Игра Стражей (гет)

Где-то...

Комната залита Светом. На фоне этого живого, блистающего потока белоснежные одежды встретившихся тут кажутся блекло-серыми. Меркнут даже драгоценности, которых навешано ровно столько, чтобы не показаться вульгарными.

— Высочайший! Мы сумели нейтрализовать последний ход проклятого Стража. Теперь План будет развиваться дальше без помех. Обновленное Человечество в Слиянии шагнет на следующую ступень развития!

— Не стоит торжествовать раньше времени. Стражи — сильные игроки, и сейчас — их ход. Сколько раз я видел, как уже добытая победа ускользала из рук... Но у нас все-таки есть надежда на то, что на этот раз мы сумеем принести счастье всему Человечеству.

Собеседники выходят, и в углу шевелится прозрачная, почти не существующая тень.

— Обновленное Человечество, значит... Ню-ню.

Тень соскальзывает в небытие, и теперь комната действительно пуста.

2013. Штаб НЕРВ. Кабинет Командующего. Гендо.

Хрясь! Кулак ударяет в стол. Больно, но эта боль — сущая мелочь по сравнению с тем, что я испытал, прочитав лежащие передо мной бумаги. Мой сын, единственное, что у меня осталось от Юй — сходит с ума. Отчет психолога гласит — Синдзи постепенно отрывается от реальности. Он все чаще и чаще убегает в свой, выдуманный мир. Раньше он ездил кругами на метро, слушая плеер, а теперь — просто сидит с отсутствующим видом. Что же делать? Забрать к себе? Ну нет... Пример моих педагогических усилий — Рей — постоянно передо мной. Что делать? Ответа у меня нет...

2013 год. Синдзи.

Открываю глаза. Вагон залит вечерним светом. Мерно стучат колеса. Я снова тут, в своем вагоне-убежище. Город, в котором я живу, исчез, и значит, мне опять потребовалось скрыться от мира... Видение окутывает меня, становясь единственной реальностью.

— Кто я? Зачем я? Почему я никому не нужен?

Ни шум колес, ни музыка, льющаяся из плеера, не могут заглушить этих вопросов. Но здесь они, по крайней мере, не заставляют корчиться от боли. Свет...

— Кем ты хочешь быть?

— Кто здесь? Здесь же никого не может быть! Это только мое убежище!

— Может, или не может — вопрос спорный. — Темный силуэт в плаще с глубоким капюшоном появляется на диванчике напротив. Его лицо в тени, но я чувствую, что пришелец улыбается. — В бесконечной Вселенной невозможность чего-либо доказать невозможно. Нет никакой возможности перебрать все возможные комбинации условий. Оставим Высокую Философию, и спустимся на уровень ниже: к вопросу, "кто же ты?". Впрочем, чтобы ответить на него не хватает одного кусочка информации. Ответь, кем ты хочешь стать?

— Мои желания не имеют никакого значения. Я никому не нужен.

— Почему же. Вот конкретно сейчас ты нужен мне. Позже — понадобишься кому-то еще. Всегда найдется тот, кто нуждается в твоей помощи. Главное — не пройти мимо.

— Что я могу?

Улыбка, по-прежнему не видимая, но ощущаемая.

— Вот, это уже серьезный разговор. А все-таки, что ты хочешь смочь?

— То, что я хочу — невозможно.

— Я не спрашиваю, возможно или нет то, что тебе нужно. Я спрашиваю: что это? Чего ты хочешь?

— Хочу? Отец отказался от меня. Дядя с тетей? Для них я обуза. Они пытаются не показать этого, но я вижу. Я делаю то, что мне велят, но не получаю от этого удовольствия. Я хочу жить, но не знаю, зачем живу...

— Да, у тебя — действительно проблема. Человечество так и не сумело ответить на этот вопрос за несколько тысяч лет. Но твоей беде помочь можно. Не зря же нас, Стражей Хаоса часто называют демонами. Вот оно: твое Искушение.

В вагоне появляется девочка. Она парит не касаясь пола. Обычная школьная форма, волосы голубоватого цвета, бледная кожа. Красные глаза смотрят на меня безо всякого выражения. Но я чувствую, как ее захлестывает боль.

— Запомни: если ты не можешь найти смысл жизни в себе самом — найди того, кому хуже, чем тебе, и помоги ему. Но и не забывай: слишком часто "то, ради чего стоит жить", оказывается и "тем, ради чего стоит умереть". — Резкий переход — Так ты хочешь ей помочь? Хочешь стать нужным? Хочешь избавиться от одиночества?

— Что я могу?

— Все!

— Чего ты от меня хочешь?

— Займи свое место на доске Великой Игры. Стань фигурой, и постарайся, если сможешь, превратиться в игрока.

— Что это за Игра?

— Ответ на этот вопрос ты получишь, только согласившись принять участие в Игре, иначе — он не нужен тебе.

— Хорошо. Я согласен.

Замок-над-Миром. Некоторое время спустя.

— Итак, Синдзи-кун, каковы основные правила Игры?

— Не меняются только два: Первое: любая фигура может быть игроком, и Второе: если действует прямое правило, то действует и обратное. Остальные — изменяются по ходу игры, или же поддаются изменениям.

— Хорошо. Ты скоро вернешься в свою Реальность, а я — к игровому столу, чтобы прикрывать тебя оттуда.

— Да, учитель.

2015 год. Земля. Япония. Синдзи.

Прошло два года. Два года, растянувшиеся для меня почти в десять лет, благодаря тренировкам в Замке-над-Миром, что вечно парит в Нереальности Пограничья, близь границы Истинного хаоса. Я многому научился и еще больше узнал. И вот теперь я приехал в Токио-3 по приглашению моего отца. Я не знаю, для чего меня вызвал Икари Гендо. Не знаю я и своего будущего, хотя учитель и предлагал мне Пророчество. Но я отказался смотреть в Кристалл Судьбы. Одно дело — ловить неясные тени будущего, его отражения в рунах, картах Таро или хрустальном шаре, и совсем другое — знать точно. Я помню красные глаза, залитые болью. Я найду тебя, мое Искушение.

Учитель сказал, что сегодня будет один из самых опасных порогов в реке моей жизни. "Будет много других битв, много опасностей, но именно в этот, первый день ты будешь особенно беззащитен: в остальное время ты сможешь ответить ударом на удар, но сейчас это будет сложнее всего". Так что, мне приходится быть настороже. Я постоянно пребываю в первой фазе боевого транса. Черные пятна плавно кружатся по периферии моего поля зрения, не мешая видеть, но сигнализируя, что Хаос готов ответить на призыв.

И вот, я стою на вокзале. Меня должна встретить капитан НЕРВ Мисато Кацураги (по крайней мере, так написано на фотографии), но пока что никого не видно. Надо бы позвонить.

— В связи с чрезвычайным положением все телефонные линии заняты. Пожалуйста, проследуйте в ближайшее убежище, расположенное по адресу...

Телефоны не работают. Поезда стоят. Что ж, наверное, стоит ожидать появления опасности, о которой предупреждал учитель. Интересно, кто появится раньше: Кацураги или опасность? Я жду.

Хмм. Странно. Обычно, когда саа кружатся перед глазами, я не вижу ничего, что не было бы истинно: даже обычные оптические иллюзии, которым подвержены все люди, не имеют власти надо мной. Но тут мне именно показалось, что над дорогой повис образ девочки, что вел меня сквозь, порой весьма, скажем так, малоприятные, тренировки. Ну, ладно, у меня еще будет возможность в этом разобраться.

Ощущение опасности накатило внезапно, вместе с раздавшейся канонадой. Опять странность: канонада не воспринималась как угроза. Хотя, логичным было бы предположить именно это. Но нет. Слишком мало времени прошло между сигналом и началом обстрела. Значит не оно. Но откуда исходит опасность? Несколько конвертопланов пролетают над улицей, и с них с грохотом срываются ракеты, уносясь вдаль, к чему-то, что еще было скрыто от меня небоскребом. Так... а вот это уже серьезно: именно это, невидимое, и было тем объектом, от которого исходил запах смерти. Вдруг оттуда, из-за дома вылетает не то луч, не то светящееся копье, и один из конвертопланов рушится прямо рядом со мной. А следом за лучом из-за небоскреба вылетает уродливая фигура, похожая на человека, но ростом со средний небоскреб. Она летит прямо ко мне. Но Хаос уже благосклонно смотрит на своего Стража. Вероятности делают сальто и становятся на голову, раскланиваясь под гром аплодисментов. В результате зеленая нога, которая должна была расплескать меня кровавыми брызгами, обрушивается чуть в стороне. Ну что же. Природа опасности понятна. Побегаем!

Там же. Капитан Кацураги.

Что за невезение! И почему этот мальчишка приехал именно тогда, когда на нас напал Ангел? Где мне тебя искать, Икари Синдзи-кун? И жив ли ты еще? Впрочем, с моим везением — направляться надо в самый центр заварушки. И точно. Сын Командующего выкатывается из-под самых ног Ангела практически ко мне под колеса.

— Извини за задержку.

— Не стоит. Вы очень вовремя. Уезжаем отсюда.

Как он странно спокоен. Смерть просвистела мимо плеча, а ему все как с гуся вода. И почему он не смотрит на меня? Отводит глаза, глядит в окно, на проносящиеся мимо дома, но только не на меня. Впрочем, об этом можно подумать позже. Сейчас главное — добраться до НЕРВ и сдать мальчика с рук на руки отцу.

— Направьте экспресс ко входу в Геофронт. Нет, поддержка не нужна. Да, я отвечаю за операцию. Все.

Ладонь мальчика касается моей.

— Смотрите. Что это?

Так, надо взглянуть... Штурмовики резво удирают. Неужели...

— Кажется, они собираются сбросить N2-бомбу. Держись.

Закрываю ребенка собой, отлично при этом понимая, какая это ничтожная защита. Ударная волна катит машину как детскую игрушку, но, как это ни странно, становится она на колеса, да еще и как раз в таком положении, что можно резво удирать в сторону входа в Геофронт. Хотя состояние машины оставляет желать много лучшего. Вот невезуха. Я еще даже за нее не расплатилась, а уже можно на скотч собирать, чтобы на ходу не развалилась.

— Ты как?

— Нормально. Песка только наелся.

— Это ничего. Переживем.

— Спасибо, Кацураги-тайчо. Вы очень вовремя меня оттуда вытащили.

— Просто Мисато, Синдзи.

— Хорошо. Спасибо, Мисато!

Геофронт. Синдзи.

Всю дорогу одной из основных задач, вставших передо мной, было спрятать глаза от внимательного взгляда капитана. Один только трюк с прохождением через ударную волну стоил мне практически полного заполнения радужки саа. Не говоря уже о кувыркании вместе с машиной... Найти Вероятность, в которой мы с капитаном не повылетали через стекла несмотря на не пристегнутые ремни было совсем нелегко. Если Мисато увидит глаза, заполненные Тьмой — черное на черном без белка — не миновать полного медицинского обследования по приезде. Ничего они, конечно, не найдут, но будет не очень приятно. По дороге постепенно успокаиваюсь, и радужка очищается. Хорошо. Уже можно посмотреть на мою спасительницу. Сказать, что она красива — просто промолчать. Если бы увидел ее до встречи с учителем — уже захлебнулся бы слюной. Но сейчас у меня есть Цель. И отвлекаться от нее — не лучшая идея.

— Синдзи-кун, а почему ты не спрашиваешь "Что это была за штука?", "Что вообще происходит?"

— Я же понимаю: то, что мне надо знать — Вы и так расскажете, то, чего знать не надо — я от Вас не узнаю. Так зачем спрашивать?

Мисато сует мне в руки брошюру, изукрашенную штампами, свидетельствующими о ее особой секретности. Замысловатое название можно перевести с бюрократического на человеческий примерно как "Институт НЕРВ. Пособие для чайников". Так... Значит ту штуковину, с которой без особого успеха сражались военные в городе, какой-то шутник назвал Ангелом. Хотя... В общем-то очень похоже. Именно так их и описывал учитель: "существа, чья душа — Свет". Естественно, они имеют мало общего с описанными в различных святых книгах Вестниками Господними. Разве что с ангелами Откровения. И разум, который движет ими... Описать его можно по-разному, но вот определение "святой" не подходит ему категорически. Конечно, заметить в скоротечном бегстве я успел не так уж много, но все же... Похоже. Очень похоже.

Оторвался я от брошюры только в "экспрессе", который оказался скорее монорельсом с площадками для перевозки автомобилей.

— Мисато-сан, а зачем отец вызвал меня?

— Приедем — узнаешь. Да, кстати, отец прислал тебе пропуск?

— Да, где-то он тут...

Отдаю девушке пропуск вместе с запиской, состоящей из одного слова: "Приезжай" и подписи: "Икари Гендо".

Путь до цели по штаб-квартире НЕРВ я практически не запомнил. Кажется, мы раза три прошли мимо двери, в которую в конец концов свернули. Впрочем, это и к лучшему. Я не очень тороплюсь на встречу с отцом.

Ранее. Замок-над-Миром.

— Учитель, почему отец бросил меня?

— Он считает, что виноват в смерти твоей матери и решил держаться подальше от тебя, чтобы не убить ненароком последнего близкого человека.

— Вы думаете?

— Знаю. Я же показывал тебе, как читать души.

— А почему Вы думаете, что он позовет меня теперь?

— Ему некого будет позвать. Это — мой ход. Впрочем, я постарался скрыть его цель, и наши противники считают, что я пытался вообще прикончить проект "Евангелион", лишив его пилотов, и то, что им удалось протащить тебя и еще двоих — считают моей ошибкой и своим достижением. Так что, постарайся как можно дольше оставить их в этом приятном заблуждении.

— Учитель, вот Вы говорите, что для победы я должен стать из фигуры — игроком. Но почему Вы предполагаете, что мои цели будут совпадать с Вашими, и я не выступлю на стороне Ваших противников?

— А вспомни, о чем мы говорили при нашей первой встрече в псевдореальности твоего убежища? Ты сказал, что хочешь жить. Счастье-в-Смерти — не для тебя. Вряд ли ты выберешь его на ключевой развилке. Значит, мне только надо постараться, чтобы выбирал именно ты.

Токио-3. Штаб НЕРВ. Мисато.

Икари Синдзи-кун — странный мальчик. Молчал всю дорогу. Думал о чем-то, хотя многие на его месте уже забросали бы меня вопросами. Полюбовался мной некоторое время. (Хм..., не пора ли от мании величия лечится? Но, кажется, я ему все же понравилась). А потом отвернулся и снова погрузился в свои мысли, хотя многие мальчишки и постарше — теряли головы. И мысли у него, судя по всему, невеселые. Хотя... Здорово он отбрил Рицко, когда она стала высказывать свое неудовольствие в связи с тем, что я слишком долго ездила за Синдзи. Как это он сказал: "Съездить за кем-нибудь — очень простая задача, когда на голову не валятся N2-бомбы, а так... хорошо еще что вообще — добрались".

Токио-3. Земля. Штаб НЕРВ. Синдзи.

Резко включается свет. Я отшатываюсь, понимая: то, что я вижу — громадное лицо. Лицо (точнее — забрало шлема) гигантских доспехов, высотой не меньше Ангела, встреченного на поверхности.

— Это — последняя надежда человечества. Искусственный человек Евангелион-01. Тебе предстоит пилотировать его. — Рицко Акаги очень серьезна.

— Это? Так вот чем занимается мой отец...

— Да.

Голос откуда-то сверху. Включается свет. Очки, залитые светом, через который не видно глаз. Борода. Холодная улыбка. Я помню тебя, отец. Давно не виделись.

— Ты хочешь, чтобы я сел в эту штуку, вылез наверх и сразился с тем, что там?

— Да.

— Нет. Я не сделаю этого. Я ничего не знаю о ней. Я не умею ей управлять. Это — безумие.

— Заместитель Фуюцке, — отец отворачивается.

— Да.

— Будите Рей-тян. Замена оказалась бесполезна.

— Но... можем ли мы использовать ее?

— Она же не мертва.

Так... кажется, сейчас передо мной выложат главный козырь. Интересно, что это? Неужели я нашел тебя? Так быстро?

Три человека в медицинских халатах закатывают кровать на колесиках, с лежащей на ней девочкой. Девочка приподнимается на своем ложе и снова падает без сил, но я успеваю ее разглядеть. Белые, чуть даже голубоватые, будто тронутые синькой, волосы. Красные глаза. Это она. Что ж. Я действительно попался. Этого козыря мне не побить. Допустить, чтобы ее отправили в бой, я не могу. Значит, выбора больше нет.

В это момент удар сотрясает все здание. Медики не удерживаются на ногах и отлетают в стороны. Каталка опрокидывается. Девочка (Рей?) падает на пол и пытается подняться. Бросаюсь к ней, одновременно проваливаясь сквозь начальные фазы боевого транса. Вижу, как с потолка рушатся какие-то светильники. Странно. Обычно в присутствии Госпожи Смерти транс ускоряет меня куда как сильнее. Обхватываю Рей, пряча необходимое Соединение в поддержке, и готовлюсь станцевать брейк-данс на вероятностях с Госпожой последней дороги, защищая себя и девочку, но внезапно понимаю, что для того, чтобы уцелеть, надо всего лишь не двигаться. Ни один светильник не должен упасть на нас. Как так? Между нами и падающими светильниками ничего нет. Почему они не могут обрушиться на нас? Но чувство опасности, так старательно вбитое в меня учителем, властно говорит: "хочешь жить — не двигайся". Внезапно рука Евангелиона приходит в движение и закрывает нас от опасности. Металл ударяются о металл, и отлетает в стороны. Так значит, ты не просто оружие? Ну, что же. Это уже кое-что.

— И это все, что у вас есть? Израненная девочка, и мальчишка впервые увидевший эту вашу штуковину — для противостояния врагу, сметающему армии? Полководцы. Стратеги. Хорошо. Я буду пилотировать Евангелион.

Там же. Рей.

Больно. Боль и ненависть — единственные чувства, которые я способна испытывать. Другие ненавидят меня. Я ненавижу себя. Мне больно. Другие люди смеются. Они радуются, любят, негодуют. Для меня это только слова, но я вижу, как это происходит с другими. Когда видят меня — улыбки исчезают. Меня либо не замечают вообще, либо ненавидят. Все. Одноклассники в школе. Сотрудники НЕРВ. Доктор Акаги. Я не понимаю, за что меня так ненавидят, но столько людей не могут ошибаться. Наверное, я чем-то заслужила эту ненависть. Только Командующий смотрит на меня без ненависти. И за это я готова сделать для него все. Но лучше бы он попросил меня умереть. Я несколько раз теряла сознание. Это было приятно. Когда лежишь без сознания — не больно. Наверное, смерть — это такой вечный обморок, от которого не приходишь в себя, чтобы снова ощущать боль и ненависть.

Меня куда-то везут. Наверное, в ангар. Наверное, нужно снова попытаться активировать Евангелион. Хотя при воспоминании о предыдущей попытке меня бьет дрожь, если Командующий попросит — я опять сделаю это. Но Свет, который обрушивается на меня в этой машине — слишком жесток. Он безжалостно высвечивает всю мою никчемность. Всю корчащуюся от боли душу. Больно.

Вот и ангар. Перед громадным лицом Евангелиона-01 — трое. Мисато Кацураги, Рицко Акаги и незнакомый мальчик. Наверное, он отказался пилотировать машину. Это хорошо. Никто больше не должен испытывать такой боли.

Я пытаюсь приподняться. В этот момент пол вздрагивает. Тяжелые металлические абажуры рушатся на меня. Медики, прикатившие мою кровать сюда — разбегаются. Я ничего не могу сделать. Это хорошо. Сейчас все закончится. Я на это надеюсь.

Мальчик бросается ко мне. Он движется как-то странно, но я не успеваю понять, в чем эта странность. "Беги, брось меня, сейчас светильники упадут". Я пытаюсь сказать это, но из груди вырывается только нечленораздельное хрипение...

Мальчик добегает. Он приподнимает меня и напрягается, как будто к чему-то готовясь. Как будто он может что-то сделать. Как будто мне это нужно. От рук, обнимающих меня, расходится странное тепло. Боль, постоянно терзающая меня, отступает. Я снова пытаюсь сказать ему: "Беги. Один. Со мной ты погибнешь". Но снова слабость захлестывает меня, и слова остаются непроизнесенными. Светильники падают. Это конец.

Внезапно огромная рука Евангелиона-01 закрывает лампы от нас и нас от ламп. Удар. Искореженные лампы падают вокруг руки, но ни одна не задевает нас с мальчиком.

— ... Хорошо. Я буду пилотировать Евангелион.

Что? Он все-таки решился на это? Но почему?

Мальчик аккуратно укладывает меня на каталку, подвезенную медиком, и идет в сторону контактной капсулы. Пытаюсь что-нибудь сказать, но опять ничего не выходит. Проклятая слабость. Ненависть к себе снова захлестывает меня, и с ней возвращается боль.

Мальчик, проходя мимо трибуны Командующего вскидывает руку и тихие слова громом раскатываются по ангару:

— Аве, Цезарь...

Командующий Икари содрогается, как будто его ударили. Что значат эти слова? Что я чувствую? Не боль и не ненависть. Кажется, люди называли это интересом. Мне интересно, что же сказал мальчик. Смакую новое для меня чувство. Поворачиваю его разными гранями и проваливаюсь в сон. Сон без боли. Как странно. Как хорошо...

Там же. Гендо.

— ... Полководцы. Стратеги... — голос моего сына сочится ядом. Мальчик мой, ты даже не представляешь, насколько ты прав. Именно полководцы. Мы, оставаясь в сомнительной, но все же безопасности штаба отправляем в бой солдат. Детей. Ради того, чтобы у Человечества был шанс возродится после уже неизбежного Третьего Удара. Ради этого я своими руками убил свою любовь. Юй... Ради этого я искалечил своего сына и сейчас отправляю его в почти безнадежный бой. Ради этого я мучаю Рей. Я — мерзавец.

— Аве, Цезарь... — Боже мой, он все понимает. Как больно. Спасибо, тебе, сын, что не стал продолжать фразу. Я закончу ее сам: "моритури те салютант". "Идущие на смерть — приветствуют тебя". Ты знаешь это. Я знаю. Постарайся выжить.

Чуть позже. Там же. Снова Синдзи.

Кресло. Непривычное, хотя и удобное. Заколки в волосах. Мне сказали, что они нужны, раз уж у меня нет времени залезть в контактный комбинезон. Голоса извне что-то говорят. Кажется — отдаются команды на подключение чего-то и установку чего-то куда-то. Не вникаю. Это сейчас не важно. Важно понять: что ты есть, Евангелион-01? Так. Душа. Странная. Практически лишенная направляющего ее разума. Или нет. Разум есть, но он где-то далеко. До него мне пока не достучаться. Но, видимо, именно он отдал приказ телу — защищать меня и Рей. Ладно. Пока пропустим. К этому мы еще вернемся. Тело. Сильное. Сила переполняет его. Это хорошо. Под такое я смогу замаскировать практически что угодно. Обращаюсь к Хаосу, вплетая в Свет души Евангелиона мощь Предвечного Пламени.

Капсула начинает заполняться жидкостью. Не понял? Откуда они знают, что в Замке-над-Миром меня научили дышать водой, равно как и много чем еще? Или...

— Успокойся. Это LCL. Она заполнит твои легкие, и будет снабжать их кислородом.

Так... Понятно. Вроде, меня еще не раскрыли. Хорошо. Вдыхаю. LCL пахнет кровью. Это не очень приятно, но приемлемо. Есть запахи куда как похуже.

— Подключить нерв А-10. Начать синхронизацию.

А вот это, кажется ко мне. Странные видения пробегают по внутренней поверхности капсулы. Душа Евы прикасается к моей. Видимо, это необходимо. И я слегка приспускаю внешние щиты моей души. Есть контакт.

— Синхронизация 46,3. И это без контактного комбинезона. Невероятно.

— Направить Евангелион-01 к стартовой катапульте.

— Шахта свободна.

— Запуск.

Перегрузка вдавливает меня в кресло. Фонари на стенах шахты сливаются в полосы. Пытаюсь сообразить, как управлять этим созданием. Получается... не очень. Я опасаюсь полностью опустить щиты, а значит: тело будет реагировать с изрядной задержкой. Если бы была возможность привыкнуть к этому, чтобы вносить поправки автоматически... Но, чего нет — того нет. Будем учиться на практике.

Пролетают последние подземные этажи и скоростной лифт, почему-то названный катапультой, выносит меня на поверхность. Ангел оказывается прямо передо мной. Они что, совсем сдурели? Я должен буду учиться управлять Евангелионом прямо перед готовым к бою противником?

— Попробуй двигаться. Просто представь, что делаешь шаг.

Это понятно. Как только мне не запутаться в ногах. Ведь я не могу предсказать, какой будет задержка реакции — знаю только, что она обязательно будет. Первый шаг дается нормально, а на втором происходит именно то, чего я и боялся: задняя нога пошла слишком быстро, зацепилась за переднюю, и я с грохотом свалился под ноги Ангелу, который не замедлил воспользоваться такой ошибкой противника. Рука захвачена. Кажется, Ангел пытается сломать ее. И... это ему удается. Блин. Больно то как. И, самое обидное, Танец вероятностей тут мне ничем не поможет. Мне самому опасность пока не угрожает, а Соединения, настоящего Соединения, которое позволило бы ощущать Евангелион как себя, между нами нет. Это Рей я мог бы защищать Танцем. Она — моя душа, мой смысл жизни, мое Искушение. А Евангелион — всего лишь оружие. Его можно заменить.

— Что с АТ-полем?

— АТ-поле не устанавливается...

Удар. Еще удар. Кажется, головная броня сейчас не выдержит. Евангелион отлетает от противника. Шлем пробит. Хорошо еще, что кабину додумались не устанавливать в голову. Но приятного мало. Больно. И... это — решение. Боль срывает последние печати, и из обычного боевого транса я проваливаюсь в настоящий транс Берсерка. Саа закрывают всю радужку. Искрящийся ледяной вихрь ненависти выметает все лишнее, все, что мешает, все, что кажется. В число мешающего попадает и боль от перелома левой руки... вместе с самим переломом. Так вот о чем говорил учитель: "Берсерк неуязвим, и в бою падает не от ран, а от истощения". Что ж, пока Предвечный благосклонен ко мне — вперед! Теперь я полностью Соединен с Евангелионом. Я — это он, а он — это я.

Радужная пленка Света души Ангела пытается остановить мой натиск.

— Ангел установил АТ-поле. Ева не сможет добраться до Ангела, пока Ангел удерживает поле

Ну, это мы еще посмотрим. Пламя Хаоса вспыхивает вокруг меня. Душа Ангела сминается под этим чудовищным ударом.

— Ева устанавливает собственное АТ-поле. Она нейтрализует поле Ангела.

— Не нейтрализует. Она его разрывает.

Враг так близко. Удар. Еще удар. Красное ядро — Сердце Ангела, средоточие его жизни — медленно поддается. Я замечаю, что Ангел отошел от шока, вызванного ранами его души и готовится продолжать бой. Плевать. Я не могу сейчас остановить атаку. Если я это сделаю — все пойдет прахом и придется начинать все сначала. А я не уверен, что смогу повторить... Саа уже начинают закрывать зрачок. Плохо. Скоро я либо упаду от истощения, либо сорвусь, обеспечив этой Реальности все прелести прорыва Инферно. Значит — продолжаю. Кто быстрее: Ангел пробьет мою броню, или я добью его? Лобовая атака. С открытым забралом. Жизнь против Жизни. Смерть за Смерть.

Но что это? Вместо того, чтобы бить по открытой спине, Ангел внезапно окутывает меня (других слов я не подберу) и... взрывается. Держать защиту... Держать... Темнота. Надеюсь, я все-таки победил.

Некоторое время спустя. Госпиталь НЕРВ. Синдзи.

На то, чтобы оклематься после истощения Берсерка у меня ушла почти вся ночь. Слава Владыке Изменчивых ветров, что меня положили в соседнюю палату с Рей. Я все-таки Страж, пусть очень молодой и неопытный, и могу превратить чужую боль в свою силу. А эта девочка испытывает такую боль, что практически любой другой на ее месте вопил бы не переставая. А она — спокойно спит. Действовать пришлось крайне осторожно. Я мог бы вырвать чужую боль "ударом", тогда я восстановился бы почти мгновенно, но боль снова затопила бы образовавшуюся пустоту. И стала бы еще сильнее, чем раньше. Такой исход меня не устраивал. Поэтому я тянул горькую силу тоненькой струйкой, позволяя телу и душе Рей восполнять потери. Медленно, но надежно.

Утром меня подняла Мисато. Оказывается, пока я валялся в ауте и восстанавливался, капитан пробила разрешение поселить меня в своей квартире. С одной стороны это хорошо: все не одному. С другой — я хотел бы устроится поближе к Рей. Ну, да не все сразу. Если до цели нельзя добраться прыжком — приходится шагать.

— Мисато-сан.

— Да.

— А что это за девочка, которую хотели отправить в бой вместо меня? Она так изранена. Что с ней? Где она сейчас? — Хотя я точно знал, что она лежит за дверью соседней палаты, демонстрировать это знание я не собирался.

— Ее зовут Аянами Рей. Она участвует в программе Евангелион с самого начала. Пострадала при попытке синхронизироваться с Евангелионом-00. Ее личное дело засекречено. Так что больше я тебе ничего не скажу — просто не знаю. Разве что впечатления. Она странная. Очень молчаливая. Иногда кажется, что она вообще не испытывает эмоций. С ней тяжело общаться. Кстати, зачем тебе это? Никак заинтересовался?

— Даже не знаю... — контролировать выражение своего лица я даже не пытаюсь, поэтому точно знаю, что капитан Кацураги читает сейчас на моем лице надпись самым крупным кеглем: "врет".

— Да ладно тебе. Чем больше трудностей, тем слаще победа. Дерзай. — Мисато откровенно смеется, но у нее это получается как-то не обидно. Под ее веселый смех на моем лице тоже расплывается довольная улыбка.

Под этот разговор мы дошли до лифта. Когда его двери открылись, перед нами оказался отец. Что ж. Я все равно хотел с ним поговорить. Вытягиваюсь в струнку

— Командующий Икари, разрешите обратиться.

Там же. Икари Гендо.

— Командующий Икари, разрешите обратиться. — Сын. — Обращайтесь, пилот Икари.

— Прошу уточнить мой статус. А именно: звание, должность, положение в командной структуре и оклад денежного содержания.

Мисато Кацураги за спиной Синдзи застывает в шоке, но я-то вижу улыбку, готовую прорваться на губы Синдзи и испытываю глубокое облегчение: значит, наш разрыв не сломал его, как я боялся. Впрочем, к вящему моему стыду, в этом нет никакой моей заслуги. Два года назад Синдзи устроился в клуб любителей военной истории. С тех пор все психологи, скрытно наблюдавшие за ним, стали отмечать позитивные изменения в его поведении. А, поинтересовавшись программой этого "внеклассного учебного заведения", я очень удивился: уже сейчас Синдзи мог бы сдавать экзамены на поступление в любое военное училище по выбору, да еще и не на первый курс. Жаль, что я не могу присвоить ему офицерское звание. Хотя... Три тысячи чертей и все западные демоны разом. Я сделаю именно это. Если мы посылаем ребенка в бой, доверив ему самое разрушительное оружие после атомной бомбы — значит он достаточно взрослый и для того, чтобы носить нашивки офицера и пользоваться всеми привилегиями этого статуса. В конце концов, должно же и для него во всем этом быть что-нибудь приятное.

— Капитан Кацураги. Подготовьте приказ вчерашним числом о приеме Икари Синдзи в состав оперативного отдела на должность штатного пилота боевой машины Евангелион-01 с присвоением ему звания младшего лейтенанта и назначением денежного оклада согласно штатному расписанию.

— Есть.

— Как боевой пилот, будешь непосредственно подчиняться начальнику оперативного отдела. Еще вопросы?

— Никак нет. Больше вопросов не имею.

Двери лифта закрываются за моей спиной, унося Синдзи и Мисато. М-да. Сегодня мой образ Железного и Несгибаемого Командующего подвергнется жестокому испытанию. Но, в первый раз за все годы, прошедшие с момента смерти Юй я твердо уверен, что поступаю правильно.

Там же. Синдзи.

Хотелось в голос петь песни и прыгать на одной ножке, несмотря на вопиющее несоответствие этого занятия статусу свежеиспеченного офицера. В конце концов — плюшка мне отвалилась если и не вселенского масштаба, то весьма и весьма неслабая. Начиная этот разговор, я и не рассчитывал на такое. Теперь бы еще выяснить, где обитает Рей и нагрянуть в гости — и "жить хорошо и жизнь хороша"!

Пока ехали в лифте, я пытался анализировать свое состояние, не очень понимая, откуда взялась такая эйфория. Ведь не могло же присвоение звания и назначение оклада оказать такое сокрушающее действие. Приятно, конечно, но вряд ли более. И только когда открылись двери, я понял, что и деньги, и звание, и даже прикосновение к душе отца, показавшее, что учитель совершенно прав, и я далеко не так безразличен отцу, как он пытается показать — это все не сыграло существенной роли. Максимум — вишенка на торте. Приятное, но не обязательное дополнение. Главным же было понимание, что я нашел, нет, НАШЕЛ ее! Конечно, было совершенно очевидно, что это — не конец, а только самое начало работы. Что ее боль не пройдет только потому, что один молодой и самоуверенный Страж откачал ее на собственное восстановление. Что, судя по словам Мисато, даже просто завязать с ней разговор, не говоря уже о построении каких-то отношений, будет достаточно сложно. Но то, что я считал одной из самых трудных задач — найти ее — уже выполнено. Правда, кажется, получилось это не само по себе, а было следствием очередного хода в Игре. Спасибо, учитель!

— Да, Мисато-сан...

— Слушаю

— Раз уж ты так легко меня раскусила, подскажи: у Рей никого нет? — Льщу себе надеждой, что уж сильное чувство я бы заметил, когда забирал ее боль и лечился, отлеживаясь в госпитале, но проверить — не помешает. Да и отношения с непосредственным командиром и, кажется, другом, лучше наладить.

— Ты что, действительно серьезно?

— Ну да. С первого взгляда. — Не будем уточнять, что первый взгляд был два года назад на видение, созданное для меня учителем.

— Да, малыш, ты действительно попал. Рей и разговаривает-то только с Командующим. Да, твой отец вроде является ее официальным опекуном.

— Хм... Не знал. Интересно, почему я только теперь об этом узнаю?

— Я тоже не знаю. Спросишь у Командующего сам, раз уж так легко с ним общаешься

— Легко? Да я чуть в обморок не упал, пока с ним разговаривал. Сила-и-Власть. И взгляд весом в пару тонн. Раньше я злился на него за то, что он меня бросил. Теперь, кажется, понимаю, почему: если уж он загоняет себя в такое, то присутствие ребенка — явно лишнее. В первую очередь — для самого ребенка.

— Рада, если ты это действительно понял. Пошли, нам надо заехать еще в одно место, потом — по магазинам и домой.

Окрестности Токио-3. Мисато.

Да, Синдзи интригует меня все больше и больше. Эти его перепады. То он — офицер, предельно формально требующий уточнения своего статуса, то — ребенок, искренне радующийся подаренной игрушке, а то, вдруг — прям Читающий-в-Душах. Еще, похоже, и влюбиться умудрился в нашу Белоснежку (если не заливает). Что ж. Скучно точно не будет.

Асфальт шуршит под колесами. Мы обязательно заедем на мою любимую смотровую площадку. Я должна показать Синдзи Токио-3 на рассвете. Такая красота никого не оставит равнодушным. Еще пара поворотов. Вот, мы и приехали.

— Город кажется таким... пустынным... — ты прав, Синдзи, сейчас, когда все дома убраны на ночь "по боевому" — действительно пустынно.

— Подожди немного.

Солнце выглядывает из-за гор. Начинается подъем зданий.

— Дома растут из-под земли... Здорово.

— Это — Токио-3. Наш город. Город, который ты спас. Спасибо тебе.

Токио-3. НЕРВ. Кабинет Командующего. Рей.

Не в первый раз я уже вхожу в кабинет Командующего Икари, но каждый раз он поражает меня. Огромное помещение. Синий потолок, расписанный непонятными мне символами. Какие-то из них кажутся похожими на картинки, другие — на буквы, и все создает впечатление какого-то сложного движения. Странно, но только сейчас мне захотелось узнать, что означает этот рисунок. Неужели любопытство, пришедшее ко мне в ангаре, останется со мной навсегда? Хорошо бы. Я так устала от боли.

— Проходи, Рей-тян. Здравствуй.

— Простите меня, Икари-доно.

— За что?

— Я не смогла пилотировать Евангелион.

— Я и не ожидал этого. Ты была слишком слаба. Это я должен просить у тебя прощения за то, что потревожил. На самом деле ты нужна была там для того, чтобы надавить на Синдзи. Хотя, он сдался подозрительно быстро. Я думал, он будет отбрыкиваться дольше.

— Синдзи?

— Икари Синдзи-кун. Мой сын. Тот, кто повел Еву-01 в бой и победил.

— Икари-доно...

— Да.

— А что сказал Синдзи-кун, когда проходил мимо Вашей трибуны? — Командующий снова вздрогнул, совсем как тогда. — Простите, наверное, я не должна была спрашивать.

— Ничего. Ты задаешь вопросы — значит, в тебе пробуждается любопытство. Это стоит не самого приятного воспоминания в моей жизни. Вам в школе уже рассказывали про Древний Рим?

— Да.

— И про гладиаторов?

— Рассказывали.

— Так вот, когда император Рима присутствовал на играх, гладиаторы, проходя возле его ложи, приветствовали его. "Здравствуй Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!". Синдзи произнес начало этого приветствия. То есть, с одной стороны он обвинил меня в том, что я отправляю его на смерть, а с другой — признал за мной право так поступать. Это больно. И это — громадная ответственность.

Токио-3. Квартира Мисато Кацураги. Синдзи.

Квартира Мисато представляла собой уменьшенное подобие преддверия Истинного Хаоса. Уж я-то знаю. Видел. Впрочем, и апартаменты учителя в Замке-над-Миром частенько приобретали очень сходные очертания. Особенно когда он глубоко погружался в свои осознания. Впрочем, и в остальное время поддержание порядка никогда не стояло особенно высоко в списке его приоритетов. Что поделать. Учитель — Страж со стажем в несколько веков, и его мышление серьезно затронуто Хаосом. Честно говоря, временами он испытывает большие трудности с переводом своих озарений на язык, понятный простым смертным. Впрочем, учитель остался в Замке, а я — тут. И я еще не настолько опытный Страж, чтобы чувствовать себя уютно в глубинах Всеизменяющегося. Значит, судя по всему, наводить порядок придется мне. Интересно, что из этого выйдет?

— Ну, что застыл на пороге? Проходи. Это теперь и твой дом.

Вхожу. Прежде всего — машинально сканирую пространство на предмет кого-нибудь, спрятавшегося. "Если у Вас паранойя — из этого не следует, что за Вами никто не следит".

Как ни странно — обнаруживаю присутствие нечеловеческого сознания. Оно в заторможенной фазе, можно сказать — в спячке, но определяется совершенно однозначно. Как сказать об этом Мисато прежде чем опасность станет слишком очевидной, но и так, чтобы в итоге не оказаться в доме с мягкими стенами?

— Мисато-сан, в квартире кто-то есть...

— Конечно есть. Это Пен-Пен, тепловодный пингвин. Как ты сумел его обнаружить?

— Он что, в спячку впадает?

— Да, но все-таки, как?

— Почувствовал. — Все равно участи подопытного мне явно не избежать, так что: семь бед — один ответ.

— Ладно. Идем знакомится, чтобы ты себе мозги не сломал.

Пен-Пен, оказывается — действительно пингвин. И именно он — носитель того странного, спящего сознания, которое я обнаружил от входа.

Токио-3. Школа. Рей.

Меня выписали из госпиталя. Значит — надо идти в школу. Опять терпеть ненавидящие взгляды и злые шутки соучеников. За что они так со мной? Вот опять: двое мальчишек из параллельного класса. Они часто заговаривают со мной. Они называют это "шутками". Я не понимаю юмора. Я не умею смеяться. Но то, что они хотят причинить мне боль, а не рассмешить меня — чувствую очень хорошо...

— Эй, Кукла-тян, иди сюда — поиграем.

— Иди, иди, это только в первый раз больно...

Они смеются. Сзади к ним подходит Икари Синдзи. Наверное, и он хочет пошутить надо мной. Кисти Синдзи ложатся на плечи насмешников. Ну вот, сейчас он скажет что-нибудь еще, и они засмеются вместе, и мне останется только постараться не разрыдаться прямо здесь...

Лица мальчишек перекашиваются. Пальцы Синдзи, такие тонкие, что кажутся хрупкими, сминают накачанные мышцы с неумолимостью капкана.

— Ребята, я здесь человек новый. Вы меня не знаете, но вы меня еще узнаете. С плохой стороны. У меня случаются приступы совершенно немотивированной агрессии, а крыша... ее не то, чтобы сорвало — скорее она проектом не предусмотрена... Поэтому давайте взаимно воздержимся от действий, способных оказать негативное влияние на мою хрупкую психику и ваше не менее хрупкое здоровье.

— Чего?

— Объясняю проще: еще одна такая "шутка" — изувечу! Так понятнее?

— Хо-хорошо...

— Вот и замечательно. Я рад, что вы так сострадаете моей неспокойной душе. А теперь — идите по своим делам. Аянами, пошли, скоро звонок.

Он... он защищает меня. Меня... "Чертову куклу", которую ненавидят все, кто дает себе труд вообще заметить мое существование. Как такое может быть?

Там же. Синдзи.

Неясное предчувствие заставляет меня отклониться от кратчайшего пути в школу. Через несколько шагов я понимаю его причины.

— Эй, Кукла-тян, иди сюда — поиграем.

Ярость кружит голову, как крепкое вино. Перед глазами пробегают несколько серебристых искр, предвещая скорое появление полноценных саа. Эта плесень посмела...

Подхожу к мальчишкам. На вид — где-то сверстники. Те фрагменты лиц, которые я могу видеть — не обезображены интеллектом. Кладу им руки на плечи. На самом деле, слив в кисти рук Силу, порожденную яростью, и слегка добавив щедро расточаемой мощи Всеизменяющегося — я легко могу смять водопроводные трубы, а не то что эти бурдюки с киселем, которые эти недоумки считают мышцами. Однако, мне в голову приходит более интересная идея. С рук в нервную систему насмешников уходит слабенький, на грани реальности, импульс силы. Слабенький-то он слабенький, но вызывает мгновенное расслабление пострадавших мышц и непередаваемый набор ощущений у подвергшегося такой процедуре. Когда Учитель впервые показал этот прием (на мне, конечно, на ком же еще) — я с ходу вспомнил всю родословную Темной четверки, отдельно указав места, где она пересекалась с родословной Учителя и происхождением нескольких наименее привлекательных видов фауны Нереальностей, из тех, что обитают поближе к Ободу Хаоса. За что немедленно удостоился демонстрации еще нескольких подобных приемов. И надо же... Учитель оказался прав — пригодилось ведь. Так... что бы теперь сказать, чтоб помнили. В памяти всплывает недавно прочитанная книга. Ну что ж, если хватало солдатам, может быть хватит и этим... Подпоручик Дуб, где вы там?

— Вы меня не знаете, но вы меня еще узнаете...

Там же. Несколько позже. Синдзи.

Н-да. Похоже, Рей действительно нуждается в помощи и защите. И куда только смотрит ее охрана? Я же видел двоих "парней в черном", которые не могут быть никем иным, кроме ее сопровождения. Она слишком ценна, чтобы оставаться без охраны, но почему-то остается без помощи и поддержки. Или охранники считают такое — обычными детскими шуточками? Это надо будет серьезно обдумать. Пока же у нас первый урок в новой школе. Радует, что это — "современная история". Из разговоров одноклассников я понял, что будут проходить Второй удар. Это хорошо. Я давно хотел сравнить рассказанное учителем с "общедоступной версией".

— Итак, в 2000 году произошло событие, определившее лицо нашей современной цивилизации. Так называемый Второй удар. Метеорит огромных размеров упал на Землю в районе Антарктиды. (Ну да, ну да. В брошюре "НЕРВ для чайников" говорится, что одна из полярных экспедиций обнаружила и разбудила во льдах Антарктики спящего Ангела. Он по непонятным причинам самоуничтожился, спровоцировав Второй удар. Впрочем, более осведомленные личности, каковые мне известны в единственном лице моего учителя, при вопросах о причинах катастрофы хмыкают "доэкспериментировались", то есть, не возражая против утверждения о катастрофе, спровоцированной Ангелом, сомневаются, что предпринятые им действия были совершенно неадекватны). Считая Первым — удар, погубивший динозавров это было названо Вторым Ударом... Последствия были катастрофическими. На месте Антарктиды сейчас — Мертвое море. Его вода красна как кровь и в ней не живут даже бактерии. Все страны южнее экватора прекратили свое существование. Австралия разделила судьбу Атлантиды, полностью погрузившись на океанское дно. Южная Америка и Африка раскололись на несколько субконтинентов каждая. Не найдем мы на современной карте и Британских островов. Удар сместил земную ось. В результате, Япония оказалась практически на экваторе. Северный полюс ныне находится в Северной Америке. Конечно, там еще не образовалось многометровых вечных льдов, какие были в Антарктике, но температуры оказались малопригодные для жизни. Соединенные Штаты Америки и Канада пережили Великий исход и ныне не существуют как государства. Некоторое количество населения осталось только в прибрежных частях Мексики.

Ужасные цунами обрушились на берега. Смерчи и тайфуны сметали все. К тому же, человечество, верное себе, не отказалось от своего любимого развлечения — войны. Индия и Пакистан обменялись термоядерными ударами, не забыв уделить "благосклонное внимание" и Китаю, который и без этого потерял девять десятых населения... Вновь вспыхнула давно тлевшая Корейская война. Объединенная Европа рухнула в огне национальных мятежей и сепаратизма. Легче всего отделались те страны, которые сумели сохранить государственное управление.

Германский "ордунг" взял верх над ужасом и отчаянием первых дней катастрофы. В результате Германия постепенно подмяла под себя все, что осталось от Европейского союза.

Русским было не привыкать переживать катаклизмы, будь то природные, техногенные или социальные. Плюс, феноменально низкая плотность населения при некотором избытке ресурсов помогла им снизить потери. Они выдержали удар и превратили рыхлое и эфемерное образование, известное как СНГ в новую Российскую империю, монархом которой спешно созванный собор провозгласил Владимира Сурового.

И, наконец, японский народ сплотился вокруг Императора и сумел сохранить свою страну, несмотря на понесенные ужасные потери и возникающие одна за другой серьезные проблемы.

Именно эти три страны и образовали новую Организацию Объединенных Наций.

Токио-3. Школа. Айда Кенске.

Когда же этот... престарелый преподаватель, наконец, заткнется? Он уже третий или четвертый раз рассказывает нам прописные истины. Даже староста отрубилась на первой парте. Слушают только двое: Аянами Рей, но она все всегда делает предельно серьезно, и новичок. Впрочем, он, кажется, действительно заинтересован. Как странно... Объявляют чрезвычайное положение, причем по городу ходят слухи о невиданной битве какого-то гигантского робота с совершенно непредставимым существом, куда-то пропадает Тодзи, и появляется этот новичок. Неужели это всего лишь совпадение?

Ффух, наконец-то звонок. Достаю из портфеля гордость моей коллекции — модель штурмового конвертоплана, и начинаю имитировать его атаку на наземную цель, снимая это на камеру.

— Кенске-кун! — староста...

— Да?

— Ты отнес вчерашние распечатки Тодзи-куну? — Упс... Они так и остались в моей сумке

— Ну...

— Айда, Тодзи-кун ведь твой друг...

— Легок на помине.

Судзухара Тодзи заходит в класс. Какой-то он странно погасший. Что с ним случилось? Почему он не пришел вчера в школу?

— Привет!

— Привет...

— Что с тобой? Почему тебя не было на занятиях?

— Мою сестру завалило во время позавчерашнего боя. Врачи говорят, что, возможно, ей придется ампутировать ногу... О чем он только думал, этот урод?

— Ты про кого?

— Про этого ненормального, пилота этого проклятого фиолетового робота!

— Твоя сестра пострадала, но осталась жива. В случае победы Ангела у нее не было бы шанса. — Новичок подошел совершенно неслышно. Где это он так навострился?

— А ты откуда знаешь?

— А я и есть тот урод, которого засунули в робота и приказали: "останови эту штуковину любой ценой, иначе всем хана".

Кулак Тодзи просвистел мимо меня вроде бы совершенно неожиданно, но новичок (Синдзи? Вроде бы он так представлялся перед занятием) похоже, был готов к этому, так как очень уж легко уклонился.

— Не стоит. У тебя все равно не получится.

Но Тодзи все равно предпринял еще несколько попыток, пока Синдзи каким-то скользящим, и вроде бы не сильным движением не коснулся его груди, отчего мощный и (чего греха таить) — хулиганистый Тодзи с легким стоном осел на пол.

— Ничего. Скоро оклемается. Как очнется — передай, что я очень сожалею о том, что случилось с его сестренкой. Как его зовут?

— Судзухара Тодзи. А что?

— Попробую выяснить, что с его сестрой, и, если смогу — помочь.

Токио-3. Квартира Мисато Кацураги. Мисато.

Вот и прошел первый день Синдзи в новой школе. Кажется, моими кухонными талантами он не впечатлен (впрочем, я и сама не очень уверенна, что быстроготовая лапша — высочайшая вершина моих кулинарных достижений — может хоть кого-нибудь впечатлить). Мальчик зашел по дороге из школы в магазин, притащил кучу каких-то продуктов, и теперь — закрылся на кухне. Готовит. Интересно, что у него получится? Сегодня ко мне обещалась заглянуть Рицко. Наверное — взглянуть, как мы тут уживаемся, и не соблазняю ли я молодого пилота. Эта мысль вызывает у меня приступ искреннего веселья. А вот и она.

— Мисато-тян, ты, никак, научилась готовить? Вот уж не думала, что такое возможно!

— Да нет, это Синдзи-кун выражает таким образом свое мнение о моих кулинарных талантах.

— Эксплуатируешь детский труд?

— Вовсе нет. Мне не трудно, и я сам вызвался. В конце концов, Мисато-сан сказала, что это наш общий дом, и из этого я сделал вывод, что должен взять на себя часть работ по содержанию этого общего дома в порядке. Вот я еще настрою Мисато-сан на уборку — и все будет замечательно.

— Это будет чудо.

— Сложные задания выполняем немедленно. Невозможное — требует несколько больше времени.

— Интересная мысль. Откуда она у тебя?

— Бывший девиз ВВС США.

— Да, кстати, чуть не забыла. Вот твой новый пропуск. Так получилось, что пошла общая смена пропусков, и тот, что ты получил вчера — уже не действителен. И еще — передай Аянами ее новый пропуск, а то я совсем про него забыла.

— Займусь прямо сейчас. Где она живет?

— Вот адрес.

— Куда это он помчался? Я-то думала, что они завтра встретятся в школе, и он передаст карточку.

— Знаешь, мне кажется, что он серьезно запал на Аянами. Вот и воспользовался первым попавшимся предлогом ее навестить.

— Да уж... Невозможное — действительно требует "несколько больше времени"...

Токио-3. Синдзи.

Дом был более чем обшарпанным. Странно. Почему Мисато и другие сотрудники живут во вполне нормальных районах, а Рей поселили сюда?

То ли домофон не работает, то ли Аянами не желает никого видеть. Но мне все равно надо войти. Пропуск, переданный доктором Акаги, дает мне вполне убедительный повод для посещения. Сначала проверим гипотезу о неработающем домофоне. Точно: дверь спокойно открылась, не оказав никакого сопротивления, к которому я уже был готов. Уже не удивляюсь, понимая, что и лифт находится ничуть не в лучшем состоянии, чем домофон. Поднимаюсь по лестнице. Вот и нужная дверь.

-Аянами? Аянами, я вхожу.

На полу — слой грязи. С одной стороны — понятно. Аянами долго провалялась в госпитале, а сейчас у нее вряд ли хватает сил на уборку. С другой — неужели ее никто не проведывал? И что мне теперь делать? Зайти обутым, как это сделала сама Рей? (Вон ее следы на полу). Нет. Носки все равно стирать.

Прохожу в комнату, и застываю на грани прорыва Инферно. Саа бешено вращаются перед глазами. Щиты, заботливо выстроенные для того, чтобы прикрыть окружающих от меня, с грохотом рушатся. И только отсутствие врага, на которого можно было бы обрушить все это разрушительное великолепие, сдерживает меня.

Подушка вся в красных пятнах. Она лежала здесь, истекая кровью, и никто не пришел ей на помощь.

Там же. Аянами.

Струи горячей воды ласкают тело. Это так приятно напоминает небытие. Я не хочу быть. Но я должна. Должна командующему, доктору Акаги, другим людям. Когда же, наконец, этот долг будет выплачен, и они отпустят меня? Чей-то голос произносит мое имя. Кто-то вошел в квартиру. Пусть. Если это из НЕРВ — меня найдут и в душе, или же подождут. Если это кто-то, кто хочет причинить мне вред — что ж, хуже он уже не сделает.

Выхожу, завернувшись в полотенце. Посередине комнаты, спиной ко мне стоит Синдзи Икари. Зачем он здесь? Сюда никто никогда не приходит, кроме как по делу. Синдзи поворачивается ко мне. Его глаза, такие голубые — потемнели до черноты, и я замечаю бушующий водоворот ненависти. Так на меня смотрит только доктор Акаги, когда думает, что я ее не вижу. Вот, и Синдзи возненавидел меня. За что? Ведь я же ни в чем не виновата... Как больно...

— Собирайся. Мы немедленно уезжаем отсюда.

— Зачем?

— Ты и минуты лишней больше здесь не останешься. Здесь — нельзя жить. Пока переночуешь у нас с Мисато-сан, а там — что-нибудь придумаем.

Не понимаю. Такой знакомый вихрь ненависти медленно исчезает в глазах Синдзи. Странно. У доктора Акаги, как и у всех остальных людей глаза при этом не меняли цвета. Я только сейчас поняла, что "глаза, потемневшие от злобы" — это не образное выражение, одно из тех, что остаются не очень понятными для меня, а вполне точное описание действительности. Но теперь глаза Синдзи вновь становятся голубыми, вместо ледяной ненависти меня окружает непонятное тепло. Я не понимаю. Кого ты ненавидишь, Синдзи? Почему мне было так больно, когда я почувствовала твою ненависть, и так тепло теперь? Почему ты хочешь забрать меня отсюда? Сколько вопросов и ни одного ответа.

— Хорошо. Я быстро.

— Не торопись. Если надо сделать что-то, что тебе тяжело — зови меня. Я помогу.

Токио-3. Квартира Мисато Кацураги. Синдзи

Собралась Аянами действительно быстро. В первую очередь потому, что собирать ей было практически нечего: сменный комплект школьной формы, набор учебников и тетрадей, футляр с разбитыми очками (кажется, у отца я видел такие же) — и все. Как же она тут жила?

Заходим в квартиру. Судя по всему, доктор Акаги уже ушла и Мисато в зале — смотрит телевизор. Это хорошо. Некоторые вопросы лучше прояснить сразу. Приглашаю Рей проходить со мной.

— Мисато-сан...

— Да?

— Ты говорила, что это теперь и мой дом.

— Конечно.

— Значит, я могу приглашать гостей.

— Естественно.

— Хорошо. Аянами сегодня переночует у нас.

— Я не возражаю, но почему вдруг?

— А завтра я накатаю рапорт и пойду к Командующему скандалить до решительного результата.

— Почему?

— А ты видела, как она живет?

— Нет.

