Что, если?.. (гет)

Прошли годы с Последней Битвы за Хогвартс, как окрестили её в прессе. Если быть точным, четыре года. И с тех пор многое изменилось.

Хогвартс был заново отстроен, открыт и занял место самой престижной школы волшебства в мире. Преподавали прежние и новые профессоры, по коридорам изо дня в день сновали новые ученики и даже кое-кто из старых.

Были восстановлены волшебный мир и Министерство магии. Теперь здесь царило куда большее равновесие, чем когда-либо прежде, благодаря усилиям Министра Шеклболта и Гермионы Грейнджер, которые трудились плечом к плечу, чтобы изменить мир — шаг за шагом, закон за законом — и сделать его лучше для магических существ и волшебников всех кровей. Зарождалась новая, современная эпоха волшебного мира.

Гарри Поттер измученными глазами смотрел на замок, стоя на берегу Чёрного озера, и вздыхал. Как казалось Гарри, сам он тоже изменился.

Он путешествовал по миру, испробовал себя в разных сферах деятельности — от квиддича до органов правопорядка; он мастерил и создавал разные вещицы вместе с Джорджем Уизли в магазине и даже пытался работать барменом у мадам Розмерты.

Гарри столько раз встречался и расставался с Джинни Уизли, что у него начинала болеть голова от одной попытки подсчитать, сколько именно, до тех пор, пока несколько месяцев назад не принял решение расстаться окончательно. Её это не обрадовало, но и не разбило ей сердце. На самом деле, её больше огорчило, что не сбылась её детская мечта выйти замуж за Гарри Поттера, чем то, что она лишилась самого Гарри. По крайней мере, так ему сказала Гермиона.

И вот теперь он — в одежде, марку которой не вспомнил бы даже под страхом смерти, со стрижкой, которая больше подходит его типу лица, в новых очках, которые больше ему идут (всё по настоянию Джинни) — выглядел как человек, который изменился, но, глядя на замок, недоумевал, почему не ощущает себя иначе.

Он по-прежнему ощущал себя семнадцатилетним парнем, на плечах которого — судьба целого мира. Он по-прежнему ощущал свою неустроенность. Он по-прежнему не знал, чем хочет заниматься в жизни, и, если быть честным, он не мог даже сказать, кто он на самом деле.

Так что когда ему было особенно не по себе, он приходил к Хогвартсу и размышлял, что могло бы произойти, но не произошло. Что было бы, если бы хоть что-то сложилось иначе. Не обязательно, чтобы не существовало Волдеморта, нет, куда менее значимые вещи. Например, если он не попал бы в ловушку Волдеморта на пятом курсе, или если он схватился бы за Кубок без Седрика на четвёртом. Он знал, что все эти «если» опасны и вредны, но ничего не мог с собой поделать, особенно с тех пор как из-за ряда новых «если» он перестал спать по ночам.

Что, если он пригласил бы Гермиону на Святочный бал, что, если ответил бы «я считаю тебя красивой, Гермиона» вместо «но я не считаю тебя уродиной», что, если он поцеловал бы Гермиону в палатке после танца?

Большей частью он просто размышлял, как обернулась бы жизнь, если бы он признал свою влюблённость в неё — ту, которая живёт в нём больше половины его жизни.

Разумеется, ворчал он, он знал, что никогда не был к этому готов, что она не была бы готова, что она не была заинтересована. Быть может, есть вероятность… кто знает?

Вот только он ничего не мог с собой поделать, потому что хотелось знать! Он хотел спросить, хотел признаться, но ему казалось, что ад, которым была его жизнь, слишком большая ноша для неё. Она заслуживала лучшего. Она заслуживала надёжного, состоявшегося мужчину, уверенного в том, кто он и чего хочет. Он хотел быть этим человеком, но прямо сейчас он вообще не знал, чего хочет — кроме неё.

Он развернулся и, вздохнув, тяжело плюхнулся на траву. Сетуя на собственное смятение, он не заметил, как медленно и тихо кто-то приблизился.

— Что на этот раз, Гарри? — послышался голос.

— Чёт возьми! — воскликнул он, резко садясь.

Он коротко взглянул на подошедшего, хотя сразу узнал голос.

— Мерлин, нельзя просто так подбираться к человеку, Гермиона. Ты чуть не довела меня до инфаркта.

Улыбаясь, Гермиона осторожно опустилась рядом с ним.

— Не драматизируй, Гарри. Не говори мне, что правда не заметил, как я подошла. Постоянная бдительность, вспомни Грюма.

Что ж, так и есть, но он действительно не заметил.

