Гарри Поттер и Гадальная карта (гет)

Вечернюю тишину Тисовой улицы нарушил звук тормозов. Из машины скорой помощи выбежали двое молодых врачей и яростно нажали на кнопку звонка дома №4. Дверь тут же отварилась.

— Где пациент? – не поздоровавшись, быстрым шагом зашли они в дом.

— Там, — дрожащей рукой указал на лестницу Дадли, которого Петунья послала открыть дверь.

Врачи просто залетели на второй этаж и вошли в открытую дверь комнаты Гарри.

— Так, всем отойти! – один из мужчин, более старший, присел рядом с молодым волшебником и начал его осматривать. Спустя пару секунд его глаза округлились от удивления: «Неужели сердечный приступ? Но он ещё такой молодой!»

— Ллойд, готовь дефибриллятор!! – крикнул врач.

Петунья, стоявшая в дверях, сползла по стене и прижала руку ко рту, чтобы подавить вырвавшийся изо рта стон.

— Разряд! – крикнул врач, и бесчувственное тело Гарри чуть подпрыгнуло.

— Разряд!! – ещё громче крикнул медик, словно от силы его голоса что-то могло измениться.

После нескольких неудачных попыток завести сердце, врач констатировал смерть.

— Мне очень жаль, — сочувственно сказал старший медик, — он умер.

— Совсем ещё молодой, — подытожил второй врач по имени Ллойд.

Послышалось громкое уханье Букли. Никто из присутствующих ещё никогда не видел, как плачут птицы.

* * *

Семейство Уизли собиралось ужинать. Сегодня выписали Билла, и по этому случаю было решено устроить небольшой праздник. Из-за последних событий поводов для веселья не было, но всё в жизни если не забывается, то притупляется: и боль от потери, и безграничная радость. Вчера вечером приехала Гермиона, похоже, что Рон был больше всего рад её приезду. Что-то определённо поменялось в отношениях этих двоих. Не было больше детских споров и недопонимания, но появилось некое другое чувство, очень похожее на любовь, сильную и взрослую. Позавчера трансгрессировали Фред и Джордж. Их магазинчик по-прежнему процветал, но стал приносить намного меньший доход. Наступило время небывалого страха, и люди боялись выходить из своих домов, не то, что покупать всевозможные шутки близнецов.

На семейном совете чета Уизли приняла решение забрать Гарри к себе до свадьбы Билла и Флер.

— Артур, я надеюсь, вы вернётесь к ужину? – спросила мужа миссис Уизли, поправляя ему мантию.

— Думаю, что да. Упаковка чемоданов не займёт много времени, — сказал Артур и взял со стола волшебную палочку. – Ну что, Аластор, Тонкс, Люпина ждать не будем. Вы готовы?

— Всегда готов, — хмуро ответил Грюм.

— Готова, — быстро ответила Тонкс, поправляя на себе изумрудную мантию.

Все вышли в гостиную и собиралась трансгрессировать, как в прихожей раздался хлопок. Это был Люпин.

— Я уже и не надеялась тебя увидеть. Почему ты так долго? – лукаво спросила Тонкс и нежно поцеловала любимого оборотня в губы.

— Немного задержался в Хогвартсе. У меня хорошая новость: школу не закроют. Было созвано экстренное собрание Совета Попечителей. Решили, что пока всё останется как есть. Да, чуть не забыл, директором поставили МакГонагалл, а я снова буду преподавать Защиту. В наше неспокойное время опасно брать кого-то со стороны.

— Ну что же, это очень хорошие новости, — сказала улыбающаяся миссис Уизли.

— Нам пора, — сказал Артур. – Дорогая, мы скоро, так что постарайтесь без нас не начинать, как вернёмся, тогда всё и обсудим.

В гостиной раздалось четыре хлопка.

— Ма, надеюсь, еда готова, а то у меня уже живот прилип к позвоночнику, — в гостиной появился Рон, на ходу застёгивая рубашку. Следом за ним показалась и Гермиона.

— Миссис Уизли, Гарри ещё не приехал? – с надеждой поинтересовалась девушка.

