...Уходит этой ночью (гет)

Вино, переливавшееся в бокал, при не слишком ярком свете светильника казалось не ярким, словно артериальная кровь, брызнувшая из рассечённой аорты, а почти чёрным, будто какая-то густая и тягучая кровь нехотя выливалась из вскрытой вены. Следом за вином в опущенный после бутыли на декоративный, из красного дерева, столик бокал полетело несколько мутноватых водянистых капель, и рука уже готовилась его поднять…

— Белла, может, всё-таки не стоит? — не выдержал наблюдавший за процессом Рудольфус. — Я думаю, нам не надо тянуть с наследником… — сделал он довольно прозрачный (в отличие от зелья) намёк.

— Почему не стоит? — Беллатрикс опустила бокал обратно на столик. — Руди, — она вздохнула, — вот именно сейчас нам совсем не до наследника, тебе так не кажется?

— Нет, не кажется, — он подошёл ближе и посмотрел прямо в глаза жене. — Милая, мы и так уже оттягивали этот момент достаточно долго, и что теперь? Если я ничего не путаю, то именно мы должны продолжить род Лестрейнджей. И Блэков тоже, кстати, — заметил он. — Сейчас, когда Регулуса уже нет, это сделать больше некому.

— Ты прекрасно знаешь, почему я хочу подождать до конца войны, — Беллатрикс прищурилась. — Сейчас мы всё равно не сможем должное время уделять детям, работая при этом на Организацию. Когда война кончится и Лорд победит, — она начинала распаляться, — а сейчас это лишь вопрос времени, если мы будем работать с полной отдачей, то всё успокоится. И тогда ничто не помешает нам вести тихую семейную жизнь. Но сейчас так нельзя!

— Белла, — тихо заметил Рудольфус, — вполне может случиться так, что никто из нас не доживёт до конца войны. А может, — он продолжал, — выйти и так, что война закончится очень нескоро. В конце концов, это уже длится который год…

— И подходит к своему финалу, — выцедила Беллатрикс. — Та самая активная фаза, к которой мы готовились столько лет, — голос её постепенно повышался, — может начаться со дня на день, а ты предлагаешь мне рожать и заниматься детьми?! В тот момент, когда требуется самая упорная работа?

— Я предлагаю заняться гарантией нашего будущего, — спокойно объяснял её муж, — будущего нашей семьи, нашего рода, даже наших родов. Ждать таким образом у моря погоды можно бесконечно.

— И ты предлагаешь мне всё же забеременеть и родить ребёнка? — было сказано уже подозрительно спокойно.

— Именно, — подтвердил Рудольфус. — На первом месте должно стоять дальнейшее существование нашего рода.

— А ты, значит, будешь заниматься планированием и походами в рейды, не так ли?

— Это моя работа в Организации, в конце концов, — снова подтвердил он. — И важна в первую очередь твоя жизнь.

— Да, да, да… — Беллатрикс закатила глаза. — И я для безопасности буду сидеть дома, заниматься финансовыми делами семьи, а возможно, даже помогать в планировании дел Организации…

— Ну… нечто подобное я предполагаю, — её муж снова согласился. — Но если у тебя есть иные пожелания или интересы, ты только скажи…

— Спасибо, как же это здорово и замечательно! — голос прямо-таки сочился ядом. — Значит, пока все, кто может хоть чем-то помочь, будут выкладываться на полную, стараясь приблизить час нашей победы, будут рисковать своими жизнями, отдавать их ради наших идеалов — я всё это время буду сидеть в безопасности и даже не смогу помочь там, где моя помощь будет действительно необходима? О да, конечно же, конечно! — она постепенно повышала голос. — Как же я могу на такое не согласиться?! Что же мне может в твоём предложении не нравиться?!

— Милая… — попытался встрять Рудольфус, но был остановлен.

