Пять фунтов (гет)

Гермиона часто встречала эту женщину в фойе подъезда, когда сдавала ключи от квартиры консьержке. Чаще всего она трансгрессировала на работу прямо из собственной кухни, но мелькать хоть иногда перед глазами бдительной дежурной всё же было нужно. Да и прямо на первом этаже их обычного двенадцатиэтажного дома находился обычный же супермаркет с вполне умеренными ценами и свежим товаром, что Гермиону вполне устраивало. Так что магловским способом она из квартиры выбиралась чаще, чем магическим, стараясь пользоваться трансгрессией лишь в экстренных случаях, или когда явно опаздывала, чего не позволяла себе категорически.

Так вот, эта женщина (а правильнее будет уточнить — пожилая женщина), жила ниже этажом Гермионы. Гермиона знала, что зовут её миссис Калхоун, живёт она одна и года два назад, когда Гермиона ещё не снимала квартиру в этом доме, потеряла единственного сына с семьёй. Страшная авария не пощадила ни сына с невесткой, ни двух маленьких внуков.

Гермиона узнала обо всём от болтливой соседки напротив, которая любила захаживать за солью, а на деле просто вывалить на голову Гермионе все свежие сплетни про всех обитателей дома. Гермиона изнывала от желания колдануть Алексис чем-нибудь, насылающим забвение или немоту, скрещивала пальцы на удачу, и облегчённо вздыхала, когда удавалось вежливо вытолкать дотошную соседку за дверь. Она искренне не понимала, какой интерес копаться в чьей-то чужой жизни, тут в своей бы разобраться. Работа, стремительная карьера, урывочные свидания с Роном, который тоже пока снимал жильё совсем в другом районе. Из всех соседей за почти два года проживания, Гермиона общалась только, пожалуй, с Алексис, и то не по своей воле, но была в курсе, с кем провёл ночь отставной полковник из семьдесят пятой, что курит сын программиста из тридцать восьмой и какая тату на попке у Беатрикс из двенадцатой. Менять квартиру не хотелось, всё же в остальном Гермиону всё устраивало, поэтому она справедливо полагала, что терпеть навязчивую любопытную соседку можно ради остальных удобств.

Помог, как ни странно, Рон. Однажды Алексис припёрлась в очередной раз, причём совсем некстати. Гермиона пыталась не впустить девушку, но та быстренько протиснулась в дверной проём, с любопытством поглядывая на зардевшуюся Гермиону. И вот в самый неподходящий момент из ванной вышел Рон в одном полотенце. Полотенцем он вытирал голову. Рон с видимым удовольствием, зажмурившись, тёр свои рыжие вихры, разбрызгивая капли кругом, как Сириус после дождя. Ничего не подозревающий о присутствии соседки, он весело пересказывал Гермионе утрешний казус с Гарри.

— А потом он меня спрашивает, прикинь! «Скажи, Рон, а Гермиона кричит, ну… когда вы с ней сексом занимаетесь?» Я говорю: «Кричит!», а он всё не унимается: «А когда? Когда вставляешь?»

«Нет!»

«Ну, тогда в процессе?»

«Нет».

«Когда кончаешь?»

«Нет».

«Когда вынимаешь?»

«Нет».

«Ну а когда-же?»

«Когда член о занавеску вытираю!»

Расхохотавшись, Рон, наконец, перестал электризовать волосы полотенцем, открыл глаза и тут же встретился взглядом с Алексис, которая, в свою очередь, на секундочку потеряла дар речи и пулей вылетела из квартиры. Рон, безмятежно продолжая разбрызгивать капли по всему коридору, с самой своей дурацкой ухмылкой поинтересовался:

— Что это было?

Гермиона не знала, сердиться ей или смеяться, но с этого дня настырная Алексис как-то поубавила своё рвение информировать Гермиону обо всех новостях.

Миссис Калхоун же Гермиона всегда вежливо кивала при редких встречах, сочувствуя бедной женщине. По всей видимости, раньше за квартиру Мэри Калхоун платил сын, потому что теперь весь её вид говорил о весьма скромном образе жизни. Плата в боро Тауэр Хэмлетса была не самой заоблачной, но пенсия миссис Калхоун почти вся и уходила на жильё и более менее скудное проживание, а перебраться куда либо в другое место она, может, не хотела, а может, просто не могла.