— Дом... У меня нет слов, которые можно произнести в вашем с Аянами обществе, и которые передали бы точное его состояние. "Трущобы" — крайне слабое и неадекватное описание. Даже лифт не работает, и девочке, только что выписанной из госпиталя, приходилось карабкаться по лестнице. Все ее вещи ты видишь перед собой. Холодильник пуст. Вся постель в крови. То есть, крайне нуждаясь в помощи, Аянами не получила ее. Так жить нельзя. — Рей пыталась что-то сказать, но я не позволил ей вклиниться в плотный поток моего возмущения. — Пока мы добирались сюда, я выяснил, что с ней никто не проводил никаких занятий ни по тактике, ни по боевой подготовке, а ведь она считается пилотом, и ее могут в любой момент отправить в бой. Что это: халатность на грани саботажа или покушение на убийство?

— И что же ты сочтешь "решительным результатом"?

— Я не знаю, в каком подразделении Аянами числится сейчас, но я буду требовать ее перевода в оперативный отдел, под твое командование. Так же — предоставления ей нормального жилища (желательно, поблизости от нас) и оклада денежного содержания. Формирования боевого подразделения с тяжелым вооружением и начала занятий по боевой подготовке (сначала — теоретические, а когда состояние здоровья Аянами позволит — и практические) его личного состава (то есть нас). Пока все, но за ночь наверняка еще чего-нибудь вспомню.

— Ладно, пиши рапорт, но к Командующему с ним пойду я. Будем действовать "по инстанции".

Там же. Рей.

Весь вечер Синдзи и Мисато (она потребовала, чтобы я называла ее именно так), и даже ее пингвин пытались меня развлекать, но, боюсь, не слишком успешно: мне вообще трудно понять такое..., а тут я еще и оказалась полностью погружена в свои мысли. Мой мир, такой холодный, болезненный, но привычный, рушился в прах, и из руин поднималось что-то новое. Оказывается, Мисато заметила меня, и... не возненавидела. Так может быть меня действительно не за что ненавидеть? А Синдзи... Он разозлился, когда решил, что со мной плохо обращаются. Он... он заботится обо мне. Так тепло. Жаль, что завтра придется возвратиться в свою квартиру. Доктор Акаги не отпустит меня.

Там же. Синдзи.

Вечер прошел... неплохо. Нам всем, соединенными усилиями, удалось даже добиться от Ледяной принцессы улыбки. Правда, слабой и неуверенной, но совершенно несомненной. Когда же Мисато скомандовала отбой, и мы разошлись по комнатам, я задумался. Не может такого быть, чтобы разница в отношении ко мне и к Рей образовалась случайно. Предположение о покушении, вначале отброшенное как бредовое, стало представляться вполне правдоподобным. Но это означает, что этим занимается кто-то из самой верхушки НЕРВ. Надеюсь, это не мой отец. В любом случае, одного рапорта может оказаться недостаточно. Надо продумать запасной план. Однако, я еще ничего толком не успел придумать, когда услышал стон из комнаты, куда ушла спать Рей.

Я вскочил. Что делать? Зайти к ней? Мне? Мальчику? В комнату девочки? Ночью? Хотя... Учитель как-то говорил, что мораль — это одежда, которую люди надевают, чтобы уменьшить отличия, привести всех к более-менее единому стандарту. Что же. Если одежда мешает действовать — долой ее.

Я вхожу к Рей и вижу, как она мечется по постели. Ей больно. На автомате запускаю диагностику, и понимаю: с ее телом все в порядке... Ну... насколько это можно сказать о девочке, с которой только вчера сняли гипс. Значит — сон. Я не очень хороший сноходец. Для того чтобы быть хорошим — нужно несколько веков опыта. Но основам меня обучили хорошо. Тихо подхожу к Рей, ложусь рядом, беру ее за руку, и обрушиваюсь в чужой сон.

Где-то. Рей.

Лес. Снова тот же лес. Я часто попадаю сюда. Хотя я никогда не видела зимы, я понимаю — лес именно зимний. Деревья стоят голые. На них лежит снег, который я в действительности видела только на вершинах гор, издалека. Под ногами — лица. Плачущие. Кричащие от боли. Застывшие в ненависти. Мои лица. С небес вместо Солнца смотрит грозный лик Рицко Акаги. Ее все считают милой. Но я часто замечаю ее взгляды, обращенные на меня. Я слышу ее слова: "Кукла, проклятая кукла". Что я ей сделала? За что она меня ненавидит? Я иду. Иду, просто чтобы не стоять на месте. Здесь нет ничего, к чему бы стоило идти. Лес во всех направлениях одинаковый. Но я иду. Просто чтобы идти. Потому что стоять еще больнее, чем брести в никуда.

Внезапно деревья раздвигаются, и я выхожу на поляну. Странно. В этом лесу раньше никогда не было никаких полян. Посреди поляны стоит статуя из черного камня, изображающая крылатого мальчишку. Руки вскинуты в защищающем жесте, кожистые крылья развернуты, и, кажется, вот-вот бросят его в воздух. Лицо... Это же Синдзи. Почему он здесь? Почему он каменный? Усаживаюсь у ног статуи и плачу, не обращая внимания на холод и боль. Синдзи...

Холод отступает. Поднимаю голову и... не вижу холодного неба с лицом доктора Акаги. Меня закрывают от этого ненавидящего взгляда те самые кожистые крылья. Синдзи, живой, не каменный, но почему-то по-прежнему крылатый, обнимает меня. В его руках мне тепло и уютно.

— Пойдем отсюда.

— Куда? Здесь некуда идти.

— Куда дорога выведет

— Здесь нет дорог.

— Да? А ты посмотри.

Смотрю вниз, и... не вижу уже привычных лиц. Точнее вижу, но вместо бесконечного мельтешения собственного лица — только два: себя и Синдзи, отраженных в черном камне. Кажется, его называют обсидианом. Это действительно дорога. Откуда она здесь?

— Только, пожалуйста, закрой глаза. Ты сильная. Очень сильная. И почему-то очень крепко держишься за этот лес. Мне стоило больших трудов провести сюда хотя бы дорогу. Но вывести тебя отсюда я смогу, только если ты закроешь глаза и доверишься мне.

— Хорошо.

Закрываю глаза и иду, подчиняясь направляющей меня руке.

— Все, можешь открыть глаза. Мы пришли.

Открываю. Мы — в небольшой комнате. Стены облицованы все тем же черным камнем, только на него нанесена тонкая и очень красивая резьба.

— Почему так много обсидиана?

— Нравится он мне и мне легко с ним работать.

— Так значит... эту резьбу сделал ты?

-... вообще-то мне учитель помогал.

Подхожу к стене и рассматриваю ее. Никаких фигур. Линии переливаются друг в друга, пересекаются под самыми немыслимыми углами, танцуют. Зеркально отполированный камень, который должен быть таким холодным, кажется теплым и уютным. Хотя... Это заслуга не только резьбы, но и отблесков огня из камина.

— Садись у огня. Погрейся.

— Хорошо.

Тепло.

— Не хочется снова причинять тебе боль, напоминая о покинутом лесе, но все-таки, скажи мне, почему там так много твоих лиц?

— Я не должна об этом рассказывать. Но... наверное во сне — можно... Я — не живая девочка. Я — кукла, клон созданный доктором Рицко Акаге. Один раз я уже умирала. И меня заменили.

В глазах Синдзи пролетают черные пятна. Он разозлился? Наверное, он сейчас прогонит меня, и я вернусь снова в зимний лес.

— Значит, клон. Прости, но ты не понимаешь, о чем говоришь. Это не значит, что ты — не живая. Просто у тебя есть несколько сестренок-близнецов. Одна из них умерла. Но она — это она, а ты — это ты. И ты не умрешь. Пока я жив — я этого не допущу. Вот. Возьми.

Синдзи берет со стола браслет в виде дракона и протягивает мне. Кажется, что обсидиановые глаза дракончика весело и лукаво поблескивают в свете открытого огня, а сам он вот-вот замурлыкает. Одеваю его на руку.

— Это — первый получившийся у меня артефакт. К сожалению, маг из меня тот еще. От действительно серьезной опасности не спасет, но, по крайней мере, сможет тебя немного согреть, чуть-чуть подлечить и взять себе твою боль. И, самое главное, пока он на твоей руке — ты никогда не попадешь в тот жуткий лес, а я буду знать, что с тобой все в порядке.

Дракончик фыркает и плотнее обвивает мою руку. Он — живой?

— Ну, ладно, пора просыпаться. А то Мисато-сан застукает нас в одной постели.

Внезапно понимаю, что последние слова я услышала уже наяву. Мы с Синдзи лежим рядом, он держит меня за руку, а на руке... На моей руке — тот самый браслет-дракончик из сна... Так значит...

Токио-3. Квартира Мисато Кацураги. Мисато.

— ... А то Мисато-сан застукает нас в одной постели.

— Можете не шептаться, конспираторы. Я еще ночью заметила, как ты прошел к Рей. — Дети стоят на пороге спальни. Лицо Синдзи полыхает. Рей невозмутима. По ее лицу вообще трудно что-либо прочитать, но вроде бы у нее все хорошо. — Рей так стонала, что сложно было не проснуться. Я слышала, как ты прошел к ней, и она успокоилась. Это хорошо. Это ты правильно сделал. Я уже собиралась будить: лучше бессонная ночь, чем такие сны. Но еще лучше — все же выспаться. Впрочем, если захотите большего — обращайтесь. Помогу советом и некоторыми необходимыми вещами. — От лица Синдзи можно прикуривать. Иногда он ведет себя совсем как ребенок, и его так весело поддразнивать...

Токио-3. Синдзи.

Сегодняшние уроки прошли мимо моего внимания. Новая информация требовала осмысления, а то, что рассказывали — учитель объяснял мне гораздо лучше. Значит Акаги Рицко... Не отец. Уже хорошо. Но что же заставляет тебя так ненавидеть? Ведь Рей не ошибается. Чувство так сильно, что на него я мог бы пойти как на маяк. Впрочем, именно этим мне и придется заняться этой ночью.

После занятий Рей машинально пошла в сторону своей прежней квартиры, и пришлось ее перехватить и мягко перенаправить в сторону нашего дома. Вечер я заполнял выступлениями в разговорном жанре, рассказывая прекрасным слушательницам самые веселые истории из виденных мной в Нереальностях Пограничья, что возле Обода Хаоса. Естественно, пришлось назвать их сказками — в то, что я это видел своими глазами, Мисато все равно не поверила бы. Рей... Не знаю. Кажется, она поняла, откуда на ней браслет-Феа. И поняла, что все не так просто и с моими историями. Впрочем, я рад, что подарил его. Дракончик несколько раз за сегодня подавал сигнал тревоги, и приходилось спешить на помощь Рей, над которой решалась поиздеваться очередная банда придурков. Похоже, репутация отморозка, безбашенного, как шведская самоходка, мне гарантирована. Это хорошо. "Коль чести нет — пусть грозный страж, надежный страх прочистит разум". А полностью отмороженного психа бояться будут больше, чем обыкновенного одноклассника.

Токио-3. Рей.

Сегодня — один из самых лучших дней в моей жизни. Кажется, я начала учится новому для меня чувству. Это — спокойствие. Не равнодушие, которое давно стало моей обычной маской, позволяющей сдерживать крик боли, а именно спокойствие. Уютная уверенность, что если мне понадобится помощь — я получу ее. Поначалу я боялась отходить от Синдзи, вспоминая о тех "шутках", на которые были так щедры другие дети по отношению к Кукле. Но, каждый раз, когда очередная компания собиралась продемонстрировать мне свое "чувство юмора", глаза браслета-дракончика начинали мерцать красным, как будто в них снова отражалось пламя такого знакомого камина, и Синдзи немедленно оказывался поблизости. Иногда ему удавалось обойтись словами, но не всегда. "Есть собеседники, несогласие с которыми следует выражать мануально" — сказал он, запуская одного моего особенно настырного "поклонника" в полет через половину школьного коридора — "во избежание растущего непонимания".

После школы мы пошли к Мисато, "чтобы написать рапорт о состоянии дел в подразделении проекта "Евангелион". И у меня ни на минуту не возникло сомнения, что меня пригласят остаться.

А вечером... вечером Синдзи рассказывал "сказки". Мисато смеялась, называя его "выдумщиком", но я откуда-то знала, что все, что он рассказывает — он видел. И, так же непонятно почему, я чувствовала, что он рассказывает не все, что специально подбирает забавные эпизоды, чтобы повеселить нас, а на самом деле все было далеко не так просто и весело. Но, зато я, кажется, начала понимать шутки. По крайней мере, перед тем, как Мисато заливалась хохотом, у меня тоже возникало желание улыбнуться.

Когда настало время ложиться спать — на меня накатил страх. К сожалению, не все новые чувства, которым я с такой скоростью учусь в последнее время — приятны. Я испугалась, что когда закрою глаза — вновь окажусь в зимнем лесу. Найду ли я снова поляну с крылатым Синдзи?

— А ну, быстро подорвался и побежал за ней. — Мисато-сан. Что она имеет в виду?

— Но...

— Я сказала — бегом. Не видишь что ли — девочка боится темноты. Посиди с ней, пока не заснет.

Синдзи, с какой-то радостно-смущенной улыбкой подошел ко мне. Я стала устраиваться на ночь, и он сел рядом со мной, взяв меня за руку. Как и прошлой ночью. Мне вновь стало тепло и уютно. Страх отступил. Пока Синдзи рядом — у меня все будет хорошо.

— Я не боюсь темноты.

— Знаю. Ты боялась вновь оказаться в Лесу Одиночества, да?

— Да. Ты же не пустишь меня туда?

— Можешь не бояться. Феа — Синдзи провел рукой по браслету — сжег этот лес в пепел, а пепел — развеял по семи ветрам.

— Но он же маленький. Как он смог сжечь огромный лес?

— Это он сейчас маленький. Как бы иначе он мог поместиться на твоей руке? А тогда, тень от его крыльев накрыла весь лес, а огненный выдох уничтожил его с одного удара. Спи спокойно. Ты никогда не вернешься туда.

Где-то. Синдзи.

Жаль, что я не смогу остаться с тобой надолго, Рей. Я проведу тебя в Замок-над-Миром, покажу галерею Героев и коридор Зеркал, а потом — оставлю тебя в Каминном зале, где Стражи развлекаются, создавая псевдореальности, а то и истинные Отражения из пронизывающего Замок потока Хаоса, а сам рванусь в уничтоженный лес, откуда так удобно лететь на маяк ненависти. Я должен знать, что движет доктором Акаги.

Где-то. Рицко Акаги.

Небеса горят огнем. Это не огонь заката и не утренняя заря. Это — настоящее адское пламя. По кровавой реке от меня удаляется тот, кого я хотела бы видеть рядом с собой. С ним женщина и девочка. Мертвая и живая. Они забирают его от меня... И я, при всех своих достижениях и официально признанных заслугах — ничего не могу сделать.

— Хм... Какой, однако, изысканный кошмар. — Синдзи Икари.

— Я так и думала, что рано или поздно увижу тебя. Правда я скорее ожидала увидеть тебя там.

— Где? А, понятно. Нет, я пришел сюда, чтобы поговорить с Вами, профессор.

— О чем?

— Недавно я узнал, что Аянами Рей является клоном. И она очень похожа на мою маму. Я хочу узнать: чьим клоном она является?

— Откуда ты узнал?

— Не важно. Ответьте мне!

— Что, хочешь узнать, не является ли тебе Рей-тян сестрой?

— В общем — да.

— Успокойся. Я задействовала не только гены твоей матери. Тебе Рей-тян — в лучшем (или худшем, как посмотреть) случае — троюродная сестра. Да и то... В ее геноме заведомо нет никаких наследственных заболеваний. Это я тебе гарантирую. Лично этот самый геном собирала, будь он проклят! Вместе со всем человечеством, для блага которого я это сделала!

— За что Вы ее так ненавидите?

— А разве не очевидно. Приглядись.

— Вы... ревнуете?

— ДА! Ночью он зовет меня "Юй", а днем для него нет ничего, кроме треклятых Евангелионов с их растреклятыми пилотами.

— Доктор Акаги...

— Зови меня Рицко. После того, что ты тут видел...

— Хорошо, Рицко-сан. Чего ты хочешь? Чтобы ОН больше общался с тобой, или меньше — с Рей?

— А есть разница?

— Конечно. В первом случае я тебе ничем помочь не смогу. А со вторым есть варианты.

— И какие же?

— Я предлагаю Договор: Вы прекратите ранить Аянами своей ненавистью и поддержите требования, которые я завтра изложу в рапорте на имя Командующего, а я сделаю все, чтобы забрать Рей у него — себе. Я очень жадный.

— Хорошо, черт побери. Я сделаю это. Может, мне станет хоть немного полегче.

Мир вздрогнул. Стремительно погасли небеса. Кровавая река потекла водой. Что вообще происходит?

— Мы сказали, и нас услышали!

Токио-3. Штаб НЕРВ. Синдзи.

На сегодня назначено совещание по поводу моего рапорта. Сегодня — решительный бой. Не первый и не последний, но необходимый. Надо найти Рицко и подтвердить Договор, а то еще решит, что он ей просто приснился. Впрочем... вряд ли. Договор, скрепленный Силами так легко не разорвать. Оставив Рей на попечение Мисато, я двинулся в сторону научного отдела. Доктор обсуждала результаты каких-то экспериментов с незнакомой девушкой.

— Здравствуйте! Надеюсь, не помешал?

— И ты будь здоров. Синдзи-кун, это — Майя-тян, моя помощница. Майя-тян, надеюсь, пилот Синзди Икари в представлениях не нуждается.

— Здравствуй, Синдзи-кун.

— Как раз перед твоим приходом мы с Майей обсуждали, что ты можешь помнить о Договоре?

— Разумеется, все. Кровавая река под пылающими небесами — разве такое забудешь?

— Хорошо. Что требуется от меня?

— На сегодняшнем совещании я планирую поставить вопрос о переезде Аянами к нам. С Мисато-сан это согласовано. Надеюсь, научный отдел поможет с теоретическим обоснованием этой идеи?

— Оно уже есть. Выступай спокойно.

— Спасибо.

Токио-3. Штаб НЕРВ. Рей.

Какой хороший сон мне приснился этой ночью. В зале с огромным камином незнакомые люди тепло улыбались мне и рассказывали разные истории — веселые и печальные, но, непременно с хорошим концом. Хотя я и слышала, что во сне невозможно прочитать новую книгу или услышать незнакомую историю — я помню их все. Впрочем, браслет на моей руке — тоже из сна. Жаль только, что Синдзи привел меня в этот зал и куда-то ушел. Я думаю, ему бы понравилось видеть, как струйки дыма, текущие по залу превращаются в прекрасные замки, странные города и экзотических птиц... Но, когда мы проснулись — Синдзи оказался рядом. И это было приятно.

— Доброе утро. Как спалось?

— Хорошо. Жаль только, чем лучше мне будет здесь, тем тяжелее мне будет вернуться в свою квартиру.

— Тебе не придется туда возвращаться.

— Ты не понимаешь, доктор Акаги не отпустит меня. Я — "слишком ценный объект для экспериментов".

— Аянами… Даже если тебе не разрешат официально переселиться — никто не сможет запретить тебе приходить в гости. Мы с Мисато-сан всегда будем рады тебя видеть. Впрочем, я уверен, что прибегать к этому не придется — тебе разрешат переехать.

— Это будет чудо.

— Помнишь, в лесу я просил тебя довериться мне?

— Да.

— Я снова прошу о доверии. Закрой глаза и иди рядом со мной. Я выведу тебя из кошмаров.

— Хорошо. Я постараюсь.

Впервые за всю свою жизнь, прошедшую большей частью именно в НЕРВ я присутствовала на совещании высшего командного состава организации.

— ... таким образом, ситуацию с боевой мощью института следует признать неудовлетворительной. — Синдзи-кун говорит спокойно и уверенно. Его внимательно слушают. — Основное средство против Ангелов — Евангелион. Рассмотрим, что у нас есть в этой области. Техническое состояние — отлично. Работа технического отдела замечательна. Евангелионы 00 и 01 успешно восстановлены после полученных повреждений и полностью боеготовы. Это — самое лучшее, что я могу сказать в своем докладе. Теперь, организационная структура. Неудовлетворительно. Проще говоря — вообще отсутствует как таковая. Один пилот входит в научный отдел, другой — в оперативный. Такой разброс по ведомствам не сулит ничего хорошего. Проживают пилоты в различных районах города и велика вероятность того, что, по крайней мере, один пилот не сможет вовремя прибыть на базу. Подготовка личного состава — неудовлетворительна. Отсутствуют элементарные знания пилотируемой техники, не говоря уже о тактической подготовке. Физическое состояние пилотов — неудовлетворительно. Пилот Аянами Рей. Восстанавливается после ранений. Временно небоеспособна. Пилот Синдзи Икари. Здоров. Ограниченно боеспособен. Физическая подготовка — недостаточна. Вывод — если следующий Ангел нападет завтра — мы уже практически проиграли. Вечно везти так, как в прошлом бою — не будет.

— Так. Интересное мнение. Не ожидал. — Командующий Икари выглядит удивленным, но, как ни странно — довольным. — И что же, по Вашему мнению, младший лейтенант, нам следует со всем этим делать?

— Во-первых, свести оба Евангелиона в одно подразделение. Передать оборонительное подразделение Омега под непосредственное командование начальника оперативного отдела — капитана Мисато Кацураги. Организовать проживание личного состава подразделения таким образом, чтобы в случае тревоги его личный состав мог быть доставлен на базу в кратчайшие сроки. Организовать обучение и боевое слаживание личного состава подразделения, а так же его физическую подготовку.

— Хм, ну, из того, что данный доклад заслушивается на этом совещании, можно сделать вывод, что начальник оперативного отдела согласна с мнением своего подопечного. А что скажет научный отдел? — закрываю глаза. Веди меня, Синдзи. Пожалуйста. Я верю тебе.

— Должна признаться в своей ошибке. Идея перевести Аянами из штаба на отдельную квартиру, хоть и привела к росту ее психической стабильности, но оказалась недостаточна. Состояние пилота Аянами пока не позволяет произвести повторную активацию Евангелиона-00. В связи с этим считаю необходимым предпринять более радикальные меры, и поддерживаю предложение Синдзи-куна о переводе Аянами в оперативный отдел и ее переезде к капитану Кацураги, если, конечно, Мисато-сан и сама Рей-тян — не возражают. — Шок. Я не понимаю, как это возможно. Доктор Акаги посмотрела на меня без привычной ненависти. Синдзи, я не знаю, что ты сделал, но ты совершил невозможное чудо.

Токио-3. Штаб НЕРВ. Икари Гендо.

— Так. У кого еще есть предложения?

— У меня, пожалуй. — Фуюцке. Интересно. Сегодняшнее совещание уже принесло больше сюрпризов, чем любые три других за весь прошлый год, а тут еще и заместитель заговорил, что он делал на таких совещаниях очень редко и неохотно. — Согласен практически со всем сказанным тут. Но должен признать, что считаю предложенную организационную структуру подразделения Омега откровенно неудачной. Во-первых, начальник оперативного отдела капитан Кацураги и так достаточно загружена, чтобы нагружать ее непосредственным руководством новым подразделением. Во-вторых, как показала прошедшая битва, в которой несколько раз пропадала связь с Евангелионом, мы не можем быть уверены, что оперативное управление подразделением в бою из штаба НЕРВ будет эффективным. Таким образом, считаю необходимым введение новой должности командира подразделения Омега, и предлагаю назначить временно исполняющим обязанности командира Омеги — младшего лейтенанта Синдзи Икари. По прохождении же аттестации на звание, соответствующее должности, то есть — полного лейтенанта, предоставить ему же командование на постоянной основе.

Синдзи приподнимается и смотрит на Аянами.

— Аянами, ты хочешь командовать? Если да — скажи, и я откажусь. — Ребенок, какой он все-таки еще ребенок.

— Нет, Синдзи-кун, я закрыла глаза. — О чем это они? — Веди, я следую за тобой. — Так... Мы с Фуюцке планировали сблизить этих двоих, но, похоже, процесс пошел и без нашего вмешательства. Это хорошо.

— Хорошо. — Растерянный ребенок исчез и перед нами снова стоит невысокий, но уверенный в себе офицер.— В таком случае я прошу начальников оперативного и научного отделов предоставить мне информацию, необходимую для составления расписания занятий с личным составом подразделения с целью повышения его боеготовности.

На этой радостной ноте мне остается только закрыть совещание.

Токио-3. Штаб НЕРВ. Синдзи.

Значит, Омега-Лидер. Звучит не ново, но приятно. Но, чувствую, работы мне предстоит по самое не балуйся. А еще и аттестация. Как ни крути, а отдыхать придется в Замке-над-Миром. Иначе — загнусь от переутомления.

— Доктор Акаги.

— ... — Рицко поворачивается и вопросительно смотрит на меня. Правильно, свою часть Договора она выполнила, но Рей надо еще надо научиться смотреть на нее без страха.

— Я хотел бы обсудить с Вами некоторые вопросы технического характера.

— В присутствии Рей-тян?

— Это — технические вопросы, касающиеся всего подразделения.

— Хорошо, идем ко мне.

Токио-3. Научный отдел НЕРВ. Акаги Рицко.

Мы расселись в моем кабинете. Мы — это я, Майя, Мисато и Синдзи с Рей. Как интересно, я действительно больше не могу назвать ее чертовой куклой... и не могу ненавидеть. Видимо, Договор связывает меня куда сильнее, чем мне ранее казалось. И Синдзи знает об этом гораздо больше, чем рассказывает. Хотя одно то, как он пришел в мой сон — уже вещь из разряда ненаучной фантастики. И это наполняет меня радостью. Я-Ученый вопит в эйфории — еще бы, такой объект для исследования, тут, пожалуй, и на ныне почившую Нобелевскую премию потянуло бы.

— Итак, оперативники, что бы вы хотели обсудить? — По глазам Мисато я вижу, что этот демарш — инициатива Синдзи и она ничего не понимает. Присматриваюсь к тому, как расселась наша дружная компания и замечаю важный, но ранее пропущенный мной нюанс — Рей практически спряталась от меня за Синдзи. Хм... вот и причина для сборища. Но каков хитрец.

— Я хотел бы сделать несколько замечаний относительно Евангелиона. — Ню-ню. И что же ты можешь предложить такого, чего уже не напридумывала толпа умных людей?

— Меч, наверное, хочешь?

— Нет. Оружие я все равно смогу пустить в ход только после нейтрализации АТ-поля. То есть очень близко от Ангела. В такой ситуации длинный клинок — скорее помеха, чем помощь. А на дистанции — надеюсь, все-таки найдется что-нибудь стреляющее. — Пока, вроде все правильно. — Но вот тому, кто выбирал форму клинка, стоило бы подумать немного подольше.

— Он фактически копирует ножи, принятые в специальных подразделениях многих армий. Какие изменения Вы, пилот Икари, хотели бы внести в его отработанную веками форму?

— Вот именно. Копирует. Но ведь мне не нужен "нож выживания". Это спецназовцу в дальнем походе может понадобиться и рыбу почистить, и консервы вскрыть, и мало ли чего еще — в общем, требуется универсальный нож. А мне нужен скорее боевой кинжал. Причем, весьма специфичный. Чтобы была возможность пробить колющим, а потом еще и распластать противника. Я бы взял за основу что-то вроде чинкуэды, или даже катара. — Так, а вот тут он нас уел. Лопухнулись. Хорошо еще, что он не включил этот вопрос в свой рапорт. — Хотя, пожалуй, чинкуэда все-таки лучше. Чтобы была возможность работать как прямым, так и обратным хватом, а то еще и метнуть.

— Хорошо, Синдзи-кун, учтем. Еще какие-нибудь столь же дельные предложения есть?

— Какому... умному человеку... пришло в голову выставить меня прямо перед Ангелом и только потом отстреливать крепления? Я изображал неподвижную мишень как минимум несколько секунд. А если бы Ангел в этот момент атаковал?

— И что ты предлагаешь?

— Не выбрасывать меня на поверхность лифтом. Пусть он остановится так, чтобы до поверхности оставалось расстояние примерно в мой рост. Там спокойно отстрелить крепления и приподнять лифт еще, чтобы я мог выбраться. А потом — опять опустить лифт на высоту моего роста и открыть заслонку, чтобы, при необходимости экстренной эвакуации я не стоял столбом на виду у противника (ясно же, что раз эвакуация требуется — мои дела плохи), а нырнул вниз. Тогда вы закрываете люк и я, уже внизу, спокойно пристегиваюсь.

— Мысли хорошие. Надо обдумать. Еще?

— Перекрасить мой Евангелион.

— Зачем?

— В качестве камуфляжа нынешняя раскраска вызывает... некоторые сомнения (хотя, вообще-то, "незаметная боевая машина ростом с небоскреб и весом в полторы тысячи тонн" — уже оксюморон). Так что я бы предложил что-то вроде зебрового варианта: расчленение силуэта на несвязанные резко контрастные участки. — Да... не дурак. И как только я сама не додумалась, хотя...

— Мы не знаем, как видят мир Ангелы, так что все рассуждения о маскировочном эффекте — по меньшей мере, спорны.

— Это да. Тогда добавьте аргумент о том, что мне будет приятнее пилотировать Еву, раскрашенную по моим собственным наброскам. — М-да, камешек, пожалуй, веский.

— Принято. Еще?

— Предложений пока нет. Есть вопросы.

— Давай.

— Чем отличаются прототип и моя Ева?

— Твоя машина получше защищена. Генерирует более мощное АТ-поле. Толще и прочнее броня. Но все это, естественно, достигается за счет некоторого снижения подвижности.

— Но, хотя бы пару ударов Ангела поле и броня Нулевого выдержит?

— Да, но подставляться все равно не советую. — Наверное, сейчас он предложит поменяться с Рей местами. Вот тут я тебе, хитрец, и выдам...

— Тогда имеет смысл использовать стандартную тактику щита и меча.

— То есть?

— Я лезу в ближний бой и нейтрализую АТ-поле, а Аянами стреляет в этот разрыв с большой дистанции, чтобы она имела шанс задействовать свой главный козырь — подвижность.

— Разумно. Но, что заставляет тебя думать, что Ангел не восстановит поле прежде, чем Рей-тян успеет выстрелить?

— По опыту первого боя, после нейтрализации поля Ангел на несколько секунд оказался в нокдауне. Очень похоже на шок. Наверное, разрыв поля — очень болезненный процесс для Ангела.

— Разумно. Но очень уж высокую ставку на это делать не стоит: мы не знаем, является ли это свойством всех Ангелов, или личной особенностью данного. Но пока — примем за рабочую гипотезу, что для всех. Какие выводы последуют?

— С учетом моей специализации как танка — необходимы тренировки в рукопашном бою и работе с АТ-полем. Для Аянами — подвижность и стрельба. Естественно, это не означает, что мне совсем не нужна стрельба, а Аянами — ближний бой, просто сделаем именно такие акценты...

Токио-3. Научный отдел. Рей.

Синдзи с Мисато и доктором Акаги обсуждали тонкости тактики и предстоящей подготовки, обсуждали инструкторов, которых необходимо привлечь к этому процессу, и прочие важные и нужные вещи. Даже Майя время от времени вставляла свои реплики в это обсуждение. Я же почти ничего не слышала. Я наслаждалась моментом. Доктор Акаги за все время ни разу не бросила на меня ненавидящего взгляда. Оказывается — и такое возможно. Это настоящее чудо...

— Синдзи-кун, теперь у меня есть вопрос.

— Да?

— Почему ты назвал подразделение — Омега? Это не похоже ни на один из методов кодировки подразделений НЕРВ.

— Не все же время мне быть серьезным. Вспомнилась внезапно одна старенькая компьютерная игрушка — Мехвариор 4. Там тоже действовало подразделение боевых роботов — "копье Омега". Вот и захотелось это воспроизвести в реальности. Да и по смыслу — похоже. Омега — последняя буква. И мы, судя по всему, что нам наговорили — последняя надежда.

— И еще... — доктор Акаги очень пристально смотрит на Синдзи, потом на меня, потом — снова на Синдзи.

— Слушаю.

— Ты хорошо понимаешь, что сотворил?

— Что? — Синдзи недоумевает, как, впрочем, и я. Что она имеет в виду?

— Рей-тян, если Синдзи-кун прикажет тебе умереть, что ты сделаешь?

— Я умру. Если он так скажет — значит так нужно. Жаль, что я только начала что-то чувствовать. Но я верю Синдзи-куну.

Я посмотрела на Синдзи... Его лицо было перекошено ужасом. Он испугался меня?

— Трудно быть Богом...

— Я рада, что ты это понимаешь. Будь осторожен. Хотя о том, откуда ты знаешь старую русскую литературу — мы еще побеседуем.

— Хорошо, но — потом. Сейчас нам с Аянами надо поговорить. Наедине.

Что я не так сделала?

Токио-3. Коридоры НЕРВ. Синдзи.

Я вытащил Рей от Акаги почти бегом. Бездна, раскрывшаяся у самых моих ног, ужаснула меня. Я ведь хотел ей помочь. А вместо этого... Похоже, я привязал ее к себе. И чем это лучше того, что проделал с ней мой отец? Хорошо еще, что меня хватило на то, чтобы понять — резкими движениями я сделаю только хуже. "Мы в ответе за тех, кого приручили". Страшно. Такое — страшно.

— Рей-тян. — В первый раз я смог назвать ее так. Рей-тян… Моя Ледяная принцесса… Моя… Что же я наделал?

— Да, Синдзи-кун. Я сделала что-то неправильно?

— Ты напугала меня, Рей. Ты не поняла, что именно ты сказала, и какой груз обрушила на меня. Над этим мы еще поработаем. Быстро такое не объяснить. Но, пока — запомни главное. Что бы я тебе не сказал. Что бы тебе ни приказал мой отец. Главное — живи. Если ты выживешь — я вернусь к тебе даже из ада. Пока ты жива — мне есть куда возвращаться.

Неделю спустя. Токио-3. Квартира Мисато. Рей.

Прошла неделя. Я потихоньку выздоравливала, переломанные кости еще побаливали, но куда-то исчезла боль души и ненависть к самой себе. Когда мы выбирались домой после занятий в школе и в НЕРВ, мы с некоторым трудом добирались домой (я тоже стала звать квартиру Мисато своим домом), и Синдзи устраивал "настоящий пир". Мне немного неловко, что ни я, ни Мисато не могли ему помочь, но обе мы привыкли питаться полуфабрикатами, которые Синдзи едой не считал. Потом Мисато рассказывала забавные байки из жизни сотрудников НЕРВ, Синдзи — "сказки" о приключениях в совершенно невероятных мирах, и даже Пен-Пен комично приплясывал. Молчала только я. Но когда я сказала, что в моей жизни не произошло ничего интересного, Синдзи поправил меня: "ПОКА не произошло". Неужели это и есть то, что обычные люди называют "серыми буднями"? Что же тогда "счастье"?

— Рей-тян.

— Что, Синдзи? — Все, чему меня учили, твердит, что вот так опускать суффикс — неправильно. Но… Так я самой себе кажусь ближе к нему…

— Извини, что заставляю тебя вспоминать неприятные вещи, но как получилось, что ты оказалась в госпитале? Мисато-сан сказала, что это было во время попытки активации прототипа, но больше — никаких подробностей.

— Мы начали активацию, поначалу все шло правильно, но потом... потом на мою душу обрушился Свет... я понимаю, звучит неправильно но...

— Да нет. Все очень точно. Ощущение собственной беспомощности и ничтожества. Боль от ожогов, желание прекратить все это?

— Да, но откуда...

— Наслышан я о таких вещах. Значит, Евы созданы на основе Ангелов.

— Не понимаю...

— Сущность Ангелов — Свет. И полный контакт с этим Светом может перенести безболезненно только святой.

— Но ведь ты...

— А я не допускаю полного контакта — только слегка приспускаю внешние щиты, закрывающие мою душу. Настолько, чтобы синхронизироваться, но недостаточно, чтобы самому попасть под удар.

— А как это сделать?

— Я попробую тебе показать.

Той же ночью. Где-то. Рей.

Какой странный сон мне снится... Мы с Синдзи несемся сквозь пустоту на каменной глыбе. Умом я понимаю, что такого не может быть. Что глыба таких размеров неспособна удержать атмосферу, и мы должны задохнуться. Что тяжесть, прижимающая меня к поверхности — совершенно земная, и невозможна на астероиде. Да и много чего еще невозможно, включая костер, мирно горящий перед нами. Значит — мы спим.

— Дай мне, пожалуйста, руки. — Протягиваю руки к Синдзи. Он бережно касается их своими руками и что-то шепчет. Внезапно картинка, которую я вижу — изменяется. Точнее, на изображение Синдзи накладывается изящное переплетение линий, очень напоминающее то, что я видела в его комнате из обсидиана.

— Сейчас ты видишь мою душу. Теперь посмотри на себя. — Перевожу взгляд на себя. Вижу похожее, но слегка другое переплетение линий. — О боги, сколько же на тебе "закладок"...

— Каких закладок?

— На жаргоне, "закладкой" называет искусственное образование, которое привносится в душу извне и способно заставить того, на кого оно навешено выполнить определенные действия, желательные создавшему "закладку". Вот это, например — рука Синдзи протягивается к нескольким полосам, взблескивающим сталью — явно работа моего отца. Грубовато, но надежно. Они заставят тебя выполнить любой его приказ. Вот это — он показывает на две рубиновые капельки — всадил тебе по глупости и неопытности я — они заставляют тебя доверять мне более, чем это свойственно человеку. Впрочем, сейчас я их...

— Нет. — Отвожу его руку, уже протянувшуюся к драгоценным каплям каменного огня.

— Почему?

— Я слышала, что есть такой обычай — подарки не возвращают.

— Ты в самом деле считаешь это — подарком?

— Конечно. Они... красивые.

— Спасибо.

На глыбу, несущуюся сквозь пустоту из ниоткуда шагает еще одна фигура. Мне никак не удается разглядеть ее — кажется, она все время изменяется.

— Страж. Ученица. Мои приветствия.

— Хоть Вы не издевайтесь, учитель...

— Что заставляет тебя считать, что я издеваюсь?

— Какой я Страж. Так — ученик, отправленный на задание. А вот если Вы согласитесь взять Рей-тян в ученицы — буду Вам очень благодарен.

— Ну, уж нет. Ты — полноправный Страж Хаоса с того самого момента как нырнул за этим мальчишкой — Алым — в прорыв Инферно. А искать и готовить учеников — не только право, но и обязанность любого Стража. Ты уже нашел себе ученицу и начал с ней заниматься. Помочь я тебе помогу — это мой долг как твоего учителя. Но полностью эту обязанность ты на меня не перевалишь.

— Тогда, помогите мне разобраться с закладками на ее душе. Ведь если их не снять — невозможно будет сформировать полноценный круг щитов.

— За этим и пришел. Так... Про твое рукоделие вы, вроде, уже поговорили. — Синдзи заливается краской. — И не красней мне тут. Если девушка хочет сохранить их как подарок — значит все правильно сделано. То, что наворотил твой отец — надо постепенно снять, но это — не к спеху. А вот это — рука учителя Синдзи протягивается к уродливому образованию, взблескивающему то лунно-белым, то тревожно-багровым — надо убирать немедленно. Извини, Ученица, сейчас будет немного больно... — Он протягивает руку и с нее срывается темное пламя и ударяет в чуждую мне конструкцию. — Ученик, помогай. — С руки Синдзи срывается такой же, только чуть более светлый поток огня. Багровая муть начинает подаваться, но не сходит. Мне больно, но и радостно. Я поднимаю руку, и с нее ударяет третий поток — голубоватое пламя, чем-то напоминающее газовую горелку. "Закладка" с легким всхлипом исчезает. И я ощущаю, как что-то во мне изменилось. Я пока не понимаю — что именно, но чувствую — это правильное изменение. — Вот и хорошо. Кстати, обрати внимание — в отличие от нас с тобой, твоя ученица более склонна к Свету и целительству.

— Спасибо учитель. — Синдзи выпускает мою руку, встает и кланяется.

— Спасибо, — я тоже поднимаюсь.

— Не за что. Это — мой долг. Сейчас — отдыхайте. А когда вернетесь — займемся остальными закладками.

— А может прямо сейчас? — Так хочется почувствовать себя свободной.

— Нет. Ты слишком истощена, даже если этого и не замечаешь. Немедленной угрозы закладки Гендо не несут, их можно убрать и потом. Отдыхай. — Изменчивая фигура запахивается в плащ и шагает с нашей глыбы в пустоту, откуда появилась.

— Синдзи.

— Да, Рей-тян.

— А что это за "прорыв Инферно"

— Это долгая история...

— У нас же есть еще немножко времени.

— Его у нас сколько угодно. — Синдзи вздыхает и начинает рассказ...

Нереальность Пограничья. Скала Встречи. Синдзи.

— Думаю, ты уже поняла — то, что ты видишь — не обычный сон. Это — Нереальность Пограничья. Один из миров вблизи границы, которую все, кто знают о ее существовании, называют Ободом Хаоса. Сюда можно попасть из любого мира. Конкретно это место — Скала Встречи. В изменчивых пейзажах Нереальностей очень мало надежных ориентиров. Скала Встречи, Замок-над-Миром, да, пожалуй, сам Обод Хаоса — и все. В Замке живут Стражи Хаоса. Так сразу и не скажешь, сторожим мы сокровища Хаоса от алчных искателей из различных миров, или миры смертных от давления Всеизменяющегося. Всего понемножку. Однако, как правило, воплощения Хаоса настроены к нам благосклонно уже хотя бы потому, что мы не пытаемся распространить Порядок, а скорее — подстраиваемся под Хаос. Людей, способных стать Стражами появляется очень немного, поэтому каждому Стражу вменяется в обязанность искать учеников. Вместе со мной учится один паренек, Отори Кай, из мира, неподалеку от нашего. Впрочем, мне даже самому странно, что я смог вспомнить его имя. Все, кто с ним знаком, называют его не иначе, как Алым — за любовь к красному цвету. — Ненадолго замолкаю. Воспоминания не назовешь приятными. — Так вот... Алого угораздило влюбиться в девушку, жившую очень далеко от Обода Хаоса. Практически под самой Сенью Порядка. Мирок был... сказать что глухая провинция — не сказать ничего. Империя Ацтеков — просто образец человеколюбия по сравнению с Краотом. Почему-то принято считать, что Хаос и Тьма — есть зло. При этом забывают древнюю формулу "Дура лекс..." — "Закон суров". И, в полном соответствии с Законом, Сеаниль должны были принести в жертву "для поддержания мирового порядка". Почувствовав ее боль Алый рванулся к ней. Я — за ним. Мы опоздали. То, что с ней сделали... Прости, я не хочу об этом говорить. Алый сорвался. В присутствии одного из Воплощений Порядка он воззвал к Истинному Хаосу в ипостаси Разрушителя. Своей волей он сокрушил устои мира и разорвал пространство, открыв дорогу Легионам Детей Тьмы. Среди тамошних жрецов нашлось несколько фанатиков, искренне верящих — то, что они творят — во благо. Они сдерживали Детей Тьмы долго. Очень долго. Практически целую секунду. Но не устояли. Когда я догнал Алого — он из последних сил удерживал щиты, закрывающие душу Сеаниль от Детей Тьмы. Я сумел выдернуть его и душу его возлюбленной из Инферно. Вот, собственно, и все...

Нереальность Пограничья. Скала Встречи. Аянами.

Синдзи замолчал и уставился на огонь. Его била дрожь, и я поняла, что натворила — заставив его вспомнить этот кошмар, я причинила ему боль. И теперь не знала, что с этим делать... Но тут же сработала цепочка ассоциаций — его трясет — ему холодно — нужно согреть, и я прижалась к нему всем телом. Не думая об этикете, приличиях и прочих не важных в этот момент вещах. Дрожь постепенно прошла.

— Спасибо, Рей-тян. Наверное, мне надо было об этом кому-нибудь рассказать...

— Прости, что заставила вспомнить.

— Я никогда не забывал этого ужаса. Но теперь, после рассказа — он подернулся дымкой. Наверное, пора оставить его прошлому. А теперь нам надо возвращаться.

Токио-3. Квартира Мисато. Рей.

Утро. Я попыталась приподняться на постели и тут же со стоном упала обратно. Что со мной?

— Синдзи-кун...

— Плохо?

— Да.

— Это нормально. Мы выжгли ментального паразита. Но он так сросся с тобой, что пришлось разрушить и часть твоей души — ту, что было серьезно поражена. Так что несколько дней будет лихорадить. Мисато-сан!

— Что?

— У Рей-тян температура. Ей плохо. Я вызову врача и посижу с ней.

— А как же твои занятия в школе?

— Никак. Потом нагоню. Одну я ее в таком состоянии не оставлю.

Там же. Синдзи.

Мисато уезжает. Мне очень интересно: то, что она делает — это еще езда, или уже низкий полет? Сажусь рядом с Рей, беру ее руки в свои. Мы молчим, и это нас вполне устраивает. Вызванный врач приезжает довольно быстро, но, как и следовало ожидать, он ничего не понимает, назначая лечение как от обычной простуды. Ладно, антибиотки я Рей давать не буду, а остальное — не повредит. Когда врач ушел, и Рей заснула, я принялся готовить настоящее лекарство. То, что могло помочь залечить раны ее души и предотвратить восстановление паразита. Потому как он явно не возник сам по себе: такие вещи просто так не происходят.

Смешиваю порошок двух кристаллов, добытых прямо из-под Сени Порядка. Заливаю соком лепестков Солнцецвета. Полученная смесь — нестабильна, и приходится ограждать ковшик отпорным кругом, расписанным символами Вечности, и добавлять несколько Тяжких слов для надежности. Жидкость в ковшике меняет несколько цветов и останавливается на темно-багровом. Бывает. Значит — нужно добавить Тьму. Кидаю в ковшик лепесток асфоделя. И быстро вписываю в круг знаки времени. Раствор становится красным. Теперь — самое сложное. Достаю свой атейм из Ножен Небытия и надрезаю себе руку, бормоча под нос Литанию Хаоса. Блин. Больно то как. Давненько я уже не готовил зелье Крови Хаоса. Капли крови, вспыхивая на лету, падают в раствор, и он снова пробегает все цвета радуги, и несколько дополнительных, в обычное время не присутствующих в видимом спектре. Потом жидкость приобретает голубоватый оттенок и начинает светиться. Это означает, что все сделано правильно. Выливаю полученное зелье в фиал и только тут замечаю, что Рей уже некоторое время не спит и наблюдает мои манипуляции...

Там же. Рей.

Просыпаюсь после короткого сна без сновидений. Сначала какое-то время лежу с закрытыми глазами, наслаждаясь теплом и уютом. Потом открываю глаза и тут же перестаю им верить: Синдзи висит посередине спальни. За его спиной развернуты призрачные крылья, а перед ним висит сосуд непонятной формы с какой-то жидкостью. Вокруг сосуда по принципу карданова подвеса вращаются несколько зеленовато-светящихся колец, расписанных непонятными символами. Синдзи каким-то тягуче-плавным движением вынимает из воздуха кинжал с черным лезвием и пробивает им свою левую ладонь насквозь. Кровь смешивается с жидкостью в сосуде. Мне хочется кричать. А еще — хочется проснуться, и чтобы ничего этого не было. Кажется, я на несколько секунд отключаюсь, потому что следующее, что я вижу — Синдзи заливает жидкость из сосуда в прозрачный пузырек, который немедленно начинает светиться.

— Синдзи-кун, что это?

— Это? Лекарство для тебя. Ты испугалась? Прости...

— Зачем ты это делаешь? Зачем ты ранишь себя?

— Это — всего лишь маленькая царапина. Ничтожная цена... А пока — выпей. Один глоток. Не больше и не меньше.

Делаю глоток, и он растекается во мне теплом и уютом.

— Вот и хорошо. А теперь — спи.

— А ты не...

— Я пока больше не планирую колдовать. Спи спокойно.

Там же. Мисато.

Вернувшись со службы, застаю идиллическую картинку: Рей спит в своей кровати, а Синдзи сидит рядом на коленях и держит ее за руку. Жестом подзываю его к себе. Мальчик невероятно заботливым жестом поправляет сбившееся одеяло и выходит в зал. Теперь мы можем поговорить, не рискуя разбудить Рей.

— Рицко на завтра планировала синхротест.

— Я отсюда выберусь только для отражения атаки. НЕРВ вряд ли может себе позволить риск потерять сразу двух пилотов. — Хм... предупреждение ясное и недвусмысленное: "если с Рей что-нибудь случится, защита остального мира потеряет для меня всякий смысл".

— Я уговорила ее отложить опыты, пока Рей-тян не поправится. Что сказал врач?

— Говорит — простудилась. Но мне кажется, он ошибается. Температура не настолько высокая, чтобы вызвать бред, но Рей несколько раз теряла сознание и бредила.

— Пусть Рицко посмотрит. В конце концов она...

— Хорошая идея. Если уговоришь ее зайти в гости — это будет весьма уместно.

Немного позже. Там же. Рицко Акаги.

— Так, и что у нас стряслось? — захожу к Мисато.

— Утром Аянами не смогла даже подняться с кровати. Температура — 37,7. Слабость. Вроде, больше ни на что не жаловалась, но пару раз теряла сознание, что странно — температура не настолько высока.

Проверяю состояние Рей. Медсканер не показывает ничего необычного. Только общее истощение организма. Странно. Такое состояние характерно... для психосоматических поражений.

— Такое ощущение, что с телом ее все в порядке. Скорее... проблема в психике.

— Я думаю так же. Она столько времени провела как будто затянутая в корсет. А теперь — расслабилась. Результат — налицо. Но это лучше, чем серьезный сбой нервной системы, неизбежный, если не расслабляться.

— Ого! Ты говоришь прямо как специалист. Я, пожалуй, склонна с тобой согласится. А что предложишь в качестве лечения?

— Покой. И немного стимулирующего средства.

— Какого?

— Вот. — Синдзи достает пузырек со странно-светящейся жидкостью.

— Что это?

— Стимулятор. Специально для Рей.

— Откуда взял?

— Где взял — там больше нет.

— Ну-ну. Капни сюда. — Показываю на анализатор.

Результат анализа меня обескураживает: это действительно стимулятор. Причем идеально подогнанный именно для Аянами. И, кажется, с учетом присутствия в ее геноме составляющей Ангела. Для любого другого человека — не более чем слабый релаксант.

— Хорошо. Пожалуй, и с этим я согласна. Выделишь еще дозу для анализа?

— Берите.

— И еще. Нам нужно поговорить в приватной обстановке.

— Давайте выйдем.

Выходим на площадку.

— Почему ты решил, что при ее создании задействованы гены Ангела?

— Она воспринимается как аасимар. Но, даже если бы не это — процесс приготовления Крови Хаоса индивидуален. Полученный результат всегда будет идеален для того, кому предназначен.

— Ты понимаешь, что я теперь с тебя не слезу, пока не пойму как ты входишь в сны и как готовится лекарство "специально для аасимар"?

— Да понимаю я. Только давайте позже и у Вас в лаборатории. А то — даже если я Вам сейчас продемонстрирую весь процесс — что Вы поймете, если я сам знаю только "что делать", но не "почему это работает"?

— Хорошо. Позже.

Несколько дней спустя. Токио-3. Синдзи.

Рей была без сознания, когда в квартиру ворвалась Мисато.

— Требуется твое присутствие в штабе.

— Я же говорил...

— Именно об этом: Ангел показался.

— Хорошо. — Быстро одеваюсь и подхватываю Рей на руки.

— Возьмем ее с собой?

— Нет, блин, оставим беспомощную, и неспособную даже самостоятельно спустится в убежище, девочку лежать здесь в ожидании боя с Ангелом.

Спускаемся. Я аккуратно усаживаю спящую Рей на заднем сидении и устраиваюсь радом. Мисато рвет с места.

Токио-3. Мисато.

— И что там за Ангел?

— Фиг его знает. Пока что летит к Токио-3 со стороны моря. В отличие от прошлого — совершенно не антропоморфный. Какого-то неприятно-розового цвета. Обстрел, как и положено Ангелу — игнорирует. Бой, похоже, опять будет в городе.

— Гражданских...

— Сейчас эвакуируют.

— Каков план операции?

— Выставляем тебя в Еве-01 на поверхность. Ты, сначала обстреливаешь Ангела из винтовки, потом — лезешь в ближний бой.

— А зачем винтовка? Неужели придумали что-то намного лучше огнестрельного оружия, и я смогу пробить АТ-поле с дистанции?

— Нет. Но есть теория, что плотным огнем можно перегрузить поле...

— Если бы это было верно — предыдущего Ангела завалила бы армия, и мне не пришлось бы вылезать на поверхность. В общем так. Я беру два ножа и вылезаю, а там — посмотрим.

— Хороший план. — Улыбаюсь, хотя мне совсем не смешно.

— Отличный. "Большинство гениальных стратегических решений — дикие авантюры, прокатившие по невероятной халяве". — Он явно кого-то цитирует. Но, кажется, вполне в боевом настроении.

Вот и добрались до штаба. Рей так всю дорогу и проспала. Даже странно.

— Отнесешь Рей-тян в госпиталь?

— Ни фига. А то я не помню, как эти... эскулапы разбегались от ее каталки перед моим первым боем. Лучше оставим на мостике, а ты перенацелишь кого-нибудь, кому необязательно непрерывно пялиться в монитор, на наблюдение за Аянами.

— Хорошо.

На мостик мы практически выбегаем.

— Так, быстро приготовили кресло для Аянами. Аоба-кун — на тебе ответственность за ее состояние. — Командую я, чуть переведя дыхание. А ведь Синдзи еще и Рей нес, но дышит ровнее...

— Если очнется — пусть выпьет глоток стимулятора — Синдзи показывает на странной формы пузырек, зажатый в руках Рей. — Ровно один глоток. Запомнишь?

— Хорошо. Если очнется — один глоток стимулятора.

— Правильно. Я побежал.

— Беги. И... удачи.

— Спасибо.

Токио-3. Синдзи.

Синхронизация проходит штатно. Благодаря неделе тренировок мне уже не надо проваливаться глубоко в транс, чтобы удерживаться в состоянии синхронизации, и я управляю телом Евангелиона вполне нормально.

Сам запуск тоже без проблем. Благо, Рицко вняла моим словам о процедуре запуска, и лифт останавливается недалеко от поверхности. Фиксаторы отключены. Своим ходом выбираюсь на поверхность.

Вот и Ангел. Да уж... С прошлым не сравнить. Если Сахиэль смотрелся как гротескная, но вполне человекоподобная фигура, то это навевает ассоциации не то с насекомым, не то с нежитью. Голова медленно поворачивается в поисках чего-то, что ведомо только Ангелу. Чуть ниже, от отростков, которые так и тянет назвать "плечами" отходят два светящихся жгута. Грудной сегмент похож на вскрытую человеческую грудную клетку. Чьи ребра, к тому же, неприятно шевелятся. Тьфу, пакость. Между ребрами просматривается ядро. Значит, туда и надо бить.

Внезапно Ангел обнаруживает противника. Светящиеся жгуты бьют в стоящий неподалеку небоскреб и он обрушивается. Клубы пыли дезориентируют меня на несколько мгновений, и этого хватает Ангелу, чтобы провести прием: один из жгутов захватывает Евангелион за ногу и моя машина взлетает высоко в воздух.

Токио-3. Убежище и около. Айда Кенске.

Скукота. По всем каналам крутят только предупреждения о чрезвычайной ситуации и требование "сохранять спокойствие", вперемешку с "бодрящей музыкой". Что происходит наверху — непонятно. Вот не верю, что наверху нет ни одной камеры, с которой можно было бы вести вещание. Но нет. "Секретность". "Предупреждение паники и массовых беспорядков". Так хочется хотя бы краем глаза взглянуть на Евангелион...

Хотя... Есть идея.

— Тодзи-кун.

— Что?

— Нам надо поговорить.

— О чем?

— Наедине.

— Хорошо. Староста!

— Да?

— Мы отойдем. Отлить надо.

— Не могли раньше подумать?

Журчим.

— Тодзи, я должен это видеть!

— Видеть что?

— Бой на поверхности.

— С ума сошел?

— Может быть. Но тут, неподалеку, есть выход из убежища. Он выводит к старому храму Оомиками. Оттуда все должно хорошо просматриваться.