— Гермиона, что ты вообще здесь делаешь?

Он слегка повернулся, чтобы хорошенько её рассмотреть. За исключением перемен во внешности (волосы стали более послушными и не такими кудрявыми, а в одежде добротность и изысканность, необходимые для работы, сочетались с удобством и простотой повседневного наряда) она тоже не изменилась. Гермиона была энергичной и умной молодой женщиной, влюблённой в свою работу, какой была всегда. Никто не мог сравниться с ней в том, что касалось рабочей этики и энтузиазма, а её способность к состраданию не переставляли удивлять самых завзятых циников. Она была тем же невероятным, удивительным и преданным человеком, которого он знал прежде, если не в большей степени.

Гермиона слегка нахмурилась под его взглядом, заставив его вспыхнуть и чуть отвернуться.

— Ты разве не должна сейчас быть на работе?

— Вообще-то должна, но профессор МакГонагалл связалась со мной через камин и сказала: «Мисс Грейнджер, кажется, мистер Поттер снова начал хандрить возле Чёрного озера. Я бы посоветовала вам или мистеру Уизли забрать его, прежде чем он разрушит нашу среду обучения ещё больше». Конец цитаты, — она идеально изобразила голос профессора. — В любом случае, у меня был скучный день, так что я решила прийти сюда и спасти Хогвартс от дальнейших разрушений. Ты ведь знаешь, как мы с профессором МакГонагалл ценим хорошую среду обучения, — закончила она, подмигнув.

— Я не хандрю, — тихо пробормотал Гарри.

— Гарри, она просто беспокоится о тебе.

— Я знаю.

Гермиона устроилась поудобнее.

— Итак, в чём дело?

Он глубоко вздохнул:

— Ты никогда не думала обо всех этих «что, если»?

Её брови поднялись.

— «Что, если»? Иногда я думаю: если бы я раньше осознала, что мои чувства к Рону были ничем иным как сестринской привязанностью, сейчас наши с ним отношения не были бы такими напряжёнными. Но большей частью я стараюсь держаться от всех этих «что, если» так далеко, как только возможно, потому что, думаю, размышления о том, что уже невозможно изменить, не сослужат добрую службу. А что? Ты об этом думаешь?

Он пожал плечами.

— Да, иногда. И, ну, большую часть времени я гадаю… — он смущённо замолк. — Просто… Я размышляю, как повернулась бы жизнь, если бы я хоть однажды поступил иначе.

Гермиона была сбита с толку:

— Например?

— Например, как на пятом курсе с Сириусом, — выпалил он.

— Ох, Гарри, — она мягко взяла его за руку. — Ты не знаешь, что могло бы случиться! И как бы сурово это ни звучало, никогда не узнаешь. И это хорошо. Сосредоточься на том, что происходит сейчас, и на том, что ты хочешь изменить сейчас. Наше настоящее — результат бесчисленного множества решений, принятых в прошлом, так всё и должно быть. Мы должны принять своё прошлое со всеми его «почти» и «могло бы быть», потому что если мы никогда не научимся видеть, где находимся сейчас и где конкретно должны быть, то никогда не будем довольны тем, кто мы в этой жизни и где находимся.

— Я знаю! — Гарри резко встал и сделал пару шагов к озеру, прежде чем снова повернуться к Гермионе. — Но как мне вообще понять, кто я без всего этого? — он лихорадочно взмахнул руками. — Кто я без Хогвартса и сражений и борьбы, без разработки стратегий, погонь и укрытий? Я потратил столько времени, думая, как спасти наши жизни, что даже не знаю, что я за человек! Иногда мне кажется, что, поступи я хоть однажды иначе, я стал бы другим.

Гермиона встала.

— Но Гарри, ты стал просто замечательным человеком. Столько людей заботится и поддерживает тебя. Ты могущественный волшебник, чудесный спортсмен, потрясающий друг и крёстный, и у тебя прекрасное сердце. — Гарри слегка покраснел. — И это не говоря уже о том, что ты однажды спас мир. Кроме того, тебе только исполняется двадцать два. У тебя столько времени, чтобы понять, кто ты и чем хочешь заниматься. Никто не считает, что ты уже всё для себя решил, — она медленно приблизилась к нему и остановилась в нескольких футах.

— Спасибо, — он закрыл лицо руками, пытаясь скрыть тот факт, что оно всё ещё горело от смущения. — Но я ничего не могу поделать. Я думаю, что было бы, если бы я отправился назад и изменил что-то одно, — может, сейчас я был бы счастливее?

