставляли говорить, и коротко ответила:

— Да, как ни странно, нам удалось установить личность.

Не услышав продолжения, Синдзи в упор уставился на неё.

— Что интересно, она из наших.

— В каком смысле? — быстро спросил Синдзи.

— Я знала её родителей, ещё до NERV. Мы вместе с её матерью работали на одну фармацевтическую компанию под контролем Gehirn…

— Так её родители живы?

Акаги закурила и ответила:

— Нет, они погибли много лет назад. Неудачный эксперимент, неправильно пошла реакция, был взрыв и сильный пожар…

— Имя, доктор Акаги.

— Аска. Сорью Аска Лэнгли. Я помню её ребёнком — очень самоуверенная девочка…

После лабораторий Синдзи заглянул в отдел снабжения, где буквально выбил из вечно раздражённого сержанта Дэррела обещание подыскать что-то из женской одежды примерно на рыжую… нет, Синдзи, привыкай называть её по имени. Следующим пунктом назначения был минус четырнадцатый уровень, где разместился его отряд — остальные поисковые, контрольные и подразделения обеспечения располагались выше, а Акаги забралась почти на самую глубину, поближе к Догме, к своим «подопечным»… тьфу, даже думать о них не хочется. Сколько бы доктор не рассказывала теорий о происхождении и структуре зародышей Ангелов, Синдзи не мог отделаться от ощущения, что они не просто живые, но ещё и думают сами по себе, о чём — даже знать не хотелось. Уж больно разными они были для него, чтобы как все непосвящённые верить, будто это — просто «артефакты», следы инопланетной цивилизации.

Наблюдая за сменяющимися на индикаторе номерами уровней, Синдзи машинально подумал было, что сначала нужно заглянуть на командный пункт, но вовремя опомнился: майор Кацураги ещё не вернулась из Nerv-02, так что всю информацию уже должны были сбросить напрямую ему, как всегда в случае отсутствия командира. Фуюцки-сан от планирования конкретных операций самоустранялся.

Створки лифта с глухим стуком открылись на нужном уровне. Синдзи вышел в узкий, хорошо простреливаемый коридор. На близком — восемь метров от шахты лифта — перекрёстке он по привычке погладил ствол автоматической турели, установленной на башенке в полу, свернул направо. Турели и реагировавшие на отсутствие личного кода мины установили на всех верхних уровнях по приказу майора после нападения на NERV «добровольных миротворцев» из «Расколотого Солнца» больше двух лет назад. Сама база «Токио-3» почти не пострадала, а вот в гражданских зданиях была настоящая резня — погибли многие. После этого большая часть выживших гражданских была эвакуирована на другие объекты NERV, а оставшихся, без кого не обойтись, переселили на базу. В зданиях с тех пор никто не живёт, даже системы жизнеобеспечения отключены за ненадобностью.

Первое помещение из отведённых для отряда превращено в защитный тамбур. Здесь никто не живёт, в стенах — только сенсорные полосы и выразительно чернеющее сопло огнемёта — для непрошеных гостей. Сразу за массивной дверью, ведущей в комплекс соединённых между собою комнат — Синдзи обдало крепким запахом табака и кофе. Ответив на приветствие вскочившего с кресла у монитора рядового, он прошёл в тир, откуда доносились громкие голоса. Стоило войти, как все, словно по команде, умолкли.

— Вольно, — напряжённая, какая-то оч-чень нехорошая тишина. Что у них тут случилось? — Старшина Мако, пройдите со мной.

Расположившись в отдельном боксе у тактического стола, где они всегда дорабатывали в деталях планы операций, Синдзи достал планшет и подключил. В воздухе над столом появилось объёмное изображение: карта, несколько текстовых заметок — данные по территории, населению, возможных противниках и местных «неподконтрольных силах» — проще говоря, бандах или мафии. С последними двумя, как он уже успел понять, обстояло хуже всего. Да ещё странно: каким образом в таком огромном городе, как Тайбэйская конурбация — мегалополисе, занимающем почти весь остров Тайвань — остался до сих пор «спящий» Ангел? Что, среди сорокамиллионного населения не нашлось ни одного подходящего для «слияния» человека? Не верится. Может быть, но не верится.

— Первый лейтенант, сэр, прежде чем начнём. Могу я говорить откровенно?

«А вот это неожиданно», — подумал Синдзи, кивком разрешая продолжать.

— Приказ «минус зеро», сэр.

— Я так понимаю, — после паузы негромко промолвил Синдзи, — в тире вы говорили об этом?

— Так точно, сэр. Я раньше был кадровым военным и не привык обсуждать приказы. Скажу прямо, сэр: я не согласен с тем, что думают остальные о причине. Но в остальном… многие считают, что это уже слишком. Там, недалеко, было несколько лагерей — такие же наёмники, как мы — их всех уничтожили, — старшина всё больше горячился, а Синдзи тщательно скрывал удивление — таким он его ещё не видел. — Понимаете, мы ведь могли оказаться на их месте. И людям не нравится, что стольких убили из-за…

Видимо, Мако-сотё увидел взгляд лейтенанта, потому как резко замолчал.

— «Из-за прихоти командира, решившего взять себе девочку», да, старшина?

Тот молчал, и это молчание уже говорило о правильности догадки.

— Я не обязан объяснять вам свои приказы, старшина.

— Так точно, первый…

Синдзи жестом оборвал его.

— То, что я сейчас скажу, не должно выйти за пределы этой комнаты. Что сказать остальным — выберете сами. Это ясно?

— Так точно, сэр.

— Это девушка, я уверен, способна делать то же, что сейчас поручено мне: извлекать и деактивировать «артефакты». Я определил это и принял решение забрать её на базу. Это всё, что вам нужно знать.

— Так точно. Спасибо, сэр.

— Итак, карта зоны точная, после того случая под Чунцином аналитики клянутся, что не этот раз не ошиблись. Цель под вот этими опорными колоннами фундамента сектора «44-N» Северного ареала. Лучше всего подойти с воды, на субмарине. Напрямую к фундаменту «44-N» не попасть, но вот здесь, на нижних уровнях в секторе «43-Z» — разрушена защитная стена. Если пройти вот по этому маршруту, то до цели не больше восьмисот метров. Минус — там полно полуавтономных охранных роботов и местные банды. Ваши соображения?..

* * *

В сотнях миль от «Токио-3». База «Nerv-2».

Местонахождение неизвестно.

Крошечная комната, почти каморка с непроглядно-чёрными стенами осветилась бледно-синим, а затем быстро открылась и закрылась массивная дверь. В тишине прозвучали шаги, на привинченный к полу стул уселся мужчина в тёмных очках, которые, казалось, совсем не мешали ему даже в тусклом свете. Он сделал какое-то замысловатое движение рукой, затянутой в белую перчатку, и в полутора метрах впереди вспыхнул ярко-белый конус света, выхвативший из полутьмы яйцеобразную прозрачную капсулу из очень толстого и прочного стекла. Внутри — такой же стул. На нём сидел, выпрямив спину, парень с коротко обрезанными седыми волосами. Чуть поморщившись от света, он словно нехотя смотрел перед собой. Из его глаз, ноздрей и ушей тонкими струйками шла кровь, превращая белое лицо в причудливую, жуткую маску. Похоже, ему очень больно, но с лица не сходит весёлая, какая-то сумасшедшая и пустая улыбка.

— Здравствуй, драгоценный враг, — обращается он к неподвижно сидящему мужчине. — Пусть смерть твоя будет скорой.

— Почему ты называешь меня «драгоценным» врагом?

— О, эти вопросы… сколько раз ты уже убивал меня, драгоценный враг? А вопросы всё те же.

— Ты знаешь, что я ищу.

— Знаю, драгоценный враг. Но ты топил меня, сжигал, душил и вешал. Расстреливал и медленно выпускал кровь. Дробил кости и резал на части. Растворял в кислоте и аккуратно вскрывал. Нас легко убить, но сложно убить до конца. И вопросы… одни и те же вопросы.

— Ты же забываешь всё, что предшествует смерти?

— Это так, драгоценный враг. Но после десятка смертей даже память становится ярче. И сейчас ты пробуешь что-то новое. Что-то… медленное. Неужели ты научился испытывать удовольствие от чужих мучений, драгоценный враг?

— Зачем ты пришёл сюда?

— Я уже говорил тебе. Я — Голос. Голос сам решает, куда идти, но Голос не может не слышать, иначе к чему он?

— И что ты слышишь?

— Я слышу боль, драгоценный враг. Боль братьев и сестёр, что ещё не пробудились, и радость тех, кто почти пробудился. Так уж получилось, что я — последний из нас.

— Но появился ты первым. Так почему же — последний?

— Ты задаёшь вопросы, драгоценный враг, но не можешь понять ответов. Ты спрашиваешь, но отказываешься отвечать, когда спрашиваю я.

— Потому что…

— …мне нужно лишь одно?! — на миг какое-то сильное чувство мелькнуло в равнодушных красных глазах, отразилось в голосе. — Ты ведь знаешь, драгоценный враг, знаешь, где наш обещанный брат, но молчишь.

— Не знаю.

— Ты лжёшь, редкий, а потому драгоценный враг. Равновесие слов неведомо тебе. Ты убиваешь меня, получая ответы, но не отвечаешь мне. Почему?

— Ты сам называешь меня — врагом.

— И это прекрасно. Разве ты не видишь? Разве не чувствуешь, как всё внутри тебя дрожит от сонного дыхания тех, кого держишь в заточении? Разве не слышишь, как воздух шепчет: «скоро они проснутся»? Так будет.

Икари Гендо молчит.

— Это не так, драгоценный враг. Всё не так. Неправильно мне жалеть тебя.

— Скорой смерти, Табрис.

— И тебе, драгоценный враг. Только вот я вернусь, увы, а ты — нет.

Командующий NERV поднимается со стула и свет над капсулой гаснет. В синей полутьме звучат шаги, вновь быстро открывается дверь и Табрис остаётся один. Он умирает. Он почти счастлив. И никогда — наоборот.

Первый лейтенант Икари не любил находиться здесь, хотя знал, что совершенно не подвержен клаустрофобии и спокойно относился к киберам. Он не слишком задумывался о причинах своего дискомфорта, а тот, на самом деле, происходил от глубокого инстинктивного неверия в эффективность вмешательства в человеческий разум. Конечно, когда ему сообщили, что захваченный командир субмарины, ранее принадлежавшей «Мифрилу», вместе с этой самой субмариной теперь служит NERV и поступает под командование майора Кацураги — Синдзи не стал спорить, да и кто бы его послушал? — но недоверие к бывшему врагу осталось. Вдобавок «Туата де Данаан» казался ему слишком большим и чересчур пустым. Судя по отчёту о той операции, изученному им, большая часть экипажа была перебита во время штурма боевиками враждовавшей с «Mithril» организации «Амальгам», а дождавшись, пока поутихнет перестрелка, в дело вмешались подразделения NERV, уничтожившие всех находившихся на борту без разбора, сделав исключение только для командира подлодки. Уже в NERV провели реконструкцию системы управления, смонтировав на мостике капсулы нескольких киберов и подчинив их единственному человеку на борту — после «промывки мозгов» вновь получившей пост командира Терезе Тестаросса. Благодаря ей выяснилось, что субмарина имела ещё и подобие AI, который приняли решение сохранить и воспользовавшись её же — командира — помощью тщательно переориентировали с учётом задач и субординации в NERV.

Открыв люк на мостик, Синдзи шагнул за порог и остановился, дожидаясь, пока глаза привыкнут к царящему здесь мраку, едва-едва рассеиваемому светом мониторов контроля перед «гнёздами» каждого из пяти киберов: по два справа и слева и одно — впереди, под главным тактическим экраном. Когда на фоне темноты проступили очертания командирского кресла, Синдзи обошёл его, встал сбоку и отдал честь:

— Госпожа капитан, подразделение «EVA-01» прибыло на борт, — несмотря на то, что Тестаросса-дайсё прекрасно знала японский, Синдзи общался с ней только по-английски и никогда не называл по имени: эта рекомендация была в той части досье капитана, где содержались данные о психическом состоянии — якобы такое «должно обеспечить лучшее сохранение достигнутого эффекта перестройки личностных приоритетов».

Капитан встала из кресла, ответила на приветствие и скомандовала в пространство:

— Режим стандартный, — осветился главный экран и Синдзи наконец разглядел её лицо, белеющее над чёрным воротником мундира флота NERV. Тонкие черты, бледная кожа. Чересчур бледная. Она вообще покидает подлодку? — Мощность реактора на двадцать процентов. Запрос на открытие главного шлюза.

По экрану побежали строки — подтверждение команд, что-то пискнуло и прозвучал бесполый голос связиста-кибера, как все они, делавшего небольшие, но заметные паузы между словами:

— Разрешение _ получено _ шлюз _ открыт.

— Двигатели — запуск. Проверка отсеков, — строки на экране исчезли и появилась схема подлодки. Когда все отсеки засветились зелёным, прозвучала команда: — Погружение. Выходим через главный шлюз.

Синдзи с интересом изучал изображение на экране: идеально прямой подводный тоннель уходил куда-то вперёд, сверху и снизу подлодку выцеливали трёхтрубные торпедные аппараты, натыканные через каждые сто метров, монитор связиста чуть ли не искрил, отображая, с какой скоростью тот отвечает на запросы автоматизированных боевых постов — человеку такая и не снилась. Подлодка выплыла из тоннеля.

— Режим походный. Мощность реактора поднять до сорока процентов. Применить проложенный курс. Скорость — крейсерская.

— Есть _ капитан, — а это уже рулевой. Голос кажется чуть другим, чем у связиста.

— Лейтенант Икари!

— Да, капитан.

— Расчётное время прибытия: девять часов сорок минут. Можете быть свободны.

«Интересно, — думал Синдзи, выходя из рубки, — неужели ей так хочется остаться одной — киберы не в счёт? Так и свихнуться недолго. Или это как-то связано с обработкой и она не хочет видеть рядом кого-то ещё из NERV? Кто знает…»

Синдзи слышал, что ментальный оверкодинг, как это называлось официально, или промывка мозгов — чем оно было на самом деле, не стирает воспоминаний, а изменяет отношение к ним: враги видятся друзьями, штурм и уничтожение твоей команды — освобождением от захватчиков… но вот всё ли меняется? Ладно, что толку об этом думать — пока работает, всё в порядке, а если перестанет — всегда есть другой путь. Хотя убивать Тестароссу не хотелось — ей в этой жизни и так досталось…

Большую часть вчерашнего дня они со старшиной потратили на разработку и доведение до ума плана операции. Даже не операции в целом, а той её части, что включала непосредственно высадку, продвижение к точке извлечения и обратную амбаркацию. По всему выходило, что просто так не то что уйти — даже добраться до цели не удастся: за годы после Второго Удара обосновавшиеся в Северном ареале Тайбэйской конурбации жители стёртых с карт Нидерландов не только приспособились, но и фактически построили собственное мини-государство со своей армией, полицией и службой безопасности, причём в последнюю набирали людей, готовых пойти на почти неограниченное вживление кибер-имплантов. В подразделении, подчинённом Икари, тоже были «киборгизированные»: оба снайпера — им без этого никак, связник и навигатор — та же история, ещё двое или трое из стрелков.

Поэтому Икари принял решение взять на операцию одно из трёх приписанных к базе «Токио-3» подразделений «NaC» — «информационная атака и кибер-противодействие», в задачи которого входило проникнуть во внутренние сети Северного ареала и добиться, чтобы подразделение EVA-01 стало для охранных систем невидимым. Тогда патрулирующие уровни роботы их просто не заметят, а службу безопасности из людей, как правило, поднимали только по тревоге. Это не отменяло возможности напороться на кого-то случайно даже на маршруте, выбранном с учётом заселённости и трафика, но ничего лучше за ограниченное время в голову не пришло.

Обойдя отсеки и проверив людей, Синдзи занял «свою» каюту, прилёг и закрыл глаза, но — сон не шёл. От нечего делать он принялся было вновь прокручивать в голове схему операции, чертыхнулся — нечего себя изводить, всё равно планы редко осуществимы «от и до», вспомнил, что оставил на базе любимый плеер с подборкой годами не менявшейся «доударной» музыки и машинально подумал о невольной соседке.

Ранним утром, пока Синдзи наскоро собирался, рыж… Сорью ещё спала, не проснулась даже, когда он вышел из комнаты — оно и понятно: «расслоение», допущенное им ночью, предсказуемо забрало силы у обоих — ещё одно подтверждение его правоты насчёт EVA. Остаётся надеяться, что она не проигнорирует записку, оставленную на татами, и будет нормально питаться, не ожидая каждый раз разрешения.

Вновь вернулись сомнения, а правильно ли он поступил — по-хорошему нужно было передать девушку психологам, благо, специалисты на базе есть. С чего это он вообще взял, будто может ей помочь?.. Наверное, не будь у неё EVA-комплекса — так бы и поступил, но через несколько дней, когда будут результаты тестов, Сорью расскажут всё, а затем начнётся обучение, может — сразу же и синхротесты… ничего хорошего. Синдзи не питал иллюзий по поводу решения Командующего — он использует всё, что есть в наличии, и так, как считает нужным. Хорошо уже, что удалось убедить полковника, а через него надавить на Акаги, чтобы в Nerv-02 не сообщали ничего до получения результатов. Потом отец просто поставит Сорью перед выбором — служить NERV или встать к стенке. Чёрт, не будь у неё EVA…

«Не будь у неё EVA — сейчас эта девушка лежала бы среди прочих, растёртых гравиударом в кровавую пыль прямо в том борделе, — проклюнулась трезвая мысль, — а так хотя бы есть жизнь и возможность хоть что-то выбирать. И хватит об этом».

Назойливо мигающий ярко-зелёный свет пробивался даже сквозь веки, заставив продрать глаза как раз вовремя, чтобы услышать по внутренней связи:

— …мы на месте, субмарина закреплена на дне. К высадке готовы. Повторяю: лейтенант Икари, мы на месте…

— Слышу вас, капитан, — стиснув зубы, чтобы подавить зевок, ответил Синдзи и рывком поднялся с узкой лежанки. — Точка высадки расчётная?

— Да, лейтенант. Кораблей противника в зоне контроля не обнаружено.

Сунув голову под кран, Синдзи пустил воду, чтобы поскорее проснуться — «ракушка» в ухе всё равно водонепроницаемая — вытерся, извлек из контейнера и натянул гибкий силовой скафандр⁽¹⁾.

Остальные уже собрались в шлюзе, экипировка та же. На полу разложены серебристо-голубые цилиндры — транспорт. Так как на этот раз они шли стандартным отрядом⁽²⁾, то к каждому устройству цеплялись тросами по трое, Икари, как командир — отдельно. Проверив каналы связи с подлодкой и подразделением «NaC», Синдзи скомандовал начинать.

Внутренних люк задраили, шлюз наполнился водой, открылся внешний и включились двигатели транспортных устройств. Бесшумно пропуская через себя воду, они тянули отряд к берегу, до которого — четыре минуты.

У самой поверхности активировался пассивный камуфляж скафандров, отсоединились тросы и бойцы, преодолев оставшиеся метры вплавь, выбрались на берег вблизи от пролома в защитной стене Северного ареала. Сделав знак затаиться, Синдзи послал старшину посмотреть — был риск, что пролом охраняется, но опасения не оправдались, и один за другим все пробрались внутрь. Теперь начиналось самое сложное.

От сектора «43-Z» до «44-N» — пятьсот метров по оптимальному маршруту, затем ещё почти триста вниз, к фундаменту. Нарукавный голоэкран высветил видимую только через визиры скафандра схему с тонкой линией — их путь. Вдоль всей линии, иногда и прямо на ней ровно светились подвижные пока красные точки — охранные роботы. Махнув рукой, посылая авангард вперёд, Синдзи размышлял. Подразделение кибер-противодействия, оставшееся на подлодке, не могло вырубить все системы охраны, поднимется тревога, поэтому оставалось надеяться, что они смогут вовремя «запудрить мозги» именно тем роботам, мимо которых будет проходить отряд. Это было вторым слабым местом плана, первое — местные банды, люди.

Идущий впереди боец вскинул руку, останавливая отряд. Синдзи подключился к его скафандру и увидел на всплывшем слева экранчике неподвижный силуэт. Судя по схеме — робот-охранник, но в поле зрения отчётливо различимы очертания человеческой фигуры. Короткий запрос «NaC» — нет, действительно, робот. Спустя секунду пришло уточнение: «Гиноид _ подавление _ активности _ завершено». Не дожидаясь приказа, авангард двинулся дальше. Проходя мимо необычного робота — как правило, «охранники» внешне походили на камертон без основания-резонатора — Синдзи бросил взгляд на лицо, столь похожее на человеческое — разве что глаза непропорционально-большие и будто вытянутые к вискам. Но так даже красиво.

После спуска на уровень ниже, где патрулировали аж три робота, стало ясно, что, по-видимому, все охранники здесь одинаковы. Хакеры из «NaC» подтвердили. «Да и неважно. Лишь бы не оживали, пока мы рядом». Время операции и сектор специально были выбраны так, чтобы в жилых ячейках не было их обитателей, занятых на работе, так что всего дважды отряд останавливался и пережидал, если где-то в пределах видимости открывалась дверь или кто-то проходил. В первый раз пришлось включить на время активную маскировку — по узкому коридору, шатаясь, брели в обнимку двое местных, явно пьяные. Если бы не эффект скольжения защитного поля — точно бы хоть на кого-то из бойцов, но наткнулись. А ничто, как мрачно шутит командир второго поискового отряда лейтенант Судзухара, не демаскирует так, как трупы на видном месте.

Когда до цели оставалось меньше сорока метров, а Синдзи уже начинал ощущать «артефакт», пришёл сигнал тревоги от «NaC». Получив расшифровку с подробностями, он выругался про себя. Если вкратце — роботы-охранники оказались слишком умными. Их системы защиты и наблюдения легко взломать на время, необходимое для прохода отряда, но после отключения проводилась самопроверка, обнаруживавшая факт взлома. На удачу, киберы NERV вовремя обнаружили это и вновь подчинили охранников, но сообщали, что долго не продержатся — для постоянного контроля над столькими системами им просто не хватит ресурсов. Сориентировавшись, Синдзи приказал дистанционно уничтожить охранников — если не будет тревоги, просигналил отряду двигаться быстрее и связался с мостиком подлодки, называя позывной капитана:

— «BK-101» вызывает «Ансуз».

— «Ансуз» на связи.

— Капитан, прикажите экипажу подключиться и помочь «NaC».

— Вас поняла. Конец связи.

«Так они продержатся дольше», — Синдзи пролез через технический люк, который по эту сторону остались охранять двое, осмотрелся. Даже через визиры видно из ряда вон плохо, а фильтры не защищали от вони — в ареалах победнее у фундамента просто свалки, здесь — оглушительно лязгала и стучала в темноте автоматическая фабрика по переработке отходов.

Не теряя времени, он прошёл вперёд, туда, где ощущение присутствия «кокона» Ангела становилось почти нестерпимым, скомандовал отряду «готовность: ноль» и рывком вошёл в расслоение. Грохот и лязг, забивавшие уши, сместились куда-то далеко, напоминая о себе только неясным шумом на грани восприятия, вонь словно улетучилась, а темнота пропала, вытесненная из зрения фиолетово-синим туманом. Уже не торопясь — спешка теперь опасна, Синдзи шагнул вперёд, всё сильнее ощущая нечто странное, необычное. Усмехнувшись про себя — будто всё остальное в его жизни обычно! — он встал точно над местом, где в глубине покоился «кокон» и попытался настроиться на пульсацию, столь явную, что она, казалось, откликалась во всём вокруг. В памяти вспыхнуло что-то знакомое, но исчезло раньше, чем Синдзи успел осознать, что. При «расслоении» не происходит случайных событий, так что он попытался вернуть воспоминание, и почти получилось, как вдруг словно мороз продрал по коже. «Кокон» двигался, полз вверх, к нему! Но ведь он даже не начал извлечение! Напрягшись, Синдзи вслушался в себя, успокаиваясь, перевёл взгляд вниз и едва не потерял контроль: «артефакт» звал его! Неумело, словно ребёнок, который учится произносить первые слова, но пытался пробиться сквозь защиту сознания! Оставалось только одно. Усилив «расслоение», Синдзи почувствовал: тот, внизу, остановился, и воспользовался моментом: нанёс удар. Пелена перед глазами вокруг исказилась, словно в муке, стремительно меняя цвет на оранжево-красный — поразительно, но «артефакт» не замер, он защищался!

Разум помутился: Синдзи знал только, что атаковал, снова и снова, пытаясь уже не захватить, а уничтожить, а то существо — язык не поворачивался назвать это просто «коконом» — отвечало, каждый раз находя лазейки в его защите. Он не помнил, сколько прошло времени, когда оно поднялось наверх, когда ощутил под пальцами холодную, мягкую и чуть шершавую кожу существа, отрыл глаза — и едва не отшатнулся: багровая поверхность бугрилась и искажалась, но самое страшное — в ней вдруг проявлялись человеческие лица, чтобы через неуловимый миг исчезнуть в глубине. Собрав последние силы, преодолевая чувство омерзения, уже всё поняв, Синдзи окружил шар своим AT-полем и вновь ударил — на пределе, почти теряя себя. Пронзительный нечеловеческий крик, которого он не слышал уже давным-давно, ударил по ушам, по натянутым нервам и жёстко выбросил из «расслоения». Ничего не видя, Синдзи почувствовал, что ладони опустели, тяжесть в голове и давление на мысли пропали, нашёл в себе силы встать на колени — оказалось, он лежал на боку, и захрипел в рацию, не слыша собственного голоса: «Уходим!» Видимо, услышали, потому что Синдзи почувствовал, как его поднимают и ставят на ноги, попытался идти, но не смог. Зрение так и не вернулось. Вернулся слух — кто-то повторял по рации: «Мы возвращаемся, держитесь, сэр!», кто-то сыпал проклятиями, почти заглушая выстрелы и совсем близкие разрывы… а потом — ничего.

* * *

Сознание возвращалось постепенно. Сперва он почувствовал прикосновение простыни к коже, затем — прохладный воздух, приятно смягчавший пересохшее горло, чьи-то мягкие, заботливые руки, поправлявшие подушку, осторожно поддерживая голову. Вспышкой памяти вернулось присутствие того существа внутри, в нём, и Синдзи забился на постели, вслепую пытаясь оттолкнуть или ударить, по чему-то попал, а затем руку чуть ниже локтя укололо что-то...

Второй — а так ли? — раз он пришёл в себя, наверное, ночью. Наверное, потому что вокруг было сверхъестественно тихо, только попискивал какой-то прибор. Подняв руку, он едва не вырвал трубку капельницы и прикоснулся к глазам, нащупав плотную повязку. Это слабое движение высосало оставшиеся силы и вновь погрузило в темноту.

Порой ему чудилось, что вокруг стоит много людей, разом о чём-то говорящих: звуки голосов поднимались от еле слышного шёпота до нестерпимого гула, заставляя вздрагивать от боли, иногда грохотали шаги, а когда Синдзи, наконец, уснул, ему приснился монотонный стук колёс по рельсам. Негромкий и успокаивающий, он заполнял сон целиком, не было ничего, кроме этого звука, который и стал — всем миром, поглощая и растворяя боль и воспоминания о пережитом ужасе. Ему казалось, что за звуком есть что-то или кто-то ещё, но ослепительная чернота скрывала всё.

Проснувшись, Синдзи открыл глаза и сразу зажмурился — повязку убрали и яркий свет, потоками льющийся откуда-то справа, вернул боль. Потихоньку, по чуть-чуть поднимая веки, прикрывая глаза ладонью, он разглядел высокий белый потолок и огромное — во всю стену — окно, за которым поднималось всё выше над ещё темным лесом окутанное дымкой утреннее солнце.

Повернув голову, Синдзи подумал, что вернулся в прошлое: на стуле, уронив голову на грудь, спала майор. Чёрные с фиолетовым оттенком волосы свободно рассыпались по плечам, не застёгнутый китель NERV накинут на плечи — в палате прохладно, блестят знаки различия в петлицах — форма парадная… ого! Надо же…

Может, почувствовав взгляд, а может ещё от чего, она проснулась, медленно подняла голову и только тут открыла глаза, щурясь от света. Улыбнувшись, Синдзи громко, так что засаднило воспалённое горло, выпалил:

— Поздравляю с повышением, госпожа подполковник!

Вздрогнув от неожиданности, Мисато-сан выронила только что поднятую с тумбочки фуражку с кокардой и недовольно пробурчала:

— Всё шутишь, лейтенант… — выпрямилась и спросила в пространство: — Какого дьявола ты даже в реанимации шутишь?

Напоминание о месте убило всё желание веселиться. Синдзи хрипло спросил:

— Что с моим отрядом?

— Двое тяжелораненых, но все живы, — не стала томить Мисато-сан — спасибо ей за это. — Когда выйдёшь, жду полный отчёт. Да, ещё Рицко жаждет тебя видеть — что-то там с показаниями датчиков во время операции не так.

— Не так… — машинально повторил он: перед глазами стояла такая чудовищно живая багровая поверхность. По телу прошла дрожь отвращения, пронзительно запищал у изголовья какой-то прибор и в палату почти сразу вошёл врач, взглядом показав Мисато-сан удалиться. Она поколебалась секунду, словно хотела спросить, но вышла.

Хмурясь, врач задавал какие-то вопросы, Синдзи отвечал, вроде бы даже впопад, чувствуя, что сейчас его вывернет прямо на пол, затем увидел, как в руку входит игла шприца. По мозгам словно ударило чем-то мягким, перед глазами всё поплыло, но стало легче. Спокойно-спокойно, и — легче.

Неторопливо перебирая воспоминания, Синдзи вдруг почувствовал, как в голове словно щёлкнуло: рыжая. Сколько он уже лежит здесь? Странно, но всё остальное — случившееся с ним, раненые в отряде, необходимость отчитаться за провал операции — отступило куда-то назад по сравнению с желанием убедиться, что с рыжей всё в порядке. Это не походило на сознательную мысль — скорее, на инстинктивное желание зверя, чтобы с подобным ему всё было хорошо. Пошатываясь, Синдзи, несмотря на протесты врача, сполз с постели, что-то рявкнул, когда тот попытался уложить его обратно и вышел за дверь.

Оставшись в палате, доктор Ходэ проверил, что вколол лейтенанту, убедился, что ошибки нет — тот сейчас должен спать до завтрашнего утра, пробормотал себе под нос, уже вызывая охрану: «Никак не привыкну… всё у них не как у людей». Будь он в обычной больнице — потребовал бы, чтобы пациента вернули в палату, но по инструкции полагалось только сообщить во Второй отдел, а те проследят за Икари. Не вмешиваясь, если не будет угрозы жизни.

1) Гибкий силовой скафандр — такие применяются в NERV для подводных и наземных операций повышенной сложности. В неактивном виде скафандр представляет собой многослойный плёночный костюм толщиной 2.5мм с дополнительными утолщениями на шее, поясе, запястьях, щиколотках и ступнях, из которых при необходимости формируются маска, капюшон, перчатки, обувь и колюще-режущее оружие. В активном режиме защищает от ядов, радиации, электрического тока и т.д. на период от трёх до восьми часов в зависимости от интенсивности воздействия. Встроенная дублирующая мускулатура при необходимости увеличивает физическую силу в несколько раз, защитные контуры в режиме интенсивной нагрузки защищают и от атак из стрелкового оружия. Имеет сменные аккумуляторы, которые чаще всего никто с собой не берёт — лишний вес, и внутренний резерв питания — хватает на 310 секунд в режиме интенсивной нагрузки.

Различаются по классам: «A» — для работы в условиях агрессивной биологической среды, «B» — оснащён адаптивной маскировкой, «C» — повышенная радиоактивность, «D» — экстремально высокие/низкие температуры; и по модификациям: стандартная и расширенная — для научно-исследовательских и разведывательно-боевых задач соответственно.

Синдзи использует обычно GW-43, класс «B», модификация расширенная.

Вернуться к тексту

2) «на этот раз они шли стандартным отрядом» — для операций, в зависимости от их характера, степени сложности и других условий, включая конкретные особенности того или иного плана-схемы, NERV использует два основных типа отрядов, различающихся по составу:

Стандартный — 10 человек: снайпер; минёр; связник (дополнительно исп. обяз. навигатора); шесть стрелков; командир отряда (если нет прикрытия «NaC» — дополнительно исп. обяз. кибернетика/хакера).

Полный — 14 человек: два снайпера; два минёра; связник; навигатор; кибернетик/хакер; шесть стрелков; командир отряда.

Вернуться к тексту

Прямо перед пробуждением ей приснился кошмар. Они часто ей снились, но этот оказался другим.

В нём был Икари.

Она осознала себя парящей в воздухе рядом с теми столбиками-зданиями, торчащими из потолка. Несмотря на расстояние, Аска видела выбитые окна с торчащими осколками стёкол, пыль в заброшенных комнатах. И люди. Там были люди. Они лежали на полу, истекая кровью, и Аска подумала было, что они все мертвы или умирают, как вдруг те один за другим стали подниматься на ноги и подходить к окнам. Их становилось всё больше, они выныривали из коридоров, тёмных переходов и соседних комнат, толпились у окон по двое-трое, затем — всё больше и больше…

Когда Аска уже чувствовала тягучий, въедливый запах крови, то-то схватил её за руку и отбросил от окон. Отлетая, она крутилась, пытаясь найти взглядом неожиданного спасителя. Там, где только что была она сама, спиной вперёд летел к окнам Икари. Аска крикнула, чтобы он уходил, но его всё быстрее тащило к жадным рукам тех, в зданиях, ведь он оттолкнул её, спас, заменив собой. Аска кричала, а Икари только улыбался ей, словно не замечая, как тянутся к нему мертвецы. Секунда, другая, и он ударился о стену, съехал вниз и рука — Аска видела её очень чётко — с обломанными ногтями, чёрная от запекшейся крови, схватила его за шиворот. Икари рванулся, уже не улыбаясь, лицо его исказилось от усилия, он почти освободился, но в этот миг воздух дрогнул — на месте зданий вспух гигантский багрово-красный шар, поглощая и мертвецов, и единственного вырывающегося живого. Шар раздувался, приближаясь, а когда он коснулся её, Аска почувствовала ужас, в сравнении с которым предыдущий — был ничтожным, мелким страхом…

Глотая воздух, Аска попыталась вскочить и убежать, но кто-то цепко держал её, сковав руки и ноги. Распахнув глаза, она затравленно осмотрелась, понимая, что просто запуталась в одеяле. Сердце билось как сумасшедшее, а горло саднило, как если бы ей пришлось долго кричать. Наверное, она и кричала — кошмар был настолько реален, что теперь Аска боялась пошевелиться, вслушиваясь в тишину. Каждый шорох для её ушей казался шагами тех, окровавленных, а ноздри раздувались, ловя запах крови.

Прошло несколько минут, прежде чем Аска убедила себя, что здесь никого нет, а пахнет только влажной тканью, немного — пылью и озоном, и ещё почему-то сахарными леденцами, когда передержишь их на огне. Запах из детства…

Выпутавшись из одеяла и накинув его, как плащ, она заметила у выхода белый лист бумаги, придавленный сложенным выкидным ножом. Прежде чем посмотреть, что там, отодвинула сёдзи и убедилась — снаружи никого нет, схватила нож. Рукоять удобно легла в ладонь, совершенно не скользя, тугая кнопка моментально выкинула клинок, форма и длина которого явно выдавали, что это — не кухонный инструмент, а оружие. Только проверив остроту и баланс, она вспомнила о листке. Развернув его, увидела написанное по-английски:

«Доброе утро, когда бы оно ни наступило. Мне нужно отбыть на несколько суток. Еды в холодильнике хватит на неделю, чай в столе рядом с плитой. Прости за занудство, но, пожалуйста, ешь. Тебе нужно восстанавливать силы.

Отдел снабжения найдёт тебе нормальную одежду — днём или вечером её принесут, оставят под дверью. Если хочешь, можешь пройтись по уровню, но не заходи в коридоры с чёрно-синими полосами на стенах — защита базы ещё не настроена на твою биометрию, а патроны там, конечно, боевые. Думаю, после моего возвращения всё разрешится, но до того, пожалуйста, будь осторожна».

Чуть ниже — приписка, торопливым, неровным почерком:

«Прошлое неизменно, но влияет на нашу жизнь — если мы оживляем его».

Она не понимала и не собиралась даже думать, что Икари хотел сказать этой бесполезной фразой. Важно другое: его не будет, и если это не ложь, можно попытаться выбраться отсюда, пока не стало поздно. Из записки она знает об опасных местах, у неё есть оружие… всё слишком хорошо. А что, если это ловушка? Если он наблюдает, чтобы посмотреть, как она себя поведёт и это просто очередная игра — дать ей иллюзию свободы, а потом устроить охоту, как делали те, первые похитители?

«Он не обманывал меня», — вернулась мысль. За последние часы она только окрепла, получая всё больше подтверждений, но…

Но даже если на этот раз Аска не ошиблась в человеке — невероятно, но если, то ведь Икари — не один здесь. Люди в сером, которых она видела через иллюминатор — после разговора с ними он приставил к ней того, с пулемётом. Охранять или следить, чтобы не сбежала? А ещё — что значило то «я не ошибся»?

Поняв, что уже несколько минут стоит и тратит время, вместо того чтобы действовать, Аска разозлилась сама на себя и решительно зашагала к выходу. По дороге она забрала из комнаты напротив свой балахон, оторвав полоску снизу и повязав её, как пояс. Секундное сомнение — заперт ли замок? — рассеялось, стоило коснуться гладкой поверхности сенсора. Пальцы слегка кольнуло, что-то щёлкнуло и дверь скользнула вбок. Осторожно выглянув, Аска осмотрела длинный широкий коридор с одинаковыми дверями. Бежевые стены делила напополам широкая жёлтая полоса с серым кантом. Пусто и тихо. Никого. Решившись, она шагнула за порог и, стараясь ступать тихо, но быстро, пошла направо. Через несколько метров коридор поворачивал в ту же сторону. Аска выглянула из-за угла, прижимаясь к стене — такой же коридор, только без дверей и по полу тянется узкая чёрно-жёлтая пунктирная линия, а стены плавно изгибаются, заворачивая влево. Она пробежала метров двадцать, когда за очередным поворотом оказалась на перекрёстке. Впереди и справа путь преграждали одинаковые металлические плиты без каких-либо признаков дверей, а влево уходил ещё один коридор: очень длинный — Аска отсюда не видела, где он заканчивается, с широкими красно-чёрными полосами на стенах и углублениями через каждые несколько метров. Проходя мимо, она видела, что там темно, а входы закрыты решётками. Что за ними — непонятно. Насчитав с десяток таких проходов, Аска увидела ответвление — короткий коридор с серыми стенами и потолком заканчивался ещё одним перекрёстком. Такой же цвет у стен был, когда Икари привёл её в это здание — неужели здесь выход?

Сердце забилось чаще, Аска облизнула пересохшие губы и вышла на перекрёсток. Впереди — стена, вправо — тупик, ещё одна плита, а влево… она едва не вскрикнула, увидев в конце коридора створки лифта, а рядом в стене — приоткрытую двустворчатую дверь с обычным символом, каким обозначают лестницы. Даже не взглянув на стены, она побежала туда, но не успела сделать и нескольких шагов, как что-то зашуршало, свет стал ослепительно-ярким, а из отверстия в потолке спустился на подвеске многоствольный пулемёт. Дёрнувшись, ствол направился на неё и с негромким свистом начал раскручиваться…

Опомнилась Аска, стоя за углом. Лёгкие горели, а сердце стучало как сумасшедшее. Ноги не держали, и она сползла по стене на пол. Помотав головой, чтобы избавиться от стоящей перед глазами странной синей пелены, лёгкой дымкой туманящей всё вокруг, увидела в полу коридора, откуда как-то выбралась, чёрные дыры с обожженными краями. Посмотрев выше, разглядела кусочек стены с чёрно-синей полосой. В памяти всплыла строчка из записки, и это стало последней каплей. Короткий истерический смешок — затем дыхание перехватило, всё тело била крупная дрожь, а в голове осталась одна-единственная мысль: «Я сейчас чуть не умерла».

Ей понадобилось немало времени, чтобы найти в себе силы встать, и ещё больше — чтобы уйти отсюда. Спотыкаясь на ровном полу, она едва ли не бежала прочь, но страх только усиливался — казалось, на неё смотрят со всех сторон, выбирая момент... Пустые коридоры теперь наводили жуть — ровный свет и тишина, ничего не меняется, никто не ходит… Этой зловещей тишине всё равно, погибнет она или нет, а за каждым изгибом стен таится что-то опасное. Вздрагивая даже от звука собственных шагов, Аска едва заставила себя пройти мимо чёрных провалов с решётками, как могла быстро пробежала изогнутый коридор с пунктиром и застыла, увидев то, что не заметила раньше. В углу, на стыке стен, видны были почти неразличимые очертания овальной двери с прозрачным окошком на уровне глаз — то вспыхивающим светом, сливаясь со стеной, то наливавшимся чернотой. Оглянувшись, уже понемногу успокаиваясь, Аска подошла вплотную и заглянула внутрь. Первая вспышка, сразу бросилось в глаза — чёрный потолок. При второй Аска разглядела напротив вторую дверь с таким же окошком, за которым что-то двигалось. Всматриваясь, она чувствовала… нет, точно знала — то, за дверью, не желает ей зла. Свет вспыхнул ещё раз и, на свою беду, она бросила взгляд на стену тоннеля. Серую. С двойной черно-синей полосой.

Отшатнувшись — страх возвращался, усиливаясь, Аска метнулась прочь, не раздумывая, чувствуя, как вновь подступает паника. Только оказавшись внутри, за дверью с номером 201, вдохнув тёплый, чуть пахнущий расплавленным сахаром воздух, она почувствовала себя в безопасности. Сразу же накатило чувство стыда, сопровождаемое мыслью-вопросом: «От чего я бежала?..» Стыда, потому что испугалась, не справилась со страхом, но хуже всего — что успокоилась, только вернувшись сюда, где можно… верить, что ты не одна, где, несмотря на скудную обстановку, каждая вещь, сами стены — отражают спокойный дух их владельца.

