Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Северус Снейп сидел на завтраке в большом зале и унылым взглядом смотрел в точку, видимую лишь ему одному.
Утро не задалось. Точнее, если копнуть глубже, то не задались последние, черт те знает, сколько лет. Когда это началось? Одному Мерлину известно, когда начался этот хаос, ибо войной эту дурацкую суету не назовешь. Ну а как еще, собственно, можно обозвать то, что происходило? Война, в понимании Северуса, это противостояние групп взрослых обученных мужчин, знающих досконально разные боевые техники, использующих разнообразную тактику и стратегию. В свое время его восхищали древние битвы согласно маггловской истории. Он с упоением разглядывал карты сражений в книгах и атласах, даже пытался лепить макеты, но, увы, при всех талантах архитектор из него был никудышный, даже если сделать поправку на крошечный строительный формат.
У многих магглов испокон веков существовали религиозные предания о реинкарнации душ. Снейп в юности часто задумывался о том, кем был в прошлых жизнях. Он представлял себя эпическим героем в сияющих доспехах верхом на боевом товарище, вороном коне, с копьем наперевес и мечом за поясом…
«Ах да! Меч у бравого воина обязательно должен иметь название! Какое-нибудь звучное хлесткое имя. Может, Экскалибур… Нет, это уже было. Еще сочли бы за плагиат. Что же тогда? Как там меня называют особо пугливые студенты — страх подземелий? Так, подземелья, подземелья вы мои… Может, Загробный вой… Потусторонний стон… Зов из ада… Смертельный клинок… Нет, как-то очень просто. Наводящий страх… Мда, с красивыми именами у меня не сложилось. О! Да будет Разящий! И хрен с ним, что таких было много. А пусть еще докажут, что не я первый такой умный был.»
Он выезжал на своем коне перед войском и произносил напутственную речь во всю силу своего ораторского мастерства. Там было что-то о том, что тело тленно, жизнь бренна, и что это величайшая слава победить или достойно погибнуть в честном бою.
«Мгновение в зале гробовая тишина, затем все зрители плачут и аплодируют стоя. Блеск!»
Никто на самом деле никогда не задавался вопросом, а почему Снейп так и не сменил фамилию ненавистного отца на красивую — Принц?! А ведь ответ прост. Ну не мог он даже в юности ассоциировать себя с образом хлипкого, капризного, бесхребетного, но очень обаятельного молодого человека ангельской внешности, о которых так красочно повествовали все сказки. Поэтому что-то подсказывало, что его душа не могла похвастаться подобным опытом ни в одном из прошлых воплощений. Это было бы слишком просто. А Северус мог абсолютно точно утверждать, что обыденностью существования судьба его обделила. В корне.
Полет фантазии не желал останавливаться на достигнутом, и вот уже перед глазами возникли ожесточенные гладиаторские бои. Гнетущие подвалы под амфитеатром, наводящие тоску и ужас темнотой, голыми стенами и жутким смрадом несъедобной баланды, фекалий и гниющих ран. Внутри гробовая тишина, ибо говорить не о чем. Здесь нет жизни, а значит и нечего обсуждать. Все замерли. Все ждут.
И вот, наконец, раздается отдаленный рокот. Гул нарастает, и глаза рабов начинают загораться пламенем жизни. Еще так мало и так тихо, но ладони уже начинают потеть от предвкушения. Зрители начинают прибывать и занимать места. А значит, скоро начнется представление.
Ноги сами несут к выходу, руки бездумно, но точно справляются с застежками скудной амуниции и подрагивающими пальцами хватают оружие, ощущая, как от него по всему телу разливается жидкий огонь.
Раб как узник, только в заточении он начинает ценить свободу. Поэтому лишь одним словом можно характеризовать состояние гладиатора перед боем — нетерпение. Торопливость в этом деле ни к чему, но больше нет сил ждать. Ведь только там, наверху, жизнь. Там светит солнце, и дуновение ветра освежает прелые тела. Там может идти дождь, и ничего страшного, что ливень мешает хорошо видеть, а месиво под ногами быстро и четко передвигаться. Гладиатор бьется во всю свою мощь, но в то же время не спеша, потому что цель его не вернуться в агонию подземелий, а продлить свое пребывание на мнимой свободе арены.
Именно так чувствовал себя Северус, пытаясь убежать от горя и потери, кидаясь по глупой наивной молодости в ужасную крайность в поисках забытья. Он был гладиатором, оживающим в моменты решительных действий под «чутким» руководством фанатичного лидера, и рабом, закрытым в подвалах, когда одиночество и боль как мерзкое зловоние проникали в каждую клеточку тела, лишая рассудка.
Когда-то Северус был одержим Лили Эванс. Эта девочка ассоциировалась у него с добром, светом, семьей, уютом, заботой. Собственно, со всем, что в совокупности означало счастье, и чего по ряду причин он в своей жизни не видал. Он тянулся к Лили, искал в ней утешения и был уверен, что только она может научить его радоваться жизни. Снейп искренне недоумевал, почему юная Эванс не отвечает ему взаимностью, почему не спасает, не вытаскивает из ямы негатива и комплексов, не лечит его раненую, глубоко обиженную с раннего детства душу. Ведь он готов положить к ее ногам весь мир! Неужели этого мало?!
Столько лет с мыслями и мечтами о ней, единственной… А она предпочла ему другого.
Маггловская пословица, вычитанная в какой-то старой затертой книжонке, гласила: «Знал бы, где упадешь, соломку бы подстелил». Вот и Северус, не подозревая о последствиях, даже не пытался излечиться от зависимости. Нет. Он просто заменил одну одержимость другой.
И тут понеслось — идея нового порядка, собрания, клятвы, метка, планы, задания и потрясающий энтузиазм, с которым задуманное приводилось в исполнение. Только со временем со всей пугающей ясностью пришло осознание, что эта шаткая лесенка была ни чем иным как дорогой в ад, и уж никак не к возрождению.
В голове всплыла древняя как мир фраза: «Идущие на смерть приветствуют тебя!»
«Ага… Прям аве, Темный Лорд!.. Твою мать…»
— Северус, с тобой все хорошо?! — раздалось где-то сбоку.
— Превосходно, как всегда, — буркнул он в ответ, даже не потрудившись повернуть лицо в сторону озабоченного его состоянием собеседника.
«Было бы еще лучше, если бы все, кому не лень, не лезли ко мне с глупыми вопросами…»
Снейп глубоко вздохнул и попытался сфокусировать взгляд… Большой Зал был полон, студенты и профессора заканчивали трапезу. Слышен был звук отодвигаемых стульев, бряцанье посуды, шуршание страниц, шорох одежды и сумок и противненькое такое, общее, единовременное переговаривание. Этот гомон заставлял Снейпа морщиться как от зуда, который мучает уже давно, и спасения от него нет.
«Все как всегда. Но это хорошо — в стабильности при нашей работе есть огромный плюс. Стоп. А когда это успело стемнеть?!»
За всеми размышлениями день прошел как в тумане. Виной тому наверняка вчерашняя вылазка с Пожирателями по очередному сумасбродному заданию Волдеморта. Как результат — бессонная ночь и нервное истощение. Полный набор. Голова раскалывалась, мышцы во всем теле ныли неимоверно, и единственным желанием Снейпа было добраться до комнат, выпить чудодейственную амброзию в виде двухсот грамм огневиски (может больше, тут как пойдет), доползти, что немаловажно, до постели, ибо затекшие поутру конечности не способствуют качественному процессу зельеварения, и банально вырубиться.
С мечтами о жизненно необходимом отдыхе на лице Снейпа появилось блаженное выражение, если такие слова вообще применимы к вечно недовольному и серьезному профессору. Веки автоматически начали опускаться, дыхание выровнялось, и тут Северус поймал себя таки на мысли, что еще пара секунд, и он позорно засопит в две дырки на глазах у всей честной толпы.
Усилием воли подавив зевок в самом зародыше, он решил просканировать рентгеновским взглядом детей, дабы предотвратить возможное нарушение спокойствия этой ночью еще на стадии подготовки.
Плотоядные взгляды некоторых особей Северус решил тупо не замечать, потому что пугать сладострастные парочки это, конечно, весело, но не сегодня. «И пусть весь мир подождет», — звучало в какой-то рекламе из маленького черно-белого телевизора, который был надежно спрятан в небольшом загородном домике и время от времени, в чем никогда и никому не признался бы его владелец, включался ради просмотра старых добрых мелодрам со всеми перипетиями простой человеческой жизни. Нет, угрюмый профессор с ярко выраженной социопатией безусловно не был в душе нежным романтиком, обливающимся розовыми соплями на особо драматичных моментах кинематографа. Просто те полтора-два часа, пока шел фильм, Северус жил в нем. Сценарий становился реальностью, где герои влюблялись, ругались, сходились и расходились, создавали семью, общались с друзьями, делились сплетнями… То есть делали все то, на что по собственному твердому убеждению Снейп был не способен. Правда, вот в дополнительных сплетниках он точно не нуждался. С головой хватало двоих — Волдеморта и Дамблдора. Вот уж кого хлебом не корми, только дай потрепаться обо всех и вся.
При воспоминании об этой «паре года» у Снейпа свело челюсти и задергался глазик. К тому же один представитель сего дуэта сейчас довольно настойчиво всячески пытался обратить на себя внимание, время от времени горестно вздыхая. Как же, день почти прошел, а он еще не получил дозу свежих новостей о вчерашней вылазке.
С садистским удовольствием подмечая горячку любопытства директора, Снейп подумал, что просто обязан пойти на самоубийственный риск и еще сутки не докладывать о сложившейся ситуации. Пусть помучается.
В конце концов, своя подушка, постель и одеялко гораздо ближе к телу, чем Дамблдор… А состояние, в котором при моргании за закрытыми веками начинают таки прыгать белые толстые барашки, превращает тело в желе, разминает черты лица до ощущения плюша и явно (даже категорически!) не способствует сохранению образа свирепого декана Слизерина. На этой положительной ноте Северус собрался оторвать свою пятую точку от стула, и-и… безуспешно.
Ладно…
Первокурсники уже вовсю гоняли по Большому Залу, делая друг другу разные подлянки, в том числе с помощью новшеств Вредилок Уизли. Этот «вид» детей Северус ненавидел больше всего, потому что в таком возрасте мелкие мало едят, много галдят, и вообще создается впечатление, что у каждого из них в одно определенное место ввинчена маленькая юла. Даже юные представители его любимого змеиного факультета не отличались спокойствием и усидчивостью. Сказать, что все это раздражало — ровным счетом ничего не сказать. Про себя Снейп называл их паразитами, а на деле чинно произносил «мистер» и «мисс», ибо какого-то хрена в этой школе так было заведено.
Дабы сию секунду не сорваться на каком-то ранимом отпрыске какого-то именитого благородного семейства, упомянутый преподаватель решил обратить свой взор на нечто более приятное. Со всей присутствующей пестрой толпы только один человек подходил на эту роль — Драко Люциус Малфой. Крестника Снейп действительно любил, хоть никогда и не говорил вслух это «страшное слово».
Драко был сыном его близкого (и скорее всего единственного) друга. Поэтому, наставляя и оберегая его, Северус хоть и косвенно, но выполнял свой собственный родительский долг. И дело не в том, что он мысленно ставил себе галочку из серии того, что должен в жизни сделать настоящий мужчина. Нет, это была какая-то внутренняя необходимость — жить для кого-то. И не просто ради эфемерной мечты, а для вполне реального человека, которому хотелось подарить лучшее будущее...
Северус хмыкнул: «Да. Не светлое, а именно лучшее. Гораздо счастливее того, что было у нас с его отцом. Жаль, что нам в свое время никто не помог и не подсказал».
Он присмотрелся повнимательнее — м-да, снова. Младший Малфой сидел на своем месте за слизеринским столом каменным изваянием без тени эмоций на холеном лице. И только грудь вздымалась от тяжелых частых вдохов, а в глазах просвечивалось такое отчаянье, что Снейп невольно чувствовал вину за то, что может только поддержать, но не избавить крестника от непосильной для ребенка ноши.
Очередная истерика внешне всегда хладнокровного Драко грозила прорваться диким магическим выбросом и покалечить кого-то из окружающих. Настроившись в нужном направлении, Снейп «увидел» почти черную негативную ауру, окутывающую Драко густым полотном, и попытался ментально вмешаться, чтобы предотвратить возможную катастрофу. Ничего не получилось. Мальчик был настолько «не в себе», что пробиться через сплошной туман его страданий не представлялось возможным. Нужно было выплакаться, но эта мысль никак не хотела оформляться в его воспаленном мозгу.
Раньше Малфой никогда не срывался публично. Это могло произойти ночью в каком-то пустом коридоре или в личных покоях декана. Но не так. Самодостаточные люди не терпят жалости к собственной персоне. Да и унижаться перед людьми, которые никогда не поймут и не оценят, чего стоят твои слезы, не хотелось. И тут крестный прекрасно его понимал. Люди предпочитают никогда не ставить себя на чужое место. Порой кажется, что это какой-то очень редкий дар свыше — входить в чье-то положение. А ведь насколько меньше было бы непонимания и глупых беспочвенных конфликтов?
* * *
Грегори Гойл весь ужин просидел в напряжении. Он безумно хотел в туалет, но не успел заблаговременно туда сходить. Все потому, что перед трапезой он долго мучился дилеммой, чего же хочется больше: справить нужду или кушать. В итоге выбор был сделан в пользу последнего, поскольку клозет никуда б не убежал, а вот еды к его приходу могло не остаться вовсе.
Он нервно ерзал на лавочке, сдвинув коленки и запихнув между ними ручки, потому что съестного уже ничего внутрь не впихивалось, а они с однокурсниками все никак не собирались на выход. Винс, как на зло, наминал вкуснейшую (последнюю!) булочку. И ничего, что запах в данной ситуации уже не соблазнял, сдобу всегда можно было забрать с собой на потом. Правда, не с его лучшим другом.
Грег бы давно пошел по своим делам, просто он не любил ходить один. Бояться при таких габаритах было, конечно, некого, но ведь бродить по школе коллективом веселее. Бросать ребят совсем не хотелось, но организм уже требовал бежать.
Как по команде его ноги разогнулись в вертикальном направлении, руки залихватски дернулись вверх, закидывая на плечо набитую учебниками сумку, которая от резкого движения взметнулась ввысь, подбивая под локоть Винса, сидящего слева с зажатым в ладони стаканом тыквенного сока. Половина студентов зеленого факультета как в замедленной сьемке наблюдала за тем, как жидкость веселого желто-оранжевого цвета жизнерадостно выплескивается на ничего не подозревающего Драко Малфоя, которого в последнее время и так все пытались обходить десятой стороной в виду его подозрительно вспыльчивого настроения.
Гойл, мгновенно сообразив, чем это грозит, не дожидаясь гарантированного скандала, с тихим «упс» поспешил ретироваться по нужному маршруту.
Последовала секундная пауза, во время которой, казалось, даже профессор Снейп, восседающий за преподавательским столом и наблюдавший за развитием событий, затаил дыхание в немом ужасе.
Еще через мгновение младший Малфой подскочил, нечитаемым взглядом обвел зал, одним движением невербально очистил себя от следов тыквенного позора и как ошпаренный вылетел вон.
Показалось, или действительно всегда надменный слизеринский гаденыш чуть не разрыдался на глазах у всей школы, которую так презирал?! Высказать вслух подобное предположение все же никто не решился. Как-то уж больно это было на грани фантастики. Поэтому пауза не затянулась, и студенты со скудным интересом продолжили заниматься насущными делами.
Увидев, как Драко выбегает в коридор, Северус издал горестный полувздох-полустон и решил, что не будет сразу идти за ним. Парню нужно время, чтобы выплеснуть накопившиеся эмоции, иначе выполнение задания Волдеморта окажется под угрозой срыва, и тогда им всем несдобровать. Слишком шаткое положение на данный момент занимал каждый из его последователей.
Лорда съедала паранойя, небезосновательно, стоит сказать. К тому же он считал всех вокруг виноватыми в своих бедах. То есть в том, что абсолютная власть не была захвачена еще лет двадцать тому назад. Что его подчиненные «близкого круга» (эта формулировка умиляла даже самых неизбалованных) не позаботились о правильном распределении сил, пока его темнейшество пыталось возродиться. Что не воскресили раньше. Что допустили его гибель от рук крошечного сосунка. И что, собственно, магглы до сих пор топчут его планету... В общем, маразм крепчал, а с ним все ужаснее и изощреннее становились наказания, сыпавшиеся на головы тех, кто уже давно не рад был ни возможной перспективе власти чистокровных, ни каким-либо другим «преимуществам» лидерства сумасшедшего правителя.
Северус привычным движением запустил правую руку под манжет рубашки на левой и поправил тоненький серебряный браслет на запястье. Эту минисигнализацию он создал перед рождением Драко. Первым же подарком крестнику стал маленький платиновый дракон с изумрудными глазками на цепочке, который был зачарован от любых повреждений и даже утери. Поэтому Малфой мог никогда с ним не расставаться.
Кулон на первый взгляд казался обыкновенным амулетом на удачу. Но вот если с его владельцем происходили хоть какие-то неприятности – будь то физические повреждения или душевные терзания – браслет на руке Северуса начинал нагреваться и пульсировать.
Сейчас от украшения по кисти Снейпа распространялись умеренной силы толчки, как если слушать через тонометр чье-то повышенное кровяное давление. Состояние Драко в последние дни было далеко не приемлемым, но, по крайней мере, стабильным. И декан Слизерина, судорожно вспомнив, что занимает еще и такую должность в этом Мерлином забытом месте, решил провести все же плановый и совсем не желаемый обход треклятого здания, пока неугомонная и очень правильная Минерва Макгонагалл не умчалась докладывать директору о несоответствии его персоны занимаемой должности. Эта стерва вечно совала свой тонкий нос не в свое дело. А сегодня, к вящей досаде обоих, было как раз таки совместное дежурство. Это означало, что свидеться придется как минимум один лишний раз.
Конечно, Снейп не был лицемером настолько, чтобы не признавать безоговорочные достоинства и положительные личностные качества декана Гриффиндора. Но порой ее правильность и настойчивые попытки научить всех вокруг «жить по совести» переходили все допустимые границы. Она, конечно, была в курсе его подпольной шпионской деятельности. Это было необходимо, чтобы избежать дикого гвалта на пол страны. Но той информации, в которую ее посвятил Дамблдор, было чересчур мало для того, чтобы Минерва упускала каждую подвернувшуюся возможность воззвать к «человеколюбию» Снейпа.
Северус уже с пол часа бродил по запутанным коридорам, без энтузиазма выуживая «заблудившиеся» парочки в темных закоулках и за рыцарскими доспехами. И поскольку обещал себе не заморачиваться, делал все лишь маленький нравоучительный нагоняй указательным пальцем правой руки, оставляя ошеломленных детей тупо хлопать ресницами ему вслед.
Засыпая на ходу, он не сразу сообразил, что браслет начал обжигать. Северус со всей силы рванул рукав сюртука, так что пуговицы отлетели в сторону. Ювелирное изделие имело еще одну немаловажную особенность: в пределах мили оно показывало близость расположения ищущего по отношению к искомому объекту по принципу маггловского светофора, где красный означал далеко, а зеленый, в свою очередь, близко.
Сейчас Снейп наблюдал неяркий зеленый. Он стал активно вспоминать, где находил Драко после предыдущих истерик. Кажется, это было в районе третьего этажа. Ноги уже сами несли туда, на запястье стали появляться волдыри ожога, и Снейп отчаянно старался не допускать страшную мысль, что может не успеть.
Выбегая в нужный коридор, он услышал грохот, доносящийся предположительно из туалета Плаксы Миртл. Дурья башка! Как же он раньше не додумался! Ведь это идеальное место, чтобы спрятаться от всеобщего внимания.
Ужас сковал его почти у самой двери, когда все звуки окончательно стихли. Дернув ручку на себя, Северус застыл в открывшемся проеме.
В нескольких метрах от него на полу в луже крови и разных осколков лежал поломанной куклой Драко, не подавая никаких признаков жизни, а рядом с ним сидел Поттер, вцепившись двумя руками в собственные волосы, как будто в попытке вырвать их с корнем, и раскачиваясь из стороны в сторону.
Грудь крестника представляла собой жуткое месиво, длинные и глубокие порезы исполосовали его ноги и руки, вытягиваясь по ключицам, если это были они, выше к шее. И только лицо осталось не тронутым, отчего казалось мраморной посмертной маской, усугубляя и без того страшную картину. Проклятие, имеющее такие последствия, узнавалось без труда.
«Собраться! Нужно собраться! Ты знал, что такое может произойти в любой момент! Сам виноват!» — как мантру повторял Северус про себя.
Выйдя из ступора, он быстро шагнул по направлению к Драко, присел на корточки и нащупал пульс.
Тук-тук…
— Слава Мерлину, — прошептал он и распахнул свою мантию, обнажая пояс, наполовину набитый всевозможными пузырьками и снадобьями. Со времен возвращения Волдеморта Снейп везде брал с собой полный целительский комплект, как своего рода аптечку скорой помощи, поскольку лечить приходилось всех Пожирателей смерти без исключения, хотелось ему того или нет. Если при выполнении задания происходили потери среди личного состава, Лорд приходил в такое бешенство, что смерть выжившим казалась лучшим исходом. Прошлой ночью часть запасов была использована для помощи Долохову и Макнейру, и теперь Северус доставал оставшиеся колбочки, по очереди вливая в горло Драко кровеостанавливающее, кроветворное, болеутоляющее… Повреждения были колоссальными, кости и ткани надо было практически собирать вручную, и помещение туалета было неподходящим местом для подобных манипуляций.
— Поттер, — пытаясь сохранить остатки сил для операции, Северус повернулся к застывшему изваянием виновнику событий. Тот, казалось, ничего не слышал. – Поттер, очнитесь! – Прикрикнул профессор.
Голова Гарри приподнялась, и мутные от слез глаза удивленно уставились на Снейпа, затем перевели взгляд на Малфоя и снова на преподавателя, как будто только сейчас начиная осознавать происходящее. Раздался громкий всхлип.
— Мистер Поттер, немедленно прекратите истерику и помогите мне спасти Драко жизнь, – более спокойным голосом произнес Снейп.
— Он жив? – еще один всхлип.
— Если Вы сейчас же не начнете действовать, то таковым он останется ненадолго.
— Что от меня требуется? – выражение лица как по команде стало сосредоточенным. Задним фоном у Снейпа проскочила мысль о том, что тяжкая судьба героя определенным образом пошла Поттеру на пользу.
— Наложите на Драко поочередно Сомниус, Петрификус и Левикорпус, накиньте на него мантию-невидимку, которая торчит из Вашего кармана. Никто не должен узнать об этом инциденте. Для всех я просто веду Вас на очередную отработку в свою лабораторию. – Северус наблюдал за четкими движениями палочки. – Теперь аккуратно несите его в мои покои. Я впереди, вы замыкаете. Заклинания сна и недвижимости помогут не нанести дополнительный вред при переноске тела. Но нам надо поторопиться, иначе никакие манипуляции его уже не спасут.
От этой мысли живот скрутило судорогой, и Северус попытался сдержать комок ужаса и отчаяния, подступающий к горлу.
До нужных комнат они практически бежали. Хотя бегом аккуратную прогулку с невидимым телом в воздухе назвать, конечно, сложно.
Если кто-то и удивился по дороге странной картине, когда Поттер и Снейп шагали по коридорам на расстоянии полтора-два метра друг от друга с синхронно поднятыми в воздух правыми руками, то виду не подал. Потому как строить любые предположения в данной ситуации было бы глупо, ни одно из них не было бы похоже на правду.