Он чувствовал себя ужасно глупо. Он совсем не так планировал провести день. Он хотел ненадолго отправиться в Хогвартс и обдумать свою жизнь, прежде чем вернуться домой, а позже, быть может, встретиться с Роном за парой пинт. А теперь он увяз в серьёзном разговоре с Гермионой и не был уверен, что ему нравится оборот, который принимает этот разговор.

Гермиона с каждой секундой беспокоилась всё больше. Она подошла и взяла обе его руки в свои.

— Что было бы этим одним? — мягко спросила она, понимая, насколько важен этот момент.

Слова вырвались прежде, чем он успел их осмыслить:

— Что бы ты сделала, если бы я пригласил тебя на Святочный бал? — выпалил он и тут же почувствовал, что сейчас сгорит от стыда.

Гермиона в недоумении нахмурилась:

— Святочный бал? На четвёртом курсе? — ей понадобилось мгновенье, чтобы подумать. — Думаю, я, вероятно, сказала бы «да». А что? — вопрос застал её врасплох.

Из его лёгких вырвался вздох.

— И ты думаешь, потом мы бы стали встречаться?

Недоумение Гермионы возросло.

— Не знаю, может быть. Нам было четырнадцать. Почему ты спрашиваешь об этом теперь? Какое значение это имеет теперь?

Гарри неловко пожал плечами. Пряча взгляд, он медленно высвободил руки и сунул в карманы.

Внезапно она осознала. Глаза её расширились.

— О. О! Гарри, так вот что ты хотел бы изменить? — она склонила голову, чтобы поймать его взгляд. — Гарри, посмотри на меня, — он подчинился, хотя и неохотно. — Нам было четырнадцать! Ты думал о Чжоу Чанг, а потом о Джинни. Я вроде как встречалась с Виктором Крамом, а потом отвлеклась на Рона. Как я уже говорила, не знаешь, что могло бы случиться.

Его досада последовала незамедлительно:

— Я это знаю, всё верно! Но, может, не так уж много я о них и думал, — он скрестил руки на груди. — И я точно не думаю о них сейчас! — выкрикнул он. И окаменел. Он уставился на ботинки, к щекам снова прилила кровь. — Прости, я не собирался этого говорить, — промямлил он.

Гермиона усмехнулась, слегка позабавленная его смятением. Теперь, когда она знала, о чём он говорит, она была более уверена в том, как на это реагировать.

— Так ты собирался сказать мне, что считаешь, начни мы встречаться в школе, сейчас ты был бы счастливее, или не собирался?

Гарри снова пожал плечами, пробормотав что-то вроде «не знаю, может, да, вероятно, уверен».

Она сделала шаг по направлению к нему и сложила руки, зеркально скопировав его позу.

— Гарри, прости, что мешаю тебе потихоньку дуться, но в школе у нас ничего бы не получилось, — её губы подёргивались, пока она пыталась скрыть улыбку.

Гарри резко поднял голову, встретившись с её весёлым взглядом.

— Что? Почему? — недоверчиво спросил он. Гермиона рассмеялась. — Ну да, рад, что все мы наслаждаемся моим унижением, — проворчал он, краснея. Он ведь просто не мог прекратить краснеть, верно?

Гермиона протянула руки и положила их Гарри на плечи.

— Потому что мы были детьми, но никогда не были нормальными подростками, Гарри. На твоих плечах всегда была ноша целого мира, и ты не мог полностью кому-то довериться. Вероятно, это одна из причин, по которой твои отношения не складывались тогда и не сложились бы вообще. И, хотя мне всегда было бесконечно жаль тебя из-за этого, сама я на тот момент не была готова к подобному. Как и ты не был готов к тому, чтобы быть со мной. Я всегда любила тебя, Гарри, но этого не было бы достаточно. Мы нужны были друг другу как друзья. Мы не могли позволить себе потерять эту дружбу.

Её голос стал тише; она пыталась передать всю искренность своих слов.

Ох. Что ж, так всё и было. Это имеет смысл. В точности как он и думал. Не готова, не заинтересована в… стойте-ка.

— Ты меня любишь? — его глаза расширились. Все его мысли сжались до одной крупицы информации. «Я всегда любила тебя, Гарри».

Гермиона мягко улыбнулась, сделав ещё шаг ему навстречу.

— Конечно, Гарри. Ты мой лучший друг, — добавила она, и глаза её сияли.

Ох. Да, конечно. Но…

Она была так близко, он чувствовал её дыхание на своём лице. Гарри знал, он может просто наклониться — и поцелует её. Вот только не был уверен. Он никогда не разбирался в намёках, что подавали ему люди, но чувствовал, что это ещё один момент, о котором он позже скажет: «Что, если…». Мерлин, как он устал от всех этих «что, если».

