Колыбельная для монстра (джен)

— Гори, сияй из темноты,

Скажи мне, звездочка, кто ты? — напевает она.

Через маленькое окно под самым потолком в комнату проникает свет. Он пытается разогнать царящую вокруг тьму, но это бесполезно. Тьмы слишком много. Она везде: прячется по углам, выглядывает из-под кровати, намертво прикрученной к полу, стучит дверями, хлопает открытыми окнами в коридоре северного крыла...

В самом мрачном углу, сгорбившись, сидит женщина. На ней пижама с неимоверно длинными рукавами, потому что её привычка сгрызать ногти до крови пугает персонал. Сама женщина пижамы ненавидит, но еще сильнее презирает длинные рукава, пытающиеся задушить её каждую ночь. Они мешают спать, и временами ей кажется, что не будь у нее рук, то за спиной могли бы вырасти крылья. Тогда она ощущала бы себя свободнее, словно птица из теплых стран — о них она читала (а может быть, не только читала — видела) когда-то в той, другой жизни. Время давно стерло из ее памяти подробности. Остались лишь яркие образы райских птиц — буйство красок, ассорти из звуков.

— Над миром ты струишь свой свет,

Как драгоценный самоцвет…

Она прижимает колени к груди и покачивается в такт колыбельной. Ей хорошо, спокойно. Может быть, потом всё будет по-другому, настанет ночь, она принесет суматоху, волнение и боль, но сейчас всё хорошо, и лишь это имеет значение.

Где-то в глубине коридора за массивными дверями слышится слабый, едва различимый скрип. Мысли о теплых странах на какое-то время обманывают ее слух. Ей мерещатся плеск бьющейся о борт воды, скрип мачты, крики чаек. Только звук всё ближе, и реальность окутывает ее ледяным туманом. Теперь она ощущает, насколько холодно в этом проклятом месте… Холодно и страшно.

Скрип-скрип, скрип-скрип, тук-тук, тук-тук…

Какая-то тележка катится по коридору, подпрыгивая на щелях между старыми досками. Она останавливается у двери, с грохотом падает металлическая заслонка, прикрывающая отверстие, через которое санитары приносят для нее пищу.

— Гори, сияй из темноты,

Скажи мне, звездочка, кто ты?

Скрежет и удар: металлическая тарелка — такая же, как сотни, тысячи других тарелок — скользит по блестящим пазам на пол. Заслонка закрывается вновь. Девушка ждет, но гость всё еще стоит за дверью.

На четвереньках (она давно уже разучилась ходить как все) девушка бежит к двери, стараясь не спугнуть его топотом. Волосы падают ей на лицо, но заправить их за ухо — значит увидеть собственные окровавленные пальцы, потому она не решается. В полумраке она шумно втягивает воздух, пытаясь уловить запах металла — горячей густой крови.

Из тарелки на нее смотрят невозможно зеленые глаза. Смотрят не мигая… И больше на блюде ничего нет. Девушка уверена, что глаза не в ее вкусе, так что ужин она решает пропустить. Она пачкает тонкий палец в чужой крови и облизывает его, закатив глаза от удовольствия, и не мешкая возвращается в свой темный угол.

Он скоро вернется, только закончит свои игры. И его нужно будет накормить, уложить спать и поцеловать на ночь.

— Гори, сияй из темноты…

В это время года на Аляске можно было увидеть северное сияние — разноцветные лезвия, разрезающие небо на рваные клочки. Это могло бы поднять настроение, только пока над Норт-Слоупом нависали лишь тяжелые тучи, грозящие очередным снегопадом. Серое небо, серый снег, серые прохожие в одинаковых куртках...

Скалли считала местных жителей по меньшей мере отважными: трудно жить в таких условиях — слишком морозная зима, не очень-то теплое лето. Она же относила себя к тем, кто предпочитал проводить отпуск в теплых штатах, у моря, под палящим солнцем — правда, вот уже без малого пять лет об этом приходилось только мечтать.

Нагреватель в машине работал в полную силу, но температура внутри казалась немногим выше уличной. Скалли застегнула пуховик до верха, сунула руки в карманы и взглянула на Малдера. Тот невозмутимо грыз семечки, то и дело из-за спинки переднего кресла высовывалась его макушка. Шапку он надевать не стал, да и куртку расстегнул, будто на улице была весна. На месте сидеть он и не думал. Пока шериф пыталась объяснить местным рыбакам, что продавать рыбу на улице без соответствующих документов запрещено законами штата, Малдер успел истребить пакетик соленого арахиса и сгрызть яблоко, которое Скалли предусмотрительно захватила с собой.

Перелет из Вашингтона на Аляску выжал её морально и физически, а путешествие на старом джипе в боро (1) Норт-Слоуп лишило последних сил. И после всего этого Малдер отказался от поездки в мотель — сказал шерифу, что они готовы начать работу немедленно. Скалли оставалось лишь кивнуть. В конце концов, отчасти в таком поведении напарника она была виновата сама. Вчера утром Малдер появился в кабинете с улыбкой, означающей только одно: лис взял след. Скалли была готова отправиться домой за вещами, купить билет на первый попавшийся рейс и уже вечером вылететь в другой штат, но Малдер удивил, заявив, что делом будет заниматься сам, ведь, по его мнению, она не до конца окрепла после болезни.

 _______________________

1 [Боро — территориальная единица на Аляске — здесь и далее прим. автора.]

Это означало, что он собирался отправиться на Аляску в одиночку.

По последним снимкам было видно, что рак вошел в стадию ремиссии, Скалли чувствовала себя лучше, а значит, пора было вернуться не только в полуподвальный кабинет здания Гувера, но и приступить к работе за пределами Вашингтона. Всё это она попыталась объяснить Малдеру.

— Я мог потерять тебя, — заявил тот, глядя в пол, словно пытался скрыть от нее что-то запрятанное глубоко в душе.

— Малдер, я здорова. Я могу и должна работать. Ты не можешь опекать меня вечно, — попыталась объяснить Скалли, но в ответ получила лишь затравленный взгляд. Ему всё еще трудно было поверить, что и на сей раз беда миновала. Вот только чудеса не могут повторяться снова и снова. Рано или поздно ангел-хранитель не справится...

После получасовых препирательств Малдер всё-таки заказал два билета на Аляску. Видимо, что-то в ее словах его задело, потому что всю поездку он молча дремал в кресле боинга, устроив свои длинные ноги в проходе. И вот теперь, несмотря на усталость, решил оставить сумки в машине шерифа и посетить место преступления. Да и преступления ли? За последний месяц в боро пропало два человека — сотрудники местной психиатрической лечебницы. Исчезали они при загадочных обстоятельствах в день своего дежурства. Двери больницы оставались закрытыми, окна были скованы решетками, никто ничего не видел. Да и тела найдены не были. Однако местный шериф затребовала помощи у ФБР, и Малдер тут же ухватился за это дело.

Скалли не верилось, что пропажа персонала связана с загадочными явлениями — в конце концов, она и сама несколько недель провела на практике в психиатрическом отделении. Общение с неуравновешенными людьми — сложная задача, подчас кажется, что и сам сходишь с ума, начиная верить их фантазиям. Так что неудивительно, если персонал решил сменить работу. К тому же, судя по данным, предоставленным местным отделением полиции, здание психиатрической лечебницы пару месяцев как было определено под снос. Пациентов больницы переводили в другие учреждения, а персонал планировали распустить. Не решились ли «пропавшие» поискать работу в других штатах, пока еще числятся на своих должностях?

Малдер хмыкнул, будто расслышав ее мысли:

— Согласно отчету шерифа, персонал и пациенты слышали странные голоса и скрипы, а из больницы внезапно пропали кошки. Местная медсестра их прикармливала. Как ты это объяснишь, Скалли? — он раскусил семечко и посмотрел на нее в зеркало заднего вида. Скалли поежилась и удобнее устроилась на заднем сидении, сдвинув сумки в сторону. В багажник они просто не вошли.

— Ты хотел сказать — пациенты с психическими расстройствами слышали голоса? А что касается персонала... Работа в учреждении закрытого типа — это колоссальная нагрузка на психику любого здорового человека. Прибавь к этому старое здание времен Киркбрайда. Ты получишь благодатную почву для развития неврастений.

— А кошки взяли отпуск, чтобы справиться с депрессией?

Скалли приподняла бровь.

— Уверена, всему найдутся свои объяснения.

Малдер неопределенно пожал плечами и уставился в окно. Шериф пыталась утихомирить местных: широкие скулы, темные, глубоко посаженные глаза — они называли себя «инупиаты», искренне презирая европейское «эскимосы» (2). Некогда переселенное сюда, а ныне — ставшее коренным население Аляски.

 _______________________

2 [Эскимос — с абен. Эскиманциг — «сыроед», «тот, кто ест сырую рыбу». Эскимосы предпочитают называть себя «инупиаты» или «юпик» от слов «инук» (i?uk, «человек») и «-пиак» (-piaq, «настоящий»). Это слово постепенно превратилось в официальное название народа, живущего на Аляске.]

— Думаешь, шериф хочет отобрать у них рыбу?

— Думаю, они нарушают закон.

— Ты посмотри на тех ребят, — Малдер махнул в сторону магазинчика через дорогу. Судя по вывеске, там продавали рыбу и мясо. Рослый мужчина в фартуке ринулся через дорогу, размахивая кулаками.

— Когда вы примете меры?! Когда всё это закончится? Они непонятно что пытаются всучить жителям — ни разрешения на ловлю, ни документов на товар, а рыба-то с душком! Черт бы их побрал!

Скалли нахмурилась, с трудом нащупав кобуру под теплой курткой.

— Думаешь, ей нужна наша помощь?

Шериф Камейа подняла руку и что-то сказала мужчине. В теплой куртке и шапке она вписывалась в местный колорит куда лучше остальных, а широкие скулы и темные волосы свидетельствовали о том, что Камейа была по крайней мере наполовину инупиатом.

Шума больше не было, беседа продолжалась, только продавцы рыбы смотрели друг на друга с презрением.

— Часто у вас такое случается? — поинтересовался Малдер, когда шериф вернулась в машину.

— Бывает. Всё никак не могут поделить клочок земли. Приезжие требуют, чтобы инупиаты жили в домиках из снега, как в старину, рыбачили на каяке и не лезли в их жизнь. Но времена меняются. Всем нужны деньги, чтобы прокормить семью. Кто-то меняет уклад жизни, уезжает отсюда туда, где прожить проще, а кто-то пытается получать деньги, как умеет. Инупиатов предпочитают здесь не замечать, пока те не вмешиваются в привычное течение жизни. Они здесь словно призраки.

— Давно вы здесь живете, мисс Камейа?

— Я здесь родилась. Мой отец из Висконсина, мать местная. Теперь приходится балансировать между двух огней.

Скалли кивнула и посмотрела в окно. Шериф завела машину, джип резво тронулся с места и покатил по заснеженной дороге к берегу.

* * *

Больница встретила их гробовым молчанием. Ветер утих, всё вокруг замерло, придавленное тяжелым февральским снегом, будто свинцом. Здание было сложено из темного кирпича и казалось замком. Тишина звенела…

— Это она и есть. Больница Святого Брутоса.

Скалли посмотрела в окно с интересом. Огромное здание из трех корпусов казалось неестественно черным на снежном покрывале.

— Шериф, а с какой целью в таком маленьком городке построили учреждение узкого медицинского профиля? Мне кажется, что жителей в Бэрроу…

— Всё верно, агент Скалли. Жителей в Бэрроу едва ли больше восьми тысяч человек. Дело в том, что лечебница долгое время использовалась Штатами для содержания особо опасных преступников, признанных невменяемыми. Им было куда приятнее свозить асоциальных типов подальше, в нашу глушь. Где, если кто и сбежит, то замерзнет через несколько часов, — Камейа улыбнулась и свернула с дороги, едва не завязнув в сугробе, но всё-таки вырулив на небольшую стоянку, на которой стояли микроавтобус и три пикапа.

— В больнице так мало сотрудников или кто-то предпочитает пешие прогулки? — Малдер, промолчавший всю дорогу, что само по себе удивляло, наконец подал голос.

— Сотрудников развозят на автобусе. Здесь ставят машины в основном те, кому ехать за город или в другие поселки.

— А мистер Мортимер тоже оставлял здесь свой автомобиль?

— Да, — Камейа вышла из машины и указала пальцем на занесенный снегом пикап. — Вон его машина. А хозяина и след простыл. Никто ничего о нем не слышал уже несколько дней.

Малдер тоже ступил на снежную тропинку и смел рукавом снег с лобового стекла, заглядывая в салон. Скалли подошла поближе и подергала двери.

— Машину обыскивали?

— Разумеется. Ничего подозрительного внутри. На пассажирском кресле даже нашли список покупок. Он собирался в магазин, планировал купить мяса, приглашал ребят на барбекю в пятницу.

— В досье указано, что в последний раз его видели шестого декабря в одиннадцать часов вечера, когда он направился патрулировать коридоры, — Скалли раскрыла папку озябшими пальцами.

— Пойдемте в здание, там и поговорим.

От стоянки вела протоптанная между сугробами тропинка. Дверь в лечебницу оказалась тяжелой и скрипучей.

Они прошли по коридору к посту медсестры — он пустовал. Потоптались на месте и направились прямиком к кабинету главного врача. Напарник скосил взгляд на Скалли и хмыкнул:

— А отсюда и правда нетрудно сбежать. Думаю, мистера Мортимера до ближайшей остановки подкинул Санта-Клаус.

Скалли приподняла бровь.

— Рождество давно минуло, Малдер.

— В таком случае я не завидую его судьбе.

— Мы обыскали тропы с собаками, но тела так и не нашли, — парировала шериф Камейа. — Странный случай. В первый раз в моей практике такое. Не знаю, что и думать.

В приемной снова никого не обнаружилось, зато в кабинете доктора было шумно. Кто-то кричал. Скалли прислушалась, пытаясь различить слова.

