Уставшие глаза от войны (джен)

«Сделать шаг вникуда,

Чтобы начать заново…»

Stigmata

Данный текст неизвестен делу Света.

Ночной Дозор

Данный текст неизвестен делу Тьмы.

Дневной Дозор

В полупустом зале маленького московского рок-клуба сидела за столиком близ сцены хрупкая девочка. Она слегка качала головой в такт лившемуся ломаному голосу вокалиста и иногда отпивала коктейль из высокого стакана. Со стороны казалось, что девочка ждёт кого-то — едва ли не после каждой песни она оборачивалась к бару, чтобы посмотреть на часы над стойкой, нервно теребила браслеты на руках и вымученно улыбалась поющему на сцене музыканту.

Спустя полчаса в зал стали один за другим заходить люди: влюблённые парочки, шумные компании неформалов, уставшие банковские работники. Абсолютно бессистемная толпа, словно специально взятая из статистической выборки наугад. Будто кто-то напомнил им всем, что сегодня здесь играет живая музыка… Навязчиво напомнил. Этот «кто-то» притягивал удачу к этому не самому популярному московскому клубу, только решив прийти сюда. Обычный человек сказал бы, что это случайность, но девочка точно знала, что это значит.

В зал зашёл немолодой уже мужчина в тёмно-сером костюме, казавшийся здесь совершенно лишним и вместе с тем абсолютно вписывавшимся в окружающую действительность. Он приветственно кивнул бармену, колким взглядом стрельнул в сторону сцены, а заметив нужный ему столик, быстро пересёк зал.

— Здравствуй, Надежда, — произнёс он, когда музыкант закончил петь. Девочка вздрогнула, но, обернувшись, успокоено выдохнула.

— Здравствуйте, — она немного замялась, пытаясь вспомнить уместное имя собеседника.

— Называй меня дядей Артуром, — усмехнулся мужчина и сел рядом. — Успела что-то заказать?

— Нет, — Надя покачала головой. — Я недавно пришла.

— Здесь неплохо готовят рыбу, — Артур попытался проявить вежливость, но девочка его перебила: — Мне нужна ваша помощь.

Она до последнего надеялась, что сможет сдержать слёзы, но ощущая рядом врага и родственника в одном флаконе — не выдержала. Надежде было безумно стыдно, что она — Светлая Иная высшей категории, самая сильная на этой планете — не может держать эмоции в узде… И перед кем? Перед Главой московского отделения Дневного Дозора… Но, с другой стороны, кто ещё мог бы согласится встретиться по-родственному? Только Завулон, почему-то решивший, что имя «дядя Артур» даст возможность Надежде Городецкой легче настроиться на беседу.

— Отец? — Артур понял её сразу же.

— Да, — Надя посмотрела на него с тоской. — Уже второй раз. Мы еле успели вытащить его из петли. Папа будто специально выбирает моменты, когда маму зовут в офис…

— Я предупреждал, что будет так… — Завулон вздохнул, его серые глаза словно скрыло на миг поволокой. — Только когда Гесер задумал использовать мел…

— Какой мел? — Надя насторожилась.

— У Светлых существует только один артефакт данного вида, — как бы между прочим заметил Завулон.

А затем он наблюдал. Смотрел даже не столько на девушку, а на её глаза. Опухшие от слёз, дико уставшие от войны за жизнь собственного отца. Двуединый отнял у него силу, но память всё же оставил. И именно это за последние пару лет толкало Городецкого к суициду. Пока Надя была маленькой, Антон держался. Но теперь дочь выросла, стала встречаться с пророком Иннокентием Толковым… Выросла. Завулон не без гордости смотрел на неё, видел, как вплетается в характер невероятная сила. Шутка ли — абсолютная Иная. Но вместе с тем Завулон понимал — абсолюту нет места среди других. Как среди Иных, так и среди людей. Поэтому он был против той операции Гесера, которую позорно не просчитал заранее. Поэтому сейчас он был здесь и как будто бы невзначай намекал Надежде о страшном по силе артефакте… меле Судьбы. И девочка поверила. В её глазах затеплилась надежда. Дать любому человеку цель — сложная и опасная задача. А уж Иному…

— Спасибо, дядя Артур! — сбившимся голосом прошептала она. — Мне нужно идти…

— Конечно, Надежда, — усмехнулся Завулон. — Я всё понимаю.