Поэтому он отбросил осторожность, обнял Гермиону за талию и прижался губами к её губам, телом — к её телу. И тут же почувствовал улыбку у своих губ. Значит, радостно подумал он, решение верное. Руки Гермионы медленно скользнули вверх и обвили его шею — и она ответила на поцелуй. Её губы были мягкими и тёплыми, и он не смог сдержать тихого стона, зарождающегося в глубине горла.

Он чувствовал, как всё встаёт на свои места, чувствовал правильность происходящего.

Гермиона отстранилась первой — слегка неохотно, прислонившись лбом к его лбу, не открывая глаз. Он глубоко вздохнул и тоже закрыл глаза.

— Не хотел, чтобы это стало ещё одним «что, если», — прошептал Гарри.

— Я рада, — так же тихо откликнулась она.

Ещё мгновенье они провели, стоя так — с закрытыми глазами, прижавшись друг к другу, просто дыша. И тут Гарри пронзила внезапная мысль. Он слегка отстранился и открыл глаза, чтобы взглянуть на неё, по-прежнему прижимаясь всем телом.

— Гермиона… — он замялся, пока она не открыла глаза, побуждая его продолжить. — Я развалина. Я ни в чём сейчас не уверен. Ты заслуживаешь большего, — признал он с грустной улыбкой.

— Нет, не заслуживаю. И ты не развалина, Гарри, — она поцеловала его — легко, но решительно, застав врасплох. — В свои годы ты добился большего, чем многие другие добьются за всю жизнь, но ты нравишься мне тем, кто ты есть, даже если ты сам пока не уверен, кто ты. Не надо давления, не надо спешки. В твоём распоряжении всё время мира. И я всегда буду рядом, я помогу тебе всегда, когда понадоблюсь. Ведь я нужна тебе, так? — немного неуверенно спросила она. — Я ведь не ошиблась, да?

Он крепче сжал её в объятиях.

— Это единственное, в чём я уверен.

Гермиона открыто улыбнулась:

— Тогда это всё, что мне нужно, — она снова поцеловала его, и теперь он был готов к этому. — Думаю, я всегда заслуживала тебя, но время было неподходящее. Когда я сказала, что наше настоящее — результат решений, принятых в прошлом, я это и имела в виду. Я верю, что так оно и есть, — она легко коснулась большими пальцами его лица. — Здесь и сейчас — вот где именно мы должны оказаться в итоге. Мы должны оказаться вместе.

Гарри хмыкнул:

— Я-то думал, ты не веришь в судьбу и предсказания и тому подобное.

Гермиона пожала плечами:

— Я и не верю. Но верю в нашу совместимость.

Её улыбка оказалась заразной, и он просиял.

— Ладно.

Он чувствовал, что радость переполняет его. Разум сдался эмоциям, которые он испытал за несколько минут — уныние, смущение, надежда, радость, — но теперь окончательно настроился на радость. Он крепко обнял Гермиону, запечатлев поцелуй на её щеке.

— Ладно.

Сердце его билось, как сумасшедшее. Гермиона обнимала его, спрятав лицо в него на плече. Ему нравилось, как подходят друг другу их тела, нравилось исходящее от неё тепло, нравилось, каким чувствительным он становился в тех точках, где их тела соприкасались. Он замечал это и раньше, но теперь всё было иначе. Он облегчённо вздохнул и проследил пальцами путь вверх и вниз по её позвоночнику, впервые не задумываясь ни о каких «что, если».

После этого немногое было сказано. Они ещё немного постояли, обнявшись, прежде чем Гермиона выпуталась из объятий и взяла его за руку, потянув за собой и обещая ужин и приятный вечер.

Гермиона медленно тянула его за собой почти всю дорогу до замка, пока Гарри не остановился, глядя на Хогвартс. Замок предстал перед ним — строий и тихий, а его стены полны были бесчисленных историй, и героем некоторых был сам Гарри, а теперь Гарри чувствовал, как его омывает волна покоя.

Он улыбнулся.

Гермиона была права. Он должен был принять то, что время не повернуть вспять, а прошлое не изменить, что всё это привело его к тому, где он находится сейчас. Он мог всё понять сам, в своём темпе, и нет нужды торопиться или что-то торопить.

Когда он снова повернул голову, то обнаружил, что Гермиона смотрит на него, мягко улыбаясь, и он понял: никакой воображаемый сценарий «что, если» не поможет добиться желаемого в настоящем. И в этих сценариях больше нет необходимости.

Так что он привлёк Гермиону к себе, и их губы встретились.