В один прекрасный момент Гарри совершенно перестал понимать, куда именно они идут, ведь эти коридоры вели в сторону, противоположную от факультетской гостиной Слизерина. Как будто прочитав его мысли или же обратив внимание на некоторую заминку, Снейп решил прокомментировать ситуацию:
— Из соображений безопасности студентов недавно было решено перенести мои комнаты в другую часть подземелий, в которую мы с вами сейчас и направляемся.
— О какой безопасности идет речь, профессор? Кто же их защитит, если не вы?! – недоуменно возмутился Поттер.
— А вы не думали, что, может, как раз от меня их и надо защищать?!
— Э-э… В смысле?
— По собственной инициативе я не собираюсь наносить им вред, — послышался глубокий уставший вздох, — Нет, ну если доведут, то всякое, конечно, может быть… Но то, что происходит вокруг меня, явно никому из детей не на пользу. И если вдруг что-нибудь случится, они должны быть максимально далеко от эпицентра «взрыва». Помимо этого, для защиты на старших курсах мною организованы специальные отряды, которые патрулируют территорию на предмет внешней угрозы и решают внутрифакультетские разногласия. Мистер Малфой и его однокурсники тоже входят в их число. К вашему сведению, все хотят жить, — это было сказано так проникновенно и многозначительно, что Поттер решил не спорить дальше и подумать на досуге о том, что конкретно подразумевалось под этими словами.
У нужной двери Снейп произнес перед портретом "in vino veritas", на что получил ироничный "хмык" от Гарри. Но какой шок ожидал последнего, когда Северус отодвинул портьеру слева от картины и на маленькой приборной панели набрал какой-то семи… девятизначный (!) пароль, а затем за стенкой послышался лязг открывающихся замков.
— Поттер, вы прожжете во мне дыру, — сердито выдал декан и тут же негромко пробурчал себе под нос что-то вроде:
— Подумаешь… Ну что тут такого?! Обыкновенная старческая паранойя…
Спустя секунд 30, когда все стихло, и Гарри, наконец, поднял челюсть с пола, проем открылся, и процессия смогла протиснуться внутрь вместе с парящим грузом.
— Кладите его на стол, — тоном, не терпящим возражений, произнес Снейп, и Поттер поспешил найти искомый объект, чтобы водрузить на него свою ношу.
Широкая барная стойка, а иначе это столярное чудо назвать было нельзя, обнаружилась в комнате справа, которая была чем-то средним между столовой и домашней лабораторией.
Гарри аккуратно стянул мантию-невидимку и левитировал Драко на твердую поверхность. Он уже успел забыть, как страшно выглядели рваные раны на груди слизеринца. Казалось, что жизнь покинула его. Гарри замер, горло сдавила подступающая паника, ноги начали подкашиваться от накатившей усталости.
"Я не хотел этого! Мне только нужно было узнать правду! Ему не стоило атаковать! Господи, почему он вообще был там? Почему плакал? Уж явно не из-за разлитого тыквенного сока!!!"
Краем глаза Поттер видел, как Снейп снял с Малфоя остатки разодранной одежды, быстро очистил их троих заклинанием и уже достал массу непонятных баночек и скляночек.
— Держите, — одна из них перекочевала Поттеру в руки, — Ваша задача стянуть края кожи в местах порезов рук и ног. Эликсир производит, скажем так, эффект склеивания. Значит, сверху, ровно по разрыву, нужно медленно наносить мазь ровным слоем толщиной 2 миллиметра. Приступайте!
В то же время сам Снейп взял другую емкость, отвинтил крышку, зачерпнул немного субстанции, растер между ладонями и опустил руки в грудную клетку едва дышащего крестника. Быстрыми и точными движениями он втирал гель во внутренние органы и ткани. Затем, снова очистив себя, сложил куски сломанных ребер и закрепил их временным заклинанием, взял пробирку с синеватой жидкостью, набрал ее в пипетку и стал капать в места разлома костей.
Гарри закончил свои действия и шокированно смотрел на сращиваемую грудную клетку. Манипуляции профессора очаровывали и завораживали, настолько точными и профессиональными были движения, настолько поразительно менялось видимое состояние Малфоя. Снейп взял в руки эликсир, которым ранее пользовался Гарри, и начал собирать кожу на груди Драко по тому же принципу, время от времени вытирая рукавом пот со своего лба, чтобы соленая жидкость случайно не капнула на открытые раны.
Завершив необходимые процедуры с мазями, он отошел от стола, перевел дух и набрал в одном из шкафчиков несколько пузырьков с зельями.
— Снадобья, которые я использовал, дают не то чтобы временный, скорее не совсем устойчивый и неполный результат. Зато они позволяют быстрее и проще справиться с обширными повреждениями подобно нашему случаю. Поэтому костерост, кроветворное и прочее никто не отменял, — прокомментировал Снейп, видя на лице Гарри абсолютное непонимание относительно происходящего. — Теперь, Поттер, идите за мной, отлевитируйте Драко на постель в дальней комнате и снимите свои заклинания. До завтра он, скорее всего, не проснется, но для нормального процесса лечения лишняя магия на теле будет только мешать, создавая дополнительный резонанс.
Поспешив выполнить указания, минуя гостиную, Гарри очутился в уютной просторной комнате, где располагалась двуспальная кровать из резного дуба, по сторонам которой находились тумба и комод, а также огромные, высотой до потолка книжные шкафы, где походя можно было заметить тонны магической и маггловской литературы, в частности художественной. Справа у входа обнаружился мягкий уголок, состоящий из кресла, дивана, подставки для ног и журнального столика. В углу стоял напольный вазон с большим широколистным деревом внутри, еще несколько цветов было расставлено на деревянных поверхностях по периметру. Здесь пахло старыми фолиантами и свежей прессой, пыльцой непонятных растений и орехами, вазочка с которыми размещалась на одной из полок. «Профессор, проныра, даже тут беспокоится о пище для мозга. Ох, мне бы такую тягу к знаниям!» — подумалось Гарри.
«Странно, но здесь я чувствую себя как дома…»
Положив Драко и произнеся Фините инкантатем, как было велено, Поттер обернулся и увидел, что Снейп вручную тянет кресло поближе к изголовью кровати, напрочь позабыв о магии. Затем последний подошел к Драко, потрогал лоб, прощупал пульс и облегченно выдохнул, кивая сам себе.
— Кризис миновал, но ночь будет долгой, — произнес Северус, нагнулся к минибару у стенки, достал пузатую начатую бутылку огневиски, щедро плеснул себе сразу пол стакана, умостился в кресло, пристроив руку с зажатой в ней выпивкой на край комода, и расслабил наконец-то плечи.
«Надо бы проследить, чтоб ненароком не начался жар…» — мелькнула на краю сознания последняя мысль перед отключкой.
Гарри стоял посреди комнаты с явственным ощущением нереальности происходящего. Снейп просто-напросто спал в его присутствии. Это было настолько диким явлением, что какое-то время Гарри продолжал тупо пялиться на своего преподавателя, отмечая нюансы во внешности последнего, которые раньше никогда не бросались в глаза: пробивающуюся седину на висках, глубокие морщины на лбу и менее заметные в уголках глаз, огрубевшую кожу рук, испещренную мелкими шрамами от порезов – любая наука не дается просто так, а зельеварение может быть еще и достаточно болезненным. А еще на трех пальцах левой руки, покоящейся на подлокотнике кресла, можно было заметить неправильно сросшиеся фаланги, которые бугорками выделялись на тонких мозолистых кистях. Почему Снейп не вправил их назад? Ответ вырисовывался сам собой – Гарри, наверное, и сам бы сейчас ходил, размахивая кривыми руками и ступая ногами с вывернутыми в обратную сторону пятками, если бы его каждый раз после происшествий не тащили силком в Больничное крыло к мадам Помфри. А ведь у профессора, кажись, не было никого, кто смог бы о нем позаботиться…
Эта мысль ошарашила и испугала Гарри. Он никогда не думал в таком ключе о нелюдимом преподавателе. Как должно быть тяжело и одиноко жить одному, когда основная часть окружающих людей ненавидит тебя, а оставшаяся просто избегает?!
Правду говорят, что когда от человека перестаешь чего-либо ждать, он предстает перед тобой в совсем ином свете. Вот и сейчас Гарри видел обыкновенного мужчину, который выглядел так, словно чертовски… невероятно устал… Это зрелище было довольно необычным, если можно так выразиться. В тот момент Снейп не представлял никакой угрозы, не оскорблял и не унижал. Но даже не это было самым странным. Такой образ вызывал какие-то добрые человеческие эмоции – нет, не жалость, а скорее сочувствие…
Да, Гарри определенно сочувствовал, но не злобному существу, каким того привыкли видеть все учителя, дети, родители, а взрослому человеку, который до сих пор тянул крест собственных юношеских ошибок и огромной ответственности непонятно ради кого и ради чего.
Поттер поднял палочку и заклинанием отлевитировал диван по левую сторону Драко как раз напротив Снейпа. Затем установил вокруг декана полог тишины, чтобы того ничто не беспокоило, вытащил из его руки стакан, готовый вот-вот выскользнуть из ослабевших пальцев, отодвинул его подальше от края комода и перевел взгляд на кровать.
Драко был в состоянии глубокого сна, об этом говорила мерно вздымающаяся грудная клетка и тихое свистящее дыхание. Рубцы по всему телу выглядели страшно, они покраснели и напухли, готовые, казалось, лопнуть при каждом вздохе. Вина за содеянное волнами накатывала на Поттера, заставляя мучиться и не находить себе места от осознания жестокости собственного поступка и тяжести последствий для человека, которому, судя по истерике в туалете, и так было не сладко.
В голове роилась масса вопросов, ни на один из которых не находилось достойного ответа. Что так расстроило Малфоя, который, как порой казалось, не был способен в принципе на подобные глубокие переживания и столь эмоциональные проявления? Почему он отреагировал так, словно Гарри был виновником его бед? Почему Снейп не размазал его по стенке еще там, в туалете? Да к тому же попросил помочь! Помочь спасти того, кого он только что чуть не убил?! И пускай Гарри не знал о том, какое действие имело то проклятие из злополучного учебника. Это не оправдание.
Все были уверены, что младший Малфой пойдет по стопам своего главного авторитета – отца. Так почему же у Драко до сих пор не было Темной метки? А он теперь твердо мог это утверждать единственно потому, как тот лежал перед ним абсолютно голый, и только раны выделялись отвратительным узором на его белой чистой коже.
Кстати, о наготе… Гарри взял тонкую простыню и невесомый флисовый плед, висевшие на быльце, и укрыл ими Драко почти до самой шеи, попутно в очередной раз удивляясь характеру и качеству вещей, принадлежавших хозяину комнаты. Как-то это было логично и правильно побеспокоиться о потерпевшем, создать более комфортные условия, хотя глубоко в душе Гарри осознавал, что сделал это по большей части потому, что хотел скрыть сам от себя следы собственного страшного преступления.
Памятуя о предупреждении Снейпа, что ночь должна была быть тяжелой, а сам зельевар находился в блаженном забытьи, Поттер боялся уходить далеко, поэтому растянулся на диване так, что если б не мешала стоявшая в изголовье тумба, они с Малфоем лежали бы почти совсем рядом. Он протянул правую руку под одеяло Драко, нащупал прохладную кисть и легонько сжал. Дело было совсем не в жесте поддержки, просто так он смог бы в любой момент проснуться, едва почувствовав ответное шевеление.
Лишь на грани яви и сна в голове Гарри легким отсветом оформился вопрос, который не давал покоя последние несколько часов.
Почему весь вечер профессор выглядел так, словно в происшедшем не было ничего неожиданного, и словно он чувствовал в этом свою вину?!
* * *
Гарри проснулся ночью, услышав приглушенные стоны. Мгновенно подскочив, он нагнулся над Драко в попытке разглядеть, что того беспокоит.
Лихорадочный румянец неестественно ярко горел на лице Малфоя, волосы липкими прядями пристали колбу и вискам, пот градом стекал на постель, а рот судорожно открывался, желая захватить побольше воздуха за один глоток.
Испугавшись, что снова открылось кровотечение, Гарри одним рывком снял плед с простыней, но под ними не обнаружилось ничего нового. Единственное, казалось, что порезы стали еще более багровыми и налитыми.
Оголенное влажное тело резко начал бить озноб, пальцы сжимались на матрасе, пытаясь остановить эту бешеную дрожь. Гарри отбросил в сторону мокрую насквозь простыню, накинул более-менее пригодное покрывало просто так, а сверху попытался завернуть Малфоя в свою мантию и подоткнуть со всех сторон как конверт. Как-никак, но этот древний метод всегда спасал от холода.
Совершая эти нехитрые действия, Поттер заметил, что Малфой начал бредить. Сквозь глухое бормотание четко можно было расслышать только: «Нет… Прошу… не надо… Я все сделаю…»
Проклиная задним числом свое любопытство, он придвинулся ближе и всмотрелся в искаженное мукой лицо, пытаясь хоть так догадаться, какой кошмар в принципе может мучить человека, который, по искреннему мнению Гарри, должен был знать все только лучшее и светлое, судя по его аристократическим замашкам. Из чего, собственно, и получился эдакий избалованный сынок и редкостная зазноба в одном пакете.
Если честно, то Гарри ему моментами по-настоящему завидовал. Даже в тех скупых жестах, которые перепадали на людях младшему представителю высшего магического сословия от Люциуса, видна была и любовь, и забота, и отцовская гордость. А разве может быть в этом мире что-то лучше?
Вдруг Гарри почувствовал, как его крепко схватили за кисть левой руки. В одном этом простом движении было столько силы, сколько не должно было быть у тяжело раненого. Невольно удивляясь такому порыву, он так и застыл, склонившись над изголовьем кровати и уставившись в широко распахнутые в ответ глаза.
Пару секунд ничего не происходило, а затем обветренные губы продолжили свое бессвязное лепетание, и Гарри осознал, что Драко на самом деле не видит его. Но мутные, застланные бурой пеленой зрачки все никак не отпускали, вызывая еще больший интерес и заставляя вникать глубже, так как казалось, что картинка на дне не только меняется, а и движется. Как будто там внутри происходило какое-то действо.
С каждым мгновением желание знать всю правду нарастало и становилось навязчивой идеей, и Поттер до рези напрягал собственные глаза, все сильнее окунаясь в темные провалы. Палочка сама по себе появилась в руке, а рот еле слышно шепнул: «Легилименс»…
* * *
— Люциус, в последнее время ты меня сильно огорчал. Я даже начал подумывать о том, насколько ты в принципе можешь быть мне полезен. Правда, то, как ты ловко выкрутился прошлым летом, получив оправдательный приговор и избежав Азкабана, заслуживает определенной похвалы твоих талантов и способностей. Благодаря этому, сегодня для твоего сына настал великий день, — негромко, но торжественно прозвучал голос мерзеннейшего существа на планете. – Гордись, ибо я решил, что пора приобщить Драко к нашему великому делу.
Огромный зал, казалось, вмещал недюжинное количество народу, который, опустив головы в благоговейном ужасе и покаянии, стоял полукругом перед троном и восседающим на нем тираном. Судя по тому, что некоторые слегка расслабились, согнув одну ногу как по команде «вольно», можно было прийти к выводу, что основная часть «летучки» и разбор полетов закончились, Лорд вдоволь оторвался на своих приспешниках и теперь в относительно хорошем расположении духа готов был даже раздавать своего рода подарки.
Люциус чинно повернул голову и одним взглядом показал Драко выйти из толпы и следовать за ним. Пожиратели как по команде расступились, и младшему Малфою, у которого сердце ухнуло в пятки еще в тот момент, когда Волдеморт обратился к его отцу, пришлось подчиниться.
— Мой Лорд, у меня есть некоторые сомнения относительно того, готов ли Драко быть удостоенным такой чести, как получение Темной метки, — не растеряв хладнокровия, негромко проговорил Люциус.
— Что ты хочешь этим сказать, мой скользкий друг?
— Лишь то, что хотел бы спросить у тебя дозволения испытать моего сына на прочность и на соответствие роли Пожирателя смерти.
— Хм… Зная тебя, Люциус, я так и чувствую, что это неспроста, и ты что-то затеваешь. Однако в твоих словах есть рациональное зерно, твоего мальца надо закалить, чтобы из него вышел толк, — Волдеморт сделал паузу, выстукивая пальцами неизвестный такт по поручню огромного кресла, — Я услышал тебя. Так и будет. Только напоследок дам Драко дополнительный стимул… Нарцисса, дорогая, выйди к нам!
Трое Малфоев единовременно застыли статуями, пытаясь понять, чего еще можно ожидать сегодня.
— Господин велел тебе выйти к нему, повинуйся же! — угрожающе зашипела Беллатриса и ощутимо толкнула сестру в спину.
— Как говорится, ничего личного, — поднял палочку Волдеморт и с задорной усмешкой на страшной морде произнес: — Круцио!
Никто не шелохнулся. Только Нарцисса тот час упала на мраморные плиты и выгнулась дугой, не проронив ни звука. Казалось, этот факт завел Лорда пуще прежнего, и его глаза стали загораться недобрым блеском. Надо было что-то срочно предпринять, иначе показательное выступление могло перерасти в настоящее наказание.
Драко в безмолвной мольбе повернулся к отцу, но Люциус только повел указательным пальцем правой руки, убеждая хранить спокойствие и не делать резких движений. Паника охватывала целиком, сжимая тисками грудную клетку и не позволяя дышать, постыдные рыдания готовы были пробиться сквозь завесу непоколебимости, в голове набатом билась единственная мысль: «Не надо! Прошу!.. Умоляю! Не надо! Она не заслужила такую муку!..»
Сделав через боль несколько глубоких вдохов-выдохов носом и немного успокоив сердцебиение, Драко повернулся к Волдеморту и встал на одно колено:
— Мой Лорд, я докажу, что достоин твоей метки, и выполню любой приказ, но не ради семьи, а во имя тебя и твоей власти, — гордо промолвил Драко, не глядя в сторону корчившейся в судорогах матери.
Волдеморт, казалось, был доволен таким ответом. Он прекратил действие проклятия и внимательно посмотрел на Малфоя.
— Твоя самоотверженность мне льстит, но не переигрывай, Драко, — змеелицый говорил проникновенным шелестящим голосом, которым обычно наводил страх на самых неблагополучных. – Вот твое задание: ты найдешь способ провести наших друзей в Хогвартс и убить Дамблдора. И ты сделаешь это хотя бы потому, что в ином случае тебя и твоих близких ждет такое наказание, что ты будешь молить меня о быстрой смерти.
От этих слов у Драко онемел затылок, и судорогой свело напрягшиеся конечности, но он все же нашел в себе силы кивнуть молчаливым согласием, что понимает, какие пытки ждут их в случае неудачи.
— Рад, что мы поняли друг друга. Северус будет следить за скоростью подготовки операции, — Снейп со своего места слегка поклонился, изображая лояльность к происходящему. — Но учти, помощи от него не стоит ждать. Хочешь заслужить мое одобрение, сделай все сам. А я потом проверю, прочитав твое сознание, так что дурить меня не советую, — повел Волдеморт костлявым пальцем из стороны в сторону. – А теперь пошли прочь! Мне нужна тишина!
Маги тут же зашевелились и поспешили покинуть это место каким угодно доступным способом. Волдеморт отвернул от зала свой змеиный нос, взгромоздил его на собственную подставленную ладонь, глубоко вздохнул и отключился от действительности, а Беллатриса Лестрейндж каменным изваянием застыла возле него, очарованно всматриваясь в своего кумира.
Никто из них не рассматривал уходящих с собрания магов. Видимо, зря… Ведь в прищуренных глазах Драко, даже не используя легилименцию, легко можно было прочитать вызов.
«Однажды за то, что ты сделал со мной и моей семьей, тебя будет ждать расплата. Когда все это закончится, безызвестной падалью сгинешь ты в мельнице времен, и гореть огнем будет твой пепел, и миллионы людей будут топтаться на твоих останках, не вспоминая ни твоей адской славы, ни твоих мнимых заслуг…»
Выныривая из чужих воспоминаний, Гарри осознал, что его одолевают самые разнообразные эмоции. И ни одной позитивной.
Слишком много там было боли, страха, ужаса, унижения и ощущения какой-то страшной безысходности, накатывающей дикими приступами паники. Слишком сильно ему было это все знакомо.
Так паскудно он чувствовал себя в далеком детстве. Не зря говорят, что все дети максималисты, принимающие близко все сердцу все, что происходит вокруг. Безусловно, Дурсли вели себя отвратительно, и уже будучи постарше и относительно понимая некоторые маггловские и магические законы, Гарри оставалось только удивляться, почему никто из взрослых не помог ему и не вытащил из жадных ручонок мелочных и трусливых родственничков.
В понимании маленького ребенка, они были не просто тиранами и эксплуататорами, а настоящими монстрами, из-под гнета которых нет выхода и нет спасения.
Перебирая в памяти подсмотренную картинку, Гарри всерьез задумался о том, как же на самом деле чувствовали себя те, которые когда-то по дурости решили стать вассалами самого сильного и по совместительству самого сумасшедшего волшебника современности. Ох уж эти шальные фанаты с заявкой на честолюбие и аристократичность…
Говорят, что дети не в ответе за грехи родителей. На деле все оказывалось совершенно иначе.
Кстати, о Дурслях…
Крепко задумавшись, Гарри ненадолго забыл о возложенной самим на себя миссии. Из состояния потери в пространстве его вывело тяжелое надрывное дыхание, доносящееся со стороны кровати. Круто развернувшись на пятках, он ужаленным в попу оленем помчался по комнатам в поисках ванной. Найдя искомый объект и заглянув туда, он нашарил на полке простое белое вафельное полотенце и рванул назад.
Однажды, когда ненавистный племянник заболел, тете Петунии пришлось перетащить его ослабевшую тушку в гостиную, уложить на диван и всю ночь просидеть рядом, обтирая тряпочкой с какой-то вонючей дрянью маленькое тельце, выгорающее в жутком приступе лихорадки. Она делала это не от любви и не из благотворительности. Просто дядя Вернон был в бешенстве от того, что Гарри споткнулся и задел непонятную памятную хреновину, стоявшую на полке у телевизора. Та тот час же разбилась, и хозяин дома, не желая ничего слушать, наотрез отказался вызывать врача, мотивируя свой поступок тем, что от малолетнего вредителя и так одни убытки, а за визит доктора придется выложить кругленькую сумму. И не имело значения, что Поттер совершил это «страшное злодеяние» не умышленно, а из-за накатившей простудной слабости. Люди могут быть поразительно слепы, когда твердо уверены в собственной правоте.
Искать спирт или уксус времени не было, он и так задержался, выпадая в чужую реальность в тот момент, когда на кровати, едва дыша, лежал человек, требующий его помощи. Гарри взял с комода стакан с огневиски, щедро плеснул его на полотенце и принялся с несвойственной ему осторожностью протирать алкоголем кожу Драко так, чтобы ни капли не попало в рану. Конечно, он понимал, что обезболивающее зелье делает свое дело, но ему казалось, что это было бы совсем кощунственно — приносить дополнительные, хоть и только возможные страдания тому, кого он и так чуть не убил.
Двухсот грамм оказалось мало, так как Гарри пытался смочить еще и внутреннюю сторону рук и ног Драко, а также спину, как наименее поврежденные заклятием участки тела. Пришлось вспоминать, куда Снейп всунул пузатую бутылку, а затем по ходу сделать самому пару-тройку глотков прямо из горлышка, поскольку трясущиеся руки и муть в глазах никак не способствовали аккуратным манипуляциям.
Закончив процедуру, он снова закутал Драко, чем мог, прополоскал полотенце в прохладной воде и, сложив его вчетверо, водрузил на лоб своего пациента. Механизм взаимодействия алкоголя и тела с целью понижения температуры был ему не совсем понятен, но собственный опыт и отсутствие иных подручных средств убеждали, что он движется в правильном направлении.