— Нет, дорогая, Артур, Тонкс, Люпин и Грюм только что отправились за ним, — ответила Молли, ливитируя тарелки с едой на стол.

— Рон, позови всех к столу, скоро прибудет Гарри, и мы будем начинать ужинать. Дорогая, — она обратилась к Гермионе, — помоги мне, помешай ложечкой вон в той кастрюле, — миссис Уизли указала на большую голубую посудину, в которой что-то булькало…

Вся молодёжь семейства Уизли, включая Гермиону, уже минут пятнадцать, как расселась по своим местам за обеденным столом, а Гарри вместе с Артуром, Тонкс, Люпином и Грюмом до сих пор не было.

— О-о, я уже не могу, желудок сводит, есть хочу. Куда они запропастились? Так и с голоду умереть не долго, — стонал Рон, поглаживая свой живот.

— Ой, Рон, перестань, тебе бы лишь брюхо набить, — прикрикнула на брата Джинни. Она уже ждала встречи с Гарри и обдумывала свой разговор с ним.

— А наш маленький братец прав, — поддакнул Фред. – С такими успехами можно коньки отбросить. – Мам! – он позвал миссис Уизли, которая что-то копошилась в коридоре. – Мам, мы будем есть, уже невозможно терпеть!

— Подождите, с минуты на минуту должен прибыть Гарри. Твой отец просил не начинать без них, — ответила грозным голосом Молли, возвращаясь на кухню.

С ней что-то было не в порядке, это заметили все, как только она вошла.

— Мама, что произошло? — спросил взволнованный Билл. Его лицо всё ещё было в шрамах, но выглядел и чувствовал себя он уже намного лучше.

— Ничего особенного, просто я немного взволнована, они должны были трансгрессировать около получаса назад. Ох, чует моё сердце, что-то случилось, — с вздохом сказала Молли и села за стол.

— Ой, мам, не нагоняй тоску, ничего ведь не случилось, лучше посмотри, что мы придумали, — весело сказал Джордж и достал из кармана какую-то вещицу, очень похожую на магловский пульт управления телевизором, только очень маленького размера, примерно с коробок спичек.

— Приостановитель времени, — подхватил речь брата Фред. – Стоит только взять его в руки и сказать: «Венто», как тут же всё замирает на три минуты. Очень полезное изобретение. Только мы ещё не знаем, пускать его в продажу или повременить. Как выяснилось, наши новинки не всегда идут во благо, вспомнить хотя бы порошок мгновенной тьмы.

В кухне воцарилось молчание. События двухнедельной давности помнились до сих пор. Да, все раны затягиваются, но, к сожалению, очень долгое время дают о себе знать.

Внезапно в гостиной послышались хлопки.

— Ну слава Богу, а я уже начала…, — миссис Уизли сразу же спохватилась и первая выбежала из кухни.

Весь дом оглушил сдавленный крик. Все тут же посрывались со своих мест и выбежали в гостиную. Прямо посреди комнаты стоял Римус Люпин со свёртком в руках. Сразу было видно, что это человек, завёрнутый в покрывало. Его голова свисала к полу, отчего хорошо рассматривалось лицо «завёрнутого»…особенно шрам-молния на лбу…

* * *

Как завораживающе спокойно выглядит Хогвартс летом! Солнце проникает в пустые коридоры, оставляя за собой сверкающую полоску света, в которой, как в реке, барахтаются маленькие муравьи. На стенах дремлют многочисленные портреты, некоторые вздрагивают во сне, некоторые зевают, только что проснувшись, но никто не уронит ни словечка. Привидения, обычно сновавшие туда-сюда по школе, словно второй раз умирают. Редко проскользнёт какой-то особо шустрый призрак сквозь стену, видимо перепутавший июль с сентябрём, но потом опомнится и вернётся в свою тихую обитель. Даже Пивз, известный своими выходками, изредка пролетит по длинным пустым коридорам с громким воинственным кличем и снова исчезнет, как будто его и не было. Только эхо, оставленное после выкриков неугомонного призрака, ещё долго будет разноситься по замку тихим гулом…. Да-а, тишина и спокойствие – неизменные атрибуты июльского и августовского Хогвартса.