— Он вернулся! Я же говорил вам, говорил!

— Угомонись! Хватит! Я не желаю больше этого слышать.

Дверь распахнулась, и из кабинета вылетел бледный и щуплый эскимос в белой форме. Его руки чуть подрагивали, а лысый затылок покрыла испарина. Вслед за ним на зеленый ковер приемной шагнул тучный мужчина в сером твидовом костюме. Темные волосы торчали во все стороны, словно иглы дикобраза. Вряд ли кто-то угадал бы в нем главного врача, если бы не бейджик, криво прикрепленный к лацкану пиджака.

— Кто вы и что вам здесь нужно?

— Льюис, это агенты Малдер и Скалли. Они из ФБР.

— ФБР… Примчались, чтобы перевернуть здесь всё вверх дном? Будете искать тела? Рискните. Здесь есть места, в которых я и сам никогда не бывал.

— Вы не представились, — Малдер потер переносицу и взглянул на него.

— Доктор Алан Льюис. Главный врач.

Эскимос в медицинской форме посмотрел на агентов снизу вверх.

— Я могу идти, доктор?

— Давно пора, — Льюис очевидно был не в духе. — А вы…Сначала вам нужно снять куртки. Таковы правила, — отчеканил Льюис. — И только потом я покажу вам больницу.

Как только Малдер и Скалли сняли пуховики и накинули белые халаты, рация в кармане шерифа затрещала и разразилась встревоженным мужским баритоном:

— Шеф, у нас тут ЧП. Ачук с компанией снова вернулись. Тедди угрожает ружьем.

— Иду, — Камейа устало вздохнула.— Осваивайтесь, ваши сумки я отвезу в мотель.

Малдер кивнул и повернулся к доктору Льюису, но тот хлопнул дверью своего кабинета прямо перед носом гостей.

— У него было неудачное утро... — пробормотал Малдер, открывая дверь и пропуская Скалли вперед. Вспомнив двойной перелет и жутчайшую дорогу, она только покачала головой.

— Не у него одного.

* * *

— Эта больница построена двести лет назад. И сколько ее не ремонтируй — стены слишком старые, фундамент оседает с каждым днем. Местный муниципалитет уже подписал документы, так что еще пара недель, и персонал будет распущен по домам. Здание снесут. А пациентов уже начали развозить по другим местам, — выпалил главный врач, стоило им свернуть за угол и зашагать по узкому коридору между палатами.

— Среди ваших пациентов много асоциальных личностей? — поинтересовалась Скалли. Льюис взглянул на нее с интересом.

— Они все асоциальны. Вы имеете в виду: способен ли кто-то из них убить человека?

— Мы не говорили, что здесь произошло убийство… — нашелся Малдер. Льюис лишь повел плечом:

— Мне не пятнадцать лет, агент Малдер. Просто так ФБР в нашу глушь не приезжает, а значит, произошло что-то… действительно неприятное.

Скалли приподняла бровь. Льюис откашлялся, отметив этот жест, и продолжил:

— У нас есть личности, способные нанести людям вред. Но они содержатся в особых условиях. Сейчас мы в крыле для пациентов с расстройствами легкой и средней степени тяжести… Здесь нет личностей, опасных для себя или окружающих. Самые буйные находятся в южном крыле. Палаты они покидают только чтобы раз в неделю принять душ под трепетным контролем, — он ухмыльнулся, обнажив зубы, — моих ребят.

— А пропавшие? Рик Мортимер и Эльвира Теннерс. В каком крыле они работали? — поинтересовалась Скалли.

— Видите ли, у нас небольшой штат сотрудников, так что мы не делим персонал на южное и северное крыло. На дежурство выходят пять человек: одно звено санитаров, две медсестры и лечащий врач. Уже больше месяца в больнице работает только два звена, посменно. Ребята очень дружны. Я старался подбирать коллектив так, чтобы им было спокойно друг с другом.

— Мистер Мортимер и мисс Теннерс работали в одном звене?

— Да. Сюда сложно набрать персонал. Теперь Гордону или Ричардсу приходится работать в две смены. Всё это очень неудобно. Если они сбежали, клянусь…

— Похоже, ваши люди чего-то опасаются, мистер Льюис, — перебил его Малдер. Он поглядывал по сторонам. Скалли тоже огляделась. Двери палат казались абсолютно одинаковыми: белые с синими номерами и серебристыми ручками. Стены коридора были выкрашены в неприятно-серый цвет, кое-где краска отстала, штукатурка осыпалась, и в стене зияли бока кирпичей, почерневшие от времени. При этом на полу следов обветшалости не наблюдалось — всё было вычищено до блеска. Скалли уже и не помнила, когда в последний раз видела выкрашенный обычной краской пол в больницах.

— Некоторые из моих людей — местные… эскимосы, — поправился Льюис. — Вся их жизнь соткана из сказок и легенд. Слепо верить их словам нельзя.

— И вы не верите…

— Нет, — доктор не задумался ни на минуту.

— Тот парень в приемной… Он наверняка может предоставить нам свою теорию произошедшего.

— Хотите поговорить с Намукой? Сегодня он заступает на ночное дежурство, так что у вас впереди весь вечер. Только он наболтает вам такое, что волосы дыбом встанут. Это другая культура, мистер Малдер...

— Мистер Льюис, мы хотели бы обыскать больницу, — перебил его Малдер.

— Обыскать? — доктор остановился. — Полиция перевернула здесь все вверх дном. Никаких следов пропавших не было найдено.

— Они просто не знали, на что смотреть.

Скалли взглянула на Малдера, тот кивнул. Похоже, он был уверен в том, что собирался сделать.

— Что ж… Нам скрывать нечего, — доктор обошел худощавую пациентку, напевающую что-то под нос, и свернул в переход между корпусами.

Южное крыло мало чем отличалось от северного. Всё та же серая краска на стенах. Разве что двери палат здесь были металлическими, с узким окошком у пола. Скалли нахмурилась. Окружающая обстановка больше напоминала тюрьму, чем больницу. Они прошли вдоль по коридору к кабинету с серой табличкой «Комната персонала».

— Кроме металлических дверей, никаких средств защиты здесь больше нет? — Малдер остановился у двери, наблюдая, как седые брови Льюиса ползут вверх.

— Это место когда-то было тюрьмой. Вы что же, считаете, пациенты могли оглушить санитара и просто удрать? Невозможно! Видите тревожные кнопки вон там?

Скалли проследила за его взглядом и приблизилась к металлическому ящику с замком. Через мутный пластик защитного кожуха была видна темно-алая кнопка.

— Если кто-то из заключенных вырывался, любой из сотрудников мог активировать систему безопасности. Всего-то и нужно — иметь ключ, — он демонстративно потряс висящим на его шее ключом. — При этом все входы и выходы из южного крыла полностью перекрывались металлическими заслонами до момента, пока кто-либо извне их не разблокирует. В комнате персонала и в коридорах стояли шкафы, где можно было взять винтовку, зарядить ее ампулой снотворного и выйти на охоту, — Льюис рассмеялся. — Всё это было очень давно.

— А сейчас система безопасности действует?

— Думаю, да. Только ею уже много лет не пользовались. И шкафы мы убрали. Пациентов в этом крыле осталось немного, так что мы успешно справляемся с помощью нейролептиков.

— Люблю американское правосудие, — пробормотал Малдер, следуя за доктором Льюисом в комнату персонала. Скалли огляделась. Внутри было накурено так, что голова тут же закружилась, проснулось желание поскорее выйти на свежий воздух. Санитары, что-то до этого бойко обсуждавшие хором, как по команде поднялись со своих мест. Издалека их можно было принять за братьев — схожие фигуры, стрижки под «ноль», белые костюмы с не по-зимнему короткими рукавами. На их фоне выгодно выделялись лишь щуплый белокурый парень с серыми глазами и тот самый санитар-эскимос.

— Идите работать. Намука, задержись. Агенты ФБР хотят обыскать здание. Поможешь им, а то наши клиенты могут их немного напугать. В конце концов, в здании женщина.

Намука кивнул, не сводя со Скалли, как ей показалось, встревоженного взгляда. Один из парней — самый широкоплечий и рослый — подтолкнул Малдера плечом и ухмыльнулся.

— Извините…

Малдер лишь покачал головой. У него всегда были стальные нервы.

— Петерс, потише. Имей уважение к гостям, — пробормотал доктор Льюис, но тот уже захлопнул за собой дверь. — Уж не знаю, что вы надеетесь найти… но вдруг повезет, — хмыкнув, он вышел вслед за персоналом. Скалли взглянула на Малдера, потом на Намуку.

— Слава богам, вы здесь… — в глазах эскимоса светился неподдельный страх.

— …Я не знаю, когда он появился в первый раз. Его слышали многие. Просто другие не любят об этом говорить. Они не инупиаты, у них всё по-другому. Сначала пропали кошки Эльвиры. Потом мы стали находить их шкурки, а Петерс нашел у больницы шкуру волка. Такое чувство, что животных кто-то вытряхнул… Понимаете? Буквально вытряхнул из шкуры! Жутко, правда?

Скалли нахмурилась. Вместе с санитаром они шли по коридору мимо палат, где содержались потенциально опасные личности. Раньше коридор перегораживали несколько решеток, но сейчас они были убраны, очевидно, за свою безопасность персонал не волновался.

— Кто он? — поинтересовался Малдер.

Намука покачал головой.

— Я пока не могу понять этого. Это существо — что угодно, только не человек. Оно передвигается на старой инвалидной коляске, ее скрип преследует каждого из нас…

Скалли многозначительно взглянула на напарника.

— Мистер…

— Просто Намука.

— Намука, я правильно понимаю — вы слышите звук, но доподлинно вам ничего не известно о его происхождении?

— Если бы я увидел Его — меня бы не было в живых, как Эльвиры или как Мортимера.

— И вы уверены, что все пропавшие мертвы? Где в таком случае их тела? — поинтересовался Малдер.

— Не знаю… Но догадываюсь. Я пытался объяснить доктору Льюису. Мне кажется, они там, — он махнул рукой в сторону коридора, где вовсе не было окон.

— В южном крыле?

— Да. Только палаты, мимо которых мы проходили, сейчас пустуют. Настоящее зло скрывается дальше.

— Зло? — Скалли чуть приподняла бровь. — Вы считаете ваших пациентов…

— Агент Скалли, я не врач. Я простой санитар. И, конечно, понимаю разницу между людьми больными и здоровыми. Но эти пациенты… Они не просто сумасшедшие. Это олицетворение зла, агент Скалли. Их бросили здесь. Мы думали, что на материк вывезут всех, но нет. Кое-кого забыли здесь навсегда. Мы заботимся о них как можем, но это страшно. Правительство хочет, чтобы они поскорее сдохли. Потому и отказывают нам, уверяют, что мест нет.

— Я могу увидеть их медицинские карты?

— Многие уже перевезли в городской архив. Но кое-что можно найти в журналах регулярных наблюдений. Они в ячейке возле каждой из дверей. К этим пациентам почти не заглядывают. Лишь пару раз в месяц, чтобы помыть их и поменять белье.

— Вы понимаете, что такое поведение противоречит медицинской этике? — Скалли взглянула на него с недоверием. Теперь ее удивляло, что пациенты действительно всё еще живы, а в больнице из-за антисанитарии до сих пор не началась эпидемия. Пожалуй, спасала лишь изолированность — палаты на одного человека.

— Когда вы увидите их, вы поймете, — пробормотал Намука.

— Думаю, мы должны осмотреть здесь всё. Позовите санитаров. Нужно обыскать палаты, — произнес Малдер. Скалли поймала на себе его взгляд и кивнула. Ошибки не было — единственное место в этом здании, где еще не побывала полиция — это палаты Южного крыла. Неизвестно, что способны сделать местные «жители», если к ним попадет кто-то из персонала.

Намука нахмурился, но кивнул.

— Это может быть небезопасно.

— Доктор Льюис сказал нам, что их выводят в душевую, — добавила Скалли. Намука покачал головой.

— Мы вкалываем им транквилизаторы. Загоняем в ванную и поливаем из душа. Здесь всё предусмотрено для того, чтобы они не навредили персоналу.

— Странные методы, — выдохнула Скалли. — Сколько сейчас здесь пациентов?

— Двенадцать человек.

— Думаю, самое время для проведения водных процедур, — Малдер кивнул. — Давайте не будем спешить и осмотрим палату за палатой.

— Уже поздний вечер, — Намука взглянул на Скалли, но поддержки в ее взгляде не нашел. — Хорошо, агенты.

Очевидно, осознав, что вопросы к нему закончились, Намука направился за помощью. Скалли прошлась по коридору, поглядывая на номера палат. Рядом с некоторыми из дверей журналы наблюдения отсутствовали. Палаты пустовали? Или к этим пациентам и вовсе не ходили?

— Малдер, они здесь нарушают закон, обращаясь с пациентами подобным образом.

— Боюсь, их слишком сложно будет в этом обвинить. У доктора Льюиса на всё готов ответ, — он тоже прошелся по коридору, дергая дверные ручки. Одна из них с легкостью повернулась.

— Ммм, Скалли, как думаешь, меня содержали бы с таким же комфортом?

Скалли шагнула вслед за ним и щелкнула выключателем. Света внутри не было. Малдер достал фонарик и, освещая путь, прошел внутрь.

— Ты только посмотри на это.

Скалли с интересом огляделась. Обычная палата, она ничем не напоминала боксы для содержания психически нестабильных личностей — стены здесь не были обиты мягкими панелями, они даже не были должным образом выкрашены. То тут, то там обнажилась штукатурка, осветители были вырваны, потолок топорщился цветными проводами.

— Наверное, здесь планировался ремонт? — предположила Скалли. Малдер лишь пожал плечами, разглядывая единственный предмет интерьера — металлическую кровать, наглухо прикрученную к полу. Скалли тоже вынула фонарик и осветила стены.