«Нашла себе новую зависимость, да, Аска?» — всплыл в памяти голос из прошлого — тогда она выбила из родителей направление к психоаналитику, потому что в колледже так было модно. Её лучшая подруга, узнав об этом, беспощадными комментариями убила всё удовольствие — она всегда была слишком честной, не щадя никого, и меньше всего — тех, кому симпатизировала. «Нашла себе новую зависимость, да?» — сколько раз Аска слышала это?

Замерев, она невидяще глядела в темноту коридора. Воспоминание было настолько ярким, в таких подробностях — она слышала голос Хикари, как наяву, видела её лицо, чувствовала тепло солнца на коже, словно это случилось мгновение назад. С усилием вернувшись в действительность, с неизвестно откуда взявшейся решительностью Аска шагнула к двери и уже успела поднести ладонь к сенсору — с намерением выйти и обследовать всё до конца, выбраться, как угодно, но сбежать отсюда — когда уловила пришедший снаружи негромкий скрип. Приложив ухо к двери, она вслушивалась. Скрип повторился, затем чей-то голос произнёс несколько слов и ему ответил другой. Аска не разбирала слов, но поняла, что второй говорит как-то странно. Наступила тишина, а затем в дверь ударили несколько раз. Отскочив, Аска схватилась за нож и уже пыталась придумать, что делать, если они ворвутся внутрь, когда из-за двери прозвучало громкое:

— Эй, вы там? Первый лейтенант Икари попросил доставить эти вещи сюда, — голос умолк, потянулась долгая-долгая пауза, а затем человек произнёс чуть тише, уже по-английски: — Ну и чёрт с тобой. Пошли отсюда, Фил.

Второй голос — тот, странный, что-то неразборчиво спросил, первый резко ответил: «Не моё дело! Сгружай!», затем послышался стук и шуршание, словно на пол несколько раз что-то бросили. Напрягая слух, Аска различила звук шагов, тихий повторяющийся скрип, и — всё стихло.

Пожалев, что в двери нет глазка или камеры, Аска решала: выходить или подождать ещё? Наконец, держа нож наготове, коснулась сенсора и осторожно выглянула. Никого. На полу — продолговатый мешок из чёрной ткани и плоский прямоугольный контейнер с зеркальной крышкой и кодовым замком. Аска непонимающе глядела на всё это, пока не вспомнила о записке. Окинув взглядом свой импровизированный наряд и босые ноги, она решительно потащила мешок внутрь. Бросив взгляд на контейнер, решила было оставить его в коридоре — кто знает, что там? — когда прочла надпись на боку. Она почти не знала кану, но поверх белой краской обнаружилось лаконичное: «wps ammo box». Покосившись на свой нож, Аска с трудом затащила тяжёлый — не поднять, холодный на ощупь контейнер внутрь. Она ещё не решила, пытаться ли открыть его. Светящиеся полоски у пола едва разгоняли темноту, так что ещё немного времени она потратила на поиски выключателя — сенсорная полоса нашлась на стыке стен. Ведя по ней пальцем, Аска добилась, чтобы квадраты в потолке давали достаточно света и вытряхнула содержимое мешка прямо на пол. Штаны, пояс, короткая куртка, носки и нижнее бельё — одинакового песочного цвета, всё, как и чёрные армейские ботинки, запаяно в прозрачные пакеты. Стянув балахон, она переоделась, покидала в опустевший мешок часть продуктов из холодильника и консервный нож, чтобы не возвращаться. На этот раз она пошла в другую сторону, свернув от двери налево. Коридор заканчивался перекрёстком: один путь перекрывала знакомая плита, а другой, направо, привёл в недлинный тоннель — по-другому не скажешь — с круглым сечением и чёрно-зелёным пунктиром по всем четырём сторонам, заканчивающийся перегородкой с овальным проёмом. Вспомнив, где видела такое, Аска поколебалась, но пошла дальше — это не могло быть то же место. Не успела она пройти и половины тоннеля, как из-за спины раздался громкий стук. Металл под ногами дрогнул, Аска обернулась и увидела, что выход с той стороны перекрыт. Бросив взгляд через плёчо, резко вздохнула и бросилась вперёд: овальная дверь закрывалась. Едва успев выскочить, прежде всего осмотрела стены: монотонно-серые. Коридор поворачивал вправо, метров через десять разветвившись на два — один перекрыт, другой — шёл дальше. За следующим поворотом стены вновь стали бежевыми с жёлто-серой полосой и пронумерованными дверьми по сторонам. Уже начиная злиться, Аска почти бежала, пока не увидела ещё один поворот, и за ним — чёрно-жёлтый пунктир на полу. Уже догадываясь, что ждёт её за плавным изгибом стен, она дошла до конца и увидела проклятые красно-чёрные полосы на стенах c решётками. Слева, метрах в десяти — стена, а вправо коридор тянулся, насколько хватало глаз. Шагая по нему, Аска пытливо вглядывалась — вдруг одна из решёток будет открыта? Что, если где-то найдётся ещё один поворот?

Поворот нашёлся, но вёл он в коридор с серыми стенами и перекрёстком с дырами от пуль в полу. Пересилив страх, Аска выглянула из-за угла. Цепочка обожжённых отверстий тянулась по стене, переходя на пол — за этим исключением всё выглядело, как раньше. Вспомнив, с каким звуком раскручивался ствол, Аска вздрогнула и уже шагнула назад, но заставила себя остановиться. «Это единственный выход». Измерив взглядом расстояние до боковой двери — к лифту соваться бесполезно, она поняла, что если и успеет, то впритык. На секунду подумалось вернуться завтра… Аска задавила трусливую мысль, но остальные оказались сильнее. Она не знала, что ждёт её за дверью на лестницу — что, если там ещё одна плита? Кодовая дверь? Или того хуже — смертельная ловушка? Кусая губы, она, не давая себе времени передумать, вышла на перекрёсток, швырнула мешок к двери и замерла, глядя в потолок. Ничего. Взглянув вниз, Аска обрадовалась — мешок подкатился к стене совсем рядом с выходом, достать его будет нетрудно. Почти слыша, как громко стучит сердце, не без труда вспомнила время, когда занималась спортом и сделала короткую разминку, разогревая мышцы. Руки дрожат, ну и пусть — лишь бы ноги не подвели.

Представив, как когда-то на соревнованиях, весь свой путь, она почувствовала, как страх уходит и тут же сорвалась с места. Мир выпал из времени, расслоился на множество фрагментов, она видела их в отдельности, предельно, в подробностях: плотный воздух, который она рассекала в движении, ставшее лёгким, будто совсем невесомым послушное тело, цепко хватающиеся за поверхность подошвы ботинок, одежда, скользящая по коже… ярко вспыхнувший свет. Последнее что-то значило, но сейчас было всё равно, что — Аска рвалась вперёд, а остальное неважно.

Когда мир вновь стал целым, она обнаружила себя лежащей на полу. Спину холодил металл, а рука сжимала ткань мешка. Она не помнила — ни как бежала последние метры, ни когда схватила его. Да этого и не должно было быть, ведь собиралась же взять вещи потом! Посмотрев вверх, она увидела раскачивающуюся на одной петле половинку двери, пробитую пулями — с середины и ниже. Представив, что было бы с ней, Аска задрожала и сильнее вжалась в стену, подтягивая ноги к груди, когда вспыхнула торжествующая мысль: «Я же успела! Успела!» Разозлившись на свою слабость, она поднялась на ноги и осмотрелась. Небольшая треугольная площадка, остриём обращённая к дверям, с другой стороны — поднимающиеся и спускающиеся лестничные пролёты, ярко-оранжевые стены с тонкой чёрной полосой посередине и белый-белый камень ступеней. Подхватив мешок и не став заглядывать в оставленный коридор — вдруг ловушка ещё активна, Аска двумя прыжками пересекла площадку и пошла наверх, держась стены. Она успела преодолеть несколько этажей, замирая на каждой площадке и прислушиваясь, когда во время очередной остановки услышала снизу звук шагов. Похоже, поднимался один человек, размеренно, но быстро. Наверное, он был в военной броне — при каждом шаге металл лязгал о камень. Аска старалась ступать в такт его шагам, чтобы заглушить звук своих, но вскоре поняла, что так не уйдёт далеко. Она пошла быстрее и вдруг поняла, что тот также ускорил шаг. Уже не стараясь соблюдать тишину, Аска перешла на бег. Ступени мелькали перед глазами, одна за другой появлялись и пропадали одинаковые площадки, шум в ушах от её собственного бурного дыхания заглушал почти всё, и, секунда за секундой — рос внутри страх того, что с ней сделают за побег. Накапливаясь, он грозил вскоре обрушиться лавиной, дыхание уже сдавало, и Аска, несмотря на необходимость спешить, заставила себя замедлиться. Шаги преследователя — теперь в этом уже не было сомнений, тут же зазвучали реже — он тоже сбавил скорость, словно решил поиздеваться над ней.

Аска понимала, что человеку в активной броне ничего не стоит её догнать и, смахнув выступившие было от унижения и злости слёзы, вновь побежала. Одолела, задыхаясь, ещё один этаж, другой… и остановилась, как вкопанная. На очередной площадке между этажами вместо глухой стены оказалось большое окно. Сквозь него лился закатный свет, мягкий и настолько ощутимый, что, казалось, светился сам воздух. Аска прижалась к холодному стеклу, увидев далеко внизу лес. Деревья беззвучно раскачивались, словно там бушевал ураган, и ей до смерти захотелось выбраться отсюда — хоть на несколько часов, погулять там, на воздухе, чувствуя его прохладу. Стать самой, как ветер. Широко раскрыв глаза, она впитывала в себя мир снаружи, надеясь только увидеть его, прикоснуться ещё хоть раз — сколько бы страха, боли и ненависти в нём ни было. Сейчас она сама словно была — этим медленно гаснущим светом, качающимися деревьями, бурей и всем тем, что объединяло их. Остальное пропало, отодвинулось далеко-далеко, так что она не оглянулась, даже когда лязгающие шаги приблизились вплотную и повернула голову, лишь почувствовав боль в плече от воткнувшегося дротика. Протянув руку, Аска вынула его и отбросила, вновь повернувшись к окну. Свет отчего-то стремительно тускнел, деревья сливались в единую массу, глаза закрывались сами собой, кажется, она куда-то падала — долго-долго…

Пошевелившись, Аска поднесла к лицу отчего-то непослушную руку и убрала с глаз мешавшую прядь волос. Сил было так мало, что мышцы перестали слушаться и рука упала на что-то мягкое. С трудом подняв отяжелевшие веки, она увидела над собой — слишком высоко — светлый потолок. Повернуть голову оказалось почти невозможно, так что Аска скосила глаза вбок, сумев разглядеть такого же цвета — бежевого, вот как он называется — стену. Попытавшись что-то сказать или спросить, она не смогла выдавить из себя ни звука — страшно пересохшее горло саднило, а губы отказывались повиноваться. Мысли странно путались, но одна из них была достаточно сильной и отчего-то — горькой, чтобы пробиться наверх, только озадачив свою хозяйку: «Значит, я не умерла».

«Откуда это? Разве я должна была умереть? Не помню…» Зажмурившись, она напряглась, всё-таки попытавшись повернуть голову, и шею словно пронзило разрядом, закололо тысячью иголочек. «Мышцы затекли от неподвижности, — сообщила память голосом тренера команды по волейболу, голосом из прошлого. — Двигайся, Лэнгли, это поможет!»

— Я пытаюсь… — почти разборчиво ответила Аска и вновь открыла глаза. Над ней возвышалась та же бежевая стена, по которой тянулась жёлто-серая полоса, а половину поля зрения занимала матовая металлическая дверь с блестящим треугольником наверху. Это словно подхлестнуло ещё спящую память, и в голове замелькали картинки — вечер, ночной кошмар, поиски выхода, «чёрно-синий» коридор с пулемётом в потолке, побег, погоня и — закат. Дальше — ничего не вспоминалось.

Постепенно, с огромным трудом, она заставила себя сесть на спальном мешке — вот что это было такое мягкое. А тело затекло, наверное, потому что она долго спала от… от… Память, хоть и нехотя, окончательно вернулась, и Аска почти вскрикнула. «Точно, дротик, снотворное!»

Растерев ещё плохо слушающимися руками ноги и потянувшись, размяв спину, она, стиснув зубы, вытерпела не самые приятные ощущения, пока отходили затекшие мышцы. Попыталась встать — удалось раза с четвёртого. Упираясь ладонями в дверь, она подняла голову, и в глаза бросился выдавленный в треугольнике номер. 201.

«Значит, вы следили за мной. Всё время. Позволили, едва не погибнув, выбраться на лестницу, а потом нагнали, усыпили и принесли сюда, бросив, как вещь. Лежи, здесь твоё место! А попытаешься ещё раз сбежать — беги, всё равно вернём. Здесь твоё место…»

Сжав пальцы в кулак, она ударила в дверь — сначала слабо, затем сильнее — ещё и ещё. Занеся руку для очередного удара, остановилась и вместо этого приложила ладонь к сенсору. Потеряв опору, пошатнулась, но нашла в себе силы не только устоять на ногах, но ещё и наклониться, схватив спальник и лежащий рядом мешок. Вошла, гордо выпрямившись, внутрь, и только когда закрылась дверь — только тогда — позволила себе опуститься на пол и заплакать от безысходности, страха и бессильной ненависти.

Слёзы иссякли быстро, как бывает, когда плачут от бессилия по-настоящему сильные люди. Поднявшись с пола, Аска умылась ледяной водой, а выйдя из ванной — увидела время на часах. «Получается, я “спала” почти сутки… снаружи сейчас вечер». Покосившись на вещи, она нерешительно остановилась у дверей. Предстояло решить, что делать дальше: можно попытаться вновь попасть на лестницу, но не оставаться там, а найти укрытие, затаиться и переждать, пока её будут искать, можно ещё раз обыскать коридоры — а если выход с этажа не один? Не должен быть только один!

Мысль остаться — просто остаться — мелькнула на секунду, но Аска сразу же отбросила её: после всего произошедшего понятно, что её жизнь и желания здесь ни во что не ставят. Она не знает даже, зачем Икари взял её с собой и привёз сюда, хотя он… единственный, кто относился к ней иначе.

Подхватив с пола спальник и запихнув его в мешок, Аска прикосновением к сенсору открыла дверь, выглянула и резко зашагала по коридору. Свет, идущий с потолка, отчего-то изменился — холодно-белый раньше, сейчас он стал желтоватым, тусклым — будто экономят энергию.

Аска была уверена, что за ней наблюдают, но собиралась найти выход до того, как её остановят. А если нет — всегда есть лестница и попытка спрятаться где-то ещё — похоже, здесь полно пустых мест, не могут же они следить за всеми!

Круглого коридора не было. Совсем, просто стена. Аска даже не поверила своим глазам — она ведь точно помнила, как зашла внутрь, как сзади опустилась перегородка, а впереди начала закрываться овальная дверь. Присмотревшись к полу на стыке, едва смогла увидеть тонкую черную щель. Так и есть. Это не стена, а та самая перегородка, просто с этой стороны выкрашена в тот же цвет — если не приглядываться, разницы не заметишь. А если здесь она закрыта, может, открыта с той стороны?

Перехватив поудобнее мешок, Аска почти побежала в другую сторону. Бежевый коридор, «чёрно-жёлтый»… «красно-чёрный». Сворачивать к лифту не стала — пусть поломают голову, что это значит.

В нескольких шагах от поворота она остановилась — ей послышался оттуда, из-за угла, какой-то лязг. Прижавшись к стене и стараясь не шуметь, подобралась ближе и выглянула — никого. Удивления не было — в таком странном месте, как это, и звуки должны быть странными. Проскользнув за угол, пошла быстрее, ещё раз повернула — и едва не врезалась во что-то блестящее металлом, перекрывавшее выход. Дёрнувшись к стене, заметила, как препятствие сдвинулось в ту же сторону, подняла голову и едва сдержала вскрик.

Преградившее путь нечто напоминало бы человека, если б не рост — оно возвышалось над головой Аски на целый метр, и не жуткая чешуйчатая сине-чёрная маска вместо лица, посреди которой тлел багрово-красным единственный «глаз». Это не шевелилось, но стоило ей, леденея от ужаса, отступить — с лязгом шагнуло вперёд, протягивая длинную суставчатую руку. К горлу подступила паника, заставляя развернуться и бежать, сломя голову, лишь бы оказаться как можно дальше. Мелькнул поворот к лифту, Аска пронеслась оставшиеся метры; едва не упав, свернула, на миг подняла взгляд от пола… и остановилась, словно налетев на невидимую преграду — это стояло там, опустив жуткую голову ровно настолько, чтобы вперить в неё тусклый багровый взгляд. «Невозможно… как оно могло оказаться здесь?..» Мотнув головой, словно пытаясь убедить себя, что это ей привиделось, она попятилась. Нечто тут же сократило дистанцию. Не дожидаясь, пока её схватят, Аска бросилась за угол и поняла, как ошиблась — из-за спины слышались лязгающие шаги, а спереди приближалось ещё одно существо — то самое, первое.

Выход один — на лестницу.

Аска вздрогнула, вспомнив о пулемёте, но… «лучше так, чем попасть к этим! Один раз у меня уже получилось!» Метнувшись вправо, она замерла на секунду у невидимой черты, отделяющей «чёрно-синий» коридор, собираясь с духом; кинулась к дверям, толкнула их… и со стоном сползла на пол — створки даже не шелохнулись. Закрыв голову руками и сжавшись, Аска ждала — вот-вот пули прошьют её тело, но прошла секунда, другая… и вместо свиста раскручивающихся стволов она услышала стук дверей лифта. На пол упал ярко-белый прямоугольник света.

Внутри стояла, сжимая в пальцах сигарету и сверху вниз глядя на неё, та блондинка-доктор. Во взгляде не было презрения, как тогда — только раздражение. Она приглашающе махнула рукой, но Аска не шелохнулась — ей не хотелось идти неизвестно куда, да ещё и с ней. Доктор нетерпеливо повторила жест, не увидев реакции, прикурила сигарету, сощурилась и холодно бросила:

— Так… — глубокая затяжка, — послушай. Ты идёшь со мной добровольно, или — тебя тащат силой они.

Они стояли плечом к плечу, перекрывая путь назад, после упоминания о себе абсолютно синхронно повернувшись к Аске. Свет мигнул, погаснув на пару секунд, и она убедилась — багровые «глаза» правда светятся.

— А чтобы ты быстрее соображала: сейчас от смерти тебя спасают только слова Икари. Но его нет здесь, и вообще — на базе. А я — есть.

Сжав кулаки и заставив себя смолчать, Аска поднялась на ноги и шагнула в ярко освещённую кабину лифта.

Привела её доктор в ту же белую лабораторию, пройдя куда-то вглубь помещения и мимоходом ткнув сигаретой в сторону вращающегося кресла. Вернулась она через пару минут, увидела, что Аска упрямо стоит на том же месте и только пожала плечами. Бросив на стол планшет с прикреплёнными листами синеватой бумаги, вывела на монитор какую-то таблицу. Монотонно заговорила в пространство:

— Так. Тебя зовут Сорью Аска Лэнгли, мать — Сорью Кёко, отец: Герберт Хайнрих Фердинанд, граф фон Цеппелин. После Второго Удара перебрался с женой в Северную Америку, взяв фамилию Лэнгли, начал работать на одну из лабораторий ООН в США. В 2013 году оба они погибли во время пожара в процессе эксперимента, оставив двенадцатилетнюю дочь.

Доктор… Акаги, вот как её называли, — подняла голову от записей, повернулась с креслом к Аске и сухо продолжила:

— А вот то, чего ты не знаешь. За пять месяцев до эксперимента твои родители подписали бумаги, в случае их гибели передававшие тебя под опеку некоей организации. Негласную, конечно же. Эта организация нашла тебе приёмных родителей — ничего не знавших ни о настоящих родителях, кроме имён, ни о том, чем они занимались. Всё бы ничего, но почему-то ещё в пятилетнем возрасте за тобой установили постоянное наблюдение. Судя по этим, — доктор ткнула пальцем в сторону монитора, — записям следили двадцать четыре часа в сутки — до тех пор, как тебе исполнилось четырнадцать. Теперь я понимаю, почему.

При последних словах и так жадно слушающая Аска вздрогнула и вскинула голову. Во взгляде, направленном теперь на доктора, мешалось со злостью — нетерпение и буквально застыл вопрос. Акаги вздохнула и пробормотала себе под нос:

— Опять всё рассказывать с начала… — и уже громче: — Пошли со мной. Это легче показать, чем объяснить словами.

Подхватив планшет, она подошла к дальней стене, приложила ладонь к маленькой чёрной панели и массивная плита медленно повернулась. Доктор шагнула в проём — сразу же загорелся оранжевый свет — жестом позвала за собой. Аска постояла в сомнении, прислушиваясь к себе, но подчинилась.

Плита сдвинулась обратно, на потолке замигала красная лампочка, громко проскрежетало под ногами, пол дрогнул и комната поехала куда-то вниз. Ускорение почти не чувствовалось, но Аске казалось, что опускаются они очень быстро. Наконец, когда доктор уже по второму разу перелистывала распечатки, хмурясь и что-то быстро помечая карандашом, «лифт» остановился. Одна из боковых стен словно разломилась пополам, впуская внутрь призрачный синеватый свет, мешающий разглядеть, что там. Акаги задержалась, пристально оглядев Аску, ещё больше нахмурилась и отвернулась. Буркнула едва слышно:

— Постарайся вести себя тихо.

От странного волнения кусая губы и даже не замечая этого, Аска шагнула следом и оказалась в углу огромного, теряющегося в темноте зала. Перевела взгляд вправо, откуда шёл свет и едва не вскрикнула: метрах в сорока возвышалась прозрачная стена, уходящая куда-то вдаль и вверх, насколько хватало глаз. А за ней — синяя-синяя вода, испускающая то самое призрачное свечение. Словно заворожённая, Аска подошла вплотную, коснулась ладонями прозрачной преграды и залюбовалась. Там колебались, словно от течения, гигантские водоросли и возвышались кораллы величиной с двухэтажный дом, проплывали косяки рыб, а чуть поодаль стремительными тенями скользили настоящие акулы — до этого Аска видела их только на картинках, учась в школе. Она не знала, сколько простояла так, когда её вернул в реальность строгий голос:

— Насмотрелась?

Что-то в этом голосе было не так, но не успела Аска даже задуматься, что, как прозвучало:

— Но я хотела показать тебе не это, — с этими словами Акаги встала рядом и указала на что-то внизу, на самом дне «аквариума». Проследив за направлением руки, Аска увидела только поросшие водорослями и чем-то похожим на мох камни. Видимо, доктор другого и не ждала, так что только вздохнула и ещё раз указала туда же. Сколько ни всматривалась, Аска не замечала ничего необычного и уже начала злиться, когда увидела это. Вода в одном месте словно исказилась, отделилась от остальной, образовав шар, медленно двинувшийся к ним. Сглотнув внезапно пересохшим горлом, Аска чувствовала что-то совсем-совсем странное: её словно окликал кто-то, звал тихим, едва различимым шёпотом. Шар подплывал всё ближе, шёпот нарастал, а Аска одновременно хотела понять, что он говорит и — убежать отсюда, но ноги словно примёрзли к полу. Она не замечала, что на неё изучающе глядит доктор Акаги, не слышала своего бурного дыхания и не чувствовала, как тело бьёт мелкая дрожь, словно от озноба.

Шар приблизился уже вплотную, оказавшись неожиданно большим, когда Аска, наконец, отчётливо услышала, что говорит шёпот, вздрогнула от страха и отвращения, отшатнулась, но было уже поздно: шар коснулся прозрачной стены.

В следующий миг произошло сразу несколько событий: Аска заслонилась руками, сгибаясь почти пополам от сильной боли; «шар» резко потерял форму и обрёл цвет, растекшись по преграде багрово-красной тошнотворной кляксой, в центре которой клубилось что-то непроглядно-тёмное; и резко склонилась к полу доктор Акаги, рывком поворачивая какой-то рычаг. По прозрачной стене пробежало волной серебристое сияние, «клякса» отпрянула, словно живая и беззвучно исчезла среди камней, но не отрывавшая от неё взгляда Аска могла поклясться, что слышала пронзительный — то ли крик, то ли визг, будто рвался металл — и видела вспыхнувшие на миг в центре тьмы льдистые синие огоньки.

Грубо схватив за руку, Акаги втащила её в «лифт» и ударила по клавише. Аска стояла, привалившись к стене и пытаясь прийти в себя: ноги едва держали, где-то между висками переливалась боль, а по груди и животу словно долго били чем-то тяжёлым — ныли рёбра, тянуло мышцы и остро кололо в сердце.

Стоило кабине остановиться, как доктор почти бегом кинулась в неторопливо открывавшуюся дверь. Ещё сильнее стиснув зубы, Аска попыталась выпрямиться и сделать хотя бы шаг — получилось, пусть держась за стену, но она шла. Ей удалось добрести к выходу в лабораторию, когда силы иссякли. Аска упала бы, но кто-то подхватил её, помог пройти ещё несколько шагов и усадил в кресло. Сгиб локтя чем-то укололо и боль стала стремительно отступать. В голове прояснилось, собственные мысли стали странно звонкими и чёткими, но почти сразу пришло странное безразличие и начало клонить в сон.

— Сорью! Слышишь меня? Открой глаза, если слышишь! Майя, что и сколько ты ей вколола?

— Два кубика буторфанола, семпай… ой! Простите…

— Майя! На такой вес, как у неё сейчас — не больше миллилитра внутривенно… Ладно, оставим её здесь, как придёт в себя, поговорим. Да, ещё, составь график…

Голоса над головой ускользали куда-то в серый туман. Аска чувствовала себя неестественно — словно бы спала и не спала одновременно.

Резко, как-то рывком придя в чувство, Аска заворочалась в неудобном кресле, кутаясь в серый больничный плед, попыталась устроиться поудобнее, подтягивая ноги к груди… и остановилась, вспомнив зал с «аквариумом». В висках заломило, подкатила тошнота — стоящая неподалёку темноволосая девушка вовремя заметила это, успев сунуть ей в руки кювету, и Аску вырвало — желчью и кровью. Подняв голову, она увидела обеспокоенный взгляд темноволосой… как её там… Майя — и услышала:

— Рицко-семпай, она пришла в себя!

Та бесцеремонно схватила её за запястье, пощупала пульс и строго спросила:

— Давно ела?

Аска промолчала.

— Молчишь?.. Ну как хочешь. Слушать и смотреть ты в состоянии. Майя, экран!

В лаборатории почти погас свет — остались только жёлтые полоски у пола, сзади что-то щёлкнуло и на белой стене появилось изображение: какая-то старая фотография — несколько человек посреди заснеженной равнины, позади — горы. Сбоку раздался чёткий голос Акаги:

— В середине 1999 года на юго-западе Моря Росса в Антарктике группой учёных была обнаружена сейсмическая и гравитационная аномалия. Определив её границы и замерив основные параметры отклонений, они штатно завершили программу исследований и вернулись домой, представив доклад о своей находке. Трое из них согласились сотрудничать с международной организацией под названием «Gehirn» и два месяца спустя вернулись в Антарктику.

Со щелчком изображение сменилось: люди в странного вида костюмах стоят на фоне чего-то, напоминающего огромную неровную полусферу, торчащую из… земли?

— Кадр сделан в феврале 2000 года. За считанные недели в район аномалии было переброшено несколько сотен единиц строительной и прочей техники, а уже спустя полгода они нашли кое-что поразительное. На фотографии: выступающая изо льда часть того, что назвали «объектом один».

Смена кадра: яма, на дне которой лежит, раскинув руки, лицом вниз полузасыпанный снегом человек. Присмотревшись, Аска увидела у его головы крошечные фигурки, отбрасывающие длинные тени и внезапно её осенило: это же люди! Это не яма, а котлован — наверное, метров двести в диаметре!

— Это единственное оставшееся изображение «объекта один» до… Сделано в июле 2000 года. Майя, дальше.

Следующий кадр: тёмная поверхность, только в центре яркое белое пятно. Щелчок: пятно ещё больше. Щелчок: три четверти кадра тонут в белом. Щелчок: чернота и в ней — сине-серо-красные концентрические круги, уходящие за края снимка.

— Судя по последним зафиксированным записям, на подземной исследовательской станции «Gehirn UB02» был проведён эксперимент по освоению энергетического потенциала «объекта один». Снимки сделаны со станции стратосферного контроля спустя час после начала эксперимента. Мы не знаем, что пошло не так, но в результате все присутствующие там сотрудники погибли, а территория в радиусе пятнадцати километров превратилась в «зону отрицания» — туда физически невозможно попасть никаким из известных нам способов, так что мы до сих пор не знаем, что там происходит.

Проектор выключился, в лаборатории вспыхнул свет. Разминая в пальцах очередную сигарету, доктор извлекла из кармана халата зажигалку и сообщила:

— Дата на последних снимках — 13 сентября 2000 года.

«Это же…» Не спуская глаз с Аски, она как-то буднично подтвердила:

— Второй Удар. Никакого метеорита на самом деле не было.

Не успела Аска осознать эти слова — все ощущения приходили к ней, словно сквозь мутное стекло — от укола, наверное, как услышала:

— Воспользовавшись тем, что творилось со всем миром, «Gehirn» скрыли свою причастность к Второму Удару. Заручившись поддержкой ООН, они начали изучать его последствия, привлекая для этого — открыто или через посредников, явно или в тайне — различных учёных. Например, твоих настоящих родителей.

Акаги сделала паузу, словно ждала реакции, нахмурилась, когда Аска не проронила ни слова и уже неприязненно продолжила:

— В 2001 году для этих целей был создан международный исследовательский корпус, а в начале 2002 — найден первый из «артефактов», которому присвоили кодовое имя «Ангел». При изучении было установлено, что возраст «артефакта» составляет не меньше четырёх миллиардов лет, но сюрпризы на этом не кончились: спустя месяц уже в другом конце Земли был найден ещё один, похожий. А потом ещё и ещё. Вскоре за ними началась охота: сохранившие возможности заниматься наукой государства, ООН и частные лица, не считая набравших силу преступных организаций — все хотели заполучить эти объекты, толком даже не зная, что они из себя представляют и зачем нужны. Но одно было бесспорно: «артефакты» влияли на людей. Кто-то рядом с ними начинал создавать гениальные плоды ума, а кто-то — с ума сходил.

Одним из главных открытий учреждённого ООН исследовательского корпуса было то, что генетический код и способности детей, рождённых после Второго Удара… могут отличаться от обычных для людей. А когда начался ажиотаж с «артефактами», нашлись учёные, экспериментальным путём установившие, что на таких детей эти, как было решено, «следы иной цивилизации» — влияют сильнее, чем на кого бы то ни было. А на некоторых — очень сильно. Несмотря на недовольство ряда государств, эксперименты продолжались, пока в 2014 году не просочилась информация, что одна из лабораторий утаивала сенсационную информацию: не только «артефакты» влияли на подопытных — процесс был двусторонним!

В попытке похитить информацию и самих детей, занятых в экспериментах, корпус атаковали спецподразделения сразу нескольких государств, ООН и ещё черт знает, кто. Мы не знаем точно, что там случилось, кто запустил механизм самоуничтожения, да уже никогда и не узнаем: заряд был ядерным, так что на территории, где располагались лаборатории корпуса — теперь царят покой и тишина на ближайшие несколько тысяч лет.

Но, конечно, никого это не испугало — после произошедшего «охота за артефактами» вышла на новый виток, как и поиски людей, способных с ними взаимодействовать. Тех, кто занимался этим всерьёз и для себя — не останавливали даже странные «несчастные случаи», рано или поздно происходившие на исследовательских объектах: о них закрывали информацию, спасали, что и кого могли, ликвидировали выживших случайных свидетелей и продолжали в другом месте. Так происходило до 2015 года, когда в Китае произошёл тот самый «Инцидент первого августа». Во время расследования стало известно, что вопреки международным соглашениям и воле китайских властей «Gehirn» разместил свою лабораторию по изучению артефактов в центре города с многомиллионным населением. Это стало последней каплей — организации припомнили все «грехи» и в течение нескольких недель она была… расформирована. Почти все известные руководители и сотрудники — схвачены, похищены и убиты: кто после судов, по приговору, а большинство — там, где их смогли найти… впрочем, об этом ты наверняка знаешь, как и весь остальной мир. Скрывали только истинные причины.

Доктор вытащила из кармана пачку сигарет, прикурила и чуть сипло напомнила:

— Вернёмся к тебе. Результаты анализов ещё не обработаны до конца, но то, что произошло внизу, говорит само за себя. У тебя есть «EVA-комплекс».

И так настороженно слушавшая Аска напряглась — ей не нравилось, как это прозвучало.

— Ты одна из тех людей, чьё влияние на объекты «Ангел» аномально. Там, внизу, в воде было то, что мы называем «коконом» или «зародышем» Ангела — неактивное состояние «артефакта», в котором ему доступны только самые простые… цели: поглощение энергии, рост…

— Откуда вы знаете? — перебил объяснения чей-то голос, как-то странно выговаривающий слова, и лишь спустя несколько секунд Аска поняла, что произнесла это сама.

В лаборатории воцарилась тишина, а потом Акаги презрительно бросила:

— Ты всё равно не поймешь моих объяснений. «Ангелы»…

— Нет! — удивляясь самой себе, потребовала Аска. — Откуда вы знаете обо мне?

Доктор недовольно нахмурилась, но ответила:

— На резервуаре хранилища стоит защита. Человека без EVA «зародыш» сквозь неё не почувствовал бы вообще, — в голосе зазвучало отвращение: — Но вы, вы все как-то связаны с ними, как если…

Она оборвала сама себя, будто сказала что-то лишнее. Аска не заметила этого, не увидела даже, что доктор на что-то очень зла — её буквально обожгло это «вы» и рождённое оговоркой наполовину подозрение, наполовину уверенность:

— Икари?..

У Акаги дёрнулось веко, дрогнули пальцы, кроша только что извлечённую сигарету, и вдруг она прошипела с холодным бешенством:

— Поняла, значит?! Почувствовала? И не можешь объяснить, как?!

Аска подняла на неё непонимающий взгляд — она могла поклясться, что доктор сейчас чего-то страшно боится. Боится и ненавидит.

— Да, Икари! Этот… этот… Такой же, как и ты, выродок!.. — Акаги будто задохнулась, схватилась рукой за горло — Аска увидела, как дрожат пальцы, отвернулась и с уже явной ненавистью в голосе почти выкрикнула: — Вот пусть он тебе всё и объясняет!

Она дёргано шагнула к дальнему столу, что-то нажала. В углу распахнулась неприметная дверь и оттуда вышло уже знакомое существо, повернув к ним единственный «глаз». Акаги что-то резко отстучала на клавиатуре, так и не повернувшись, ушла.

Аска взглянула на «циклопа» — тот уже стоял совсем рядом, и неожиданно услышала почти человеческий голос со странными одинаковыми паузами:

— Идите _ за _ мной _ не _ отставайте _ опасно.

Она помедлила, но выбралась из кресла, отбросив плед, чувствуя, что не боится — после той твари внизу этот уже казался совсем не страшным. За поворотом к лифту почти столкнулась с куда-то уходившей Майей — та почему-то отшатнулась, словно увидела что-то, напугавшее её, прижала руки с планшетом к груди и опустила глаза. Аска не обратила внимания на это, запоминая дорогу — пригодится, ведь может, проще будет бежать отсюда.

Дверь едва слышно щёлкнула за спиной.

Пока она шла сюда, то и дело слыша: «Не _ отходите _ далеко _ опасно», Аску так и распирала запоздало пришедшая злость — на эту дуру в халате, на темноволосую Майю, вообще на всех! Что за бред эта Акаги вообще несла?! Аска чувствовала, встреть она сейчас какого-то человека — всё равно, кого — сорвётся на нём, не выдержит, точно!..

Но стоило вновь оказаться здесь, в месте, принадлежащем Икари — злость мгновенно улеглась, едва она перешагнула порог. Было что-то… словно это место отделяло от всего мира тонкое, почти незаметное, но вечное и неразрушимое. С удивлением Аска поняла, что её действительно наполняет странное чувство покоя и ещё… она легко перестала думать о той твари и словах Акаги — о таком важном вот только что, что по пути вертелось в мыслях безумной каруселью! «Не похоже на меня, но…»

Собственное тело ощущалось лёгким-лёгким, тишина вокруг — обволакивала приятным теплом, а в мыслях… а в мыслях ни с того ни с сего мелькнуло простое, давно забытое: «Сейчас бы ванну…»

Аска повторила это про себя — и почти безмятежность разметало, как осенним ветром: ей вдруг страшно захотелось вспомнить, каково это — лежать в горячей воде, чувствуя, словно растворяешься в ней целиком и всё уходит — ни беспокойства, ни переживаний, ни…

Если бы доктор Акаги до конца выполнила свои обязанности, она обязательно рассказала бы о том, как активно проявившаяся «EVA» влияет на психику. Одно из самых очевидных последствий, установленное ещё во время первых экспериментов в «H27-Echo» — резкие перепады настроения и фантомные чувства: вначале только краткое время непосредственно после контакта с объектами «Ангел», затем — всё чаще и сильнее. Но из-за срыва доктора Аска так ничего и не узнала, а ведь на её состояние влияли ещё и постэффекты от передозировки обезболивающего.

Свет включился, стоило перешагнуть порог. Странно, тут по-прежнему пахло оружейным маслом — на самой грани чувствительности, но уже через секунду Аска забыла об этом. В нетерпении стащив одежду, она забралась в бокс и быстро разобралась с несложным управлением.

Хлынула вода, пропитав враз отяжелевшие волосы и наполнив кабинку паром. Едва дождавшись, пока отключится душ, с почти пугающей её саму энергичностью Аска оттирала руки и ноги, плечи, живот и грудь, пока кожа не начала саднить. Ей владело страстное желание стереть с себя всю эту грязь, стать по-настоящему, на самом деле, совершенно чистой! Тихий голосок сомнения шептал, что и океан воды не поможет от того, что внутри, но она приказала ему заткнуться и занялась волосами: снова и снова наносила и смывала ароматную смесь, пока, наконец, не решила, что хватит.

Неохотно отодвинув полупрозрачную стенку, Аска шагнула в прохладу комнаты и чуть поёжилась, быстро скользнула в противоположный угол, где за перегородкой скрывалась уже наполненная автоматикой ванна и со стоном удовольствия опустилась в обжигающе-горячую, необычайно мягкую воду…

Когда она вышла из ванной комнаты, часы в коридоре показывали глубокую ночь. Полотенца внутри не нашлось, камуфляжную форму — надевать не хотелось. Вздрагивая от холода, Аска легкими шагами пробежала в спальню, подняла с пола белую хламиду и поморщилась: та резко пахла чем-то полузнакомым. Память неожиданно быстро подкинула картинку: резервуар в лаборатории, полуобморочное состояние и рассеивающийся перед глазами оранжевый туман — вот он откуда, этот запах! Выпустив из пальцев хламиду — её она точно не наденет, Аска вернулась туда, где начался этот долгий-долгий день: в спальню Икари и закуталась в одеяло, согреваясь. «В его одеяло», — зачем-то подумала она и огляделась, словно ожидала вдруг увидеть вон в том углу хозяина спальни. На миг ей показалось, что там и правда кто-то есть. Передёрнув плечами, Аска выскочила в коридор, где было хоть немного больше света, торопливо задвинув сёдзи. Под ногой что-то зашуршало. Присмотревшись, она увидела белеющий листок бумаги и вспомнила: записка. Поднесла её к глазам и в тусклом свете белых полос у пола скорее угадала, чем прочла: «…чай в столе рядом с плитой. Прости за занудство, но…»

Точно! Выпрямившись, она зашагала на кухню. Свет включился сам собой — не яркий дневной — нет, серебристо светился потолок, не раздражая привыкшие к темноте глаза. Удивляясь собственной раскованности, Аска набрала воды в чайник и полезла в холодильник — мешок с продуктами ведь так и остался лежать там, у лифта. Копалась внутри она недолго, но с каким-то неизвестно откуда взявшимся лукавым любопытством — будто школьница, впервые в жизни забравшаяся на спор в кабинет директора. В голове вертелась по кругу озорная мысль: «Сам же разрешил… вот возьму и всё съем!»

Напевая какую-то мелодию, не размыкая уст, наскоро соорудила несколько импровизированных сэндвичей с мясом и сыром и уселась за стол. Уже наливая заварившийся напиток в извлечённую с полки чашку, Аска на секунду замерла, словно увидев себя со стороны. Осторожное, маленьким напуганным зверьком выглянувшее из глубины самосознания соображение: «Со мной что-то не так» — исчезло, не успев оформиться.

