Песцовая баллада (гет)

Гермиона еще раз посмотрела в зеркало и тяжело вздохнула. Идея определенно была дурацкая, стоило ли уточнять, что завелась она в голове у Рона. Двадцать два года человеку, а ведет себя – как будто двенадцать. (Самой Гермионе было немногим больше, но стоит ли говорить, что девушки обзаводятся мозгами раньше). Теперь первую свободную субботу с самого Рождества предстоит променять на бессмысленные держания за руки пополам с расшаркиваниями.

И была бы дата толковая… на годовщины Победы она сама скрепя сердце отменяла и важные дела, и милые домашние планы. И канун Дня всех святых, что бы ни говорил Гарри, они как публичные люди проводили в дозированной публичной печали – мол, помним, скорбим, соответствуем. Но… День всех влюбленных?! В Министерстве?! При всем бомонде, не исключая, само собой, и Малфоя?!

– Зануда, – сообщило зеркало ехидно.

Нет-нет-нет, только говорить такое вслух еще не хватало… услышит Рон, что она с зеркалами разговаривает, насмешек не оберешься… Пора, в самом деле, найти хорошего психоаналитика (разумеется, не через родителей), ей выпишут антидепрессанты…

– Только зануда может надеть на романтический вечер черную юбку с черной блузкой. А твой зеленый пиджак – он просто ужасен. И занудство только подчеркивает. И почему бы хоть раз в жизни не выбрать туфли на каблуках?

– Потому что мне придется танцевать, – облегченно отозвалась Гермиона (не вслух! Она говорила это не вслух!..) и, скривившись от отвращения, тронула губы консервативной коричневатой помадой. Как бы она сама ни относилась к этому липкому, жирному и совершенно бесполезному на губах косметическому средству, нельзя давать повода привязываться к ней или к Рону.

В конце концов, в ее возрасте и при ее общественном положении неприлично сажать журналистов в стеклянные баночки. Даже если очень хочется.

Теперь, когда она была полностью готова, можно было помочь Рону с галстуком и наконец аппарировать на гребаный прием, на котором жених (может быть!) договорится о продаже партии-другой Вредилок (а она сама – не терять же время зря – обсудит один давно назревший законопроект). Все-таки Рон умница, даже если иногда ей кажется, что совсем наоборот.

– Слушай, малыш, иногда мне кажется, что ты совсем не рада, что мы идем куда-то вместе.

Рон неловко взял ее под руку, и это одновременно и очень привычно разозлило (так и не научился!), и умилило (зато не паркетный элемент вроде Малфоя) Гермиону. Тем более что за пять лет отношений любимый так и не смог усвоить, что вместе – это погулять вдвоем по осеннему парку или посидеть в обнимку на диване, она с книгой, он с новым номером «Квиддичного обозрения». Подарками они обменялись еще с утра, ненакладными для бюджета, но приятными, и вообще, что может быть лучше утреннего секса. Впрочем, пусть будет министерская вечеринка (не предвидится же на ней Локхарта, в самом деле!..).

– Ты очень красивая, – жарко выдохнул Рон, и Гермиона ему разом все простила. И необходимость расшаркиваний, и убитую субботу, и даже Малфоя, хотя ему-то любимый будет не рад еще больше ее.

Вечеринка была как две капли воды похожа на все подобные мероприятия. Гермиона выпила немного шампанского, бдительно заметила, что Джинни к алкоголю не прикоснулась вовсе и поставила в уме галочку – осторожно расспросить ее, не планируется ли у Поттеров пополнение в семействе. Аккуратно поговорила с Забини по поводу изменений правил ввоза терцеи чешуелистной (в конце концов, его мать – зельевар, и он должен понимать, как это важно!), прошлась в дежурном туре вальса с Роном (и он даже ни разу не сбился, уверенно ведя ее!..).

А потом отошла к столику у портьеры, чтобы выпить немного соку и освежиться… и услышала откуда-то сбоку и снизу приглушенный стон.

Ох, напрасно накануне господа гусары так угостились шампанским! In vino, как говорится, veritas, но все ж так знать, знать надо меру свою!.. В голове гудело, как будто ею выстрелили из пушки заместо ядра, да и желудок норовил взбунтоваться. И виноват, конечно, был Базиль Гловацкий, вечно ему приходят в голову разные занятные шутки… Вот и вчера в гостях у поручика оказались сам корнет Гловацкий, а с ним Элен и Лили из заведения Веры Аркадьевны, и сама собой придумалась чудная идея относительно французских ванн с шампанским. Благородный напиток оказался вполне достоин провинции, где был произведен, а барышни… чудом оказались барышни, и даром божим, и как, все же, занятно бутылка входит в… хм…

На этой стадии поручик неловко повернулся на бок и ощутил всю прелесть похмелья. Вдобавок очнулся он отнюдь не на квартире, потому как такого пыльного чулана Глаша, не говоря уж о Шурочке, как есть бы не пережила… Едва ли не над ухом гремело что-то навроде музыки, и ритмично звучали каблуки о паркет…

– Ou suis-je?.. Basile, Nicolas, est-ce votre blague mauvaise? [Где я?.. Базиль, Николя, это ваша злая шутка? (франц.)]