— Я и не знала, что такие лечебницы еще существуют.

— Думаешь, ее с тех самых пор не перестраивали?

— Ее наверняка и не ремонтировали никогда.

Малдер прошел вдоль стен, приглядываясь к исписанным поверхностям. То там, то здесь встречались непонятные символы, вырезанные чем-то недостаточно острым, но оставшиеся на старой известке бело-серыми полосами.

— Чем они писали?

— Ногтями, — Малдер указал на сломанный ноготь, застрявший в одной из прорезей, на капли крови, засохшие на стене.

Скалли стало не по себе, сердце забилось часто и суматошно, намереваясь погрузить ее в неконтролируемую панику. Жуткое место.

«Тише… Дыши глубже», — она прикрыла глаза, чтобы перевести дух, и услышала это…

Тихий скрип, тонкий и пронзительный, словно по коридору ехала старая тележка. Или инвалидная коляска?

Она вздрогнула и взглянула на Малдера. Тот продолжал приглядываться к иероглифам, обрывистым буквам и символам. Похоже, он ничего не слышал.

Скалли сглотнула, пытаясь расслышать все оттенки неприятного звука. Может ли так скрипеть дверь? Или этот звук издает кто-то из пациентов? Никаких подходящих ассоциаций. Разум рисовал картинку, так не вовремя подброшенную Намукой — инвалидная коляска, тяжелая и старая, катящаяся по коридору сама по себе.

— Скалли?

Она вздрогнула, обернувшись.

— Ты что-то нашел?

Малдер сидел на корточках у дальней стены.

— Иди сюда.

Она подошла и присела рядом, пытаясь рассмотреть, что написано почти у самого пола. Луч фонарика чуть подрагивал в такт дыханию.

— Анги…я не могу разобрать.

— Агнус? Это латынь?

Скалли пригляделась снова.

— Ягненок? Малдер, — она поднялась, отряхивая колени. — Ты считаешь, что нарисованное одним из сумасшедших может быть важно для расследования?

— Посмотри сюда, — Малдер указал на написанное чуть выше, потом еще. — «Он придет за вами, за каждым из вас. Это мы вызвали на себя его кару, когда оставили его умирать».

Скалли нахмурилась.

— «Мы?»

— Интересно, не правда ли?

— Ты не думаешь, что это может быть простое совпадение?

Малдер взглянул на нее, намереваясь что-то сказать, но кто-то постучал по двери открытой палаты кончиками пальцев.

— Агенты, я привел помощь, — Намука заглянул в палату. — Вам надо было включить свет.

Он щелкнул выключателем, яркий свет тут же ослепил их на несколько секунд.

— Он не работал, — Скалли спрятала фонарик в карман.

— Здесь бывают сбои, — подтвердил Намука. — Что мы ищем?

Малдер шагнул в коридор. У двери толпились санитары.

— Пропавшие люди могли оказаться в одной из палат. И возможно, они еще живы.

— Мы услышали бы крики, — заявил тот самый широкоплечий парень, что толкнул Малдера в ординаторской. Петерс? На его губах сияла насмешливая улыбка. — Это бред. Если вы здесь для того, чтобы нас повеселить, то могли не тратить деньги. Для шуток есть шериф.

— Как часто вы осуществляете обход этого коридора? — словно не обращая внимания на слова санитара, поинтересовался Малдер. Все молчали. Скалли многозначительно приподняла бровь.

— Агент…

— Малдер, — Малдер взглянул на Петерса безразлично.

— Наша работа — не ваше дело.

— Зато дело этического комитета. Думаю, их могла бы заинтересовать ваша трудовая дисциплина, — вмешалась Скалли, поглядывая на то, как Малдер и санитар сверлят друг друга тяжелыми взглядами.

— Тони, не надо, — на широкое плечо легла рука блондина, стоящего рядом. По-видимому, он был альбиносом — светлые глаза, волосы, ресницы. — Агенты, этот хам — Тони Петерс, а я Джейсон Уилшир. Мы вовсе не хотели мешать расследованию. Наше дело — содействовать следствию.

— Заткнись, Белоснежка.

— Пете-е-ерс, — почти пропел блондин. — Закрой свой рот.

— Отвяжись, дебил.

— Думаю, можно начинать… — Малдер взглянул на Намуку, игнорируя споры.

Намука кивнул.

— Ну что? Мы все слышали, что сказали агенты. Давайте сделаем это быстро.

— Кто назначил тебя главным? — фыркнул Петерс. — Парни, готовьте «колеса».

Санитары направились в сторону ординаторской, а Малдер окликнул Намука.

— Кто раньше находился в этой палате?

— В этой? Док. Стивен Шеффилд. Он был здесь врачом…

— Что произошло?

— Свихнулся на почве работы. Примерно год назад. Кричал, что нас постигнет кара, и прочую ерунду. Он умер недавно… от разрыва сердца, — голос санитара дрогнул.

— Он был настолько агрессивен, что находился в крыле для особенно опасных? — поинтересовалась Скалли.

— Нет. Говорят, его пытались переводить, но его состояние ухудшалось. Он требовал, чтобы его перевели сюда снова. Говорил, что всё равно умрет. Неважно, где будет находиться.

— Умрет?

— Знаете, — Намука нахмурился и склонился к Малдеру. — Здесь уже почти год пропадают люди. Просто они невидимки. Такие же, как я.

— Что вы имеете в виду? — Скалли приподняла бровь.

— Инупиаты. Нашего исчезновения здесь не замечает никто.

Он вздохнул и, развернувшись на каблуках, зашагал по коридору.

— Думаешь, стоит расспросить Льюиса об этом? — поинтересовалась Скалли.

— Думаю, нам нужно добраться до полицейского архива. Слишком много вопросов накопилось. Вряд ли Льюис ответит нам на все.

Скалли ничего не сказала, лишь коротко кивнула и зашагала по коридору, то и дело заглядывая в медицинские карты пациентов. Практически в каждой из них значился один и тот же диагноз: «Шизофрения».

— Скалли!

Она обернулась. Малдер остановился рядом с одной из дверей, на которой красовался номер шестьсот пятнадцать.

Не обращая внимания на шум в конце коридора, — санитары, похоже, принялись за работу, ведь один из пациентов истошно орал — Скалли взяла в руки журнал.

— Сара Мишель Уолтерс, госпитализирована в 1965 году в возрасте двенадцати лет. Диагноз: шизофрения кататонического типа с выраженными психомоторными нарушениями, негативизм, социальный аутизм, бред овладения. Утверждает, что ее разум находится в плену иного более сильного… ммм… Каннибализм?

— Ах, Сара, — Намука появился словно из ниоткуда: — Ее привезли сюда после того, как она заживо съела собственного отчима.

Скалли нахмурилась, пытаясь представить, что за личность находится за этой дверью.

— Двенадцатилетняя девочка?

— Небывалая была шумиха. Но улики налицо, она и сейчас не прочь поживиться человечиной, — он поморщился и стукнул по двери. — Сара…

Внутри было тихо. Малдер прикрыл папку и взглянул на Скалли с интересом.

— Кажется, я догадываюсь, с кем из местных пациентов нам стоит познакомиться поближе. Нам нужна помощь!

Намука взглянул на Малдера с ужасом. Похоже, он понял намек.

— Эй, сюда, скорее! Парни!

— А-а-а-а-а-а! А! Р-р-р-р-р-та!!!

Малдер и не думал, что человек способен издавать подобные звуки. Он обернулся к Скалли. Она стояла у дверей бледная и напряженная, боясь убрать руку с кобуры на поясе. В глазах напарницы был даже не страх, а такой непривычный для нее ужас, что по его спине побежали мурашки.

— Заткните ее уже! Гордон, не тупи, вколи ей дозу!

— Да отвали! Она орет, ты орешь! Не могу набрать лекарство.

Сара почти не двигалась, голова неестественно запрокинута, глаза закатились. Похоже, ей было страшно. Тонкие пальцы, обкусанные до крови, скребли по полу. На руках кровь, на рубашке кровь, сразу стало понятно — ей она не принадлежит. Стараясь не сводить взгляда с лица женщины, Скалли присела и взялась за край алюминиевой тарелки, измазанной в крови. И тут крик прекратился. Малдер перевел взгляд на пациентку — та молчала. Ее рот был раскрыт, глаза смотрели все так же, но она не двигалась с места.

— Скалли… Постой, — Малдер потянулся к тарелке, взял ее за край, стараясь не оставлять отпечатки, и толкнул вперед. Крик повторился.

— Кажется, вам не по вкусу глаза?

Санитар, которого назвали Гордоном, замер, сжимая в руках шприц.

— Агент Малдер, она не понимает вас.

— Понимает… Постойте, она все понимает. Просто ей трудно. Верно, Сара? Вам трудно.

Женщина молчала. Молчала и Скалли, глядя в его сторону с таким явным неодобрением, словно только что он попытался пригласить пришельца на чашечку чая.

— Малдер.

— Постой. Сара, — Малдер неуверенно шагнул ближе, пытаясь поймать затуманенный взгляд. — Сара, меня зовут Малдер, Фокс Малдер. Я не сделаю вам ничего плохого, а вы можете мне помочь. Только вы, понимаете? Как это попало к вам?

Пациентка замерла. Петерс фыркнул.

— Псих.

— Пела, пела колыбельную… — прошептала Сара. От ее леденящего душу голоса по спине Малдера побежал холодок.

Малдер нахмурился и шагнул вперед. Сара съежилась и сдвинулась к стене.

— Кто он? Санитар? Врач?

— Звездочка...

Он сделал еще шаг, но Сара вдруг вздрогнула и закричала снова. Трое санитаров навалились на нее, Гордон со знанием дела сделал укол.

— Эта стерва укусила меня! Укусила! — завопил Петерс, прижимая ладонь к уху. По щеке потекла кровь, но Малдер на него не смотрел. Он не сводил взгляда с лица Сары. Та вдруг напряглась, взглянула с мольбой, глаза закатились, и она отключилась.

Скалли взяла санитара под руку и увела к медпункту. Остальные натянули на пациентку смирительную рубашку и вынесли ее в свободную палату.

Малдер остался один. Чьи-то зеленые глаза смотрели на него из тарелки пронзительно и холодно. Угадать их хозяйку было несложно — медсестра Эльвира Теннерс. Ее фотографию Малдер запомнил из личного дела благодаря редкому цвету глаз.

Он вздохнул и огляделся. Стены здесь были девственно чистыми — ни рисунков, ни слов, лишь старый дерматин уродливо топорщился во все стороны. Словно пациентка не жила здесь тридцать лет, будто ее и вовсе не существовало. Он вздохнул и заглянул под кровать. Там было пыльно, но пусто.

Надеясь отыскать хоть какие-то следы, он прошелся по палате. Если убийца подкармливал Сару телами пропавших, то где же кости? Только что он смог убедиться, что глаза она не ест. Они ее пугают, потому что, очевидно, провоцируют какие-то чувства — может, вину… Интуиция подсказывала: если они что-то найдут, то найдут именно здесь.

Малдер толкнул кровать. Ее ножки когда-то были прикручены к полу, но, видимо, от времени крепления разболтались. Он потянул сильнее, и кровать легко отъехала в сторону. За ней, прямо в стене, что-то было. Малдер ощупал мягкую подкладку дерматина, один толчок пальцами — и огромный кусок провалился внутрь. Стены в здании были собраны из двух рядов кирпичей, а в этом месте первого ряда не было вовсе. Из отверстия пахло сыростью и плесенью, а еще разлагающейся органикой.

— Скалли!

Напарница не ответила, видимо, она всё еще возилась с санитаром. Малдер заглянул в нишу, и его едва не стошнило от вони. На дне, среди кирпичей и пыли, лежали фрагменты человеческих тел — обглоданные кости, куски мяса, больше напоминающие кровавое месиво.

На черный день…

За тонкой кирпичной стеной завывал ветер. Наверняка не будь там так холодно, запах давно бы выдал заначку.

Вот тогда он и услышал этот скрип — словно старая металлическая тележка катилась по коридору.

— Эй… — он выглянул из палаты. Тускло освещенный коридор пустовал, где-то вдалеке слышались голоса санитаров, а из дальнего коридора доносился навязчивый скрип. Малдер направился в сторону, откуда доносился звук, стараясь ступать как можно тише.

Что-то приближалось...

Теперь был слышен не только скрип, но и тихий стук катящихся по деревянному полу колес.

Сердце забилось быстрее. Малдер набрал в грудь воздуха и остановился на перекрестке. Здесь коридор резко сворачивал направо. За углом был кто-то живой…

— Малдер!

Он вздрогнул и обернулся. Позади стояла Скалли.

— Что происходит?

— Я… — он щелкнул предохранителем и, держа оружие в вытянутых руках, вывернул из-за угла…

В коридоре, свернувшись тугим клубком, дремала темнота, а единственным громким звуком было монотонное бормотание одного из пациентов:

«Пришла бы ты поиграть. Спеть колыбельную, как мать…»

— Ты что-то видел? — Скалли подошла ближе.

— Нет. Но показалось, что слышал.

Скалли лишь приподняла бровь.

— Как там санитар?

— Его отправляют в город. Ты нашел что-то?

— Да. В той палате… тела. Нужно, чтобы ты попыталась определить, кому они принадлежат. Надеюсь, здесь есть прозекторская, — Малдер пытался подобрать подходящие слова.

— Тела?

— Фрагменты тел, — он поправил пиджак и направился прочь из Южного крыла.

— Куда ты?

— В архив. Покопаюсь в этом деле.

Что сказала на это Скалли, Малдер уже не услышал, да и не хотел. Дело принимало интересный оборот.

* * *

…Сара была спокойной девочкой. Росла в окружении любящей семьи. Отец погиб, он был рыбаком, мать — учительница в обыкновенной школе, эскимоска. Семья, которая всю жизнь прожила на побережье, исправно платила налоги, общалась с соседями.