Допив тёрпкий, восхитительно вкусный чай, она задумалась, болтая в воздухе ногой. Настроение отчего-то было просто прекрасное — хотелось что-то делать, но бесполезное: пробежаться, станцевать, или приготовить что-нибудь — с её «талантом» в последнем пользы тоже ни на йоту. Нет, лень… Рассмеявшись про себя, Аска толкнула пустую чашку так, что та закрутилась, положила голову на сложенные руки и прикрыла глаза, зевнув. Сонливости почти не было — только приятная расслабленность и ощущение, что она куда-то спешила, что-то хотела сделать до того, как… как… Да без разницы, всё равно это наверняка скучно, а Хикари всегда говорит…

— Хикари?.. — приходя в себя, прошептала Аска и подняла голову, словно только сейчас заметив, где находится: комната без окон, темнеющий напротив коридор и мёртвая тишина. Уютное чувство покоя таяло, оставляя её наедине с холодным серебристым светом, резкими угольно-чёрными тенями и страхом, таившимся по углам. Выскользнув из-за стола, она шагнула назад и вмиг поняла, что слева кто-то стоит. Медленно-медленно повернула голову и отпрянула, только наполненную жутью секунду спустя сообразив, что её напугало собственное отражение в зеркально-чёрной дверце холодильника. Убедившись в этом, через силу отвела взгляд — тёмный неподвижный силуэт с отсвечивающими серебром глазами не был, не мог быть только ею! Чувствуя, как начинают мелко стучать зубы, она стиснула их и заставила себя шагнуть вперёд: «Это здесь… мне просто нужно спастись… надо выйти». Тишина уже не казалась абсолютной: что-то тихо гудело, поскрипывало, изредка доносился лёгкий стук, но самое страшное — призрачный шепот, проникающий сквозь стены и пол, идущий отовсюду сразу. «Этого нет, этого нет, этого нет…» — повторяла она про себя, пока не услышала позади, за спиной, шелестящий звук, от которого зашевелились волосы на затылке — чей-то шипящий полувыдох-полустон... рванулась, словно высвобождаясь, пролетела остаток кухни и почти коснулась сенсора, когда дверь распахнулась.

На пороге стоял Икари. Выглядел он ужасно: белое-белое, ни кровинки, лицо, круги под глазами и мятый, в багровых пятнах, больничный балахон, из-под которого выглядывали бинты на шее и руках. А ещё — беспокойство, сквозившее в потемневших синих глазах. Его взгляд скользнул вниз, Аска безотчётно подтянула сползшее одеяло, вернулся к лицу — беспокойство истаивало, а ей вдруг стало явно: за неё? Он переживал за неё?.. Невозможно! Но…

Но её страх пропал.

Синдзи застыл на пороге, словно очнувшись — он не помнил, как добирался сюда и совсем не понимал, зачем. То, что буквально тащило его вниз, к своей комнате, где — он почему-то точно знал — была сейчас рыжая, тогда усиливалось с каждым шагом: какое-то горячечное состояние, на грани… бреда, а сейчас — иссякло, оставив после себя только усталость.

Она стояла перед ним и первое, что увидел Синдзи — её взгляд: впервые с того раза, ещё в борделе, она смотрела прямо, не опуская глаз, но в них был не страх, как тогда. Сейчас в тёмной глубине зрачков вздымался и опадал тяжёлыми волнами ужас, сквозь который пробивалось нечто непреклонное, до странности жёсткое, и — знакомое. В серебристом свете, выхватывавшем из темноты половину лица — другая тонула во мраке — рыжие волосы казались серо-чёрными, а глаза вновь прятались в тенях ресниц, но он всё равно — увидел? почувствовал? — как что-то переменилось, и ужас сменился растерянностью.

Пошатнувшись, Синдзи едва не упал — тело отяжелело, словно на тренировках в скафандре высшей защиты, но успел схватиться пальцами за косяк, выпрямился, скрипнув зубами, шагнул вперёд. «Только бы дойти до спальни, а там — пошло оно всё…» Ему казалось, что пол качается под ногами, стены то расходятся, то сходятся, грозя раздавить — и тогда Синдзи на миг прикрывал глаза, борясь со слабостью, стискивал зубы и делал ещё один шаг. Где-то на полпути глаза отказались открываться, но это было неважно, и отчего-то вдруг стало легче стоять — это тоже без разницы, и сёдзи оказались открыты, но на это совсем уж плевать… главное — дойти и уснуть. «А там — к чёрту всё…»

* * *

Аску разбудил очень знакомый звук. Слишком знакомый, и как ни хотелось думать, что просто показалось — пощёчину она ни с чем не могла спутать. В те мгновения, пока сон ещё не растворился до конца, ей вновь почудилось, что последних дней не было — и сейчас, открыв глаза, она окажется в том месте. Это было настолько, так тошнотворно страшно и плохо, что Аска торопливо распахнула глаза. Облегчённо выдохнула и вздрогнула, услышав чей-то резкий голос. «Женщина». Несколько секунд она колебалась: притвориться, что ничего не происходит, или… или что?..

Лёгкая планка скользнула с негромким шорохом — вряд ли могли услышать, но говорившая вдруг замолчала. Аска замерла, даже задержала дыхание, и почти сразу услышала:

— Так точно, Мисато-сан, виноват.

«Икари? Что у него с голосом?»

— Виноват? — с каким-то удивлением переспросил женский голос и сразу, без перехода, в нём зазвенела ярость: — Всё, что ты можешь сказать — «виноват»?! Какого дьявола!

— Простите, Мисато-сан…

— Простить?! Это за что? За то, что самовольно изменил ход операции? За то, что наплевал на требования Научного отдела?

— Была… нештатная ситуация… Мисато-сан…

«Ему очень больно. Неужели эта не слышит?..»

— А кто её допустил? Кто в присутствии незащищённого человека начал извлечение? Ты вообще знаешь, что Ангел тогда чуть не пробудился? О чём ты думал?!

— Разве… там был…

Миг тишины, изумлённо-яростное:

— Ты что, издеваешься надо мной, лейтенант?!

— Никак нет, Мисато-сан… в том цехе, там не было… посторонних…

Ещё пауза.

— В каком ещё, дьявол тебя раздери, «цехе»?!

— Сектор «44-…

— О Тайвани ещё поговорим, когда я получу полный отчёт! Твои бойцы несут какую-то чушь…

— Так вы о…

— Да, да! Парагвай, Боливия — или что там сейчас?

— Задание выполнено успешно, мы доставили артефакт…

— Точно, — голос неведомой «Мисато-сан» немного смягчился. — Да, ты достал его, и всё в порядке… всё просто прекрасно, да? Тогда с чего это я на тебя так зла?

— Не могу знать, Мисато-сан…

— Не знает он… что, ни малейшего понятия?

— Так точно…

— Лейтенант! А ну в руки себя взял, подумал и ответил! Если ты стал забывать приказы, то такой подчинённый мне просто не нужен!

Икари молчал, а Аска непонятно как знала, что не сможет он «собраться» — когда все силы уходят на то, чтобы просто удержаться на ногах… откуда? Но ведь уверена — так и есть.

Икари молчал, и его начальница заговорила вновь, уже тише:

— Что, ещё не дошло? — видимо, он покачал головой, потому что за паузой последовал сдержанный вздох, и: — Нет, значит. Ничего, сейчас дойдёт. Кто старший по званию на этой базе, лейтенант?

— Полковник Фуюцки…

— Да-а, — как-то обескуражено протянула «Мисато-сан», словно только сейчас о чём-то вспомнив. — А кто твой непосредственный командующий офицер?.. Ну? Что молчишь, отвечай.

— Вы, госпожа подполковник.

— Я. А когда я отдаю приказ — чёткий, простой и понятный приказ: «никого с собой не брать, разбираться на месте» — кто обязан его выполнять? Отвечай!

Икари молчал и было в этом молчании что-то… упрямое. Упёртое. Это услышала Аска, но не заметила его начальница.

— Сказать нечего? — почти спокойно поинтересовалась «Мисато-сан» и вновь резко завелась: — Ты притащил с собой непонятно кого… на мою базу! Наплевал на приказ! Опять всё сделал по-своему, подставил себя и людей! А знаешь, что хуже всего, лейтенант?

— Никак нет, госпожа… — с тем же тихим упорством ответил Икари.

— Хуже всего!.. — не слушая, перебила она его. — Хуже всего, что обо всём я узнаю не от тебя. Мне пожаловалась Рицко. Спросил сразу по прибытии полковник. Чёрт побери, у меня «попросили разъяснений» по поводу действий моего подчинённого из Второго отдела! А мне нечего им ответить! Какого дьявола ты поставил меня в такое положение, Синдзи?!

— Виноват, госпожа…

— Ещё раз назовёшь меня здесь «госпожа подполковник»…

— Виноват, Кацураги-доно, — уже с явным вызовом высказал Икари. — Простите, что поступил так, как поступаете вы. Простите, что не смог убить ту, кого хотел спасти. Простите, что не понял, для чего я вам, оказывается, на самом деле нужен!..

Аску словно что-то подтолкнуло — не удержавшись, она выглянула в коридор. У двери стояла темноволосая женщина в чёрном, а напротив статуей застыл Икари — прямой, как клинок, голос дрожит от перенапряжения и боли. «Сейчас свалится… эта «Мисато-сан» что, не видит?»

— Синдзи!

— Простите, — уже сквозь зубы продолжал гнуть своё Икари, — что не понял: вы ничем не лучше Ангелов!

Кацураги отшатнулась, побледнев так, что видно было даже в тусклом свете и медленно занесла руку. Икари стоял, опустив руки, даже не пытаясь заслониться от удара, и тут Аска сделала то, чему ещё долго-долго не могла найти объяснения: рванулась вперёд, перехватив пощёчину. Какой-то миг она чувствовала под пальцами мягкую ткань рукава и странно горячую кожу, а потом Кацураги вырвала руку и потянулась к поясу. Не успела ошеломлённая и напуганная собственным поступком Аска сообразить, что натворила и что означает этот жест, как Икари шагнул вперёд и встал перед ней, закрывая собой.

— Вот как… — глухо, язвительно и как-то очень устало протянула Кацураги. — А у вас тут… вот, значит, как… хорошо спелись, да? Может, Рицко права, и вы, такие, все…

— Мисато-сан! — предостерегающе воскликнул Икари, но голос у него был… виноватый?

— Что, не нравится? Тогда сам думай, что говоришь!

— Вы тоже, Мисато-сан, — устало парировал Икари. Аска сжалась за его спиной — такая повисла тишина, и страшно удивилась, услышав негромкий смех.

— Идёт. Идёт, если… — с тихим шипением открылась дверь, прибавив света, — если заслужите.

Она вышла, дверь скользнула обратно, а Икари, не оборачиваясь, опустил голову и тихо произнёс:

— Спасибо. Не стоило, но — спасибо тебе. Я сейчас пойду… нужно ещё немного поспать. Только… чтобы больше никто не думал… ты оденься, пожалуйста.

Аска непонимающе оглядела себя, только сейчас сообразив, что одета лишь в тонкую простыню, наскоро подобранную с пола. Метнула растерянный взгляд на отвернувшегося Икари и бросилась в комнату, вновь чувствуя себя… непривычно. Очень и очень непривычно.

* * *

Отчёт об операции в Тайбее уже был передан Мисато-сан, а сейчас Синдзи сидел за столом в примыкающем к командному пункту помещении, пытаясь сосредоточиться на докладе капитана Хьюги. Получалось не очень — усталость прошла, но принятое обезболивающее подействовало явно сильнее, чем нужно — сознание немного «плыло»...

— …и таким образом можно подтвердить, что «артефакт» был полностью деконструирован и уничтожен.

«Здесь есть какая-то разница?» — подумал Синдзи и вздрогнул, когда доктор Акаги с противоположного конца стола ответила:

— Вообще-то есть, и если бы ты потрудился лучше изучить дополнительные изыскания…

— Я это что, сказал вслух?.. — не особо слушая, пробормотал Синдзи, отчего сидящий слева от него капитан Аоба негромко хмыкнул.

— …на фрагменты, рассеивающиеся в пространстве. Исследования последних лет показали, что это не означает уничтожения «артефактов» — спустя какое-то время те «формируются» вновь в другой точке пространственных координат. Уничтожение без деконструирования также возможно, но…

— Стоп-стоп. Хватит, — хлопнула по столу ладонью Мисато-сан. — Рицко, мы все уже читали об этом. Ну или… — она выразительно взглянула на Икари, — почти все… Сейчас о другом: здесь много чего было сказано, но я так и не поняла, чем этот кокон Ангела отличался от других. Нет! Почему он отличался от других?

Никто не отвечал. Синдзи — потому что сам не знал, да и ему не хотелось даже вспоминать об этой твари, такая накатывала злость, Акаги — «наверное, потому что не может подобрать простых человеческих слов» — мстительно подумал он, — «Майя — от смущения, она всегда смущается, когда не может сходу ответить на вопрос…»

— Из доклада первого лейтенанта Икари, — вдруг подал голос Аоба, — нельзя установить полную картину событий, а показания датчиков Научного отдела, как мы уже слышали, расходятся в широких диапазонах. Так что я подумал, что стоит послушать кого-то, видевшего всё со стороны, и вызвал заместителя командира подразделения «EVA-01» сюда. Старшина Мако ожидает у входа.

Синдзи напрягся было — ему никто ничего не сказал, но тут же выбросил это из головы — он знал Аобу уже несколько лет и мог быть уверен, что уж от кого — а от него неприятностей ждать не стоит. Капитан был лишён предубеждений, и потом — именно Мисато-сан забрала его в «Токио-3», а это многое значит.

— Подполковник Кацураги, старшина Мако по вашему приказанию прибыл!

Та ответила на приветствие и взглядом передала право спрашивать Аобе — это было ещё одним её правилом: решил что-то, начал — делай сам.

— Мако-сотё, доложите нам о ходе операции в Тайбее, начиная с момента высадки на берег.

— Есть доложить, господин капитан, сэр. Но, с вашего позволения, сэр, я уверен, что отчёт первого лейтенанта Икари точно отражает весь ход операции. Сэр.

Синдзи заметил одобрительный взгляд Хьюги, брошенный на старшину, и чуть улыбнулся.

— В этом никто не сомневается, старшина, — заверил Аоба. — Это не официальное расследование. Нас интересуют скорее ваши личные впечатления от… нахождения рядом с «артефактом».

— Так точно, сэр. Эти штуки… сложно объяснить…

— Просто расскажите, что чувствовали, — неожиданно пришла ему на помощь Акаги, не поднимая глаз от планшета, на котором загорелся индикатор записи.

— …начиная с момента высадки и до отхода на борт, — уточнил последовательный Аоба.

— Есть, сэр. Подразделение высадилось на берегу в расчётное время. Разведав точку проникновения через внешнюю стену Северного ареала, начали движение к цели. Маршрут пролегал через нижний уровень сектора «43-Z» со спуском к переходному шлюзу в сектор «44-N» и через шлюз к фундаменту. Через тридцать метров после перехода в «44-N» шедший в авангарде рядовой Торетти обнаружил охрану: робота нестандартной модификации…

— А когда вы почувствовали что-то? — перебила старшину доктор Акаги.

Аоба промолчал, так что Мако-сотё ответил ей:

— Что-то… мэм?

— Артефакт! — отрывисто бросила доктор, на секунду оторвавшись от экрана планшета. — Когда вы поняли, что рядом артефакт?

— Уже в техническом помещении фундамента целевого сектора, мэм.

— Продолжайте с этого момента, старшина, — вновь уточнил Аоба.

— Да, сэр. Рядовой Мицуя вскрыл замок технического люка и, в соответствии с инструкцией, я прошёл внутрь, чтобы проверить помещение. Сперва ничего не заметил — там было очень шумно, темно и… воняло. А потом в помещение прошёл первый лейтенант Икари, и я… мне стало не по себе.

— Не по себе? Что вы имеете в виду, старшина?

— Не по себе, сэр. Словно бы холодно, но не от холода, а внутри. И сделалось противно, как всегда, сэр.

— Как всегда?

— Да, мэм. Рядом с этими штуками мне всегда противно, но это что — рядового О`Хара так вообще выворачивает, простите за подробности, мэм… а кто-то начинает молиться или… — тут старшина сообразил, что наговорил лишнего и резко умолк.

— Продолжайте, продолжайте! — потребовала Акаги с нешуточным энтузиазмом в голосе.

— Простите, мэм, но лучше бы вам их самих спросить. Только не подумайте, что мы психи — ничего такого, мэм, это они… эти штуки плохо влияют на людей.

Видно было, что Акаги готова спрашивать ещё, но вмешалась Мисато-сан:

— Потом, Рицко!.. Не отвлекайтесь, старшина.

— Так точно, госпожа подполковник!.. Когда первый лейтенант прошёл в помещение, я сразу понял, что дело плохо.

«Интересно, как?» — подумал Синдзи и, похоже, не он один.

— Как вы это определили, старшина?

— Это сразу ясно, сэр. Меня будто парализовало — даже говорить не мог, и ни шагу не сделать. А первый лейтенант, он… тут же начал действовать, сэр, сразу, как вошёл. Сперва легче стало, а потом совсем худо. Это… не знаю, как объяснить. Будто что-то опасное рядом, аж кишки замерзают, и вот оно ползёт ко мне, и знаешь, будто сейчас помрёшь, а первый лейтенант… он словно бы не даёт этому добраться. Я солдат, сэр, много где был и чего видел, меня ничем не напугаешь, но эта штука — от неё до смерти страшно… А когда она разлетелась, сразу всё прошло, и я услышал, что снаружи идёт бой… это всё, сэр.

С полминуты все молчали, переваривая монолог — включая Синдзи, который не ожидал таких подробностей от сдержанного старшины. Первой нашлась Акаги:

— То есть «артефакт» проявил себя, когда рядом оказался Икари?

— Да, мэм.

— Что значит: «разлетелась»?

— Мэм?

— Вы сказали: «когда она разлетелась, сразу всё прошло». Что значит — «разлетелась»?

— Сложно сказать, мэм.

— «Артефакт» рассыпался искрами и погас, как свет?

— Никак нет, мэм, никакого света там и близко не было. Первый лейтенант наклонился над этой штукой, а она расползалась, как если б её что давило сверху. Как гнилая тряпка — чуть дёрнешь, расползается. А потом, когда совсем раздавило, только капли в стороны полетели… — старшина перевёл дух и неуверенно договорил, — вроде так, мэм.

Доктор Акаги увлечённо копалась в планшете, но вопросов больше не задавала, так что Мисато-сан решила, что на сегодня достаточно:

— Ещё что-то, старшина?

— Никак нет, госпожа подполковник!

— Можете быть свободны.

Мако-сотё отдал честь, развернулся и вышел. Никто не видел, как уже за дверью он шумно, с облегчением выдохнул, радуясь, что офицеры не спросили, почему это там, в темноте подвала, его парализовало, когда вошёл первый лейтенант, а не раньше. Ведь тогда ему пришлось бы ответить, что это сделала не та штука. Мако был уверен, потому что помнил отрешённый, нечеловечий взгляд командира, после которого его, старшину, и приморозило к полу. Он не знал, зачем — но если сделано, значит, надо так было. Может, дёрнись он тогда, эта тварь бы вырвалась или ещё чего похуже...

Подписывая контракт, он собирался ему следовать — если бы подполковник спросила, отвечать бы пришлось. А раз не спросили — то оно и лучше: ещё не хватало командира подставлять…

Когда за старшиной закрылась дверь, Кацураги пристально взглянула на Синдзи, который ответил таким же прямым, без тени замешательства, взглядом. «Так и знала. Вот паршивец!» — подумала она, а вслух спросила:

— Синдзи, в докладе всё?

— Так точно, Мисато-сан.

— А если подумать?

— Есть подумать, Мисато-сан! — «Точно. Опять. Вот ведь паршивец!»

— Синдзи! Выкладывай, чего там нет!

Какое-то время они буравили друг друга взглядами: она — прямым, зная, что своего добьётся, он — исподлобья, уйдя в глухую оборону. Напряжение было такое, что Майя на другом конце стола потихоньку сползала по спинке стула, а Хьюга, сидящий между Икари и Кацураги, кажется, старался тише дышать. Наконец Синдзи сдался и отвел в сторону взгляд.

— Выкладывай. Немедленно! — голосом Мисато-сан можно было резать металл.

— Он «пробудился», — едва слышно выдавил из себя Икари.

В помещении словно светозвуковая граната разорвалась — по крайней мере у Мисато на миг потемнело в глазах, а в ушах зазвенело. Вскрикнула, тут же зажав себе рот ладонью, Майя, а потрясённый Хьюга незнакомым голосом переспросил:

— Как… «пробудился»?..

Наверное, присутствующие нескоро бы вновь обрели способность нормально думать, если бы Акаги не выпалила презрительно:

— Невозможно! Иначе с чего бы…

— …я ещё жив? — перебил её Синдзи.

Акаги поджала губы и демонстративно уткнулась в планшет. Синдзи вскинул голову и всех по очереди обвёл взглядом: капитаны избегали смотреть на него, в широко раскрытых глазах Ибуки сквозила жалость, а по лицу Мисато-сан легко читались её мысли: она прикидывала, как бы максимально быстро и незаметно вырубить подчинённого: отоспится в отдельной палате, отдохнёт, это просто напряжение, потому что ну не может быть, чтобы… Поэтому, не отводя взгляда, Синдзи заговорил, обращаясь именно к ней:

— Он «пробудился». Я не сошёл с ума и не надо меня накачивать успокоительными. Он «пробудился», но не стал «накрывать» город — не знаю, почему.

«М-да. Теперь точно подумают: свихнулся. Конечно… да неделю назад я бы сам себе не поверил... Зайдём с другой стороны?»

— Мисато-сан, ну зачем мне врать? Вы бы всё равно поняли… Да, это звучит, как полное дерьмо и бред. Но я правду говорю.

«Без толку. Думай, Синдзи, думай, а то попадёшь в палату с мягкими стенками… симатта, не смешно! Что же делать… делать… а если?..» Сосредоточившись, он немного, совсем чуть-чуть, на грани чувств, как тогда, ночью с Сорью — отпустил контроль над «расслоением». Только в те минуты его целью было успокоить, а сейчас — наоборот. Оно отозвалось неожиданно легко, и Синдзи заговорил.

…рассказывая, что увидел там, как понял, что сделала эта мразь — как почувствовал, что тот «кокон Ангела» оказался вовсе не «коконом».

…ровно, вбивая слова, как гвозди: что Ангел — а это уже точно был Ангел — звал его, пытался увлечь, притянуть к себе и поглотить, и как атаковал, когда понял, что не получается.

…с ненавистью и отвращением: как бугрилась под ладонями холодная багровая «кожа» твари — очертаниями лиц тех, кого она сожрала до того…

…с абсолютной уверенностью: что если б Ангел не сдох, то пожирал бы людей и дальше, ещё и ещё — потому что хотел именно этого.

…с какой-то бесчеловечной радостью: как он кричал, распадаясь, пронзительно и бессильно, но мало, слишком мало, а хотелось бы...

Синдзи умолк, только услышав громкий, очень-очень жалобный и испуганный всхлип. Лёгкая синеватая дымка перед внутренним взором ушла обратно — вглубь памяти и самоконтроля, и только сейчас он заметил, как всё изменилось. Бледный Аоба изо всех сил сжимал кулаки, вдавливая костяшки пальцев в столешницу — заглушая навязанные ощущения болью, позеленевший капитан Хьюга часто и неглубоко дышал, сдерживая тошноту… Майя плакала, вздрагивая и пряча лицо в ладонях. Синдзи сперва не увидел Акаги — она нашлась у стены, в обычно высокомерном взгляде — неприкрытый ужас и тлеющая ненависть.

Мисато-сан сидела в кресле, чуть запрокинув голову и зажмурившись: на висках и лбу выступили капельки пота да подрагивали пальцы руки, замершей на полпути к поясу — к рукояти пистолета. Вот и всё, по чему можно сказать: подполковник испытала то же, что остальные. В который раз Синдзи поразился её самообладанию — пусть на него и рассчитывал, но всё равно поразился: ведь это его тренировали захватывать и уничтожать Ангелов, а её — таких, как он. Когда других выворачивало наизнанку мощной, подчиняющей тело и разум «волной» проецируемых воспоминаний и чувств — она сохраняла способность независимо мыслить, тянулась к оружию и мало того — могла вовремя остановиться.

— Простите, — услышал он собственный голос — монотонный и неестественный, взял себя в руки и повторил: — Простите. Я не видел другого способа доказать, что не сошёл с ума.

«Пока ещё не сошёл», добавил Синдзи про себя.

— Паршивец… — без выражения, словно ни к кому не обращаясь, проговорила Мисато-сан. — Мелкий гадёныш…

Она опустила голову и осторожно — словно на ярком свете после долгой темноты — открыла глаза, оглядела комнату, убеждаясь, что все в относительном порядке и так же негромко приказала:

— За провал операции по захвату «артефакта», неподчинение старшему офицеру и нарушение субординации — семь суток гауптвахты!

Акаги у стены поперхнулась воздухом от возмущения, но Синдзи заглушил вырвавшееся у неё: «И всё?!» отчётливым:

— Есть семь суток гауптвахты! Разрешите обратиться?

Судя по взгляду Мисато-сан, наглость она оценила — или сейчас оценит — ещё в трое-четверо суток, но обратиться разрешила.

— Мисато-сан, как же Сорью? У неё EVA, а если я…

«Плюс ещё неделя» — уже решил Синдзи, глядя на то, как Мисато-сан глубоко вдохнула… и выдохнула.

— Ясно, — пробурчала она уже совсем другим тоном. — Отставить семь суток гауптвахты. Отстранение от операций на три недели и запрет покидать территорию базы на тот же срок. Всё ясно, лейтенант?

— Так точно, Мисато-сан!

— Зайди к своим, скажи завтра с утра подходить в научный сектор по одному, — она бросила взгляд на Акаги, — для подробного отчёта доктору Акаги об их… «ощущениях» во время последней операции. Свободен… стой! Отчёт без купюр — завтра отдашь лично мне в руки. Ясно?

— Так точно, Мисато-сан, — тихо ответил Синдзи. Он знал, зачем это, помнил, какого годы назад потребовал у неё слова и верил: когда придёт время — она сможет исполнить обещанное.

Это странно успокаивало.

Открыв глаза за несколько минут до шести утра — даже на часы смотреть не нужно, привычка есть привычка — Синдзи начал подниматься, но остановился, осознав: спешить никуда не нужно. За последние — сколько, четыре месяца? Пять? — у него такой возможности не было. Просто ничего не делать: не нужно вскакивать и куда-то бежать, разбираться в картах местности и схемах расположения противника, проверять списки снаряжения, придумывать очередной план операции…

Неудивительно, что Акаги так взвилась — аж через дверь слышно было: отстранение на три недели — явно не наказание, а подарок, возможность просто отдохнуть. Двадцать один день — бездна времени. Ну, двадцать — вчера было не до отдыха: покинув командный уровень, он сразу пошёл в госпиталь.

К счастью, дежурил не этот суетливый формалист Ходэ, а Дирк Винченесс — хирург, американец из гражданских, оставшийся на базе даже после того, как все его коллеги эвакуировались. Аоба как-то высказался, что на американца тот не похож — слишком обстоятельный и спокойный, но Синдзи всё равно не с кем было сравнивать, да и не нужно. Ему хватало того, что Винченесс хорошо делал свою работу и относился так же, как к другим: для него Икари был «просто ещё одним парнем, которого заново нужно латать после каждой прогулки к чёрту на рога», и всё.

Мисато-сан сказала всё точно — Стиррса и Нуаду изрядно зацепило: первому раздробил кости и повредил внутренние органы охранный гиноид, сорвавшийся с поводка «NaC», второму сожгло гортань и верхнюю часть лёгких боевым лазером — он прикрывал отход, когда иссяк заряд батареи скафандра. Расспросив врача и услышав, что синтетические органы на замену уже готовы — осталось только подстроить био-оболочки к индивидуальным ДНК и можно имплантировать, Синдзи прошёл в дальний конец помещения, где за толстым синеватым стеклом плавали в реанимационных капсулах оба раненых. Стоило ему подойти ближе, как из-за высокого напольного медицинского терминала показался рядовой Мицуя — в обычной форме, но с активированным интерфейсом связи на воротнике и вооружённый. Увидев командира, он козырнул и так же тихо вернулся на место, откуда видны обе капсулы. Синдзи почти с гордостью подумал, что принцип: «мы не бросаем своих нигде и никогда» — выполняется. Судя по складному стулу, бутылкам с водой и сложенным горкой стальным контейнерам из столовой — дежурят тут по очереди. Без всякого приказа. А когда раненые придут в себя — они увидят рядом не только врачей, но и одного из своих, из «EVA-01».

Хронометр на руке — он спал, не снимая его — коротко прожужжал: ровно шесть. Синдзи подумывал было вновь уснуть, но перерешил, услышав из коридора негромкий шорох шагов. «Сорью». Из-за произошедшего вчера во время «разбора полётов» он так и не поговорил с Акаги — может, та уже рассказала ей о EVA? Возможно, объяснила, с чем придётся сталкиваться или даже инициировала обучающий курс… хотя последнее вряд ли — по своей воле доктор не пойдёт против приказа Командующего на этот счёт. «Сколько там до подтверждения результатов? Четыре, может — пять дней… с одной стороны, оттягивать нет смысла, с другой — это последние дни, когда она сможет побыть просто человеком».

Откинув лёгкое одеяло, он выпрямил спину и потянулся — спать сидя неудобно, но после той резни, увидев, скольких убили просто во сне, беззащитных — Синдзи обнаружил, что не может, как раньше: теперь только одеяло-обманка на полу, пистолет под рукой и самый тёмный угол в комнате гарантировали возможность вообще заснуть. Он понимал, что это ненормально, что меры безопасности на базе приняты высочайшие — но понимал умом. А у подсознания были свои приоритеты, с которыми оставалось только согласиться или снова угодить к психиатрам — и совершенно ясно, что из этого хуже.

Сёдзи во вторую спальню открыты — пусто, в коридоре тоже, но за дверью в ванную шумит вода. «Она освоилась… хорошо». Повернув на кухню, Синдзи едва не споткнулся о стандартный ящик-контейнер с довольствием и нахмурился: ещё вчера его не было, он бы точно заметил. Или принесли, пока спал — вряд ли, как тогда контейнер попал внутрь? — или тот появился раньше, а значит… Наклонившись, Синдзи заметил на блестящей зеркальной поверхности в углу почти незаметные свежие царапины и улыбнулся. Так и есть: доставили, скорее всего, ещё когда шла операция, вместе с одеждой — лень сержанта Дэррела всем известна. Сорью занесла контейнер внутрь и попыталась вскрыть — понятно, почему: какой-то шутник из снабжения написал сбоку «wps ammo box».

Втащив тяжёлый ящик на кухню, Синдзи приложил ладонь к зеркальной крышке и быстро вбил нужный код на панели замка. Крышка приподнялась и скользнула вбок, а изнутри дохнуло холодом. Когда почти всё содержимое было переправлено в холодильник, на самом дне обнаружились всё-таки четыре полных магазина к пистолету и, неожиданно, две ампулы с такими знакомыми таблетками. Это странно: раньше их выдавал отдел Акаги, в строго ограниченном количестве и с подтверждением — то ли правила сменились, то ли... что? Сделав себе «зарубку» в памяти выяснить насчёт этого, Синдзи выволок полегчавший контейнер за дверь — его потом заберут, и занялся приготовлением обычного завтрака, к какому привык с раннего детства. Времени он требует всего ничего — десять-двенадцать минут и готово. Синдзи не мог слышать, когда стих шум воды в ванной — но отчётливо уловил щёлчок замка на двери и по какому-то странному наитию встал так, чтобы из коридора казалось, будто на кухне никого нет. Лёгкие шаги сперва отдалились, затем замерли на месте и спустя несколько секунд почти полной тишины, нарушаемой только закипающим чайником — направились обратно. Синдзи улыбнулся: даже если Сорью просто решила посмотреть, что происходит — уже хорошо. Уже намного лучше, чем было. У неё гибкая психика, быстро откликающаяся на смену обстановки — в принципе, ещё один несомненный признак EVA. По себе — да и не только по себе — он знал, что здесь достаточно только чуть подтолкнуть. Конечно, и из этого правила есть исключения — точнее, одно исключение, но…

В кухню вошла довольно высокая — странно, что раньше он этого не замечал — девушка в песочном хаки. Понятно. Он же не уточнял, какую одежду найти. Всё-таки форма здорово меняет внешность — даже потемневшие от влаги рыжие волосы выглядят совсем иначе, и вообще — её не узнать.

Сорью остановилась посреди кухни спиной к нему, медленно озираясь, и Синдзи, чтобы не напугать, негромко произнёс:

— Доброе утро.

«Не помогло». Она резко развернулась на месте и отступила на шаг, одновременно пытаясь выхватить что-то из кармана. А глаза совсем не изменились — то же выражение, тот же взгляд. Увидев, кто перед ней, Сорью остановилась и торопливо опустила руку. «Что у неё там?.. А, ну да… я оставлял нож».

— Предлагаю позавтракать, а все вопросы — потом, — как раз вопросов Синдзи не ждал, а ответы, видно, придётся вытягивать, но надо же разрядить обстановку? — Не знаю, правда, как ты относишься к традиционному японскому завтраку…

Подойдя к плите и встав спиной к ней, пока доставал чаши для мисо-супа, продолжил:

— Присаживайся, где удобно, — и почувствовал, как она проскользнула мимо, а когда повернулся — Сорью уже сидела на том же месте, что и несколько дней назад. Да, не поднимая глаз от стола, но — осталась ведь, хотя легко могла улизнуть, уйти. Синдзи тут же обозвал себя дураком — потому что: «куда уйти? В одиночку она даже не может покинуть уровень, а здесь — верит ли вообще в какое-то личное пространство? Конечно, я не давал повода, но после всего, что с нею было…»

— Приятного аппетита.

Он украдкой наблюдал за ней — Сорью уверенно выбрала палочки, оставив ложку в стороне, и Синдзи вновь вспомнилось её необычное имя — редко встречается, чтобы оставались обе фамилии: и японская, и европейская. Смешанные браки после Второго Удара обычный случай — слишком всё перемешалось, но в том-то и дело, что её родители, судя по возрасту дочери, встретились «до». Или она приёмная, но нет, вряд ли — достаточно взглянуть на овал лица, разрез глаз, рост, телосложение… «Хочешь — не хочешь, а вспоминается. Точнее, не забывается — может, я и мог бы стать скульптором. Или художником». Синдзи усмехнулся про себя — это уже давным-давно в мёртвом прошлом.

Разливая чай, он поймал себя на ещё одном предположении — и решил тут же проверить: ставя чашку на её половине стола, спросил, перейдя с английского на родной язык:

— Может быть, с сахаром?

Сорью коротко качнула головой — «нет», тут же придвигая к себе чашку, отпила немного… и словно сжалась на месте. Потом медленно, нерешительно, подняла голову — зрачки расширены от страха. Чертыхнувшись про себя, Синдзи вернулся за стол и как ни в чём не бывало обронил:

— Я просто заметил, как умело ты обращаешься с палочками, вот и подумал — может, с японским тоже хорошо? Но если хочешь, будем и дальше говорить по-английски, хотя произношение у меня — ужасное. Ты, должно быть, с трудом разбираешь половину слов.

Он вновь улыбнулся и с облегчением заметил, что страх из её взгляда почти ушёл — поначалу решила ведь, наверняка, что я подумаю, будто она скрывала знание языка специально, в своих целях. «А даже если и так — её можно понять. Вот, кстати!..» Налив ещё чаю, Синдзи поинтересовался:

— Пока меня не было — доктор Акаги что-то тебе рассказывала? Эта такая блондинка с зашкаливающим самомнением, не расстающаяся с сигаретой, помнишь?

Сорью никак не отреагировала на шутку — лишь кивнула, глядя прямо в лицо — и на том спасибо.

— О том, для чего ты здесь?

Отрицательный жест — «нет».

— О том, что на самом деле случилось двадцать три года назад?

Утвердительный кивок. «Ну не молчи же!.. Так, терпение, Синдзи. Прошло всего несколько дней. Вспомни, с тобой было намного труднее».

— А о том, чем ты отличаешься от других людей?

Она быстро отвела глаза, затем вскользь взглянула на него, приоткрыв губы, словно хотела что-то ответить, но только неуверенно кивнула.

— А поточнее? — вновь попытался Синдзи, чуть улыбнувшись, чтобы смягчить резкую краткость вопроса. «Видимо, нет…» — Тогда я начну с начала.

Он заново наполнил чайник и поставил его на огонь — не за чем, просто этот разговор лучше вести не в полной тишине.

— В общем, есть мы — и есть «Ангелы». Скажу сразу: ни одного из них — полноценного, имею в виду, ты ещё не встречала, — Сорью вскинула на него взгляд — очень выразительный взгляд, и Синдзи твёрдо кивнул в ответ: — Да, ни одного. Я, кстати, тоже. А те, кто да, уже не расскажут… То, что ты видела несколько дней назад перед тем, как оказаться здесь — не «Ангел». Мы это по-разному называем — «зародышами», «коконами»… ну а для непосвящённых: «артефакт», и точка. Потому что официально считается, что это следы внеземной цивилизации. А на самом деле… что-то вроде куколки, как у насекомых. Только эта чёртова «куколка» вполне себе активна и прекрасно знает, что происходит вокруг. А ещё в любой момент может стать настоящим «Ангелом».

С той секунды, как Синдзи напомнил о том, когда она видела «артефакт» — Сорью вслушивалась с непонятным выражением: в одно время жадно и с затаённым страхом, словно не могла решить для себя, как ей относиться ко всему этому. Сделав вид, что не замечает, он продолжил:

— Доктор Акаги наверняка рассказала тебе о EVA. Возможно, тебя это напугало — ну я имею в виду, узнать о себе, что… по крайней мере, мне когда-то стало здорово не по себе. Правда, — Синдзи развёл руками, — мне было четырнадцать…

Он заметил, что у Сорью дрогнули плечи — интересно, отчего? Немного помолчал и наконец решился:

— Прежде чем сказать остальное, я должен попросить прощения, — поймал её взгляд и не отвёл глаз. — За то, что решил за тебя. Понимаешь, я почувствовал, что ты там: то есть не ты, не именно ты, а — кто-то с EVA… И у меня был выбор: сделать вид, что ничего не заметил, или изменить план операции. В первом случае тебя бы уничтожили вместе с остальными…

Вопреки ожиданиям, на это она отреагировала… никак. «Ей что, всё равно?»

— …во втором — ты оказалась здесь и никогда не покинешь NERV.

А вот это зацепило: Сорью вздрогнула и на секунду отвела взгляд. Лишь на секунду.

— Вот потому я прошу прощения. У меня не было никакого права решать за тебя. Но я решил, — Синдзи пытался что-то прочесть в тёмно-голубых глазах, но видел только огромное напряжение, странным образом смешанное с толикой страха и удивления — и вдруг понял, как могли прозвучать его слова. Поспешно добавил: — Нет, нет, конечно, здесь не будет… то есть никто не станет ставить на тебе опасные для жизни эксперименты или что-то в этом роде. Разве только с твоего согласия. Но после того как ты побывала здесь, увидела всё, что видела — тебя просто никто не отпустит. Я… по себе знаю, как в NERV следят за секретностью.

Он собрался с мыслями — такое пристальное внимание вкупе с постоянным молчанием здорово сбивало с толку.

— Тебе… если можно так сказать, предложат службу в NERV. Это так называется официально. Только вот — отказаться не получится, понимаешь?

Забытый чайник громко засвистел и Синдзи автоматически взглянул в ту сторону, выключая плиту. А потом услышал сквозь затихающий свист негромкое: «Да».

Сорью смотрела в стол, и он засомневался, не послышалось ли, так что попросил:

— Повтори, пожалуйста.

Она подняла голову — и неожиданно твёрдо, почти с вызовом произнесла:

— Да. Я поняла.

Он без улыбки кивнул в ответ и решил воспользоваться моментом:

— Меня зовут…

— Икари, — чуть громче.

— …да. Икари. Синдзи. А твоё имя?..

— Вы же знаете, — вновь почти-вызов.

— «Знаешь». Лучше на «ты», — легко поправил Синдзи и не стал скрывать: — Знаю. Но как лучше?..

— Лэнгли, — после секундного колебания ответила та.

— Хорошо, — он собирался продолжить — и рассказать самое важное, когда зазвенел личный коммуникатор и одновременно в дверь постучали. Синдзи проговорил: «Прости, нужно…» и немедля вышел в коридор, краем глаза заметив, как чуть отодвинулась к стене Сорью — то ли стараясь держаться подальше от него, то ли неосознанно прячась от других. Хотелось бы верить, что второе…

На экранчике коммуникатора светилось сообщение-приказ срочно явиться к доктору Акаги, а за дверью — оказалась Майя. Увидев, кто открыл, она явно смутилась и попыталась спрятать за спину руку с зажатым в ней инъектором. Оценив происходящее, Синдзи поинтересовался:

— Это приказ пришёл с запозданием или вы слишком поторопились, Ибуки-сан?

Майя смутилась ещё сильнее и пролепетала что-то насчёт «Рицко-семпай уверена, так будет лучше…» Синдзи нахмурился, шагнул вперёд, заставив Майю отступить, приложил ладонь к сканеру у двери, блокируя доступ к замку снаружи ещё и личным кодом — с одним исключением.

— Ну… пошли.

— Икари-сан, а как же…

— Нет. Никаких успокоительных. Никакого карантина. Никакой принудительной изоляции, кроме как в пределах уровня.

— Но Сорью-сан…

— Я за неё отвечаю.

— Я… я хотела сказать — Сорью-сан уже пыталась сбежать… — Майя поёжилась, увидев, как изменился его взгляд и совсем тихо прибавила: — Недавно…

— И я узнаю об этом только сейчас?! О чём ещё мне не сказали?

— Рицко-семпай…

— Ну конечно! «Рицко-семпай» лучше всех знает, что говорить, а о чём умолчать! — издевательски изобразил Синдзи. — Значит, и спрашивать будем у неё!

К лифту Икари шёл так быстро, что Майя едва поспевала за ним, и лишь в защитном коридоре всё-таки немного успокоился: «Она же ни в чём не виновата»; подождал, пока Ибуки войдёт в лифт, только после этого нажав клавишу. Впрочем, от продолжения гонки на научном уровне это её не спасло.

* * *

Когда Икари стремительно вышел, закрыв за собой дверь, Аска рвано выдохнула и медленно расслабила руки, которые всё это время прятала под столом. Переплетённые пальцы, побелевшие от того, с какой силой она их сжимала, закололо — кровь вновь побежала по жилам. Сердце гулко стучало в груди, а голова кружилась, словно недоставало воздуха.

