Ну и олень же ты, Лосяш! (джен)

Если хоть когда-нибудь какой-нибудь деятель науки вдруг заявит вам, что он абсолютно здравомыслящий и более того — абсолютно адекватный лось — не верьте. И не пытайтесь. Зачем тратить силы на веру в ложные истины? С высоты столь умудренного жизнью и повидавшего всяких разностей старого ворона, коим я и являюсь, официально вам заявляю — здравомыслящих, а уж тем более адекватных ученых не существует. А если вдруг все же очередной служитель науки, на ваш неопытный взгляд, покажется вам полностью безобидным — опасайтесь его во стократ больше, чем обычного среднестатистического ученого мужа или, если быть точнее, лося.

Лосяш был как раз из тех лосей, что упирались всеми своими куцыми рогами, стоило только заговорить с ними о невозможности какого либо свершения, в особенности — когда дело касалось непосредственно их научных теорий, тяжесть коих сама собой представляла нелегкую загадку — каким непостижимым образом слабые рога ученых выдерживали такой груз информации? А учитывая, что Лосяш — верный адепт своей богини знаний, пусть вера и чужда ученым, даже не стоит прислушиваться к ломоте в крыльях, чтобы понять — от задуманного он не отступит ни на шаг и пойдет на любые, даже самые грязные методы ради достижения своей научной цели.

Хех, уж я-то помню…

* * *

Весь сегодняшний день был весьма спокоен и умиротворен. Но бес дернул меня отправиться размять свои старые кости в сторону домика Лосяша. Прогулка была тихой, и когда из окна прямо мне под лапы вылетел том квантовой физики, я, конечно, удивился. Беспокоить Лосяша я не хотел, мало ли что взбрело в голову этому крайне увлекающемуся лосю… Поэтому я и заглянул в окошко одним единственным глазом, опасаясь повторения траектории книги следующим снарядом.

— Ай, опять не та, эх! — из-за груды книг раздался возмущенный голос моего товарища. Очередная книга улетела в сторону, по пути сбив те из немногих стоявших на рабочем столе, а не валявшихся по полу полупустых склянок и колб. Хо-хо, страйк! Удивительно — когда Лосяш не целился, он мог с легкостью попасть в самое яблочко мишени несколько раз подряд. А не только бутербродом прямо в свой рот.

— Ну я же помню, что она была где-то здесь... Может, на той полке? — голос учредителя беспорядка слегка подрагивал то ли от еле сдерживаемого нетерпения, то ли от раздражения.

Отвлекаясь от кипы книг, из-за которой было видно только пару рогов, следует отметить подлинное воплощение бардака, царившее в этой хибаре, как весьма нелестно отозвалась о жилище ученого лося Совунья, едва только увидев его. С той поры мало что изменилось, разве что произошел рецидив бедлама: книги покрывали практически каждый сантиметр пола, где не справлялись они — вступали в дело какие-то листки с расчетами и формулами, и бриллиантами сверкали меж ними осколки разбитых стеклянных посудин для экспериментов. Компьютер тихонько гудел, отображая на своем экране очередную игрульку, а жутко тарахтевшие вычислительные машины то и дело выплевывали прямо на пол целые пачки распечатанных листов бумаги.

Лосяш, однако, утверждал, что сей хаос является неотъемлемой частью атмосферы научного творчества. Словом, в лаборатории царил привычный кавардак. И посреди всего этого шалмана, практически без передышки, словно боднутый в одно место, носился ученый лось, хватая с полки то одну книгу, то другую, бегло их пролистывая и тут же недовольно отшвыривая. Кажется, пропажи несчастного учебника по квантовой физике, вмешавшим в эту историю меня, сам Лосяш даже и не заметил, продолжая копаться в книгах.

Между прочим, бедную Совунью уже бы просто хватил удар. Я прямо так и представляю этот голос нашей милой старушки — серьезно, он до сих пор у меня в ушах звенит. Помнится, только вчера она устроила Лосяшу такой жуткий скандал — слышали все, кто жил по соседству. Я даже на время представил себя на месте бедняги-изыскателя, мысленно поежился и вспомнил то прекрасное и беззаботное время, когда я еще был неоперившимся вороненком.