— Если я не пойду с тобой — ты пойдешь один?

— Конечно, я не могу упустить такой случай.

— Хорошо. Идем.

Выходим на поверхность. Мы вовремя: Ангел (кажется так Синдзи называл эту штуковину) только влетал в город. Какой же он огромный! Противно-розовое нечто останавливается посредине города и поднимается, как кобра, раздувающая капюшон. Два светящихся бича извиваются по обеим сторонам от гигантского туловища. Ангел что-то высматривает. Вскидываю видеокамеру и начинаю снимать. Какие уникальные кадры!

Неожиданно замечаю и Евангелион. Он выбрался из-под земли и стал присматриваться к Ангелу, выбирая момент для атаки. Но Ангел начал раньше. Щупальца ударили в небоскреб офисного центра, и тот рухнул. Облако пыли скрыло все. Внезапно из этого облака прямо на нас вылетел Евангелион...

Токио-3. Боевой мостик НЕРВ. Мисато.

Ангел подлетел к упавшему Евангелиону и нанес резкий удар своими бичами. Это, наверное, конец. Осталось только дать приказ на подготовку системы самоуничтожения Геофронта.

— Подготовьте Нулевую к старту.

— Аянами?? — не верю своим глазам. Рей, только что безвольно лежавшая в кресле, поднялась и сверкает глазами на техников.

— Готовьте к старту. Я вытащу его.

— Но... Прототип еще даже не активирован.

— Без разницы. Я поведу его. Это — последний шанс.

— Нет никакого шанса.

— Тогда нет и разницы. — Приходится признать правильность этих слов. Поворачиваюсь к экранам, чтобы отдать приказ и застываю: Евангелион Синдзи захватил оба бича и удерживал их.

— Напряженность АТ-поля на его перчатках — 600% от теоретического максимума. Невозможно!

— Энергопотребление Евы снизилось. Теперь у него не 5, а, как минимум, 7 минут.

— Поле нарастает.

— Энергопотребление падает.

— Невозможно!

— Почему он не атакует?

— Кто там у него под левой рукой? — Рей замечает самое важное.

— Это ваши одноклассники: Айда Кенске и Тодзи Судзухара.

— Пусть подберет их в капсулу.

— Синдзи-кун, ты меня слышишь?

— Слышу.

— Выдвини контактную капсулу и подбери ребят, а потом — вон оттуда. Начнем сначала.

Не отвечая, Синдзи выдвигает капсулу. Надеюсь, броня Евы, пусть даже и не защищенная АТ-полем какое-то время выдержит.

— АТ-поле на перчатках сохранилось. Этого не может быть!!!

Врубаю внешние динамики Евы.

— Так, вы двое, а ну быстро в капсулу. Бегом!

— А, черт, здесь вода...

— Моя камера...

— Синдзи-кун, отбрось его и отступай.

— Не могу. Если попробую это сделать — получу удар в спину. Не мешайте. Есть идея.

Картинка, транслируемая с сенсоров Евы, сливается в неразборчивое мельтешение. А на экранах, показывающих изображение с внешних камер видно, как левая рука Евангелиона рвет "свой" бич к себе, а правая — отталкивает. Ева перекатывается через Ангела и оказывается сверху. Прямо над открытым ядром. Синдзи отпускает бичи. Сверхпереусиленное АТ-поле срывается с левой перчатки и бьет в подставленный Ангелом щит, разнося его в дребезги. Ангел дергается и застывает.

— И у этого болевой шок. Похоже, Синдзи-кун был прав. — Рицко даже здесь не может удержаться от анализа.

Евангелион Синдзи заносит правую руку и второй поток АТ-поля бьет по обнаженному и лишенному защиты ядру Ангела. Оно взрывается. Все. Мы опять победили.

— Рей-тян, Синдзи-кун сказал, чтобы как очнешься — выпила стимулятор.

— Хорошо.

Рей — снова спокойная пай-девочка. И не скажешь, что несколько минут назад рвалась в бой с энтузиазмом берсерка.

— Поднять восемнадцатый лифт. Синдзи-кун, постарайся подойти как можно ближе к точке эвакуации 18 до того, как у тебя кончится энергия.

— Хорошо. Как там Аянами?

— Очнулась.

— Стимулятор выпила?

— Да, Синдзи, я выпила стимулятор. Возвращайся спокойно.

Энергия батарей заканчивается, и Евангелион застывает, прислонившись к направляющим лифта.

Токио-3. Штаб НЕРВ. Гендо.

Итак, разбор полетов. Интересно, что мне сегодня скажут? В прошлый раз (после Сахиэля) сказали много разного... Вот не думал, что мои сотрудники умеют так разнообразно ругаться: узнал даже несколько новых слов. Но общий вывод не подлежал обсуждению: мы едва не допустили Апокалипсис. И только я и Фуюцке знали, что ничего случайного в этой победе нет. Что она предсказана в Свитках. Как бы я хотел обрушить это предначертание... Но нет — в нем пока наша единственная надежда. Одна ветвь из шести позволит человечеству продолжить существование. Комитет ЗИЭЛь ведет дело к одной концовке, надеясь обеспечить себе бессмертие в Слиянии. Но мне нужна другая — та, где история человечества продолжится... И для этого мне надо быть жестоким Командующим. Как бы я хотел быть "любящим отцом"...

— Начинаем второе совещание по поводу успешно проведенной операции. Прошу высказываться, начиная с младших. Аянами-сан?

— Подтвердился вывод доклада Икари Синдзи-сан на предыдущем заседании командования НЕРВ: боевая мощь организации — недостаточна. Необходимо форсировать ввод в строй Евангелиона-00.

— Принято. Икари-сан?

— Скорее, подтвердился вывод предыдущего доклада о недостаточной физической и тактической подготовке пилота Икари Синдзи. Интенсивность тренировок необходимо увеличить. Кроме того, открылись два факта, которые невозможно проигнорировать. Первый: как выяснилось, АТ-поле можно использовать как дистанционное оружие. Поэтому предлагаю выделить полигон и энергию на обучение пилотов владению этим оружием и изучение данного феномена. Второй: во время боя мне пришлось принять в контактную капсулу двоих посторонних. Выяснилось, что при этом возникают паразитные наводки, мешающие управлять Евангелионом. Нет никакой возможности гарантировать, что мне не придется таким образом эвакуировать с поля боя пилота Аянами-сан, или же ей — меня. Следовательно, необходимо проводить занятия по парной синхронизации в одном Евангелионе. Кроме всего прочего, предполагаю, что такие тренировки позволят выявить и нейтрализовать проблемы, приведшие к неудаче прошлой попытки активировать Евангелион-00.

— Принято. Хьюга-сан?

— В отличие от прошлого раза мы не стали поднимать Евангелион перед Ангелом, а дали ему возможность выбраться на поверхность самостоятельно. Как выяснилось — этого недостаточно. Пилот Евангелиона все равно оказался дезориентирован...

— А если бы вы выставили меня как в первой битве — я был бы убит первым же ударом, не имея возможности как-либо защитится.

— Поэтому я предлагаю использовать подъемник именно в режиме катапульты, выбрасывая Евангелион сразу в воздух...

— Ага... от двух до пяти секунд полета по баллистической (а значит — легко предсказуемой) траектории. Не пойдет.

— А сам что предлагаешь?

— Поднимать меня не непосредственно в момент атаки, а заранее, чтобы я мог спокойно присмотреться к Ангелу, прикинуть его возможности и уязвимые места, в конце концов — выбрать место для схватки.

— Принято. Ибуки-сан?

— Двое мальчиков, оказавшихся в контактной капсуле, получили травмы различной тяжести: их швыряло по всей капсуле, и, хотя LCL смягчила удары, этого оказалось недостаточно. Если мы всерьез собираемся проводить тесты, а тем более — тренировки в режиме парной синхронизации, необходимо предусмотреть возможность фиксации второго пилота.

— Спасибо, Майя-сан.

— Не за что, работа такая. — Майя улыбается.

— Принято. Сигэру-сан?

...

Итоги заседания удивительно плодотворны. Возможно, и после победы над Сахиэлем стоило не устраивать разбор "по горячим следам", а дождаться выздоровления пилотов? По крайней мере, их выступления задали конструктивный тон всему совещанию. И вместо посыпания головы пеплом "ах, как же мы облажались", обсуждалось "как нам не облажаться в следующий раз". Это — уже неплохое достижение. Закрываю совещание "с чувством глубокого удовлетворения".

Токио-3. Госпиталь НЕРВ. Айда Кенске.

Медленно выплываю из темноты. Перед глазами — непонятная муть. Несколько раз моргаю, чтобы навести резкость.

— Незнакомый потолок. Где я?

— Это госпиталь НЕРВ. — Тодзи. Его грудь в бинтах. Почему он здесь? Почему я здесь? Что со мной?

— Откуда знаешь?

— Дней десять назад мою сестренку перевели сюда и я ее навещал. А сейчас — пришел в себя незадолго до тебя и успел выглянуть в коридор.

— Как мы тут оказались?

— А ты не помнишь?

— Нет.

— Тебя понесло смотреть на бой Евангелиона с Ангелом. Идея была фиговая. Сначала нас чуть не размазало падающим роботом, а потом, когда Икари-сан принял нас в капсулу и продолжил бой — нас бросало по всей кабине. — Постепенно вспоминаю. Думать по-прежнему трудно. Голова гудит.

— Н-да. Как я и говорил: были бы мозги — было бы сотрясение. А так — всего лишь ушиб. — В дверях стоит Икари, а из-за его плеча выглядывает Аянами.

— А классные у тебя в Евангелионе экраны. Прям во всю кабину!

— Кенске-кун... как бы тебе сказать... Там нет никаких экранов.

— Тодзи-кун, но я же видел!!!

Икари поносит ко рту коммуникатор:

— Доктор Акаги-сан, зайдите, пожалуйста, в 315-ю.

Рицко Акаги? Но ведь она же не медик? Или я ошибаюсь? И ведь я совершенно точно видел огромные экраны, на которые проецировалась картинка с сенсоров Евы. Но почему их не видел Тодзи? Ничего не соображаю...

В палату заходит блондинка с родинкой под левым глазом. Это — знаменитая доктор Рицко Акаги?

— Да, Сидзи-кун? Что ты хочешь сказать?

— Кенске-кун сказал, что в Еве — шикарные экраны.

— Ты думаешь...?

— Практически уверен!

— А если...

— Уж об этом — не беспокойтесь. Обязательно.

Эй, а озвучить? Вы тут, значит, намеками перебрасываетесь, а я — должен догадываться, о чем речь, да еще с гудящей головой?

— В любом случае, не раньше...

— Разумеется.

Собеседники поворачиваются к нам с Тодзи.

— В общем, лечитесь пока. А после выздоровления вам предстоит углубленное исследование на тему того, как повлияло на вас взаимодействие с Евангелионом.

— Поздравляю. — Выпадаю в совершенно нерастворимый осадок, потому что это сказала Аянами. Да еще и улыбнулась при этом.

— С чем?

— Узнаешь.

Нет, совершенно однозначно — у меня бред, вызванный сотрясением мозга. Придя к этому выводу — успокаиваюсь.

Нереальность Пограничья. Скала Встречи. Аянами.

Это место должно пугать. Одинокая скала, летящая сквозь изменчивую пустоту. Всполохи цветов, многие из которых не имеют названия ни в одном из языков, созданных людьми. Странные звуки, которые Синдзи назвал Шепотом Хаоса... Но почему-то мне тут тепло и уютно. Так тепло, как никогда не было ни в моей комнате в Геофронте, ни в квартире в Токио-3. Разве что в гостях у Мисато...

Сегодня мы с Синдзи пришли сюда, минуя Мир Снов. Икари открыл для меня Врата Теней наяву, объяснив, что тот, кто попадает сюда из сна — остается в потоке времени своей реальности, а шагнувший во Врата — выпадает из мира.

— Нам понадобится довольно много времени. Научиться ограждать свою душу щитами... это либо легко и естественно, либо почти невозможно. А уж контроль над оградой... Одна надежда — здесь, так близко от Обода Хаоса мы можем привлечь внимание Древнего Змея...

— Уже. — Над скалой поднимается голова змеи. Если это так можно назвать, потому что эта голова больше скалы, на которой сидим мы с Синдзи. — Страж. Ученица. Приветствую.

— Да не истощатся твои переливы в Вечности!

— Здравствуйте. — С трудом выдавливаю из себя, повергнутая в шок гипнотическим взглядом. Присутствие Змея давит на душу сильнее, чем Свет Евангелиона, но, почему-то не причиняет боли.

— Не стоит. Желать ему здоровья — бессмысленно. Он и так никогда не болеет. Более уместно пожелание "Радуйся!", или, по крайней мере "Не скучай!".

— Прислушайся к своему парню, девочка: Стражи неплохо изучили меня. — Челюсти Змея не двигаются — его голос звучит прямо в моей голове.

— Торопишься, Предвечный. И меня некстати торопишь.

— У тебя мало времени. Гибель твоего мира предрешена. Она закономерна, предсказана и неотвратима.

— Я понял, Всеизменяющийся.

— Хорошо. Я удаляюсь. Судя по тому, что твоя ученица все еще в сознании — щиты ее души в порядке. Хм... Ледяная маска и Каменное пламя — интересное сочетание. — Змей исчезает.

— Значит, все, что мы делаем — бессмысленно?

— С чего ты взяла?

— Змей же сказал...

— Древний Змей — воплощение Хаоса, Ему всякие закономерности, предсказания и неизбежности так же приятны как смертным — зубная боль. Наше основное назначение, как Стражей Хаоса — рушить предопределенность и предотвращать исполнение Пророчеств. Так что сказанное Предвечным — не повод отчаиваться. Это просто задание для нас с тобой. Задание сложное, но посильное. Думаю, мы приложим все силы, чтобы его исполнить. И на этом пути мы можем рассчитывать на поддержку Древнего.

— Но ты же говорил...

— А кто сказал, что точка зрения Хаоса на предназначение Стражей совпадает с точкой зрения самих Стражей? К тому же, Хаос — парадоксален по определению, и мы стараемся ему в этом следовать.

Осматриваюсь вокруг, удивляясь, что после появления Змея практически ничего не изменилось. Хотя нет... Вокруг изящной вязи линий, которые я уже привыкла воспринимать как душу Синдзи, вьется пламя, отражающееся в обсидиане, на котором эти линии, собственно, нанесены...

— Да, ты правильно поняла. Мои щиты — Мрак огня и Отражение Вечности. Твои — Каменное пламя и Ледяная маска. Это неплохо. Хотя я почти ничем не могу тебе помочь с одной из составляющих — у меня мало власти надо льдом, разве что над игрой его отражений, но вот контролировать пламя я тебя научу...

Штаб НЕРВ. Ангары. Синдзи.

На Скале Встречи мы с Рей провели почти три дня. Впрочем, понятие времени в Нереальности — условно и, в некотором роде, спорно. Мое тело, например, за восемь лет, проведенных в Замке-над-Миром, не повзрослело ни на миг. А душа... Мой "психологический возраст", как это любят называть умные люди, уверенные, что давая имена, они познают души, прыгает от моих родных четырнадцати до тридцати, которые не получаются даже сложением времени проведенного в реальности и в Замке-над-Миром...

— Рей-тян, Синдзи-кун, начинаем синхротест.

Видения пробегают по стенкам капсулы-эмулятора, и они превращаются в обзорные экраны. Именно это поразило меня при разговоре с Кенске. Похоже, ему удалось в какой-то мере синхронизироваться с Евангелионом, раз уж он увидел экраны на месте стенок капсулы. Похоже, среди пилотов — пополнение. Интересно, чей это ход? Впрочем, пока это — пустые размышления. Интереснее понаблюдать за Рей. Она с энтузиазмом пытается манипулировать Ледяной маской с целью увеличить свой уровень синхронизации, но не оставить беззащитной свою душу. Жаль, что в этом я практически ничем не могу ей помочь. Разве что обеспечить ей первую синхронизацию с Евангелионом в парном режиме, когда мои Отражения помогут подстраховать Рей на случай ошибок, которые могли бы привести к потере контроля.

Токио-3. Школа. Аянами.

— Таким образом, несмотря на то, что Силы самообороны сразу после Второго удара были вновь развернуты в полноценную армию, зависимость от поставок практически всех ресурсов (в первую очередь — продовольствия) и понесенные потери угрожали Японии статусом второстепенного и зависимого партнера в новой системе политических отношений. К счастью, такое развитие событий было предотвращено открытием Геофронта — огромной пещеры с совершенно необычными свойствами. Изучение данного образования дало возможность нашей Родине совершить технологический скачок, позволивший встать вровень с Россией и Германией, несмотря на то, что они понесли намного меньшие потери. Упомяну хотя бы то, что технологии, полученные при изучении Геофронта, позволили очистить от радиоактивного заражения огромные территории бывшей Китайской народной республики, в настоящее время добровольно вошедшей в состав Империи Восходящего Солнца.

Хотя учитель рассказывает довольно интересные вещи, его занудный, монотонный голос превращает урок в довольно тяжелое испытание.

Слышу тихое шуршание под партой. Наклоняюсь, чтобы подобрать "случайно упавшую" ручку и поднимаю прилетевшую записку. "Икари-кун теперь — твой парень?". Староста. Задумываюсь. С одной стороны, мы не ходили на "свидания", кажется, это так называется, и Синдзи не пробовал поцеловать меня. С другой — живем мы теперь вместе, он лечил меня, защищал, заботится обо мне. Но позволяет ли это мне сказать, что "он — мой"? В то же время, если скажу "нет" — другая может попробовать стать "его девушкой". С удивлением осознаю, что такое развитие событий было бы мне неприятно. И, набредаю на правильный ответ. "Я — его девушка". Отправляю записку обратно старосте.

Токио-3. Штаб НЕРВ. Синдзи.

После уроков мы с Рей двинулись в Геофронт. Всю дорогу Рей старалась держаться поближе ко мне. Это довольно сильно отличается от ее обычного поведения, и я серьезно размышляю над причинами этого. Разве что... Записки, которыми Рей обменялась со старостой. Ответ Аянами вызвал торжествующее выражение на лице Хораки и коллективный шок неверия у всей остальной женской части нашего класса. Интересно: что там было?

Впрочем, по прибытии в штаб все вопросы исчезают. Обычно чинно-спокойный, даже при атаке Ангела, институт напоминает разворошенный муравейник. Все бегают, суетятся и ничего не понятно. Что происходит?

Привлекаю внимание пробегающего мимо Хьюго:

— Здравствуйте.

— Привет. О.. пилоты. Вам надо немедленно идти в кабинет Командующего.

— А что случилось?

— ООН настояло на присутствии в штабе постоянных наблюдателей. Сегодня приехал русский. Завтра будут наш и немец. Русский сейчас у Командующего и ждет вас. Так и сказал: "Технические подробности потом. Сначала хотелось бы побеседовать с пилотами".

Заходим к отцу. В его кабинете — человек в русской парадной форме. В знаках различия русской армии я не разбираюсь, но поскольку он — единственный незнакомый мне человек — наверное, он и есть тот самый "русский наблюдатель". На его левой руке замечаю серебряное кольцо-печатку с восьмилучевой звездой в круге. Как интересно...

— Здравствуйте.

— Здравствуйте. Я — наблюдатель при НЕРВ от русского контингента в составе Вооруженных сил ООН, генерал-майор Иванов Олег Николаевич.

— Пилот Евангелиона, временно исполняющий обязанности командира подразделения Омега, младший лейтенант Икари Синдзи.

— Пилот Аянами Рей. — Вот черт, а звание-то ей за все это время так и не присвоили. Непорядок. Надо пробивать.

Штаб НЕРВ. Гендо.

Агенты ЗИЕЛь в Генеральной Ассамблее ООН не устояли под натиском военных, и сегодня к нам прибывает первый из "группы наблюдателей ООН". Странно, что это оказался русский — он опередил даже нашего, который прибывает только завтра. Разговор с наблюдателем был довольно тяжелый. Сложно объяснить постороннему человеку, почему толпа взрослых людей посылает в бой подростка.

К счастью, пилоты приходят довольно быстро. В ходе ритуала представления на лице Синдзи пробегает какая-то не очень приятная мысль. Так... кажется, пора готовить приказ на присвоение звания и для Аянами. А то сын все равно пробьет. Или... отдать эту победу ему? Пожалуй, так и сделаю. Пусть пробивает.

— Так, ребята, мне надо задать вам очень важный вопрос. — Русский. И что же его так заинтересовало? — Почему вы стали пилотами?

— У меня больше ничего нет. — Рей. Она так и не нашла ничего своего. Это — моя вина. — Это — моя связь с человечеством.

— Защищать человечество — важная, но не вдохновляющая цель. Так что я пилотирую, чтобы защищать Аянами.

— Командующий, Вам не кажется, что ваши пилоты переутомились и нуждаются в отдыхе?

— Возможно. Икари, Аянами, вы свободны на сегодня и завтра. Властью Командующего НЕРВ приказываю вам прогулять завтрашние занятия в школе. Отдыхайте. Возьмите только коммуникаторы, на всякий случай.

— Ангела, посмевшего испортить мне свидание — порву в клочья. — Синдзи шутит довольно редко, но к месту. Рей почему-то смотрит на него с удивлением. — Рей-тян, идем. У нас на сегодня запланирована обширная культурная программа.

Штаб НЕРВ. Синдзи.

— Синдзи-кун, а с кем у тебя свидание? — мысленно пробегаю разговор в кабинете отца и прихожу к неутешительному выводу: "я — идиот".

— Рей-тян, прости идиота.

— За что? — какой у нее неживой голос. Как в первые дни нашего знакомства.

— За то, что не сказал сразу: у меня свидание с самой красивой девушкой обитаемой части Галактики. Ее зовут Аянами Рей. — Рубиновые глаза широко распахиваются. Обнимаю девушку и прижимаю ее к себе. — Она ведь не откажет мне в этом?

— Ты... ты хочешь пригласить меня на свидание?

— Я хочу именно этого. Ты не против?

— Нет… То есть — да… То есть я не против. Но... что мы будем делать?

— Мы будем гулять по Токио-3, зайдем в какое-нибудь кафе, посидим там, потом, ближе к вечеру — выйдем к морю. И тогда, при свете звезд, я наконец-то наберусь смелости, и поцелую тебя.

— Можно и не ждать так долго. — Рей обнимает меня. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи. Наши губы соприкасаются...

— Эй, ребята, а не пойти ли вам целоваться куда-нибудь в другое место? В коридоре перед кабинетом Командующего вы смотритесь... несколько неуместно. — Идею нельзя было не признать здравой.

Штаб НЕРВ. Гендо.

Ребята отправились выполнять свое необычайно ответственное задание. Через некоторое время в кабинет зашла Мисато Кацураги с написанным на лице удивлением на грани полного отрыва от реальности. По-моему, она с изрядным трудом заставила себя обратить внимание на то, что в кабинете наличествую не только я. Интересно, что так могло удивить обычно весело-невозмутимую начальницу оперативного отдела?

— Здравствуйте.

— Перед нами — непосредственный начальник тех ребят, что только что вышли отсюда — капитан Мисато Кацураги. Наблюдатель от русского контингента в составе армии ООН — генерал-майор Иванов Олег Николаевич.

— Очень приятно.

— Взаимно.

— Так, с обязательной вежливостью покончили. Теперь — к делу. Что Вас так удивило, Кацураги-сан?

— ... — Мисато никак не может подобрать слова. Да что там произошло?

— На меня не обращайте внимания. Считайте, что я тут для мебели. — Русский проявляет редкое для лиц, облеченных властью, здравомыслие. Обычно, генералы, присутствовавшие в этом кабинете, никак не могли осознать особый статус института НЕРВ.

— Я... никак не ожидала увидеть, как Рей-тян целуется с Вашим сыном, тем более в коридоре прямо возле Вашего кабинета.

Склоняю голову в сторону русского генерала.

— Олег Николаевич-сама, вы сильно преуменьшаете собственную значимость: Ваша идея была просто замечательна.

— Сложно было не заметить, что дети тянутся друг к другу. Вон как девочку перекосило, когда парень упомянул о свидании, но не сказал, с кем оно.

— Видимо, они все-таки разобрались. — Даже не ожидал, что так легко найду общий язык хотя бы с одним из наблюдателей.

— Так это Вы...

— Я в приказном порядке отправил их отдыхать. Да, завтра не будите их — я так же приказал им прогулять занятия в школе. Им и так сильно достается. Пусть отдохнут. Но Вы ведь пришли сюда не обсуждать личную жизнь своих подопечных?

— Нет. Технический отдел сообщает, что переоборудование контактных капсул будет завершено послезавтра. Тогда же можно будет начинать эксперименты по парной синхронизации...

Даже не ожидал, что буду рад присутствию наблюдателя. В ходе нашего общения он подал несколько здравых идей, снабдив их комментарием: "раз уж мы не можем обойтись без того, чтобы отправлять в бой детей — следует максимально облегчить им все остальное".

Токио-3. Синдзи.

Меня понесло... Я отчаянно распушал хвост перед девочкой: постоянно оставаясь на грани Призыва Хаоса, совершал мелкие, но приятные чудеса, вроде извлечения из воздуха настоящей Серебряной розы. А когда мы зашли в парк — накрыл Зовом сразу десяток белок и заставил их выйти к нам. Рей очень понравилось их кормить, и они сопровождали нас все время, пока мы не собрались уходить. Вот только мы старательно избегали тех районов, где мне пришлось драться с Ангелами: вид разрушенных, да так еще и не восстановленных зданий навевал не самые приятные воспоминания. А когда Солнце собралось спрятаться за горизонт я, как и обещал, вывел Рей к морю. Мы смотрели, как небеса загораются огнем Заката, как медленно опускается темнота. Мы молчали: слова были не нужны.

Токио-3. Госпиталь НЕРВ. Айда.

Приподнимаюсь на кровати. Надо мной все тот же потолок, который чудился мне в видениях. Это надо же до такого дойти: увидеть, как наша Снежная Королева Аянами улыбается, да еще и поздравляет меня с чем-то непонятным... Хотя...

— Тодзи-кун, где мы?

— Ну ты даешь! Мало того, что целый день провалялся в отключке, так еще и не помнишь ничего. Я же тебе уже говорил: мы в госпитале НЕРВ. Ты еще скажи, что не помнишь, как мы здесь оказались!

— Так значит... Тодзи-кун, у меня тут такие глюки были, что я до сих пор не знаю, что я видел, а что — привиделось.

— Это как?

— Мне почудилось, что сюда приходили Икари и Аянами. И Рей-тян улыбалась, и поздравила меня с чем-то, а с чем — не сказала.

— Это тебе не привиделось. Или глюки у нас двоих. А я вроде головой не бился.

— Так это и вправду было?

— Да. И доктор Акаги-сан пообещала устроить нам, как поправимся, какие-то тесты и исследования.

— Уууу...

— Да, а что ты говорил про экраны? Я вот видел только стенки капсулы.

— Странно. Я видел огромные экраны, на которые выдавалась картинка с камер Евы.

— Это потому, что никаких экранов в Еве нет. Картинка транслируется непосредственно в нервную систему пилота. И то, что ты ее увидел — очень странно. — Доктор Акаги зашла совершенно незаметно. А может быть — это мы увлеклись и пропустили ее появление. — Да и Синдзи-кун потом жаловался на какие-то наводки в управлении. Так что тебя будем тестировать на возможность синхронизации. Правда у нас сейчас только три Евы и три пилота, но четвертая уже строится. Так что, если захочешь — место пилота для тебя будет зарезервировано.

— Ура!!! — Подпрыгиваю на кровати.

— Вот-вот. Именно с этим тебя Рей-тян и поздравляла. А Синдзи-кун сказал, что уверен в том, что ты не откажешься.

— Ну, еще бы! Я всегда мечтал стать пилотом!

— Всегда?

— С тех пор, как узнал о такой возможности.

Токио-3. Хикари.

— Алло, Синдзи-кун?

— Да.

— Это Хораки. Почему вас с Аянами не было сегодня в школе?

— По приказу командования — отдыхаем. Завтра — важные эксперименты, мы должны быть в форме.

— А про Айду и Судзухару не знаешь?

— Они — в госпитале.

— Что с ними?

— А ты не знаешь? Они выбрались из убежища, полюбоваться на битву. Вот и полюбовались. Теперь валяются в госпитале НЕРВ. У Тодзи-куна два ребра сломаны, у Кенске-куна — сотрясение мозга.

— А как бы их навестить?

— Сама ты не пройдешь. Пожалуй... Давай встретимся возле входа в Геофронт и мы тебя проведем. Заодно и свои дела порешаю.

— Хорошо. Во сколько встречаемся?

— Через полчаса успеешь?

— Да.

Спешно одеваюсь и выбегаю из дому. Тодзи, что же ты натворил? Что с тобой?

Синдзи и Рей ждут меня возле входа в Геофронт.

— Сюда. — Рей показывает мне на одну из дверей. За ней обнаруживается пост охраны. Синдзи подходит к охраннику.

— Это — Хораки Хикари. У Вас должен быть временный пропуск для нее.

— Так... Хораки... Вот он. — Охранник отдает мне пластиковую карточку. — Вам разрешен доступ в гражданскую зону и госпиталь. Смотрите, не забредайте в тактический комплекс.

— Спасибо.

Устраиваемся втроем на сиденьях канатной дороги и едем вглубь Геофронта.

— Синдзи-кун. — то, что Аянами способна начать разговор первой — потрясает меня. Обычно она только отвечает на прямые вопросы.

— Да?

— А что у тебя за дела? Нам же приказали отдыхать?

— Да так, бюрократические формальности. Так что, как доедем — отведи старосту в госпиталь, а я — к отцу. Только обязательно меня дождитесь.

— Хорошо.

Штаб НЕРВ. Синдзи.

Оставляю Рей со старостой и отправляюсь к отцу. Или, наверное, в данной ситуации правильнее будет сказать — к Командующему.

— Командующий Икари, я хотел бы знать, почему пилоту Аянами не присвоено звание?

— Она еще не принимала участия в боевых операциях.

— Она принимала участие в экспериментах с Евангелионом с риском для жизни. И получила при этом ранения. Это — вполне соответствует боевой операции.

— Хорошо. Если ты так считаешь — пиши представление на звание.

— А образец можно?

— Вот. — Отец передает мне представление...

Так... "В связи с выдающимися заслугами в испытаниях экспериментальной техники, проявленным мужеством, а так же полученными ранениями представить пилота Аянами Рей к следующему воинскому званию — младшего лейтенанта войск ООН". Число. Подпись.

— Вот, господин Командующий.

— Так. Хорошо. Держи — передашь Аянами. — Отец отдает мне нашивки младшего лейтенанта. Заранее подготовил. Интриган.

— Господин Командующий...

— Да?

— Где я могу найти капитана Мисато Кацураги?

— А тебе зачем? Ты сейчас должен отдыхать.

— Хочу выяснить, какие еще поощрения и привилегии должна была получить пилот Аянами и не получила вследствие проявленной мной некомпетентности. И исправить сложившуюся ситуацию.

— Она у себя в кабинете. Поздравляю, сын — ты становишься хорошим командиром.

— Да, какой там хороший — то, о чем надо было сразу подумать — вспомнил только через две недели...

— Но, все-таки вспомнил, и, главное — стремишься исправить допущенные ошибки. Не ошибается только тот, кто не делает вообще ничего.

— Спасибо, отец. — Покидаю кабинет Командующего Икари.

Госпиталь НЕРВ. Хикари.

После ухода Икари мы пошли в госпиталь. Аянами уверенно вела меня через настоящий лабиринт. И как она только тут ориентируется?

— Хораки, помоги мне, пожалуйста. — Меня захлестывает удивление. Да что это происходит с нашей Снежной Королевой?

— Конечно, Аянами, а что надо?

— Меня Синдзи-кун пригласил на свидание, а я не знаю, как себя вести в подобных ситуациях. Я вижу, что он делает для меня и понимаю, что тоже должна что-то для него сделать, но я не знаю, что именно...

— Прежде всего — переодеться. Школьная форма мало подходит для свиданий.

— Но... мне не во что...

— Значит, как выйдем отсюда — отправим Синдзи-куна куда-нибудь, а сами пойдем по магазинам. У тебя есть деньги?

— Должны быть... — Рей достает кредитку из кармана форменного платья. — Правда, я не знаю, сколько там: я никогда не пользовалась ей.

— Вот и узнаем.

— А что мне надо купить?

— ... — за перечислением всего нужного как раз доходим до 315 палаты, где и должны выздоравливать эти два клоуна...

Госпиталь НЕРВ. Кенске.

Лежать становится скучновато, но головная боль и головокружение мешают сосредоточиться на чем-либо. Жаль, что моя камера накрылась, искупавшись в жидкости, которой заполнена кабина пилота.

За дверью раздаются голоса.

— ... и еще, обязательно нужны сережки.

— Я не уверена, что мне хватит денег.

— Купим то, на что хватит.

Говорящие заходят, и я немедленно перестаю верить своим глазам: это Аянами и староста. До сих пор я не мог представить, что они могут обсуждать такие темы. Нет, понятно, что для любых других девочек — это нормально. Но староста и Аянами???

— Тодзи-кун, я — брежу?

— Кажется, нет. — В голосе Судзухары не слышно привычной уверенности.

— Ребята, что с вами? — Староста. Она еще удивляется...

— Да вот, пытаемся понять: то, что мы видим и слышим — это есть на самом деле, или у нас массовые галлюцинации.

— О чем это ты?

— Вы с Аянами обсуждаете шмотки... Раньше за вами такого не наблюдалась. Даже ты старалась отойти от остальных девочек, когда они погружались в столь увлекательные для них вещи. А про Аянами — вообще молчу.

— Так получилось. А теперь — староста присаживается на кровать Тодзи. Кто бы сомневался. Ее чувства к Судзухаре являются секретом разве что для самого Тодзи — рассказывайте, что с вами случилось?

— Мне захотелось увидеть битву: а то гражданским ничего не показывают — принимаю огонь на себя — и я вытащил Тодзи-куна наружу — посмотреть. Это было что-то! Жаль, только, камера — накрылась. А то какой фильм был бы!

— Кенске-тян, ты — идиот, кретин, болван! В следующий раз...

— Следующий бой я надеюсь увидеть из командного центра, а то и из кабины Евангелиона.

— ...— разогнавшаяся староста ударяется об мой ответ, как об стену. — Что ты имеешь в виду?

— Синдзи-кун, чтобы вытащить этих двоих — принял их в кабину. Там то они и заполучили травмы — кабина рассчитана на одного и им негде было закрепиться, так что в бою их швыряло по всей капсуле. И получилось так, что Синдзи-кун почувствовал помехи в управлении, которых, вообще говоря не должно было быть, а Айда-сан — увидел экраны, которых там нет, потому что они выводятся прямо в мозг пилота. Похоже, Айда-сан может пилотировать Евангелион. — Рей объясняет все очень кратко и точно. Но староста все равно застывает в глубоком удивлении.

— Так ты... станешь пилотом?

— Пока Евангелиона для меня все равно нет...

— Но тренировать тебя будут. Так что, насчет наблюдения за следующим боем прямо с мостика — ты, похоже, угадал. Если, конечно, ты к тому времени выздоровеешь.

— С мостика?

— Командный центр чем-то напоминает ходовой мостик боевого корабля, так что, с легкой руки Синдзи-куна название прижилось.

— А как он выглядит?

— Увидишь.

Пока я пытаюсь раскрутить Аянами на рассказ о мостике НЕРВ, проходит довольно много времени. Впрочем, время это оказывается потрачено впустую: Аянами уходит от вопросов или отмалчивается.

Под вежливый стук в дверь палаты проходит Синдзи. Он одет в черно-серебряную парадную форму со знаками различия младшего лейтенанта войск ООН. Таким мы его еще не видели.

— Здравствуйте. Пилот Аянами, смирно! — Рей выглядит очень удивленной, но послушно вытягивается в струнку. — За мужество, проявленное при испытаниях экспериментальной боевой техники, связанных с риском для жизни, Вам присваивается звание младшего лейтенанта войск ООН. Однако, при переводе из НЕРВ в другие подразделения ООН, Вам придется пройти переаттестацию на соответствие званию. — Синдзи протягивает Рей коробочку с нашивками младшего лейтенанта. — Поздравляю. — Пауза — На Ваш счет переведена компенсация, положенная Вам по ранению. Так же Вам надлежит явиться в отдел снабжения для получения положенного Вам вещевого довольствия.

— Синдзи-кун, ты что?

— Вольно. Ффух... — Синдзи расслабляется. — Устал я от этого официоза. А вроде всего ничего и сказал. В общем, Рей-тян, теперь ты тоже офицер НЕРВ.

— Так ты...

— Ну да. Это и есть те "бюрократические формальности", которые я отправился улаживать. В конце концов, я же — твой командир, и должен проследить, чтобы мои подчиненные получили все плюшки, которые им полагаются. Кстати, Айда, тебя, судя по всему, тоже припишут к копью Омега, так что привыкай к мысли, что я — твой будущий командир. — Моя челюсть падает на пол. Прихожу в себя довольно долго.

Штаб НЕРВ. Синдзи.

— Каптерка находится в тактической зоне, так что, наверное, мы сейчас проводим Хораки на выход и двинем получать положенное имущество.

— Я подожду снаружи, а потом ты отнесешь вещи Аянами домой, а мы с ней — пойдем по магазинам. — Упс... кажется, я что-то пропустил.

— Это, конечно, хорошо — вещей у Рей-тян маловато. Но вы уверены, что вам не нужна будет помощь? Покупки там таскать, или еще что-нибудь?

— Уверены. Тебе этого видеть не следует.

— Почему это?

— Будет сюрприз.

— А... тогда хорошо.

Проводив старосту к выходу, двигаем к интенданту. Пока его помощник собирает вещи для Рей, я вяло переругиваюсь с главным по поводу положенного по Уставу личного оружия. Ничего большего, чем травматика выбить не удается. В принципе, я не в обиде. Ствол мне нужен разве что для демонстрации статуса: зачем мне в качестве оружия — пистолет, когда я сам себе РСЗО, а то и стратегический бомбардировщик? А то ведь прямой призыв Хаоса, или там, Прорыв Инферно — вполне себе ОМП. Но интендант этого не знает, и опасается доверить мне даже 22-й калибр. Смешно.

— Но вы же доверяете мне Евангелион? А ведь он — намного более мощное оружие, чем любой автомат, не говоря уже о пистолетах.

— Когда ты садишься в Еву — гражданских эвакуируют. Так что и не проси — боевого пистолета — не получишь. Бери травматический и успокойся на этом.

— Хорошо. Дайте два.

— Зачем тебе два? Хочешь по-македонски стрелять?

— Нет, второй — для младшего лейтенанта Аянами.

— Ну, ладно. Держи.

Отправляю девушек по магазинам, а сам, тяжело груженый полученной экипировкой — двигаюсь домой, нарушать приказ командования — вместо отдыха буду готовиться к аттестации на звание лейтенанта. Обрушиваюсь на диван и с головой погружаюсь в тонкости процесса организации марша.

Квартира Мисато. Синдзи.

Через некоторое время, когда районы сосредоточения окончательно слились в один, а оценка моих умственных способностей упала ниже уровня пола, я понял одну важную вещь: к сожалению, оценка — справедлива. И касалось это того простого факта, что я все равно не собираюсь командовать взводом, а для успешной аттестации мне достаточно поддерживать касательный контакт с Предвечным. С одной стороны, у него есть вся информация, в том числе и та, которую у меня будут спрашивать, с другой — такое мелкое жульничество должно понравиться Сокрушителю Законов. Так что, лучше потратить время и силы на действительно важные вещи.

Сообразив это, начал действовать: начертил пентаграмму, расставил свечи... Некоторую трудность представляло совмещение письменного стола в моей комнате с лабораторным в Замке. На самом деле, трудность была такая, что я серьезно обдумал мысль перенестись в Замок-над-Миром, и продолжать там. Это сулило немало преимуществ: ингредиенты под рукой, технику безопасности соблюдать проще (немаловажный момент), да и, в случае чего, есть у кого попросить помощи. Зачеркнуло эту замечательную идею простое соображение: если пройти в Замок напрямую, то мы с Рей окажемся в разных временных потоках (что для задуманного дела критично), а если через сон... Разбудят еще в особо ответственный момент... Нет, Стражи справятся с последствиями — и не с таким справлялись... Но лучше до такого не доводить.

Достаю из стола парные заготовки и начинаю читать наговор, одновременно усложняя графическое построение. С последним словом вся конструкция поднимается над поверхностью стола и замыкается вокруг заготовок, формируя поверхность сложной формы, расписанную светящимся узором.

Начинаю новый наговор, вплетая в построение нить, вытянутую из узора моей души, и понимаю, что замахнулся на нечто, практически невозможное: крылья, обычно пребывающие за гранью реальности становятся подозрительно материальными. Плескаю на узор пылающей кровью. Становится немного легче: крылья развоплощаются до призрачного состояния, но не исчезают.

Произношу еще несколько слов. Тяжесть наваливается снова: огня не хватает. Кисти рук облекаются в черные перчатки с серебряной насечкой. Эх, если бы я мог опереться на поддержку Серебра... С некоторым усилием выкидываю эту мысль из головы. Этого я не сделаю... С трудом выдерживаю чеканный ритм наговора, в глазах темнеет, слова плывут...

Квартира Мисато. Рей.

Возвращаемся из похода по магазинам. Премия по ранению оказалась более чем достаточной: нам с Хораки удалось купить все, о чем мы говорили. Надо будет потом спросить у Синдзи: надеюсь, он подскажет, каким подарком уместно отблагодарить Хикари-сан за ее помощь. Заходим в квартиру, и я вспоминаю, как приходила в себя после обморока в самом начале болезни: из-за двери комнаты Синдзи раздается его голос, четко декламирующий какое-то стихотворение на незнакомом языке.

— Хораки, пожалуйста, подожди меня тут.

— Хорошо, а что...

— В комнате Синдзи-куна ты можешь увидеть то, о чем придется молчать всю оставшуюся жизнь.

— Ладно, я подожду тут.

Вхожу к Синдзи и аккуратно прикрываю дверь за собой, прежде чем посмотреть на происходящее: потом могу уже не успеть, или не сообразить. Так... Ну, точно: Синдзи опять висит посреди комнаты, за его спиной опять призрачные крылья. На руках мальчика перчатки, которые кажутся то шелковыми, то стальными. А между ними — сложный светящийся узор, чем-то напоминающий роспись потолка в кабинете его отца. А в глубине узора что-то взблескивает металлом.

Замечаю, что хотя голос Синдзи не теряет чеканности, его дыхание становится все более затрудненным. Ему тяжело... Вспышкой интуиции накрывает понимание: Синдзи не хватает какого-то ингредиента, и он пытается заместить его собственной Силой. И.. у него не выходит. Что же ему нужно?

Внезапно, перед глазами встает видение: Синдзи выхватывает из воздуха уже знакомый кинжал, полосует руку и плескает свою кровь на линии узора. Кровь вспыхивает огнем и начинает заполнять узор. Но... узор заполняется примерно наполовину. Значит, нужно еще крови. Стараюсь точно повторить движение Синдзи, и в моих руках оказывается тот самый кинжал. "Атейм" — подсказывает мне голос из-за спины. Через секунду вспоминаю: точно так же ко мне обращался Древний Змей. Полосую собственную руку. Отбрасываю атейм не глядя куда-то в сторону, и складываю руки в горсть, которая немедленно начинает наполняться кровью. Когда горсть оказывается заполнена примерно наполовину — плескаю кровь на узор, начерченный Синдзи. Она еще в полете превращается в жидкое серебро и заполняет узор, добавляя ему завершенности. Губы сами собой начинают произносить непонятные слова на неизвестном мне языке. Единственное, что удается понять — это завершающий аккорд: "Властью Серебра!" Узор вздрагивает и начинает стремительно сжиматься, превращаясь в гравировку на двух кольцах. Синдзи оглядывается. Кажется, он не очень понимает, где он и что с ним.

— Рей-тян? Ты тут? Это хорошо. Теперь найти бы того, кто засвидетельствует...

— В зале сидит Хикари-тян. Она подойдет?

— Да. Идем.

Квартира Мисато. Хикари.

Происходит что-то совершенно непонятное. Из-за закрытой двери доносятся голоса Синдзи и Рей. Они то опускаются почти до рычания, то взлетают на немыслимые высоты, но смысл произносимого остается совершенно непонятным. Щель под дверью вспыхивает различными цветами. Все это продолжается долго. Очень долго. Я начинаю думать, как правильнее поступить: войти в комнату, чтобы убедиться, что с ними все в порядке, или сразу бежать за помощью? Внезапно голоса обрываются, и в открывшуюся дверь проходят Рей и Синдзи. Они идут с закрытыми глазами, но при этом, кажется, не испытывают ни малейших неудобств.

— Я, Икари Синдзи, Страж Пламени, прошу Хикари Хораки засвидетельствовать, что я добровольно и без принуждения отдаю это Аянами Рей...

— Я, Аянами Рей, Ученица, Страж Серебра, прошу Хикари Хораки засвидетельствовать, что я добровольно и без принуждения отдаю это Икари Синдзи...

— Прими без страха, владей без сожалений, используй без колебаний! — голоса звучат абсолютно синхронно. Да что же это происходит? Но, несмотря на полное непонимание происходящего, не колеблюсь с ответом:

— Свидетельствую!

Квартира Мисато. Синдзи.

Медленно прихожу в себя. Последние фазы ритуала скрыты туманом: видимо я потратил слишком много сил. Когда зрение проясняется, оказывается, что мы с Рей и староста сидим в зале нашей с Мисато квартиры и неторопливо потягиваем шейр — напиток из лепестков одного цветка, произрастающего исключительно возле Обода Хаоса. Интересно, откуда он тут взялся?

Дверь медленно открывается. (Неужели ее никто не запер? Ах, да, последней, видимо входила Рей — есть у нее такая привычка — оставлять двери открытыми). На пороге показывается фигура, закутанная в красное.

— Привет честной компании!

— Привет, Алый!

— Может, представишь меня девушкам?

— Хикари Хораки, староста моего класса, Аянами Рей — одноклассница, коллега и Ученица. Отори Кай, так же известный как Алый, а в мирах под Сенью Порядка — как Разрушитель, Богоубийца и еще под десятком совершенно уже матерных имен. Будьте знакомы. Как там Сеаниль?

— Подрастает. Я отправил ее в быстрый поток, так что ей уже восемь лет. Скоро мы вернемся к той точке, на которой нас остановили.

— Хорошо.

— Рей-тян, ты не возражаешь, если я буду тебя называть именно так?

— Это приемлемо.

— Покажи, пожалуйста, твою левую руку.

— Хорошо.

Рей протягивает свою руку Алому. Тот осматривает ее, потом смотрит уже на меня совершенно квадратными глазами.

— Сразу ДВА артефакта уровня знаменитого Кольца Власти, несущие отпечаток силы "совершенно никакого мага", на руке у девочки, да еще и Венчание Душами? Ты крут, парень!

— Венчание Душами? — присматриваюсь к кольцу на моей руке. Половина узора совершенно однозначно начерчена Серебром, а это значит... — Рей-тян?

— Да?

— Ты когда вошла?

— Ты пытался замкнуть узор, но тебе не хватало крови. Я взяла твой атейм, полоснула себе по руке и плеснула своей крови на узор. Я что-то сделала не так?

— Во-первых, взять мой атейм ты просто не могла, но это еще ладно... проблема в другом. Мне нужна была не просто какая-то кровь... Если бы это было так — я плеснул бы еще своей. Ритуал требовал твоей крови... Вмешавшись, ты завершила и изменила его. Я хотел просто сделать маяк, который позволил бы мне найти тебя даже за Ободом, а получилось — Венчание. Прости. Я не знаю, как вернуть все обратно.

— А ты?

— Для меня он все равно ничего не менял: я люблю только тебя.

— Значит, и для меня он ничего не изменил. А почему я не могла взять твой атейм?

— Попробуй взять его еще раз. — Немного ошарашено наблюдаю, как Рей достает атейм из ножен небытия. И, чуть помедлив, достаю свой клинок. — Так я и думал. Ты взяла свой атейм. А откуда ты знаешь, как он называется? Для человека, не знакомого с предметом было бы естественнее назвать его кинжалом, а то и ножом.

— Змей подсказал. По крайней мере, я так думаю. Голос был очень похож.

— ... — чудом успеваю проглотить конструкцию слов на двадцать, которую девушки не должны слышать ни в коем случае.

— И чего ты дергаешься? Вот если бы я успел провести Сеаниль через этот ритуал... Я бы просто выдернул ее прямо из рук проклятых жрецов... Убил бы гадов. Кстати, а кто засвидетельствовал ритуал?

— Я. — Староста поднимает голову. — Но я все равно не понимаю, что произошло, и жду, что кто-нибудь мне это объяснит.

— Алый, похоже, этим придется заниматься тебе: двух Учениц я просто не вытяну.

Квартира Мисато. Хикари.

— Чему это вы собираетесь меня учить? И вообще, объясните, что происходит?

— Магии тебя будем учить, и тому, как быть Стражем Хаоса.

— Магии?

— Если уж у тебя есть способности, не развивать их — преступление. Обезьяна с гранатой — слишком слабое и неадекватное описание для необученного мага. Скорее — обезьяна за пультом управления стратегическими ракетами. Потянется за красивой игрушкой — и все.

Мне очень хочется весело рассмеяться, сказать что-то типа "мальчики, вы с ума сошли, какая такая магия?", но где-то в глубине души я понимаю — они абсолютно серьезно.

— А с чего вы взяли, что у меня есть способности? Я всего-то одно слово сказала.

— Когда Рей-тян предложила тебя в Свидетели, а я согласился — мы оба были еще связаны ритуалом. Если бы ты не подходила — мы просто не смогли бы этого сделать. Так что, способности у тебя однозначно есть.

Внезапно лице Алого отражается интенсивный мыслительный процесс.

— Син, мне тут в голову зашла мысль...

— Не страшно, побродит в пустоте и уйдет.

— Я серьезно.

— Да?

— Вы ведь все трое учитесь в одном классе, так?

— Да.

— Двое. В одном классе. Вдумайся! — Икари застывает. Видно, что он напряженно о чем-то думает.

— Знаешь, похоже, как минимум — трое.

— Есть еще?

— Да. И, возможно, не один.

— Не может такого быть!!!

— Мы — в Игре. Все может быть. Но самим нам не справится. Нужен Учитель.

— Ща сбегаю!

— Зачем? Лучше позовем его сюда.

— Так он и услышал!

— Если все так, как я думаю — он уже где-то рядом.

— И ты абсолютно прав, Син. Ученик, ученицы — приветствую. — Прямо посредине комнаты возникает человек. Несмотря на то, что в комнате не так уж светло, гость не торопится снять зеркальные очки. Следующее, что привлекает мое внимание — тонкая рубашка из черного шелка колышется, как будто раздуваемая легким ветерком. Ветер? В комнате? Может быть сквозняк? Но почему тогда мы его не ощущаем?

— Рады Вам, Учитель! — мальчики отзываются практически синхронно, Аянами — с небольшой задержкой.

— Ваш класс — действительно сплошь потенциальные Стражи. Требования для пилотов и для Стражей практически идентичны.

— Но Вы же говорили...

— Своим ходом я блокировал их способности. Оппоненты решили, что необратимо. С твоим приездом я прекратил поддерживать блокировку, и она постепенно спадает. А твое присутствие и аура Змея — ускоряют этот процесс. Син, Рей, у меня для вас задание: отслеживайте состояние блоков. Тех, у кого они упадут — я хотел бы видеть у себя в гостях. Алый, у тебя — много дел, так что брысь отсюда! Хикари, я приглашаю тебя в Замок-над-Миром.

— Куда? — я ничего не понимаю.

— Смотри. — Гость взмахивает рукой, и я вижу проход, которого только что еще не было.

Токио-3. Квартира Мисато и окрестности. Синдзи.

После того, как Хикари с Учителем отправились в Замок-над-Миром, а Алый — к Сеаниль, Рей тоже ненадолго скрылась в своей комнате. А когда она вернулась... В общем, мне стало понятно, почему меня не взяли в поход по магазинам. Староста, я тебе очень сильно задолжал...

Привычную школьную форму сменило легкое платье, а удобные, но несколько потрепанные кроссовки — туфли-лодочки. Вот только с сережками девочки несколько промахнулись. Но это — легко поправимо. Протягиваю руку прямо перед собой и эффектным жестом фокусника достаю прямо из воздуха коробочку с изящными клипсами, которые, на мой взгляд, несколько больше подходят к созданному образу. Конечно, ни разу не артефакты (над этим еще буду работать), но, по крайней мере, настоящие бриллианты в платине.

— Держи. Надень лучше эти.

— Но...

— Бери, бери. Будем считать это подарком к отпуску.

— Мне нечего тебе подарить в ответ...

— Ты подаришь мне этот вечер. Идем, погуляем. Хотя, подожди чуть-чуть...

Скрываюсь в своей комнате и спешно преобразую свою школьную форму в подобающий случаю костюм. Черный шелк. Серебряный узор (ради Рей: обычно узор появляется огненный, но тут — особый случай). Вообще-то этикет требует еще и материализации крыльев, раз уж заменил один из своих цветов — цветами Рей и тем признал произошедшее официально, но... Ладно, этикет и Стражи — понятия вообще трудносовместимые в одном предложении, а уж "парадный этикет Стражей" — и вовсе почти оксюморон. Хотя он и существует, нарушают его куда чаще, чем соблюдают.

— Идем.

— Хорошо.

Выходим. Поскольку драться мне сегодня неохота — выставляю чувствительность в предбоевой режим, агрессивно сканируя все вокруг. Это не столько предосторожность, сколько знак «готов убивать» и «только попробуйте». Замечаю несколько низших сущностей Хаоса, замерших в почтительном молчании. Приветствую их пресловутым "милостивым наклонением головы": обычно их просто не замечают, но раз уж "при параде" — приходится соответствовать. Да и весть о том, кого трогать не следует, разнесут побыстрее.

— Кого ты приветствовал?

— Да так... Кучка низших демонов... Они не стоят внимания.

— Демонов?

— Ну да. Когда мелкая душонка дорывается до силы на халяву — результат обычно бывает... неудовлетворительный. В первую очередь для самого дорвавшегося. Нет, сначала он или она чувствуют себя отлично: как же, они, все из себя такие замечательные, да еще и сила... Но мелкая душонка не может удержать нахапанное, и тут выясняется, что статус низшего демона — ниже плинтуса. Они — никто, и звать — никак!

— Ты не очень их любишь.

— Очень мягко сказано. Точнее — ненавижу. Легионы Детей Тьмы набирают именно из таких, а ведь помнишь, я рассказывал...

— Не надо... Я поняла.

— Хорошо.

За этим разговором выходим к морю. Его голос успокаивает меня, и я могу снова обнять Рей, не опасаясь причинить ей боли своими эмоциями: ее щиты и так толком не установились, а тут еще и Венчание... Лучше — перестраховаться.

Великая Арфа ночи играет для нас, вплетая свою мелодию шум прибоя. Мы сидим на обломке какой-то крылатой скульптуры. Волна за волной накатывают на берег...

Утром. Токио-3. Школа. Аянами.

Первой, кого мы увидели утром в школе, была Хикари. Она светилась от счастья.

— Ребята, Учитель мне показал такое, такое... — Такое поведение, мягко говоря, не характерно для старосты. Интересно, чему она научилась? — Вот! — между пальцев Хораки возникает голубоватая ледяная игла и отправляется в полет.

— Синдзи-кун, а почему ты не учишь меня ничему такому?

— Понимаешь, такие вещи нужны тогда, когда требуется заинтересовать ученика, дать ему стимул к обучению, и, заодно, немного оторвать от концепции ограниченных возможностей. Сразу учишь чему-то, что никак не укладывается в привычную картину мира и ученик сам тянется к следующим знаниям, предполагая, что там его ждут еще большие чудеса. Тебе же такое не было нужно: странствия в снах и перенос оттуда предметов сразу показали тебе призрачность границы невозможного. Так что я сразу учу тебя Высокой Магии: переход между мирами, установка и взлом Щитов души, высшие ритуалы, призыв Воплощений. Ты вполне успешно осваиваешься на таком высоком уровне, а уже оттуда легко спуститься к более мелким изменениям реальности, вроде этой иглы, банальных файерболов и многого другого.

