Да придет волшебник! (джен)

В тот день я возвращался из школы. В тот день я обнаружил на лестничной площадке странную здоровенную машину, очень похожую на паровую из восемнадцатого века. Она жутко мне не понравилась: выглядела так, будто, хоть и не работала, могла взорваться в любой момент. Я тогда подумал, что весь изведусь, если в доме будет стоять такая адская штуковина.

Я нервно передернул плечами: машина занимала весь коридор, и, чтобы попасть домой, мне надо было протиснуться в узкий зазор между ней и подъездной стенкой. Чуть помедлив, я полез в щель, цепляя спиной шершавый бетон, и легко очутился на другой стороне, но тут же споткнулся о какую-то коробку. Пытаясь устоять, я ухватился за клетку, венчавшую груду чемоданов в коридоре.

То, что сидело в клетке, тут же укусило меня.

— Ай! — я сунул мерно пульсирующий палец в рот.

Существо в клетке — большая разноцветная птица — мерзко захихикало.

— Странно, — сказал я сам себе, и птица захихикала снова. До этого дня я был полностью уверен, что птицы не умеют хихикать. Но вот эта — умела, и ее смех был похож на скрипучий смех вредного старикашки.

Вдруг — я аж вздрогнул — птица закричала: "Да придет волшебник! Идет волшебник!"

Я отчего-то поежился и в этот же момент заметил, что дверь соседней квартиры, до этого дня пустовавшей, была приоткрыта. Я сопоставил два и два и решил, что все эти чемоданы, и коробка, и странная машина, и птица — всего-навсего вещи нового соседа. Наверно, подумал я тогда, он немного с прибабахом.

Птица снова выкрикнула: "Да придет волшебник!" — и, к своему стыду, я почувствовал, как по моей коже побежали мурашки.

Послышались шаги, и из квартиры вышел старик. Он был очень высокий (чуть не расшиб лоб об косяк), кутался в длинный серый плащ, а до самого его пояса спускалась белая-белая борода. Кто-нибудь пообразованнее назвал бы его классическим волшебником, но я, кажется, подумал вот так: "Предполагается, что я должен пожелать ему доброго утра?"

К счастью, старик не обратил на меня внимания, а наклонился к клетке и принялся что-то бормотать своей птице. И эта невыносимая (то была ненависть с первого взгляда) тварь осмысленно ему отвечала! Кажется, ее нисколько не волновало то, что птичий мозг слишком мал, чтобы думать и уж тем более вести осмысленную беседу.

— Странно, — снова пробормотал я, — это какой-то фокус, — это должен был быть фокус, иначе… иначе это все было бы слишком странно, слишком неправильно!

А мой новый сосед гордо ответил:

— Это не фокус, — он выпрямился и с интересом посмотрел на меня. — Это волшебная птица.

— Да? — я скептически сложил руки на груди. — Докажите.

Наверно, было бы лучше, намного лучше, если бы я решил, что у него просто поехала крыша, повернулся и пошел домой. Это было бы лучше, но я этого не сделал, потому что в моем сердце вдруг зародилась какая-то иррациональная, безумная вера в то, что магия реальна. Сейчас, спустя все эти годы, я практически уверен, что это было началом перехода.

— Это неподходящее место для разговоров, — заявил старик. — Зайдем внутрь?

Я удивленно поднял брови и, помнится, даже попятился: неужели он думал, что я пойду с ним? С незнакомым человеком, у которого что-то не в порядке с головой? Я же еще не сошел с ума.

Но старик неправильно истолковал мое удивление:

— Ах, точно, мои вещи. Ты прав, мне сначала надо занести мои вещи.

— Если вы думаете, что я помогу вам с багажом, чтобы потом увидеть какой-нибудь магический трюк, то вот и нет, — дерзко предупредил я. Я был подростком и думал, что я могу грубить каждому, с кем говорю.

— О, можешь не беспокоиться: твоя помощь в этом деле мне не нужна, — и он легко щелкнул пальцами. Я открыл рот так широко, что мне на миг показалось, будто моя челюсть упала на пол: все вещи старика поднялись в воздух и вереницей вплыли в квартиру.

— О, — сказал я, глядя, как опускаются в комнате и прихожей огромная машина, груда чемоданов, клетка с птицей и коробка черных лакированных туфель, о которую я ранее и споткнулся.

Старик, нет, не старик, но волшебник триумфально улыбнулся. В моем ошеломленном мозгу роились тысячи вопросов от "Где вы этому научились?" до "А вы вообще в курсе, что есть такая штука, как гравитация?", но почему-то я глупо озвучил только один:

— Почему туфли?

— Что? — он удивился.

— Туфли, — повторил я, — Черные. Мужские. Лакированные. Зачем вам столько?

— О, Фирри просто обожает их, — и он кивнул в направлении птицы. Если это была шутка, то, признаюсь, я её не понял. А волшебник тем временем снова щелкнул пальцами, и внутри квартиры что-то задвигалось и зашумел чайник. — Не зайдешь ли ко мне на чашечку чая? — почти что ласково спросил он.

— М... Да, — ответил я. В самом деле, что еще я мог ответить? Я не знал, на что еще он способен, но справедливо полагал, что увидел лишь малую толику его возможностей. А раз могущественный волшебник хочет выпить со мной чаю, то, понял я, его желание исполнится вне зависимости от моих предпочтений.