«— Как же — осколки прямо на полу, под ногами! А ну как загонишь осколок в копыто, пойдет нагноение, начнутся осложнения, и БАЦ — у-ху-ху, и у благородного рогатого животного нет больше раненой ноги. Зато есть протез, компутер, изжога, ху-ху, и свои исследования! — доносился из распахнутого окна Лосяша отзвук лечебного нагоняя от Совуньи. — А здоровья — нет! Нету его — выветрилось в форточку! Потому что сквозняк, у-ху-ху! — Совунья ничуть не скрывала в своем голосе толстые нити ехидства и язвительности. — Ничего, сейчас я тебе дам вкусных таблеток, и ты будешь спать… Десять часов в сутки!»

— Ы-ы-ый! — раздалось раздосадованное мычание, и Лосяш, с ненавистью захлопнув книгу по криптографии, отправил в полет очередной летающий объект. Опознанный, я же опознал книгу.

Нет, определенно, Лосяш напал на след очередного научного открытия, доселе никому неведомого. Очередной шанс, который ни один ученый лось не может упустить. А мне пора обеспокоиться самочувствием нашего ученого светила. Поэтому дислокацию за окном я сменил.

И вот в дверь домика Лосяша постучали, и на входе возник… О, неужели это ваш покорный слуга?

— Дружище, у тебя, кажется, была моя инструкция по настройке рояля, — мотив был, разумеется, придуманным наспех. Не скажешь же, что под конец своего вечернего променада завернул в гости к Лосяшу, чтобы слегка проконтролировать его научное рвение? — В последнее время он совсем вышел из строя, а я… — нарочито неспешно пошаркивая на ходу вглубь комнаты, я бегло оглянулся по сторонам, оценивая про себя масштаб трагедии.

Закончить до конца свою мысль старому ворону, то есть мне, не довелось — томик по египетским письменам нашел свою цель, и целью этой стал мой клюв. Удар пришелся прямо на основание клюва, а отдалась боль в самом кончике — гарантирую ночью грозу, да чтоб мне быть грачом в вороньей стае если я не прав. Несколько опешив, я сделал пару неловких шагов назад, и под лапу мне попался телескоп, оброненный мэтром невнимательности. Вот ведь я старый раззява. Нелепо взмахнув крыльями, я выполнил чудовищное сальто с неуклюжим приземлением — о, боги, какой позор! — хвостом прямо на смотрящий острием вверх циркуль для астрономических подсчетов.

Раздался вопль. Но какой же это был вопль! Смею заметить, даже в такой неловкой ситуации и в свои преклонные года ваш почтенный мэтр ничуть не ослаб голосом и выдал кристально чистую арию. Волшебная симфония звуков. Прекрасное “Ля”. А какой восхитительный и эмоциональный припев: “Помогите!”. Если бы не причина подобного выступления, можно было бы даже попросить меня спеть на бис. Разумеется, я бы немедля… отказался...

Стоит ли удивляться, что ближайшая стопка книг была мной обрушена. Замечу: импульсивность моя была превышена совершенно незначительно и абсолютно обоснованно. И жестикуляция была в пределах допустимого. Лосяш, кстати, тоже хорош. Даже не обеспокоился моим самочувствием. Хотя ему и без этого проблем хватило. Высокая стопка книг стала крениться набок, цепляя остальные “колонны” и медленно рассыпаясь. Зацепило и стремянку, на самом верху которой все еще стоял Лосяш. В отчаянной попытке не свалиться он попытался ухватиться за ближайшую полку. К несчастью, он не рассчитал весь вес, который пришелся на полку. Дерево многострадально затрещало, и Лосяш обрушился на пол, тут же обильно присыпанный книгами.

Приземление вышло не из приятных: послушался тихий хруст, словно кто то надломил карандаш. Надеюсь, не кости. Я даже замолчал от волнения — не зашибло ли лося знаниями?

Из-под завала букинистики выбралось наружу копыто пришибленного гранитом науки ученого. Фуф, живой… Вот здоровый ли?

Все еще мутный взгляд Лосяша сфокусировался на мне.

— Феноменально…

— Ты в порядке, старина? — кряхтя и все еще потирая крылом уколотую точку, я поднялся и рывком выдернул Лосяша из его литературного плена.

— Не то чтобы… Да, по крайней мере, закон Ньютона все еще действует.

