Могло быть и хуже (джен)

«Ничто не предвещало беды», — подумал Чарли Уизли и тяжело вздохнул.

На небе ярко светило солнце, заставляя постоянно щуриться. Чуть выше, в горах, виднелась густая пелена тумана, но у подножия было более чем ясно. Лето полностью вступило в свои права. Никогда Уэльс, по мнению Чарли, не выглядел столь прекрасно.

Уизли вновь вздохнул, присел на большой валун, покрытый редким мхом, и достал из небольшой сумки, висевшей на поясе, флягу с водой. Сделав глоток, он поднял с травы небольшой клочок пергамента, местами подмокший от росы, до сих пор не успевшей испариться. Это было письмо от его младшего брата Джорджа. Буквы местами начали расплываться, но текст все еще можно было разобрать.

Дорогой брат!

Понимаю, что о многом прошу, но мне больше не к кому обратиться. Я священно клянусь, что больше никогда и ни о чем тебя не попрошу. Но сейчас, когда я стою на пороге нового открытия, пожалуйста, не оставь без внимания мою просьбу.

Скорлупа! Мне нужна яичная скорлупа драконов — то, без чего мое экспериментальное и крайне жизненно важное зелье потеряет всякий смысл. Его появление стоит под угрозой, и только ты можешь исправить ситуацию.

Прошу, не бросай меня в столь сложный момент моей жизни. Знаю, ты попытаешься помочь своему любимому братцу и пришлешь яичную скорлупу твоих замечательных драконов завтра до двенадцати часов по полудню.

Обожаю тебя, брат.

Навеки твой,

Джордж.

Чарли скомкал и без того мятый пергамент и со стоном схватился одной рукой за волосы. В такие моменты казалось, что его возвращение из Румынии в родную Британию было ошибкой. Безусловно, место ведущего драконолога в уэльском заповеднике валлийских зеленых драконов, за популяцией которых его и пригласили следить, ему нравилось больше и открывало заманчивые перспективы более тщательного изучения этого удивительного вида. Вот только из-за Джорджа ощущение правильности принятого решения сходило на нет, а эйфория от занятия любимым делом пропадала напрочь.

Сколько раз он уже выполнял наглые просьбы Джорджа, выступая поставщиком «драконьих товаров» для его экспериментов. В списке «поставок» уже значились когти драконов, зажатые где-нибудь в расщелинах скал и бережно вытаскиваемые оттуда Чарли. Кожа, которая имеет свойство отшелушиваться и слезать с хвоста валлийских драконов, оставаясь на острых камнях, о которые любили чесаться гигантские ящеры. А как часто Джордж клянчил чешую дракона, которую с трудом можно было высмотреть в высокой зеленой, как и сам дракон, траве? И при этом не было ни единой возможности отказаться — непонятное чувство вины перед братом брало верх над здравым смыслом. Вот и сейчас он понимал, что пойдет искать заброшенные драконьи кладки в надежде обнаружить там скорлупу, будь она неладна.

Все было бы ничего, но Чарли был не единственным, кто собирал то, что оставляли после себя драконы. В заповеднике работал целый поисковый отряд, который занимался розыском и тщательным сбором подобных вещей. Здесь их называли чистильщиками. Работа была трудной и зачастую опасной. Обратиться к ним Уизли не мог, потому что все, что находили члены отряда, сразу же фиксировалось Министерством Магии. Из этого складывалась эффективность и зарплата сотрудника, если таковая, конечно, была. Единственным способом что-то присвоить себе — а именно это Чарли и собирался сделать — было пойти на поиски самостоятельно.

Горестно вздохнув, он поплелся в сторону главного штаба заповедника. Нужно было собраться, перекусить и предупредить Джонсона, что сегодня он до вечера будет в наблюдении.

* * *

«Ничто не предвещало беды», — нервно подумал Амикус Кэрроу, бывший Пожиратель Смерти, заключенный номер триста двадцать семь, а ныне чистильщик в заповеднике зеленых валлийских драконов по совместительству.

Думал ли он, что когда-нибудь будет подбирать за драконами их, простите, говно? Нет, не думал, и даже в мыслях такого не держал, но новая политика Министерства Магии относительно некоторых заключенных предоставила ему такую возможность.

После победы Гарри Поттера над Темным Лордом, которую он с легкой руки Минервы Макгонагалл благополучно проспал в одном из чуланов Хогвартса, начался бесконечный круговорот аврорских допросов. Затем допросы сменились такими же бесконечными судебными заседаниями. И приблизительно через год этой жуткой кутерьмы, его встретили холодные стены одиночной камеры Азкабана. Он просидел во влажной и затхлой серости чуть больше десяти лет, когда Министерство подкинуло ему нежданный подарок. По крайней мере, всего полгода назад он считал это истинным подарком. Его выпустили. Заменили остатки срока на принудительные работы. И он, наконец-то, вновь мог увидеть что-либо, кроме четырех, покрытых плесенью, стен.