Если подлые сослуживцы и разразились смехом, то беззвучным – ничего нового бравый поручик не услышал. Однако следом бархатная портьера над ним дрогнула, и он увидел… увидел…

Нимфа! Волшебница! Чудное виденье! Какая короткая... кхм… юбка... Какие щиколотки! Даже у Лили не было таких щиколоток, как впрочем, и у всех девиц, которых он имел честь... э-э-э… знать… А линия колен… как же хотелось приникнуть к ним вожделеющими губами и покрыть божественные ножки самыми страстными поцелуями…

Очевидно, бренное тело поручика сочло себя близким к смерти – как иначе объяснить, что вот прямо сейчас отдельные его части решили немедленно продолжить род?

– Что с вами, сэр? – спросила нимфа. Кажется, по-русски, хотя в тот момент, конечно, об этом он подумал в последнюю очередь.

– Я пленен вашей красотой, – честно ответил бравый поручик. – Mademoiselle, voulez-vous me permettre de vous foutre... pardon, voulez-vous un tour du valse? [Мадемуазель, разрешите вам впердолить... то есть, не желаете ли тур вальса? (франц.)]

Лицо ангела слегка вытянулось. То ли она не поняла… то ли это оказался как раз тот случай, когда скорее можно по морде получить.

Из рукава немыслимого одеяния в руку нимфе скользнула продолговатая деревянная палочка, и, повинуясь не раз выручавшему его чутью, поручик вскочил на ноги. И вовремя.

Действующих лиц за портьерой прибавилось – долговязый рыжий парень в длинном сюртуке и с точно такой же, как у нимфы, палочкой в руках решительно раздвинул драпировки и, обнаружив за ними гневного ангела и страдающего поручика, моментально сделал выводы. К несчастью, верные.

– Малыш, он к тебе приставал?!

– В кои-то веки твоя ревность оказалась к месту, – саркастично ответствовало видение. – Ну, должно быть, со стороны на это смотреть довольно приятно…

– Parole d'homme, monsieur, je ne savais pas ce qui a eu l'honneur de valser avec votre femme! Je vous jure ma foi, que mes intentions etaient pures... Diantre, il ne faut pas de me frapper! [Право слово, мсье, я и не знал, что имел честь танцевать с вашей женой! Даю вам слово, что мои намерения были честны... да черт возьми, не нужно меня бить!]

– Невестой, – педантично поправила нимфа, которая с каждым мигом нравилась поручику все меньше. Экая, право, зануда! – Врежь ему, пожалуйста, Рон.

Рыжий размахнулся. Поручик сделал вид, что перепугался, а сам отошел чуть назад, примериваясь бить с размаху. Всякое, право слово, может случиться в жизни гусара Мариупольского полка!.. Приходилось и по-мужицки, кулаками проблемы решать…

И грянул бой. Длинный, хоть и выглядел не умнее корнета Епанчина, которого именовали не иначе как дурачком, имел хороший удар с левой, стоивший поручику подбитого глаза. Ржевский, в свою очередь, здорово бил справа – чем и восстановил равновесие в мире. Затем Рыжий применил преподлый удар, с размаху едва не лишив большую (и лучшую!) половину девиц Российской Империи удовольствия знать поручика не только платонически. Однако Ржевский и сам был не лыком шит – и так засветил оппоненту в самое солнышко, что тот пополам согнулся. Победила, как ни странно, нимфа. Замахнувшись в очередной раз, он вдруг ощутил, что более своим телом не владеет. Судя по всему, противник его ощутил то же самое – ибо застыл в неестественной позе, не пытаясь более причинить вреда сопернику.

– Рон, когда я говорила врежь, я имела в виду палочку… – устало сообщила девица. Именовать ее ангелом отчего-то уже не хотелось. Разве что ведьмой…

– Знаете, господа, обычно такие вещи решают на дуэли решают более цивилизованным образом… например, на пистолетах. – Заметил поручик по-русски… и с ужасом понял, что говорит на каком-то ином наречии.

Последующее можно было объяснить только тем, что Ржевский был до сих пор пьян – и оттого воспринимал происходящее, будто волшебный сон. Три четверти часа спустя (в процессе которых он едва не был бит сызнова) все трое сидели за угловым столиком под пальмами, максимально скрывающими их от посторонних взглядов, и бравый гусар печально рассказывал о волшебных похождениях, приведших его в этот бальный зал. Девица, оказавшая всамделишной ведьмой, слушала, высоко подняв брови. Нашла на что обижаться – вот выйдет замуж, рыжий еще не так ей впердолит.