За Пита Йеу мать Сары вышла, когда дочери исполнилось шесть...

Малдер потер виски. Скалли бы справилась здесь лучше. В закрытом секторе городского архива было немноголюдно. Он просматривал старые газетные вырезки и медицинские карты, пытаясь найти хоть одну зацепку, пока Скалли разбиралась с чудовищной находкой. По словам доктора Льюиса, ей выделили удобную прозекторскую.

Шериф Камейа удобно устроилась в кресле. Она перебирала медицинские карты бывших пациентов из Южного крыла. Часть документации была передана в лечебные заведения вместе с переведенными пациентами, остальное было сложено в огромные ящики и лежало на стеллажах нераспакованное.

— Вы действительно считаете, что Сара съела всех этих людей? Полностью, — на ее лице не было ни единой эмоции, лишь усталость в глазах.

— Не думаю, что она бы справилась с двумя крупными взрослыми... Но мне кажется, что кто-то пытался таким образом избавиться от улик. Подкармливал ее, — Малдер тряхнул головой, прогоняя картину, встающую перед глазами снова и снова: худая, изможденная женщина в изорванной пижаме, жмущаяся к стене. А прямо перед ней — тарелка с человеческими глазами.

Если бы ему только дали с ней поговорить…

— Персонал?

— Не знаю. Вы нашли их личные дела?

— Я просматривала рабочий график. В день исчезновения Эльвиры Теннерс работали: Тони Петерс, Джейсон Уилшир…

— Это тот блондин?

— Да. А еще Намука, Рик Мортимер…

— Второй пропавший, — констатировал Малдер.

-…Ричард Гордон, Юджин Уолш и сам доктор Льюис.

— А другие врачи?

— Доктор Тереза Джонс. Она сейчас в отпуске.

— А Стивен Шеффилд? К тому времени он был уже мертв?

— Да. И это драматичная история, — Камейа откинулась на кресле, глядя на Малдера с интересом. — Стивен Шеффилд был первоклассным психиатром. По крайней мере, так о нем отзывались окружающие. Он учился где-то в Штатах. Уж и не знаю, почему он оказался в этом богом забытом месте, но ему нравилось работать в больнице. А потом был этот скандал… Кто-то попытался обвинить больницу в издевательствах над пациентами. В одной из газет появилась разгромная статья, о том, что санитары насилуют пациенток, находящихся под действием лошадиной дозы транквилизаторов. Едва ли не подторговывают такого типа… развлечениями. Шеффилд принял всё очень близко к сердцу. И, похоже, на почве этого свихнулся. Оказался в одной из палат с серьезным расстройством психики. Мы занимались расследованием этого случая — народ требовал, после такой-то публикации. Но суть вот в чем — иск никто не подал. А опираться на данные какого-то интервью — слишком сложно. Мы проверили больницу. Поговорили с относительно вменяемыми пациентами и ничего не нашли.

Слушая краем уха, Малдер просматривал подборку газет.

— Когда это было?

— Год назад. Кажется, в октябре.

— Намука сегодня удивил нас, когда сказал, что в клинике пропали и другие люди. Это правда?

— Пропали? А, вы наверняка о Тамико и Элеака. Два брата. Я бы не стала относить их к этому случаю. Думаю, они эмигрировали в Мексику. У этих двоих тоже было не всё в порядке с психикой. Их друзья говорят, что они приплатили перевозчику и отправились в путешествие. Даже с родственниками попрощались. В тепло захотелось.

Малдер просмотрел несколько папок, стараясь отыскать статьи местной газеты за тот период.

— Нашел…

Статья и правда имелась. На целый разворот, к тому же с черно-белой фотографией.

— Интересно…

Камейа склонилась над фотографией: люди в белых халатах улыбаются в камеру. Фото было сделано под Рождество — на некоторых из них были праздничные колпаки, а чуть вдалеке на столике стояла елка.

— Дежурное звено номер два, — прочел Малдер краткую пометку. — Тысяча девятьсот девяносто четвертый год.

Камейа принялась разыскивать журнал дежурств двухгодичной давности, а Малдер вчитался в содержание статьи. Она и правда была разгромная. Журналист уличил больницу во всех мыслимых и немыслимых грехах: незаконный оборот наркотических средств, насилие над пациентками, жестокое обращение, пытки. Под статьей значилось имя — Дуглас Иннерс.

— Как думаете, кто мог рассказать подобные сведения журналисту?

— Я пыталась разговаривать с Иннерсом, но это было бесполезно. Он не собирался раскрывать своих осведомителей. В конце концов конфликт замяли. Из Штатов проверять больницу не приехал никто — было ясно, что она отживает свое. За ведомства пришлось отдуваться полиции. Но мы ничего не нашли, агент Малдер. Возможно, всё это было фальсифицировано.

— Я так не думаю, — Малдер кивнул. — Вы знаете, где найти этого журналиста?

— Да. Он большую часть времени проводит в редакции. Я отвезу вас, — Камейа повернула в сторону Малдера рабочий журнал больницы. Прямо под датой значился список дежуривших сотрудников, Малдер пригляделся и сверился с фотографией:

«Доктор: Стивен Шеффилд

Средний медицинский персонал: Эльвира Теннерс, Джейсон Уилшир

Санитары: Тамико, Элеака, Рик Мортимер, Тони Петерс, Намука»

Малдер чуть приподнял бровь.

— Вы тоже чувствуете, что это не просто совпадение?

Камейа ошеломленно кивнула.

— Что-то там и правда произошло. Только что? Думаете, кто-то решил отомстить звену Шеффилда? Но за что?

— Думаю, стоит поговорить с журналистом…

Малдер еще раз пригляделся к фотографии. Эльвира Теннерс обнимала Стивена Шеффилда слишком интимно для коллеги.

— У мисс Теннерс были какие-то отношения с доктором Шеффилдом.

— Они собирались пожениться. А потом доктор свихнулся. Эльвира очень переживала за него. А уж после его смерти от нее осталась лишь бесплотная тень. После того, как она пропала, мы даже рассматривали версию самоубийства. Только вот тело так и не нашли.

Малдер сунул статью в копировальный аппарат и спешно надел куртку.

— Думаю, скоро мы узнаем больше.

В редакции уже почти никого не было. Им очень повезло, что удалось застать на рабочем месте Дугласа Иннерса — щуплого худощавого парня, больше похожего на подростка, чем на сорокалетнего журналиста. Угловатые плечи придавали ему схожесть с хищной птицей, а из-за толстых стекол очков блестели неестественно черные глаза.

— Мистер Малдер, — он откинулся на спинку кресла и закурил. Рабочий стол Иннерса был завален бумагами, а пепельница переполнена окурками. — То, о чем вы меня спрашиваете, является конфиденциальной информацией. Вы можете предъявить мне ордер: всё равно не скажу ничего. Я обещал, что мой осведомитель останется тайной.

— Думаю, вашему осведомителю грозит опасность, а может быть, он уже мертв.

Парень закашлялся.

— Откуда такие сведения?

— Он есть на этой фотографии? — Малдер положил перед ним копию фото. — Считайте это риторическим вопросом. Он наверняка принес вам это, вместе с эксклюзивной информацией.

— Допустим…

— Я полагаю, что четыре человека с этой фотографии мертвы.

Шериф Камейа, прислонившаяся к картотечному шкафу, с удивлением нахмурила брови.

— Мертвы? — переспросил Иннерс.

— Именно.

Иннерс закусил губу. В комнате воцарилась тишина.

— Дуг, тебе лучше сказать всю правду, — вмешалась Камейа. — Ты сам понимаешь, что теперь это не просто слухи. Мы расследуем убийство.

— Вы нашли тела?

Малдер кивнул.

— На данный момент можно с уверенностью сказать, что мы нашли Эльвиру Теннерс.

От внимательных глаз Малдера не ускользнуло, как журналист вздрогнул и повел плечом.

— Эльвира Теннерс мертва?

— Она была вашим осведомителем?

Иннерс помолчал какое-то время, выдыхая дым от сигареты в прохладный воздух.

— Да. Мы учились в одном классе, потому она и пришла ко мне год назад, желая рассказать о том, какие непотребства творятся в психушке. Она тогда жутко боялась за Шеффилда, который на почве всего этого помешался.

— Всего этого?

— Она рассказала мне многое. О том, что в больнице действует заговор, по которому санитары пользуются пациентками, как … шлюхами. Они и любому желающему продают ночь с шизофреничкой. А тех, кто хочет пощекотать нервы, находится очень много — люди полны дерьма. Потом эти психотропные препараты — Льюис торгует ими направо и налево…

— Она называла имена?

— Нет. Но я догадался, что в этом замешаны люди с фотографии. Я попытался сделать всё, что в моих силах. Но после публикации статьи меня едва не уволили. Больницу проверили, ничего не нашли, и мы с Эльвирой разругались в пух и прах. Пару месяцев назад она появилась снова. Рассказала, что пропали братья-близнецы, те эскимосы. А начальство словно пытается дело замять.

— Это дело до сих пор открыто, — отозвалась Камейа.

— Открыто. Но вы так и не сделали ничего путного, чтобы разыскать пропавших. А я люблю загадки. — Иннерс опустил недокуренную сигарету в пепельницу. — Знаете, Эльвира сказала, что бизнес процветает. Да-да, ваши проверки нихрена не помогли. После нашей первой встречи я чувствовал, что она чего-то не договаривает… Шеффилд умер, и она не смогла держать всё в себе. Она рассказала жуткую вещь: два года назад одна из пациенток забеременела. Знаете ли, они вообще не любят соваться в Южное крыло, где сидят убийцы. Зато при потребности вкалывают им метадон и пускают по кругу. Вот такие двойные стандарты! Так что беременность обнаружилась уже очень поздно. Главный врач, он тоже в этом замешан, предложил позволить ей родить. Мол, это не так опасно. Ведь делать аборт чокнутой убийце — это полное безумие!

— И?

— Она родила, а ребенка умертвили.

Малдер посмотрел на журналиста с интересом.

— Кто эта пациентка?

— Я не знаю. Доступа к медицинской документации у меня нет. Я пытался искать в архиве, но никаких данных не нашел, — он взглянул на шерифа Камейа недовольно.

— Когда это было?

— Перед тем, как свихнулся Шеффилд. Эльвира считала, что с ним это случилось из-за пациентки. Мол, принял всё так близко к сердцу, он вообще-то любил детей.

— А что случилось с той пациенткой потом? — Малдер задумчиво взглянул на Иннерса.

— Я не знаю. Думаю, ее вывезли на материк.

— Мы проверяли больницу, мы сделали всё, что было в наших силах, — попыталась вмешаться шериф.

— Что вы там проверяли? Допрашивали персонал? Да они все заодно. Хорошо, что нашелся какой-то мститель, прикончил этих троих, — он постучал пальцем по фотографии. — Может, дружок одной из изнасилованных девушек? Только жаль Эльвиру. Она была здесь ни при чем.

— Настолько ли ни при чем?

— Она пыталась что-то изменить. А что может девушка, когда кругом одни мужчины?

Малдер кивнул, разглядывая желтые от табака пальцы журналиста.

— Чего добивалась мисс Теннерс?

— Чтобы их остановили. Она не могла просто так уйти и оставить Шеффилда в сумасшедшем доме. А разрешения на перевод всё не давали, нигде поблизости просто не было для него мест.

— Как вы думаете, мистер Иннерс, кто-то с этой фотографии мог знать, что мисс Теннерс приходила к вам?

— Я не знаю, агент Малдер. Думаю, это могло быть известно только Шеффилду. Но свои тайны он унес с собой могилу.

* * *

— Думаете, агент Скалли сможет без специальной экспертизы установить, кому принадлежали кости?

— Она попытается. Может быть, найдет какие-то следы на коже.

Малдер захлопнул дверцу машины и всмотрелся в полумрак. Камейа включила фары и завела мотор.

— Темнеет… Вы наверняка устали с дороги. Давайте я отвезу вас в мотель, а позже заберу вашу напарницу.

— Нам нужно вернуться в архив.

Малдер глянул на часы и набрал номер Скалли. Очевидно, работа с фрагментами тел затянулась, потому что ответила она не сразу.

— Скалли…

— Скалли, это я, — Малдер нахмурился, вглядываясь в ночную тьму. — Я обнаружил кое-что интересное. Год назад Эльвира Теннерс рассказала местному журналисту о грубом обращении с пациентами. Якобы в больнице не только не оказывают им должный уход, но еще и накачивают психотропными препаратами и подвергают насилию.

— Насилию? — голос Скалли прозвучал тише. В трубке зашуршало. Похоже, она прижала телефон к плечу, словно руки были чем-то заняты. Малдер нахмурился, ощущая болезненный укол совести. Они на ногах почти двадцать четыре часа, и всё из-за глупых принципов.

— Да… Пациентов насиловали санитары. А позже предлагали такого рода услуги всем желающим.

— А что полиция?

— Они проверили заведение, но никаких нарушений не нашли. К тому же никто из пациентов не вызвался свидетельствовать против обвиняемых.

— Малдер, они сумасшедшие. Они не могут являться свидетелями в суде.

— В том вся суть. Журналист, написавший ту разгромную статью, полагает, что в курсе были все.

— Сговор? — в голосе Скалли прозвучали нотки недоверия.

— Похоже на то.

— И теперь у нас появился мститель? Тот, кто ощутил муки совести… Кто-то из

персонала.

— Одна из женщин забеременела, и они умертвили новорожденного. Пока непонятно, кто она, так что мы возвращаемся в архив, чтобы просмотреть медицинскую документацию.

Тишина в трубке красноречиво свидетельствовала о том, что Скалли его услышала. Малдер дал ей время немного переварить информацию. Он огляделся, встречаясь взглядом с шерифом. Она о чем-то напряженно размышляла.

— Скалли?

— Малдер… Я осмотрела… находку. И могу с точностью сказать, что перед нами фрагменты тел Эльвиры Теннерс и одного из санитаров — Тамики или Элеаки, — голос Скалли казался спокойным.