Она порывисто обняла его и, намотав на шею смешной синий шарф, побежала прочь из зала.

— Прощай, — прошептал ей вслед Завулон, а затем ленивым жестом подозвал к себе официанта.

* * *

Надя стояла у перехода станции метро «Китай город». Она уже сняла шарф, расстегнула своё тёмно-серое пальто, ведь здесь было значительно теплее, чем на улице. Это мама чуть ли не в приказном порядке заставила одеться потеплее. Забота матери заставляла сердце снова сжиматься, но в руке уже был обломанный кусочек мела Судьбы. Тот самый, которым Светлана Назарова так и не воспользовалась. Надя ощущала в этом горькую иронию судьбы и точно помнила из обрывков подслушанных разговоров, что именно этот мел как-то повлиял на отношения её родителей. Ещё было что-то про метро «ВДНХ» и Егора, но пока Надя не понимала что к чему.

Мел принёс Лас. Он ничего не спрашивал, только попросил её не ввязываться в истории. Странноватый добрый дяденька, слабый Иной, но сильный духом. Именно он уже пару лет регулярно приходил в гости к Городецким. Он и доставал отца Нади вчера из петли.

Человек становится взрослым, когда понимает, что менять прошлое бесполезно… Оно тоже ценно. И каждая ошибка даёт шанс новой вероятности вырасти в нечто большее. Надя уже ощущала себя взрослой, но была ли? До чего же больно ощущать, что все силы и таланты разбиваются об уставший взор самого дорогого человека… Ради него Надя готова была рискнуть. Она ещё раз посмотрела на указатели и отправилась на второй путь. До станции «ВДНХ» ехать было меньше двадцати минут.

* * *

Она стояла на крыше странного дома, похожего на осовремененную избушку на курьих ножках. Как-то иначе назвать многоэтажку на сваях было как-то сложно. Что делать дальше, Надежда не представляла. Лас только назвал адрес дома, а где именно живёт Егор, он не знал. Да и посмотрел на неё как-то грустно, перед тем как ехать обратно в офис Ночного Дозора.

Задуманное грозило не случиться. Пускай она даже нашла то самое место, где в прошлый раз меняли судьбу Егору, да и её матери заодно… Пускай ладошку словно жгло мелом, и даже приблизительно было ясно, как совершать ритуал. Но без самого Егора это было невозможно. Надя смотрела на лениво заползающее за горизонт солнце. Светило словно в насмешку двигалось медленно, зацепилось за колесо обозрения, пытаясь дать шанс одуматься, не опускаться во мрак. Но никто не может остановить движения планет и повернуть время вспять… Хотя Надя решила попробовать.

В кармане пальто завибрировал телефон. Надя достала его и взглянула на дисплей. На её номер пришла смска от абонента «Завулон». «Странно», — подумала Надя, но сообщение открыла. В нём был неизвестный номер телефона, и, полагаясь на интуицию, она решила позвонить. Гудок… второй, третий.

— Алло, — Надя услышала в трубке мужской голос.

— Это Егор?

— Да, — ответил ей он.

— Меня зовут Надя Городецкая, — она зажмурилась и выпалила: — Мне нужна ваша помощь. Вы можете подняться на крышу?

— Э-э-эм, хорошо, — ответил Егор и бросил трубку.

Надя спрятала телефон в карман и улыбнулась. «Всё получится», — пыталась она ободрить себя, глядя на потемневшее небо. Становилось холоднее, порывистый ветер принёс свинцовые тучи, грозившие вот-вот обрушиться шквальным дождём или, что было вероятнее, градом. С каждой минутой становилось всё холоднее, словно мир вокруг хотел воспротивиться тому, что задумала Надя.

— Что случилось? — она вздрогнула от голоса за спиной и обернулась.

— Егор, — Надя нерешительно посмотрела на мужчину перед собой. Симпатичный худощавый шатен лет так тридцати, наспех накинувший на плечи потрёпанную косуху. Он был взволнован и растрёпан. Создавалось ощущение, что Надя выдернула его из постели. — Мой отец, Антон Городецкий, потерял силу Иного.

— Я знаю, — сухо ответил Егор.

— Я хочу исправить это, — сказала она и достала из кармана мел.

Егор вздрогнул, узнавая артефакт, вспоминая то, как в детстве он уже согласился на обряд изменения судьбы.

— Но я смогу сделать это, только изменив вашу судьбу, — прошептала Надя.

