Никогда не заговаривайте... (джен)

Вы бывали в разгар жаркого весеннего дня на Патриарших?

Конечно, бывали. Кто не кормил хлебом жирных уток и не распивал коньяк на городских скамейках? Наверняка, осторожно мечтали встретить кого-нибудь, даже тайком проносили теплую абрикосовую — чтобы икалось мучительней.

Как успехи? Привиделся клетчатый? Поймали черного кота? Выхватили взглядом из толпы высокого мужчину с тростью? Не думаю…

Дело в том, что сегодня разговаривать с неизвестными на Патриарших — совершенно бесполезное занятие. Равно как спрашивать дорогу у прохожих внутри Садового кольца. В лучшем случае вас поймут, но направят не туда.

Однако, в современной Москве немало мест с нехорошей репутацией. Вслушайтесь в названия, они расскажут сами за себя: Чертаново, Лихоборы, Ново-Переделкино. Поезжайте туда — испытайте судьбу. В конце концов, потом будет что вспомнить.

Вот история, которая произошла на самом деле.

* * *

Пряный майский вечер опустился на головы праздных жителей столицы. Прошелся влажным туманом по горячим рукам и напудренным щекам, холодом ухватился за женские ноги, затянутые в изощренные босоножки. Небо приобретало оттенок корицы, с неохотой отпуская солнце. Мутно и недорого желтел свет городских ламп за пределами третьего транспортного кольца. На бульвары перцем сыпался стряхиваемый пепел закононепослушных сигарет. Пахло цветущим парфюмом, но чем дальше, тем горожане больше благоухали изысканным букетом французкого, а больше крымского, порой, армянского или кёнигсберского.

Пара Влюбленных, взявшись за руки, уверенно шагала в светлое будущее, направляясь к трамвайной остановке. Там уже теряли терпение две девицы, одна разукрашеннее другой. Вчетвером они принялись ожидать трамвая, возможно, даже не веря в его существование там, за поворотом.

Вечер уступал ночи. Улицы пустели, заполняясь мглой, туманом. Обманчивый весенний зной сменялся пробирающим до костей ознобом.

Долгожданный, он пришел. Скрипнул колесами о рельсы, гостеприимно прозвенел и открыл двери припозднившимся пассажирам. Расселись по вагону, растеклись, потирая озябшие плечи.

Последним в закрывающиеся двери вскочил престранный субъект.

Он тут же принялся громко и весьма сумбурно объясняться с водителем. Его жесты, мимика и слова никак не укладывались в один социальный-культурный стереотип. Язык с трудом определялся без помощи лингвиста. К тому же, он достал из кармана довольно крупную купюру зеленоватого оттенка.

«Американец?» — переглянулись Влюбленные.

«Лох!» — констатировали девицы.

Но много ли по Москве бродит иностранцев, готовых посреди ночи размахивать валютой (особо крупными купюрами) перед носом вагоновожатого?

Потом разошлись во мнениях: то ли он был высокого роста, то ли высоченного. Была у него сумка, или же её не было вовсе, а может, была, а после он её потерял. Никто из пассажиров не мог утверждать ничего конкретного. Сердобольные, они пришли на помощь бестолковому, по их мнению, интуристу, проведя его через турникет с помощью льготной карточки москвича. Иностранец расплылся в широкой белозубой улыбке, из чего сразу стало ясно: индус.

«И как его сюда занесло?» — удивились Влюбленные.

«Фи! — скривились девицы, — весь рот в золоте».

Тут они не совсем верно его разглядели. Дело в том, что с одной стороны у него были золотые коронки, а с другой — платиновые. Зато глаза были одного цвета, но один блестел ярко, а другой — ещё ярче.

Потому и сел он сразу, не мешкая, ближе к девицам, бодро и хорошо заговорив на плохом английском:

— Я плохо здесь говорю. Но я любить эту страну. Я так любить эту страну, что сейчас хочу выпить с вами кофе.

Описать его в три слова можно было так: стареющий Митхун Чакраборти. Загорелое темное лицо, невероятно густая шапка седеющих волос, футболка, джинсы с потертостями. И никак тут не разобрать: от нищеты они потерты, или от богатства.