Вначале Амикусу не повезло. Его определили в теплицы, что находились в нескольких километрах от Лондона и поставляли ингредиенты для зелий во все аптеки магической Британии. Одна камера сменилась на другую.

«В Азкабане хотя бы не приходилось вкалывать», — думал он.

Сырой, наполненный запахом земли воздух, духота, разбросанные везде миски, ведра, лопатки, горшки и драконий навоз уже на второй день сводили его с ума. И как же он был рад увидеть все тот же драконий навоз спустя месяц, когда его перевели в драконий заповедник. И пусть теперь в него было вляпаться гораздо легче, но Амикусу нравилось здесь абсолютно все. Начиная с величественных гор, затянутых молочной пенкой тумана, и заканчивая душистой травой насыщенного зеленого цвета. И пусть его руку постоянно сковывал магический браслет, отслеживавший каждый его шаг, каждое его движение, он все равно чувствовал себя по-настоящему свободным.

«Ведь ничто же не предвещало беды», — вновь лихорадочно повторил про себя Амикус и застыл, не зная как ему быть дальше. Дыхание перехватило, спина резко стала холодной от выступившего пота, а голова закружилась от паники, царившей в ней. Он наступил на хвост дракону! Он задумался, заплутал где-то далеко в своих мыслях и не заметил, как наступил на хвост дракону!

Кэрроу абсолютно не представлял, что ему теперь делать. Хотелось плакать от безысходности и собственной глупости. Нога, так и застывшая на драконьем хвосте, уже начинала порядком затекать, но Амикус был уверен, что стоит ему пошевелиться, как эта мерзкая ящерица заметит его и поджарит на месте в одно мгновение. Несмотря на то, что на нем был защитный костюм, струя огня с такого близкого расстояния просто не оставляла ему шанса. Недалеко от главного штаба заповедника стояло несколько ангаров, в которых находились раненые или просто требовавшие лечения драконы. Амикус уже успел оценить длинную, узкую струю пламени, выпущенную самкой валлийского дракона, что его передергивало только от одного воспоминания об этом. Перед глазами же до сих пор стоял образ стены, с гигантским пятном копоти по центру.

Дракон неожиданно тяжело вздохнул и вытянул заднюю лапу, а Кэрроу едва не закричал. Сильно зажмурился, сжал зубы и прекратил дышать.

Продержаться без воздуха Амикус смог всего лишь полминуты, а затем глубоко вдохнул, пытаясь сделать это как можно бесшумнее. Осознав, что дракон не обратил на него никакого внимания, Кэрроу осторожно, но не без облегчения, выдохнул.

И тут же едва не закричал снова, когда почувствовал, что его плеча что-то коснулось. И закричал бы, если бы ему так вовремя не зажали рот рукой.

— Не паникуй, Кэрроу. Это Уизли. Я убираю руку, а ты не орешь. Договорились? — в ответ Амикус лишь тихонько икнул.

Чарли Уизли, а это был он, убрал руку и немного отошел в сторону, так, что Амикус мог теперь его видеть. И надо сказать, что один из ведущих драконологов заповедника выглядел весьма плачевно. Лицо было покрыто множеством мелких ссадин. Рыжие волосы представляли собой хитроумно сплетенное гнездо неведомой птицы, из которого торчали мелкие веточки и травинки, а слева, у виска, уютно примостился ярко-желтый лютик. Одежда же пестрила разноцветными пятнами зеленого, желтого, серого и даже какого-то красного цвета. Такое ощущение, что Уизли долго и усердно катился откуда-то с холма. Что, впрочем, могло быть чистой правдой. По заповеднику давно ходил слух, что этот матерый драконолог крайне неуклюж в повседневной жизни, и как он умудрялся так ловко справляться с драконами и играть в квиддич — абсолютно непонятно.

— Ты чего застыл, Кэрроу? Решил полетать? Ждешь, пока дракон махнет хвостом и отправит тебя в дальние дали? — сердитым шепотом спросил Чарли. — Давай, медленно убирай ногу, и валим отсюда.

— Не могу, — так же шепотом ответил Амикус. — Он меня зажарит!

— Конечно, зажарит. Обязательно зажарит, если ты все еще будешь здесь, когда он проснется. Не дури, Кэрроу, оставь хвост дракона в покое.

— Не могу, он тут же проснется, если я пошевелюсь. Отсеки мне ногу, Уизли, и дело с концом, — Амикус чувствовал, как его медленно накрывает истерика. Дыхание стало рваным, а тело сотрясла мелкая дрожь.

«Ну вот, дракон сейчас наверняка это почувствует, и жуткое пламя в мгновение превратит меня в пепел», — думал он.

Кэрроу сильно сжал руки в кулаки, так что ногти впились в кожу, зажмурился до появившихся в уголках глаз слез и уже приготовился проститься с жизнью, как вдруг почувствовал мощный рывок в сторону.

— Бежим! — Амикус услышал громкий шепот и что есть силы ринулся вдоль по склону, куда его тянул Уизли. Правая нога слушалась неохотно и постоянно грозила подвернуться. Дыхание сбилось и при каждом вздохе обжигало горло. Амикус не помнил, чтобы до этого он хоть раз в жизни так быстро бегал. Впереди замаячил большой розовый куст вереска, за которым можно было спрятаться и, наконец, перевести дыхание.