Егор молчал. Затих разбушевавшийся ветер, словно ожидавший продолжения развернувшегося действа. И когда Егор уже собрался ответить, над ночной Москвой пошёл град.

* * *

Надя точно знала, что нужно делать дальше. Вычерченная мелом из Сумрака книга жизни Егора словно сама просила перелистать её назад. И Надя листала страницу за страницей. Сначала она не ощущала особого дискомфорта, но, отмотав назад больше года однообразных дней Егора, начала чувствовать, как пальцы словно обжигает калёным железом. Надя вздрогнула и усмехнулась: «Холод вокруг и огонь на пальцах — таков мой персональный ад».

Она упрямо переворачивала страницы, стараясь не вглядываться в жизнь человека, доверившегося ей. Но вдруг она увидела отца. Он встретился с Егором в самолёте, когда летел в Эдинбург. И Надя с ужасом осознала, как далеко в прошлом она оказалась. Сразу вспомнилось, как мама велела ей вернуть отца. Первое погружение в Сумрак. Неосознанное, больше похожее на сказку. Тени и искривившееся пространство не пугало, ведь тогда Надя не знала, что Сумрак бывает жестоким, что он может даже убить. И, словно в отместку за воспоминание, жечь огнём стало не только пальцы, но уже и кисти рук.

Надя мельком посмотрела на небо. Оно словно присело, опустилось на чёрное покрывало, чтобы посмотреть на её муки. «Мел стал меньше или мне кажется?» — спросила она себя, но продолжила листать книгу. От холода она уже практически не чувствовала ног, но остановиться уже не могла. Прервать обряд было невозможно.

Чем дальше Надя окуналась в прошлое, тем тяжелее становились страницы. И когда переворачивать их уже приходилось двумя руками, она наткнулась на нужную. Разлом в судьбе Егора ярко светился. Она коснулась этого света и почувствовала, как Сумрак затягивает её внутрь, в книгу Судьбы.

Надя чувствовала себя находящейся сразу в двух мирах. Казалось, что она всё ещё стоит над книгой Егора, но перед взором развернулась странная мизансцена, начерченная мелом. Молодая мама стоит напротив книги Судьбы маленького мальчика. Чуть поодаль Гесер и Завулон… и папа. Молодой, растерянный, переживающий за маму. Иной, а не человек, как сейчас. Надя заплакала от облегчения — нашла.

Боль в руках тут же напомнила о цели, и Надя подошла к книге Судьбы из прошлого. Мама стирала страницу за страницей мальчика Егора. Вокруг её рук светились тонкие меловые нити. Надя прищурилась и увидела, что нити тянутся куда-то вверх.

Она вошла глубже в Сумрак и почувствовала сносящий всё ветер. Впереди в нескольких шагах стояла Ольга перед другой книгой Судьбы. Надя сделала шаг и ощутила ужасную боль, словно кожу порезало сотнями скальпелей. Она прикусила губу, но сделала ещё шаг. Перед глазами всё поплыло и она упала на колени. До книги уже почти можно было дотянуться, но нужно было сделать хотя бы один рывок. Небо давило невозможным грузом, словно пыталось впечатать её в крышу дома, но Надя знала, что должна сделать это.

Холод, ветер и огонь, глодавший пальцы, не могли стать препятствием. Надя, уже не сдерживая крик, просто проползла на коленях последние полметра и коснулась книги Судьбы матери.

Коснувшись, она почувствовала, как расщепляется её тело, отдавая крупицы силы Сумраку. От мела не осталось практически ничего, ведь она отмотала назад не только жизнь Егора, но и свою, а вместе с ними — и мамину, папину… И каждый миг, повёрнутый вспять, отщеплял маленький кусочек от мела Судьбы.

Отправиться в прошлое было рискованной идеей. Тем более — раз она взялась его менять. Всё, что она могла успеть сделать, — одну только чёрточку в книге жизни собственной матери, пока Ольга не закончила обряд. Надежда посмотрела на сомневающуюся маму, которая стирала лист за листом в судьбе Егора, на отца, бессильно опустившего руки, не смеющего вмешиваться. Антон ещё не был тем потерявшимся в мире воспоминаний и утерянных возможностей, но уже страдал от той пропасти, которая легла между ним и Светланой.

— Прости, папа, — прошептала Надя и вычеркнула мелом его из маминой судьбы, уже не чувствуя, как растворяется в Сумраке навсегда.