— Искренне надеюсь, что в следующей такой проверке очередной научной догмы участие моей скромной персоны не понадобится, — проворчал я.

Лосяш смутился.

— Надеюсь… Хм, шишки вроде нет, — он ощупал свой затылок на предмет повреждений.

— Нету, максимум легкий ушиб, — я попытался успокоить Лосяша и одновременно отвлечь его от внимательного изучения своей башки. Кто знает, что случилось бы с ним, заприметь он трещину на правом рогу? Помнится, в последний раз на музотерапию ушло около полумесяца.

Лосяш тем временем окинул взглядом царящий в лаборатории погром и разочаровано вздохнул.

— Эх, все без толку.

Вот он — мой шанс. Я еще не настолько стар, чтоб упустить такую возможность и не расспросить одного пришибленного лося.

— Стало быть, я тебе помешал?

— Если бы… — отчаявшись, Лосяш побрел к своей тарелке с бутербродами. — Я стою на пороге великого открытия, но дверь передо мной никак не хочет распахнуться.

Я заинтересованно прислушался. Лосяш не часто употреблял подобные художественные обороты речи. Значит, речь шла про действительно важную штуку.

— Недавно я наткнулся на некие странные символы, высеченные в камне. Я подозреваю, что это может быть давнее послание наших предков. Мне даже встречались где-то подобные знаки раньше, — все больше распаляясь, Лосяш увлеченно повествовал о своем проекте. Внезапно он осекся и, понурив голову, устало уселся за компьютер, выводя игру из режима паузы. — Но к моему превеликому сожалению, я никак и нигде не могу найти нужную мне книгу с расшифровками. А без перевода символов, — Лосяш грустно махнул рукой, — моя находка не стоит и выеденного яйца.

Из ближайшей ко мне книги слегка торчал краешек старой потертой фотокарточки. Жалко, я, старый пень, оставил очки дома. Правда, прищурившись, там можно было разглядеть что-то издалека похожее на рога… Ну, как рога — пятнышки на башке. Ой, да тут еще парочка… Семейный фотоальбом, что ли? А это… Что такое? Похоже на какую-то открытку...

От удивления и возмущения мои зрачки едва не растянули глазницы. Мать моя сорока. Какой позор. И какие, однако, формы у… э, леди. Будь я помоложе, ну скажем, лет этак на двадцать, я бы и сам... Вот уж никогда бы не подумал, что Лосяш... Кхм…

Сам он, похоже, так ничего и не заметил и по-прежнему уныло пялился в экран своей тарахтелки и размеренно стучал копытом по длинной клавише клавиатуры.

— Лосяш… — все еще неуверенно прохрипел я, прикрывая глаза крыльями, но украдкой по-прежнему пожирая открытку глазами, — а что это за штуч… Кхм, леди?

Взгляд Лосяша, казалось, выражал всю глубину эмоций преступника, пойманного на месте преступления. Сорвавшись с места, он неожиданно резко вырвал книгу у меня из крыльев.

— Это личное, — буркнул покрасневший до кончиков копыт лось, быстро пролистывая содержимое книги.

— Как скажешь, дру…

— Вот оно! — радостный крик Лосяша прервал меня на полуслове.

Лосяш довольно резво промчался мимо меня и выбежал на улицу. В окне я успел заметить, что он на ходу сбил идущего навстречу Ежика и теперь тот, явно потеряв ориентацию в пространстве, сидел на земле и, вращая глазами, искал в траве очки. Да, вестибулярный аппарат у Ежика очень плохой.

Однако было бы неплохо, если бы энтузиазм Лосяша не привел к печальным последствиям, как это обычно происходит...

* * *

Начало дня опять-таки абсолютно не предвещало никаких дурных событий — утро как утро — солнышко светит, лягушки в пруду квакают, бабочки летают. Вчерашнее возбужденное состояние Лосяша отошло на второй план. Тишь да благодать. Самое то, чтоб посидеть в излюбленном кресле-качалке и почитать свежий выпуск газеты под звучавшего в наушниках Шуберта.

Увы, мечтам не суждено было сбыться. Лучше бы я и не поднимал взгляд от колонки с анекдотами. Увиденное слегка выбило меня из колеи. Такую картину, да еще с утра пораньше ваш почтенный слуга уж точно не ожидал увидеть.