— А Рик Мортимер? — Малдер снова взглянул на шерифа, та вернула ему заинтересованный взгляд. Малдер включил громкую связь.

— Обнаруженные нами останки принадлежат трем-четырем разным людям. Я не специалист, но, думаю, мы нашли всех пропавших. Тамика и Элеака, судя по медицинской документации, страдали олигодактилией. У них не хватало пальцев на руках. Я нашла характерные для подобных уродств кости пястья. Не знаю, кому из двоих они принадлежали, но это кто-то из близнецов.

— Как насчет причины смерти?

— Не могу сказать со стопроцентной вероятностью. Фрагменты тканей подверглись довольно сильному разложению, но на нескольких костях я обнаружила следы зубов…

— Сара потрудилась? Агент Скалли, это шериф Камейа. Агент Малдер включил громкую связь, — шериф вывернула на проселочную дорогу и пристегнула ремень безопасности.

Голос Скалли в трубке стал увереннее.

— Нет. Я обнаружила следы нечеловеческих зубов…

Малдер хмыкнул:

— Удиви нас.

— Я перепроверила несколько раз. Мы с Намукой продолжаем работу, но уже сейчас можно сказать, что характерные размеры и угол, под которым клыки вонзались в плоть…

— Не тяни, Скалли.

— Это следы как минимум двух животных. Волка… Я не владею такими точными данными относительно характеристики прикуса, возможно, это крупная собака. И кошки.

— Кошки?

— Да, обыкновенной домашней кошки.

Малдер приподнял бровь.

— Она объела тело после смерти?

— Нет… В том-то дело, Малдер. В области укусов кровь коагулировала. Человек был еще жив, когда животное на него напало. В любом случае мы сейчас упакуем все фрагменты и отправим на экспертизу в Квантико. Боюсь, придется подождать, но без токсикологического анализа и исследования ДНК я вряд ли смогу сказать что-то большее.

— Только не говори мне, что котопес существует.

Скалли на том конце провода напряженно вздохнула. Малдер знал этот вздох. Всегда рациональная Скалли никак не могла объяснить, что произошло с телами.

— По-моему, на мисс Теннерс напала кошка, а вот на руках одного из близнецов я обнаружила следы волчьих зубов.

— То есть они действовали в сговоре? — Малдер покачал головой. Ситуация выглядела донельзя абсурдной.

— Малдер…

— Я понял. Будем работать с тем, что есть.

— Агент Скалли, — шериф нахмурилась. — Вы хотите сказать, что их убили… домашние животные? — сарказма в ее голосе не было. Скалли молчала. Малдер тут же представил, как она хмурится, пытаясь найти логичное объяснение происходящему.

— Возможно, они были еще живы… когда до них добрались животные. Я не думаю, что тела приносили в палату полностью. Судя по обнаруженным фрагментам, Сара объедала только руки… — она тщательно подбирала слова, но Малдера начало подташнивать от представившейся картины, — живот, щеки…

— Вы нашли черепа?

— Нижнюю челюсть Эльвиры Теннерс.

— Это странно… — Шериф нахмурилась. — Сначала мне показалось, что преступник таким образом пытался сделать тела неопознаваемыми. Нет отпечатков пальцев — нет проблемы. Но челюсть? Мы ведь можем считать рисунок зубопротезирования.

— Именно так я и установила личность мисс Теннерс, — добавила Скалли. — К тому же рука одного из близнецов — это слишком большая подсказка. Нет, убийца руководствовался иными мотивами.

Малдер хмыкнул и раскусил семечко, найденное на дне кармана.

— Он не прятал тела. Он кормил Сару. Выбирал только самое вкусное. Взгляните, — Малдер вынул копию фотографии из газетной статьи и указал на Эльвиру. — Мисс Теннерс была красивой молодой женщиной, круглолицая, склонная к полноте. Близнецы худые, костлявые… В их случае руки — это самая подходящая часть тела. Он экспериментировал с тем, что Саре понравится больше.

— О боже, — шериф побледнела и поморщилась. — Где же тогда тела?

— Не знаю… — он покачал головой. — Оставил на месте преступления? Где он мог убить их? На улице? В коридорах? В пустой палате?

— Мы обыскивали здание. Каждый дюйм. То же самое касается улицы. — Шериф вынула из бардачка план больницы и разложила его на коленях.

— Подвал?

— Там ничего не было. Пусто…

— Чердак?

— Мы всё осмотрели. Агент Малдер, тел нет в больнице. Они бы выдали себя запахом.

— Вы не стали осматривать палаты в южном крыле. Сара разобрала стену, тела были там словно в морозилке.

Камейа замолчала, а Малдер вгляделся в план. Ничего необычного — типичная застройка, палаты расположены друг за другом, чтобы пациенты получали как можно больше естественного света. Правда, окна в южном крыле были заложены, отсюда и двойная кирпичная кладка, по-видимому, наружный слой с годами просел и разрушился.

— Что это? — он указал на небольшое помещение, словно разрывающее бесконечные ряды палат.

— Душевая. Мы были там…

— Криминалисты проверили ее на наличие следов крови?

Камейа молчала, глядя на Малдера с некоторым непониманием.

— Мы ничего там не нашли. У нас всего один криминалист. И я не думала…

Скалли вздохнула.

— Малдер, мы уже заканчиваем с фрагментами тел, я вызываю машину и, пока жду, могу осмотреть душевую.

— Проверь стены, любые углубления, полые места.

— До связи, — Скалли нажала отбой, и тишину в машине разорвали короткие гудки. Камейа молчала, словно пытаясь прочувствовать свою промашку. Молчал и Малдер. Впервые за все годы работы над «Секретными материалами» он решительно ничего не понимал. За окном пролетали деревья, бесконечные белоснежные поля и домики на отшибе.

— Знаете, — шериф Камейа крутанула руль, ловко входя в поворот, — когда мне сказали, что вы приедете, я не сдержалась и попыталась узнать о вас как можно больше. Нельзя сказать, что я была настроена позитивно. Вы — популярный человек.

— Вы мне льстите, — Малдер улыбнулся. — Я — большая заноза в заднице.

Камейа тоже улыбнулась, не отрываясь от дороги.

— Только вот я сразу поняла, что вы нам и нужны. Сейчас я знаю, что не ошиблась. Что за монстр мог сотворить такое?

— Монстров гораздо больше, чем вы думаете, шериф. И в этом деле — тоже.

Камейа вздохнула и нахмурилась, словно намереваясь, но не решаясь сказать что-то.

— Шериф?

— Знаете… Когда агент Скалли сказала про зверей, я вдруг вспомнила одну старую легенду.

— Легенду? — Малдер посмотрел на нее с интересом.

— Именно. Легенду об Ангиаке. Жизнь местных народов всегда зависела от успешной рыбалки, охоты… И если год выдавался неудачным, если рыбы не хватало, то племена могли страдать от голода. Так вот, когда в племени рождался нежеланный ребенок, то старейшины племени оставляли его умирать на снегу. Ребенок, которому мать дала имя, превращался в ужасное существо — Ангиак. Это существо мстило обидчикам. Оно могло истребить всю семью. Ночами Ангиак пробирался в спальню матери и сосал ее грудь. Он рос, креп, приобретал вполне человеческое сознание, но был одержим жаждой мести. Он преследовал племя, пока оно не уходило настолько далеко, что Ангиак не мог догнать.

— Ангиак всегда был где-то рядом с матерью? — Малдер прислушался.

— По сути да. Он мог превращаться в домашних животных и терзать плоть своих врагов. Вы считаете меня сумасшедшей?

— Нет, вовсе нет… — Малдер покачал головой. — Разворачивайте машину. Мы возвращаемся в больницу.

— Вы думаете, что…

— На стене в палате доктора Шеффилда были странные символы и предостережения. Только мы неверно прочитали слово. Не «Агнус»… Ангиак.

— Агент Малдер… — Камейа остановилась и дала задний ход.

— Знаю, иногда меня самого это пугает.

Даже когда Алан Льюис включал центральное освещение да две настольные лампы, в кабинете всё равно было темно. Темнота наступала со всех сторон — от стен, пола, потолка — и заполняла помещение полностью.

Федералы нагрянули внезапно.

В сущности, Алан никогда не верил в сказки, в людей и чувства, зато верил во власть денег. Потому федералы сейчас были не к месту. Мортимер и Теннерс наверняка сбежали подальше от общей тайны, зная, что будет с ними, реши они с кем-нибудь поделиться. Теннерс с самого начала была слишком слабой. Алан всегда подозревал, что именно она как-то связана с той злополучной статьей, но доказательств не было, а девчонка клялась, что никогда не предала бы их.

Алан снял очки и потер глаза. Он не раскаивался. В конце концов, он здесь главный, именно он отвечал за то, чтобы каждому из пациентов было что есть, чтобы у каждого были нужные препараты и теплая постель. Если денег недостаточно — приходилось изыскивать собственные средства. А Штаты давно от них отказались. Чего он никак не мог понять, так это — почему чиновники считают, что если больница должна быть закрыта в течение полугода, то эти полгода ей совсем не нужны деньги? Люди всё еще живут здесь…

Впрочем, и это его не оправдывало. В глубине души жирным опарышем копошилась вина. Он пытался найти способы успокоиться, спорил с совестью, убеждая — он лишь… допустил. Он не организовал. Не Алан виноват, что в мире полно извращенцев, готовых платить за секс с психами.

Он лишь позволил.

Ребята сами всё организовали — открыли сайт, нашли клиентскую базу на специфических… форумах. Сейчас можно было провернуть любую аферу втайне от полиции — интернет разрушал границы. Так что желающих поразвлечься хватало.

А на те деньги, что Алан получал от клиентов, уже можно было прожить… И не только пациентам.

Лампочка под потолком вдруг замигала и потухла.

— Чудесно…

На часах была половина девятого. Агент Скалли всё еще возилась с телами. Алан не мог понять, способен ли был Тони сотворить с коллегами такое. Других кандидатов на должность таинственного убийцы у него не было.

«А если не Тони, то кто же тогда? Белоснежка умен, но слаб, Намука — трус, Гордон? Ричардс? Все они слабаки. Они не убийцы. Лишь действуют под влиянием обстоятельств…» — Алан ухмыльнулся и мысленно порекомендовал себе запомнить эту фразу. Под влиянием обстоятельств… Это определенно могло бы разжалобить присяжных, если они однажды окажутся на скамье подсудимых. Только этому не бывать.

Алан выдвинул ящик стола, вынул пузырек с метадоном и бросил на ладонь пару таблеток. В неярком свете они казались серыми.

— Идите ко мне, малышки, — рабочий день закончен, можно было расслабиться. Таблетки легко проскользнули в горло. По телу разлилось приятное тепло. Еще немного, и дурной день закончится навсегда. Он поднял трубку старого телефонного аппарата, чтобы вызвать машину. В трубке было тихо.

— Эй… — он пару раз дернул рычаг и нахмурился. — Что за?..

Сотовый нашелся в правом кармане халата. Недолго думая он набрал номер водителя, но телефон тихонько пискнул и отключился. Сети не было.

— Чудно, — навязчивое ощущение, что ночь придется провести в больнице, заставило его побледнеть.

— Намука! — он выглянул в коридор. Кругом было тихо. — Наму-у-ука!

Щелчок — и всюду погас свет. Стало тихо и темно, настолько темно, что он не смог увидеть даже своих собственных рук. Вдалеке что-то тихо и мелодично заскрипело, так надрывно, что по телу побежали мурашки.

— Эй! Кто-нибудь! Что за херня со светом?

Скрип повторился, уже чуть ближе. Алан вернулся в кабинет, нащупал выключатель — похоже, электричества не было, а трансформатор снова барахлил. Где-то в столе на этот случай всегда хранился фонарик. В конце концов, они на Аляске, здесь случалось всякое.

— Пить-пить-пить, — распевало что-то тяжелое и металлическое, подпрыгивая на деревянном полу. — Пить-пить…

Мерзкий звук. Алан весь сжался, понимая, что нечто остановилось возле его кабинета. Дверь распахнулась, ударившись о стену.

— Нет… Нет! Кто здесь? — он в панике зашарил по столу, потом по шкафам, пытаясь отыскать хоть что-то в темноте.

Тишина и дыхание.

— Кто здесь? Кто?!

Он нащупал фонарик и дрожащими руками нажал на кнопку. Луч света озарил комнату, пробежал по стенам и замер в дверном проеме.

На него смотрел волк…

Так он решил в первое мгновение. Льюис не мог ни сдвинуться с места, ни закричать — страх лишил возможности мыслить. Он смотрел в слишком человеческие глаза и пытался понять, почему волк стоит на задних лапах и шкура на нем так неровно топорщится, словно…

…пришита. Неровными стежками пришита прямо к человеческой коже.

Перед ним стояло существо, которое можно было бы назвать человеком. Только человеком оно не было. Черные нити, перешнуровывающие серую кожу, следы запекшейся крови и звериный оскал, огромные волчьи клыки…

Страх убивал. Алан уже умирал, медленно и мучительно. Потому что знал, каким будет финал.

Он сам не понял, как умудрился оттолкнуть существо и вылетел в коридор. Фонарик заплясал по полу, стекло разлетелось на осколки, свет погас. Тишину разрезало лишь его гулкое дыхание.

Ключ!

Он сорвал с шеи цепочку. На ощупь воткнул ключ в прорезь и повернул. Красная кнопка спасительно легла под пальцы.

Сердце билось судорожно, но таблетки уже действовали. Сам не понимая, как, но он поступал правильно. Так, как поступали десятки врачей до него в случае, если особо опасный пациент оказывался в коридоре. Главная задача — не позволить ему выбраться наружу.

— Волк… ты волк… ты… волк.

Тишину разрезал вой сирены. Огромные металлические задвижки пришли в движение.