Взяв бутылку, Гарри направился в сторону дивана, но вспомнив о том, с кем в данный момент находился в одном помещении, и какими плебейскими порывами обозвали бы его действия присутствующие, если бы не находились в забытье, он все же вернулся за стаканом.
Огневиски пилось легко, опьяняя со скоростью новенькой Молнии, но, к счастью, не позволяя напрочь забыть о необходимости время от времени освежать импровизированный компресс.
Постепенно, к видимому облегчению Гарри, дыхание Драко стало успокаиваться, румянец почти сошел до привычной белизны кожи, и наконец-то можно было немного расслабиться, ощущая, что понемногу эта ночь уходит в прошлое.
Бутылка почти опустела, а значит, смело можно было отправляться в сонную нирвану. Организм и так уже держался на одном честном слове.
Гарри приглушил свет, снял с профессора заклятие тишины, а то мало ли что Снейпу с перепугу утром в голову стукнет, и улегся на свое уже привычное место, не забыв на всякий случай ухватиться за прохладную ладошку на соседней кровати.
* * *
Северус в классически развевающейся мантии и в редком глубоком бездумии чинно плыл из кабинета директора, сшибая по пути все, что не успело вовремя отпрыгнуть («Нечего шастать и мешать профессору!») или отвалиться («Кому только в голову пришло расставлять на поворотах рыцарские доспехи?!»).
Точнее, бездумием его состояние трудно было назвать, ибо одна мысль, даже скорее эмоция, плескалась где-то на задворках сознания. Имя ей — облегчение.
Очнувшись утром и ожидая, пока все органы чувств заработают в обычном режиме, Снейп поначалу запаниковал, ибо память вернулась раньше, чем зрение.
И каково же было его удивление, когда он осознал, что, собственно, все в порядке. Нет, даже не так. Все хорошо.
Драко мирно посапывал на кровати, слегка повернувшись на правый бок в сторону Поттера, который спал рядом и держал Малфоя за руку, будто бы находясь в готовности вскочить в любой момент, если потребуется его помощь.
Северус боялся поднять покрывало и посмотреть на раны. Да что там, он готов был почти что сгореть от стыда из-за того, что позорно вырубился, когда был действительно нужен, поэтому сейчас судорожно пытался успокоиться и включить здравый рассудок. Даже сам факт того, что крестник во сне неосознанно перевернулся, говорил о том, что состояние стабильное, и волноваться имеет смысл только об оставшихся рубцах…
«Мужчину шрамы украшают», — говорил когда-то отец маленькому Северусу, делая зарубки перочинным ножиком на внутренней стороне его предплечий и бедер.
«Ты — выродок. И каждый шаг в твоей жизни будет сопровождаться заслуженной болью. Думаю, стоит уже сейчас начать показывать тебе твое обозримое будущее…» — повторял Тобиас Снейп, разбивая пустые бутылки из-под выпитого и заставляя сына ходить босыми ногами по осколкам.
«Нет, у Драко обязательно нужно будет свести все эти ужасные следы», — мельком подумал Северус и снова вернулся мысленно к своему отцу, как часто делал ранее, глядя на то, как нелегко дается Драко его жизненный опыт.
Бесчинствуя еще в молодости с Темным Лордом, Снейп оправдывал свою состоятельность в роли садиста тяжелым детством и психологическими травмами и всей душой ненавидел в себе то, что заигравшись, порой начинал получать подлинное удовольствие от издевательств как истинный сын своего отца.
Оглядев еще раз картину мирного затишья в комнате и пытаясь не обращать внимания на стойкий запах перегара, Северус решил пойти к директору и предупредить, что, скорее всего, его любимчик сегодня так и не появится на занятиях, и что пора уже поговорить с этой дикой молодежью на чистоту, дабы, по крайней мере, избежать массовых непорядков и дополнительных физических повреждений в рамках Хогвартса.
Сам Снейп уже давно порывался провести разъяснительную беседу, но ему не позволяла это сделать Нерушимая клятва. С одной стороны это было хорошо, потому что клятва уже неоднократно выручала его как двойного шпиона. А с другой стороны — приходилось, сцепив зубы, мириться с очередным «не сейчас» Дамблдора.
Глядя утром на спящих подростков, Снейп в который раз пришел к выводу, что перемирие между этими двоими просто необходимо. Тандем слизеринской изворотливости и гриффиндорской отваги мог не только позволить им подольше прожить в критических условиях, в которых уже находился магический мир, и в которые ему еще предстояло окунуться. Их совместная работа могла существенно помочь. Эту информацию Северус попытался вдолбить заметно поглупевшему или, может, просто растерявшему былую уверенность директору. Ну и что, что дети?! Конечно, жалко. По крайней мере, Драко. Ладно, Поттера тоже. Немножко.
И вот сейчас Северус со слегка почистевшей совестью шел в подземелья, рассчитывая на то, что оглоеды, по раздражающему стечению обстоятельств занявшие его покои, уже проснулись.
Не мешало бы их покормить.
Приказав домовикам доставить завтрак на троих прямо в комнату, Северус достал из загашника непочатую бутылку огневиски и щедро плеснул себе в чистый стакан. Пускай пить с утра моветон, но ему необходимо было немного расслабиться, тем более что вчерашняя доза, по всей видимости, ушла на восстановление баланса хлипкого организма Поттера. Ишь, как вставило, еще не проснулся.
Завтрак принесли быстро, и Северус, поднявшись, взял кружку крепкого фруктового чая и легким движением руки попытался отогнать ароматный дымок в сторону спящих ребят. Ему всегда было любопытно повторить увиденное в одной рекламе кофе.
Забавно, но нехитрое действие возымело эффект, и через полминуты две пары глаз захлопали ресницами в попытке сфокусировать зрение.
Северус слегка улыбнулся — помимо стыда из-за вчерашней стычки и неловкости из-за сплетенных рук в их глазах явственно читался голод.
Трапеза прошла в сравнительной тишине, за исключением стандартных слов «передай», «спасибо» и «пожалуйста». Драко не мог еще уверенно держать в руках тарелку и столовые приборы, поэтому Северусу пришлось приподнять его на подушках и практически кормить из ложечки. Но, к вящему удивлению Снейпа, Поттер по этому поводу и ухом не повел. Однозначно, ситуация накануне всем пошла на пользу, как бы ужасно это не звучало.
Когда все было съедено и выпито, а столовая утварь была убрана хозяйственными домовиками, раздался настойчивый стук в дверь. Снейп, ни слова не говоря, оправился поглядеть, кого принесла нелегкая.
— Я даже и не сомневался! Будь проклят тот день, когда первый гриффиндорец переступил этот порог, — прозвучал бубнеж профессора из гостиной, и тут же в комнату влетела встревоженная Гермиона, на ходу цепким взглядом оценивая обстановку. За ней следом, опасливо озираясь по сторонам, робким шагом ступал Рон.
— Что… Как… В смысле… — растерянно бормотала девушка, явно не понимая, что происходит. Рон стоял рядом и тупо клипал глазами. — Гарри, директор сказал, что ты здесь… Мы волновались… ЗОТИ отменили, никто ничего не объяснил, и мы отправились тебя искать…
— Гермиона, Рон, не беспокойтесь, все уже позади, — спокойным голосом начал Поттер.
— Что позади? Гарри, ты можешь нам объяснить, что случилось, и почему ты, профессор Снейп и Малфой находитесь здесь? Ты, судя по всему, даже не ночевал в башне! И почему у Малфоя такой болезненный вид? — с каким-то надрывом договорила Гермиона, переводя взгляд на Драко, который смотрел на все молча с нечитаемым выражением лица из-под полуприкрытых век, а его руки расслабленно лежали вдоль тела поверх покрывала. Гарри после этих вопросов ощутимо сник.
— Мисс Грейнджер, думаю, мистер Поттер все вам расскажет по дороге на трансфигурацию, — вплывая в комнату, негромко промолвил Снейп за спинами ребят так, что они от неожиданности едва ли не подпрыгнули.
— Да, Гарри, профессору Макгонагалл не понравится, если мы опоздаем на пару. Мы подождем тебя в коридоре, — скороговоркой произнес Рон и поспешил ретироваться подальше от злополучного места, коим он считал личные покои декана Слизерина. Со всем остальным он предпочел разбираться потом и не здесь.
Гермиона еще на полминуты задержалась. Было заметно, что она сомневается, как лучше поступить. Ее одолевали смутные ощущения неправильности и нелогичности происходящего. Как и любая девушка, обладающая элементарными задатками интуиции, она еще прошлым вечером чувствовала какую-то необъяснимую тревогу, но в результате списала все на начинающийся ПМС. И вот сейчас бледный несчастный вид Малфоя наталкивал на мысль, что произошло что-то нехорошее, мягко говоря. Сейчас он лежал перед ней, такой хрупкий и ранимый, что на секунду в душе Гермионы отозвалось что-то болезненное, так сильно похожее на сочувствие, но она не дала себе возможности задуматься, резко развернулась и вышла, напоследок бросив: — Гарри, мы без тебя не уйдем.
— Мистер Поттер, в кои то веки я вынужден согласиться с вашей подругой, — отозвался Снейп. — К тому же профессор Макгонагалл не в курсе происшедшего, и я считаю, что так оно и должно оставаться. А значит, вам необходимо идти на пары.
Аргумент был весомым. Гарри и сам понимал, что в его интересах вести себя как обычно.
— Кстати, директор знает обо всем, и вам предстоит с ним длительная беседа. Драко, тебя это тоже касается, — на этих словах Гарри пробила дрожь. — Поттер, не тряситесь, ради Мерлина! Никто вас бить не будет. По крайней мере, очень больно, — при виде откровенного страха в глазах студентов Северус позволил себе дополнительно ехидную полуулыбку. — Как бы там не было, вы оба заслужили порядочную взбучку. Жизнь каждого из вас и так висит на волоске, а вы ведете себя как два малолетних засранца. Но помимо поучительной лекции вас ждет обильное количество информации, которая, надеюсь, поможет нам всем в дальнейшем. Поттер, не смотрите на меня так жалобно. Любопытство вас когда-нибудь погубит. Все равно я вам ничего сказать не могу, придется подождать.
Секунду поколебавшись, Гарри встал с дивана и направился к выходу. У двери, ведущей из комнаты в коридор, он остановился и повернулся лицом к Драко.
— Прости. Я этого не хотел, — твердо сказал он. — Я приду вечером тебя проведать. Если, конечно, ты не против, — и дождавшись еле заметного кивка, Гарри ушел.
Как только дверь за всеми раздражающими «факторами» закрылась, Северус обратил все свое внимание на крестника.
— Начнем с малого. Как ты? — с толикой заботы, но все так же серьезно произнес он.
— Если сравнивать с тем, что могло бы быть, то, безусловно, лучше, — произнес Драко, пытаясь одновременно улечься немного выше и размять затекшие нижние конечности. Каждое движение сопровождалось стоном и перекошенным выражением лица.
— Болит? — обеспокоенно спросил профессор.
— Немного.
— Давно? Ах, даже не отвечай… Тоже мне, страдалец выискался.
— Да я как-то и не замечал… Думал много, — успокаивающе улыбнувшись, ответил Драко.
Снейп зашарил по шкафчикам, выискивая необходимые зелья и переправляя их крестнику в желудок. Затем он сходил на кухню, принес эликсиры, которыми накануне смазывали раны, и принялся заново накладывать их тонким слоем на поврежденные участки кожи, которые, к слову, были слегка розовыми и выглядели довольно таки сносно.
— Ты не хочешь мне заранее поведать страшную историю, упоминание о которой ввергло Поттера в ступор, да и меня, если честно? — из далека начал Драко, зная, как Снейп не любит, когда из него пытаются выудить информацию, которую он не хочет разглашать.
— Я же сказал, что не могу, — слегка огорченно ответил Северус. — К тому же ты все равно знаешь больше, чем доходяга Поттер, в силу своего воспитания.
— Клятва?
— Да…
— Знаешь, сегодня я кое-что понял, — задумчиво проговорил Драко, подставляя руки и ноги так, чтобы удобнее было наносить мазь.
— И какое же прозрение тебя посетило?
— Ха-ха-ха, — сгримасничал Драко, — ехидства тебе не занимать. Так вот, если тебе все еще интересно, вся гениальность моей мысли состоит в этом, что я искренне завидую Поттеру…
Последовала пауза, во время которой Снейп поднял глаза, внимательно всмотрелся в Драко и вернулся к своему занятию.
— Судя по тому, что я не наблюдаю удивление на твоем лице, ты тоже об этом думал.
— Знаешь, Драко, мою голову действительно порой посещают мысли, это не мудрено, — раздраженно парировал профессор. — Но сейчас дело не в этом. На любую ситуацию можно смотреть под разным углом. Счастлив тот человек, который умеет посмотреть со всех сторон и при этом взять для себя за основу только самое важное. Мне любопытно, что же увидел ты?
— Его друзья… — после минутного молчания ответил Драко. — Наверное, отрадно знать, что рядом с тобой есть люди, на которых можно положиться.
— Ты всегда можешь положиться на меня.
— О чем ты, Северус?! Да, ты прекрасно знаешь, что я уверен в тебе, и я верю тебе. Но каждый день, когда ты уходишь, я боюсь, что ты не вернешься. Я не могу постоянно находиться в этом страхе! За тебя, за родителей… Этот ужас убивает меня день за днем, да так, что я почти смирился со смертью, как с неизбежностью. А знаешь, что самое страшное? Порой я ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы это все закончилось. Хочу вашей смерти, понимаешь?! Потому что тогда мне больше не надо будет жить в бесконечном ожидании, не надо будет больше бояться. Вот она — та самая слизеринская натура, о которой так много говорят. Самому выживать проще. И тогда, даже если меня убьют, я всего лишь со спокойной душой отправлюсь к своим родным. Видишь ли, я как смертник в камере, годами ждущий казни и мечтающий лишь о том, чтобы кто-то наконец-то прервал это жалкое существование. Правда, я жду не смерти, а освобождения.
Выдохшись после сильного напряжения, Драко откинулся на подушки и прикрыл глаза.
— Дело даже не в самих друзьях, — продолжил он. — Дело в какой-то иррациональной вере в лучшее будущее, которой светятся их лица, в улыбках, которые они шлют друг другу не как бесценный дар, а просто так, не требуя ничего взамен. И это искреннее беспокойство, с которым они примчались сюда… Я никогда не беспокоился ни о ком, кроме тебя и родителей. Я не видел в этом смысла. И знаешь, что еще я понял? Что смысла то как раз и нет. Просто человек тебе дорог, и ты за него переживаешь. Так просто. Сегодня Грейнджер смотрела на меня так, что я поначалу разозлился. Как смела она, грязнокровка, испытывать ко мне жалость?! Но чем дольше она глядела, тем отчетливей я понимал, что она на самом деле не жалеет. Она волнуется. Как так, подумал я. После всего, что я делал, можно было ожидать чего угодно. Даже того, что она захочет меня добить. Но нет. Она просто смотрела своим пронизывающим взглядом. Момент был недолгим, и когда он закончился, я понял, что хочу его продлить. Хочу чувствовать хорошие эмоции по отношению к себе от людей, с которыми меня связывает не родство или что-либо еще, а человеческое отношение. И хочу сам испытывать… — голос парня становился все тише с каждым словом, — испытывать то же самое…
— Попытайся отдохнуть еще, Драко. И просто пойми, что твои сомнения и стремления иметь друзей нормальны, не смотря на то, что в свое время тебе втолковывал отец. Просто так бывает, когда дети быстро становятся взрослыми и слишком резко познают тяготы жизни. Благо, что вы все таки приходите к этим прописным истинам жизни, а не остаетесь такими старыми глупцами как мы… — остаток фразы утонул в тихом сопении уставшего Драко.
* * *
Как и обещал, вечером Поттер все таки завалился к Снейпу, прихватив до кучи учебные принадлежности, и практически в принудительном порядке заставил профессора левитировать свободный стол в «их комнату» и еще снабдить Драко письменными принадлежностями и удобной подставкой, поскольку вставать тому еще было нельзя. В довесок он вручил профессору конспекты Гермионы за день и сказал, что необходимо проконтролировать, чтобы Драко все это перечитал на досуге, но не сегодня, потому что им еще по другим предметам много писать и учить.
Обалдевший от такой наглости Снейп сделал все точь в точь, как его просили, а потом, немного придя в себя, попытался продемонстрировать Поттеру свой фирменный взгляд а-ля Горгона. Не увидев в ответ никакой реакции, точнее сообразив, что его тупо проигнорировали, он готов был надуть губы как маленький ребенок. Но благодаря тому, что в силу жизненного опыта и живого ума мысль оформлялась раньше, чем происходила реакция тела, Северусу удалось избежать очередного позора.
Грозно выругавшись про себя за собственную слабость и расхлябанность, Снейп выдал инструкции о приеме зелий на ночь и сказал, что до завтра его не ждать.
Едва выйдя за ворота Хогвартса, он аппарировал в Лондон и, побродив пару кварталов, нырнул в один из неприметных двориков. Неказистое старое здание без каких-либо вывесок отталкивало случайных прохожих, но тем, кто знал, что искать, оно открывало мир неземного наслаждения. По крайне мере, так Снейпу описывал его когда-то один пьяница из бара неподалеку.
Внутри все было обставлено в стиле то ли ренессанса, то ли барокко со всем его пышным убранством. В холле на разных плоскостях можно было увидеть изящных и не очень полуголых девиц на любой вкус. Они разом подняли глаза на потенциального клиента и так же одновременно их опустили, словно потеряв интерес. Все, кроме одной.
— Ммм… Какой угрюмый милашка, — проворковала она, томно распахивая полупрозрачный халатик и обнажая большие упругие груди. — Мне нравятся серьезные мужчины…
— Брысь, Эрин! — прикрикнула появившаяся из ниоткуда женщина постарше, облаченная в более строгие и закрытые одежды. — Прошу прощения, мистер Принц, она у нас новенькая, еще не знает всех постоянных гостей.
— Ничего, мисс Келовей. Не впервой. У себя? Я могу подняться? — спросил Северус у управительницы.
— Да, конечно, — ответила она, потупив взгляд и смущенно улыбнувшись, хотя, казалось бы, такие эмоции не характерны для людей подобных профессий.
Не задерживаясь более ни секунды, Северус развернулся и, не глядя по сторонам, поднялся по лестнице на самый верх, прошел по коридору к дальней двери и негромко постучал.
— Войдите, — раздалось с той стороны.
Отворив створку, Снейп с улыбкой оглядел представшую его взору картину — красивая женщина сидела в кресле у окна и держала тремя пальчиками правой руки бокал с красным вином. Ее пышные каштановые волосы рассыпались по плечам, ловя отблески оранжевого заката, длинное, кремовое, шелковое платье струилось по телу, а разрез ниже талии оголял бедро левой ноги, которая плавно покачивалась на правой.
— Здравствуй, Северус. Я ждала тебя.
— Здравствуй, Кэтрин.
Северус сидел в расслабленной позе в узкой полоске лунного света на полу у кровати. Красивая женщина тонкими пальцами ворошила его волосы, с которых еще стекала влага, как в замедленной сьемке тягучими каплями опадая на разгоряченные после принятия ванны грудь и спину.
Кэтрин, не спеша, лаская, распутывала угольные пряди, сидя на кровати, перекинув одну ногу через плечо Северуса, который нежно разминал ее пятку и голень. Такая простая и такая незамысловатая ласка, присущая только тем людям, которые в состоянии оценить всю прелесть подобных моментов. Никакой нервозности, никакой спешки, никаких слов…
Так спокойно и невесомо…
Словно нет ни опасности, ни страха. Словно весь мир сосредоточился в этом уединении двоих повидавших жизнь людей. Каждого по-своему, конечно. Но разве есть в этом мире величина, способная измерить чью-то боль и печаль?! Разве личному горю есть точка отсчета и конечная черта?!
Но здесь, в этом уютном маленьком мире, не было места тоске. Казалось, здесь даже не было места недопониманию и невысказанности. Но это только так казалось.
Каждый сидел в глубоких думах и предпочитал считать, что все пространно и прозрачно настолько, что можно было не чувствовать неловкость и смущение от нераскрытых тайн и не озвученных слов.
Так нелепо. Так по-взрослому.
Им было хорошо в меру собственной искренности.
И Северус старался не замечать, с какой нежностью и с каким трепетом Кэтрин касается его кожи, как трогательно она улыбается, когда он задевает особо чувствительные участки ее тела. Ведь все гораздо проще, когда не ищешь причину и подоплеку. И пусть эта женщина еще полчаса назад выгибалась перед ним, как перед единственным и самым нужным человеком на всей земле, разве мог он хоть на секунду остановиться и запечатлеть в своей огрубевшей душе этот момент, эту дрожь хрупкого и ранимого существа под своими руками и задуматься о том, что на самом деле никогда не видел ничего волшебней и исступленней в своей первозданной красоте и уникальности?! То, как она принимала его простые и наивные в своей необученности ласки, как стремилась хоть на мгновение стать ближе и необходимей, было тем величайшим подарком, который в принципе может сделать один человек другому.
Нет. Северус Снейп ничего не хотел замечать.
Он был нерушимой твердыней, окаменевшей породой, которая давно решила не давать чувствам и эмоциям названия, не задумываться о причинах и последствиях.
И разве можно его винить?!
Только момент, которым он жил, имел значение. Потому что именно этот (каждый!) момент мог быть решающим в борьбе со злом, как бы пафосно это не звучало.
Сейчас в душе Северуса царило полнейшее затишье, и в одно мгновение он поймал себя на мысли, что здесь, в этой комнате, чувствует себя в безопасности. Это было какое-то дикое осознание абсурдности подобной ситуации, ведь уже неимоверное количество времени он абсолютно нигде не чувствовал себя комфортно.
«Как это нигде?!» — настойчиво подсказал внутренний голос.
Северус убрал изящную ступню со своего плеча, легко оттолкнулся рукой от пола, встал на одно колено и начал оглядываться вокруг.
Как так получилось, что уже больше года он чувствовал себя хорошо только здесь?! Когда это место стало для него отдушиной? И как он мог не обратить внимания на то, что привязался к этой обстановке как к дому?! И разве только к обстановке?!
Одетый в одни лишь брюки он поднялся рывком, вставая так, что лунный свет бил аккурат ему в спину и загадочными тенями обрамлял подтянутый жилистый торс. Вид при этом у зачастую угрюмого и даже немного злобного профессора был не то ошалелый, не то пришибленный.
— Что-то не так, Северус? — негромко и спокойно произнесла Кэтрин, хотя ее встревоженность выдавали руки, теребившие завязки на кружевном пеньюаре. — Снова метка? Он тебя вызывает? — молчание в ответ усугубляло ситуацию, и женщина все пыталась поймать взгляд какого-то с виду растерянного любовника.
Северус последний раз очертил взором комнату, погладил рукой легкий шифоновый балдахин теплого персикового оттенка, посмотрел вниз, где узкие ступни без чужого тепла зябко кутались в длинные пушистые кисти свисающего покрывала, и как-то искренне и как будто счастливо улыбнулся.
Не успела Кэтрин разглядеть, как следует, это сказочное видение, как оно в один прыжок очутилось прямо над ней на кровати, приземлившись четырьмя конечностями четко так, чтобы не раздавить свою даму, которая едва успела вовремя опрокинуться на спину.
Показавшееся добродушие на его лице в мгновение сменилось хищным оскалом, и Северус в жадном требовательном поцелуе склонился над своей жертвой. Пусть знает, проказница! Ведь это она столько раз, якобы шутя, называла его большой дикой кошкой.
Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что недостойно большому серьезному дядьке заниматься такими глупыми шалостями, что даже любое прелюбодействие должно быть степенным, с серьезным уважительным отношением к партнеру и немного тягостным выражением лица, выражающим нежелание потакать собственному телу, занимающемуся подобным непотребством.