— Какая, к Мордреду, милая?! — Беллатрикс взмахнула рукой, чудом не задев ни бутылку, ни бокал, ни даже склянку с зельем. — Ты мне предлагаешь бездействовать, будто я последняя дурочка, ничего не умеющая, кроме как рожать, прибираться в доме и ждать мужа, а не первый после Лорда боец Организации! Но даже это ещё не всё! — она сделала короткую паузу и тяжело вздохнула. — Какая, ко всем дракклам, будет принципиальная разница, что случится с нашим родом, если мы проиграем войну, — а с таким настроем только и можно, что проигрывать! Во-первых, если Лорд потерпит поражение, — она почти что шипела, — вряд ли нас оставят в живых, как только узнают о нашей роли. А во-вторых, если мы не победим, то останется только путь на окончательное омаггливание нашего мира — и для старых домов в нём просто не останется места. И не сегодня, так завтра никакого дома Лестрейнджей не будет! — выкрикнув это, Беллатрикс развела руками и остановилась, тяжело дыша. Лицо её было мрачным и почти безумным.

— Белла… — снова начал Рудольфус.

— Я не пойду на такое, не пойду! — выкрикнула она. — Мы просто не имеем права сейчас на подобное!

— Хорошо, не пойдешь, — с грустью констатировал её муж, потупив взгляд. — Извини, ты права, а я не о том думал… — он уже решил для себя, что если продолжать дальше, то закончиться всё могло только скандалом, и даже после примирения у Беллы хватило бы упрямства не согласиться на его предложение. — Тогда, наверное, действительно лучше продолжать принимать зелье…

— Понял, наконец?! — Беллатрикс, по всей видимости, хотела продолжить, но осеклась. — Э-э-э… извини, я какая-то нервная сегодня… — она глубоко вздохнула, подошла совсем близко к мужу и обняла его. — Понимаешь, я просто… ну, не могу так — просто — сидеть сложа руки, когда от меня требуются активные действия, не могу… бездействовать.

— Да понимаю, — Рудольфус только вздохнул и тоже обнял жену, — всё я понимаю…

— Нет, правда, прости, я, наверное, эгоистка…— Беллатрикс поцеловала мужа в мочку уха и потёрлась о его небритую в этот день щёку своей. — Когда война закончится, у нас обязательно будет наследник и как минимум трое детей, но сейчас… — она поцеловала Рудольфуса ещё раз и отстранилась. — Сейчас я так просто не могу — это неправильно.

Она подняла бокал, отсалютовала им мужу и залпом выпила, пролив немного жидкости прямиком на свою тонкую невинного белого цвета ночнушку. Рудольфус даже понимал, отчего она делает именно так. У самого зелья был довольно отвратный вкус, но при добавлении в вино получался просто напиток с терпким ароматом и вяжущим привкусом, который, если выпить его быстро, не оставлял после себя даже мерзкого послевкусия. В конце концов, он варил и пробовал его сам, не доверяя аптекарям — если слишком часто полагаться на их зелья, можно было наткнуться на какую-нибудь непроверенную партию, и тогда впоследствии могли возникнуть проблемы, требующие дополнительного лечения. Сам он хоть и не был мастером зельеварения, но уж правильно изготовить противозачаточное мог спокойно. Белла тоже могла, но у неё зелье получалось ещё более отвратным на вкус.

Самому ему больше всего хотелось в этот момент выпить оставшееся вино — целую бутылку, залпом, — а лучше даже огневиски, но он вместо этого смотрел, как стекают по подбородку и шее крупные капли получившегося напитка, оставаясь на ночнушке, будто это кровь пропитывала нежную ткань, расплываясь по ней пятнами. Зрелище непонятно возбуждало. Рудольфус подошёл к жене, и когда она прильнула к нему с поцелуем, почувствовал, как соски Беллатрикс сквозь ткань касаются его груди.

— Я люблю тебя, Руди, — с нежностью произнесла жена, оторвавшись от его губ.

