И вот я здесь (джен)

Хорошо жить летом в деревне! Тепло, приятно, интересно… Никто не стоит над душой со своими ожиданиями и требованиями, можно делать все, что душе угодно. А уж лазить с лучшим (и единственным) другом по старинным заброшенным древним местам, коих в Годриковой впадине десятки, если не сотни — чего уж лучше!

Геллерт и не ожидал, что встретит в такой, казалось бы, деревенской глуши друга и союзника. Альбус был старше его на полтора года, он окончил школу с отличием и проводил просто фантастические эксперименты с драконьей кровью. А какая у него библиотека… Альбус, в отличие от учителей и других взрослых (однокурсники были для Геллерта слишком глупыми), общался с ним без пренебрежения и снисхождения и выслушивал его идеи совершенно серьезно. В общем, общество Дамблдора юному социопату, безусловно, нравилось.

Сегодня Альбус хотел показать ему могилу Райта, того, кто выковал первый золотой снитч. Квиддич магу был до лампочки, но по кладбищам он ходить любил: навевало на нужные мысли. Правда, было одно малюсенькое «но» в этой идиллической картине. Сегодня была очередь Альбуса присматривать за больной сестрой, а на то, чтобы уговорить Ариану пойти с ними, требовалось время. Тем не менее, Геллерт с утра ждал друга, с сестрой или без, в его любимом месте с книгой.

Время близилось к полудню, и жара стала чувствоваться даже под тенью раскидистого дуба, где сейчас и сидел юноша. И где же Альбус? Он никогда не опаздывает, значит, что-то случилось, но что? Решительно захлопнув «Трансфигурацию в бою», Геллерт поднялся на ноги и направился к дому друга.

Уже подходя к дому Дамблдоров, Геллерт понял, что это очередная ссора. Младший брат Альбуса, Аберфорт, кричал на него, размахивая руками, и указывал на Ариану (по-видимому, у их родителей вообще был какой-то бзик с именами на «А»), которая скромно притулилась в уголке сада. Геллерт вздохнул — при всем его уважении к Альбусу, Аберфорт был ему противен. Старше Геллерта примерно на полгода, он вел себя, как ребенок, не отпускал от себя сестру, едко отзывался об интереснейших книгах, называя их «ботанскими»… Словом, вел себя, как те уроды, которые весь первый класс окунали маленького Геллерта головой в унитаз. Так, стоп, это уже другая история. Он бесшумно подошел поближе, кивнув четырнадцатилетней Ариане, и принялся внимать ссоре.

— Вы не можете везде таскать ее за собой! — кричал Аберфорт, тыкая пальцем Альбусу в грудь. — Ее это не интересует, она всего лишь маленькая девочка!

— Но сестре уже четырнадцать, Аберфорт, она достаточно взрослая для этого… —Ей это неинтересно, а ты заставляешь ее страдать!

— Что вы опять не поделили? — спросил Геллерт, привалившись к калитке.

— Меня, — вздохнула девочка. — Аберфорт хочет, чтобы я вместе с ним доила коз, а Альбус хочет взять меня смотреть кладбища…

— А сама-то ты чего хочешь? — поинтересовался Гриндевальд. Неожиданно настала тишина, и братья воззрились на Ариану. Та задумалась.

— Мне нравится доить коз, — тихо произнесла она. Младший брат с превосходством посмотрел на старшего. — Но на кладбище я хочу побывать больше, я там еще ни разу не была.

— Ничего не попишешь, — притворно вздохнул Геллерт. — Альбус, пошли уже, а? А то меня скоро тетя домой загонит…

Альбус кивнул и, взяв Ариану за руку, направился к калитке. И тут-то Аберфорта и прорвало.

— Ну конечно, пришел наш юный гений и все разрулил, — закричал он. — Опять придется выслушивать братнин бред! Геллерт такой умный, такой рассудительный, Геллерт то, Геллерт се.… Наверное, ты был бы рад, если бы он стал твоим братом вместо меня? Может, вы поженитесь и съедете, а то я же так вам мешаю наслаждаться обществом друг друга…

— Что ты сказал? — переспросил Геллерт очень уж спокойным голосом. Альбус с тревогой переводил взгляд то на брата, то на сестру, то на Геллерта — он знал, что нарочито спокойный тон друга означает то, что он разъярен. Не рассержен, а именно разъярен.

— Что слышал, — не унимался Аберфорт. — Хоть тогда вы меня оставите в покое, чертовы…

— Знаешь, Дамблдор, — перебил его Геллерт и заговорил все так же вызывающе-спокойно. — Обычно, если меня обвиняют в таком, я устраиваю дуэль. Но, учитывая то, что я в чужой стране и твои… кхм… незаурядные умственные способности, я этого делать не буду. Радуйся, ибо теперь Альбус в твоей полной и безраздельной власти, — Геллерт круто развернулся и медленно пошел прочь.

— Геллерт, — подал голос Альбус.

— Пошел нахер.

* * *

— А я сегодня с Альбусом поссорился, — похвастался Геллерт, искоса поглядывая на тетку — женщину средних лет. Та вздохнула и положила ему на тарелку еще картошечки с грибами.

— Эх, ты, непутевый, — вздохнула Батильда. — Что, хочется все лето просидеть, как сыч? Альбус же твой единственный ровесник! Впрочем, тебе виднее, — примирительно сказала она, наливая ему молока. — Ешь давай, тебя что, в твоей школе не кормили совсем? Худой, как глиста… — Геллерт кивнул, мстительно отметив про себя, что Аберфорта она ему ровесником не сочла.

Все нормальные дети жили с родителями, Геллерт же жил с двоюродной бабушкой по матери. Обычно все лето он проводил в школе, пользуясь особым разрешением директора. После исключения же он должен был отправиться к родственникам. Близких родственников у юноши не было, и Батильда согласилась «приютить непутевого», тем более, она и так сидела с ним с самого его детства.

Геллерт поблагодарил тетю за ужин и отправился в свою комнату. Юноша улегся на кровать и принялся читать книгу при свете волшебной палочки. Книги.… Вот его настоящие друзья. Книги, а не всякие Альбусы.

Постепенно сон сморил его, и юный социопат и будущий тиран незаметно для себя задремал, а затем и уснул.

Геллерт оказался у огромного, высоченного каменного здания. Была глубокая ночь; резко подул ветер, и одетый по-летнему юноша поежился. На земле он заметил нечто красное. Да это же его одеяло! Геллерт завернулся в одеяло, как в мантию, спрятал волшебную палочку в карман брюк и огляделся.

«Не дай ему завладеть Дарами».

В комнате с давно выцветшими обоями тощий подросток проснулся из-за того, что во сне упал на пол. Тяжело дыша и пытаясь осмыслить происходящее, Геллерт сел на пол.

«Не дай ему завладеть Дарами».

Пытаясь осмыслить, что же только что произошло, Геллерт сел на пол и осторожно потрогал себя за красный, распухший от удара об пол нос — вроде не сломан.

— Это просто сон, — убеждал он себя. — Просто сон. Я поругался с Альбусом, и… Так, стоп, я поругался с Альбусом? — Геллерт ощутил необычайную печаль: так он себя чувствовал лишь на похоронах родителей. Все-таки Альбус был хорошим, да и единственным другом юного социопата. — Да не, бред какой-то. Нет, определенно нужно что-то делать…

Неожиданно он понял, что что-то не так: тревога тихо приподняла голову. Геллерт огляделся и понял, что именно. Комната изменилась — за одну ночь она явно постарела, обои выцвели, кровать вдруг превратилась в продавленный диван, а шкафы с книгами бесследно исчезли; комната вообще приобрела вид кладовой для всякого ненужного старья, в которую заглядывают раз в сто лет. Как она могла так измениться?

Следующую перемену он отметил, поднимаясь на ноги: его ботинки исчезли! Кроме ботинок, исчез и плащ, и рубашки, и сшитый бабушкой отцовский зеленый свитерок… Свитера было жаль больше всего.

— Что за ерунда? А, наверное, это тетя пошутила. Она, скорее всего, еще спит, поэтому я успею ее обломать.

Геллерт вошел в гостиную и вновь удивился: за одну ночь их с тетей любимое место превратилось в какой-то старческий будуар. На комоде он заметил что-то темно-зеленое.

— Да это же отцовский свитер! — обрадовался юноша и прижал его к себе чуть ли не с нежностью: после гибели Зигмунда Гриндевальда он носил его, почти не снимая. — Свитерок, свитерочек мой, не волнуйся, эта страшная женщина больше тебя не обидит.… Так. А это еще что?

Парень заметил рядом со свитером фотографии в рамках: новорожденный Геллерт-наследник, Геллерт с родителями, осиротевший Геллерт-первоклассник с цветами, Геллерт с девушкой — магглорожденной австрийкой, Геллерт с Альбусом…. И все с черной лентой. Все до единой. Рядом, на подушечке, лежала его палочка. Юноша взял ее и повертел в руках. Судя по тому, как с нее посыпалась пыль, палочка явно лежала нетронутой уже несколько лет. Геллерта прошиб холодный пот. Что за чертовщина здесь творится?! Услышав шаги, он наложил на себя Дезиллюминационное, любимое заклятие Альбуса, и отпрянул поближе к стене.

В гостиную прошла старая, древняя старуха, в которой Геллерт с ужасом узнал Батильду.

— Эх, опять крысы дыру прогрызли, надо дверь подлатать… — ее взгляд упал на фотографии и как-то затуманился, что ли. Старуху понесло.

— Эх, Геллерт, Геллерт, и на кого ты нас покинул.… Какой хороший был мальчик, умный, начитанный, воспитанный.… И серьезный такой. Помню, приезжаю я к вам, родители улыбаются, а ты смотришь так серьезно, тебе еще и пяти нет.… А какие надежды подавал! Каким ученым мог стать!.. А все этот Дамблдор, будь он неладен, забил ему голову своими идеями… — бормоча себе под нос, старуха залатала дверь и медленно вышла из комнаты.

Невидимый Геллерт промокнул лоб рукавом. Ему стало еще страшнее. Комната — хрен с ней, с комнатой. Почему тетя Батильда, его старшая подруга, превратилась из цветущей, здоровой женщины в древнюю старуху? Плюнув на все, он, как был, взъерошенный, в старом свитере и подштанниках, выбежал за дверь и аппарировал впервые в жизни, плевать, куда, лишь бы выбраться отсюда…

* * *

— Прошу прощения, Петунья, — улыбнулся Дамблдор. — Вы не против, если я заберу у вас Гарри на несколько часов в этот прекрасный воскресный день?

— Не хочу показаться невежливым… — грубо начал дядя Вернон.

— Однако, увы, отступления от вежливости случаются настолько часто, что это уже внушает тревогу, — серьезно закончил его фразу Дамблдор. — Ну что же, Петунья, надеюсь, вы против? — судя по ошарашенному выражению лица тети Петунии, против она не была.

Гарри не мог поверить своему счастью. Его забирают от Дурслей всего после двух недель общения с милыми родственничками! Сперва он даже не поверил и не собрал вещи, теперь пришлось задержаться ради этого, но аттракцион «Дамблдор с Дурслями в одной гостиной» этого стоил, поверьте. Гарри отдал бы все, что угодно, чтобы запечатлеть ошарашенное выражение лица дяди Вернона, испуг Дадли, прикрывающего руками пятую точку.… А выражение лица тети Петунии так вообще неописуемо.

Гарри и Дамблдор вышли на улицу, причем Гарри волок за собой чемодан. Директор взмахнул палочкой, и чемодан исчез.

— Он отправился в «Нору», Гарри, — прокомментировал Дамблдор. — Я думаю, тебе предпочтительнее этот дом, нежели дом твоих дяди и тети, не так ли?

Гарри кивнул. Только что ему в голову пришла странная мысль: если дом Дурслей под защитой, то как же он тогда отправится в Нору? Там же защиты нет? Впрочем, он ее быстро отмел — не хватало еще опять провести с Дурслями это лето.

— Ты, конечно, еще не сдавал на права по аппарации? — спросил Дамблдор.

— Нет, сэр.

— Значит, тебе нужно будет крепко держаться за мою руку. За левую, пожалуйста… — Дамблдор тихо охнул и убрал почерневшую руку в карман. Гарри ухватился за протянутую руку, в следующий миг в глазах у него потемнело, его сдавило со всех сторон словно обручами, но вот глоток свежего воздуха — и он находится совершенно в другом месте.

— Полагаю, ты раньше не аппарировал, не правда ли? — Гарри осматривал место, в котором они оказались. Оживленная улица, полная людей, в текучке никто не заметил внезапно появившихся подростка и старика.

— Куда мы идем, профессор Дамблдор?

— Я хотел поговорить со своим старинным другом, Горацием Слагхорном, пожалуй, ты его не знаешь, и пригласить его на работу. Ведь, как я не устал произносить эту фразу за последние годы, у нас опять не хватает одного преподавателя. Гораций самый лучший преподаватель из тех, кого я знаю, но уговорить его будет не так уж и просто.… Именно поэтому мне понадобится твоя помощь.

— Моя?

— Да, Гарри, боюсь, Гораций обладает специфическим характером.… Впрочем, ты все увидишь сам.

* * *

Люди спешили — кто на работу (да, в воскресенье, несчастные), кто с работы, кто к детям… Люди спешили, и никто не обращал внимания на странного юнца, появившегося практически из воздуха. Выглядел он довольно странно — зеленый, видавший виды, вязаный свитер и старинные подштанники. Он затравленно озирался, очевидно, раньше не видел столько людей сразу. В руке у него была зажата палочка.

Геллерт тяжело дышал — он аппарировал первый раз в жизни. По правде говоря, в школе у них были теоретические занятия, но не более: до практики он не успел доучиться. Глупо, если честно — вылететь на последнем общем курсе, еще один год, и аттестат был бы получен. Хотя, зная себя, Геллерт понимал, что он остался бы еще и на углубленные два курса, где изучали маггловские науки, типа тригонометрии и ядерной физики.

— Что ж, можешь себя поздравить, ты аппарировал удачно, даже расщепа не случилось, — подбодрил он себя и осмотрелся. Судя по странной одежде, он попал на маггловскую улицу — кто же еще может так странно одеваться? Маггловская мода странна и переменчива, потому что, как минимум, месяц назад, когда он ехал к бабушке, одежда магглов ничем не отличалась от магов, а что же произошло сейчас?

— Что ты так озираешься, потерялся, что ли? Кого ищешь? — к нему обратился чернокожий маггл-полицейский. Геллерт сглотнул.

— Да никого вроде…

— Косплеер, что ли? — участливо спросил полицейский. — Понимаю, у меня дочка тоже увлекается, все мозги уже проела. Ладно, иди, непутевый, смотри у меня.

Помощь пришла с неожиданной стороны: волшебное слово «косплеер» обеспечило Геллерту стопроцентное алиби среди магглов. Услышав это слово, подростки понимающе кивали, а взрослые поджимали губы. Впрочем, на мнение магглов ему было плевать с высокой колокольни, главное сейчас было — найти кого-нибудь знакомого, того, кто хотя бы объяснил, что происходит. Вдруг это очередная шутка Дамблдора, и это всего лишь сон?

— Простите, вы других не видели? — обратился он к молоденькой маггле. — Я косплеер, — добавил он заветную фразу.

— Косплееров, шоль? Видела, конечно, — маггла показала куда-то вдаль. — Во-о-н там прошли, старик и юноша, тебя чуть постарше будет. От группы отбился, что ли?

Геллерт поспешил в этом направлении, молясь Мерлину, Моргане и всем магам на свете, чтобы те «косплееры» оказались магами. Может, он хоть объяснение получит: вдруг война началась, например.

В конце улицы он заметил старика и паренька, который что-то ему рассказывал, захлебываясь в словах.

— Ну, так, вот, он мне такой «А у тебя глаза мамы», а я такой «И че? Хогвартс в опасности», а он такой «Ай-яй-яй, я же там учился, но я такой трус, что боюсь туда даже сунуться», а я такой «Там же Дамблдор!», а он такой «Ну тогда ок», и я такой… — старик терпеливо слушал, но, судя по его глазам, ему это уже настолько надоело, что он готов был уже прибить нахального юнца.

Геллерт готов уже было пройти мимо, но вдруг до него дошло, что пацан знает Дамблдора, а он-то ему и нужен!

— Простите, вы сейчас сказали «Дамблдор»? — деликатно потрепал он старца об рукав. Старец с юношей обернулись, и Геллерт, осознав всю нелепость своего положения, встал в надменную позу. Судя по выражению их лиц, поза провалилась.