Сознание хмыкнуло и удалилось. А Северус принялся с удвоенным азартом порыкивать и покусывать податливое хихикающее тело под собой. Ведь если здесь ему было хорошо, значит, тут он мог в кои-то веки откинуть привычные рамки и быть кем угодно, даже бесшабашным юнцом, радующимся каждой возможности провести время в постели с женщиной.
* * *
Беллатриса Лестрейндж мелкими шагами спешно лавировала коридорами Малфой-мэнора.
Пару минут назад в ее комнате появился домовик с просьбой безотлагательно явиться к Хозяину. Обнаженная и занятая своим небольшим хобби Белла готова была размазать по стенке мелкого уродца, посмевшего нарушить ее редкое уединение с холстом и красками.
Свое увлечение таким творчеством она тщательно скрывала, надеясь, что возможно однажды решится показать его своему единственному кумиру — Темному Лорду. Вдохновение приходило после разных встрясок, боев, страсти. Тогда Белла сдирала с себя всю одежду и брала в руки разноцветную палитру, потому как была уверена, что талант прет из ее тела, переливаясь с кожи в рисунок.
Разглядеть что-то конкретное в том серобуромалиновом месиве, гордо именуемом изобразительным искусством, было определенно нереально, но взирая на завершенное полотно можно было со всей искренностью сказать, что что-то в этом есть — страшное, дикое, агрессивное и… манящее.
Беллатриса не показывала никому свои картины еще и по причине элементарного тщеславия — она считала свои творения великолепными, а себя — художником в высшем понимании этого слова, относительно которого есть опасения, что он все равно не будет достойно оценен и восхвален современниками.
Друэлла Блэк в детстве рассказывала маленькой Беллатрисе, что если у волшебника где-то чего-то в голове не хватает, то магия восполняет ущерб иными талантами. Но Белла, будучи уже даже взрослой женщиной, не относилась серьезно к словам матери и была уверена, что у нее везде всего хватает, просто художество — это небольшой бонус ко всей ее потрясающей личности.
Услышав «приглашение» от домовика, Белла едва успела поправить высокую прическу, накинуть узкую черную мантию с глубоким декольте, вышитую мелкими черепами с алыми стразами вместо глаз, да обуть элегантные черные туфли на огромных каблуках, которые сейчас нещадно скользили и поскрипывали на отполированных мраморных плитах поместья.
На повороте у покоев Его Темнейшества Белла остановилась и придирчиво оглядела себя с ног до головы в одном из зеркал во всю стену.
«Готичненько…» — всплыла в ее памяти фраза, брошенная Лордом давеча, когда он видел ее в похожем образе.
Не понимая, что бы это могло значить, но посчитав себя польщенной (правильная женщина все высказывания в свой адрес воспринимает в свою пользу), Белла вздернула свой аристократичный нос и шагнула в полутемную опочивальню.
Предзакатное рыжее солнце было единственным, что еще как-то освещало просторное полупустое помещение сквозь высокие стрельчатые окна.
Ах, нет. Не совсем. Домовики уже успели зажечь несколько факелов на стенах, но то мутно-черное свечение, которое лилось из них, едва ли могло помочь навести резкость и разглядеть более четко контуры окружающих предметов.
Несколько столов, заваленных древними и, видимо, очень редкими фолиантами, старинный комод, судя по слою пыли, никем веками не тронутый, пустые стены со следами содранных фамильных гобеленов и картин, и все… Все, что можно было выцепить с первого взгляда.
Было не совсем понятно, какое именно впечатление создавала комната — то ли такое, что тут не живут, то ли — что нет живых.
Белла была нечастым гостем в личных апартаментах Темного Лорда. Если честно, то она заходила сюда только раз. И то, ситуация была нервная, а времени на расширение кругозора не оставалось вовсе.
Не то, чтобы она боялась сама прийти. Но Волдеморт создал вокруг себя такую ауру таинственности и культ божественного поклонения, что даже мысль о том, чтобы нарушить его покой, вгоняла подчиненных в ступор или благоговейный ужас.
Раздался мучительный стон, и Белла повернула голову в ту сторону, где на возвышении располагалось ложе. В этом углу было темнее всего, но глаза уже привыкли к этому полумраку, и Белла смогла, наконец, увидеть того, кто давно и прочно занимал почти все ее думы.
Темный Лорд стоял к ней спиной возле кровати, а его тело плавно двигалось в каком-то непонятном, но четком ритме.
Рядом на постели, подогнув под себя ноги сидела абсолютно нагая девчушка, по всей видимости маггла, выставив грудь почти на уровне лица Лорда и глядя в одну точку перед собой. По остекленевшему взгляду было понятно, что она находится под Империо, и ей дозволено только стонать от боли или удовольствия, но запрещено говорить и двигаться без разрешения Хозяина.
Очень удобно, если задуматься. Податливые кричащие куклы были почти классическим развлечением некоторых Пожирателей с исконно садистскими наклонностями. К тому же, чем моложе и невинней, тем интересней.
Дыхание Беллы участилось, а ноги мелкими шажками несли ее все ближе к манящему действу.
Пальцем правой руки, точнее острым как нож когтем, Лорд вырезал на груди магглы какие-то узоры, которые и вызывали те мучительные, полные боли стоны. И Белла, крадясь кошкой, со всепоглощающим интересом силилась рассмотреть, что же там такого.
Казалось, ничего сложного: много маленьких сеточек по всему телу, состоящих из двух пар линий, перечеркивающих друг друга под прямым углом, да кружочков и крестиков, словно вписанных внутрь…
«Мой Лорд рисует руны для нового ритуала!» — настигло Беллу озарение, и взгляд в мгновение наполнился еще более маниакальным обожанием к мужч… созданию своей мечты.
«Крестик… нолик…» — монотонно считало про себя Его Темнейшество, заполняя оставшиеся пустые клеточки.
Капли крови, стекающие по напряженному соску, отключили работу мозга окончательно, и Белла как зачарованная стала клониться к зазывно торчащей груди, отчаянно желая испробовать ее языком. Испытывая неимоверный восторг перед делом своего Мастера, она хотела на секундочку прикоснуться, быть причастной к его творению. Состояние эйфории от осознания того, что, по сути, кроме нее и Лорда здесь никого не было, что этот чудесный миг она делила с ним пополам, подымало ее на вершину блаженства без единого прикосновения к своему телу.
— Не сдерживай себя, — раздалось чуть слева как команда, и Белла как одержимая накинулась на тело перед собой. Она тискала, мяла, щипала и вылизывала соски, ключицы, выступающие ребра, пока властная рука не взяла ее за подбородок и не повернула в свою сторону, привлекая к себе внимание.
Лицо в чужой крови, взгляд рассеянный. Дышала Белла и так через раз, а тут словно замерла, так близко были такие же сумасшедшие, его глаза.
Рука отпустила подбородок и принялась расстегивать пуговицы на ее вызывающей мантии. Взгляд опустился скорее сам по себе, нежели в смятении нахлынувших чувств, и тут Белла узрела, что именно заставляло ее Лорда так странно двигаться все это время, что было скрыто за его спиной и расстегнутой нараспашку мантией. Рот раскрылся сам по себе и наполнился вязкой слюной, а промежность увлажнилась еще, хотя казалось, куда больше. Пришлось немного раздвинуть ноги, чтобы внутренняя часть бедер не так сильно липла друг к другу.
Напротив Лорда на постели лежала еще одна девушка.
Коленки были устремлены в потолок, а голова свисала с края кровати, позволяя Хозяину беспрепятственно и глубоко раз за разом проникать членом в ее горло.
Белле показалось, что апогей ее существования настал. Вот она — награда за все ее беспрекословное подчинение — зрелище, которое она не забудет вовек. Она не знала, чего больше хочется — рассмеяться и разрыдаться от счастья.
Лорд не любил прилюдно развлекаться, поэтому допуск к подобному действу считался высочайшей степенью доверия. И Белла осознавала это как никто другой.
Ее взор блуждал по худому поджарому телу с бледноватой, непонятного цвета кожей, которую так хотелось познать на ощупь, впалому животу и члену, головка которого была такой набухшей и сочной, что Белла почти пропустила момент, когда три пальца с размаху впились в ее жаждущее лоно.
Крик вырвался из горла, блаженным эхом отбиваясь от стен, пока его пальцы все глубже и глубже таранили ее промежность, словно вырывая и переворачивая все внутренности наизнанку, доставляя неземное удовольствие.
Всего несколько таких фрикций понадобилось, чтобы доведенное до похотливого безумия тело достигло своего феерического пика и забилось в финальной агонии.
Пальцы с хлюпом покинули теплое место, легли на плечо, придавливая, и Белла охотно опустилась на колени, ибо ноги совсем не держали. Она ощущала себя расплавленной субстанцией, и хотелось немедленно забыться вечным сном от пережитого эмоционального потрясения.
Но Лорд удивил ее еще больше.
Он, который до этого ни на секунду не прекращал толкаться в рот магглы, вытащил свой одеревеневший член с налитой красно-фиолетовой головкой, крепко схватил Беллу одной рукой за волосы на затылке и с глубоким стоном излился ей на лицо.
Переводя дух, Лорд засмотрелся на белесые потеки, смешивающиеся с подсохшими разводами крови, и слегка запоздало ткнулся опадающим органом в губы Беллы. Та с трудом смекнула вконец размякшими мозгами, чего от нее желают, но все же принялась с энтузиазмом вылизывать остатки семени, причмокивая от новой порции немыслимого удовольствия.
Когда процесс был окончен, Белла так и не смогла двинуться с места, только опустилась ниже, упираясь ладонями в пол. А Волдеморт преспокойно запахнул свою мантию и, не оглядываясь, подошел к одному из столов.
— Донки! — с легким хлопком появился домовик и услужливо поклонился. — Унеси миссис Лестрейндж в ее комнату.
Маленькая костлявая ручонка сомкнулась на ослабевшем запястье.
— И, Белла, — слипшиеся от пота и спермы пряди распавшейся прически нестройно колыхнулись, — твоя задача теперь усиленно следить за всем Ближним Кругом.
Дождавшись преданного кивка, Лорд довольно оскалился и повернулся к своим фолиантам.
Теперь она будет как цепной пес охранять его покой денно и нощно.
Проснувшись утром, Драко не обнаружил Поттера на облюбованном им диване и облегченно вздохнул. Видимо тот уже сбежал на пары. Благо, не придется ни перед кем оправдываться за вчерашнее поведение. Потому как если излишнее благодушие еще можно было списать на посттравматический синдром, то все остальное не поддавалось никакому логическому объяснению.
Ну вот как, например, можно объяснить совместное решение домашних заданий, где слово «совместное» означает, что Драко довольно спокойно разжевывал непутевому Поттеру азы зельеварения, то бишь как сварить простейшее зелье проявления сокрытого, состоящее всего из тридцати двух с половиной субстанций и трав, при том эта «половина» — обычная вода, которую язык не поворачивался назвать полноценным ингредиентом.
Поттер в ответ смотрел на него благоговейно-благодарным взглядом, поскольку со всеми замечаниями и комментариями для него лично Малфой оказался гораздо более доступным и понятным учителем, чем незабвенный Снейп и даже дотошный Слизнорт.
Воодушевившись, Гарри даже решил показать правильный поворот кисти, когда Драко уже двадцатый раз подряд не смог сотворить надежный защитный купол. При воспоминании об этом жутком акте добродетели у последнего сводило зубы.
Хотя ладно, нельзя же настолько откровенно врать самому себе. Времяпровождение было прекрасным. И пускай Драко как истинный эгоист вовсю пользовался раболепием однокурсника, вызванным все тем же чувством вины, это не мешало ему полноценно наслаждаться таким неожиданным обществом и дикими взаимоотношениями, которые лишь изредка за задвинутыми шторами позволяли себе представители высшего сословия, поскольку в иное время традиционное воспитание требовало неукоснительного следования светским правилам.
И когда в итоге нужное заклинание у Драко все же получилось, а Гарри, не удержавшись, искренне пнул его локтем в бок со словами: «Ну вот, видишь, как все просто! А ты боялся!» — слизеринец подавился воздухом, покраснел от охвативших эмоций — сам Поттер сделал такой незамысловатый дружеский жест — и застыл с перекошенным выражением лица. Гарри с перепугу подумал было, что по глупости где-то ударил по больному месту, и кинулся извиняться да сдергивать с него халат, одолженный у Снейпа на время вынужденного скитания в его комнатах младшего Малфоя, чтобы убедиться, не открылось ли ненароком кровотечение.
Сейчас, вспоминая, Драко улыбался этим странным моментам и пытался понять, как это все же — дружить с Золотым Мальчиком? Может еще получится узнать?!
Мысли прыгали с одного на другое, и с каждой следующей Драко становился все мрачнее — все возможности и вероятности развития событий в сослагательном наклонении перманентно заканчивались чьей-то смертью. Мда, Темный Лорд не позволил бы этому случиться.
Из всех возможных картин на смену адовой роже Волдеморта перед внутренним взором возник презрительный осуждающий взгляд грязнокровки, затем ее же, только с оттенком паршивой жалости, которой она одарила его намедни. У Драко вырвался стон негодования напополам с огорчением, в каком-то тоскливом бессилии он хлопнул ладонями по кровати.
«Да во имя Мерлина?! Почему я до сих пор не могу смириться с мнением окружающих?! Ох уж эта Грейнджер, мантикора ее задери!»
Если бесконечная ругань с Поттером и Уизли всегда вызывала только ответную агрессию и желание подчеркнуть свое мужское «я» наподобие альфа-самца (что-то такое как-то вещал придурковатый полувеликан на одном из своих «безопасных» уроков), то слова дикой невоспитанной полумагглы, казалось, всегда били точно в цель и… обижали. Да, именно так. Чего стоит вспомнить то вопиющий случай, когда она посмела осквернить его достойнейшую из физиономий своей рукой с обгрызенными ногтями. Фу… Ну что за дурная привычка у магглорожденных обгладывать свой маникюр, перья, палочку и даже лопатку для помешивания зелий?!
Но дело было даже не в ударе в челюсть, а в том, чего Драко никак не мог смекнуть. Просто в одну секунду он осознал, что если бы не убежал сейчас же, то неподобающе пустил бы слезу в присутствии всей честной гриффиндорской троицы. А этого допустить было нельзя, иначе рыжий задавака, самый мелочный и злобный, по мнению Драко, до конца жизни отпускал бы шуточки о слабохарактерности некоторых представителей змеиного факультета.
Гордость и честолюбие взрастали в душе маленького чистокровного аристократа всю жизнь, подпитываемые идеалистическими семейными устоями. Единственный наследник одного из богатейших родов — он чувствовал себя едва ли не Мерлином в надцатом перевоплощении, пришедшим, дабы укрепить свою власть над остальными посредственными умами.
Время шло, и уже вместо могущественного волшебника, повелевающего стихиями, как мечталось в детстве, Драко представлял себя в кресле Министра магии, который может управлять целым государством со всеми его вольно-невольно подданными.
Но, даже ощущая ни с чем непомерную силу, он как и все дети имел свои страхи. И, наверное, нет ничего странного в том, что эти фобии росли в масштабе вместе с ним. Только теперь вместо страха темноты был смертельный ужас перед Темным Лордом.
Драко съежился и разом стал меньше на большой профессорской кровати.
С момента происшествия в туалете плаксы Миртл он даже не вспоминал о своей невыполнимой миссии и обо всех муках, которые грозили его семье в случае неповиновения или провала операции.
«Не буду думать об этом сейчас. Подумаю об этом завтра» — так обычно говорила Нарцисса после ссор с Люциусом, затем брала из личного комода большую книгу в потертом кожаном переплете, окуляры в тонкой позолоченной оправе и уходила в сад к уютной беседке, увитой виноградной лозой. Маленький Драко часто спрашивал, что это за название такое глупое — ветер же не настолько сильный, чтоб кого-то поднять и унести. Леди Малфой лишь нежно улыбалась, трепала сына по макушке и рассказывала что-то о поэтических образах, а малыш в ответ махал своей ручонкой, убегал догонять отцовских павлинов, болтая что-то о том, какие странные эти взрослые.
Сегодня Драко был еще свободен от занятий, Снейп не появлялся со вчерашнего дня, а Поттер вечером планировал затеять квиддичную тренировку. Так что, имея в запасе сутки покоя, Драко собирался максимально возможно восстановить внутреннее равновесие и набраться терпения до разговора с Дамблдором, ведь после слов крестного о важности этого мероприятия малюсенькая, но все-таки ощутимая надежда на иной выход затеплилась в его душе.
* * *
— Северус, где ты так долго ходишь?! — можно было представить, как трепещут от гнева крылья носа Волдеморта, если бы у него, собственно, этот нос присутствовал. — Ты же у нас, кажись, всегда был ранней пташкой?!
Снейп стоял, припав на одно колено, в библиотеке Малфой-мэнора, где чаще всего Лорд принимал посетителей и параллельно с этим листал древние темномагические фолианты, выдумывая все новые и новые пакости, чтобы поразить своих врагов.
Сюртук зельевара был чист и свеж, волосы приглажены и только след от подушки на щеке говорил о том, что кого-то недавно вырвали из объятий Морфея.
— Зелье сна-без-сновидений, милорд, — покаянно и почти искренне произнес Северус, забыв только добавить, что Кэтрин утомляла и расслабляла его лучше любых возможных зелий.
— Допускаю. Ты должен быть в силах, дабы исполнять мою волю так, как я того требую.
Темный Лорд поправил горностаевый мех на воротнике королевской мантии, которую было велено стыр… изъять из домашнего музея владельцев особняка, где она хранилась под чарами стазиса. Сей раритет принадлежал давно почившему королю Англии — Вильгельму І, который подарил его каких-то 900 лет тому назад своему дражайшему приспешнику, Арманду Малфою. Возраст и предназначение мантии ни в коей мере не смущали Лорда, наоборот, как ему думалось, подчеркивали значимость. Все остальные его «почитатели» на это лишь мысленно закатывали глаза да крутили пальцем у виска.
Волдеморт развернулся, медленно прошествовал к большому антикварному креслу, завел левую руку за спину, а правую водрузил на резную спинку и застучал коготками по полированному дереву в ритме не то Лунной сонаты Бетховена, не то ритуальных танцев какого-нибудь африканского племени тумба-юмба.
Часики над каминной полкой все тикали, а у Северуса уже начало судорогой сводить конечности от неудобной позы. Надо ж было прийти спозаранку, чтобы воочию лицезреть мыслительный процесс Волдеморта.
Раздался настойчивый стук в дверь, и это наконец-то вывело из оцепенения тех, кто находился в библиотеке. Северус автоматически поднялся на ноги и с трудом выпрямился, не хватало еще предстать перед посетителем в такой унизительной позе.
— Мой Лорд, — в помещении ввалились Амикус и Аллекто Кэрроу, по очереди сгибаясь в глубоком поклоне, — приказ выполнен. Мы вполне удачно пошалили в Бате.
Со второго взгляда на эту мерзкую парочку стало заметно, что щеку Амикуса пересекал длинный порез от виска до носогубных складок, поэтому во время разговора из него методично сочилась сукровица пополам с кровью. А его сестра едва заметно припадала на правую ногу.
Волдеморт кивнул, развернулся к столу, выудил из-под свитков карту Англии и палочкой выжег вместо красной пометки черную дыру где-то в районе графства Соммерсет.
— С твоего позволения мы хотели бы отдохнуть несколько дней, — голос Аллекто звучал немного надтреснуто и жалобно, вероятно, ранение было серьезней, чем она подавала вид.
«Не особо удачно…» — думал про себя Снейп, представляя, какие средневековые экзекуции можно было бы заслуженно испробовать на этих двоих.
Волдеморт, не оборачиваясь, сделал неопределенный жест рукой в сторону двери, и Кэрроу поспешили скрыться с глаз долой.
— Собственно, почему я тебя позвал… — в зале не осталось никого, и Северус логично рассудил, что адресовано это было ему. — Масштабная атака на разные округи еще не начата, но определенные точные удары мы наносим уже сейчас, результат одного из рейдов ты только что слышал сам. Члены Ордена Феникса наступают нам на пятки и ничего не могут сделать, хотя отбиваются, судя по всему, довольно ретиво. Но все равно это сильно сбавляет темп, сроки нашего мероприятия все увеличиваются, а я начинаю терять терпение и, соответственно, самых лучших кукол, — от этого сравнения зельевара внутренне передернуло. — Так вот что я подумал. Будем бить по самому больному. Нам необходимо использовать низменные эмоции и чувства, а именно — человеческое стремление быть привязанным к кому-то еще.
Снейп во все глаза уставился на Волдеморта, наконец-то они подошли к главной новости, в ожидании которой, как ни странно, сильно засосало под ложечкой.
— Ты станешь директором Хогвартса после того, как падет Дамблдор. Мы сделаем этих детей рычагом влияния на родителей. Для Пожирателей это будет дополнительным стимулом, ибо я отлично знаю, что эти разгильдяи также не лишены разрушительных сантиментов, а для остальных… Вечный ужас и полное подчинение, разве не прекрасно?!
Тот час у Северуса возникло неописуемое по своей силе желание собственноручно спалить Хогвартс дотла вместе со всеми студентами и преподавателями. И не ясно, какая мотивация двигала ним сильнее: жалость, потому как от его руки они умерли бы легче и быстрее, или месть, ибо, право слово, достали до печенок за столько лет работы в этом приюте детской возни, криков и тупости. К тому же еще в профессорской роли ему набила оскомину ответственность, которую требовалось нести именно его персоне как самому здравомыслящему существу во всей этой богадельне.
Радужная перспектива взвалить на себя ответственность за несколько сотен жизней и необходимость защищать этих мелких нечистей от Волдеморта и от самих себя вызывали зуд пятой точки и позыв бежать.
Но, как говорится: «Взялся за гуж, не говори, что не дюж».
Тем более что на подобное решение оппонента и рассчитывал Дамблдор, и в этот миг планы двух отчаянных стратегов совпадали идеально, а также давали возможность сделать следующий ход. К тому же история с мальчишками произошла вовремя, ведь им были отпущены первые роли в спектакле для одного зрителя, а для этого между ними должно было быть не соперничество, а как минимум рациональное сотрудничество.
Хотя… Северус снова представил, как рушится Хогвартс, погребая под обломками всех его жителей, и гаденькая ухмылочка пересекла бледное лицо зельевара, застывшее, казалось, навечно на подобии уродливой маски а-ля «не влезай — убьет».
Именно этот момент выбрал Волдеморт, чтобы оглянуться на своего притихшего слугу.
— Мне нравится ход твоих мыслей, Северус, — видимо, его оскал Темный Лорд воспринял в свою пользу. — Заставь меня и дальше верить, что я в тебе не ошибся.
Волдеморт сделал глубокий усталый вздох, будто он Атлант, слегка перебросивший небосвод с одного плеча на другое, ибо тяжко, бросил невербальное заклинание в сторону камина, распахнул полы мантии и подставил свое голое тело под тепло разгорающегося пламени. Огонь осветил полумрак живого уголка помещения, и зловещие тени сделали невозможное, превратив отвратительное лицо в еще более мерзостное и страшное.
— Такими темпами за полгода я возьму Букингемский дворец со всеми его букингемами, — Снейп подавился воздухом, услышав последнее предложение, но промолчал. Ни один начальник не оценит по достоинству, если начать тыкать пальцем в его необразованность, поэтому он лишь с вежливым умным видом покивал в ответ. — Просмотрев тонны иллюстраций с этих полок, — Волдеморт неопределенно мотнул головой где-то по направлению правого крыла библиотеки, — я решил, что Малфой-мэнор не совсем соответствует моему статусу, и со временем надо будет перебраться в более подходящее место. Тем более, что там садик побольше… А ты ведь знаешь, Северус, какую мигрень у меня вызывает теперешнее положение вещей, необходимость покамест ждать и терпеть всех этих расплодившихся магглов и грязнокровок, чей смрад я чую за три-девять земель. Так вот мне полезен свежий воздух…
Слеза умиления почти готова была скатиться по щеке Северуса.