— Я тебя — тоже, — произнёс Рудольфус и начал слизывать с её шеи капельки вина, чувствуя, как под тонкой кожей отдаётся биение сердца. Возможно, пока у них не планировалось детей — зато были долгие ночи любви.

* * *

Алиса стояла в самых что ни на есть маггловского вида штанах, плотно облегающих её ноги и бёдра — больше на ней не было надето ничего, что не могло не возбуждать находившегося рядом Фрэнка. В руках она вертела небольшой стеклянный пузырёк, на который глядела с нескрываемым отвращением.

— Может, мне стоит прекратить пить это мерзкое пойло, — поделилась она своими сомнениями. — К тому же, мы, если я правильно помню, оба считаем, что пора бы уже и детей заводить?

— Думаю, даже Муди не обрадуется этому факту, — сглотнув, ответил Фрэнк. — Тем более, когда наверху узнают, что едва ли не лучший оперативный работник не может выполнять свои обязанности из-за беременности — догадываешься, какова будет их реакция? — он приподнял одну бровь в насмешке.

— Ну и отлично! — радостно воскликнула Алиса. — Пусть они засунут своё мнение себе в задницу — всё равно ни на что, кроме просиживания её в кабинетах, они не способны! То у них при задержании не дай Мерлин волос с головы преступника упадёт, — возмущалась она, — то давай авадить и круциатить кого ни попадя и оформлять сопротивление при аресте постфактум. Просто великолепно, не правда ли? И что-то репутацию аврорам это отнюдь не улучшает.

— Это Крауч, конечно, переборщил, — усмехнулся Фрэнк. — Хотя работать стало легче.

— Может, и так, — произнесла его жена, — но проблема в том, что непростительные непоправимы, а ошибиться можно нередко, что некоторые, — с нажимом выделила она, — уже и доказывали. И главное, что всё, чего можно достигнуть с помощью Круциатуса, Империуса или Авады, можно совершить и без них — если чуть лучше потренироваться. Но результат будет куда как более… качественным. А когда сверху дают указания не жалеть непростительных — по крайней мере, так её воспринимает наше начальство — сам понимаешь, чего выходит.

— Алиса, — вернулся он к исходной теме, — всё равно мы говорили немного о другом. В последнее время Пожиратели активизируются, и теперь все считают, что в аврорате нехватка рук. И к твоей идее они отнесутся крайне негативно. И я их, честно говоря, понимаю, — продолжал он. — Видишь ли, ситуация такова, что надо напрячься, чтобы как можно скорее выкорчевать эту группировку или хотя бы обезглавить её.

— Знаешь, что я тебе скажу, — его жена внезапно погрустнела, — эта война — а на самом деле это именно что война — длится уже который год, а наше уважаемое Министерство спохватилось и только сейчас начало что-то предпринимать. Если бы Краучу дали полномочия чуть раньше, то ситуация была бы не такой болезненной, и реформы его были бы мягче и прошли бы спокойнее, — констатировала она тихим голосом. — Но сейчас мы будем постоянно находиться не только в смертельной опасности — но имеем все шансы и вовсе проиграть этот конфликт.

— Только не говори, что у тебя опускаются руки, — не поверю, — резко ответил Фрэнк. — Тем более, в то, что они могут оказаться сильнее Министерства и Ордена вместе взятых, не верю и я сам.

— Ты их вообще недооцениваешь, и зря, — пожала плечами Алиса. — Но дело не в том, что я опускаю руки — я буду сражаться, и ты знаешь это не хуже меня. Вопрос в том, что высока вероятность того, что войну мы не переживём — давай смотреть правде в глаза. — Фрэнк дёрнулся, но взял себя в руки. — И если мы хотим, чтобы Лонгботтомы остались среди семейств Магической Британии, нам обязательно нужен наследник, — она вздохнула. — И сейчас уже пора. Потому что завтра может оказаться поздно, — она подошла к мужу и погладила его по щеке.