— Это что же, ты считаешь, что учишь лучше, чем твой Учитель? — Хораки смотрит весьма скептически.

— Нет. Если честно, я тоже предпочел бы учить Рей по такой же схеме, как Ведущий — тебя, да и меня..., если бы это было возможно. Но... я не хочу ее потерять. Поэтому я учу ее не тому, чему ей хотелось бы научиться, а тому, что необходимо для выживания. Жаль, конечно. Получается, что мимо нее пройдет множество чудесных вещей... Впрочем, когда гонка закончится, я надеюсь, мы это наверстаем. Да и с ученицей мне очень повезло. — Синдзи улыбается мне. На душе становится тепло и уютно.

Токио-3. Школа. Синдзи.

Сегодня я хочу опробовать задуманный трюк с извлечением неподготовленного ответа из памяти Всеприсущего. На математике меня обязательно спросят: учитель спрашивает всех. Ну, так и есть...

— Икари Синдзи-кун, к доске.

Выхожу к доске, погружаясь в глубокий транс. При этом часть меня проходит Вратами миров, а потом — и через Обод Хаоса. Потоки информации несутся вокруг и звучит несмолкающий гул тысяч (а может — десятков или сотен тысяч — кто же их считал) голосов — Шепот Хаоса. Многим из тех, кто пытался идти по этому пути Шепот представляется ужасным и сводящим с ума. Но Стражи, благодаря пусть даже мимолетному соприкосновению со Змеем, воспринимают Шепот как нейтральное явление. Многомерные структуры из Изначальной Тьмы, перевитые Светом Творения, вращаются вокруг красной звезды, которая есть Я. Идеи, концепции и теории возникают, растут и распадаются вокруг меня. Этот бурлящий океан информации очень опасен и непредсказуем. В нем легко потерять себя.

Из Реальности приходит сияющий луч. Учитель задала первый вопрос. Луч проходит сквозь звезду, которая есть Я и падает на один из простейших участков практически самой сложной из окружающих меня конструкций, преломляется, отражается и устремляется снова ко мне. Когда он касается меня, понимаю — то, что я задумал — намного больше, чем мошеннический трюк. Я действительно узнал что-то, чего не знал раньше. Конечно, чтобы перевести это знание в формат осознанного и доступного, придется потрудиться. Другое осознание: сейчас луч отраженного вопроса — ответ — уйдет к истоку, и тренировка закончится — ответ будет полным и исчерпывающим. Поэтому, сознательно гашу часть ответного луча. Поскольку получившийся ответ — неполон, со стороны истока приходит новый вопрос, потом — еще и еще. Каждый вопрос освещает все новые и новые части необъятной конструкции, которая висит передо мной. Отражения приносят мне все новые и новые знания, и звезда моей души растет.

Радость от того, что у меня все получается, переходит в эйфорию. Это плохо — при общении с Хаосом эйфория — верный признак того, что ты сделал что-то не так. Пытаюсь прекратить поток вопросов. Но... "Сознание приказывает телу и тело повинуется. Сознание приказывает себе — и встречает сопротивление". Так, кажется, говорилось в одной из прочитанных мной книг. Испытываемая эйфория мешает прекратить игру, которая становится все опаснее и опаснее с каждым вопросом. Рей, помоги мне!

Школа. Аянами.

Игра в вопрос/ответ в исполнении Синдзи и учительницы очень быстро ушла за пределы понимания, не только мои, но и всего класса. Вернее... По связи, появившейся между мной и Синдзи после ритуала, который Алый назвал Венчание Душами, до меня доходят отголоски понимания, ощущаемого Синдзи и его радость. Однако, когда радость начинает перехлестывать через край, к ней примешивается тревога. Кажется, Синдзи старается прекратить это, несмотря на то, что поиск ответов приносит ему удовольствие. Тревога усиливается вместе с радостью. Начинаю понимать, что в этом нет ничего хорошего: Синдзи сейчас танцует на лезвии бритвы на краю пропасти. Это надо прекратить.

— Хораки, Иглу, быстрее! — староста меня не понимает.

Нет времени на объяснения. Напротив еще не сформированных щитов ее души встает моя Ледяная маска. Отражения играют на ее гранях. Приходит ощущение соприкосновения и сложного танцевального движения. Староста/я поднимаем руку. Между пальцев, как и несколько минут назад, возникает ледяная игла и отправляется в полет к плечу Синдзи. Пламя и отражения пытаются задержать ее полет, но Я/Хикари вливаем в Иглу свою силу и она, пусть и ослабленная, ударяет Синдзи. Он пошатывается, хватается за руку. Его глаза заполняются болью. Что я наделала? Наша связь с Хикари распадается...

Школа. Синдзи.

Внезапно резкая боль пробивается сквозь уже почти сомкнувшуюся завесу эйфории и выбрасывает ее за пределы ощущаемого, прочищая сознание. Очень вовремя. Игра на грани распада души становилась уже очень опасной. В следующий раз надо будет ставить ограничители, которые прервали бы транс. Ну что же. Я научился чему-то новому. И не только в области математики. Когда глаза очищаются от слез — вижу встревоженное лицо Рей. Кажется, это она засадила в меня Стрелу Льда и теперь раскаивается в этом. Так не пойдет. Девочку надо быстро успокоить. К счастью, звенит звонок и урок заканчивается. Подбегаю к Рей, обнимаю и кружу по коридору, не обращая внимания на удивленные лица соучеников и преподавателей.

— Рей-тян, огромное тебе спасибо! Ты меня просто спасла!

— Но ведь тебе больно.

— Пустяки. Когда имеешь дело с Хаосом, боль — это намного лучше, чем эйфория. Боли намного легче противостоять. Она мобилизует. А эйфория — расслабляет. Это очень опасная ловушка, из нее трудно выбраться. Зато теперь я знаю, как действовать правильно...

— Ты собираешься повторить это?

— Да. Только так, танцуя на краю бездны, можно стать сильнее. Да и не так уж это теперь опасно. Ты ведь удержишь меня?

— Я... я боюсь...

— И это — правильно. Страх удерживает на земле. Прости, что заставляю пройти через такое. Но это нужно нам обоим.

— А что произошло с Хикари-сан? Сначала она не хотела кидать в тебя стрелу, а потом...

— Это и есть синхронизация. Ты взяла ее под контроль. Евой надо управлять точно так же. Кстати, взять под контроль мага, пусть даже и не обученного и не оказывающего активного сопротивления — фокус нетривиальный. Впрочем, больше тебе не придется так поступать.

— Почему?

— Теперь ты и сама можешь швырнуть Ледяную Иглу.

Токио-3. Школа. Хикари.

Я ничего не понимаю. Что случилось? Почему Рей просила меня атаковать Синдзи Иглой? Почему я сделала это? Ведь Учитель предупреждал меня, чтобы я не раскрывалась! Что происходит?

— Хикари-сан?

— Синдзи-кун?

— Нам надо поговорить.

— Объясни, что происходит?

— Не здесь. Рей-тян, открой проход к Скале Встречи.

— Но... Я не умею.

— Умеешь. Ты один раз уже прошла чужим путем, значит сумеешь и создать свой. Пробуй.

Перед нами появляется диск, расписанный незнакомыми символами.

— Вот так, хорошо. Только знак "Дорога" замени на "Воду". По дороге надо идти, а вода сама донесет.

— Так?

— Да. А теперь — цель. В нашем случае достаточно одного знака — "Дар", он же "Встреча". Хорошо. Открывай.

Диск исчезает и за ним открывается проход. Он очень похож на тот, который создал Учитель, чтобы провести меня в Замок-над-Миром, но чем-то отличается.

— А почему проходы отличаются?

— Каждый проход несет отпечаток личности создателя. Мой не похож на те, которые создает Учитель, а тот, что будешь открывать ты — будет отличаться от того, который сейчас держит Рей-тян.

Шагаем в пламенеющий лед прохода...

Скала Встречи. Хикари.

Такого я не ожидала. Скала, летящая в пустоте — это настоящий кошмар. Когда я заглянула вниз с края, думая, что мы просто на высоком камне и не увидела внизу ничего... Как Рей и Синдзи могут быть так спокойны? Ведь ничего не ограждает нас от падения в пустоту?

— Синдзи-кун, а почему мы не падаем?

— А вот так. Это местечко создали первые Стражи в соответствии со своими представлениями о комфорте. Честно говоря, я их вполне понимаю: здесь... уютно.

— Уютно?? А вы совсем не боитесь?

— Я когда-то, когда начинал обучение — боялся. Потом — привык. Рей-тян я привел сюда через сон. А ее сны... По сравнению с ними Скала Встречи — очень уютное место.

— Не надо.

— Хорошо. Я не буду рассказывать, если ты не хочешь. Но, собственно, мы пришли сюда не за этим. Я хотел рассказать вам, что произошло на уроке. Я попытался получить ответы прямо от Всеизменяющегося. Это возможно, хотя и тяжело — ведь одним из богов Хаоса является Познающий. У меня получилось, но я не учел один важный момент — Архитектор Судеб и так очень близкий мне аспект Предвечного, а тут... Я просто не удержал под контролем свой дар изменения реальности, и пошел вразнос: все новые вопросы, поиск ответа, и снова вопрос и еще и еще. Это... это было прекрасно! Но, как и всегда, когда имеешь дело с Древним Змеем, красота идет рядом с опасностью. Неконтролируемое обогащение Знанием может привести к распаду души. А эйфория познания мешает прекратить этот процесс. От такого придумано только одно средство — боль. Она способна прояснить разум, заставить осознать угрожающую опасность. Видимо из-за нашей связи Рей-тян поняла это. Обычные физические средства были бы недостаточны — ореол Хаоса уже начал прорываться в реальность и остановил бы любое физическое воздействие. Поэтому требовалось заклятье. Да и то... Ледяная Игла — вообще-то боевое заклинание и должна была уложить меня на месте, но, прорвавшись сквозь щиты — только царапнула. Как раз достаточно, чтобы причинить боль, позволившую мне вырваться. Спасибо вам. Вы меня очень выручили.

— А кто такой Архитектор Судеб? — Рей вклинивается раньше, чем я успеваю задать свой вопрос.

— Архитектор Судеб, Господин Перемены, Плетущий пути или Познающий — сущность, возникшая в результате воздействия жажды познания смертных на изначальную первооснову Хаоса. Иначе говоря — воплощение любопытства.

— А почему я все-таки бросила Иглу? В тебя, при людях, нарушая предупреждение Учителя? Я не понимаю...

— Это проще показать, чем рассказывать. — Синдзи встает. Его школьная форма превращается в парадный костюм, а кроссовки — в изысканные, но удобные туфли. Синдзи подходит к Рей и кланяется. — Не согласится ли прекрасная Леди подарить мне танец?

— Но... я не умею танцевать...

— Согласие важнее умения.

— Хорошо.

Рей поднимается. Ее одежда, так же как и у Синдзи, меняется — преобразуется в бальное платье. Мягкий цвет слоновой кости подчеркивает белизну кожи, не превращая подчеркивание в гротеск. Хрустальные туфельки не разлетаются облаком брызг не иначе как попущением Всеизменяющегося. На пепельно-голубоватые волосы легла бриллиантовая диадема. На руках — тончайшие, почти невидимые перчатки. Когда-нибудь я обязательно научусь такому...

Синдзи снова кланяется и делает шаг к Рей. Его рука уверенно ложится на талию девочки... нет — Прекрасной Леди. Из ниоткуда появляются звуки вальса. Они зовут, и пара отвечает на этот зов. Они танцуют, не обращая внимания на то, что скала под ногами совершенно не похожа на пол бального зала. Неровности и обломки камня под ногами не мешают им двигаться совершенно синхронно.

Внезапно вспоминаю слова Учителя: "когда смотришь на людей — старайся смотреть не только глазами" и переключаюсь на Видение. То, что я Вижу меня потрясает: души Рей и Синдзи, и так связанные ритуалом Венчания становятся все ближе и ближе. По сути, я уже не могу различить границы между ними, а может, ее и нет вовсе. Единая душа двигается в двух телах. Не удивительно, что они так синхронны. Это единство постепенно затягивает и меня. Я осознаю, что уже некоторое время тоже танцую: не вместе с ними, но рядом. В отличие от Рей и Синдзи, между мной и этой парой остается граница. Но она скорее похожа не на непроходимую стену, а на кисейную занавеску, пронизанную потоком света. Кажется, то же самое произошло и на уроке: Рей сблизила наши души и моими руками сделала то, что считала необходимым.

Осознаю присутствие более сильного сознания. Вот уже не я кружусь сама по себе, пусть и повинуясь направляющему воздействию, а меня ведут. Жестко, уверенно, но при этом очень бережно. Учитель...

Скала Встречи. Синдзи/Рей.

Мы танцуем. Музыка ведет нас и изменяет нашу душу, как и мир вокруг. Вначале рассасываются и исчезают шрамы, нанесенные ревностью, потом — свежий шрам от паразита. Растворяются серо-стальные полосы. Начинают мерцать две рубиновые искры и обсидиановый браслет, но я/мы удерживаем их: они нужны. Мои/наши тела улыбаются друг другу, и я/мы делаем первый шаг в пустоту над Скалой Встречи. Хораки, кружащаяся вокруг нас, следует за нами, не замечая, что танцует уже не опираясь на камень.

Пространство вздрагивает. Та часть меня/нас, которая есть Синдзи удовлетворенно улыбается: в первый раз ему удалось почувствовать приближение Учителя. Отмечаем в нашей обще памяти интересный факт: в столь близком Соединении чувствительность увеличивается. Необходимо принять меры к тому, чтобы такое повышение чувствительности не могло быть использовано против меня/нас. А пока — не прибегать к такому Слиянию вне безопасных мест, каковых, впрочем, всего два: Замок-над-Миром и Скала Встречи.

Учитель подхватывает Хораки и кружит ее в вальсе. Постепенно тает неприятное ощущение, связанное с тем, что мы, по сути, бросили Хикари, рухнув в радость танца. Теперь она тоже танцует не одна.

К сожалению, все хорошее рано или поздно заканчивается. Подходит к концу и танец. В моей/нашей душе снова возникает, исчезнувшее было, свечение АТ-поля, и вот мы снова Икари Синдзи и Аянами Рей.

Скала Встречи. Синдзи.

— Ну вот, заодно и летать научились. — Улыбаюсь. Счастье Танца по-прежнему наполняет меня легкостью. Теперь, после состоявшегося Слияния я твердо уверен: связь между мной и Рей разорвать невозможно. А значит, я всегда смогу придти к ней на помощь, если таковая понадобится. Феа пикирует откуда-то сверху и снова обвивается вокруг руки Рей. А я и не заметил, как он улетел. Это хорошо: в Танце мы могли растворить его в себе и не заметить. Бросаю взгляд на свою руку: все правильно, мой браслет я/мы удержали, вместе с рубинами Доверия.

— Как это — летать? Или ты в переносном смысле? — Под ноги Хикари не смотрит, и не замечает, что Скала — далеко внизу. Впрочем, в этом нет ничего удивительного — после такого-то Танца...

— В самом что ни на есть прямом. Обрати внимание на то, где находишься, и включи обычное зрение.

— Ой! — Хикари начинает падать, но Учитель легко удерживает ее.

— Ничего страшного. Смогла взлететь один раз — сможешь и снова. А пока — спускаемся. — Плавно планируем вниз. Мы с Рей — сами, а Хикари левитирует Учитель.

Мы усаживаемся вокруг костра и молчим: слов не требуется. Протягиваю руки прямо в огонь и наслаждаюсь его лаской. Хорошо...

Токио-3. Штаб НЕРВ. Синдзи.

Хорошо посидели. Даже жаль, что пришлось вновь возвращаться в реальность... Но тепло Огня Встречи и радость Слияния все еще остается с нами.

На сегодня запланирована попытка парной синхронизации с Евангелионом. К сожалению, второй ложемент в капсулу не поместился, поэтому место для второго пилота — просто крепления к полу капсулы. К счастью, пол переходит в вертикальную стенку плавно, так что сидеть там довольно удобно. И рукоятки управления, несмотря на всю их символическую сущность, туда продублировали. Я говорю — "туда", потому что мы в Евангелионе-01 и на место ведущего пилота посадили меня, а Рей устроилась на дополнительном. Если все пройдет нормально — поменяемся местами, а завтра — попробуем активировать Прототип.

LCL заполняет капсулу. Запах крови привычно бьет по нервам.

— Синдзи, Рей, начинаем синхронизацию.

На всякий случай растягиваю щиты, прикрывая ими Рей.

— Первая стадия прошла нормально. Подключаем нерв А10. Открываем информационные потоки.

Капсула не несколько секунд превращается в тоннель, затем изображение устанавливается, и вместо стальных стенок я вижу внутренности ангара.

— Информационные потоки открыты. Кодовая таблица проверена.

— 0,3 до абсолютной границы.

Обращаю внимание на то, что делает Рей, и спешно наращиваю плотность щитов. Рей вместе со щитами души опускает и щиты разума. В симуляторе это было незаметно, но при контакте с реальным Евангелионом — крайне опасно.

— Рей-тян, верни щиты на место.

— 0,2... 0,1... абсолютная граница пройдена.

— Синхронизация основного пилота — 18,7, второго — 15,1. Ребята, что у вас там?

— Не мешайте. Кажется, я нащупал проблему, из-за которой не удался прошлый запуск. Рей-тян, потихоньку опускай щит.

— Хорошо.

— Так, еще немного... Хорошо. Мостик, синхронизация?

— 18,9 у тебя, 17,5 у Аянами.

— Продолжаем. Еще чуть-чуть снизь щиты.

— Опустила.

— Так, чувствуешь сопротивление?

— Да, почему-то не хочу продолжать.

— Все правильно. Ты, вместе с щитами души зацепила щит разума. Лед не трогай, чуть сдвинь пламя.

— Получается!

— Мостик, как синхронизация?

— И у тебя и у Рей по 19.

— Хорошо. — Понемногу начинаю опускать свои щиты. — Рей-тян, как только станет больно — сразу говори.

— Ладно. — Щит постепенно ослабевает, и я начинаю ощущать контакт с душой Евангелиона.

— Больно.

— Стоп. Мостик, что у нас?

— По 32. Уже лучше, но недостаточно. Сражаться вы так не сможете.

— Понятно. Рей-тян, лед возвращай на место, огонь — убирай.

— Делаю. — Маска встала обратно.

— Синхронизация Аянами упала до 19.

— Хорошо. Теперь сворачивай пламя. Мостик, скажите, когда вернемся до 32.

— Ладно. 31. 31,5. Есть 32.

— Рей-тян, ты как?

— Нормально.

— Продолжаем. — Плавно опускаю Отражения, готовясь вернуть их на место в любой момент. — Мостик?

— Оба по 46. В своем первом бою ты сражался с таким синхроуровнем. Так что, поздравляю.

— Рано. Рей-тян?

— Со мной все хорошо.

— Продолжаем. Рей-тян, сворачивай пламя до исходных рубинов.

— Сделано. — Потихоньку, по искорке Отражений, по язычку Огня убираю свои щиты. Чувствительность, обостренная тревогой за Рей, позволяет вновь ощутить присутствие собственного разума Евангелиона, но он не идет на контакт.

— Мостик?

— По 54. Достаточно для управления.

— Хорошо. Отключайте. Отдохнем, обсудим результаты и попробуем снова.

— Ладно.

Токио-3. Штаб Нерв. Мисато.

И вот я снова стою на командном мостике. Право же, Синдзи это удачно придумал: действительно, похоже. На экранах — ангар Евангелиона-01. Сегодня Синдзи и Рей пробуют вместе синхронизироваться с машиной. С одной стороны это хорошо: если получится, будет шанс на активацию Прототипа, и усиление боевой мощи организации. С другой... Как вспомню...

Ранее. Там же. Мисато.

Огромная человекоподобная фигура застыла у стены ангара, надежно прикрепленная к стене. На другом экране — Аянами Рей в кресле пилота.

— Начинаем синхронизацию.

Сначала все идет как надо. Нерв А10 нормально подключился. Были открыты информационные потоки, и начался собственно процесс синхронизации. Тревожное предчувствие бьет по нервам.

— До абсолютной границы осталось 0,3, 0,2, 0,1...

Внезапно вскрикивает сирена.

— Нервные связи рвутся. Пошел процесс рассинхронизации.

Сине-белая фигура на экранах резким движением вырывает из стены "надежные" крепления.

— Евангелион-00 вышел из-под контроля!

— Прекратить эксперимент! Отключить питание!

— Команда на отключение питания не проходит!

— Экстренное отключение! Перебейте этот чертов кабель!

Срабатывают отсечные заряды, и кабель огромной черной змеей падает на пол ангара.

— Питание отключено. Ева перешла на внутренние источники. До отключения осталось 5 минут.

По ангару разносится чудовищный крик боли. Сначала Евангелион лупит по стенам кулаками, потом — головой, как это делал бы человек, пытаясь хоть немного унять непереносимую боль. Сверхпрочное армированное стекло, закрывающее техническую нишу, разлетается мелкими осколками и за ними я замечаю командующего Икари.

— Командующий, отойдите, это опасно! — Рицко. Ее не видно, но я знаю, что она собиралась смотреть запуск вместе с Гендо из ниши. Икари не реагирует. Его лицо — совершенно нечитаемая маска.

— Сработала экстренная система катапультирования.

— Нет!!!

Командующий бросается вперед, хотя и так стоял опасно близко в краю. Огромная сигара контактной капсулы вылетает из загривка Прототипа вертикально вверх, но упирается в потолок. Разгонные двигатели продолжают работать, и капсула, вращаясь, летит вдоль стыка стены и потолка до угла. И какой урод придумал установить движки в верхней части капсулы? Выхлопные струи облизывают люк капсулы. Он же сейчас раскалится. Как мы будем ее оттуда доставать?

Капсула рушится из-под потолка. Ведь это же около ста метров вертикально вниз! Парашюты не успевают раскрыться, а двигатели свой ресурс уже выработали. Что с Аянами?

— Рей! Нет!!! — Командующий с криком бросается к лифту, ведущему в ангар.

— Спасателей туда, живо!

Вокруг капсулы расплывается кровавое пятно. Сначала кажется, что все. Что пилота уже не спасти. Потом понимаю: для крови лужа слишком велика. Отработанная LCL тоже становится красной. Но... красное на красном... Что с Аянами?

Замечаю фигурку, подбегающую к капсуле. Кто же успел? И что он надеется сделать? Ведь люк раскален!

Переключаю экран на максимальное увеличение. Командующий? Икари Гендо хватается за огненные рукоятки, блокирующие дверь. Его лицо перекашивается от боли. Чудовищным усилием он проворачивает рукоятки и рвет люк на себя. Очки падают с него в лужу LCL.

— Рей! Ты жива?

Токио-3. Штаб Нерв. Мисато.

К счастью, тогда все обошлось благополучно... Хотя "легким испугом" назвать полученные Рей повреждения не получается: она около месяца провалялась в госпитале. И к появлению Третьего Ангела только начала восстанавливаться. Еву-00 залили бакелитом — быстротвердеющей жидкостью. С тех пор ее так и не пытались снова активировать. И вот сегодня Рей снова участвует в попытке активации. Только сегодня мы рискуем потерять сразу двух пилотов. Как Синдзи удалось уговорить нас на такую авантюру? До сих пор не понимаю...

— Рей-тян, верни щиты на место! — Что Синдзи имеет в виду?

— 0,2, 0,1... абсолютная граница пройдена. — Майя сидит за пультом. Рицко с Командующим — как и тогда — в технической нише.

Напрягаюсь в ожидании сигнала тревоги, но его нет... Смотрю на экраны, показывающие уровень синхронизации, и мне становится нехорошо.

— Синхронизация основного пилота — 18,7, второго — 15,1. Ребята, что у вас там?

— Не мешайте. Кажется, я нащупал проблему, из-за которой не удался прошлый запуск. — Нет, все-таки не зря Фуюцке предложил назначить Синдзи командиром. Лидер он, как говорится, "от Бога".

Синдзи отдает Рей непонятные команды, и синхронизация постепенно растет. Мне же остается только работать ретранслятором, зачитывая ребятам показания приборов.

— Мостик? — Синдзи очередной раз запрашивает уровень синхронизации

— По 54. Достаточно для управления.

— Хорошо. Отключайте. Отдохнем, обсудим результаты и попробуем снова.

— Ладно. Запустить финишную последовательность. Завершить эксперимент. — Падаю в кресло, с легким удивлением замечая, как дрожат руки.

Побережье в окрестностях Токио-3. Синдзи

После успешной активации Ноль Первого в парном режиме я долго пытался объяснить Рицко, что за команды я отдавал Рей и что вообще произошло. Отчетливо убедился в том, как трудно объяснить слепому от рождения "что такое радуга". Я ведь теорией щитов и строения души не занимался. Все мои знания — в основном эмпирические находки, наложенные на минимум рационального знания и изрядный пласт интуиции. Впрочем, кажется, под конец Рицко что-то поняла. По крайней мере, она заявила, что завтра нас ждет какое-то обследование, а потом, по мере готовности аппаратуры — новые эксперименты. После небольшого отдыха мы с Рей поменялись местами и уже она синхронизировалась с Ноль Первым в качестве главного пилота, а я сидел на дополнительном месте. Тут уже прошло без накладок. Мне даже не пришлось ее страховать. Правда, уровень синхронизации Рей остался примерно на шестидесяти, зато я, не сдерживаемый необходимостью удерживать растянутые щиты, выдал почти восемьдесят. После этого нас отпустили, и я пригласил Рей на свидание.

И вот мы снова сидим на обломке статуи. Вниз плещется море. Над нашими головами горят звезды. Легкий бриз овевает нас.

— Рей-тян, расскажи о себе...

— Что ты хочешь узнать?

— Как ты жила раньше, почему ты стала такой, какая есть сейчас?

— Я... я всю жизнь, сколько себя помню, провела на базе НЕРВ...

Я обнимаю девочку, одновременно снимая все свои щиты. Ее боль захлестывает меня. Прикусываю губу, понимая, что именно я — источник боли, что вспоминать, а тем более рассказывать для Рей — очень болезненно. Но я уверен — нельзя носить такое в себе. Я постараюсь разделить ее боль, но для этого я должен очистить рану. Слушаю...

— Когда мне было четыре года доктор Наоми Акаги, мать Рицко убила меня...

— Не тебя!

— Может быть... Но запись памяти... Я хорошо помню, как чужие руки сдавили мое горло...

Боль захлестывает меня с головой. Я не решаюсь провести обычное преобразование боли — сразу буду опьянен силой. С такой мощью мне пока не справиться. И не могу восстановить щиты — не решаюсь оставить Рей одну, наедине с болью. Внезапно вспышка инсайда озаряет меня, высвечивая доселе неведомый путь. Я вскакиваю, поднимаю Рей на руки и шагаю со статуи, прямо в полете открывая портал у нас под ногами.

— Что ты делаешь?

— Похоже, в твоей жизни было мало хорошего. Значит надо искать то, что будет тебе приятно. Неужели во всей необъятной совокупности Нереальностей мы ничего не найдем? Я покажу тебе серебряные пески Гваларадары и поющую луну Сенелеры. Я проведу тебя лесами Сорна и мы обязательно искупаемся в море Ниадора. И даже если не найдем ничего... Тогда мы продолжим поиск в Хаосе. И уж там-то — найдем обязательно. В глубинах Всеизменяющегося можно найти все!!!

Токио-3. Штаб НЕРВ. Синдзи.

Прогулка получилась действительно впечатляющей... И очень непростой: для того, чтобы найти зрелище, способной заставить Рей хотя бы улыбнуться, пришлось нырять довольно глубоко в Хаос. Но уж об этом-то я жалеть не собирался: затраченные силы с лихвой окупились, когда я, наконец, увидел улыбку Рей, отраженную в бесконечных переливах вечно пламенеющих кристаллических стен замка Кейрос, манора одного из Лордов да'мео'л'ин*. Впрочем, удирать оттуда пришлось очень быстро: окрестности Темных дворов никогда не были особенно полезным для здоровья местом, а уж в присутствии одного из Владык... Но дело того стоило.

/*прим. автора: подробнее об этих существах, их постройках и образе жизни см. Анастасия Парфенова "Обрекающие на жизнь"./

А выражение лица Князя Кейрос, когда мы удирали от него, вцепившись в жесткую чешую Древнего Змея... То есть такой запредельной наглости он никак не мог ожидать от существ, еще не перешагнувших порог младенчества. Ведь по сравнению с его бесчисленными тысячелетиями — даже сам Замок-над-Миром появился недавно, а уж нынешние его обитатели... Правда Воплощение Всеизменяющегося эта авантюра весьма позабавила, и когда он отхохотался, обвившись вокруг Скалы Встречи, то ультимативным тоном потребовал, чтобы мы обязательно пригласили его, когда соберемся на следующую прогулку.

И вот теперь мы вновь стоим в ангаре и собираемся совершить очередную попытку активировать Прототип. Взглянув на Рей, я замечаю на ее лице незаметные посторонним, но совершенно ясно видимые мне тени неуверенности и даже страха.

— Рей-тян, что с тобой?

— Я... я боюсь. В прошлый раз... Я боюсь не справиться. Ведь тогда тебе вновь придется идти в следующий бой одному.

— Не бойся. Активировать Нулевую мы будем вместе. И обязательно разберемся, что стало причиной прошлой неудачи. А в крайнем случае... Я прикрою тебя своими щитами — если уж они выдержали натиск Детей Тьмы... — я прижимаю девочку к себе и замираю, наслаждаясь ее близостью.

— Пилотам занять места в контактной капсуле. — Гремит по ангару голос Мисато, усиленный громкоговорителями командной сети.

— Идем, Рей-тян. Все будет хорошо.

Капсула установлена в Прототип и заполнена LCL. Сама Нулевая жестко зафиксирована в ангаре "во избежание". Рей напряженно сидит в кресле первого пилота. А я, всем своим видом демонстрируя совершенно не ощущаемую мной уверенность, спокойно развалился в недавно смонтированном ложементе второго. Пока техники проводят стартовую последовательность тестов, я стараюсь понять: чем Прототип отличается от моей машины? То есть, отличия сразу лезут пачками, но вот выделить в этом потоке существенные моменты удается не сразу... С другой стороны, когда у меня это получается — остается только удивляться тому, что "слона-то я и не приметил". Там, где у Ноль Первого мягко переливались света и тени собственного разума — у Прототипа была только жесткая, резонирующая пустота. Ради эксперимента я попытался слегка приопустить щиты разума... и едва не оказался смят могучим отражением моих собственных эмоций. Вспомнилось, как перед прогулкой Рей рассказывала мне о ненависти... Если с таким самоощущением она попыталась синхронизироваться с Прототипом, да еще и совершила уже отмеченную мной ошибку... Неудивительно, что ее просто выбросило вместе с капсулой — видимо, агонизирующее под такой нагрузкой сознание все же выдало единственно верное и спасительное решение.

Громыхнули аварийные мыслеблоки, жестко отрезая меня от резонанса бушующего водоворота эмоций.

— Рей-тян...

— Синдзи-кун, что с тобой? — в голосе девочки звучит волнение... должно быть — видок у меня еще тот... ведь встряхнуло неслабо.

— Я все понял. Слушай меня: ни в коем случае не касайся Льда. Синхронизация только по огню. Понятно?

— Да.

— Мостик, заполняйте капсулу и начинаем синхронизацию. У нас все получится!

Полигон в Геофронте. Синдзи.

И вот я снова сижу в ставшем родным пилотском кресле Ноль Первого. Хотя эксперимент по активации Прототипа прошел успешно, Рицко потребовала, чтобы продолжение (включая управление Нулевой в свободном режиме) было перенесено на следующий день "так как ей необходимо разобраться в полученных данных и подготовить рекомендации по программе эксперимента". Поэтому было решено выбраться на полигон, расположенный в Геофронте и опробовать открытую мной "недокументированную возможность" Евы — дистанционное управление АТ-полем. В качестве мишени была установлена конструкция, про которую мне сказали, что это — "неудачная модель Евангелиона". Этот огромный скелет, с усиками 30-мм автоматических пушек, торчащих прямо из черепа не умеет ничего — даже стоять (его установили на не менее огромном штативе). И единственная его ценность — возможность установить АТ-поле, чтобы я тренировался в его пробивании. Впрочем, Рицко сказала, что симулятор, на котором мы с Рей тренируемся в управлении Евангелионом — собран на основе такой же "неудачной попытки".

Пока техники научного отдела устанавливают измерительную аппаратуру, я смотрю на окружающую красоту. Обычно я пребываю или на поверхности, или в глубинах штаба, так что возможность полюбоваться Геофронтом выпадает в основном тогда, когда монорельс, доставляющий нас на рабочее место, проносится от входного тоннеля до штаба. Сейчас же, судя по тому, что на канале связи звучат приглушенные упоминания

западных демонов, а так же наиболее прославленных в народе атрибутов божеств плодородия — у техников что-то не ладится и есть время просто любоваться.

Геофронт — это огромная пещера, явно созданная чьим-то разумом. Вот только людьми эти "кто-то" столь же явно не были. Начать с того, что, несмотря на сплошной потолок — на полу пещеры растет настоящий лес. Каким образом в пещере устанавливается то же освещение, что и над ней — не знает никто. Рицко одно время пыталась исследовать этот вопрос, но потом деньги на это урезали и посоветовали доктору "не заниматься ерундой, а сосредоточить усилия на действительно важных вещах". С тех пор доктор Акаги в ответ на вопрос об освещенности верхней части Геофронта начинает вспоминать такие конструкции в адрес "бюрократов и ретроградов", что высказывания техников на этом фоне представляются совершенно приличными. Я не зря упомянул "верхнюю часть" — уже упомянутая огромная полость — только часть Геофронта. Под лесом, растущим на дне — располагаются километры тоннелей, в которых, собственно, и располагается штаб НЕРВ. Люди постарались приспособить нечеловеческую логику расположения этих тоннелей для своих нужд, но ориентироваться в них и по сию пору — привилегия немногих... Я, например, запомнил только расположение тоннелей, связывающих основные интересные мне объекты: ангар, мостик и госпиталь, друг с другом и с главной проходной. Но стоит отойти на несколько десятков метров от знакомого маршрута — и придется звать на помощь — сам я уже не выберусь. Так что, из тех, кого я знаю, свободно ориентируются в этом лабиринте три человека: Акаги Рицко, проницающая его нечеловеческую логику своим нечеловеческим интеллектом, отец, помогавший ее матери проектировать преобразование тоннелей, и Рей, проведшая в штабе первые двенадцать лет своей жизни.

Наконец, тоскливые матерки техников меняют тональность. Похоже, проблемы скоро будут решены. Так и есть...

— Синдзи-кун, на позицию. Начинай с семи метров, бей по рукам, чтобы нам новую мишень сразу не ставить.

— Хорошо.

Подхожу к отметке, обозначающей семиметровую дистанцию, сосредотачиваюсь, и поток Света души Евангелиона, перевитого предвечным пламенем ударяет в цель.

— АТ-поле мишени пробито. Рука повреждена на 95%

— Хорошо. Синдзи-кун, теперь отойди подальше — к отметке 30 метров. Попробуем определить дальность.

— Иду.

Встаю на новой отметке... Удар... Но сокрушающая волна рассеивается не долетев даже до щита.

— АТ-поле не пробито.

— Жаль. Видимо это уже предельная дистанция применения. Подойди поближе.

— Рицко, подождите, я сейчас еще раз попробую.

Задача удержать хаос в четко определенных границах, при этом так, чтобы он не утратил своего разрушительного могущества вполне тянет на теоретически неразрешимую. Впрочем... "невозможного — не существует". И я буду пытаться сделать это. Однако... чистой воли на такое заведомо не хватит. Необходима опора на материальный мир. Слово? Нет, слишком долго для скоротечной схватки. Жест? Уже ближе к истине. Пожалуй, жест и образ. Должно хватить. Провожу руку Евангелиона к себе, как будто зачерпывая разлитую повсюду мощь Всеизменяющегося, а потом — толкаю созданный моим сознанием образ копья, свитого из потоков хаоса в сторону мишени.

— Мишень поражена.

— Отлично. Синдзи, отойди к дальней отметке и попробуй еще раз.

— Стойте! — на канале связи появляется голос Майи — Состояние пилота нестабильно. Судя по датчикам, он испытывает сейчас сильную боль. — Тут она очень даже права. Откат плющит меня с силой промышленного пресса. За сотворение невозможного приходится платить.

— Сейчас... я оклемаюсь... и повторим!

— Уверен? — голос Мисато наполнен тревогой.

— Да. Боль — не самая большая плата за возможность оставить свою голову при себе. Надо знать пределы применимости моего оружия.

— Хорошо. Продолжаем.

— Будьте готовы вколоть ему анальгетик. — Улыбаюсь. Мисато думает, что если она отвела микрофон в сторону — то я ее не услышу? Ха!

Отхожу на край полигона. Отсюда мишень видна только благодаря мощным телеобъективам оптической системы Евы. Удар! Успеваю увидеть, как мишень разлетается в клочья, и темнота гасит окружающий мир.

Полигон в Геофронте. Рицко.

Подхожу к Еванегелиону и наблюдаю идиллическую картинку — Синдзи, все еще одетый в пропитанный LCL контактный комбинезон, валяется на травке, а Рей сидит возле него. И мне немножко жаль, но я должна сказать им о неудаче испытания.

— Синдзи.

— Да? — Мне видно, с каким трудом Третье дитя поднимает голову. Похоже, такие фокусы, как показанный на полигоне много требуют от пилота.

— Мне очень жаль, но ты вряд ли сможешь поразить Ангела своим ударом.

— Как так? Ведь я видел, что мишень распалась?

— Уничтожены все компоненты, которые созданы людьми. То, что я сейчас скажу — секретная информация. Не распространяйтесь об этом, хорошо?

— Конечно!

— Евы созданы с использованием биологических компонентов, выращенных на основе генома Адама. Так вот — эти част пострадали только там, где был нанесен первый удар, и там, где их повредили остатки распадающегося металла. Сам по себе твой удар их даже не поцарапал.

— А поле? АТ-поле?

— Оно оказалось пробито.

— Хорошо. Значит, все-таки придется вернуться к прежней схеме: я пробиваю поле, Рей — стреляет.

— Все. Идите отдыхать. Завтра — управляете Прототипом на полигоне.

— Хорошо.

Токио-3. Штаб НЕРВ. Мисато.

Сирены боевой тревоги были слышны по всему штабу. Очередной ангел появился. И как же он все-таки не вовремя. Оба пилота гоняют не доведенный Прототип по полигону. Они уже накидали небольшую гору претензий, начиная от замедленной реакции левой руки до неудобного кресла. Так что пока что выпускать его в бой — не стоит. Придется Синдзи снова отдуваться одному.

На мостике все уже заняли места согласно боевому расписанию.

— Время до контакта?

— От двадцати до сорока минут

— Статус гражданских?

— Эвакуация продолжается.

— Успеют укрыться?

— Должны.

На одном из экранов — капсула Нулевого. Так... Они уже в ангаре.

— Синдзи. Переходи в Ноль Первого.

— Есть.

— Рей. Остаешься в Нулевом. Пока наружу не высовывайся, но будь готова поддержать Синдзи, если потребуется.

— Хорошо.

Пока ребята пересаживаются и активируют Евангелионы, я запрашиваю информацию о новой напасти, свалившейся нам на голову. В ответ на один из экранов выводят кадры с камеры наблюдения на одном из эсминцев внешнего охранения. Над морем летит огромный зеркально-синий октаэдр. Хм... Надо бы выяснить, что он может.

— Майя. Параметры его АТ-поля?

— Пока слишком далеко, вне досягаемости наших сенсоров.

— Хорошо. Как будет в зоне — сразу докладывай. Эскадре — атаковать противника. Мы должны выяснить степень его опасности. Синдзи, что с Ноль Первым?

— Синхронизация проведена. Готов к старту.

— Старт.

Катапульта отправляет Синдзи на поверхность.

— Рей, что у тебя?

— Готова.

— Хорошо. Жди. — Переключаюсь на командный пункт — Что у эскадры?

— Противник не отвечает на огонь. Продолжает движение.

— Плохо. Атакуйте авиацией. Как только войдет в зону поражения стационарных систем обороны — открывайте огонь. Мы должны заставить его действовать.

— Принято.

— Что с гражданскими?

— Эвакуация продолжается. Если он не ускорится — успеваем.

— Хорошо.

— Капитан, есть данные от анализаторов АТ-поля.

— Что там?

— Поле очень мощное, к тому же его параметры непрерывно хаотически меняются. Нейтрализовать будет очень сложно.

— Вот гадство. Синдзи, ты слышал?

— Слышал. Тогда — сразу приопустите все лифты. В случае неудачи — попробую сбежать.

— Главное в бешенство не впадай, как тогда, с Самсиилом.

— Не было там никакого бешенства. Голый расчет. Что от эскадры слышно?

— Стреляют. Без результатов. Не отвечает.

— Плохо.

— Да, уж. Чего хорошего...

— Хорошего — то, что моряки живы. И то хлеб. Дайте мне маркер направления на него.

— Хорошо. Майя, слышала?

— Сейчас сделаю... Готово.

— Синдзи, видишь маркер?

— Вижу. Спасибо.

— Постарайся подобраться к нему поближе, укрываясь за зданиями.

— Там есть люди?

— Сейчас уточню. Статус гражданских?

— Заканчиваем эвакуацию. Остались квадраты 3-с и 3-а.

— Хорошо. Синдзи, люди есть только в дальних западных районах. Не выведи его туда.

— Понял.

— Впрочем, скорее всего он и сам туда не пойдет, если только не в погоне за тобой. Так что старайся просто держаться подальше от западных окраин.

— Принято.

— Еще. Ангел держится на высоте, превышающей рост Евы. Возьми винтовку в блоке Д-8.

— Понял. Двигаюсь.

Токио-3. Ангар Евангелионов. Аянами.

Сражение еще не началось, а меня уже всю трясет. Правда, не думаю, чтобы это мог заметить кто-то, кроме Синдзи. Равнодушие так и осталось моим привычным щитом. Но перед собой-то я могу не лукавить. Меня трясет. Я боюсь за Синдзи. Как он там?

То есть, я слышу его переговоры с мостиком, понимаю, что пока что у него все хорошо... Ну, может быть, кроме того факта, что поле нового Ангела оказалось подозрительно мощным. Хотя, пожалуй... Есть идея!

— Мостик, можете выдавать мне оперативную информацию в реальном времени?

— Так, а это еще не сделано? — Мисато. Какая интересная интонация.

— Нет. Я ничего не вижу.

— ... — То, что произносит начальник оперативного отдела, я не понимаю, разве что опознаю несколько слов, за которых учителя всегда ругали одноклассников, да и более старших учеников.

— Не могли бы Вы уточнить смысл Вашей фразы? Я не понимаю. — Еще после первого боя Синдзи Командующий Икари пояснил мне, что когда чего-то не понимаешь — надо спрашивать. Правда, на этот раз ответом мне становятся еще более непонятные звуки. И только через несколько секунд я понимаю: это — смех. Причем смеются не только на мостике, но и Синдзи в своей капсуле.

— Рей, Мисато кратко охарактеризовала умственные способности тех, кто настраивал информационную систему и свои с ними взаимоотношения. — Отсмеявшись, Синдзи ответил мне. Но почему он, а не Мисато? — Рицко, а разве нельзя вывести ей картинку с моих сенсоров? Ведь канал для видео у нас есть. Я же ее вижу!

— У меня есть идея получше. — Акаги вклинивается в канал связи — Я сейчас вздрючу техников, и выдадим ей на экран видео с городских камер. Глядишь, увидит что-то, что ты пропустишь.

— Рей, спасибо!

— За что?

— Да, трясло меня что-то. А так... Посмеялся — легче стало.

— Хорошо.

Включается дополнительный экран, вроде тех, на котором мы с Синдзи видим друг друга. На нем я вижу, как Ноль Первый берет винтовку из арсенального блока и прячется за небоскреб.

— Рей, видишь Ангела?

— Нет.

— Мостик?

— Ангел приближается к границе наблюдения городских камер.

— Рей, подсказывай мне, куда он движется. А то по маркеру трудно ориентироваться.

— Хорошо.

Токио-3. Синдзи.

Ориентируясь на маркер, выдаваемый с мостика и подсказки Рей я повел Ноль Первого навстречу врагу, стараясь держаться так, чтобы между мной и Ангелов все время оставалось несколько небоскребов. Честно говоря, я думаю, что дистанция не имеет значения для взлома АТ-поля, но вот хватит ли мощности шестидюймового снаряда для пробития брони нового противника? Поскольку в прошлых боях я не использовал это достижение сумрачного германского гения, у меня оставались смутные сомнения. Так что дистанцию следовало сократить как можно сильнее. Внезапно я услышал какой-то звук... Что-то среднее между криком человека и визгом огромной бензопилы...

— Ангел изменяется. Он трансформировался из октаэдра в набор несвязанных между собой модулей. В ядре зафиксирована высокоэнергетическая реакция.

Заставляю Евангелион резко упасть и перекатится. Что бы это не было — мне оно резко не нравится. А меня хорошо научили: если обстановка в бою внезапно изменилась — прежде всего покинь то место, где ты был, чтобы удар пришелся туда, где тебя уже нет.

— Мостик, что происходит?

— Эскадра уничтожена. Ангел использовал какое-то энергетическое оружие. Наши эсминцы просто смело.

— Отводите войска. Больше мы ничего, кроме новых потерь не добьемся.

— Уверен?

— Да. Что с Ангелом?

— Вернулся к прежней форме. Летит по проспекту Тайра к центру.

Судя по тактическому дисплею, дистанция до цели — 500 метров. Ближе — уже опасно, могу не успеть отступить. Поэтому выскакиваю на проспект и бросаю вперед копье, свитое из туго скрученных струй Пламени Хаоса. Вокруг Ангела вспыхивает радужная сфера, а потом она стремительно трансформируется в шестиугольную плиту на пути копья. Копье ударяет в щит и оба гаснут.

— АТ-поле Ангела пробито.

— Синдзи, стреляй!

Зажимаю кнопку "Огонь" на рукояти управления и шестидюймовая винтовка выдает длинную очередь.

— Черт, его даже не поцарапало! — В самом деле, 152-мм снаряды, чья кумулятивная струя способна пробить танк от лобового листа до кормового, рикошетят от брони Ангела, даже не прикрытой Светом его души, не оставляя следов на ее зеркально-голубой поверхности.

-Внутри объекта зафиксирована высокоэнегетическая реакция.

Ангел трансформируется. Со стороны это смотрится очень красиво: сверкающий в лучах солнца зеркальный октаэдр превращается в 6 несвязанных между собой, но удерживающихся вместе блока, которые гигантским цветком раскрываются в мою сторону. В середине этого цветка я вижу знакомый уже красный шар — Сердце Ангела. Вот сейчас оно уязвимо... Но прежде, чем сигнал от зажатой клавиши "Огонь" успевает привести к выстрелу, на меня обрушивается ответный удар. Щиты несколько ослабляют его, но все равно LCL мгновенно вскипает и темнота болевого шока гасит сознание...

Токио-3. Штаб НЕРВ. Мисато.

— Пилот без сознания.

— Броня повреждена на 20%.

Хотя LCL кипит уже при 75 градусах, мне все равно страшно представить, что сейчас чувствует Синдзи.

— Катапультируем капсулу!

— Нельзя. — Голос командующего заставляет меня застыть в шоке. — Пилот даже без сознания удерживает АТ-поле. Если мы катапультируем капсулу, поле отключится и капсула с пилотом мгновенно сгорит.

А ведь он прав. Что делать? Хотя... Сейчас у нас именно крайний случай.

— Взорвать крепления микрорайона! — Я всегда удивлялась, зачем на замках, удерживающих целый микрорайон, установлены заряды, но сейчас это нам очень пригодится. Гремит серия взрывов, и огромный кусок города обрушивается вниз, а на его место становятся броневые плиты, закрывающие Евангелион от Ангела. Наша атака закончилась сокрушительным поражением...

Синдзи.

Два человека сидят у огня. Переливы искаженного пространства бросают отсвет нереальности на наши лица.

— Алый, попробуй взять себя в руки!

— Нет! Как я мог? Ведь там же был целый мир! Множество людей... ведь не только эти твари...

— Не только. Но...

— Что но? Какое может быть оправдание? Я не должен существовать!

— Прошелся я по нескольким Сопределам поблизости от Кроата. Знал бы ты, сколько раз мне захотелось обрушить их в смерть.

— Почему?

— Даже ужасный конец лучше, чем бесконечный ужас. Ты встречался с Сеаниль, но почему ты не обратил внимания на то, в каком состоянии находится остальной мир?

— Да уж... ударил я так, чтобы организовать локальный прорыв... почему же он не схлопнулся?

— Эти миры... Весь сиур — на грани распада. Удерживаются только за счет регулярных жертвоприношений. Чаша Гнева переполнена. Жесткая кастовая система. Остановка всяческого развития. Обычаи и традиции, которые заставили бы обитателей Камморага* удавиться от зависти. И как тебя угораздило этого не заметить?

/*прим. автора: Каммораг — логово Темных Эльдар континнума Вархаммер 40к. Даже в этой, отнюдь не страдающей от избытка гуманизма, вселенной, Темные Эльдар выделяются запредельной жестокостью./

— Но Сеаниль... она...

— Таково Равновесие. Эти миры порождают за год столько истинных Святых, сколько нормальному миру хватило бы на долгие века. Сеаниль стала бы одной из них.

— Значит я...

— Ты виноват. И искупать свою вину тебе придется очень долго. Но если умрешь — ничего не сможешь для этого сделать.

— Синдзи...

— Синдзи, очнись!

Пространство тает вокруг меня... Исчезает фигура Алого, потом и костер на Скале Встречи. Надо мной снова потолок госпитальной палаты НЕРВ. Сильно же меня долбануло, если я так провалился в воспоминания, что не смог отличить видения от реальности.

— Что со мной?

— Ты не помнишь?

— Я потерпел поражение. Не смог уклонится от удара... Дальше — темнота.

— Тебя просто вскипятило в LCL. Твое счастье, что это не вода и кипит она при более низкой температуре. Это тебя и спасло.

— Что с Евой?

— Сильно повреждена нагрудная броня. К счастью, ты до последнего удерживал АТ-поле, так что просто поменяют расплавленные сегменты — и Евангелион снова будет готов к бою. А вот как ты? Сможешь ли ты снова пилотировать?

— Мисато! Должен — значит могу. Не отпускать же Рей одну против этого монстра. Кстати, о монстрах: что там делает Ангел?

— Чтобы тебя вытащить мы обрушили вниз целый микрорайон и закрыли образовавшуюся дыру 22 броневыми плитами. Так что сейчас Ангел их бурит. К сожалению, плиты хоть и медленно, но поддаются, и к 24.00 бур достигнет Геофронта.

— Рассказывай, что вы там придумали.

— Мы убедились, что ты способен вскрыть АТ-поле Ангела. Однако обычные снаряды даже не царапают его броню.

— Но?

— У нас есть экспериментальное оружие, которое наши ученые во главе с Рицко делали специально для Евы. Рейлган. Если на него подать достаточно энергии — он способен разогнать стальную болванку метрового диаметра до первой космической. Научный отдел утверждает, что этого должно хватить.

— А откуда вы возьмете столько энергии?

— Со всей Японии!

— Будете спешно тянуть кабели?

— Зачем? Единая энергосистема уже есть. Просто отключим других потребителей и перебросим энергию к нам. Протянуть придется только кабель от ближайшей подстанции до огневой позиции у горы Фукосава. Но это уже делают, и обещают закончить в срок.

— Это все хорошо... Но есть у меня смутные сомнения. Даже такого удара может не хватить: уж больно выгодная у него конфигурация. Снаряд может срикошетить.

— И что ты предлагаешь?

— Когда он стреляет, то трансформируется. И его ядро оказывается открытым. Нужно вынудить его стрелять. У Токио-3 ведь есть автоматические стационарные батареи?

— Есть, конечно.

— Тогда пусть они обстреляют Ангела, вынудят его стрелять в ответ. А когда он раскроется — я взломаю его защиту, а Рей — пристрелит из рейлгана. Мне кажется — так будет более надежно.

— Пожалуй, ты прав. Мы об этом как-то не подумали. Ну чтож. Поправки приняты. Операция Ясима начнется в полночь.

Штаб НЕРВ. Мисато.

Хорошо еще, что я умею не показывать своих эмоций. Ведь это легко сказать "протянуть кабель". Только вот никакой кабель не выдержит, если пропустить через него требуемую энергию. Сгорит, хоть и не мгновенно, но все-таки за время, существенно меньшее, чем необходимо для выстрела. Так что тянуть придется несколько десятков, если не сотен параллельных проводников, строить с нуля трансформаторную подстанцию и ставить охлаждающие системы. Впрочем, человек, поставленный в крайнюю ситуацию способен на какие угодно подвиги, так что строительство огневой позиции продвигалось просто ударными темпами.

Хуже было другое. Я не сказала Синдзи, но его идея в том виде, в котором он ее высказал, была нереализуема: Ангел не реагировал ни на какие автоматические системы, и начинал стрелять, только если в зоне поражения оказывались люди. Так что, вместо роботизированных батарей провоцировать Ангела придется живым людям и мне страшно представить, какие среди них будут потери. Но... Рицко, пересчитав прогноз с учетом предложения Синдзи, сказала, что вероятность успеха выросла на порядок. Так что будем разменивать победу на жизни своих солдат. Благо императорская армия получила приказ оказывать нам всяческое содействие, а когда я доложила о необходимых изменениях Командующему, русский наблюдатель предложил помощь двух эскадрилий штурмовиков.

Подготовка к операции шла полным ходом. Полночь приближалась...

Штаб НЕРВ. Госпиталь. Аянами.

— Меня не было... Прости.

— Не надо. В бою ты ничем помочь не могла, а тут... Стены помнят, что ты просидела здесь почти столько же времени, сколько я тут валяюсь. — Синдзи тепло улыбается мне. Я до сих пор не привыкла, что на меня могут смотреть так... Но после нашей прогулки по Нереальностям я верю, что возможно и такое. "Невозможного — не существует". Синдзи сказал, что это — неофициальный девиз Стражей.

— Я привезла тебе поесть.

— Спасибо. — Надеваю привычную маску и стараюсь максимально восстановить в памяти то, как я говорила до того, как в моей жизни появился Синдзи. Надеюсь, он поймет меня.

— Операция Ясима начнется сегодня в полночь. Пилоты Икари и Аянами должны прибить в доки в 19.30. В 20.01 — активация Евы-01 и ее поддержки — Евы-00. В 20.05 — запуск. В 20.30 мы прибудем на позицию на горе Футаго. Там мы получим дальнейшие инструкции.

— А почему Ева-00 обозначена как поддержка? Впрочем, это надо спрашивать не у тебя...

— Считается, что основная часть операции — взлом АТ-поля. А добить могла бы и артиллерия или ракеты.

— И ведь знают же, что все "высокоточное" оружие вблизи Ангела получит такие наводки, что улетит куда угодно, кроме цели. Проверяли ведь на Сакииле. А уж шансы попасть точно в пробитую брешь, а потом — в ядро неуправляемыми боеприпасами... м-да... Единственной альтернативой Еве с рейлганом в данном случае были бы разве что действия токкотай*

/* прим. автора: "токкотай" — широкое понятие, одним из подмножеств которого является более широко известное в западном мире понятие "камикадзе"/

— Да.

— Пожалуйста, выйди. Мне надо одеться. А то еще опоздаем.

— Это нежелательно.

Синдзи снова улыбается мне.

— Не заигрывайся. А то ведь поверю.

— Правда?

— Нет, конечно.