– Никогда о таком нигде не читала. Даже не слышала.

– Малыш, – успокивающе загудел длинный – Рональд, и кстати, тоже колдун, – это же не значит, что такого не бывает. – Может, мы лучше подумаем, как мистеру Рже-фски вернуться домой?

– К своим шалавам? – уточнила ведьма. – Тогда сначала надо подумать, как он попал сюда. Потому что мистер Ржевски этого не помнит. Потому что был пьян.

– Слегка подшофе! – уточнил поручик.

– Вдрабадан, – отрезала ведьма. – От вас до сих пор несет таким перегаром, что меня мутит. И нет, Рон, я не беременна! Лучше задай этот вопрос своей сестре, только тактично!

Рыжий сочувственно улыбнулся поручику. Эх, наплачется он с такой мегерой… Медузой Горгоной, только змей на голове и не хватает.

– Попытайтесь вспомнить, не использовали ли вы в своих… хм… игрищах странный прибор наподобие песочных часов на цепочке.

Такое он не забыл бы, даже будь шампанского втрое больше, но послушно изобразил глубочайшие раздумья. Но как ни старался, в голове всплывали лишь задорные пузырьки, да еще почему-то пушистый белый мех манто Элен.

– Только мех. Она меня им щекотала. Там. – Поручик опасливо обратил взгляд на горгону, та ответила презрительным фырканьем. – И в процессе я… заснул. А проснулся – уже здесь.

– Значит, первая рабочая гипотеза будет в повторении ситуации перехода, – заключила ведьма. – Вы, шампанское, шалава и мех. Вы помните, какой?

– Примерно как этот, – Ржевский кстати углядел белоснежную накидку на одной из танцующих дам.

– Это песец, – уточнила мегера.

– Полный, – согласно кивнул поручик.

Дама, кстати, оказалась ничего так. Вполне себе на уровне: ножки – как у ангела небесного, шейка, как у лебедушки, а рот такой, что сразу видно – горазда удовольствие доставлять. Чувственное. Поручик подошел к ней и слегка огладил пышную, но короткую юбку пониже банта на талии. Вроде как поприветствовал – и одновременно комплиментом одарил. Он такое обращение с барышнями еще корнетом освоил, когда под видом кузена к Аннет Мигуновой в институт на вечер являлся. Институтки попискивали, но млели. Блондинка чуть порозовела, и грудь ее взметнулась выше, чем прежде.

– Мариупольского гусарского полка поручик Дмитрий Ржевский. – Прищелкнул каблуками он и плотоядно покосился в вырез декольте.

В вырезе полное, белое и налитое соблазнительно и резко вздымалось. Поручик-младший ощутил внезапный и тяжкий приступ любовного томления и едва не прорвал брюки.

Хороший портной, пронеслось в затуманенном разуме Ржевского. Право, неловко было бы сейчас навылет пробить голову дамы пуговицей.

– Гринграсс, Астория, – томным горловым голосом ищущей кошки пропела дама.

И подала к поцелую ручку.

Надобно здесь заметить, что поручик был весьма отважен в боях, к тому прошел Отечественную, где недостатка в оных не было. Оттого и чин свой выслужил скоро и с огоньком. А в целом был весьма юн и притом скоропостижно женат – и оттого жаден до девиц. От зрелища практически обнаженной длани с бравым гусаром едва не приключился удар – и спасло его лишь то, что вся кровь предусмотрительно прилила вовсе к другому месту.

– Шампанского?

– Пожалуй, – улыбнулась барышня и повела полускрытыми накидкой плечами. – Прекрасный мех, верно? Мне кажется, магия сегодняшнего вечера такова, что еще немного, и я стану дикой кошкой.

Определенно, поручику больше хотелось, чтоб кокетка стала раком.

Он взял с подноса два бокала, кинул быстрый взгляд на мегеру и рыжего (она втолковывала жениху что-то занудное, он почтительно и безнадежно внимал) и как мог быстро повел красотку Гринграсс в противоположный угол. В конце концов, все ради меха!.. И лучше не думать, что случится, если и он не поможет… Мадам Ржевская не простит.

– Il fait un temps de curе aujourd'hui, c'est еtonnant aprеs un hiver froid [Прекрасная погода сегодня, даже удивительно — после такой холодной зимы]. – Премило игнорируя грассирование, щебетала тем временем барышня.

Трепетные пальцы поручика, оглаживающие ее запястье, она не то чтобы не замечала – скорее поощряла бездействием.