Но это лето для волшебного замка выдалось чрезмерно беспокойным. Повсюду разносились голоса, топот ног и громкие всхлипывания, плавно переходящие в рыдания. Картины на стенах тихо переговаривались между собой и печально кивали головами. Привидения сновали по бесчисленным коридорам о чём-то беседуя, и создавалось впечатление, что их стало в несколько раз больше. А, может быть, никто просто не видел всех призраков Хогвартса в одном месте сразу? Кто знает.

Если бы кому-нибудь взбрело в голову приехать в школу посреди этого лета, то его бы несказанно удивило наличие в Хогвартсе всех преподавателей и школьников (за исключением, наверное, учеников Слизерина). Ещё большее удивление вызвали бы их выражения лиц: угрюмые, посеревшие, заплаканные и печальные. Никакой радости не было в глазах летних обитателей Хогвартса, только страшное уныние, внезапно поразившее всех. Причиной такого странного состояния был мраморный стол, застеленный чёрным бархатом с кроваво-красным окаймлением, который стоял прямо в центре холла. На этом столе, словно на постаменте, лежал тот, который против своей воли поверг всех в уныние, тот, кто ещё недавно здесь учился – это был Гарри Поттер. Выражение его лица выражало спокойствие и умиротворенность. Если бы не отсутствие пульса, то можно было бы сказать, что он просто крепко спит.

Похороны Гарри Поттера были назначены на 21 июля. Его смерть породила настоящий шок в волшебном мире. В Хогвартс каждый час приходило по сотне писем с соболезнованиями. Совы с письмами прилетали в совятню, и там постоянно кто-то дежурил, забирал конверты, кормил и поил сов, так как некоторые прилетали даже из-за границы. Помимо домашних сипух, филинов и сычей каждый день прилетала сова со свежим выпуском «Пророка». Последние три дня были просто настоящим праздником для корреспондентов этой самой жёлтой из всех жёлтых газет. Все первые полосы новых выпусков занимала фотография Гарри Поттера с прилагающейся статьёй. Что самое примечательное, фотография никогда не менялась, только по заголовку статьи можно было понять, что нового удалось откопать «Пророку» про смерть «Избранного».

«Сенсация: Гарри Поттер – умер!!!»

Три выпуска «Пророка», посвящённые смерти Гарри Поттера, сейчас лежали на кресле в общей гостиной Гриффиндора, а на полу сидела молодая рыжеволосая девушка, которая раз сто читала и перечитывала эти газеты, изрядно подпортив и сам текст, и улыбающуюся фотографию крупными слезами. С того вечера, когда Люпин принёс мёртвое тело Гарри, она не переставала плакать и вспоминать тот их последний день вместе на похоронах Дамблдора. Он говорил, что не смог бы пережить, если бы это были её похороны. «А что теперь делать мне? Как мне пережить твою смерть?», неоднократно девушка задавала себе этот вопрос. Можно сказать, что постоянно: и когда её откачивали после обмороков, и когда она просыпалась среди ночи от жутких кошмаров, и когда целовала его мёртвые губы. Всё кануло в пропасть. Всё исчезло. Всё пропало.

— Джинни, не читай их больше. Не надо, — в гостиную неслышно вошёл Рон и увидел свою сестру сидящей на полу перед маленькой стопочкой «Пророков».

Девушка резко обернулась, но не сказала ни слова. Она вообще в последнее время мало говорила.

— Не мучай себя, — ещё тише проговорил Рон и сел рядом с ней на пол. – Мне тоже тяжело. Очень, — он робко погладил сестру по голове.

В гостиной повисла тишина. Был слышен только треск сгорающих поленьев в камине.

— Когда всё начнётся? – тихо спросила Джинни. Это был её первый осмысленный вопрос за последние четыре дня.

— Через полчаса. Все уже там, — спокойно ответил Рон.

— Его уже перенесли? – всё так же тихо задала вопрос Джинни, вглядываясь в мёртвенно бледное лицо брата.

— Да.

Девушка быстро встала с пола, на ходу вытирая мокрые глаза тыльной стороной руки.