— Авакута…(3) — голос существа был совсем детским. — Авакута…

______________________________

3 [Авакута — в переводе с языка инупиатов «мама».]

— Помогите! — кричать было бессмысленно. Существо упало на землю и на самом деле превратилось в волка, а может быть, подействовал метадон…

Зверь набросился на Алана, тяжелые челюсти сомкнулись на горле.

— Мама… — всхлипнул он и захлебнулся кровью.

* * *

Когда все фрагменты тел были пронумерованы и подписаны, сопроводительная документация была составлена, а ребята из Квантико пообещали провести экспертизу в кратчайшие сроки, Скалли обернулась к Намуке. Тот очевидно боролся с тошнотой.

— Всё?

— Да. Намука, теперь мне необходимо осмотреть душевую комнату.

— Как скажете.

Тот с трудом поднялся и поплелся в коридор, стараясь лишний раз не смотреть на пакеты с синими бирками, разложенные на столах.

В ванной было пусто. Ряды душевых леек торчали из стен, словно фрагменты футуристической картины. Намука включил свет.

— Что вы надеетесь найти здесь?

Ответа на этот вопрос Скалли и сама не знала. Малдер просил быть внимательной. Она огляделась по сторонам и прошлась по помещению, здесь пахло хлоринолом. Постучала по стенам — они все были капитальными или таковыми казались. Повинуясь инстинктам, Скалли пригляделась к отверстиям для слива воды. Как таковых поддонов в душевой не было, вода должна была литься в общий сток у стены — старинная конструкция, такого уж точно больше нигде не увидишь. Кругом было чисто, так что теперь обвинение персонала в антисанитарии начинало казаться бессмысленным: кафельные плитки поблескивали, старые трубы сияли так, что в них можно было разглядеть собственное отражение.

В стоке, чуть в стороне от стены, что-то чернело. Скалли надела перчатки и коснулась пальцем этого места. Пятно напомнило каплю запекшейся крови. Только говорить о чем-то без экспертизы было нельзя.

— По ночам двери сюда замыкаются?

— Нет. А зачем? — он удивленно глянул на нее.

Скалли нахмурилась. Предчувствие, что ответ лежит на поверхности, отказывалось ее покидать.

— Мы так и не нашли место, где было совершено убийство.

— Вы думаете…

Скалли прошлась по помещению, заглядывая в каждый слив. Пол был чуть скошен, чтобы вода стекала лучше.

— Здесь легко смыть следы, да? — вдруг произнес Намука. — Можно взять душ, — он прижался к стене, — направить его на пол и всё смыть. Не нужна даже тряпка.

— Любой криминалист обнаружит следы крови. Но куда-то надо спрятать тела, — Скалли огляделась. — Какой здесь трубопровод?

— Трубопровод? Здесь септик. Его откачивают раз в полгода.

— Вы можете показать мне яму, куда утекает вода?

— Да. Но там всё промерзает. На улице минус двадцать два по Фаренгейту.

— Неважно… — Скалли взглянула на него, ощущая, как забилось сердце. — Отсюда можно попасть к яме?

— Нет. То есть… Здесь есть люк. На случай, если сливы забьются, — Намука прошел в дальний угол комнаты и склонился перед чугунной решеткой.

— Вы можете ее поднять? — Скалли попыталась посветить фонариком через прутья, но не увидела ничего. Снизу определенно дурно пахло.

— Сейчас, — Намука куда-то ушел, а вернулся уже с металлическим прутом. — Это нам поможет.

Он оперся одним концом о решетку и приподнял ее. Скалли заглянула внутрь и ужаснулась: в темную жижу, покрывшуюся мутным льдом, вмерзла чья-то рука.

* * *

Дорога к выходу казалась бесконечной, по телу бегали мурашки. Скалли старалась сосредоточиться на деле, чтобы не думать о том, как…

Некто заманивал персонал в душевую, убивал, расчленял…

Некто приносил части тела Саре, остальное отправлял в яму, в которую никто не заглядывал.

Некто натравливал домашних животных на несчастных жертв. Как? Может быть, обливал их чем-то?

Скалли хмыкнула в ответ на собственные мысли. Как он так быстро успевал разделаться с трупом? И как ему удавалось смыть пятна крови, чтобы остальные не услышали шума воды? Или все эти люди ночами предпочитали не высовывать носа из комнаты персонала? Потому санитары курили так много. Они не патрулировали коридоры. Они боялись.

Намука подрагивал. Он был готов говорить — Скалли это видела, только хотела ли она в действительности получить ответы?

— Намука, в окрестностях водятся волки?

— Волки? — санитар вынырнул из собственных мыслей. — Да, но их немного, и они никогда не подходят к человеку близко. Это раньше здесь были глухие места, а теперь всюду кто-то да живет.

— А возле больницы они когда-нибудь появлялись?

— Вроде Белоснежка видел одного, когда выходил ночью курить. Но тот шарахнулся прочь от человека и убежал в лес.

Скалли кивнула своим мыслям.

— И часто мистер Уилшир выходит покурить?

— В последнее время… мы редко покидаем комнату персонала. Жутко всё это.

— А собаки? На территории больницы есть собаки?

— Нет. В последнее время пациентов-то кормить было нечем. Раньше здесь жили три кошки, их прикармливала Эльвира. А потом они куда-то пропали.

— До ее исчезновения или после?

— Я внимания не обратил, — вздохнул Намука. — Кажется, примерно в одно время. Это так важно?

Вопреки собственным убеждениям, Скалли просто пожала плечами. Она чувствовала себя, как Алиса, летящая в кроличью нору.

— Агент Малдер сказал, что сотрудников больницы подозревали в жестоком обращении с пациентами.

— Официального обвинения не было, — Намука вздохнул и сцепил тонкие пальцы в замок. — Но газеты кричали об этом. Сюда приезжала шериф Камейа и ее люди, они всё обыскивали.

— Но обвинение не было беспочвенным?

— Не было, — Намука огляделся по сторонам и нахмурился. — Мы все виноваты.

— В чем?

— В том, что здесь было… Они просто говорили, что это нормально, что ничего дурного в этом нет. Клиентов было немного. Я ставил пациенткам уколы. Нейролептики их успокаивали. А эти боссы… Они приходили, пока пациентки спали. Они их трогали, а иногда делали что-то большее. Доктор Шеффилд говорил, что они ничего не почувствуют, даже не поймут, что что-то было. Калечить пациентов мы запрещали, а деньги делили между собой. Но большая часть доставалась больнице — нужно было покупать лекарства.

— Разве страховые компании не обеспечивают вас всем необходимым?

— Обеспечивают. Но доктор Льюис уверял, что этого недостаточно. Что лекарств слишком мало.

Скалли покачала головой.

— Может быть, их не хватало, потому что вы использовали нейролептики не по назначению?

Намука молчал. Он выглядел виноватым и сосредоточенным.

— Это уже неважно теперь. Он всех нас найдет.

— Кто?

— Я не знаю, но это всё из-за него. Из-за ребенка. Он родился у одной из пациенток. Не знаю, как так вышло. Белоснежка говорил, что давал ей таблетки, а она всё равно забеременела.

— Где этот ребенок?

— Его умертвили. Мы… — Намука выглядел ужасно бледным, он опустился на пол, прислоняясь к стене и вытирая слезы. — Мне так жаль, мэм, так жаль… Мы умертвили его. Отнесли на улицу, он умер от холода.

Скалли побледнела.

— Вы убили младенца? Но…

— Мои предки делали так. Нас это не пугает, понимаете? Раньше, когда не могли прокормить лишние рты…

— Вы живете в цивилизованном обществе! — Скалли качала головой, стараясь справиться со стойким ощущением тошноты от осознания того, что сделал этот человек, сидящий перед ней. — Вы знаете, кто убил ваших коллег?

Намука взглянул на нее решительно, собираясь что-то сказать, но не успел. В помещении погас свет.

Перед больницей уже стояла полицейская машина. Малдер выскочил из машины вслед за шерифом, ноги вязли в снегу, но расстояние до главного входа он преодолел за несколько секунд.

— Что здесь случилось?!

— Шериф, — полицейский, молодой парень, казалось, дрожал. — Там в больнице бунт. Мы приехали, потому что сработала сигнализация.

— Бунт? — Малдер взглянул на Камейю. Легкие будто налились свинцом, он понимал: Скалли внутри. И неизвестно, что с ней сейчас происходит.

— Санитары вооружены. Кажется, Тони Петерс привез ружья. Они согнали пациентов в одну палату, а сами пытаются прорваться в Южное крыло.

— Прорваться? — Малдер ничего не понимал, но сердце билось суматошно. В руку уже перекочевал телефон, а пальцы по привычке набрали номер Скалли.

— Заслоны закрылись, кто-то активировал старую систему безопасности. Дик пытается утихомирить ребят, я выскочил вызвать подкрепление.

Из телефонной трубки послышался женский голос: «Абонент находится вне зоны действия сети», — похоже, проклятые шлюзы мешали прохождению сигнала. Теперь было ясно, где осталась Скалли, только узнать, что именно с ней происходит в данный момент, Малдер не мог. Больше всего его пугало одно: Ангиак не остановится ни перед чем, если решит, что Скалли угрожает его матери.

Он наивно надеялся, что они сумели пережить все возможные беды. Рак... Ужасная болезнь, высасывающая все жизненные соки, превращающая человека в изможденное существо из костей и кожи, худое, бледное, сухое, неспособное нормально питаться. Скалли боролась до последнего. Каждый раз, когда Малдер входил в ее палату, ему начинало казаться, что он ныряет в ледяную воду, опускается на самое дно и больше не может вдохнуть. Она умирала... Только сейчас он способен произнести эти слова вслух. Тогда он и думать не мог, не мог представить. Не мог и не хотел.

Пару дней назад Скалли сдавала анализы, делала компьютерную томографию и черт знает что еще... Малдер ждал в кабинете. Истыкал потолок карандашами, разбил баскетбольным мячом старую керамическую кружку, сломал спинку стула.

Малдер ждал.

А ужасная машина гудела где-то над головой Скалли, делая снимок за снимком, лаборанты работали, пытаясь найти нарушения в ее организме, врачи изучали бумаги, ощупывали, осматривали ее...

Она позвонила без трех минут три. Малдер счел это хорошим знаком. В тот самый момент он был готов любое проявление случайности считать добрым предзнаменованием, потому что повторения того ада, что им пришлось пережить, не может желать никто. Воистину, лучше умирать самому, чем видеть, как умирает самый близкий человек.

Новости были хорошими. Ремиссия. Никаких таблеток.

"Только витамины, — твердила Скалли, — просто витамины. Они и тебе не повредят". Малдер кивал, делая вид, что ему интересно знать о том, какое благоприятное влияние на организм оказывают цветные капсулы из желтой коробочки. Малдер наслаждался спокойствием. В его сознании шумело море — тихое, молчаливое, вечное. Впервые за долгое время он не думал о том, наступит ли для них завтра, будет ли еще один шанс объяснить Скалли, что он понимает... Ведь сам умирал пару месяцев назад. Умирал вместе с ней.

И вот теперь Скалли снова была в опасности.

А в его душе был готов разразиться настоящий шторм.

— Идем, — он вбежал на крыльцо и промчался по коридору мимо вечно пустующего поста медсестры. У входа в Южное крыло, держа пистолет на вытянутых руках, стоял тот самый Дик. Парень был чуть старше своего напарника и, очевидно, опытнее, по крайней мере, его руки не дрожали, несмотря на то, что прямо перед ним собралась компания, вооруженная охотничьими ружьями и дробовиками.

— За убийство полицейского вам грозит смертная казнь, — прокричал Дик.

Малдер вытянут пистолет, заметив, что шериф сделала то же самое.

— А ну опустили пушки! — Камейа наставила оружие на Тони Петерса.

— А вот и шериф! Вы понятия не имеете, что за херня происходит, а уже тыкаете своим оружием мне в рожу. Дверь закрыта, ее нужно разблокировать!

Малдер нахмурился.

— Что вы задумали?

— Поубивать их всех к чертовой матери! — прокричал Гордон. — Кто-то из них убийца, агент Малдер! Кто-то из них убил наших друзей!

— Где доктор Льюис? — шериф хмыкнула, не собираясь сдавать позиции. Перед ними стояли вооруженные до зубов санитары. И в любую минуту они были готовы взорваться.

— Понятия не имею. Но думаю, он мертв, мэм, — наконец подал голос Уилшир. Он привалился к стене и щелкнул затвором. — Наверняка это Льюис активировал систему. Намука остался внутри. Вместе с вашей напарницей, агент Малдер. Вы ведь хотите вытащить ее оттуда? Так дайте нам открыть чертову дверь. Кому нужны эти психи? Они пользованный материал. Никто не станет плакать.

— Пользованный материал? — Малдер приподнял бровь. — Это так вы их называли, продавая билеты в их палаты для всех желающих?

— Ого, вам уже всё известно… Быстро, — Белоснежка встряхнул головой и взглянул на побледневшего Тони. — Успокойся, они ничего не докажут.

— Потому что у нас теперь нет свидетелей. Вы убили доктора Шеффилда. А потом узнали, что Эльвира Теннерс всё рассказала журналистам, и убили ее тоже? Интересно, почему Шеффилд сначала оказался в палате по соседству с опасными преступниками? — поинтересовалась Камейа.

Малдер молчал, он пытался осмыслить происходящее и найти самый оптимальный вариант при всех за и против. Открыть дверь — значит позволить этой компании свершить суд Линча, не открыть ее… Он старался не думать о том, что может произойти со Скалли.

— Потому что он свихнулся. Орал, что нечто придет и убьет нас всех. И Шеффилд оказался прав. Это его «нечто» сначала прикончило его самого, а потом взялось за остальных.

— Как он умер?

— Шеффилд? Понятия не имею. Мы нашли его тело в палате. Он был весь искусан и истекал кровью, словно на него волк напал или большая собака. По-моему, мы появились слишком рано и спугнули зверя, потому что он смог отгрызть только руку.