— Да, я понимаю твою позицию, — он прижался к ней своим телом, тоже обнажённым, и уткнулся носом прямо в шевелюру, которая ещё месяца три назад отросла настолько, что больше не подходила под определение «ёжика». — Но если мы не будем работать изо всех сил, то ничего и не получится… — Алиса в этот день не пользовалась духами, но её собственный аромат возбуждал и без того, а теперь, когда Фрэнк мог чувствовать тепло её обнажённого тела, мысли начинали скакать с одной на другую и сосредоточение стало требовать немалых усилий.

— Глупенький, — Алиса чмокнула его в кончик носа, улыбнулась и прижалась ещё сильнее, сведя свои руки за спину. — Скажу тебе следующее: я думаю, что так смогу принести даже больше пользы. Смотри, — начала она объяснять мужу, уже разжав руки и запустив одну из них в его трусы (во второй всё ещё оставался ненавистный флакон), — сейчас меня довольно часто дёргают по различным маловажным поводам, по которым стоило бы воспользоваться стажёрами — а нередко эти самые поводы оказываются и вовсе ошибкой аналитического отдела, — можно было почувствовать, как Алиса всё больше возбуждается и сама. Как учащается её сердцебиение. — И в то же время все, кроме непосредственного начальства, признают, что у меня большие таланты в области аналитики, которой у нас занимаются не самые подходящие волшебники, — она хмыкнула и продолжила. — Если же я забеременею, то они не смогут ничего со мной поделать, кроме как отправить в отдел аналитики, сам понимаешь. Не увольнять же меня будут в такое время, — она тихонько хихикнула. — И таким образом я окажусь именно на том месте, на котором буду приносить более всего пользы и Министерству, и Ордену.

— Пожалуй, такой поход стоит того, чтоб над ним подумать, — усмехнулся Фрэнк.

— Слушай, ты и сам уже давно согласен с тем, что нам нужен наследник, — немного снисходительно поведала ему жена, — и даже согласен с этими доводами, не так ли? Может, уже пора решиться?

— Ладно-ладно, уговорила, — он решил сдаться. Теперь Алиса просто взмахнула второй рукой, и осколки стекла разлетелись по полу.

— Упс, — она обезоруживающе улыбнулась. — Один момент, — Алиса взяла с тумбочки рядом свою палочку. — Эванеско.

Фрэнк только беззвучно смеялся, продолжая вдыхать запах её волос.

— И знаешь, у меня есть два предложения, — продолжала Алиса, потихоньку двигаясь в сторону кровати. — Во-первых, предлагаю во время секса говорить о работе и планах… только в эротической обработке, — добавила она, заметив удивление на лице Фрэнка. — Это так заводит, понимаешь ли…

— О да… особенно эти отчёты… — поддержал её муж. — А что во-вторых?

— А во-вторых… — она продолжила уже ему на ухо, — хватит обнимать меня за спину. И за плечи тоже хватит. Давай, сожми уже мою задницу!

* * *

Лили сегодня была в маггловской одежде, что возбуждало Джеймса гораздо больше, нежели принятые в магическом обществе мантии. Что, впрочем, не мешало раздевать её со всей возможной скоростью, прерываясь на недлинные реплики и поцелуи.

— Интересно, когда я забеременею, Муди будет недоволен, — поинтересовалась в перерыве Лили, — что его стажёру придётся взять отпуск или уйти из аврората?

— Забей на Муди, — Джеймс от волнения даже порвал вычурный лифчик. — Давай поспорим, будет мальчик или девочка? Я ставлю на девочку!

— Хорошо! — они снова прервались на страстный поцелуй. — Тогда если будет мальчик, имя выберу я… Ох! — Джеймс уже засунул один палец внутрь, свободной рукой пытаясь при этом снять трусики, что пока ему удавалось довольно плохо.

…Вопрос, кто же будет выбирать ребёнку имя, был для них, безусловно, самым важным.