Смотрю на Синдзи. Его кожа до сих пор красная.

— Тебе не больно будет одеваться? Может попросить у врачей обезболивающее?

— Не надо. Если ты об этом... — По телу Синдзи пробегает волна и его кожа приобретает нормальный цвет.

— Как ты это делаешь?

— Это будет нашим следующим уроком. Тот, кто умеет наносить раны — должен уметь их исцелять.

— Хорошо.

Выхожу из палаты. Время у нас еще есть... но не так, чтобы много. Стоит поторопиться.

Огневая позиция у горы Футаго. Мисато.

Опускается ночь. Я смотрю сверху на замерший, темный город. Люди эвакуированы, так что единственный источник света — чудовищный октаэдр, который уже назвали Рамиилом. Интересно: откуда Командующий берет эти имена? Впрочем... об этом можно будет подумать и позже. Сейчас же необходимо еще раз проверить, как идут работы.

— Оповещение об отключении электроэнергии?

— Крутится по всем каналам.

— Состояние системы энергообеспечения?

— Будет готова к запуску в 22.50.

— Что с рейлганом?

— Проблем со сборкой не ожидается. Должны успеть.

— Статус Евы-01?

— Поврежденные участки брони заменены. Ева-01 готова к бою

— Статус Евы-00?

— Устанавливаем оборудование типа "Джи" для точнейшего прицеливания. На это потребуется около двух часов.

— Ясно. Остались пилоты.

— Вопрос в том, согласится ли ОН снова стать пилотом?

— Он УЖЕ согласился.

— Да уж... крыши у него действительно не наблюдается. Нормальный человек после такого неделю бы отлеживался.

— Берсерк.

— Да уж...

Еще некоторое время мечусь по стройплощадке, стараясь предусмотреть любые возможные случайности, способные затормозить ход работ. И вот, на наблюдательную площадку, куда меня вынесло этим вихрем, появляются пилоты.

— Ну... пора рассказать вам план операции. Синдзи...

— Да.

— На тебе — взлом АТ-поля. Ты должен сделать это тогда, когда Ангел начнет стрелять по огневым позициям нашей артиллерии.

— Есть.

— Рей, ты будешь стрелять.

— Да.

— Мы установили уникальное прицельное оборудование, так что тебе нужно просто нажать на спуск, когда прицельные маркеры сойдутся в центре, остальное — забота компьютера.

— Да.

— Проблема в том, что все что мы подготовили, сделано только для одного места стрельбы, так что сменить огневую позицию не получится.

— Бежать не выйдет, значит? — Синдзи криво усмехается.

— Да. Вы должны уничтожить его.

— А если я промахнусь, и враг выстрелит в ответ? — Вопрос Рей застает меня врасплох. Мы ничего не подготовили на такой случай, а теперь уже поздно.

— Просто не думай об этом. Твоя цель — сбить его с одного выстрела.

— Мы и правда в отчаянной ситуации, да? — интонация Синдзи расходится со смыслом сказанного. В ней чувствуется какой-то азарт.

— Пора. Идите переодеваться.

Гора Футаго. Огневая позиция. Аянами.

Сегодня, наконец-то, случится то, к чему я так давно готовилась. Я вступлю в бой с Ангелом. Как странно все изменилось. LCL, ранее — холодная и неприятная, стала теплой и уютной. Евангелион, чудовище, которое чуть было меня не уничтожило — стало близким. И даже в гуле его механизмов звучит что-то успокаивающее и ободряющее.

У меня перед глазами плавают два маркера системы наведения. Моя задача элементарно проста: как только они сойдутся вместе — я должна нажать клавишу "огонь". Не понимаю, почему и это нельзя сделать по команде компьютера?

Над замершим в неподвижности городом разливается голубоватое сияние. Там — враг. Его надо уничтожить.

— Евангелионы, готовность — ноль. Мы начинаем.

— Готов. — Синдзи... Как я рада, что он выжил в первой атаке...

— Готова. — Усилием воли погружаю себя в ледяное спокойствие и отрешенно наблюдаю за танцем маркеров. Интересно: что они означают?

— Начинаем операцию Ясима. Начать первую стадию. — Мисато. Сегодня она не на мостике НЕРВ, как обычно: организован передвижной командный пункт.

— Начинаем подачу энергии через трансформаторы. — Незнакомый голос. Наверное, кто-то из техников.

— Запуск систем охлаждения. — А вот это больше похоже на записанное предупреждение автоматизированной системы.

— Все генераторы — на полную мощность. Коэффициент трансформации — семь десятых. Система электропитания — в норме.

— Емкость частотного конвертера достигла 65 миллионов киловатт. — голоса наслаиваются и перекрываются. Сколько же людей задействовано, чтобы обеспечить мой выстрел?

— Блок конвертации — без проблем.

— Активация предохранительных систем. Подача электроэнергии из секторов с 1 по 803. Поддерживайте стабильную частоту 500 гГц.

— Начать вторую стадию. — Снова Мисато.

— Подключение подстанции Ноготембо. Все в норме.

— Подключение подстанции Нафутаго. Все в норме.

— Запуск ускорителей. Напряжение в норме.

— Начать третью стадию.

— Есть.

— Передаем всю энергию на подстанцию Футаго.

— Все линии работают на полную мощность.

— Система охлаждения работает.

— Группа накопителей заряжена на 76,8%

— Стадия 3 завершена. Проблем нет.

— Отлично. Передайте на 4 и 5 базы: продолжаем действовать по плану. Заставляем его стрелять, и сразу делаем свой ход.

Гора Футаго. Огневая позиция. Синдзи.

Кажется, что огоньки ракет еле ползут по небу. И тут... Октаэдр резко уменьшается в размерах, а вокруг него появляется кольцо из независимо движущихся модулей. Луч, исходящий из центрального модуля чертит гигантскую дугу... Все ракеты первого залпа — уничтожены. А противник даже не приоткрыл своего уязвимого ядра.

Тот же луч проходится и по земле.

— Первая и третья батареи уничтожены.

По моим нервам бьет вал боли и отчаяния.

— Мисато! Это точно — АВТОМАТИЧЕСКИЕ батареи?

— Нет. На автоматы он не реагирует. Вообще. Продолжаем. Не оставляйте его в покое ни на секунду.

Значит, сейчас там гибнут люди. И все для того, чтобы мы с Рей смогли нанести удар. У нас нет права на ошибку.

Октаэдр Ангела превращается в призму, в потом — во что-то, похожее на пушку. Теперь — его ядро открыто... Но не для нашей позиции — к нам эта конструкция развернута дном, состоящим из нескольких пластин. На позиции артиллеристов обрушивается очередной удар.

— Уничтожена вторая батарея.

— Восьмой ракетный комплекс — уничтожен.

— Четвертая батарея — огонь!

— Шестой артиллерийский комплекс разрушен.

— Потеряна связь с пятой огневой точкой.

— Исчез сигнал от Фукосава.

— Продолжайте. Седьмая батарея — залп.

Ангел снова трансформируется. Теперь он снова — цветок, уже виденный мной во время первой атаки. Значит там — за этими лепестками — уязвимое ядро.

— Мисато! Разверните его еще чуть-чуть!

— Первая батарея — огонь! Штурмовики — атакуйте.

Снаряды несутся прямо у нас над головами. Из-за горы Футаго выныривают три звена штурмовиков и обрушивают на Ангела ракетный удар. Снова скрыться за горой дается только одному из них: остальные исчезают во вспышке ответного удара. Но Ангел развернулся к нам.

— Мы атакуем!

Копье Хаоса улетает в сторону врага.

— Рей! Стреляй.

Когда Копье ударяет в щит, Ангел застывает. Сейчас он похож на штангу, блины которой — независимые модули, а там, где должен был быть центр грифа — виден красный шар — ядро Ангела.

— Отключить все предохранительные системы.

— Падение напряжения — в пределах допустимого.

— Стадия 4 завершена успешно.

— Зарядить рейлган.

— Система прицеливания запущена.

— Две десятых до напряжения выстрела. Одна десятая.

— Начать последнюю, пятую стадию соединения.

— Готово!

— Огонь!

Снаряд, вылетевший из ствола рейлгана с чудовищной скоростью, оставляет за собой инверсионный след... И в этот момент Ангел чуть-чуть сдвигается. Совсем немного, но этого достаточно, чтобы стальной шар, ударивший в прозрачно-голубую пластину, сколол ее край и, по касательной улетел в сторону. Промах.

Ответ последовал незамедлительно. Мы слишком тянули с выстрелом — Ангел успел оправится. Страшный луч стер небольшую гору, расположенную между нами и обрушился на Нулевую. Ее броня мгновенно вскипела.

— Рей!

Одним движением я прыгаю прямо в этот поток уничтожающей энергии. Раньше я думал, что знаю, что такое Берсерк. Сейчас понимаю — не знал и малой части. Сила, высвобожденная гибелью сотен, а может быть и тысяч, людей вливается в меня широким потоком. Пространство и время танцуют джигу. Дрожат и с жалобным звоном рвутся причинно-следственные связи. Бывшее становится небывшим. Сгоревшие участки брони, электронные схемы, клонированные органы Евы заменяются химерическими конструктами. Тем, чего не было, но МОГЛО быть. И я стою. Стою, закрывая собой то, что дороже жизни. Луч Ангела гаснет.

— Рейлган — уничтожен.

— Нулевая — не отвечает.

Пульсирующее отчаяние пробивает холодно-уверенный голос.

— Пробейте его щит.

Сжигая свою душу в ледяном пламени Ненависти, формирую новое Копье. И, когда оно ударяет в щит, подставленный Ангелом, из-за горы снова появляется последний уцелевший штурмовик. Он несется к врагу. Когда самолет, теряя концы крыльев, проходит через пробоину в щите АТ-поля, Ангел снова сдвигается, стараясь защитить ядро. Но то, чего хватило для отклонения снаряда — недостаточно для самолета. И когда обломки того, что только что было красивой, стремительно летящей машиной, ударяют в открытое и беззащитное ядро — они еще представляют собой компактную массу. Мощный взрыв стирает из реальности и Ангела, и его победителя. Победа?

Токио-3. Квартира Мисато. Айда.

— Дзииинь! — Я снова нажимаю кнопку звонка. Интересно, мы не ошиблись дверью?

Когда нас, наконец, выписали из госпиталя, оказалось, что мы пропустили очередное сражение с Ангелом. И Синдзи с Рей уже четвертый день не появляются в школе. Староста, неведомыми путями раздобывшая адрес младшего Икари, пинками отправила нас с Тодзи "проведать друга и передать ему домашнее задание за эти дни". Вот и стоим, звоним. Интересно: староста не напутала с адресом?

Щелк. Дверь открылась, и моя упавшая челюсть едва не переломала мне пальцы ног. Потому что дверь открыла шикарная брюнетка, в более чем кокетливых шортиках и топике. Ну староста! Так нас подставить.

— Привет, ребята! Вы — Айда Кенске и Тодзи Судзухара? Пришли проведать Синдзи? — голос кажется смутно знакомым. Поскольку Тодзи на данный момент способен исключительно к нечленораздельному мычанию, отдуваться приходится мне.

— Да. Здравствуйте. А откуда...

— Я — опекун и командир Синдзи. Мисато Кацураги. Естественно, я знаю всех его одноклассников. — Так вот откуда мне знаком этот голос! Это же она велела нам забраться в контактную капсулу Евангелиона!

— А что с Синдзи?

— Сидят в одной комнате с Рей и медленно приходят в себя. Если бы еще не это награждение... Чтоб тому, кто его придумал...

— Так что случилось-то? Раз награждение — значит все хорошо?

— Если бы... Присаживайтесь... — Комната, куда нас пригласила Кацураги, отличается от стандартной только наличием двух холодильников. Зачем это, интересно? — Тут такое дело... Перед второй атакой на Ангела мы с научным отделом составили план, вероятность осуществления которого нашими компьютерами оценивалась как две десятитысячных. Синдзи внес исправления, которые подняли прогнозируемую вероятность до половины. То есть, или получится или нет. Но чтобы воплотить эти предложения в реальность погибли полторы тысячи человек. А потом Синдзи пришлось идти на награждение и слушать список награжденных... Представляете — полторы тысячи фамилий, и после каждой из них — слова "награждается посмертно".

Память. Синдзи.

Склоненные знамена. Торжественная музыка. И слова...

— Майору авиации Шепетову Николаю Ивановичу, за проявленные мужество и героизм, присвоено звание Героя Российской империи. Посмертно. Его имя навечно будет занесено в списки части.

— Старший лейтенант... награждается орденом Славы первой степени. Посмертно.

— Старший лейтенант... Посмертно.

...

Список имен все продолжается и продолжается. Руки сжимаются в кулаки. Больно.

— Синдзи, что с тобой? — Мисато обратила внимание на то, в каком состоянии я нахожусь.

— Это я предложил... И они — погибли.

— Синдзи, ты все сделал правильно. После обследования Рамиила мы пересчитали наш вариант — там не было и тени шанса.

— Вот это-то и плохо.

— Я тебя не понимаю.

— Если бы это... — киваю в сторону оратора, продолжающего перечислять незнакомых мне людей — было результатом ошибки, можно было бы утешать себя. Говорить, что "в следующий раз обязательно учтешь неучтенное, поправишь неправильное, и все останутся живы". Но ведь нет. Ведь все правильно... А значит, в следующий раз я опять предложу план, который, в лучшем случае, приведет к победе... Чтоб ее...

— Такова война. Мы размениваем победу на свои жизни.

— Я понимаю это... Но не могу принять. Не могу!

Мисато обнимает меня и прижимает к себе. Ее живое тепло начинает растапливать горький лед, сковавший мою душу... но награждение все длится и длится...

Токио-3. Квартира Мисато. Айда.

— Госпожа Кацураги...

— Просто Мисато!

— Мисато, расскажите нам что-нибудь...

— Хорошо... Вот помню, как-то на тренировке Синдзи ошибся с переключателями, и вместо мишеней чуть не перепахал наш бункер. Очередь легла недолетом буквально метров на 20. Хорошо еще, что он палил болванками. Будь у него заряжены фугасы — мало могло и не показаться, даже в бункере.

— Круто. А еще?

— Вот, например...

Мисато травила байки где-то полчаса, но при этом, как ни весело она смеялась, ее взгляд периодически перемещался на две застывшие фигуры. Их состояние явно вызывало у нее беспокойство. Синдзи сидел в классической позе для медитации. Понятно было, что Рей подошла несколько позднее, опустилась рядом с ним на колени и накрыла его ладони своими. И так они и сидели, совершенно не реагируя ни на что окружающее, хотя Мисато старалась подобрать истории так, чтобы они задевали самолюбие Синдзи, или прохаживалась по его отношениям с Рей. Но, похоже, Синдзи ее просто не слышал.

— Ну все. Придется прибегнуть к радикальным мерам. Синдзи, очнись! С Рей — беда!

Я не успел заметить движения, но нас в тот же миг вмяло в стены. Столик, с которого мы ели — разлетелся мелкой щепой, а то, что на нем стояло — оказалось рядом с нами на стенах. Синдзи висел в центре комнаты. В его левой руке крутился кинжал с черным лезвием, временами превращающийся в размытый круг, а на правой руке появились когти, вроде тех, которые рисуют в комиксах про Росомаху. За спиной Синдзи хлопали призрачно-огненные крылья. Наверное, именно их удар впечатал нас в стены. Синдзи повернулся к нам, и я содрогнулся: в его глазах совершенно не было разума. Так могла бы смотреть боеголовка ракеты. Потом я обратил внимание на совершенно невероятный момент: в глазах Синдзи не было видно белка. Они были совершено черными, как иногда рисуют в комиксах. Глаза, крылья, когти... Да что происходит, в конце концов?

— Мисато, что с Рей? Почему Вы сказали, что она в беде?

— С ней то же, что и с тобой: сидит, не двигается, ни на что не реагирует.

Синдзи оглядел комнату, скользнув по нам с Тодзи взглядом, как будто по участку стены. Потом он заметил Аянами, и белки его глаз, только что проявившиеся, снова исчезли под напором тьмы.

— Мисато! Спасибо что разбудила. Я иду искать Рей. Когда вернемся — тут должны быть горячий чай и много фруктов. Феа, за мной! — Под конец этого шедевра риторики Синдзи стал таким же призрачным, как и его крылья, а с руки Аянами сорвался браслет-дракончик.

— Подожди! Какие нужны фрукты?

— Любые! — голос донесся как будто издалека, и Синдзи исчез вместе с дракончиком, сидящим у него на плече.

— Ну вот... И что теперь делать?

— Мисато... А может так и сделать, как он сказал: Вы заваривайте чай, а мы с Тодзи сбегаем за фруктами?

— Лучше наоборот: я никогда не умела готовить, а уж "любые" фрукты как-нибудь куплю. Так что, ребята, приготовьте чай и без меня никуда не уходите. — Она выскочила за дверь, и мы с Тодзи остались в разгромленной комнате с остающейся без сознания Аянами.

Дороги Отчаяния. Синдзи.

Озадачив всех, чтобы их внимание не мешало мне, я открыл Дверь и шагнул на Дороги Отчаяния. Рей! Я... виноват перед тобой. Я захлебнулся в собственной боли и не подумал, что рядом та, кому может быть еще хуже. Я допустил, чтобы тебя занесло сюда... Впрочем... не время расслабляться. Губы сами шепчут заклятья Поиска и Дороги, и я точно знаю, что каждый шаг, каждая пройденная развилка приближает меня к тому состоянию, где заплутала душа Рей.

Тени сгущались. Из серебристо-серых они становились фиолетовыми. Изредка стали проявляться багровые всполохи. Радовало то, что ни единого листика, ни одной веточки не появилось на мрачных скалах, сжимавших дорогу. Это означало, что уничтоженный лес не восстанет из праха.

Феа у меня на плече обеспокоено зашевелился.

— Я помню. И верю тебе. Но могу я просто порадоваться хорошо сделанной работе?

Феа успокоено обмяк, прикоснувшись к моей щеке своей чешуйчатой головой, и его раздвоенный язык прошелся по моему лицу. Кажется, он все больше и больше становится личностью.

Внезапно я услышал слова, которые сразу разогнали колесо саа до бешеных оборотов

— Ничья душа, да? Хорошо. Из тебя получится отличный артефакт. Что бы я делал без этих придурков, которые теряются на Дороге Отчаяния? Хозяин был бы очень недоволен. Очень.

Ярость снова подхватила и понесла меня на своих крыльях. Руки сами сплясали сложный танец невозможных для человеческой анатомии жестов, а с губ срывались слова, не предназначенные для человеческого горла. Силы, объявленные запретными еще во времена Власти, свивались передо мной в заклятье, именуемое Сеть Душелова, или Ловушка Тысячи голосов.

— Оставь ее!

— С чего бы это? — В руке у старика, закутанного в черную хламиду, сиял яркий кристалл. Тварь! Он прикоснулся... Слова больше были не нужны. Сеть хлестнула по врагу. Его защита, напоенная болью и смертью многих людей, попыталась остановить смертельный полет тоненьких шелковых нитей, но была разрезана на мелкие куски, которые постепенно истаяли, впитавшись в обсидиан дороги. Раздался жуткий крик, полный боли и неверия, и среди горстки пепла осталась стоять статуэтка, изображающая старика с посохом в руке. А бесценная драгоценность души Рей оказалась в моих руках.

— Ха! Значит, ты сумел одолеть этого болвана. Ну что ж. Так тому и быть. Отдай мне тот камень, что держишь — и можешь убираться. Даже можешь забрать себе то, что осталось от души моего слуги! — Тени Дороги соткались в могучие доспехи. Я совершенно не чувствовал в них жизни, но голос доносился именно от них.

— С чего ты взял, что я просто так отдам тебе то, зачем пришел сюда?

— Не смей дерзить мне, смертный! Или ты думаешь, что исторжение души может мне чем-то повредить? Это, конечно, Высочайшее заклятье для смертного мага, но чтобы повредить Преодолевшему Смерть этого недостаточно!

— Так ты — нежить? Ну что же. Сделай еще шаг — и мы проверим, кто из нас более смертен!

— А ведь я действительно хотел отпустить тебя. Жаль. С'гарх — он твой. — Рядом с черными доспехами появилась чудовищная помесь паука со скорпионом, только размером с лошадь.

— Феа, убей. — Лишенный Покоя рассмеялся. Уж очень разными выглядели весовые категории дракончика у меня на плече, и призванного им чудовища. Но огненный выдох дракона не оставил от С'гарха даже пепла.

С воплем ненависти лич шагнул вперед и начал плести какое-то сложное заклинание. Но вот только давать ему закончить я не собирался. Исторжение души, высшее заклинание некромантии, пожалуй, действительно не помогло бы мне: душа лича гораздо сильнее связана с филактерием, чем человеческая — с телом. Но ведь и Сеть — заклинание совсем иного порядка. В чем-то оно намного проще Исторжения, и воспользоваться им может не то что Высший или Высокий, но даже и обычный, не слишком сильный и умелый маг. Вот только для того, чтобы его произнести, нужна сущая малость — перестать быть человеком. Ярость берсерка помогла мне преодолеть этот барьер, и теперь... Слова, которым не должно быть произнесенными, еще звучали. Еще сияла перед моим внутренним взором призрачная Печать, и невесомые нити, ласкающими движениями касались доспехов, служивших физическим воплощением моего врага. Рывок. И, собственно, бой закончен. В Сети бьется еще одна душа, а пустые доспехи осыпаются пеплом.

Бой закончен... теперь бы еще разобраться с его последствиями. Если бы я был вене, Танцовщицей Изменений народа эль-ин, уже танцевал бы Очищение, чтобы откатить Изменение. Но... такого мне не дано. И остается только принять Изменение. Принять, что получившееся после Изменения — тоже я. Сажусь на Дорогу. Феа слетает с плеча и зависает напротив меня. Глядя ему в глаза, стараюсь новым Изменением... Нет, не вернуть все как было — это невозможно. Только придать себе облик, который запомнился моему Сотворенному. И, заодно, разобраться с тем, что из меня получилось. Похоже, я навсегда получил в свое распоряжение оружие, которое для меня самого опасно не менее, чем для врагов. "Бойтесь же тех, кто и тело и душу может предать геене". Я теперь — могу. И боюсь. Что ж. Остается только одно. Поднимаю руку в древнем жесте Принятия Дара.

— Прими без страха. Владей без сожалений. Используй без колебаний.

Такой вот подарок самому себе... Шелковистые нити ласкают мою кожу, сплетаются в сложный узор вокруг левой руки и исчезают. Но я по-прежнему чувствую их прикосновение, и знаю, что они останутся со мной до конца... каким бы он ни был.

Дороги Отчаяния. Рей.

— Где я? — Очередной вопрос канул в окружающий меня туман. Фиолетовые светящиеся нити бегут сквозь него куда-то, перекрещиваясь, свиваясь в толстые канаты, распадаясь в тончайшие, на грани восприятия линии... Под ногами — сплошная черная полоса. — Как я здесь очутилась? — Не помню... В памяти — такой же туман, как и тот, что окружает меня. Последнее отчетливое воспоминание — серебристый шар снаряда, отлетает от прозрачной пластины Ангела куда-то в пустоту звездного неба. Я подвела всех... Синдзи, Командующего, Мисато... Больно... Я не справилась...

— Ничья душа, да? Хорошо. Из тебя получится отличный артефакт. Что бы я делал без этих придурков, которые теряются на Дороге Отчаяния? Хозяин был бы очень недоволен. Очень. — Странный голос. Незнакомый. О чем это он?

На меня обрушивается непонятная тяжесть. Ну что же. Хуже уже не будет. Я не сопротивляюсь. Не могу, да и не хочу двигаться. По красно-синей ленте приближается огромный человек в черной хламиде. Его гигантская рука протягивается и поднимает меня.

— Оставь ее! — голос Синдзи? Как он здесь оказался? Наверное — погиб вслед за мной. Но он продолжает защищать меня... Зачем? Ведь я проиграла...

— С чего бы это? — костлявая рука сильнее сжимается вокруг меня.

Внезапно реальность разрывает полоса багрово-алого света. На ней стоит фигура, даже отдаленно не напоминающая человека. Четыре руки, каждая — с двумя локтевыми суставами, плетут прихотливую вязь жестов, а остающийся за ними тускло-светящийся след образует какой-то сложный рисунок. За спиной существа (демона?) развернулись восемь изломанных линий багрового сияния, складывающихся в подобие крыльев. Лицо — скорее напоминает забрало Евангелиона. А на плече... — над левым плечом высовывается подозрительно знакомая мордочка. Кажется Икари называл его Феа — мой браслет-дракончик... Это — Синдзи?

Постепенно, по мере того, как не имеющий ничего общего с человеческим, голос Синдзи выговаривает все новые и новые слова (заклятья?), вокруг левой верхней руки формируется подобие сети из черных нитей, отчетливо видимых на фоне мерцающей мглы. И вот, с последним "Ра", сеть отправляется в полет.

Старик, держащий меня, тоже поднимает левую руку, и перед ним раскрывается шестиугольный щит. Кажется, точно такой же я видела у Рамиила... Ангел? Хотя... пожалуй — нет. У Ангелов щит светящийся, а тут — какой-то грязный красно-коричневый, цвета запекшейся крови. Нити сети прикасаются к щиту, и тот разлетается мелкими брызгами. Сеть накрывает старика. Он бьется и кричит. Те места, которых касается сеть — осыпаются пеплом. А потом — сеть касается и меня. Это — конец? Нет. Сеть мягко, и даже — нежно, подхватывает меня и переносит в руки Синдзи.

— Ха! Значит, ты сумел одолеть этого болвана. Ну что ж. Так тому и быть. Отдай мне тот камень, что держишь — и можешь убираться. Даже можешь забрать себе то, что осталось от души моего слуги!

В разговор вступает новый участник. Он такой же огромный, как и Синдзи, но я не могу разглядеть его. Вижу только клубящуюся тьму.

— С чего ты взял, что я просто так отдам тебе то, зачем пришел сюда? — Синдзи пришел за мной? Он жив и пришел по своей воле?

— Не смей дерзить мне, смертный! Или ты думаешь, что исторжение души может мне чем-то повредить? Это, конечно, Высочайшее заклятье для смертного мага, но чтобы повредить Преодолевшему Смерть этого недостаточно!

— Так ты — нежить? Ну что же. Сделай еще шаг — и мы проверим, кто из нас более смертен!

— А ведь я действительно хотел отпустить тебя. Жаль. С'гарх — он твой. — Из фиолетовых нитей формируется светящийся остов непонятного существа. Две передние линии протягиваются к Синдзи.

— Феа, убей. — Я ощущаю непонятную вспышку радости, потом картинка распадается, как будто на экране монитора при большом увеличении... А когда я снова могу видеть — светящегося остова больше нет рядом.

Раздается ужасный вопль. Тьма начинает изменяться, приближаясь к нам... Но в это момент ее накрывает сеть. Черное на черном... Я не понимаю, как это возможно, но каждую ниточку отчетливо видно. Сеть сжимается, рассекая врага, и расползающиеся клочья исчезают, растворяясь в тумане.

Реальность вздрагивает. И, когда зрение возвращается ко мне — я на руках у Синдзи. Он снова похож на самого себя, а не на страшного демона.

— Рей... Что же с тобой сделали... — Яркой вспышкой меня накрывает понимание — "камень", за который Синдзи сражался — это я. — Рей, прости, я опоздал... Что же делать? — В голосе Синдзи звучит боль. Я... я снова подвела его... — Рей!!! — крик сотрясает реальность. Все исчезает в яркой вспышке.

Память. Рей.

Уютно мерцает огонь на Скале Встречи. Синдзи куда-то отошел, и рядом со мной — только его Учитель.

— Рей! Запомни то, что я тебе скажу. У Синдзи сейчас начинается очень сложный период. Как Страж — он еще очень молод, и, столкнувшись со сложной ситуацией, может просто не понять, что пришло время просить о помощи. Все проходят через это, и у всех этот период связан с неприятностями. Именно поэтому, Стража, даже доказавшего свою силу — делом, называют полноправным Стражем только после появления первого ученика. Тебе я даю право призвать меня. Запомни — если ты видишь, что Синдзи разрушает себя, стараясь справиться с задачей, которая ему не по плечу — зови. Я откликнусь.

Дороги Отчаяния. Рей.

— По праву Дара, по праву Связи, по праву Серебра, взываю о помощи!

Гаснет мерцание тумана. Фиолетовые нити вспыхивают серебром. Багрово-алая полоса внизу становится черной, и на нее откуда-то из-за Предела шагает знакомая фигура. Учитель Синдзи пришел. Реальность снова уплывает от меня.

Дороги Отчаяния. Синдзи.

Драгоценность, за обладание которой я готов был не только убивать, но и уничтожать целые миры лежала у меня на ладони. Дорога Отчаяния тянулась из ниоткуда в никуда среди пустоты тумана Забвения, как ей и положено. Феа, изредка взмахивая крыльями, висел над плечом. Я победил. И что мне теперь делать с этой победой? Ведь я опоздал. Заклятье, сковавшее душу любимой, было неуязвимо. Ни одной незаконченной нити, ни одного лишнего Слова, или символа. Работа Мастера, чтоб ему и в смерти покоя не знать!

Как никогда остро я чувствовал свою ущербность. Как же! Полноправный Страж Хаоса, способный нырять за Обод, рушить миры и упокаивать Высшую нежить... А как дошло до дела — не могу ничего. Только на удары грубой силой и хватает. А тут не сила, тут нужно Искусство и Знание, а именно их и нет... Что же мне делать? Что делать?

— Рей!!! — крик разлетается над дорогой и гаснет. Отчаяние Дороги захлестывает меня.

— Вот ты где... — Учитель, как всегда, появляется совершенно незаметно. — И что же это ты с собой сотворил?

— Учитель! Помогите мне, пожалуйста!

— Ты уже дозрел до идеи, что тебе нужна помощь? Это хорошо. Но почему не позвал? — Перебираю в памяти свои действия. И, правда: почему это я не позвал Учителя, когда стало ясно, что сам не справлюсь? И как он тут оказался?

— Не знаю. Учитель, Вы поможете снять заклятье с Рей?

— Твоя Ученица подождет.

— Но...

— Важнее понять, что с тобой. И пока будем разбираться — неплохо, что у нее будет хотя бы такая защита.

— А что со мной?

— И этого дурачка я назвал полноправным Стражем? Напомни мне, что надо делать, если попал в неконтролируемое Изменение? Это, если я правильно помню, один из первых уроков.

— Отключить чувствительность, обвешаться самой надежной защитой и заблокировать память, чтобы сбросить Изменения на тело: его легче привести в норму.

— А ты что сделал? Привел внешность в норму, а Изменения души и разума — пустил на самотек? Ты хотя бы вокруг посмотрел: разве так ты мне описывал Дороги Отчаяния раньше? — Оглядываюсь... Действительно... Скалы, которые раньше были беспросветно черными — стали какими-то призрачными, а тени — напротив, обрели весомую реальность. В серебристом свечении Тумана Забвения появились переливы цвета. Мое восприятие изменилось. Что изменилось еще? Может быть, я изменюсь настолько, что помощь Рей станет из цели — средством?

— Учитель, Вы можете проверить глубину Изменения? А то на внутренней поверхности я в невыгодном положении.

— Конечно. Но, для этого тебе придется снять все щиты.

Внутренний голос взвыл сиреной боевой тревоги: "Даже не думай! Остаться без щитов на Дороге Отчаяния рядом со столь могучей сущностью? Да ведь схарчит и не поморщится!" На то, чтобы его заглушить ушло некоторое время. Может, он и говорил здравые вещи, но я не хочу жить в мире, в котором я не смогу доверять Учителю. Не хочу! Правда та часть меня, которую я предпочел обозначить как "паранойю" визжала и сопротивлялась, поэтому, вместо того, чтобы аккуратно опустить щиты, их пришлось просто обрушить.

Отчаяние, не отсеченное щитами, обрушилось на меня с удвоенной силой. Память об ошибках, просчетах и потерях терзала меня. А вот радость — исчезала в Тумане Забвения. И ярко светился кристалл, в которые превратилась любимая... И это было хуже всего.

Но вместе со щитами, ограждающими меня от мира, рухнули и щиты, ограждающие мир от меня. Багровое пламя, негасимый Мрак Огня разогнал туман. В разлетающихся обломках скал, раздробленных ударом, бесконечно множились Отражения Вечности. Как же так? Ведь щиты я убрал? Значит это — не просто щиты, но часть моей сути?

Сеть, сплетенная из Дорог Отчаяния, закрутилась, сминаясь в комок, который все уплотнялся и уплотнялся, пока не вспыхнул звездой. Оглушительные аплодисменты одной рукой прервались, когда богиня убийств и разрушений, не приемлющая крови, заиграла на железной флейте без отверстий. И танец ее был чарующе-манящим. Хотелось шагнуть к ней и закружится в этом танце, превратиться в вихрь уничтожения, в смерч, не знающий жалости и пощады. И в этот момент, Берсерк, который, по моим представлениям, должен был с ревом и улюлюканьем лететь навстречу столь соблазнительной перспективе, рванул меня назад. И в этот момент меня настигло послание богини. Там, в состоянии ослепительной ясности, оно было абсолютно понятно, но вот переводу в линейную последовательность символов, обычную для человеческого мышления, оно до сих пор не поддается.

— Ты/я/мы можешь/можем бежать/отступать/умирать сколь угодно долго/далеко. Но ты/вы обязательно/неизбежно/возможно вернетесь/изменитесь ко мне.

Как не странно, ответ нашла та часть меня, которую я называл Берсерком.

— Я не "бегу от", но "стремлюсь к". Сейчас дорога к моей цели ведет мимо тебя. Возможно, это еще изменится, и тогда мы станцуем.

— Иди/беги/стремись. Да пребудет/не оставит тебя/меня/нас мое благословение/проклятие.

Делаю знак "отвращения сглаза", и ткань видения расползается у меня в руках, а перед глазами уже не эбеновые руки богини, а красные глаза и голубые волосы.

— Рей, ты вернулась...

Остатки сил покидают меня, и я расслабленно закрываю глаза.

Дороги Отчаяния. Рей.

Когда противная муть перед глазами рассеивается, я вижу Синдзи и его Учителя. Они разговаривают, но понять, о чем именно, я не могу. Интересно, это они — такие огромные, или я — маленькая? Если вспомнить, что Синдзи дрался за "камень", то вывод очевиден — это я уменьшилась, а они — прежние. Но что со мной произошло? Все поле зрения пересекают светящиеся линии.

— Конечно. Но, для этого тебе придется снять все щиты.

Слова слышны весьма отчетливо и понятно. Почему же я раньше не могла расслышать их разговора?

Но вдруг, все вопросы, что казались такими важными и интересными, внезапно исчезают. Синдзи что-то делает с собой, и его щиты падают. Брызгами разлетается темное пламя, что так часто согревало меня. Разбитым витражом рушатся зеркала, в которых отражалась Вечность. И бесконечным ужасом танцует Тень, поднявшаяся откуда-то из кошмарных глубин.

Крик Синдзи вырывает меня из оцепенения. Ему больно и нужна помощь. Я пытаюсь пройти, но светящиеся нити надежно удерживают меня. В разорванной налетевшим порывом ветра пелене тумана проступают разноцветные ленты, похожие на те, что под ногами у Синдзи и его Учителя, и далекие звезды. Ленты извиваются как пучки водорослей на волнах. Кажется, само пространство изгибается в чудовищной муке. И в этой пляске я замечаю, что одна из нитей, удерживающих меня, движется как-то отлично от остальных. Она чуть-чуть запаздывает — значит уязвима. Всеми силами наваливаюсь именно на нее... Нить лопается. Остальное плетение расползается очень быстро, и мир мигает. Теперь я снова вижу себя, а Синдзи и его Учитель — нормального размера, а не гиганты. Икари уже не кричит, а просто корчится от боли и... он становится каким-то призрачным. Кидаюсь к нему, но на моем пути оказывается Тень.

— Нет! Ты не пройдешь! Он — мой.

— Пройду.

В моей руке сам собой появляется атейм. Удар. Тень взвыла и отшатнулась.

— Он сам хочет остаться со мной! Отпусти его, дура!

— Пусть сам скажет мне об этом.

— Не пущу!

Удар. Кажется, что атейм рассекает не только тень, преграждающую мне дорогу, но и само пространство. Ужасный крик рвет мне уши.

— Возможно, это еще изменится, и тогда мы станцуем. — Синдзи. Что он имеет в виду?

— Хорошо. Раз уж вы так рветесь друг к другу... Но тогда... Когда-нибудь мы будем танцевать втроем. — Тень обращается ко мне, но одновременно, и я чувствую это — что-то говорит Синдзи.

— Ладно. Когда-нибудь. Пропусти.

— Уже не держу.

Тень исчезает с моей дороги, и я подбегаю к Синдзи, оседающему в забытье. Подхватываю его, и... целую, стараясь передать ему свои силы и чувства. Синие глаза открываются. Мне так хочется падать и падать в них. Бесконечно!

— Рей, ты вернулась! — Глаза Синдзи снова закрываются.

— Неплохо, неплохо... — Учитель, как всегда, подошел незамеченным. — Хотя... С ножичком бросаться на богиню... Это было несколько самоуверенно.

— Что с Синдзи?

— Растратил все силы и не стал удерживать физическое воплощение.

— Он... он умирает?

— Вот еще! Просто его тело перестало удерживаться на Дорогах Отчаяния и возникло в той квартире, откуда вы начали свой путь. Но, все-таки, вам стоит поторопиться. А то ваши друзья сильно испугались.

— Вы поможете?

— Пожалуй... да.

В меня льется поток Силы, ощущаемый как прохладная вода. Откуда-то я знаю, что надо делать, и накрываю закрытые глаза Синдзи ладонью, превращаясь, на какое-то время в фильтр, отбирающий из проходящего потока то, что может повредить восстанавливающемуся Стражу.

Через некоторое время Синдзи открывает глаза и поднимается.

— Учитель, мы пойдем?

— Идите.

— Феа, на место! — Дракончик устраивается у меня на руке. Правда, если раньше он один раз обвивался вокруг запястья, то теперь намотался почти на все предплечье. — Идем! — Синдзи взмахивает рукой, и перед нами открывается диск портала. — Еще раз спасибо, Учитель!

— Спасибо! — Кланяюсь, и мы с Синдзи шагаем в багровую тьму.

Где-то

Вновь помещение залито ярким, но не слепящим Светом. Несколько человек, одетых в белоснежные одежды, с драгоценными камнями, украшающими диадемы белого золота.

— Старший, у нас проблемы.

— Какие?

— Атака Рамиила дала несколько меньше, чем мы ожидали.

— Намного?

— Нет. Практически на грани допустимой погрешности, но, к сожалению, за гранью. Кто-то вмешался — это однозначно.

— Появилась развилка?

— Еще нет... но...

— Да. Сам факт неучтенных потерь — настораживает. Постарайтесь разобраться. Я направлю к вам своих аналитиков.

— Спасибо.

Говорившие исчезают, и только почти не существующая тень беззвучно смеется в углу.

Токио-3. Хораки.

Ну вот... отправила этих клоунов, Айду и Тодзи, проведать Икари, и теперь волнуюсь. Позвонить им, что ли? А с другой стороны — стоит ли так явно показывать свои эмоции? Да и Тодзи, каким бы недалеким он не был, наверное, догадается позвонить, если что-то пойдет не так... А может быть — и нет... Что же мне делать?

В мучительных сомнениях прошло уже около получаса, когда передо мной открылась воронка портала, и из нее вышел Учитель.

— Держи. — Он протянул мне знакомую деревянную коробку. Неудивительно, что недавно Синдзи под присмотром Учителя показывал мне и Рей, как заваривать напиток, способный восстановить магические силы после их полного истощения, и, что еще важнее — восстановить душевное равновесие. Как знал... А может быть — и на самом деле знал. Вообще-то, Учитель говорил, что Стражи предпочитают не пользоваться такими подпорками, но признают, что есть ситуации из которых по другому выбраться очень сложно, либо другие выходы могут потребовать недопустимой траты ценных ресурсов.

— Это — те самые травы? Из Лазурной долины?

— Именно.

— А покажите, как-нибудь, как туда попасть? Очень уж там хорошо...

— У каждого — собственная Лазурная долина. Когда придет время — и ты найдешь свою. — И то хорошо. — А пока — сбегай сама по тому адресу, куда направила мальчишек. Боюсь, обычного чая для Синдзи и Рей будет недостаточно.

— Как быстро я должна там очутиться?

— Чем быстрее — тем лучше.

— Тогда — не буду задерживаться.

— Беги.

И я побежала. Впрочем, как только я выскочила из подъезда на улицу, мне пришла в голову мысль, что, наверное, быстрее было бы воспользоваться порталом. К сожалению, я не могу пока что провесить портал в пределах одного мира — ткань пространства так и норовит вырваться из рук. Но... можно попробовать обходной путь: прыгнуть к Замку, а уже оттуда — к дому, где живут Синдзи и Рей.

Слова, жесты и символы, открывающие дорогу к Замку-над-Миром, давно заучены до автоматизма. И его обсидиановые башни встают передо мной практически в тот же самый момент, как я задумалась о таком маневре. Мост, перекинутый через реку Забвения, как всегда упруго пружинит под ногами. Арка ворот, охраняемая резными драконами, на многие метры возносится над моей головой. А чтобы увидеть вершины башен — мне придется сильно запрокинуть голову. Несколько странно видеть, как поток, возникающий из ничего, разделяется на два рукава, чтобы обогнуть Замок — и рушится в пропасть, в которой вечно клубятся облака. Мне приятнее думать, что место, где я нахожусь — просто вершина высокой горы... Но Синдзи как-то говорил, и Учитель не опроверг его, что основания у скалы, на которой стоит Замок — нет, и она просто парит в окружающей ее Нереальности. Но куда же в таком случае ведет дорога, начинающаяся от моста, на котором я стою? Или она тоже просто исчезает там же, откуда появляется река Забвения?

Впрочем, все это — праздные размышления. А у меня есть конкретная задача. Следующий шаг дается намного труднее... Но табличка с нужным адресом возникает перед глазами прежде, чем в голову приходит мысль о том, что проложить портал в место, которого ни разу в жизни в глаза не видела — теоретически невозможно. Значит, еще раз подтвердилась базовая теория Стражей о том, что невозможного — не существует.

Даже не думая о таком медлительном лифте — белкой взлетаю по лестнице. И, как только собираюсь нажать на кнопку звонка, нужная мне дверь сама открывается. На пороге стоит женщина, чья внешность должна была впечатлить мальчишек до полной потери контроля над слюнными железами.

— Здравствуйте, госпожа Кацураги Мисато*.

/* прим. автора: на самом деле было произнесено "Кацураги Мисато-сама", что имеет несколько другой оттенок, но, поскольку я ранее не пользовался этими суффиксами, то и тут постарался подобрать ближайшее соответствие в русском языке*/

— Здравствуй, Хикари. Ты — к Синдзи?

— Скорее, к Рей, но и к Синдзи тоже, госпожа Мисато.

— Просто Мисато. А как ты меня узнала?

— Синдзи и Рей рассказывали о Вас. Немного, но достаточно для узнавания.

— Мы еще поговорим об этом, а пока — проходи в квартиру, а я побегу за фруктами.

— Если сможете — обязательно купите гранаты.

— Хорошо. Спасибо за совет.

— Не за что.

Токио-3. Мисато.

— Спасибо за совет.

С грохотом ссыпаюсь по лестнице. Интересно: что такого рассказали обо мне ребята, если она с ходу меня узнала? И откуда она знает, что нужны именно гранаты? Ладно, вернусь — расспрошу поподробнее...

Супермаркет встретил меня непривычной пустотой. Нет, совсем уж пусто не было: несколько человек ходили между полок, сидели на кассах продавцы... Вот только по сравнению с привычной толкучкой — это и была самая настоящая пустота. А впрочем... Часто ли я захожу сюда в рабочее время? Вот именно: либо после работы, либо в выходные. Так может это и есть нормальное состояние магазина в это время? Будем пока считать именно так.

На полках было выложено множество фруктов. До Второго удара я была еще подростком, но отчетливо помню, что цены на фрукты всегда кусались. Теперь же, после "добровольного" присоединения территорий, оставшихся от Срединной — цены на сельхозпродукцию сильно упали.

Когда я, тяжело нагруженная закупленными фруктами, вернулась домой — там уже дым стоял коромыслом. Девочка гоняла двух парней в режиме "принеси, подай, подержи, пошел-нафиг-не-мешайся". На плите кипели аж четыре кастрюли, в которые Хикари, периодически сверяясь с часами, всыпала какие-то травы. Я даже залюбовалась этой картиной.

Но вот когда я зашла в комнату, отведенную Синдзи — мне стало нехорошо. Рей все также сидела, глядя в никуда, а на футоне* лежал на боку Синдзи, и из его носа на постель тонкой струйкой сбегала кровь.

/*прим. автора: футон — традиционная японская кровать */

— Что с Синдзи?

— Ничего страшного. Они скоро вернутся. — Ответила, почему-то Хикари.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Я чувствую, что уже мало времени, и надо успеть все приготовить: когда они придут в себя — им будет нехорошо, и их придется отпаивать специальными отварами.

— А откуда ты знаешь, что им надо будет?

— Синдзи мне показывал. Вот как знал, что глубоко провалится.

— Куда провалится?

— Да я и сама не понимаю. Синдзи так и сказал, дескать "если провалюсь слишком глубоко, то..." и дальше — инструкция минут на пятнадцать: какие травы и где брать, в каком порядке заваривать, какие слова при этом говорить... В общем-то интересно было.

Мальчишки смотрят на старосту с глубоким удивлением. Похоже, о таких подробностях своей биографии девочка им не рассказывала.

В этот момент очнулся Синдзи.

— Хикари...

— Здесь.

— Лазурный... готов?

— Сейчас. Чуть-чуть осталось. Последний цикл.

— Хорошо... Рей... сразу целую чашку... и чтобы выпила...

— Я-то выпью, а вот ты как? — совершенно неожиданно прозвучал голос Аянами.

— Справлюсь.

— Нет уж. Староста, ты на всех готовила?

— Да.

— Парни, поднимите его.

— Хорошо. — Тодзи и Айда усадили Синдзи и остались рядом, помогая ему удержаться. Интересно... И когда это Аянами научилась командовать?

Как только Икари и Аянами сели друг напротив друга — Хикари поднесла им по чашке, в каждой из которых была смесь всех четырех отваров. Синдзи провел рукой над своей чашкой и что-то произнес. Из чашки полыхнуло багровым. Икари прислушался к чему-то и кивнул старосте.

— Спасибо, Хикари. Очень удачно получилось. — И начал отхлебывать полученный отвар из своей чашки.

Когда Аянами увидела, что Икари уверенно сидит уже без посторонней помощи — она повторила непонятный ритуал, проведенный Синдзи. Только у нее вспыхнуло серебристо-голубым.

— И в самом деле — очень удачно. Спасибо.

— Не за что. — Хикари улыбнулась. Похвала ей явно была очень приятна. Она сходила еще раз в кухню и принесла на подносе еще четыре чашки. Три из них девочка поставила перед нами, четвертую взяла себе.

— И что нам делать? — Очень уж любопытно было, что это мы такое видели.

— Просто пейте.

— А как же... — Размеры шила в неудобном месте Айды явно превышало среднестатистические.

— Вам — не стоит. От того, что пьет Аянами — ты ляжешь на месте, а уж что сотворил Икари — мне даже думать страшно.

— Почему это я лягу?

— Разобьешь голову, прыгая до потолка.

— Аянами, ты шутишь? — Удивление прямо-таки плескалось в голосе Тодзи, а остальные — просто застыли, не в силах произнести ни слова.

— К сожалению, нет. Я пока что не научилась шутить. Просто стараюсь наиболее объективно представить последствия употребления тобой столь сильного стимулятора.

— Стимулятор? Это вроде того, который ты пила...

— Нет. До такого мне еще расти и расти. — Спрашивала я Аянами, а отвечает, почему-то Хикари. — Икари у нас профессионал, а я... Что смогла то и сделала, да и то им пришлось подстраивать под себя. А вы — пейте. То, что у вас — совершенно безопасно, и может быть полезно.

— А может и не быть?

— Может и не быть. К сожалению, даже за вкус не могу поручиться. Но, все-таки — попробуйте. Вдруг понравится.

— А что бы с гарантией... Попробуйте накрыть чашку и сказать "Принимаю" — у вас, всех троих — может получится. — Вмешался Синдзи. Он с каждой минутой выглядел все лучше, да и Рей — не отставала.

— А у Хикари...

— У нее — уже получилось. Она же готовила Лазурный чай. Значит для нее — он и вкусен и полезен. Это остальным надо подстраивать.

Делаю то, что предложил младший Икари. Руку слегка обжигает паром, а через пальцы вспыхивает красным. Отпиваю чуть-чуть, и чуть не захлебываюсь, узнавая давно забытый вкус чая, который готовила мама, когда они с отцом еще были вместе. После развода она ни разу такого не заваривала, и он навсегда остался для меня чем-то недостижимым.

Лица ребят тоже расплываются в улыбках. Ясно, что пьют они что-то очень вкусное. Интересно, их ощущения такие же, как у меня? Очевидно, последний вопрос я либо произнесла вслух, либо он был прямо-таки написан у меня на лице, поскольку Икари отвечает:

— Нет. Каждый из нас пьет свое, и вкус только для одного. И, боюсь, в следующий раз вкус не повторится. Помнится, один из фантастов до Второго удара описывал некую "специю", которая для каждого была своего вкуса, и вкус этот был каждый раз новый. Только там описываемая специя была наркотиком. Лазурный чай привыкания не вызывает, а так — один в один.

После этого зашел разговор о книгах, как о тех, что были написаны до Второго удара, так и о более современных. С книг — перекинулись на фильмы. С фильмов — на аниме, потом — на мангу, с нее — обратно к книгам. В общем, сидели мы долго и приятно.

К сожалению, все приятное рано или поздно заканчивается. И мне пришлось развозить по домам своих гостей. А когда я вернулась — Синдзи и Рей уже крепко спали, и расспросить их о чем бы то ни было, не представлялось возможным.

Токио-3. Квартира Мисато Кацураги. Синдзи.

Проснулся я поздно. День уже давно был в разгаре, точнее — перевалил за середину. Неудивительно, в общем-то... После вчерашнего истощения, даже слегка подправленного Лазурным чаем в компании друзей — восстановиться будет непросто. Даже Феа на руке у Рей выглядит не блестяще-черным, как обычно, а, скорее — темно-серым. Из кухни доносился голос Мисато, которая что-то сама себе напевала. Стоп. Из кухни?

— Мисато, а разве нам всем не надо в штаб?

— И тебе — доброе утро. Нет. Не надо. У вас — отпуск по ранению, а я — за вами присматриваю.

— Доброе утро. И... спасибо.

— Не за что.

Мисато появляется из кухни, изящно балансируя подносом, на котором аппетитно парили две чашки с мисо, несколько суши и данго*.

/* Прим. автора: если напортачил с меню — подскажите, пожалуйста, что там может быть. Граничные условия — должно быть что-то вегетарианское. И еще — Мисато сама не готовит (см. ниже)*/

— Мисато, ты сама готовила?

— Нет, только разогрела. Заказала готовые.

— Спасибо. А то что-то готовить — сил никаких нет.

— Неудивительно. Вчера вы с Рей просто вырубились, где сидели.

— Бывает. Устали очень сильно.

Память. Мисато.

Из темноты выступают две огромные фигуры. Одна, получив тяжелый, возможно даже — смертельный удар — лежит на земле, а другая — склоняется над ней. Лежащая кажется красной, но я точно знаю, что она — оранжевая. Стоящая — раскрашена большими черными и белыми участками. И это — не кажется. Она такая и есть. Евангелионы. Только что победившие страшного врага. Вот только не оказалась ли цена победы слишком высока? Если мы потеряли одного, а то и двух пилотов — кто будет встречать следующего Ангела? Лэнгли? В ее личном деле написано многое... И если она окажется единственной... Наши шансы стремительно катятся к нулю.

— Спасательная команда добралась до Евы-01.

— Что там? — От страха темнеет в глазах. И плевать на все человечество. Я привязалась к этой парочке.

— Капсула выдвинута в штатном режиме. Пилота нет, но, похоже, он выбрался самостоятельно.

— Я и не сомневалась. Ищите его. И быстрее — группу к Нулевой. Что с Рей?

— Телеметрия пилота Прототипа прервалась уже после боя.

— Прервалась? С Рей что-то случилось? Она жива?

— Мы не знаем. Полностью прервано получение данных от капсулы. Такое ощущение, что ее катапультировали.

— Кто дал команду на катапультирование?

— В том-то и дело, что с КП такой команды не поступало.

Что же там произошло в то время, пока мы тут все валялись в обмороке после удара Рамиила? И что случилось с ним самим? Пока что я знаю только то, что "цель уничтожена".

— Что там с Нулевой?

— Спасательная команда еще не добралась. Там такие завалы... Да и расплавленная порода еще не остыла. — Неудивительно. По КП Ангел задел разве что краешком, и то — две бронемашины сейчас представляют собой лужи медленно остывающего металла, а как уцелели мы — не очень понятно. Что же тогда творилось на огневой, куда пришелся основной удар? — Что с Ангелом?

— Уничтожен.

— И как это случилось?

— Евангелион-01 пробил АТ-поле, и в пробоину влетел русский штурмовик, который и протаранил ядро Рамиила.

— Он навсегда останется в нашей памяти.

— Да будет так.

— Что дальше было?

— А фиг его знает.

— Это как?

— Аппаратура после удара Ангела была в нокауте, а мы больше смотрели на Рамиила, чем на огневую. Когда вышли из шока — Евы уже так были как сейчас, и пилоты не отзывались.

— Спасательная группа вышла к Нулевой.

— Что там?

— Капсулу буквально вырвали с мясом.

— Кто?

— Ноль Первый.

— Почему вы так уверены?

— Она до сих пор лежит на руке Ноль Первого.

— Эй там, у Ноль Первого! Какого... не сказали?

— Так мы туда и не смотрели. Убедились, что капсула вышла штатно — и пошли искать пилота.

— Ладно. Ищите их обоих.

— Да тут... (идиоматические выражения, не подлежащие переводу) бурелом. Фиг мы что найдем. И темно, как (снова не подлежит переводу).

— А ноктовизоры?

— Так тут все горячее. Сплошная засветка.

— Все равно — ищите!

— Ищем.

В бесплодных поисках прошло около пятнадцати минут, когда возле КП показались двое. Щуплый мальчишка в залитом грязью контактном комбинезоне тащил на себе девочку.

— Синдзи, Рей!

— Мы дошли...

Память. Мисато.

Дома. Наконец-то кончилась эта проклятая церемония. Ну вот кто придумал тащить на нее Синдзи? И это почти сразу после боя, когда он сам еще не оправился. И теперь — такое. Он же себя обвиняет в том, что они погибли... Хорошо еще, что Рей так и не пришла толком в сознание. В любое другое время такая мысль даже не могла у меня появиться, но сейчас... Если уж Синдзи — практически в обмороке, то что могло случится с ней... Я ведь уже поняла, что постоянная отстраненность для нее — всего лишь маска. А на самом деле...

С другой стороны — хорошо, что удалось отстоять идею забрать Рей из госпиталя. Врачи сказали, что ожоги, полученные ей не опасны, а в себя она не приходит по какой-то другой причине...

Синдзи устраивается в классическую позу для медитации и перестает реагировать. Его взгляд холоден и пуст. Сколько бы я не тормошила его — он не слышит. Не слышит, не видит, не чувствует... Не хочет возвращаться?

Из своей комнаты появляется Аянами.

— Рей? Ты уже очнулась?

Но и она меня не слышит. Проходит к Синдзи, садится рядом с ним и накрывает его ладони своими. Да что происходит-то?

В дверь звонят...

Токио-3. Квартира Мисато Кацураги. Синдзи.

— Мисато! Мисато! Да очнитесь же! Я ведь сейчас Вас не вытащу!