Один раз Рон буквально ввалился в лифт с Гермионой и уже намеревался прижать её к стенке, крепко поддерживая руками за зад, когда, глянув в зеркало, понял, что они в лифте не одни. Гермионе было жутко неловко, и она страшно рассердилась на Рона, но миссис Калхоун ничем не показала, что возмущена подобным поведением. Печально улыбнувшись, она попросила Рона не отправлять лифт и вышла, сославшись на то, что забыла проверить почтовый ящик. Потом Рон всё расспрашивал про женщину в лифте с несвойственной ему задумчивостью, и Гермиона рассказала всё, что слышала от Алексис.

Как-то вечером, когда Гермиона в приятных раздумьях подбегала к подъезду, она увидела на стеклянной двери объявление. Все её мысли были сосредоточены на Роне, который вчера вернулся со сборов. Улыбаясь своим воспоминаниям (Мерлин храни заклинание Оглохни, наложенное на стены), Гермиона уже взялась за ручку двери, но по служебной привычке читать все объявления на работе, вывешенные на стенде, ухватила взглядом несколько строк, написанных от руки. Собственная её рука, не дотянувшись до двери, повисла в воздухе.

«Уважаемые жильцы! Потеряна купюра в пять фунтов. Просьба нашедшему вернуть в сорок седьмую квартиру. Спасибо».

Гермиона сразу поняла, что номер сорок семь — это квартира миссис Калхоун. Что ж, её пенсия и так была весьма скромной, так что потеря пяти фунтов весьма существенна. Забыв напрочь про все свои радужные настроения, Гермиона достала из кошелька нужную сумму и поднялась на этаж миссис Калхоун. Магловские деньги всегда были у неё с собой. Для всех соседей маглов Гермиона была служащей одной преуспевающей фирмы и у неё даже имелась карточка — вернее, так думали те, кто видел её у Гермионы. Статут о секретности никто не отменял, и, живя по соседству с неволшебниками, всегда приходилось принимать дополнительные меры маскировки. Хотя Гермионе особо и не надо было стараться, так как она была урождённая магла и прекрасно всё знала об образе жизни, привычках и быте среднего британца. Рону приходилось сложнее, ведь он вырос в семье чистокровных волшебников, но, перебравшись в Лондон, он довольно быстро освоился со всеми магловскими штучками и приборами. Сам Рон любил повторять, что все изобретатели, храни их Мерлин, отпетые лентяи. Бедные маглы, чтобы они делали, если такие вот лентяи не изобрели бы способы немного облегчить каторжную работу по дому.

Если уж сделать отступление, так непревзойденным мастером попадать в переделки при соприкосновении с магловской техникой был самый горячий поклонник этих изобретений — мистер Артур Уизли. Его конфузы и казусы давно уже стали достоянием семейных хроник, а истории с его промашками по-доброму были всегда во главе угла за любым праздничным сборищем Уизли. Чего стоит одна история с пылесосом. Как всегда перевозбудившись от всех технических шедевров на квартире у Рона в один из своих визитов, Артур решил сходить в ванную и прихватил с собой пылесос. На недоуменный вопрос сына: «Па? А пылесос-то тебе зачем?», последовал не менее недоуменный наивный ответ: «Так в инструкции написано, что он моющий». Рон хохотал так, что опрокинул столик с вазой.

Постояв немного перед дверью миссис Калхоун, Гермиона позвонила. Где-то в глубине квартиры раздался звук мелодичного колокольчика, послышались шаркающие шаги, и на пороге показалась Мэри Калхоун. Почему-то Гермине было очень неловко и даже, странно сказать, немного стыдно. Как же так получается, что старики в преуспевающей цивилизованной стране оказываются на пороге бедности? Она протянула старушке пять фунтов и вполне убедительно дала понять, что нашла деньги внизу, перед кадкой с амариллисом в фойе, что это, скорее всего, и есть потерянная купюра.

Миссис Калхоун погладила Гермиону по руке и печально улыбнулась:

— Деточка… Спасибо тебе… Ты уже шестнадцатая сегодня, кто принёс мне деньги.

