Предложение (джен)

На серые камни накатывали волны. Серость в небе незаметно переходила в почти такую же серость неприветливого, холодного моря. Возможно, художник разглядел бы в этом унылом пейзаже десятки оттенков, но Гермиона художницей не была.

Она была невестой и собиралась сделать жениху предложение, от которого нельзя отказаться. Просто жених еще об этом не знал.

Гермиона нетерпеливо пнула камешек носком ботинка. Поёжилась. Ветер пронизывал до костей, несмотря на то, что она предусмотрительно надела теплую мантию. Лодочник сидел на массивном валуне с белесыми полосками засохшей соли. Упер скрещенные руки в колени, наклонил голову и, казалось, готов был сидеть так целую вечность. Гермиона столько ждать не собиралась, но представитель Министерства запаздывал, а ее одну лодочник везти отказался.

За спиной раздался хлопок, Гермиона радостно обернулась, но вежливое приветствие застряло в горле. «Все-таки дерьмо не тонет. Грубо, но как же верно», — мелькнула в голове мысль.

На берегу стояла Амбридж, розовая и мерзкая.

— Доброе утро, милочка. Вы уже здесь? Не терпится выйти замуж?

Гермиона не хотела хамить. Честно, не хотела. Но удержаться не смогла.

— Да вот, не терпится. Боюсь, упущу момент, пару-тройку десятков лет протяну, и мной даже кентавры побрезгуют.

— Гордитесь своими подвигами, деточка? Все-таки не каждый может похвастаться, что в шестнадцать лет отправил человека на верную гибель.

— Кто бы говорил!

— У нас с вами, моя дорогая, есть несколько отличий. Во-первых, я никогда и не называла себя доброй волшебницей. Во-вторых, я выполняла распоряжения руководства, в то время как вы действовали, так сказать, по зову души. Ну а в-третьих, вспомните, куда и зачем мы собрались. Я-то предлагаю Снейпу смерть, все честно. А вот что предлагаете вы…

— Жизнь!

— Да неужели? Это теперь так называется, надо же. Вы так и не научились не врать хотя бы самой себе.

За спиной кто-то прочистил горло и одышливо заперхал. Гермиона подпрыгнула от неожиданности, обернулась и увидела лодочника, о котором уже благополучно забыла.

— Мадам Амбридж, прикажете отправляться? — Розовая жаба важно кивнула. — И ты, девчушка, давай уже, садись.

Всю дорогу женщины молчали, только Гермиона порой бросала на Амбридж неприязненные взгляды, на что та отвечала своей фирменной противной улыбочкой.

Гермиона смотрела на приближающуюся громаду Азкабана и размышляла о том, как несправедлива жизнь. То есть она ничуть не жалела тех Пожирателей, которых авроры все-таки умудрились поймать. Почти все они уже были казнены, и девушка совершенно искренне считала, что без них воздух стал чище. Но большинство последователей Волдеморта разбежались, и никто их не ловил. Малфои, например, умудрились раствориться в воздухе вместе со своими немалыми капиталами. Война подкосила магическую Британию, и тратить ресурсы на беглых преступников было жалко — а может, эти самые преступники предусмотрительно позаботились о том, чтобы их не сильно искали.

А на судебных процессах неожиданно оказалось, что страшнее книззла, то есть Снейпа, зверя нет. Его выставили чуть ли не идейным вдохновителем Волдеморта, и даже горячие речи Гарри о том, что Снейп всегда был на их стороне, потому что всю жизнь любил его, Гарри, маму, не произвели на судей особого впечатления. Но Победитель Волдеморта — это тебе не какой-нибудь Наземникус Флетчер, и некоторых поблажек для Снейпа добиться удалось. При одном условии — тот должен жениться на ком-то, чья лояльность победителям несомненна, и связать с этим человеком свою магию и жизнь. После долгих и жарких споров, в которых дело несколько раз едва не доходило до драки, Гермиона решила сама стать невестой Снейпа. Никто ее не поддержал, даже Гарри, а Рон просто перестал с ней разговаривать, но других кандидатур не было, а Гермиона не могла допустить, чтобы из-за ее нерешительности погиб хороший человек. Пусть даже он и был при этом желчным ублюдком.

Гермиона задумалась, может ли любовь вырасти из жалости и уважения. А что, если ничего не получится, и им придется жить вместе и ненавидеть друг друга? Нет, не может быть. Она уже почти готова была в него влюбиться — в непризнанного героя, несчастного, непонятого, одинокого. Ведь он всю свою жизнь был один… Как же это ужасно. Какой унылой была бы ее собственная жизнь, если бы на первом курсе она не познакомилась с Гарри и Роном! Но теперь для него все будет иначе: они будут вместе работать над реформированием магического общества, встречаться с разными людьми… Все будет хорошо.