Он продолжал:

— Я обожаю Советский Союз, я горжусь русскими. Русские построили… Как это сказать? — ищет слово и вдруг выдает: — БАМ! (на чистом русском!) Вы же знаете, что такое БАМ?

Девицы разделились во мнении. Одна непонимающе крутила головой, другая на всё отвечала утвердительно, повторяя только: «Yes, yes!»

— Мы знаем, — ответили за них Влюбленные. Очень уж им хотелось поболтать с интересным человеком. Они даже вспомнили свой запас английского и рискнули заговорить с незнакомцем.

— Скажите, — он ухватился за них, как за спасательный круг, — что я угостить кофе, очень вкусным, очень крепким. Скажите, скажите же им!

— Он вас на кофе зовет, — с улыбкой перевели они.

Одна из девиц по привычке со всем согласилась, другая, наконец, поняла, куда катится ночь вместе с трамваем.

— Ты чего?! — она сделала страшное лицо. — Какой кофе!?

— Я что? — опомнилась вторая. — Я ничего. Наша остановка.

Как только двери открылись, их след простыл.

Ночной трамвай катил дальше, увозя своих пассажиров: погрустневшего иностранца, Влюбленных и тех, кому только предстояло встретить любовь, всё дальше и дальше. Мерно громыхали колеса.

— Какая Вам нужна остановка? — спросили Влюбленные, со страшной силой желая помочь ближнему.

Незнакомец ответил не сразу, пристально осмотрев их. При этом один его глаз был вполне по-индусски весел, а другой — хмур, недобр и горел нестерпимым желанием выпить водки.

— А вы вместе? — спросил он по-русски.

— Да, мы женаты, — переглянулись они.

— Хоро-ошая твоя жена, — протянул он. — Пойдемте выпьем! Здесь есть кабак за углом.

— Где? — удивились они. — На какой остановке?

— Здесь, здесь! — он выскочил из трамвая, едва тот зашумел дверьми.

Влюбленные, не успев всё обдумать, опрометчиво поспешили за ним, ведомые не звездой, но сияющей индусской улыбкой.

Вдруг на чистейшем русском незнакомец произнес такое слово, которого в британском английском нет и никогда не будет. Влюбленные застыли посреди улицы в попытке осознать всю глубину словарного запаса их случайного попутчика.

«Вот уж точно он не американец…» — думала Она.

«И куда это чёрт нас занес?» — соображал Он.

Все трое стояли перед закрытыми дверьми какого-то заведения. Судя по стилю его оформления и ржавчине замков, оно было закрыто всего через пару лет после открытия БАМа.

— Замок привесили. Надо стучать, — говорил незнакомец. — Закрылись они.

Акцент его то пропадал, то появлялся вновь. Резкие движения и прыжки выдавали жителя теплых стран, адаптировавшегося к суровому климату. Речь смущала смешением плохого английского и весьма неплохого русского

«Как его зовут? Откуда он? Что за личность такая?» — задавались вопросами Влюбленные.

Пока он изучал вывески и двери, они попробовали спросить:

— Как давно вы в России?

— С семьдесят девятого года.

Надо ли говорить, что дальнейший их разговор происходил только на русском и только по-русски.

— Я приехал сюда студентом строить БАМ. Я живу в этом городе более тридцати лет. Мне скучно. Поедем пить! Возле моего дома есть кабак. Это недалеко. Пару остановок.

— Обратно? — ошалело переглянулись Влюбленные. — Мы собирались домой.

— Домой? Успеете! Ваше дело молодое. Я угощаю! — хитро блестел его глаз.

Влюбленные переглянулись.

«Он подозрительно щедр», — широко распахнув глаза, думала Она.

«Да ладно тебе!» — веселился Он.

«Мы ещё можем дойти пешком», — настаивала Она.

«Когда ещё мы покатаемся по Москве туда-сюда в компании индуса, что строил БАМ?» — переворачивал с ног на голову Он.

«Твоя взяла», — соглашалась Она.