Остекленевший взгляд командира говорит о том, что она провалилась в воспоминания. К счастью, пока еще не глубоко, но...

Рей оказалась намного практичнее. Чем изобретать магические способы — она просто отвешивает Мисато пару оплеух, и во взгляде командира начинает проглядываться разум.

— Мисато, не стоит сейчас вспоминать. Дайте памяти подернуться пеплом.

— А сам-то? Хорошо советы давать!

— Именно, что сам провалился, и теперь не хочу, чтобы и Вы попали в ту же ловушку. Лучше расскажите, что с Евами, и как долго продлится наш отпуск.

— Что ж... Евы, конечно, сильно пострадали. Как ни странно — Ноль Певый намного меньше, чем Нулевая. Хотя ты и стоял под ударом, когда Рей уже упала.

Взгляд у Рей... какой-то странный.

— Спасибо.

— Не за что. В другой раз я могу упасть — и тебе придется меня вытаскивать.

— Не стоит на меня надеяться. Я подвела вас всех...

— Успокойся. Ты не промахнулась. Это все мы ошиблись.

— Как это?

— Рамиил оказался сильнее, чем предыдущие Вестники. Он сумел закрыться. А ты — ты все сделала правильно.

— Ты... так думаешь?

— Я знаю. Так, Мисато, а что там про отпуск?

— Вы можете приходить в себя, пока я не приду к выводу, что вы в порядке, или до новой атаки — что раньше случится.

— Именно Вы?

— Именно я. Этот русский почему-то настоял на таком решении. Эскулапы повозмущались... Но сдвинуть Олега Николаевича они не смогли, и им пришлось с ним согласиться. Так что — отдыхайте.

— Спасибо

— Пожалуйста. Вот только...

— Что?

— Как вы с Рей меня в классе описали?

— Практически — никак. Только старосте имя назвали.

— А как же она тогда меня с ходу опознала?

— Очень просто. — Улыбаюсь. — Адрес наш она узнала из школьных данных. Что мы живем втроем — мы рассказали. И вот она приходит в гости, а из нужной квартиры выходит красивая девушка. К какому выводу Вы пришли бы в аналогичной ситуации?

— Мало ли... Может гостья уходит?

— Тогда достаточно просто извиниться.

— Логично. А зачем она посоветовала гранаты купить? Еле нашла...

— Перестраховалась. После такой встряски — она могла ожидать серьезной потери крови. А в таком случае гранаты очень полезны.

— А откуда она узнала про встряску? Только не говорите, что вывод можно сделать из открытой информации...

— Наверное, Учитель сказал.

— Сколько раз уже слышу об этой таинственной личности. Вот бы познакомится.

— Рицко наверное, тоже бы не отказалась.

— Это уж точно.

— Тогда... Давайте так... Вы приглашаете Рицко. А я — Учителя. Вот и познакомитесь.

— Отлично. Когда?

— Сегодня, пожалуй, отлежимся. Правильно, Рей?

— Да... наверное.

— А завтра, часам к двум...

— Договорились.

Токио-3. Квартира Мисато Кацураги. Рицко.

Давненько я не была у подруги. Это когда же я заглядывала в ее берлогово последний раз? Если отточенная память не изменяет мне — как раз тогда, когда она настояла на заселении к ней Третьего Дитя. Хотя, пожалуй нет... Еще заскакивала, когда Рей свалилась... Но тогда по квартире Мисато могли ровным строем маршировать розовые слоны — я бы их не заметила. Несколько капель жидкости, которые мне тогда подарил Синдзи, до сих пор занимают почетное третье место в списке так и не раскрытых мной загадок Вселенной. Сразу после Ангелов и Евангелионов. Кстати, он же тогда пообещал еще и показать мне, как это лекарство готовится, да все как-то время не выбиралось. Ну все... Как покажется в штабе — я с него не слезу, пока не покажет.

Перешагиваю порог... и застываю в шоке. Нет, конечно до того, что назвала бы "порядком" моя мама — этой квартире как до Британии пешком*, но по сравнению с тем, что было при последнем моем посещении... М-да... Воистину "невозможное требует несколько больше времени".

/* прим. автора: Напоминаю: в описываемой реальности от Японии Британию отделяет не только полглобуса и два морских пролива: после катастрофы планетарного масштаба Британские острова оказались дном Северного моря. */

— Привет, Мисато! И что это случилось с твоей квартирой?

— Привет, Рицко. Вот так вот... Стряслось... Синдзи у нас — человек слова.

— То есть?

— Сказал, что "настроит меня на уборку" — и сделал.

— Это как? С трудом себе такое представляю...

— Так я тебе и сказала. Чтобы ты меня заставила еще и мой кабинет в штабе убрать?

— Ты меня сразу раскусила. — Дружно смеемся. Но мне все больше и больше хочется пообщаться с тем, кто сумел подготовить из замкнутого аутичного ребенка — грамотного руководителя, способного крутить как хочет человеком в полтора раза старше и занимающим более высокое положение.

В общей комнате за накрытым столом сидят Синдзи и Рей. Пока что больше никого нет.

— Икари. Аянами. Здравствуйте.

— Добрый вечер, госпожа Акаги. — Рей старается держаться на расстоянии, что и неудивительно. Но, по крайней мере, не старается спрятаться за спину Синдзи. Как ни странно, но у Синдзи получилось сдержать и данное мне обещание — Командующий стал реже вспоминать об Аянами в моем присутствии. Не то, чтобы он стал больше внимания уделять мне... Но и той бешеной ревности, что просто сжигала меня — уже нет. Так что, как говорил один великий правитель прошлого века: "Жить стало лучше..."

— Здравствуйте.

— Синдзи, а где...

— Обещал скоро быть. Да, доктор Акаги...

— Мы же договаривались — просто Рицко.

— Вы как-то официально поздоровались, вот и я тоже... Рицко, а камеры наблюдения здесь есть?

— Вообще, конечно, есть. Но конкретно сейчас — на сервере, контролирующем этот сектор наблюдения, произошел сбой. Его чинят, но, сколько это займет времени...

— Хорошо. А то я думал, что придется заняться ими самому.

— А смог бы?

— А что сложного? Вот тут у меня... — Синдзи скрывается в своей комнате — есть небольшой генератор помех. — Когда он возвращается к нам — в руке у него довольно интересный кристалл. Интересный, прежде всего, тем, что я никак не могу его опознать. Геолог я, конечно, тот еще, но уж хотя бы класс минерала обычно могу определить даже на глаз, а тут — не получается. — При срабатывании он довольно надежно отрубает все, что не экранировано. Но ужинать пришлось бы при свечах. Да и объяснить такое — пришлось бы очень постараться.

Мисато следит за нашим диалогом с удивлением, переходящим в ужас.

— Так что — за мной следят?

— А ты не догадывалась? Естественно, все, кто хотя бы краем связан с пилотами — под постоянным наблюдением.

— Об этом-то я догадалась, не маленькая. Но чтобы даже дома...

— А вдруг на вас нападут в квартире? Но, можешь успокоиться — все наблюдение техническими средствами идет через мой отдел, и никто посторонний ничего лишнего не увидит. Записи с камер даже в обычный архив не попадают — только в мой личный, зашифрованный по самое не могу. К нему доступ имеют только два человека — я и Командующий.

— А результаты наблюдения все время были так засекречены? — Синдзи. А я и не сомневалась, что он умен.

— Нет. Только после тех штучек, которые ты вытворял, убивая Сакиила.

— И от кого же секретите?

— От...

В этот момент двери комнаты скрылись за странной воронкой.

— Всем привет! — Шагнувший из воронки парень если и старше Синдзи, то ненамного. Потрескавшиеся губы улыбаются, но серые глаза смотрят несколько отстраненно. Темные волосы чуть-чуть шевелятся, как будто их касается легкий ветерок.

— Радуйтесь, Учитель.

— Радуйтесь! — Ого! Это — Учитель? Как-то молодо он выглядит...

— Ребята, Вы меня с Древним Змеем, случайно не путаете? — Теперь улыбка захватывает и глаза. Похоже, такое приветствие ему чем-то польстило.

— Никак нет. Уровень присутствия Всеизменяющегося в пределах нормы. — Синдзи откровенно дурачится.

— Ага... Знаю я твою норму. Тут не только Змей, но и вся Темная Четверка разом может проявиться — а для тебя это будет "в пределах нормы".

— Не надо преувеличивать. Уж Познающего я точно замечу.

Гость перебрасывается с Синдзи шутками, непонятными непосвященным, так что я на некоторое время отключаюсь от их беседы. Более интересным объектом для наблюдения представляется Рей. Хм... А ведь она понимает если не все, что говорят — то довольно много. Но, когда я начинаю размышлять о природе такой осведомленности, на меня обрушивается очередная фраза Синдзи.

— Учитель, мы увлеклись, а публика, между тем, начинает скучать. — Несколько секунд пытаюсь понять, что не так в это фразе, а потом доходит — это же цитата. И, глядишь, мне сейчас покажут "что-нибудь простенькое".

— Тогда, хотя бы познакомь нас. А то мы опять увлеклись пикировкой, забыв об остальных.

— Хорошо. Итак, здесь присутствуют капитан Мисато Кацураги, мой командир и опекун, а так же — хозяйка этого дома. — Гость поклонился Мисато. — И госпожа Рицко Акаги, великий ученый, можно сказать — универсальный гений. — Теперь уже поклон в мою сторону. — И... пожалуй, в данный момент уместно поименовать так — мой Учитель, Кайларн СолерНиан.

— Неужели похож?

— Если сделать негатив фотографии, и пририсовать герб на воротнике — ни один СолерНиан* не скажет, что не родственник. Даже Сила звучит так же.

/*прим. автора: о Доме СолерНиан, его гербе и многом другом — см. Алексеева Яна, цикл "Практикум по алхимии"*/

— Если в данный момент "можно поименовать" Кайларном СолерНиан, то как можно поименовать в другие моменты? — стремление к точности у меня в крови, да знать такие вещи небесполезно.

— К примеру, Юкири Сейго, преподаватель клуба любителей военной истории. — Синдзи ехидно улыбается. — Но сейчас он настолько не похож... Я даже был шокирован, когда узнал, что Юкири и Кайларн — одна и та же личность.

— Ученик. Я же тебе говорил — личность, то есть, личина — это маска, предназначенная для общения. Так что Юкири и Кайларн — на самом деле разные личности. Вот сущность у них одна и та же.

Честно говоря, услышав такое — я оказалась в глубоком шоке. То есть, судя еще по ранее собранной с большими предосторожностями информации, Учителя Синдзи можно было назвать человеком разве что с сильно натяжкой... Но чтобы так... Конечно, идея о том, что личность — это своеобразный интерфейс между человеком, как "вещью в себе" и остальным миром — высказывалась довольно давно. Но, в то же время, менять личность как тему рабочего стола в давно почившей, но породившей многочисленных последователей Windows-98?

Токио-3. Квартира Мисато Кацураги. Мисато.

Не понимаю... С чего бы это Рицко выпала в такой осадок? Насколько я понимаю, для того, кто "не хочет афишировать свое существование" иметь несколько запасных комплектов документов и вариантов внешности — это нормально... А, впрочем — потом у нее самой спрошу. А пока что стоит обратить внимание на то, что гость показывает Рицко. Кажется, она сейчас уйдет в Астрал еще глубже, хотя минуту назад я бы сказала, что это невозможно.

— И что это такое? — Чтобы Рицко не разобралась с ходу в любой, самой сложной формуле? Да что же там такое?

— А Вы приведите их к детерменированному виду. — Рицко на пару минут отрывается от реальности, проводя какие-то преобразования. Я старательно заглядываю ей через плечо, но совершенно ничего не понимаю в покрывающих лист символах. Наконец Рицко заканчивает преобразования и поднимает глаза, в которых удивление уже просто не помещается, постепенно вытесняемое пониманием.

— Так это же...

— Вот именно. Если привести в детерменированному виду — приходим к уравнению Эйнштейна. Это — формулы многомерного континуума с учетом влияния Хаоса.

— Ну, ни... — в первый раз я слышу, как Рицко выражается. Высказавшись, она вновь склоняется к листку раздора и что-то на нем пишет. — Но ведь это означает, что если...

— Именно. И система запрыгает между несколькими псевдостабильными состояниями. Мы называем это "шторм Ауте". Выжить для того, кто оказался в эпицентре — проблематично.

— И сколько времени это будет продолжаться?

— Для внешнего наблюдателя — от часа до недели, в зависимости от силы удара.

— А изнутри? — Вклиниваюсь в разговор. Рицко, отчего-то смотрит на меня, как на полную дуру, но снисходит до объяснений.

— А изнутри даже мерность континуума — нестабильна. Там рыба от головы до хвоста может оказаться в полтора раза длиннее, чем от хвоста до головы, а время может течь вправо, влево и вверх — одномоментно, если так можно сказать. Если представить себе наблюдателя внутри этой... аномалии (хотя мне воображения не хватает) — для него вопрос о прошедшем времени все равно окажется совершенно бессмысленным.

— Очередной раз убеждаюсь — над чем бы не работал ученый — на выходе все равно получится оружие. — Улыбается гость.

— Замечательно... Но как же объяснить появление этих формул?

— Очень просто. Поставьте мишень, и пусть Синдзи швырнет в нее Копье Хаоса. А сами померьте на разных расстояниях параметры континуума и гравитационного поля. Получите очень интересные результаты.

— Очень хорошо... Но... если мы сможем такое сделать, то...

— ЗИЭЛЬ? — гость понимающе улыбается

— Именно.

— Но при чем тут наше начальство? — Я действительно ничего не понимаю.

— Понимаешь, у нас с Командующим нет уверенности в том, что ЗИЭЛЬ действительно хочет предотвратить Третий удар...

— Чтобы не сказать, что вы уверенны в обратном.

— Можно и так сказать. — Эти слова обрушиваются на меня шоком. Как же так?.. — Поэтому мы и секретим все, что только можно засекретить. Поэтому все наблюдение замыкается на нас с Фуюце, а уж мы то знаем, что в отчетах не должно быть ничего, что позволило бы связать все непонятки с Синдзи.

— И получается? — Очередная мягкая улыбка со стороны гостя.

— Конечно. Вокруг Евангелионов столько неясностей, что можно спрятать все, что угодно. Синдзи стреляет непонятными лучами — это свойство экспериментальной техники. Ни у одной другой машины такого не получается — так это же ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ техника. Мы и сами не знаем, что для нее нормально, а что — нет. А уж такие мелочи, как режим Берсерк — и подавно... А вот про такие вещи, как эта ваша Кровь Хаоса — в отчетах нет ни слова. Кстати... Синдзи — ты мне еще задолжал...

— Да помню, помню. Учитель, Вы...

— Принес. Держи. — Кайларн передает Синдзи прозрачный мешочек с какими-то кристаллами, испускающими мягкое свечение. При взгляде на них становилось легко и спокойно.

— Спасибо.

— Что это?

— Это то, чего мне так не хватало для того, чтобы показать Вам, как готовится лекарство для аасимар. Я просто истратил все, что у меня было для приготовления прошлой порции.

— Понятно... — Глаза Рицко загораются, и я делаю пометку в уме — Синдзи надо продержать дома как можно дольше. Как только он появится в штабе — дай Аматерасу чтобы у него осталось время на обязательные тренировки. Рицко от него так просто не отвяжется. — Но... что бы сделать такого, чтобы ЗИЭЛЬ не смогли воспроизвести этот "шторм"?

— Очень просто. Поставьте железную мишень — тогда вы окажетесь вот на этом участке — гость тыкает в набор символов, который мне ничего не говорит — он почти линеен, и при аппроскимации коэффициенты окажутся примерно на полпроцента больше, чем на самом деле. Тогда тому, кто попытается повторить Ваши разработки — будет мучительно больно.

— Как же объяснить тот факт, что у нас получилось?

— Очень просто — влезает Синдзи — вырежем главный резонатор из куска Рамиила, в который влетело Копье. Тогда у нас будет уникальный материал, а остальное — могут хоть все забирать — оно не попадало под удар, или успело восстановиться до нормальных значений, и для резонатора не подходит.

— А именно этот кусок — подойдет?

— Я его "доработаю напильником" — и подойдет. — Синдзи улыбается. Интересно: каким таким "напильником" он собирается обрабатывать материал из которого сделана броня Ангела, который до сих пор подается только квантовой резке, и совершенно не поддается никакому анализу?

— Хорошо. С интересом посмотрю на это. — Рицко похожа на кота, обожравшегося краденой сметаной.

— Капитан, Вы разрешите мне завтра активировать Евангелион, чтобы вырезать из уникального материала деталь, необходимую для разработки нового оружия?

— Хорошо... Но только это. И — немедленно возвращайся домой. Тебе еще восстанавливаться и восстанавливаться. Отпускаю только для конкретной работы. — Внимательно смотрю на Рицко, чтобы убедиться в том, что она меня правильно поняла и не потащит парня на свои неудобопонятные эксперименты. Ответный взгляд прямо-таки лучится простодушием и наивностью. Вроде "ничего подобного я даже и не думала". Ага. Верю-верю. — Рей, ты поедешь с нами, или останешься здесь — развлекать Пен-Пена?

— Если можно, я хотела бы поехать с Вами.

— Хорошо. Но — на тех же условиях. Наблюдаешь с мостика. Ни в каких экспериментах не участвуешь. Понятно?

— Да.

— Вот и договорились.

Токио-3. Дорога к штабу НЕРВ. Мисато.

Дорога с легким шуршанием ложится под колеса. Двигатель мягко мурлычет свою песенку. Вот интересно — кто додумался сделать проходную в штаб в полусотне километров от городской черты? Обычно это даже приятно — проехаться перед работой и после нее. Своеобразные "врата Ада", позволяющие четко разделить работу и нерабочее время. Но иногда... Например — когда я первый раз везла по этой дороге Синдзи. Ведь всей душой прочувствовала не то, что каждую милю — каждый метр этой дороги. Все ждала, что из-за очередного холма выпрыгнет Ангел.

Сейчас, конечно, все не так. В городе — тишина и покой. Очередной Ангел уничтожен несколько дней назад и есть надежда еще, по крайней мере, на пару недель паузы. Но, все-таки, что-то цепляет душу и не дает расслабиться. Хотя... О чем я думаю? Ведь ответ совершенно очевиден — меня раздражает пустота переднего сиденья. Обычно его уверенно занимал Синдзи, а Рей дисциплинированно пристегивалась на заднем. А сейчас они оба сидят сзади, прижавшись друг к другу, как будто в поисках помощи и поддержки. Да уж... Сильно их потрепало. И даже если эскулапы из медицинского сектора заявят, что они здоровы — я все равно буду настаивать на продолжении отпуска. Спасибо русскому наблюдателю, настоявшему на таком решении, и русскому Императору, приславшему именно такого наблюдателя.

К сожалению, не могу сказать того же о двух других наблюдателях. Немец, как и положено истому служаке — старательно исполняет свои функции: наблюдает. Ни во что не вмешивается, никуда не лезет, только отчеты, которые так и хочется назвать доносами, строчит. А вот наш соотечественник... Вот уж про кого доброго слова подобрать трудно — так это про него. Как же... Высокородный самурай, чей род прослеживается аж до какого-то дальнего родича семьи Минамото... Ходил, задрав нос и пытался всем что-то приказывать. Пока не споткнулся о Командующего Икари. Тот ему объяснил быстро, доступно и качественно: кто именно он есть, где его место, и каковы привилегии (последние, в основном, сводились к праву накрыться ветошью и не отсвечивать, чтобы не отвлекать занятых людей). Так что теперь его невидимо и неслышимо. Только вот все же... что заставило Императора (да живет он десять тысяч лет) прислать сюда именно этого... носителя родовых символов? Ответа, по крайней мере, у меня — пока нет. Неужели никого получше не нашлось? Хотя бы на уровне трудяги немца?

Токио-3. Штаб НЕРВ. Мисато.

Как только мы прибыли в штаб, я отправила детей в медблок на обследование, а сама пошла искать Рицко. Мне было очень интересно: выдержала она до утра, или рванулась в свои лаборатории, как только закончились наши посиделки с Учителем Синдзи? И, если сразу — работала она там одна, или вытащила еще и Майю?

Естественно, когда я подошла к лаборатории — выяснилось, что работа там кипит вовсю. Бегали туда-сюда сотрудники научного отдела, звучали заклинания, которые от древнешумерских отличало только то, что изредка в них проскакивали знакомые слова (главным образом — предлоги). Компы (как обычные персоналки, так и терминалы МАГИ) — дымились от натуги. Кофе, судя по запаху — лился рекой, а табачный дым имел такую концентрацию, что средний тати имел все шансы просто застрять и повиснуть в воздухе. Словом — обычная картина научного поиска, возглавляемого Рицко Великолепной.

— Рицко, привет!

— ... Мисато? Я сейчас... — Придется подождать, пока Рицко вынырнет из сплошного тумана гениальных идей, порожденных подкинутой ей информацией.

— Рицко! Ау! Можешь отвлечься?

— Да-да, я сейчас, подожди чуть-чуть... — Упс... Кажется, меня просто не заметили.

— Рицко! Чтоб тебя все западные демоны драли!!!

— А, Мисато, ты здесь... Давно ждешь?

— Не очень. Но вот докричаться до тебя...

— Ну, ты же знаешь...

— Да уж знаю. Слушай, тебе этот резонатор срочно нужен? А то ведь сама понимаешь: провести эксперимент по метанию Копья на точность я сегодня не дам — нам только пилота потерять не хватает.

— Резонатор нужен срочно. У меня столько идей возникло... А вот с экспериментом, пожалуй, и в самом деле лучше повременить. — Выпадаю в осадок. Чтобы Рицко сама предложила отложить эксперимент? Рицко, видимо заметившая мое состояние, усмехается. — Все равно еще ничего не готово: ни мишень, ни измерительные приборы. В общем, к тому времени, как мы будем готовы — глядишь, и Синдзи в себя придет.

— Это хорошо. Да, кстати, о Синдзи... Не объяснишь, что тебя удивило в их разговоре с Кайларном? Ведь видно было, что ты на грани шока.

— А что там было не удивительного?

— Понятно же, что тот, кто стремится не афишировать собственную деятельность — будет иметь несколько лиц.

— Не в том дело. Просто и Кайларн и Юкири в разное время и по разным поводам попадали в зону наших интересов. И на них делали психопрофили. Так вот. Можешь не верить — но факт налицо. В этих профилях нет ничего общего. Так что, когда он говорил о смене личности — он имел в виду не внешность и набор документов, а именно то, что сказал — полная смена личности.

— Ни себе фига...

— Вот именно. Интересно, с кем же мы имеем дело...

— Да уж... Но...

— Вот именно. Пока что есть некоторая уверенность (слабая, но есть) в том, что он — на нашей стороне.

— Это хорошо. Ну что ж. Идем на мостик. А то эскулапы детей скоро отпустят.

— Ты иди, а я — потом подойду.

— Нет уж. Если тебя оставить здесь — ты опять погрузишься в вычисления, и бегай потом туда-сюда, вытаскивай из лаборатории. Лучше уж посидим прямо на КП, выпьем кофе, поболтаем о своем, о девичьем...

— Ну ладно. Уговорила.

И мы пошли...

Токио-3. Штаб НЕРВ. Синдзи.

По приезду медики взяли нас с Рей в серьезный оборот. Анализы, обследование, собеседование со штатными психологами... Все это, в общей сложности, отняло почти два часа. Так что, когда мы появились на мостике — с нас уже сошло семь потов.

На КП наблюдалась идиллия — Рицко и Мисато потягивали кофе, Майя — разглядывала что-то на мониторе, остальные вяло балагурили. Атмосфера поражала ощущением неторопливой расслабленности.

— Рицко, и все-таки, ты уверенна в том, что говорила вчера?

— Может и не уверена. Но, если есть сомнения, Мисато, можем ли мы их игнорировать?

— Не можем, но...

— И проверить точно — не получается. Да и если узнаем точно — что это даст?

— ...

Так, в разговор нужно срочно влезать. А то они сейчас договорятся до чего-нибудь...

— И что это тут за мировой заговор? — Говорю нарочито громко, чтобы точно не прошло мимо внимания техников. — И почему вы его тут плетете? Хотите, чтобы все о нем знали?

Рицко понимающе улыбается.

— Да вот так... Создаем серьезную тайную организацию, целью которой будет выбивание из Командующего повышения оплаты нашего нелегкого труда. — Она так же не понижает голос.

— О! Тогда и меня запишите в члены организации.

— Обязательно. Как только создадим — так сразу и запишем.

— Главное — не забудьте.

— Уж постараемся.

— Ладно, это все лирика. А сегодняшнюю программу будем выполнять?

— Обязательно. Я тут посчитала... Резонатор должен быть такой вот формы — Рицко протягивает мне набросок — справишься?

— Хм... Сложно будет... Но — попробую.

— Постарайся, ладно?

— Хорошо. Рамиил так и лежит там, куда его положил этот русский?

— Его сильно расшвыряло, но в среднем — да. Постарайся найти именно тот кусок, который был ближе всего к пробоине в его АТ-поле. Скорее всего — именно он будет наиболее подходящим.

— Ладно. Если там найдется достаточно крупный обломок — из него и вырежу. Я пошел?

— Иди.

Токио-3. Ангар Евангелионов. Синдзи.

— Подключение А-10 прошло успешно.

— Открываем информационные потоки.

— 1465 потоков открыто.

— До абсолютной границы осталось 0,2, 0,1...

Внезапно я проваливаюсь. Вокруг меня — пустота. Нехило же меня занесло. Это даже не зона памяти. Больше похоже, что это — внутренняя зона личностных установок. Интересно — почему бы это? Вроде раньше такого не было?

— Трудно найти того, кто точно за спиной.

Резко поворачиваюсь. Там, точно так же — в пустоте — вишу... я. Только... Чем-то скорее похожий на гладиатора-ретиария. С левой руки свисает сеть. В правой — копье. Глаза почти целиком заполнены саа.

— Берсерк?

— Именно.

— И как тебе самостоятельное существование?

— Фигово.

— Что так?

— У меня слишком мало своего. Только твоя Цель и твоя ярость. А больше — ничего нет. Этого слишком мало, чтобы существовать, но я слишком нужен тебе — чтобы исчезнуть.

— Эту проблему можно легко решить.

— Как же?

— Ведь я — это ты, а ты — это я.

Протягиваю Берсерку левую руку. Он же, выпустив копье — тянется ко мне правой. Наши пальцы соприкасаются. Пустота вокруг заполняется разноцветными переливами, и мы, вращаясь как лопасти вертолетного винта, летим сквозь нее. Через сплетенные пальцы течет информация, не подлежащая осознанию. И вот уже я смотрю на окружающую пустоту двумя парами глаз.

Сеть вращается вокруг меня, образуя сложную конфигурацию. И я остро ощущаю присутствие еще двух душ, пойманных в ловушку Тысячи голосов. Старик-некромант непрерывно визжит от ужаса, понимая, что не сможет даже уйти на перерождение, пока я не отпущу его. Стараюсь разобраться в той помойке, что представляют из себя его знания... Чем-то это занятее напоминает копание в навозе в поисках алмазов. К сожалению — в данном навозе алмазы встречаются. Я старательно выбираю их, очищаю от налипшей грязи и складываю в свою память — потом разберемся, что же именно набрали. Когда появляется отчетливое ощущение того, что выбрано все ценное — отпускаю душу некроманта, и она с криком проваливается через отпустившие ее ячейки Сети — прямо в глубины Инферно. Что ж... Остается только пожелать, чтобы муки его души были хотя бы отчасти переносимыми... Впрочем — природа Ада такова, что он сам будет пытать себя. Отсутствие жертв, которых можно мучить, и слабых, которых можно подчинить... Для него это будет похуже наркотической ломки. А отсутствие направляющей руки Высшего — помешает покинуть Инферно, хотя сам он будет твердо уверен в том, что его держит внешняя сила. Это и есть ужас без надежды. Если же он сумеет изменить себя — Врата Ада откроются для него изнутри, выпуская душу на новое перерождение.

Теперь протягиваю руку к личу... И отступаю. Серьезный противник, достойный всяческого уважения. Пребывание вне тела для него привычно. И, хотя Сеть — это далеко не филактерий, но он умудряется поддерживать четкие оборонительные порядки. Конечно, пребывание в ловушке не прошло для него бесследно, и в неуязвимой ранее обороне уже начали появляться ослабленные участки... Но взлом его щитов — пока что задача для меня непосильная. Впрочем... и не такая уже срочная. Кое-что о нем я все-таки узнал из свалки, которой представлялась мне душа некроманта. И мне ясно, что у лича нет ничего, что было бы мне нужно срочно. А там... посмотрим. Сейчас же — я не в лучшей форме, чтобы ломать защиту такого противника. Да и никуда он не денется.

Отпускаю руку Берсерка.

— Вот так. Ты — это я.

— А я — это ты.

Мы улыбаемся друг другу. И замечаем, что окружающее — изменилось. Мы лежим на холме, поросшем травой. Улыбаюсь, и начинаю весело болтать ногами. Вижу зеркальное отражение своей улыбки и начинаю уже в голос смеяться. Хорошо-то как! Переворачиваюсь на спину и смотрю в бездонное голубое небо.

— А как ты думаешь... — врывается в мое восприятие голос Берсерка — почему у нас одна тень?

— Какая тень? — До сих пор я не замечал в этой псевдореальности никаких теней.

— Вот эта!

Снова переворачиваюсь на живот, чтобы посмотреть на то, что показывает мне Берсерк. Хм... действительно — тень. Вернее — Тень. Прикасаюсь к ней.

— Потанцуешь со мной?

Берсерк дергает меня за руку, разрывая контакт.

— Кали. — Это не вопрос, но я отвечаю.

— Да. Она стала частью меня.

— Стала, или была?

— Может быть, что и была. Присмотришь за ней?

— Кончено.

— И не дай Сети поглотить себя.

— Меня сложно заставить делать то, чего я делать не хочу.

— Хорошо. Мне пора.

— Иди.

Падаю в небо и открываю глаза.

— Синхронизация прошла нормально. Уровень синхронизации — 60.

Токио-3. Штаб НЕРВ. Мисато.

— Синхронизация прошла нормально...

Я успокоено выдохнула. В момент пересечения абсолютной границы мне показалось, что у Синдзи какие-то проблемы... Но нет — все прошло штатно. И даже синхроуровень чуть-чуть подрос. Теперь на некоторое время можно было отвлечься, и я погрузилась в изучение медицинского отчета о состоянии моих подопечных.

Таак... Как ни странно, физическое состояние обоих было вполне приличное. Разве что мышечный тонус несколько ниже нормы — почти недельное отсутствие тренировок сказывается. Ожоги Рей оказались несколько слабее, чем мы ожидали — похоже, даже сознание она потеряла скорее из-за удара полученного после того, как вышел из строя главный гироскоп, и Ева-00 завалилась. Теперь Синдзи. Практически все то же самое... За исключением сильных ожогов ладоней. Настолько сильных, что даже остались шрамы, хотя после первой атаки на Рамиила — удалось все свести чисто. Интересно, он что, повторил подвиг своего отца — вскрывал голыми руками люк капсулы Рей? Очень на то похоже. Но в целом — текущее состояние обоих пилотов на удивление приличное. Хоть сейчас снова в бой. Ну уж нет. Этого я постараюсь не допустить. Разве что в бой придется идти в буквальном смысле — к сожалению, у нас нет им замены. Точнее — нет замены для Синдзи, потому что только его Евангелион находится в более-менее боеспособном состоянии. Прототип поврежден настолько сильно, что даже начало его ремонта решено отложить до тех пор, пока не будет полностью восстановлен Ноль Первый — наша основная боевая мощь на все обозримое будущее. Немцы, конечно, гордятся своей "первой серийной машиной" — Евангелионом-02, но, судя по заявленным характеристикам, она хоть чуть-чуть но уступает Ноль Первому почти во всем. Конечно, может быть, они занижают параметры своего Евангелиона, как это делаем мы... Что же: приедет — узнаем. Но, в любом случае таких фокусов, которые выкидывает Синдзи — за Аской, судя по отчетам — не наблюдается. Да и из битвы с Рамиилом немцы сделали какие-то странные выводы: вместо усиления артиллерийского вооружения, показавшего недостаточную мощность — спешно конструируют для Второй некое подобие нагинаты в качестве штатного оружия. Мда...

— Все. Лучше я уже не сделаю. — Синдзи, похоже, закончил.

— Замечательно. Даже не ожидала, что у тебя получится настолько близко к нужной форме. — Рицко уже пробежала подсунутое ей заключение психологов и мгновенно включается в работу. — Оставь его у лифта и возвращайся.

— Есть. — голос Синдзи звучит подозрительно тускло.

— Рей, идем, встретим его. Не нравится мне его состояние.

— Датчики показывают, что все в норме.

— Майя, когда приборы говорят, что все в норме, а интуиция вопит, что все плохо — я предпочитаю поверить интуиции. — Поворачиваюсь к Рей, чтобы повторить предложение встретить Синдзи — и вижу, как она покидает мостик. Да уж, между принятием решения и его исполнением у нее редко проходит больше, чем несколько секунд. Так что мне придется догонять. Подхватываю со стола чуть было не забытую коробку, и быстрым шагом двигаюсь к ангарам.

Токио-3. Поле боя. Синдзи.

На этот раз лифт поднял меня на поверхность непривычно аккуратно. Интересно, это у него есть такой штатный режим, или специально настраивали, учитывая мое состояние? Впрочем, это не так уж важно. По боевой (да и по учебной) тревоге лучше вылетать из этой ловушки как можно быстрее, так что я не в обиде на ускорение, буквально вбивающее меня в кресло контактной капсулы. Но и путешествовать к поверхности с некоторым комфортом, как сейчас — было довольно таки приятно.

Грудь слегка холодит чешуйка дракона, вырезанная, как и все мои заготовки для артефактов, из обсидиана... И осознание того, что мне сейчас предстоит сделать. Я, конечно, произвел впечатление на Рицко и Мисато, вызвавшись преобразовать кусок брони Рамиила в артефакт, позволяющий создать кристаллы с заточенным в них Штормом... Но если бы не образ, сброшенный Учителем — я не смог бы даже представить, с какого конца подобраться к этой проблеме. В конце концов, у меня имеются практически те же проблемы, что и у Рей — вместо глубокого фундаментального образования, позволяющего понимать все, что делаешь, меня по верхам натаскали на то, что поможет мне выжить. Вроде как: "выживешь — разберешься получше". С одной стороны это и правильно... Но с другой — в последнее время я все чаще сталкиваюсь с задачами, серьезно превосходящими мои возможности осознания ситуации. Ну да ладно... Над общефилософскими проблемами различных подходов к образованию можно будет подумать и позже. А пока — у меня есть конкретная задача. Прикрываю глаза и еще раз перепроверяю все изменения, внесенные мной в заклятье, подсказанное Учителем. Ведь оно было создано в характерной для Стража манере, и должно было откачать часть вездесущей эманации Хаоса, приняв ее на себя. Но... сейчас я не могу принять такой удар на израненную последними событиями душу... и не могу сбросить в виде Изменения на тело — за мной наблюдают. Вот и пришлось это заклятье "творчески перерабатывать", чтобы, пропустив дыхание Всеизменяющегося по самым верхним слоям ауры — сбросить его в кусочек обсидиана, висящий у меня на груди. Проблема, однако, здесь в том, что Учитель, создавая это заклятье, которое любой школой магии было бы, без сомнений, отнесено к Высшим и Тайным, точно знал, что делает. Я же к пониманию математики, описывающей такие высшие преобразования Реальности приду еще очень не скоро... Так что работать приходилось на чистой интуиции. Вот и грызет меня червячок сомнения — ведь если я ошибся, последствия будут... нет, не обязательно — разрушительные, скорее — непредсказуемые.

Вот и поверхность. Меня вывели максимально близко к месту моей первой схватки с Рамиилом. Не сказать чтобы воспоминания был приятны... Да и картина, открывшаяся моему взгляду — безрадостна, чтобы не сказать больше. На месте целого микрорайона — броневая плита, оплавленная близь центра. В середине оплавленного участка виднеется отверстие, пробуренное Рамиилом. Вот интересно, как он собирался протащить сквозь эту дырочку свой немалых размеров октаэдр? Ведь ее диаметр даже меньше, чем диаметр ядра. Допустим, остальную часть своего тела (или корпуса) Ангел мог просто преобразовать в продолжение бура... Но что он собирался делать с ядром? Ладно... Запишем в непонятное. А лучше — спрошу у Рицко. Уж она — точно должна знать.

Штурмовик, уничтоживший Рамиила, похоже, просто испарился вместе с ядром. По крайней мере, я не вижу его обломков. А вот прозрачную броню Ангела действительно разбросало по все плите, и теперь мне надо выбрать обломок, который по своим формам и размеру хоть немного похож на требуемое Рицко. Вот и он... Хм... А ручки-то дрожат... Похоже, я не слишком уверен в собственных построениях...

— Все. Успокойся, и меняемся местами.

— Берсерк?

— А кто же еще?

— Ты уверен?

— Конечно. Ты свою работу сделал — придумал, что и как надо делать. Теперь остается тупо давить Силой и терпеть откат. Я к этому лучше приспособлен.

— Ладно. Но ты точно уверен?

— Точно. Ведь я — это ты.

— Что-то ты слишком часто это повторяешь.

— Честно говоря, я еще не очень верю... Но очень хочу в это поверить.

— Значит, так оно и есть. В таких вещах достаточно желания.

— Спасибо.

— Не за что.

Ухожу в те глубины, где обычно пребывает Берсерк и готовлюсь наблюдать за происходящим... Да уж... Это каково же приходится ему там — если сюда докатывается такое... Через некоторое время болтанка и свистопляска заканчивается, и обессиленный Берсерк не то чтобы возвращается — скорее падает на свое привычное место, выдавливая меня на поверхность. При этом я чувствую заинтересованное внимание Тени. Хм... похоже, происходящее ей нравится.

Квантовым ножом срезаю последние мешающие куски брони. До темноты в глазах наваливается тяжесть серьезного магического истощения. Хорошо еще, что откат Берсерк принял на себя чуть менее, чем полностью. Иначе не знаю, как бы я добрался до входа в лифт...

— Все. Лучше я уже не сделаю.

— Замечательно. Даже не ожидала, что у тебя получится настолько близко к нужной форме. Оставь его у лифта и возвращайся. — По голосу Рицко слышно, что она довольна.

— Есть.

Дотаскиваю Ноль Первого до лифта, кладу вырезанный резонатор на землю и прижимаюсь к фиксаторам, которые закрываются по команде с мостика. Вот и все... Можно расслабиться.

Токио-3. Штаб НЕРВ. Рей.

Хотя тоннель от мостика к ангарам — пожалуй, наиболее соответствует человеческой логике, все-таки заметно, что изначально он создавался не людьми для нелюдей. Ничего подобного вне Геофронта я никогда не встречала. Постройки людей могут сильно различаться между собой, но даже Замок-над-Миром, самый близкий к Истинному Хаосу объект архитектуры, созданный людьми, все-таки несет на себе некий отпечаток... понятности. Здесь же... Движущиеся полы, странные изгибы... Тоннели ведут куда угодно, кроме того направления, в котором начинаются... В общем — только многолетняя привычка помогает мне ориентироваться в этой паутине.

— Спасибо, ребята! — Синдзи выходит из ангара. Он еще не видит меня, и поэтому я останавливаюсь, чтобы полюбоваться им. Я часто слышу не предназначенное для меня... И поэтому я знаю — многие считают его женоподобным хлюпиком. Но я то знаю правду. Я видела, как ярость закрывает его глаза саа. Видела его превращения — когда он вытаскивал меня из лап лича. Видела его крылья. И для меня он если не идеал красоты — то не сильно от него отклоняется. Так что я застываю, не показывая своего присутствия — просто чтобы еще раз увидеть его таким, каков он для себя: спокойный и уверенный, чуточку равнодушный и ироничный... Я знаю, что когда он увидит меня — то изменится. Голубые глаза потеплеют, холодные отражения спрячутся в глубины души, а темное пламя позовет меня, чтобы я могла согреться. Это приятно, но иногда хочется увидеть его другим — даже его холодное спокойствие привлекает меня. Я ведь знаю, чувствую, что это — не маски, а истинное лицо. Просто оно способно меняться.

Что-то меняется в мире... И это — не доброе изменение. Синдзи, сделав несколько шагов, и убедившись, что техники из ангара его не видят — с легким стоном сползает по стене.

— Синдзи!!! — Нет реакции. Похоже, он меня не слышит. Что делать?

Усилием воли прячу начинающуюся панику под ледяную маску. Становится легче, и я могу четко сформулировать хотя бы вопросы, на которые надо найти ответ. Первый: каково состояние Синдзи сейчас? То есть, понятно, что хорошим его не назовешь, но что именно произошло? Как известно, правильно заданный вопрос уже содержит в себе половину ответа. Диагностические чары удивительно легко ложатся мне на руки. К счастью, Синдзи успел научить меня основам целительства, как и обещал.

Переливы пространства, взбудораженные заклятьем — поют о странном. Не сразу, но все-таки я смогла разобраться в их мелодии.

Похоже, Икари прокачивал через себя Силу, не допуская ее влияния, отталкивая ее от души и тела. Трюк, который кажется мне откровенно невозможным. Он же сам говорил, что "чтобы провести Силу — ее надо принять". А тут... служить проводником, но не принимать Силу...

И главное — зачем ему это понадобилось? Хотя... Кажется ясно: он не счел возможным пропустить воздействие Хаоса через изменение тела, потому что в Еве стоят камеры — и Синдзи не хотел, чтобы на мостике видели его трансформации. И не мог пропустить поток Всеизменяющегося через душу: в пляске Темного пламени, в его отражениях в Вечности отчетливо виден надлом. Края раны сходятся, но еще далеко не зажили. В таком состоянии прикоснуться к Разрушающему — самоубийство. И опять он борется один, не считая возможным позвать на помощь.

Ну что ж. Значит, придется помогать без просьбы. Серебро вскипает в моей крови, когда лезвие рассекает кожу. Капля моей крови касается губ Синдзи, и в тот же момент атейм вспарывает паутину каналов, в которую он превратил свою ауру. Синдзи стонет. Держись. Я понимаю: то, что я делаю — очень болезненно, но необходимо, чтобы запустить нормальный процесс восстановления.

— И оно того стоило?

Токио-3. Штаб НЕРВ. Мисато.

Пока я разговаривала с Майей, Рей успела уйти довольно далеко. Так что, когда я нагнала ее, я увидела странную, в какой-то мере зловещую картинку: Синдзи глотал кровь, текущую из рассеченного запястья Аянами.

— И оно того стоило? — даже сама не понимаю, относится мой вопрос к тому, что Синдзи сел в Еву, доводя себя до такого состояния, или к действиям Рей. Но отвечают мне оба.

— Да! Ему очень плохо. Состояние... хотя и не критическое, но недалеко от этого.

— Да... Нам очень нужен Шторм Ауте. Не знаю — зачем, но нужен срочно. Мы уже почти опоздали.

— И куда его теперь? Домой или в медблок?

— Домой. Тело настолько в порядке, насколько это вообще возможно при такой перегрузке. А пока душа его в таком состоянии — я не дам никакому... — Рей запинается, похоже, стараясь подобрать приличные слова, но бросает это безнадежное занятие — к ней прикоснуться.

Черный кинжал в левой руке Рей смотрится, несмотря на свои несерьезные размеры — грозным оружием. А сквозняк, что вечно гуляет по коридорам штаба — свивается спиралью вокруг светлой фигуры, наливаясь мощью.

— Рей, успокойся. Никто меня в медблок не тащит. Сейчас я встану — и мы поедем домой. Ведь так, Мисато?

— Конечно. Встанешь сам — или помочь?

— Сам.

— Помогите ему. — Опять они говорят синхронно. Улыбка так и просится на лицо. Если бы все не было так плохо... — Синдзи, сам — ты уже пробовал. Хочешь, чтобы тебя через сотню шагов опять пришлось кровью отпаивать? — Аргумент оказывается действенным. Синдзи принимает мою помощь без вопросов, только что-то недовольно бурчит про себя. — Руку-то залечи, а то сложновато будет объяснить, где ты поранилась.

— Хорошо. — Кинжал исчезает из руки, Рей проводит левой ладонью над разрезанным запястьем правой и рана исчезает, как будто ее и не было. — А ты — вытрись, вампир начинающий.

Дети тепло улыбаются друг другу, и меня постепенно отпускает. Похоже, нежданный кризис преодолен. Но, в следующий раз, прежде чем отпустить Синдзи в Еву — я буду точно знать, с кого спросить экспертное заключение по состоянию его здоровья.

Токио-3. Штаб НЕРВ. Рицко.

— А ты — вытрись, вампир начинающий.

Отворачиваюсь от монитора системы слежения и встречаю наполненные изумлением глаза Майи. Хм... А я ведь даже не заметила как она подошла.

— Что это такое было?

— Советую даже не думать об этом.

Демонстративно запускаю протокол шифрования высшего уровня, а потом — удаляю запись, заменяя ее на картинку "Синдзи возвращается с очередной тренировки".

Не думать... Хороший совет. Вот только смогу ли сам ему последовать? Особенно вспоминая несколько капель "стимулятора", отданных мне на анализ. С одной стороны — даже простенький полевой анализатор, тупой как пробка, выдал несколько вариантов воздействия на организм... С другой — когда я попыталась пропустить эти несколько капель через стационарный анализатор, МАГИ, самый мощный суперкомпьютер в мире, выдал: "этого не может быть". А ведь Каспер, Мельхиор и Бальтазар, три составляющие этот сверхвычислителя, объединившись, смогли рассчитать даже процессы внутри Шторма Ауте. Их не смутило время, текущее сразу в трех направлениях. Что же такое содержится в этих каплях, что МАГИ раз за разом выдают код 601 — "анализу не поддается"?

Токио-3. Квартира Мисато. Рей.

Добрались быстро. Дорога от штаба до дома заняла как бы не меньше времени, чем подъем на этаж. На лестнице Синдзи потерял сознание, и мы с Мисато вдвоем буквально дотащили его до квартиры. Устроив Синдзи на футоне, я задумалась, чем еще я могу ему помочь, когда он поднял голову.

— Рей!

— Да, Синдзи?

— Посиди со мной, пожалуйста.

— Что с тобой?

— Мне... страшно. — Я на мгновение онемела. — Я чувствую, как надлом расширяется. Я боюсь засыпать. Боюсь, что тот, кто проснется... это буду уже не я.

— Конечно, я буду с тобой. Приподнимись, пожалуйста.

Когда Синдзи приподнялся, я села рядом с ним и уложила его голову себе на колени.

— Синдзи, если тебе нужна моя кровь, или... или что-то еще — только скажи.

— Рей... твоя кровь — очень вкусная... но мне сейчас не поможет живое серебро. А что до... еще чего-нибудь... Я приму этот дар только тогда, когда буду достоин его.

— Ты всегда достоин.

— Достойный — не растекся бы в кисель.

— Я же знаю, что ты надорвался, вытаскивая меня.

Синдзи улыбается. Я вижу, что он не может согласиться со мной, но просто не имеет сил, чтобы спорить дальше. Поэтому я улыбаюсь ему в ответ и накрываю его глаза ладонью.

Токио-3. Квартира Мисато. Синдзи.

Мне стыдно. Очень стыдно. Но я ничего не смог поделать. Все началось еще в машине. Страх обрушился на меня, как хищник с высоты, и всех моих сил едва хватило на то, чтобы не заорать. А когда мы вошли в подъезд — видения волной накрыли меня. Я видел, как рушатся витражи зеркальные лабиринты, как гаснет огонь, и только ветер гоняет по бесконечной равнине пепел моей души...

Кое-как вырвавшись из этой липкой паутины видений, я огляделся вокруг. Моя комната в квартире Мисато показалась мне клеткой. Я понял, что если останусь один — страх уничтожит меня. Что я не смогу бороться с ним один на один. Просто не смогу.

— Рей! — Светлый силуэт немедленно показывается в дверях.

— Да, Синдзи? — от ее вида мне сразу становится легче.

— Посиди со мной, пожалуйста.

Не помню, что я нес дальше. Наверное — визжал и бился в истерике. Мне стыдно, что Рей видела это, но я ничего не мог с этим поделать. Из реального мира ко мне прорвалось только одно воспоминание: прохладная тьма застилает мои глаза, и все страхи растворяются в этой целительной прохладе.

Токио-3. Квартира Мисато. Рей.

Когда Синдзи засыпает, я чувствую, как из глубин его души поднимается Тень.

— Вы же обещали, обещали, обещали потанцевать со мной...

Приглядевшись, я поняла: это лишь тень многократно более грозной Тени, отброшенная на душу Синдзи. И если я не испугалась той Тени, то почему меня должен пугать этот голосок капризного ребенка?

— Обещали потанцевать с тобой. Да. Но не сейчас. Позже.

— Почему — позже? Я хочу сейчас!

— Потому что так надо. Сейчас вам надо отдохнуть. Исцелиться. Иначе — первый же танец окажется и последним.

— Но я ведь не умею ничего. Даже ждать. Я могу только танцевать. Когда я не танцую — меня просто нет.

— Как же — нет? Вот сейчас мы разговариваем. Ты не танцуешь, но ты — есть.

— Правда? Значит, я научилась чему-то новому? А почему Он со мной не разговаривает?

— Не знаю. Когда он проснется — я спрошу. Со мной-то он разговаривает.

— Спасибо.

Тень вновь опускается в глубину.

Токио-3. Квартира Мисато. Синдзи.

Всплываю из беспамятства. Хорошо хотя бы то, что никакие видения не тревожили меня. Приподнимаю голову, и, от удивления, тут же роняю ее обратно. Оказывается, все это время она мирно покоилась на коленях Рей. Усилием воли преодолеваю желание остаться в таком уютном положении и сажусь.

— Спасибо, Рей.

— Не за что. Ты столько для меня сделал — неужели ты думаешь, что мне трудно было посидеть с тобой?

— Я боюсь, что сильно упал в твоих глазах.

— Почему?

— А разве я не закатил истерику?

— Нет. Разговаривал вполне нормально, пока не вырубился. — Рей улыбается. Явно было что-то еще, но это можно выяснить чуть позже.

— Спасибо, Берс.

— Не за что. Сочтемся. Ты ведь дашь мне имя?

— Конечно. Только, знаешь... Берсерк — тебе все-таки не подходит.

— Почему?

— Ну, какой из нас медведь? Даже если сложить — массы не хватит.

— Это точно. — Из глубины всплывает ощущение радостной улыбки. — А как же тогда мне называться?

— Пожалуй, Ульфхеднар — будет более адекватно.

— Длинновато. Давай сократим до Ульфа.

— Хорошо.

— Значит, это Ульф со мной разговаривал? — Упс.

— Ты нас слышишь?

— Да.

— И давно?

— Только сейчас впервые услышала. А давно он существует?

— Нет. Только на Дорогах Отчаяния начал осознавать себя.

— А почему бы вам обоим не поговорить с Тенью?

— Ты и ее слышишь?

— Да. И даже начала слышать раньше, чем Ульфа.

— Хорошо. Это действительно надо сделать... Но немного позже. И... не здесь.

— Да. А то может и не получится обойтись без жертв и разрушений.

— Это точно.

Постепенно в памяти начинают всплывать подробности возвращения с "боевой операции". То есть, и отчетливо помнил, как прощаюсь с техниками в ангаре — а дальше все затопила холодная колючая мгла. И вот теперь из этой мглы начало всплывать такое, что я сначала не поверил в то, что это вообще возможно. Тающий на губах вкус крови. Причем я точно знаю, что кровь должна быть соленой, с запахом железа. Но в памяти раз за разом всплывает мятная прохлада, в которой медленно растворялись и исчезали колючие звезды рвущей тело и душу боли.

— Рей, ты действительно поила меня кровью?

— Да. А ты этого не помнишь?

— Смутно. Я начал отключаться уже на выходе из ангара. Дальше меня, судя по всему, тащил Ульф. Но кровь у тебя вкусная.

— Вот и Ульф так считает. Если хочешь еще... — В руке Рей возникает атейм.

— Не стоит. Оставим это на крайний случай. Но... Очень большое спасибо.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда присмотришься к своей ауре.

Пожалуй, стоит внимательно "осмотреться в отсеках". Хм... Через ауру на уровне груди проходит алая полоса. Как ни странно, на фоне привычных переливов пурпура и багрянца она отнюдь не смотрится как что-то чужеродное, или тем более — повреждение.

— Рей, ты про эту красную полосу?

— Да. Это я... атеймом... — девочка прячет глаза. Кажется, она считает, что я буду недоволен.

— А зачем ты это сделала?

— Ты помнишь, что сотворил со своей аурой?

— Не очень четко.

— Ты просто превратил ее в транзитный насос, перекачивающий эманацию Хаоса. А обратно развернуть — то ли забыл, то ли не смог. А ведь эти каналы препятствовали нормальному течению Силы через ауру, и твоему восстановлению. Поэтому я вскрыла их атеймом. Но... не смогла точно рассчитать удар, и... вот... — кажется, она сейчас заплачет. Это надо срочно прекращать. Провожу рукой по белому атласу лица.

— Рей, успокойся. Все ты сделала правильно.

— Ты... ты правда так думаешь?

— Я знаю.

Вот блин... Второй раз ловлюсь на одном и том же — забываю о последействии заклятья. И если с Сетью мне очень помог тогда-еще-не-Ульф, то сейчас я действительно мог угробиться. Хорошо еще, что Рей догадалась разорвать паутину. А теперь — переживает, что не смогла этого сделать, не поранив... Думаю, что тут и у Учителя лучше бы не получилось... Хотя... Насчет Учителя — могу и ошибаться, а вот у меня — точно нет. Вот только интересно... во что же превратилось разорванное заклятье? Впрочем — об этом можно подумать потом. Сейчас — Ульф зовет. Выныриваю из размышлений как раз тогда, когда моих губ касаются губы, несущие отчетливый запах мятной свежести...

Токио-3. Квартира Мисато. Мисато.

Проходя мимо закрытой двери комнаты Синдзи, я расслышала весьма заинтересовавший меня разговор.

— Синдзи, а почему ты его назвал Ульфхеднаром? — Интересно, кого она имеет в виду?

— Что ты знаешь о берсерках?

— Это были могучие благородные воины, вроде самураев, а потом они куда-то делись.

— Благородные воины. Ню-ню. Мягко говоря, это не совсем так. Ладно. Попробую рассказать, тем более, что иначе на твой вопрос ответить сложно. Берсерком мог стать любой из присоединившихся к вольному ярлу и отправившийся с ним в поход — то есть викинг. Естественно, если имел к этому предрасположенность. То есть, ни о каком особенном благородстве не шло и речи. Само слово "берсерк" означает "воин-медведь". Обращаясь к своему тотему они впадали в боевой транс и тогда — были страшным противником для любого врага. Не чувствуя боли они совершенно не обращали внимания на мелкие раны, тем более, что, благодаря сильной регенерации, не смертельные раны заживали у них практически мгновенно. И даже с пробитым сердцем берсерк как правило успевал убить своего противника прежде, чем падал мертвым. Стоит ли удивляться, что берсерки наводили ужас на врагов. "Спаси нас, Господи, от ярости норманнов" — молились по всей Западной Европе. Дружина в две сотни викингов, среди которых было, от силы десяток берсерков, без особых затруднений брала и грабила крупные города.

— Но... что же с ними случилось? Если они были так сильны, то почему исчезли?

— Им весьма целеустремленно помогали вымирать. Видишь ли... Впавший в боевой транс берсерк не различает своих и чужих. Только побратим или любимая могли безопасно находиться рядом со сражающимся берсерком. А в транс они впадали очень легко. Да и надежных техник контроля тогда еще не придумали.

— А Ульф...

— Ульфхеднар... Это практически тоже самое. Просто некоторые в поисках боевого транса обращались за помощью к образу волка, а не медведя. И такие воины получили имя ульфхеднаров — "одетых в волчью шкуру". Именно от ульфхеднаров ведет свое начало одна из самых известных страшилок Средневековой Европы — волколак, волк-оборотень, неуязвимый для огня и железа.