— Куда вы дели тело? — встрепенулся Малдер.

— За кого вы принимаете нас, агент Малдер? Мы похоронили его. На похороны приходили его друзья. Просто пришлось закрыть гроб.

Шериф нахмурилась.

— Вы скрыли факт нападения! В свидетельстве о смерти значился обширный инфаркт.

— Нам просто не хотелось проблем. Льюис сам подписал заключение. Что было бы с больницей, узнай чиновники, что в палату к психу смог спокойно войти волк? Волк, понимаете?! Они всегда обходили жилища человека стороной…

Малдер покачал головой:

— Не думаю, что это был волк…

— А кто же тогда? У тебя есть идеи, лунатик? — вмешался Тони.

— Тот ребенок, которого вы убили.

Все замерли.

— Только не нужно рассказывать нам сказки. Это всё бред чокнутых местных жителей. Старики детишек таким пугают. Вы что думаете, мертвый младенец пришел и убил всех? — Белоснежка старательно делал вид, что его невозможно испугать.

— Или это были вы, — фыркнула шериф. — Чтобы они молчали.

— Да не трогали мы их! Сами, мать твою, не понимаем, что происходит! Нахрена нам убивать своих? — Тони фыркнул, наставляя на шерифа ружье.

— Что ж вы тогда вооружились ружьями, а не транквилизаторами? Или считаете, что не справитесь с горсткой психов, с которыми и так общались каждый день?

Малдер взглянул на шерифа неодобрительно.

Парни молчали. Молчание нарушил рослый санитар с ежиком волос на затылке:

— А если оно существует? То животное. Шеффилда разодрал волк. Это не мог быть кто-то из психов. Волк… Только дверь в палату была заперта. Это… существо что — смогло превратиться в волка? Оно открыло замок и проникло внутрь, убило Шеффилда и так же вышло наружу…

— Ричардс!

— А что? Я не вру! Всё так и есть! Потому ты и притащил ружья! — он уставился на Тони сердито.

— Вы не устроите самосуд, — выкрикнула шериф. — Ясно? Вам никто этого не позволит!

Парни замерли, и в этот момент из-за закрытой двери раздался нечеловеческий крик. Кричал мужчина, но кричал так, будто нечто разрывало его на куски… Из рук Белоснежки выпало ружье. А в груди у Малдера похолодело.

— Его называют Ангиак, — прошептала шериф. — Мертвый ребенок…

* * *

Скалли и Намука добирались до двери, ведущей в коридор, сжимая в руках фонарики. По полу тянулась узкая дорожка темно-алых следов — волк или собака — понять было сложно, но Скалли старалась не задумываться об этом. Нужно было убедиться, что двери заблокированы. В глубине души еще теплилась надежда, что им удастся выбраться.

Тяжелый металлический заслон они увидели, как только вывернули в главный коридор. Система безопасности сработала по всем правилам: теперь выйти отсюда можно было лишь тогда, когда полицейская служба или персонал, оставшийся снаружи, разблокирует защиту. Но по какой-то причине они не спешили.

Скалли вынула телефон, но на экране мерцала серая надпись «Нет сигнала».

На Намуку было страшно смотреть — бледный, весь в поту, озирающийся по сторонам затравленным взглядом. Скалли вцепилась в его плечо и осторожно встряхнула испуганного мужчину.

— Возьмите себя в руки.

— Да, да… — Взгляд санитара стал осмысленнее.

Пол под ногами надрывно поскрипывал, а темные порталы дверей пугали едва ли не больше, чем призраки. «Где оно?» — этот вопрос интересовал ее больше всего. Что именно «оно», Скалли пока не понимала, но ко встрече с огромным хищником была готова — рукоятка пистолета успокаивающе холодила руку.

Кровь на полу явно была человеческая, следы тянулись к комнате персонала. Свет от фонарика зашарил по стенам, но в коридоре они были одни.

Пока одни.

— Это он, он… он… — шептал Намука. Слова сливались в протяжный вой.

Коридор наполнился тихим гулом — это включился резервный генератор. Намука вздрогнул, а Скалли убрала фонарик в карман, стараясь сосредоточиться на собственных мыслях.

Дзынь!

Фонарик Намуки полетел на пол и укатился в угол. Скалли обернулась и похолодела. Еще в Академии их учили любыми способами справляться со страхом, но сейчас никакие уговоры не помогали. Она едва не уронила пистолет.

Оно было в коридоре.

— Стоять! — голос оборвался.

Издали в тусклом свете ламп оно и правда казалось волком. Но лишь издали. Существо приближалось, оно странно прихрамывало и переваливалось из стороны в сторону. Задняя часть была чуть приподнята над полом, а голова опущена вниз, взлохмаченная серая с подпалинами шерсть слиплась от крови — оно больше всего напоминало волка, но какого-то неправильного, переломанного и жуткого.

Скалли не сразу осознала, что это не зверь, а когда поняла, что перед ней, ноги подкосились.

…Шкурку волка оно натягивало в спешке и так же спешно пришивало к мертвенно-бледной коже грубыми стежками. Скалли всё смотрела, не отрывая взгляда, а оно подступало ближе.

Перед ней был мальчик.

Для Эльвиры Теннерс он надел кошачью шкурку. Она ведь любила кошек. А для Рика Мортимера выбрал образ волка.

Мальчик. Мальчикмальчикмальчик…

Коридор накренился, воздух стал плотнее, Скалли не могла вдохнуть.

Серый мех натянулся, лицо превратилось в волчью морду, и огромные клыки вонзились в шею Намуки. Нечеловеческий крик заставил Скалли прийти в себя. Это был тот самый момент, когда следовало довериться чутью. Она выстрелила наугад, не пытаясь разобраться, где в этом окровавленном комке волк, а где человек. Что-то горячее и влажное брызнуло на ее одежду, капли попали на лицо, она откатилась в угол и закрыла глаза.

…Сквозь бешеный ритм сердца она услышала, как воет тишина.

— Он там. Там! — Тони больше не казался заводилой. Теперь он беспомощно поглядывал то на Белоснежку, то на Малдера.

Малдер думал. Он сжимал в руках пистолет, прислушивался к тишине, последовавшей за оглушающим выстрелом, и думал. Паника застилала сознание, мысли путались. За массивной дверью находилась его Скалли и существо, которое нельзя было контролировать. По крайней мере, контролировать отсюда.

— Мы должны открыть дверь.

— Агент Малдер, вы понимаете, что говорите? Эти парни собрались расстрелять ни в чем не повинных пациентов!

Малдер решительно шагнул к Белоснежке. Тот смотрел на него с высокомерной улыбкой.

— Ты знаешь, что это не пациенты. Вы все знаете, что легенды не врут. Ангиак существует. И он вернулся, чтобы отомстить. Только таких существ, как он, нельзя застрелить.

— Вы несете чушь, агент Малдер. Это сказки, и в эти сказки никто не верит, — парировал Белоснежка.

— Чем быстрее отсюда заберут пациентов, тем быстрее вы сможете начать новую жизнь. Только от них отказалась добрая половина клиник, а значит, у вас остался лишь единственный способ…

Парни молчали.

— Я прав? — произнес Малдер с нажимом.

— Опустите оружие! — шериф посмотрела на одного из санитаров. — Опустите, и у вас еще будет шанс выйти из этой истории с наименьшими потерями. Ну и натворили вы, парни! Ну и натворили.

Белоснежка вяло ухмыльнулся.

— Вы просто не знаете… Вы совсем ничего не знаете, агент Малдер. Каково это — каждое утро проводить в четырех стенах с психами, которых мы вынуждены кормить за свой счет. Да-да, наши налоги уходят на них, на проклятых уродов! Мы должны ухаживать за ними, лучшую жизнь им обеспечивать, при этом сами с трудом умудряемся сводить концы с концами.

— Вы решили, что нелегальный бизнес поможет? Тогда какие же из вас медики? Они просто больные люди! — Камейа фыркнула.

— Там моя напарница, — Малдер взглянул на Белоснежку снова. — И я войду туда, чего бы мне это ни стоило. Станете стрелять в спину?

— Не тронем. Если вы не будете мешать.

— Не буду мешать убивать пациентов? Вы думаете, что, уничтожив всех этих парней, переехав на новое место, сможете защитить себя от него? Вы ошибаетесь… Ангиак найдет каждого из вас. И отомстит.

В кармане Дика, стоявшего чуть в стороне, вдруг ожила рация. Он дернулся, обращая на себя лишнее внимание. Раздался выстрел, и серая форма на груди полицейского окрасилась в алый цвет.

Повинуясь инстинкту, Малдер нырнул за угол — послышались выстрелы, штукатурка полетела ему на голову. Шериф Камейа привалилась к стене напротив.

— Бросайте оружие! Полицейский ранен!

Судя по сдавленным ругательствам, доносящимся из коридора — всё произошло случайно. Малдер фыркнул.

— Тони! Зачем ты это сделал?

— Я… я… Он дернулся! Зачем он дернулся?!

Ответить на этот вопрос Малдер не мог. Дик лежал на полу, хрипя и морщась от боли, а под ним растекалось алое пятно.

* * *

Скалли брела по коридору, пытаясь отыскать выход. Резервный генератор работал вполсилы, светильники горели тускло — рассмотреть хоть что-то при таком освещении было невозможно. Тени скользили по стенам, то и дело стремясь наброситься, пол стонал, словно узник под пытками палача.

От Намуки осталась изломанная фигура, распластанная на полу. Это существо отгрызло и утащило его руку. Она уже знала, где ее искать.

…Почему оно на нее не напало, Скалли пока не понимала. Когда снова включился свет, перед ней сидел мальчик — крупный, уродливый ребенок с лицом младенца. Он сидел и смотрел на нее удивленно. Шкура волка валялась рядом. Нитки всё еще торчали из его бледно-серой кожи, а в руках были ножницы. Он срезал нити, выдергивал их и морщился. Еще бы, не самое приятное дело!

Каким-то шестым чувством Скалли поняла главное: его не убить.

Только мысль никак не укладывалась в голове.

Оно покончило с нитками, подняло шкуру волка и встряхнуло ее, словно испачкавшуюся одежду, затем поднялось, неловко повалилось набок и... исчезло.

Скалли не помнила, сколько времени так просидела — минуту, час. Она пыталась взять под контроль собственное тело, но так и не смогла. Ее вырвало прямо на пол, чуть в стороне от останков тела Намуки, а предательские слезы заскользили по щекам.

«Нельзя сдаваться…»

Только тело отказывалось слушаться, она словно завязла в душном кошмаре — живом, угрожающем, — а главное, до самого утра непонятно, сон это или мучительная реальность.

Оно не убило Скалли. Значит ли это, что угрозы нет? Ответа Скалли не знала. Она понимала лишь одно: если сидеть на месте, то смерть отыщет ее быстрее, а значит, надо было двигаться.

Чуть в стороне стояла старая инвалидная коляска. Скалли с трудом встала, опершись о ее спинку…

…Теперь она брела по коридору, надеясь отыскать палату номер шестьсот пятнадцать.

— Гори, сияй из темноты, — напевал тихий женский голос. — Скажи мне, звездочка, кто ты?

Дверь была распахнута настежь. Скалли остановилась и замерла, сжимая ослабевшими руками пистолет. Сейчас она была один на один с женщиной, способной заживо сожрать взрослого человека, убить, уничтожить. Это не просто пугало. Страх пронизывал ее насквозь.

— Мое имя Дана, — прошептала она тихо, стараясь справиться с собственным страхом. — Я хочу поговорить с вами, Сара. Я не наврежу.

Она шагнула в палату и замерла, глядя на женщину в тонкой ночной рубашке. Сара сидела на полу, а прямо перед ней лежала рука Намуки. Скалли сглотнула.

— Вы помните меня? И моего напарника… Малдер. Мы были здесь. Вы не тронули его.

Пациентка вздрогнула. Из-за густой пелены волос показался маленький аккуратный нос. Он жил своей жизнью: ноздри вздувались, словно перед Скалли сидел не человек, а животное. Сара пыталась почувствовать ее запах.

— Он ведь ваш сын, да? Тот мальчик, что приходит за плохими людьми… За теми, кто обижал вас.

— Сара хочет кушать.

— Вы можете поесть, — Скалли подавила очередной рвотный позыв.

Сара схватила руку, словно большой кусок мяса, и замерла, глядя на Скалли.

— Ваш сын…

— Майкл.

У этого существа было имя.

— Майкл… Он совершает дурные поступки, Сара.

— Гори, сияй из темноты, — зашептала Сара. — Гори, сияй… — она подползла на коленях чуть ближе, принюхиваясь к гостье.

— Да, — Скалли старалась говорить очень тихо. — Майкл совершает дурные поступки. Вы должны остановить его.

— Скажи мне, звездочка, кто ты… — она обнажила бледные пальцы с кровавыми заусеницами и почти без ногтей. Пара ловких укусов — и желтые зубы окрасились кровью. Скалли сглотнула, стараясь не обращать на это никакого внимания.

— Воспитывайте его, Сара. Так поступают матери. Малышу нужно объяснить, — Скалли сглотнула, пытаясь подобрать нужные слова, — что убивать — это плохо. Он не должен совершать дурных поступков больше.

— Защита… Защита.

— Я знаю, — Скалли медленно опустилась напротив нее на пол, — эти люди не должны были делать с вами то, что делали. Они жестокие.

— Халат-халат! Уйди! — она отползла к стене.

Скалли кивнула и спешно стянула с себя белый халат.

— Я не обижу вас, я просто надела его, чтобы не испачкать одежду. Я не стану делать вам плохо.

Скалли замерла, потому что из коридора послышался скрип катящейся по полу инвалидной коляски. Всё ближе и ближе…

— Сара… — Скалли взглянула на нее с болью. — Сара, я прошу вас… Я пришла, чтобы помочь, чтобы никто и никогда больше не трогал вас. Я хочу защитить.