Икари не заметил — наверное — чего ей стоило остаться здесь, в одной комнате с ним, после того как она едва не направила на него нож, через силу поесть, сдерживая дрожь; не кинуться прочь, как только он уличил её в знании японского и потом ещё — выдержать разговор…

Заставить себя рискнуть, ответив ему и не просто, а так — словно от неё здесь что-то зависит, словно она может определять — хотя бы собственное будущее. Да, после всего, что случилось, у неё не вышло бы обмануть его, как всех тех, раньше, однако… Аска бы ни за что не решилась, не сейчас, не рядом с этим человеком, внушавшим одновременно затаённый страх и доверие, но — было то, что придало ей сил:

Икари сам признался ей, что — они похожи, что он такой же, как она. Рассказал о той твари внизу. Прямо и без утайки объяснил, для чего она здесь — и чего ждать потом. Но мало того…

Он извинился перед ней: не за то, что собирался убить, а за то, что решил за неё. Не только показал этим, что вправду собирается считаться с её мнением, нет. Это… было словно признание — что-то важное для него. Словно он тоже понимает: жизнь не важнее собственной воли. Признание и упрёк: ведь до того, как попасть сюда, она только и старалась, что выжить, забывая обо всём остальном, чувствуя только: страх, страх и безнадёжность. Аска резко мотнула головой, поглубже затаптывая воспоминания, а когда это удалось, заставила себя думать о другом: даже рассказа стервы-доктора и слов Икари было недостаточно, чтобы понять, чего же именно хотят от неё. Но это всё, что у неё есть… нет, не всё! Она почти забыла — столько всего произошло — но сейчас поняла: тварь внизу — ведь так похожа на тот непонятный, кровавого цвета шар, который Икари забрал вместе с ней, «вытянув» из земли! Только её…. к тому шару её тянуло, а если всё, что рассказал сегодня Икари — правда, то…

Аску замутило — впечатления о боли, когда тварь просто оказалась близко, были ещё свежи, но хуже — неожиданно яркое воспоминание о выворачивающем её тогда омерзении, когда она буквально чувствовала, как это пытается копаться у неё внутри, залезть в душу — и при этом шепчет тягуче, липко и уверенно, зовёт к себе и ясно сразу: не успокоится. В этом невнятном разноголосом шёпоте она слышала совсем другое обещание: «Ты — моя. Я тебя не забуду. Ты — моя». Аска с отвращением, словно отталкивая, повторила это раз, другой — и тут почувствовала, что злится: на всё сразу. Раздражение и злость желчью растекались по венам, заставляя чуть ли не шипеть сквозь зубы и проклинать про себя: это место, непонятные разговоры, оборванные объяснения, чёртову как-её-там блондинку-доктора, то, что её никуда не выпускают, накачивают снотворным, толком ничего не говоря… на Икари, который такой же, как все, наверняка такой же, и на себя — что опять забыла об этом! Зрение заволокло призрачным синеватым туманом, сквозь который всё вокруг словно плыло, искажаясь…

Злость отпустила так же резко, как пришла, оставив после себя дрожащие руки, саднящие от впивающихся в них ногтей ладони, стук крови в висках и пересохшее горло. Аска помотала головой, наклонилась, поднимая опрокинутый стул, почти свалилась на него и приложила ладонь к сердцу: оно билось неровно и тяжело, совсем в такт растерянной мысли: «Что. Со. Мной. Что. Со. Мной?.. Что. Со. Мной?!»

Двумя десятками уровней ниже Синдзи резко поднял руку, властным жестом обрывая холодно возражавшую ему Акаги, склонил голову, словно прислушиваясь — и опрометью кинулся прочь из лабораторий, к лифту, наверх — обратно к себе.

В отличие от Сорью он слишком хорошо понимал, что происходит и знал, что это — всего лишь начало.

Едва слышное шипение, с которым открылась входная дверь, ударило по напряжённым нервам не хуже набата. Аска вскочила и развернулась лицом к опасности, хватаясь за спинку стула — то ли чтобы удержаться на ногах, то ли потому что так удобнее бросить его... Свет в коридоре не горел и она видела только нечёткие очертания вошедшего — тот сделал несколько шагов, перешагнул порог кухни… Икари.

Стоило ей узнать его, как внутри, где-то под сердцем — нечто изменилось, пропало: вот только-только там было что-то, а теперь исчезло без следа. Аска пошатнулась от этого ощущения пустоты, стиснула зубы и выпрямилась напряжённо, а Икари прямо на ходу, между двумя шагами — сделал что-то с собой, что-то такое… неправильное. «Что это за чувство? Откуда я знаю его?.. Почему не могу пошевелиться? И почему совсем этого не боюсь?!»

Подойдя вплотную, Икари одними губами шепнул: «Извини», легонько коснулся кончиками пальцев её лба. Аска успела заметить ещё что-то, что-то, чему не могла найти названия, когда всё тело враз расслабилось, обмякло, глаза закрылись сами собой… она не могла двинуть и пальцем, но чувствовала, как Икари подхватил её на руки и куда-то понёс. Мысли разбегались, Аска не могла ни на чём сконцентрироваться, но в то же время, словно со стороны — предельно чётко наблюдала, как он проходил уже знакомыми коридорами, вызывал лифт и уже в кабине с каким-то непонятным выражением глядел ей в лицо. Со стуком двери раскрылись, Икари сделал пару шагов вперёд — и вдруг остановился. Окинул её с головы до ног пристальным взглядом, опять задержав его на лице, прошептал: «Ничего себе…» Медленно опустился на колено, высвободил одну руку, другой по-прежнему аккуратно придерживая её за плечи — ощущение неправильности вновь вспыхнуло, перекрывая остальные — и ещё раз коснулся точки между бровями…

…над головой разговаривали. Нет… ругались. «Дежа вю?» — подумала Аска, решила было открыть глаза, но первая же услышанная фраза заставила её притаиться и слушать.

— …нет, повторяю ещё раз! Это не должно быть… так. Ей и без того досталось, — это голос Икари.

— Мне всё равно, что ты там себе думаешь! Она себя не контролирует! И… — а это та нервная доктор… Акаги, вот.

— У вас заело? — похоже, сквозь зубы перебил Икари. — А кто виноват? Почему я только сейчас услышал, что вы насильственно провоцировали её на проявление EVA?

— Стандартный…

— Мне зубы не заговаривайте! Уж я-то не хуже вас знаю! Стандартный эксперимент проводится иначе!

Щелчок зажигалки и запах сигаретного дыма.

— Тебя не было в нашем распоряже-…

— А где я, по-вашему, был?! — громко прошептал Икари, и Аска едва не вздрогнула, неизбежно бы выдав себя — столько ярости было в его голосе. — Развлекался в увольнительной?.. Как вы вообще могли так с ней поступить? Отвести неподготовленного человека в Нижнюю Догму, это…

— Она не…

— Вот только посмейте сказать сейчас, что она не человек! — злость, казалось, кристаллизовалась в его голосе, вытягивала воздух из комнаты, давя на грудь, мешая дышать. Аска даже сквозь веки вновь видела то, неправильное — и чувствовала страх. Не только свой.

— Ты… — Акаги сложно узнать, она говорила так, будто сдавило горло — вот, чей это страх.

— Лейтенант! — вмешался другой, хлёсткий голос. — В руки себя взял и успокоился!

— Так точно, Мисато-сан... но…

— Живо! Это приказ.

Несколько секунд тишины — и по чуть-чуть, понемногу — дышать становится легче.

— Вот так-то. Рицко, ещё что-то, о чём мы не знаем?

— Да, — словно нехотя, отвечала та. — Во-первых, судя по её же словам, Сорью уже способна определять других с EVA. Во-вторых, Майя видела остаточный эффект спонтанного защитного рефлекса.

— Какой точно?

— Глаза! У неё поменяли цвет глаза! — с отвращением выплюнула Акаги. — Это ещё раз подтверждает, что она опасна! Подобное отсутствие контроля…!

«Что?..»

— Это ваша вина, — каким-то монотонным, чужим голосом выговорил Икари и Аска почувствовала, что воздух вновь тяжелеет — медленно, неумолимо, — это ваша вина и вы за это ответите. Обещаю.

«Да что же с ним такое?» Дышать становилось всё тяжелее — ещё немного, и она начнёт задыхаться, пока мёртвую тишину после слов Икари не разорвал звук удара и сразу же — чьё-то хриплое, с присвистом дыхание. Аска едва-едва сдержалась, чтобы не взглянуть хоть украдкой, что произошло.

— Вернулся? — прерывающимся голосом задала непонятный вопрос Кацураги. — Ну?

— Д-да, Мисато-сан…

— Ублюдок… ты же мог убить меня! — просипела Акаги.

— Рицко, выйди вон! Немедленно!

Аска, осторожно переводя дыхание, скорее вообразила, чем услышала, как та торопливо — быстро простучали по полу каблуки — покинула комнату, боясь обернуться.

Шаги Кацураги звучали глуше — она щёлкнула чем-то совсем рядом, почти одновременно пискнули нажимаемые кнопки, а затем свет мигнул и сменился тусклым, красноватым.

— Я отключила все средства наблюдения, — объяснила она медленно и устало. — Выкладывай.

Икари ответил не сразу — и в тон ей:

— Становится труднее, Мисато-сан.

— Как часто ты срываешься?

— Вот как сейчас — впервые. Может, это просто усталость…

— А не как сейчас? — продолжила допрос Кацураги.

— За последнюю неделю — трижды. Но не знаю, срывы ли это… мне просто казалось легче воспользоваться… чем говорить только словами.

Кацураги какое-то время молчала, а когда заговорила — тихо и мягко — в её голосе зазвучало неожиданное сочувствие.

— Понимаешь, что это значит?

— Да, Мисато-сан.

— Может, стоит повременить с операциями?

— Нет! — твёрдо. — Вы дали мне три недели — этого хватит, а потом синхротесты, и я буду в норме. Спасибо, Мисато-сан, но нет.

«Что такое “синхротесты”?»

— Если ты сорвёшься во время…

— Нет. Только не тогда. Вы знаете, как я отношусь к ним. Не волнуйтесь об этом, пожалуйста.

Ещё немного тишины.

— Хорошо. И я поговорю с Рицко, чтобы вела себя спокойнее. Теперь: что с Сорью?

— Лучше всего ей пока быть здесь. Эта дура Акаги своей выходкой…

— Так, за словами следи!

— Простите, Мисато-сан, я знаю, она ваша давняя подруга и, в общем-то, неплохой человек, но — как ещё её называть после такого? Она ненавидит нас, вы же знаете, и не может с этим справиться.

— Ты не представляешь, что она пережила.

— Да, Мисато-сан. Не представляю. Но я знаю, что пережили вы.

— Синдзи!.. — в тоне Кацураги отчётливо звучало предупреждение.

— Простите, знаю, я обещал не вспоминать об этом, как и вы о… Но ведь даже после всего — вы-то нас не ненавидите. Я вижу.

«Нас? О ком это он? Есть ещё такие?»

— Уверен? Ты не можешь видеть всего.

Он вдруг рассмеялся — почти беззвучно и как-то… грустно?

— Не подначивайте меня. Вы ведь присутствуете во время синхротестов. Всегда.

— И что с того?

— Мисато-сан… обычное расслоение ничто по сравнению с этим. Вы даже представить себе не можете… все вокруг словно прозрачные. Мысли, чувства… страхи. Всё как на ладони. Это… чёрт возьми, лучше бы этого не было!

«Расслоение? А это ещё что такое, если он говорит о нём — так?»

— Синдзи!

— Я в порядке, Мисато-сан. Правда. Я уже совсем в порядке.

— Хорошо, — её голос, только что тревожный, обрёл твёрдость, возвращая командные интонации. — Тогда главное: сколько?

«О чём она?» Что-то — наверное, как задан вопрос, сказало Аске — ответ очень важен.

— Не знаю. Может, пару месяцев, может, полгода.

— Так... — явно вырвалось у Кацураги, но она замолчала, не договорив. — Уверен?

— Здесь ни в чём нельзя быть уверенным, Мисато-сан. Но я обещаю вам: полгода. Минимум.

И он вновь рассмеялся — тихо и жутко, словно сам над собой. Аска не слышала шагов — свет погас, а затем загорелся прежний — яркий. Непроизвольно она зажмурилась и поняла, что этим выдала себя, потому что над головой раздалось:

— Лейтенант, твоя подопечная пришла в себя.

— Спасибо, Мисато-сан.

— Я всё ещё жду отчёт о Тайбее. Без купюр.

— Так точно.

Притворяться больше незачем — Аска открыла глаза и увидела ярко-голубую полоску высокого узкого потолка — до него метров шесть, не меньше, тоном темнее — стены, белый пол: свет шёл как от него, так и из панелей-вставок по бокам. Сами стены наклонены внутрь, почти соединяясь вверху. Кровать, на которую её положили — широкое реанимационное ложе, Аска видела их в больнице, где работал приёмный отец — жёсткое, но удобное. «Где это я?»

Кацураги уже успела отойти к двери — ничем не примечательной панели под цвет боковых стен, за которой видно узкий… тоннель, да, со сплошь чёрными стенами. Проследив за её взглядом, Аска повернула голову в другую сторону и увидела стоящего прямо у изголовья Икари.

— Лейтенант?

— Я буду здесь.

Эти двое знали что-то — что-то, чего не хотели говорить при ней или просто вслух: Аска видела это по тому, какими взглядами обменялись Икари и его начальница. Кацураги вышла, дверь закрылась — теперь и не понять, где была, а Икари повернул голову, и Аска увидела у него на скуле постепенно наливающийся синим кровоподтёк. «Это когда она ударила его, чтобы “вернуть”».

— Это, — Икари указал пальцем на след от удара, верно поняв, куда она смотрит, — я заслужил. Так было нужно. Но тебя никто здесь не тронет, даю слово.

— Кроме вас? — вырвалось у Аски.

Икари нахмурился, затем вытащил откуда-то из-за напичканного медприборами изголовья кровати складной стул и сел, почему-то глядя в сторону, будто увидел там что-то. Что-то прошептал сам себе и ответил, переведя на неё взгляд:

— ...Нет. Не «кроме меня». Никто — значит: никто. Подполковник Кацураги не просто так назвала тебя моей «подопечной». Для таких, как мы, в NERV есть незыблемые правила. Если ты ошибёшься, что-то сделаешь не так — виноват я. Если навредишь себе или кому-то ещё — виноват я. Что бы ни случилось, пока идёт обучение — за всё отвечаю я и только я. А тебя ещё даже в штат официально не зачислили, и… всё-таки, если не сложно, давай на «ты». У нас даже разницы в возрасте нет, а остальное роли не играет, — он помолчал, словно ждал ответа, и вдруг извинился: — Прости, пожалуйста, что я тебя без предупреждения вырубил и принёс сюда. Если честно, слишком поспешил, но… ты меня напугала. Твоя EVA развивается очень быстро.

«Опять «EVA» — он произносит это, словно название болезни. И… развивается? Во что развивается?..»

Тем временем Икари вновь пристально взглянул на Аску и предложил:

— Спрашивай. О чём угодно. Я же вижу, у тебя куча вопросов. Если ответ существует, я отвечу. Это твоё право.

Она прислушивалась, как раньше — и как раньше поняла, что он не лжёт. И что попросил прощения — искренне. Это в очередной раз сбило её с толку и все вопросы смешались в голове — так что Аска только отрицательно качнула головой: ей нужно было время. Икари в ответ вздохнул, и:

— Идёт. Вопросы оставим на потом. Тогда я продолжу с того, на чём нас прервали прошлый раз… но сначала — где мы. Это помещение находится максимально далеко во всей базе от того места, куда тебя приводила доктор Акаги — помнишь, похожее на гигантский аквариум. Там держат «артефакты»… ну то есть «коконы» Ангелов — для изучения и ещё для синхротестов…

«Опять это слово — спросить, что оно значит?»

— …но об этом тоже потом. Сейчас важно, что доктор не должна была даже близко тебя подпускать к «аквариуму». А здесь в стенах — что-то вроде защиты, экранирования: сюда не проникает снаружи ни один из видов излучения и частиц, распространяемых «коконами»… ну как-то так. На самом деле, я не особо в этом разбираюсь, но пока ты ещё совсем не умеешь контролировать свою EVA — лучше места не найти. Поэтому…

— Что такое EVA? — словно против воли вновь вырвалось у Аски.

— …придется побыть здесь, — по инерции договорил Икари слегка рассеянным тоном. Попытался улыбнуться, будто стараясь смягчить какую-то неприятную новость. — Что такое EVA? Доктор Акаги не слишком понятно объясняет, правда?..

«Объясняет? Она? Да ей плевать на всех, кроме себя!»

— На самом деле, никто не знает до конца, — продолжил Икари, — но легче всего сказать, что EVA — это когда кто-то может управлять «AT-полем». Название взяли у одного учёного, который был настолько психованным, что проводил эксперименты с «коконами» Ангелов прямо на себе — видимо, у него тоже была EVA, а может, и нет. Мы ничего не знаем, кроме того, что он записывал всё с ним происходящее, а записи хранил в обложке от старой, ещё печатной книги — из всего названия уцелели только две заглавных буквы, ну и… «Absoluta Termini» ⁽¹⁾… или правильно наоборот? «Altes Testament»? Уже без разницы, что это было.

«Сколько же в мире всего таких, как… как мы?»

Икари поднялся со стула и прошёл несколько шагов в одну сторону, в другую… развернулся и без тени улыбки договорил:

— Что такое AT-поле — тоже никто не понимает. Но оно точно есть у всех с EVA, — сделал паузу, словно чтобы дать ей подготовиться к — чему? — и закончил: — …а ещё у «Ангелов».

Аска с силой сжала кулаки, подавляя невольный протест — «у меня нет ничего общего с той тварью!!»

— Конечно, одного присутствия AT-поля мало. Дальше всё зависит от степени контроля… а она — от синхротестов… — он вновь пару секунд помолчал и передёрнул плечами, будто вспомнив что-то неприятное.

«“Все вокруг словно прозрачные”, — повторила про себя Аска — спрашивать об этом резко расхотелось, — и что-то про расслоение…» Будто услышав её мысли, Икари вернулся к стулу, сел и проговорил, не отводя взгляда:

— Научный отдел обозвал состояние организма, в котором активно проявляется EVA — «частичной рассинхронизацией с… чем-то там… естественных нейробиоимпульсов». Не помню, как точно. Я называю просто «расслоением» — по ощущениям подходит. В этом… состоянии, если вообще можно так говорить, AT-поле легче всего откликается, то есть… — он развёл руками, — в общем, его проще направлять, как нужно. И одновременно сложнее контролировать, чтобы не натворить дел… честно? — Икари говорил всё тише, но последнее прозвучало так громко, что Аска чуть не дёрнулась. — Мне слов не хватает. Лучше бы показать, но сейчас нельзя. Так что ты пока просто вспомни, что с тобой было тогда, у «аквариума». Или с полчаса назад, когда мне хватило глупости оставить тебя одну.

Он говорил странно легко, словно о давно привычном, обыденном, но Аска слышала в его голосе непонятную злость, а последняя фраза — мигом вышвырнула все привычные наблюдения из головы. «С полчаса назад… одну…»

— Я… вспомнила… тварь… — слова будто рвались наружу, но с трудом пробивались сквозь подёрнутую странной мутью память — приходилось делать усилие. Аска вскинула взгляд на Икари, но тот замер совершенно неподвижно, не прерывая: ни словом, ни жестом, лишь смотрел, как и прежде — внимательно и искренне, — оно… оно говорило, что… и я вдруг разозлилась, до бешенства, и…

— …перед глазами туман, а тебе хочется разнести всё вокруг, — вдруг договорил за неё он. — Чтобы всё стало понятным. А потом ты приходишь в себя и вообще не понимаешь, что произошло.

Она уставилась на него широко раскрытыми сухими глазами — ни слезинки, только непонимание и нагнетаемое непониманием тяжкое беспокойство, которое скоро перерастёт в страх, а потом — в ужас. Синдзи знал, каково это: воспоминания путаются, в голове — хаос оборванных мыслей и чудовищная, разрастающаяся, поглощающая тебя пустота, от которой хочется выть, а хуже всего — всё никак не хочет становиться правильным… так что не стал тянуть:

— EVA, — он кивнул, чтобы подкрепить свои слова — они станут для Сорью прочным леером, за который можно уцепиться в шторм. «Людям нужны слова — так они спасаются от страха перед непознаваемым». — Это была EVA. Скорее всего, даже не впервые.

Сработало — пусть немного, но Сорью отвлеклась. Теперь — закрепить.

— Вспомни, было ли с тобой что-то похожее раньше… или даже не похожее. Непонятный яркий туман перед глазами. А может, ты что-то делаешь, но после не помнишь, как. Или время останавливается, всё замирает вокруг, и приходят воспоминания — а тебе потом кажется, будто это был сон.

Она не глядела на него, но на последнее среагировала — сложно было не почувствовать, и значит — вот оно. Выходит, в ней EVA «спала» — может, даже годами, проявляясь только в критических ситуациях или когда у Сорью больше не было сил терпеть. Да, точно так. Потому что будь её EVA полностью активна, в том борделе давно бы не осталось живых. Или даже раньше — в другом месте, в другой ситуации.

Но именно через воспоминания… а если?

— …или люди рядом начинают вести себя странно — говорить какую-то белиберду, делать чёрт знает что, драться, плакать, читать стихи…

Синдзи нелегко было даже вспоминать, но говорил он специально так, словно это в последний момент всплыло в памяти — случайно… нет. По нулям. И с ней такого не было... Ладно. Ничего не поделаешь. Пора переходить к главному.

— В общем, NERV существует, чтобы… нет, не так. Те, у кого есть EVA, используются NERV только для одного: находить и захватывать будущих «Ангелов», пока они ещё в состоянии «кокона». Тебе потом всё подробно объяснят, а пока скажу главное: ты должна понять, как не относиться к «Ангелам».

Увидев вопросительный взгляд тёмно-голубых глаз, Синдзи твёрдо кивнул и подтвердил:

— Именно «не». Вспомни свои ощущения, когда ты впервые увидела «кокон» одного из них. Тебя тянуло к нему. Сейчас такое уже вряд ли повторится в обычном состоянии, но… Так вот — это для всех по-разному, но одно будет всегда — в глубине, на самой грани, которая приближается вплотную, стоит уйти в «расслоение»: они кажутся слабыми и неполноценными. Очень может быть, что тебя потянет прикоснуться, схватить, оставить только себе… и ты можешь это сделать. Вот только сразу после этого исчезнешь, растворишься внутри «кокона». Навсегда.

Внешне всё было так же — но Синдзи почувствовал, как Сорью внутренне дрогнула, и понял — она боится. Уже боится. «Это плохо… но чего ты ещё ждал?»

— Мы называем такое — «поглощением». Но если б всё дело было в этом — NERV оказался бы не нужен: что сейчас значат несколько человек?

Её напряжение росло — видимо, что-то услышала: то ли горечь в голосе, то ли… Синдзи взял себя в руки — не хватало ещё, чтобы его отношение Сорью приняла на свой счёт. Не сейчас, когда она, наконец, прервала своё молчание.

— Беда в том, что когда человек — далеко не всякий человек, а какой-то определённый — поглощается «коконом», рождается полноценный «Ангел». Никто на самом деле не знает, почему это происходит и что для этого нужно ещё, но одно известно точно: во всех известных случаях, когда возникал настоящий «Ангел» — перед этим он поглощал человека. Это называют «слиянием», и…

Свет погас. Резко, без перехода — когда энергоснабжение базы переключают на ночной режим, он меркнет постепенно, да и сейчас ещё ранее утро — какой «ночной режим»? Чертыхнувшись негромко, Синдзи достал коммуникатор и привычно, вслепую, набрал код командного пункта. Ответил капитан Хьюга, сразу, без приветствия — всё равно у него высветилось на пульте, кто вызывает — перейдя к делу:

— Вторичный реактор, первый лейтенант, — а ещё у капитана был пунктик: даже к нижестоящим, даже кого знал лично — он всегда обращался полным званием. Независимо от ситуации. — Отряд «EVA-01» отметился, основной генератор функционален, защита базы в штатном режиме.

Синдзи поблагодарил и отключился, поймав себя на мысли, что сперва подумал о своих людях — а только теперь о Сорью. «Надеюсь, она не боится оставаться без света».

— Питание восстановят минут через двадцать, в худшем случае — полчаса, — объяснил он в темноту. — Второй реактор уже с год работает с перебоями. Говорят, проблема не в самих блоках — что-то с перераспределением энергии… Но тут есть два плюса: во-первых, защита в этом помещении пассивная, от питания не зависит. Во-вторых — все следящие устройства вырубились, нас никто не видит и не слышит. Об «Ангелах» я и потом расскажу, а сейчас… если ты хотела что-то сказать или спросить без лишних ушей — самое время.

Он замолчал, невольно прислушиваясь. Лёгкий шорох подсказал, что Сорью осталась на кровати, но продолжала молчать — так долго, что Синдзи уже решил было ещё раз подтолкнуть, когда:

— Ты… сказал, что мне не разрешат уйти.

Он чуть улыбнулся, несмотря на серьёзность вопроса — «наконец-то не “вы”» — кивнул и тут вспомнил, что она не может увидеть.

— Да.

— А если я не смогу… если не смогу делать это? — страх в её голосе мешался с едва заметной надеждой.

« Так вот, что её гложет. Наверняка думает, что просто убьют».

— Зависит от причин. Если научный отдел установит, что ты объективно не потянешь прямой контакт — направят в поисковые отряды, искать и подтверждать присутствие «коконов».

Синдзи чуть не добавил совершенно искренне: «Но я чувствую, что потянешь» — и не стал. Вряд ли это то, что она будет рада услышать, да и зачем давить?

— Почему… как это — глаза поменяли цвет?

Он ждал совсем другого вопроса — «А если я откажусь?», так что даже растерялся немного. Прокрутил в голове разговор и понял, что всё-таки сильно недооценил её сопротивляемость. И как много она слышала? Всё или почти всё? Чёрт…

— Иногда, если рядом «кокон», EVA… как бы сказать, берёт всё в свои руки. Ну не так, конечно, она ведь не может думать или что-то в этом роде — скорее, как рефлекс: когда человек обжигается, он отдёргивает руку. Если при этом ты не можешь или не умеешь контролировать AT-поле — с организмом происходят странные вещи. То есть ещё более странные, чем обычно, вроде перепадов настроения. Бывает, радужки меняют цвет на такой, каких не бывает: красный, серебристый, белый… даже вперемешку. Обычно длится это пару минут, но может и дольше…

— Меня снова заставят видеть этих тварей… когда? — почти перебила его Сорью. Синдзи поморщился от её «заставят», хотя возразить было нечего — и ответил:

— Не скоро. Дней через пять подтвердят EVA, тогда перешлют информацию на тебя в… главный штаб, а потом ещё учиться контролировать AT-поле и всему остальному. Это займет где-то месяц-полтора, — он проглотил фразу «ты привыкнешь» — утешение так себе, особенно когда кто-то настолько боится, и поднялся на ноги. Нужно её чем-то отвлечь — вопросы вопросами, но лучше не становится, напряжение в комнате уже, кажется, можно руками пощупать.

— Хочу тебе кое-что показать.

Обойдя кровать — больше по памяти, не видно ни черта, Синдзи подошёл к стене и наклонился, ведя ладонью по стыку пола. Нет, нет… вот оно. Отщёлкнул зацепы, ухватился за край пластикового щита и потянул вверх. Тот со скрипом — давно не открывали — скользнул по направляющим и Синдзи поднял его до конца, щурясь от брызнувшего в глаза света. Угадал он правильно — окно из прозрачного металла выходило не в техсекцию, а наружу. Утро — ещё и восьми часов нет, солнце на той стороне базы, и стена пирамиды, да и земля строго внизу тонут в глубокой тени, но дальше — тянется залитая золотисто-белым сиянием вода и реликтовый лес. Через него ведёт всего пара дорог да с десяток заросших узких тропок, оставленных непонятно кем — большую часть земли покрывает выросшая по берегам «внутреннего моря» настоящая чаща: с древними мхами, лишайниками и прочим, что на поверхности вымерло, может, тысячи лет назад.

Синдзи знал, что всю эту полость никто не «выкапывал» — её такой и нашли, только разровняв площадку под базу, протянув подвесные транспортные линии да зачем-то создав рядом с базой «обратную пирамиду» — закованное в металл глубокое озеро. Отсюда его, правда, не видно, зато море тянется, сколько хватает глаз, где-то далеко упираясь в невидимые с такой дали титанические кристаллы на стенах полости, усеивающие их снизу доверху…

Задумавшись, он всё равно услышал позади негромкие шаги и посторонился, присев у края окна на корточки. Сорью прикоснулась к чуть наклонному «стеклу» сперва лишь кончиками пальцев, словно проверяя его на прочность, но уже через миг прижалась ладонями, не отрываясь от вида снаружи. Синдзи искоса посмотрел ей в лицо и тут же отвел глаза — она глядела с таким завороженным выражением, с такой странной жаждой, проступающей во взгляде, что не хотелось разрушить это неосторожным вниманием. Высоко-высоко в ярком свете блестели тонкой паутинкой линии подвесной железной дороги, незаметно сокращаясь, ползла по земле тень пирамиды, чуть качались от ветра высоченные деревья внизу…

…а он думал о том, что делать дальше, и выбросить из головы мысли, планы, расчёты — не то чтобы не хотелось, просто они давно стали привычным «фоновым звуком» где-то в той части сознания, что никогда не спала.

Когда-то очень давно, осознав это и здорово перепугавшись, в то время ещё жутко дисциплинированный пятнадцатилетний Синдзи рассказал об открытии доктору Акаги, в ответ — увидев поджатые недовольно губы и знакомый взгляд «слишком-много-ты-получил-ничтожество». После несмелой просьбы разъяснить доктор лишь буркнула: «EVA», и ушла. Тогда Синдзи промаялся два дня, пытаясь избавиться от постоянного тихого шёпота мыслей где-то «на втором плане», при малейшем внимании переходящего на первый, измучившись настолько, что в итоге плюнул и принял это, как есть. EVA вообще многое заставляла принимать, как есть…

Темнота за спиной мигнула раз, другой — и пропала, помещение осветилось, а Синдзи почувствовал секундное недовольство — так ведь было хорошо... Повернулся к Сорью, уставившейся в пол — словно вместе с искусственным освещением вернулись к ней прежние волнения и страхи — и принял решение. Наполовину попросил, наполовину предложил:

— Мне нужно зайти на медицинский уровень. Пойдёшь со мной?

Она вскинула на него недоумевающий и чуть растерянный взгляд, и Синдзи вспомнил собственные слова о защите в помещении.

— Конечно, риск есть, но не сидеть же тебе здесь вечно? А пока я рядом, ничего критического не произойдёт даже вовне. Решать — тебе.

Уже подойдя к выходу в переходной тоннель, вспомнил и развернулся:

— Если согласна, в ящике у изголовья должна быть обувь — твои ботинки ведь остались внизу.

Она присела на краешек кровати — видно было, как колеблется: то ли забраться с ногами и остаться здесь, то ли...

Синдзи терпеливо ждал. Наконец, Сорью склонилась и потянулась к выдвижному ящику, а он развернулся к двери, чтобы набрать код и заодно — скрыть мелькнувшую улыбку.

1) Икари пытался сказать: «совершенная граница» или «абсолютная граница», но с латынью у него, мягко говоря, не так хорошо, как с английским.

Вернуться к тексту

За всё это время она не произнесла ни слова.

Ни когда они спускались в лифте, ни на охранном посту перед входом на медицинский уровень, где по инструкции дежурили двое — человек и кибер, при виде которых Сорью перешла на другую сторону коридора, опустив глаза и почти прячась за его спиной, ни во время разговора Синдзи с врачом.

Ходэ рассказывал о состоянии раненых — Нуаду уже прооперировали, Стиррса готовят к трансплантации — а сам то и дело «подхватывал» взгляд, постоянно опускающийся вниз, на ноги Сорью. Синдзи понимал, в чём дело — в обувном ящике вместо чего-то обычного оказались бледно-зелёные пушистые тапочки. Что они там делали и откуда взялись, видимо, обречено остаться тайной, но среди бежево-серых коридоров, белоснежных с синими полосами сенсоров стен госпиталя и особенно рядом с песочного хаки обмундированием Сорью тапочки с нарисованными чёрным усами и жёлтыми глазами-пуговицами смотрелись… нестандартно, если не сказать — смешно. Синдзи сам первые минуты пялился на них — он, как и все здесь, давно отвык от гражданской одежды.

«А вот и не все. Они же чьи-то». По дороге вниз любопытства ради прикинул, кто бы это мог быть. Допуск в защитное помещение есть только у лиц с определёнными полномочиями. Мисато-сан? Не-ет, вот уж точно! Доктор Акаги? Бред. Кто-то ещё из научников? Но они почти не покидают свой уровень, что им делать наверху? Некто с командного пункта с подходящим допуском? Там одни военные, им в голову не придёт… стоп! Это кто-то гражданский — ну или не так давно бывший гражданским!

Синдзи мгновенно представился полковник Фуюцки, во всегдашнем мундире и этих вот зелёных тапочках-котах заботливо поливающий кактус, и он мотнул головой от такой феерической картины. Само собой, полковник, конечно, бывший профессор, но... пора прекращать эти догадки, не то ещё хуже станет.

Закончив вытрясать информацию из Ходэ, Синдзи оглянулся в поисках Сорью и увидел её у реанимационной капсулы с Нуаду — после серии связанных операций того вернули в заживляющий раствор. Замершего позади неё рядового из EVA-01, явно пребывавшего в растерянности, она словно не замечала — стояла, сквозь толстое стекло заглядывая внутрь. Синдзи встал рядом, и Сорью сразу повернулась к нему. Не глядя в лицо, спросила…

Низкий звон предупреждающего сигнала раздался внутри шлема, выбрасывая из медитативного, можно сказать, состояния — воспоминания и размышления никогда не мешали ему следить за обстановкой. Слева внизу на лицевой панели замигал красным короткий ряд цифр — число медленно увеличивалось.

Обычно Синдзи предпочитал не носить шлем, но здесь иначе никак — после Второго Удара эти горы несколько раз бомбили, причём N^2 явно пожалели, обошлись ядерными зарядами. Данные авиаразведки сообщали, что в предгорьях фон относительно небольшой — даже в неактивном режиме силовые скафандры способны защитить людей, но — не повсюду. Так что вот уже шесть часов отряд EVA-01 тащился по раздолбанной, искорёженной дороге, где с трудом проходила даже спецтехника или вовсе по бездорожью крайне извилистой траекторией, обходя самые «горячие» зоны — какие-то каменные развалины, то и дело встречающиеся на пути. Вдобавок шёл непрекращающийся дождь — и какой-то ненормальный, «медленный»: Синдзи казалось, что капли едва ползут в воздухе, чтобы осесть на шлеме, на одежде и холодя даже сквозь броню и герметичный скафандр с терморегуляцией. Навигаторы не работали, сбоила связь — из-за фона, наверное; но защищённые компасы тоже барахлили — неизвестно почему.

Шли по колено в белёсой дымке, поднимавшейся от земли, наполовину по ориентирам, выученным всеми во время многочасового перелёта с базы: впереди, уже совсем близко, высились поросшие где серо-зелёным, где мёртвым рыжим лесом горы, окутанные туманом. Из-за всего этого — не покидало ощущение какой-то полной оторванности от внешнего мира.

Скафандр не глушит внешние звуки, если не захотеть, но Синдзи не слышал здесь жизни: ни зверей, ни насекомых, ни птиц. Только негромкий топот шагов, иногда звякало снаряжение и оружие, а ещё — тихий, но отчётливый лязг слева. Он покосился в ту сторону — метрах в трёх ритмично вышагивал лёгкий кибер. Второй шёл в авангарде, и примерная карта маршрута в его памяти была другой половиной способа не заблудиться и выйти к цели.

Их придали отряду вместо временно выбывших по ранению. Синдзи был не в восторге, но не потому, что киберы, а потому что не знал, как они поведут себя, случись что. Слухи слухами, а на деле индивидуальности у киберов не меньше, чем имелось в то время, когда те ещё были людьми и внешне. За прошедшее время он немного присмотрелся к новым подчинённым, да и штатские такими — редко когда становятся, но кроме хороших боевых программ и реакции, что в плюс, есть ещё взаимодействие в отряде, а здесь выйдет минус… но пусть. Если «случись что», там и посмотрим, чего они стоят.

...к подножию гор добрались почти ночью. Темнело здесь медленно и как-то ненормально: бело-серый туман становился просто серым, тускнел едва пробивающийся сквозь эту муть свет солнца — и всё. Время ползло медленнее так и не прекратившегося дождя.

Синдзи стоял рядом с пытавшимся пробиться к своим связником, сквозь зубы клявшим радиацию, сырость и помехи, да то и дело поминавшим какого-то «Езуса Марью». Вышли они почти точно к подъёму, и сейчас Икари изучал через визор шлема путь наверх. Выводы разведки подтверждались: когда-то, судя по кускам бетона и асфальта, здесь была приличная дорога, но война и оползни погребли большую её часть, а по оставшейся тропке не то что тяжелая техника — вообще никто кроме как на своих двоих не пройдёт. Лезть туда сейчас, в темноте — совсем плохо, но если верить словам Мисато-сан, ждать до утра никак нельзя. А оснований не верить — не было.

— Сэр, — позвал связник, — никак не выходит. Но это не остаточное излучение, оно не настолько сильное.

«Если уж Квинто говорит, что не может чего-то сделать — значит, этого не сможет никто. Вот только…»

— Нас «глушат»?

— Не похоже, сэр. Выглядит так, словно что-то не пропускает сигналы отсюда, только не пойму, чем. Прямо сейчас мобильная база на побережье пытается с нами связаться — я слышу их позывные, сэр, но наши сообщения не проходят.

Синдзи кивнул, бросил: «Продолжайте пытаться. Пять минут» и развернулся к старшине, как всегда во время привалов торчавшему молчаливой тенью в нескольких шагах от командира.

— Прикажите технике найти в радиусе трёхминутной доступности огня укрытие, замаскироваться как можно лучше и ждать нас, контролируя эту зону и пути отхода. Без необходимости в бой не вступать. Остальным десятиминутная готовность к выходу.

Старшина отдал честь и почти беззвучно, несмотря на среднюю броню — в длительных операциях он предпочитал именно её — растворился в зыбком воздухе, а Синдзи прикрыл глаза и сосредоточился, пытаясь узнать, в каком состоянии нынешняя цель. Конечно, ещё слишком далеко… но ему показалось, что где-то совсем на грани ощущений EVA что-то засекла — будто «кокон» откликнулся на ищущую его мысль, только слабо-слабо. Икари на миг заколебался, искать ли дальше, но этого хватило, чтобы и так едва заметное ощущение присутствия рассеялось.

Открыв глаза, он бросил взгляд на хронометр — на этот раз целых восемь минут канули в никуда. Посмотрел на уже успевшего запаковать рацию связника — тот сидел на земле, опустив голову да схватившись пальцами за ворот брони, и громким шёпотом… молился? Или — Синдзи похолодел — читал стихи?..

— Квинто! Капрал!

Тот немедленно поднялся на ноги и ответил:

— Простите, сэр, я привык обращаться в молитве перед серьёзным делом. Это успокаивает.

— …Всё в порядке, капрал. Ничего не имею против. Я просто подумал… — он оборвал сам себя. Не стоит его людям этого знать. Вообще никому! — Готовы?

— С вашего позволения, я закончу, сэр. Это не займёт много времени.

Синдзи кивнул и оставил его одного. Сам он имел весьма смутные понятия о высших силах, но если кто-то верит в Аматэрасу, христианского Бога, Будду или Аллаха — их право.

Отряд перестроился в походно-боевой порядок и так, а где-то даже — растягиваясь тонкой цепочкой, начал многочасовой подъём. Старались не медлить, но и не торопиться излишне — не считая почти разрушенной дороги, после стольких лет здесь ещё могли оставаться «подарки» с нескольких войн сразу. В авангард вновь выдвинулся кибер, «просвечивающий» путь, сапёры шли по бокам и сзади, на случай, если его сенсоры что-то пропустят.

Равномерное продвижение вперёд оставляло много времени для мыслей.

…спросила:

— Это с ним из-за…

— Нет, — быстро перебил её Синдзи: хоть они и говорили теперь по-японски, стоящему неподалёку рядовому незачем слышать из её уст запретное в присутствии непосвящённых слово «EVA», а то ведь задумается, почему их отряд называется так же. — Рядовой Нуаду пострадал во время последней операции, прикрывая отступление товарищей⁽¹⁾. Но он будет в порядке.

Сорью только кивнула в ответ — поверила или нет?

— Пойдём. Нужно договорить.

Возвращаться наверх не было смысла, идти к себе — не хотелось, так что Синдзи просто занял одну из свободных палат прямо здесь, в госпитале. Запер дверь личным кодом и жестом предложил Сорью присаживаться, где удобно. Она выбрала кровать — копию реанимационного ложа наверху, всё-таки забравшись на неё с ногами и всё ещё избегая встречаться с Синдзи взглядом. Встав у стены — сидеть не хотелось — он продолжил прерванный рассказ.

— Наверняка, ты помнишь, но я лучше повторюсь: это важно. «Слияние». Рождение полноценного «Ангела». Никто не знает, как именно «кокон» выбирает того самого человека, чтобы после «поглощения» начать «слияние». Никому не известно, чем выбранный человек отличается от других и что заставляет его прийти к «кокону» — те никогда не двигаются с места. Из двух случаев, когда удалось расследовать путь такого человека, один просто много лет подряд жил над спящим под землёй «коконом» — и вдруг без всякой видимой причины прокопал буквально голыми руками землю на три метра вглубь, что быть поглощённым. Второй пришёл к «кокону», находящемуся в горах за полсотни километров от его дома, бросив хорошую работу и семью в городе, сломав по дороге ногу и убив свою сестру, которая пыталась вернуть его.