Комендант Азкабана уже встречал их на пристани и без лишних слов провел внутрь. Когда-то он, возможно, был представительным мужчиной, и на него заглядывались девушки. Теперь же серость этого места пропитала его насквозь: волосы казались ломкими и безжизненными, кожа — землистой. И это комендант. Гермиона боялась даже представить, как это место действует на заключенных.

Ворота захлопнулись за спиной, и мир сжался до внутреннего дворика Азкабана и стал монохромным. Глаза невольно устремились к единственному яркому пятну, но, к сожалению, этим пятном была розовая жаба Амбридж — со своей гаденькой усмешкой и отвратительной сумочкой, на которой шевелились и беззвучно мяукали котята-аппликации. Вот же непрошибаемая ведьма! Наверное, если бы здесь до сих пор были дементоры, они бы сами от нее шарахались — боялись бы, что она их поцелует и всю душу выпьет.

Когда они в сопровождении коменданта вошли в какую-то административную пристройку, Амбридж повернулась и кокетливо сказала:

— Господин МакКуорри, вы не подскажете, где тут можно попудрить носик? Все-таки в этой лодке меня немного укачало.

Комендант — господин МакКуорри? — окликнул кого-то из своих подручных, и тот увел противную тетку прочь. Гермиону же провели в небольшую комнату без окон, где из мебели были пяток стульев, стол и грубо сколоченный деревянный лежак. От каменных стен без каких-либо украшений тянуло холодом. К счастью, ждать ей пришлось недолго.

Дверь распахнулась, и внутрь шагнул Снейп. В первое мгновение Гермионе показалось, что у него за спиной взметнулись полы мантии. В следующий миг наваждение рассеялось, и она заметила и уродливую арестантскую робу, и скованные руки. Следом вошли охранник и комендант.

Охранник пихнул Снейпа на стул и, повинуясь жесту МакКуорри, вышел из комнаты. Комендант сел рядом с Гермионой, демонстративно выложил на стол палочку и принялся сверлить заключенного глазами. Выглядел тот неважно. Немытые волосы свалялись, нос на осунувшемся лице походил на вороний клюв, а из-под воротника робы виднелись багрово-красные шрамы.

Снейп молчал. Сидел, чуть откинувшись на стуле, и разглядывал Гермиону, будто у нее на голове происходила интересная алхимическая реакция. Наверное, если бы мог, еще и руки сложил бы на груди. На коменданта он внимания не обращал. Сначала Гермиона хотела добиться от своего бывшего профессора хотя бы «здравствуйте», но вскоре поняла, что это совершенно бесперспективно, и почувствовала себя ужасно глупо, словно ей задали на экзамене вопрос, а она забыла, какой именно.

— Профессор Снейп, — наконец начала она. — Мы все очень благодарны вам за ваш вклад в общее дело. Без вашей помощи победа стала бы невозможной, и жертв было бы куда больше. К сожалению, в настоящий момент в системе правосудия присутствуют некоторые перегибы, от которых мы со временем обязательно избавимся… — Гермиона понимала, как напыщенно звучит ее речь, но ничего не могла с собой поделать. А взгляд Снейпа с каждым мгновением становился все более глумливо-ироничным, как будто он ничего другого и не ожидал от студентки, которая только и умела, что зазубривать текст из книги, а потом дословно его цитировать. Она осеклась, вздохнула и выпалила: — Профессор Снейп, вы должны на мне жениться.

— Это почему же? — Снейп издевательски ухмыльнулся. — Не припоминаю, когда это я мог сделать вам ребенка, мисс Грейнджер.

Гермиона залилась краской. Захотелось выругаться нехорошими словами или сбежать отсюда, и пусть эта сволочь выпутывается, как хочет. Но нет. Она приняла решение, поздно уже отступать. Гермиона вдруг подумала, что скоро этот ехидный летучий мыш не сможет вот так, ни за что ни про что, над ней насмехаться. Она стиснула зубы и полезла в свою сумку. Вытащила пергамент с решением суда, привстала на стуле и ладонью припечатала листок к столу прямо перед Снейпом.

— Вот, тут все написано.

Снейп скучающе пробежал глазами строки приговора и скривился.

— Читал я уже эту писульку. Думаете, меня с ней не ознакомили? Только вот с какой радости я стану на вас жениться?

— А то, что иначе вас казнят, уже не аргумент?

— Был бы аргумент, — спокойно ответил он, — если бы не дополнительные условия. Моя магия будет связана, любая ваша травма — и я буду чувствовать боль, умрете вы — умру и я. Ваши приказы, подкрепленные магией, будут действовать не хуже Империо. Мне даже нельзя будет платок носовой купить без вашего разрешения. В сущности, это ничто иное как рабство. Сами-то вы этот гимн справедливости и правосудию читали?

— Конечно! Но ведь потом можно подать ходатайство о пересмотре дела. Главное, выжить сейчас.

— И это вас называют самой умной ведьмой вашего поколения… Все-таки нельзя настолько снижать планку в образовании, я всегда это говорил. Ритуал, который указан в постановлении суда, необратим.

— Глупости! — Гермиона вскочила со стула, уперлась ладонями в столешницу и яростно посмотрела на Снейпа. — Всегда можно что-нибудь придумать, но для этого вам нужно остаться в живых. И, кстати, зря вы так низко цените мой интеллект. Я прекрасно поняла, что ваше согласие для ритуала не обязательно. Требуется только мое желание и два свидетеля, и все.

Снейп сверкнул глазами и оскалился. Несомненно, собирался сказать какую-нибудь гадость, но в этот момент открылась дверь.

— Кхе-кхе! — Министерская жаба появилась ужасно некстати. Зашла Гермионе за спину, положила руки ей на плечи и издевательски проворковала:

— Ну что, милочка, как успехи?

Девушка подсознательно ожидала, что в нос сейчас шибанет какими-нибудь приторными духами, но, как ни странно, от Амбридж слабо пахло мужским одеколоном. Неужели на это земноводное кто-то польстился? Гермиону передернуло от отвращения. Она отодвинулась, подняла взгляд на Снейпа и с удивлением заметила, что тот выглядел почти… радостным? Неужели подумал, что Амбридж не станет проводить ритуал? Впрочем, он тут же отвернулся, так что возможно, ей просто показалось.

— Спасибо, у нас все хорошо. Профессор Снейп сейчас поразмыслит и согласится, что жениться на мне — самый лучший для него выход. — А иначе Гермиона сама решит за него. В конце концов, все это для его же блага.

— Вот как. Ну, пока он еще размышляет, я, пожалуй, внесу встречное предложение, — и Амбридж со стуком выставила на стол склянку темного стекла. — Поцелуй дементора с некоторых пор упразднили, так что пришлось подойти к вопросу творчески. Можете гордиться, профессор, этот яд приготовлен по старинному рецепту, его не использовали уже несколько веков. Первым вы, к сожалению, не будете, несколько ваших товарищей уже опробовали его на себе, но зато вы как никто сумеете оценить его свойства.

— То есть, я так понимаю, у меня два выхода: жениться на мисс Грейнджер и стать ее… подопечным, или испытать на себе интересное зелье?

— Все верно.

— И выбирать я должен здесь и сейчас?

— Именно так, профессор.

— Что ж. Полагаю, мой выбор очевиден. — Снейп схватил флакон с ядом, ловко выдернул пробку скованными руками и, прежде чем кто-то успел опомниться, опрокинул содержимое в рот.

Первой среагировала Амбридж.

— Ну и зачем было так торопиться? Сначала надо было документы все подписать — что ознакомлен, что все по закону, а потом уже за отраву хвататься. Хорошо еще, яд не сразу действует. — Она поспешно начала рыться в своей кошачьей сумочке, на которой явно были чары расширения пространства. Закопалась туда чуть ли не с головой и вытащила несколько пергаментов с официального вида печатями, перо, чернильницу и мешочек с песком. — Живо снимайте с него наручники, никуда он теперь не денется. Вот, Снейп, подписывайте, здесь и здесь. Быстрее, а то скоро пальцы отнимутся. Подписали? Чудненько. Теперь вы, мисс Грейнджер, и вы, господин МакКуорри, будете свидетелями.

Гермиона непослушными пальцами взяла перо и поставила свою подпись, даже не читая. Перед глазами все плыло. Как сквозь туман она видела, как бумаги подписывает комендант, как Амбридж посыпает их песком и убирает обратно в сумочку, как Снейп, пошатываясь, опускается на лежак.

Не может быть, чтобы все так ужасно закончилось! Она же все рассчитала, она не стала бы давить на профессора, они могли бы спокойно жить, варить вместе зелья. Он бы полюбил ее, а лет через пять можно было попробовать подать ходатайство о пересмотре приговора. Гарри обязательно бы ей помог — стоило вспомнить, как он защищал Снейпа в суде…

— Но почему, сэр? Почему?! — Гермиона в отчаянии посмотрела на лежащего у стены мужчину.

Снейп чуть повернулся в ее сторону и тут же прикрыл глаза, как будто от этого движения у него закружилась голова.

— Мне не понравились ваши ухаживания, мисс Грейнджер, — хрипло сказал он. — Вам определенно недостает романтики.

У Гермионы от возмущения перехватило дыхание. Вот ведь… Снейп. Полудохлый, одной ногой в могиле, а все равно продолжает язвить. Что ж, по крайней мере, совесть у нее теперь чиста. Она сделала все, что могла, а если этот упертый идиот предпочел умереть, лишь бы только на ней не жениться, то она в этом не виновата.

И все равно, грудь словно обручем сдавило, глаза щипало. Но она сухими глазами смотрела на то, как Снейп становился все бледнее, дыхание его замедлялось, и наконец, он в последний раз судорожно выдохнул и застыл неподвижно.

Гермиона на негнущихся ногах вышла из комнаты, оставляя с телом Снейпа Амбридж и коменданта, которые увлеченно заполняли еще какие-то бумажки. Она не помнила, как добралась до дома, где ее уже ждал Рон. Прижал к груди и держал, и поглаживал по спине, долго, пока не кончились слезы.

Тело государственного преступника Северуса Снейпа было захоронено у стен Азкабана в присутствии представителя министерства Долорес Амбридж и коменданта тюрьмы Шона МакКуорри.

Месяц спустя Гермиона Грейнджер оказала честь Рональду Уизли, согласившись стать его супругой.

На одном из островков Эгейского моря на пляже расположились двое: светловолосый парень лет двадцати и среднего возраста носатый брюнет, похожий на итальянца, которого лет двадцать продержали в подвале. Несмотря на сентябрь, солнце жарило вовсю, и местные жители попрятались по домам, но этой парочке жара, казалось, совершенно не мешала. Они сидели на гальке, подложив под себя какую-то черную ткань, и смотрели на море.

— И все-таки, Северус, как бы ты поступил, если бы меня там не было? Согласился бы на предложение Грейнджер? Эта безумная авантюра с Амбридж и обороткой — она ведь могла и не сработать. Просто чудо, что у меня все получилось.

— Нет, Драко, не согласился бы. Хватит с меня хозяев. Я раздал все долги, закрыл все счета. Я был, наконец-то, свободен. И решил, что на этот раз свободу у меня никто не отнимет. Другой вопрос, что Грейнджер и не собиралась спрашивать моего согласия… А теперь ты мне скажи, чем ты думал, когда лез в Азкабан даже без подстраховки? Явно ведь не головой.

Драко повернулся к своему собеседнику и с вызовом посмотрел на него.

— А ты, значит, считал, что один ты у нас герой, а все остальные — так, хорьки трусливые? Решил, что все тебя бросили, и никто даже не попытается тебя спасти?

Мужчина отвел глаза. А Драко поднял камешек, швырнул его куда-то в волны и продолжил:

— Да, я трусил. Я чуть не обосрался, когда влил в тебя антидот, а ты все не приходил в себя. Минуту, десять минут, полчаса. Я думал — все, я тебя угробил. Сам, своими руками убил. Но ты все-таки очнулся. — Он помолчал. — Мне везло, как какому-то дебильному Поттеру. Сначала удалось застать врасплох Амбридж. После войны у многих на нее зуб, так что это было просто невероятное везение — то, что она поверила, будто я на ее стороне. Потом ты заметил, что я подаю тебе знаки, и подыграл мне.

— Ну уж в этом-то ты мог на меня рассчитывать. Или ты думал, я разину рот и заору: «Привет, Драко!»

— Нет, конечно. Но все равно как-то не по себе мне было, а тут еще Грейнджер принюхиваться начала. Что ей там почудилось, не знаю. Ну и наконец, пока я за тобой ходил, к Амбридж никто не заявился в гости. Я не был уверен, что у нее не назначена какая-нибудь встреча. А если бы ты не подчистил ей память, мы не смогли бы так легко убраться из страны, и за нами сейчас гонялись бы все авроры Британии.

— Ну что ж. Я, по крайней мере, рад, что у тебя все получилось. Просто не делай так больше, ладно?

— Постараюсь — если ты пообещаешь избегать сырых унылых мест, типа Азкабана.

— Договорились.

Северус замолчал и лег на землю, прикрыв глаза рукой — смотреть в сияющее безоблачное небо было больно. Драко глядел на него.

— И что ты теперь собираешься делать? — наконец спросил он.

— В ближайшие несколько месяцев? — уточнил Северус, не убирая руки. — Гулять, читать, любоваться красивыми девушками. А потом — жить. Просто жить. И чтобы на мили вокруг — никаких гриффиндорцев.

У ног игриво плескалось море. В вышине белыми росчерками парили чайки. Ослепительно сияло солнце — прямо в глаза, и невозможно было различить, где кончается небесная лазурь и начинается морская.