Гермиона не знала, что сказать, чувствуя, что слёзы наворачиваются на глаза. Она быстренько развернулась, чтобы пойти выше, на свой этаж, но замерла, услышав слова миссис Калхоун:

— Доченька, ты сними, пожалуйста, объявление с двери, я ведь его не вешала. Не знаю, кто это сделал.

И женщина, заплакав, вернулась в свою квартиру.

Гермиона много думала про всю эту историю. Всё же, пока есть добро в нас, людях, всё не так страшно. Не важно, магл ты или маг. Главное, чтобы человек оставался Человеком.

День незаметно приближался к вечеру, и Гермиона вспомнила, что забыла купить эклеры, которые так любил Рон. Проверив окорок в духовке, она быстренько спустилась вниз, сбегала в супермаркет и уже забегала в подъезд обратно, бережно прижимая к груди коробку со свежей выпечкой, когда вспомнила про просьбу миссис Калхоун. Теперь Гермиона внимательно пригляделась к листочку и поняла, почему в тот раз ещё ей что-то показалось странным. Просто она так спешила и после так искренне хотела помочь пожилой соседке, что деталь выскользнула из подсознания, даже не зацепившись за него. Ну конечно! У кого ещё такой корявый почерк, с весёлыми крючочками и пляшущими буквами? Объявление, висевшее на стеклянной двери обычного жилого дома, кричащее о равнодушии, с которым мы проходим каждый день мимо тех, кто нуждается хоть в каком-то участии, было написано рукой Рона.

Рон почти не опоздал и, ввалившись в квартиру Гермионы, довольно зажмурился от запахов с кухни.

— М-м-м, Миона, я говорил тебе сегодня, что люблю тебя? — Рон своими огромными ручищами обнял со спины хрупкую Гермиону.

— Погоди, Рон, — Гермиона мягко высвободилась из его объятий. — Мне нужно спросить. Я знаю, это точно сделал ты.

— Сделал что?

Святые Патронусы! Как он обаятелен, когда вот так по-детски невинно удивляется! Но узнать надо.

— Я про объявление на двери парадной. Про пять фунтов. Зачем? Почему ты это сделал?

Лицо Рона, только что выражавшее полнейшее благодушие и прямо таки по-кошачьи светящееся удовольствием жизнью, вмиг изменилось. Как будто туча набежала на солнце. Он сжал кулаки, негромко хрустнув костяшками, поднял на Гермиону взгляд, полный глубокой боли.

— Ненавижу бедность.

Гермиона, как будто это было вчера, ясно увидела картину из прошлого. Они на четвёртом курсе. Рон только что выиграл в соревновании у Хагрида, вернее, выиграл нюхлер, доставшийся Рону. Гермиона идёт с забинтованными руками (последствия гноя бубонтюбера), Гарри безмятежно о чём-то болтает, и друзья не сразу замечают, что Рон мрачнее тучи. Он узнал, что золото, собранное на чемпионате мира по квиддичу, оказалось лепреконским, что он, оказывается, формально не отдал долг Гарри. Эта его фраза:

— Ненавижу бедность…

Гермиона с Гарри не знали что сказать, и молчали.

Рон давно уже не был бедным. Конечно, аппетит приходит во время еды, и молодому, жизнелюбивому парню постоянно хотелось чего-то ещё, это понятно! А держать деньги Рон никогда не умел, все свои гонорары и премиальные он тут же проматывал, удивлённо округляя глаза, когда оказывался перед фактом, что деньги куда-то испарились. Но боль, комплекс, память о бедности осталась.

Миссис Калхоун… Чужая женщина, посторонняя. В силу своего достоинства она никогда не пошла бы попрошайничать или приставать к людям со своими бедами. Жила скромно и, как бы сказать… чисто.

Гермиона смотрела на Рона, чувствуя, что к горлу подкатил комок. Когда-то она сказала Рону в сердцах, что у него диапазон души с чайную ложку. Рон был настоящий! Пусть иногда безбашенный, часто эгоистичный, но он был настоящий. Гермиона опустилась на колени перед креслом, в котором продолжал сидеть угрюмый Рон и обняла его.

— Рон. Я не говорила тебе ещё сегодня? Я тебя так люблю.