— Давай, с толкача! Взяли! Ы-эх! — Копатыч сидел в бульдозере и подбадривал Пина с Лосяшем, толкавших этот самый злополучный бульдозер на склон соседнего холма, за которым располагался дуб Совуньи.

— Друг мой неутомимый, а почему бы вам не покинуть свое несомненно удобное водительское кресло и не помочь нам? — хрипло отозвался Лосяш, всеми силами пытаясь вытолкнуть машину из ямы, в которую та угодила.

— Хых, а кто тады будет на газ жать и пытаться вырулить? — хохотнул Копатыч.

Пин мрачно буркнул:

— Это быль твой идея, Лосяш — ехайт напрямик.

— Вот-вот, а я ж предлагал. Давайте объедем, говорю, там же ж все дождь поразмыл, зараза, так наш лось уперся и ни в какую, задави его бульдозер. Так, говорит, мол, быстрее будет. И где оно твое быстрее, гениальный мозг, хы-хы? Сэкономил времени-то? Ну, давайте, почти уже! — рыкнул Копатыч и, судя во всему, нажал на газ. Колеса яростно забуксовали и обдали толкавших слоем грязи.

Сидеть в сторонке и просто наблюдать за происходящим? Да за кого вы меня принимаете? Я, может, и стар, но еще не одряхлел окончательно. Сложив крылья за спиной, ваш покорный слуга спокойно направился к веселой компании. За свою долгую жизнь я уяснил один немаловажный факт: главное — никогда не спешить без надобности.

Тем временем возле машины начинал разгораться нешуточный спор.

— Мы не протолкайт машин вперед, — озвучил Пин, протирая свои пилотные очки, — слишком сырой земля. Надо сдавать назад и объезжать.

— Слишком долго, коллега, — отплевываясь от грязи, произнес Лосяш. — У меня нет столько времени.

— Лосяш, а ты не мочь сказать, чего ты вдруг так загорелся?

— Увидите. Скоро вы сами все увидите…

— Пойди туда, не знаю куда, — хмуро буркнул Копатыч. — Долго нам еще тут околачиваться, укуси меня пчела?

— Кхм, а что тут у вас происходит? — наконец я добрался до троицы.

— О, Карыч, здарова!

— Никак не можем вытащить машину из ямы, — откликнулся Лосяш, оседая на траву. — У вас есть идеи, друг мой разумный?

Признаться честно, мне даже слегка польстило такое обращение. Немного. Самую малость.

— А не пробовали спереди вытянуть? — выдал я самое очевидное предложение.

— Пробовать, — ответил Пин. — Но нихт, бульдозер стоять как вкопанный. А у нас мало сил.

— А если приложить побольше усилий? Какую-то тягу, к примеру.

— Хм-м… — Лосяш задумался. — В принципе, можно попробовать столкнуть со склона вон тот камень, — он указал копытом на огромную глыбу. — Судя по размеру, его веса вполне хватит… Точно! Как же мы раньше не поняли? Своеобразный рычаг! Браво, друг мой, браво.

— Во Карыч голова, хы-хы! Не чета нашим, — Копатыч заметно повеселел. Может, радовался, что наконец сдвинется с места, или всему виной был опустевший бочонок меда на заднем сидении.

Надо ли сказать, что все прошло гладко? Ну, не считая того момента, когда камень потянул за собой бульдозер и никто не успел обрезать веревку. Крику было много. Бульдозер тащило по склону с такой скоростью, что Копатыч высунулся из окна и в эмоциональном порыве засвистел, а также радостно заорал.

Наконец машина подкатилась к старому дубу Совуньи.

— Вот, мы прибыли, — заявил Лосяш.

— А зачем?

— Глядите на тень от солнца, — Лосяш указал на отбрасываемую одной из скал тень, заканчивалась которая как раз вблизи от дуба. — Она указывает нам прямо на место захоронения.

— Захоронения? Могил, что ли?

— Не обязательно, это может быть просто тайник.

— Какой тайник, где тайник? — слегка сонная Совунья аккуратно развешивала сушиться постиранное белье. — Ни “здравствуй”, ни “как себя чувствуешь”... Да, всем привет, и да, я себя отлично чувствую.

— Здарова, Совунья! Ау, начальник, — высунулся из окна бульдозера Копатыч, — так а где копать-то?