Они дождались трамвая в обратную сторону и поехали навстречу неизвестному. В вагоне стали невольными зрителями спектакля под названием «Я не говорю по-русски», или «У меня с собой только сто долларов». Он снова проехал бесплатно.

Они вышли на той же остановке, где с час тому назад дожидались трамвая. И там был кабак. На этот раз открыт и весьма гремуче-музыкален.

Ночь вступила в свои права, погрузив бодрствующих и спящих в тягучий и медленный сон. На городском небе не горело ни единой звезды. Всё оно было цвета кофе с молочными пятнами фонарей.

Завсегдатаи кабака лениво двигали телами, не попадая в ритм песни. Официанты не спешили нести меню. Незнакомец не горел желанием угощать кого-то водкой, тем более чистым спиртом. Влюбленные не спешили остаться здесь.

— Мы уходим.

— Что? — мешала расслышать громкая музыка. — А как же кофе?

— Не надо, мы пойдем.

Они заспешили к выходу, но незнакомец поспешил за ними.

— Хотите, заглянем ко мне домой. Моя жена сделала чудесный ремонт. Она подобрала такие цвета, такие обои! Я живу один, в трех комнатах, у меня есть отличный кофе, и мне скучно. Пойдёте?

«И зачем его жена делала ремонт, если не живет с ним?» — задавалась вопросом Она.

— Далеко это? — устало поинтересовался Он.

— Здесь, на десятом этаже, — незнакомец махнул рукой на окна, с которых отлично просматривалась остановка и трамвайные пути.

— Нет, мы не пойдем к тебе домой, — сказала Она. — Если хочешь угостить нас — неси сюда свой кофе.

— Вы дождетесь меня? Вы никуда не уйдете? — глаз его, тот, что просил водки, смотрел так, словно хотел вынуть душу из собеседников.

— Мы подождем тебя, — ответил Он.

Незнакомец скрылся в подъезде, оставив Влюбленных наедине со стойким ощущением дежавю и какой-то незавершенности. В этой истории хотелось поставить точку. Потому они без конца топтались на месте, поворачивали головы из сторону в сторону, раскачивались на детской карусели, которая давно нуждалась в порядочной порции масла, скрипя об этом пронзительно и громко.

«Мы могли бы уйти прямо сейчас», — думала Она.

«Но мы дали слово дождаться», — напомнил Он.

Все же незнакомец вернулся.

— У меня нет чашек, в которых я мог бы вынести вам кофе. Но мы с вами выпьем. Пойдемте, — он решительно повел их в сторону дороги на пешеходный переход. — Я обещал, что угощу вас.

Влюбленные плелись следом, пока Она вдруг не споткнулась о малозначительный камень.

«Все в порядке?» — взглядом спросил Он.

«Да, я просто немного устала».

«Хочешь, я понесу тебя на руках?»

«Конечно, — улыбнулась Она. — Ты же Мастер на все руки».

Странный порыв ветра налетел на наших героев. Ветви деревьев заскрипели, меж домов что-то завыло и застонало. Небо потемнело, будто на него в один миг наползла непроглядная тьма с востока.

Темнее было лицо незнакомца:

— В семьдесят девятом году я приехал в Россию строить БАМ. Я служил в армии. А ты служил?

Он был черен и страшен. Маргарита вцепилась в руку Возлюбленного, зная, что если им пропадать, то вместе

— Нет, я не служил, — Мастер виновато поднял плечи.

— Ты!..

В порывах ветра неслась отборная русская брань и пустые пластиковые стаканчики из окрестных мусорных корзин. Незнакомец порывисто шагал прочь, размахивая руками. Обрывки некоторых его слов еще долго откликались эхом в переулках и у метро.

— Это была очень странная встреча, — позже скажет Маргарита. — Мне кажется, мы его чем-то рассердили.

— Не думаю, — ответит Мастер. — Мы уже встречались с ним прежде. Помнишь, акцент его то пропадал, то появлялся вновь?

— Помню, — кивнёт она. — Мы же ничего у него не просили?

— Сам всё предлагал, — усмехнется он.

Взявшись за руки, они шагали в светлое будущее, уже не надеясь на чудо трамвая, веря только в свою любовь.