Услышав это, Сорью только сильнее сжала руки, обхватывавшие колени. Синдзи чуть помолчал, ожидая — может, что-то скажет? — и вновь заговорил:

— Но если бы заканчивалось этим, никто бы ничего и не заметил. Наверное. Только вот…

Коммуникатор требовательно прозвенел. Пробормотав: «Никак не дают закончить…», он ответил. Дослушал и повернулся к Сорью:

— Меня срочно вызывают в командный центр. Если хочешь, попрошу кого-нибудь отвести тебя наверх. А может, тебе будет интересно? Тогда пойдём вместе.

На этот раз она всё-таки взглянула прямо ему в лицо — пристально, и эхом повторила:

— Вместе.

Когда до цели, судя по карте, оставалось меньше четверти расстояния, объявилось первое серьёзное препятствие. Хуже всего, что именно «объявилось» — груда земли и камней слева, над самым обрывом, зашевелилась и рассыпалась, открывая ни много ни мало, а танк. Несмотря на видимую даже через ноктовизор ржавчину и оплавленную броню, Leopard 3А9+ узнавался сразу: во-первых, две башни лишь у него, а во-вторых, фонило от этой громадины так, что экипаж внутри если и был, то наверняка давно мёртв⁽²⁾. Отряд знал, что делать: все укрылись за ближайшими завалами, готовясь контратаковать, но вдруг — четверо с тяжёлым вооружением попарно выстрелили из гранатомётов, всего за несколько секунд успешно связав TSS⁽³⁾.

Первый залп пришёлся под основание и так перекошенной передней башни, повредив её достаточно, чтобы уж точно сделать неопасной, а пока эта махина разворачивалась, оглушительно скрипя траками по щебню, чтобы ударить прямой наводкой из сдвоенного орудия оставшейся башни, второй залп влетел в завал, из которого как раз высвобождалась задняя часть танка — прямо под днище. Бронирование снизу у 3А9+ такое, что толку от этой атаки чуть, и Синдзи уже почти отдал киберам кодированный приказ забраться на броню и уничтожить цель, как полагается… когда тяжеленная туша «Леопарда» сперва медленно, а затем всё быстрее покатилась назад, пока, нелепо задрав правую переднюю часть, не рухнула в пропасть. На несколько секунд воцарилась изумлённая тишина — такого исхода боя не ждал никто. «Кроме того, кому это пришло в голову», — добавил про себя Синдзи и подозвал старшину.

— Ваша была идея?

— Так точно, сэр.

Синдзи кивнул и вышел на общий канал:

— Старшина Мако, рядовые О`Хара, Стилсон, Ван Райк — благодарность за уничтожение бронированной единицы противника. Отряду — возобновить движение к цели.

Затем переключился обратно на прямой канал связи со старшиной и, пока мимо проходили, огибая их, бойцы, строго добавил:

— После атаки нужно было немедленно укрыться, а все четверо продолжали торчать на виду. Не нужно слишком полагаться на тактический модуль. Всё ясно?

— Так точно, сэр!

— И чтобы больше такого не повторялось.

— Есть, сэр! — досада в голосе Мако мешалась с радостью: он допустил оплошность, но его не стали ругать при остальных, да и, как-никак, на счету плюс один уничтоженный танк — за что ещё и премиальные полагаются...

Остаток пути отряд преодолел без приключений, если не считать нескольких мин, которые даже трогать не стали — обошли, чтобы не тратить времени, да неразорвавшегося фугаса, в одном месте перегораживающего сузившуюся до узкой тропы дорогу — старого настолько, что после проверки одним из сапёров прошагали прямо по нему. Поворот, ещё один — и они у цели.

Синдзи изучающе рассматривал полуразрушенный мост, высокие мощные укрепления, кое-где обвалившиеся и оплавленные близким взрывом, и невольно представлял, как выглядел этот горный замок до Второго Удара. Всё, что он слышал и знал о Румынии, сводилось к легендам о древнем вампире по имени Дракула, и вот сейчас, глядя на эти мрачные стены, в легенды верилось…

Только вот радиационный фон здесь был совсем не легендарный. Хуже того — чем ближе они подбирались, обходя провалы в каменном настиле моста, тем быстрее сменялись цифры в нижней части информационной панели шлема. Ещё несколько шагов — и число скачком выросло, сменив цвет на красный, низко зазвенел предупреждающий сигнал — «Опасность! Опасность!» Пятеро, шедшие впереди — снайпер, сапёр и стрелки — должны были заметить это ещё раньше, но не остановились: приказ есть приказ, да и, в конце концов, им платили за риск.

Спустя ещё десяток шагов предупреждающий сигнал поднялся в тоне почти до визга и его пришлось отключить. Вскинув кулак, он остановил отряд и приказал всем, кроме сапёра и двух стрелков вернуться к началу моста, а тем — быстро проверить подходы к тёмному провалу, ведущему внутрь, и присоединиться к остальным. Сам Синдзи остался там, где стоял — он отвечал за этих людей и развернулся, лишь когда они быстрым шагом прошли мимо, доложив, что всё чисто… чтобы обнаружить метрах в двух позади старшину. «Почему-то я не удивлён» — подумал он и, возвращаясь, заметил:

— Кажется, я приказал отряду ждать в начале моста, старшина.

— Так точно, сэр.

— Всему отряду.

— Виноват, сэр, — с готовностью ответил Мако, помолчал и вдруг добавил: — Не нравится мне это место, сэр.

«Мне тоже не нравится… но «кокон» внутри и его нужно успеть достать, пока не успели другие». Мысль работала быстро и чётко: если разведданные точны, то в запасе всего несколько часов, а значит, или во время, или, скорее, после спуска вниз их будут ждать. Значит, отряд должен сохранить свежие силы и весь возможный потенциал, в том числе — заряд аккумуляторов скафандров: если противником действительно будет «Амальгам» или кто-то с таким же уровнем оснащения, пригодится всё. Тогда…

— Рассредоточиться и взять под контроль эту зону, — приказал он, вновь переключившись на общий канал, — границы: десять метров вниз по тропе, пять метров от начала моста. Расставить часовых, остальным отдыхать, — припомнил «имена» киберов и закончил: — X-719, X-805 — со мной. Мако-сотё, примите командование на время моего отсутствия.

Повернувшись на месте, Икари шагнул к мосту, слыша за спиной звучащие чуть вразнобой шаги киберов, и даже не остановился, принимая прямой вызов на командирский канал.

— Старшина?

— Разрешите пойти с вами, сэр!

Синдзи даже опешил на миг — что это стало с его заместителем?

— Нет. Вы нужны здесь.

— Тогда хотя бы возьмите запасные батареи, сэр. Мои…

— Мне не понадобится активный режим, старшина, — перебил его Синдзи. — А киберам радиация не страшна.

— Так точно... — будто неуверенно протянул Мако-сотё, но не удержался: — Я не доверяю им, сэр.

— Их не допустили бы к операции, если б обнаружили неполадки, — несмотря на серьёзность предстоящего, Синдзи стало смешно — до этого момента ему казалось, что у старшины нет слабостей, кроме понятного страха перед «коконами». А тот, оказывается, боится киберов!

— Да, сэр. Но если с вами что-то случится…

— Тогда вы выполните приказ, старшина. В соответствие с директивой 5-13.

— Так точно, — недовольно пробурчал Мако. И неожиданно прибавил: — Удачи вам, сэр.

Синдзи понимал его — во-первых, он тоже чувствовал это: что-то здесь, в этом месте, было не так, совсем не так. Рядом «кокон», понятное дело, но даже в непрекращающемся дожде словно таилось нечто сверх того, нечто неестественное. А во-вторых, несмотря на привычку и спокойный тон, лишний раз вспоминать о распоряжениях «сверху» для его подчинённых удовольствия не доставляло. Директива 5-13 предусматривала ситуацию, когда захватить «артефакт» удалось, но тот, кто это делал, погиб — и в соответствии с ней от следующего по старшинству командира требовалось доставить тело на базу. Если осталось, что доставлять. Зачем, в тексте директивы не уточнялось, но и так понятно — кто же откажется от такого ценного объекта для исследований?

Сигнал предупреждения был отключён, но показания датчиков никуда не делись, поэтому, когда те поднялись в красную зону, Синдзи глубоко вздохнул… и плавно вошёл в «расслоение». Не слишком сильно, но этого хватило — мир вокруг преобразился, а цифры на мониторе шлема озадаченно мигнули и обнулились — AT-поле не пропускает ничего. Точнее, ничего, что не хотел бы пропускать контролирующий его. Для этого не нужно сознательного усилия — вот он знает, что радиация опасна, и этого достаточно. Считай Икари, что воздух смертелен — тонкая, неощутимая и почти неразрушимая грань перекрыла бы и его: AT-поле не пропускает ничего.

«Кроме чужого AT-поля, разумеется. “Кто искуснее, тот и возьмёт верх” — в этом «коконы» нам всегда и проигрывают, даже со всей своей мощью. Уж я-то помню, как когда-то меня самого тем же легко одолела она… Так, хватит уже. Прекращай успокаивать себя и сосредоточься».

Их шаги глушил покрывавший древние камни слой пыли: здесь не то, что не ходили — здесь не бывало живых уже очень, очень давно. Один из киберов вышел вперёд, второй прикрывал сзади. Они не прекращали связи — его скафандр ловил обрывки узконаправленных передач, расшифровывая их и выводя получившееся: в основном телеметрия и сигналы «всё спокойно». При желании Синдзи мог приказать включить в обмен и себя, но — они не гражданские, всё-таки, так что вряд ли сейчас травили друг другу анекдоты. А если что заметят — сообщат.

Ощущение присутствия «кокона» тут было сильнее, намного — о нём говорили камни, застывший воздух и едва слышная капель где-то под полом. Замок знал, кто поселился в его стенах, замок чувствовал чужака и не хотел терпеть здесь — но был бессилен. «А это ещё откуда? Полегче, Синдзи. Контролируй свои мысли».

Они спустились этажом ниже, киберы двинулись было проверять пустующие коридоры и залы, но Синдзи показал — «ещё вниз». С каждым шагом по лестнице воздух словно густел сильнее и сильнее, а звуки становились глуше… да, в этом месте определённо всё не так. Камень под ногами казался мягким, словно масло — или это слой пыли? — в темноте мелькали лишь краем глаза заметные тусклые искры — игра воображения? — а всплески капающей воды отдавались долгим-долгим, дрожащим и протяжным, словно стон, никак не желающим исчезать эхом.

Ступени оборвались в никуда — ноктовизор не мог пробиться через эту черноту и Синдзи, машинально предупредив киберов, вырубил его и включил фонари на шлеме и руках. Сперва вокруг стало лишь темнее, но глаза скоро привыкли, а чернота оказалась неподвижным зеркалом жидкости — называть эту мёртвую гладь водой не возникало и мысли. Отбросив догадки, откуда она здесь взялась — не до того, есть и есть, Икари повернулся и отдал команду одному из киберов — беззвучно, одним кодом. Тот странно человеческим движением кивнул и погрузил ладонь в жидкость, застыл почти на минуту, а потом распрямился, пересылая результаты: надо же, D2O в чистом виде, почти без примесей, температура минус восемнадцать, глубина — понижается до четырёх метров… прозрачность ноль. «Такого ведь, вроде, не бывает?.. Ладно. Бывает или нет, мне туда».

Сделав знак киберам оставаться на месте, вслепую нащупывая ступени, Синдзи медленно спускался вниз, пока нога не повисла в пустоте. Сосредоточившись, он закрыл глаза и отпустил «расслоение» — почти до конца, чтобы тут же почувствовать, как совсем близко медленно пульсирует «кокон». Погрузился с головой — броня потянула в глубину, опустился на дно и пошёл вправо. Ему не нужно было зрение: мерцающий чуждой жизнью враг даже не скрывал своего присутствия.

Ещё шаг, ещё — осторожно, не торопясь, вперёд, чуть левее, и… пусто? Синдзи остановился, пытаясь понять, где «кокон», когда почувствовал пульсацию чужого поля близко, совсем рядом. «Вокруг?» — тихо шепнул кто-то изнутри, и он дрогнул, прозревая: сердце билось медленно-медленно, а его собственное AT-поле утратило стабильность — тоже пульсировало, изменяясь, подстраиваясь… совпадая? От последней мысли мороз продрал по коже — потому что так может быть, если только… если только в этой «жидкости» вокруг — и прячется растворивший свою оболочку будущий «Ангел»!

Словно в подтверждение безумной догадки, пространство сжалось, давя на броню — Синдзи инстинктивно расслабился, а затем резко рванул в сторону подъёма — нужно выбраться наверх, уйти из него! До крови закусив губу, чтобы прогнать муть в голове, с трудом вернул полный контроль над собственным AT-полем: если бы «кокон» закончил начатое, это стало бы поражением без боя.

Он плохо помнил, как брёл в чернильном мраке, только сильнее зажмуриваясь и скрипя зубами всякий раз, когда враг вновь пытался обездвижить его. Всё сузилось до простой мысли: не слушать! Не замечать это глухое биение, обволакивающее разум, ведь стоит расслабиться на миг — и погибнешь, растворишься. Синдзи знал, до ступенек и пролома всего десяток шагов, но ему чудилось, что бредёт здесь уже вечность, что…

…в уши ввинтился резкий вой, а внутренняя поверхность шлема осветилась, жаля уже привыкшие к мраку глаза. Синдзи заставил себя разлепить веки и резко выдохнул — тревогу бил медицинский модуль, высвечивая: давление 193/101, пульс 40… 36… Шею пронизала мгновенная боль — броне надоело бездействие хозяина и модуль сам принял меры, впрыснув такое, от чего показалось — кровь вскипела. Сердце будто раскалилось, а всё тело жгло так, что Синдзи из последних сил держался, чтобы не заорать, но не мог оторвать взгляда от цифр: 38… 47… 53… Слабость чуть отпустила и он понял: лежит на неровном дне, подтянув колени к груди — а напряжённость AT-поля… такое вообще бывает?!

Пульс вернулся в зелёную зону, только в голове шумело, сгиб руки ужалило ещё что-то, и тело стало лёгким и послушным. Икари поднялся и пошёл напролом — не пытаясь стать «невидимкой», как до того, а жёстко ломая сопротивление «кокона», по-прежнему пытающегося сдавить, обездвижить, подчинить…

Настроенный ещё до спуска тактический модуль издал короткую трель и вывел сообщение: «точка возврата по счислению». Значит, пролом точно вверху — если нет ошибки. Синдзи отразил ещё одну попытку «кокона» насильственно синхронизировать AT-поля, извлёк из путающейся памяти нужную команду, хрипло выплюнул: «Синий один семь!» и почувствовал, как рывком развернулись из контейнеров на поясе и спине «подушки», в долю секунды заполнившись. Ноги медленно оторвались от дна, сработали микрозаряды в подошвах — и несколько секунд спустя его уже выкинуло на поверхность.

Оставшиеся на лестнице киберы среагировали немедля — один из них выбросил удлинившуюся руку, подцепил Икари за броню и потащил к «берегу», а другой усилил освещение и взял на прицел место, откуда тот вынырнул.

— Сэр, — с вопросительной интонацией произнёс первый — когда привыкаешь, начинаешь различать, — вы _ в _ порядке?

— Уходите, — отрывисто скомандовал Синдзи, скрипнул зубами, выпрямившись и поднимаясь на ноги, — немедленно.

Киберы на миг «переглянулись» — он уловил эхо обмена сообщениями: не датчиками брони, а сам, напрямую, хотя вряд ли мог объяснить, как. Один из них ответил:

— С _ вами _ сэр.

От вопросительной интонации не осталось и следа, но Синдзи этого почти не заметил — кожу покалывало, в голове кто-то шептал тихим голосом, от которого волосы вставали дыбом, а напряжение чужого AT-поля нарастало — «кокон» концентрировал себя, готовясь покинуть «водное» убежище-ловушку — и атаковать. «Если кто-то незащищённый окажется рядом…»

— Это не обсуждается. Покиньте замок, присоединяйтесь к отряду и ждите. Если меня не будет больше получаса — приказываю уходить.

Ещё один быстрый инфообмен.

— Простите _ сэр, — они даже не шевельнулись.

«Мисато-сан бы вытащила пистолет и повторила приказ. А если бы не подействовало, прострелила одному ногу и приказала второму отвести раненого к медику. Только вот этих двоих простой пистолет не возьмёт, а отвлекаться иначе сейчас нельзя».

— X-805, — «я понятия не имею, откуда знаю, что говорил со мной именно он, а не другой, но знаю наверняка…» — вы впервые на операции с «EVA-01». Вы вообще впервые на операции изъятия, а не поисковой. Мне плевать сейчас, что вы не подчиняетесь приказу, хотя стоило бы обоих. Отправить под трибунал. Но если вы. Немедленно. Не уберётесь. Отсюда… — Синдзи резко выдохнул и совладал с собой: удерживаться на грани и одновременно говорить «по-человечески» было невероятно трудно, — «артефакт» начнёт с вас, и вместо одного противника у меня станет три. Это ясно?

Они постояли статуями ещё несколько секунд — очень долго тянущихся секунд, а затем 805-ый как-то ломано поклонился и с лязгом зашагал вверх по ступеням. Второй выждал ещё секунду и отбыл за ним. Синдзи проводил их даже не взглядом — сейчас, на тонкой черте перед предельным «расслоением», всё живое светилось в сознании тлеющими угольками — и устроился у стены, по рукоять вонзив в каменную ступень нож. Самый обычный нож — AT-поле ещё и не такое может, в схватке с недо-«Ангелом» клинок бесполезен, да и встречать его стоя нет смысла — это не рукопашная. А вот «точка опоры», до предела обычная и реальная рельефная рукоять, за которую можно схватиться, чувствуя её под пальцами — будет неизменной величиной в вихре безумных иллюзорных порождений нечеловеческой психики, которые наполнят всё вокруг, стоит «кокону» выбраться сюда.

Это всего второй случай, когда ему встречается такой противник — прошлый раз Акаги все полторы недели, пока Синдзи валялся в палате под седативными, вынимала из него душу, но так и не смогла сказать ничего определённого, кроме: от обычных «коконов» тот отличался очень сильно. Прежде всего — потому что свёл физическое применение AT-поля к минимуму, давя на психику. Тогда научники решили, что это «новая формация», следующая волна развития «коконов», тогда, хотя не только по этой причине, была утверждена тактика «одновременных операций подготовки и изъятия» — до того забрасывали поодиночке, предварительно зачищая местность. А потом выяснилось, что никакой «новой формации» нет и, не моргнув глазом, списали всё на «случайную флуктуацию структуры». Что это значило — по-моему, сама Акаги толком не понимала, но у них там, в научном отделе, такое в порядке вещей: название есть, теория есть — ну и всё хорошо. «“Флуктуация единична, повторение маловероятно”…»

— Сюда бы вас. Притащить. И показать. Это «маловероятно»! — сквозь зубы подумал вслух Синдзи. Воздух вокруг медленно, но всё быстрее и быстрее колебался, перетекал, меняя плотность, словно живой, темнота сияла где-то на краю зрения сотнями крошечных огоньков-искр — совершенно не реальными, он знал, не проверяя, пропадающими под прямым взглядом, кожу будто иголками кололо, а ещё был шёпот — извивающийся, скользящий, он путал мысли и давил, давил, давил…

Синдзи держался, сколько мог — «рано, рано, рано!..» — настолько сосредоточился на этом, что едва не опоздал. Несуществующие огоньки разом угасли, словно накрытые чьей-то огромной рукой, мёртвая гладь «тяжёлой воды» пошла колючей рябью, безмолвие взвизгнуло отвратительным, резанувшим уши звуком… переносной фонарь, оставленный киберами, с хрустом лопнул, и всего миг спустя Синдзи увидел, как там, где раньше были искры — зияет провалами нечто глубже и древнее обычной темноты. Даже не замечая, как вспыхнули болью нервы, он нырнул за черту расслоения и ударил в ответ — на пределе, без сомнений, без ограничений, со всем насыщенным ненавистью интересом, что переполнял его сейчас.

1) Думаю, все понимают, какое именно слово употребил здесь Синдзи. Несмотря ни на что, он всё-таки японец и говорили они в тот момент с Сорью по-японски.

Вернуться к тексту

2) Короткая справка, а заодно — объяснение, почему Синдзи так уверен насчёт танка.

Первое, как было сказано, размеры и наличие двух башен. А второе — только сумрачные военные гении нынешней Германии, чуть отойдя после Второго Удара, начали проектировать и хуже того — выводить в серию боевую технику с резервной системой управления под говорящим названием «trotzt der Tod». Работала она предельно просто: когда бортовая система переставала фиксировать признаки жизни экипажа или, о чём этому самому экипажу чаще всего не сообщали, большей его части в процентном соотношении по градации «способности к ведению боя» — танк блокировал ручное управление и переходил в режим автоматического уничтожения всех, кто не отмечен, как «свой», по принципу «что ближе, то и цель». При этом систему самоликвидации его проектировщики отчего-то не предусмотрели — то ли места не хватило, то ли ещё что. Вот и получилось, что по всему миру то здесь, то там остались вот такие «сюрпризы» — дожидаться, пока кто-нибудь не объявится рядом или не иссякнет энергозапас. А учитывая, чем этот энергозапас обеспечивался, дожидаться они могли долго.

Вернуться к тексту

3) TSS — расшифровывается как «тактическая подсистема», употребляется также название «тактический модуль». Входит в базовое аппаратно-программное обеспечение всех силовых скафандров NERV независимо от модификации и класса.

В режиме «соло» помогает выработать наиболее эффективный путь к выполнению поставленной задачи, при «связывании» с другими TSS — идеально для командных действий с почти нулевым откликом на приказ, но такое её применение в постоянном режиме требует от личного состава каждодневных совместных тренировок и высокой самодисциплины. Потому что TSS не берёт контроль на себя, лишь отражает варианты взаимодействия, а за счёт скоростей, на которых это происходит, для принятия решения порой остаётся не больше секунды. Полевые испытания показали, что хорошо сработанная команда из двух, трёх или чётырёх — при большем количестве эффективность резко падала — бойцов со связанными в постоянном режиме TSS превосходит по эффективности даже равное число боевых киберов NERV.

Но по большей части TSS используется эпизодически, например, для синхронизации огня — для этого особой сработанности не нужно; или в иных целях — к примеру, командир отряда имеет возможность подключиться к скафандру любого из бойцов и увидеть ситуацию «с его стороны».

Вернуться к тексту

Аска сидела за длинным столом в помещении, которое её… сопровождающая назвала офицерской столовой. Двигаться не хотелось, а мысли, словно эхо, возвращались вновь и вновь — и всё по тому же пути. После услышанного от Икари, который, наконец, рассказал ей, что на самом деле значит обладать… этой EVA — и она отчего-то ни секунды не сомневалась, рассказал правду — ещё сильнее хотелось сделать что угодно, лишь бы оказаться подальше отсюда. От всего этого. Потому что… потому что… мысли вновь пошли по кругу, и Аска стиснула зубы: или она сейчас справится, вспомнит и прокрутит в голове тот разговор — до конца, принудив себя осознать, или не сможет даже спать. Потому что это какое-то хреново безумие. Потому что такого не может быть. Не должно быть!

Потому что остаётся усвоить и принять — или сойти с ума, как те, другие, о ком Икари говорил раньше. Только так.

Она прикрыла глаза и через силу заставила себя вернуться воспоминаниями на несколько часов назад…

*

…«Командный центр» потрясал. Аска так и замерла на пороге гигантского помещения, куда открылись двери узкого лифта с чёрно-красными стенами — в него они перешли прямо из другого, обычного. Потолок терялся во мраке, а прямо перед глазами во всю ширину огромного пространства раскрывался экран, показывающий какие-то горы с высоты. Подойдя к краю балкона, словно её тянуло туда что-то, она бросила взгляд вниз и чуть не попятилась, чувствуя возвращающийся страх: на дне призрачно мерцал синевой тот самый невообразимый «аквариум», где Аска видела тварь. Зачем Икари привёл её сюда?.. Ведь говорил же, что…

— Это обзорный экран, — прозвучало из-за спины. Она резко развернулась, а не отводящий от неё внимательного взгляда Икари повторил: — Только экран. Для контроля. А ещё здесь тоже есть защита — почти как в той комнате наверху.

Аска чуть расслабилась — раз так, то...

— Прости, что не предупредил тебя раньше, — вновь извинился он, указал в сторону лестницы, поднимавшейся на ещё один балкон, позвал: — Идём?

Оглядевшись, она только сейчас заметила двух «циклопов», неподвижно замерших по бокам серых с этой стороны лифтовых створок, повернув к ней чешуйчатые «лица», чуть поёжилась и пошла за Икари — страха уже не было, но оставаться рядом с ними не хотелось.

На последних ступенях лестницы она запнулась на миг — впереди, почти в центре, у овального стола-тумбы стояла та самая Кацураги, рядом — среднего роста плотный мужчина с коротким «ёжиком» волос цвета соли и смутно знакомым лицом. Над столом висела голограмма, изображающая объёмную то ли карту, то ли схему непонятно чего, и прямо сейчас он что-то указывал в ней.

Подходя ближе и полуосознанно стараясь держаться за спиной Икари, Аска заметила ещё двоих — один, в косо надетых наушниках, быстро-быстро работал на клавиатуре, сидя перед большим монитором, а второй, в очках, стоял чуть сбоку и позади Кацураги, внимательно, как и она, разглядывая голограмму. Приблизившегося Икари словно и не заметили, только тот откуда-то знакомый здоровяк прервался, на миг вскинул руку к виску и продолжил объяснения.

А вот на Аску обратили внимание сразу все. Объясняющий замолчал, «очкарик» окинул её взглядом с головы до ног, заулыбавшись при виде обуви, и даже тот, в наушниках, оглянулся. Начальница Икари нахмурилась и нетерпеливо бросила:

— Лейтенант?..

Тот отдал честь и чеканно ответил:

— По вашему приказанию прибыл.

Кацураги нахмурилась ещё сильнее, спросила:

— Ладно ты… её зачем с собой взял?

— Вызов был с индексом срочности «оранжевого» уровня, госпожа подполковник, — он говорил всё тем же тоном, с вновь проявившимися в голосе металлическими нотками. Кацураги бросила взгляд на «очкарика», тут же согнавшего с лица улыбку, увидела его кивок и скомандовала:

— Вольно, лейтенант. В следующий раз предупреждай.

— Так точно, Мисато-сан, — легко согласился он, обернулся к Аске и негромко спросил, словно не замечая выжидательного молчания остальных: — Хочешь поприсутствовать или осмотреться вокруг?

Аска облизнула пересохшие губы, не зная, что ответить: уходить не хочется — может, удастся услышать что-то важное, если очень повезёт — даже что поможет выбраться отсюда; но от пристального взгляда явно начинающей раздражаться Кацураги хотелось убраться подальше и не попадаться на глаза. «Почему Икари всё время ставит меня в такое положение? Зачем вообще привёл сюда?»

Её спас негромкий возглас откуда-то сзади. Аска обернулась — у самой лестницы стояла на коленях стремительно краснеющая от смущения та самая Майя, торопливо собирая разлетевшиеся бумажки. Икари шагнул к ней, но та только протестующе взмахнула рукой, покраснев ещё сильнее, подобрала последний листок и торопливо обратилась к Кацураги:

— Простите… Рицко-семпай просила передать, это последние данные по объекту «кокон» в Транси… — она заглянула в записи и с трудом выговорила: — «Трансильвании».

— Лейтенант Ибуки, — вдруг громко и отчётливо позвал Икари, когда та уже повернулась, чтобы уйти, — вы не покажете мисс Лэнгли командный центр?

— Я… мне нужно вернуться в лаборатории, и… — Майя беспомощно посмотрела на начальство, но Кацураги уже слушала разбиравшего бумаги «очкарика», словно вовсе не замечая происходящего. Или делая вид.

— Доктор Акаги подождёт, я уверен, — спокойно возразил ей Икари, чуть улыбаясь. Ибуки как-то нерешительно оглянулась на Аску, судя по выражению лица — пытаясь придумать ещё какую-то причину, и обречённо вымолвила:

— Да… конечно.

— Думаю, вам хватит сорока минут, — явно не спрашивая, подытожил Икари, затем негромко добавил, обращаясь уже только к Аске с едва уловимым напряжением в голосе: — Если что-то случится, что угодно — я буду здесь же. Хорошо?

Помедлив, она кивнула в ответ, чувствуя, как к досаде — её явно усылали прочь, чтобы не мешала — вновь примешивается ниоткуда взявшееся ощущение покоя.

Икари ушёл к остальным, а сдавшаяся Майя, закусив губу и словно боясь посмотреть ей в глаза, смущённо спросила:

— Куда пойдём? — и тут же спохватилась: — Ой, прости… ты же ничего здесь не знаешь! Тогда… тогда вот сюда, пожалуйста.

Вторая лестница привела их на уровень выше — отсюда можно было разглядеть весь командный центр. Секции-«балконы» шли тремя уровнями, связанные идущими вверх и вниз лестницами, мостиками и длинными переходами. Тут и там на площадках виднелись пустые или занятые людьми в одинаковой форме пульты с мониторами и закрепленными в полу креслами, и — двери, двери, двери: прямоугольные и овальные, двойные, у которых стояли «циклопы» и сплошные, похожие на шлюзы, с уже знакомой чёрно-синей полосой… прямо на глазах у Аски одна такая откатилась в стену и оттуда вышёл ещё один «циклоп», зашагав куда-то вниз. Упорно избегающая встречаться взглядом Майя что-то объясняла, показывая то в одну сторону, то в другую — Аска слушала её невнимательно, пытаясь отыскать хоть один выход без охраны, как вдруг услышала кое-что важное:

— …соединяется с казармами поисковых отрядов, но сами они почти не появляются здесь, хотя у командиров есть допуск. Рицко-семпай много раз возражала, но…

— Что ты только что сказала?

Майя запнулась на ровном месте и чуть не полетела на пол, наконец повернувшись к Аске с таким удивлением на лице, словно не ожидала услышать от неё хоть слово. Но тут же справилась с собой:

— Извини, я слишком быстро говорю? Это просто от волнения, и… что ты хотела спросить?

Чувствуя лёгкое раздражение от того, как та сразу же вновь отвела глаза, Аска повторила:

— Поисковые отряды — ты сказала, никто не знает, где они?

«Потому что если это на самом деле так…»

Майя бросила на неё быстрый взгляд, сделав такое движение, словно хотела отступить на шаг, и пролепетала:

— Не совсем, они отчитываются, конечно, дважды в сутки выходят на связь, но не согласовывают перемещения у оперативного отдела, потому что получают информацию напрямую от MAGI. Рицко-семпай говорит, такая свобода действий только вредна, но полковник Фуюцки верит, что большую часть «коконов» Ангелов мы нашли как раз из-за того, что разрешили свободный поиск, и потому…

— «Маги»? — не поняла Аска.

— Ой, ты же не знаешь! Пойдём, покажу! — с внезапным энтузиазмом воскликнула Майя и направилась к ближайшему переходу, схватив её за руку и едва ли не таща за собой — куда только делась стеснительность. Переход закончился узким балкончиком. Крутой подъём по таким же ступеням ещё выше — и перед Аской открылось самое необычное после вида снаружи и «аквариума» внизу, сооружение: очередной балкон почти целиком занимали, оставляя каких-то полдюжины метров свободного места, три гигантских металлических куба, издающих негромкий низкий звук: даже не гудение — басовый шелест. Сизо-чёрные поверхности влажно блестели, а ещё — тянуло холодом.

— Это MAGI, — объявила Майя с такой гордостью, словно сама их изобрела, — «Massive Artificial General Intelligence» ⁽¹⁾. На них всё информационное и техническое обеспечение на этой базе, связь с другими базами по всему миру, спутники, самолёты и всё прочее, а ещё каждый поддерживает свой отряд информационной разведки и кибер-противодействия — их тоже три…

Она объясняла что-то дальше, а Аска решала про себя: Икари сказал, что если она не справится, если не сможет и её не заставят делать то же, что делает он, то отправят в эти самые поисковые отряды, а теперь… теперь получается, что скрыться оттуда намного легче! «Нужно только как-то провалить тест или что там будет — и я почти свободна, пусть даже станут следить — придумаю что-нибудь! А пока попритворяюсь, что не против тренироваться и всё такое… будет непросто, но я должна справиться. Они все должны поверить. Это твой шанс на нормальную жизнь, Аска».

— Майя, — перебила она ту, — а что такое «синхротесты»?

Ибуки замолчала на полуслове, уставилась в пол, словно увидела там что-то интересное, нервно теребя зажатый в руках планшет из-под бумаг, а затем неловко попробовала сделать вид, что никакого вопроса вообще не было:

— На чём я остановилась?.. Значит, MAGI…

Аска двумя быстрыми шагами подошла вплотную к ней, Майя подняла голову и отшатнулась, отступая назад и почти прижавшись спиной к стенке одного из кубов. В её глазах тенью мелькнул страх, и терпение у Аски кончилось:

— Почему все так смотрят на меня? Почему эта Акаги так ненавидит? Почему ты боишься посмотреть мне в глаза? Из-за этой вашей «EVA»?! Это что, какая-то болезнь? У Икари она тоже есть, но от него не шарахаются!.. Так что со мной не так? И что такое, наконец, это грёбаные синхротесты, когда «все будто прозрачные»?!

Майя что-то пискнула, прижимая к груди планшет, словно щит. Умом Аска понимала, что так ничего от неё не добьётся, что Ибуки вообще не виновата — но внутри разгоралась злость, почти как тогда — перед тем, как её вырубил Икари, и самым простым было не сдерживать её, всё равно тут все чужие, они хотят схватить её и использовать, как остальных…

Аска замерла, уловив эту странную мысль, и потому заметила, как исполненный паники взгляд Майи метнулся куда-то ей за спину, посмотрела через плечо…

…чтобы столкнуться взглядом с одним из «циклопов». Второй перекрывал путь вниз, а между ними — стояла Акаги с каким-то устройством в руке: будто решётчатую пирамидку острием вперёд до середины насадили на конус. «Я даже не услышала, как они подходили… почему?»

— Отойди от неё, — холодно и внешне равнодушно потребовала доктор, но Аска знала, чувствовала — Акаги боится.

Она не двигалась с места, понимая, что теперь оказалась в западне. Мечущийся взгляд вырывал из окружающего мира детали: побелевшие от скрываемого напряжения пальцы Акаги, сжимающие непонятную штуку, неровное дыхание за спиной — Майя, медленно разгорающийся «глаз» стоящего ближе «циклопа» — готовится напасть?.. Аска чувствовала, как внутри словно всё туже скручивается зазубренная пружина, и когда распрямится… что-то произойдёт. Что-то неправильное. Медленно, до боли она сжала кулаки, надеясь, что это поможет… когда «циклопы» абсолютно синхронным движением вздёрнули головы вверх, словно прислушиваясь — и через пару секунд закрывавший выход на лестницу шагнул в сторону, а второй заговорил:

— Приказ. Вас _ хочет _ видеть _ командир _ Икари. Прошу _ за _ мной _ мисс _ Лэнгли.

Акаги скривила губы, словно съела что-то кислое и запротестовала:

— Её нужно немедленно изолировать!

— Простите _ мэм. «Оранжевый» _ приоритет.

— Я отменяю этот приказ как глава научного отдела!

«Циклоп» повернул к Аске «лицо» и проскрипел:

— До _ завершения _ обработки _ конфликта _ команд _ двадцать _ две _ секунды. Двадцать _ одна…

Достаточно было одного взгляда на доктора, чтобы сообразить — для неё это стало полной неожиданностью. Аска тоже растерялась на миг, а затем...

Пролетев мимо ошарашенной Акаги, она сбежала вниз по лестнице. Вихрем проносились мысли: Икари явно куда-то отправляют, прямо сейчас, его снова не будет здесь, и эта доктор сделает всё, что захочет — некому будет помешать ей. Неизвестно, почему эти нелюди решили помочь — но это неважно, всё неважно, кроме того, что у неё есть ещё несколько секунд, чтобы вернуться, не то…

Аска бежала, считая про себя: «девятнадцать» — она слетает вниз по крутой лестнице, почти не касаясь перил. «Семнадцать» — проносится узким балконом до ближайшего спуска. «Четырнадцать» — сворачивает после широкого перехода в лабиринт других, где теряет несколько секунд, чтобы сориентироваться… «Девять. Я успею!» — подстёгивает себя она, когда позади — слишком рано! — слышится сдвоенный лязг приближающихся шагов. Ещё переход, короткий спуск, другой — до той площадки, где был Икари, осталось всего ничего, но шаги звучат уже прямо за спиной! И вдруг — обрываются.

Ей не до того, чтобы думать об этом, ей вообще ни до чего, Аска преодолевает, задыхаясь от быстрого бега, оставшиеся метры и едва не врезается в кого-то. Человек оборачивается — и она узнаёт его: это тот, из отряда Икари — старшина, кажется? Он… был там, откуда её забрали.

— Всё в порядке, — успокаивающе произносит тот глубоким низким голосом, — там первый лейтенант. Поверьте моему опыту, мисс, добиваться своего он умеет.

Где-то позади и вверху звучат неразборчивые голоса. Аска обернулась, краем глаза замечая стоящую чуть поодаль Кацураги и то, как старшина, несмотря на высказанную уверенность, почти незаметным движением расстегнул кобуру на поясе.

Голоса стихли, а на спуске показались трое: «циклопы», что гнались за ней по приказу блондинки-доктора, шли рядом с Икари, один справа, другой позади, словно охраняя, тот тихо говорил что-то, обращаясь к ним. До Аски донёсся обрывок фразы: «…могу доверять…», и ей почудилось, будто после этого «циклопы» придвинулись ещё чуть ближе. Её же — как совсем не заметили. Старшина расслабил руку, замершую над кобурой, довольно щурясь, словно чего-то такого и ожидал.

Поговорив с Кацураги, Икари вернулся и негромко произнёс:

— Мако-сотё, выступаем, готовность сорок минут. Восьмая транспортная линия.

Старшина отрывистым жестом отдал честь и ушёл. Икари внимательно разглядывал её, и Аске вдруг вспомнилось, как он с таким же — одновременно мягким и жёстким где-то в глубине выражением глаз — одним прикосновением обездвижил её. Но не успела она раскрыть рот, чтобы попросить не делать так снова, сейчас, потому что нет ничего хуже ощущения такой беспомощности, как Икари моргнул — а когда вновь посмотрел на неё, всё это пропало.

— Пойдём? Времени мало, а мне ещё нужно успеть сказать тебе нечто важное.

Они вновь шли длинными коридорами, поднимались и спускались в лифтах, казалось, хаотично разбросанных тут и там — Икари, вопреки своим словам, молчал, Аска пыталась запомнить дорогу. Наконец после очередного поворота он подошёл, кажется, к первой попавшейся двери, приложив ладонь к сенсору.

Внутри было пусто и пыльно. Прямо по центру комнаты возвышалось странное ложе, больше всего напоминавшее… точно, установку автохирурга, а в углу пустели несколько вертикальных реанимационных капсул. Аска нерешительно остановилась на пороге, и он, не оборачиваясь, как-то устало попросил:

— Зайди, пожалуйста.

Услышав эту непонятную мягкую настойчивость в голосе, она ещё раз окинула взглядом помещение и устроилась на ложе автохирурга. Икари выволок откуда-то столь же пыльное, как всё остальное, кресло с прямой спинкой и уселся на него задом наперёд, снизу вверх разглядывая Аску.

— Давай так. Что с тобой произошло там, у MAGI… можешь вспомнить?

Она растерялась — ждала другого вопроса — и ответила не задумываясь:

— Я почувствовала… — слово вертелось на языке, но никак не желало складываться в понятные звуки. — Это было…

— …пустота? И её нужно как-то сделать… понятной?

— Что?.. Нет! — «О чём это он? Какая ещё пустота?» — Просто разозлилась!

Икари выпрямился на сиденье, пристально глядя ей в лицо:

— Гнев? Просто — гнев? И всё?

«Я же так и сказала!» Аска резко кивнула — раздражение возвращалось.

— От чего?

Она только пожала плечами, глядя в сторону — отвечать не хотелось. «Я вспылила, потому что не понравилось, как меня игнорируют? Шарахаются? Даже про себя звучит по-детски…»

— Ясно, — не отводя взгляда, кивнул Икари. — Тебе не станет от этого легче сейчас, но попробуй осознать одну вещь: люди боятся не тебя.

Она вскинула на него ошеломлённый взгляд: «Как он понял, о чём я думала?»

— Твоя EVA. Вот что вызывает их страх. А чтобы ты поняла, почему… — будто не замечая её реакции, продолжил Икари, — я расскажу. У нас есть около получаса, этого хватит. Теперь уж не должны отвлечь…

Он помолчал, словно собираясь с мыслями, затем ровным, почти без эмоций голосом продолжил:

— О «поглощении» ты помнишь. О «слиянии» — тоже, — это не звучало, как вопрос, так что Аска просто ждала, чувствуя, как где-то внутри с каждым его словом растёт непонятное напряжение. — Но даже когда всё это происходит — «кокон» остаётся «коконом». Вот только после наступает… то, что научники обозвали «стадией имаджинари». А мы называем просто «пробуждением».

Аска чуть не вздрогнула, услышав, каким тоном он произнёс «пробуждение» и вдруг услышала собственный голос:

— Это настолько...

— …плохо? Смотря для кого — нашим научникам, уверен, хотелось бы пронаблюдать весь процесс. Только вот я видел вблизи место, над которым пробудился «Ангел». Был такой город Чунцин в бывшем Китае, миллионов двадцать населения…

— Был?.. — вырвалось у неё.

— Был. Нет, город стоит — его можно рассмотреть со спутников, с самолётов, даже просто через хорошую оптику. По улицам ходят люди, работают гостиницы, заводы… Мы сидели в схроне в нескольких километрах оттуда, пока местные рейдеры устраивали облаву, так я за то время даже видел, как на окраине города полицейские расстреливали кого-то… и на второй день, и на третий тоже. Понимаешь? Одни и те же полицейские — одних и тех же оборванцев в старой военной форме. Потом обливали трупы бензином и сжигали, а на следующий день всё повторялось. И снова. Грёбаный театр кукол…

Голос Икари оставался спокойным, но Аска видела, как в его глазах стыла ненависть. Она уже научилась различать, когда ненавидят — не её. А он продолжал:

— …служащие, наёмники, уличные торговцы — весь город. Каждые двадцать три часа всё замирает, застывает, а потом начинается снова. А за городской чертой, захватывая последние здания — круг расплавленной земли и камня, шириной километра полтора. Были, говорят, придурки-учёные, которые пытались пройти внутрь — больше их никто не видел. Может, тоже бродят теперь там.

Аска подавленно молчала, молчал и он. Первым тишину нарушил Икари:

— Люди боятся, потому что для «слияния» каждому из «коконов» нужен свой, чем-то особенный человек… только когда речь идёт о нас, это не работает.

«Что?..»

— EVA. Всё просто — у тебя есть EVA и ты можешь находить будущих «Ангелов». Она достаточно развита — и тебя достанет сил их уничтожать. Или захватывать. Но если «кокон» окажется сильнее, если ему удастся подчинить тебя, какой-то особый человек уже не понадобится: «пробуждение», почти моментальное.

«Все эти твари там, внизу…» Она почувствовала мгновенный пронизывающий ужас, до боли зачастило сердце, а перед глазами так и стояла кошмарная, тошнотворная багровая клякса, расползающаяся по стеклу.

— Зачем… — прошептала Аска, невольно обхватив себя руками, — почему тогда...

— Потому что больше никто не справится, — резко перебил её Икари.

Аска ошеломлённо взглянула на него — впервые он повысил на неё голос, и увидела, как одними губами прошептал: «Потом. Не спрашивай».

— Хранилище Верхней Догмы защищено, им не выбраться оттуда, — слова его звучали уверенно и веско, а в глазах было другое: «Молчи. Просто молчи». — Не стоит беспокоиться об этом.

«Он понял, что я хотела спросить. Он тоже думает об этом: если всё так и есть, то зачем собирать этих тварей в том месте? В одном месте? Почему просто не убить их всех?» Ещё плохо соображая от свалившихся на неё новостей, Аска как-то заторможено кивнула. Кресло скрипнуло, когда Икари поднялся на ноги и отошёл на шаг в сторону.

— А теперь ещё кое-что. И дополнительная причина для страха окружающих, который ты почувствовала на себе. Сейчас не самое подходящее время … но лучше раз увидеть собственными глазами. Смотри внимательно, и если почувствуешь себя плохо — пожалуйста, скажи сразу.

Сперва Аска не заметила ничего. Икари всё так же стоял, но ещё секунда, другая — в слабо освещённой комнате стало светлее. Она пригляделась, но не увидела, откуда это, а он повернул голову к ней, встретившись взглядом…

…и на неё налетело, словно ледяным вихрем, запоздалое ощущение — то же чувство неправильности, как совсем недавно, неприятно отдающееся в груди — вот только сейчас им ничего не закончилось. Икари продолжал молча смотреть, и она видела, как что-то начинает проявляться вокруг него — призрачные всполохи синего пламени загорались, странно мерцая, тут же гасли, это становилось всё сильнее и сильнее, пока — словно сам воздух не вспыхнул, колеблясь, пульсируя вокруг неподвижного человека в медленном, рваном, живом ритме.

Почему-то она не боялась, совсем не боялась — хотя выглядело оно совсем не по-человечески, только внутри росло противоречивое желание: прикоснуться, забрать себе этот синий огонь и в то же время — закрыться от него, чтобы не… не умереть? Икари, будто почувствовав её колебания, отвел взгляд, прикрыл глаза и замер. Пульсация медленно гасла, всполохи исчезали, пока не пропали совсем. Он слегка пошатнулся, схватившись рукой за спинку кресла.

— Что… это… было? — медленно проговорила Аска, чуть не вздрогнув от звука собственного голоса — ей померещилось, или каждому слову вторило тихое эхо?

— Контролируемое «расслоение». Насколько оно вообще может быть «контролируемым».

Она молча ждала продолжения.

— Не знаю, что именно видела ты, но люди без EVA различают всё по-другому. Большинство говорят о «сером тумане» или «бесцветной дымке». Никто не знает, почему, — Икари умолк, словно решая про себя, но всё же проговорил: — Ты должна понять самое важное: в «расслоении» реальность вокруг человека с EVA перестаёт существовать, как до этого. Выстраивается другими путями. Во время обучения ты этого не услышишь — наши научники твердят, что EVA всего лишь меняет законы физики.

«Всего лишь?..»

— Проще понять, если… ну вот представь: есть родник. Вода бежит по склону горы, пополняется дождями, превращается в речку, а когда достигает равнины — это уже река. Для подчинённых доктора Акаги EVA — то, что может заставить реку потечь вспять, или даже вертикально вверх, вопреки силе тяготения. А на самом деле там, где должна быть река — метеоритный кратер. Или вулкан. Или двухэтажный домик с мансардой и окнами на запад… Что угодно, но не река, которая не то, что должна там быть — её не могло не быть. И что именно, зависит только от того, насколько кто-то с EVA управляет собой… для чего и нужны синхротесты.

Аска, с неприятным холодком в груди и хаосом в голове слушавшая это так называемое «проще понять» — вскинула голову, услышав знакомое название.

— Извини, я не стану пока говорить тебе, как они проходят — это только помешает, — прозвучало отрывисто и твёрдо. — Но обо всём остальном расскажу, что знаю, как только вернусь. Даю тебе слово.

«Он верит в то, что сказал, и… опять не лжёт», — как-то почти привычно поняла Аска.

— Ну а пока идёт операция… Уже явно, что доктор Акаги не оставит попыток изолировать тебя. Это, конечно, полный бардак, но привыкай — Научный отдел сам по себе, отчитываться они обязаны только полковнику Фуюцки и напрямую Командующему. Не знаю, чем ты её так разозлила — или напугала, но я уже много лет назад бросил попытки объяснить доктору… — он оборвал сам себя. — В общем, главное сейчас, что это понимаю не только я, так что тебе выделяют сопровождающую.

«Нет!»

— …и подполковник дала разрешение на все необходимые полномочия и права доступа для неё: куда ты — туда и она. Кроме квартиры — без исключений.

«Они догадались? Он и эта Кацураги? Я же не первая, наверняка не первая, кто хочет послать всё к чёрту и сбежать!»

Икари окинул её внимательным взглядом, зачем-то подошёл ближе и спокойно произнёс:

— Сложно не заметить, как ты смотришь на киберов.

«На кого? Или это и есть?..»

— Ты привыкнешь к ним. Со временем, а пока запомни вот что: они подчиняются приказам. И раньше были людьми даже внешне. Если захочешь, потом объясню, или можешь расспросить свою сопровождающую. Потому что она — тоже одна из них.

Аска мгновенно насторожилась — а Икари, конечно, заметил.

— Ещё раз — они подчиняются приказам. Это не означает, что у них нет своих желаний, но по собственной воле никто из киберов здесь, на базе — никогда не причинит тебе вреда. Конечно, самого по себе этого мало — потому я и настоял, чтобы у тебя была должная защита, — он помедлил, будто сомневаясь, стоит ли говорить ей что-то, и уже совсем другим тоном, уверенно и жёстко договорил: — Если потребуется, она умрёт, защищая тебя. Понимаешь? Отойдёшь слишком далеко и сработает автоматическая защита базы, а она не успеет оказаться рядом достаточно быстро — закроет тебя собой. Их такими делают. Ничего другого ей и в голову не придёт.

В его взгляде было что-то ещё, какой-то вопрос, который хотелось задать. Но вместо того, чтобы сделать это, Икари улыбнулся и сказал только:

— А ещё, раз у тебя теперь есть сопровождающая, а у неё — право свободного перемещения… думаю, вместе вы придумаете что-нибудь. Ну что, пора знакомиться?

Он подошёл к двери и коснулся сенсора. Та скользнула в стену и за порогом обнаружился один из «циклопов», только... Существо вошло внутрь, и Аска поняла, что не так: рост. Остальные возвышались над людьми, а этот оказался чуть ниже самой Аски. Оно вскинуло руку к «голове» и прозвучал, кажется, отовсюду сразу, звонкий девичий голос:

— Я не опоздала?

«Оно говорит, как человек», — удивилась Аска, а Икари, вновь отходя вглубь комнаты, неожиданно сухо и формально потребовал:

— Не забывайте о субординации, рядовой.

— Так точно, первый лейтенант Синдзи!

Тот лишь нахмурился в ответ, развернулся к Аске и представил:

— Сорью Аска Лэнгли. Рядовой первого класса Сереза Байонетта. К сожалению, рядовой формально приписана к медицинскому корпусу NERV, так что прямо оперативному отделу не подчиняется…

Та издала что-то похожее на смешок, а Икари покосился на неё и закончил:

— …но я надеюсь, это не помешает вам, рядовой, отнестись к сопровождению мисс Лэнгли со всей ответственностью. От этого зависит её жизнь.

В комнате повисла тишина, а затем это… эта… беззвучно шагнула вперёд и отчётливо ответила:

— Я ценю жизнь, господин первый лейтенант, — в голосе не было уже и тени насмешки.

— Знаю, — по-прежнему сухо кивнул Икари. — Потому я и настоял на вашей кандидатуре, — вновь посмотрел на Аску и спросил: — Хочешь ещё что-то узнать сейчас? Мне пора, до отправления всего несколько минут, но по дороге успею ответить на пару вопросов.

Она лишь отрицательно качнула головой — от количества новых впечатлений и так мысли путались.

— Тогда давай просто покажу доки. Что бы ни случилось дальше — пригодится…

В его голосе вновь проявилась странная интонация — словно сказанное обращено только, именно к ней, и содержит особый смысл — только для неё. А ещё — Аска сама не понимала, откуда что взялось, но знала: эти ощущения не ошибаются.

Поднявшись с места, она шагнула вперёд.

И в этот момент громко, требовательно зазвенел коммуникатор в руках Икари.

1) Иными словами — то, что в современной философии искусственного интеллекта называют «сильным искусственным интеллектом», в англоязычном варианте — «strong (full) AI». От «слабого искусственного интеллекта» — «applied (narrow, weak) AI» — «сильный» отличается способностью мыслить и осознавать себя, пусть и с образом мышления, отличным от человеческого. Впрочем, и то, и другое — теоретические концепции со множеством конструктивно нестабильных переменных.

Вернуться к тексту

Где-то поодаль с отчётливыми в тишине шипением и стуком открылась и закрылась дверь. Аска вскинула голову, отвлекаясь от воспоминаний и заметила, как… её сопровождающая развернулась в ту сторону. Шаги приближающегося человека звучали как-то торопливо, но самого его пока не было видно. В какой-то момент он остановился, потоптался на месте — в пустоте огромной столовой это слышалось очень хорошо, а затем громко и весело спросил:

— Есть кто?

— Мы здесь! — звонко крикнула эта непонятная «кибер», как называл их Икари — если не смотреть на неё, казалось — девчонка-подросток, и вполголоса добавила, видно, для Аски: — Это Айда. Он странноватый и немного извращенец, но в общем безобидный.

Шаги прозвучали совсем рядом, а следом из-за широкой колонны появился растрёпанный очкарик в мятой оранжево-чёрной рубашке навыпуск и камуфляжных штанах. На ногах его красовались несуразные сандалии, а в руках очкарик держал, прижимая к себе, серо-синий ноутбук и целый ворох каких-то проводов. Отодвинув ногой стул — прямо напротив Аски, да едва не потеряв равновесие при этом, он рухнул на него, шумно перевёл дыхание, свалил свою ношу на стол и протянул руку, так же энергично представившись:

— Айда Кенске! Или… ты же из Европы, да? Кенске — это имя, если что… можешь так меня и называть! Или ещё…

— Не приставай, Ай-да! — нараспев прервала его «кибер». — Как был неучем, так и остался — кто же пожимает девушкам руку!

— А я что? Я могу и…

— Не можешь! Даже не думай!

— Да ладно тебе!.. — он развернулся к Аске: — Ну, будем знакомы — я тут работаю! Единственный и уникальный человек во всех подразделениях киберзащиты и нападения, сокращённо «NaC»!

— Айда! Киберы…

— Ага-ага, «киберы тоже люди»! Да из всех одна ты человек человеком, остальные непонятно что с протоколами подчинения!.. А тебя зовут Сорью Аска, верно? Я же могу называть тебя по имени? Аска — прекрасное имя…

— Айда!

— Да что? Я просто проявляю гостеприимство! Давно хотел познакомиться, а Синдзи её прячет! Даже камеры все как-то у себя отключил!

— Ты что, взломал…

— Ну да, там защиты, считай, никакой, смех один! Только без толку, говорю же, он их…

«Камеры! — обожгло Аску. — Значит, в квартире всё-таки есть камеры!.. Но этот очкарик сказал, что Икари их выключил…»

— Если Мисато-сан узнает...

— Но ты же ей меня не сдашь, правда? Ну Сереза, не сдашь же, а?

— Может, ты ещё и за мной следишь?!

— Клянусь — нет! — торопливо выпалил Айда, подняв руки ладонями вперёд. — То есть я ни за кем не слежу, правда-правда! Просто хотел познакомиться с Сорью, а фотографий нигде нет, даже в медкартах у Акаги, а камеры в квартире…

— Ты ещё и в медкарты залез? Вот вернётся Икари — пожалуюсь на тебя!

— Ты? Ему? Да ты же Синдзи терпеть не можешь, причём взаимно!

— …Это он тебе так сказал? — помедлив, тише спросила «кибер». Айда почему-то сник, уставился куда-то в сторону и затараторил:

— Ну да, то есть, нет, вот прямо чтобы так — нет, он просто говорил, что…

— Что?

— Н-нет, ничего, просто вы же постоянно грызётесь, вот и… понимаешь?

— Не понимаю! Что он говорил?

Этот Айда молчал, отчего-то кусая губы, потом снова шумно выдохнул и сдался:

— Синдзи говорит, ты его постоянно цепляешь, а у него и так дел хватает, чтобы… и всё!

— Чтобы — что?

— Да ничего! Ничего!

Металлическая ладонь опустилась на стол с таким грохотом, что Айда подскочил на месте. Аска, о которой, казалось, забыли, смотрела то на него, то на девчонку-«кибера» — со странным знанием, будто такой разговор у них не первый и точно не последний.

— Чтобы — что?!

— Чтобы разбираться с детьми! — выпалил тот и как-то весь сжался.

Та медленно выпрямилась, убирая руку, замерла. Над столом ощутимым облаком повисла тяжёлая, неудобная тишина. Аска медленно, сама того не замечая, тянулась к карману, где лежал нож, Айда не смотрел ни на кого, а девчонка-«кибер», кажется, выключилась — ни движения, ни звука. Первым не выдержал именно очкарик:

— Сереза, ну может, уже… — он бросил быстрый взгляд на Аску и словно нехотя продолжил: — Может, я уже поговорю с…

— С кем? Не надо. В любом случае, я не понимаю, о чём ты! — напряжённо, с каким-то искусственным весельем в голосе, резанувшим слух, перебила его та. — Всё же в порядке!

Он вдруг сжал руки в кулаки и явно хотел чем-то ответить на это, когда до того тихо лежащий ноутбук засветился и издал звенящую трель. Айда пробормотал ругательство, потянул его к себе и раскрыл.

— Лейтенант! — услышала Аска уже знакомый решительный голос. — Где отчёт по Тайбею?

— Да я же только прикрывал…

— Двое тяжелораненых, лейтенант. Неважно, что вы не покидали базу — это проблема в работе именно подразделения «NaC»!.. Отчёт через два часа!

— Есть, госпожа подполковник…

Экран погас, Айда опять чертыхнулся и захлопнул крышку, посмотрел на девчонку-«кибера», помялся и пробормотал:

— Ладно, мне пора…

Та ничего не ответила. Он совсем погрустнел, собрал свои провода, подхватил ноутбук, буркнул — «Прости», и ушёл.

Словно дождавшись, пока за Айдой закроется дверь, «кибер» обошла стол, села на его место и прямо спросила:

— Это правда, что ты живёшь с Икари?

Аска пристально посмотрела на неё — жаль, не понять, о чём думает — утвердительно кивнула. И только затем сообразила, как прозвучал вопрос и о чём… Сереза — её же так зовут? — могла подумать. Но объяснять ничего не стала: какая разница, что там себе решают другие, главное — что пока Икари, пусть и непонятно зачем, оберегает её, шансы выжить в этом непонятном месте, выиграть время, дождаться случая и бежать — немного выше.

— Ты же… такая же, как он, да? Особенная?

«“Особенная"? Чувствовать этих тварей. Искать их? Убивать? Как будто мне это нужно!» — погрузившись в собственные мысли, Аска не сразу вспомнила, что от неё ждут ответа — и только пожала плечами. «Пусть решает, что хочет, наплевать».

— Ла-адно. Не хочешь говорить, и не надо, — протянула Сереза таким тоном, что стало ясно — не отвяжется, обязательно спросит потом ещё раз. — А наружу тебе можно? Просто… меня никто с собой никуда не берёт, и кодов доступа нет, а я уже тыщу лет не была на поверхности. Если тебе можно, сходим сегодня, а?

От этих слов в голове словно что-то переключилось, отметая тягучие, ползущие по кругу мысли. Само собою всплыло воспоминание — лестница, площадка между этажами, лязгающие шаги снизу и она, замершая перед окном, за которым — далеко внизу — в светящемся закатными красками воздухе раскачивались от ветра деревья…

— Пошли! — потребовала Аска, сама не заметив, как поднялась на ноги, сверху вниз глядя на сидящую перед ней Серезу и уже забыв её слова о каких-то «кодах доступа». — Сейчас!

Та замерла, словно от неожиданности — но молча кивнула и повела её к выходу, то и дело оглядываясь, отчего ещё больше казалась не похожей на других. Почти даже человеком.

Аска смутно помнила путь, которым в тот, первый день, вёл её внутрь базы Икари — но вот сейчас они явно выбирались на поверхность совсем другой дорогой. Сереза долго петляла пустыми коридорами, в которых навстречу им не попалось ни одного «кибера» и только двое людей в тёмно-серой форме, настолько поглощённых разговором, что не замечали ничего вокруг. Подъём в лифте, длинный тоннель с пулемётными башенками на потолке и стенах — Аска вспомнила слова Икари и постаралась держаться от своей сопровождающей не дальше, чем в нескольких шагах — ещё один подъём, короткий коридор с тёмно-серыми стенами, и, наконец, длинная лестница куда-то вверх: ступени теряются в темноте.

— Это один из резервных путей, — подала голос Сереза, поднимаясь, — выходит как раз к озеру — я туда и хотела! Только амбразура заблокирована… но может, у тебя получится?

Лестница закончилась крошечным тамбуром, перегороженным массивной вогнутой дверью, в углу которой светился оранжевый огонёк. Не особо надеясь на успех, Аска приложила ладонь к панели-сенсору, пальцы кольнуло, как раньше, огонёк мигнул, и… всё. Из-за спины послышался разочарованный возглас, Аска опустила руку, чувствуя раздражение — и тут вспомнила слова Икари. Развернулась к Серезе:

— Он говорил… мне дали право свободного перемещения. То есть тебе.

— Точно! — та совершенно человеческим жестом поднесла ладонь к «лицу». — Ты же ещё не… Так и должно быть, как я не допёрла!

Металлопластиковый кулак вкладывается в неглубокую выемку рядом с сенсором — огонёк мигает и переключается на синий. Дверь вздрагивает и с глухим рокотом открывается.

Первое, что чувствует Аска — пахнет свежестью, так не похожей на фильтрованную дыхательную смесь одинаковых подземных коридоров. Она глубоко вдыхает, ощущая прохладу, запах листвы и близкой воды — запах жизни. Вечерний воздух тих, но до ушей долетает шелест лёгкого ветерка где-то поодаль. Аска перешагивает высокий порог, проходит мимо двери, заметив, какой невероятной та толщины, жмурится от света — и оказывается на пригорке, плавно спускающемся к освещённой ещё не низким, но уже понемногу тускнеющим солнцем воде странного… озера? Вот это геометрическое нечто со стальными берегами — и есть озеро?..

Самого солнца не видно отсюда, но от залитых оранжевым сиянием, высоченных даже с такого расстояния зеркальных шпилей по берегам целого моря внизу и вдалеке, тянущегося, сколько хватает глаз — простираются длинные тени. За спиной, если обернуться — наверняка вздымаются мрачные стены надземной части гигантской пирамиды базы, но Аске совсем не хочется сейчас видеть их. Под ногами — не металл и не камень, а плотная, словно утоптанная земля. Оставив свою и так бесполезную обувь, она ступает босыми ногами на всё ещё тёплую, чуть пружинящую почву и сразу чувствует себя намного лучше. Привычнее.

К искусственному «озеру» идти не хочется — блеск воды в нём неприятно напоминает об «аквариуме» с тварью — и Аска сворачивает направо. За близким ребром пирамиды, отбрасывающей густую тень, намного прохладнее. В этой тени неуютно — но поодаль простирается всё ещё освещённый солнцем самый настоящий лес — огромные коричнево-зелёные гиганты растут так плотно, что с расстояния сливаются в одно целое. Аску что-то тянет туда, непреклонно и властно, и она идёт, всё быстрее и быстрее, почти переходя на бег, не слыша, как Сереза пытается окликнуть её, не замечая, как голая земля сменяется высокой травой, путающей ноги...

Аска останавливается шагах в двадцати от ровной, будто отчерченной по линейке кромки леса, закрывает глаза и слушает. Солнце греет лучами спину и затылок, шелестит листвой ветерок и по коже словно пробегают прохладные волны, когда он порывами овевает её тело. Ей по-настоящему спокойно сейчас, спокойно и хорошо. Даже постоянные мысли об опасности и необходимости сбежать отсюда — отступают куда-то далеко. Её даже не раздражает взгляд в спину: она знает, что Сереза наблюдает за ней, чувствует, как та беспокойно оглядывается по сторонам, но — ничего не говорит, и Аска почти благодарна ей за это. Так проходит минута, или десять, или больше — какая разница — когда она, наконец, открывает глаза и сразу же замечает полузаросшую тропинку, ведущую в лес. Аска идёт к ней, но успевает сделать всего пару шагов — Сереза стремительно перегораживает ей дорогу, раскидывая в стороны руки и отчего-то дрожащим от волнения голосом требует:

— Нет! Только не туда!

«Икари же сказал, что с сопровождением мне можно куда угодно!» — досадливо возражает про себя Аска и пытается обойти её. Та только смещается в сторону, отступая на шаг, явно испуганно просит:

— Нет, только не в лес! Там опасно! — и кажется, одновременно с тем, чтобы следить за Аской, пытается бросить взгляд через плечо назад, туда, где тропинка ныряет в гущу деревьев и теряется в тенях.

— Опасно? — требует объяснения Аска. «Почему? Что там такого?»

— Автономные патрули. Засады. Уже давно, с самого… — Сереза запинается и звенящим голосом просит: — Пожалуйста, куда угодно, только не туда! У них приказ убивать всех…

Аска недоверчиво разглядывает её, когда краем глаза замечает какое-то движение под деревьями, в густой тени у изгиба тропинки. Она всматривается пристальнее, когда налетает ветер, раскачивая ветви, солнце пробивается сквозь листву и Аска во всех подробностях видит это.

Оно похоже на «кибера» — если тех вытянуть в росте раза в два. Тонкие, словно паучьи лапы — явно больше двух, цепко охватывают ветви и кажутся бескостными; никакого намёка на голову, грязно-зелёный окрас продолговатого гибкого тела — очертания почему-то вызывают тошноту, но слабым оно не кажется, совсем. Секунда, даже меньше — существо скрывается в листве, бесшумно, будто и не было, да только Аску не оставляет ощущение чужого взгляда: ждущего, напряжённого и притом беспредельно равнодушного.

— Ты… видела, да? — громким шёпотом спрашивает Сереза. — Их там много… пожалуйста, давай вернёмся. Они не должны выходить из леса, но кто знает, может, повредится что, и…

Аска отрывисто кивает, отступая назад, взгляд преследует её, и поворачиваться к нему спиной — последнее, чего ей сейчас хочется. Десять шагов, двадцать — ощущение чужого внимания пропадает и можно облегчённо выдохнуть. Сереза, похоже, не замечает ничего — не чувствует, что существо ушло, продолжая тянуть её подальше от кромки леса да то и дело настороженно оглядываясь.

Когда они возвращаются обратно — молча, погружённые каждая в собственные мысли — уже темнеет. Неизвестно, о чём думает Сереза, но Аска неожиданно для себя сворачивает к «озеру», садится на стальном берегу да, разглядывая воду, вновь и вновь прокручивает в голове весь прошедший день — и будто спотыкается об услышанный разговор Икари с Кацураги перед самым его отбытием…

*

…Икари тогда вышел последним, продолжая говорить по коммуникатору: требуя у кого-то какие-то «дополнительные комплекты», которых то ли не хватало, то ли не могли найти. Зажал микрофон ладонью и негромко произнёс, обращаясь к обеим, но глядя только на Аску:

— Идём. Доки в той стороне.

И быстро, размашисто зашагал по коридору — достаточно широкому, чтобы ей удавалось держаться подальше от «циклопа» — или как там он называл, «кибера»? Впрочем, Аска почти не смотрела в ту сторону. Она украдкой разглядывала Икари — за какие-то секунды тот резко переменился. Исчез куда-то тот почти ненормально вежливый, сдержанный, часто улыбающийся человек: изменилась походка, в голосе зазвучал металл, и даже черты лица словно стали резче — но всё это тоже отчего-то казалось знакомым.

Два поворота и один длинный коридор спустя она вспомнила: таким Икари был там, откуда забрал её. С таким лицом он спорил с Ибуки у той помеси небольшого самолёта с вертолётом, отдавал приказы подчинённым, таким тоном он говорил с Акаги, требуя от неё не проводить каких-то там тестов, когда Аску только привезли в это место. Таким Икари был рядом с Кацураги, когда та ударила его во время спора в квартире.

Попадающиеся навстречу люди — Аска невольно старалась держаться подальше от них — прерывали свои разговоры, некоторые салютовали Икари знакомым жестом, но чаще — просто молча отступали к стенам. Аска подумала было, что это из-за «кибера», пока не оглянулась раз и не заметила, как двое в сером уставились в спину Икари: то ли с настороженной злостью, то ли с опаской, не разберёшь. «Или всё сразу».

«Доки» оказались сразу за широкими грузовыми воротами, распахнутыми настежь: огромная подземная полость с тремя длинными каналами, наполовину заполненными водой. Два дальних пустовали, а в третьем, ближайшем, раскинуло плавники-крылья что-то гигантское, напоминающее кита из странного серо-чёрного металла.

— Это десантно-штурмовая подлодка, — объяснил Икари, перехватив её взгляд, —SSGN⁽¹⁾, точнее. «Туата де Данаан».

Он зашагал дальше, но не успел пройти и десяти шагов, как навстречу выскочил какой-то толстяк в замасленной оранжевой куртке и затараторил по-японски:

— Первый лейтенант, подполковник Кацураги приказала погрузить на борт полуторный комплект боеприпасов для MLRS⁽²⁾, но сержант Сэнсон не отзывается на вызовы…

— Опять? — с отвращением непонятно спросил Икари.

— Скорее всего, — пожал плечами в ответ толстяк, заинтересованно вытягивая шею, чтобы разглядеть Аску, — я уже, наверное, полсотни рапортов написал, но одно дело, когда техобслуживание и поверки, а сейчас!..

— Сообщите в командный центр о задержке и грузите пока, что есть, — распорядился Икари, — я разберусь.

Кивнув и одновременно беспомощно разведя руками, словно говоря: «Не знаю, что и сказать», толстяк бросил на неё ещё один любопытный взгляд и с неожиданным проворством умчался прочь, а Икари повернулся к «киберу»:

— Рядовой Байонетта, найдите мне сержанта Такато.

— Сейчас… — встрепенулась та, замолчала ненадолго и сообщила: — По записям доступа он у себя в квартире.

— Дайте связь, немедленно.

— Ненавижу это… — с чувством произнесла она, затем вскинула голову, будто что-то высматривая, замерла, и… заговорила низким мужским голосом:

— Такато здесь.

— Сержант, — как ни в чём не бывало, обратился Икари, — вы знаете, где ваш напарник?

На той стороне связи помолчали секунду и с досадой поинтересовались:

— Снова, да, сэр?

— Похоже на то. Знаю, сейчас не ваша смена, но у нас срочный выход на операцию.

— Уже иду, сэр.

— Свяжитесь с техотделом, Маруяма введёт вас в курс дела. Спасибо, сержант. Конец связи.

«Кибер» опустила голову и повернулась к ним спиной. Икари проговорил:

— Спасибо за помощь, — и обратился к Аске: — Погрузка займёт ещё не меньше двадцати минут. Идём.

Они шагали вдоль канала, и Аска могла во всех подробностях разглядеть широкий, мощный корпус подлодки: он, казалось, приглушённо светился изнутри, как будто — эта мысль появилась сама собой — как будто подлодка была живой. Думающей. Икари вдруг остановился, облокотился на ограждение и предложил:

— Посмотри вот туда.

Его взгляд был направлен куда-то вдаль и вверх. Аска проследила за ним, но ничего особенного не увидела: стены и стены, изгибающийся куполом потолок к середине почти теряется в темноте.

— Метров восемьдесят от внешней стены дока, подмостки, ряд третий снизу, — уточнил Икари, — около тёмно-синего крана.

Кранов было несколько, но тёмный — попробуй при таком освещении разгляди цвет! — только один. Аска нашла взглядом блестящие металлом подмостки, крепящиеся к стене, переходы между ними, отсчитала третий ряд снизу, присмотрелась, поднимая глаза выше, выше… и едва сдержалась, чтобы тут же не потребовать ответа, почему он показал это ей. Потому что как раз там, где сказал Икари, от третьего ряда тянулась вверх торчащая из стены лестница, пока не исчезала в каком-то узком тоннеле в потолке, откуда свисали вниз длинные разноцветные кабели.

— Это технический путь для обслуживания силовых линий в толще камня у нас над головой. Правда, заброшенный, и кабели внутри, но человек пробраться сможет. Главное, сворачивать всё время налево и вверх, и только на последнем перекрёстке — направо.

— А там что? — заинтересовалась подошедшая ближе «кибер».

— А там малая транспортная линия на поверхность, — продолжил Икари, по-прежнему обращаясь к Аске. — Похоже, в рабочем состоянии, но техобслуживание давно не проводилось, потому что о ней никто не знает.

Она, услышав последние слова, едва не вздрогнула и посмотрела прямо ему в глаза — уже не первый раз казалось, что Икари словно видит её мысли.

— Так что, Лэнгли, если что-то здесь, пока я не вернусь, или… в общем, пока меня не будет — пойдёт не так, ты решай, что делать. Только не забудь сперва заглянуть в свою спальню, дальний угол у левой стены.

— Синдзи-сан, — неуверенно протянула «кибер», — вы же не…

— Вы не хуже меня знаете, рядовой Байонетта, как доктор Акаги относится к таким, как я, — прервал её Икари, — да ещё и не знаете всего. Конечно, вы вправе доложить об этом разговоре. Как подскажет ваша совесть. Единственное, о чём я прошу: молчать до моего возвращения или пока всё не свершится. Можете мне это обещать?

«Кибер» переступила с ноги на ногу, словно колеблясь, медленно отступила, будто хотела уйти, но миг спустя порывисто шагнула вперёд — к Икари, решительно заявив:

— Я никому не скажу! И… если что-то… помогу, чем сумею!

— Спасибо, — твёрдо поблагодарил Икари. — Я этого не забуду, даю слово.

Они уже шли обратно, и ошеломлённая Аска ещё переваривала всё сказанное — она никак не могла понять, чего же на самом деле хочет Икари: то он приставляет к ней конвоира, то рассказывает, как сбежать отсюда — когда его коммуникатор зазвонил вновь.

— Уже почти на месте, Мисато-сан, — ещё сильнее выпрямив спину — неосознанно, наверное, ответил он. — Так точно… Есть.

Свернув на круто изгибающийся решётчатый металлический мостик, они пошли на другой берег канала. Когда ещё были на середине, внизу вдруг коротко взвыла сирена — и Аска увидела, как часть корпуса подлодки разрезала щель, а затем половинки разошлись в стороны, открывая пустую прямоугольную площадку, посреди которой стояли две таких же странных летающих машины, как та, которую Аска видела раньше. Вокруг них копошились люди в оранжевых комбинезонах, что-то подносили, что-то уносили, тащили какие-то ящики, коробки и длинные цилиндры, кто-то кому-то что-то говорил, другой показывал двоим в чёрной форме что-то на планшете…

Сирена взвыла ещё раз, половинки корпуса поползли обратно, а Аска поняла, что Икари уже ждёт на той стороне — и увидела, как у невысокой надстройки метрах в тридцати от них стоит, нетерпеливо постукивая ногой, та самая Кацураги.

Приблизившись к ней, Икари и «кибер» отдали честь. Ответив, та оглядела всех троих, задержав взгляд на Аске, пробурчала:

— Я уже не удивляюсь… — и громко распорядилась: — Лейтенант, за мной, надо поговорить. Вы двое — ни шагу отсюда!

Они ушли за поворот тёмного коридора-тоннеля, ведущего куда-то вниз, откуда доносились лязг, неразборчивые голоса и тянуло холодным сырым воздухом с запахом сварки. «Если эта Кацураги не хочет говорить здесь, значит, разговор обо мне? Что она ещё придумала?..» Аска прислушалась, но не смогла ничего различить. Посмотрела по сторонам — ближе не подобраться, «кибер» следит за ней. «Я должна узнать, о чём они говорят!»

Выпрямившись, она глубоко вдохнула, выдохнула, зажмурилась и сосредоточилась, пытаясь сконцентрироваться на звуках из тоннеля — раньше это порой помогало понять, что кто-то идёт именно в её каморку в том месте, хоть как-то приготовиться... Аска вслушивалась, пока от напряжения перед глазами не замерцали разноцветные круги — как вдруг будто что-то мягко толкнуло её в грудь, прошло горячей волной по телу — и она разобрала:

— …не просто так! Даже Рицко согласилась, что сейчас лучше дождаться синхротестов, а до того — никаких операций!

— Всё равно больше некому.

— Дьявол! И ты туда же!!

— Мисато-сан, что…

— Я связалась с Nerv-02, доложила обо всём и попросила у Командующего, чтобы этим «Ангелом» занялись они.

— Полковник Фуюцки…

— …в курсе и одобрил. И не смотри на меня так — Восточная Европа, вообще-то, их зона ответственности и я не понимаю, почему операцию в который раз поручают нам!

— Вы же знаете, каково приходится…

— Знаю! — оборвала его Кацураги, и в её голосе Аске послышалось сочувствие. — Но я отвечаю за тебя! И хочешь услышать, что мне ответил Командующий? «Вы знаете, что наши ресурсы ограничены. Не беспокойте меня больше по пустякам». «Ресурсы», да чтоб ему!..

— Мисато-сан! Я прошу вас — больше никогда так не делайте.

— Синдзи, дьявол тебя побери! Ты что, решил, раз уже… то можно совсем на себя наплевать?!

— Пожалуйста, Мисато-сан. Вы знаете, почему я это делаю.

Аска затаила дыхание — сама не понимая, откуда, она чувствовала, как важен для Икари ответ.

— При одном условии, — наконец, решила Кацураги. — Сорью должна сама пройти первые синхротесты. Ты не будешь помогать ей.

— Инструкцией запрещено…

— «Да» или «нет», Синдзи.

Он помолчал. Аска чувствовала непонятную раздвоенность: она и боялась этих «синхротестов», о которых все говорили, но никто не объяснял, и — не хотела услышать его отказ: «Ни от кого не зависеть. Ни на кого не полагаться. Справиться самой!»

— Хорошо. Обещаю, если всё пойдёт нормально, не вмешиваться.

— Совсем совесть потерял, лейтенант?!

— Извините, Мисато-сан. Но только так.

Пауза.

— Хорошо, — повторила за ним Кацураги. — И ещё одно, первый лейтенант Икари: я так и не получила от вас отчёт по Тайбею.

— Виноват, я…

— Поэтому! — повысила голос Кацураги. — Поэтому сдадите его мне, когда вернётесь с операции. Вам всё ясно, лейтенант?

— Так точно, госпожа подполковник!

— Возвращайся к своей… подопечной, — Аска услышала, как она усмехнулась. — А я потороплю снабженцев — что-то долго возятся…

— Спасибо, Мисато-сан.

Слух обожгло грохотом шагов по металлу — от неожиданности Аска отшатнулась и открыла глаза: не хватало ещё, если бы он как-то понял, что она подслушивала! Воздух вокруг — в каком-то синем тумане… из-за воды, наверное. В тоннеле показался Икари, позвал:

— Идёмте! До отплытия всего несколько минут!

Он пропустил её вперёд и, проходя мимо, Аска всей кожей чувствовала его чересчур внимательный, пристальный взгляд…

*

Кто-то прикоснулся к её плечу и Аска вскинула голову, возвращаясь в настоящее. Перед ней стояла Сереза. Солнце уже зашло и вода в озере выглядела почти чёрной — только по краям тускло светились зелёным и красным несколько фонарей. «Вот что я упустила! Он всё-таки заметил или почувствовал, как-то понял, что я слышала их разговор, но как? Или это тоже была EVA? Моя EVA, а Икари заметил, как замечал раньше? Но если он знал, почему ничего не сказал Кацураги? И всё, что я могла делать до того, как попала сюда — тоже из-за EVA? Надо вспомнить, когда…»

— Эй, — услышала она, — я правда не хотела тебя будить, но уже поздно. Запрет на свободное перемещение начинается всего через семнадцать минут, а мне ещё нужно проводить тебя в… в квартиру Икари, а потом ещё вернуться к себе. Ну пошли, а? Мне здорово влетит, если мы останемся здесь!

Аска кивнула и поднялась с ещё не успевшего остыть металла. В темноте пирамида базы казалась исполинской тенью, загораживающей небо — но только сейчас она увидела, что и эта громадина не неуязвима. То тут, то там сплошная чернота плит белела рваными ранами, проломами и язвами, а почти у самой вершины, ярко освещённый прожекторами, костяным великаном тянулся ввысь строительный кран, установленный на краю самого большого разлома.

Сереза ещё раз окликнула её и спустя несколько шагов толстенная дверь закрылась за их спинами. Они вновь быстро шли однообразными коридорами, но явно более коротким путём — и на этом пути навстречу попалось несколько человек и больше десятка киберов. Первые иногда здоровались с Серезой, вторые — будто вовсе её не замечали. Наконец, двери лифта раскрылись в третий раз и первое, что заметила Аска — замазанные чем-то серым дыры от пуль в полу и чёрно-синие полосы на стенах. Она невольно бросила взгляд на потолок, но ничего не произошло. Стараясь не отходить от почему-то замедлившей ход Серезы, Аска подошла к двери со знакомым номером и уже поднесла ладонь к сенсору, когда услышала, как её сопровождающая протянула упавшим голосом:

— Две минуты… мне ни за что не успеть на медицинский уровень.

«Готова спорить, что ты продумала всё заранее, чтобы посмотреть, как живёт Икари», — с этой мыслью Аска открыла дверь, шагнула через порог, обернулась и позвала:

— Входи.

«А я воспользуюсь этим. Потому что просто не хочу оставаться здесь в одиночку. Не сейчас».

1) SSGN — то же, что АПРК или ПЛАРК. Предвидя возможные замечания — нет, «Туата де Данаан» в каноне «FMP» точно не SSBN (РПКСН), а за фанон даже Гато Сёдзи ответственности не несёт, а я уж — тем более.

Вернуться к тексту

2) MLRS — то же, что РСЗО. В силу специфики деятельности NERV использует в основном модификации с управляемыми и тактическими ракетами, в частности, ту же установку MGM-168A ATACMS, о которой упоминает Синдзи, но, разумеется, тоже модифицированную по сравнению с оригиналом.

Вернуться к тексту

…всё дальнейшее запомнилось какими-то рваными всплесками: воздух то искажался мутной линзой, стремительно твердея — давил сквозь мрак невидимым прессом, то прорастал кристаллами, мешая дышать, царапая изнутри горло, то внезапно вовсе исчезал…

«Ангел».

Он не чувствовал тела: оно не могло помочь, но имело скверную привычку страдать от боли и отвлекать от того, чтобы держаться. Он не помнил ничего: воспоминания предают, а это там, за тонкой и почти неразрушимой преградой — только и ждёт, чтобы обратить их против него.

«Ангел».

Он не удивлялся: знал, совершенно, безупречно, неоспоримо — ничего не существует, а оно существует само по себе, но это уже другое ничего. Хочешь выжить — перестань быть чем-то. Но этого мало, и он бы исчез, растворился в этом ничего, и плевать на людей (кто это?), плевать на приказ (что такое «приказ»?), вот только…

«Ангел».

…эта мысль оставалась. Она ощущалась ненавистью и равновесием. У неё был железистый вкус и острый раздражающий запах. Она наполняла то, что осталось от человеческих помыслов и то, что человеческим не было никогда: жила в фиолетово-синем тумане, призрачным облаком защищающем человека и ранящим то, что раз за разом приходило из темноты. Потому что этот…

«Ангел…»

…тоже не знал, кто такие люди. Он не старался убить — человек, забывший своё имя, чьё тело осталось на полу, сжимая рукоять ножа, сейчас видел это. «Ангел» хотел узнать и объединиться. Только вот — не умел, и потому с беспощадной простотой ребёнка поверил: если не можешь понять сопротивляющееся узнаванию: займи его место. Раз не в силах стать им, пусть — пусть оно станет тобой! И поэтому…

«Ангел…»

…ошибался. А человек держался изо всех сил — держался и ждал, пока нечто в нём, какая-то часть, всегда хранившая холодное, расчётливое спокойствие, проникала в сущность знания, добытого самым первым, казалось бы — бесцельным и не причинившим вреда «Ангелу» ударом. И когда это случилось, человек на ярчайший краткий миг понял то, что есть «Ангелы» — понял, чтобы тут же в ужасе забыть, но даже мига хватило, чтобы измениться и ударить вновь — со всей накопленной мощью и исчезающим пониманием. Ударить не силой-тараном, а мягким и неодолимым маревом, текучим и почти несуществующим, но сделавшим то, чего сила не умела…

Человек открыл глаза и глубоко вздохнул. В нескольких шагах от него покоился остро светящийся в темноте и странно плывущий очертаниями, отчего-то полупрозрачный «кокон» — он спал, спал и видел свои, нечеловеческие сны. А может, боролся с кошмарами.