— Да ты кто вообще…

— Гарри, помолчи, — оборвал его старик. — Ты меня не узнаешь? — обратился он уже непосредственно к Геллерту. Тот призадумался. Странная мантия, очки-половинки, непередаваемая манера речи…

— Альбус? — простонал он. — Что происходит?!

— Действительно, что происходит, профессор Дамблдор? — вклинился некий Гарри. — Что это вообще за человек? Откуда он взялся?

— Так ты еще и профессор, — мрачно констатировал факт Геллерт. — Слушай, походу, я сошел с ума…

* * *

— Куда вы его тащите, профессор? Ему помочь надо, видите ли, человеку плохо… — шептал Гарри, идя рядом с Дамблдором, который подталкивал вперед странного низенького парня в непонятной одежде, который еще и в обморок грохнулся. Они прошли к подворотне, нырнули туда и оказались в тихом, безлюдном местечке. Дамблдор создал из воздуха скамейку и тихонько положил туда незнакомца. — Быть может, вы теперь мне все объясните?

— Хорошо, мальчик мой, — вздохнул Дамблдор. — Слышал ли ты когда-нибудь о страшном темном волшебнике Гриндевальде, который завладел разумом немецкого маггла-политика Адольфа Гитлера и развязал Первую магическую войну?

— Да, мне вроде бы что-то Гермиона рассказывала, но я, если честно, не обращал внимания, — признался Гарри. Дамблдор сверкнул глазами и Поттер поспешно договорил. — Но про вашу-то с ним дуэль я помню хорошо, это даже на карточках в шоколадных лягушках есть!

— Ну, так вот, Гарри. Когда-то давно, когда он еще не додумался сделать это, мы были с ним очень дружны. В общем… это он.

— Он?!

— Я?! — Геллерт вскочил на ноги. — Альбус, если это и правда ты, то какая еще дуэль? Какой Гитлер? Я, чтоб ты знал, родом из Австро-Венгрии и ни к какой Германии отношения не имею!

— Какой-то он маленький, — покачал Гарри головой. — Ему максимум тринадцать-четырнадцать…

— Вообще-то мне исполнится шестнадцать ровно через полгода, — покачал головой Геллерт. — Быть может, вы объясните, что произошло? Я проснулся в каком-то чулане, моя тетка, а теперь и мой лучший друг — немощные старики…

— Лучший друг? — возмущенно переспросил Гарри. Альбус вздохнул.

— Кажется, предстоит долгий разговор…

— Итак, что мы имеем, — произнес Гарри, поглядывая то на Геллерта — со страхом, то на Дамблдора — с разочарованием. — Во вселенной что-то определенно закоротило, и теперь нам на голову свалился будущий тиран всей Европы в возрасте тринадцати… ладно-ладно, пятнадцати лет. Кроме того, я узнал множество фактов и подробностей о вашей жизни и вряд ли бы их вообще узнал, если бы не этот… кхм… случай.

— Ты абсолютно прав, мальчик мой, — благодушно улыбнулся Дамблдор.

— Альбус, ты разговариваешь, как старый педофил, — вставил Геллерт. Альбус промолчал.

— Что делать будем? — спросил Гарри, стараясь ни на кого не смотреть.

— Для начала нужно определить, действительно ли это тот, о ком мы с вами думаем, и не шутка ли это, — Дамблдор взмахнул палочкой, и вокруг них образовались цветные контуры; контур Гарри был зеленым, контуры же Дамблдора и Геллерта окрасились в желтый свет. Директор покачал головой.

— Он действительно Геллерт Гриндевальд, — вздохнул директор. — Его временной контур желтый, значит, он родился в девятнадцатом веке. Если бы он родился в двадцатом, контур был бы зеленым. Время подделать нельзя…

— И что же мне делать? — спросил Геллерт. — Нет, ну двадцатый век, конечно, это здорово, прогресс там, научные открытия, но у меня как бы были планы. Все, кого я знаю, стали дряхлыми стариками!

— Профессор Дамблдор, может быть, спросить Гермиону? Она умная ведьма, да и логика у нее хорошо развита…

— Боюсь, друг мой, мне придется кое-что доделать, а потом приступать к твоей проблеме. Ты ведь подождешь меня здесь? А я пока кое-что скажу Гарри и отправлю его туда, куда намеревался.

Не успел юноша среагировать, как его бывший-не бывший лучший друг исчез, оставив его в маггловском квартале. Геллерт сел на скамейку и задумался. Его мысли перелетали с одного на другое, сконцентрироваться никак не получалось. Ясно вырисовывалась цепочка сон-Дары-будущее, но как сон повлиял на его местонахождение и при чем тут этот лысый наркоман и Дары из детской книги сказок? Если он переместился в будущее, а его тело не постарело, очевидно, он выпал из временного континуума, но зачем его вернули? И, главное, кому это нужно, ведь выпадение из временного континуума требует сильнейшего магического вмешательства, так даже со злейшими врагами не разбирались. Значит, либо он уж слишком сильно кому-то досадил, либо он разозлил очень сильного мага, но кого? Вопросов было больше, чем ответов, от них пухла голова. Геллерт потер виски — ему сейчас невыносимо сильно хотелось домой, к любимым книгам. Он же «Трансфигурацию в бою» еще не дочитал…

— Интересно, а почему и Альбус, и этот странный мальчишка так на меня среагировали, словно увидели Франца-Иосифа I? Очевидно, я достаточно известная личность, здесь в будущем. Неужели мои идеи стали реальностью и Статут отменен? — Геллерт быстро отмел эту мысль — магглы, очевидно, все еще не знают о жизни волшебников. Тогда что с ним стало здесь, в будущем? Вдруг он открыл что-то очень важное и перевернул магические науки? Снова создал Философский камень? Опять слишком много вопросов и слишком мало ответов. Он должен дождаться Альбуса, возможно, за прожитые годы он стал немного просвещённее в области магии (хотя как был заучкой, так и остался) и сможет это хотя бы рационально объяснить.

— Мерлин, такая юная деточка и одна, — в подворотне возник длинный мужчина, от которого на руту несло потом и кровью. — Ты ведь маггловский выродок, не правда ли? Тебя породили тупые магглы? Прячешься от волшебников, чтобы продолжать заражать магическое сообщество? — уродец вынул палочку, но Геллерт не намерен был больше его выслушивать.

— Петрификус тоталус! — уродец (по-другому язык не поворачивался его назвать) упал, как подкошенный, и Геллерт подошел ближе. — Чтоб ты знал, урод. Мои родители были одними из лучших магов в Австрии, — он взмахнул палочкой, произнес несколько магических формул из «Трансфигурации в бою», и парализованное человеческое существо, очевидно, оборотень, начало медленно менять свою форму, превратившись в маленькую английскую булавку. Геллерт покачал головой и приколол ее к свитеру.

— Бывают же помешанные уроды, — тихо произнес он. — А ты пока посидишь здесь, пока я не решил, что с тобой делать. Не хватало еще, чтобы такие, как ты, устроили охоту на магглов.

— С кем разговариваешь? — Альбус трансгрессировал в самый нужный момент.

— Этот ублюдок напал на меня и обозвал моих родителей магглами. Что вообще творится в этой чертовой стране?! — Дамблдор осторожно взял булавку, покрутил в руках и отдал обратно.

— Ты ведь умеешь трансгрессировать, не так ли?

— Умею, но я еще не прошел испытаний, и первый раз попробовал сегодня, когда сбегал из Годриковой впадины.

— Ясно, тогда держись за мою руку, — от взора юноши не ускользнула почерневшая рука Дамблдора, которую он спрятал в карман. Кажется, это похоже на то, что он думает.… Впрочем, пока это неважно. Минута отвратительных ощущений, и они стоят перед трехэтажным мрачным домом.

— Это дом Сириуса Блэка, он завещал его Гарри, а он разрешил нам пользоваться домом как штаб-квартирой Ордена Феникса. Орден Феникса — организация, которая борется против Волдеморта…

— Плагиат, всюду один плагиат…

— Ты что-то сказал?

— Нет, тебе послышалось. А теперь я хочу знать — кто все эти люди, что происходит? Почему все от меня шарахались, я, что, стал серийным убийцей? — разглагольствуя и усиленно жестикулируя, Геллерт споткнулся об подставку для зонтов в виде ноги тролля. Та с грохотом упала на пол; в тот же миг с огромной картины спали портьеры, открывая огромный, в полный рост, портрет старухи со злым лицом.

— Грязнокровки, отребья, вновь в моем доме, что бы сказал великий Слизерин на это, какой позор…

— Ух, ты, я как раз недавно изобрел одно заклинание, все думал, на ком бы его опробовать… Pingitur silentium! — старуха замолкла: с ее лица попросту исчез рот. — Я надеюсь, хозяин этого дома будет не против?

— Не будет, — успокоил его Дамблдор. — Гарри мечтает его снять. Это он хозяин дома, он разрешил тебе тут немного пожить, пока эта суматоха не утрясется. Неплохое заклинание, я впечатлён. Признаться, из-за моего возраста я склонен был тебя недооценивать, но теперь я не повторю этой ошибки... Мне кажется, что тебе стоит с этим ознакомиться, — Альбус протянул ему книгу в желтоватой обложке. «История магии» Батильды Бэгшот?

— Значит, она все-таки написала это, — Геллерт улыбнулся чему-то своему. — Она постоянно пропадала где-то в дебрях, искала сведения о гоблинских войнах, я думал, это просто блажь…

— Читай давай и не задавай откровенно глупых вопросов, а то я тебя знаю, включишь дурачка и стебаться начнешь, — строго сказал Дамблдор. Юноша слишком уж невинно пожал плечами. — Кстати, ты не против, если я посмотрю, кого ты победил?

Получивший булавку Дамблдор слинял куда-то наверх, а Геллерт уютно уселся в гостиной странного дома, — от него здорово несло Темной магией — и принялся читать историю двадцатого века. Главы про Первую мировую войну он пропустил, а дальше заметил знакомое имя. Начинающееся на «Гел» и заканчивающееся на «Лерт». Вкупе с его фамилией сомнений никаких не было.

— Значит, все-таки я что-то такое совершил, — улыбнулся он и принялся читать. Постепенно его улыбка меркла, на лице отчетливо проступало удивление, а после имени Дамблдора и ярость.

* * *

— Хм, и кого же поймал мой юный друг? — Альбус взмахнул палочкой, и на месте булавки возник человек. Дамблдор вздрогнул: юноша играючи обезвредил Фенрира Сивого, самого опасного оборотня Британии.

— Ну, здравствуй, Дамби, — Сивый сверкнул глазами так, как мог под прицелом волшебной палочки. — Что это за малец меня оглушил, ему и Поттер в подметки не годится? — Не имеет значения. Что ты делал в маггловском квартале, Фенрир, и зачем ты напал на мальчика? Неужели Лорд Волдеморт снова решится устроить бойню?

— Мы нападаем не на магглов, а на грязнокровок, — Сивый осклабился. — Грязнокровкам давно пора узнать свое место в волшебном мире. Они крадут нашу магию, опошляют ее, делают из дара данность...

— Но ведь магию нельзя украсть, магия — это дар, — тихо заметил Дамблдор. Оборотень не услышал его, продолжая говорить. — Ничего. Скоро Темный Лорд вновь воспрянет со страшной силой и отберет власть у старых маразматиков. Я лично перережу им горло, и ты, Дамби, будешь первым!

— Обливиэйт! — Сивый захлопал глазами. — Ты меня не видел и не заходил в маггловский квартал, — Дамблдор взмахнул палочкой, и оборотень исчез. Пожалуй, отдых в Африке ему будет по душе.

Альбус сел на кресло и помассировал руками виски. Почерневшая рука вновь заныла. Определенно в этом мире творится какое-то безумие: сначала нападения на магглов, потом крестраж с проклятием, а теперь еще и Геллерт. Дамблдор был одновременно и рад, и встревожен: Геллерт еще пока не стал тем, кем он станет, его можно будет направить на истинный путь, но история не стоит на месте. Наверное, когда он узнает, что произошло, точнее, только произойдет, он будет в ярости. К тому же юноша явно выпал за контур времени, а это требует сильнейших магических усилий. Кто или что мог сотворить такое и зачем?

Дверь распахнулась с громким треском, и в проеме возник Геллерт. Тот явно был разъярен.

— Ты урод, Альбус! Как ты мог меня так подставить?! Победить. На дуэли. Меня! Наверняка ты что-то использовал или заколдовал меня, чтобы я тебе поддался, иначе этого просто не может быть! — он взволнованно ходил по комнате. — Поверь мне, я бы давно тебя убил, если бы не почтенные седины... Отвечай, почему я проиграл, точнее, проиграю, через эти тридцать-сорок лет? — Палочка. Она выбрала меня, — тихо произнес Дамблдор. — Ты исполнил свою мечту юности, Геллерт, ты завладел Бузинной палочкой.

— Я... — юноша замолчал и пораженно уставился на него. Он не мог поверить этому: неужели он держал в руках ту самую Непобедимую палочку, о которой мечтал? Теперь понятно, как это он так быстро подминал, точнее, будет подминать под себя города и страны. — В этом учебнике, кстати, ошибка. Историческая неточность, — продолжил он уже другим тоном. — Адольф Гитлер не был магглом. Он никак не мог быть магглом, потому что он учился со мной в одном классе магической школы. Да и с ментальными науками у меня не очень, моя любимая наука — трансфигурация.

— Давай думать насчет искажения временного контура, — сказал Альбус. — Все равно ты ничего уже не изменишь, а вот временной контур действительно важная проблема. У тебя не было никаких врагов, недоброжелателей?

— Да полным-полно, — засмеялся Геллерт. — Буквально каждый, кто меня знает в лицо, желает мне смерти.

— Это усложняет картину, — покачал головой Альбус. Значит, будем искать.

* * *

Тем временем, пока два старых друга пытались напасть на след исказителя временного контура, лорд Волдеморт был зол. Впрочем, это не так уж и необычно, потому что он был зол почти всегда. Недавно лорду приснился странный сон, в котором присутствовали некий старик, юноша и волшебная палочка невиданной силы. В том сне он пришел требовать у старика вернуть палочку или хотя бы сказать, где она, но старик не отвечал. Маленькое чудовище вступилось за этого старика и обезоружило его, Темного Лорда, простым заклинанием на уровне первокурсника! Мало того, что он обезоружил его, так еще и разломал палочку на мелкие куски, лишив его оружия.

После странного сна этот юноша не шел из головы. Волдеморт был уверен, что где-то видел этого мальчишку. Впервые за несколько лет его мысли, помимо Поттера, занимал еще один сопливый юнец. Маг знал, что где-то он его точно видел — очень уж знакомое было лицо, да и поведение.

Кроме мальчишки, он интересовался и палочкой. Похищенный Олливандер открыл ему секрет двух сердцевин и посоветовал использовать другую палочку. Но какую? Ни одна волшебная палочка не может быть достойна его, лорда Волдеморта, того, кто прошел дальше всех по стезе бессмертия... Ему нужна не просто волшебная палочка, а непобедимая. Такая, с которой все враги будут повержены...

— Мой Лорд, мы нашли Сивого, — произнес Долохов и втащил оборотня. — Над его памятью кто-то явно поработал. Волдеморт наклонился над оборотнем с полубезумным взглядом.

— Легилименс! — он срывал покровы легкого заклятия потери памяти, как срывают обертку с подарка: Дамблдор накладывает заклинание, насильственная трансфигурация, его обезвреживает какой-то мальчишка... Прервав контакт, Темный Лорд брезгливо откинул полубессознательного оборотня.

— Уберите эту падаль, пусть очухается и исчезнет с моих глаз. — Маг торжествовал: вот он, вор, неведомый воришка, посмевший, пусть и во сне, бросить вызов ему, лорду Волдеморту... Он заплатит за это. Дорого заплатит.

Итак, юный Геллерт внимательно изучил историю и все материалы, что принес ему заботливый друг, и пришел к выводу, что определенное место в истории он все-таки занял. Оказывается, после того лета 1899 года он уехал в Германию "изучать Темные Искусства", там захватил власть и принялся побеждать одну страну за другой, одну за другой, но затем великий Альбус Дамблдор остановил его и победил на дуэли, сволочь такая.

После победы над Темным магом пошла пора тихого, послевоенного времени, во время которого рядовые жители магической Британии оправлялись от кровавого террора и налаживали государственную систему. Возобновилось сотрудничество с гоблинскими народами, наладилась банковская система, совершено было множество открытий в области трансфигурации, нумерологии и гербологии (см. стр 394, "Величайшие открытия XX века"), словом, за неполные двадцать лет страна восстановилась целиком и полностью. Именно тогда и появился злодей, превосходивший Гриндевальда по количеству жертв, конечно, учитывая то, что основной удар Гриндевальда приходился на Австрию, Германию и прочие страны Волшебного Европейского Содружества (ВЕС).