Так и получилось, что не прошло и пяти минут, как я сидел на маленькой кухоньке дешевой квартиры и пил чай с волшебником. Пожалуй, стоит упомянуть, что печенье, конфеты и заварка просто появились из воздуха по одному лишь щелчку его пальцев. Это все было очень, очень странно, и птица по имени Фирри, то и дело влезавшая в разговор, никак не давала мне опомниться.

Волшебник так и не сказал, чего он хочет от меня. Он просто сидел на обшарпанной кухоньке, поглощал чай и печенье в огромных количествах и все рассказывал какие-то бессмысленные истории из своего прошлого. Казалось, что он окончательно ушел в свои воспоминания, если бы он постоянно не поглядывал на свои часы. Часы у него были на обеих руках, они громко тикали, а волшебник все смотрел то на одни, то на другие, отчего я подумал, что он, наверно, куда-то спешит.

А потом волшебник вдруг поглядел на часы в последний раз, отставил чашку и сказал: "Время". В комнатке потемнело, а тень волшебника отчего-то выросла и растеклась по стене позади него. Как большая, страшная клякса черной туши.

— Время для чего? — осторожно спросил я и на всякий случай отодвинулся подальше от волшебника.

— Время для тебя начать свой путь, — нельзя сказать, что его ответ сильно помог, — и для меня время его закончить.

Тишина, и в вот этот момент ко мне будто бы из ниоткуда — сейчас же я знаю, что это был переход — пришла абсурдная, тысячу раз странная идея.

— Погодите! — воскликнул я. — Вы хотите, чтобы я стал волшебником?

Он молча кивнул.

Он хотел, чтобы я стал волшебником. Это просто не могло быть правдой, это должен, должен был розыгрыш, фокус, трюк... Стоп. Я видел, магия существует. И это — и что-то неуловимое, что-то новое и одновременно всегда бывшее во мне — убедило меня.

Я был волшебником. И я улыбнулся.

— А где можно получить письмо из Хогвартса?

— Хог... чего? — непонимающе переспросил он. К моему удивлению, он был на самом деле озадачен. Быть может, подумал я, волшебники просто не любят читать книги о волшебниках?

— Проехали, — ответил я, — я имел в виду, я согласен, — тогда я был уверен, что это хороший выбор. Тогда я еще не знал, что у магии всегда есть цена.

— Чудесно! — воскликнул волшебник и с несвойственной своему возрасту прытью вскочил со стула. — Вставай, вставай.

Я встал, а он схватил коробку с обувью и клетку и всучил их мне в руки.

— Я бы дал тебе и печь, — он задумчиво посмотрел на машину, которая — ха-ха — до всего этого могла заставить меня нервничать, — но пока она тебе и ни к чему.

Я согласился, одновременно пытаясь держать клетку так, чтобы Фирри не могла цапнуть меня за пальцы. Но это внезапно стало совсем неважным, потому что я заметил, тень на стене осталась на месте и стала еще темнее, а волшебник... а у волшебника больше не было тени! Я примерз к грязному кафелю, я хотел, безумно хотел бежать и не мог. Но волшебник уже обернулся, сам увидел тень и с силой вытолкал меня в прихожую. Выражение его лица я сейчас не вспомню, только страшные, ни на что не похожие глаза.

— Прощай, юный волшебник! — сказал он, чуть ли не за шиворот выкинул меня на лестничную площадку и захлопнул передо мной дверь. Но перед этим, о, перед этим я успел заметить, что тень переползла из кухни в прихожую и теперь поднималась с пола.

Он захлопнул дверь, а я, не помня себя, отполз в самый дальний угол и сидел там, зажав уши и закрыв глаза, пока все не закончилось. Не знаю, сколько тогда прошло времени. Потом я очнулся от того, что Фирри покусывала мои пальцы. Все было тихо.

Я не возвращался в ту квартиру. Я знал, что там теперь никого нет.

— Его нет, — подтвердила птица, — Жди перехода. Жди знаний.

Что она имела в виду, я узнал этой же ночью, когда моя голова наполнилась заклинаниями, заговорами, рецептами зелий — всем тем, что полагается знать настоящему волшебнику...

Таким был мой первый день в качестве волшебника. Так я его помню. С тех пор прошло много лет, я успел вырасти, а затем и, увы, состариться. Фирри осталась все той же, а я устал и не всегда успеваю отдернуть руку, когда она в очередной раз хочет прихватить меня за палец.

Но я все еще волшебник. Все эти годы знание, по капле, по волне, как неотвратимый прилив, прибывало и накапливалось в моем разуме. Я многое узнал. Я узнал, что тень — это часть цены, которую надо платить за магию. Узнал я и то, что у меня отныне есть и свои обязанности. Все это было давно, и я думал, неведомый источник иссяк, но нет… Недавно мне стал известен последний секрет волшебства: крик Фирри, когда я впервые увидел ее, не значил, что сейчас появится старый волшебник. Он означал, что настало время для нового.

Я вижу, как моя тень медленно темнеет. Но я в безопасности, я в полной безопасности, пока Фирри не закричит: "Да придет волшебник!"