Но стремительный бег сменился таким же стремительным падением, когда Чарли споткнулся о небольшой булыжник, потянул за собой Амикуса, схватив того за рукав куртки, и они вместе кубарем покатились вниз. Земля и небо непрестанно сменяли друг друга. Каждый переворот на жестком, полным мелких камней, склоне, каждый кувырок, каждый удар по нему — спиной ли, рёбрами ли — выбивал дыхание и искрами отдавался в глазах. Стебли сухой травы не переставали колоться и находились, казалось, везде и всюду. Спасительный куст вереска оставался от них все дальше и дальше.

Падение закончилось так же неожиданно, как и началось. Амикус открыл глаза и увидел перед собой лишь синее небо, на котором сиротливо застыло небольшое облачко. Он попытался пошевелиться — тело нещадно болело, а в плечо впивалось нечто безумно острое, но, казалось, все было цело, что не могло не радовать.

— Я нашел ее! — раздался радостный хрип где-то совсем рядом, и Амикус опознал по нему Чарли Уизли.

Кэрроу с трудом оттолкнулся, и, опираясь на руки, кое-как сел. Осмотрелся и увидел Уизли, который ошарашенно оглядывался по сторонам. Он что-то постоянно бурчал под нос, явно находясь немного не в себе. Что-то острое продолжало вонзаться Амикусу в правое плечо. Он повернул голову, подтянул руку поближе к себе и увидел яичную скорлупку, распоровшую руку и застрявшую в ней. Им посчастливилось приземлиться прямо на бывшую драконью кладку.

Амикус вздохнул.

«Могло быть и хуже», — решил он про себя и начал аккуратно вытаскивать коричневую скорлупу с мелкими зелеными крапинками из своего плеча.

Солнце по-прежнему ослепительно сияло. Вокруг слышалось громкое щебетание птиц. Из волос Уизли все еще торчал изрядно помятый лютик. А куст вереска ярким пятном продолжал виднеться на склоне. И где-то там, недалеко от него, большой зеленый дракон потянулся, повернул голову в другую сторону и продолжил свой сладкий полуденный сон.

* * *

— Не хочу! — ложка с овсянкой описала красивую дугу и ударилась в стену, живописной кляксой растекаясь по обоям с видом сочных яблок и груш. Чарли же отодвинулся от своей бойкой племянницы подальше. На всякий случай. Возможно, зайти к брату на завтрак и поинтересоваться, как дела с его экспериментом, узнать, наконец, для чего была нужна с таким трудом добытая драконья яичная скорлупа, — было не самой замечательной идеей из тех, что приходили ему когда-либо в голову.

— Роксана! Мама будет ругаться, когда узнает, что ты не съела свою овсянку на завтрак, — Джордж суетился вокруг пятилетней малышки, пытаясь достать из кухонного шкафчика чистую ложку и не дать маленькой проказнице убежать раньше, чем он это сделает.

— Мама больше будет ругаться, если увидит овсянку на обоях. Нет овсянки — нет проблемы, — философски заметил Фред-младший. Он уже разделался со своей порцией каши и сейчас толстым слоем намазывал джем на поджаристый тост. — С другой стороны, — продолжил он, — ты всегда можешь использовать Роксану для испытания новых товаров твоего магазина. Вместо наказания. Обещаю, что я не проболтаюсь маме.

— Фред! — хором возмутились Чарли и Джордж.

— Ну, нет так нет, — пожал тот плечами.

Джордж устало вздохнул и достал жестяную коробку с верхней полки, открыл ее и поставил перед дочерью:

— Ешь печенье, милая. Эванеско! — овсяная клякса исчезла со стены, а тарелка с кашей полетела в мойку.

Джордж Уизли устало рухнул на стул и обратился к брату:

— Ты по делу или за советом по поводу личной жизни?

— У дяди Чарли нет личной жизни, значит он по делу, — встрял Фред.

— Фред! Дядя Чарли еще довольно молод, ему будет всего тридцать восемь в этом году, так что у него вполне может быть личная жизнь! — искренне возмутился Джордж. — Так по какому ты делу? — он повернулся к Чарли.

— Просто зашел проведать, узнать как успехи с твоим новым зельем, — ответил он, грустно отмечая, как быстро его списали со счетов. — Очередная новинка для магазина?

— Почти так и есть. На самом деле ты просто спас мне жизнь! Я работал над новым составом для помадок, когда неожиданно на одну из модификаций у меня началась жуткая аллергия. Я выпил зелье, но полное излечение наступило бы только через пять дней. Я не мог ждать так долго. Так что огромное тебе спасибо, брат! Это чудовищное чихание меня порядком достало.

— Да всегда пожалуйста, — улыбнулся Чарли и почувствовал, как его глаз слегка дернулся.

«Могло быть и хуже», — подумал он. — «Могло быть и хуже».