Пик террора Волдеморта пришелся на конец семидесятых-начало восьмидесятых годов. Тогда же основался "Орден Феникса" под предводительством А. Дамблдора (см. стр 158, "Орден Феникса"). Именно в то время террор коснулся и магглов. Мертвых находили практически каждый день, и в те года казалось, что война проиграна. Среди погибших можно обозначить Боунсов, Прюэттов, МакКиннонов, Поттеров и др. До сих пор наша страна еще не оправилась от разрушительного удара, и проигрыш Темного Лорда можно назвать случайностью, счастливой случайностью.

ГАРРИ ПОТТЕР

Гарри Поттер родился 31 июля 1980 года в семье Джеймса и Лили Поттеров, довольно сильных волшебников, выпускников факультета Гриффиндор. И Джеймс, и Лили были лояльны Дамблдору и состояли в Ордене Феникса. На момент террора они всячески препятствовали операциям Пожирателей, на их счету три полностью сорванные операции (попытка захвата Министерства и операции в маггловском мире), пять подпорченных и 36 диверсий. Тот-Кого-Нельзя-называть открыто называл их своими врагами и желал им смерти, именно поэтому, начиная с декабря 1980 года, Поттеры оказались под заклятием Доверия (Хранителем Тайны был близкий друг Джеймса Сириус Блэк, который и выдал их Темному лорду; сейчас Блэк находится в Азкабане).

Толки и слухи о Мальчике, который Выжил, не утихли и сейчас. Почему он смог отразить Убивающее заклятие, почему Сами-Знаете-Кто не смог расправится с ним? Многие считают, что Гарри Поттер — опасный темный маг, именно поэтому его нужно было убить. Другие считают, что мальчик погиб от заклятия, а его слава лишь — сплетни. В любом случае, случившееся продолжает будоражить умы и простых обывателей, и ученых из Отдела Тайн и по сей день, после пяти лет после победы.

— Тоже мне, лорд Велоспорт, — обиделся Геллерт. — Надо же, имя спер, славу спер, достижения спер... Он двадцать лет не может захватить одну несчастную Британию, куда ему до меня!

— Все не так просто, Геллерт, — сказал Дамблдор. — Это данные на 1986 год, сейчас изменилось многое и многое. Сириус Блэк посмертно оправдан, лорд Волдеморт...

— Слушай, можешь его так не называть, меня от этого плагиата коробит, — взмолился Геллерт. Словно не слыша его, Дамблдор продолжил.

— ... Лорд Волдеморт возродился вновь и он готовится к войне. В этом году я должен буду познакомить юного Гарри Поттера с главной тайной Лорда. Я много лет собирал воспоминания о Томе Риддле, сироте со Слизерина, который впоследствии превратился в это чудовище. Ты должен это увидеть, Геллерт, возможно, тебе удастся что-нибудь додумать, — Альбус указал на огромную чашу, и Геллерт удивленно моргнул. Это же Омут Памяти! Он всегда мечтал о таком, еще с юности, но средств у него не было. Получив необходимые воспоминания, он не преминул им воспользоваться.

* * *

— Так значит, ты считаешь, что он создал крестраж? — спросил Геллерт. Альбус серьезно кивнул.

— Крестраж, и не один. По моим подсчетам, он создал семь крестражей.

— Семь?! Какое поразительное невежество... — вздохнул Геллерт. Неожиданно ему вспомнилось, как еще ребенком он искал способ возродить своих родителей и нашел в библиотеке Дурмстранга книгу о Темной магии, в которой и рассказывалось о крестражах. Он тогда сразу отмел эту идею — разделяя душу на части, при потере тела ты зависаешь над землей бесплотным духом, не имея возможности ни жить, ни умереть; к тому же Темная магия берет свое, и после трех созданных крестражей в теле мага начинаются необратимые процессы мутации, которые приближают его к анимагической сущности. — Так значит, этот лысый Schwule и есть самый опасный маг всех времен... В моем сне, кстати, я его быстро обезвредил. Он был помешанный какой-то, все выкрикивал Пыточное заклятие и Авадами швырялся, прямо как алкаш в кабаке.

— Тебе снился сон про Волдеморта? — с интересом спросил Альбус, и Геллерт терпеливо, со всеми подробностями, пересказал ему странный сон.

— Ну так вот, я начал падать с башни, что-то сверкнуло, у меня мысль про Дары, и тут я падаю во сне и просыпаюсь... здесь, — Альбус покачал головой.

— Это не просто сон, Геллерт. Пока ты находился во сне, кто-то выбросил тебя за временной контур и переместил сюда. Да еще и Том охотится за Всесильной палочкой... Я думаю, что это неспроста.

— Слушай, по логике вещей, я должен выполнить то, что от меня требуется, и тогда я вернусь в свое время, не так ли?

— А что от тебя требуется?

— Найти Дары Смерти и не дать этому лысому наркоману ими завладеть. Найти Дары... — Геллерт присвистнул. — Это же невозможно! Они переходили из рук в руки, их история затеряна в веках!

— Не совсем, — покачал головой Альбус. — Владелец Бузинной палочки и Воскрешающего камня сейчас я.

В воздухе осязаемо повисла тишина. Возникла неловкая пауза.

— Она у тебя, — сдавленно прошептал Геллерт. — Дай посмотреть, одним глазком, хотя бы в руках подержать...

— Ну, хорошо... Только пять минут! — Дамблдор достал палочку и протянул ее юноше. Тот взял ее в руки, словно дар богов.

— Смотри, Альбус, я типа бессмертный повелитель! Э-э-кспеллиармус! — он шутливо взмахнул палочкой, и тут случилось странное: Альбуса отбросило в воздух, на огромной скорости он пролетел метров пять и врезался в стену.

— Блин, — протянул Геллерт. — Неловко-то как получилось. Альбус, ты живой? Альбус? Альбус?!

— Вроде бы, — выдохнул Дамблдор, поднимаясь с пола.

— Имей в виду, я этого не хотел.

— Я учту это. Теперь вернемся к другому. Воскрешающий камень тоже у меня, и именно благодаря ему я получил это проклятие. Оно убьет меня меньше чем через год.

— Я слышал о таком, — серьезно сказал Геллерт. — Родовое проклятие темных магов, они замыкаются на кровь. Я могу попробовать сотворить контрзаклинание, если узнаю, какие заклинания использовались в основе...

— Может, не надо...

— Надо, Альбус, надо, — Геллерт выхватил палочку и принялся водить ею по руке Альбуса, что-то бормоча. Его выражение лица становилось все удивленнее и удивленнее.

— Сумасшедший маньяк... Кажется, он замкнул Египетское проклятие на определенный период времени, плюс дилетантское колдовство привело к тому, что заклинание заперто в руке, а высвободить сейчас его будет сложнее, нежели в момент заражения... так... Purgatio luminum, remanet tenebrarum, теперь выводим его прочь... Мне нужен контейнер для заклятия, срочно! Альбус прикрыл глаза и на слова не реагировал. — Черт, я, кажется, ввел его в транс...

Геллерт осматривался, нужно было действовать сейчас, иначе проклятие высвободится полностью и впитается в стены дома, а оттуда его будет извлечь почти невозможно, по крайней мере, для него... Неожиданно юноша заметил ленточку, вплетенную в бороду, дернул за нее и направил палочку. — Movet tenebrarum!— ленточка почернела, превратившись из синей в угольно-черную, ее края оплавились. Дамблдор открыл глаза и с изумлением посмотрел на чистую, здоровую руку.

— Но... как? Мой лучший специалист не смог этого сделать, а ты... — Альбус не мог поверить своим глазам. Мальчишка, которому не исполнилось и шестнадцати, сумел одолеть смертельное проклятие Темного Лорда, при этом не пострадав сам! — На каникулах я оставался в школе и от нечего делать читал разные книги. Мне особенно нравилась египетская магия, а это она и есть. Эту ленту лучше сжечь Адским огнем, больше она ни на что не сгодится. Простое Эванеско тут не поможет.

Дамблдор потрясенно положил ленту в карман, намереваясь затем ее изучить. Кажется, он серьезно недооценивал своего друга. — Так что там насчет крестражей?

— А, ну да, точно... Слушай внимательно, — и Альбус принялся рассказывать все, что знал сам.

* * *

— Где я могу найти Бузинную палочку? Где? Отвечай! — Волдеморт наставил палочку на старика. Жалкий, трясущийся Олливандер покачал головой. — Нет, нет, я не знаю, я правда не знаю, сжальтесь... — маг взмахом палочки отбросил немочь прочь.

Ничего. На Олливандере свет клином не сошелся, кроме него, в Европе существуют еще мастера... Грегорович. Точно. Он должен найти Грегоровича...

Список крестражей тупого лысого нарика лорда Волдеморта !!!

1.Дневник сопливой девочки-подростка Тома Реддла (уничтожен)

7.Гарри Поттер

Это все, что Геллерт смог вычленить из бессвязного потока мыслей Альбуса. Нет, старикану нужно научиться логически мыслить, а то как был заучкой без логики, так и остался, а пенсионного возраста уже достиг. Итак, маленький сиротинушка Том Реддл разорвал свою душу на семь частей, сошел с ума и помешался на чистокровности. Геллерт никогда не придавал чистокровности и родам особого значения, но с такой потрясающей нелогичностью сталкивался впервые. Сын сквиба и маггла презирает и ненавидит магглов, поразительная логика…

Планы у юноши были самые что ни на есть оптимистичные: найти крестражи и, по возможности, уничтожить или отделить дух от тела — вряд ли Альбус при всей своей дружбе позволил бы обезглавить любимого ученика. Наверное. Геллерт планировал засесть в библиотеке этого дома и найти какую-нибудь информацию о крестражах. К тому же можно будет незаметно исчезнуть и отправиться в Лютный переулок — он часто толкал там вещички в период крайней бедности — уж Бэрк, этот старый сплетник, охотно расскажет все, что знал. Планы были самые что ни на есть оптимистичные, и Альбус Дамблдор их взял и нарушил.

— Я тебя знаю, как облупленного, тебя оставлять одного нельзя, ты взорвешь дом, разберешь головы эльфов на молекулы и убежишь, мерзко хихикая.

— Взорвать дом и мерзко хихикать? Я этого еще не пробовал, — улыбнулся Геллерт, все еще не понимая, к чему он клонит. Неожиданно рука Дамблдора схватила его за шиворот. Юноша начал было вырываться, но куда там: Альбус за сто лет вымахал в длинного детину, и попытки Геллерта, достававшего ему до плеча на мысках, были безнадежны.

Альбус коснулся портала, и вместе с другом они оказались в огромном светлом кабинете, заставленном различными приборами. Легко пахло какими-то благовониями, в клетке на полке сидел яркий феникс.

— Ты что сделал…

— Посидишь здесь. Не хватало еще, чтобы у других возникли вопросы. Почитай там, займи себя. Чаю? — Геллерт плюхнулся на стул рядом с клеткой и демонстративно отвернулся. Дамблдор покачал головой и принялся разбирать какие-то бумаги.

— Альбус, вы обещали мне составить реестр магглорожденных волшебников одиннадцати лет, мне же все им надо рассказать… — в кабинет вошла пожилая женщина неопределенного возраста в изумрудно-зеленой мантии и с ярко-черными волосами, собранными в строгий пучок. Она заметила Геллерта и вопросительно посмотрела на директора.

— Это мой двоюродный внучатый племянник, приехал из Австрии на летние каникулы, — пояснил Дамблдор и адресовал юноше очень уж красноречивый взгляд. Геллерт вздохнул про себя и сделал самое что ни на есть невинное выражение лица.

— Здравствуй, я Минерва МакГонагалл, декан Гриффиндора, — женщина улыбнулась. — А вас как зовут, молодой человек?

— Меня зовут Геллерт, — выпалил он и тут же понял, где прокололся. — Понимаете, мои родители считают себя разрушителями стереотипов и назвали меня так из чувства протеста… — вяло начал оправдываться он. Судя по лицу МакГонагалл, поправка удалась.

— Ты обучаешься не в Хогвартсе, Геллерт, верно? — мягко произнесла она, присаживаясь рядом. Очевидно, реестр магглорожденных был забыт.

— Я обучался в Дурмстранге, но меня исключили.

— А в Хогвартс не собираешься поступать? Магическое образование очень важно, к тому же…

— Ладно, Минни, вот реестр, как договаривались, — Альбус всучил женщине внушительный свиток и буквально выпихнул за дверь. Внезапно на его лице расцвела улыбка. — Слушай, а ведь это отличная идея…

— Нет… — простонал Геллерт. Он ненавидел школы во всех их проявлениях.

— Геллерт.… Какое глупое имя. Мальчишка, почему у тебя такие тупые родители? Ах, да, у тебя же их нет. Маленький Гелли тоскует по мамочке с папочкой… — семилетнего Геллерта прижали к стенке в классе, пока не видит учитель, двенадцатилетние лбы. Тупые хулиганы, которые обожают издеваться над младшими…

— Это не имеет значения. Вы применили Непростительное к герру Вестхоффу и напугали его одноклассника, герра Шолохова. Вы осознаете, что в семь лет Непростительное заклятие не удавалось еще применить никому? Тем не менее, еще одна такая провинность, и вы вылетите из этой школы, не успев даже вздохнуть. Наказание вы узнаете у своего декана. Убирайтесь. — Геллерт, гордо подняв голову, уходит из кабинета, а Отто смотрит на него со страхом.

— Почему нет? По мне, это хорошая идея, — Дамблдор обворожительно улыбнулся, и Геллерту уже который раз за этот сумасшедший день захотелось его придушить. Интересно, это старость так влияет, или он по жизни такой… странный?

— Я не вижу в этом ничего хорошего. Понимаешь, Альбус, я мерзкий, циничный одиночка, и в Дурмстранге меня ненавидели все, исключая… некоторых лиц. Ты хочешь, чтобы все ученики загремели в больницу с нервным срывом? По-моему, я должен найти крестражи.

— В этом и дело, что так просто их не найти. Они запрятаны так глубоко, как только возможно, ведь лорд Волдеморт, при всех его личностных качествах, дураком отнюдь не был. К тому же тебе нужно закончить образование, а Хогвартс может похвастаться прекрасными преподавателями…

— Я должен был изучать углубленно маггловские науки типа тригонометрии, ядерной физики и молекулярной химии, вряд ли они имеют об этом понятие, — Геллерт вскочил и гордо вздернул нос. — Я за самообразование, ясно?!

— Учебники подгонишь?

— Обижаешь….

— Ну, тогда ладно. Имей в виду, молодой человек, сейчас я тебя старше и ты обязан меня слушаться…

— Альбус, Министерство требует ознакомления с учебным планом, а мне нужны деньги на ингредиенты, — в кабинет резкими шагами вбежал высокий мужчина с землистым лицом и крючковатым носом. Неожиданно он замедлил шаг и повернулся к директору.

— Я вижу, ваша рука вновь в порядке, профессор Дамблдор. Очевидно, мое колдовство подействовало так, как надо. — Геллерт тихо усмехнулся на своем стуле, поражаясь нахальности этого странного незнакомца. Тот резко повернулся.

— Очевидно, это ваш… мм… родственник, профессор Дамблдор? Минерва мне все уши успела прожужжать.

— Впрочем, пойдемте, Северус, нам нужно еще закончить много дел и приготовить Хогвартс к приему учеников, — Альбус указал некому Северусу на дверь и сам начал медленно вставать.

— Учти, я закрою дверь паролем, — предупредил он Геллерта и неспешно вышел. Дверь захлопнулась.

Минуту или две Геллерт неподвижно сидел на стуле, изображая саму невинность. Затем он тихонько поднялся и медленно вытащил палочку. На его лице заиграла мерзкая ухмылочка…

* * *

Он медленно постучал рукой по дверному молоточку в виде грифона. Он стоял перед стареньким, покосившимся двухэтажным домом, прежде красивым, но ныне находившимся в запустении. Звук шаркающих шагов за дверью показал, что люди в этом доме определенно есть. Дверь медленно раскрылась, а за ней стояла старуха в длинном байковом халате и чепце.

— А, это ты, Том, — она буквально расцвела на глазах. — Что-то нечасто заходишь в последнее время…

— Дела, Батти, дела, — улыбнулся он.

— Знаю я, что у тебя за дела. Что ж, заходи, не стой на пороге, проходи, я как раз чай заварила, — Батильда отступила, и лорд Волдеморт грациозно вплыл в старинную кухню.