— Тогда понятно... на медведя ты действительно не похож.

— Вот именно.

— А откуда у тебя способности? Ведь Скандинавия довольно-таки далеко отсюда? — Хм... действительно интересно.

— Учитель принял меня в род по полному ритуалу. Так что, в принципе, я могу называть его отчимом. Но... раз уж у меня есть отец...

— А у него откуда? Ведь он рассказывал, что пришел в Замок из Новгорода. А ведь Русь — это не Скандинавия.

— Святая Русь... Гардарики — страна городов. В то время скандинавы и славяне сами не могли точно разобрать, где заканчивается одно и начинается другое. В договорах с Византией славянские имена перемешаны с норманнскими... А уж для жителей Западной Европы все, кто прошел Северное море — северные люди, или норманны. И берсерки нанимались в княжеские дружины ничуть не реже, чем в хирды вольных ярлов. И смешанная кровь — редкостью отнюдь не была.

Да уж... Интересные вещи можно узнать, если не стесняешься подслушивать. Впрочем, я это еще со времен училища знаю. Вот и не стесняюсь.

Но, раз они там разговаривают — значит, целоваться уже перестали. И я могу их побеспокоить. Костяшками пальцев стучу по двери и вхожу, не дожидаясь ответа.

Токио-3. Штаб НЕРВ. Рицко.

— Так... и вот так... получается... получается ноль. Плохо. Посмотрим, что у нас в знаменателе... так... и вот так... и все умножаем... на... на дивергенцию ротора АТ-поля. Да чтоб его через сингулярность протащило, причем боком! Опять ноль на ноль и ничего не понятно. То есть, кое-что ясно: мне надо отдохнуть и отвлечься от задачи. Например... посмотрим, что там записали камеры видеонаблюдения за комнатой Синдзи...

— Думаю, Рицко лучше нас знает, когда и почему в ее компьютерах происходят сбои. — Так... это я удачно заглянула. А теперь — перемотаем на начало. Интересно же, что привело беседу к такому выводу.

— Что ты знаешь о берсерках?

— Это были могучие благородные воины, вроде самураев, а потом они куда-то делись.

— Благородные воины. Ню-ню...

Так... лекция, конечно, интересная, но сбоить камерам тут не с чего.

— Тогда понятно... на медведя ты действительно не похож.

И что это такое Рей поняла?

— А откуда у тебя способности? Ведь Скандинавия довольно-таки далеко отсюда?

Если Синдзи расскажет — это уже похоже на причину...

— Учитель принял меня в род по полному ритуалу... И смешанная кровь — редкостью отнюдь не была.

Да уж, Синдзи, ты удивительно проницателен. Пожалуй, пора как следует вздрючить техников Второго отдела. Что же это за система видеонаблюдения, в которой сбой на сбое?

С клавиатуры отдаю МАГИ несколько безобидных команд... И сервер одобрительно подмигивает мне красными огоньками, сигнализирующими о неисправностях.

— Спасибо, мама.

Токио-3. Квартира Мисато. Синдзи.

В прикрытую дверь стучат. Рей дергается, чтобы выдернуть свою руку из моей, но я не отпускаю. Ну кто сюда может зайти кроме Мисато? И чего о наших с Рей отношениях она еще не знает? То есть, о Венчании она, конечно, не знает, но сделать выводы на основе того, что мы с Рей сидим, держась за руки... Думаю, для этого надо быть Шерлоком Холмсом.

— Ребята, к вам можно? — Что я говорил? Пен-Пен обычно входит без стука.

— Конечно, Мисато. Заходи.

— Извините меня, пожалуйста, но я тут случайно кое-что услышала... — Ага... Случайно. Верю-верю. Вот только что же твоя аура "случайно" маячит на краю сознания практически с того момента, как я очнулся? Хорошо еще, хватило деликатности не входить, пока мы целовались. И хорошо, что пока что чувствительность Рей недостаточна, чтобы увидеть чужую ауру через закрытую дверь.

— И что же тебя заинтересовало?

— Знаешь... Ведь нечеткая граница между скандинавами и славянами, договоры России с Византией — все это было очень давно.

— Руси с Византией.

— А есть разница?

— Есть.

— Да ладно...

— Точно говорю.

— Я, конечно, не очень хорошо помню историю западных стран, но мне кажется, что Россия и Русь — одно и то же.

— Между Русью и Россией — татарское иго и Великое княжество Московское.

— Все равно не понимаю, в чем разница. Но ладно. Я не о том. Все равно то, о чем говорим — было очень давно.

— Да.

— Так сколько же лет твоему Учителю?

— Много.

— Больше тысячи, что ли?

— Больше. А вот насколько — так сразу и не скажу.

— Как это?

— В разных мирах время идет по-разному. А уж какие фортели оно вытворяет в Замке-над-Миром... В общем — точного ответа на твой вопрос я просто не знаю.

— Хм... А тебе не кажется, что мы сейчас своей болтовней провоцируем сбой в системе видеонаблюдения?

— Все может быть. Думаю, Рицко лучше нас знает, когда и почему в ее компьютерах происходят сбои.

— Это да. Кстати... Держи. — Мисато протягивает мне какую-то коробку.

— Что это?

— С награждения мы смылись так быстро, что забыли все награды.

— А нам что-то дали?

— Ты этого совсем не помнишь?

— Нет. Сплошной туман. Помню, как ты меня поддерживала, пыталась растормошить, а потом — снова туман. Немного пришел в себя уже дома... А дальше — ты все сама знаешь.

— Если бы. Вот кто бы мне объяснил, что с вами происходило.

— Надлом. А подробнее... Прости, Мисато, мне сейчас пока неохота вспоминать подробнее.

— Хорошо. Это ты меня прости, что напомнила.

— Ничего, все нормально. А что у нас тут?

— Всего ничего. Тебе — "Золотого Коршуна" "за спасение товарища в тяжелой боевой обстановке с риском для жизни, решающий вклад в победу" и так далее. И новые лычки.

— И кто я теперь?

— Лейтенант.

— Вот блин. Опять аттестация? — Сразу в памяти всплывают тяжелейший взгляд отца, придирчивость Фуюцке... Да и Мисато в роли экзаменатора — то еще удовольствие.

— Нет. Тебя уже аттестовали на два звания выше, чем есть. Так что и на старшего переаттестации не потребуется.

— А с чего это такое повышение?

— Ожидается преобразование копья Омега — Мисато улыбается — в тройку. А ожидаемый пилот, судя по отчетам, та еще штучка. Не сумеешь себя правильно поставить — сметет и не заметит.

— Ладно. Надеюсь получить его дело до того...

— Ее.

— Ее?

— Да. Новый пилот — девушка.

— Возраст?

— У девушек о таком не спрашивают.

— Так я же у нее и не спрашиваю. Мисато, ты же сама понимаешь — мне для дела.

— Все дела — потом. Как выздоровеешь.

— Мисато!

— Хорошо. Она немного младше тебя. Так устроит?

— Вполне. Точнее — в деле посмотрю.

— Вот жук.

— Ну да. Я такой. А что у нас для Рей?

— Нашивки по ранению и медаль за храбрость.

— Но почему? Я же ничего не сделала?

— Храбрость ты проявила. Это точно.

— Ладно, ребята. Вы пока переваривайте новости, а я — пошла. Мне-то завтра на службу. Это вы — отдыхаете и выздоравливаете.

Мисато выходит, закрывая за собой дверь, а я поворачиваюсь к Рей. И все новые пилоты, Евангелионы, начальство и все Ангелы скопом тут же вылетают из моей головы.

Токио-3. Школа. Синдзи.

Несколько дней постельного режима чуть было не свели меня с ума. Жесточайший сенсорный голод ощущался практически на физическом уровне. И главное — я никак не мог понять: откуда он берется. Раньше я никогда не ощущал его с такой силой. А ведь мне случалось просиживать в Замке неделями, выполняя особенно заумные задания, которые Учитель считал необходимым поручить. Ну а теперь я лезу на стенку, хотя со мной постоянно находится Рей, да и остальные друзья не забывают навещать. Уж не говоря о том, что Мисато и Пен-Пен тоже никуда не делись. Жаль, что мое состояние не позволяет пользоваться серьезной магией. Глубокая медитация или аналитический транс сейчас могли бы помочь... если бы у меня хватило сил. Но, как только я заикнулся об этом — Рей зарубила эту идею на корню.

— Синдзи, если ты так хочешь снова попробовать моей крови — тебе не обязательно для этого доводить себя до обморока от магического истощения. Достаточно просто сказать.

— А ты уверена? Насчет обморока?

— Да. — И она помахала в воздухе тяжеленным томиком "Исцеление души", который передал нам Учитель через Хораки. — Конечно, эта книга не сделала меня полноценным целителем... вообще что-либо делать сама не возьмусь... Но надлом еще не затянулся. Это я вижу.

— А может тогда стоит возобновить тренировки?

— Нет. К Евангелиону тебе нельзя, пока надлом не затянется — он проходит через все щиты.

— Спасибо.

— Не за что. Давай пойдем в школу?

— А что... Что-то в этом есть... Пожалуй так лучше, чем сидеть дома.

Идея оказалась очень правильной. В школе мне сразу стало легче. Настолько, что я даже не сразу понял, что происходит что-то интересное. Я начал ощущать эмоции окружающих. Они накладывались, пересекались... Выделить что-нибудь цельное из этой мешанины казалось невозможным... Но я чувствовал. А ведь раньше мне приходилось старательно настраиваться, опускать щиты... теперь же я ощущал эмпатический поток постоянно. Кажется, Учитель рассказывал о чем-то подобном. Если не ошибаюсь, он приводил скан-сеть как пример заклятья, доступного только прирожденным эмпатам. Но ведь у меня никогда ничего такого не было. Откуда же сейчас появилось? Сеть... А что... Может быть...

— Рей, когда ты рассекла каналы в моей ауре — ты срезала разорванную сеть или...

— Нет. Я только рассекла мешающие каналы и остановилась. Я... я испугалась.

— Успокойся. Ты все сделала правильно.

— Но ведь...

— Тогда это было лучшим решением. А с последствиями — как-нибудь разберемся.

— Ты это говоришь, чтобы успокоить меня?

— Нет. Я это говорю потому, что это правда.

Приглядываюсь и замечаю истончившиеся до полной нереальности каналы с остатками эманации Всеизменяющегося. Похоже, это и есть моя эмпатическая скан-сеть. Ну что же. Раз у меня появились новые возможности — надо учиться ими пользоваться. Протягиваю одну из нитей вдоль связи, образовавшейся между мной и Рей. Похоже, канал получился двусторонний. Открываю свою душу и всеми силами стараюсь передать девочке то, что чувствую к ней.

— Рей. Я люблю тебя!

— Синдзи...

Притягиваю девочку к себе и накрываю ее губы своими. И в этот момент по внешней сети приходит ощущение недоумения, отвращения и даже ненависти. Поворачиваюсь туда, откуда пришел этот коктейль и замечаю стайку девочек-одноклассниц. Кажется, все эти чувства густо замешаны на обыкновенной ревности. Хм... Этот гнойник следует вскрыть, а то он может прорваться в самый ненужный момент.

— Ульф, ты или я?

— Давай попробуем вместе.

— Хм... Это хорошая идея.

Отпускаю Рей и неотвратимо надвигаюсь на замершую стайку.

Токио-3. Школа. Хораки.

— А Икари Синдзи — просто красавчик.

— Да еще и герой.

— И что он нашел в этой Кукле?

— А Кукла-то, Кукла...

— Бесстыдница!

— Извращенка!

— Как можно целоваться прямо на школьном дворе?

После того, как по телевизору показали кадры схваток с Ангелами — Икари обрел невиданную популярность среди девочек нашего класса. Даже те из них, кто вроде бы уже нашел себе пару, нет-нет, да и поглядывали в сторону синеглазого парня. Да что там: я больше чем уверена, что те самые девочки, которые осуждали "недопустимо бесстыдное" поведение Аянами, сами с удовольствием заняли бы ее место. Что ж. Цирк обещает быть интересным.

Только я собралась расслабиться и понаблюдать за интересным представлением, как произошли несколько событий, перечеркнувших эти планы. По эмпатической сети, зачатки которой я уже несколько дней наблюдала у Синдзи, прокатилась волна гнева, а сам сын Командующего твердым шагом двинулся в сторону стайки девочек, только что обсуждавших Рей. Сначала я не придала этому большого значения... пока не заметила, что по глазам Синдзи пробегают пока еще почти незаметные черные точки. Саа! Он же сейчас...

Срываюсь с места и бегу, одновременно жестами прошу Рей помочь. Как ни странно — Аянами делает вид, что не понимает меня. Хотя я точно знаю, что Синдзи показывал ей все условные знаки, даже если не научил полноценному боевому языку.

— Так...

— Икари!!! — Всеми силами стараюсь отвлечь Синдзи, переключить его внимание на себя. Тщетно.

— Если в ваши пустые тыквы — давление гнева в сети нарастает, уже трудно даже просто стоять — забрела идиотская мысль как-то повредить Рей — так вот от чего он сорвался... — то лучше гоните ее оттуда. Вакуум более полезен для здоровья. Я понятно выражаюсь?

— Они поняли. А кто не понял — тем я объясню, хорошо?

— Спасибо, староста. Но думаю, что я и сам справлюсь.

— Хикари, уведи их в класс, а я постараюсь успокоить его. Синдзи, пойдем. Тебе не стоит тут оставаться.

Хорошо, что Аянами все-таки решила вмешаться. Я здраво оцениваю свои силы и хорошо понимаю, что противопоставить Синдзи мне практически нечего. Теперь же, когда тонкие белые руки легли на столь же белую рубашку, я чувствую, как собранные для сокрушающего удара силы преобразуются в непробиваемый щит, охватывающий застывшую парочку, как свист боевого ветра, готового превратиться в смерч, сменяется легким, успокаивающим шелестом утреннего бриза.

— Хорошо. Аянами, уведи его и постарайся успокоить. А вы... Все в класс. Живо. Бегом!

Токио-3. Школа. Хораки.

Уроки прошли спокойно, что, вообще говоря, очень меня удивило. Все-таки, Таяко не тот человек, чтобы спокойно отреагировать на такое... Поэтому я еще во дворе зацепила тоненькую ниточку к одному из отростков формирующейся сети Икари. Кажется, он этого даже не заметил: эмпатия никогда не была его сильной стороной. И теперь я, наплевав на ранее согласованное расписание, оставила на дежурство ту самую компанию, с которой ссорился во дворе Синдзи. Уж если взрыв произойдет — пусть лучше это случится в моем присутствии. Ну вот, кажется это оно...

— Да как он посмел!!! — как я и думала — Таяко.

Уплотняю свою нить, и дергаю Синдзи. Надеюсь, он поймет...

Хм... ответ приходит даже быстрее, чем я рассчитывала, а связь устанавливается очень жестко. Все-таки, хотя разница в способностях в этой области в мою пользу — опыта у Синдзи больше. И даже возможность обучаться в Замке не помогает сократить это расстояние: это Синдзи, Мальчик-которого-никто-не-замечает, мог скрыться в туалете "на минуточку" и выйти оттуда через годик-другой личного времени. И изменения замечали только раз в полгода при составлении очередного отчета. Еще и радовались "положительной динамике", не замечая, что эта "положительная динамика" не гладкая, а скачкообразная. Мне же приходилось на каждый урок в Замке-над-Миром довольно много времени проводить в реальности, чтобы изменения во мне не представлялись окружающим слишком резкими.

— Урою падлу. И Куклу его. — Опять Таяко. Мечется по классу и ругается так, что уши в трубочку сворачиваются.

— Синдзи, глянь-ка сюда!

— Угу. Вижу. Ну что же... Интересные сны ей сегодня обеспечены.

— Ты уверен?

— С одной стороны — она еще ничего не сделала. С другой — дожидаться, пока сделает я не собираюсь.

— Как будешь действовать?

— Аккуратно и чисто. Но, все-таки постарайся ее успокоить. Плетение кошмаров — не самое приятное занятие, и если можно — я бы постарался без него обойтись.

— Хорошо.

— И еще... Побудешь немного медиумом?

— Давай.

Тонкая нить протягивается вдоль нашей связи и растворяется в моей ауре. Интересное ощущение. Похожее и не похожее на то, когда Рей прихватила меня на сихроконтроль. Тело оставалось полностью в моем распоряжении, а вот аура... Ее внешние слои вскипели, совершенно перестав отражать мое состояние. Потоки, ранее отвечающие за мои заклятья, пришли в движение и сложились в совершенно дикую, на мой взгляд, картину. Затем эта сложная конструкция вытянулась в сторону Таяко и коснулась ее ауры, а потом отдернулась. При этом я не увидела никакого следа в месте контакта. После этого моя аура успокоилась и вернулась к тому же состоянию, в каком она находилась до вмешательства Синдзи.

— Еще немного выдержишь?

— Постараюсь. Пока что вроде ничего страшного.

— Проверь еще раз. На всякий случай.

Прогоняю сканирующее заклятье и замечаю, что насыщенность ауры несколько упала. Похоже на упадок сил. Ничего себе! И ведь пока Синдзи не сказал — не заметила бы.

— Пока — в норме. Поем побольше, и пройдет.

— Хорошо. Тогда займемся прикладной демонологией. Закрой глаза.

Послушно следую указаниям Синдзи, и оказываюсь в центре раскаленного колеса красноватого металла. Оно совершает вокруг меня три оборота и... раздваивается. Теперь я стою в центре неподвижной фигуры, а рядом вращается ее точная копия. Пространство внутри вращающегося колеса несколько раз меняет цвет, мигает, и там оказывается мелкий демон. В точности такой, каких рисовали в старых западных книгах: уродливая физиономия, грубая красноватая кожа, когтистые руки и хвост. Маленькие крылышки, кажется, не при каких обстоятельствах не могут удержать это жалкое тельце в воздухе.

— Мою метку видишь?

— Да.

— Наблюдать. Докладывать при попытках совершить враждебное действие против меня, той, что со мной связана, или призвавшей. Понятно?

— Да.

— Если попадешься, или, не дай Познающий, твои действия свяжут со мной — лично искупаю в Озере Голосов. Голос-и-Душа будет рад пополнению. — Демоненок сереет от ужаса. Видимо, угроза действительно серьезная. — Без команды не вредить. С другими людьми не контактировать.

— Я понял, Господин. А награда?

— Выполнишь все, как я сказал — убью своими руками.

— Благодарю, Господин.

Ограничивающие фигуры исчезают, и вместе с ними исчезает и мелкий демон. И, в это время на том конце связавшей нас нити раздается голос Аянами.

— Ну вот. Стоило ненадолго оставить без внимания, и он уже в трансе.

— Рей, убери атейм. Я в норме.

Связь обрывается, и лишь в самый момент обрыва по остаткам сжимающейся нити приходит скорее ощущение "Приходи после школы. Есть о чем поговорить". Открываю глаза и возвращаюсь к реальности.

— И как он смеет! Ведь мой отец — начальник транспортной службы НЕРВ!

— Вот именно. — Надо же сделать хоть что-то, чтобы помешать Таяко нарваться на неприятности.

— Что именно?

— Ты — дочь начальника одной из служб. Он — сын Командующего. Расклад не в твою пользу. — Некоронованная королева класса замирает, как будто с разгону ударилась об стену. Кажется, с такой позиции она свой конфликт с Синдзи не рассматривала. Впрочем... в избытке ума ее никто и никогда не обвинял, но и в кромешной глупости — тоже. Может быть еще и придет к правильным выводам.

/* Примечание автора. Так как я вступаю в совершенно незнакомую область — прошу совета у читателей (вернее — читательниц). Какого рода гадость может попытаться устроить обозленная школьница счастливой сопернице? Граничные условия: автор гадости должна быть уверена в своей способности эту гадость сотворить, и остаться безнаказанной. Если в комментариях появится хорошая идея — Таяко отправится на поиски неприятностей на "нижние 90", если нет — внемлет предупреждению и тихо исчезнет со страниц книги.

Токио-3. Квартира Мисато. Синдзи.

— Ну вот. Стоило ненадолго оставить без внимания, и он уже в трансе.

— Рей, убери атейм. Я в норме. — Обрываю связь, передав приглашение зайти позже.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Смотри сама...

— Действительно. Надлома практически нет, истощения — тоже. Что ты сделал?

— Вечером зайдет Хораки, и я вам обеим объясню, чтобы не повторятся. Хорошо?

— Ладно.

Некоторое время мы с Рей занимаемся мелкими целительными заклинаниями из раздела диагностики. Этот раздел я выбрал потому, что именно эти заклинания практически никак не проявляют себя в реальности и их невозможно отследить наружным наблюдением. Не будем заставлять оборудование Рицко слишком часто сбоить.

Хлопнула входная дверь. Хм... До вечера, когда должна была вернуться Мисато еще далековато...

— А вот и я!

— Мисато, а разве ты не должна быть на службе?

— А я сейчас — как раз на службе. Наши психологи просили с тобой поговорить.

— Это по поводу сегодняшней сцены на школьном дворе? Я должен пройти обследования на предмет установления моей нормальности?

— Ты серьезно недооцениваешь нашу службу наблюдения, если думаешь, что они пропустили тот момент, когда ты погибал от смеха под лестницей, а Рей тебя уговаривала не ржать так громко "а то весь воспитательный эффект пропадет". Нет. Про тебя как раз все понятно — ты в норме.

— Да уж... Мисато, ты даже не представляешь, как это весело: нести такую пургу и видеть, что тебе верят.

— Ну почему же "не представляю". Как раз очень хорошо представляю. Я так же с трудом удерживалась от смеха, когда прогнала тебе ту телегу про "сверхсекретный штаб НЕРВ" когда мы в первый раз приехали в Геофронт. Ага "секретный объект", про расположение которого знает всего-навсего половина человечества, а вторая — догадывается... — Роюсь в памяти в поисках соответствующего воспоминания...

— Мисато, боюсь тебя разочаровать... Но эта телега проехала мимо меня. По крайней мере, я ее не помню.

— Да? Жаль. Ты слушал с таким серьезным видом...

— Наверное, еще не пришел в себя после лицезрения Ангела.

— Может быть... Ну, ладно. Я не о том.

— Слушаю.

— Боюсь, что ты допустил ошибку.

— Да?

— Мальчишек ты мог припугнуть, обрычав их, и показав, что "по морде" — за тобой не заржавеет.

— Угу.

— Боюсь, что с девочками этот номер не прокатит. Они просто не поверят, что ты будешь с ними драться, да и учителя, которые не обратили бы внимания на драку мальчишек — при попытке ударить девочку...

— Мисато, ты за кого меня принимаешь? Я и не собирался с ними драться.

— А что ты сделаешь, если...

— Вспомню, что НЕРВ — главный работодатель в этом городе.

— И?

— Как командир одного из основных подразделений НЕРВ — воспользуюсь своими привилегиями, и постараюсь обсудить с начальниками оперативного — склоняю голову в сторону Мисато — и научного отдела некоторые вопросы дисциплинарной, а возможно и кадровой политики института. Если же власти и влияния этих офицеров окажется недостаточно для запуска механизмов ручного, а то и ременного привода в чувство — постараюсь обсудить те же вопросы с заместителем Командующего, а то и самим Командующим. И только если и это не поможет — придется придумывать что-нибудь еще.

— Вот! Слышу речь не мальчика, но мужа. Главное — в любом случае не пори горячку, а посоветуйся со мной. Хорошо?

— Обещаю.

Токио-3. Квартира Мисато. Рей.

Мисато удалилась, не забыв отпустить дежурную шуточку на тему "тили-тили тесто..."*, а мы остались ждать Хораки.

/*Прим. автора: к сожалению, я не настолько разбираюсь в культуре Японии, чтобы использовать японский аналог. Если что посоветуете — буду благодарен*/

— Синдзи, а староста знает, что мы ее ждем?

— Скорее да, чем нет.

— Может быть, стоит ей позвонить?

Синдзи бросает на меня какой-то странный взгляд.

— Н-да. Вот что бывает, когда увлекаешься.

— Ты о чем?

— Я тут обдумываю, как до нее достучаться, вспоминаю сложные заклятья, прикидываю, кого можно призвать и отправить... А ведь все так просто!

— Синдзи. С тобой что-то не так. Хоть надлом и закрылся — но ты все-таки ведешь себя неадекватно.

— Потерпи немного. Пожалуйста. Я все объясню.

Синдзи набирает номер.

— Здравствуйте. Хикари можно к телефону?

— ...

— Староста, зайдешь в гости?

— ...

— Хорошо. Ждем.

Трубка повешена.

— Спасибо, Рей.

— Она придет?

— Да. Уже выходит.

— Хорошо.

Ну что же. Пока она доберется — у нас есть время. Я делаю шаг к девочке, и прижимаю ее к себе, накрывая сладкие и такие желанные губы своими. Мои руки опускаются несколько ниже позволенного приличиями, так что сказать, что они "лежат на талии" уже не получается. Но, судя по тому, как Рей прижимается ко мне — она не имеет ничего против. И мы стоим, растворяясь друг в друге, исцеляясь и исцеляя все раны души. Наверное, это — и есть счастье. И прерывает нас только звонок в дверь.

Квартира Мисато. Хораки.

После школы пришлось на некоторое время задержаться дома. Мама, как всегда, интересовалась итогами прошедшего учебного дня и отношениями с одноклассниками. Она всегда этим интересуется... и я ей очень благодарна: частенько она дает очень хорошие советы, и даже если нет — все равно внимание довольно приятно. Тем более, что она не делает попыток серьезно ограничивать мою свободу, считая, что в достаточной мере привила мне чувство ответственности, чтобы позволить самой принимать решения. Мне несколько неудобно, что приходится скрывать свой изменившийся статус. Впрочем, Учитель говорит, что это ненадолго. Но именно сегодня ее интерес был... несколько раздражающим. И отнюдь не становилось легче от предельно ясного осознания, что дело не в ней, а во мне. Мне было слишком интересно, что собирается рассказать Синдзи, чтобы с обычным спокойствием рассказывать маме об уроках, привычных дурачествах Тодзи, зависти и злобствованиях свиты Таяко...

Однако, "все проходит". Подошел к концу и мой рассказ. Звонок Синдзи этому очень способствовал.

По дороге я размышляла о странностях демонов. Купание в озере — в качестве наказания... И обещание убить — как награда... Нет. Чего-то я не понимаю. Совсем не понимаю.

И вот я уже перед нужной дверью. Открыли мне быстро, но... Одежда ребят была помята, а губы — припухли. Они тут целовались, что ли? Похоже — да. Улыбаюсь, топя в улыбке зависть. Как бы я хотела, чтобы Тодзи поцеловал меня...

— Староста, а почему бы тебе не сделать первый шаг? — В синих глазах тонет необидная насмешка. — Раз уж он решительно ослеп и ничего не видит?

— Первый шаг? Мне? — Вроде бы Синдзи и не сказал ничего такого... Но почему мои ноги подкашиваются и я могу только невнятно лепетать?

— Вот именно. Рей, ты как думаешь?

— Наверное, лучше ты, Синдзи — открой ему глаза. У тебя должно получиться. — Голос Аянами ровен и неэмоционален, но сказанное чуть было не отправляет меня в обморок.

— НЕТ! Я... я сама.

— Хорошо. Но смотри... Либо ты завтра поцелуешь Тодзи. Уж не знаю — при всех, или в сторонке. Либо послезавтра мы с Рей отлавливаем его, и все рассказываем. Сил уже нет смотреть, как ты мучаешься, нарезая круги вокруг него.

— Ладно. Я... я сделаю это. Завтра.

— Вот и ладушки. А пока — пошли, погуляем?

— Хорошо. Только... переоделись бы вы, что ли. А то не понять, чем вы тут занимались — сможет разве что слепой.

— То есть — Тодзи?

Честно говоря, я немного ожидала, что эта парочка зальется краской. Но после ответа Синдзи в светофор превращаюсь именно я. Хотя... вспоминая их поцелуй прямо на школьном дворе... Они совершенно не стесняются своих чувств. Так почему я должна стыдится своих? Наверное, Синдзи прав. Мне следует отловить Тодзи, рассказать ему все... И поцеловать его. Решено. Так и сделаю.

За Ободом Хаоса. Озеро Голосов. Хораки.

Синдзи открыл портал. Только он был какой-то странный, не такой как обычно. Я не могу даже для себя самой описать, в чем заключается различие... но оно было, и это — несомненно. Но вот когда мы прошли его... Странные, переливающиеся небывалыми цветами скалы окружали озеро, по которому катились тяжелые, как будто ртутные волны. Небеса же тяжелым свинцовым пологом нависали над землей, или тем, что старалось казаться землей. И постоянным фоном звучали голоса, тихие, почти незаметные голоса, на грани восприятия. Голоса шептали, рассказывали, умоляли о чем-то...

— Синдзи, где это мы? — Рей оглядывалась с таким видом, как будто уже бывала здесь... хотя кто знает, может и бывала. Так что спрашивать пришлось мне.

— Это Озеро Голосов.

— То самое...

— Да, именно оно. И если бесенок проштрафится — угодит сюда.

— Но...

— Существование низшего демона несладко. И единственный для них выход — погибнуть в бою, чтобы вновь отправится на перерождение.

— То есть...

— Я пообещал мелкому выход из ада. Согласитесь — весьма достойная награда.

— Да уж... а...

— А вот купаться в озере — не советую. Как и любое сколько-нибудь стабильное местечко в Хаосе, Озеро — крайне опасно.

— Опасно?

— Вот именно. Причем не столько для тела, сколько для души. Голос-и-Душа Озера голосов удерживает души попавшие сюда, и не отпускает их почти никогда.

— Почти?

— Достаточно сильная душа сумеет вырваться. Вот только те, кто достаточно силен чтобы вырваться — сюда, как правило, не попадают. Ну... и был один эпизод... Говорят, когда Голос-и-Душа попробовал провести свой домен в реальность — он потерял около тысячи душ. С тех пор новых попыток он не предпринимал.

— Тысячи душ?! Но...

— Он копит души уже много тысяч, если не миллионов лет... и хотя живые попадают сюда не часто... но все равно его запасы потрясают воображение.

— А зачем Стражи приходят сюда? — Я еще не пришла в себя, а вот Рей уже заинтересовалась...

— Ради памяти. Иногда с Голосом-и-Душой можно договориться... И тогда становятся доступны невиданные сокровища. Память множества душ. Конечно, в большинстве своем эти воспоминания — всего лишь пустая порода. Но в ней встречаются драгоценности, по сравнению с которыми Кохинор — просто ничего не стоящая дешевка.

— Вот как...

— Но это пока что не для нас.

— Даже...

— Думаешь, я так уж силен и крут? Я...

— Полноправный Страж Хаоса! — Загремел в наших сознаниях чудовищный Голос. И Синдзи немедленно склонился в поклоне. Мы последовали за ним.

— Приветствую тебя, Голос-и-Душа Озера Голосов.

— И еще в одном ты ошибаешься. Я терял и гораздо больше. Однажды... Давно. Очень давно, даже для меня... в мои воды попала одна очень... примечательная душа. — Чувствовалось, что повелитель Озера старается говорить так, чтобы это было понятно. — Ученица одного из Стражей Хаоса. Ее учитель пришел и потребовал отдать ему потерянное. Я отказал. Зря. Очень зря. Учитель собрал настоящую смерть-команду. Стражи редко действуют вместе, но тогда... Пять пятерок лучших из лучших обрушились на меня. Их непреклонная Воля сокрушала мой домен слой за слоем. Их Огонь испарял воды и обращал берега в прах и пепел. Я терял души тысячами, и ничего не мог противопоставить... Я думал, что мне уже пришел конец.

Мы замерли, слушая рассказ существа, чья жизнь длиннее, чем все время существования нашего мира. Однако, несмотря на то, что все мы оказались почти зачарованы этим голосом, я отчетливо ощущала в окружающем нас мире что-то... что-то очень знакомое... Синдзи удерживал ментальный щит, прикрывая нас!

— Но Стражам оказалась не нужна моя жизнь. Когда от небытия меня отделяла лишь тонкая грань, Стражи вырвали из моих вод свою ученицу. И... они отступили. Отступили, когда легко могли уничтожить меня. Я помню... Я всегда помню. И поэтому я считаю себя обязанным... Вы можете выпить воды из моего озера...

Голос погас как пламя свечи. И я чуть было не кинулась к воде... но меня буквально поймали за шкирку.

— Синдзи? — Вот всегда меня удивляло... Икари отнюдь не выглядит перекачанным монстром... Но при этом вырваться из его захвата — очень проблематично. Да и школьные хулиганы, доселе упорно пристававшие к Рей, несмотря на все мои усилия — сейчас рассказывают о нем какие-то странные и страшные вещи...

— Учитель?!! — Зов Синдзи уносится куда-то вдаль.

— Можете пить. Но не больше, чем по глотку на каждого. Не больше!

— Хорошо. — Именно так мое сознание воспринимает тот сложный символ согласия/сомнения, который Синдзи отправляет Учителю. — Значит, так... Первым пью я. Если попытаюсь сделать второй глоток — вы меня оттаскиваете. В четыре руки. Потом — Рей. Если что — ее оттаскиваю я. Ну, а потом — Хикари. Согласны?

Поскольку все достаточно очевидно, мы с Рей одновременно киваем. Синдзи аккуратно спускается к воде, зачерпывает ее, выпивает, и... спокойно отходит.

— Так, девочки... ждем минут пять. Мне надо прийти в себя. — Да что же это такое, чтобы вечно невозмутимый Синдзи, которого можно расшевелить только одним способом — задев Рей, так реагировал?!!

Когда Синдзи заявил, что уже пришел в себя, к воде отправилась Рей. Когда она сделала глоток — ее глаза вспыхнули непереносимым рубиновым светом... она потянулась за следующим...

— Нет, Рей. Не надо! — Голоса Синдзи хватило, чтобы она повернулась к нему и отошла от края. Но видно было, что она... несколько не в себе. — Ты как, Рей?!

— Мое состояние... отличается от обычного...

— Бывает. Отдыхай. Староста?

Мне страшно. Страшно настолько, что подгибаются ноги. Пить из озера, где томятся души? Не могу...

— Не хочешь — не надо. — Голос Синдзи разрывает душную паутину страха, она никуда не пропадает, но уже не мешает действовать.

— Нет, я попробую!

Подхожу к краю. Вода как вода... Я набираю ее в ладони... глоток... Во мне как будто взрывается граната. Воспоминания сотен людей и нелюдей... чудеса и чудовища... ужасная красота и прекрасный ужас... все перемешалось, оставляя только одно желание: я хочу еще! Тянусь за вторым глотком...

Токио-3. Школа. Хораки.

В себя я приходила долго и трудно. И окончательно очнулась только в квартире Мисато, и Синдзи с Рей рассказали мне, что я рвалась за вторым глотком с такой силой, что меня пришлось успокаивать ментальным ударом, который просто вырубил меня. Но воспоминания об этом глотке будут жечь меня словно огнем еще долго... по крайней мере, так сказал появившийся у нас Учитель... и запретил мне в ближайшее время приближаться к озеру Голосов, с чем я, в общем-то, вполне согласна.

Полностью прийти в себя до утра так и не получилось... несмотря даже на то, что несколько часов отлеживалась в комнатах Учителя в Замке-над-Миром. Но все равно в школу я пришла в каком-то тумане, и сосредоточиться на уроках — как-то не получалось. А тут еще и Синдзи с Рей поглядывали на меня, напоминая о нашей договоренности. Дошло до того, что на предпоследнем уроке Синдзи выразительно постучал себя по запястью левой руки, напоминая, что время уходит.

И на перемене я решительно подошла к Тодзи и взяла его за руку.

— Судзухара. Нам надо поговорить.

Мальчишка с недоумевающим видом пошел за мной... Кенске дернулся следом за нами, но был вовремя перехвачен Синдзи.

Токио-3. Школа. Синдзи.

Наша парочка вернулась лишь к самому началу последнего урока. Лица их были красны, дышали они тяжело, как будто только что пробежали по крайней мере марафонскую дистанцию... а если присмотреться, то можно было заметить, что губы старосты слегка припухли. Кажется, им все-таки удалось договориться без посторонней помощи... ну, то есть — почти без помощи. И это хорошо.

А уж как рвался на помощь другу Айда Кенске! Объяснить ему, что друг в его помощи просто не нуждается — не удалось. Такая уж у нашей старосты грозная репутация... Так что пришлось в буквальном смысле... как там выражается Учитель... "держать и не пущать"... вот по какой-то одному ему ведомой причине он всегда произносит это слово с ошибкой... Но, независимо от лингвистических пристрастий Учителя — тактика оказалась весьма эффективной. Схваченный "за шкирбон" (еще одна лингвистическая находка Учитея) Кенске всячески извивался... но вырваться так и не смог. И успокоился только после того, как увидел шальные от счастья глаза друга.

Германия. База НЕРВ. Рендзи Кадзи.

Один переезд равен двум пожарам. Это правильно сказано. Очень, правильно! Особенно, когда приходится волочь с собой громоздкое и весьма неудобное в транспортировке имущество... а уж когда в этом процессе принимает участив взбалмошная девчонка, твердо уверенная, что именно она знает все лучше всех... Кошмар происходящего стремится к бесконечности.

— Нет-нет! Что вы делаете?! Ведь это же моя Ева! Самая лучшая! А если вы будете грузить ее так — вы поцарапаете краску на левой ноге!

Ну, вот и она. Мой кошмар, мой Немезида, кара за все мои грехи... Аска Сорью Ленгли.

— Аска... Пожалуйста...

— Ой! Рендзи! Ты здесь!!! — И на мне немедленно повис не такой уж тяжелый, зато активно брыкающийся груз.

— Конечно здесь. Где же мне еще быть?

— Рендзи, милый... Почему мне придется подчиняться этому неудачнику? — Интересно, она действительно не замечает противоречия в этих словах? Если "он" — "неудачник", но "ей" придется подчиняться, то кто же "она"?

— Потому, что у него уже есть боевой опыт, а у тебя — нет.

— Ну и что? Зато моя Ева — намного лучше его недоработанной предсерийной модели! И синхронизация у меня выше. А эти его фокусы...

Вот то-то и оно... повторить хотя бы один из "фокусов" ты так и не смогла, и потому — злишься. Как же тебя успокоить? Если в таком настроении ты встретишься с японскими пилотами... Нет! Такого лучше не представлять!

Токио-3. Квартира Мисато. Синдзи.

Раздобыть "это" оказалось не так просто, как я думал сначала. Все-таки, Второй удар сильно отбросил мир в развитии, и те способы передачи информации, которые могли подойти для нас — уже давно не использовались в тех мирах, где "это" можно было раздобыть. Оставался один путь... правда, долгий, трудный, ненадежный и неудобный...

— Синдзи! Что это у тебя такое?! — Возмущенно удивилась Мисато, увидев, как я затаскиваю в нашу и так не пустующую квартиру нехилых размеров коробку.

— То, что, как я надеюсь, несколько отвлечет тебя от просмотра низкопробных детективов и новостей.

— Смотреть новости — часть моей работы!

— Ага-ага...

— Должна же я знать...

— Да успокойся ты, Мисато! Верю я тебе, верю. Но дома — надо не работать, а отдыхать!

После этого мой капитан и старший воинский начальник посмотрела на меня такими глазами... Этого от меня она никак не ожидала.

— Таак... И что "это" такое?

— Увидишь.

— Нет, скажи сейчас!

— Неа. А то какой же это будет сюрприз? Вот соберемся все вместе, запущу... тогда и увидишь.

— Ну Сииндзи!!

— Ждем.

— Чего?!

— Не "чего", а "кого". Ребят. Не одной тебе интересно.

В общем, от Мисато я отбился. И все время до прихода остальных приглашенных — бился над тем, чтобы заставить допотопную Винду правильно воспринимать хоть сколько-нибудь пригодный для дела проигрыватель. Но все-таки, я справился. И, когда вся компания расселась возле компьютера, по экрану побежали кадры того, как зеленоглазая девушка смотрит на двух мальчишек, взбирающихся на невысокий обрыв...

Токио-3. Квартира Мисато. Синдзи.

"Код Гиасс" мы смотрели с большим интересом. Все. И даже "случайно заглянувшая на огонек" (ага... и система видеонаблюдения, показавшая, что ожидается что-то интересное — тут совершенно не причем, верю-верю) доктор Акаги.

Вот только смотрели все по-разному. Староста, Тодзи и Кенске просто наслаждались мультиком, как и положено пятнадцатилетним. Тем более, что все, что не относится напрямую к выживанию — в нашем мире сильно затормозилось по сравнению со сходными, но не испытавшими Третьего Удара Сопределами. Так что такой, и даже близкой индустрии развлечений у нас нет и не предвидится. Тем более, что как раз в районе Голливуда оказался новый Северный полюс, да и в Силиконовой долине сейчас плотность населения примерно такая же, как раньше в полярных районах: в основном — научные экспедиции (метеорологи, гляциологи и иже с ними). Правда, изрядно к населенности бывших США добавляют шайки мародеров и трофейные команды ООН, растаскивающие то, что осталось на этих землях. Но кино там не снимают, и пользовательское программное обеспечение — не разрабатывают. Так что с аниме и прочими развлекательными продуктами — наблюдалась некоторые неполадки. И мультфильм, сделанный на технологических возможностях совсем другого общества — смотрелся... В общем, когда пришло время отрывать ребят от экрана и отправлять домой — это оказалось действительно эпическим подвигом, вполне сравнимым с победой над Сакиилом.

Впрочем, разочарование, отразившееся на лице доктора Акаги, было ничуть не меньше. Вот только, подозреваю, что тут основной причиной было нежелание упускать из виду источники интересных идей. Потому что, как только ребята ушли — Рицко обернулась ко мне и предложила поучаствовать в обсуждении идеи установить на Евангелион манипулятор на гибкой связи. Конечно, использовать его для прыжков, как это делали Найтмары — невозможно даже теоретически: никакая связка не выдержит. Зато такой манипулятор можно окружить АТ-полем и использовать в качестве дистанционного оружия. Правда, гладкой эта идея была... нет, не на бумаге — только в головах. Уже при переносе ее на бумагу — возникли сложности. Но потихоньку, полегоньку, разбирая проблему сразу с двух сторон и пытаясь совместить мою магию и существующую технологию, мы с Рицко все-таки сумели... нет, не создать набросок конструкции, а всего лишь сформулировать задание для тех, кто будет эту конструкцию разрабатывать, причем — исключительно в самом грубом виде. Потому что, как только Рицко произнесла "Уф...", свидетельствующее о том, что выработанная нами формулировка ее устраивает, как появилась Мисато и потребовала, чтобы мы отправлялись спать, потому как уже сильно за полночь. Рицко попыталась удрать с записями, пискнув, что у нас нет для нее места, но была скручена непреклонной волей капитана Кацураги и оставлена ночевать в зале, благо запасной футон нашелся в необозримых кладовых начальника оперативного отдела.

Где-то.

В уже известной светлой комнате снова собрались все те же лица.

— Итак? — Начал председательствующий на встрече.

— Все подтвердилось. Получено меньше запланированного. Природа утечки — неизвестна.

— Что говорят научники? Дело в машинах, или в пилотах?

— Нам удалось однозначно выяснить: утечка была и в первых двух акциях. Но там... В общем, мы посчитали это обычной погрешностью и не обратили внимания.

— Хм...

— Даже после Пятого и полномасштабной проверки... в общем — утечка на грани погрешности приборов.

— Значит, Ноль Первый, или его пилот.

— Да.

— А Икари-младший — командир копья Омега. Хорошо...

— Что тут хорошего?

— Активируйте Шестого. А я устрою, чтобы Третьего Дитя отправили на встречу со Вторым. Вот и посмотрим, будет утечка, или нет.

Борт транспорта "Вентур". Рендзи Кадзи.

Вот уже третью неделю мы наслаждаемся бывшим русским Заполярьем. То есть, воды это по-прежнему русские, и право на проход по ним военных кораблей Германии удалось пробить далеко не сразу... Но вот полярный круг теперь проходит совершенно иначе. И теперь здесь — один из самых оживленных морских путей мира. Поскольку Суэцкий канал как инженерное сооружение перестал существовать, да и вообще — навигация среди обломков Африканского континента представляет до сих пор нерешенную задачу, добраться из Германии в Японию можно было только по суше, через всю Российскую империю, или по тому, что раньше именовалось Северным морским путем. Благо, большая часть Северного океана сейчас свободна ото льда, и навигация по этому пути открыта круглый год.

Нет, в отличие от Панамского канала, который не восстановлен по тем же причинам, по которым неуловим Неуловимый Джо, найти морской путь через Африку мечтают многие. Но... Расколотая тектоническая плита — это вам не шутки. И от какой бы то ни было стабильности тот регион по-прежнему далек. Землетрясения перекраивают очертания островов и проливов если не каждые сутки, то уж раз в несколько недель — непременно*. Так что то, что вчера было фарватером, вполне доступным для крупнотоннажного судна, или авианосца, завтра — может оказать недостаточно глубоким для парусной джонки. Так что наш транспорт, в сопровождении АУГ* Германии двинулся пусть и не кратчайшим, зато гарантированным путем.

/*Прим. автора: по этой же причине западное побережье Индии практически необитаемо: слишком часто на него обрушиваются цунами. На восточном побережье Южной Америки чуток полегче, но все равно тамошние обитатели живут в постоянной готовности к спешной эвакуации.*/

/*Прим. автора: АУГ — авианосная ударная группировка*/

— Кадзи!!! — Ну, вот и она... И на кой я сюда приперся? Сидел бы в кают-компании "Радужного пути", и горя не знал... — Кадзи я поняла!!!

— Что ты поняла? — Рыжий вихрь с разбегу повисает на мне... Но, в отличие от первых разов — мне удалось устоять на ногах, несмотря даже на коварную попытку палубы удалиться куда-то в неизвестном направлении точно в момент удара.

— Как этот... этот... В общем, мне нужно проверить... На этот раз — все обязательно должно получиться!

— Нет!

— Но почему?! Мне просто надо...

— Сказано — нет, значит, нет!

А дело все в том... Первые ее идеи мы опробовали прямо в море. Но ее последняя идея показалась мне перспективной... и я переправил ее в НЕРВ-Япония для обсчета на МАГИ. Оттуда в тот же день пришел запрет допускать фройляйн Ленгли к пилотированию до тех пор, пока ее Евангелион не окажется на твердой земле. Запрет этот Аску взбесил несказанно... Но когда я прочитал расшифровку расчетов, с комментариями написанными кем-то от руки... В общем, пускать Аску в кабину Ноль Второго я не собирался. Нет, если ее очередная идея — пшик, то и ладно... Но вдруг у нее действительно получится?

Токио-3. Школа. Синдзи.

Хотя сенсорный голод и удалось преодолеть, но перспектива похода в школу и купания в сплошном потоке эмоций радовала меня несказанно. И хорошее настроение сопровождало меня до того самого момента, когда я по привычке проводил Рей к ее парте.

На крышке парты, в аккуратном каллиграфическом исполнении были процарапаны иероглифы, обвиняющие Рей в... скажем так — в излишне легком поведении и нестандартных сексуальных привычках. Причем заметно было, что неведомый враг затратил довольно много времени и сил на исполнение своего плана. Что ж. По крайней мере одного он добился — разъярить меня ему удалось. И сейчас кто-то прочувствует мой гнев на своей шкуре!

— Бесенок! — Имени своему агенту я давать как-то не собирался. Да и не заслужил он. — Тварь такая! Почему не доложил! Я ж тебя ...!

— Это не она! Чем угодно клянусь — не она! Даже близко не подходила! И никому не предлагала этого сделать!

Никому? Хм... Умная, значит... Ну да ладно. Если не она — действовать придется старым проверенным методом.

Упираю тяжелый взгляд в ближайшего соученика. Тот вздрагивает, но это — "чистый" страх, без примесей злорадства или удовольствия. Эмптическая сеть, наложившаяся на плод нечеловеческого заклятья — Сеть Душелова, дала мне уровень чувствительности, совершенно недостижимый ранее... Но для столь грубого метода он не требовался. Хватило бы и того, что у меня и раньше было. Второй одноклассник. Не то. Третья. Нет. Четвертая. Класс погружается в тишину. Слышно, как по стеклу ползает муха, пытающаяся выбраться в большой мир сквозь невидимую, но непреодолимую границу.

Таак... Стоп. Оно. Точнее — она. В волне страха, постепенно переходящего в самый настоящий ужас, проскальзывает нотка злорадства. Ню-ню. Вот я сейчас как поймаю...

Вот ты и попалась, Токато Миура, серая тень в свите Таяко! Даже и без эмпатии все ясно. Решила поддержать свою предводительницу? Что ж. Придется кое-кому преподать предметный урок.

Стою. Молчу. Смотрю. Даже голову к левому плечу склонил, чтобы смотреть удобнее было. Остальные одноклассники, не попавшие под совмещенный залп, постепенно успокаиваются. И только полная блондинка, совершенно не обезображенная интеллектом, но при этом — до странности миловидная, постепенно начинает мелко дрожать.

Молча подхожу к парте Рей, и кладу руки на ее крышку. Взгляд при этом не отрывается от Миуры. Постепенно демонстративно усиливаю нажим. Тишина, вроде бы разбитая заинтересованными шепотками детей — немедленно возвращается поинтересоваться — "что это тут такое необычное происходит?" Но только три... или может быть — четыре человека в классе видят, как поверхность парты рассекают багрово-алые линии, предвещающие распад. С грустным стоном парта складывается, превращаясь в груду обломков. И, когда затих звук падения последнего из них — в так и не отступившей тишине раздалось тихое журчание. Что ж. Миура мне более не интересна. Не думаю, что у кого-то хватит духа повторить ее глупость.

Токио-3. Школа. Хораки.

Любуюсь процессом распада парты. Да уж. Обучение у Стража Хаоса, даже столь короткое, сильно изменило правильную и законопослушную старосту, то есть — меня. Еще полгода назад я бы кинулась на Синдзи, попыталась выкрутить ухо, и, как минимум — накричала бы. А теперь — любуюсь тем, что он делает. Ведь сделанное им — признак настоящего искусства и высокого класса. Вот если бы так попыталась поступить я... Скорее всего — у меня не получилось бы даже поцарапать эту парту... Она, такая вся из себя целехонькая... провалилась бы в тартарары, вместе с половиной школы. И мало могло бы показаться разве что тому же Синдзи... ну, еще Рей он бы прикрыл. А вот остальные, включая меня — провалились бы вслед за партой. Контролировать мощь Всеизменяющегося, применяемую для разрушения — это одна из самых трудных задач в магии.

— Так! И что здесь происходит? — А вот и наш престарелый учитель истории и обществознания... Надо же! Он даже соизволил заметить, что происходит что-то? Необычно для него. Очень необычно!

— Господин учитель! Парта Аянами сломалась. Позвольте, Икари сходит и принесет новую со склада? — Как именно и почему сломалась парта Рей — уточнять не будем, а сам учитель — вряд ли поинтересуется.

— Конечно. — Разрешение еще звучало, а Синдзи в классе уже не было. Шустрый он! — Но, не думаю, что из-за этого... инцидента стоит задерживать урок. — Что ж.

— Встать. Поклон. Сесть.

Сидя на первой парте и полностью отключившись от лекции, я любовалась метаниями Миуры. Честно говоря, она меня давно уже достала. Так что попытки облегчить ее положение я даже не сделала. А положение действительно было нелегким. С одной стороны, она и сама понимала, что ей нужно выйти из класса и попытаться хоть как-то привести себя в порядок... а с другой, поступить так — значит рисковать встречей с Икари в коридоре и без свидетелей.

Нет, ну то есть, я отлично понимаю, что Синдзи она уже не интересна: она уже испугана и припозорена настолько, что вряд ли решится повторить оскорбление... Но вот Миура об этом не знает! А потому — ее эмоции раз за разом спутываются в такой клубок... Давай давай! Сиане Мия, которую ты довела до нервного срыва — чувствовала себя ничуть не лучше.

Токио-3. Рей.

После школы мы с Синдзи направились в Геофронт. Нас ждали очередная тренировка и синхротесты. Кажется, доктор Акаги так и не утратила надежды разобраться, каким образом мы взаимодействуем с Евами... и почему это не получается у остальных.

По дороге я много думала. Это мир изменился вокруг меня? Или я сама изменилась? Раньше... раньше я постаралась бы не обращать внимания на какую-то там надпись на парте... и, наверное, со стороны показалось бы, что мне это удалось. По крайней мере — давненько уж одноклассники не развлекались такими "добрыми шутками". Видимо, решили, что меня они не трогают. Хотя каждый раз мне хотелось кричать.

Но сегодня... сегодня все было не так. Наверное, мне уже пора было бы привыкнуть к мысли, что меня — защищают, но... привыкнуть так и не получается. Каждый раз — как первый.

Поскольку я иду, держа Синдзи за руку — то вполне могу себе позволить прикрыть глаза, и вспоминать...

Звонок на перемену прозвенел совершенно как всегда... Вот только в отличие от обычного — класс не разлетелся с криками радости. Все сидели как пришибленные. И только блестящие глаза старосты намекали на то, что ее сложившаяся ситуация устраивает. И в тишине, наступившей после того, как старый учитель покинул класс — поднялся Синдзи. Тяжелым взглядом он как будто придавил всех присутствующих к полу.

— Надеюсь... — пауза повисла... кажется это называется "повисла дамокловым мечом"... — у только что принесенной парты не возникнет причин для того... чтобы "случайно сломаться".

В голосе мальчика — ни малейшего следа угрозы. Простая информация. Но от этого все ребята стали еще тише... если вообще так можно сказать... поскольку и до это была абсолютная тишина.

— У меня — все.

— А вот у меня — нет. — Вступила староста. — Мне представляется неоправданным наказывать группу, которая сегодня убирает класс. И потому сегодняшняя уборка — на плечах группы Токато. А Сиане со своей группой, соответственно — займется уборкой завтра.

— Староста... но о каком наказании идет речь? — Уровень ехидства Синдзи "просто зашкаливает", так это, кажется, можно назвать? — Ведь парта просто сломалась... случайно.

— Боюсь, что кое-кто... — взгляд Хораки "совершенно ненамеренно" скосился в сторону Токато — воспринял данную... случайность... излишне эмоционально. И за ними придется прибирать.

Токато стоит вся красная. Ведь староста только что прямо не сказала, что именно с ней случилось. Но и возмущаться она боится, потому как Синдзи рассматривает ее с веселым интересом.

— Ааа... — Задумчиво протянул Третье Дитя, переведя взгляд с Токато на меня. — Тогда понятно. Рей, идем?

Токио-3. База НЕРВ. Рей

В Геофронте нас встретила очередная суматоха. Странно... Ведь все наблюдатели уже на местах. Или нет?

— Синдзи. Рей. Заместитель Командующего ждет вас в своем кабинете.

Молча идем по коридорам базы, не отпуская руки друг друга. Встречные работники НЕРВ приветствуют нас удивленными или расдостно-понимающими взглядами. Теперь я научилась замечать их. Раньше я просто не видела тех, кто готов отнестись ко мне, как к человеку. Синдзи пояснил, что это было эффектом того ментального паразита, которого нам пришлось выжигать втроем.

Вот и кабинет Заместителя Командующего.

— Лейтенант Икари. Младший лейтенант Аянами. Здравствуйте. — Похоже, ожидается какое-то официальное поручение. Заместитель Фуюцке редко прибегал к подобному построению фраз. Обычно — тогда, когда приходилось делать и говорить то, чего говорить не хотелось. — Боюсь, что завтрашний день вам придется провести порознь.

— Почему? — Синдзи явно недоволен.

— Высшее начальство требует, чтобы в составе делегации НЕРВ Япония на демонстрации какого-то нового оружия присутствовал как минимум один пилот. А отправлять вас двоих сразу...

— Понятно. Что ж. Тогда Рей завтра не идет в школу, а во весь опор сидит в Геофронте. Думаю, нашим инструкторам и научному отделу не составит труда подобрать для нее подходящие занятия.

— Синдзи. А ты не перебарщиваешь? — Как я и думала, официальность Заместителя Командующего хватило не надолго.