— Где Гермиона? – спросила Джинни.

— Там, она не захотела сюда идти ха тобой, сказала, что не выдержит и расплачется, — облегчённо ответил Рон, когда понял, что сестра готова к общению.

— Ну, что, тогда пойдём?

— Да, пойдём, только прежде я сожгу эти жёлтые газетёнки. Они заставляют переживать его смерть заново, — сказал Рон.

Он взял три выпуска «Пророка» и бросил в камин, затем брат и сестра быстро вышли из проёма гостиной.

Около озера стоял тот самый мраморный стол. Не далеко от него разместились примерно три тысячи стульев. Потихоньку подходили люди и медленно рассаживались, негромко переговариваясь. Это были разные люди: работники министерства, владельцы магазинов, домохозяйки и домохозяины с семьями, причём не только из Англии, но и из некоторых других стран. Всех их объединяла любовь и уважение к тому, кто лежал на чёрном бархате с красным окаймлением. Первые несколько рядов от стола занимали учителя и ученики Хогвартса. Все выглядели подавленными и заплаканными. Хагрид громко сморкался в тёмно-серый платок, профессор МакГонагалл бездвижно сидела, всегда такая строгая и неприступная, сегодня она выглядела больной с чёрными мешками под глазами. Рон, Гермиона, Джинни и Невилл были близки к обмороку. Отрешёнными бледными лицами они смотрели на Гарри, не в силах оторвать глаз.

— Столько времени прошло после его смерти, а он выглядит так, как будто только что уснул, — глухим, севшим голосом, сказала Гермиона, обращаясь к самой себе.

— Да, удивительно, как живой, — подхватил её Невилл и смертельно побледнел, хотя бледность последнее время была его нормальным состоянием лица.

Больше никто не проронил ни слова. Похороны начались.

К телу Гарри подошла МакГонагалл и начала что-то говорить, но не смогла высказать свою мысль до конца и с громкими всхлипываниями села на место, где её тотчас же обняла профессор Стебль. После подошёл Руфус Скримджер. Как ни странно, но он выглядел взволнованным и слегка угрюмым, что позволило всем расценить, как самую настоящую скорбь. Скорее всего его огорчало то, что «Избранный» уже не сможет повлиять на «правильный», по его мнению, настрой народа, но ни как не смерть обыкновенного парня. Его не волновала кончина человека, уже бесполезного для него, хотя весь этот последний месяц он в тайне надеялся облагоразумить Поттера и заставить всяческими уловками работать на Министерство. «Что ж, раз так всё вышло, то стоит изобразить печаль, что бы ещё больше людей не отвернулись от меня», так думал Министр Магии, выказывая самую сердечную грусть по кончине Гарри Поттера. Когда он закончил свою пламенную, но насквозь фальшивую речь, произошло что-то невероятное. Самое странное, что это увидели только Гермиона, Джинни и Рон. Около стола, на котором лежало тело Гарри, появился силуэт (а, может быть, он там всегда был?), очень кого-то напоминающий. Джинни ойкнула и быстро посмотрела на Гермиону и Рона. Видят ли они ЭТО? Похоже, что видели. Силуэт посмотрел на тело, лежащее на мраморном столе. Потом его взгляд начал скользить по всем присутствующим, словно стараясь кого-то выделить из толпы. Его взгляд остановился на Гермионе и Роне.

— Мерлин мой, это же Гарри! – шёпотом воскликнул Рон.

Гарри-призрак словно услышал его и игриво подмигнул, затем послал воздушный поцелуй Джинни, грустно вздохнул и испарился в воздухе.

Те временем, похороны подходили к своему печальному концу. Больше никто не говорил, все только смотрели на стол с чёрным бархатом, ожидая чего-то. Внезапно вспыхнул яркий жёлтый свет, земля разверзлась и поглотила тело Гарри Поттера. На месте, где только что стоял стол, появилась небольшая серебряная табличка. Надпись на ней гласила:

ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР

1980 – 1997 гг.

Вся жизнь моя была костром

Где я не гас, а тлел.

А в этот час

Искра души

Погасла насовсем.