— Звездочка больше не сияет… Моя звездочка.

Сердце Скалли забилось быстрее. Звук становился всё надрывнее, он был уже совсем рядом. Скалли сглотнула: теперь она стала для ребенка угрозой.

— Сара… иногда детям приходится запрещать.

— У тебя, — она взмахнула рукой так, что капли крови брызнули на пол, — детей не-е-ет. Не понимаешь Сару.

— Нет, — Скалли вздохнула и покачала головой, ощущая, как мир снова давит на плечи привычным грузом. — И никогда не будет. Что-то… или кто-то сделал так, что я никогда не смогу иметь детей.

Сара смотрела на нее из своего угла молча и внимательно. Серые глаза блестели.

— Я бы очень хотела почувствовать себя матерью, понять вас, но не могу. Я могу лишь сказать, что вы поступаете не лучше, чем они, Сара. Вы отвечаете на их жестокость жестокостью. Это не вернет вам сына.

Скрип коляски замер напротив двери. Скалли сидела, не шелохнувшись, ощущая, как по спине скользят капли ледяного пота. Он стоял напротив и смотрел на нее.

Сара улыбнулась, выскакивая из темноты, будто зверь на четвереньках.

— Ты пришел, моя Звездочка.

Скалли молчала. Секунды тянулись нестерпимо долго. Еще немного — и всё кончится. Шанса не было с самого начала, наивно было считать, что она сможет остановить этот ад. И она не выдержала.

— Сара…

Сара замерла и взглянула в глаза Скалли затравленно и устало.

— То существо, что живет здесь — не ребенок. Это монстр. И вы поете ему свои колыбельные. Остановитесь! Ваш Майкл умер.

Удар отбросил ее к стене, по телу разлилась боль. Из последних сил Скалли подняла пистолет, направляя его на одутловатую фигуру мертвеца…

* * *

Тони задрожал, опуская оружие.

— Это случайность. Вы защитите нас?

— Не раскисай! — фыркнул Уилшир. — Мы защищались.

— Ангиак теперь придет за мной, — бормотал тот. Никакие уговоры не помогали.

— Тони, это сказки!

— Нихрена это не сказки! — выкрикнул Тони. — Ты же знаешь. Мы все знаем! Мы слышали, как они кричат. Мы просто делали вид, что нам всё равно, что всё это кончится рано или поздно. Мы старались не ходить поодиночке, но оно всё равно выманивало, словно знало, как привлечь. Эльвира пошла за кошкой — та мяукала в душевой. Девчонка решила, что животное где-то застряло.

Белоснежка нахмурился. Похоже, его аргументы кончились.

— Как избавиться от него? — Малдер вопросительно глянул на шерифа, стараясь отдышаться. — Это возможно?

Шериф вздохнула:

— Он ожил, потому что мать дала ему имя, потому что кормит его и растит как ребенка. В легендах говорится, что мать должна признать, что он не человек. И тогда Ангиак исчезнет.

— Довольно! — Белоснежка передернул затвор. — Я устал слушать ваш бред! Оружие на пол! Нас больше. Хотите последовать за Диком?

Малдер фыркнул:

— Дик пока жив, но необходимо оказать ему первую помощь. Уилшир, вы ведь медбрат! Сделайте что-нибудь. У вас пока есть шанс выйти из этой ситуации с наименьшими потерями.

— Он потерпит. Пуля прошла навылет, вряд ли что-то задето, иначе он бы уже отдал дьяволу свою душу, — парировал Белоснежка. — Нам пора, — он принялся разблокировать систему.

— Ты уверен, что твои друзья пойдут туда с тобой?

Обзор был неполный, но Малдер видел широкоплечую фигуру Тони и стоящего рядом Гордона. Они молчали.

— Парни? — Белоснежка приподнял бровь.

Ни единого движения.

— Опустите оружие, — добавила шериф. — Ради бога, ребята, — она поднялась и откашлялась, прижимаясь к стене.

Первым дробовик бросил Тони Петерс, он больше не казался таким уверенным в себе, скорее раздавленными и несчастным. Следом за ним оружие сдали Гордон и Ричардс. У Белоснежки просто не оставалось выхода. Малдер шагнул в коридор, отнял ружье, развернул парня к стене, спешно застегивая на запястье наручники, и, оставив чтение прав на шерифа, рванулся к двери, поворачивая ключ и прилагая все возможные усилия, чтобы поднять заслон вручную.

— Вызовите 9-1-1!

Прямо у двери лежал труп Намуки. Кровавые следы — отпечатки женских ботинок — вели в сторону самых опасных палат.

Тишину разорвал выстрел.

* * *

…Пуля прошла сквозь гниющее тело, словно сквозь желе. На месте ранения остался черный след, но крови не было. Скалли забилась в угол, понимая, что теперь ее ничто не спасет. Она уже слышала звуки открывающейся двери, топот в коридоре… Только Малдер не успевал. Ангиак сжал своими пухлыми пальцами ее шею, так, что дышать становилось всё труднее, глаза слезились. Из последних сил Скалли прошептала имя Сары.

Та вздрогнула и укусила себя за палец. Скалли видела, как струйка крови вытекает из ее рта.

— Ты не звездочка, нет… — прошептала Сара, — у тебя нет имени, нет, нет… Ты не Майк, ты не Майк… Майка нет.

Пальцы соскользнули с шеи Скалли, она сделала болезненный вдох и закашлялась. На какую-то долю мгновения ей показалось, что существо заплакало. С такой тоской и жалостью оно смотрело на мать.

— Авакута (3)…— бормотало оно. — Авакута!

Сара подскочила поближе к монстру на четвереньках и обняла его по-матерински, прижимая к себе и поглаживая по огромной голове.

— Последний солнца луч уйдет

И мрак покроет небосвод,

Тогда приходит твой черед -

Гори, сияй ночь напролет… (4)

 ________________________

4 [Песня, использованная в работе — это перевод американской колыбельной «Twinkle, twinkle, little star»]

Одутловатое тело вдруг стало разбухать, чернеть и покрываться пузырями, потом неловко упало на пол, превращаясь в гору опарышей. Сара с ужасом смотрела, как белые черви копошатся в гниющей плоти, оставшейся от ее сына.

А Скалли соскользнула по стене на пол, стараясь восстановить дыхание и шепча сквозь пелену обморока: «Я в порядке, в порядке, в порядке». Слишком уж бледным показалось ей лицо вбежавшего в палату Малдера.

В комнате мотеля пахло корицей и топленым молоком, а за окном завывал ветер. Скалли вздохнула и повернулась на бок — сон никак не шел, впрочем, она и не думала, что сможет заснуть этой ночью. Телевизор бормотал на разные голоса — весь вечер показывали старые комедии, только расслабиться Скалли никак не удавалось. Перед глазами снова и снова вставало обезображенное существо, некогда бывшее человеческим ребенком.

Робкий стук в дверь известил о том, что не одной ей не спится.

— Малдер…

Босой Малдер стоял на пороге с серой папкой в руках. На переносице темнели следы от очков — он точно проработал всю ночь.

— Только не говори, что уже начал писать отчет. Поверить в это труднее, чем в маленьких серых человечков, — Скалли привалилась к косяку, наблюдая за ним.

— Нет. Просто пытался разобраться во всем этом, — Малдер, как и всегда, бесцеремонно просочился в комнату. — Шериф сообщила, что они разобрали пол в душевой и в сливе обнаружили пять тел. Тела братьев, труп Мортимера, останки Эльвиры Теннерс и доктора Льюиса.

— Льюис мертв?

— Да. Смерть наступила три-четыре часа назад. Наверняка это он активировал защитную систему. Думал, сможет спасти остальных, но персонал истолковал его действия превратно.

Скалли вернулась в комнату и присела на кровать. В памяти навсегда отпечатался образ существа. Скалли никак не могла подобрать ему иное название.

— Ангиак, — Малдер будто прочел ее мысли. Он опустился на пол и привалился спиной к кровати.

У монстра из памяти Скалли были серые глаза, наполненные болью и злобой. Но, несмотря ни на что, Сара смотрела на него так нежно…

Скалли покачала головой, пытаясь хоть на мгновение представить себе чувства Сары. Та не могла отказаться от частички себя до самого конца. Как бы Скалли повела себя в подобной ситуации? Неужто материнские инстинкты настолько сильны?

Почему Ангиак всё же решил её убить? Когда Скалли превратилась в очередную угрозу? Быть может, когда явилась в палату его матери без приглашения? В любом случае, Скалли до последнего боялась обернуться. Пока Ангиак не набросился. На этот раз ничьей шкурки на нем не было…

Малдер вздохнул.

— Что она сказала? Сара?

— Не думаю, что он когда-либо убивал людей при ней. А может быть, она просто поверила мне. Как ты смог пробраться в Южное крыло?

Малдер хмыкнул:

— Это не такая увлекательная история. Санитары хотели устроить суд Линча. Нам с трудом удалось удержать их по ту сторону двери. Теперь я не знаю, стоило ли оно того. Пациенты из южного крыла — убийцы.

Скалли не знала ответа. Она устало опустилась на кровать и потрогала шею. Все еще казалось, что чужие пальцы мешают дышать.

Малдер опустил взгляд, разглядывая свои руки.

— Мне всегда было интересно, что способны чувствовать люди с такими серьезными изменениями психики, как они видят окружающий мир. И знаешь, Скалли, иногда они кажутся мне куда более... человечными, чем мы все вместе взятые.

— Она— мать, Малдер. Несмотря на свои отклонения, она способна любить. Не думаю, что ей руководила жажда мести. Мне кажется, — Скалли прислонилась спиной к спинке кровати, — она беспокоилась за него, хотела накормить, заботилась так, как умеет.

— Несмотря на то, что нам ее забота кажется... безумной.

— Подчас безумцами руководят куда более логичные порывы. У нее забрали ребенка. Сейчас мне кажется это ужасным. Они просто оставили младенца умирать на холодном снегу, здорового младенца. Неужели на это способны адекватные люди?

Малдер помолчал, размышляя над ее словами.

— Знаешь, мне кажется, что ценность здоровой психики как-то... преувеличивают. В истории существует много случаев, когда люди с различными отклонениями добивались многого. Как тебе шизоидная психопатия Эйнштейна? А Руссо? Шуман?

— Ницше, Моцарт, Хемингуэй, Ван Гог.

— Диккенс, Достоевский... Гете.

— Говорят, и старина Фрейд получил нетривиальную запись в своей медицинской карте. А мы опираемся на его мнение о снах. Недавно мне приснился Скиннер в робе древнеримского мыслителя, считаешь, нам стоит поговорить об этом?

Скалли улыбнулась. Герой фильма на телеэкране объяснялся со своей возлюбленной.

— Я вот всё думаю, — Малдер откашлялся, и Скалли ощутила на себе его взгляд, — если бы мы поехали сначала в отель, отдохнули после перелета. И лишь потом занялись бы этим делом… Случилось бы то, что случилось?

— У нас мог бы быть еще один труп. Тони Петерс или Джейсон Уилшир.

— Но ты бы сейчас не страдала бессонницей.

Скалли помолчала, пытаясь подобрать нужные слова.

— Малдер, я действительно в порядке. Болезнь отступила, я могу работать. Не думаю, что осталась бы отдыхать в мотеле. Так что — ты поступил правильно.

— Я отправил тебя делать вскрытие, не соизмерив все риски.

— Ты сделал то, что должен был сделать. Дело нужно было раскрыть.

— Я был обижен… — признался Малдер. Скалли скосила взгляд — он оперся локтями о кровать и смотрел на нее задумчиво. — Из-за того, что было вчера. Я хотел доказать, что ты не сможешь без отдыха, что еще не до конца окрепла. А доказал совсем другое. Я просто... не знаю, как вернуться к прежней жизни, как перестать оглядываться назад, постоянно вспоминать ту жуткую палату...

— Мне казалось, что я никогда не смогу работать, — прошептала Скалли, словно боясь, что кто-то еще способен услышать их разговор. — Думала, мне будет страшно входить в кабинет, видеть все эти папки, вспоминать прошлое... Но потом я поняла, что мир не стоит на месте. Мы никогда не сможем вернуться назад, не войдем в одну реку дважды. Ты был рядом. Твоя поддержка помогла мне поверить в себя. И если рак вернется... — Малдер взглянул на нее с тревогой, но Скалли продолжила:

— Если он вернется, то я готова сразиться снова. Потому что теперь знаю, что могу победить.

Малдер вдохнул, но так и не нашел, что сказать. Видя его муки, Скалли улыбнулась и повернулась набок.

— У нас в академии была одна традиция: главный неудачник в группе угощает всех в баре.

Малдер приподнял бровь.

— Скалли, это Аляска, здесь алкоголь под запретом.

— Но я бы не отказалась от большой чашки кофе с молоком.

— Что ж, это в моих силах, — Малдер на одно мгновение коснулся ее руки. Задержал теплую ладонь на ее пальцах и поднялся. — Дай мне десять минут — я приведу себя в порядок и попробую отыскать место, где кофе варят вручную.

* * *

... Поиски кофе заняли на семь минут больше — пришлось упрашивать сонного парня в супермаркете разогреть вчерашнюю выпечку. Так что, когда Малдер вошел в номер, Скалли уже крепко спала. Он поставил кофе на столик и укрыл ее одеялом, стараясь отбросить подальше жуткие воспоминания об онкологическом отделении. Тогда всё было куда хуже. Сейчас, несмотря на пережитый кошмар, смерть уже не стояла за ее плечом.

Малдер устроился на полу и просидел так до утра, отгоняя кошмары. Ангиак постепенно уходил в прошлое, как и все те жуткие существа, которых им приходилось видеть. Память слишком изменчива, одни воспоминания замещают другие, дурное забывается очень быстро... И единственное, что ему хотелось уберечь в памяти навсегда — Скалли, мирно спящую в номере мотеля — живую и здоровую. А остальное — рабочие моменты.