— Скоро мир изменится, и я достигну своей цели. Но для этого ты и тебе подобные должны четко выполнять мои предписания. И запомни, — синдром навязчивых состояний ненароком дал о себе знать, тон Волдеморта вмиг потерял нотки задумчивости и стал тихим и злым, — если я вызываю — это значит немедленно! Тебе ведь известно, что уже многие из твоего круга участвовали в моих забавах?! Так вот, может наступить момент, когда я не посмотрю, что это ты.
— Гарри Джеймс Поттер, немедленно остановись и объясни, что происходит! — Гарри образцово-показательно застонал, поскольку, благодаря неуемной тяге его подруги ко всему неизведанному, законно профилонить в кои то веки пару по зельеварению не удавалось. Гермиона поймала его за шкирку по дороге к озеру, где он планировал поваляться и понежиться последними теплыми лучами солнца в эту позднюю пору лета всех Святых.
Быстро сообразив, что момент истины настал, и дольше откладывать разговор уже не получится, ведь он и так накануне отвертелся от беседы, лишь сославшись на уроки, что вполне логично прокатило для ответственной Гермионы, Гарри схватил друзей под руки и повел в тень раскидистого дерева, где на первый взгляд не наблюдалось лишних «ушей».
Там он и начал свое эпопейное, но довольно сухое повествование, пытаясь не смотреть на постепенно вытягивающиеся в удивлении лица друзей. Через пару минут компашка почти синхронно уселась на траву в кружочек.
— … что ты делал???
Оказалось, что почти убить Малфоя и тихо, мирно общаться с ним же — это несоизмеримо разные злодеяния в понимании его друзей. Точнее первое — это превышение пределов необходимой самообороны, то бишь досадная оплошность, а второе — это преступная халатность, которая могла повлечь за собой необратимые последствия. Ну вот где-то такую речь толкала взвинченная Гермиона, искренне поддерживаемая поддакивающим время от времени Роном, который понимал сказанное через слово, но наставительная интонация ему очень даже нравилась.
Гарри перевел дух, оторвал торчавшую рядом посохшую травинку и закинул ее в рот наподобие мундштука, откинувшись на спину и заложив руки за голову. В этой школе отчаянно не хватало маггловских сигарет, думалось ему. Он представлял, как выпускает сигаретный дым в лазурно чистое небо, пережидая бурю, разразившуюся рядом.
Все всегда считали, что Золотой Мальчик не умеет врать. Этот факт немного не совпадал с действительностью.
Гарри умел лгать, когда хотел. Только вот это желание противоречило завышенному стремлению к справедливости и чуткой совести, которые настойчиво давали о себе знать и мучили бессонными ночами. И это не было чем-то вроде детского максимализма, лишь острое своеобразное ощущение реальности, которое творило принципы и побуждало к действиям.
В этой ситуации слизеринская часть его натуры помогала найти выход, который проявлялся в умалчивании определенного, довольно весомого количества информации.
Вот и сейчас он рассказал только о драке на почве конфликта, который не стоило даже выдумывать и объяснять, ведь подобных было множество, о чувстве вины, помощи и лечении, а также о какой-то архиважной беседе с Дамблдором, которую вскользь упомянул Снейп. Но как раз этот момент с самого утра не давал Гарри покоя, заставляя адреналин мощными толчками впрыскиваться в кровь и сладко замирать внутри в ожидании очередной ужасающей детективной истории.
Прям рыцарь без страха и упрека…
Улыбка с легкими нотками самоиронии на мгновение осветила его лицо, прежде чем Гарри опомнился, вернул на лицо покаянную маску и сосредоточился на поучительном монологе. Гермиона порой прилично утомляла назиданиями по учебе, но когда она перетягивала на себя одеяло «мамки» во внеурочный час, то становилась совершенно невыносимой. Только вот сейчас Рон был на ее стороне, поэтому противостоять предстояло в одиночку.
— Послушай, Гарри… — Гермиона сделала драматичную паузу, глубокий вздох и продолжила. — Так не бывает. Ну не может человек годами стараться довести тебя до белого каления, а потом в одну секунду стать белым и пушистым…
— Хорек есть хорек, — многозначительно изрек Рон.
— Не своди все к глупым предубеждениям, — Гермиона стукнула друга по руке. — Хотя, конечно, я тоже не могу не заметить личностные особенности этого… человека, — она презрительно сморщила нос, — но даже если быть предельно объективными, такая острая смена приоритетов невозможна! — девушка закончила предложение на такой горячо убедительной ноте, что, казалось, даже самый наивный глупец, коим, видимо, все считали Поттера, должен был бы проникнуться.
Но Гарри сегодня был как никогда суров и стабилен в своих убеждениях, и друзьям было этого не понять, ведь раньше их взгляды на мир практически всегда совпадали. А для Гермионы было даже достаточно оскорбительным, что Гарри в этот раз абсолютно не брал в расчет ее мнение, хотя для нее самой, казалось, все было предельно ясно. Ну, по крайней мере, в силу сложившихся обстоятельств.
Рон же слушал молча. Он злился и вдобавок обижался, это было видно невооруженным взглядом.
Ему вообще было очень трудно смириться с тем, что у кого-то может быть иное мнение, а тем более у близких друзей.
С тех пор, как Гарри стал его другом, в Роне взросло ощущение собственной непогрешимости, которое со временем завладело им, ограничивая взгляды на жизнь и заставляя игнорировать нужды близких людей.
И когда произошла история с Кубком Огня, Рон отказался от лучшего друга, не задумываясь и не разбираясь в причинно-следственной связи. Этот факт долго еще настораживал Гарри, но со временем, видимо, стерся из памяти.
— Я не желаю и дальше слушать этот бред, — произнес Рон после неловкой паузы, когда каждый уже думал о том, как бы побыстрее свинтить подальше от неприятного разговора. — Не знаю, Гарри, чем тебя там, в туалете, приложило, но помутнение рассудка налицо, — с некоторым отвращением спокойным тоном, словно разговаривая с душевнобольным, проговорил он, встал, развернулся и ушел.
Прерогатива слабых духом: чем больше тебя что-то задевает, тем больнее надо зацепить в ответ.
Гермиона проводила его немного грустным вздохом, а затем повернулась к Гарри.
— Ты же знаешь, что я не со зла, правда? — с надеждой заглянула она в его глаза. — Просто ты порой чересчур импульсивный, — Гарри заметно поморщился, — и не до конца отдаешь отчет в своих действиях. Я не говорю, что все совсем прям плохо, но, по крайней мере, пытаюсь внести какой-то конструктив в наши действия и удержать от необдуманных решений.
Она активно жестикулировала, наблюдая за тем, как Гарри ковыряется пяткой кроссовки в земле, и пытаясь обратить на себя его внимание. Безуспешно.
— Я пойду, догоню Рона, наверное…
Не дождавшись никакой реакции и слегка приуныв, Гермиона пружинисто поднялась и пошла в сторону замка, в тайне надеясь, что встреча с директором все же состоится, и тот сможет вправить мозги ее разбушевавшемуся наивному другу.
Гарри подтянулся чуть выше, облокотился на ствол дерева, а затем несколько раз ощутимо приложился об него затылком. Вся эта ситуация выводила его из себя. Какого хрена, спрашивается, он должен был оправдываться за свои поступки?! И почему на поверку оказывалось, что никто не считается с его решениями и не верит в его здравомыслие?!
А ведь на секунду он задумался о том, стоит ли доверие друзей сокрытия личных тайн Малфоя. И уже готов был броситься вслед за Роном, чтобы объясниться и помириться, но в последний момент сам себя остановил. Это не его вина, что точка зрения, которой он придерживался, не устраивала его друзей. У них был шанс что-то изменить и, возможно, сохранить на несколько жизней больше — это то, что должно волновать всех в первую очередь.
* * *
— Ты уверен?
— Нет.
— У дураков мысли сходятся…
— …?
— Не юродствуй, Северус. Это была твоя идея.
— А ваше продолжение…
— Работа у меня такая — просчитывать все возможные варианты. И этот мне не нравится так же, как и все остальные.
— А я вообще никогда не говорил, что мне все это по душе.
— Другого выбора у нас нет. Пока эти дети, — Дамблдор указал взглядом в сторону столов в Большом зале, — топчут кашу, плюются тыквенным соком и запускают в воздух зачарованных бумажных птичек, пока они могут относительно беззаботно жить, значит, мы делаем все не зря.
— Несколько жизней за тысячи? — хмыкнул Северус.
— Спасибо я ни от кого и не жду.
— Вы, собственно, и не успеете его получить.
— Мда, ты не даешь забыть об этом ни на миг.
— Раньше надо было думать, о великий стратег.
— Что сделано, то сделано. Если бы я мог, то ни за что бы не пропустил такое противостояние, — тяжелый вздох.
— Я даже не сомневаюсь...
— Собирай их всех завтра по-тихому.
— Всех?
— Ты меня понял. Так у них будет больше шансов.
— Хорошо, сэр.
* * *
Настал день «икс».
С самого утра нервничали все. Дамблдор был особенно рассеянным, отчего стал весьма похож на какого-нибудь старика Хоттабыча.
Магглорожденные волшебники с младших курсов, у которых еще свежи были в памяти детские сказки о чудаковатых престарелых кудесниках, тихо хихикали и переговаривались о том, получится ли у них заклинание Трахтибидох (1), если таки выдрать пару волосков из пышной директорской бороды.
Северус Снейп напротив так активно ковырялся в утренней овсянке, что в очередной раз зачерпнув ложкой по краю тарелки, не удержал ее, прибор соскользнул, и порция ароматной свежей каши очутилась аккурат в волосах декана Слизерина и на затылке выходившего из-за стола по правую руку профессора Флитвика.
Быстро исправив ситуацию невербальным Экскуро и сообразив, что ни достопочтенный Филиус, ни одиноко досыпающие за столом хаффлпафцы ничего не заметили, Северус попытался сконцентрироваться, ведь мероприятие было назначено на послеобеденное время, а, значит, до того времени требовалось как минимум должным образом провести уроки. Он и так уже на этой неделе вынужденно пропустил свою пару, не хватало еще лишиться титула грозы подземелий из-за собственного расхлябанного состояния.
На таком чернушном энтузиазме и в силу своей огромной душевной доброты Северус провел все лекции, довел до слез нескольких учеников, назначил Невиллу Лонгботтому отработку за подпал шевелюры Панси Паркинсон на сдвоенной паре Гриффиндор-Слизерин, передал Поттеру записку с указанным в ней временем и местом встречи и с ощущением «mission accomplished» (2) пошел искать Драко Малфоя, которого планировал пригласить лично.
Драко нашелся в гостиной родного факультета, где пытался наверстать упущенные за несколько дней знания. Северус предупредил, что в любой ситуации и при любом раскладе им необходимо сохранять спокойствие, чем сразу встревожил крестника. До кабинета директора шли молча, и с каждым шагом Драко все больше беспокоило нехорошее предчувствие.
— Да он же сдаст нас с потрохами, — вскочил Рон, едва слизеринцы переступили порог.
— Мистер Уизли, — Северус технично вышел вперед, заслонив собой младшего Малфоя, — я был бы рад, если бы вы держали не только свой рот на замке, но и сами держались подальше, но, увы, это не нам с вами решать. Поэтому проявите к старшим элементарное уважение, которому, надеюсь, вас все же научили, сядьте и слушайте.
Рон быстро глянул на Дамблдора, который рукой указывал ему на кресло, пристыженно покраснел и уселся на предложенное место у стенки справа, обиженно скрестив руки на груди. По левую руку от него расположились Гермиона, Гарри, Драко и Снейп.
— Постараюсь вас не задерживать, чтобы не накалять обстановку, — Альбус прочистил горло и улыбнулся своей стандартной загадочной улыбкой. — Гарри, думаю, ты понимаешь, почему я пригласил вместе с тобой Рона и Гермиону, для остальных попытаюсь объяснить. Вы втроем через многое прошли за годы обучения, и ваше сотрудничество, так сказать, в моменты опасности оказывалось невероятно действенным. Вы умеете работать слаженной командой, и я не вижу смысла сейчас ее разбивать. Теперь о главном. То, что я расскажу, чрезвычайно важно. Подобное знание может как помочь, так и уничтожить. Поэтому я предлагаю вам дать Непреложный обет, который обезопасит нас от возможной утечки информации. Кто не согласен, может идти заниматься насущными делами.
— Мы на все согласны! — выпалил Рон, которого уже снедало нетерпение пополам с любопытством, и он нервно ерзал на стуле в ожидании того, что расскажет директор.
Вслед за этой репликой все присутствующие подняли руки в подтверждение солидарности.
— Хорошо. Тогда я произнесу обет, а каждый из вас его потом подтвердит, чтобы не повторяться, — кивки были ему ответом.
Он наложил на всех защитный купол от подслушивания и заклятие слепоты на портреты — мертвые сплетники им тоже были ни к чему.
— Клянусь сохранять в тайне все, что будет здесь обсуждаться. Клянусь всячески содействовать общему делу с целью окончательной победы над Волдемортом. Клянусь сознательно и несознательно не причинять моральный и физический вред находящимся здесь магам, если только это не будет вынужденной необходимостью с целью свержения деспота или сохранения инкогнито относительно собственного участия, и то только в рамках требуемого.
Рон быстро сказал «клянусь» одновременно с тем, как Дамблдор договаривал последнюю фразу. Он вытянул руку через стол к директору, дождался, пока тот дотронется до нее своей волшебной палочкой, и стал зачарованно наблюдать, как запястье окутывает зеленым свечением. Гермиона подозрительно сощурилась, но в порядке очереди проделала то же самое.
— Профессор, — когда все было сделано, начала она, — а почему вы не упомянули в клятве победу над Пожирателями смерти?
— Не все так просто, дорогая Гермиона, — Альбус горько вздохнул и откинулся на спинку кресла, все остальные, затаив дыхание, стали внимательно слушать. — Война, пускай и негласная, идет полным ходом. Маги, магглы — все попадают под раздачу, а ведь это только начало, как ни крути. Вынужден признать, что Орден Феникса не справляется, они едва успевают отбиваться, а о том, чтобы предугадывать атаки противника и речи быть не может. Вы еще дети, и я не могу просить вас сражаться наравне со взрослыми, — Гарри замычал в попытке оспорить этот факт, но директор предупреждающе выставил руку ладонью вперед, — однако готов поручить вам иную, не менее важную миссию. Вы будете действовать как своеобразный партизанский отряд — продуманно, хитро, а главное не высовываясь. Драко, ты ведь в курсе, что такое крестраж?
— В библиотеке мэнора я когда-то встречал упоминание о том, что это что-то вроде части разделенной темным ритуалом души, — после недолгого размышления ответил Малфой.
— Ты абсолютно прав. Так вот недавно мы с Гарри нашли подтверждение тому, что Волдеморт еще в период своего первого пришествия к власти проводил подобный ритуал. Учитывая огромный магический потенциал и невообразимое по своей силе желание править, мы не можем четко сказать, на сколько конкретно частей он поделил свою душу, что, как следствие, вероятно и привело к необратимым психическим повреждениям, что мы с вами, собственно, все видели. Ваша задача будет найти и обезвредить эти частички, чтобы Волдеморт больше никогда не смог воскреситься. При том сделать это без лишнего шума. Орден Феникса занимает большую часть их внимания, пусть так пока и остается.
Директор перевел дыхание и продолжил.
— Только есть одна большая проблема, — он сделал еще одну паузу, — я подозреваю, что один из крестражей находится в Гарри.
Гермиона вскрикнула в ужасе и тут же ладошкой зажала себе рот, в кабинете повисла мертвая тишина. Гарри не изменился в лице, только заметно побледнел и сильнее вцепился в подлокотники кресла. Роль агнца на заклание ему уже стала почти родной.
— Я не утверждаю, что это так, но твоя ментальная связь и владение парселтангом не оставляют особых сомнений. Вероятно, когда ты был младенцем проклятие сработало неправильно, и Волдеморт поместил в твою голову часть себя, сам того не подозревая. Но я обещаю, Гарри, мы сделаем все, что потребуется, чтобы избавить тебя от этого.
Не увидев никакой реакции на лице ученика, Альбус решил переключить свое внимание. Он еще успеет переговорить с Гарри наедине и успокоить того, а сейчас надо было досказать все до конца. Второй раз он бы на это не решился.
— Драко, мне известно, что Волдеморт дал тебе какое-то задание. Можешь рассказать, какое именно?
— Он приказал провести в Хогвартс Пожирателей смерти, — понимая, что выбора нет, после небольшой заминки произнес Драко, незаметно вытирая вспотевшие ладони о мантию.
Глаза Рона, казалось, вылезут из орбит, такой шокирующей была новость.
— Хорошо, — тут же сказал Альбус. — Думаю, мы проведем в этом году Рождественский бал, будет возможность собрать всех учеников подальше от эпицентра событий. Гермиона, я бы попросил тебя заняться организацией праздника. Профессору Макгонагалл я скажу отдельно, вместе вы пропишете план мероприятий, — как ни в чем не бывало, рассуждал он, постукивая палочкой по бороде. — Я должен еще кое в чем вам признаться, — начал он, закатывая правый рукав мантии. — Я не хотел нагружать вас подобной информацией, но лучше все сказать сразу. Кто не знал, конечно, будет шокирован, но вы должны все услышать от меня лично, — все, кроме Снейпа и Гарри, ахнули при виде почерневшей руки. — Я умираю, и, к сожалению, ничто не может мне помочь. Мне жаль оставлять вас в столь трудный час, поверьте, — он снова сделал паузу и сочувственно посмотрел на младшего Малфоя. — Зато у тебя будет шанс спасти семью и продвинуться в иерархии Пожирателей, в то же время помогая светлой стороне, как только ты выполнишь персональное задание Волдеморта.
— В смысле?! — ошарашенно просипел Драко.
— Тебе придется убить меня.
1. Случайно нашлось на бескрайних просторах интернета: http://wiki.godville.net/Трахтибидох
2. Миссия выполнена.
— Я не верю в это! Этого не может быть! Вы все сумасшедшие! Сумасшедшие! — Рон в отчаянии замахал руками, потом схватился за голову и потянул за волосы, словно проверяя, не дурной ли это все сон, протер кулаками глаза, затем обвел всех ошарашенным взглядом и с воплем «нет!» как ошпаренный выскочил за дверь.
В кабинете повисла напряженная тишина.
Директор устало опустил подбородок на сложенные в замок над столом руки.
Кто-то прыснул.
Затем еще раз.
Гарри заозирался и наткнулся на шальной взгляд Малфоя, губы сами по себе начали растягиваться в улыбке.
Еще секунда, и дикий хохот двух парней громом разразился в небольшом помещении, страшным гулом отбиваясь от стен и пугая портреты. Некоторые ответили неразборчивой бранью и поспешили скрыться подальше от этого театра абсурда.
Гермиона обхватила себя руками за плечи, будто пытаясь согреться, Дамблдор не изменил позу, только прикрыл тяжелые веки, а Снейп перекинул ногу за ногу и стал покачивать в воздухе носком начищенной туфли, пережидая приступ истерики впечатлительной молодежи.
А ржание все не прекращалось. Наоборот. Теперь он перемежалось с активными похлопываниями ладонью по столу и трудновыговариваемыми короткими предложениями в стиле: «Ты это слышал?!» и «Ой я не могу!..»
Через пару минут нервная система Северуса все же не выдержала, и он попросил директора наколдовать свой вкуснейший фирменный чай, затем накапал туда по пять капель успокоительной травяной настойки личного приготовления из запасов на поясе. Подумал и добавил еще по пять.
— Пейте, — грозно сказал он и насильно всунул чашки в руки будущих героев-по-неволе.
Буквально после первого глотка те заметно утихомирились, но Северус был непреклонен и заставил допить все до дна.
На глаза Гарри стали наворачиваться слезы, поэтому он, не поднимая головы, быстро извинился и попросил разрешения уйти, сославшись на усталость.
Отказать ему, естественно, не мог никто.
Только Гермиона хотела окликнуть на выходе, чтоб он ее подождал, но так и не решилась. Затем со стеклянным взглядом и пришибленным видом встал Малфой, и она поняла, что тоже пора уходить.
Кивнув профессорам скорее для проформы, чем из желания попрощаться, она, неслышно ступая, вышла из кабинета. Было ощущение, что за оставшимися позади закрытыми дверями сейчас назревает дикая попойка, и Гермиона не могла никого за это винить, ведь ее саму изнутри пожирала буря эмоций — одновременно хотелось смеяться, кричать, плакать. И именно эта сумятица не давала выбрать что-то одно и полноценно в него окунуться. Поэтому девушка с отрешенным выражением лица, обхватив руками стопку книжек, не спеша побрела в библиотеку — единственное место, где можно было спрятаться.
Она попыталась переключить внимание так, как обычно делала, чтобы разгрузить мозг и передохнуть. Замедлила шаг, прикрыла глаза, за столько лет она и в кромешной тьме могла бы, наверное, найти библиотеку — столь привычен был путь. В ноздри ударил густой запах типографского клея, а перед закрытыми веками возникли старые книги, которые необходимо было вставить в отреставрированные переплетные крышки.
Ага… Так… Вот она брала в руки один из старых ворчащих и брыкающихся фолиантов, снимала потрепанную обложку, очищала поверхности от лишних обрывков, подготавливая для дальнейшей обработки.
Она вырезала четко отмеренные кусочки марли и ровные капталы, затем бережно держала дрожащие страницы, нежно вела мягкой кистью клейстер по форзацу книжного блока, аккуратно распределяя так, чтобы он не попадал на расставы и отстав, ведь корешок блока мог склеиться с крышкой, и тогда многие экземпляры лишались возможности широко открывать пасть, а в последствии плесневели от тоски…
Широкий мазок, еще один…
— Я не позволю тебе это сделать, слышишь?! Не позволю!..
Крики, глухой удар, словно мешок с высоты бросили на землю.
Гермиона сфокусировала взгляд и остолбенела — Рон держал за грудки Малфоя на расстоянии фута от пола и монотонно раз за разом бил того спиной о стену, выкрикивая в лицо угрозы и ругательства.
Отстраненно Гермиона подумала, что словарный запас у Рона все-таки невелик, что это Снейп виноват, что не предложил им с Роном волшебного седативного чая — жлоб, что хороша была настойка, раз Малфой на вид как тряпичная кукла, которая не особо может сопротивляться.
Пока все эти мысли кружились у Гермионы в голове в предпрощальном сознательном танце, все произошло слишком быстро. Рон отпустил Малфоя, отошел на шаг и достал волшебную палочку.
— Я убью тебя раньше, чем ты успеешь хоть кому-нибудь навредить!
Ну вот никогда Рон не умел внимательно слушать.
Книжки Гермионы с грохотом упали на пол, она сделала рывок в сторону парней, на ходу доставая палочку, но было уже поздно.
— Круц… — не успел Рон договорить непростительное, как его невидимой силой подняло над землей и выгнуло дугой так, что руки и ноги раскинуло в разные стороны в форме звезды. Тело, казалось, прошил электрический разряд — кулаки были сжаты, на запястьях и шее отчетливо проступали сухожилия и вены.
Гермиона кричала и пыталась пробиться к нему через незримый магический барьер, но все попытки были тщетны. Рон захрипел, а на горле стали проступать следы, словно чья-то рука пыталась его задушить. Секунды совершали свой неизбежный ход, который ощущался вечностью, пока лицо не начало синеть, а глаза закатываться.
В миг все прекратилось, и безвольное тело рухнуло на холодные каменные плиты.
Не стоило, видимо, давать Непреложный обет одному из самых сильных волшебников современности.