— Вон там, друг мой землеройный, под корнями, — Лосяш махнул копытом в сторону дуба Совуньи.

Э-м-м… Прямо под домом? Похоже, Лосяш окончательно сбрендил. Я решил вмешаться, пока еще не поздно.

— Кхем, а не опасно ли? — встревоженно окликнул я ученого. — Ну, копать под домом? А вдруг сдвиг почвы случится?

— Ху-ху, то есть как это, под домом? — активизировалась прежде дремавшая на ходу Совунья. — Каким домом? Моим домом?! Там же мой погреб! — она кинулась наперерез бульдозеру, скидывая с себя любимый передник в ромашку. — Не позволю! Копатыч, немедленно вылезай!

— А чаво я-то? Эт Лосяш все придумал, — буркнул тот, выключая двигатель и грузно выбираясь с водительского сидения. — С него и взятки, забодай его олень. Взял, выдернул меня на свои “научные проекты”, а у меня кабачки не посажены, клубнику прополоть надо...

Лосяш нервно дернул ухом. Плохой знак. Помяните слова старого ворона: нервное подергивание уха у Лосяша — это признак крайнего раздражения.

— Но послушайте, дражайшая вы наша, это же удивительное открытие. Возможно, мы сможем найти какой-то древний тайник наших предков, вы только представьте…

Совунья скептически взглянула на увещевавшего Лосяша.

— Насколько древний? — сухо поинтересовалась она.

— Судя по анализу, где-то около тридцати тысяч лет, — с готовностью отозвался Лосяш.

— Тридцать тысяч… — медленно протянула Совунья и хмыкнула себе под клюв. — Да за такой срок все давным-давно в пыль обратилось! Это же сколько там бактерий! — она схватилась крыльями за голову. — Тем более не позволю! Мало того что вы решили мне дом обрушить, так еще удумали каких-то доисторических вирусов мне нанести, ху-ху.

— Чисто теоретически, мы мочь попытаться аккуратно переместить дом Совунья, — задумчиво почесал затылок прежде молчавший Пин. — Но дуб старый — корни глубокий. Пустой трата времени. А даже если и выкопайт — дереву не выжить. Большо-о-ой стресс. Растение — капут. Можно было бы попытаться прорыть себе путь мой новый бур, но боюсь, он слишком мощный. Обвал случаться.

Лосяш выглядел совсем разбитым. Тяжелый случай. Мне даже стало искренне жаль бедного ученого. Того и гляди — уйдет в научный запо… кхм, кризис.

— Ну, дружище, не грусти, — я легонько хлопнул по плечу враз повесившего рога Лосяша. — Ну а может, там и нет ничего такого важного? Найдешь еще какую тайну. И разгадаешь. И дадут тебе за это Нобелевскую премию.

— Йа-йа, земля круглый — все возвращаться.

— Ой, ху-ху, у меня же есть отличное малиновое варенье! Давайте все к столу, — спохватилась Совунья. — Ваша наука-шмаука никуда не денется. А настроение поднять просто жизненно необходимо.

— Отличная идея!

— Хы-хы, ну ежели только немножко.

— Йа, дас ист гут.

— Пожалуй, вы правы, домохозяйственная вы моя, — вздохнул Лосяш и поплелся вслед за нами в дом.

Но если вы думаете, что на этом Лосяш сдался — то вы глубоко заблуждаетесь. Его пришлось еще раз снимать ночью с бульдозера, который Копатыч неосмотрительно забыл у Совуньи. При этом Лосяш упорно отбрыкивался и даже бодался.

Да, ночка выдалась забавная, иначе и не скажешь. Но работа работой, а сон — по расписанию. Тем более в мои уже немолодые лета. Да и довольно поздно уже — за полночь. Хах, Лосяш умеет своими научными исследованиями заставить почувствовать себя моложе. Чего только стоит та снежная лавина, которую он спустил в надежде добраться до внутренних пещер скал? Снегом засыпало почти всю Ромашковую Долину. Чуть до моего дома не добралось. И это в июле месяце.

Или когда по всему лесу начали туда-сюда сновать мелкие роботы, которые срубали все деревья подряд в попытке найти и уничтожить термитов? Вреда тогда было больше, чем пользы, а Копатыч с нашим рогатым другом не разговаривал около двух месяцев.