Человеку, с ледяным привкусом новизны на губах вспомнившему своё имя — было всё равно. Икари Синдзи пытался свыкнуться с дикой, бредовой мыслью, единственной, что осталась от мига полного понимания.

«Ангел…»

…не умел убивать.

Синдзи не помнил, как поднимался по лестнице — осознание себя вспышкой вернулось, когда он буквально вывалился на площадку лестницы нужного этажа, тут же свалившись на бок. Скрипнув зубами, заставил себя подняться, опираясь о стену и не выпуская из другой руки контейнера с насильственно погружённым — в сон? в кому? — «Ангелом». Он даже не ощущал его веса — усталость и боль пропитывали всё тело, мысли путались, а стены замкового коридора «плыли» перед глазами, неприятно раскачиваясь. «Нет… это меня шатает. Но по сравнению с прошлым разом… хотя бы держусь на ногах». Коротко усмехнувшись, он почувствовал вкус крови на губах и приказал себе сделать ещё шаг. «Если не выберусь отсюда в ближайшие несколько минут, — проступила в сознании неожиданно холодная отчётливая мысль, — старшине и правда придётся выполнять директиву 5-13».

Коридор казался бесконечным, а там, где в стенах зияли дыры или проёмы на месте дверей, приходилось особенно тяжело. Синдзи брёл, вновь и вновь твердя про себя: «Я обязательно отдохну, но не сейчас. Ещё шаг. Ещё один… и ещё…» Зрение уже не плыло, а дробилось на чёрно-красные точки. Тени, заполнявшие окружающий полумрак, едва-едва рассеиваемый туманным светом, пробивающимся сквозь узкие окна-бойницы, становились всё гуще — а может, это просто темнеет в глазах.

«Чёрт тебя… ещё один шаг». Втянув сквозь зубы холодный сухой воздух, он заставил себя сделать его, почувствовал, как исчезла опора под рукой и закружилась голова — а потом темнота взяла своё.

Над головой — низко-низко — плыло тёмное небо, а кроме него не было ничего: не ощущалось тело, пропала тяжесть брони и оружия, не вспыхивали перед глазами индикаторы на лицевой панели шлема… и это было хорошо. Хотелось, чтобы так и оставалось — ни забот, ни мыслей, только небо и ничего кроме.

«Только так не бывает», — проговорил кто-то внутри холодно и почти издевательски, и этот голос разрушил всё: тишину разорвал звук шагов вокруг, в поле зрения вспыхнула полоска контроля активности — чувствительная «начинка» брони среагировала даже на движение век и изменение ритма дыхания… а затем навалилась боль. Ныло всё тело, словно плохо залеченный зуб, в голове стреляло так, что волнами накатывала тошнота. Синдзи стиснул зубы, подавляя невольный стон, но, видно, не сумел, потому что небо заслонила чья-то размытая фигура — что-то со зрением? — и в переговорном устройстве слишком громко прозвучало обеспокоенное:

— Как вы себя чувствуете, сэр?

— «Артефакт»… — выдавил Синдзи, не узнавая собственного голоса, — забрали «артефакт»?.. Я успел… контейнер…

Старшина явно растерялся — Синдзи не видел лица, но замешательство подчинённого остро пробивалось сквозь отголоски «расслоения», мерцало вспышками блекло-коричневого цвета где-то на грани восприятия — и не сразу, как-то смущённо ответил:

— …Так точно, сэр. Контейнер здесь.

— Где… мы…

— Спускаемся вниз, сэр, к рассвету будем на месте.

— Противник…

— Так точно, я приказал всем быть наготове и связался с нашей бронетехникой. Они зафиксировали до тридцати единиц пехоты и два AS⁽¹⁾.

— ARX?..

— Никак нет, один M6 и один M9. ARX-8 не обнаружен, как и предполагалось. Похоже, он действительно охотится лишь за подлодкой, сэр.

— M9… — прошептал Синдзи. Это было проблемой — с M6 справиться не так сложно, а вот чересчур проворное и хорошо бронированное «третье поколение»… — Связь… с базой?

— Никак нет, сэр, связаться так и не удалось.

«Выходит, на поддержку с воздуха нечего и рассчитывать. Нужно обойтись своими силами. Что у нас есть? MGM-168A и два Тип 99, все с ECS⁽²⁾. Должно хватить. А если нет…»

— Мако-сотё,— перед глазами по-прежнему всё как в тумане, а вот боль стихает и говорить уже легче. Стоило прийти в сознание, и организм начал восстанавливаться быстрее. «Как всегда». — Медика ко мне.

— Сэр?.. — даже если не слышать голоса — от старшины так и тянет неодобрением. — При всём моём уважении, вы же не хотите…

— Медика, старшина. Это приказ.

К неодобрению прибавились чувство вины и злость. Тот ещё коктейль. Старшина не отошёл ни на шаг — видимо, воспользовался связью, потому что вскоре рядом прозвучало:

— Капрал Тойкка здесь, господин первый лейтенант, — вообще-то, он был навигатором, но, подобно другим, совмещал: как выяснилось, у капрала оказалось медицинское образование и какой-никакой, а опыт.

— Вы можете привести меня в норму к выходу на засаду?

Тот помолчал — потому что никогда не врал, а судя по отголоскам эмоций, уже начал понимать, зачем его позвали. Оттого и не хотел отвечать.

— Нет, сэр. Я даже не понимаю, почему вы находитесь в сознании.

«Как и я».

— Готовьте ампакин⁽³⁾.

— Сэр, — моментально отозвался капрал, — как врач, я заявляю официальное возражение. При таких симптомах ноотропы могут вызвать кататонический ступор.

— Как скоро? — намеренно потребовал Синдзи, уже зная ответ, как и то, что опасения капрала напрасны — хуже будет, да, но не настолько.

— От получаса до часа после достижения максимальной концентрации, сэр.

— Этого хватит. Готовьте.

Тойкка помялся, и упавшим голосом сказал:

— Господин первый лейтенант, у меня нет опыта в адаптации таких веществ под конкретного пациента.

«Последняя попытка отговорить?»

— Уверен, вы справитесь, капрал.

— Я не это имел в виду, сэр! В отряде есть боец, у кого имеется необходимый опыт и квалификация намного выше моей. Рядовой X-805, господин первый лейтенант.

«Почему я не знал об этом? Не было в личном деле? Или просто не дочитал?»

— Прикажите ему подойти.

— Здесь _ сэр, — моментально прозвучало прямо над головой.

«Так вот, кто тащит меня на носилках. Разумно. Киберы не устают».

— Вы слышали приказ.

— Да _ сэр.

— Нужен максимальный результат, пусть даже на короткое время.

— Сделаем _ сэр.

Тойкка досадливо вздохнул, старшина с недовольством уставился на кибера, а Синдзи прикрыл глаза и попытался расслабиться. Ему понадобятся все силы.

* * *

Марко пилотировал AS лет с шестнадцати — начинал ещё с древних Rk-92⁽⁴⁾ красных, затем пересел на французский «Мистраль», который был лишь немногим лучше; и только когда пришёл в банду наёмников с громким названием «Сангре», где заправлял Висенте — напрочь безбашенный пуэрториканец — получил первый в своей жизни M6…

А почти две недели назад босс отправился на встречу со своим дядей — совсем крутым заправилом. Вернулся явно под дозой, до предела возбуждённый и не один, а с мрачным типом — каким-то азиатом с крестообразным шрамом на щеке, по виду лет на пять старше самого Марко, хотя кто их разберёт. Азиат в основном молчал с таким видом, будто плевать он хотел на всё и вообще его от них тошнит, а Висенте собрал всех и объявил, что «если у вас есть huevos, то можно сорвать крупный куш — хватит каждому на полжизни». И всего-то нужно, когда скажут, подстеречь и перебить каких-то придурков, которые собираются сунуться в «горячие» зоны где-то в Восточной Европе — где точно, знать не обязательно, на место их доставят. Пойдёт не только их банда — Хорхе, дядя Висенте, отправляет своих людей, но у тех другие задачи.

Тогда-то Марко и почувствовал — что-то здесь неладно: если всё так просто, почему за это обещают такие деньги? Он уже начал прикидывать, как свинтить, не забыв прихватить с собой AS, и по-тихому — потому что знал, что после всего босс просто так его не отпустит, скорее уж, прикопает где-то.

Но тут Висенте объявил, что им вдобавок выдадут кучу оружия, которое можно будет оставить себе, и в том числе два новеньких, не побитых, только из консервации AS — причём один аж целый M9! И M6 он берёт себе, а M9 он отдаёт Марко, потому что «только у него да у меня руки растут не из trasero и тем концом вставлены».

Так что Марко задавил сомнения и решил рискнуть — если дело выгорит, денег хватит, чтобы скрыться и от Висенте, и от его дяди. А если запахнет жареным, можно попробовать смыться — с такой игрушкой, как M9, он себе место всегда найдёт!

AS привезли через два дня, а ещё через день — Марко едва успел освоиться, хорошо, управление почти как у M6 — все забрались в сильно потрёпанный KC-390⁽⁵⁾ и полетели… куда-то. Он попытался сунуться в кабину пилотов — хоть спросить, но дверь охраняли двое мордоворотов, у которых на рожах было написано, что затея провальная. Марко уже начал бояться, что их обманули и закинут в Ливан, Китай или куда ещё похуже, где постоянно кто-то кого-то режет — попробуй потом выберись, когда самолёт пошёл на посадку, дребезжа всем корпусом так, словно сейчас развалится…

…и вот уже пять с лишком часов они торчат возле каких-то грёбаных гор, куда тащились весь вечер и кусок ночи через местное захолустье. Разглядывая по дороге груды камней — всё, что осталось от расхреначенных в хлам городков, которые тут были когда-то — и Марко радовался, что сидит в AS. Какая-никакая, а защита, потому что два старых дозиметра — всё, что этот figlio di puttana Висенте взял на двадцать шесть человек банды — кое-где аж зашкаливало, а с наступлением ночи те самые развалины чуть не светились в темноте.

Наконец, где-то за час до рассвета из кокпита стоящего рядом M6 послышалась ругань вперемешку с богохульствами — босс с кем-то связывался по рации. Марко встряхнулся, проглотил таблетку кофеина да начал проверять системы M9 — и не ошибся. Висенте выбрался из AS уже резкий и дёрганый — успел ширнуться своей дрянью — собрал всех, сказал потушить костры, достать пушки и приготовиться: те придурки, ради которых они пёрлись сюда, скоро будут. Вроде, объявил он, они не в курсах, что мы тут их ждём, и у них нет никакой техники, но хер его знает точно, так что все подняли свои задницы и за дело. И чтобы никакой шмали, а то у меня от неё черепушка болит, прибавил он, а кого увижу — отрежу язык и засуну в жопу. Вальнёте, кого заказано, получите своё бабло, и тогда курите, пока дыхалка не отвалится — а сейчас чтобы никакого расслабона.

Но прошло полчаса, час… потянулся второй, уже совсем рассвело, а обещанных «придурков» всё не было. Марко почувствовал, что начинает понемногу расслабляться — пока ждёшь, оно самое опасное: когда начинается, не успеваешь вовремя собраться. Он уже было потянулся за следующей таблеткой кофеина — сильная штука, когда отметки двоих парней, которые залегли метрах в ста к югу, вдруг пропали с экрана. Марко приблизил картинку и чертыхнулся, второпях поднимая M9 на ноги: вместо тех двоих на земле валялись какие-то ошмётки — а вокруг уже палили вовсю. Началось!

Наступали, похоже, со всех сторон сразу — сперва он даже растерялся, но почти сразу рванул вперёд — туда, где из пелены от дымовых гранат часто летели осколочные, перемешивая с землёй тех, кому не повезло. M9 пятью шагами преодолел расстояние и серую завесу, Марко огляделся, поднимая винтовку… но никого не увидел! Кто-то орал по рации, что ранен, где-то сзади гремела пушка M6 Висенте, а он настороженно озирался по сторонам: кто же стрелял из гранатомёта?! Автоматический ведь, эту махину так быстро не утащишь!

Полный ярости вопль, который он услышал даже не по связи — внешними датчиками, яснее ясного говорил: афганец Парвиз увидел врага. Резко развернувшись, Марко засёк, как его четвёрка перебегает, прячась за камнями, к троим недоумкам, которые спокойно, даже неторопливо отстреливались, торчали почти на самом виду. Мысленно попрощавшись с ними, Марко вскинул винтовку и уже почти нажал на курок, когда увидел данные бортового компа. Он ещё успел заорать: «Назад, Парвиз!!», но больше не успел ничего — ловушка сработала, мины рванули и на месте афганца с его людьми взметнулась земля пополам с пламенем и остатками тел. Марко от злости стиснул зубы и дал очередь туда, где были трое врагов — но когда дым взрыва отнесло в сторону, трупов там не оказалось. Он выпрямился и огляделся, считая отметки своих на экране — четверти парней уже не было, а ведь с начала боя прошло всего несколько минут! По связи что-то орал Висенте, кто-то громко требовал «объяснить, bloody muppet's, где эти ублюдки!», кто-то в кого-то стрелял, а Марко прикидывал, не сейчас ли тот самый момент, когда пора сваливать. Осмотрелся ещё раз, понимая, что уже намечает про себя путь отхода, когда бортовой комп M9 громко запищал — атака!

Марко не знал, каким чудом ему удалось уклониться, но снаряд пролетел, кажется, прямо перед глазами. Прыжком отскочив назад, ещё и ещё, он проследил по траектории и увидел танк, километрах в двух заново поворачивавший к нему башню! «И это так у них нет техники?!» Уже несясь к танку, услышал новый писк, инстинктивно затормозил, едва не свалившись навзничь — и вовремя: другой снаряд, откуда-то сбоку, хлестнул совсем близко, разорвавшись чуть не под ногами. Марко лихорадочно повернул корпус, стараясь не замирать на месте и не выпускать из виду первый танк, когда увидел второй — в другой стороне, четыре с половиной километра, на пригорке, а потом прямо у него на глазах тот зарябил, словно мираж в жаркий день, и, мать его так, исчез! «Что это была за херь?!» Вскинув винтовку, он в ярости и страхе дал несколько очередей по первому, уже начавшему покрываться той же непонятной рябью, и попал, попал, да так, что ублюдку башню оторвало! Торжествующе что-то крича, Марко развернулся к своим… и крик замер в горле. Прямо у него на глазах в M6 босса, стрелявший куда-то — непонятно куда, сперва влетел снаряд, перебив левую руку, а затем на место, где он стоял, посыпались ракеты, разбивая AS в труху. «Madre di Dio, да у них ещё и ракетный комплекс!» Чувствуя, как желудок сжимается от страха, Марко понял — насрать на тех, кто сейчас просит поддержки по рации, насрать на всех — вот теперь точно пора уносить ноги! Но чтобы уйти, ему придётся уничтожить второй танк!

Он бежал. Нёсся так, как никогда до этого, набивая синяки на плечах и шее от не до конца отрегулированных фиксаторов. Почти летел над землёй, слыша протесты бортового компа, скрип пластин брони и высокий, режущий слух шелест-писк синтетических мышц AS. Он бежал, зная, что всё его время — это пока перезаряжается ракетный комплекс, и пока цел танк, который если не обездвижит его, то даст целеуказание. Он не видел и не слышал ничего вокруг — взгляд будто прикипел к пригорку, на котором враг, уже снова успевший стать видимым, ворочал башней и елозил траками, видимо, стараясь получше прицелиться. Марко даже не стрелял на ходу, всё, что им сейчас двигало, это — добежать!

Четыре километра он преодолел за полторы минуты. Две секунды ушло на то, чтобы сообразить: винтовки в руках нет, он выбросил её, потому что нужно было бежать быстрее; и ещё почти двенадцать — чтобы оторвать танку башню, просто так, руками. В другой раз он ни за что бы не решился на это — а вдруг мышцы не выдержат, кто-то нападёт с тыла, а вдруг… Сейчас в голове только галопом скакали мысли по простой цепочке: танк — экипаж — целеуказание — смерть!

Экипажа не оказалось. Ещё несколько драгоценных мгновений он тупо пялился в пустое нутро махины, затем швырнул оторванную башню на землю и, уже не соображая ничего от непонятно откуда наползшего страха, вновь сорвался на бег. Ему удалось преодолеть почти полкилометра, когда ракеты градом посыпались вокруг, а он метался среди них, а затем что-то со страшной силой ударило в спину, по голове, его бросило вперёд — и глаза залила кровь.

Марко выбирался из обломков AS медленно, словно в тумане, преодолевая мучительную боль в груди, подтягиваясь на руках и волоча почему-то ставшие непослушными ноги. Один раз его вырвало, постоянно кружилась голова, но Марко полз, веря: всё, что ему нужно — это убежать. Просто убежать, и всё будет хорошо, всё будет совсем хорошо… у него есть M9, он найдёт, куда податься — нужно просто убежать…

Он выбрался из разбитого кокпита и свалился на землю, сдавленно охнув от пронзившей всё тело боли. А затем подумал, что умер и попал в Ад — небо над головой кружилось, а по отравленной, мёртвой земле прямо к нему шагало самое кошмарное создание, какое только можно придумать. Издалека оно ещё кое-как походило на человека, но чем сильнее приближалось, тем лучше становились видны металлические руки и ноги, резкие, какие-то птичьи, движения — и покрытая чешуёй образина вместо лица: без носа и рта, с одним-единственным огромным кровавым глазом.

Это пугало нависло над ним, протянуло стальную лапу и коснулось виска, провело ледяными пальцами по шее, ткнуло в рёбра, отчего Марко застонал от боли и чуть не отрубился, медленно повело головой, осматривая всё, что ниже. Убивать его, если, конечно, он ещё не сдох и это правда не Ад — оно вроде не собиралось. Марко уже хотел выплюнуть горячий ком в горле, мешающий дышать, да что-то сказать, когда «пугало» с лязгом вытянулось в струнку, приложило руку к башке и проскрежетало — внезапно по-английски:

— Первый _ лейтенант _ докладывает _ второй _ лейтенант _ S-313…

— Вольно, — расслышал Марко в ответ голос, искажённый, но — человеческий! Еле-еле приподнял раскалывающуюся от боли голову и увидел того самого «первого лейтенанта» — броня, он такой никогда не видел, лица не разглядеть под шлемом, но это точно был человек, а не…

— По-мо-гите… мне… — дышать тяжело и с каждым мигом — всё тяжелее.

— X-805, — непонятно бросил лейтенант, и из-за его спины вышло ещё одно пугало. — Осмотрите его, аккуратно.

Оно склонилось над Марко, а он напрягся, повернул голову и выхаркнул всё-таки мешающий дышать ком, тут же застонав от боли в груди, увидел кровь и испугался. Дёрнулся, пытаясь подняться, но сил уже совсем не оставалось. «Не паниковать, только не паниковать… Боже милостивый, как мне страшно, неужели я умру?.. Нет, нет, только не это! Я не могу умереть, я не умру, мне надо отвлечься, надо просто отвлечься… хоть на что-нибудь!»

— …шасси вашего танка ещё на ходу?

— Так _ точно _ сэр.

— Связь?

— Функционирует _ сэр.

— Что со вторым?

— Носитель_ уничтожен. Второй _ лейтенант_ S-548 _ присоединился _ к _ расчёту _ MLRS _ сэр.

— Хорошо. Заберёте танк, со своей бортсистемы передадите старшине Мако мой приказ: подготовить отряд для выдвижения к побережью кратчайшим путём. Потом вернётесь за нами.

— Есть _ сэр.

Первое пугало ушло, а этот лейтенант приказал второму:

— Докладывайте.

— Переломы _ рёбер _ множественные _ повреждения _внутренних _ органов _ перелом _ позвоночного _ столба _ с _ разрывом _ спинного… — Марко слушал это страшное перечисление с нарастающим ужасом, — …при _ отсутствии _ немедленной _ госпитализации _ смерть _ в _ течение _ получаса.

«Нет! Не может быть!! Нет!!»

— По-жа-луй-ста… — прохрипел он, чувствуя, как в груди и горле становится горячее на каждом вздохе. Лейтенант, наконец, перевёл на него взгляд и задумчиво, отрешённо, словно мыслями пребывая где-то не здесь, проговорил:

— Ближайший госпиталь слишком далеко. Ты умрёшь раньше, чем мы тебя довезём.

— Нет… нет!..

— И смерть будет не из лёгких, — не слушая, продолжал тот. — Захлебнёшься кровью. Я могу только сделать всё быстро и без боли.

— Нет… — хрипел Марко, почти сам себя не слыша, сердце рвалось от страха, а в мыслях билось одно: «Я не могу! Не могу умереть! Нет! Он врёт! Не могу! Он всё врёт!» Лейтенант резко дёрнул головой, будто что-то отбрасывая, а затем, не меняя позы, поднял руки и снял шлем.

И вот когда Марко увидел его лицо, заглянул в глаза — такие же отрешённые, как голос, ледяные, неподвижные, почти безжизненные глаза — он поверил. Поверил во всё. В этих глазах яснее ясного читалось — их обладателю всё равно. Он просто донёс информацию, а верят в неё или нет… не его дело.

Марко попытался отвернуться, не видеть своего приговора в этом взгляде, но лейтенант вдруг опустился на одно колено, каким-то свистящим шёпотом произнёс:

— А заодно обо всём поведаешь, — и глаза его совсем потеряли всё человеческое — как пеплом покрылись. Это было так чудовищно, так чуждо, что Марко бы закричал от ужаса, если б мог, но мёртвый пепел уже накрыл и его: боль сдалась первой, стёрся страх, а всё остальное тонуло в сером свете — его становилось всё больше, больше…

Пока весь мир не выцвел и померк.

* * *

Синдзи поднялся на ноги, уже не глядя на мёртвого парня, о котором он теперь знал слишком много — чересчур быстро пришлось всё делать, кроме искомых воспоминаний зацепилось полно лишних. И наверняка пропало немало — во всяком случае, он так и не увидел ничего, что подтвердило бы подспудное ощущение обмана.

Потому что всё прошло слишком легко. Те, кто ждали тут отряд EVA-01 — сброд, с хорошей экипировкой, да, но из рук вон плохо тренированный. Значит, кто-то — «Амальгам»? Некто другой? — вооружил их и послал сюда… для чего? Слишком много вариантов.

Бросив взгляд на хронометр, он прикинул — до возвращения на мобильную базу его хватит, но хватит почти впритык. X-805 оказался настоящим спецом по всякой химии. Действие стимуляторов усилилось и продлилось больше, чем вдвое, Синдзи чувствовал себя полным сил, мысли слушались беспрекословно… а о том, чем за это придётся расплатиться, сейчас думать не хотелось. Бой закончили быстро, но он чувствовал: возвращаться к побережью нужно напрямую, наплевав на «горячие» зоны и как можно скорее — Синдзи доверял своей интуиции, а она сейчас буквально требовала поспешить.

Показавшись в облаке пыли, танк — вернее, что от него осталось после того, как AS оторвал башню — подкатил ближе и Синдзи махнул 805-му, тоже забираясь на броню. Управляющего кибера не видно — теперь он и был боевой машиной: как и прочие, встраивался напрямую, в полевых условиях почти не покидая бронекапсулу.

Остальных они достигли очень скоро. Синдзи спрыгнул на землю и не успел сделать и шага, как перед ним показался старшина Мако:

— Рад видеть, что вы в порядке, сэр!

Синдзи кивнул в ответ и приказал:

— Выдвигаемся немедленно. MLRS в авангард — пусть сканируют пространство впереди, нам уже можно особо не скрываться. Раненых в корпус танка, остальным на броню, киберы в арьергарде, они могут поддерживать скорость. Прикажите всем следить за уровнем радиации, когда нужно — пусть включают активный режим и будут настороже. Мы идём напрямую к базе.

— Есть, сэр! — козырнул старшина, уже сделал шаг назад, но всё-таки негромко уточнил: — Значит, вы тоже думаете, что это ещё не конец?

— Да, — коротко бросил Синдзи. «Не удивлён, что он считает так же. Мы действительно справились слишком легко… и по возвращении к мобильной базе нас может ждать неприятный сюрприз».

Старые доки были разрушены и горели, хотя гореть тут, казалось, нечему. Но пламя всё равно стояло стеной — а за ним едва виднелись совершенно пустые пирсы да волнующееся перед началом шторма море. И никаких признаков двух самолётов-амфибий, на которых они сюда прибыли.

Мобильной базы NERV на побережье больше не было.

1) AS — это «Arm Slave» из Вселенной «FMP». M9 или AS-M9 — стандартная модификация третьего поколения, использовались в организации «Мифрил». ARX-8 — полное название ARX-8 «Laevatein» — AS, пилотируемый тем самым сержантом Сагарой a.k.a. «Уруз 7».

Вернуться к тексту

2) ECS — «Electronic Conceal System» из Вселенной «FMP». Если вкратце, обеспечивает технике невидимость для радаров и оптических сенсоров, в том числе человеческих глаз. Подробнее здесь: http://fullmetalpanic.wikia.com/wiki/Electronic_Conceal_System_(ECS)_and_Electronic_Conceal_Counter_System_(ECCS)

Вернуться к тексту

3) Ампакины — общее название ноотропных нейрохимических стимуляторов.

Вернуться к тексту

4) Rk-92 «Riveni» («Ливень»), по классификации «Мифрила» — «Savage» («Дикарь») — AS, произведённый в Советском Союзе, относится ко второму поколению. Как и «Мистраль» французского производства, часто используется наёмниками и террористами по всему миру, так как неприхотлив в обслуживании и обладает сравнительно простым управлением. По сравнению с третьим поколением — морально и технологически устарел. Больше информации здесь: http://fullmetalpanic.wikia.com/wiki/Rk-92_Savage

Вернуться к тексту

5) Embraer KC-390 — военно-транспортный самолёт грузоподъёмностью до двадцати трёх тонн. Больше информации здесь: http://www.airwar.ru/enc/craft/kc390.html

Вернуться к тексту

Чувствовал себя старшина Мако слегка неуютно. Не потому, конечно, что теперь командует он — что, первый раз? Не салага, справится.

Нет, неуютно ему сейчас потому, что пока гнали к берегу да базе, времени было хоть отбавляй — и в голове у старшины крутились разные мысли и мыслишки, и это бы ничего, но выходили из них всего две, главные. Обе порядком муторные. Причём если первая ещё ладно: это, положим, он просто привык, что командир ему доверяет, такое вообще нечасто встретишь; то вот от второй так и несло тухлым запашком — а вся соль-то тоже в доверии. Выходит, куда ни кинь — или значит он, Мако, этого самого доверия пока не заслужил, или слишком много на себя берёт. И ещё не понятно, что из этого большая срань.

Ну а как дошли да увидели, что от базы на берегу одни головешки, первый лейтенант возьми и заведи тот разговор — вот тогда старшину и проняло.

А было так. Вызвал он, значит, к себе, Мако подошёл — а там уже стоят эти жестянки с мозгами, которые из танков выбрались и оба, что характерно — в офицерских званиях. Но не успел старшина, про себя скривившись, подумать, кому из них подчиняться придётся — как первый лейтенант вот так прямо и заявил: господа офицеры, это мой заместитель и вы, мол, конечно, званиями старше его, но! Но ваши обязанности — тут и рядом не стояли, а подразделение «Ева ноль первая» отряд особый, со своей, мать её так, спецификой, в которой вы yī wú suǒ zhī ⁽¹⁾, поэтому вот мой приказ: заправлять всем до возвращения в «Токио-3» или пока я не смогу вернуться к командованию — будет вот он. А если есть возражения или желание подать рапорт — то не раньше успешного окончания операции, а до того засуньте своё мнение в задницу или что там у вас есть...

То есть командир, конечно, не так всё это сказал, там всё было вежливо и даже красиво, но то на то и выходит. И может, потому, что у первого лейтенанта было сейчас что-то такое в голосе, от чего хотелось сидеть тихо и не отсвечивать, а может, им правда мозги промывают — но жестянки слова поперёк не сказали, вслух подтвердили приказ и были таковы.

Вот тогда-то командир снял шлем и отключил связь, а когда Мако, смекнув, сделал то же самое — дорассказал остальное. Тут уж стало понятно и почему сюда добирались из «Токио-3» таким нештатным способом, и всё остальное тоже. А ещё вспомнились байки, которые ребята травят, как на грудь примут — что, мол, он ещё и мысли может читать. Ну, в дополнение к остальному. Мако всегда одёргивал, кого заносило в эту сторону, а тут сам вроде как призадумался.

Потому что получить ответ на первую мысль он ещё ждал — ладно, оно понятно, любой бы хотел знать, будет сам командовать или придётся жестянке подчиняться. Но вторую-то, ту самую, с запашком, Мако даже сам себе не осмыслил до явности, так, сомнения одни да подозрения, а первый лейтенант возьми и вывали на него всё, как есть. В другое время он бы порадовался — доверяет, значит, а сейчас хотелось только выругаться покрепче и надеяться, что они из этого дерьма выберутся. Потому что раз оно всё так, то они правда в дерьме, хоть пока не по горло, но по яйца уж точно.

А через сколько-то минут, когда первый лейтенант, успев дать крайние указания, прямо на середине слова как задохнулся да в беспамятство впал, Мако уже и сам соображал так же сделать, как он сказал. Потому как окопаться неподалёку и ждать, не вернутся ли «Русалки» ⁽²⁾ — чистое самоубийство, тут он с командиром согласен. Другой манёвр, правда, тоже не сахар, но если всё сделать верно, они могут выкарабкаться. Должны.

Парни молодцы — не растерялись, пока суть да дело, укрылись с толком, даже махину ракетчиков загнали и поставили так, что издалека не заметишь. Но теперь всё одно сниматься надо — до резервной точки встречи, о которой сказал первый лейтенант, почти двадцать пять миль по карте вдоль берега, а после того, что на этой земле творилось да потом пооставалось — и все тридцать-тридцать пять выйдет. Притом половина через не до конца раздолбанные города, про которые аналитики писали, что на них чего-то серьёзного пожалели, только проутюжили «зажигалками» да кассетками, когда уличные бои за выход к морю в тупик зашли. А через пару лет сражаться стало уже некому.

И всё это — если по их души раньше не явятся те, кто мобильную базу сжёг — дураку ясно, там схватились с трёх сторон: кто-то, да победил. Одни, понятно, наши, кто на базе и оставался, а другие — кто? Думай, Мако, думай, тебе сейчас страсть как нужно знать, кто именно может на голову свалиться.

Первый лейтенант сказал, что те, кого они разбили несколько часов назад, не сами пришли — их кто-то послал. Значит, у этого кого-то были сведения, где и когда мы будем. Что бы сделал ты на месте врага, а, старшина?

Да всё просто — одна группа в засаде у спуска, чтобы уничтожить отряд, что за «артефактом» ходил, другая — лишает возможности отступления и берёт всех уцелевших, если первая группа провалится. Только вот вторые тогда должны были встретить нас ещё на подступах к берегу, на марше, если точно хотели, чтобы никто не ушёл. Или — вдруг они поглупее или резон какой есть — затаиться на месте да ждать. А базу разгромили очень быстро, так что время у сволочей было.

Но им кто-то помешал.

И у этого кого-то огневой мощи было просто срань, как много. Трупы в доках — только наших да экипированных так же, как те, кто нас у спуска ждал, и ран не смертельных почти нет — людей чуть не на части разрывало…

Вот тут до Мако дошло, да так вдруг, что от неожиданности чуть с брони не сверзился. Это та штука. ARX-8, мать его так, «Лаватейн». А всего-то надо было, что поразмыслить да припомнить ещё раз разговор с командиром…

Было, по всему выходит, так: тот псих Сагара, который управляет штукой, узнал, куда NERV придёт, пораскинул мозгами и раздобыл где-то отморозков, которых не жалко — посулил им, видать, вообще всё, что взять смогут. Ему-то оно без надобности, так командир, хоть и не впрямую, сказал. За другим он охотится, что на самой подлодке и спрятано… вот и преследует всех из NERV, где дотянуться может, уже несколько лет, как одержимый. Ну, на то он и псих.

А когда Сагара с компанией смяли наших на мобильной базе да поняли, что подлодки-то тут и нет, отморозки решили, что он их кинул и, понятное дело, захотели расквитаться. Но то ли о штуке ничего не знали, то ли понадеялись на численное превосходство, да только раскатал он их в тонкий лист по всему, что во время первого боя не сгорело, и… убрался?..

«Не сходится тут что-то. Давай, морпех ⁽³⁾, дальше мозгами ворочай!» — приказал Мако сам себе и принялся ворочать. Эх, жалко, первого лейтенанта не спросить, у него-то голова что надо под все эти премудрости приспособлена, да и с «Токио-3» связываться он запретил.

Но командир в отключке и советом помочь не может. А если бы мог, то спросил бы… спросил бы… ну, взять хоть такое: чего это Сагара, как всех порешил, просто взял да убрался? «Куда ушёл? Для чего?» — проговорил про себя Мако и для пущей надёжности представил, что это первый лейтенант у него спрашивает — этим своим обыкновенным, вроде, голосом, не громким, но завсегда одинаково слышно — что в разговоре, что в бою... Вышло похоже, да так, что даже взгляд назад кинул — убедиться. Нет, померещилось. «Он тебе доверил отряд, старому ворчуну ⁽⁴⁾. Соображай, морпех!»

Только сообразить он уже ничего не успел. Установка ракетчиков, шедшая в двухстах футах впереди, как раз въехала, растирая в ржавую пыль какой-то хлам на остатках асфальтовой дороги, в перекрёсток между двумя линиями дырявых стен — всего, что осталось от высотных зданий… когда там что-то засияло, сверкнуло и её буквально снесло куда в сторону, точно детскую игрушку. А следом громыхнуло, лязгнуло, секунда неестественной тишины — и на перекрёстке возникла та штука, сверкая, словно долбанная рождественская ёлка.

Следующие несколько секунд для него растянулись в минуты: парни посыпались с брони, как будто только того и ждали, сходу занимая позиции в уцелевших комнатах изрешеченных зданий, ну а сама «броня» втопила задний ход на всю железку, унося командира и раненых подальше от зоны контакта. Только вот беда — дорога вся в завалах и прямая, что твоё шоссе, а до первого поворота — чёртовых пятнадцать сотен футов. Громыхнул залп гранатомётов, но штука уже сорвалась с места, и два взрыва прогремели совсем позади, а ещё одной гранаты она словно не заметила, отмахнувшись рукой и даже не замедлив бег. «Броню» штука настигла в несколько секунд, не успела та отъехать и на сотню футов — снова что-то сверкнуло и целый кусок здания обвалился, намертво перегородив дорогу. Когда пыль рассеялась, пригнувшийся рядом Стилсон длинно и забористо выругался. Мако даже не стал делать ему замечание — он тоже это видел: ARX-8 возвышался ровно над обезбашенным танком, держа раненых на прицеле AS-винтовки. Всё замерло: парни не решались стрелять, опасаясь задеть своих, Сагара отчего-то тоже не торопился открывать огонь. Наконец, что-то щёлкнуло и в узком проезде между высотками заметался громкий, звучащий металлом и пустотой чересчур уверенный голос — точно говорила сама штука.

— Где «Туата де Данаан»?

Никто не ответил. Мако окинул взглядом парней — поглядывают на него, мол, что делать-то будем; прикинул, можно ли снять или хотя бы повредить БР ⁽⁵⁾, чтобы раненые могли уйти... стянул шлем и, шагая по кускам бетона с торчащей ржавой арматурой, полез наружу. Стилсон за спиной удивлённо и предостерегающе прошипел: «Старшина!..», но Мако не обратил внимания. Стрельбой сейчас не поможешь.

— Эй, парень! — позвал он, встав так, чтобы, в случае чего, обратно укрыться в развалинах. — Поговорим?

Голова БР немедленно повернулась в его сторону, но ствол винтовки даже не дрогнул. Впрочем, Мако и так знал, что Сагара — профессионал.

— Где «Туата де Данаан»? — голос ни на йоту не изменился.

— Да нам-то откуда знать?! — надсаживаясь, вроде как потеряв терпение, проорал Мако, подходя ближе. Теперь он стоял так, что чётко видел «броню» да всех на ней — и первого лейтенанта среди них не видно. Значит, парни сообразили укрыть его. — Мы наёмники! Смекаешь, что это значит? Нас кидают, где погорячее и плевать хотели, если сдохнем!

— Вы прибыли сюда на подлодке, — холодно, уверенно отчеканил Сагара, и Мако теперь уж в точности убедился — прав оказался командир, вот уж как пить дать, прав.

— Да с какого ты это взял?! — громко «возмутился» он. — Она ж секретная! Нас к ней и на десять кабельтовых не подпускают, там NERVовцы только шарят!

Сагара помолчал, словно прикидывал, как ответить, но Мако не стал дожидаться:

— Слушай, парень, не знаю, кто там тебе чего сказал, но у нас тут, сам видишь, полная жопа! Хмыря из NERV, видать, сожрала та хреновина в горах, к которой он попёрся, сами еле ноги унесли… — «пускай думает, что командира мы бросили». — А после какие-то ублюдки нас поджидали — не твои, часом?!

Мако сплюнул в сердцах — причём вот тут очень даже искренне, развёл руками и продолжил уже не так рьяно:

— Теперь ты ещё на наши головы свалился. РК-шку раздолбал, а мы его загнать хотели, да теперь-то чё уж…

— Для чего вы мне это всё говорите? — перебил его Сагара.

— Да видишь, раз шишку NERVовскую мы не уберегли, значится, теперь им вроде как враги стали. Нам бы залечь да переждать, где поспокойнее, а для этого бабло нужно, смекаешь? А ты нам вроде как должен теперь — ну, за комплекс…

— Что?.. — лица Сагары Мако, конечно, видеть не мог, но по голосу слышно — от такой наглости даже его холодное спокойствие дало трещину.

— Вот я и прикинул, — быстро договорил он, — ты нас отпускаешь и мы в расчёте, как тебе такой расклад? А я расскажу, что про NERV знаю, может, поможет тебе с тем, чего на подлодке той ищешь…

— Что ты знаешь об этом?! — резко потребовал Сагара, даже сбившись со своего «вы», и Мако проклял про себя собственный несдержанный язык. Краем глаза уловил, как напряглись чуть расслабившиеся, было, парни из отряда. Опять поднял руки, показывая пустые ладони и прокричал в ответ:

— Да ничего, клянусь чем хочешь! Тот хмырь из NERV болтал, мол, тебе какая-то хрень с подлодки нужна, парень… Ты не подумай, мне наплевать: я в твои дела не лезу, ты в мои, лады?!

Сагара не ответил. Он всё молчал и молчал, и Мако сообразил: не обманул он его, седая башка, не про него все эти выверты, не его это дело, ох, не его… тут ещё вспомнилось, что командир оставил парней на него, даже перед жестянками прикрыл, доверил, значит — и совсем погано на душе стало. А сейчас этот псих прикончит раненых, а потом займётся ими…

Так он и стоял с поднятыми руками посреди разбитой в хлам дороги, мозгами вроде понимая: надо бежать в укрытие да приказать парням открыть огонь — пусть даже Сагаре с этой его штукой такое, что слону дробина, и уже дёрнулся туда, мимоходом улавливая какое-то смутное движение возле ног БР, но…

…но в голове стало вдруг пусто-пусто. Старшина прям кожей чувствовал, как уходят секунды, в которые можно ещё хоть что-то успеть, да только — не хотелось. Ничего уже не хотелось, даже гадать, почему так тихо вокруг, почему воздух перед глазами застыл и светится насквозь, как желе какое, почему…

Вспышкой боли кольнуло воспоминание-ощущение — будто он знает, что происходит, само тело помнит — и это творящееся худо, хуже некуда. Так что Мако стиснул кулаки и попытался собрать мысли в кучу. На миг удалось — точно, он только что хотел приказать что-то, очень важное... Но пустота накатила ещё раз, долбанула по мозгам, и даже эта мысль завязла под черепом, где медленно извивалась, зацикленная, не в силах даже «додуматься» до конца. Время окончательно подохло, а мысль всё трепыхалась, прямо как задыхающаяся рыба на суше. Ну а он, что самое поганое, понимал, знал, чувствовал: нельзя сейчас просто стоять истуканом, никак нельзя — но ничего не мог с собой поделать, даже зубами скрипеть от злости. Да и не было её, злости, одна мерзкая слабость во всём теле и стылая дрожь страха где-то в кишках…

Сдохнуть от этого всего хотелось, вот что. Лишь бы оно прекратилось. И чем дальше, тем сильнее.

Ствол в зубы и привет, легко и совершенно безучастно решил Мако: раз и всё, cockadau ⁽⁶⁾. Словно со стороны он наблюдал, как собственная рука потянулась к кобуре, достала пистолет, а вторая передёрнула затвор. Воронёный ствол, казалось, поднимался очень медленно, протискиваясь сквозь загустевший воздух, разгоняя его в стороны — старшина готов был поклясться, что видел это.

И он испытал самое настоящее разочарование, когда это движение остановила чья-то рука. Поднял голову, ощущая даже напряжение мышц, растяжение сухожилий, то, как изменяют положение шейные позвонки — за чудовищно растянутые мгновения он прочувствовал обо всём этом больше, чем за всю жизнь. А завязшая мысль всё крутилась, дрожала внутри, но это уже не казалось неприятным… и резко пропала, точно тараном вышибленная, когда взгляд сфокусировался на лице стоящего перед ним человека.

Глаза у командира были совершенно недвижными и нелюдскими: как серой золой сплошь засыпаны, а лицо скорее принадлежало мертвецу, чем живому — резко заострившиеся черты и ни кровинки. Мако невольно отшатнулся и, может, от резкого движения время скачком вернулось, ударило в спину, точно взрывная волна — ноги подкосились, и он едва не упал.

Первый лейтенант не двигался с места, вообще не шевелился, только подождал, пока он восстановит равновесие и лишь после разжал пальцы на пистолете. А когда заговорил, Мако невольно сглотнул — не было это похоже даже на жестянок. Вообще ни на что не было похоже.

— Уводите. Людей, — рубяще и бесцветно. — Оставьте. Мне киберов.

— Вы ранены, сэр, — упрямо возразил Мако. — Мы не уйдём без вас! Этот бронеробот…

Первый лейтенант как-то слепо посмотрел на него — или сквозь него? — и только тут старшина заметил, что за его спиной торчит один из этих… медик-икс-как-там-его. Чего же ублюдок такого вколол командиру, что?..

— Контролирую пилота. Машину. Тоже. Отходите. Немедленно.

— Сэр!

— Я отдал. Приказ.

С этими словами первый лейтенант развернулся и Мако враз понял, почему до того он избегал шевелиться — человек так двигаться просто не мог. Подавив желание то ли перекреститься, то ли выругаться, Мако вышел на связь с остальными, не с первого раза вспомнив даже нужные команды для этого — в голове точно танковый полк прошёл.

Парни огибали их, то и дело поглядывая на застывшего статуей командира и тут же отводя глаза. «Это было не только со мной, — дошло до старшины, — зацепило всех». Когда мимо прогрохотала «броня», увозя оставшихся раненых, Мако попробовал ещё раз.

— Сэр, разрешите…

— Нет, — так же бесцветно оборвал его командир. — Немедленно. Мы догоним.

И направился в сторону ARX-8, вокруг которого уже стояли трое киберов — странно маленькие рядом с высоченным БР. Стоило ему сделать несколько первых шагов, как Мако не выдержал да поспешно отвернулся. В душе кляня себя за трусость — но он не желал этого видеть. Не хотел, чтобы потом при взгляде на командира ему вспоминалось это.

Потому что чего бы такого ни сделала проклятая жестянка, чтобы вытащить того из беспамятства и выручить их всех — вот это внушающее какой-то липкий, нутряной ужас существо с пустыми глазами и идеально выверенными машинными движениями не могло быть первым лейтенантом Икари. Чем угодно, только не им.

Когда почти час спустя отряд нагоняют жестянки, несущие на импровизированных носилках первого лейтенанта, выглядящего ещё хуже, чем раньше — всё, что может Мако, это приказать поудобнее устроить его, выделить двух бойцов, чтобы присматривали, да услать жестянок подальше в авангард, чтобы глаза его их не видели — а то пристрелить хочется.

Он ничего не спрашивает: ни о том, что там происходило, ни что случилось с Сагарой и ARX-8, ни — самое главное — что это была за дьявольщина. Потому что они ещё не выбрались. Потому что видит, как не по себе парням из отряда, которых их командир опять вытащил из полного дерьма — да не только потому, что в который раз принял на себя удар, но и оттого, как сделал это. Потому что знает, что они винят себя и теперь ещё сильнее преданны — всё так, но вдобавок просто… боятся. Потому что сам чувствует то же. И не знает, хочет ли вообще услышать ответы.

А ещё оттого, что, как назло, не может выкинуть из головы тот вопрос командира насчёт контейнера и «артефакта» — и, tāmāde ⁽⁷⁾, даже не представляет, как доложить обо всём этом подполковнику Кацураги, если первый лейтенант так и не очнётся до возвращения в «Токио-3».

* * *

Он чувствовал, что движется. Это не было осмысленным знанием — он не видел и не слышал ничего вокруг, его окружало только ровное оранжево-золотое марево: без граней и глубины.

Но он чувствовал. Так же, наверное, как птицы, что до Второго Удара без всяких приборов определяли стороны света и пролетали сотни и тысячи километров в поисках тепла. Миллиарды их погибли, когда привычный мир сошёл с ума: от чудовищных ураганов, внезапных холодов и просто — заблудившиеся, потерявшие всякие ориентиры, не нашедшие привычного места там, где оно было всегда — а только голод и смерть. «Так похоже на людей, пра-…»

— …-вда? — повторил и закончил вслух его мысль чей-то холодный, смутно знакомый голос, и Синдзи, больше от неожиданности, сосредоточился на нём.

Сквозь марево стали проступать какие-то, ещё смутные, очертания, но первым — появился звук. Монотонный и с чего-то успокаивающий, повторяющийся вновь и вновь, он напоминал что-то, очень давнее, может, из детства, но всё не удавалось вспомнить, что. Окружающий мир вдруг резко возник из оранжевого-золотой пелены начала всего, оставляя её за окнами длинного вагона метро — он видел такие, когда город над базой ещё не был полностью законсервирован. «Стоп, какого ещё «начала…»

— …всего»? — вновь вступил тот безучастный голос, и Синдзи увидел его.

Напротив, на длинной скамье вагона — сидел он сам. «Нет, это…»

— …не я, — в унисон закончил вслух мысль тот, как-то странно замедленно, несимметрично склонил голову в подтверждающем жесте и впервые сказал что-то от себя: — Да. Не ты.

Он выглядел, как незаконченная картина: контуры набросаны, кисть художника тщательно выписала по ним облик самого Синдзи, но то тут, то там оставила незавершённые фрагменты: предплечье и пальцы левой руки так и остались грубо намеченными углём, с одной стороны сквозь одежду явно выпирают рёбра, не прикрытые ни мышцами, ни кожей, а правого глаза вовсе нет — от переносицы тянется куда-то назад, в оранжево-золотое свечение, такая же полоса света, в глубине которого на месте зрачка мерцает что-то льдисто-синее. Но Синдзи чувствовал — ему достаточно только пожелать, и человека, сидящего напротив, не станет.

— Не намерен. Не завершил, — непонятно сообщил тот, тем же… нет, не холодным, просто лишённым обертонов голосом — тоже принадлежащим не ему.

— Что? — не слишком понятно спросил Синдзи, но тот понял.

— Быть тобой, — помолчал и поправился: — Стать частью тебя. Ещё продолжаю. Теперь не успею. Не могу.

— Зачем тебе?..

— Узнать, — как-то по-особому произнеся это слово, ответил тот, и, может, от этого ещё часть «картины» стёрлась: намеченная левая рука истаяла до локтя, ноги ниже колен утонули в мареве, а сквозь зрачок целого глаза проглянуло то же пронзительно-синее. — Почти не осталось неизбывного. Жаль.

Жалости, даже к себе, в его голосе не звучало. Звучало что-то другое — голос точно обретал краски, которые стирались из облика. Синдзи охватило странное ощущение — будто должен сейчас выведать или сделать что-то, чего не успеет и не сможет потом. Никогда уже. Но вместо этого он спросил:

— Что — узнать?

— Не «что», — казалось, укорил тот. — Узнать. Как вы, живущие.

— Я не понимаю, — пробормотал Синдзи, но тот услышал.

— Понимать, не узнавая, нельзя, — он как-то странно повёл головой, словно испытывал боль от неверного выбора, и опять поправился: — Не «нельзя». Невозможно. Не-возможно. Никак. Сунья. Śūnyatā. Сифр. Ахау. Ch'usaq ⁽⁸⁾. Начало всего.

— Кто ты?.. — не выдержал Синдзи.

— Ты уже знал, — ровно ответил Ангел, и в его голосе зазвенело что-то, похожее на гнев... призрак гнева. — Не-помогал себе, пытаясь понять. Ни к чему понимание, если знаешь. Не-нужно.

— Почему я вижу тебя? Где мы?

— Не «видишь». Не «мы». Только ты. Пытался забрать меня. Отвести к другим. Не хочу. Они — пустые не так. Ты не слушал. Решил быть тобой-частью-тебя. Узнать. — Смутная пауза, плавное: — Теперь никогда.

За окнами вагона что-то дрогнуло, стало иначе. Синдзи уже видел только глаза — острые синие огоньки внутри прозрачного нечто, ещё сохраняющего форму человеческого тела. У него были десятки вопросов — и он знал, что тот ответит, но спрашивать не хотелось. Казалось неправильным.

— Ei vor veni ⁽⁹⁾, — непонятно прошептал-пропел Ангел. И перестал быть. Оранжево-золотое стремительно заволакивало чернотой, но перед тем, как она затянула окна, Синдзи почувствовал чей-то очень знакомый пристальный взгляд. Развернулся, глядя в дальнюю часть вагона — только там уже никого не было.

А потом чернота пришла и забрала его.

1) «yī wú suǒ zhī» (一无所知) — «ни сном, ни духом», а если буквально — «ничего не знаете» (кит.), хотя выражение как раз более категоричное по своей сути. Относительно применения всё просто — старшина Мако и есть этнический китаец, но не zhōngguórén и даже не huàqiáo, а huàyì, то есть в Китае не живший и не имеющий соответствующего гражданства.

Вернуться к тексту

2) «Русалки» — старшина имеет в виду многоцелевые самолёты-амфибии, которые и должны были дожидаться отряд: А-40 «Альбатрос», по кодификации НАТО — «Mermaid». Конечно, в этой реальности изрядно модернизированные NERV, как и прочая техника. Больше информации об оригинале здесь: http://www.airwar.ru/enc/sea/a40.html

Вернуться к тексту

3) Скорее всего, соответствующие фильмы все когда-то смотрели, так что в курсе, но на всякий случай: есть разница между обращениями «солдат» («soldier») и «морпех» («marine») — второму очень не понравится, если его назовут первым. Теперь понятно, кем был Мако совсем до NERV. Или не «был», как там у них: «Once a Marine, Always a Marine».

Вернуться к тексту

4) Если у кого есть идеи, как лучше и понятнее передать американское армейское сленговое «grunt» в значении «бывалый пехотинец / бывалый морпех» — буду рад совету.

Вернуться к тексту

5) БР — сокращение от «бронеробот». Совершенно то же, что AS — «Arm Slave», просто другой вариант названия, менее официальный.

Вернуться к тексту

6) «cockadau» — труп, покойник, мертвец. Тот же американский армейский сленг.

Вернуться к тексту

7) «tāmāde» (他妈的) — восклицание крайней досады, злости (кит.). Очень примерный аналог — «чёрт возьми!», но, в отличие от аналога, оригинал совершенно явно нецензурен. Интересующиеся да набредут сюда: https://magazeta.com/glossary-old

Вернуться к тексту

8) Он произносит различные вариации слов «ноль», «ничего» на разных языках: санскрите, арабском, майя и кечуа, причём не только в прямом смысле — смешивая вместе математические термины, точки отсчёта календарей и многозначные философские понятия.

Вернуться к тексту

9) Раз для Синдзи смысл этой фразы — пока не понятен, пусть так будет и для читателей. Но для самых нетерпеливых: тот замок находился в Трансильвании, а там жили и живут, преимущественно, носители румынского языка. Фраза простая (онлайн-переводчики справятся на «раз»), и — ничего нового для себя вы из неё не узнаете, если внимательно читали третью главу.

Вернуться к тексту

Тишина здесь была другой. Знакомой.

Из кухни падал свет, а ей казалось каким-то нереальным, что он так и горел с тех пор, как Икари забрал её отсюда. «Столько всего было, что — словно вечность прошла ».

Дверь уже закрылась за её спиной, но девчонка-кибер всё мялась у входа. Сбросив успевшие надоесть нелепые тапочки, Аска остановила взгляд на ней — такой странно чужой в этом месте, и только теперь вспомнила: Икари говорил, что Серезе можно куда угодно, кроме квартиры — этой. «Его».

Как он поступит, когда вернётся и узнает, что Аска позволила ей войти сюда?..

«Да как бы ни поступил... Я должна узнать как можно больше».

— Проходи, — буркнула она и сама пошла на кухню. Сереза ещё потопталась на месте и нерешительно двинулась следом.

— А что, если Икари-сан спросит… — неуверенно протянула она.

«Ещё недавно ты называла его «Синдзи». А теперь думаешь о том же, что и я. Только мне всё равно: я уже решила и пошлю это всё, как только смогу. Нужно только точно выбрать момент».

— Пусть спрашивает! — упрямо отчеканила Аска, сама толком не понимая, притворяется или нет. — Как есть, так и скажем!

Сереза замерла, а потом тихонько захихикала. Выглядело это… на секунду Аска даже забыла о её внешности. Следующая фраза только усилила впечатление:

— Хочешь есть? Что приготовить? Я многое умею!

Аска почти отказалась — еда последнее, что её сейчас интересовало, но вовремя остановила себя. «Мне нужно поладить с ней хоть для вида, чтобы выведать побольше». И кивнула в ответ.

— Правда, можно? — Сереза обрадовалась так, словно получила нежданный подарок. — Сейчас посмотрю, что тут есть, а пока сделаю чаю!.. Только… где Икари-сан держит чай?..

Пока она копалась в ящиках стола и холодильнике, не замолкая ни на секунду, Аска незаметно выскользнула из кухни. «Он говорил — в спальне. Дальний угол у левой стены».

Сенсорная полоса — такая же, как в коридоре — нашлась у края двери, и через несколько секунд комнату залил тёплый жёлтый свет. Стена в углу даже вблизи выглядела как другие: никаких кнопок, выступов или чего такого. Оглянувшись на коридор — пусто, Аска подцепила пальцами и не без труда вытащила один из квадратов татами, осмотрела пол, прошлась пальцами по стыку… ничего. «Может, не здесь? — засомневалась она, чувствуя, что вновь начинает злиться. — Да нет же, он говорил — в спальне». Ещё раз ощупала стены, провела ладонью по полу, и вдруг почувствовала какую-то неровность. Огладила кончиками пальцев… больше всего это напоминало сложный рисунок, словно выдавленный чем-то — совершенно невидимый сверху.

По какому-то наитию Аска накрыла его ладонью, с силой прижала и уже хотела толкнуть от себя, но остановилась. «Зачем так сложно? Если бы я прятала оружие, то так, чтобы достать легко и быстро. Там что-то другое? Тогда что?»

«А вдруг это проверка? — тут же едко предположил внутренний голос. — Что, если здесь тоже камеры? Ты же сомневалась, зачем Икари подсказывать тебе путь для побега. Да ещё вот так прямо! Это наверняка ловушка!»

— Он не стал бы… — сама не понимая, отчего, шёпотом заспорила Аска.

«Поговорила с ним пару раз и уже считаешь, что узнала? — язвительно выплюнул голос. — А если бы и не стал — так что? Он военный, ты мало их видела, что ли? Прикажут и он тут же тебя сдаст!»

— Нет, — упрямо возразила она тем же шёпотом, отчего-то чувствуя головокружение, словно земля начала уходить из-под ног. — Я знаю — он мне не врал!

Может, голос сказал бы ещё что-то, но тут Аска резко вскинулась, услышав нерешительное:

— Там… что-то есть.

У сёдзи переступала с ноги на ногу, явно не решаясь зайти, Сереза.

— Что? — тут же потребовала Аска.

— Не знаю, — замотала головой Сереза. — Там звук проходит немного не как в других местах… типа обычная стена, но не совсем, вот! — и тут же добавила, явно гордясь: — Так только я умею! Остальным и в голову не приходит просто слушать…

«Остальным — это она про других таких же».

Аска поднялась с пола и прошла мимо неё. Сереза, как привязанная, зашагала следом, но уже на кухне с предвкушением в голосе спросила:

— А ты разве не хочешь посмотреть?

«Когда ты будешь подальше», — подумала про себя Аска, а вслух ответила, словно размышляя:

— Там нет замка…

И Сереза поймалась:

— Ну да-а, — протянула она, — никакой электроники. То ли хорошо экранирована, то ли вообще простая механика…

— …и никаких видимых следов, — подальше уводя её от опасной темы, подхватила Аска. — Да вообще — вернётся, сам покажет.

На это та только кивнула: то ли поверила, то ли решила не допытываться. Аска посмотрела, как она нарезает что-то на доске и потянулась за чаем. Отпила немного и удивлённо уставилась в чашку. «Чёрный. Сладкий. Икари заваривал зелёный и без сахара». Обхватила ладонями чашку, грея руки. «С чего это меня заботят такие мелочи?..»

Ответа не находилось.

Ответ не хотелось искать.

«Это потому, что я здесь? Потому, что не одна? Или потому, что теперь знаю — могу выбраться отсюда?..»

Мысли заволакивал странный туман. Аска ещё успела почувствовать, как отяжелевшая вдруг голова опустилась на сложенные руки, подумать: «Что-то тут не так…», попытаться поднять непослушные веки… и мягкая дремота укрыла её.

Проснулась она резко, рывком, будто что-то дёрнуло изнутри и заставило вернуться в реальность. Сон, который всё длился, и длился, и длился, никак не желая выпускать её, уже истаивал в памяти, оставляя только фрагменты: какие-то горы, полуразрушенные каменные стены и башни с высоты; дождь, почему-то медленно летящий вверх — или это она падала к земле вниз головой, чёрное зеркало и долгий звук, похожий то ли на шаги, то ли на шорох-перезвон крошечных льдинок, бьющихся в окна. Сон не был кошмаром, но почему-то пугал. Словно она знала — ничего хорошего в нём и от него не будет.

«Просто дурацкий сон. Соберись, Аска!» Взгляд скользнул по потолку, стене, по не до конца закрытым сёдзи, через узкую щель между которыми виднелась светящаяся полоса вдоль пола коридора. Она поднялась, стаскивая одеяло, озадаченно оглядела себя. «Я так и уснула в одежде? Не помню».

Створки негромко прошуршали, сдвигаясь. Аска вышла в коридор и тут же остановилась: прямо у входной двери сидела, прислонившись спиной, Сереза. Вытянутые между колен руки, склонённая голова — казалось, она спит. «Не дури! Это же робот. Им не нужно спать». Но стоило сделать несколько шагов, как та встрепенулась, рывком подняла голову и проговорила:

— Ой… сколько времени?.. Ого!

Аска машинально бросила взгляд на часы у входа на кухню — те показывали почти одиннадцать утра.

— Ты меня вчера здорово напугала, — продолжала Сереза, поднимаясь и как-то умудряясь выглядеть виноватой.

«Вчера?..»

— Я уж думала, случилось что! А ты просто уснула, прямо за столом, представляешь? Вымоталась, наверное…

«“Наверное”, — подумала Аска. — День был очень длинный». Она тряхнула головой, пропустила сквозь пальцы спутавшиеся за ночь волосы и решительно направилась в ванную.

К её возвращению на кухне ждал завтрак и Сереза, устроившаяся на стуле у входа — совсем недавно там сидела сама Аска. Но не успела она занять свободное место, как от входной двери раздался громкий звук — словно кто-то дал три ноты и оборвал игру на четвёртой.

— Это запрос дос… звонок, — пояснила Сереза. Они посмотрели друг на друга и, как показалось Аске, подумали об одном и том же. «Нет, — тут же исправилась она про себя, — он бы просто вошёл». Звук повторился ещё раз, они вновь переглянулись, словно решая, кому открывать, и после паузы Аска направилась к двери, лишь чуть помедлив, прежде чем коснуться сенсора. «Кто там может быть?»

За дверью с поднятым кулаком, точно уже хотела постучать, стояла Ибуки. Одна. Увидев, кто ей открыл, она явно смутилась, отпрянула, пряча руки за спиной, и негромко произнесла:

— Здравствуй.

Аска молча кивнула, насторожившись.

— Я… — помявшись, едва слышно начала Ибуки, глядя в пол, — я хотела извиниться. — Она на миг взглянула Аске в лицо, но тут же вновь опустила глаза долу. — Что тогда, в центре, испугалась и отправила сигнал… и раньше, когда Рицко-семпай показывала тебе Верх… ой… хранилище артефактов, и когда тебя только привезли, то есть когда Икари-сан…

Протараторив всё это на одном дыхании, она чуть не закашлялась, шумно вздохнула, смутилась ещё сильнее, немного покраснела, бросила на Аску ещё один быстрый взгляд и торопливо добавила:

— Прости меня, пожалуйста! — после чего глубоко поклонилась.

Аска на мгновение словно вернулась в детство — мама, хоть и жила вдали от родины, с ранних лет учила её о-дзиги ⁽¹⁾. Сейчас отвечать тем же казалось каким-то глупым, так что она просто кивнула ещё раз… и совершенно неожиданно для самой себя спросила:

— Зайдёшь?

На лице Ибуки отразилось самое настоящее изумление, а когда она бросила взгляд в коридор за спиной Аски — изумление сменилось смущением. Отступила на шаг и пролепетала:

— Нет-нет, я очень… да, очень занята, я должна помочь Рицко-сенсей с… и… извините, мне пора!

Ещё раз поклонившись и отчего-то совсем раскрасневшись, она сбежала. Пусть быстрым шагом, но что это меняет?..

Аска закрывала дверь со странным чувством: всё происходящее здесь, на этой «базе», было смертельно серьёзно — а когда-то просто смертельно, но порой походило на какую-то нелепую комедию… или психушку. Эта кибер, постоянно ведущая себя, как девчонка-подросток, теперь ещё Ибуки, совсем не похожая на ту предельно ответственную, сосредоточенную, которой виделась раньше… Всё слишком противоречило одно другому. Сбивало с толку.

Так что завтрак Аска приканчивала, односложно отвечая на вопросы, кто и зачем приходил, а потом под болтовню Серезы, из которой выходило, что «Майя — иногда слишком заучка, но дружить с ней можно».

Ощущение странности происходящего от этого только усилилось.

Может, потому, хотя стоило начать обследовать базу — до доков, где Икари показал путь отсюда, если даже это не ложь, ещё нужно было как-то добираться, и вообще будет по-идиотски терять такой шанс — прямо сейчас этого делать не хотелось. «Всего пару часов». Выйти на поверхность — одни только глухие стены вокруг и искусственный свет незримо давили; исподволь, почти незаметно, но нервировали, выматывая, не давая расслабиться.

Она и так почти не видела ничего другого бесконечные два года подряд — ублюдок Игнасио первые дни вовсе держал её связанной, а потом… «каталептический ступор» совсем плохо сочетается с желанием двигаться и тем более куда-то выходить. С такими приёмными родителями и обилием дома медицинской литературы — оказалось несложно выбрать нужное. Труднее было держаться, а ещё тяжелее — в самом начале заставить себя поверить, что это её спасёт, что её не тронут… не спасло. «Но другим там приходилось намного хуже».

И теперь, здесь — одинаковые коридоры-тоннели и потолок над головой вместо неба угнетали. «Особенно если рядом никого нет».

Аска будто запнулась о последнюю мысль. Она была неправильной. Её вообще не должно было быть. Но стоило только…

Она резко мотнула головой. «Нет. Хватит. Через пару дней, когда... А сейчас просто прекрати думать». Тихому шёпоту сомнения, для чего ей вообще нужно… чего-то ждать, чтобы ещё раз убедиться, что одной лучше — Аска приказала заткнуться.

На этот раз в коридорах, тоннелях и на лестницах, которыми они поднимались выше и выше, встречалось намного больше обитателей, чем она видела здесь раньше. Большинство людей носили бежевую форму, но встречались и в бело-синей, и в ярко-оранжевых комбинезонах, а пару раз мелькал кто-то в чёрно-сером камуфляже. Аска старалась держаться незаметно, но в отличие от киберов, просто проходивших мимо, люди провожали её взглядами: иногда равнодушными, чаще — любопытными и настороженными. «Почти так смотрели на Икари», — вспомнила она.

В очередном лифте оказалось, что Сереза тоже это заметила:

— Айда совсем не умеет держать язык за зубами, — с каким-то даже удовольствием «объяснила» она, и пока Аска вспоминала, кто это — Айда, выпалила: — Я же говорила, что ты как Икари-сан! Особенная! Правда же, правда? Ну скажи, пожалуйста!

Аска зябко передёрнула плечами: в памяти вновь ожило всё, что связано с этой «особенностью». Вспоминать не хотелось, но — собиралась же «наладить контакт»?

Она уже решила ответить, когда двери лифта раскрылись и внутрь вошёл смутно знакомый человек в халате поверх бело-синей формы, рассеянно поздоровался, не отрываясь от бумаг, и Сереза мгновенно переключилась на него — да так, что тот даже выскочил, кажется, не на своём этаже. Однако стоило створкам закрыться за ним, повернулась к Аске и неожиданно протараторила:

— Знаю, я слишком назойливая, так что можешь не говорить!.. Просто… — двери вновь раскрылись, и она отвернулась, перебив саму себя: — Наш уровень.

Впереди уже показался поворот к очередной лестнице, когда пол под ногами ощутимо вздрогнул и что-то вдали зарокотало. Аска сбилась с шага, остановилась, напрягшись, а Сереза довольно объяснила:

— Открывают основной ангар. Наверное, какая-то из поисковых команд вернулась… — и весело продолжила: — Точно! Хочешь посмотреть? Я часто бегаю туда…

Аска, вспомнив, как Икари говорил о них, только кивнула в ответ, и Сереза развернулась обратно к лифту — но прошли они мимо и явно не в ту сторону, откуда продолжал доноситься звук. Узкое ответвление со знакомой сине-чёрной полосой на стене заканчивалось тупиком, из пола выступал овальный люк, а прямо из него торчало закруглённое навершие лестницы с перекладинами. Сереза поколдовала над кодовой панелью — и тот начал откидываться вверх.

— Двенадцать секунд, потом само закроется! — предупредила она и просто спрыгнула вниз. Аска полезла следом, уже на середине спуска услышав над головой щелчки затворов.

Тоннель, в котором они оказались, слабо освещался полосами под потолком, был ещё у́же и тянулся в обе стороны, сколько хватало глаз. Через полсотни шагов её спутница отодвинула высокий чёрный щит, закрывающий нишу в стене — рокочущий звук тут же стал громче — и боком полезла внутрь. Ниша оказалась совсем узким переходом, в конце расширявшимся до крошечной кубической комнатки с частой решёткой вместо одной из стен. Стоящая рядом Сереза поманила Аску и жестом показала — смотри.

Решётка с той стороны была прикрыта чем-то прозрачным с узкими прорезями, и через неё открывался вид на огромное — другого конца и правой стены Аска не могла разглядеть — пространство. Всего в нескольких метрах слева медленно поднималась к высоченному потолку чудовищно толстая металлическая плита, словно составленная из плотно пригнанных ромбов.

Бетонное поле снаружи, кусок которого виден с её места, заливало ярким солнечным светом, а ветер нёс жар, чувствовавшийся даже здесь, и пах нагретым камнем, какой-то химией и озоном. Вдруг солнце заслонила тень, что-то оглушительно просвистело, а потом прямо в открытый проём влетела вертикалка, развернулась в каком-то полуметре от пола и приземлилась. Боковина отскочила в сторону, из отсека начали выпрыгивать люди — в уже виденном ею чёрно-сером камуфляже, с короткими автоматами в руках. Из кабины выбрался пилот, закурил, оперевшись на дверь, и к нему тут же подскочил кто-то в оранжевом комбинезоне...

Аска разбирала через два слова на третье, но похоже было, что тот, оранжевый, грозился, что ещё раз, ещё только один раз пилот вытворит такое, и он точно пожалуется начальству. Пилот отнекивался, стоявшие рядом камуфляжные шутливо комментировали представление и посмеивались. В самый разгар спора слева что-то взревело и с бетонного поля, рыча двигателем, внутрь заехала огромная машина — броневик на колёсах почти в человеческий рост, замерла рядом с вертикалкой. Распахнулась дверца кабины, на пол ангара спрыгнул высокий крепкий парень — и Аска почувствовала что-то… что-то.

Внешне он ничем не отличался от других: тот же камуфляж, то же оружие, но при его приближении остальные спешно построились, а за ними — и те, кто выбрался из броневика. Массивная плита сдвинулась — дрогнул пол под ногами — с низким рокотом поползла вниз. Тот парень — похоже, командир — о чём-то спросил, бросил пару коротких фраз и махнул рукой. Камуфляжные, рассыпавшись толпой, ушли куда-то, а оранжевый, схватив за плечо пилота, от неожиданности даже выронившего сигарету, подтащил его к командиру и принялся то ли доказывать что-то, то ли требовать. Он говорил, а Аска рассматривала обоих: и оказавшегося совсем близко пилота — на вид совсем мальчишку, лет шестнадцати, и его командира:

— Это…

— Тодзи, ну то есть лейтенант Судзухара! Второй поисковый отряд, — мгновенно отозвалась Сереза, — они доставили больше всего сведений об артефактах за всё время… Раздолбай, но очень справедливый и честный, — она явно кого-то цитировала. Только кого?..

«Не важно, — сказала себе Аска, — но вот это, что я чувствую… — вспомнила рассказы Икари, и одно легко сложилось с другим: — У него тоже EVA!»

Только это ничего не давало: она не знала даже, искать встречи с ним — или лучше держаться подальше. И стоило об этом подумать, сам Судзухара поморщился, точно от головной боли, потёр шею… резко повернулся.

Он не мог её видеть — точно не мог, но смотрел, казалось, прямо на Аску. Она невольно отшатнулась и торопливо шагнула назад: от этого взгляда то жутковатое ощущение — лёгкий мороз по коже и едва заметное зудящее ощущение неправильности — резко усилились.

— Ты чего? — удивлённо спросила Сереза, но Аска не ответила, прислушиваясь к себе. Если сосредоточиться, ощущение ускользало, будто воспоминание, что маячит где-то, ничуть не даваясь — но одновременно приходило отчётливое понимание, откуда оно. Вот и сейчас, даже не видя, Аска знала: этого Судзухары уже нет в ангаре — и чем дальше он уходил, тем скорее все странности, которые она испытывала, гасли, пропадали, будто и не было.

А вместо них возвращались, точно приходя в себя после снотворного — её желания: выбраться из лабиринта этих тоннелей, увидеть небо, да просто оказаться там, где за ней не следят каждый миг… где никого нет, где её не собираются использовать, как используют других.

Они с Серезой уже поднялись из того узкого тоннеля, и вокруг вновь были люди и нелюди, а интуиция подсказывала, что до выхода наружу совсем немного — так что Аска отбросила неуютное зыбкое чувство, появившееся от последней мысли — и то, что оно тащило за собой.

После прохладного кондиционированного воздуха внутри — жара придавливает её, точно раскалённой глыбой, а ворвавшийся в открытые двери ветер заставляет сощуриться.

На этот раз они выбираются на поверхность где-то в другой стороне — приметного озера отсюда не видно. Аска оглядывается, из-под ладони бросая взгляд на возвышающуюся за спиной стену пирамиды — да, точно, ещё и намного выше. Под ногами тянется вдаль широкая бетонная полоса с едва заметными линиями — не то странные, наполовину стёршиеся, угловатые рисунки, не то разметка. Бетон выбелен солнцем и местами раскрошился, так что Аска невольно радуется, что надела ботинки — в них идти по нему легко, даже приятно.

Сереза сразу уходит куда-то вперёд и влево, точно что-то высматривая. Аска шагает прямо посередине полосы, чувствуя, как под порывами странно прохладного ветра та будто слегка качается под ногами — пока не добирается до края. Он ничем не огорожен: ни сетки, ни даже бортика, просто резко обрывается вниз, где — у неё на миг перехватывает дыхание — шумит самое настоящее живое море. Деревья растут так тесно, что земли совсем не видно: только качающиеся, шумящие, шелестящие кроны, перепутавшиеся ветвями и листьями — ярко-зелёными, тёмными, в синеву, густо-фиолетовыми — ей кажется, что таких цветов просто не бывает, что они пришли откуда-то из бесконечно далёкого прошлого, когда мир был юным и совсем другим. Аска не знает, откуда взялись эти мысли, но не зацикливается на этом: сейчас ей хватает солнца, нагревающего кожу, ветра, то и дело меняющего направление: то мягко подталкивающего в спину, к самому краю, то освежающе касающегося лица — а ещё чувства лёгкости, какой-то невесомости, появившегося, стоило выбраться из душного плена тоннелей и однообразных переходов.

Оно не пропадает, даже когда Сереза окликает её, размахивая руками. Аска подходит к ней и видит отвесную лестницу — короткую, упирающуюся в решётчатую железную площадку, на краю которой возвышается что-то, похожее не то на кабину канатной дороги, не то на грузовой лифт. И далеко-далеко внизу — блестящую под солнцем просторную, тянущуюся куда-то вдаль водную гладь: Аска не видит её конца и кажется, будто где-то там, за гранью зрения, она просто сливается с мягким жемчужным сиянием, так же незаметно переходящим в белёсую синеву неба над головой.

Кабина движется вниз плавно, лишь иногда неровными рывками, и очень-очень медленно. Внутри пахнет нагретым металлом, пластиком и перебивающим то и другое острым, щекочущим ноздри ароматом морской соли.

Здесь явно бывают, и часто — в паре мест виднеются сложенные из камней кострища, а под ногами чистый песок, хотя сквозь небывало-прозрачную воду видно, как метрах в двадцати он обрывается неровной чертой, обнажая настоящее дно — ровные белые плиты.

Аска сбрасывает ботинки, но лезть в воду не хочется, и устраивается у самой кромки. Сереза садится рядом и, глядя, как та зачерпывает мокрый песок, возводя «башенки», Аска понимает, что начала привыкать к её виду. Она же ведёт себя…

«…совсем как человек. Как ребёнок. Не такая, как те, другие. Сколько ей было, когда… и зачем? Стать вот этим… почему?»

— Я жить хотела, — нараспев отвечает Сереза, и Аска соображает, что последнюю мысль, наверное, произнесла вслух, а сообразив — настораживается: кто там знает, что у этой странной девчонки в голове?

Но та не делает ничего — только продолжает строить свой замок из песка. И рассказывает.

— Мне четырнадцать было. Ну, почти. Тринадцать с половиной, когда на город напали.

«Город?..»

— Мне рассказали потом — это фанатики были, дхьяна-протестанты из «Расколотого Солнца». Они себе в головы вбили, что NERV не просто добывает и изучает «артефакты», а вроде как поклоняется им и что-то из них делает, а как доделает, «это будет отрицать существование “Му”»! Помню, Фуюцки-сенсей ругался, что абсурд, и как они себе это вообще представляют, вот как такое вообще может быть… Ну, я толком не поняла.

Она говорит лёгким, весёлым тоном, но Аска отчего-то — как-то — чувствует: ей больно. Больно рассказывать, больно вспоминать — только молчать ещё больнее.

— В городе много людей жило… до этого. Я их помню — почти всех. Только как-то, ну… словно в дыму, что-то всплывает, что-то нет. Ни лиц, ничего, только чувство, что вот этот есть, и вот эта, и вот тот… а других уже нет и больше не будет. Это странно, наверное, но я привыкла…

Сереза говорит и говорит — как ходила в школу, но не помнит имён ни учителей, ни одноклассников, о походах, редких праздниках и даже фестивалях, и о том, что все они, все, живущие в городе, знали, что жизнь за его пределами намного тяжелее, но не знали, насколько. Да и вообще не задумывались об этом. Пока эта самая жизнь не настигла и их.

— …знаешь, я вообще многое помню, а другое совсем нет. Помню, что любила на ужин, но не что случилось с моими одноклассниками. Помню, как праздновали наступление нового года, но не где и с кем.

Только о родителях она не сказала ничего — и, кажется, Аска знает, почему. Но обо всём остальном — и о том, что…

— …боль в ногах и спине, как огнём обожгло. Наверное, я сознание потеряла сразу же — как падала, не помню, но мне потом сказали, что эти… не только стреляли. Пули прошли насквозь, а осколки застряли в позвоночнике. Помню, как пришла в себя — пошевелиться не могу, а где-то неподалёку ещё стреляют и такой звук, знаешь, точно кто-то очень тяжело дышит. Может, это я и была, а может нет, не знаю. Потом снова очнулась — вокруг темно, и кто-то куда-то меня тянет, за руки вроде, а я опять даже пальцем шевельнуть не могу. Мне потом сказали, что это один из полицейских меня пытался подальше увести — там пожар начинался, но он был ранен и сам едва мог идти, вот и тащил, как мог. Поднял меня на два уровня — там убежище было с кислородом огнеупорное. Только оно повреждено оказалось, не блокировалось, и всё, что он смог — двери закрыть… снаружи. Там… там его и нашли. Сказали, он умер до того, как задохнулся или сгорел. Может, соврали, не знаю.

Аска слушает и думает, что не смогла бы вот так — рассказать кому-то. Никому. А эта девчонка может. «Хотя я ей никто… это потому, что она — такая? Или…»

… и, наконец, даже о том, как стала — тем, чем стала:

— А потом только госпиталь помню. Ко мне первые сутки вообще никто не подходил — видно, раненых очень много было. А я лежала и пыталась сама хоть вздохнуть — но не получалось. Чувствовала, как лёгкие двигаются, как сердце бьётся, как в лицо ветерок дует откуда-то, а больше ничего… ничуточки. А потом пришёл Икари-сан.

Аска бросает на неё быстрый взгляд из-под ресниц — но Сереза, кажется, вовсе ничего сейчас вокруг не замечает.

— Это он меня вытащил, ну, из убежища. Только я это потом узнала. Зачищал ту секцию и заметил, что индикатор светится. Доктор Вигрид потом сказал, что я удачу притягиваю — когда Икари-сан меня в больницу принёс, мне оставалось совсем немного.

Она ненадолго замолкает.

— Он часто ко мне приходил. Каждые несколько дней, и всякий раз что-то приносил: игрушку или рассказ, рисунок или шоколад. И никогда-никогда не смотрел на меня с жалостью. С сочувствием, рассерженно, с улыбкой — но никогда не жалел меня. Он видел во мне не калеку, парализованную от кончиков пальцев до шеи, а просто девчонку, которая любит музыку и очень хочет снова носиться, как угорелая. Наверное… наверное, потому я и держалась.

Аске не нужно представлять, каково это — совсем не двигаться: она и так знает. Но не мочь даже пошевелиться… её внутренне передёргивает от этой мысли. «Но всё равно…

— А потом — однажды — он исчез. Врачи не знали, где он, ну или не хотели мне говорить, а больше никого я и не видела. Не помню, как долго его не было — почти всё за пару месяцев до… операции, словно за стенкой: маячит в памяти, а пробиться не могу. Тогда я и решилась.

…всё равно — согласиться стать такой?»

— Знаешь, как становятся киберами? Это когда уже нет никакой надежды — безнадёжно больные, смертельно раненые… кому уже терять нечего. Вообще врачи не хотели проводить операцию, очень отговаривали. Но нормального протеза позвоночника, чтобы выдержало человеческое тело — нужно было ждать ещё месяца три, и полгода потом на генную терапию, да ещё два раза по столько же — на реабилитацию. А я… я уже год лежала и всё, что могла сама — голову приподнять. Я просто уже не могла так больше, понимаешь? Я всё готова была сделать, чтобы это закончилось!

Стальные пальцы сжимаются в кулак так, что Аска почти слышит скрип суставов, рука дёргается, ломая почти достроенную башню песчаного замка… бессильно опадает.

— Мне кажется, он разочаровался во мне. Сильно. Совсем… Наверное, он хотел, чтобы я оставалась такой же — оставалась человеком в человеческом теле. Не знаю. Но я… просто не могла больше! А он… я прибежала к нему и сказала — это я, видишь, я снова хожу! Что угодно могу делать! — а он посмотрел странно, отвернулся и говорит: «Поздравляю вас, рядовой Байонетта». Дурак! Разве я это хотела услышать?!

Аска вполслуха слушает её, но всё равно не может не думать — что было бы, если бы он не пришёл за ней? Не если бы не понял, что она там — нет. Если бы совсем не пришёл? Если бы там не было той твари? Она бы так и осталась в том месте… пока очередной «клиент» не закончил всё это?

И что будет, когда ей «подтвердят EVA»? Изменится ли его отношение к ней? Перестанет ли он помогать и ей — выбраться отсюда?

Последняя мысль будто обжигает — Аска понимает вдруг, что потратила бездну времени, совсем забыв: важнее всего сбежать отсюда! Она рывком поднимается на ноги, делает шаг к подъёмнику — но вовремя вспоминает о своей… охраннице? шпионке? Или… помощнице?

Оборачивается к ней, уже готовясь сказать, что пора уходить — как видит, что та по-прежнему сидит, опустив голову вниз и только медленно, словно в забытьи, разрушает — одну за одной — песчаные башни. Аска не понимает, как, но от этого так и веет безнадёжным одиночеством ребёнка, брошенного самым близким человеком. Это слишком напоминает ей…

«Нет. Я не буду думать об этом».

Она чувствует себя ужасно глупо, когда вместо того, чтобы придумывать, как навести на мысль добраться до доков — сказать прямо? — усаживается рядом, зачерпывая из-под воды горсть мягкого, холодного, ускользающего сквозь пальцы песка и «надстраивает» очередную башню, которую Сереза только что сравняла с землёй. Та замирает на середине движения, а затем, так и не подняв головы, тоже тянется к воде.

Оказывается, притвориться, что не услышала сказанного шёпотом «спасибо» — совсем легко.

Когда через несколько часов они собираются возвращаться обратно — Сереза едва не тянет её за руку, всполошившись, что «Мы пропустили обед! Икари-сан точно будет ругаться!» — Аска думает, что сегодня вечером точно уговорит провести её к докам. До тех пор, пока массивная дверь в пирамиду не открывается раньше, чем они успевают дойти.

Стоящая внутри Кацураги, строгая и мрачная в своей тёмной форме, окидывает их с головы до ног усталым взглядом и, остановив его на Аске, коротко и резко бросает:

— Надо поговорить.

1) «о-дзиги» (お辞儀)) — традиционный поклон в Японии, являющийся одним из основных элементов японского этикета; в более широком смысле — система таких поклонов, предписывающая, в каких случаях и по отношению к кому или чему применяется конкретный способ совершения о-дзиги.

Вернуться к тексту