Гермиона упала рядом на колени, вцепилась трясущимися пальцами в мантию Рона, и попыталась его легонько встряхнуть. Тот не подавал никаких признаков жизни. Паника охватила девушку с головой.
— Рон! — в отчаянье вскрикнула она, словно от одного только вскрика он мог очнуться, обнять ее, успокоить. Или, может, просто выдать какую-то очередную глупую шутку о том, какие все девушки истеричные. Но он не шелохнулся и не издал ни звука.
"Боже, что же делать? Дотронуться страшно! Ох, эти синюшные следы на шее! Мамочки, только не умирай! Я прошу тебя, не умирай!!!"
Истерика неумолимо подступала, и Гермиона начала тихонько подвывать и всхлипывать. Вмиг забылись уроки первой помощи с начальной маггловской школы и все возможные вызубренные, казалось, наизусть заклинания, и девушка, яростно зарычав, отбросила палочку подальше в коридор.
— Рон, миленький! Отзовись, пожалуйста! Открой глазки! — забормотала она и уткнулась лицом в мантию на груди лежавшего. — Что же я скажу твоей маме?! Как же так? Как так получилось? Ведь мы… ведь я… Я так надеялась, что ты все решишься и позовешь меня на свидание… — пуще прежнего зарыдала она. — Как же я без тебя? Без твоего квиддича, шахмат, бестолковости и лени? Не бросай меня одну, Рон, я прошу, не бросай! Пожалуйста! — горячо шептала она.
Где-то сбоку раздался шуршащий звук, и Гермиона подняла свое заплаканное лицо, которое тут же исказила маска злобы и презрения.
Драко Малфой стоял и наблюдал за ее болью. Гермиона отвернулась.
Нет, она не собиралась снисходить до просьб о помощи. Только не у него. Пусть катится ко всем чертям паршивая чистокровная змея. На нем ни единой царапины, а Рон лежал здесь мертвенно бледный, совсем беззащитный.
У-у, тварь… Он продолжал стоять и глумиться. Нет, она не покажет ему больше свои слабости. Он не достоин даже находиться здесь.
Почему он, мать его, не уходит?
Словно в ответ на ее молчаливые мольбы Драко развернулся и ушел.
Гермиона в шоке уставилась ему вслед.
Как он посмел бросить ее, девушку, одну с таким горем?! Как мог он уйти, даже не предложив помощь?!
Гад, скотина, сволочь!..
— Ненавижу, — заорала она, что есть силы, в пустоту коридора. — Будь ты проклят! — крикнула Гермиона и завыла как раненый зверь, не замечая, как после последних слов тонкая черная паутинка соткалась из воздуха, который она выдохнула, и скользнула к щеке, оседая на ней и мгновенно впитываясь под кожу.
Не зря, поди, говорят: не желай никому зла — все возвращается.
Но Гермиона не видела и не слышала ничего вокруг. Горе затопило ее.
Она подтянула голову Рона повыше на колени и уткнулась лицом в волосы на макушке, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону со своей ношей.
Слезы лились ручьями, но в голове было пусто. Поэтому Гермиона не заметила, сколько времени прошло, когда в скудно освещенный коридор влетели сразу двое — мадам Помфри и профессор Макгонагалл — и принялись отцеплять ее пальцы от мантии Рона.
Не появилось понимания ни тогда, когда толстушка Помфри, быстро ощупав потерпевшего, почувствовала слабый пульс и унесла его в Больничное крыло на трансфигурированных носилках. Ни когда декан Гриффиндора, тихо причитая что-то о недисциплинированных студентах, заставила ее подняться и увела в другом направлении, в сторону башни.
Гермиона была повержена и раздавлена, поэтому никак не могла заметить в дальнем конце коридора, где сию секунду скрылась медиведьма с ее возлюбленным, затянутую в черное фигуру, увенчанную светлыми волосами.
* * *
Убрав заклинанием чашки из-под чая со стола, Альбус призвал два хайбола и выжидающе посмотрел на Северуса.
— Принес?
— Как знал, — удрученно вздохнул тот, доставая из-за пазухи пузатую бутылку с насыщенного карамельного цвета жидкостью. — Право слово, пора бы заиметь свой винный стеллаж.
— Я — директор. Мне не положено иметь на рабочем месте спиртное… — начал Дамблдор, но, заметив округлившиеся в возмущении глаза Снейпа, прямолинейно перевел тему: — Что ты думаешь насчет сегодняшнего разговора?
— Полный провал…
— Ох, и я того же мнения, хотя ты знаешь, Северус, как я не одобряю твой пессимистичный взгляд на мир, — еще более скорбно вздохнул Дамблдор.
— … но могло бы быть и хуже.
— Напоминаю снова, что это была твоя идея, хоть и не вижу в твоих глазах сожаления.
— Ну вы же не думали, что они будут рады услышанному?! Странно, что ваш драгоценный Поттер еще не разнес кабинет или еще чего.
— Гарри всегда воспринимал все близко к сердцу, будь то свое или чужое, — возразил Альбус с укором. — Но вот от мистера Уизли я ожидал куда большего понимания и спокойствия. Мне казалось, ему уже пора бы вырасти из рамок собственного «я», — слегка разочарованно пожал он плечами.
— То есть вот вы все-таки рассчитывали разглядеть там проблески здравомыслия?!
Северус эффектно поморщился, сделав вид, что почти всерьез задумался над такой невозможностью, и только открыл рот, чтобы высказать свою теорию деградации представителей магического мира, как в кабинете раздался хлопок, и маленькое сморщенное чудо подняло на присутствующих свои большие грустные глаза.
— Сер, в школе случилось ЧП, — пробормотал домовик и затарабанил головой об ножку стола.
— Четко и членораздельно! Что за ЧП? — резво поднялся Альбус и переклонился через стол, чтобы лучше видеть и слышать кающегося эльфа.
— Ученик шестого курса Гриффиндора, сэр, Рон Уизли, в тяжелом состоянии попал в Больничное крыло.
— Как он? — осторожно спросил Альбус.
— Стабилен, но пока без сознания.
— Как это произошло?
— Он напал на Драко Малфоя в коридоре. Медиведьма сказала, что магия дала обратку, и его заклинание ударило в него же. Виноватых нет.
— Ясно. Докладывай мне каждый час, как обстоят дела, — дождавшись хлопка, Альбус горько вздохнул, изможденно опрокинулся в кресло и плеснул еще горячительной жидкости на три пальца в бокал. — Виноват здесь только один человек, — прошептал он и сжал пальцами виски.
— Профессор, я вас умоляю, давайте хоть сегодня обойдемся без приступов самобичевания.
Северус достал и кармашка на груди носовой платок, наколдовал в него лед и передал директору, который тот час приложил сверток к виску так, что очки смешно повисли набекрень.
— Такой поворот событий нам совершенно ни к чему, — заговорил старик спустя несколько минут. — Я все же надеялся, что это верный ход.
— А я ведь предупреждал, что не стоит звать Уизли и Грейнджер. От них одни только неприятности. Хотя от Поттера, собственно, тоже, — поразмыслив, добавил Северус. — Ой ладно, тогда лучше таки грязнокровку к нему в дуэт… Безопаснее… окружающим. Что?! — спросил он в ответ на осуждающий взгляд Альбуса. — И скажите, что вы со мной не согласны?!
— Я уже ни в чем не уверен, — закашлялся Альбус и отложил подальше холодный сверток, как источник невидимой заразы. — Ситуация с Роном может быть как на пользу, так и на беду.
— Обливейт еще никто не отменял. А остальные по добру по здорову будут помалкивать, — заговорщицки склонившись над столом, выдал Северус.
— Подождем немного, авось все устаканится, — проговорил директор и многозначительно стрельнул глазами в сторону стеклянной посуды, стоявшей между ними.
Северус хмыкнул и потянулся за упростителем. Хотя бы на этот вечер.
Постояв еще немного в тени и подождав, пока медичка и декан гриффов окончательно не скроются за поворотами вместе со своими подопечными, Драко отлепился от стены и подошел к предмету, валявшемуся на полу возле рыцарских доспехов, присел на корточки, положил ладонь сверху и почувствовал мягкое тепло чужой волшебной палочки.
«Глупая, ограниченная, подверженная эмоциональным слабостям грязнокровка. Истинный волшебник никогда не бросит свою палочку, никогда сознательно не откажется от собственной магии, впитанной с молоком матери. Жалкое бесполезное существо, которое только и может, что стенать: «Рончик, Рончик!» Фу, мерзость какая…» — негромко бурчал Драко, на автомате укладывая собственность Гермионы себе в карман и выдвигаясь в сторону родных сердцу подземелий.
Наблюдая поодаль за оказанием первой помощи кретину Уизли и за убитой горем Грейнджер, Драко сотню раз задал себе вопрос о том, как так получилось. Как его вообще угораздило с ними связаться?! Как могли так поплавиться его мозги, что он решил, будто битва на стороне Дамблдора рядом с этими идиотами могла спасти жизнь ему и его семье?
Как он мог еще и завидовать Поттеру, имевшему якобы верных и преданных друзей, на которых якобы можно было положиться, которые якобы всегда прощали и принимали таким, какой ты есть?!
Мерлин сохрани от таких друзей!
Недаром говорят, что от добра добра не ищут. Лучше быть одному, но не подвергаться опасности раскрытия планов последующей борьбы только потому, что твой товарищ не смог удержать себя в руках даже час!
Неожиданно Драко осенило, он оступился на гладком каменном полу и едва удержался, ухватившись за выступ в стене.
Вот это новость! Оказывается, его вывело из себя не столько то, что предатель крови пытался его замучить и, возможно, даже убить, как то, что человек, чью сторону, в том числе, принял Драко с такой отчаянной решимостью и надеждой, оказался банально не достоин той тайны, которую ему доверили.
Ох, надо было оставить его умирать. И зачем Драко пошел-таки за Помфри, он сам не знал. Зачем забрал палочку Грейнджер? Неужели хотел вернуть ей?! Что за чепуха?!
За последнюю неделю жизнь перевернулась с ног на голову, хотя ощущение, как ни странно, было такое, словно все как раз таки стало на свои места. Это и смущало, и возмущало одновременно.
Драко скривился. Нет, конечно, у него вдруг, откуда ни возьмись, не появилась любовь или привязанность к тем, кого необходимо было презирать, как учили с малых лет. Но какое-то чувство общности с чем-то большим, чем он сам, давало ощущение властвования над переменами — силу, которая, он знал, могла дать ему возможность быть собой и выбрать из миллиона вариантов ту судьбу, которой он сам себе желал. И совершенно не обязательно было становиться монстром, что издевается и содомирует несчастных всех возрастов и обоих полов, ломать себе психику, убивая и имитируя несказанное удовольствие от процесса.
В сущности, какой бы ужасной не была перспектива, описанная стариком Дамблдором, она была меньшим злом в сравнении с тем кошмаром, который сейчас нагло поселился в его имении и запугивал всех и вся своей абсолютной неадекватностью и непредсказуемостью.
Вот тут-то Драко и попытался себя оправдать. Слизеринцы всегда ищут лучший выход для себя и своей семьи, а значит, все эти странные порывы в сторону гриффов — это всего лишь очередная хитрость, заложенная на подсознательном уровне. И вовсе не жалеет он никакую Грейнджер, просто интеллигентный жест с его стороны, который можно расценивать только как лояльность к общему боевому плацдарму, и ничего другого.
Такая позиция делала все гораздо проще и прозрачнее, позволяя не заниматься больше болезненным самокопанием. Снейпов чаек в довесок придавал какого-то непривычного спокойствия и заставлял отвлечься от негодующих мыслей о предстоящем убийстве великого, могучего и никем доселе не побежденного директора.
Обдумывая по ходу последние несколько часов, Драко довольно быстро добрел до покоев Снейпа, трезво рассудив, что только там сейчас найдет тишину, покой и уют, а также милую глазу, прохладную и очаровательную бутылочку огневиски, которая тот час, после пару стаканов залпом, должна была помочь «опуститься на дно» и ощутить все прелести абсолютного небытия.
Настроившись на нужный лад, Драко, наконец, пробрался в комнаты Снейпа, отворил дверь и… застыл на пороге. На освоенном диване, поджав под себя ноги, восседал Гарри-так-некстати-Поттер и распивал вожделенный алкоголь.
Отстраненно Драко подумал, что, возможно, Поттер не такой уж и запущенный тупица, раз запомнил все трехслойные комбинации Снейпа на замках у входа.
Драко занервничал, благодаря чему на его лице застыла совершенно отвратительная гримаса, которую невозможно было контролировать.
Хорошо, что трезвого Поттера в этой жизни мало что пугало, а пьяного и подавно. Вот он и сунул в руки оторопевшему Малфою ту самую пляху, потом, видимо, подумал, сделал в воздухе жест указательным пальцем из серии «минуточку» и полез через кровать и комод в бар — доставать тару.
Трезвый и слегка потрепанный Драко застывшей скульптурой стоял все в том же проеме и наблюдал за тем, как Поттер извлекает из недр шкафчика граненый стакан и вытирает его краешком своей замызганной футболки.
Драко закатил глаза, отобрал посуду, четко произнес Тергео и без промедления налил себе огневиски до краев. Выдохнул и хлопнул всю жидкость за раз так, что та струйками стекала по подбородку и дальше за ворот батистовой рубашки.
— Лимончик? — нашелся услужливый Поттер и протянул блюдце с ловко нарезанными кусочками плода. — Из кухни. Эльфы выделили, — для пущей убедительности в отсутствии отравы произнес он.
Малфой благодарно кивнул и закинул в рот сразу две дольки. Пожевал, отставил стакан и потянулся взбивать подушку в изголовье кровати Снейпа, чтоб затем умоститься, полусидя, на ложе у стенки.
Поттер уже вернулся в исходную позицию на диване, расфокусировано глядя перед собой и прихлебывая из горлышка горючую смесь.
— Уизли в Больничном крыле, — выпалил Драко, решив, что посланников на переговорах убивают реже, чем вероятных виновников по версии того, кто уже завтра мог стать доносчиком на неблагонадежного слизеринца.
— Как? — плечи Гарри заметно напряглись, но в целом праведным гневом на первый взгляд он не пылал.
«Оказывается, у вспыльчивых гриффиндорцев может присутствовать выдержка», — с долей любопытства отметил Драко.
— Магическая отдача за свежий Обет. Правда, жить будет, — он хотел добавить «очень жаль», но, чуточку опасаясь, сдержался — не стоит так не вовремя злить национальных недогероев.
— Как? — спина Гарри чуть расслабилась.
— Круцио…
— В смысле? — глаза Гарри округлились, и он шокировано уставился на Малфоя.
— Не волнуйся, Поттер, я не жалуюсь. Изначально он планировал сразу меня убить.
Видно было, что чуткую гриффиндорскую натуру этот факт не то, что не обрадовал, а совершенно вывел из себя, и Драко искренне запереживал, что тот сейчас начнет разборки. Хотя не совсем понятно было, с кем именно.
— Сам виноват, — лаконично выдал Гарри, взвесив в уме проблемы свои и Рона, и махнул рукой.
Настала пауза, во время которой парни безмолвно определили, что огневиски закончилось — поболтали бутылку, по очереди заглянули внутрь — и Гарри жестом «чувствуйте себя, как дома» предложил Драко самостоятельно достать следующую, треть которой было без церемоний влито в молодые организмы в первые двадцать секунд после открытия.
— А старик то не дурак, — пьяно и сонно хмыкнул Драко спустя еще час в пустоту помещения, где уже слышно было сопение спящего Гарри. — Такой себе благородный правитель с важной миссией — сам поставил в безвыходное положение, сам застраховал, гиппогриф его задери.
Драко зевнул, стащил с Поттера флисовый плед — кто бы мог подумать, что у Снейпа найдутся такие уютные мягкие вещи — укрылся, подвернув уголки конвертиком, и через секунду уже спал беспробудным сном то ли пьяницы, то ли младенца.
Буквально через полчаса, когда в подсвечнике догорела последняя свеча, в помещение ввалился добротно поддатый хозяин сих палат и громко выругался, споткнувшись о чью-то обувь, хаотично разбросанную тут и там.
Услышав в ответ довольно отчетливое бормотание где-то слева: «Потише можно?» — Северус перепугался так, что волосы на затылке встали дыбом, а дрожащие губы с трудом выговорили «Люмос».
На кровати и диване виднелись очертания человеческих фигур, и Северус решил подобраться ближе, чтобы рассмотреть наглецов. Смутная догадка уже поселилась у него в голове.
Ужас, сковавший в первые секунды, потихоньку отпускал, и Северус с сожалением подумал о том, что протрезветь ему это никак не помогло, зато удалось разглядеть его персональных мучителей, белобрысая башка одного из которых тут же нагло выдала: «Кому темно дышать? Глаза режет…» — затем перевернулась на другой бок спиной к источнику возмущения и захропела дальше.
Сосредоточенности и здравого смысла Северуса хватило только на то, чтобы произнести «Нокс». Мрак тот час вернул его в шальные объятья Бахуса, позволив лишь добраться до кресла.
Последняя связная мысль в этот вечер была о том, какую выволочку он устроит парням поутру.
* * *
Гермиона проснулась утром в холодном поту, с трудом ориентируясь, где она, и что происходит.
Что это было? Кошмар?
Мысли путались, и девушка судорожно пыталась сообразить, что ее так напугало.
Боже... Точно. Это был даже не сон, в воспаленном мозгу крутились обрывки прошлого вечера: тяжелый разговор, коридор, крики, непростительное и мертвенно бледный Рон на выщербленном каменном полу. Страх сковал Гермиону изнутри. Как она могла так долго спать, когда Рон, возможно, уже был мертв?!
— Нет! — вскрикнула она, тут же прикусив себе ладонь — судя по тишине, все еще спали, но давать повод для пересудов не стоило ни в коем случае.
Быстро одевшись, она помчалась в Больничное крыло, но ее туда не пустили. Мадам Помфри была строга и неуступчива, уверяя, что Рон без сознания, и пока к нему нельзя, и отправила Гермиону на завтрак.
Кусок в горло не лез, и Гермиона подняла глаза на Гарри, а затем на Малфоя — оба сидели, уткнувшись носом в тарелку и одинаково вяло ковыряясь в каше.
Вдруг все ребята повернули головы в сторону директорского стола, и Гермиона вздрогнула, когда услышала глубокий голос Макгонагалл, усиленный Сонорусом. Видимо, Дамблдор сегодня снова отсутствовал, раз она взяла слово.
Весь текст разобрать никак не получалось, но что-то там было о том, что надо быть осторожнее, а то вот Рон Уизли получил магическую отдачу из-за неправильного использования заклинания на ЗОТИ.
Так вот какую версию придумали для всех.
Гермиона перевела взгляд на Снейпа и чуть не прыснула со смеху, возмущению на лице профессора не было предела. Действительно, глупая идея. А вдруг кто вспомнит, что последней пары ЗОТИ и не было вовсе. Чем же Снейп так провинился, что их декан точит на него когти?
После завтрака Гермиона снова побежала к медичке, но была с силой выдворена за дверь. Все остальные попытки между уроками тоже были отвергнуты — находиться рядом с нестабильным магическим полем пациента как минимум до его пробуждения было опасно и для него, и для посетителя. Но Гермиону эти объяснения отнюдь не успокаивали, точнее она просто не могла вникнуть, так сильны были переживания. Последняя попытка после обеда увенчалась ссорой и угрозой Помфри пожаловаться Макгонагалл. В дальнейшем информацию о состоянии пациента сказано было узнавать там же, у декана.
В надежде хоть немного отвлечься расстроенная Гермиона поплелась в библиотеку, где на входе мадам Пинс сурово поманила ее пальчиком.
— Мисс Грейнджер, я бы попросила вас в следующий раз выбирать иное место для романтической переписки.
Гермиона заторможено смотрела на то, как мадам Пинс достает из-под стола большой конверт и передает ей. Недоумевая, от кого может быть послание, она взяла письмо, затем отошла подальше и с растущим любопытством на скорую руку его открыла. В конверте лежала ее волшебная палочка и короткая записка. Трясущимися пальцами Гермиона почему-то вытащила сначала клочок бумаги.
«Никогда не теряй то, что действительно важно», — гласило сообщение, выведенное красивым аккуратным почерком.
Гермиона была готова биться головой об стенку, при этом несколько раз кряду. Она даже представить себе не могла, что так глупо могла забыть свою палочку. И как она вообще смогла целый день провести без нее? Совсем что ли мозги отшибло на нервной почве? Хорошо хоть пары были относительно спокойные. Все-таки не так-то легко было бы, к примеру, что-нибудь трансфигурировать без палочки. Она прижала свое возвращенное сокровище к груди и оглянулась вокруг. Студенты, которые на тот момент находились в библиотеке, не обращали на нее внимания.
Взгляд был довольно рассеян, и она не заметила человека за дальними стеллажами, который единственный во все глаза наблюдал за ней.
Гермиона забрала вещи и выбежала из библиотеки, надо было срочно с кем-то поделиться. Первым делом она отправилась в гриффиндорскую гостиную, затем на улицу к озеру и полю для квиддича, но, увы, Гарри нигде не было. Так как больше рассказать она не могла никому, то еще недолго побродила по коридорам, собираясь с мыслями, и вернулась снова к своим любимым книгам, пытаясь найти древние записи о крестражах или любую другую информацию, которая могла пригодиться в дальнейшем. Благо Гермиона в библиотеке, уткнувшаяся в свиток или фолиант, не вызывала ровным счетом никаких подозрений.
Кто же вернул ее палочку? Какой-то таинственный незнакомец, который мог видеть их в коридоре? Эти мысли донимали Гермиону, даже когда она пыталась уснуть. Надо было как-то узнать, кто это был, но, возможно, эта загадка решится сама собой. Собственность вернулась, вот и отлично. Слишком много было забот помимо того.
* * *
Гарри и Драко, не сговариваясь, совершали ежедневный ритуал: каждый день они создавали видимость старинной полувражды, делали вид, что даже слегка учатся, а вечером возвращались уничтожать запасы огневиски у Снейпа к вящему неудовольствию последнего. Правда, теперь еще и Драко научил Поттера курить сигары, которых в достатке водилось у Блейза, поэтому в оккупированных комнатах всегда стоял сизый удушающий дым.
Северус кричал, ругался, угрожал отработками, но ничего не помогало.
Да и не мог он полноценно запугивать ребят, прикрываясь школьной программой — предстоящее им в будущем выходило далеко за рамки того, о чем вообще можно было попросить, да еще и детей.
Детей, вошедших во вполне себе запойное состояние.
Даже когда Северус убрал оставшийся алкоголь из собственных заначек, не спасло — парни наладили контрабандную поставку через совиную почту от магазина «Всевозможные волшебные вредилки». Хоть Снейп и недолюбливал шкодливых Уизли, никак не мог ни повлиять, ни обвинить — братья ведь думали, что это всего лишь очередная подростковая авантюра.
К слову, антипохмельное для юных алкозависимых он варил сам, и сам же по утрам накладывал на их физиономии маскирующие чары, чтобы на людях на протяжении дня создавать образ обыденности и неприметности.
Таким образом, неделя прошла в относительном спокойствии, по крайней мере, видимость была соответствующей.
Пока мальчики упивались горем, а Снейп искал мотивацию, чтоб остановить это безобразие, умница Гермиона просиживала вечера в библиотеке в поисках полезной информации о крестражах, то бишь о том, как их найти и уничтожить.
Конечно, помимо рационального зерна, мол, она одна понимает всю важность этого задания, было еще желание заглушить тоску и волнение о Роне.
Без каких-либо вопросов Дамблдор подписал ей разрешение на посещение запретной секции, но и там, увы, не было ничего знаменательного.
В тот момент, когда она уже почти отчаялась что-либо найти, пролистывая очередной позаимствованный фолиант и бегло перечитывая одним глазом содержимое на паре по трансфигурации, профессор Макгонагалл объявила, что к Рону Уизли наконец-то пускают посетителей.