А подводный демарш? Целью было обследовать морское дно на предмет останков затонувших кораблей, а в результате — гигантский водоворот. Каким немыслимым образом все начинания Лосяша приводят к таким острым последствиям? Эх, было времечко…

Все. Пора спать, или я так до утра досижусь, предаваясь старческой привычке проматывать в памяти все отложившиеся там истории.

Чу-чух, чу-чух. Чу-чух, чу-чух. Чу-чу… Х-р-р… Проводница, чаю! Хр-р-р…

* * *

С чего начинается каждое утро приличного пожилого ворона? Разумеется, с чашечки крепкого горячего чая и выпуска газеты. И неважно, что двухлетней давности, главное — сканвордики, которые все никак не разгадаются окончательно.

А с чего начинается утро вашего почтенного рассказчика? Правильно, с неумолимого стука в дверь. В который раз благодарю свою лень, что предпочел обычный стук дверному звонку. Только трели колокольчика мне с самого утра не хватало. Сколько там показывают мои любимые часы, подаренные тем австралийским антикваром из Сиднея? Семь утра! Ха, еще глубокая ночь! Ну уж нет, спать-спать-спать… Пусть думают, что я все еще нахожусь в царстве сновидений.

— Карыч! Карыч, вставайт бистро-бистро!

Секундочку… Пин? Ой как зароились вокруг нехорошие предчувствия. Так, нужно срочно стянуть с клюва маску для сна, привычно нацепить бабочку и открыть пингвину дверь. Или этот изобретатель ее сейчас просто напросто вынесет.

— Пин? Что случилось, дружище? — я зевнул и потер крылом заспанный глаз. Да, все же спать надо ложиться вовремя. Ощущаю себя полностью разбитым.

— Нет время! — Пин активно замахал крыльями и потянул меня за собой. — Садись! Живо, — он указал на коляску своего мотоцикла.

— А что произошло-то? Куда едем?

Ответ был краток и предельно ясен.

— Лосяш.

О боги! И что на этот раз затеял помешанный на науке лось?

— Ахтунг! Пристегнуть ремни! — Пин опустил на глаза свои пилотные очки.

Я осмотрел коляску.

— А-а-а… А тут нет ремней безопасности.

— Тогда просто крепко держаться за стенки. Будет много трясти!

Я вцепился за край коляски всеми перьями, послушный даже больше не Пину, а своим инстинктам самосохранения. И ведь вовремя — мотоцикл заревел, словно Копатыч на… — кхм, не будем упоминать где, — и рванул вперед. Довольно бурное начало дня, смею заметить.

— И все-таки, что с Лосяшем? — мне не терпелось узнать, что же произошло.

— Приходить я утром в гараж, — начал Пин, объезжая на скорости глубокую яму, — а там — пусто. Ничего нет — бур-машина исчезайт. Только дыра в полу. Большой дыра.

— А ты абсолютно уверен, что это работа Лосяша? — с надеждой спросил я. Вдруг все же нет, и Лосяш тут не причем?

— Йа, это есть тот слючай, когда я бы хотеть ошибаться как никогда, — Пин молча пошуршал крылом под сиденьем коляски, не забывая при этом следить за дорогой, и достал оттуда исписанный блокнот. Блокнот Лосяша. Он всегда носит свои записи собой и, если обронил их в ангаре Пина…

— Лучше бы это был Крош, — продолжил Пин. — Лосяш уметь пользоваться машиной и это делайт его во стократ опаснее.

— И учитывая недавний настрой нашего друга, нетрудно догадаться, куда он поехал, — закончил я.

Пин мрачно кивнул, подтверждая мою догадку, и свернул налево, к дому Копатыча.

— А где он сейчас, ну примерно?

Пингвин задумался.

— Учитывайт скорость машина и примерный время угона… Думаю, где-то под нами. Может, чуть дальше.

Железный конь изобретателя резко остановился перед воротами Копатыча. Сам медведь, ясное дело, уже давно встал и сейчас тщательно пропалывал грядку клубники. Увидев нас, он приветливо помахал лапой с зажатой в ней сапой и осыпал себя остатками земли.

— Э-ге-гей! Наше вам с кисточкой!

— Копатыч, залезайт! — бросил Пин.

— Эх, — тот аккуратно прислонил орудие пролетариата к забору и живо запрыгнул в коляску. Мотоцикл изрядно просел под его весом.

Двигатель зарычал, и транспортное средство тронулось дальше. Теперь уже к дому Совуньи. Похоже, время поджимало — Пин решил срезать дорогу через лес.

— Ну и шо наш ученый опять укумекал, хы-хы? — проревел Копатыч, заглушая шум двигателя.

— Откуда ты знаешь, что дело опять в нем, старина? — удивился я.

— Дык, а кто же еще? Только от Лосяша и были последние дни проблемы, зашиби его наука…

Я устало вздохнул и провел крыльями по клюву.

— Складывается впечатление, что уже и так зашибла. И процесс, увы, необратим.

Мотоцикл вырвался из густой толпы деревьев и выехал на ровную дорогу.

До дуба оставалось лишь рукой подать, как вдруг земля начала сильно трястись. Местами в ней даже образовались трещины. А почва неподалеку от дуба Совуньи начинала проседать.

Мы опоздали.

— Поддай газу, Пин! — черт, лишь бы успеть вытащить оттуда Совунью. — Мы так можем не успеть!

— Найн! Не могу! — тревожно отозвался Пин, давя крылом на рычаг изо всех сил. — Он заклинить!

На плечо Пина легла тяжелая медвежья лапа:

— Подвинься, птенчик, хы-хы, а лучше вообще сядь на мое место.

Пин послушно уступил водительское седло. Копатыч перелез к рулю, и рычаг сцепления легко нажался под медвежьей лапой. Мотоцикл заревел, чихнул, рыгнул и помчался еще быстрее, чем прежде.

— Эх, вспомним молодость. Давай, крошка, покажи, на что ты способна! Вот вам нашинская “Формула-1”! Вот как ездить надобно! ВОТ! ЫХ-ХЫ-ХЫ-ХЫ!

— А у Копатыча вообще есть водительские права? — тихонько поинтересовался я у Пина.

— Если мне память не изменяйт, то он когда-то заниматься гоночным спортом, — не менее шокировано ответил тот.

Мотоцикл вдруг резко дернуло в сторону, и он с разгону перелетел через образовавшийся провал в земле.

— Цертоф-ф Сумахер… — при скачке ваш обозлившийся покорный слуга невольно прикусил язык и теперь изрядно шепелявил.

Через провал в земле стало видно быстро прорывающий себе путь бур. В иллюминаторе машины отражался безумно горящий взгляд Лосяша. Мд-а, теперь никаких сомнений…

— Лосяш! Остановись! — выскакивая на ходу из коляски, я попытался докричаться до него. Но без толку.

— АХТУНГ! Обвал!

Пин был прав. Начался сдвиг почвы, и дуб слегка накренился в сторону. Даже Лосяш, казалось, впечатлился — машина неожиданно остановилась. Внезапно землю вновь тряхнуло, и это стало последней каплей — почва под самим деревом сильно просела, и участок земли вместе с горкой провалился вниз. Положение стало отчаянным.

— Совунья! УХОДИТЬ ОТТУДА! БИСТРО! — завопил во всю глотку Пин.

— Ху-ху, а откуда мне, собственно, уходить? — раздался из-за моей спины подозрительно знакомый голос.

Обернувшись, я застыл в изумлении. Совунья, целая и невредимая, в парадной шляпке и с букетом в крыльях, стояла позади нас и мрачно на нас смотрела.

— А-а-а…. Э-э… Ты разве не у себя?

Сова фыркнула.

— Хех, нет. Я к подруге ходила — пришло письмо, мол, навести старушку. Ну я и пошла. А как явилась — так она отрицает, что звала. Вот к чему приводит нездоровый образ жизни — к склерозу! — внезапно Совунья осеклась и подозрительно прищурив глаза, осмотрелась вокруг. — Та-а-ак, и что вы здесь успели натвори… — ее взгляд упал на осевшую землю около дуба. — Мой погреб! Заветные ромаш…

Бах!

Совунья упала на землю без чувств.

Искренне надеюсь, она не ушиблась. Шляпка должна была смягчить столкновение с землей. На ней было очень много цветов.

Что ж, одна проблема решена. Теперь на повестке дня самая сложная — усмирить Лосяша. Но что это? Лосяш уже выбрался из машины и теперь методично бил копытом по выглядывавшему из земли камню, изредка пошмыгивая носом. Сам камень, на первый взгляд, был абсолютно чист, но присмотревшись, я увидел там какие-то знаки.

Недолго думая, все мы, исключая отдыхающую на травке Совунью, спустились вниз.

— Эм-м… Лосяш?

Он никак не среагировал, продолжая разочаровано молотить по камню.

— Хм-м… Тут есть какой-то надписи… — задумчиво протянул Пин, внимательно осматривая каменную кладку. — Но я не разобрать, что здесь написано.

Затянулось молчание, которое вскоре прервал как всегда излишне прямолинейный Копатыч.

— Лосяш, засыпь тебя землицей, ты чой-то удумал? Совсем сбрендил?

— Пусто… Здесь пусто… — бесцельно глядя перед собой, прошептал он. — А я был так близок…

— Кхм, а тут словно чего-то не хватает, — я провел крылом по обрывающемуся знаку.

— А, похоже, символы полностью сточило временем и водой, — грустно отозвался Лосяш. — Какая разница?

— Водой?

— Видимо, когда-то тут была подземная река, — Лосяш устало вздохнул. — Я все понимаю и прошу прощения за содеянное. Но я так надеялся хоть на что-то… А получил лишь это.

— Не переживай, старина. Самое главное, что ты осознал свою ошибку, — я подбадривающе похлопал его по плечу в знак поддержки. — Ну, и в этих символах должна быть какая-то информация, разве нет?

Лосяш безразлично перелистнул пару страниц того самого справочника, что нашел вчера, и тут же его захлопнул.

— А, что-то о безопасных местах и указателе дневного копья...

Копатыч почесал затылок и поправил на голове шляпу.

— Чо за белиберда?

— Эх, не знаю, друг мой экстремальный, не знаю...

— Ладно, — сказал я, запрокинув голову вверх, — давайте выбираться отсюда.

Вылезти наверх оказалось довольно непросто. Надеюсь, ни у кого не возникло сомнений, где я собираюсь провести остаток дня. Да, в ванной. С лечебными солями. Несолидно в мои года скакать как молодому козлику или немолодому лосю.

Меж тем солнце довольно высоко поднялось за время нашего марафона.

— Опаньки, елки-иголки, а чего тут было-то?

Глупо было бы надеяться, что такой шум не привлечет детей.

— Кхем, скажем так, Лосяш проводил археологические раскопки…

Тот смутился и старательно отвел взгляд в сторону.

— Ну и случайно случился маленький непредвиденный обвал. Вот, — опять мне за всех отдуваться приходиться. Такое ощущение, что среди всех здесь только я врать и умею.

— Интересно… А почему нас не позвали? — Ежик поправил на носу очки.

— Ой, а чего это Совунья в отключке валяется, хр? — поинтересовалась Нюша.

— Елки-иголки, а прокатиться на этой штуковине можно? — Крош уже наполовину залез в машину.

— Найн! Это есть, эм-м-м… опытный образец, натюрлих.

— Да ну-у-у-у…

— Этого… Не может быть… — озадаченно прохрипел Лосяш, указывая копытом в сторону участка Копатыча.

Тысяча чертей! В утреннем солнце одна из скал отбрасывала тень, которая действительно напоминала острие копья. И что примечательно — смотрела в упор на медвежий огород. Глаза Лосяша бешено засверкали. О, нет… Это ж ему и мотыгой по голове прилетит. И между прочим, за дело, но все же...

— Вяжите Лосяша! — воскликнул я, указывая на рванувшегося к бур-машине ученого.

— Ахтунг, бистро выключайт проводка!

— Это же может быть неизвестной частью нашей истории! Вы не можете так со мной поступить!

— Ну елки… Лосяш, дай и другим покататься!

Да, все же чутье старого ворона меня тогда не обмануло. Если кто вдруг подумал, что на этом все закончилось — то мне жаль вас расстраивать, но все только начиналось. Чертова бактерия науки неизлечима ничем, даже сокрушительной неудачей. А Лосяш… Ну, как сказал Копатыч, связывая его после третьей попытки прорыть туннель под домом медведя: “Ну и олень же ты, Лосяш”.