С Батильдой Бэгшот Том дружил очень и очень давно. Подружились они очень и очень необычно. Далекой зимой 1946 года Том отправился в путешествие по Европе, направился в Годрикову впадину посмотреть на волшебную деревню и заблудился в метель. Продрогший, заблудший юноша постучался в первый попавшийся дом и волей случая оказалось, что это был дом Батильды. Она поругала на «непутевого» и напоила теплым чаем. С тех пор он часто заглядывал к ней, просто так, в гости, делился новостями, да и спрашивал совета. Кроме того, еще одним фактором их сближения являлось то, что и Батильда, и Волдеморт ненавидели Дамблдора. Том не любил этого маразматика с бегающими глазками за все то западло, что он творил в годы обучения Тома в школе, а Батильда ненавидела его за что-то определенное, а чего — не называла. Говорят, ненависть сближает. Так и произошло: костеря старого маразматика-долькоеда и обвиняя его во всех грехах, Том Марволо Риддл и Батильда Бэгшот скоро спелись и стали чуть ли не лучшими друзьями.

— И что же ты с лицом-то сделал, негодяй? — шутливо спросила его Батильда, указывая на лысую черепушку, красные глаза и змеиные ноздри. — И надо было оно тебе, крестражи делать. А каким ведь красавцем был, девочки, небось, постоянно вешались… А сейчас что?

— Ты же знаешь, что я буквально восстал из мертвых, — парировал Волдеморт, усаживаясь на стул и аристократично закидывая одну худую длинную белую ногу на другую. Старушка тем временем, накинув старинную шаль, суетилась рядом с чайником, наливая ароматный чай в серебристо-зеленую чашечку. Готовить она предпочитала без магии: считала, что магия делает чай неживым. Магу было все равно — Бэгшот была единственной, кому он позволял фамильярно к себе обращаться и прощал разные причуды.

— На, возьми, фруктовый, лечебный. Я печенья напекла…

— Печенье — это здорово, — по-детски улыбнулся Том и полез в тарелку руками. Батильда покачала головой, но ругаться не стала. Вскоре старые друзья уже болтали о всякой ерунде, точнее, болтала Бэгшот, а Волдеморт терпеливо втолковывал ей каждый пункт своего завоевания Британии: все-таки старушка уже определенно начинала сдавать позиции, не то, что он, он и в семьдесят еще ого-го!

Время летит так быстро, и вот часы пробили одиннадцать раз. Волдеморт вздохнул: через час опять собрание Пожирателей. Опять Люциус будет бубнить что-то про Империус, Беллатриса подобострастно круциатить, а большинство просто сидеть с отсутствующим видом. Нет, ну не собрание злых волшебников, а цирк какой-то.

— Ладно, Батти, я пошел, у меня собрание, — он вздохнул и начал медленно подниматься со стула. Внезапно его взгляд зацепил на комоде странно знакомую физиономию. В три прыжка он подскочил к нему и схватил фотографию в старинной рамке.

С фотографии на него смотрел тот самый мальчишка, который обдурил его, как маленького ребенка. Сомнений не было — та же наглая улыбка, тот же ехидный взгляд…

— Кто это? — спросил он у Батильды. Та подбоченилась.

— Племянник мой, внучатый, Геллерт. Он сейчас пребывает в местах не столь отдаленных… от Германии. А все этот Дамблдор, запутал моего бедного племянника, если бы не он, Геллерт стал бы выдающимся ученым! Умная голова, а наивности… — старуха опять принялась перемывать косточки долькоеду. Волдеморт слушал ее вполуха, рассматривая фотографию. Определенно, это очень странная история…

В голове ни к селу ни к городу всплыл доклад Снейпа сегодня днем.

— Дамблдор, будь он неладен, протащил в школу своего внучатого племянника. Росточку маленького, лет тринадцать-четырнадцать, а нахальности.… Наверняка он натворил что-нибудь настолько ужасное, что его сбагрили такому, как Дамблдор, собственные родители. Я уверен на все сто процентов, что-то тут нечисто.

Волдеморт попрощался с Батильдой, которая, ругая Дамблдора, его ухода, кажется, не заметила, и вышел из дома. Он взмыл в воздух и захохотал, как помешанный.

Кажется, он знает, что за «дальнего родственника» протащил в школу Дамблдор…

Глубокая ночь. Все погрузилось в кромешную тьму, и лишь полумесяц луны хлипко освещает площадку перед домом номер тринадцать на площади Гриммо. Все спят: и магглы, и маги… Неожиданно дверь тихо скрипит и приоткрывается, и из темноты дома на темноту улицы выбегает маленькая, почти детская фигурка. Фигура, очертания которой смазаны во тьме, проходит несколько метров и растворяется в воздухе. Тихо лает собака, очевидно, ошалевшая от душного летнего воздуха. Ничего особенного, обычная августовская ночь.

Фигурка оказывается на огромном пустыре. Лучик лунного света скользит по лицу, освещая золотистые кудрявые волосы, ярко-голубые глаза и сонное выражение лица. Геллерт осмотрелся — не видит ли кто? — и выложил из-под плаща золотой медальон, серебряную диадему и позолоченную чашу.

— Кажется, все готово для ритуала, — Геллерт начертил мелом огромную пентаграмму, зажег свечи и капнул кровью на каждую вещицу из принесенных. Кажется, огонь начал шипеть…

— Impii anima egreditur, impii anima egreditur, impii anima egreditur… так, дальше по тексту… — Геллерт вытащил замызганный пергамент и начал читать мантру по изгнанию духов.

Если сказать по правде, еще утром Геллерт вовсе не планировал скорефаниться с домовиком-старовером, вынести из магической школы ценный артефакт и ограбить банк, но, как говорится, все в этой жизни надо когда-нибудь попробовать.

Итак, утром, после ухода Альбуса с сальноволосым Северусом (все-таки британцы со своими именами на -ус еще покруче родителей Альбуса будут в закидонах) Геллерт невинно сидел на стуле и раздумывал над своими планами. Он всего-то хотел поискать в книгах друга свою так и не дочитанную «Трансфигурацию в бою», но его планам не было суждено сбыться вот уже в который раз, правда, на этот раз вины Альбуса в этом не было. В этот раз виноват был не в меру разговорчивый портрет.

* * *

— Интересно, а этот феникс настоящий или робот? А голова у него откручивается? А это самочка или самец? — не прошло и пяти минут после ухода Дамблдора, а Геллерт, как истинный ученый-исследователь, принялся обследовать обстановку.

— Мистер Геллерт, пожалуйста, прекратите тиранить несчастного феникса, ему больше лет, чем вам, — надменно обратился к нему старец с портрета.

— Мне сто с лишним лет, — не в пример надменнее бросил Геллерт и продолжил совать палочку в прутья клетки. — Интересно, а если я сам тебя подожгу, то ты оживешь? Стоит попробовать… — феникс икнул, наплевав на невозможность невыполнения этого действия птицей, и вжался в угол клетки. — Да что ты боишься, это же просто эксперимент…

— Вы любите эксперименты, мистер Дамблдор? — обратился к нему все тот же старец.

— Гриндевальд. Я еще с этим идиотом не породнился на моей памяти, — воскликнул он и заметил ошеломленные и испуганные взгляды других портретов, обращенные на него. Теперь вместо феникса начал икать Геллерт. Мордредовы портреты, и что им неймется? Вот у него в школе из портретов был только портрет основателя школы Адольфа Нормандского, которого они с девушкой обожали поджигать и спаивать лет так в десять. Преподобный основатель матерился, как уголовник, вскидывал худые волосатые ноги в канкане и демонстрировал чудеса акробатики, пытаясь вылезти из рамы. Эх, было времечко…

— Я знаю, мистер Гриндевальд, — улыбнулся тот самый старец, правда, надменности в его голосе больше не было. — Я всегда это знал.

— Откуда?

— Видите ли, я мертв уже больше ста лет, а чем же еще заниматься унылому портрету в кабинете директора, как не развлекаться с разными книжками? Я, кстати, учил вашего друга. А еще я ваш фанат, мистер Гриндевальд. Я всегда восхищался вашими идеями.

— Омг, круто… — выдавил Геллерт, не зная, смеяться ему или паниковать. Нет, он всегда мечтал о кучке преданных фанатов, но фанат-портрет.… Дожили.

— Я думаю, мистер Гриндевальд, что в этом унылом местечке нет ничего интересного для вашего острейшего ума, — разливался портрет.

— Тут есть феникс, — отрезал Геллерт. — К тому же, в Хогвартсе нельзя трансгрессировать, а других способов беспалевно улизнуть я не вижу.

— В шкафу Дамблдора есть метла, — сказал молчащий до этого А. Диппет и подмигнул. — А вы, Финеас, не смущайте ребенка.

— Этот ребенок даст фору нам всем, вместе взятым, — пробурчал Ф. Н. Блэк и оскорблено замолчал.

Геллерт поблагодарил портреты и, отодвинув жужжащие, свистящие и сопящие приборчики, полез в шкаф. Едва он открыл дверцу, как на него посыпался ворох устаревших книг, вырванных страниц, носков, часиков и прочей ерундистики. Геллерт еле успел увернуться. Сверху выпала фотография высокого человека, гордо смотрящего в пространство. Посмотрев на нее, юноша выдохнул — что у Дамблдора в шкафу делала колдография его отца?!

Впрочем, он быстро понял, что это не отец — более надменное выражение лица, да и манера была совсем другой. На обороте фотографии была подпись.

1938. Геллерт Гриндевальд в захваченной им Чехословакии.

Он не мог поверить своим глазам. На колдографии был изображен он сам! По-видимому, этому Геллерту было лет тридцать. Он держался неестественно прямо и с надменной улыбкой, больше похожей на ухмылку. Геллерт пожал плечами и запихнул колдографию в карман свитера. Только сейчас он заметил, что стоит, по сути, в одном исподнем.

— А я-то хотел беспалевно улизнуть, — покачал головой Геллерт, удивляясь своей тупости. Так, в чем там британские маги ходят? В мантиях?

— Акцио, мантия! — из другого шкафа вылетел ворох цветастых мантий, принадлежащих, по-видимому, Альбусу. Геллерт поежился. — Мерлиновы астролябии, он ходит, как педик какой-то… Акцио, черная обычная мантия!

На этот раз мантия вылетела откуда-то снизу и подлетела в руки. Самая обычная ученическая черная мантия, вроде бы даже его размер… Геллерт взмахом палочки отправил педиковатые мантии обратно и нацепил эту. В карманах он не обнаружил ничего интересного, так, бумажные обрывки, огрызки… Юноша натянул на себя мантию и переложил колдографию из свитера в мантию.

— Что ж, я пошел. Auf Wiedersehen! — Геллерт нашарил-таки за мусором метлу, убрал палочкой прочую ерунду, вскочил на нее и, проскользнув сквозь витраж стекла (модифицированные дезилюминнационные чары, детка), умчался вдаль, мерзко хихикая.

Геллерт приземлился около дома на площади Гриммо и, зайдя внутрь, поднял упавшую бумажку с пола.

— Значит, я должен найти крестражи… будут ему крестражи! — за его спиной послышались шаги. Юноша вздрогнул и выхватил палочку.

— Кто… кто здесь? Покажись, и мы разойдемся, как в море корабли!

— Грязнокровки в поместье Блэков, что сказала бы госпожа… — из темноты вышел старый домовой эльф. — Кикимер знает свое место, да, хозяин запрещал трогать старого грязнокровку, а насчет молодого он не говорил ничего…

— Ты Кикимер, да? — улыбнулся Геллерт. — Я Геллерт Гриндевальд, — он вздохнул с облегчением. С домовиками он прекрасно знал, как обращаться, потому что там, в школе, где он часто прятался от хулиганов, домовиков было много.

— Кикимеру нельзя разговаривать с грязнокровками, Кикимер чтит хозяйку и ее наветы…

— Мило, но, боюсь, ты не туда попал, потому что я не грязнокровка, — Геллерт высоко вздернул нос. — Фига себе британцы расисты…

— Тебя нет на гобелене Блэков, значит, ты грязнокровка, — заявил эльф с поразительной уверенностью. Юноша приподнял бровь.

— Конечно, меня здесь нет и не может быть, потому что я происхожу из Австро-Венгрии, а мои предки вряд ли что-то могли забыть в Британии, — ответил он. Кикимер бросил на него взгляд, но грязнокровкой больше не называл.

Вскоре Геллерт принялся за поиски. Упоминания ни о чаше, ни о медальоне, ни о диадеме не было совершенно нигде. Книги не давали ровно ничего, и после часов поисков юноша понял, что выдохся.

— Ладно, пойду, сварганю себе чего-нибудь, надеюсь, продукты в этом склепе имеются, — Геллерт прошел на кухню, чудом не заблудившись.

Вопреки ожиданиям, продукты в этом склепе были, и Геллерт даже приготовил себе яичницу.

— Как там тебя… Кикимер, яичницу будешь? Тебе оставить? — эльф появился прямо перед ним, на рыльце застыло удивленное выражение лица.

— Гость поделился с Кикимером едой…

— Подумаешь, поделился, — удивился Геллерт. — Ну поделился и поделился, чего такого-то. Прямо смешно уже стало. Как будто я не человек, а изверг какой-то, который убивает и травит магглов.

Кикимер на эту, безусловно, красноречивую тираду только поднял совсем уже не презрительный взгляд.

— В Англии хозяева никогда бы так не сделали. Есть наравне с Кикимером — значит, стать равным Кикимеру, а это величайший позор.

— Нифига, — покачал головой Геллерт. Он не понимал, чего позорного в знакомстве с домовиками. У него в школе (ах, о это веяние ностальгии, которое порой заставляет грустно вздыхать), была колония домовиков, которые жили при школе, а взамен готовили и убирались. Домовики были крутыми ребятами, и самым верхом крутости считалось дружить с домовиком. Геллерт был ребенком излишне активным и целеустремленным, потому с домовиками скорешился быстро. Именно они научили восьмилетнего ребенка пить абсент (который на самом деле оказался лимонадом "Тархун"), курить карандаши и материться, как портовый грузчик; причем третье у него выходило лучше всего.

— Да ладно, что как неродные-то? Человек человеку брат, а домовик человеку тем более, — важно произнес Геллерт, высоко задрав вверх указательный палец. — Тем более я тут задержусь ненадолго — скоро до Альбуса дойдет, что тишина в его кабинете не предвещает ничего хорошего, и ринется сюда. При всем моем к нему уважении мне к нему в кабинет ну очень не хочется.

— Это верно, — тихо вставил Кикимер. — Кикимер никогда не любил старого бородатого любителя магглов.

— Ну, что, будешь яишенку? — поинтересовался Геллерт и эффектно подхватил попытавшуюся было упасть вилку. Кикимер кивнул и сотворил из воздуха корзину пирожков, лимонад в стеклянной бутылке и яблоневую наливку.

— Откуда товар? — многозначительно спросил юноша и ухмыльнулся.

— Откуда надо, — отрезал Кикимер и неожиданно для себя продолжил. — Есть тут один кадр, он тут часто ошивался, из ихнего Ордена. Мерзкий человечишка, но наливка хорошая.

— Ты смотри, — Геллерт покачал головой. — Такие во всем будут пытаться обмануть, и подворовывать, и подворовывать... Осторожней, в общем.

— Кикимер понимает. Кикимер тоже может предупредить — Тот, Кого нельзя называть, ищет тебя. Он зол и разъярен, он мобилизовал все силы, а этот дом — единственное место, куда ему нельзя.

— Я приму к сведению, хотя, по мне, этот нарик куда больше треплется, чем убивает, и обезвредить его — раз плюнуть.

— Геллерт Гриндевальд не должен так говорить: у Темного лорда везде глаза и уши. Темный лорд — опаснейший маг в Британии...

— Которого победил годовалый младенец? Серьезно? — юноша хмыкнул. — Это уже начинает походить на сказку. Представляю: огромная толстенная книжица с изображением этого мелкого и надпись типа "Гарри Поттер и Философский Камень", к примеру. — Темный Лорд злой, жестокий и опасный волшебник, в искусстве убивать ему нет равных...

— Для того, чтобы убивать, большого ума не надо. Знай, кричи "Авада Кедавра" и пуляй во все стороны. Он что, кроме Непростительных, вообще ничего не знает? Готов спорить на собственную ногу, что этот Гарри победит его простым Разоружающим.

— Все не так просто, — покачал головой домовик и хлюпнул носом-рыльцем. — Темному Лорду подвластна сильная магия, злая магия... хозяин Регулус лишил его одной части злой магии, но Кикимер не выполнил приказ хозяина, Кикимер не может, Кикимер плохой...

— Какой приказ? Кто такой Регулус?

— Хозяин Сириус сбежал, скатертью дорога, он был плохой мальчик, он разбил своим беззаконным беспутством сердце моей хозяйки*. А хозяин Регулус был истинной гордостью семьи, знал свой долг перед именем Блэка, знал, в чём величие чистой крови. Много лет он беседовал с Тёмным Лордом, который собирался вывести волшебников из тени, чтобы они правили магглами и маггловскими выродками. А когда ему исполнилось шестнадцать, хозяин Регулус присоединился к Тёмному Лорду. Он так гордился, так гордился, так счастлив был послужить.… И однажды, через год после вступления в ряды, хозяин Регулус пришёл на кухню, чтобы поговорить с Кикимером, — Кикимер вошел в раж, он все говорил и говорил, и Геллерт с ужасом осознал, что навел эльфа на его любимую тему. Тем временем на улице что-то заскрипело, и он ясно услышал хлопок аппарации. Надо было торопиться.

— И что? Твой хозяин спрятал кре… эту часть?

— Хозяин пожертвовал собой и отдал медальон Кикимеру, но Кикимер не смог выполнить приказ хозяина, Кикимер не смог уничтожить медальон!

— Хочешь, я уничтожу его сам, заберу его? — Юноша улыбнулся так невинно, как мог. — Поверь, я тоже занимаюсь этими делами, и чем больше частей я уничтожу, тем раньше Волди лишится всех своих сил. Ты ведь отдашь мне его?

Долгие пять минут Кикимер колебался, но затем он коротко кивнул и через мгновение появился с красивым старинным медальоном, украшенным змейкой из драгоценных камней. Домовик протянул его Геллерту, и тот взял холодный металл в руку.

— От него так и тянет темной магией, я это на шею надевать не собираюсь, — юноша сунул крестраж в карман мантии и обернулся на звуки шагов. В доме оказался Дамблдор.

— Мне кажется, я тебе точно сказал, что ты должен быть в Хогвартсе. Пойдем быстрее, — Геллерт дернулся в сторону выхода, но Альбус по праву сильнейшего подцепил его за шкирку и потащил на улицу.

— Мне там не нравится, — оправдывался он. — На меня глазеют эти идиотские портреты, как будто я не человек, а экспонат какой-то. К тому же это времяпровождение совсем нерационально, за это время я мог бы сделать много чего полезного. Крестражи поискать, например.

— Ага, конечно, крестражи, — парировал Альбус. — Я чуть не погиб, когда уничтожал один, а ведь я тебя старше, опытней и знаю больше заклинаний. А если до тебя доберутся Пожиратели?

Он трасгрессировал и оказался на опушке Запретного леса, откуда пошел прямиком к замку, таща за шиворот Геллерта и выговаривая ему много чего интересного, хорошего и доброго. Юноша лишь только вздыхал: за эти сто лет характер друга слишком уж испортился. Впрочем… Что ему ругательства? Нравится Альбусу ругаться, пусть ругается. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы Бузинные палочки не отбирало. Процессия двигалась все дальше, пройдя через ворота и войдя в замок. Вот уже позади Большой зал и многочисленные коридоры. Перед Геллертом возникла огромная горгулья около винтовой лестницы. Он вздохнул — выход совершенно не виделся.

— Альбус, ты ведь поможешь мне с этими детьми? Вот, Мэри МакКабен, ее родители не собираются отпускать в школу, а куда уж мне до твоей прирожденной дипломатии… — Альбуса потрепала за плечо та МакГонагалл, и он невольно отвлекся. Естественно, Геллерт этим воспользовался: он рванулся, аки спринтер на старте, и побежал прочь, путаясь в полах развевающейся мантии. Ни Альбус, ни МакГонагалл ничего не заметили.

Геллерт бежал, как говорится, туда, не зная, куда: он петлял по пустынным коридорам древнего замка, перебегал по лестницам и старался запутать след. Юноша уже даже не считал, сколько раз он поднимался по этим лестницам, ибо они двигались, и двигались, презрев всякую логику и законы физики в придачу. Оказавшись рядом с огромной картиной, изображающей троллий балет, Геллерт оперся о стену и понял, что больше не может бежать. Скорее всего, Дамблдор уже заметил его отсутствие, а значит, он скоро будет здесь.

— Мне нужно место, чтобы спрятаться. Мне нужно место, чтобы спрятаться, — прошептал он и начал вертеть головой в поисках хотя бы мало-мальски подходящего укрытия.

Неожиданно его взгляд зацепился за маленькую дверку в стене, которую он, видимо, не заметил. Геллерт пожал плечами и открыл дверь.

Зрелище, представшее его глазам, было прекрасно и неописуемо. Он оказался в огромном зале, полностью заполненным какими-то вещами. Комната была нагромождена шкафами, из приоткрытых дверей которых выглядывали книги в черных обложках, древние фолианты с насквозь прогнившими страницами, вещички, веявшие проклятиями, золотые побрякушки и прочие безделушки. Очевидно, именно сюда все хогвартские школьники сбрасывали ненужные вещи. Ненужные, да и запрещенные тоже: у скелета, затиснутого в буфет, было пять ног.

Юноша опустился на покосившуюся табуретку и отдышался. За стенкой были слышны шаги, которые, впрочем, смолкли вдалеке.

— Повезло-то как.… Наверное, здесь, на этой Великой Хогвартской Свалке, меня никто не догадается искать.… Искать. Подождите-ка… — внезапно юноше пришла в голову одна очень занимательная мыслишка. Нарик Волди был в школе, когда пытался устроиться на работу, когда он возвращался, он вполне мог оставить в школе что-нибудь ценное, кусок души.… Но где? Геллерт тоскливо оглядел захламленную комнату. Искать — не переискать.… А «Акцио» даже пробовать стыдно — видно же, что на крестражи оно не действует. А искать долго…

Геллерт серьезно призадумался. В принципе, каждый крестраж защищен от Манящих чар, но не от их вариаций. Значит, нужно создать особую модификацию чар, специально для крестражей, которое обойдет блок. Замыкать его на руны или же ограничиться латиницей? Впрочем, он решил не выпендриваться и просто приманить крестраж: чары были его коньком, его любимым предметом наравне с трансфигурацией, но, в отличие от трансфигурации, чары были его любимым хобби. Если в трансфигурации он был силен, то Чары он обожал и посвящал им почти все свободное время. В классе в восьмом, еще до исключения и всей этой подставы, он даже начал было писать докторскую диссертацию о придумывании заклинаний и использовании рун в Чарах. Докторская диссертация, написанная четырнадцатилетним на тот момент Геллертом, могла гарантировать ему поступление в любой европейский магический университет. К сожалению, он ее не дописал. Не успел. А все из-за этих старшекурсников, которые всегда выходят чистыми из воды.

— Так… значит, обойдемся латынью. Есть ли тут хоть где-нибудь латинский словарь? Акцио, словарь латыни! — из-за шкафа вылетел пыльный словарь, и работа началась. И тут же закончилась — «довесок» к Манящим чарам был составлен в момент. Как обычно, рассечь воздух и взмахнуть, стандартная формула, все самое стандартное…

— Accio pro anima! — из палочки Геллерта вырвался белесый луч света, который ушел куда-то вглубь комнаты и пропал из виду. Юноша пожал плечами — переборщил со стандартизацией, сейчас придется идти по траектории луча, потом еще проверять по магической ауре…

Луч вернулся назад, а вместе с ним к Геллерту подлетела серебряная старинная диадема, по-видимому, гоблинской работы. Подлетела и плюхнулась прямо в руки. Он приценился — налицо прогресс этого дилетанта в этой области магии. В отличие от медальона, диадема совсем не светилась темной магией, а невинно, если не сказать игриво, поблескивала своими рубинчиками, всем своим видом выражая покорность и готовность служить новому хозяину. Геллерт знал всю хитрость этого обманного хода — диадема Рейвенкло слишком уж ценная и известная. Любой маг, не знающий всей ее истории, сразу примерил бы ее на голову и погиб бы от заклятия. Ну, может, не погиб, но страху бы натерпелся точно. Или все же погиб — судя по плачевному состоянию руки Альбуса, образование в этой школе нулевое. Геллерт вновь сунул диадему под мантию и присел на край старинного буфета, на котором диадема и обнаружилась.

— Значит, осталась чаша… Чаша, чаша, чаша. Но где же она может быть? Скорее всего, он бы отдал ее своим псам-Пожирателям на сохранение, может, своим самым близким приближенным?

Неожиданно он понял. Он прекрасно все понял и ухмыльнулся. Кажется, он знает, где чаша. И для того, чтобы ее получить, ему понадобятся книги по менталистике. Много книг по менталистике…

* * *

— Что за ерунда? Откуда он взялся? — бушевал Гарри, оставшись один в комнате в доме Уизли: Рон и Гермиона все еще не проснулись, а он приехал слишком рано.

Его постигло величайшее разочарование: он считал Дамблдора непогрешимым, величавым старцем, хотя, что и говорить — ну не мог Гарри представить директора подростком, он словно родился уже в очках и с седой бородой. Профессор Дамблдор же всегда боролся против угнетения магглов, всегда не видел различия между статусом крови.… А тут такое. Гарри просто не мог поверить в то, что Дамблдор когда-то дружил с тираном и мечтал захватить власть над магглами. Глупо как-то, если честно. Глупо и иррационально.

Наверное, если бы он мог рассказать об этом кому-нибудь, к примеру, той же Гермионе, то сомнения бы развеялись. Рон бы покачал головой и как-нибудь оправдал Дамблдора (профессор был его кумиром), а Гермиона бы взвесила все за и против, подумала бы и решительно высказалась, причем правильно. Хотелось бы, но он так сделать не мог — ушлый Дамблдор, отведя его в сторонку, попросил его принять Нерушимый Обет, чтобы никому не рассказать.

Гарри лежал и тихо мучился, сгорая от желания рассказать хоть кому-нибудь тайну и разрываемый сомнениями. Вставало солнце. Миссис Уизли опять принялась кричать на кого-то внизу. Постепенно сон сморил его, и последней мыслью, пришедшей ему в голову, было «А что же все-таки у него с рукой».

Лорд блаженно потянулся и клацнул зубами от удовольствия — такого прекрасного утра у него не было последние пятнадцать лет. Совершенно ничего не хотелось делать, поэтому он свалил на Долохова всю работу и тихо скрылся вдали. Нет, ну а что вы думаете, он должен всю свою возрожденную жизнь гоняться за одним-единственным мальчишкой?

— Конечно же, должен, — прошипел Волдеморт, натягивая себе на ноги теплые носки, свитер, теплую мантию и наливая в кружку с гербом Слизерина ароматный кофе. — но сейчас я ничего не хочу, потому что мне холодно.

Холод — это все, что сейчас занимало его мысли. Холодно. Он почти не мог вставать, ведь, как только он принимал более-менее вертикальное положение относительно пола, голова кружилась, а перед глазами плыли круги. Причина была, и наиглупейшая — лорд Волдеморт заболел простудой.

— Почему ты не можешь вызвать врача, Люциус? Или ты желаешь мне смерти? — тогда маг очень разозлился, и было за что — лежать целыми днями зеленым студнем для такой деятельной натуры было жутким проклятием.

— М-мой лорд, я же вам сотни раз объяснял, — оправдывался Люциус, — я не могу позвать колдомедиков даже под Империусом, потому что это маггловская болезнь! Поверьте, вам стоит отдохнуть. Мы, ваши преданные слуги, все сделаем за вас!

Отлично сделали. Просто замечательно. Люциус в Азкабане, провалил операцию, и теперь несчастный, простуженный, больной Темный Лорд должен был спасти его. Нет уж. Пусть помучается — Лорд Волдеморт хоть и милостив, но мстителен…

Сейчас один из темнейших магов двадцатого века сидел за столом в отцовском доме, замотанный в шарф, конечно же, слизеринского цвета, пил кофе и читал газету. Замерзшие ноги приятно грели зеленые носочки и зеленые же тапочки. Наверняка каждый, кто зашел бы в этот дом — по своей или не по своей воле — умер бы если не от удивления, но от смеха. Впрочем, Волдеморту было все равно: он чувствовал себя просто отвратительно.

Газета была самая что ни на есть обыденная с самыми что ни на есть обыденными новостями: исчезновения, пропажи, смерти, Гарри Поттер, меры безопасности… Скримджер назначен новым министром магии, это плохо, по сравнению с тем тюфяком Скримджер еще может что-нибудь сделать. Неожиданно он заметил странную заметочку, маленькую, в самом углу. Заметка была незаметная и бледненькая, но она моментально привлекла внимание Лорда.

Ограбление банка «Гринготтс».

Сегодня утром банковские служащие «Гринготтса» столкнулись с неслыханной наглостью — неизвестный преступник наложил темномагическое заклятие на гоблинов, после которого они перестали ориентироваться в пространстве и приняли его за Беллатрису, хозяйку ограбленного сейфа.

Мы очень надеемся, что преступник найдется и понесет заслуженное наказание, ведь Гринготтс считается самым безопасным банком в Британии и дерзкое ограбление подрывает его репутацию.

Волдеморт заскрипел зубами от злости. Нет. Неужели старик пронюхал про его крестражи? Нет, не может быть… Снейп говорит, что Дамблдор вообще не покидал школу, но кто тогда? Его мысли переползли на мифического внучатого племянника Дамблдора. Фотографии Батильды, странный сон, а теперь еще и вот это…

Кажется, он знает, кто замешан во всем этом.

* * *

— Impii anima egreditur, impii anima egreditur, impii anima egreditur… так, дальше по тексту… — Геллерт вытащил замызганный пергамент и начал читать мантру по изгнанию духов. Мантра читалась сложно, старинная латынь была почти непереводима, в темноте было мало что видно, буквы сливались в огромное, сплошное красно-зеленое поле.… И почему, спрашивается, он должен проводить ритуал именно ночью?!

Возмущению Геллерта не было предела. Видите ли, ночью никого нет, и магглы ничего не должны видеть. Подумаешь, изгнание духов… Чего эти магглы не видели, они же на это и внимания-то никакого не обратят! Но нет, дурацкие правила, дурацкий Статут о секретности… Геллерт дал себе слово, что когда он достигнет совершеннолетия (а ждать оставалось недолго, всего-то полтора годочка), он пробьется-таки в австро-венгерский парламент и устроит там революцию, отменит Статут и будет проводить ритуалы столько, сколько угодно. Внезапно в голову ему пришла мысль, что его родной Австро-Венгрии, скорее всего, больше не существует. Он вздохнул: страну он, в принципе, презирал за неумелую политику и правителей-тюфяков, но там он родился, там вырос, там погибли родители…

— Metis atis anima… — неожиданно сзади Геллерту кто-то зажал рот и ударил по голове. Все почернело и поплыло…

Двое мужчин в масках взмахнули палочками, и из пентаграммы вырвалось нечто, похожее на зеленый кричащий сгусток света. Пара заклинаний — и нечто вернулось обратно в предметы, на которых не осталось и царапины.

— Не понимаю, зачем Лорду мальчишка с двумя-тремя побрякушками, — проворчал один из них, худой и высокий.

— Мальчишка? А Поттер тогда кто? А? То-то же, — произнес тучной и низенький. — Не задавай глупых вопросов. Это Лорд, ему, понимаешь ли, виднее. Давай, хватай мальчишку и пошли.

Высокий кивнул и подхватил юношу, как пушинку. Чаша, медальон и диадема перекочевали к низенькому, который и засунул их куда-то в дебри мантии.

— Давай, поперлись, — сказал он, и они одновременно аппарировали. Вскоре на улице стало пусто, и о присутствии трех человек теперь ничего не напоминало. Опять загавкала собака, на этот раз на другой стороне улицы. Жара медленно начинала спадать…

* * *

— Да, мой Лорд, мы нашли его! Там и чаша, и медальон, и диадема, все, как вы говорили! — поклонился Долохов и вручил странно спокойному Волдеморту его прекрасные вещички. Тот зыркнул недобрым взглядом и положил крестражи на каминную полку.

— Тут им пока самое место, скоро я найду местечко получше и огорожу заклинаниями. Это все, Долохов?

— Нет, мой Лорд, — в разговор вступил Мальсибер. — Мальчишка все еще здесь, он в подвале. Что нам с ним делать? Убить?

— Нет, пока не стоит, — Волдеморт холодно улыбнулся. — Я сам с ним поговорю. А пока исчезните, — приспешники торопливо разбежались по углам, создавая видимость пустоты. Лорд удовлетворенно хмыкнул. «Эк как я их выдрессировал», — подумал он. Хороший слуга — слуга тихий и бесшумный, который может вовремя исчезнуть. Если верить этому параметру, то слуги у лорда Волдеморта были вне всяких похвал. Выпрямившись и напустив холодное выражение лица (впрочем, на другое он не был способен технически), Волдеморт спустился вниз, в подвал, и открыл дверь.

Его взору предстал тот самый юнец, которого он видел у Батильды, тот, что приснился ему в том самом сне, тот, что обокрал его и обманул гоблинов… Он повис на потолке и что-то там ковырял.

— А, Волди, — улыбнулся он. — Здравствуй, давно не виделись.

— Что… что ты там делаешь?! — удивился Волдеморт, от нахальности и бесцеремонности потерявший дар речи и забывший то, что он хотел сказать изначально. Ну, про злобу там, величие, зависть…

— Понимаешь ли, дорогой мой Лордистый Темн, твой подвал хлипок и ненадежен, и если я выкручу во-о-н тот шуруп, — Геллерт показал рукой куда-то вверх, — то вся эта конструкция упадет и погребет тебя под останками.

— Как… как ты туда забрался?!

— Если я разговаривал бы с равным себе, то обязательно сказал бы про силу гравитации, законы Гука и Ньютона, но, делая скидку на твое образование и умственное развитие, я скажу, что это магия, — Геллерт эффектно спланировал вниз и приземлился на ноги.

Минуту Лорд обдумывал сказанное, и вдруг до него дошло, что его обстебали.

— Итак, ты наверное хочешь узнать, что ты здесь делаешь, не так ли? Что ж, я скажу тебе. Я знаю, кто ты, Геллерт Гриндевальд, и я знаю твою главную тайну…

— Ты что, заглядывал ко мне под кровать и нашел носки с коноплей?

— Эм-м, нет… — впрочем, Лорд уже плотно сел на своего любимого конька и начал вещать. Мысли бойко выстраивались в цепочку, и наш змеелицый Демосфен говорил бойко и вдохновенно, потрясая в воздухе перстами и вовсе не замечая, что его никто не слушает. В ход шло все — тихий голос, переход на крик и шепот, шипение и свист… — Когда я был юнцом, я всегда восхищался тобой и твоими открытиями. Помнится, на пятом курсе Хогвартса я даже хотел сбежать в магическую Германию и присоединиться к тебе.… Но, увы, этого не произошло. Ты сильный маг, но я тебя сильнее. Мне ведомы такие разделы магии, что тебе с твоим закадычным дружком Дамблдором даже и не снились, я дальше всех прошел по тропе бессмертия… Что мне какой-то сопливый тринадцатилетний…

— Мне пятнадцать с половиной!

— … мальчишка, который даже не доучился в школе! Я не люблю, когда мое искусство подвергают сомнению, поэтому сегодня ты умрешь, Геллерт Гриндевальд. Я мог бы убить тебя прямо сейчас одним заклинанием, но я милостив и дам тебе шанс сражаться. Я надеюсь, в школе тебя обучали искусству дуэлей?

— Обучали, конечно, — мальчишка улыбнулся широко-широко. — сам Владимир Ильич.

— Вот и прекрасно. Я рад, что ты примешь смерть с высоко поднятой головой, так, как умирали авроры.… Впрочем, это лишь уменьшит твои мучения. Поклонимся же… — Геллерт покачал головой.

— Я отказываюсь сражаться с больным соперником. Мне фора не нужна.

— Не нужна… что?

— Фора, — терпеливо начал объяснять юноша, наставительно подняв вверх указательный палец. — Когда более сильный и более слабый противник сражаются на дуэли, более сильный противник уступает что-нибудь более слабому: например, сражается без рук или с завязанными глазами. Из нас двоих я более сильный, поэтому фора нужна не мне, а тебе, — Геллерт взмахнул рукой со спрятанной в рукаве палочкой, и лорд Волдеморт сразу почувствовал себя лучше. Простуда исчезла, словно ее и не было. — Легко и просто. Если ты не можешь снять простейшую болезнь, я сомневаюсь в твоем титуле Темного лорда. Что ж, начнем, пожалуй.

— Вот именно, мой юный друг. Приготовься умереть. Авада…

— Так, стоп, стоп, а как же этикет? Ты должен поклониться, — мальчишка поприветствовал соперника кивком головы, а Волдеморт вдруг с ужасом обнаружил, что скрючился в поклоне до самой земли. Боль в спине исчезла, и он выпрямился так сильно, как мог.

— Как более слабому противнику, я даю тебе право напасть первым, — Геллерт развернулся и встал в дуэльную стойку. Волдеморт следил за ним с интересом. Он посмел назвать его слабым. Его, лорда Волдеморта! Ничего, сопляк еще ответит за свои слова. Он собьет с него спесь!

— Так тому и быть. Экспеллиармус! — палочка Гриндевальда отлетела прямо ему в руки, и лорд Волдеморт сломал ее об колено. Он ухмыльнулся. — Посмотрим, как теперь ты заговоришь, когда твоему оружию пришел конец. Круцио!

Теперь-то лорд Волдеморт был полностью в своей стихии. Мальчишка уворачивался от его заклятий, а он посылал все новые, и хохотал, хохотал.… Однако держался он храбро, без палочки-то… Торжество Темного лорда продолжалось ровно пять минут. На исходе пятой минуты Геллерт поднял голову и, к вящему удивлению Волдеморта, достал из кармана палочку, целую и невредимую.

— Что ж, я дал тебе фору ровно в пять минут, к сожалению, она тебе не помогла, — юноша отбил Пыточное заклятие, вяло вскинув руку вверх.

— Но… как… я же, — выдавил из себя Волдеморт, потерявший дар речи. Он же разломал ее! Разломал!

— Дубль?— пожал плечами Геллерт. — Ты такой предсказуемый, я понимал это, поэтому не мог не подстраховаться. Простейшее заклинание, я выучил его еще во втором классе. Впрочем, не вижу больше смысла говорить. Ты разочаровал меня, Волдипупс. Петрификус тоталус, — змеемордый упал на спину с глухим стуком. Геллерт опустил палочку и, кивнув поверженному врагу, переступил через него и поднялся наверх.

Геллерт оказался на первом этаже довольно старого особняка, выполненного в стиле девятнадцатого века. Эх, было времечко.… Когда-то он вернется домой, в свое время? Во время, когда все было хорошо и понятно, его друзья не были немощными стариками, с родственниками, каковые еще тогда были, можно было контактировать, а главным Темным лордом, нагоняющим ужас, не был змееподобный Волдипупсичка, который из магии-то и знал всего три проклятия.

На грязном, пыльном ковре свернулась кольцами темно-зеленая кобра. Геллерт нагнулся над ней.

— Нагайна, к ноге! — он зацокал языком и похлопал себя по колену. — Нагайнушка! Тубо! Нагайнушка, крошечка, тубо, тубо! — Змея подняла голову и непонимающе зашипела. Она, в отличие от своего хозяина, была воспитанной и нападать сразу не собиралась.

— А, ну да, я же не змееуст, — вспомнил Геллерт и вздохнул. — Ладно, я возьму тебя с собой, и мы сходим к моему бородатому другу, который парселтангом худо-бедно владеет, — он взмахнул палочкой и уменьшил Нагайну до размера маленького ужика, неторопливо дошел до каминной полки и засунул в карманы крестражи, туда же перекочевала и Нагайна.

Геллерт подбоченился и медленно вышел из особняка Реддлов, по дороге напугав каких-то людей в масках. Выйдя на дорогу, он трансгрессировал.

— Как только тебе не стыдно, ты же ограбил банк, тебя схватил Волдеморт, — бурчал Кикимер. — Дамблдор, кстати, еще не появлялся.

— Вот и славно, — зевнул юноша во все горло. — Я, конечно, типа победил Волдеморта, но я с утра на ногах и ужасно хочу спать… — он улегся на диване в гостиной, свернулся калачиком и вскоре уснул. Уменьшенная Нагайна в кармане мантии одобрительно зашипела.

* * *

— Мой лорд, вы в порядке? Что произошло? — прошептала Беллатриса, хлопая тяжелыми веками. — Долохов сказал мне, что на вас напали, что вы больны.… Позвольте мне помочь вам…

— Я не нуждаюсь в помощи, — холодно произнес Волдеморт, и женщина отдернула руку. Он поднялся на ноги и слегка поморщился от покалывания: ноги все же затекли. — Ты поговорила со своей сестрой? Я очень надеюсь, что Нарцисса образумится и не будет мешать Драко кое-что совершить.

— Вы совершенно правы, милорд. Я поговорила с ней. Если бы у меня были сыновья, я почла бы за честь отправить их к вам на службу…

— Я рад твоей преданности, Беллатриса, но сейчас я хочу побыть один. Оставь меня, — Лестрейндж оскорбленно пробормотала что-то и тотчас исчезла.

Волдеморт заскрипел зубами. Его ненависть крепла с каждой минутой.

— Я дам тебе фору, потому что я сильнее тебя…

— Ты слишком много разговариваешь, Волдипупс, тоже мне, Лордастый Темн…

Теперь мальчишка не просто перешел ему дорогу. Он бросил вызов ему, лорду Волдеморту, и он умрет. Лорд Волдеморт никогда не прощает насмешек.

— Ну, не бойся, Нагайнюшечка, теперь злобный старый schwule Волдипупсище тебя больше не тронет, — засюсюкал Геллерт, поглаживая змею по голове. Та довольно зашипела — после того, как из нее извлекли крестраж Волдеморта, она стала не в пример добрее и уживчивее.

Нет, как говорят русские, «утро вечера мудренее». Так и случилось: вернувшись на площадь Гриммо и заметив спящего Геллерта, Альбус не стал ничего делать и просто по-тихому извлек все осколки души из предметов, не разрушив их при этом. Вскоре он вернулся обратно в школу, а Геллерт остался здесь.

После извлечения частей души Волдипупса вещи стали абсолютно безопасными, и Геллерт, включив все свои навыки хитрожопости, продал их все. Сначала чашу потомкам Хаффлпафф, потом диадему потомкам Рейвенкло, ну а медальон в «Горбин и Бэрк». Денег заплатили много, и того, чего ушлый Альбус не отобрал на «нужды школы», даже хватило на «Трансфигурацию в бою: Издание исправленное и дополненное», пачку «Берти Боттс» и еще оставалась кучка мелочи на всякую ерунду.

Вот и сейчас Геллерт был счастлив: он читал любимую книгу, сидя на диване, а рядом сидела Нагайнюшечка, которую он решил оставить. Бывшая змея Волдипупса оказалась на удивление приятным созданием. В общем, крестражи были почти все уничтожены, Лордастый Темн медленно отходил от шока и особо не высовывался, и Геллерту казалось, что и в этом времени все начинает налаживаться.

За дверью послышался звук трансгрессии, который сменился стуком в дверь. Вздохнув, — и кому в конце августа на месте не сидится? Неужели Волди пришел за автографом? — он поперся открывать.

На пороге обнаружился Альбус с каким-то смутно знакомым парнем, кажется, на вид чуть постарше него. Тот гневно скрестил руки на груди и постреливал взглядом во все стороны.

— Вот, Гарри, ты должен немного посидеть здесь, — улыбнулся Дамблдор (Геллерт отметил, что обращение «мой мальчик» он из лексикона убрал). — Моему другу, понимаешь ли, все никак не сидится на месте, и кто-то все же должен за ним последить.

— Я ему что, нянька, что ли?! — пробурчал Гарри, но пререкаться не стал. Дамблдор помахал всем ручками, втолкнул этого Гарри в дом и быстро трансгрессировал.

Гарри и Геллерт сверлили друг друга напряженными взглядами. Кажется, этот парень его… боялся?

— Геллерт Гриндевальд, Дурмстранг, — неохотно сказал он и протянул руку.

— Гарри Поттер, Хогвартс, — Поттер так же неохотно ее пожал.

— Ну, все формальности соблюдены, так что не мешай мне, а я не буду мешать тебе, — сказал Геллерт и прошел обратно в гостиную, на диван, к любимым книгам. Поттер прошел за ним — очевидно, такое положение дел его устраивало.

Геллерт раскрыл статью «Трансфигурирование частей тела как дезориентация противника» и углубился в чтение. Одна часть особенно его привлекла.

Partes corporis Дамблдора

Насильственная трансфигурация частей тела человека в бою — пока что малоизученный раздел боевой трансфигурации, который применялся пока исключительно в великих дуэлях. На данный момент самым известным изобретателем в данной области является Альбус Дамблдор.

В качестве формулы заклинания мы можем привести оригинальный набросок самого изобретателя (естественно, факсимиле), которое, возможно, многое прояснит.

— Что читаешь? — осторожно поинтересовался Гарри.

— «Трансфигурацию в бою», всегда хотел дочитать — лениво ответил Геллерт и продолжил чтение. — А ты думал, что раз уж мне предначертано стать темным магом, я читаю какой-нибудь злодейский трактат?

— Но… я думал, что ты ненавидишь магглов и грязнокровок, — остолбенело произнес Гарри. Юноша скептически усмехнулся.

— Не путай меня с Волдипупсом, Поттер. Я воспитанный человек, и различия между кровью не вижу. У нас в стране, в отличие от Британии, такого оголтелого расизма не существует.

— Ты не говорил про магглов, — Гарри приподнялся. — Я читал твою книгу. Ты же ненавидишь их, не так ли?

— Конечно, — на лице юноши отразилась самая настоящая ненависть. — Я их просто ненавижу. Конечно, не всех, — поправился он. — Но те уроды, которые убили моих родителей, этого заслуживают.

— Подожди, что? Твоих… — Гарри еле-еле выговорил последнее слово, — родителей?

— Ну да, — Геллерт усмехнулся. — Или, по-твоему, Темные волшебники размножаются почкованием?

— Но…

— Мои родители, — Геллерт покраснел от гнева. — Мои родители были величайшими магами своего времени. Ученые, изобретатели, сколько законов они вывели! Каким прекрасным мастером чар был мой отец.… А каким зельеваром была моя мать! Правда, была у них одна… маленькая вредная привычка, Гарри. И мой отец, и моя дражайшая матушка просто обожали магглов. Вопреки всем законам, вопреки Статуту о секретности они наплевали на все и поселились в маггловской деревне. Мало того, что поселились, они еще и раструбили о магии всему свету. Глупые магглы решили, что они одержимы дьяволом, и решили сжечь их на костре. Вот и весь сказ…

— Они… сожгли твоих родителей на костре? — удивился Гарри. Он просто не мог себе представить такое.

— Не совсем, — он покачал головой. — Мне было семь, когда группа деревенских заводил во главе со священником подожгла наш дом и закрыла двери.

— Мне жаль…

— Да нет, все реально круто. Зато теперь, когда меня спрашивают, почему я такой мерзкий, я могу вылезти за счет Очень Трагической Истории. Кстати, а зачем тебя вообще сюда привел Альбус, ты же типа должен быть в школе, если я не ошибаюсь?

— Я тоже хочу задать ему такой вопрос…

— Мир?

— Мир.

Двое юношей, до этого странно косившихся друг на друга, пожали руки.

* * *

— Слу-у-у-шай, а у меня идея, — протянул Геллерт, маньячно улыбнувшись. — А что, если нам победить Волдипупса? Все равно бедняжка лишился уже почти всех крестражей…

— Почти? — Гарри недоверчиво уставился на нового знакомого. Насколько он знал, крестражей у Волдеморта было семь, и каждый из них змееобразное охраняло аки зеницу ока. — Неужели ты…

— Позавчера. Остался лишь один, и он, — Геллерт показал пальцем на Поттера. — У тебя во лбу. Ты в курсе? Кстати, Альбус сказал, что тебя типа должен убить Волдеморт, и тогда либо крестраж умрет, либо ты, писят на писят. Третьего не дано.

— Э-э… — эмоции Гарри ярко выражались у него на лице. Мысли, кстати, тоже. — А почему он не мог меня… как другие крестражи…

— Молодой человек, — Гриндевальд покачал головой. — Вообще-то эти крестражи планировал уничтожить я, в количестве одна штука, и всяческих таких пертурбаций я не потерплю! К тому же, — продолжил он уже более миролюбиво, — я знаю ритуал только на предметы без души, а как дело пойдет с тобой, я не уверен. Так что проще будет поступить так, как требует Альбус. К тому же, у меня есть план.

— План? Серьезно? — Гарри скептически хмыкнул. — Волдеморт сильный маг, ему это все побоку, есть план или нет.

— Ты не понимаешь! План очень простой, мы… поймаем его на живца. Ну как, ты мне поможешь?

— Ладно, — вздохнул Гарри и побрел к двери.

* * *

По оживленной улице шли двое парней, на которых почти никто не обращал внимания. Один из них был довольно высокий, в потрепанной одежде и круглых очках, другой же был чуть ли не на голову его ниже. Тот был словно из девятнадцатого века; он что-то убежденно рассказывал, усиленно жестикулируя.

— План совсем простой, никаких усилий не требует. Ловим его на живца, он такой тупой, что фишку не просечет вообще. Значит, ты вламываешься в дом Волдички, он тебя, естессна, кедаврит, тут крестраж отлетает в нирванку, а в это время в бой вступаю я, несомненно, великий и ужасный. Использую приемчики, отвлекаю его ненужными разговорами, и тут ты очухиваешься, пуляешь в него Экспеллиармусом, и все, тушите свет. Тебе — слава, меня оставит в покое Альбус, потому что будет расхваливать тебя. Все распрекрасно, чинно и волшебно.

— Да, только…

— Только что?

— Понимаешь ли, — Гарри тяжело вздохнул. — Мне как-то не хочется приходить к Волдипу… тьфу, Волдеморту, с голыми руками и ждать, пока он выстрелит. Есть в этом… что-то противоестественное.

— Ты абсолютно прав. В этом и вся фишка.

— Ну, ладно…

Они трансгрессировали в Литлл-Хэнглтон, к дому Реддлов.

— Живописный домик, — отметил Гарри, приземляясь на траву. — Так и не догадаешься, что тут живет мировое зло.

— Ну, зло-то не такое уж и мировое… Всего-то старушка Британия, на мир как-то и не тянет, не так ли? Впрочем, давай, залезай в дом, сейчас он тебя убьет, если что, я подстрахую. И не ссы… простите, не бойся, — поправился он: все-таки воспитание держать надо. — В общем, ни пуха, ни пера, — закончил Геллерт и со всей силы, какой у пятнадцатилетнего дрища и быть не могло, втолкнул Гарри в дом.

Гарри пролетел по крыльцу, выбил дверь и столкнулся лицом к лицу с удивленным Волдемортом в домашних тапочках. Тот удивленно поднял бровь.

— Гарри Поттер? Мальчик, Который Выжил… Что ж, пожалуй, раз уж ты здесь, то я с превеликим удовольствием тебя убью.

Волдеморт поднял палочку. Голова его была по-прежнему склонена набок, как у мальчишки, с любопытством ждущего, что будет дальше. Гарри взглянул в красные глаза, желая лишь одного: чтобы всё произошло прямо сейчас, пока он ещё стоит ровно, пока не утратил власти над собой, не выдал своего страха…

Он увидел шевеление тонких губ, вспышку зелёного пламени — и всё исчезло.

Гарри оказался в странном, пустынном месте. Он лежал ничком, прислушиваясь к тишине. Было совсем тихо, не было никаких звуков, точно они исчезли без следа. Он подумал, что, раз он что-то ощущает, значит, у него сохранилось чувство осязания, значит, остались и другие чувства. Он рывком поднялся и сел.

— Довольно, — произнес знакомый голос откуда-то сверху, и белизна медленно исчезла, словно выцвела.

Гарри резко открыл глаза и обнаружил себя лежащим на пыльном полу в особняке Реддлов. Он усилием заставил себя перевернуться на спину.

— Ну, вообще, — физиономия Геллерта возникла словно из темноты. — Ты, как-никак, помереть собрался? Давай, вставай, что разлегся? Даже моя девушка так долго не валялась, после того, как я испытывал на ней… кхм. Короче, поднимайся.

Волдипупсичка тоже отключился, но с твоими темпами он успеет и включиться… Может, тебе руку подать? — Гарри покряхтел и встал, опираясь на него. Все тело ломило, как после долгой болезни.

— Давай, пошли отсюда, сейчас тебе нужно отдохнуть… — с этим Гарри был совершенно согласен.

Крик ярости Волдеморта раздался сразу после того, как они трансгрессировали на площадь Гриммо…

* * *

— Эх, какой сегодня прекрасный денек, — втолковывал Альбус Фоуксу, сидящему на насесте. — Закончены все дела, и впервые за этот сумасбродный месяц я могу попить чаю.

Директор не спеша заварил чай в чайничке и открыл ящик, где у него обычно лежали сладости. Их не было.

— Ну вот, — огорчился Альбус. — Видимо, их опять кто-то съел. Впрочем, я был бы рад поделиться с этим неизвестным своими запасами, потому что их все равно было слишком много.

Тем не менее, к чаю не было совершенно ничего, и Дамблдор, попеняв себе зайти как-нибудь на выходных в маггловский магазин, решил направиться к Минерве и «дружески позаимствовать» у нее пару имбирных тритонов, когда в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Альбус, решив, что это вновь Северус со своими нотациями насчет Гарри. Однако никто не вошел.

— Наверное, это чья-нибудь шутка, — рассудительно произнес Дамблдор и открыл дверь. На полу лежала коробка с лимонными дольками. Сверху была пришпилена записка «дорогому Альбусу Дамблдору от горячей поклонницы».

— Какая прелесть. Жаль только, что у меня аллергия на цитрусовые, — сказал Альбус и покачал головой.

Он вновь решил направиться к Минерве, как в дверь снова постучали. Открыв ее, Дамблдор не удивился новой коробке на полу, теперь уже с шоколадным печеньем.

— Печенье сгодится, — подумал он и, подойдя к столу, открыл коробку. Неожиданно из коробки взмыл черный вихрь, на который Альбус взирал с удивлением. — Наверное, опять детишки балуются. Надо бы убрать… — он достал палочку и неожиданно почувствовал слабость.

* * *

— И как это понимать? — спросил Гарри, потрясая рукой с куском пергамента, который он нашел пришпиленным к двери. — Если это шутка, то она совсем несмешная. — Ты о чем? — поинтересовался Геллерт. Вместо ответа Гарри протянул ему пергамент, на котором зелеными чернилами было аккуратно выведено:

Дорогой Гарри Поттер и Тот-кто-меня-бесит,

Я буду очень рад тебе сообщить, что Альбус Дамблдор похищен и сейчас у меня. Я мог бы убить его прямо сейчас, когда пишу эти строки, но Темный лорд милостлив.

С пожеланиями медленной и болезненной смерти,

Лорд Волдеморт.

— Действительно, несмешная шутка.… А шутка ли вовсе? — Ему никогда не поймать Дамблдора, он врет, — с жаром произнес Гарри.

— Но проверить все-таки надо. Пошли, заодно прогуляемся по лесу. И не волнуйся ты так, просто кидай Разоружающее и все, я тебя подстрахую…

* * *

И почему Запретный лес зовется Запретным? По мнению Геллерта, ничего запретного в нем не было. Так, милый, приятный лесок, слегка мрачноватый, правда, но это лишь придавало ему свой шарм. Гарри и Геллерт шли по опушке, причем Гарри жутко волновался.

— Я понимаю, что к этому все и шло, ведь я избранный, единственный, кто сможет его победить, но я так волнуюсь, к тому же он еще и шантажист, ах, что, если у меня ничего не получится, когда он будет выкрикивать заклинания, но ведь я владею силой любви, а вдруг крестражи еще не уничтожены, что, если их было больше, ведь я не проконтролировал… — Геллерт шел спокойно, не слушая его излияний и напевая себе под нос какую-то немецкую песню, подозрительно напоминавшую «Геллер и батцен*».

— И почему ты так волнуешься? Успокойся и получай удовольствие от прогулки…

— Я думаю о родителях.

— Кстати, я не показывал тебе занятную безделушку? Воскрешающий камень называется, на неделе свистнул у Дамблдора. Может, это тебя отвлечет от раздумий?

— Ты хочешь его испытать? — Геллерт встал на месте, как вкопанный.

— Мам? Мам, что происходит? Почему так рано? — Геллерт сонно протер глаза, не понимая, что происходит.

— Я убью их, — голос ребенка стал не по-детски стальным. — Убью их всех. Они заплатят за это.

— Пожалуй, да, пора… испытать его, — юноша сглотнул. — Мне нужно… нужно прояснить кое-что очень важное, — Гарри понимающе кивнул и отошел в сторону, практически слившись с пейзажем.

Геллерт подкинул перстень на ладони, собрался с силами и провернул Камень три раза. Воздух рядом с ним начал сгущаться, завихряться, образовывая два силуэта, которые постепенно становились все четче и четче. Это были не живые люди, но и не инферналы и не призраки — Гарри они живо напомнили Реддла, сошедшего со страниц дневника те далекие четыре года назад.

Геллерт восхищенно смотрел на двух людей, что встали на траву перед ним. Это были мужчина и женщина. Мужчина в старинном фраке был неуловимо похож на юношу — та же прическа, та же форма лица и, пожалуй, те же привычки; правда, он был гораздо выше Геллерта, примерно на голову, он стоял прямо и смотрел на него с полуулыбкой. Женщина была невысокая, бледная, болезненного вида, с иссиня-черными волосами, собранными в пучок; она была одета в то же платье, что и в день смерти.

Геллерт смотрел на них с жадным выражением лица, смотрел и никак не мог насмотреться — это были его отец и мать.

— Геллерт, — Ильдико улыбнулась. — Ты так вырос, я и не думала, что у меня такой красавец.

— Мам…

— Нам очень жаль, что в начале твоей жизни мы покинули тебя, — сказал Зигмунд. — Своей смертью мы поселили в твоей душе страшную ненависть. Ненависть к магглам…

— Серьезно? Вы сожалеете о том, что вас убили магглы, потому что я теперь их ненавижу? То есть вы все еще от них без ума…

— Сынок, твоя ненависть тебя погубит, — отец ободряюще улыбнулся. — Пойми, ненависть иссушает, ты должен быть выше… выше этого. Прошу тебя, прости нас, прости за это.

— Но это же нелогично! Вас убили, я видел вашу смерть, видел вас, это была самая настоящая жестокость, вы претерпели столько боли… а теперь извиняетесь?! — вскинулся Геллерт. Родители покачали головами.

— Мы знаем, знаем. Понимаешь ли… Мы всегда знали, что случится с тобой, сынок, какая судьба тебе будет уготована, мы знали… и решили этому воспрепятствовать.

— Подождите-ка, вы это о чем? — подозрительно сказал Геллерт. Неожиданно головоломка в его голове медленно начала складываться в картину, ибо недостающий кусочек был найден. — Так это… так это были вы? Вы отправили меня сюда, в эту временную эпоху? — мама промокнула глаза платком. Отец тяжело вздохнул.

— Ты подавал большие надежды с самого твоего рождения, ты был умнее большинства своих сверстников, и тебе было уготовано большое будущее. Мы всегда знали, что ты будешь великим человеком, и не препятствовали тебе ни читать, ни изучать Темные Искусства. После нашей смерти все, все пошло наперекосяк. Тебя исключили из школы, и, вместо того, чтобы продолжить свои исследования, ты поехал к тетке и там встретил этого Дамблдора. В конце лета у вас случилось… м-м-м… разногласие.

— Разногласие? — удивленно переспросил юноша.

— Дуэль. Магическая дуэль, двое против одного, с применением непростительных заклятий, — грустно продолжил отец. — Разве ты не знаешь, почему Дамблдор никогда не упоминал о своей семье? Его сестра Ариана погибла в той дуэли. До сих пор никто не знает, чье заклятие оказалось роковым.

— Неужели ее убил… я? — прошептал Геллерт, уставившись взглядом в землю. Он почти не разговаривал с девочкой, ограничиваясь дежурными фразами, но убить… он никогда бы не смог убить невинного, что бы про него не говорили. Он мог мучить, мог проклясть кого-нибудь египетскими проклятиями, но на эту девочку у него рука бы не поднялась. Значит, он убийца.… Ощущать себя убийцей было противно, как будто душа его покрылась чем-то липким и мерзким. Из горла вышел тихий хрип. — Но я же…

— Никто и не говорит, что это ты, — мать ободряюще положила ему руку на плечо. — Ты пока что не совершил этого, а, может, и вовсе не совершал.

— После этого ты уехал в Германию и принялся изучать Темную магию, — жестко продолжал отец. — Твой ум и энергию направили не в то русло, и ты постигал Темную магию заклинание за заклинанием. Вскоре прогремела Первая мировая война, и ты захватил власть в свои руки. Ты прошел всю Европу со своими войсками, почти захватил мир — и тебя победил Дамблдор. Победил твоим же собственным заклинанием. Финал оказался плачевным — тебя засунули в тобой же построенную крепость и забыли о твоем существовании.

— Конечно, это не то будущее, что мы с отцом хотели для нашего одаренного ребенка, — продолжила мать, ободряюще погладив сына по голове. — Мы лишь хотели тебе показать, что случится, если ты не переборешь свою ненависть.

— Поэтому вы выкинули меня из временного контура? — с жаром произнес Геллерт.

— Отец обратился за помощью к известным темным магам. Когда ты был очень рассержен и лег спать, он подхватил тебя за твои эмоции и вытолкнул прочь.

— Отлично. Просто замечательно…

— Все вернется на круги своя, — закончил отец. — Не сегодня и не завтра, но через неделю или через год, когда ты поймешь, что ошибаешься.

— Знаете, что? — с обидой ответил Геллерт. — Я думал, вы объясните мне, как мне быть, думал, поможете мне… Я разочарован, — юноша бросил камень в траву, и фигуры медленно растаяли; он вновь оказался один.

— Что… что это было? — удивленно спросил Гарри. Геллерт вздохнул.

— Поверь, ничего особенного. А сейчас я предлагаю тебе пойти вперед, к замку, ибо мистер Волдипупс уже ждет-не дождется дуэли, — не оборачиваясь, юноша пошел вперед. Гарри тихо шел за ним, понимая, что темный маг — это опасно, а расстроенный темный маг — опасно вдвойне.

Вот они прошли к Хогвартсу, и Гарри поразился изменениям, которые произошли всего-то за шесть часов. В потолке Большого зала зияла огромная дыра, башня Гриффиндора обрушилась на землю; рядом летали дементоры. Гарри скрипнул зубами: его Хогвартс, его дом был разрушен!

— Где же ты, Гарри Поттер? — Волдеморт стоял посреди Большого Зала, собрав вокруг себя испуганную толпу. — Или же ты испугался? Испугался вызова, брошенного тебе, ты боишься умереть, как мужчина?

— Нет! — храбро ответил Гарри и, перехватив палочку покрепче, шагнул прямо к нему.

— О-о, юный Гарри Поттер пришел сюда.… И кто же поможет тебе в этот раз?

— Пусть никто не пытается мне помочь, — громко сказал Гарри. В мёртвом молчании его слова раскатились по Залу, как трубный глас. — Так нужно. Нужно, чтобы это сделал я.

Они стояли посреди Большого зала, Гарри и лорд Волдеморт, и остальные расступились, образовав свободное пространство вокруг дуэлянтов. Гарри не волновался: когда тебя подстраховывает маг — это хорошо. Когда тебя подстраховывает сильный маг — это еще лучше. Когда тебя подстраховывает сильный темный маг-подросток, будущий тиран Европы, которого сбагрили в двадцатый век собственные родители — это уже клиника. Впрочем, за все свои шесть лет жизни в магическом мире Гарри уже ничему не удивлялся.

— Мальчик, Который Выжил, пришел умереть! — воскликнул Волдеморт. — Выжил — и умереть! Какой смешной каламбур!

Никто не рассмеялся: единственную, кто понимала шутки Лорда и смеялась над ними, старую добрую, точнее, старую злую Беллатрису убили во время битвы. Тот рассердился еще сильнее.

— Давай покончим с этим, Поттер! Покончим раз и навсегда! — из-за перевернутого факультетского стола высунулся Геллерт, эффектно взмахнул палочкой, пробормотал что-то, и тускло-белесый луч света ударил Волдеморту в спину. Тот даже этого не заметил, ибо продолжал петросянить.

— Что ж, пойду-ка я вперед, ибо такое шоу нужно смотреть из первого ряда, — произнес Геллерт и, сжав палочку в зубах, деловито скрылся под скатертью и пополз в сторону Гарри.

Тем временем дуэль продолжалась. Гарри со вздохом перебрасывался с Волдемортом банальными, заштампованными фразочками, отметив про себя, что Геллерт был прав: Волдеморт действительно имел склонность к пространному изложению мыслей, ну, а если говорить по-простому, по-гриффиндорски, то он много говорил и ни хрена не делал.

— Я не думаю, что ты владеешь каким-нибудь необычным волшебством, ведь я владею такими чарами, которые Дамблдору и не снились!

— Сниться-то они ему снились, но, в отличие от тебя, он был слишком умен для того, чтобы применять их!

— Ты хочешь сказать, что он был слишком слаб, чтобы… — Волдеморт покачнулся. Его красные глаза с вертикальными кошачьими зрачками скосились к носу, разъехались и вновь вернулись в нормальное состояние.

— И что я тут делаю? — спросил он у Поттера. Поттер не ответил. — И кто я? — продолжил Лорд. — Странно как-то, — закончил он и принялся ковыряться в носу, ой, простите, в ноздре, длинным белым пальцем. Все, да и Гарри в том числе, слегка прифигели, ой, то есть, удивились (будем говорить литературным языком). Поттер ошеломленно опустил палочку, не понимая, что делать. Если это была шутка, то очень плохая.

— Кончай его, Гарри! — крикнул кто-то из толпы. Гарри вздохнул.

— Э… экспеллиармус? — выдавил он.

Из его палочки вылетел ярко-красный луч, который ударил прямо Волдеморту в грудь, ослепив его, да и остальных, яркой вспышкой. Когда к Гарри вернулось зрение, он увидел черную мантию Волдеморта, которая кульком валялась на полу Зала. Рядом с мантией валялась и его волшебная палочка, которая взлетела в воздух и упала Гарри прямо в руки. Лорд Волдеморт исчез.

— Неужели это все закончилось? — произнес Гарри и тихо подошел к мантии Темного Лорда. Сотни глаз непрерывно следили за ним, следили за каждым его шагом.

Неожиданно мантия зашевелилась, и зрители с ужасом отпрянули от него еще дальше. Гарри тихо и медленно, стараясь не делать лишних и резких движений, открыл мантию и озадаченно открыл рот. В мантии лежал младенец. Самый настоящий младенец, со сморщенным личиком и черным пушком на голове. Младенец посмотрел на Гарри тяжелым, недетским взором, набрал в рот побольше воздуха и зарыдал, молотя по черной мантии тонкими ручками и ножками.

— Убей его, Поттер, убей! Эта тварь убила твоих родителей и хотела убить тебя! — заорал из толпы все тот же голос. Гарри показалось, что голос ему очень знаком.

— Но я не могу убить ребенка! — взмолился он. Младенец вновь забился в истерике, надрывая горло. Гарри пожал плечами и взял его на руки. — В любом случае он не будет нам угрожать еще лет двадцать, как минимум…

— Да здравствует Гарри Поттер! — перебил его тот самый голос, и толпа взорвалась криками, чествуя юного победителя Волдеморта. Его схватили и, как он был, с младенцем на руках, подняли и понесли.

Дамблдор приоткрыл глаза, огляделся и понял, что произошло. Его лицо осветила улыбка. Директор поднялся на ноги (годы-то уже не те) и взмахнул палочкой. Столы факультетов ставились на место, Зал преображался, Хогвартс, пострадавший от нечеловеческой, яростной битве, благодаря ему живо залечил свои раны. Он взмахнул палочкой еще раз, и Зал осветился теплым пламенем свечей. Все становилось на свои места…

* * *

На пиру в честь Победы Гарри пожимал руки каждому желающему, но желающих выстроилась целая очередь, поэтому он не успевал отвлекаться даже на восхитительный запах йоркширского пудинга. Младенца-Волдеморта куда-то утащили учителя, и Гарри надеялся, что с ним будет все в порядке — его обещали подкинуть в какую-нибудь маггловскую семью, дабы у него было нормальное детство; в любом случае, еще двадцать лет Гарри сможет спать спокойно.

Впрочем, сейчас его мысли занимал не Волдеморт и далеко не пир. Он не понимал, как простой Экспеллиармус уровня второго, нет, даже первого курса, мог дать такой странный результат.

— Ты только не волнуйся, просто кидай Разоружающее и все, а я тебя подстрахую…

Эти слова не могли быть случайны. Он наложил на Волдипу… тьфу, на Волдеморта какие-то чары, из-за которых он начал вести себя странно, а накладывание на этих чар Экспеллиармуса дала такой результат. Тоже, помощник.… Хотя, учитывая склонность Геллерта к Темной магии, ему повезло, что он Волдеморта проклясть не додумался.

— Простите, я тут присяду? — на скамейке прямо из воздуха возник Геллерт. Увлеченные суматохой, остальные его почти не заметили.

— Присаживайся, конечно, — ответил Гарри, и, не дав ему ответить, продолжил. — Это ты сделал? Ты сделал Волдеморта ребенком?

— Я, конечно, — Геллерт рассмеялся. — Лучшая моя разработка, да еще и в таких кустарных условиях… да я же чертов гений!

— Как вы… ты это сделал? — подключилась к разговору Гермиона Грейнджер. — Такого заклинания же просто не существует!

Геллерт не стал спорить.

— Конечно, не существует, — ответил он. — Я его сам выдумал. Совместил заклинание Потери памяти с Конфундусом и шарахнул Волдипупса особой модификацией этих чар, которые при Экспеллиармусе бы давали молодящий эффект. Я, знаете ли, в школе на уроках не просто штаны просиживал.… О, Мерлин и Моргана, как же я голоден, — произнес он и накинулся на еду. Троица переглянулась. Гермиона прошептала что-то про сумасшествие. Впрочем, сейчас Гарри было уже все равно — он устал и хотел есть.

— Кстати, давно хотела спросить, как вас… тебя исключили? История Магии не дает точного ответа, — поинтересовалась Гермиона. Геллерт помрачнел.

— Дурацкая история, если честно, — буркнул он. — У нас старшеклассники пронесли в школу запрещенную литературу, «Капитал». Не слышали, нет? Судя по вашим лицам, не слышали. Впрочем, это не играет роли. В общем, они это прочитали и решили раздать почитать более младшим. И вот, мне, в порядке очереди, уже в конце года, наконец досталась эта книга, и я, счастливый, побрел в комнату ее читать.… В общем, кто-то меня спалил и меня поймали с книгой в руках, — закончил Геллерт бесцветным голосом.

— Ммм, ясно, то есть ты не баловался Темными Искусствами, — спросила Гермиона, в голосе которой слышалось облегчение.

— Я? Да нет, конечно! Я что, тупой, что ли, юзать Темную магию в школе, где полно детей? Вы меня за кого принимаете?

— Что ты будешь теперь делать? — поинтересовался Гарри. — Война кончилась, а документов у тебя нет, тебя, по сути, вообще в этом мире не существует.

— Альбус сказал, что поможет мне с документами и запишет, как внучатого племянника, — ответил Геллерт. — Попробую поступить в Дурмстранг или, что вероятнее, доучусь экстерном, потом частные исследования… — его перебила девочка, которая подошла к Поттеру.

— Директор просит к себе Гарри Поттера и вот этого человека, — сказала она и показала пальцем на Геллерта.

— Показывать пальцем невежливо, — сказала Гермиона, но девочка уже убежала.

— Чтоб тебе гиппогриф на голову нагадил, старый урод, — дружелюбно сказал Геллерт, с сожалением откладывая вилку. Гарри был от души с ним согласен.

* * *

— Я очень рад, что все так случилось, — улыбался Альбус. — Я видел это заклинание, это просто потрясающий уровень чар! Для твоего возраста это очень замечательно…

— Ага, это все? Я, пожалуй, пойду… — в кабинет вошел мальчишка Поттер, и директор переключился на него. Геллерт хотел было потихоньку свалить, но вдруг заметил на полке старинную шляпу.

— Неужели это шляпа Гриффиндора? Такая старая… — произнес он и ради шутки нахлобучил себе ее на голову. Он вздрогнул, когда в его голове раздался тихий голос…

— О, юный Гриндевальд… Я, кстати, распределяла вашу двоюродную тетушку, давно это было, с полтора века назад. — Ты… ты умеешь говорить?

— Нет, не надо.… Пожалуй, я лучше тебя сниму от греха подальше, — Геллерт принялся сдергивать с себя Шляпу, но с ужасом понял, что, вопреки всем законам физики, она не слетает с его головы.

— Э, нет, куда это ты намылился? Пока ты не будешь распределен, ты не сможешь снять меня, это магия такая…

— А по-другому ты меня и не снимешь. Так, посмотрим, что тут у нас… Недюжинный ум, да, и талант, много таланта, и праведный гнев.… Пожалуй, лучший выход — это…ГРИФФИНДОР! — Шляпа заорала, как сумасшедшая, от ее дифирамбов преждевременно сгорел Фоукс, а Гарри и Альбус недоуменно обернулись.

— Все, тупая Шляпа, теперь я могу тебя снять, — сгорая от стыда, проговорил Геллерт и принялся стаскивать ее с себя.

Как только он стащил с себя непокорный артефакт, в глазах у него потемнело, в груди стало не хватать воздуха, и он осел на пол.

— Что случилось? — кто-то принялся трясти его за плечи, но он уже не мог различить, кто — темные силуэты выступали из-за шкафов, из-за ламп, из-за предметов, поглощая мир и делая его черным… Фигуры наслаивались друг на друга, пока Геллерт вдруг не обнаружил, что за плечи его трясет тетя Батильда.

* — имеется в виду песня "Ein Heller und ein Batzen", замечательная студенческая песня XX века с замечательным сюжетом.

— Тетя Батильда? — Геллерт обнаружил, что находится в очень и очень странном месте, странном даже по его меркам: большой темной комнате, которую освещала только керосиновая лампа; он лежал на железной сетчатой кровати, а рядом с ним сидела тетя.

Тетя тоже явно изменилась: это была уже не та довольно взрослая, но цветущая и жизнерадостная женщина, которую он привык видеть. Под глазами у нее залегли круги, и вообще, она стала явно старше.

— Геллерт, ты очнулся! — тетя сгребла его в объятья, ему это было неприятно, но все же он был так счастлив видеть то, что она больше не немощная старуха.

— Что случилось? Где… где я? — тетка всхлипнула.

— На тебя, по-видимому, наложили какое-то проклятие, ты лег спать неделю назад и не проснулся. Все так за тебя волновались, перевезли в лечебницу, думали, ты не очнешься уже, а ты…

Геллерт нахмурился. Неделю.… Именно столько времени он провел там, в том загадочном мире. Неужели это был сон? Просто сон, рожденный его больным сознанием? Значит, он не переносился вперед во времени, не искал крестражи, не спасал Британию и не вызывал родителей? Или же вызывал? Что за чертовщина?

— Мы… поедем домой? — Конечно, поедем, — засуетилась Батильда. — Я испеку чего-нибудь, устроим банкет, соседей позовем, друга твоего с семьей. Сейчас, подожди, я за целителем…

Целитель оказался тучным мужчиной в зеленой мантии, который много шутил и гулко смеялся. Он провел диагностирование, взмахнув палочкой, и, смотря на плывущие вокруг Геллерта желтые и зеленые цифры, сказал, что Геллерт уже вполне здоров и может лечиться дома.

Едва только он встал с кровати, голова закружилась, и Геллерт сел обратно на кровать.

— Это совершенно нормально, — спокойно сказал целитель. — Юноша целую неделю находился под проклятием. Это пройдет…

— Угу, совершенно нормально, конечно, — буркнул Геллерт, безуспешно пытаясь дойти хотя бы до двери — ноги разъезжались, не подчиняясь ровно никаким законам физики.

* * *

Геллерт понял, что он дома, как только переступил порог тетиного жилья. Он, привалившись к косяку, смотрел, как она хлопочет по дому, готовит, убирает…. Он был просто счастлив — он вернулся домой, он вернулся в свое время, неважно, было это или нет.

— Что ж, зато теперь понятно, почему все было таким уж сумасбродным — это были иллюзии… или же нет? — портрет отца, висящий в комнате, загадочно подмигнул. Что это было?

В дверь постучали.

— Геллерт, открой, пожалуйста, у меня руки в тесте! — крикнула Батильда, и он, вздохнув, медленно (все-таки слабость еще осталась) поперся открывать.

На пороге стоял Альбус с обеспокоенным выражением лица. Геллерт поднял бровь.

— Я вас очень внимательно слушаю, молодой человек.

— Ну, я… я хотел извиниться за своего брата, и еще мне очень, очень жаль, что с тобой случилось, это было ужасно, правда… — затараторил друг, сбиваясь почти на каждом слове и зачем-то поправляя очки.

— Да ладно тебе… — он улыбнулся. — Ты не представляешь, что мне приснилось, это такая ересь, что я даже сам не понимаю, правда это или нет.

— И что же?

— В моем сне был ты, правда, постаревший на сотню лет, еще там был мальчик, который выжил после Убивающего заклятия и лысый змееподобный schwule, который обнимался со змеей и расшвыривал Авады в воздухе!

— Брешешь…

— Я тебе отвечаю…

Разговор обещал быть долгим.

* * *

Несмотря на все, этот день настал. Батильда всегда знала, что это случится, всегда знала, как только ее попросили присмотреть за «непутевым». Геллерт уезжал домой, на родину. Нет, не было никакой опасной и страшной дуэли, не было смертей, не было чумы и прочей гадости, которая могла бы заставить его уехать, нет, причина была гораздо приземленнее: у Геллерта кончилась виза.

— Вы понимаете, что нам придется его насильственно депортировать? — возмущался чиновник из Отдела по контролю несовершеннолетних. — Я понимаю, что он сирота и вы его единственный родственник, но по Указу номер 14 дробь 88 «С»…

— Да ладно, ладно, уеду я, — буркнул Геллерт. — Когда я завоюю мир, тебя и твой вшивый отдел я сожгу в первую очередь.

— Что, простите?

— Я говорю, что попрошу у вас автограф, разве не понятно? Чтоб тебе гиппогриф на голову нагадил, кусок офисного дерьма…

— Что-что?

— Ни-че-го. Если у вас проблемы со слухом, обратитесь в лечебницу.

Все-таки хоть немного, но Геллерт все-таки успокоил нервы, изгаляясь сначала над бедным чиновником (тот, кстати, потом вырвал себе оставшуюся половину волос с головы и сбежал из «проклятого дома»). Тем не менее, сделанного было не вернуть и двадцать пятого августа, в день, когда вышли все сроки, он вынужден был спасаться бегством.

Геллерт сложил все вещи в чемодан, положил сверху папин портрет и, взмахнув палочкой, закрыл чемодан и колдовством сделал его легким, как перышко — вещей за все его пятнадцать с половиной лет жизни накопилось много: учебники, книги, одежда, куча сочинений, тетради, письма, пресловутые носки с коноплей и заначка на совсем уж трудные времена. Он надел дорожный плащ и, поддерживая чемодан, спустился вниз.

— До скорой встречи, дорогой, — Батильда покачала головой. — Веди себя прилично, не шатайся по борделям, не нарывайся на неприятности…

— Ага, я понял, — Геллерт вытащил чемодан из дома и поволок его по улице, намереваясь трансгрессировать мили через две, когда в округе почти не будет магглов.

— Ты уже уезжаешь? — Альбус поджидал его около дома, словно зная о том, что будет.

— Да, — сказал Геллерт и остановился: надо бы попрощаться. — Уроды, что меня исключили, деликатно забыли об английском гражданстве моей дражайшей тетушки, и теперь я вынужден покинуть эту страну.

— Навсегда?

— Если я не исчезну отсюда до тридцатого — то да, возможно, навсегда.

— И куда ты сейчас?

— Вернусь на родину, постараюсь окончить школу, либо нормально, либо экстерном, потом буду заниматься исследованиями. Если не примут, то поживу у невесты или сниму квартирку где-нибудь в Вене; сбережений, которые мне оставили родители, на это явно хватит.

— Ммм… Жаль, что ты уезжаешь, — вздохнул Альбус. — Целыми днями находиться только в обществе стариков и моего братца — врагу такого не пожелаешь! — неожиданно Геллерт вздрогнул, словно вспомнив о чем-то. — В общем, ты знаешь мой адрес, пиши, я буду рад.

— Кстати, — негромко ответил Геллерт. — Я был бы рад предложить тебе отправиться со мной, но, я думаю, ты не согласишься…

— С тобой? — друг расцвел. — Я и представить себе не мог! Вена — это здорово, там такие волшебники, такие искусства! Правда, — он вздохнул, — на мне лежит сестра, а ее я оставить не могу ну никак. Аберфорт в этом году оканчивает школу, и мне бы не хотелось…

— Ладно, можем взять еще и ее, — нетерпеливо бросил Геллерт. — Я даю вам на сборы, прощания и обмозгование решения ровно… — он достал аккуратные часы на цепочке с гравировкой, — тридцать минут, а затем я отправляюсь, с вами или без вас, — он сел на крыльцо и достал книгу.

Десять минут… двадцать… он захлопнул книгу и было поднялся, как вдруг заметил спешащего Альбуса с семенящей за ним девочкой в походном платьице. Он улыбнулся: кажется, это будет самое интересное приключение.

Портрет отца в чемодане все еще продолжал загадочно улыбаться, храня в своем чреве, за подкладкой к холсту, нелегальный маховик времени…