Эта новость была настолько ошеломительной, что Гермиона соврала преподавателю и отпросилась, якобы в виду плохого самочувствия, в Больничное крыло. Декан только понимающе хмыкнула, но, все же, отпустила.
До медкабинета она бежала.
— Чего пришла? — чудесный вопрос с порога к другу, который пришел тебя проведать. Гермиона запнулась на полуслове.
— Хотела узнать, как ты себя чувствуешь, — промямлила она.
— Уже лучше. Это все?
— Что не так, Рон? Почему ты так зол на меня? — уточнила Гермиона, с трудом сдерживаясь, чтоб не заплакать от обиды.
— За неделю моего лежания здесь ничего не изменилось. Мне противна ваша затея, и еще более мерзко, что ты ее поддержала, — Гермиону эти слова ранили сильно. Зачем? Ведь она даже не собиралась поднимать больную тему. — Иди и обжимайся теперь со своим новым другом, а меня оставь в покое.
Что это — ревность? Или очередное недопонимание? Гермиона про себя сделала пометку, что, как бы Рона не шарахнуло, упрямства не поубавилось. Чуда она в принципе и не ждала.
— Рон, при чем здесь дружба? Малфой дал обет так же, как и мы. И как бы нам с тобой не нравилась эта затея, нас никто не спрашивал. Он в нашей команде. Смирись и помоги, черт возьми, выиграть эту войну! — раскрасневшись и тяжело дыша, выпалила Гермиона.
— А я и помогаю! Я всегда делал все, что было необходимо, даже если требовалось конкретно подставиться. Но я не собираюсь участвовать в операции по спасению всего магического и, возможно, даже маггловского мира рука об руку с этой крысой-белоручкой!
— Возможно, даже маггловского, Рон?! Ты также их делишь? Значит, мои родители — это для тебя тоже «второй сорт»?! — на лице недоверие и ужас.
— Ты как всегда перекручиваешь. Я не обязан все обдумывать и выражаться так, чтоб тебе угодить.
— Не стоит, — она замотала головой из стороны в сторону, предотвращая очередной поток бредовых мыслей. — Мило, ничего не скажешь…
Гермиона попыталась успокоиться и тяжело как старуха села на ближайший к кушетке стул. Рон угрюмо молчал, отвернувшись к окну. Видно было, что ни спорить, ни оправдываться он не собирался. Вот те и на.
— Чем же ты тогда отличаешься от всех этих чистокровных зазноб, с которыми мы боремся? — тихо произнесла Гермиона, пытаясь выудить из дорогого человека хоть одну эмоцию, которая оправдала бы его грубость и столь жестокие слова. — Знаешь, а ведь в данной ситуации это не Малфой — крыса, убегающая с тонущего корабля…
— Да ты!.. Да кто ты такая, чтобы меня в чем-то упрекать?! — злоба выплескивалась изо рта Рона вместе с каплями слюны, которые из-за лежачего положения и элементарной гравитации оседали на его подбородке и шее.
И в этого человека она была влюблена?! Как-то резко стало жалко себя до одури.
— Мы же друзья, Рон. Мы всегда должны говорить друг другу правду, какой бы она не была, — уже откровенно сомневаясь, робко, почти неслышно проговорила Гермиона.
— Ты?! — едва не задохнулся от возмущения Рон. — Не может считаться моим другом человек, который смеет сомневаться во мне же, — четко и утвердительно проговорил он после небольшой паузы. — Катитесь вы все к Моргане! Все равно у вас ничего не получится, и вы все сдохнете, потому что Малфой будет первым, кто вас предаст. И я не собираюсь в этом уча…
Неожиданный спазм горла прервал его речь одновременно с робким стуком в дверь.
— Ох, не думала, что это скажу, но прав был Снейп, когда говорил, что тебе следует держать язык за зубами, — не отрывая взгляда от красного перепуганного лица Рона, с каким-то странным, несвойственным ей чувством легкого удовлетворения от сбывшейся маленькой мести сказала Гермиона и перевела взгляд на дверь. — Входите.
Пока Рон боролся с удушьем от очередных недосказанных слов, которые могли быть ненароком услышаны посторонним человеком вопреки Обету, а Гермиона пыталась сообразить, что делать дальше — придумывать новую убедительную речь или плюнуть на все и уйти, сохранив остатки собственной гордости, в палату влетело розово-белое нечто, остро пахнущее приторными цветочно-конфетными духами.
Лаванда Браун, ни капли не смущаясь, подбежала к Рону и начала его осматривать и ощупывать, словно наседка-хлопотушка.
— Бон-Бон, милый! Как ты тут, мой сахарный сиропчик?! Я пришла, как только узнала от Макгонагалл, которая узнала от Дамблдора, которому рассказала Помфри… — щебетала она, все ниже нагибаясь над кроватью и все откровенней выставляя свое глубокое декольте враз оживившемуся Рону. — Я так волновалась! Я всю неделю пыталась к тебе пробиться, но меня не пускали, — грустно произнесла она и сделала губки бантиком.
«Судя по всему, до меня тут была напряженка! — быстро оценила она ситуацию. — Отлично! Теперь надо только показать, что я для него все сделаю, и никакой высокомерной выскочке Грейнджер он не достанется. Только мой Бон-Бон!»
— Ох, яхонтовый мой, некому, кроме меня, о тебе позаботиться! — всплеснула руками Лаванда и принялась вытирать от подсыхающей слюны лицо Рона своим надушенным кружевным платочком.
Гермиону от всего этого зрелища замутило.
Оказалось, что правильная и преданная своему делу девушка никому не нужна. Ни к чему живой ум, знания, боевые умения — все, чем она владела, было не интересно мужчине.
Главная истина состояла в том, что надо окружить его вниманием, хлопотами, зачарованно и томно заглядывая в рот, слушать ахинею, смеяться над не особо остроумными шутками, при этом всем телом прижимаясь к нему завлекательными изгибами тела. В общем, делать все, чтоб он почувствовал себя центром мироздания.
Прискорбно было осознавать, что дурочка Браун оказалась гораздо мудрее в отношениях с парнями, чем начитанная отличница Гермиона.
А может просто молодой человек не тот?!
Легче от этой мысли почему-то не становилось.
Гермиона собралась с силами и молча вышла, оставляя милующуюся парочку позади.
Чтобы идти дальше, надо было найти укромное место и вдоволь нарыдаться. Ибо пружина, стискивающая грудь, грозила лопнуть в самый неподходящий момент. А в преддверии войны так рисковать было нельзя.
Как Драко оказался на берегу озера наблюдающим за Гермионой, он сам не знал. Не знал также, как его перед этим занесло больничное крыло вслед за ней. Сначала он думал, что может посмеяться и потешить свое самолюбие, глядя на ее унижение, но это оказалось не так уж просто.
Милая растрепанная девушка, немного наивная в своей героической любви — такой он видел ее сейчас и не мог оторвать взгляд. Она плакала тихо и отчаянно, и это звучало откровенней и громче, чем тысячи умных слов, что вылетали из ее уст каждый день. В ней не было ни безумия, ни исступления, присущего всепоглощающей любви. Только осознание потери того, чего никогда не имела, но все равно боялась упустить.
Отвернувшись от подсматриваемой сцены, Драко прислонился спиной к дереву, за которым прятался, и медленно сполз по нему вниз — сумбур в голове был еще тот. Драко снедало ощущение неиспытанной доселе нежности и жалости, пропитанной горечью, и это пугало его больше, чем можно себе представить.
Драко вдруг всерьез задумался, не заразил ли его Поттер своими «высокоморальными идеалами», ведь парни, хоть и не особо разговаривали всю прошедшую неделю, зато проводили вместе непозволительно много времени.
Он попытался успокоить дыхание и удержать стон негодования, который рвался из глотки помимо воли хозяина. Нехорошо, не хватало еще себя выдать. Страх быть обнаруженным быстро затмил остальные обострившиеся так некстати чувства. Драко осторожно выглянул из укрытия широкого ствола дуба, стараясь максимально быстро и эффективно определить местонахождение маленькой сгорбленной фигурки — та не двинулась с места ни на дюйм.
Облегченно выдохнув, Драко выбрал ракурс наилучшего обзора и весь обратился в слух, мучительно долго определяясь — уходить или еще поиграть роль непрошенного наблюдателя в стиле занозы-Скитер. Хотя… Драко, проникнувшийся сочувствием, наверняка не смог бы вот так сознательно открыть всем на обозрение заслон чужой личной жизни, даже если это всего лишь вход в мелкий закоулок грязнокровки.
Мозг дал сигнал, что ладонь жжет от впившихся в кожу мелких веточек. Надо было как-то действовать — или бежать успокаивать, или уходить скорей от этого подальше. Как раз та ситуация, когда и хочется, и колется.
Трусость не позволяла решиться на что-либо из этого, заставляя так же неподвижно сидеть и пялиться на затылок Грейнджер.
К счастью, продлилось это недолго. Гермиона относительно успокоилась и, поднявшись, пошла в сторону замка. Едва разогнув затекшие конечности, Драко на расстоянии стал двигаться вслед за ней, а затем, убедившись, что она направилась в башню Гриффиндора, поспешил в подземелья, надеясь, что Поттер уже там, и они вместе смогут нормально нажраться.
И ждало его разочарование.
На диване сидел явно трезвый и очень расстроенный по этому поводу Поттер и пытался прожечь глазами дыру в гневно наморщенном лбу Снейпа.
— Профессор? — видя такую слегка подзабытую картину, Драко решил для начала побыть вежливым.
— Вот и последний виновник сегодняшнего торжества, — почти обрадованно произнес Снейп и принялся расхаживать по комнате взад-вперед, насколько позволяла расставленная в хаотическом порядке мебель, обдумывая, по-видимому, что-то очень важное.
— Значит, так, — не глядя ни на кого конкретно, начал Снейп. — Драко, ты сегодня отправляешься на встречу с кузеном…
— Каким кузеном? — удивленно переспросил Драко, судорожно пытаясь вспомнить всех своих родственников, коих он знал довольно мало, но был остановлен убедительным злобным взглядом.
— … мне как декану можно уходить в любое время, тем более что профессор Дамблдор в курсе. А вам, Поттер, назначается ночная отработка…
Драко гаденько захихикал, а Гарри возмущенно засопел.
— Это почему это несправедливость такая? Мы же вроде вместе пили! — не удержался Гарри, сдвинув брови а-ля «не уступлю» и сложив руки на груди.
— Поттер, угомоните свою уязвленную гордость — ваш алкоголизм здесь не при чем, — вздохнул Снейп, мечась вдоль комнаты и не зная, как объявить о своем решении. — Я, между прочим, для вас стараюсь.
— Поставив меня на всеночную? — выпучил глаза Гарри и всплеснул руками. — Вот уж действительно забота.
— Силенцио, — неуловимое движение палочки, и вот она — требуемая тишина. — Я разве не говорил вам, Поттер, что вы ведете себя как назойливая навозная муха, что подтверждает и зелень в ваших глазах, и то, что вы вечно влезаете в какое-то говно, пачкая затем своими лапками всех вокруг?! А я, между прочим, так профессору Макгонагалл и сказал, что наказание за хамство преподавателю. Зная вас, она даже не удивилась.
Глядя на резко замолчавшего Снейпа и красного как рак Поттера, Драко вдруг понял, что что-то здесь не так. Что-то было неправильно в нервничающем крестном?!
— Профессор? — робко начал Драко, не хуже Трелони предвещая что-то неладное. — А зачем все это?
— Затем… — неловко начал Снейп, — затем, что ваше пьянство пора заканчивать… Я уже обо всем договорился. И… сегодня я веду вас в бордель.
* * *
Кружева, сеточки, крохотные лоскутки ткани всех цветов радуги, замочки и заклепочки нарушали хрупкое душевное равновесие мальчиков, заставляя жадно рассматривать открытые участки кожи и предугадывать, что же находится под всей остальной мишурой.
Гарри и Драко гордо нарекли клиентами и посадили в богато обставленной гостиной на диван, предлагая весь воистину шикарный «ассортимент» на выбор. Правда, здесь у них не было имен, а над внешностью Поттера Снейп тщательно поработал маскировочными чарами и еще какими-то эликсирами, создав таким образом неприметную иллюзию на сутки, чтобы никто не запомнил даже очки.
Сам профессор, к счастью, еще до начала кастинга, дабы никого не смущать, ушел с какой-то миловидной дамой, которую, благодаря несвойственным этому месту манерам и выдержке, даже недалекий Поттер не смог бы поставить вровень со снующими по залу девками.
Комнаты были распределены по указанию Снейпа заранее, чтобы мальчики находились в зоне его досягаемости и были незаметны для остальных посетителей увеселительного заведения.
Немало удивив замешкавшегося Драко, Гарри встал и поманил за собой женщину постарше — черноволосую и худую, с заострившимися чертами лица.
Драко смотрел ему вслед и понимал, что только зря теряет время, словно пытаясь из вороха красивой одежды выбрать идеальный наряд. Только вот идеального не бывает. Лишь вложив толику чувственности, можно ощутить нечто особенное, но искать это в борделе было, по меньшей мере, глупо, поэтому Драко схватил первую попавшуюся прыткую девчонку, которая почти улеглась ему на колени, и утащил ее в комнату, даже не замечая на ходу ни похожую фигурку, ни копну каштановых волос…
* * *
После долгих нежных прелюбодеяний Кэтрин уснула глубоким сном, а Северус, выскользнув из теплой постели, устроился напротив в резном кресле, оббитом мягким бархатом, с бокалом терпкого вина в руке, наслаждаясь видом полной луны за не до конца закрытыми шторами.
Мерный блеск ночного светила завораживал, окутывая Северуса томной негой и вызывая неясный восторг, словно рвалась из груди какая-то волчья натура, невесть откуда взявшаяся в душе законченного глупца, не верящего в то, что он еще способен на любовь.
Северус перевел взгляд на постель, где на подушке легкой медью переливались спутанные волосы Кэтрин. Невообразимо, как эта женщина терпела его, если учесть, что он все это время по большому счету пользовался ею. Приходил, когда чувствовал необходимость выговориться или утолить плотские желания, и уходил, не спросив, как она живет, чем живет. А ведь Кэтрин Хайборн совсем не проститутка — она хозяйка этого места. Северус только раз спросил, как она — одна из самых завидных невест Слизерина — оказалась здесь. Но Кэтрин лишь аккуратно ушла от ответа.
Как настоящий мужчина Северус пришел к выводу, что «нет, так нет». Ведь он не чувствовал угрозу, а значит, не стоило лезть в чужие дела.
Эгоист.
Они не виделись лет пятнадцать, а когда судьба, наконец, свела их снова, то все произошло как-то не очень правильно, видимо. Сначала было не до вопросов, а потом как-то и вовсе стыдно стало спрашивать. Это сродни тому, когда не запоминаешь с первого раза имя нового знакомого — чем дольше потом стесняешься уточнить, тем неудобнее с каждым разом и думать об этом. И ты малодушно ждешь момент, когда кто-нибудь упомянет его при тебе.
Проблема Северуса состояла в том, что у них с Кэтрин больше не было общих знакомых. Точнее были, даже множество, но Кэтрин сохраняла настолько продуманное инкогнито в волшебном мире, что необходимой информацией попросту никто не владел. Для всех она давным-давно исчезла, а произошло это как раз во времена первого пришествия Волдеморта, поэтому никто не потрудился лишний раз поискать. Богатые чистокровные родители думали, что блудная дочь сбежала с кем-то из Пожирателей. Северус, конечно, знал, что это предположение далеко от истины, но тогда его мысли были поглощены собственными горестями. Сейчас, правда, обладая всеми нужными навыками для ведения допроса, он мог узнать все, что нужно, но это было бы как минимум некрасиво по отношению к женщине, которая его без преувеличения спасла.
Несознательно Северус вернулся мыслями в прошлое.
Много месяцев тому назад в его жизни произошел очередной катаклизм — Темный Лорд воскрес из мертвых. И даже если учесть, что это была катастрофа для большинства его приспешников, которые два десятка лет тому назад обеспечивали его деятельность, для Северуса это была личная трагедия.
Прошедшие годы сполна дали возможность ощутить вину и скорбь по той, которая, казалось, навсегда отобрала у него чувство самодостаточности. Он понял, кто все время манипулировал им, заставляя совершать немыслимые поступки и думать так, как велит хозяин. Его обида на любимую женщину за безответное чувство направила все нерастраченные эмоции в ужасное русло — гнев. Злоба в свою очередь спровоцировала желание мстить, и чем слабее был противник, тем сильнее хотелось причинить боль.
Когда Лорд вернулся, Северус был разбит. Хотя тот факт, что метка не исчезла, и настораживал, но все же внутреннее стремление к счастью, присущее всему живому, давало шанс создать себе иллюзию бытия, отдаться в лоно любимой науки и даже пересилить себя, отдавая недюжинные знания на растерзание глупым детям.
В тот день Северус жутко напился на могиле у Лили...
Самый лучший способ заглушить тоску, успокоить гнев и угомонить растущую тревогу относительно того, что ждало магический мир с воскрешением обозленного бездушного тирана, — это взять дешевое, но хорошо бьющее по голове пойло и распить его у надгробия единственного важного человека… По крайней мере так думал Северус в тот момент.
Мысли тянулись в депрессивном мозговом киселе натужно, ибо бутылка была не первой, а Северус никогда ранее не был склонен к пьянству, твердо считая это занятие недостойным ученого и профессора школы по совместительству.
Многие его коллеги часто использовали производные этилового спирта, чтобы успокоить нервную систему, или иные стимуляторы, дабы заставить активнее работать нейроны в голове, которые могли привести к какому-нибудь научному открытию или вывести на новый уровень застопорившуюся работу.
Но Северус вел себя иначе. Да, мог выпить, но не используя алкоголь как средство для достижения какого-то определенного результата, а просто потому, что умел наслаждаться тем самым букетом.
Будучи с детства не таким как все, своего рода белой вороной, он возвел в своем сознании минус в плюс, решив, что если ему быть особенным, то это должно быть нечто заслуженное. Такое вот своеобразное тщеславие. Ведь со временем стало ясно, что школьные перипетии, склоки, клеймо изгоя, навешенное соучениками, чье серое вещество позволяло думать и анализировать лишь на едва развитом в рамках общества уровне, — забываются. Дети вырастают, и чаще всего их жизни потом кардинально противоположны тем позициям, которые они занимали в школьной иерархии.
Вот как раз о школе Северус тогда и думал.
Во-первых, потому, что это было время, когда Лили была еще жива и находилась в относительной досягаемости. Во-вторых, Хогвартс стал той отправной точкой, с которой началась другая жизнь. Словно все разделилось на "до" и "после", и повлиять на ситуацию было невозможно, только научиться жить с ее результатом.
Там, на могиле, Северус ощущал, будто возвращается в яму, из которой он однажды уже выбирался, отчаянно цепляясь за первый попавшийся выступ, оказавшийся на поверку зыбучим песком, что затянул быстро и безвозвратно, превращая достойного человека в раба чужой злобы и жестокости. Сродни тому, как зависимые люди, наркоманы и алкоголики, в поисках свободы от своей напасти попадают под влияние секты, сменив по большому счету только «хозяина» собственной воли.
Ночная тьма накатывала неумолимо, холод, исходящий из земли, казалось, просачивался в каждую клетку, оседая инеем на ее микроскопических стенках, и тогда Северус решил, что пора искать другое пристанище.
Он долго бродил по маггловскому Лондону, избегая фонарей и ярких вывесок, чей свет сильно бил по уставшим глазам, пока не зашел, вдоволь нагулявшись, в неприметный мрачный паб на одной из тонких злачных улочек большого города. Виски там был паршивый, как и в любом подобном месте, но его мерзкий вкус уже давно не резал горло.
Компания изрядно хлебнувших мужичков солидного вида за соседним столиком ненароком перетащила Северуса к себе «под крыло» и так же ненароком доволокла до плохо различимого на тот момент здания, которое Северус со слов одного из пьянчужек определил как местный публичный дом, пользующийся огромной популярностью.
Татуированные амбалы на входе, богатый интерьер говорили о высоком статусе заведения, но Северусу было глубоко фиолетово на то, что происходит вокруг. По дороге к этому месту их сбитый коллектив попал под мощный ливень, и теперь основной проблемой Северуса была необходимость убрать прилипшие волосы с глаз, но для этого надо было для начала поднять руку.
Когда борьба с прической была завершена, Северус увидел лишь спины собутыльников, удаляющиеся по коридору вправо. Заметив женщину на рецепции, он подошел к ней, рассудив, что коль он уже здесь, то хоть поспит.
Приблизившись к уголку администратора, Северус узрел сначала небольшую загорающуюся лампочку, а затем понимающую улыбку на лице управляющей, которая тотчас показала ему на стенку, где стали проступать очертания доселе невидимой двери.
Пока его вели чередой коридоров и лестниц, Северус, будучи едва в состоянии это сделать, поставил в своем сознании галочку о необходимости детально разузнать об этом странном артефакте на входе, который, по сути, определял наличие магического ядра у посетителя.
За этими расплывающимися, но любопытными мыслями Северус упустил момент, когда его ненадолго оставили в какой-то гостевой. Ожидая увидеть вереницу распутниц и желая скорей ткнуть пальцем в одну из них, чтобы добраться до кровати, он немного удивился, когда та же женщина, вернувшись, предложила ему пройти с ней. У одной из дверей она остановилась, постучала и, открыв, легонько подтолкнула Северуса в спину.
По наитию он зашел внутрь и остановился посреди комнаты как вкопанный — у окна, бережно заплетая волосы в длинную косу, стояла та, кого он не мог не узнать, но успел забыть.
— Ты?! Но… как? — он был настолько ошарашен, что не смог даже внятно сформулировать свой вопрос.
Алкоголь понемногу начал выветриваться, и мокрая одежда, прилипшая к телу, стала ощутимо холодить кожу, вызывая неконтролируемую дрожь.
Заметив это, Кэтрин прошла к двери, ведущей в ванную, жестом руки показывая следовать за собой. Она открыла кран и запустила теплую воду в антикварную мраморную купальню, по очереди добавляя туда масла из разноцветных бутылочек, стоящих на полке рядом. Затем подошла к Северусу, взяла его за руку и заглянула в глаза.
— Разреши мне тебя отогреть…
* * *
Гарри проснулся от того, что голова нещадно болела, а шея затекла от долгого лежания в неудобной позе. В рот кто-то словно выдавил гной бубонтюбера, хоть Гарри его никогда, слава Мерлину, и не попробовал, но почему-то казалось, что ощущения на языке чем-то похожи. Одним словом — отвратительно.
Мозг затянуло синим туманом, и сколько Гарри не силился, не мог вспомнить даже, куда положил очки.
Под ногами еле слышно звякнула пряжка ремня, и где-то там же обнаружились рубашка, мантия и туфли. Искать носки Гарри уже не решился. Подслеповато щурясь, он попытался оглядеть комнату, чтобы вычислить, в какой части помещения вообще находится.
Размытые очертания и кое-какие воспоминания с вечера дали понять, что он сидит на софе у входа, и тут же взгляд наткнулся на кровать, где на краю грудью лежала его ночная фея, а ноги ее предположительно коленями упирались в пол.
Красный цвет, обильно разлитый вокруг девушки и на ней, был отлично различим даже с таким плохим зрением, как у Гарри.
Сердце ухнуло камнем вниз…
— Твою мать… твою мать… Твою ж мать, зараза, — безостановочно бормотал Гарри, пытаясь одновременно нацепить рубашку и попасть ногой в брючину. Затем, так и не застегнувшись до конца, на всех парах вылетел из комнаты.
Жуткая мысль с силой молнии Зевса-громовержца набатом била у него в голове.
Вот он и убил первого в своей жизни человека.