– Oui, l'hiver etait glacial... les pintsoutes adrupaient de nous а toute pompe, tout de mеme avec un cul nu... pardonnez-moi s'il vous plait mademoiselle. [Да, зима студеная вышла... драпали французишки от нас со всех ног, а все равно со своими голыми... прошу прощения, мадемуазель], – рассеяно отвечал Ржевский, добираясь уже едва не до самого локтя. — Il semble qu'on joue de la mazurka. Faites-vous plaisir а moi?.. [Кажется, звучит мазурка. Не доставите ли мне удовольствие?..]

Танец на мазурку тянул разве что темпом, но девица удовольствие доставила. Правда, порой она демонстративно ахала «что вы, поручик, талия куда выше!», но в целом совсем не возражала. Ржевский уже наметил траекторию, по которой стоило двигаться к полюбившейся ему портьере, а пока усиленно демонстрировал светскую беседу.

– Cette mеlodie est bizarre... Comme si on tire les vers du nez. [Странная мелодия... будто кота тянут... за хвост].

– Est-ce-que vous faites de la guitare? [Вы играете на гитаре?] – восхищенно интересовалась кокетка, сдавленно ахая от ощущений крепких гусарских рук на… кхм… нижнем бюсте.

– Je joue sur les nerfs et tantinet de la trompette. [На нервах. И еще немного на трубе]. – Задумчиво ответствовал Ржевский, пытаясь тактильно определить, носит ли богиня корсет, и если да, стоит ли его расшнуровывать.

– Труба – это та-ак оригинально!.. Я, к слову, обожаю балы…

– А я больше по маскарадам. Оделся один раз, знаете ли, печкой. Голову в трубу высунул. Спереди затоп, сзади отдушник. А кругом написал «Не открывайте печку, в ней угар».

– Верно, никто вас не послушал?.. — бездумно уточняла кокетка.

– Конечно, – скромно ответствовал Ржевский, умолчав, что под костюмом печки наличествовал лишь костюм Адама.

И когда танцующая пара уже вплотную приблизилась к сулящему сладостный порок пыльному бархату, голова поручика-старшего преисполнилась греховных мыслей, а голова его младшего товарища уже болезненно уперлась в пояс, случился конфуз.

Конфуз был бледен, гневен и весьма решителен. Рука его грозно направляла уже знакомую Ржевскому волшебную палочку куда-то в грудь гусару. На коленях темнело пятно предположительно пролитого вина. Похоже, конфуз так увлекся светскими беседами, что начисто забыл о своей даме и едва не оброс раскидистыми рогами-с.

– Что вы себе позволяете, сэр!

– Танцы, – ответил Ржевский, замечая, как предательски алеет личико дамы. Предательница!.. Даже изменить толком не умеет.

– Откуда вы вообще здесь взялись?!

Применять грозное орудие конфуз не торопился, и Ржевский определенно осмелел. В самом деле, сон есть сон.

– Vous avez telle paleur, si vous buvez du vinaigre. Ou vous avez chopе un rhume francais. [Бледность у вас, будто уксус пьете. Или насморк французский подхватили].

– Что вы сказали?!!

Миг, а может и два поручик тешил себя тем, что оскорбление достигло цели. Потом, однако, сообразил, что должно быть, по-французски в этом сонном мире понимают лишь барышни.

– На конец, говорю, проблем себе отыскали? Так я вам и на голову предложу, – расхрабрился Ржевский.

Заклинание и рука взметнулись в один миг. Кулак поручика с хрустом ударил в точеный нос конфуза, а неведомая сила отбросила его назад, затылком в нежный мех. И последнее, что слышал поручик на пороге черноты, был заливистый смех, которого никак нельзя ожидать было от мегеры:

– Ты был прав, Рон, пойти на вечеринку — отличная идея!.. Кто бы мог подумать, что Малфой на самом деле ни слова не понимает по-французски?..

Вечеринка закончилась хорошо, то есть, знатным скандалом. Драко Малфой вдрызг разругался с невестой и даже хотел разорвать помолвку, но после блистательная пара все же помирилась. Теперь наследник древнейшего и благороднейшего рода учит язык предков по ускоренному курсу, однако заботы об отцовском бизнесе частенько отвлекают его от уроков.

Джеймс Сириус Поттер родился ровно через девять месяцев после описанных событий – дедукция Гермиону подвела. Кстати, от идеи пить антидепрессанты она до сих пор не отказалась, что вовсе неудивительно с таким женихом и такими друзьями.

Поручик Дмитрий Ржевский дослужился до майора и наплодил восьмерых детей – причем шестерых даже c законной супругой Шурочкой. В минуты плотских удовольствий он порой до сих пор называет ее Асторией, за что бывает бит тяжелою супругиной рукой.

И лишь один момент не дает Гермионе покоя. Как после выяснила она у Парвати, а та – у самой мисс Гринграсс, накидка была соболиной. Но впрочем, песец – понятие многозначное.