— Здоровая паранойя — залог здоровья параноика.

— Хм... Не лишено смысла. Ладно. А сегодня, вместо синхротестов и занятий — у вас свободное время. Боюсь, что научный отдел занят по уши, и задействовал всех, до кого смог дотянуться. Так что заниматься с вами просто некому. Задание понятно?

— Так точно!

Вопреки ожиданиям, Синдзи повел меня не к выходу из комплекса, а в тактический зал.

— Рей. Пожалуйста, запомни главное. В случае неприятностей, твоя задача — не уничтожать ангела, а остаться живой. Тяни время, води его кругами, что хочешь делай. Но чтобы к тому моменту, когда я вернусь — ты была жива. Задача ясно, младший лейтенант Аянами Рей?

Токио-1. Синдзи.

Руины Токио-1 выглядели... живописно. Удар цунами мало что оставил от былой столицы, а часть ее так и осталась под водой. Но и то, что можно было увидеть — выглядело впечатляюще. Но... насколько я понимаю, место, где разом погибло около десяти миллионов человек — не может не "фонить". А этого нет. Как будто кто-то неведомый махом вычистил местность от остаточной эманации. Я попробовал прикинуть, какую мощь мог накопить тот, кто сделал это — и мне стало... нехорошо. Если этот "кто-то" — на стороне моих врагов, то дела мои плохи.

Впрочем, ладно. Пока что ничего не ясно, и разбираться с проблемами будем по мере их поступления. Но предположение о существовании противника ТАКОГО калибра — следует запомнить и учитывать.

И вот на эти зачищенные руины собралась изрядная толпа народа. Ожидалось представление какого-то нового оружия, которое его создатели рекламировали как "прорыв в военных технологиях". Интересно... Может быть, что-то даже удастся использовать.

Сама презентация нового оружия проходила в командном бункере полигона, в который было решено превратить руины некогда одного из самых населенных городов планеты.

Представители производителя развернули плакаты, с которых на зрителей взглянуло что-то очень похожее на Евангелион. Та же человекоподобная форма, доспех... интересно, что такого нового и революционного они сумели запихнуть в классическую форму БМР? Может, какие-то системы вооружения, способные преодолевать АТ-поле, не заставляя пилота обращаться ко Всеизменяющемуся? Это было бы неплохо. Рей пока что не настолько хорошо обучена... А прибывающая в скором будущем Аска... Когда доктор Акаги представила мне на рассмотрение план, изобретенный этой... "юным гением"... В общем, мне стало нехорошо. Попробуй она провернуть этот финт ушами в море — и достать Еву-02 со дна было бы проблематично. Мальстрем* там бушевал бы еще пару-тройку лет.

/*Прим. автора: Мальстрем — водоворот, образованный приливно-отливным течением вблизи побережья Норвегии. В переносном смысле — крупный морской водоворот*/

На трибуну поднялся конструктор данного чуда сумрачного германского гения.

— Итак, сегодня мы представляем вашему вниманию новейшую разработку в области вооружений: Джет Элон. Высокомобильную оружейную платформу, способную взять на себя борьбу с инопланетными организмами, известными как Ангелы. В отличие от печально известных Евангелионов, Джет Элон — полностью автономен, и не связан в своих перемещениях питающим кабелем. Кроме того... — В общем, мужик распинался еще минут сорок. Из его речи я выделил только один более-менее существенный момент: разработчики Джет Элон по каким-то причинам полностью отрицали факт существования АТ-поля, объясняя неуязвимость Ангелов "некоторыми неизученными электро-магнитными полями". — ... и, наконец, не менее важным, чем любые другие преимущества, является то, что Джет Элон — полностью роботизирован. Таким образом, у нас отпадет необходимость в столь важном деле, как защита Человечества, полагаться на несовершеннолетних пилотов с нестабильной и неуравновешенной психикой. У меня все. Пожалуйста, задавайте вопросы.

До сих пор сидевшая с видом полного погружения в дзен, Акаги Рицко встрепенулась.

— Синдзи, — бросила она фирменным, слышным на весь зал шепотом, — уничтожь это "изящное рассуждение". А то мне как-то вроде и не по чину...

— "Не царское это дело?" — Ответил я цитатой из старого русского фильма, недавно прошедшего сразу по нескольким основным каналам.

— Ага. — Рицко радостно кивнула.

— Что ж. — Я поднялся. — Оставим в стороне "нестабильную и неуравновешенную психику пилотов", хотя по этому поводу Вам еще будет предъявлен иск о клевете, оскорблении и подрыве деловой репутации... — Докладчик поежился. Видимо, он осознал, на какую сумму может быть такой иск от сына Командующего НЕРВ. — Вернемся к заявленным Вами ТТХ* Джет Элон. Вы утверждаете, что он "сможет уничтожить любого противника"...

/*Прим. автора: ТТХ — Тактико-технические характеристики*/

— Да, утверждаю. — Вклинился докладчик в специально оставленную для него паузу.

— Хорошо. — Успокаивающе повел я рукой. — Во время столкновения с Сакиилом доблестные сыны божественного Тенно вывалили на Ангела общим счетом 2,5 мегатонны тротилового эквивалента. Покажите, пожалуйста, на чертеже, где в Вашей машине погреба, способные вместить такое количество боеприпасов?

— Но... но ведь армия, как известно, использовала N2-бомбу, которая занимает...

— Вы намерены каждый раз применять спецбоеприпасы в городской черте?

— Основным оружием Джет Элон, если Вы не заметили... — докладчик ехидно ухмыляется, — является рейлган, вроде того, который был применен Евангелионами против Рамиила! А артиллерия — всего лишь дополнительный компонент вооружения...

— Для справки: рейлган был применен безуспешно. Рамиил без особенного ущерба принял на броню удар рейлганного снаряда, для разгона которого была задействована двухминутная выработка энергии всей Японии. Каким образом вы намерены перекрыть такой уровень энерговооруженности? Или Ваш мобильный реактор способен вырабатывать больше энергии, чем все стационарные реакторы, действующие в настоящее время на территории страны Ямато? В последнем случае — не лучше ли было бы Вам обратиться с таким, не побоюсь этого слова — эпохальным, изобретением в министерство энергетики? Озолотились бы. — Усмехаюсь в лицо докладчика.

— ...

Повисает пауза. Докладчик явно не знает, что сказать. Акаги украдкой показывает мне большой палец, и широко улыбается. Посмотрев на ее довольное лицо, я улыбаюсь в ответ, и сажусь на свое место. Адекватность пилота... и неадекватность конструкторов Джет Элон — мы уже, в сущности, продемонстрировали. Но, судя по исключительно довольному виду Рицко — это еще далеко не все.

Ну, так и есть. Теперь уже, в качестве добивающего, ультимативного аргумента, поднимается сама доктор Акаги.

— Думаю, что наивность мечтаний о способности данного... аппарата... уничтожать Ангелов с большой дистанции, — очевидна каждому. Думаю, что тем, кто ни разу не видел Ангела через прицельную марку — стоило бы проконсультироваться с теми, кто уже имеет опыт в уничтожении данного противника. — Докладчик напоминает хамелеона. Красные и белые пятна бегут по его лицу. — Думаю, что идея пускать в рукопашную машину, оснащенную ядерным реактором, не может вызвать энтузиазма у любого разумного человека. — Взгляд, брошенный Рицко на докладчика не оставлял сомнений — никого из конструкторов Джет Элон она к последней категории не относит. — Однако, это, возможно... подчеркну — только "возможно", устранимые недостатки. Хотя устранить их представляется реальным только при использовании в паре с Евангелионом, что сводит на нет вероятность самостоятельных действий Вашего аппарата... Однако возникает и еще один вопрос. Насколько я поняла, "Джет Элон" управляется в двойном режиме — искусственным интеллектом и по радио...

— Мы не можем позволить себе создавать неконтролируемый искусственный интеллект, которым занимаются в НЕРВ! — Рицко оскалилась. Попытки охаять высочайшее достижение ее матери — МАГИ, воспринимались главой научного отдела весьма болезненно... для ее оппонентов.

— Тогда вот Вам экспериментальный факт: в бою с Ангелами мы несколько раз наблюдали одинаковое явление: полное прекращение радиосвязи...

— Мы знаем об этом. И именно поэтому мы склонны считать это ваше мифическое "АТ-поле" — разновидностью электромагнитного.

— Хорошо. — Докладчик аж завис. Того, что Рицко с ним согласится — он явно не ожидал. — Вопрос о природе АТ-поля можно пока что оставить на потом. А пока что я хотела бы уточнить возможность действия "Джет Элон" в условиях подавленной радиосвязи.

— Наши каналы — невозможно задавить! — Напыжился докладчик.

— Вот это я и хочу проверить. Проведем эксперимент. Если Ваша кофемолка с моторчиком сможет хотя бы атаковать Евангелион-01, неважно с каким результатом, я признаю, что в вашей идее есть рациональное зерно.

Докладчик, уверенный в достижениях связистов, создававших систему управления Джет Элоном — засветился от удовольствия. А Рицко кинула вопросительный взгляд на меня... Хм... Вообще-то подобные финты ушами — неплохо бы и согласовывать, но... Да ладно, чего уж там... И я уверенно киваю женщине. Эксперимент — так эксперимент.

Токио-1. Рицко.

Я не уверена в том, понял ли меня Синдзи... но уже поздно. А предупредить его раньше я не могла, потому как он должен был отыграть свою роль без малейшего намека на фальшь. Я улыбнулась и чуть не замурлыкала как довольная кошка.

Нет, как он их: "Вам еще будет предъявлен иск о клевете, оскорблении и подрыве деловой репутации..." Этот сноб Томпсон — аж поперхнулся. И я буду не я, если Синдзи и в самом деле не устроит ему малоприятный сюрприз, исполнив свое обещание. Зря что ли в штате НЕРВ имеется целая юридическая служба? Конечно, изначально ее задачей было отбиваться от исков о массовых жертвах и разрушениях... Но и вчинить иск кому угодно — они тоже смогут. В конце концов, они там — высококлассные (и высокооплачиваемые) специалисты.

Капсула введена. Синдзи замер в своем кресле в готовности к старту. АТ-поле Евангелиона развернуто на минимум, так что все команды проходят, равно как и мы получаем полный набор данных о состоянии пилота. Похоже, Синдзи слегка волнуется.

— Синдзи. Спокойнее. Ты справишься.

— С этой жестянкой? На раз. А вот как там Рей? Сами знаете — неприятности любят валиться на нас совершенно непредсказуемым образом.

Усмехаюсь. Мальчишка. Просто — влюбленный мальчишка. Набираю необходимые команды на клавиатуре своего ноутбука, который, на самом деле — терминал МАГИ, и перед нашим самым опытным пилотом открывается окно связи с командным центром, где и сидит в настоящий момент Аянами Рей.

— Синдзи? — Аянами вскидывает голову, замечая загоревшийся экран.

— Рей... — Графики показывают мощный эмоциональный всплеск... и тут же успокаиваются, вместе с Синдзи. Дети смотрят друг на друга не отрываясь, хотя виделись не далее, как утром. Вмешиваться в их безмолвный диалог не хочется... но придется.

— Как видишь, у Рей — все хорошо. Боевое дежурство проходит штатно, без проблем. Успокоился?

— Спасибо, доктор Акаги! — Дети говорят почти одновременно.

— Ха! Да этим детишкам нужен воспитатель из детского сада, чтобы они вообще обратили внимание на поставленную задачу! — Влезает в наш разговор Томпсон, подошедший посмотреть, чем это мы тут занимаемся.

— Вы только что увеличили сумму иска в полтора раза как минимум. — Говорит Синдзи, не отрывая взгляда от окна с изображением Рей. — К тому же Ваш ходячий гроб так до сих пор и не появился на полигоне, так что займитесь лучше своим собственным делом.

Побагровевший Томпсон отскочил в сторону, и понесся распекать кого-то из техников, "по чьей вине Джет Элон до сих пор не приведен в боевую готовность". Я улыбнулась. Интенсивный радиообмен между Командным и Джет Элоном — сильно облегчал задачу МАГИ, которые уже несколько суток ломали армейские командные коды, задействовав для этого большую часть своих ресурсов. Меня возмущало то, что ради этих ничтожеств пришлось приостановить расчет нескольких очень важных задач... но что делать, ресурсы даже такого суперкомпьютера, как МАГИ — не безграничны.

У меня на экране вспыхнуло системное сообщение об "ошибке номер 705", а на самом деле — о том, что МАГИ закончили, наконец-то свою работу. Вовремя. Поскольку армейским техникам осталось не больше двадцати минут возиться с установкой их, как правильно сказал Синди — "гроба на ножках" на стартовой площадке полигона.

Токио-1. Синдзи.

— Евангелион. Запуск!

Рывком поднимаю плотность защитных полей до запредельных, нерасчетных значений, прерывая любой и всяческий радиоконтакт. К сожалению, это означает, что окно связи с Рей — гаснет так же, как и прочие. Ну что ж. Работа есть работа. Посмотрим теперь, насколько эта жестянка способна принимать самостоятельные решения.

Хм... По крайней мере одно решение Джет Элон принял — он начал двигаться строго по прямой. Ну кто ж так атакует?! Сейчас я мог бы легко его уничтожить. Но, если я правильно понял взгляд доктора Акаги, армейским спецам готовилась гораздо более масштабная пакость, так что я просто отхожу немного в сторону. Джет Элон не обращает внимания на мой действия. Он продолжает двигаться по прямой. Что ж. Убедившись, что опасности он не представляет — слегка приопускаю щиты.

— Почему он не атакует?! — В мое сознание сразу врывается гомон толпы, собравшейся на презентацию. — Да сделайте что-нибудь! Прикажите ему атаковать! — Конструктор, представлявший это чудо инженерной мысли — в истерике.

— Мы не можем.

— Как так?!

— В момент обрыва связи Джет Элон почему-то начал менять командные коды, но... В общем — мы не получили ключевую последовательность, и теперь Джет Элон не воспринимает наши команды, считая , что те, кто обращаются к нему с использованием устаревших ключей — враги по определению.

— То есть он идет... — Взвизгивает кто-то из гостей.

— Сюда. — Голос доктора Акаги — абсолютно холоден.

— Как Вы можете быть такой спокойной! — Нет, так терять лицо — это совершенно непростительно. Тем более — для военного.

— Легко. Тем более, что у нас снова есть связь.

— И что?! Вы же слышали: Джет Элон вышел из-под контроля!

— Синдзи. Приказываю — остановить Джет Элон.

Молча козыряю доктору Акаги, и смотрю на Мисато. В конце концов, именно Мисато — мой полевой командир. Кивком головы начальник оперативного отдела подтверждает приказ начальника отдела научного. Что ж. Евангелион-01 отправляется на перехват.

Миссия оказалась на удивление простой. Эх... Вот если бы Ангелы были такие же хлипкие... Два слабеньких Копья Хаоса по ногам, еще одно — руку с рейлганом, и последнее — в голову, куда "умные" товарищи-конструкторы догадались засунуть собственно думалку этой кофемолки. Тьфу.

— Задание выполнено!

— Мы видели, Синдзи. Можешь возвращаться.

Прежде, чем вернуться в ангар, из которого я стартовал — оглядываюсь на неподвижный корпус Джет Элона. Теперь, наверное, куча экспертов буду днем и ночью исследовать павший агрегат, стараясь выяснить причины произошедшего. Впрочем, зная доктора Акаги, я уверен — ничего они не найдут, и спишут все на ошибки конструирования и общую убогость конструкции.

Окрестности Токио-3. Синдзи.

Шикамару был не прав! Теперь я могу сказать это совершенно однозначно. Да. Помнится, как-то Учитель отправил меня на задание в мир, где уже существовала такая прелесть, как аниме "Наруто". Вернулся я тогда с трехнедельным опозданием. Впрочем, узнав о причине задержки, Учитель посчитал ее уважительной. Так вот, возвращаясь "к нашим баранам"... Шикамару совершенно однозначно не прав! Для полного удовольствия — мало просто валяться на земле в полном расслабоне и созерцать облака — надо, чтобы рядом была красивая девочка. Вот устрой Шика такое же лежбище, пригласив для комплекта Темари — думаю, он оценил бы разницу, и согласился со мной.

И вот я лежу, смотрю на облака... Рядом со мной устроилась Рей. Она тоже смотрит на бегущие по голубому небу белые горы... но иногда — переводит взгляд на меня, и тогда наши взгляды встречаются. Нам — хорошо.

Тем более, что хорошего настроения добавляют воспоминания о том разгроме, который устроила Акаге Рицко создателям Джет Элона в частности, и отдеу перспективных разработок армии Японии — вообще. О, нет. Она отнюдь не удовольствовалась констатацией факта: "проект никуда не годится". Она прошлась персонально по каждому из разработчиков, по тем, кто финансировал разработку этого проекта, по испытателям... в общем — по всем, кто хоть каким-нибудь боком соприкасался с Джет Элоном. Кажется, появление этого шагохода наша "маньяк от науки" сочла личным оскорблением... не в последнюю очередь из-за того, что ее не пригласили к работе над проектом.

А еще... отец согласился со мной. Так что иск "об оскорблении" на умопомрачающую сумму — уже отправился в длительное путешествие через потроха юридической системы Страны Восходящего Солнца. Конечно, рассчитывать на то, что решение по этому делу будет принято в сколько-нибудь обозримые сроки — было бы совершенно неоправданным оптимизмом... но крови тем, кто посмел обозначить Рей как "пилота с нестабильной и неустойчивой психикой" — он попортит изрядно.

Так что сидим-лежим, расслабляемся, отдыхаем. Особенно приятна мысль что никто не...

— Синдзи! — Ах, ты ж! Мисато... И что ей понадобилось... — Синдзи! Я знаю, что вы с Рей где-то тут!

— Капитан Кацураги! — Прежде, чем я успеваю попросить Рей помолчать — она отзывается, выдавая наше местоположение.

— А, вот вы где, ребята! — Неситощимая энергия Мисато — вызывает уважение... но иногда, а конкретно — сегодня она... несколько неуместна. — Синдзи, Рей, вас вызывают в командный центр.

— Ангел? — Уже задавая вопрос, я понял его глупость: если бы это было так, то вместо одинокой Мисато нас бы разыскивал весь Второй отдел в полном составе.

— Хуже, Синдзи, много хуже. — Улыбка начальника оперативного отдела намекает... несяно, на что именно, но явно ничего приятного — не ожидается. — Для тебя нашлась задание, которым тебе придется заниматься в одиночку.

— Что стряслось?

— Очередная дипломатическая миссия. Командующему понравилось, как ты проявил себя в ситуации с Джет Элоном, и он решил направить тебя...

— В очередную задницу. — Только присутствие Рей удержало меня от более подробной характеристики сложившейся ситуации.

— Ну, зачем же так резко? — Мисато уже почти ржет. — От тебя требуется всего лишь встретить пилота, прибывающего к нам из Германии.

— Ах ты ж...

Я проглатываю семиэтажную тираду. Отрываться от уютного молчания с Рей ради того, чтобы встретить эту... эту альтернативно умную? Ну вот как еще назвать девочку, чуть было не отправившую судно, перевозившее ее глупую тушку, и, что даже важнее — бесценный Евангелион ко всем морским чертям? Нет, отправляя свое заключение по плану Ленгли — я "немного" напахал, подставив в качестве начальных и граничных условий — возможности Ноль Первого, усиленные моим присутствием в контактной капсуле и потоком Всеизменяющегося... во что меня с большим удовольствием натыкала носом Акаге Рицко, как только мое заключение было отправлено. Так что годичный мальстрем посреди Ледовитого океана у Ленгли не получился бы: силенок бы не хватило. Но и без того ударный сброс всего АТ-поля Ноль Второго без малейшего контроля... После того, как Рицко дала мне истинные данные — я пересчитал вероятные последствия... В самом лучшем случае это был бы взрыв на 2-3 килотонны тротилового эквивалента. А если взять более реалистичные допущения, то мощность взрыва возрастала до мегатонны. В общем-то, для контейнеровоз "Венчур", построенного на верфях США еще до Второго Удара, разница между этими двумя вариантами — была бы чисто теоретическая. Самое смешное, что в обоих случаях Евнагелион бы совершенно не пострадал... вот только достать его с километровой глубины — было бы... мягко говоря — несколько проблематично. Про шансы на выживание пилота — я молчу. Так что тот факт, что первый расчет, легший в основу отправленного распоряжения "не допускать лейтенанта Ленгли к пилотированию до прибытия в Токио-3 в отсутствие экстренных ситуаций", был ошибочным — никак не повлиял на правильность самого приказа.

Но делать нечего. Приказ "встретить пилота Ленгли и Евангелион Ноль Два" — получен, и, стало быть, его надо исполнять. Вот только...

— Рей.

— Да, Синдзи?

— Приказы на время моего отсутствия — такие же, как и на время моей прошлой миссии. — Смотрю в рубиновые глаза девочки, и вижу, что она меня отлично понимает. — Главное — выживи. Любые другие задачи — вторичны.

— Хорошо, Синдзи.

Я поднимаюсь, чтобы отправиться на задание... и с некоторым удивлением обнаруживаю, что Рей поднялась вместе со мной. А потом... Тонкие руки обвились вокруг моей шеи, а в глаза оказался направлен требовательный взгляд рубиновых глаз.

— Ты тоже — выживи, Синдзи. Обязательно выживи.

— Обязательно, Рей. — Одной рукой прижимаю девочку к себе, а другой — поглаживаю такие родные пепельные волосы... — Я обязательно вернусь к тебе.

Тихий океан вблизи побережья Японии. Синдзи.

Винты вертолета с гулом рассекали воздух. А я любовался океаном. Я люблю смотреть на океан. Он сильно похож на Истинный Хаос. Всегда изменяющийся и вечно неизменный, соединяющий и разделяющий людей, играющий с малышами лепетом прибоя, и сметающий города огромными цунами... Вот только возможность взглянуть свысока на Истинный Хаос стоит слишком дорого, чтобы нашелся идиот, готовый эту цену заплатить.

На свинцово-серой поверхности океана появляется некая регулярная структура: походный ордер авианосной ударной группы ВМФ Германии. Вертолет, пилоту которого приказали доставить нас с Мисато навстречу третьему Евангелиону, берет курс на полетную палубу авианосца.

Как только винты останавливаются, я первым выпрыгиваю на металл палубы, и подаю руку Мисато. Она смеется, и сама выпрыгивает, вставая рядом со мной.

— Капитан Кацураги, лейтенант Икари, добро пожаловать на борт!

Приветствовать нас вышел капитан авианосца "Радужный путь". Раньше этот грозный корабль входил в состав Военно-морских сил США. Но после того, как стало очевидным, что дальнейшее существование государства на территории, окружающей новый Северный полюс — не представляется возможным, и начался Великий Исход, вооруженный силы Северной Америки (включая Канаду, но исключая Мексику) были переведены под командование ООН, откуда, после длительных и непростых переговоров, разошлись "под руку" трех крупнейших и влиятельнейших стран, эту самую организацию ныне составляющих. Поскольку одиннадцать на три поровну не делилось, то Россия согласилась взять себе на один авианосец меньше... зато "на сдачу" прихватила себе почти всю Береговую охрану США. И постепенно выяснилось, что мощь авианосцев в новом мире — избыточна. Их толком негде применять. Осуществлять проводку конвоев, которым угрожают, в худшем случае — расплодившиеся после Второго удара пираты на моторных лодках? Так выход в море авианосца стоит как бы не больше, чем весь груз охраняемого каравана. Так и получилось, что отказавшись от одного авианосца, Российская империя оказалась в изрядном плюсе: и так Северный Морской путь сейчас — один из самых оживленных, и поглощает изрядную долю ресурсов выторгованной Береговой охраны (правда и доход приносит более чем изрядный), так еще и проводка конвоев — бизнес, в котором Россия далеко обогнала друзей-соперников. Правда, Страна Восходящего солнца сделала не менее интересный финт ушами: в обмен на некоторое количество подводных лодок, на которые мы не стали претендовать, Император выторговал себе свободу рук в отношении опустошаемого вспыхнувшей междоусобицей Китая. Так что, хотя об этом и не говорят в школах, но "добровольное" присоединение Китая к Японии проходило в стиле "все должны проголосовать "за", а кто не все — того немедленно расстреляем".

Хотя я и не ожидал этого, но вместо того, чтобы сбросить неприятных гостей на кого-нибудь из офицеров, капитан сам повел нас на экскурсию по своему кораблю. Судя по излучаемому им в пространство недовольству, кэп был очень недоволен тем, что его красивый и мощный корабль, вместе с немаленькой эскадрой оказался отправлен эскортировать устаревший транспортник с "детской игрушкой-переростком".

Пока нам показывали все несекретное, что нашлось на авианосце (то есть — полетную палубу и часть бытовых помещений), я вспоминал личное дело Второго Дитя, Аски Сорью Ленгли, которое я все-таки стребовал с Мисато перед самой поездкой. Вспоминал... и никак не мог понять, что же могло довести красивую и все-таки, неглупую девчонку до такого состояния. Нет, косяк, едва не приведший к затоплению "Венчура" — постепенно стал понятен. Она очень уж негативно восприняла тот факт, что неспособна повторить Копье Хаоса, и всячески старалась его воспроизвести, не замечая препятствий. Хм... с этим, как раз справится несложно. Одна-две парные синхронизации — и она у меня будет швыряться Копьями как так и надо. Но вот остальное... Она ведь в упор не видит окружающих ее людей. Постоянная агрессия во все стороны. Уверенность, что именно она — королева, и заведомо лучше всех... С таким настроением первое же погружение в глубины Всеизменяющегося станет для нее последним. И я совершенно не уверен в том, что мне удастся спихнуть ее на Учителя.

Ну вот, наконец-то достаточно тягостная для эмпата, пусть даже и такого неопытного, как я, закончилась. Следующим пунктом маршрута был транспорт "Венчур", собственно, перевозящий Еву-02. Нестись на адмиральском катере среди серых громадин боевых кораблей — это было то еще удовольствие, особенно, учитывая не большую для авианосца, но весьма ощутимую для катера волну. Но до борта "Венчура" мы добрались быстро.

В отличие от "Радужного пути", на транспорте нас не сочли достаточно важными персонами, чтобы тревожить капитана, так что встречал нас старший помощник. От второй за день экскурсии Мисато отказалась, попросив провести нас туда, где располагается "младший лейтенант Ленгли и ее сопровождающий".

— Всем привет! — Точно подгадав момент, высунулась с верхней палубы рыжая девчонка примерно моего возраста, в легком персиковом платье и туфельках на высоком каблуке (не самое разумное решение на побитом жизнью транспорте, скажем прямо).

Так вот ты какая, младший лейтенант НЕРВ, пилот Евангелиона-02, Второе Дитя Сорью Аска Ленгли...

Транспорт "Венчур". Аска.

Вот и встречающие. Как и сказал Редзи, один из представителей НЕРВ Япония — мальчишка. Видимо, это и есть мой "командир". Ха! Если он думает, что сможет командовать мной...

— Эй! Ты что ли — Третье дитя? Я — Аска Сорью...

— Ты хочешь оспорить мое право на командование копьем Омега. — Ровный, безжизненный голос. Как он может быть так спокоен?

— ДА! Я не верю, что ты можешь быть лучше меня!

— Недавно я читал интересную книгу... — О чем это он? Мы же говорим о важных вещах? К чему тут книжки? — И там описан забавный обычай. Когда пилоту боевого робота не нравилось командование, он мог потребовать Испытания Вызова, с целью занять место командира. Бросаешь ли ты мне Вызов, Аска Неистовая?

— Да, конечно!!!

И тут случилось такое, от чего моя челюсть чуть не повстречалась с металлом палубы: этот мелкий недоумок взял и завязал себе глаза какой-то повязкой. Он собрался драться со мной вслепую?

— Твоя одежда не слишком удобна. Возможно, тебе имеет смысл переодеться?

Вот еще! Навреное, понял, какую глупость упорол, и надеешься отложить, а затем и отменить поединок? Не пойдет!

— Нет! Мы будем драться немедленно!

Транспорт "Венчур". Редзи.

Да что этот мальчишка творит? Пытается установить свой авторитет? Так ведь последнее сейчас потеряет! Аску тренировали лучшие специалисты по рукопашному бою, которых только смог найти НЕРВ Германии!

Хотя... Как только прозвучало восторженное согласие Аски — Икари-младший завязал себе глаза... Хм... что-то я когда-то слышал... что-то о воинах, которые с закрытыми глазами видели больше, чем с открытыми... Кажется, у этого Синдзи больше оснований для самоуверенности, чем казалось мне раньше.

Однако, позицию я занял хорошую: мне отсюда отлично видно "радостную встречу союзников", а вот меня пока что не заметил ни Синдзи, ни, что гораздо важнее — Мисато. Так что можно спокойно понаблюдать.

Хм... А этот Синдзи — неплох. Яростные атаки Аски, быстрые, сильные, точно нацеленные — упорно проходят мимо ловко уклоняющейся мишени. Но ведь обороной — войн не выигрывают, а вот атаковать мальчишка даже не пытается. Решил работать на истощение? Зря. Выносливости в подготовке Аски уделялось весьма большое внимание. Да и грязным приемам — тоже...

Транспорт "Венчур". Синдзи.

Саа вращаются перед завязанными глазами. Сила Хаоса течет сквозь меня слабеньким, но непрерывным потоком, заставляя Вероятности исполнять медленный вальс вокруг меня. Неспортивно? Да! Ну так и мы не на татами золотую медаль оспариваем, а на стальной палубе корабля выясняем, кто из нас будет командовать. И если кто-то не понимает, что в боях такого рода все средства хороши — то и до командования этот кто-то еще не дорос. Хотя... Аска, как раз — понимает. Ее атаки становятся все грязнее и грязнее. Вот только вероятность, что хоть одна из них будет успешна... если и отличается от нуля — то очень и очень незначительно. И мои собственные физические кондиции (неплохие, но и не дотягивающие до уровня рыжей) тут не играют никакой роли.

Так что я могу себе позволить не думать о текущей ситуации, но оценивать положение с позиции стратегии. А для этого надо перебрать все, что мне известно. Так что напрягаю память. Еще до того, как Аска соизволила появиться перед нами — мою сенсорную сеть обожгло яростное желание. "Ну, заметьте же меня! Ведь я — есть?"

Вот как... В ее личном деле, которое я все-таки стребовал с Мисато — был и рассказ о сумасшествии и самоубийстве ее матери. Похоже, эта травма определяет поведение Аски в гораздо большей степени, чем она согласна признать.

Хм... похоже, пора уже заканчивать. И очередной бросок Аски заканчивается совершенно не так, как она хотела: вместо того, чтобы сбить меня с ног, и нанести несколько ударов, любой из которых мог закончить поединок в ее пользу — Аска получает легкое касание, заставившее ее левую ногу подогнуться на следующем шаге. Отлично. А теперь, пока не опомнилась — добивающий удар. В спину. А после — сажусь рядом с вырубленной на несколько секунд Аской, и двумя пальцами касаюсь ее горла, демонстрируя исход поединка даже тем, кто все еще сомневается.

Как я и ожидал, очнулась девочка буквально через пару секунд. Я отнюдь не спешу отпускать Хаос, и снимать повязку, скрывающую саа от посторонних. Так что я просто отхожу чуть назад от побледневшей от разочарования Аски, и обращаюсь к ней.

— Что ж. Раз уж вопросы иерархии мы выяснили... — Это утверждение ужасно не нравится Аске, но не признать поражения она не может. — Тогда, докладывайте, младший лейтенант!

— О чем? — Растерянно спрашивает рыжая, все еще переживая поражение.

— ТТХ Евангелиона-02, состояние машины, собственный уровень владения необходимыми навыками... А так же причины, толкнувшие Вас принять решение уничтожить Евангелион и совершить самоубийство.

Транспорт «Венчур». Редзи.

«Совершить самоубийство»? Хм… Похоже, пора и мне показаться.

— Мисато?

— Кадзи? О, ками!

На возглас моей былой любовницы Снизи среагировал как-то очень резко. Быстрый разворот, руки скрещены перед грудью в какую-то странную печать, повязка так и не покинула глаз… и мое чувство опасности взвыло сиреной.

— Стой! Синди! Этот человек не опасен! Просто… просто я как-то не ожидала увидеть здесь именно его…

— Хорошо.

Синдзи опускает руки, но снимать повязку не торопится. Почему-то это кажется мне важным.

— Синдзи? — В сущности, я и так понял, что передо мной — основатель и командир копья «Омега», сын Командующего, Икари Синдзи. Но не показывать же мне, что я подслушивал?

— Икари Синдзи, лейтенант НЕРВ, пилот Ноль Первого. — Представляет мальчишку Мисато. — А это Редзи Кадзи, и про него у меня цензурных слов не найдется.

Мальчишка смотрит на меня с каким-то сочувствием. Он.. понял? Не может быть! Как он может понять то, что остается неясным даже для меня?

— Младший лейтенант Ленгли. За мной!

Дети уходят, причем Аску Синдзи чуть ли не тащит волоком. Я с удивлением смотрю им вслед. Неужели он действительно понял?

— Мисато?

— Он такой…

Я с удивлением осознаю, что Мисато — не против разговора. Я отчетливо осознаю, что должен сейчас валяться у нее в ногах, выпрашивая прощения за совершенный косяк*… но вместо этого — просто шагаю к девушке и задаю ей простой вопрос, на который даже не жду ответа.

/*Прим. автора: кто знает: что за косяк спорол Кадзи?*/

— И как ты жила все эти годы?

Транспорт «Венчур». Синдзи.

Тащить Аску за собой было нелегко. Девочка отчаянно сопротивлялась, и хотела вернуться. Но сопротивляться мощи Всеизменяющегося просто на голой физической силе? Нет, кто-то вроде етуна или фомора — может и сумел бы… но никак не тоненькая, хотя и тренированная девочка.

Уведя свою новую подчиненную подальше от места… то ли разгорающейся ссоры, то ли — объяснения в любви, я остановился, и внимательно посмотрел на Аску.

— Зачем? — Грустно посмотрела на меня рыжая. — Кадзи… он… а она… — Хотя членораздельно было произнесено очень немного, но общий смысл я уловил.

— Если хочешь, я тебе как-нибудь устрою свидание наедине с капитаном. — Аска аж засветилась. — Но многого от этого свидания — не жди. Невооруженным глазом видно, что влюблен он очень прочно.

— Ххх… — То ли шипит, то ли вздыхает девочка. — Знаю я. Но… а, ладно… — машет она рукой. — Рассказать тебе о Евангелионе Ноль Два?

— Не сразу. То есть, знать ТТХ каждой машины Копья Омега, это, конечно, важно, но сейчас меня больше интересует состояние главной детали боевой машины.

— Это какой? — О! Кажется, этой хохмы Аска не знает.

— Прокладки.

Наблюдать за сменой выражений «милого лица» — весьма небезынтересно. Кажется, сначала Ленгли подумала о той прокладке, о способах использования которой твердо знает большинство мужчин в некоторых Сопределах: «ее надо полить синей гадостью и крепко сжать в руке». В следующую секунду до девочки доходит, что в приложении к технике слово «прокладка» значит кое-что другое… Но вот сообразить, какая из многочисленных прокладок в биомеханическом организме Евангелиона является главной — она так и не смогла.

— ?? — Невысказанный вопрос повисает в воздухе.

— Между рычагами управления и спинкой пилотского кресла.

Аска застывает буквально на несколько секунд, а потом — закатывается хохотом, и хорошеет при этом — просто несказанно.

Но этот хрупкий миг единения оказался разрушен безжалостным звонком телефона.

— Синдзи, ты где? — Мисато. Кто же еще. Уже помирилась с Кадзи? Или… или случилось что-то очень нехорошее.

Независимо от неприятных предчувствий, не могу удержаться от искушения немного выпендриться. Провожу левой рукой перед грудью, и от тела к кисти бьет зеленоватая молния, сворачивающаяся в уютный зеленоватый шарик в моей ладони. Глаза Аски принимают форму, определенно подобающую какой-нибудь известной героине аниме. Зато теперь я точно знаю: где находится Мисато, и в какую сторону она смотрит.

— Тридцать метров на полпервого.

— Синдзи… — отсутствие привычной реакции начинает напрягать. Голос Мисато определенно показывает, что дурачиться — не время. — Быстро хватай Аску и бегите к Евангелиону. Начать активацию немедленно!

Ну вот и ожидаемые неприятности…

Транспорт «Венчур». Аска.

Синхронизация. Это… Это — счастье! Я вновь, как и до того, как с мамой случилась беда, ощущаю себя нужной. Ева всегда замечает меня, и, хотя она и не отвечает на мои вопросы, но я чувствую, что она меня понимает. Она? Да! Именно «она». Я же чувствую, что Красная Ева — именно женщина. Впрочем, что удивительного? В настоящих старых легендах большинство живых мечей имеют женские имена.

Но сегодня будет что-то особенное. Нет, ко мне и раньше в капсулу сажали посторонних людей. И кто только выдумал этот дополнительный пункт управления? Нет, синхронизироваться эти «напарники» не могли, зато всячески мешали. Но сегодня вместе со мной — настоящий пилот, уже имеющий опыт боя в Евангелионе. Вот и посмотрю, чем хваленый Синдзи отличается от всяких бездарных солдат.

— Нерв А10 — подключен.

— Приступить к синхронизации!

Лампы, обеспечивающие обзор в капсуле, гаснут. Но я продолжаю видеть все вокруг. Еве не нужен свет, чтобы обеспечивать мне зрение. Скашиваю глаза вниз. Синдзи спокойно сидит в дополнительном ложементе. Странно, что он не потребовал уступить ему основное управление. Я бы на его месте — обязательно так сделала бы!

— Нафига мне эта головная боль? Я — командир копья Омега и пилот Ноль Первого, а отнюдь не Ноль Второго. Так что ты — пилотируешь, а я — слежу за обстановкой и тебе подсказываю и помогаю по мере необходимости.

— ?? — Он что, меня услышал? Я сказала все это вслух?

— Ты очень громко думаешь. А мы уже в синхронизации. И синхронизированы мы не только с Евой, но и между собой. — Вот дерьмо!

— Но прежние мои напарники…

— Они не были пилотами. — Сказал, как отрезал.

Теперь я начинаю чувствовать его где-то на краю восприятия. Железная уверенность в себе, сила, не нуждающаяся даже в проявлении самой себя. Неудивительно, что я проиграла поединок. Похоже, у меня — достойный командир!

— Рад, что ты так думаешь. — Вот …! — И не ругайся. Лучше — давай осмотримся.

Транспорт «Венчур». Синдзи.

— Приступить к синхронизации!

Мои щиты все еще повреждены, хотя основной надлом удалось затянуть. Так что — манипуляции щитами требуют от меня особой аккуратности, чтобы моя боль и память не отразились на Евангелионе. Тем более, что я не знаю, как реагирует эта машина: подобно Ноль Первому, принимая и успокаивая, или как Нулевой — отчаянным резонансом.

Есть контакт! Прикасаюсь к душе Евангелиона Ноль Два. И сразу замечаю отличия и от Нулевого и от Ноль Первого. Если у Прототипа разум отсутствует вообще, только гулкая, резонирующая пустота, а у Ноль Первого — есть, но уклоняется от контакта, то здесь контакт устанавливается почти сразу.

— Привет!

— И тебе здравствовать. Кто ты? Я тебя не знаю.

— Я — командир копья Омега, пилот Евангелиона Ноль Один Икари Синдзи. А ты кто?

— Я… Зови меня Кьеко… или, можешь называть Красной, как хочешь.

— Кьеко? Кьеко Ленгли?! — Медленно офигеваю в изумлении.

— Ты знаешь меня?!

— Конечно. Я поинтересовался личным делом своей подчиненной. Твое… безумие и твой уход нанесли девочке серьезную рану. Не знаю, как теперь выправлять положение…

— Там было лишь тело без души и с осколками разума… Я не могла… лишь после того, как то тело самоуничтожилось, я смогла осознать себя.

— Тогда почему ты не поговорила с дочерью?

— Я… мне… мне стыдно. Я так с ней поступила… и я не хочу, чтобы она знала, во что я превратилась… Пожалуйста, позаботься о ней!

— Она — моя подчиненная. Я сделаю все, что смогу. Но, надеюсь, ты понимаешь…

Слов мне не хватает, и я опускаю щиты настолько, насколько еще никогда не опускал. Ни перед кем, кроме той, что стала смыслом, якорем и душой.

— Я понимаю. Эта девочка… Рей. Но…

— Сделаю все, что смогу. Но все-таки, обдумай идею открыться дочери. Я не думаю, что она осудит тебя, или отвернется.

— Хорошо. Я… я подумаю. Но пока что…

— Я не скажу ей, Красная.

— Спасибо.

Контакт погас. Как я и думал, в контакте время было ускорено, так что Аска еще только начала синхронизацию.

— Странно, что он не потребовал уступить ему основное управление…

Улыбаюсь про себя. Все-таки, Аска способна адекватно воспринимать реальность. Хотя и по-своему… Поговорив с ней, я успокоился. Мы — сработаемся. Конечно, характерец у нее — не подарок… Но я смогу взаимодействовать с ней.

— Синхронизация основного пилота — 73. Дополнительного — 54. — Аска победно улыбается. Хорошо. Мне, в общем-то, не с руки участвовать в соревновании «у кого больше». И пи… в смысле — процентами синхронизации я меряться не намерен. — Вот только, Синдзи, какого у тебя на пару секунд синхронизация за 100% зашкаливала? — Мисато! Не могла промолчать?!

Игнорирую вопрос. Вместо этого — внимательно осматриваюсь. Пока что не замечаю ничего интересного… По крайней мере — ничего такого, из-за чего стоило бы пороть горячку с экстренной активацией Красной.

— Мостик, обстановка? — Мисато — тактический командир. Она должна понять…

— Сенсоры засекли вспышку излучения. Спектр — синий. Это — Ангел.

— Где?

— Две мили* на три часа. Приближается.

— Аска, готовимся к бою

— Но… Ангелы же атакуют Токио-3. Что ему здесь делать?!

— Мы еще слишком мало знаем об Ангелах…

/*Прим. автора: имеются в виду морские мили, 1,852 км */

В этот момент один из эсминцев дальнего охранения как будто подпрыгнул из воды… и разломился в полете. А в воде мелькнул огромный плавник. Битва — началась.

Авианосец «Радужный путь». Мисато.

Океан медленно катил свои воды вдаль. Свинцовые горы неторопливо поднимались и опускались, качая на себе стальные острова, созданные людьми для войны.

Линкоры. Эти реликты даже не прошлой, но позапрошлой эпохи, вновь бороздили моря, как тогда, когда они еще не были вытеснены старшими родичами «Радужного пути». Тяжелая стальная броня, способная выдержать удары снарядов, огромные орудия главного калибра, готовые обрушить на врага смерть, могучие машины, способные разогнать все это до 30 узлов. Расконсервированные и отправившиеся в новый поход с затянутых льдом гаваней на побережье нового ледового континента, они должны были демонстрировать военную мощь великих держав новообразовавшимся дикарям. И только русские при дележе наследства Соединенных Штатов заявили, что «такого счастья им и с приплатой не надо», забрав свою долю эскортными авианосцами. И, похоже, они оказались правы: как и век назад «стальные острова» «слишком дороги, чтобы отпускать их в бой», но при этом их реальная боевая мощь против настоящего противника человечества — около нуля.

Ангел как будто издевался над нами. Защищенный толщей воды и сиянием Абсолютного страха он на выбор наносил все новые и новые удары, отбирая сотни жизней. Все эти мысли промелькнули у меня в голове, когда «Шлезвиг», раньше носивший гордое имя «Айова», получил удар из-под воды. Его стальной хребет оказался переломлен пополам, а обшивка — просто разрезана, так что обломки ушли под воду, унося с собой храбрых моряков.

— Ксо! — Я треснула кулаком по ближайшей стальной поверхности передо мной.

Похоже, я совершила очередную ошибку. Гнать меня надо из тактических офицеров. Я приказала ребятам начать синхронизацию… а надо было отправлять их ко всем западным демонам отсюда. Ну что они смогут сделать с противником, который как дома чувствует себя в среде, чуждой Евангелиону? Хотя… может еще не поздно… пока Ангел крошит флот прикрытия…

— Адмирал!

— Да, капитан Кацураги?

— Передайте на «Венчур» — пусть дают полный ход и валят отсюда к такой-то матери!

— Не поможет. У «Венчура» парадный ход — четырнадцать узлов, сейчас — дай Бог, чтобы двенадцать сделал, а эта штуковина легко обгоняет идущие тридцатиузловым ходом эсминцы. Пока транспорт в общей куче — тварь не обращает на него внимания, но стоит ему выделиться…

— Ксо!

Транспорт «Венчур». Синдзи.

Сила, порожденная гибелью тысяч людей потоком струилась через близлежащее пространство. И, внезапной вспышкой озарения я осознал, чем были действия проклятых Ангелов: это было жертвоприношение, а сами Ангелы… нет, они — не жрецы, они — жертвенные ножи, которыми неведомые, считающие себя священниками, приносят жертвы неизвестному божеству. Несомненно — во имя Всеобщего блага, ибо любому смертному, для удовлетворения самой разнузданной фантазии хватило бы и малой доли Силы, порожденной творящейся гекатомбой. Боль переломанных внезапно обретшими подвижность стальными балками, отчаянье запертых в медленно погружающихся, запертых бронированными дверями отсеках, смерть… Сила лилась сплошным потоком.

Что ж. Будь что будет, но этот нож я сломаю! Я вновь одеваю на глаза повязку, и на ней вспыхивают невидимые смертным руны, славящие Древнего Змея. Теперь Сила, заставляющая колыхаться саму ткань мира, льется и в меня тоже. Я забираю себе часть этого неизмеримого потока. Спите спокойно, храбрые воины: ваша смерть будет не напрасной, а Сила ее — пойдет на то, чтобы отомстить вашему убийце. И, клянусь, я не остановлюсь, пока не найду тех жрецов, руки которых направили этот нож! И даже не потому, что я — такой весь из себя Светлый Паладин, но потому, что они угрожают Рей! А значит, красота их еще непонятного замысла — столкнется с ужасной красотой варпа, их мечты и чаяния — рассыплются прахом под ударом боли и отчаяния, их сакральное Знание — станет пеплом, который развеют Изменчивые ветра, их кровь — прольется, а черепа — станут украшениями для Трона Черепов!

— И да не узнают они спасения и возрождения! Так будет!

— Икари! Что с тобой?! — Голос, раздающийся сверху полон тревоги.

— Прости… — Почти неслышный выдох, но я точно знаю, что Аска меня слышит.

— Что?! Болван! Что ты…

Поздно. Начата синхронизация высшего уровня. Я, Аска и Красная обретаем новую степень единства. Теперь я вижу не своими глазами, слышу чужими ушами, в металлических руках вибрирует квантовый нож. Я слышу и знаю то, чего слышать и знать не должен. Изменчивые ветра летят надо мной, шелестящим шепотом рассказывая мне о том, чего не могло быть. И яростный рев Вызова сотрясает небеса.

— Синдзи! Аска! Что с вами? Черт, да ответьте же!

— Мисато… — Я вспоминаю не слышанный мной разговор на мостике «Радужного пути». — Передай капитану «Венчура»: курс зюйд, полный вперед!

— Но тогда… Тогда Ангел кинется к вам!

— ДА! Пусть приходит. Я жду его!

Немыслимыми чувствами я воспринимаю, как Духи машины, разбуженные огнем, пылающим в стальном сердце, начинают разгонять наш транспорт. И я знаю, не «верю», не «предчувствую» — просто «знаю», что Ангел сейчас, бросив недобитых жертв, поворачивает к нам. Что ж. Иди сюда. Иди! Я — жду тебя.

Авианосец «Радужный путь». Мисато.

Алая молния взлетает с борта транспорта, чтобы обрушиться на Ангела. Шестиугольный щит АТ-поля пытается задержать Еву, но разлетается мелкими брызгами радужного сияния. Над морем проносится жуткий скрежещущий вой, в котором слышна мука. Это первый раз, когда Ангел вообще издавал какие-то звуки… но при общем статистическом материале аж в шесть Ангелов, из которых ни один ни разу не повторил другого — можно ли сказать, что мы знаем об Ангелах хоть что-то?

— Ева вогнала кинжал, тщательно переработанный по наброскам Синдзи, и намертво закрепилась на огромной спине Ангела. Тварь снова взревела пароходной сиреной… и нырнула. Кабель питания начал разматываться. Ксо!

— Эй, на «Венчуре»! — Я бросаюсь к рации, не обращая внимания на возмущенных адмирала и капитана «Радужного пути». — Разбейте вашу лоханку в щепки, но кабель не должен оборваться!

А поворачиваюсь к морским начальника, ожидая справедливого разноса за инсубординацию… Но адмирал Шеер, однофамилец того самого Шеера, только кривится.

— Капитан Кацураги. Ваше поведение… недопустимо, но, к сожалению, не могу не признать, что распоряжения — правильны.

— ШррКхрр — Приемник зашипел, пытаясь донести до нас какую-то информацию с «Венчура».

— «Венчур»! Здесь — «Радужный путь». Не слышу вас. Повторяю: вас не слышно. Помехи! — На этот раз коммуникацию с «Венчуром» берет на себя капитан «радужного пути» фон Рудов.

— Хррхрр … дзи … шрр … пед веер шшш…

— Повторите!

Ксо! Три тысячи вечно голодных акума! В передаче явно сказано что-то о Синдзи и торпедах… но что именно? Радист «Радужного пути», спешно вызванный в рубку, несколько томительных секунд крутит какие-то ручки настройки, и на мостике авианосцу раздается четкий голос радиста «Венчура».

— Икари Синдзи запрашивает поддержку. Говорит, что сбивает АТ-поле, но до ядра добраться не может. Просит атаковать Ангела торпедами.

— Химельгерготт! — Выругался фон Рудов. — Торпеды с акустическими головками на эту тварь просто не наводятся, а кидать их вслепую… Я на мгновение задумываюсь, а потом меня озаряет.

— «Венчур»! Передайте Икари-куну, чтобы вывел на внешний динамик метроном. В настройках Евы есть такая функция!

— Говорит, что сделал. — Донесло до нас радио.

— На акустических постах! Доложите обстановку! — Рявкнул в микрофон Шеер обращаясь по циркулярному вещанию ко всей эскадре… И через несколько секунд послышались доклады о том, что акустики слышат четкий сигнал.

— Фрегатам «Рейнланд-Пфальц» и «Эмден» — торпедный залп по обнаруженному сигналу!*

/*Прим. автора: если накосячил с терминологией — внесу правки в согласии с пойманными тапками*/

Восемь торпед стальными рыбами плюхнулись в воду и пошли чертить акваторию, приближаясь к цели. Надеюсь, Синдзи, что ты рассчитал все точно, и я не потребовала отдать приказ, который убьет тебя!

Тихий океан вблизи побережья Японии. Аска.

Мне оставалось только нецензурно ругаться. Этот… свинская собака в три прогиба, этот Икари Синдзи устроил такое, что даже вспоминать не хочется… И это уже не говоря о том, как мы, на последних крохах энергии заклинили руку Красной, моей прелести, самого лучшего Евангелиона, в пробитой насквозь полетной палубе авианосца, и всю дорогу до порта бултыхались в темной обесточенной капсуле.

И дернуло же меня в этом состоянии сверхсинхронизации подумать о том, что если мы не можем прорезать шкуру этой твари ножом, чтобы добраться до ядра, то наверное торпеды с кораблей АУГ это сделать смогут, особенно — если мы сумеем пробить АТ-поле. К несчастью, Синдзи-бака эту мысль поймал и немедленно реализовал. А вот то, что взрывы торпед, хотя и не пробили нашу защиту, но в клочья изорвали наш силовой кабель — об этом ни я, ни бака Синдзи как-то не подумали. И нам еще повезло, что у мертвого Ангела оказалась положительная плавучесть даже с нами, по самые уши закопавшимися в ране, нанесенной взрывами восьми торпед. Ядра торпеды, естественно, даже не поцарапали, так что его пришлось вырезать самим.

Необратимо дохлая туша всплыла, когда нам до отключения оставалось не более минуты. Гарантировать того, что она не уйдет под воду никто не мог. Так что, как только «Радужный путь» подошел поближе, мы прыгнули, пробили палубу и повисли.

Полторы тысячи тонн Евангелиона, фактически висящего за бортом создали такой крен, что для выравнивания авианосца пришлось затапливать отсеки другого борта… но об этом мы узнали уже в порту. Адмирал Шеер был крайне недоволен. А уж как витиевато высказывался капитан фон Рудов по поводу повреждений, которые мы с Икари нанесли его драгоценному «Радужному пути»…

В общем, теперь все наконец-то разошлись. И даже капитан Кацураги умчалась куда-то «уладить срочные дела», и приказала нам обязательно дождаться ее здесь. И теперь меня очень заинтересовало кое-что…

— Синдзи-бака! Почему ты все еще в повязке? Бой ведь кончился?

— Мне так удобнее. — Голос этого мелкого… командира звучит до странности глухо.

— Ах так! — Я размахнулась и двинула Синдзи кулаком в грудь. И очень удивилась, когда он просто рухнул мне под ноги. — Вот сейчас и посмотрим, что ты прячешь!

Я уселась прямо на Икари и рывком сдвинула повязку, закрывающую его глаза, вверх. И на меня глянули бездонные черные буркала без разделения на белок, радужку и зрачок. И только две восьмиконечные звезды медленно вращались в этих омутах тьмы.

— Йокаи! — Только и смогла произнести я.

— Ну, хоть не «акума» — и то хлеб. — Пользуясь моим шоковым состоянием, Синдзи вырвал повязку и вернул ее обратно на глаза.

— Чем это вы тут занимаетесь? — Голос капитана Кацуразги заставил меня задуматься о происходящем.

Йокосука. Мисато.

Ффух… Наконец-то мы прибыли. Разумеется, место нашего прибытия — не Старая Йокосука, практически полностью уничтоженная цунами во время Второго удара… Но новую военно-морскую базу построили неподалеку от прежней.

В порту мы с огромным трудом смогли извлечь из Евангелиона-02 контактную капсулу с двумя обессиленными пилотами. Похоже, несмотря на свою краткость, бой дался им очень тяжело. Так что я, оставив ребят под присмотром бдительной, но старающейся не лезть на глаза охраны, рванула искать для них одежду и организовывать транспорт до Токио-3. А когда я вернулась…

— Чем это вы тут занимаетесь? — Вырвалось у меня практически без участия головного мозга.

— Кья!!!

До Аски, похоже, только после моего вопрос дошло, что она практически сидит верхом на Икари Синдзи-куне, что ее вымоченное в LCL платье вверху — облепило ее бюст, не оставляя большого простора для фантазии, а снизу — задралось, демонстрируя всем желающим все, что девочки обычно стараются скрывать. В сравнении с новообретенным цветом лица, шевелюра девочки как-то померкла. Она вскочила и заметалась, явно не зная, что делать.

Отсмеявшись, я протянула Аске принесенный комплект школьной формы: единственное, что я смогла быстро добыть.

— Идемте. Распоряжением военных властей Йокосуке на предоставят помещение, где вы сможете обмыться и переодеться.

— Идите. А я тут полежу. Отдохну.

Синдзи говорил медленно, делая между словами изрядные паузы. Кажется, ему досталось гораздо сильнее, чем он хотел бы показать. Вот и что теперь с ним делать? Кровью отпаивать?

Где-то.

— Высочайший! Шестой — убит!

— И как утечка? — Высочайший уверенно смотрит на своих… союзников? Подчиненных? Рабов?

— Присутствует. Но, может быть это — свойство всех Евангелионов?

— НЕТ! — В разговор вступает пророк Света. — Не трудитесь проверять. Он грядет!

— Кто? — Высочайший всегда не любил Оракулов… но они были слишком полезны, чтобы отказаться от их услуг.

— Последний Командир. Лидер Завершения. Ловец Душ… Он грядет!

И старый Оракул, огласив свое последнее пророчество, упал мертвым.