Пребывая в полудреме, Драко сладко потянулся, разминая затекшие конечности, и снова обнял мягкое теплое тело перед собой, чувствительно вжимаясь пахом в ягодицы девушки и утыкаясь лицом в рассыпавшиеся веером волосы.
— М-м… Грейнджер, ты так вкусно пахнешь… — выдал разомлевший Драко, прищурившись.
Ровно через две секунды его с кровати как ветром сдуло.
«Какая, к Моргане, Грейнджер?!»
Тело начало потряхивать от напряжения и готовности сигануть с разбегу в дурацкое магическое окно. Драко попытался сосредоточиться и расслабиться одновременно, потому так и замер, вглядываясь во фрамугу.
Приватность высоко ценилась в подобных заведениях, поэтому обычное прозрачное стекло рамы было давно решено заменить на прекрасные зачарованные виды, которые подстраивались под желания клиента. И вот уже несколько минут в проеме напротив Драко уныло шел дождь, а сумрачный туман над горами умело добавлял трагизма пейзажу.
Лишь усилием воли Драко заставил себя посмотреть на постель, а затем тяжко вздохнул.
Определенно, что-то неведомое поселилось у него внутри, что-то томительно-тянущее, покалывая кончики пальцев и перемещаясь от горла к низу живота и обратно. Мозг рвался сию минуту что-то делать и куда-то бежать, а ноги упорно прирастали к полу, превращаясь в пудовые гири и напрочь отказываясь пошевелить хотя бы ногтем.
Надо же… Первый сексуальный опыт, и такая лажа.
Драко аккуратно, дабы не разбудить девушку, заполз на противоположный край кровати и, согнувшись в позу эмбриона, обнял себя руками.
Надо было хорошенько все обдумать. Печальная ведь вырисовывалась картина — хоть плачь над ее абсурдностью, хоть смейся. Драко стоически воздерживался от обоих вариантов, определившись, что ему бы еще поспать, потому как подобные дурацкие мысли, по его мнению, навевала усталость измученного стрессом, алкоголем и бурной ночью организма. И только.
Он обернулся, вытягиваясь на своей половине кровати, и тут же испуганно дернулся, наткнувшись взглядом на кудрявый затылок на соседней подушке.
— Тьфу ты! — буркнул Драко, резко срываясь с постели и оглядываясь по сторонам в поисках одежды. В таких условиях уснуть у него никак не получилось бы.
В момент, когда он пытался натянуть на голову мягкую эластичную водолазку, в комнату влетело нечто и на ходу впечаталось в острые лопатки Драко, чуть не сбив его с ног и негромко бормоча ругательства.
Просунув свою беловолосую часть тела в горловину, Драко обернулся, с любопытством уставившись на всполошившегося сокурсника. Поттер отвлекал от бредовых фантазий, и утром сего дня Драко был ему несказанно рад и даже немножечко благодарен. Он кивнул в знак готовности слушать.
Поттер, казалось, только тогда заметил разворошенную кровать и очень частично укрытую пледом девушку на ней. Выражение его лица вмиг сменилось с испуганного на какое-то виноватое, и он, словно огорчившись, перевел взор четко на глаза собеседника.
— Нам надо быстро уходить! — тихо, но твердо проговорил он.
Сказано это было таким тоном, что Драко, поражаясь сам себе, тот час начал думать о том, куда идти, и что нужно в дорогу. Судя по всему, скрываться от общественности Гарри планировал вечно.
Крадучись, парни вышли из комнаты.
И тут у Драко пробежала юркая такая мыслишка.
— Поттер, а я-то тебе зачем? — сказал он, остановившись в коридоре и уперев руки в боки, а затем выжидающе уставился на сокурсника.
— М-м… Вдвоем веселей? — нашелся тот.
— Эта версия неправдоподобна. Какие еще будут варианты ответа?
— С тобой мне от Снейпа не так попадет?
— Это уже ближе к истине… Что-о?
Поттер удрученно и даже немного безнадежно выдохнул и ссутулился, казалось, больше, чем это в принципе возможно при его габаритах.
— У меня тут это… Ночью вроде все… ну… типа… нормально. Я ее… это… Утром проснулся, а она… Красное все такое…
— Кто проснулся?! Что красное?! — Драко начинал явно выходить из себя. — Поттер, немедленно перестань мямлить!
— Померла она…
После этих слов Гарри тотчас стал тереть глаза и подозрительно шмыгать носом. У Драко сердце резко ухнуло вниз.
— Поттер, ты что натворил? — рявкнул он и на всех парах умчался в апартаменты героя.
Рванув дверь на себя и залетев в комнату, Драко неловко застыл. Увиденное просто поразило чересчур чувствительное в тот момент сознание.
Почти все плоскости помещения были залиты кроваво-красным вином, вещи раскиданы, мебель частично перевернута, а на уцелевшей кровати под алым балдахином бодро храпела, оттопырив голый изодранный зад, связанная в неудобной позе престарелая нимфа.
Придя в себя спустя пару минут, за которые Гарри рядом, казалось, не сделал ни вдоха, Драко быстро наложил на даму Сомниус от греха подальше, деловито подобрал с пола очки Поттера, тотчас вручив их хозяину, и вдруг заржал.
Пока виновник картины фокусировал зрение и пытался собрать в своей голове кусочки видимой головоломки воедино, Драко заливался смехом, давая выплеснуться наружу собственному напряжению.
— Поттер, только ты мог попасть в подобную ситуацию, — сквозь выступившие на глаза слезы проговорил он, глядя на раздосадованного гриффиндорца и все еще глупо хихикая. — Скажи, во имя Мерлина, как ты — воплощение чистоты и невинности — умудрился учудить такое?!
— Как, как? Не знаю я, — пробормотал Поттер и плюхнулся на софу у двери, уставившись глазами в пол, чтоб не смотреть на последствия того, что в простонародье называют отсутствием тормозов.
Драко понял, что от Поттера сейчас толку не добьешься, поэтому осторожно развязал веревки и сделал несколько пассов волшебной палочкой над ягодицами, бедрами и запястьями женщины, чтобы лопнувшая кожа немедленно стала затягиваться, оставляя после себя лишь бледно-розовые полосы. Затем было очищающее, дабы убрать небольшие разводы крови вперемешку с багровым напитком, и Мобиликорпус, чтоб переместить бесчувственное тело в удобную позу на кровати.
Проживая на протяжении длительного промежутка времени в одном доме с темным магом, у которого напрочь отсутствовали навыки коммуникации в цивилизованном обществе и элементарное сочувствие к кому бы то ни было, Драко видел такие пытки, извращения и ритуалы, о которых можно прочесть только в древних трактатах. Вполне предсказуемо, что Поттер такую литературу не читал. Он вообще особо не читал, в отличие от умницы Грейнджер.
Снова эта Грейнджер. Теперь Драко отдавал дань ее тяге к знаниям… Тихий стон вырвался из его уст. Если так пойдет дальше, то ничего хорошего не следовало ожидать. Хотя, что он мог об этом знать? Ведь это была его первая влю…
«Тьфу! Ну его! Лезет же всякая муть в голову!» — поспешно одернул себя Драко и попытался сконцентрировать свое внимание на проблемах Поттера.
Попытался и сам про себя закатил глаза: «Как не чувства, чтоб их, так кретинское благородство! Узнал бы отец, выжег бы с фамильного гобелена!»
Добавив голосу напускной серьезности, он начал:
— Слушай, ну а если честно?! Мне очень интересно узнать, что же нужно было сделать, чтобы заслужить такое… наказание, — Драко выразительным жестом руки указал на постель и попытался скрыть усмешку, которая автоматически появлялась на лице при виде смутьяна Поттера и глупости порожденной им ситуации.
— Она надо мной насмехалась, — глухо пробормотал Гарри себе в ладони после небольшой паузы.
— Поттер, твой словарный запас и так оставляет желать лучшего, но прошу, сделай милость, хотя бы выражайся членораздельно, — продолжал Драко свою нравоучительную игру.
— Она надо мной насмехалась! — злобно выкрикнул Гарри, тут же испугавшись собственного громкого голоса в ситуации, которая явно была не в его пользу.
— О-у! Ну ничего себе! — протянул Драко. — Искреннее спасибо, Поттер, что мне вот так, — белобрысый нахал повел бровью в сторону тихо спавшей женщины и затем показательно согнулся в глубоком поклоне, — не доставалось ни разу за все эти шесть лет издевок над национальной гордостью.
— Да пошел ты! — рявкнул Гарри, кидая в заливающегося смехом сокурсника декоративную подушку из тех, что, видимо, вчера были разбросаны с определенной целью, а теперь просто валялись под ногами. — Просто в тот момент, когда я… мы… ну это… Короче, ты понял, — промямлил он, неосознанно вытирая о брюки вспотевшие враз ладони, — ей вдруг стало смешно, ты понимаешь?! Она расхохоталась, стала всячески комментировать мою… неопытность в этом вопросе, а ее выражение лица — это жуткая отвратительная рожа, ее интонация, даже голос стали невероятно походить на Беллатриссу Лестрейндж. И в какой-то миг в моей голове что-то перемкнуло…
— М-да, Поттер… — прервал его речь Драко. — Я, конечно, не осуждаю. Каждый снимает напряжение по-своему, — демонстрируемый Гарри злобный взгляд достаточно ярко выражал его реакцию на подобного рода стеб. — Но все-таки совет на будущее, — продолжил Драко, переходя на более серьезный тон, — если тебе сильно докучает чей-то треп, используй Силенцио или, на крайний случай, Петрификус. Все же лучше, чем смиренно ждать потом возмездия от Снейпа.
— Ох, мамочки… — застонал Гарри, и по лицу его пробежала такая странная судорога, словно он вот-вот разрыдается.
— Так, Потти, давай без драм, — легким пассом Драко послал в него небольшое Агуаменти и следом качественное Тергео, когда всхлипы превратились в маты. — Во-от, отлично. Сейчас мы пойдем к профессору, и ты, сохраняя элементарное достоинство, расскажешь о том, как налажал.
Гарри кивнул и нехотя поплелся следом за Драко, где последний резво постучал в дверь и активно ретировался в сторону, выставляя вперед виновника происшествия.
Дверь отворилась, и Гарри на минуту застыл, разглядывая с виду посвежевшего Снейпа в просторном шелковом халате, в прорези которого виднелись курчавые волосы на груди.
Брови на лбу Снейпа начали уверенно двигаться к переносице, и Драко, восприняв это как сигнал, предвещающий еще большую беду, чем они принесли, пихнул Гарри в бок локтем, вынуждая вспомнить, с какой целью они явились.
— В общем… там… это… Так получилось… Случайно… Я сам не понял… — начал Поттер, запинаясь на каждом слове при виде Снейпа, сложившего руки на груди и ожидающего внятных объяснений.
И тишина.
— Поттер, вы язык проглотили? — нервы Северуса звенели от напряжения, а он ведь только пытался сделать как лучше, приведя мальчишек в это место, никак не ожидая, что они и тут умудрятся начудить.
Драко эффектно закатил глаза, понимая, что такими темпами сие признание будет длиться до вечера, и решил прийти на выручку, в глубине души передергиваясь от этого проявления гриффиндорской солидарности типичным слизеринцем.
— Вам стоит лично взглянуть на эту неприятность, профессор. Поттер, будучи неискушенным в утехах, немного не разобрался, как это правильно делается, — выпалил он, успев подумать, что его выгода состояла в том, что быстрые разборки оставляли меньше шансов столкнуться еще раз с девицей из его комнаты, а, значит, хоть здесь он не нарушал основные правила своего факультета.
Оправдание себя, конечно, было не ахти, но Драко безумно не хотелось снова осознавать собственное грехопадение пополам с тотальной невезучестью на эмоциональном и чувственном фронтах.
— Отвечайте быстро, она все еще там? — обеспокоенно спросила Кэтрин, пытаясь встряхнуть нерадивого подростка. Она всегда заботилась о своих девочках, даже клиентуру допускала только проверенную, опасаясь подобных происшествий, но, увы, сделать эту профессию абсолютно безопасной она не могла.
— Я наложил на нее несколько исцеляющих из того арсенала, которому учил меня профессор Снейп, — быстро сказал Драко, видя, что Поттер глубоко впал в самобичевательную прострацию. — Она спит.
Кэтрин мгновенно развернулась на носочках и торопливо пошла по коридору, проверять свою подопечную. На ходу бросив глупым мальчишкам короткое: «Ждать!», Северус направился за ней, попутно отсвечивая из-под халата бледными лодыжками и плюшевыми тапочками — не то комично, не то просто странно.
Вернулись они буквально через пару минут. Лицо профессора выглядело восковой маской, а вот Кэтрин заметно расслабилась, хоть и сохраняла серьезное выражение лица.
— Вообще-то, уважаемый, бондаж и флагелляцию предоставляют другие девушки. Можно было и спросить, если у вас были конкретные пожелания, — возмущенно, но довольно сдержанно произнесла она.
— А? — многозначительно переспросил Гарри, а Драко у него за спиной прыснул в кулак.
— Мистер Поттер, — с презрением в голосе, казалось позабытым за последние недели, начал Северус, — я всегда знал, что вы — бестолковый, разбалованный мальчишка, но вы и тут умудрились меня удивить, совершив столь низкий, отвратительный поступок. Вы — не герой, вы — позор для магической нации...
— Не смейте! — вдруг закричал Гарри, резко сняв с себя очки, словно готовясь атаковать врукопашную. — Слышите, не смейте меня обзывать! Вы ни черта обо мне не знаете! Вы не понимаете, каково это!
Пока Северус стоял, захлопнув в изумлении от такой реакции рот, Гарри, словно махнув на всех рукой, отвернулся и отошел от всех на несколько метров вперед. Было видно, как он борется сам с собой, пытаясь то ли, и правда, не полезть в драку, то ли не разрыдаться.
Не особо желающая вникать в тонкости душевной организации этих ребят на фоне совершенного надругательства над одной из ее "девочек" Кэтрин все же перевела вопросительный взгляд на Драко.
— Он сказал, что она над ним издевалась, — отреагировал последний.
— Что значит издевалась? Если девочки не соответствуют запросам, их можно поменять, а не наносить увечья, — назидательным тоном произнесла Кэтрин. — А если ведут себя неподобающе, то всегда надо говорить старшей или мне.
— Смотрите, какая цаца, — словно отмер Северус. — Обидели маленького мальчика!
— Да не при чем здесь обиды! — выкрикнул Гарри, резко развернувшись и подскочив к Северусу вплотную. В его взгляде не было ни страха, ни стыда, только жгучая боль и тоска. — Мне плевать, когда оскорбляют меня, но никто, слышите, никто не имеет права смеяться над моими родными и над болью их утраты, — он резко выдохнул и отвел глаза, борясь с подступающими слезами. — А она смеялась. Хохотала точно так же, как и Белла тогда в Министерстве... у Арки. Даже и внешне она была в тот момент так похожа... — слова давались ему с трудом, словно причиняя боль, и с каждым следующим словом голос становился все тише. — Я презираю и ненавижу сам себя за то, что сделал. Будьте уверены, мне никогда не забыть и не простить себя за такое. Но дело уже сделано, и я не могу ничего исправить. А теперь поступайте, как знаете, хоть сдавайте аврорам. Потому как, боюсь, что, оказавшись снова в такой же ситуации, я не факт что смог бы сдержаться. Даже без алкоголя, хоть ночью и был смертельно пьян.
Договорив, Гарри попытался по очереди заглянуть в глаза присутствующим, мысленно готовясь к новому потоку злословия и не желая более защищаться. Но ответом ему была лишь тишина, которая порядком затянулась и лишь сильнее изматывала и так перенервничавшего парня.
— Я же говорил, что вы не поймете. Никто из вас, — безнадежно и устало договорил он и отошел к стенке напротив, оперевшись на нее спиной, в ожидании кары. На душе резко стало пусто, будто все разом перестало иметь значение. И эта апатия отразилась во всей позе, в безвольно опущенных вдоль тела руках и даже во взгляде.
— Кэтрин, думаю, нам с мальчиками пора возвращаться в Хогвартс, — произнес Северус после минутного молчания и направился в комнату, пропустив перед собой хозяйку заведения, которая со странным, словно материнским волнением на лице оглянулась на мальчишек. Снейп заметил это, но решил не придавать тому значения, ведь, как он знал, детей у нее не было. В смысле, как они могли быть у человека ее профессии, он вообще не преставлял, да и не хотел.
В данный момент он в принципе больше ни о чем не хотел думать. Сегодняшняя ситуация в целом была неоднозначной и глупой, а он не любил ни того, ни другого. Не хотелось ни в чем разбираться, возводя пик идиотизма в еще более высокую степень. Можно было попытаться это все списать на «качественный отдых» и оптимистично заметить, что, возможно теперь парочка юных обормотов перестанет хлебать алкоголь в таких количествах, да еще и в его комнатах.
* * *
За ужином Северус находился в непонятном нервном напряжении. Поход в дом утех прошел почти неплохо, однако интуиция профессора последние несколько часов просто вопила об опасности.
Чувство тревоги не подвело.
В Большой зал тотчас влетело две совы. Одна, с пышным оперением и интеллигентной манижкой на груди, аккуратно спикировала на преподавательский стол, важно подавая Северусу лапу с запиской. Вторая сова — большой, черный, грозный филин — ощутимо цапнула за челку Драко, весь день пребывающего в непонятной растерянности.
Совы за ужином были довольно редким явлением, потому стол Гриффиндора разразился диким, местами наигранным хохотом, глядя на то, как филин напоследок царапнул откровенно испуганного Драко когтями, отдавая письмо, и взлетел, попутно стукнув крыльями сидящих рядом, зазевавшихся слизеринцев.
Только двоим гриффам сейчас было не до шуток.
Гермиона, пару часов назад узнавшая о затее Снейпа и уже успевшая нещадно отругать Гарри (благо, он из внезапного благоразумия лишь вскользь упомянул о своем ночном проступке), сидела неподвижно и пыталась проанализировать, какие неприятности сулит им записка, адресованная профессору Снейпу, ведь сейчас она непонятным образом могла различить на его лице нервозность.
А вот Гарри не сводил глаз с Малфоя, потому как во множественные проведенные вместе запойные часы постепенно перестал ждать от него какой-то дурацкой выходки, а затем даже стал видеть в Драко человека. А любой человек, в понимании Гарри, заслуживал помощи, если она тому была необходима.
Сейчас представлялся тот самый случай.
«Милый,
Прости, что с опозданием. Пишу, как только сама узнала.
Сегодня днем к нам заходил кто-то из Псов. Развлекала его та девушка, которая «пострадала» прошлой ночью.
Так вот, мы никак не можем ее найти.
Надеюсь, это лишь совпадение, но мне что-то неспокойно.
К.Х.»
«Здравствуй, племянничек!
Слышались, что ты сегодня наконец-то стал мужчиной!
Прими мои поздравления! Давно говорила Люциусу, что пора проверить младшее малфоевское достоинство на трудоспособность!
К слову, Лорду не терпится узнать все подробности. Не заставляй его ждать.
В 9 вечера камин будет открыт для тебя в твой же дом.
Твоя горячо любимая тетя.»
 |
Rastavaавтор
|
|
Ты таки дошел сюда) Спасибо!
Я Северуса обожаю просто!) Относительно адэкватности - собственно, об этом и речь. Каждый адэкватен в меру своего личностного и ситуационного конфликта. |
|
 |
|
|
Как говорится: "Дайте мне эталон нормальности и я скажу нормален ли я".
К слову я пока слабо представляю НЖП что должна быть рядом с ним. Это немного за границами моей фантазии... |
|
|
Rastavaавтор
|
|
OdUzumaki, да-да-да) Ты меня правильно понял) Но, правда, с другой стороны - меня больше интересует, насколько вменяемыми чужие глаза видят наши поступки. И можно ли принимать другого человека таким как есть, без предвзятости и осуждения...
НЖП - это моя больная фантазия) Не знаю, удивит она кого-то или огорчит, но ничего не могу поделать) |
|
 |
|
|
Глава поразила воображение. Такой контраст - уютный Северус со своей любовницей и жесткая оргия с Волдемортом. Влюбилась в некоторые пассажи, особенно вот это:
Тогда Белла сдирала с себя всю одежду и брала в руки разноцветную палитру, потому как была уверена, что талант прет из ее тела, переливаясь с кожи в рисунок. В этом - вся Белла :D Очень интересно, как будет дальше развиваться история. Спасибо! |
|
|
Rastavaавтор
|
|
Enigvea, спасибо, дорогая) Я буду стараться и дальше тебя удивлять)
|
|
 |
|
|
В общем, весьма неплохой фанфик, хотя как ты знаешь, подобное не моё)
Читается довольно легко и непринужденно. Хотя как я уже как-то говорил, не без недостатков. Как например некоторая искусственность и недоработаность парочки персонажей. Больше минусов тут не скажу, ты ведь меня потом пинать будешь, за то что опять придираюсь)) А вот из плюсов пожалуй стоит выделить тонкое высмеивание некоторых штампов) А так же внимание к мелочам, очень приятно читать хорошо написаный текст в котором приделяется внимание, на первый взгляд несущественным деталям. И ведь кто знает, может в будущем парочка тех или иных деталей существенно повлияют на сюжет. Хотя сам сюжет пока-что на 3/5. Но ещё рано судить. В общем, удачи тебе в написании и музы. Ну и нервишек покрепче)) С Уважением VurD. |
|
|
Rastavaавтор
|
|
VurD, ох даже не знаю, как ты в 5-ти главах увидел недоработанность персонажей)))
Придираться ты безумно любишь, это мне хорошо известно))) Спасибо, нервишки мне с тобой пригодятся :Р И вообще, иди дописывай свою новую главу! У тебя читатели уже извелись))) |
|
|
|
|
Волди - милаха)
|
|
|
Rastavaавтор
|
|
OdUzumaki, увы, это только одно из состояний, вызванных тяжелым психическим расстройством, тоже одним из... К тому же в этой ситуации видно только мнение Северуса, а он пытается лишний раз смотреть на все через призму юмора, ведь так легче справиться.
|
|
|
|
|
А насколько эта призма кривая?)
|
|
|
Rastavaавтор
|
|
OdUzumaki, хехх) Настолько же, как и сам Северус)
|
|
|
|
|
Интересно как будут развиваться события, если главным героям уже известны самые интригующие факты шестой и седьмой книги. Партизаны - это мощно, я такого не читала еще. А Дамби тут гад? Сочувствия к Поттеру-крестражу у него явно никакого не прослеживается...
|
|
|
Rastavaавтор
|
|
Enigvea, Дамби не гад, он долго шел к тому, чтобы стать услышанным, и знает, что благодарности ждать не стоит. Просто его время на исходе, а надо столько всего успеть и столько ЦУ оставить. Он расставил акценты, а дальше пойдут детали.
Известны события - это, конечно, хорошо, только вот он вывалил на ребят все это г..., а им придется разгребать его самостоятельно. |
|
 |
|
|
Автор, ты жив что ли? Вообще не ожидала продолжения этого фанфика. Пожалуйста, больше не пропадай! Я чуть не умерла за это время. Очень хочется узнать, чем закончится история. Фанфик, для меня, обитателя фанфикс.ми просто шикарен! Один из моих любимых.
|
|
|
Rastavaавтор
|
|
Лунара, автор жив) Это факт) Буду стараться писать чаще)
Спасибо! Мне очень приятно!) |
|
 |
|
|
Очень понравился,теперь один из моих любимых самых
|
|
|
Rastavaавтор
|
|
Flower Gulya, спасибо! Вы сделали мой вечер)))
|
|
|
|
|
Мой вечер сделал Снейп в плюшевых тапочках)
Очень-очень рада, что ты вернулась к творчеству! |
|
 |
|
|
Rastava
А почему опять заморозили? |
|
|
Rastavaавтор
|
|
tany2222
было временное помешательство на работе) 1 |
|
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу