Легенда о Зорро (гет)

Заканчивался май — последний месяц тёплой, но дождливой весны, и летняя жара вступала в свои права, лишь изредка уступая ветрам, нёсшим влагу с океана, сменяясь грозами и ливнями. Приближался полдень, и лучи жаркого солнца, преломляясь в не рассеявшихся ещё испарениях утренней росы, играя и переливаясь в дорожной пыли, наполняли воздух почти осязаемым золотистым маревом. Центральная королевская дорога здесь, недалеко от порта Сан-Педро, была широка, утоптана до гладкости, валуны и ухабы не угрожали путникам, невысокие холмы не утомляли взор, будучи не лишены растительности. Дикая прерия, просторы которой подчинялись лишь солнцу и ветру, окружала дорогу. Ни одного дуновения не приносил в этот час близкий океан, и листва редких пролесков, украшавших окрестности, поникла без влаги и ветра, даже птицы примолкли в ожидании приближающегося зноя — первого часа сиесты…

Дорога была пустынна, лишь отряд из шести улан под командованием дюжего сержанта, неприлично больших для военного размеров, лишавших его выправки и положенной его званию респектабельности, сопровождал почтовую карету, бросая вызов жаре. Пыль поднималась из-под копыт лошадей, опутывая путников непроницаемым душным коконом и предупреждая наблюдателей, если таковые отыщутся, о перемещении весьма занимательной при ближайшем рассмотрении колонны. Этот отряд и вправду своим видом мог позабавить разморённого жарой путника: удивительным был вид командующего уланами сержанта, имевшего мундир офицерского сукна и комендантские нашивки, и выражение чрезмерного почтения к скромной почтовой карете на лицах солдат, и в особенности то, что у них действительно были преследователи. Теперь, когда дорога, меняясь, превращала невысокие земляные холмы в горы, шум осыпавшейся под копытами лошадей мягкой породы выдавал всадников, избравших опасные каменистые тропы для сопровождения улан. Впрочем, последнее обстоятельство могло удивить лишь немногих в Калифорнии, тех немногих, кто пребывали в счастливом неведении о целях путешествия сержанта Деметрио Лопеса Гарсиа, исполняющего обязанности коменданта Лос-Анджелеса. Эти путешествия заставляли его подниматься на рассвете, проводить без еды и вина всю первую половину дня, и служили процветанию когда-то небольшого посёлка. Сегодня Гарсиа сопровождал в родной город состояние в сорок тысяч американских долларов, вырученных от продажи шкур и зерна, не обращая внимания на звуки подозрительно тихого камнепада. Да и к чему было беспокоиться, комендант не в первый раз с ценным грузом следовал этой безопасной дорогой, мало утруждая себя чрезмерной бдительностью, так же, как и поддержанием порядка в родном городе, где уже давно торжествовали закон и справедливость. Зачем было сержанту убивать себя непосильным трудом, когда Зорро — чёрный всадник в маске, — всецело возложил на себя обязанности по поддержанию мира и процветания в Лос-Анджелесе. Комендант полагался на своего доброго демона, не оставляя при том надежды получить вожделенную награду за голову преступника, а пока собственная жизнь казалась несчастному настолько тяжела, что он готов был, отирая пот со лба, отказаться и от почётной должности и от немалого жалованья.

Скалы всё ближе обступали отряд — дорога сужалась — уланам теперь сложно было сохранять боевой порядок охранения, карета здесь не могла разминуться с двумя всадниками, до того ехавшими по разные стороны от неё, а теперь перешедшими в арьергард. Неотступно преследовавший солдат камнепад затих. Из-за ближайшего валуна выросли три тёмные фигуры в длинных чёрных плащах, вид которых поверг улан в панику — мохноногий тяжеловоз сержанта встал на дыбы, комендант пуэбло Лос-Анджелеса не удержался в седле, а вверенный ему отряд бездействовал — эти всадники напоминали Зорро, друга и помощника, который не раз спасал улан.

Разбойники были довольны замешательством солдат:

— Мы позаботимся о содержимом этой кареты, сержант, — произнёс бандит, и под дружный хохот своих подельников приставил саблю к горлу коменданта, — отдайте приказ сдаться, вы окружены, сопротивление бесполезно. — Двое разбойников с мушкетами засели в скалах над головой коменданта, и выстрелы, взбив фонтанчики пыли из-под копыт ошалевших лошадей, подтвердили слова преступника. Комендант Гарсиа, сжавшись на земле, не желал подчиниться приказу. — Бросить оружие — взревел бандит, но дикий крик заглушил этот приказ — тёмная фигура свалилась со скалы и затихла, ударившись о камни. Чёрная тень пролетела над головой сержанта, на мгновение закрыв от него солнце, и короткий крик, донёсшийся с другой стороны ущелья, свидетельствовал о том, что оба стрелка, угрожавших отряду коменданта пуэбло Лос-Анджелеса, повержены.

Разбойники в смятении оглядывали окрестные скалы, когда хлыст молнией рассёк воздух над ними, и бандит, угрожавший смертью сержанту Гарсиа, упал с лошади. Тёмная фигура, как две капли воды схожая с преступниками, показалась над скалой. Самозванцы разрядили в воздух свои пистолеты, — пули, вонзившись в край скалы, вметнули в небо камни и пыль, — чёрный воин издал то ли крик, то ли свист и скрылся, чтобы через секунду оказаться в седле на спине вороного жеребца. Разбойники уже спасались бегством.

— Доброго вам дня, комендант, и счастливого пути! — проговорил Зорро и исчез в пыльном мороке над дорогой.

Комендант пуэбло Лос-Анджелеса, пыхтя и отдуваясь, поднялся с земли, чтобы, оглядев вверенных ему улан, севшим голосом просипеть:

— За ним, за ним, — и поднять ногу в стремя, но подчинённые не позволили командиру оседлать тяжеловоза, — торопясь исполнить приказание, они в очередной раз сбили сержанта с ног.

Зорро уходил от погони, он уже миновал Сан Фернандо, но комендант Гарсиа не отставал, самозванцы растворились в холмах, и чёрный всадник уже не надеялся догнать обидчиков. Громкий стук копыт вороного жеребца рассеивал разморённую зноем тишину королевской дороги. Знаменитый преступник пролетел через пролесок, взбудоражив птиц и свежим ветром взволновав листья на деревьях, — преследователи упорно не желали отставать. Не в первый раз приходилось чёрному всаднику спасаться бегством, и с каждым разом сержант оказывался всё настырнее, умудряясь перекрыть всё больше путей для отступления своему заступнику. Патруль, выставленный с дозором на дороге в пуэбло, на этот раз выдал себя лошадиным ржанием, и преступник в чёрной маске свернул с дороги. Тропа, которую избрал Зорро, будучи проложена в первое десятилетие испанского завоевания к одной из величайших миссий — Сан Хуан Капистрано, — с тех пор и не могла снискать внимание официальных властей, хотя по какому-то упущению всё ещё и называлась частью королевской дороги. Миссия привлекала толпы паломников, питая небольшой индейский посёлок и гарнизон солдат, а дорога приходила в запустение, разрушаясь под действием воды и ветра. Маленькие и большие валуны окружали её со всех сторон, угрожая увечьем лошадям и поломкой проезжавшим по ней каретам. Зорро знал эту тропу, достаточно опередив солдат, он собирался свернуть в холмы и прямиком добраться до своего убежища, а пока пыль, поднимавшаяся из-под копыт его жеребца, помогала ему, застилая глаза преследователям. Пыльный морок впереди заставил его усмирить бег своего коня: дорога не была пустынной, как того ожидал Зорро, — но шум погони торопил его.

Тёмный всадник пролетел сквозь облако пыли и, придержав коня, взглянул в лицо попутчику — будто в странном кривом зеркале он видел столь же чёрного, как и он сам, всадника в длинном плаще и маске, наполовину закрывавшей лицо. Самозванец преследовал открытую коляску. Возница в панике лупил лошадей хлыстом, избрав опасную скорость для перемещения по этой коварной дороге. Последствия не заставили себя ждать — коляска налетела на большой валун, ось переломилась, и несчастные путники, кем бы они ни были, упали в дорожную пыль — разбойник с радостным гиканьем поспешил к ним, и Зорро, замахнувшись хлыстом, повалил преступника на землю. Самозванец распластался в пыли, без сознания, и чёрный всадник, подгоняемый топотом копыт лошадей приближавшейся погони, лишь попросив спасённых путников передать разбойника в распоряжение преследующих его самого солдат, ускакал прочь.

Сержант догнал вверенный ему ценный груз, когда тот в сопровождении двух улан уже благополучно достиг предместий Лос-Анджелеса. В три часа пополудни торжественная процессия в парадном порядке охранения миновала богатейшее в Калифорнии ранчо де ла Вега. Сержант с радостью готов был рассеять печаль за стаканчиком вина на гостеприимной гасиенде своего лучшего друга, но, потоптавшись у ворот, он не посмел нарушить покой этого дома. Комендант и сам не мог сказать, что питало его уверенность в том, что дон Диего в этот час решил покинуть сень гасиенды. Звуки гитары, заглушённые шепотом мощного платана, росшего в патио, говорили об обратном, и всё же сержант знал, что младшего де ла Вега нет дома, и был прав. Лишь через четверть часа отпрыск знатного рода занял привычное для себя место, полулёжа на кровати под балдахином с книгой и бокалом вина. Дорожная пыль, появившаяся в комнате в тот самый момент, когда Диего де ла Вега переступил порог своей спальни, теперь клубилась в лучах солнца, пробивавшихся через плотные занавеси на открытом балконном окне, вилась над чёрным дорожным плащом в руках глухонемого слуги дона Диего, отчаянно пытавшегося поскорее изгнать эту свидетельницу недавних преступлений из комнаты своего хозяина. Все старания Бернардо были тщетны, пока ворвавшийся через внезапно распахнувшуюся дверь спальни ветер не рассеял зависший в воздухе пыльный морок.

— Диего! — воскликнул дон Алехандро де ла Вега, вбегая в комнату сына, — наконец-то, я нашёл тебя. Я встретил Изабеллу в пуэбло, она была очень обижена — заезжала к нам и не застала тебя. Её сопровождал Рамон!

— Рамон!? — младший де ла Вега поставил бокал на небольшой прикроватный столик и поднялся с постели.

— О, Диего, как давно я хочу просить губернатора прислать в Лос-Анджелес настоящего коменданта, который в состоянии защитить город. — Сержант Гарсиа давно злил дона Алехандро своим бессилием, отец никогда не разделял мнения сына о том, что очевидные достоинства коменданта: как-то доброта, честность и преданность — определенно перевешивают все его недостатки. — Наш сержант горазд только рассказывать каждому, кто захочет послушать, байки о Зорро, пока ты не в состоянии добиться благосклонности сеньориты… Подумать только, после нескольких месяцев тишины и покоя эта банда самозванцев — новая напасть.

Диего улыбнулся и стал надевать камзол:

— Не волнуйся, отец, на этот раз все усилия разбойников обречены, Изабелла обладает самым счастливым характером для того, чтобы стать моей женой, — произнёс он и направился к выходу. — Об одном прошу — не трогай сержанта, неизвестно кого губернатор пришлёт на его место, — добавил Диего, обернувшись в дверях, и поспешил покинуть комнату.

Молодой отпрыск богатейшего в Калифорнии семейства на пегой кобыле, разморённой жарой и долгим стоянием в конюшнях, выехал из ворот гасиенды, когда сиеста подходила к концу. Несмотря на то, что солнце, смягчившись, разбрасывало уже не столь яркие краски, позволяя прохладе находить приют под деревьями, дорога до Лос-Анджелеса показалась ему длинной. Таверна оказалась забита горожанами, желавшими выпить прохладного вина, и младший де ла Вега напрасно искал глазами сеньориту ди Марез, пока его не окликнули.

— Диего, мой друг, присоединяйся к нам, — услышал он голос дона Рамона Сантилл и ощутил внезапный укол ревности, столь досаждавшего в ежедневных сражениях и погонях чувства. Возможно, только привычка думать о сеньорите ди Марез, как о будущей жене, заставляла его испытывать это чувство. Но стоило признать, что многочисленные достоинства сеньориты покорили его. Изабелла обладала массой достоинств: рассудительность и спокойствие лишали её столь обычной для испанок привычки попадать в неприятности, приверженность консервативным взглядам, привычка к устроенной, уединённой жизни заслужили ей добрую славу блюстительницы старых испанских традиций и правил приличия, а способность принимать ухаживания младшего де ла Вега с благосклонностью уничтожила последние сомнения состоятельного поклонника в ответном чувстве. Изабелла ди Марез недавно приехала с отцом из Испании, и её неосведомлённость о жизни калифорнийцев в купе с прочими душевными совершенствами делали её наиболее подходящей спутницей знаменитого преступника и борца за справедливость. Зорро не раз пожалел о том, что вынужден обидеть невесту невниманием, занявшись терроризирующими окрестности королевской дороги разбойниками, но и тогда сеньорита, не всегда приличными её положению стараниями привлечь внимание неучтивого поклонника, сумела пробудить в нём надежду на благополучный исход дела, и разве мог он осуждать её за то, что в погоне за его вниманием она предаёт все те достоинства, которые он прежде в ней находил.

— Что вас привело в Лос-Анджелес в такую жару, дон Диего? — спросила сеньорита ди Марез, теряя интерес к своему верному спутнику.

— Я искал вас, Изабелла, — ответил младший де ла Вега, целуя протянутую руку, рассерженно-надменное личико сеньориты умиляло его, — мне сообщили, что вы заезжали на гасиенду и спрашивали меня, я не мог лишить себя удовольствия видеть вас, как только узнал об этом.

— Где же вы были всё утро, дон Диего? — спросила Изабелла, смягчив взгляд.

— Я объезжал ранчо де ла Вега, сеньорита.

— Я удивляюсь тому, что вы всегда выбираете для себя столь бестолковые занятия — насколько я знаю, ранчо де ла Вега нельзя объехать за день, хотя поиск оправданий никогда не был вашей сильной стороной.

— О, я вовсе не хотел объехать всё ранчо, Изабелла, я просто предпочитаю начинать утро с конной прогулки по окрестностям, — молодой дон улыбался, традиционные перепалки с сеньоритой веселили его.

— Ты многое пропустил, Диего, слоняясь по пустынным холмам с утра, пуэбло кипит от новых сообщений о проделках Зорро, — дон Рамон искренне желал разрядить обстановку, считая, что друг отнимает у него с таким трудом завоёванное участие сеньориты. — Сержант сообщил, что на него напала банда самозванцев, но Зорро был настороже и помог отбить атаку, так что деньги за оплату грузов прибыли в Лос-Анджелес в целости и сохранности. Но это ещё не всё. Уходя от погони, затеянной сержантом, Зорро умудрился спасти от расправы сборщика налогов из Монтеррея, за что не все ему благодарны.

— Зорро не считается другом сборщиков налогов, Рамон, — в попытке примириться с сеньоритой Диего не был настроен обсуждать собственные таланты, но не смог оставить без внимания замечание в свой адрес, — мы можем предположить, что он защищал путников, попавших в беду, раз уж они встретились ему на пути…

— Вы, должно быть, встретили Зорро в холмах, чтобы наставить его на путь истинный, дон Диего. — Зная о том благоговении к преступнику, которым отличалось семейство де ла Вега, Изабелла находила в разговорах о разбойнике очередную возможность задеть неучтивого поклонника. — В этом городе вы лучше других понимаете настоящие мотивы Лиса, не говоря о том, что все его подвиги совпадают по времени с вашими внезапными исчезновениями.

Рамон, не довольный тем, что его друг отнимает всё внимание Изабеллы, предпринимал отчаянные попытки вернуть потерянные позиции в её глазах:

— В Капистрано Зорро называют проклятием, говорят, что уже несколько недель его банда терроризирует этот город. Хотел бы я знать, как наш общий знакомый справиться с такими подражателями.

— Я считаю, что настоящий Зорро, кем бы он ни был, должен сдаться властям, чем он помешает прочим преступникам совершать чёрные дела под своей маской, — произнесла Изабелла.

— Я не предполагал, что вы столь кровожадны, сеньорита, — заметил Диего.

— Я не осведомлена обо всех свершениях этого «героя», но, насколько я могу судить, они не столь велики, раз губернатор, чья справедливость ни у кого не вызывает сомнения, до сих пор не отменил награду за голову Зорро.

Диего был вынужден сбросить маску душевного спокойствия, в последнюю встречу губернатор пил за здоровье знаменитого преступника, но так и не принял ожидаемого решения, позволив понять, что неподконтрольная сила не устаивает официальные власти Калифорнии и Испании. Предавшись не совсем приятным мыслям, он на секунду потерял нить разговора, и только сержант Деметрио Лопес Гарсиа спас младшего де ла Вега от неприятных последствий, которыми грозило недовольное личико сеньориты ди Марез, напрасно ловившей взгляды поклонника.

— О, комендант, как я рад вас видеть, — проговорил дон Диего, поднимаясь навстречу сержанту, — прошу вас, присоединяйтесь к нам, выпейте вина. Как удачно, что вы решили посетить таверну, сеньорита ди Марез сокрушалась о том, что не осведомлена о подвигах Зорро, а вы, надеюсь, сможете припомнить все детали как непосредственный участник достопамятных событий. Поверьте мне, Изабелла, во всей Калифорнии нельзя найти более объективного и правдивого рассказчика о свершениях Зорро, чем сержант Гарсиа. Он, лучше, чем кто бы то ни было, поможет вам восполнить недостаток информации, от которого вы так страдаете.

— Дон Диего прав, сеньорита, я в курсе всех свершений Зорро, признаться, без меня этот преступник вряд ли до сих пор был бы жив и на свободе, — проговорил комендант.

Болтливость была вторым пороком Гарсиа после чревоугодия, его традиционные рассказы о подвигах тёмного всадника одинаково занимали всех посетителей таверны, а дон Диего получал удовольствие от происходящего, посмеиваясь в душе над невинной ложью сержанта.

— Так, почему вы до сих пор не поймали Зорро, комендант? — Изабелла прервала внезапно возникшее молчание, и Диего был вынужден заметить, что его друг исчерпал свой словесный поток, захмелев от чрезмерных возлияний, которыми потчевал его младший де ла Вега, заказывая бутылку за бутылкой и наполняя стакан сержанта едва тот начинал пустеть.

— О, как я старался поймать его, сеньорита. Но, всякий раз, когда я уже готов протянуть руку и схватить преступника, — сержант схватил за руку дона Диего, потянувшегося за бутылкой, чтобы в очередной раз наполнить кружку коменданта пуэбло, — мне становится так жалко разбойника, я обязан ему, ведь он не раз спасал мне жизнь.

— Сержант — самый добрый и благородный человек, какого мне приходилось знать в своей жизни, — сказал дон Диего, улыбаясь, и, высвободив руку, добавил, обращаясь к сеньорите. — Я желаю искупить свою вину перед вами, Изабелла, я, должно быть, сорвал какие-то ваши планы сегодня утром, когда вы не застали меня на гасиенде. Почему бы нам не съездить завтра в Сан-Франциско? Я возьму лучшую коляску отца, в которой мы будем защищены от солнца и пыли, а обратно вернёмся морем.

Сан-Франциско и Санта-Барбара были самыми крупными городами в Калифорнии, и путешествие в северном направлении обычно предпринималось после свадьбы молодожёнами и знаменовало собой верх расточительства. Изабелла не могла не оценить столь щедрого предложения и, смягчившись, простила неучтивого поклонника за все его былые прегрешения, кивнув в ответ и улыбнувшись.

— Так, значит, вы завтра поедете на север, дон Диего, — проговорил сержант, отгоняя от себя сонливость, — а нам придётся ехать к океану, в Сан-Педро. Представляете, как тяжела солдатская служба, ведь между портом Сан-Педро и Лос-Анджелесом нет ни одной миссии, ни одного постоялого двора и ни одной винодельни.

— Зато вы вернетесь к обеду, сержант, — смысл слов коменданта не сразу достиг сознания младшего де ла Вега, теперь занятого наблюдением за милыми изменениями в просветленном лице Изабеллы ди Марез. — Но зачем вам ехать завтра в порт, сержант, ведь вы только сегодня отвезли грузы и получили оплату за них? — спросил дон Диего, с усилием отрываясь от приятного занятия.

— Завтра прибывает торговое судно из Испании, сообщают, что на нём будут католические святыни для укрепления духа местных поселенцев и кое-какие товары на продажу. Я должен сопровождать повозки в Лос-Анджелес и до миссии Сан Габриель.

Дон Диего был расстроен неожиданным сообщением, его планы рушились под напором обстоятельств. Изабелла поднялась с места, собираясь уходить из таверны, и, протянув поклоннику руку, проговорила:

— Я думаю, мне пора отправляться домой, чтобы приготовиться к длительному путешествию, вы проводите меня, дон Диего?

— Конечно, Изабелла. До свидания, сержант, — попрощался младший де ла Вега, направляясь к выходу из таверны. Дон Рамон, абсолютно несчастный, последовал за соперником.

Диего открыл перед Изабеллой дверь таверны, пропуская её вперёд, остановился у коновязи, поцеловал руку сеньориты и помог ей сесть в седло, отвязал лошадь и, придерживая животное под уздцы, проговорил, понизив голос:

— Ждите меня завтра, Изабелла, я заеду за вами сразу же после сиесты.

Сеньорита удивленно воззрилась на поклонника:

— О, Диего, но почему так поздно, мы едва успеем добраться до ближайшей миссии до темноты!

— Простите, Изабелла, но я вынужден отложить наше путешествие до вечера. Я должен сопровождать сержанта с грузами из Испании до миссии Сан Габриель, падре — мой друг, он ждёт от меня этого, — правда должна была спасти дона Диего, но не в этот раз.

— Мне известно о том, что семейство де ла Вега покровительствует миссии Сан Габриель. — Изабелла нервно выхватила уздечку своей лошади из рук неучтивого поклонника. — Что ж, тогда вы, должно быть, захотите остаться в Лос-Анджелесе, чтобы расспросить сержанта о предстоящем предприятии?! — младший де ла Вега печально смотрел в глаза рассерженной Изабеллы, не решаясь возразить ей. — Не волнуйтесь, Диего, дон Сантилл проводит меня, не правда ли, Рамон?

— Конечно, Изабелла, — дон Сантилл был рад оказаться в нужном месте в нужное время и быстро вскочил в седло. — До скорого, Диего, — проговорил он и, не дождавшись ответа, поспешил за сеньоритой ди Марез, которая уже погоняла свою лошадь ударами хлыста.

Следующее утро Изабелла ди Марез встретила не самым подобающим для благородной испанки образом — на королевской дороге по пути в Лос-Анджелес в душном мороке разгоравшегося в дорожной пыли полудня и компании дона Рамона Сантилл она сопровождала отряд коменданта пуэбло, возвращавшегося в родной город с грузом священных реликвий. Впрочем, сеньорите было не привыкать, в последнее время она всё чаще делала совсем не то, что можно было ожидать от полноправной хозяйки обширного ранчо, в жизни которой всё заранее просчитано: утренняя прогулка с женихом, обед, ведение счетов, короткий отдых перед переговорами с арендаторами и кредиторами, а затем ужин в гостях и прогулка под луной — этот размеренный привычный ход вещей остался для неё в прошлом. Теперь сеньориту всё чаще можно было встретить в таверне в сопровождении совсем другого поклонника в жаркие часы сиесты, которые прежде, считая зазорным появляться в пуэбло в отсутствии отца, она употребляла для приятных раздумий. Причиной такой разительной перемены в жизни дочери промотавшегося мелкопоместного дворянина были чувства. Чувства обиды, уязвленной гордости и ещё какое-то смутное неясное чувство, которому Изабелла пока не могла придумать название, сжигали в адском пламени её вечную душу, заставив

изменить своим привычкам в поисках встреч с тем, кого она недавно готова была уже назвать своим мужем.

Совсем недавно дон Диего де ла Вега казался влюблённым в неё, и его ненавязчивые, льстившие Изабелле ухаживания покорили сеньориту, как только она, сверяя счета своего отца, уяснила, что была бедна. Младший брат её отца, дон Марсело ди Марез, пал жертвой взбунтовавшихся в засуху пастухов, не оставив после себя прямых наследников, и Изабелла почитала погоревшую гасиенду и обширное ранчо подарком судьбы, пока не поняла, что вложения, которых требовали многочисленные судебные тяжбы с монахами из ближайшей миссии, по калифорнийским законам в равных правах с родственниками покойного претендовавшими на выморочные земли, не по силам порядком промотавшемуся мелкопоместному дворянину, каким и был её отец, — дон Карлос. Поэтому сеньорита не могла простить состоятельному поклоннику внезапную холодность. Выгодное замужество, которое так мило предлагал ей дон Диего, обещало ей и её отцу восстановление в правах и дворянском достоинстве — всё, в чём она нуждалась. Дорога в Сан-Педро стала для Изабеллы новым разочарованием, ведь младшего де ла Вега не оказалось среди сопровождающих караван. Сеньорита изводила себя и своего верного спутника, объезжая отряд, оглядывая окрестные холмы, но все её старания были напрасными.

— О, сеньорита, мне всё время кажется, что вы кого-то ищете на этой дороге с тех самых пор, как мы выехали из Лос-Анджелеса, но, поверьте мне, в такой ранний час здесь вы никого не встретите. Нам предстоит проделать весь путь без приключений и новых попутчиков, — проговорил сержант Гарсиа, как только сеньорита ди Марез и дон Рамон Сантилл в очередной раз поравнялись с ним.

— О чём вы говорите, сержант?! Уже почти полдень, — солнце приближается к зениту, а ваши хвалёные лошади плетутся, как мулы, — проговорила Изабелла раздражённо.

— О, сеньорита, наши лошади и вправду хороши, они были подарены нам доном Алехандро де ла Вега, а вам должно быть известно, каких отличных лошадей воспитывают его пастухи, да и едем мы не так уж медленно, как могли бы с такими повозками. Я не припомню, чтобы за всю мою службу ещё когда-нибудь из Испании приходил такой богатый корабль…

— Я рада за вас… ах, где же дон Диего, сержант!?

— Поверьте мне, сеньорита, дон Диего не собирался сопровождать в порт наш отряд, я не понимаю, почему вы решили, что найдёте его здесь.

— Он сказал мне сам вчера в таверне, что будет сопровождать ваш отряд. Падре Филиппе ждёт от него этого, как от покровителя миссии Сан Габриель, — продолжала Изабелла, она без меры дёргала поводья, и её лошадь фыркала и поводила головой, страдая от неумелых действий наездницы, — разве дон Диего не интересовался вашими планами, сержант!?

— Конечно, сеньорита, дон Диего всегда интересуется моими планами. Я подробно рассказал ему о том, сколько возьму с собой солдат, во сколько мы выедем из Лос-Анджелеса, какой дорогой поедем, когда ожидаем прибыть в Сан-Педро. Я всегда рад поговорить с ним, ведь в его присутствии мне в голову приходят такие умные мысли. Вот, вчера, к примеру, я решил, что мне не стоит брать с собой половину гарнизона, а достаточно ограничится пятью уланами, ведь остальные за время нашего отсутствия успеют починить крышу конюшен, она давно протекает. Пока дон Диего покровительствует миссии Сан Габриель, мы в абсолютной безопасности на этой дороге с ценным грузом, и я, признаться, рад, что он отложил поездку на север до вечера.

— Право, сержант, мне не понять, как мифическое присутствие дона Диего влияет на безопасность дорог, когда, если верить вам, этот дон проводит всё время в молитвах! — воскликнула Изабелла и, ударив свою лошадь хлыстом, поспешила в хвост колонны.

Зорро встретил рассвет в холмах по дороге в Сан-Педро. Он на почтительном расстоянии сопровождал небольшой отряд и осмелился приблизиться лишь, когда солдаты покинули портовый город, сопровождая две тяжелогружёные повозки. Теперь он действовал более дерзко, оглядываясь, поднимаясь на ближайшие высоты, опережая отряд, ожидая обнаружить засаду в холмах или в пролесках на равнинных участках дороги. Солдаты уже подъезжали к Лос-Анджелесу, когда Зорро, далеко опередив отряд, проверял безопасность узкого каньона на их пути.

Шум осыпающихся камней привлёк его внимание — это не был обычный камнепад, для шума камнепада он был настороженно тихим, будто порода осыпалась под ногами нескольких человек, перемещавшихся по каменистым тропам, и они выдавали засаду. Крепче ухватив поводья, Зорро выстрелил в воздух из пистолета, привлекая внимание сержанта к заготовленной ему ловушке. Выстрелы разбойников, заметивших ценную добычу, чудом не достигли цели, — чёрный всадник уже нёсся навстречу своему другу и главному преследователю. Топот лошадей известил Зорро о том, что преступники оставили своё укрытие в холмах и последовали за ним. Сержант, услышав выстрелы и завидев облако пыли на дороге, построил солдат с мушкетами в шеренгу, чтобы отразить нападение. Зорро ожидал от коменданта именно такой реакции — он уже видел ощетинившийся мушкетами отряд, преследователи нагоняли его — четыре самозванца в таких же, коричневых от пыли, плащах и масках, наполовину закрывавших лицо, не видели солдат, пыль из-под копыт Торнадо и близость желанной цели застилали им глаза.

Сержант скомандовал: «Цель-ся», — потом помолчал, задумавшись, но всё же произнёс: «П-пли» — солдаты помедлили, прежде чем расстрелять человека, которому были обязаны жизнью, — Зорро воспользовался минутным колебанием, резко свернул вправо перед строем, — преследовавшие его самозванцы попали в ловушку.

Зорро поднялся на вершину ближайшего холма, откуда он мог наблюдать развернувшуюся баталию, — двое разбойников, поверженные, остались лежать на поле боя, двое других спасались бегством. Зорро уже собирался проследить, куда они направятся, когда другой предмет отвлёк его — лошадь Изабеллы ди Марез, не привыкшая к резким звукам, поднялась на дыбы. Спутники сеньориты напрасно старались схватить поводья — испуганное животное стремилось покинуть место боя, не слушая хозяйку, понеслось в холмы. Зорро покинул относительно безопасное для себя убежище, опять приближаясь к уланам: сеньорита с трудом держалась в седле. Он уже не надеялся успокоить взбесившуюся лошадь, не ждал, что перезарядившие свои мушкеты солдаты смогут отличить его от самозванцев и будут мешкать, прежде чем выстрелить, — чёрный всадник схватил вконец растерявшуюся горе-наездницу за талию и, прижав к себе, поспешил прочь.

Изабелла была напугана, она прильнула к своему спасителю, его уверенность и спокойствие придали ей сил, и вскоре она уже сумела разглядеть неизвестного всадника и осознать, что чёрная маска наполовину скрывает его лицо, и этот опасный незнакомец везёт её в неизвестном направлении. Изабелле внезапно захотелось ощутить под ногами твёрдую почву и избавиться от хватки известного преступника, которая не позволяла ей вздохнуть, для этого она всеми силами старалась вырваться из крепких объятий Зорро. Отчаянно отбивавшаяся сеньорита оказалась для чёрного всадника тяжелой ношей, и вскоре он был вынужден остановиться и отпустить её. Изабелла пошатнулась, не совладав с инерцией, и знаменитый преступник соскочил на землю, чтобы удержать свою подопечную от падения.

— Я должна благодарить вас за спасение, сеньор? — проговорила она, едва переводя дух.

— Как вам будет угодно, сеньорита, — ответил Зорро.

Сеньорита ди Марез вглядывалась в лицо знаменитого преступника, разные, неясные мысли беспорядочным мороком роились в её голове, не позволяя ей осмыслить происходящее. Со смесью страха и благодарности взирала она на разбойника, нежность его в том, как он удерживал её от падения, его взгляд отчего-то напомнили ей несостоявшегося жениха, и обида на неучтивого поклонника с прежней силой вскипела в ней. Бросить её одну на этой дороге, оставить её, пренебречь ей, Зорро — его герой, кумир и друг... Теперь она отомстит за унижение, Изабелла уже слышала топот копыт приближающейся погони…

— Я отблагодарю вас, сеньор, если вы останетесь со мной, дождётесь солдат и сдадитесь им, тогда я сделаю всё от меня зависящее, чтобы добиться справедливого суда для вас.

Зорро посмотрел в лицо Изабеллы и ощутил внезапную нежность к этой дрожащей с головы до ног женщине.

— Простите, сеньорита, — произнёс он, улыбаясь, — мне хочется остаться с вами, но разногласия с сержантом Гарсиа не позволяют мне подчиниться этому желанию. — Разбойник поцеловал девушку — хватка сеньориты, одновременно возмущённой и польщённой вниманием преступника, ослабла, — Зорро высвободил руку и запрыгнул в седло. — Я буду ждать новой встречи с вами, Изабелла, — крикнул он и ускакал прочь.

Сеньорита ди Марез дрожала от пережитого страха и волнения — добыча ускользнула, но в последний момент она сумела сорвать с руки разбойника перчатку, и теперь, перевернув трофей, Изабелла заметила, что из перчатки на землю выпало что-то тяжелое. Сеньорита подняла с земли массивный золотой перстень, на котором был выгравирован усмирённый лев — герб испанского святого Эль Сида, Родриго де Бивара…

Изабелле потребовался не один час, чтобы осмыслить то, что произошло с ней. Она признала, что Зорро рисковал жизнью, спасая её, и это льстило её самолюбию, и всё же образ спасителя в её глазах настолько не соответствовал образу тёмного всадника в маске, что она с готовностью приняла версию дона Рамона, который был настолько счастлив видеть её живой и здоровой, что остаток пути до Лос-Анджелеса возмущался поведением знаменитого преступника, похищающего чужих невест.

Дон Диего выполнил своё обещание, но путешествие на север потеряло для Изабеллы всякую привлекательность. Такой перемене в настроении сеньориты нашлось несколько объяснений. Во-первых, её разозлила складная история, объяснявшая отсутствие незадачливого поклонника среди сопровождающих караван тем, что тот не собирался встречать грузы из порта, а лишь ожидал сержанта с солдатами на въезде в Лос-Анджелес в закрытой коляске в компании падре Филиппе. Во-вторых, сеньорита ди Марез нашла себе занятие куда более интересное, чем обозрение святынь и живописных окрестностей, она собиралась поймать Зорро, обнаружив, внезапно для себя, что это её намерение позволило ей добиться желаемого внимания состоятельного поклонника быстрее, чем все прошлые опасные предприятия.

Вечером в таверне она уже делилась с сержантом и доном Рамоном своей находкой и планами того, как перстень с гербом Сида может привести к Зорро.

— Взгляните, сержант, я уверена, что этот перстень дорог преступнику, и он пойдет на всё, чтобы вернуть его. Я не буду против засады на гасиенде ди Марез, надеюсь, Рамон, вы тоже будете охранять меня?!

Все вокруг прислушивались к оживлённому разговору, и дону Диего, посетившему таверну в надежде рано или поздно всё-таки вымолить прощение, обстановка внутри показалась напряжённой…

— Вы позволите присоединиться к вам, сержант? — спросил он, приблизившись, и придвинул себе стул.

— Конечно, дон Диего, — улыбнулся комендант.

— Я уже не ожидала видеть вас сегодня здесь, Диего, — проговорила Изабелла, — падре Филиппе, наконец, отпустил вас и велел посетить таверну для очистки совести?

— Вы ошибаетесь, Изабелла, единственная причина моего появления здесь — это слухи о шумной пирушке, которую вы устроили. Я забочусь о вашем моральном облике в глазах жителей Лос-Анджелеса и нахожу, что он подвергается опасности.

— Благодарю вас за заботу, дон Диего, — ответила Изабелла, смеясь, — но я здесь по важному делу, и ваше неодобрение не трогает меня. Это касается одного вашего близкого друга, вот, взгляните, — сказала она и выложила на стол перед младшим де ла Вега свой трофей.

— Перчатка?! — воскликнул дон Диего.

— Именно, та самая перчатка, — повторила Изабелла, — эта вещь принадлежала Зорро.

— Почему вы решили, Изабелла, что она принадлежала Зорро? — проговорил Диего.

— Я сняла её с руки преступника сегодня, но это еще не всё, взгляните, это перстень Зорро, и главная улика — герб Сида Кампеадора на нём, — ответила Изабелла. Дон Диего не сводил глаз с перстня с фамильным гербом, радуясь в душе тому, что ни его дед, ни отец не кичились своим происхождением, и никто в Калифорнии не знал фамильного герба де ла Вега.

— Вы сняли его с руки Зорро, когда он пытался спасти вас, Изабелла, или подобрали в холмах? В последнем случае, его мог обронить кто угодно.

— Я, действительно, подобрала кольцо в холмах, Диего, — ответила Изабелла, — но оно выпало из перчатки на моих глазах.

— Хорошо, Изабелла, я возьму перстень и попытаюсь узнать, кто может носить его. Как вам должно быть известно, у Родриго де Бивара не было сыновей, так что теперь это, — дон Диего с напускным презрением прикоснулся к перстню, думая, что больше не выпустит его из рук, — может принадлежать кому угодно.

— Ну уж нет, Диего, я не позволю вам помогать своему другу, — Изабелла забрала перстень из рук незадачливого поклонника и смотрела на него теперь с чувством собственного превосходства, — вы сейчас скажете, что ему, должно быть, нелегко приходится, если он стал терять кольца, и нарушите все наши планы. Я хочу, чтобы Зорро сам пришёл ко мне за этим перстнем, и тогда сержант Гарсиа непременно поймает преступника.

Все взгляды в таверне были направлены на Изабеллу: у стойки выпивала компания не знакомых дону Диего солдат, горожане старались подойти поближе к столику, чтобы ненароком взглянуть на герб, — и отпрыск рода де ла Вега чувствовал, что теряет терпение.

— Я должен объяснить вам, Изабелла, насколько опасна ваша затея, — сказал он, понизив голос. — Не только солдаты хотят поймать Зорро, он куда больше ненавистен разбойникам и проходимцам, они начнут охоту на вас, и это может кончиться плачевно.

— О, поверьте мне, Диего, — отвечала Изабелла, — всё это кончится поимкой Зорро. Этот перстень — ключ ко всем загадкам. Что мы знали о Зорро раньше?! Что он молод, одного с вами роста, хорошо сложён и носит усы, теперь мы знаем, что он дворянин и знатного рода. Это сужает круг поиска, не правда ли, Диего?

— Не продолжайте, прошу вас, Изабелла, — проговорил младший де ла Вега, вымученно улыбаясь, — я знаю, что вы скажете, вы, как и многие до вас, обвините меня в том, что я и есть Зорро. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я так благодарен этому преступнику за то, что он появлялся, рискуя собой, всякий раз, когда мне грозила опасность ответить за его преступления перед законом.

— Возможно, Диего, — ответила Изабелла, бросая на поклонника лукавые взгляды, — и по этой причине я не могу поверить в то, что вам не известна личность этого преступника или хотя бы место, где он скрывается. — Изабелла поднялась из-за стола с видом хозяйки положения, позволив незадачливому поклоннику понять, что разговор окончен. — А сейчас нам пора ехать, сержант с солдатами и Рамон проводят меня на гасиенду ди Марез, я приглашаю и вас посетить мой дом сегодня.

Она направилась к двери, дон Сантилл и действующий комендант пуэбло попрощались и последовали за Изабеллой, а дон Диего задержался, чтобы увидеть, что эскорт сеньориты ди Марез не ограничивается половиной гарнизона Лос-Анджелеса. Трое незнакомых ему солдат вышли следом за Изабеллой, так и не допив свое вино.

Мысли о несбывшихся чаяниях и надеждах беспорядочным мороком роились в голове дона Диего и пока никак не складывались в чёткий план по возвращению перстня с фамильным гербом де ла Вега законному владельцу. Три улана испанской кавалерии, пожертвовавшие выпивкой, ради того, чтобы присоединиться к отряду сержанта Гарсиа, не давали Диего покоя — он достаточно времени проводил в компании коменданта пуэбло, чтобы знать в лицо всех солдат гарнизона Лос-Анджелеса. Незнакомцы догнали отряд сержанта, слились с толпой, не вызвав ни чьих подозрений, осмотрели дом сеньориты ди Марез и скрылись в холмах.

Странный отряд очевидно спешащих с неотложным поручением солдат, рвение которых могло послужить гордости самого взыскательного командира, избрал самый короткий и опасный путь. Тропы в холмах были ненадежны, любой ливень ставил под сомнение их существование, превращая породу под ногами в склизкую жижу, делая опасным каждый шаг, грозивший неприятными последствиями лошадям и неумелым наездникам. Уланы благополучно миновали все опасности дороги и не долее чем через два часа въехали в Сан Хуан Капистрано.

Сан Хуан Капистрано и Лос-Анджелес, как и прочие города-сателлиты францисканских миссий, руками короля и папы равномерно расставленных по центральной дороге, находились на отдалении однодневного конного перехода друг от друга, будучи отделены географически лишь неширокой грядой плосковерхих холмов, каменистые тропы в которых позволяли значительно сократить это расстояние. Форт Сан Хуан Капистрано был выстроен полвека назад для защиты францисканской миссии от нападений индейцев, и сейчас, когда восстания дикарей остались в прошлом, вмещал небольшой гарнизон — всего дюжину улан под командованием лейтенанта кавалерии Хувенала Гонсалеса. Гарнизон форта существовал только на довольствие, не получая других доходов, и такое скромное существование никогда не вызывало недовольства солдат. Жители посёлка отлично уживались со своим комендантом, который не беспокоил их поборами, и, казалось, сам, проникшись христианской моралью, не стремился к обогащению, пока запоздалое решение о расформировании гарнизона за ненужностью не положило конец миру и спокойствию.

Лейтенант решил проигнорировать приказ, справедливо полагая, что возвращение в расположение действующей армии ведущей нескончаемые войны Испании сулит ему верную смерть. Курьер губернатора уехал, и жизнь пошла своим чередом, пока Гонсалес не столкнулся с новой проблемой — довольствие больше не поступало, и небольшой гарнизон был вынужден сам добывать себе пропитание. Положение казалось коменданту безвыходным: облагать налогами и поборами жителей Капистрано было поздно —

ропот местного населения мог заставить губернатора предпринять более активные действия по расформированию гарнизона, чем отправка курьера. Лейтенант не находил себе места от переживаний об уготованной ему незавидной участи, пока ему в голову не пришла блестящая идея: он решил грабить жителей вверенного ему посёлка под личиной Зорро. Первое время новоявленные преступники не встречали даже сопротивления у горожан. Банда самозванцев процветала, они уже не ограничивались родным городом, стали грабить на дорогах и даже нападать на небольшие отряды солдат, перевозившие ценности из порта, пока не познакомились с тем, кому не в последнюю очередь были обязаны первыми своими успехами.

Испив полной чашей весь гнев чёрного всадника в маске, преступники решили, что тот не так страшен. Связанный какими-то своими понятиями о чести Зорро никогда не убивал противников, и тем так или иначе удавалось избегнуть правосудия. Безнаказанность вскружила голову коменданта, Гонсалес теперь считал себя великим стратегом, он умело пользовался главным своим преимуществом над Зорро — численностью вверенного ему гарнизона. Изредка лейтенанта одолевали сомнения, он топил их в вине и дыме дорогих сигар, пока известие о гибели четырёх улан вверенного ему гарнизона не стало для него настоящим ударом — лейтенант не мог позволить себе терять людей. Никто из подчинённых ему улан не хотел умирать за родину и менее всего за лейтенанта Гонсалеса, которому они повиновались, скорее, по инерции признавая в нём лидера, прельстившись идеей легкого обогащения. Они всё ещё могли в случае провала затеряться среди пеонов, но только не комендант, жизни и безопасности которого теперь угрожал каждый солдат расформированного гарнизона. Гонсалес изрядно перетрусил, он ждал теперь, что вверенные ему уланы разбегутся, а то и ещё хуже — выдадут его губернатору, дабы спасти свои жизни. Лейтенант нервно мерил шагами свой кабинет, в каждом шорохе ему мерещилось предательство. Комендант ошибался в своем гарнизоне: неожиданно ворвавшиеся в его кабинет солдаты не угрожали ему, не направились к сейфу, в котором хранилось награбленное, они сообщили лейтенанту чудесную новость. Теперь, когда Гонсалес знал, что сеньорита ди Марез умудрилась выкрасть перстень с фамильным гербом знаменитого преступника, от победы над Зорро его отделял лишь шаг.

* * *

Гасиенда ди Марез и в годы своего расцвета при прежнем хозяине, собравшем большое стадо отменного скота, не принимала такого количества гостей, и уж тем более так не охранялась. Комендант пуэбло Лос-Анджелеса с половиной гарнизона расположился в патио, периметр гасиенды патрулировался, дон Рамон Сантилл, вооруженный шпагой и пистолетом, занимал одно из кресел в гостиной. Несмотря на это, сеньорита ди Марез не чувствовала себя в безопасности, ею владели сомнения, она одновременно боялась и желала того, что должно было случиться этим вечером, в смятении она не могла найти себе места, пока не приехал дон Диего де ла Вега вместе со своим слугой. Осыпав насмешками долгожданного гостя, она покинула гостиную, чтобы распорядиться насчет ужина, а Диего расположился в одном из кресел, позволив своему вечно сонному слуге усесться в соседнем.

— Я надеюсь, перстень всё еще при вас, Изабелла, — произнёс младший де ла Вега, как только сеньорита появилась в дверях с небольшим подносом в руках.

— Ваш друг ещё не появлялся, Диего, поэтому кольцо у меня, — ответила Изабелла и, подойдя к небольшому круглому столику, стоявшему между креслами, на которых устроились сеньоры, поставила поднос и положила перстень на небольшое блюдце в центре. — Приманка готова, осталось поймать Лиса.

Удобно устроившись в кресле напротив своих гостей, сеньорита упивалась сознанием собственного превосходства, после целой недели несбывшихся надежд и тяжких сомнений состоятельный поклонник, наконец, был в полной её власти. Изабелла никогда не понимала, что может связывать благородного кабальеро и знаменитого разбойника, но замечала, что дона Диего отчего-то очень волнует судьба Зорро. Что ж если это было единственным способом вновь привлечь внимание неучтивого поклонника... то за последнюю неделю она совершала не менее безрассудные поступки! Сеньорита оглядела комнату, присутствие младшего де ла Вега, не сводившего с неё удивленно-изучающего взгляда, песней умиротворения и покоя разливалось в её душе. Песня росла и крепла, пока, наконец, не вырвалась наружу, превратившись в мирное посапывание слуги дона Диего.

— Почему бы вам не отправить своего слугу на кухню, дон Диего, там его накормят, — проговорила Изабелла.

— Я не вижу причин, по которым Бернардо не может остаться здесь и разделить с нами ужин, Изабелла, во всяком случае, я чувствую себя более уверенно в его присутствии, — ответил неучтивый поклонник.

— Диего, прошу вас, ему здесь не место, — сеньорита не собиралась уступать, готовясь к долгому спору, но дон Диего удивительно легко внял её мольбам, — поднявшись, он стал будить своего слугу.

Усилия младшего де ла Вега неожиданно быстро увенчались успехом — глухонемой слуга проснулся от лёгкого прикосновения и вскочил с кресла, будто только что понял, где находится, и, осознав свою неучтивость, заметался из стороны в сторону, не удержался на ногах и упал, перевернув столик, на котором покоилось заветное кольцо. Дон Диего бросился к своему слуге, чтобы помочь ему подняться и успокоить его, и после многочисленных поклонов и безмолвных извинений, Бернардо был отпущен на кухню.

Произошедшее рассмешило Изабеллу, она с удовлетворением наблюдала за тем, как Рамон и Диего наводили порядок в комнате, — пока не вспомнила о перстне Зорро. Осколки небольшого блюдца постигла обычная участь разбившейся посуды, а тот переполох, который вызвала невинная выходка Бернардо, не позволял Изабелле начать разбирательства, не обидев своих гостей. Все были под подозрением: младший де ла Вега был заинтересован в получении кольца и не скрывал этого; дону Сантилл массивный золотой перстень мог сберечь немалую сумму для выплаты долга, доставшегося ему от проигравшегося в карты отца; а слугам на гасиенде ди Марез платили такое маленькое жалование, что, Изабелла объясняла то, что они всё ещё служат ей, лишь признательностью её безвременно почившему дяде.

— Должно быть, Зорро был здесь, — смеялся младший де ла Вега, — индейцы говорят, что он не человек, а, скорее, дух, и может проходить сквозь стены и быть невидимым.

— Перестаньте, Диего, я имела возможность убедиться в телесности этого преступника, когда он вёз меня в неизвестном направлении.

— Не расстраивайтесь, Изабелла, — проговорил дон Рамон, — возможно, Зорро не знает, что мы потеряли перстень и всё-таки попадёт в засаду.

— Изабелла, пошлите за Бернардо: уже темнеет, на дорогах не спокойно, вам теперь ничто не грозит — а я хотел бы добраться до собственной гасиенды засветло, — произнёс Диего. Он удобно расположился в кресле, всем своим видом излучая спокойствие, пока крики — «Зорро!» — и возня снаружи не заставили Изабеллу испугаться внезапным изменениям, произошедшим в лице состоятельного поклонника. Младший де ла Вега вскочил с кресла — топот копыт известил собравшихся в гостиной об отъезде сержанта — дон Диего отодвинул занавеси и удивительно привычным движением вынул шпагу из ножен.

— Запри двери, Рамон, — дон Сантилл не заставил просить себя дважды, направился к дверям, но опоздал. Дверь, ведущая в кухню и людские, внезапно распахнулась, Зорро вошёл в гостиную, держа пистолет наготове, Рамон замер на месте, со смесью страха и удивления рассматривая тёмную фигуру в чёрном плаще, шляпе и маске, наполовину скрывавшей лицо, пытаясь узнать в разбойнике человека, которому он был обязан жизнью. Самозванец понял замешательство дона Сантилл по-своему: Рамон с отвисшей челюстью идеально подходил на роль слабака и труса. Не видя каких бы то ни было препятствий, бандит направился к намеченной жертве. Диего, который по нелепому стечению обстоятельств оказался единственным не потерявшим самообладание человеком в комнате, заслонил сеньориту, выбил оружие из рук преступника и оглушил самозванца, ударив эфесом шпаги по голове. Сеньорита уже собиралась обнять спасителя, когда передняя дверь слетела с петель...

— Руки вверх, сеньор, — выкрикнул самозванец, угрожая присутствующим пистолетом. Рамон на этот раз оказался проворнее, — с диким криком отчаянья налетел на разбойника, повалив его, — выстрел пришёлся в пол…

— Я восхищена тем, как вы обращаетесь со шпагой, дон Диего, — проговорила Изабелла, обретая дар речи после пережитого потрясения — преступники были надежно связаны и ожидали возвращения коменданта с гарнизоном. — У вас, определенно, есть потенциал, если вы научитесь использовать не только эфес, но и клинок, вы, без сомнения, станете великим фехтовальщиком.

Диего не преминул сорвать маски, скрывавшие личность бандитов, но физиономии разбойников ни о чем не рассказали ему: самозванцы отказывались отвечать на вопросы и лишь с выражением упорной сосредоточенности на лицах старались освободиться от пут. Изабелле никогда прежде не приходилось видеть младшего де ла Вега рассерженным:

— Я просил вас, Изабелла, оставить эту глупую затею, теперь вы сами видите последствия — вы не поймали Зорро, потеряли перстень и едва не поплатились жизнью за свою беспечность…

— Перечисляя последствия моего проступка, дон Диего, вы забыли про дыру в полу, — проговорила Изабелла. — Рамон, вы должны были отклонить выстрел в другую сторону или не отклонять его вовсе.

— Неужели вы не понимаете, сеньорита, что подвергли себя смертельной опасности?! Эта банда прежде предпочитала держаться подальше от наших мест. Какими мотивами вы не руководствовались, вы поступили не благоразумно. — Дон Диего склонился над креслом Изабеллы, его рассерженное лицо было так близко, что сеньорита отчетливо могла разглядеть искры ярости, разгоравшиеся в его глазах. — Теперь, после того, как вы раструбили по всему миру о том, что вам якобы известна личность Зорро, каждый преступник в Калифорнии будет стремиться получить от вас эти весьма ценные сведения. Теперь вам придется покинуть гасиенду ди Марез ради собственной безопасности.

— Я с удовольствием приму вас на гасиенде Сантилл, Изабелла, — проговорил Рамон, но сеньорита была не в состоянии оценить любезность этого своего верного поклонника.

Диего был слишком зол, при всей безвыходности сложившейся ситуации, не смея недооценивать противника, он мог думать лишь о том, как уберечь Изабеллу от новых нападений, — собственная гасиенда казалась ему наиболее безопасным местом. Соперник мешал его планам:

— Насколько мне известно, ты ещё не рассчитался с долгами, Рамон, и не можешь себе позволить ни слуг, ни лишнего работника на ранчо. На гасиенду Сантилл никто не нападает лишь потому, что там нечего красть, и Изабелла станет лёгкой добычей преступников.

— Я завтра же отдам долг твоему отцу, если ты настаиваешь, Диего, — проговорил Рамон, раздражаясь.

Диего спохватился слишком поздно, чтобы успеть загладить нанесённую им обиду:

— Я не просил тебя вернуть долг, я лишь хотел сказать, что ты не сможешь обеспечить безопасность Изабеллы.

— Ты хочешь сказать, что я слабак и не в состоянии защитить сеньориту от горстки преступников?! — вскричал дон Сантилл, выхватывая шпагу.

— Помилуй, Рамон, я хотел сказать лишь, что условия твоей жизни не позволяют принимать гостей, — оправдывался Диего, но Рамон, уже доведённый до белого каленья, не слышал его оправданий.

— Ты ответишь за свои слова сейчас! Защищайся! — закричал дон Сантилл и кинулся на соперника.

Младший де ла Вега парировал удар и отскочил в сторону:

— Остановись, Рамон, я не хочу драться с тобой, прости, если обидел.

Сражение двух недавно близких друзей чем-то напомнило Изабелле корриду. Она не любила это действо и старалась не посещать подобные празднества в Испании, но теперь повадки дерущихся в точности соответствовали тому, как Изабелла представляла сражение тореро и быка. Дон Сантилл был быком, он шёл напролом, вкладывался в каждый удар с пеной ярости у рта, не реагируя на увещевания противника, Диего уклонялся от неумелых атак, будто бы играя с Рамоном. Изабелла не могла не заметить, что младший де ла Вега действует странно. Он практически не пользовался своим оружием, мало передвигался, стараясь использовать для защиты подручные предметы, но при этом как-то умудрялся отражать все атаки противника.

— Вы пытаетесь решить всё за меня, сеньоры, а я, возможно, не захочу покидать гасиенду ди Марез, — Изабелла пыталась предотвратить кровопролитие.

Рамон решил зарубить противника, но Диего уклонялся от ударов, и шпага соперника со свистом проходила у него над головой. Тщетность попыток не могла остановить рвение дона Сантилл, и он махал оружием, пока не устал, предоставив противнику короткую передышку.

— Вы достаточно продемонстрировали свою неосмотрительность, Изабелла, чтобы лишить себя права голоса, — Рамон на этот раз решил нанести колющий удар, и Диего, отвлекшись на то, чтобы ответить Изабелле, едва успел парировать атаку противника и отпрыгнуть в сторону. Сеньорам явно не хватало места в гостиной — бык теснил тореро, и тот, отбиваясь от неловких ударов, отступал к камину. Шаг, второй, третий — и тореро упал на приступок у камина — очаг не горел, но был давно не чищен, и Изабелла не на шутку испугалась за судьбу поклонника:

— Остановитесь, сеньоры, прекратите, прошу вас. Диего, не сходите с ума! Рамон, перестаньте, это не честно, ведь Диего не умеет фехтовать.

— Не то, чтобы я сходил с ума, Изабелла, — младший де ла Вега оттолкнул дона Сантилл от себя, и тот, пролетев несколько метров по комнате, аккуратно приземлился на один из стульев. — Это вы предпринимаете со своей стороны всё, чтобы свести меня с ума.

Дон Сантилл подхватил обломки мебели и запустил их в противника — Диего пригнулся, и деревяшки полетели в камин. Рамон не остановился на достигнутом, почувствовав второе дыхание, он бросился на соперника и изловчился ударить его в лицо. Диего на секунду потерял сознание — Изабелла вскрикнула — стена комнаты остановила падение, но Рамон не искал примирения. Шпага дона Сантилл молнией блеснула в пламени свечей, младший де ла Вега в последний момент увернулся от удара, использовав кованный подсвечник в качестве щита, и уронил этот массивный предмет изрядно потрёпанной обстановки на противника. Дон Сантилл, тяжело дыша, мутным взглядом наблюдал за соперником. Изабелла вскрикнула, когда он предпринял очередную атаку, но Диего на этот раз не был настроен шутить, он уверенно парировал выпад, мастерски подцепил шпагу дона Сантилл за эфес: оружие пролетело в воздухе по правильной дуге и оказалось в руках младшего де ла Вега.

— Прости, Рамон, но наша дуэль заканчивается сейчас.

— Мы будем драться насмерть, я не потерплю позора, — прорычал Рамон, поднимаясь, — или ты убьешь меня сейчас.

— Нет, мой друг, я убью тебя не раньше, чем ты расплатишься с долгами и вернешь былое благополучие ранчо и гасиенды Сантилл, иначе мне не миновать гнева Зорро, ведь он следит за твоими успехами и не простит мне твоей ранней смерти.

— Ты мне больше не друг, Диего, — проговорил Рамон и, выхватив свою шпагу из рук соперника, вышел из комнаты.

Изабелла не решалась прервать неловкое молчание, повисшее в разоренной гостиной после отъезда дона Сантилл, и послушалась сразу же, как только Диего попросил её собрать вещи и написать отцу. К тому времени как она вернулась в гостиную с небольшим кофром в руках и готовым письмом, вся поломанная мебель была убрана, слуги разбирали полы, сержант забрал пойманных самозванцев в Лос-Анджелес, а коляска с гасиенды де ла Вега ждала её у ворот.

Лейтенант Гонсалес благополучно ушёл от погони, пользуясь выбранной маскировкой, и теперь наслаждался дорогой сигарой, ожидая, когда вернуться его солдаты с добычей. Аккуратные колечки белого пряного дыма на секунду зависали в воздухе над головой удобно устроившегося в кресле коменданта, прежде чем растаять, рождая в душе лейтенанта столь необходимое ему спокойствие.

Внезапно, дверь кабинета коменданта с шумом распахнулась и на пороге появилась тёмная фигура в маске и чёрном плаще, заставив лейтенанта уронить сигару и вскочить с кресла.

— Какого чёрта, Хуан, я же просил не появляться здесь в таком виде, — начал было лейтенант, но осёкся: Хуан, один из солдат вверенного ему гарнизона, тяжело дышал, вжимаясь в стену…

— Беда, комендант, — проговорил разбойник, — Альберто и Маркоса схватили, а я едва унёс ноги.

— Как?! — вскричал лейтенант. Лицо коменданта наливалось кровью.

— Оба молодых дона были вооружены, и мы не смогли совладать с ними, — ответил самозванец и снял маску с лица.

— Трое солдат не смогли совладать с двумя донами?! — лейтенант сотрясал воздух, в панике бегая по комнате. Гонсалес посмотрел в глаза солдата и заставил себя успокоиться — он не может позволить себе терять этих своих союзников — любой из них утащит его за собой. Теперь лейтенант, действительно, попал в щекотливое положение: раньше в его распоряжении была дюжина солдат — с учётом последних потерь осталось шесть... семь, считая его самого. Голод или нужда рано или поздно одного за другим уничтожат самозванцев, лишённых возможности зарабатывать свой хлеб грабежом, если Зорро не сделает этого раньше.

— Ладно, Хуан, собери всех. Этот Лис мешает нам, значит, мы его уничтожим, — за голову Зорро губернатор простит всё, даже невыполнение приказа, — проговорил комендант, потирая руки. — Лос-Анджелес богатый город, всем известно, что Лис считает его своим логовом и заботится о благосостоянии и покое жителей пуэбло. Устроим охоту, приманка готова — добычи теперь у нас будет достаточно. Сегодня ночью, Хуан, мы вызволим Альберто и Маркоса из тюрьмы.

* * *

Гасиенда де ла Вега во многом обманула ожидания Изабеллы. Она ждала, что, находясь в доме жениха, будет окружена его постоянным вниманием, но Диего был подчёркнуто холоден с ней. Все попытки дона Алехандро скрасить её существование были слабым утешением, хотя и вызывали у неё искреннюю признательность. Хозяин дома забрасывал все свои дела и часами развлекал сеньориту игрой в шашки или шахматы, рекомендовал ей сокровища местной библиотеки и достопримечательности ранчо де ла Вега, даже отправил на гасиенду ди Марез свою экономку, дабы гостья не беспокоилась за сохранность собственного имущества, но в отсутствии возлюбленного Изабелла просто изнывала от скуки. Долгие часы проводила она в праздности, сидя в патио на солнцепёке, задрав голову, отчего к вечеру у неё затекала и сильно болела шея, наблюдая за дверью спальни Диего, пытаясь рассеять ореол загадочности, который опутывал образ неучтивого поклонника.

В этом занятии она не смогла достичь успеха, а после трёх дней, проведённых на ранчо, пришла к ещё более удивительным умозаключениям. Странная связь между преступником Зорро и благородным кабальеро — отпрыском богатого и знатного рода де ла Вега — и прежде занимала её, а теперь казалась очевидной. Дон Алехандро вспоминал о преступнике каждый раз, когда не встречал сына за завтраком, выражая явное беспокойство о судьбе защитника угнетённых, способности которого не в меру эксплуатировал слабый и безвольный комендант пуэбло. Все слуги сбегались в гостиную, когда приезжал сержант Гарсиа, и дон Алехандро, только что поносивший его последними словами, всегда был рад желанному гостю. Новости о Зорро, остававшиеся, по мнению Изабеллы, единственным развлечением для обитателей гасиенды в их размеренной и спокойной жизни, заставляли старшего де ла Вега вспоминать о сыне. Чем опасней были приключения Зорро, тем сильнее возрастало беспокойство сеньора — он не мог усидеть на месте, нервничал, менялся в лице и пытался отчего-то заговорить с глухонемым слугой своего сына — Бернардо.

— Жаль, что за самозванцев не получишь награды, дон Алехандро, иначе я бы сам мог принимать вас у себя, в своей таверне. Только подумайте — двоих мы убили на дороге в Сан Педро, двоих поймали на гасиенде ди Марез. О, если бы я стал хозяином таверны, я бы всегда держал свободной лучшую комнату, на случай, если дон Диего захочет поселиться в городе.

— Я уверен, что мой сын оценит ваше гостеприимство. Как только вы наведёте порядок в пуэбло, он сможет чаще бывать дома.

— Ах, дон Алехандро, вы абсолютно правы, в городе становится небезопасно особенно по ночам. Многие торговцы сообщают, что, хотя у них ничего не украли, все их хранилища были взломаны. Я говорил вам об этом позавчера и думаю теперь, что здесь не обошлось без настоящего Зорро, — сказал сержант, осушив бокал с вином, и сам наполнил его.

— Вы невероятно проницательны, сержант, и мне остается лишь сожалеть о том, что вы не успели допросить пленных самозванцев до того, как они умудрились сбежать прямо у вас из-под носа, — проговорил дон Алехандро, недовольное выражение лица и колкие замечания которого с лихвой компенсировались качеством еды и вин, поданных гостю, а также усилиями многочисленных слуг, сновавших вокруг стола.

— О, конечно, дон Алехандро, — ответил сержант, не обращая ни малейшего внимания на неудовольствие хозяина дома, — но они всё равно молчали как рыбы. Вы не представляете, насколько тяжела моя служба, ведь я не могу отказаться от награды за поимку Зорро и не только из-за тех благ, что она сулит мне, — сержант помолчал, наполнил свой бокал и продолжал, пока Изабелла со смесью страха и удивления наблюдала за странными изменениями на лицах обитателей гасиенды, которые не сводили глаз с тучной фигуры коменданта. — Когда я наблюдаю за тем, как он борется с этими самозванцами, я не могу не думать о том, что мне достаточно протянуть руку, чтобы схватить его. Но что будет с нами потом, дон Алехандро?! Вчера разбойники напали на казарму, закидали форт горящими факелами, один упал бы на бочку с порохом, которую капрал Рейес достал из погреба, если бы Зорро в последний момент не сбил факел хлыстом. — Старший де ла Вега громко охнул и подскочил на кресле. — Секундой позже и взрыв снёс бы половину стены. Солдаты моего гарнизона строем стояли на плацу и многие бы погибли — да и Зорро тоже — город был бы захвачен, но этот преступник в очередной раз спас нас и едва не поплатился за это. Мои солдаты в темноте стреляли во всё, что движется, самозванцы, должно быть, атаковали Зорро со стороны почтовых конюшен… В общем, я был рад, когда узнал, что ему удалось отбиться.

— Вы должны что-то предпринять, сержант, почему вы не усилите патрули?

— У меня мало людей, дон Алехандро, и я не могу просить их всех не спать по ночам, — ответил действующий комендант с выражением полной невинности на лице, вгрызаясь в ножку цыпленка.

Взбудораженный новостями о Зорро старший де ла Вега твёрдо вознамерился повидать сына, и сержанту пришлось немедля покинуть гостеприимный дом, так как хозяин настойчиво предложил проводить его в пуэбло. После отъезда сеньора Изабелла осталась одна на весь вечер и просто умирала со скуки. Единственным доступным ей занятием было чтение, но сеньорита ди Марез не принадлежала к числу женщин, способных совершенствовать свой ум постоянным изучением прописных истин, и не могла разделить любовь де ла Вега к их огромной библиотеке. Она начинала читать книгу с конца, если конец нравился ей, читала середину, и только редкие экземпляры удостаивались чести быть прочитанными сначала, поэтому она быстро осиливала всё, что успевал ей рекомендовать хозяин дома. Первый час своего одиночества Изабелла без дела слонялась по дому, зачем-то заглядывая во все укромные углы, пока не остановилась, наконец, в библиотеке, привлеченная старинным запылённым загадочного вида фолиантом. Книга пришлась сеньорите по вкусу: она содержала родословные древнейших дворянских фамилий Испании — и после того, как поиски собственной не привели к результатам, Изабелла принялась за фамилии своих друзей, знакомых и соседей. После часа захватывающего чтения и рассмотрения запутанных схем, выдающих хитросплетения человеческих судеб, она добралась до фамилии де ла Вега. Истоки древнего дворянского рода, читала Изабелла, терялись в глубинах испанской истории. Первый из упоминавшихся в письменных источниках де ла Вега во времена реконкисты уже носил титул барона и был достаточно богат и знатен, чтобы посвататься к младшей дочери знаменитого Эль Сида — Родриго де Бивара — после того, как её первое замужество закончилось предательством и позором. Дон Энрике Хесус де ла Вега оказался хорошим мужем для неё и преданным зятем для её отца, после смерти которого он и наследовал все титулы, имения и герб. Потомки дона Энрике и донны Соль отличались военной доблестью и беззаветной верностью королю, которую сам Сид посчитал бы излишней, и поэтому не послужили процветанию рода де ла Вега, растратив все имения, за исключением замка в Кастилии. Изабелла внимательно рассматривала старую гравюру, изображающую герб рода де ла Вега — льва, атаковавшего змею, которая кольцами обвилась вокруг короны. Змейка казалась совсем маленькой перед огромным львом, и Изабелла нашла логичным пояснение под гравюрой, говорившее о том, что вскоре змею перестали изображать на гербе, после чего на нём остался лишь лев смиренно склонившейся в раболепном поклоне перед главным символом королевской власти. Герб получил название «усмирённого льва»… Изабелла захлопнула книгу, нет, не так давно она потеряла перстень Зорро, чтобы обмануться. Зорро — де ла Вега подсказывал ей разум, Зорро — Диего прошептало сердце... Изабелла попыталась рассеять сомнения и провела ещё час в поисках других потомков Родриго де Бивара на страницах книги, но не преуспела в этом занятии. «Но что если всё-таки Диего и есть Зорро?! Чем собственно известен преступник?» — спрашивала себя Изабелла. «Верностью королю, борьбой за справедливость против тирании, помощью обездоленным», — отвечала она.

* * *

Тьма сгущалась над мирно спящим городом, долгий летний день подходил к концу, Зорро чёрной тенью выбрался из окна постоялого двора Лос-Анджелеса, перелетая с крыши на крышу, перемещался по городу, присматриваясь и прислушиваясь, пока не приземлился в узком глухом проулке, рядом с церковью, привлеченный несколькими приглушёнными голосами. Слух не обманул его — горожане редко задерживались на улицах после заката — и в свете яркой луны Зорро различил три скрытых тёмными плащами фигуры разбойников. «Что, если использовать сходство между мной и самозванцами в свою пользу», — подумал он и вышел из укрытия.

— Ну, что Хуан, всё тихо, — обратился к нему один из самозванцев, — никаких следов Лиса?

Зорро утвердительно кивнул.

— Я вижу только троих, — пошутил один из самозванцев.

— Посмотри в зеркало и увидишь четвертого, — загоготал второй.

— Здесь нет зеркал, болван, — обиделся первый.

— Заткнитесь, балаболки, — третий самозванец, очевидно, был за главного. — Гонсалес сказал, что скоро здесь будут скачки, и священник должен собирать пожертвования, — пойдем, посмотрим, насколько скупы местные землевладельцы.

Самозванцы направились к дверям церкви, и дон Диего под маской порадовался тому, что падре уехал в миссию неподалеку, лишив Зорро необходимости заботиться о своей жизни.

— Останься в дверях, Хуан, — услышал он, — держи мешок и смотри в оба, чуть что предупреди нас.

— Чуть что, мы услышим только, как он убегает, — заныл один из самозванцев, — я встану в дверях.

Зорро подумал, что Хуан должен что-то ответить на такое оскорбление, но опасался, что голос выдаст его.

— Заткнись, — прикрикнул на нытика другой и отвесил тому чувствительный подзатыльник.

Зорро посчитал Хуана отомщённым и встал в дверях.

— Что-то ты слишком тихий сегодня, Хуан, — произнёс один из разбойников, открывая один за другим ящики письменного стола.

Зорро решил проигнорировать это замечание в свой адрес, равно как и прочие, он наблюдал за тем, как самозванцы, особо не церемонясь, ломали мебель, разбрасывали книги и бумаги. В его мешок полетела пара серебряных кубков и приборы для причастия, резной сундук, который разбойники не решились взломать, и несколько монет.

— Лейтенант сегодня остался в Капистрано? — спросил «нытик», роясь в серванте.

— Гонсалес не может устоять перед искушением взорвать местную казарму, он считает, что только так он сможет уничтожить этого Лиса, — ответил «главный», и Зорро вздрогнул в дверях.

— Эй, Маркос, вы, что там, орудуете без меня? — послышался голос с улицы.

— Хуан! — воскликнул один из разбойников, и Зорро, воспользовавшись секундным замешательством, бросил мешок с награбленным и опрометью кинулся прочь.

Зорро понёсся по крышам к казарме. Ночь была лунной, и лестница, приставленная к стене форта, ярко выделялась на фоне выбеленных стен, капрал Рейес спал безмятежным сном, опершись головой на дуло своего мушкета. Зорро забрался на стену, пробежал до крыши конюшен и спрыгнул вниз. Казарма была пуста, двое пехотинцев, стоявшие на карауле внутри, были связаны, сержант с отрядом совершал обход города. Дверь порохового погреба была взломана, и Зорро беспрепятственно вошёл внутрь. Двое самозванцев стаскивали бочонки в один угол, а третий уже высыпал содержимое одного, формируя пороховую дорожку к выходу, в углу стояла зажжённая свеча.

— Отойди, болван, — прикрикнул на Зорро один из самозванцев, и тот с лёгким полупоклоном пропустил его. — Это он, — закричал бандит, — хватайте его!

Двое разбойников налетели на Зорро, силы были неравны, в суматохе драки он уронил свечу — и пороховая дорожка занялась посередине, подвальное помещение заполнилось едким дымом.

— Бежим, бежим отсюда, — закричали самозванцы и выскочили прочь.

Зорро разбросал порох, мигая слезящимися от дыма глазами, покачиваясь от удара, пришедшегося по голове, вышел из погреба. Один из связанных солдат пришел в себя и, увидев Зорро, что-то замычал и попытался подняться, знаменитый преступник дружески похлопал его по плечу, забрался на стену, свистом подозвал своего коня и уехал прочь…

Изабелла не могла найти себе места от терзавших её сомнений весь вечер, и только здоровая усталость заставила её заснуть, во снах её мучили кошмары: разбойники в чёрных масках и плащах окружали сеньориту, и она напрасно звала возлюбленного. Изабелла поднялась на рассвете и, наскоро одевшись, поспешила в библиотеку. Боясь спугнуть наполнявшее её с утра предвкушение грядущих открытий, сеньорита отворила дверь комнаты, обнаружив, внезапно, что не одна провела бессонную ночь: дон Алехандро в сорочке и просторном халате был настолько занят разговором с глухонемым слугой своего сына, что не заметил появление любопытной гостьи на пороге:

— Диего обещал сегодня вернуться на рассвете, и я не могу найти себе места от беспокойства за жизнь Зорро: самозванцы и прежде были для него опасными противниками, а эти кажутся мне просто неистребимыми. — Проговорил дон Алехандро, и Бернардо ответил сеньору бешеной жестикуляцией. — Торнадо нет в пещере, если что-то случилось, он бы вернулся, и ты думаешь, меня это должно утешить? — Бернардо пожал плечами. — Поезжай, найди Диего, ему может понадобиться твоя помощь, а я отправлюсь в город, узнаю, что слышно о Зорро, наш сержант должен быть в курсе событий этой ночи.

Бернардо кивнул, поднялся с кресла и зачем-то направился к массивному резному шкафу, будто сливавшемуся со стеной библиотеки, когда старший де ла Вега, обернувшись, наконец, заметил наблюдавшую за ним сеньориту.

— Изабелла, — сказал он как-то слишком громко, и Бернардо замер на месте, — так рад вас видеть, надеюсь, вы хорошо спали?

— Да, дон Алехандро, благодарю вас, — сказала Изабелла, протягивая руку для поцелуя. Она легко рассмеялась, внезапно для себя объяснив все странности в поведении возлюбленного. Он не солгал ей, она встретила его тогда на дороге в Сан Педро — Изабелла вспомнила объятие и поцелуй… Подумать только, отец осведомлён о подвигах сына, а глухонемой слуга не так глух, как прикидывается. Изабелла ласково улыбалась хозяину дома, всё существо сеньориты ди Марез переполняло ликование от совершённого открытия — Диего любит её, и только Зорро мешает их общему счастью. Преступник должен быть уничтожен, но её возлюбленный не пострадает от этого. — Простите меня, дон Алехандро, я случайно услышала, что вы направляетесь в город и хочу просить вас взять меня с собой.

— О, конечно, Изабелла, я прикажу заложить коляску, и Мигель отвезёт нас, — ответил дон Алехандро, довольный хотя бы тем, что его гостья пребывает в хорошем настроении.

Следующий час сеньорита провела в приятных мечтаниях, в которых она уже была доньей Изабеллой де ла Вега, ведь для того, чтобы осуществить свою мечту ей оставалось лишь увидеть жениха и заставить его осознать то, что сама она понимает давно — Зорро мешает их счастью. Короткая дорога в город не могла прервать её приятного забытья — в мыслях Изабелла говорила с женихом, убеждала его, и, будучи здравомыслящим, а главное влюблённым человеком дон Диего соглашался с ней. Коляска была удобной, защищала от зноя и пыли, а пастух Мигель аккуратно управлял лошадьми, и только её попутчик своей нервозностью искажал стройный и счастливый ход её мыслей. Город вполне соответствовал её настроению, и, легко опираясь на руку дона Алехандро, Изабелла с удовольствием рассматривала запруженную деловитой толпой пеонов площадь, распахнутые ворота аккуратной и чистой казармы, в которых караульные что-то спокойно объясняли многочисленным посетителям. Изабелла не сразу осознала странность происходящего в пуэбло и уже собиралась спросить своего спутника, какой праздник отмечают сегодня в Лос-Анджелесе, когда заметила старую экономку — Констанцию, которую дон Алехандро отправил присматривать за гасиендой ди Марез. Женщина заливалась слезами. Хмельное счастье начинало понемногу выветриваться из головы сеньориты, но старший де ла Вега, оглядевшись, увлёк свою подопечную в таверну. Таверна Лос-Анджелеса, в целом, соответствовала обстановке центральной площади города, Изабелле показалось, что комендант пуэбло решил посетить её с половиной гарнизона, что должно было означать скорое получение жалования, но среди солдат не было и следа должного веселья. Они сидели, молча, понурив головы, стараясь разглядеть что-то на дне своих абсолютно пустых кружек. Дон Алехандро, едва завидев грузную фигуру коменданта, сразу же направился к нему, увлекая сеньориту за собой.

— Здравствуйте, сержант, позволите нам присоединиться?! Я смотрю, вы что-то празднуете, — проговорил старший де ла Вега, придвигая своей спутнице стул и усаживаясь сам, но сержант даже не поднял головы. — Кстати, вы не видели Диего, я ищу его?

— Боюсь, что нет, дон Алехандро, я видел дона Диего в последний раз вчера вечером, он угощал меня ужином и спрашивал, когда я с гарнизоном поеду в порт.

Лицо старшего де ла Вега побледнело от беспокойства, и Изабелла, заметив эти перемены в лице своего будущего родственника, раздражённо спросила сержанта:

— Что вы имеете в виду, комендант, когда говорите, что видели Диего в последний раз?!

— О, сеньорита, у нас такое горе, — сержант громко всхлипнул. — Вам, должно быть, ещё неизвестно, но лейтенант Гонсалес — комендант поселка Сан Хуан Капистрано — не далее как сегодня утром объявил о гибели Зорро. Солдаты гарнизона этого поселка повезли тело в Монтеррей, чтобы востребовать награду, меня просили опознать преступника… — Изабелла потеряла твёрдую почву под ногами, все звуки вокруг неё приобрели удивительную чёткость, голова кружилась, и шум открываемой двери показался ей громом, она вздрогнула и оглянулась, — в таверну вошёл дон Диего в сопровождении своего слуги.

— Диего! — вскрикнула она, вскакивая с места, и гром падающих за будущими родственниками стульев приветствовал благополучное возвращение младшего де ла Вега пушечной канонадой.

— Сынок, боже мой, как я рад тебя видеть! Скорее садись, выпей с нами. Хозяин, лучшего вина, и побольше!!! — прокричал счастливый отец, и Диего, похлопав Бернардо по спине, уселся за стол, обстановка за которым с его появлением мгновенно изменилась.

— Добрый день, отец, я чувствую теперь, что мне нужно чаще бывать дома, в последнее время было столько дел — падре Филиппе гостит в Сан Хуан Капистрано. Я захотел посетить этот город, как вам должно быть известно, комендант, дорога туда не лучшая, и вернулся я только к полудню, — Изабелла с трудом сдержала нервную усмешку, радость от того, что младший де ла Вега в очередной раз избежал гибели, быстро сменилась страхом за его жизнь.

— Хорошо, что вообще вернулись, дон Диего, — проговорил сержант, наливая себе вина. — В окрестностях Капистрано не безопасно, я как раз рассказывал вашему отцу о том, что лейтенант Гонсалес — местный комендант — убил Зорро сегодня ночью. Представляете, дон Диего, мало того, что он погубил спокойствие и защиту всего Лос-Анджелеса, всей Калифорнии, так ещё и лишил меня возможности получить награду за поимку этого преступника.

— О, не расстраивайтесь, сержант, я не верю в успех этого лейтенанта. На мой взгляд, во всей Калифорнии никто не сможет справиться с Зорро, кроме вас, так что вскоре мы узнаем о том, что награда не будет востребована, — проговорил Диего.

Изабелла окончательно утвердилась в правильности своих намерений и немедля приступила к действию:

— Вы расстроили меня, дон Диего, я чувствую, что готова возненавидеть этого Лиса и почти желаю ему гибели. Впрочем, предоставим преступника милости провидения. Послушайте меня, ваши увлечения конной ездой доведут вас до беды, и лучше бы вы забросили их вовсе, чтобы сберечь здоровье своего отца, который очень тяжело переживал ваше отсутствие. Я уверена, что вы найдёте себе более достойное занятие.

— Благодарю вас за заботу, Изабелла, — проговорил Диего, хмурясь. — Мой отец доволен, когда я провожу время подальше от таверны Лос-Анджелеса, хотя впредь я обещаю вам извещать его о цели и назначении своей поездки, в этот раз падре Филиппе изменил свои планы слишком уж неожиданно.

Изабелла была недовольна ответом и решила выразиться яснее:

— Ваше поведение, Диего, неприемлемо для кабальеро, вы разъезжаете повсюду как какой-то разбойник в маске, я прошу вас одуматься и прекратить это занятие.

— Моё увлечение конной ездой, как вы справедливо заметили, Изабелла, — это единственное, что роднит меня с Зорро, а большая часть моих знакомых считает, что любое сходство с преступником может пойти мне только на пользу. — Дон Диего лишь на секунду отвлёкся от созерцания игры света в своём бокале.

— Тогда вы можете считать, что я не разделяю это мнение, — ответила Изабелла.

Переоценив свои возможности, этой ночью Зорро лишь чудом избежал гибели. Нападение на форт Сан Хуан Капистрано, в котором засела банда самозванцев, было ошибкой, и только сходство с разбойниками спасло его. Дон Диего был не в силах побороть усталость, и участие Изабеллы раздражало его.

— Помилосердствуйте, Изабелла, прошу вас, предоставьте мне самому выбирать лучшее времяпрепровождение для себя, — воскликнул он, наконец, удостоив сеньориту взглядом.

Изабелла вышла из себя, неаккуратные слова возлюбленного разозлили её:

— Вы не желаете последовать моему совету, что ж, тогда и мне, должно быть, не стоит слушаться вас и оставаться на гасиенде де ла Вега? — произнесла она, поднимаясь из-за стола.

— Постойте, Изабелла, прошу вас, — произнёс Диего и вскочил с места, но было уже поздно.

— Мне надоело, я больше не могу терпеть ваше равнодушие, Диего, вы, очевидно, считаете меня глупой и не принимаете всерьёз, что ж, тогда я могу сама позаботиться о себе и вовсе не нуждаюсь в вашем руководстве. Сержант, вы проводите меня, не так ли?!

— Постойте, Изабелла, — проговорил Диего, — сержант растерянно обводил взглядом присутствующих, не зная, стоит ли ему последовать за дочерью потерявшего земли и дворянское достоинство сеньора. Диего попытался удержать сеньориту, но она вырвалась из его рук и захлопнула перед ним дверь таверны. Дон Алехандро, улыбаясь, кивнул сержанту, заставив его подняться, подошёл к сыну, покровительственно похлопал того по плечу и последовал за сеньоритой ди Марез.

* * *

Изабелла выехала из города в разгар сиесты — все уговоры дона Алехандро пропали втуне, и теперь она изнывала от жары на лошади дона Диего с низким неглубоким мужским седлом в платье, не предназначенном для верховой езды. Как же еще она могла досадить неучтивому поклоннику? Нет, если бы Диего сам выбежал за ней и стал упрашивать её остаться, тогда, помучив его, она бы согласилась. Согласилась бы воспользоваться его коляской и вернуться в его дом, но раз этого не произошло, она видела много причин, по которым не может долее пользоваться гостеприимством семейства де ла Вега. Во-первых, она чувствовала себя обиженной в который раз невниманием и равнодушием дона Диего, во-вторых, она хотела проучить его, в-третьих, в-четвертых, в-пятых, кем бы он ни был: знаменитым преступником, борцом за справедливость, приближённым короля Испании, даже самим господом Богом — он не смел так обращаться с ней.

Успокаиваясь, Изабелла начинала задумываться о том, не слишком ли сильно она оттолкнула поклонника, и о том, как бы он повёл себя, если бы она этого не сделала. Солнце уже палило не так яростно, дневная жара начинала уступать место вечерней прохладе, и к тому времени как сеньорита ди Марез добралась до собственной гасиенды, она была готова оправдать жениха за все его былые прегрешения. Мысли о выгодном замужестве не выходили у неё из головы. Она в недавнем прошлом блюстительница старых испанских традиций вспомнила, что пребывание в доме де ла Вега, хотя и в отсутствие дона Диего, было равносильно помолвке. Жених, а теперь она называла его только так, мог обеспечить ей и её отцу не только безбедное существование, восстановление в правах и дворянском достоинстве, что само по себе не мало, но и абсолютную защиту и безопасность. Гасиенда ди Марез встретила её приветливо: предупредительная экономка, на лице которой не было следа недавних страданий, сытые, довольные жизнью слуги — роскошь, которой раньше она не могла себе позволить. Но, вспоминая слова жениха, Изабелла не могла отделаться от чувства поруганности этого дома. Ночные страхи возвращались к ней с приближением темноты, сержант спешил вернуться в пуэбло и сбыть её с рук, а обратный путь на гасиенду де ла Вега был ей заказан собственной гордостью, и, лишь позволив себе переодеться и сменить седло, Изабелла отправилась на гасиенду Сантилл. Она собиралась осуществить свой смелый план и нуждалась в надёжном союзнике. Сеньорита слышала, как дон Алехандро говорил о своём сыне, что Зорро ставит благополучие окружающих выше личного счастья: в правдивости этого утверждения ей пришлось убедиться на собственном опыте. "Пусть будет так", — думала Изабелла, она докажет жениху, что городу не нужна его жертва, и уничтожит знаменитого преступника. Путь не был долгим, и вскоре сеньорита ди Марез приблизилась к спасительному крову: никто не встретил её у ворот, — она сама привязала доставшуюся ей лошадь и вошла в патио. Ей пришлось долго стучать и звать хозяина этого дома, прежде чем дон Рамон, наконец, с удивлённым видом открыл ей:

— Изабелла, вы?! Я не ждал видеть вас.

— Что ж, это всё не так страшно, если вы разрешите мне войти, — проговорила сеньорита, лукаво улыбаясь, — становится прохладно, а я хотела бы поговорить с вами и, возможно, успеть вернуться в Лос-Анджелес до темноты.

Дон Сантилл посторонился, пропуская гостью, и зачем-то запер за сеньоритой дверь.

Изабелла вошла в дом и огляделась, гостиная хранила следы былого великолепия и показалась ей милой и уютной:

— Послушайте, Рамон, — проговорила она, располагаясь в одном из кресел, — мне кажется, вы как-то говорили, что многим обязаны Зорро. Это так?

— Признаться, да, — ответил Рамон, усаживаясь в кресло напротив и не совсем понимая, как следует вести себя с сеньоритой.

— Я желаю услышать вашу историю, и как гостеприимный хозяин вы должны ублажить моё любопытство, лишь тогда я, возможно, оставлю вас в покое.

— Я бы меньше всего хотел остаться в покое, Изабелла, — проговорил дон Сантилл, улыбаясь.

— Тогда рассказывайте, Рамон, и проводите меня до Лос-Анджелеса.

— Что ж, как пожелаете, Изабелла. Я был заядлым игроком, если это может оправдать меня в ваших глазах, то я скажу, что мой отец был таким же. Меня выгнали с первого курса университета за карты. Мой отец умер, оставив мне в наследство только скот и земли и ни сентаво, чтобы заплатить налог. Я был в отчаянии. Я не хотел принимать подачки от других донов и продал скот, чтобы получить деньги на выплату долга. Мне тогда это казалось единственным возможным выходом… Я был наивен, тем же вечером я зашёл в таверну и увидел своего покупателя, игравшего в покер с доном Доминго и отчаянно проигрывавшего. Я подумал, что это мой шанс вернуть свой скот и оставить при себе деньги, ведь я был опытным игроком, но вместо этого я проиграл всё…

— Я сочувствую вам, Рамон, — перебила Изабелла, — но как же эта история связана с Зорро? — жизненные перипетии дона Сантилл ничуть не интересовали сеньориту.

— О, Зорро вернул мне всё, что я проиграл тогда, и взял с меня обещание, что под страхом смерти я больше никогда в жизни не возьму в руки карты.

— И вы ни разу не сыграли с тех пор? — спросила Изабелла, недоверчиво приподнимая брови.

— Зорро уже тогда был легендой, сеньорита, — произнёс дон Рамон, улыбаясь, — и у меня никогда не было повода не доверять его словам. Несмотря на то, что убивает он крайне редко, никто, кроме сержанта Гарсиа, не сомневается в том, что он умеет это делать, а мне никогда не хотелось испытывать на себе верность его обещаний.

— Что ж, Рамон, пожалуй, после этой истории я могу доверять вам. Вы обязаны Зорро жизнью и честью и не откажете мне…

— В чём, Изабелла? — удивленно и испуганно спросил Рамон.

— О, не думайте обо мне так плохо, — улыбнулась Изабелла, — я не хочу, чтобы вы нарушали своё обещание. Зорро будет в неоплатном долгу перед вами, если вы достигнете успеха в нашем предприятии.

— Я к вашим услугам, Изабелла, — проговорил Рамон и слегка замявшись, добавил, — и к услугам Зорро. Чем же я могу быть полезен ему?

— Дело будет непростым, Рамон... В нашем городе всё перепутано: преступник защищает закон и справедливость, а официальные власти. Впрочем, не нам судить об этом. Зорро, кем бы он ни был, единожды воспользовавшись своим маскарадом, теперь не может вернуться к мирной жизни и насладиться плодами своих тяжких трудов. Более того, он сам создаёт себе противников, — и эта банда, во всем подражающая ему, лишь первое предупреждение. Конечно же во всем, что произошло с ним, Зорро виноват сам, и мы не можем оправдывать его, но вряд ли он заслуживает такого наказания, какое уготовили ему эти разбойники. Только мы — жители Лос-Анджелеса — можем спасти его от расправы, мы должны сами защитить свой город. Сегодня мы поедем в пуэбло, устроимся в гостинице и будем ждать, пока не появятся самозванцы, мы разбудим горожан и расправимся с бандитами на глазах у этого горе-борца за справедливость. Зорро поймёт, что его жалкие попытки одолеть беззаконие — ничто по сравнению с организованным сопротивлением, и исчезнет, а наш город, наконец, будет в безопасности.

— Что ж, я готов, — произнёс Рамон, его гостья раскраснелась от произнесённой речи, и сеньор Сантилл не мог оторвать от неё глаз.

— Я знала, что могу рассчитывать на вас, Рамон! — сказала Изабелла, поднимаясь.

Дон Сантилл быстро управился с оружием и оседлал для себя лошадь. Не позже чем через час, ещё до того как успело стемнеть, Изабелла стояла под крышей единственного постоялого двора в Лос-Анджелесе. Дон Рамон снял две смежных комнаты, Изабелла устроилась на балконе, выходящем на площадь, завернувшись в шаль, и обратилась в зрение и слух. Сегодня вечером Зорро должен был осознать, что его родной город способен сам с открытым забралом победить преступников, что он не является той единственной силой, которая способна противостоять беззаконию, и, наконец, она надеялась, что под давлением таких аргументов дон Диего откажется от роли чёрного всадника в маске, который мешает их общему счастью. Изабелла свято верила в свои силы: раз уж она смогла противостоять настоящему Зорро, когда тот вёз её в неизвестном направлении, спасая из-под копыт взбесившейся лошади, то самозванцы при скромной поддержке дона Рамона Сантилл легко покоряться ей.

Ночь будто нехотя опускалась на город, Изабелла велела своему спутнику зарядить пистолеты и держать оружие наготове. Звуки города будоражили и будили её: шум колотушки ночного сторожа, нагло вравшего, убеждая спящих горожан в их собственном благополучии и безопасности; топот солдатских сапог по мостовой под громогласные команды сержанта Гарсиа — «Пра-вой, Пра-вой!»; и перестук копыт чей-то лошади. В свете полной луны Изабелла увидела, как всадник в длинном чёрном плаще и плотно надвинутой на глаза шляпе заводит своего коня через задние ворота таверны в небольшой, как она считала раньше, бесхозный флигель. Устроив вороного жеребца на постой, Зорро легко подтянулся, ухватившись за карниз балкона, Изабелле на секунду показалось, что их глаза встретились, но тень стены надежно скрывала её… Звук его шагов по черепичной крыше гостиницы заставил её почувствовать, что теперь она больше доверяет словам ночного сторожа, потом шаги затихли — Зорро патрулировал город.

Изабелла вернулась в комнату, дон Сантилл спал крепким сном, сложив голову, руки и заряженные пистолеты на небольшой столик рядом со своим креслом.

— Проснитесь, Рамон, сейчас нельзя спать, пора, Зорро уже здесь. — Изабелла стала будить своего спутника. — Вот, выпейте воды, — произнесла сеньорита, протягивая ему стакан.

Вместе они вернулись на балкон: площадь, освещенная луной, была пуста, город окончательно погрузился в сон, сержант с отрядом покинули центральную площадь.

Внезапно казарма осветилась изнутри, теперь Изабелла отчётливо слышала быстрый бег по крыше гостиницы, — но Зорро, обманув её ожидания, спрыгнул со стены казармы и направился к почтовым конюшням:

— Это они, это самозванец, стреляйте, Рамон, — вскрикнула Изабелла.

Рамон выстрелил, но промахнулся. Зорро, и теперь Изабелла узнала в нём жениха, спрыгнул с крыши ближайшего к казарме склада. Крик самозванца, предупредившего товарищей, послужил сигналом к началу бойни. Разбойники покидали подожжённую казарму — силы были не равны — Зорро отчаянно отбивался от нападавших. Изабелла опрометью кинулась на улицу, дон Рамон последовал за ней, вынимая шпагу из ножен, потревоженные пистолетными выстрелами горожане просыпались. Зацепившись хлыстом за бревно, поддерживающее козырёк ворот, Зорро отбросил наседавшую толпу и перелетел через стену подожжённой казармы.

На минуту время для Изабеллы, испугавшейся за жизнь возлюбленного, остановилось. Горожане высыпали на улицу, солдаты во главе с сержантом Гарсиа возвращались на площадь, — самозванцы были окружены. Они отступили к казарме, перелезли через стену и через несколько секунд открыли ворота форта и прорвались на площадь на свежих лошадях из гарнизонной конюшни.

Разбойники прорубали себе дорогу через толпу горожан. Изабелла металась по площади, чувствуя, что её предприятие не имеет успеха, пытаясь различить возлюбленного в толпе — Зорро размахивал хлыстом, пытаясь одновременно помешать наносить удары и свалить кого-нибудь с лошади. Крики, выстрелы, свист хлыста, Изабелла направлялась к жениху, не замечая препятствий на своём пути. Разбросав растерявшуюся толпу, бандиты спасались бегством, — все, кто успел раздобыть себе лошадь, теперь преследовали их, и людской поток окончательно отделил сеньориту от возлюбленного. Изабелла была готова предаться отчаянью, когда заметила рядом с собой вороного жеребца, который должен был помочь ей преодолеть все препятствия. Конь направлялся к хозяину. Сеньорита, изловчившись, схватила животное за недоуздок. Торнадо недовольно заржал, мотнул головой, но остановился, и Изабелла оказалась в седле. Рамон бросился за своим конём на задний двор таверны. Изабелла и не пыталась управлять своим жеребцом, он и без неё прекрасно понимал в каком направлении следует двигаться, умело лавируя в толпе. Сеньорита уже хотела окликнуть жениха, когда почувствовала, что какая-то сила остановила её на пути к возлюбленному, — Торнадо встал на дыбы, пытаясь сбросить незнакомую руку, — Изабелла каким-то чудом удержалась в седле, обхватив шею животного, она смотрела в наглые глаза самозванца, выхватившего у неё из рук поводья. Его губы прошептали что-то, за шумом развернувшейся на центральной площади пуэбло битвы нельзя было разобрать слова, — чёрная тень налетела на разбойника, прозвучал выстрел — и Изабелла овладела конём, самозванец чёрным пятном распластался на земле. Изабелла схватила поводья и огляделась — дон Рамон Сантилл, тяжело переводя дух, сжимал в руках пистолет, — Изабелла улыбнулась ему, и сеньор, кивнув в ответ, пришпорил свою лошадь и покинул место боя. Самозванцы бежали прочь, солдаты и жители пуэбло, преследуя обидчиков, покинули центральную площадь, и шевелившееся на земле тёмное пятно теперь беспокоило Изабеллу — она осталась один на один с этим чудовищем. Чёрное пятно разделилось на два смутных в темноте силуэта: первый, пошатываясь, поднялся с земли — и Изабелла узнала в нём возлюбленного. Она была невыразимо рада узнать его, при виде жениха страх, сковавший все её чувства, отступил без боя. Она была уже готова возблагодарить Бога за избавление, когда внезапно осознала, что второй силуэт, теперь медленно выраставший над землёй, принадлежал разбойнику, пытавшемуся выхватить у неё из рук поводья. Самозванец был вооружен.

— Стоять, — произнёс бандит хриплым голосом, угрожая Зорро пистолетом. — А вы, сеньорита, подведите свою лошадку ко мне, я верю, что вы послужите хорошей гарантией того, что я уеду из города, и никто не будет преследовать меня.

Зорро атаковал самозванца, в лунном свете блеснувший молнией клинок проткнул своего противника насквозь, прозвучал выстрел, и на секунду Изабелле показалось, что пуля тоже достигла цели. В следующую секунду Зорро запрыгнул в седло, Изабелла оказалась зажата между ним и гривой коня, который тут же пришёл в движение. Через несколько минут после бешеной скачки, во время которой Изабелла боялась дышать, прижавшись к жениху, Диего опустил её на землю у ворот собственного дома.

— Оставайтесь здесь, сеньорита, — произнёс он.

Изабелла вгляделась в лицо возлюбленного — луна освещала его — и вскрикнула. Разорванная в клочья маска уже почти не скрывала его лица, и только запёкшаяся кровь не позволяла ей разглядеть милые сердцу черты.

— Вы ранены, сеньор, позвольте мне помочь, я обещаю, что не выдам вас, — произнесла она, не выпуская его руку.

— Вы поможете мне, если останетесь здесь, в безопасности, и не будете больше рисковать своей и чужими жизнями, прощайте, — проговорил Зорро и, мягко высвободив руку, ускакал прочь.

Следующий рассвет застал обитателей гасиенды де ла Вега врасплох. Изабелле не пришлось предаться отдыху и сну этой ночью, в чём, без сомнения, был виноват тот не сильный дождь, запустивший сразу же по её приезду. Ничто не могло быть хуже этого дождя — предвестника скорой грозы — мелкой и очень холодной крупой он с непреодолимым упорством падал с неба, не разгоняя духоту и дорожную пыль. Всю ночь Изабелла провела на верхней террасе, вглядываясь и вслушиваясь в ночь, будучи готова кинуться навстречу жениху, едва тот появится на пороге, но ожидание её было напрасным. Неизвестность и тревога за жизнь возлюбленного мучили сеньориту, чувство вины снедало её, но хуже было всего то, что свет в комнате старшего де ла Вега не гас всю ночь, сгущая атмосферу таинственности и вызывая в голове Изабеллы неясные подозрения о грозивших жениху или уже свершившихся с ним несчастьях. Присоединившись к дону Алехандро за ранним завтраком, Изабелла не могла найти себе места, простить, что отплатила чёрной неблагодарностью за всю доброту и участие, которые проявляли к ней де ла Вега, и, едва сдерживая слёзы, сидела за столом с опущенной головой, пока Бернардо разливал по чашкам кофе. На все замечания дона Алехандро, предпринимавшего отчаянные попытки развеселить сеньориту, она отвечала невпопад, находя в себе силы только на то, чтобы выразить свою бесконечную благодарность за приют, опеку, любовь и внимание.

— Доброе утро, отец, Изабелла, — спокойный голос жениха заставил сеньориту поднять глаза и вскочить с места.

— Диего! Благодарение Богу, вы живы, — произнесла она, задыхаясь от головокружения. — Вы ранены, позвольте помочь вам!?

— Почему я должен быть ранен, Изабелла? — спросил дон Диего, оглядывая сеньориту обеспокоенно-непонимающим взглядом, и Изабелла, обидевшись на то, что её, по-прежнему, считают глупой, мгновенно обрела самообладание:

— О, простите меня, дон Диего, за слишком бурное изъявление чувств по поводу вашего неожиданного визита. Я всего лишь хотела сказать, что вы, как дитя, даже не можете побриться без того, чтоб не порезаться. Только поглядите на себя, я думала, что такие порезы оставляют пули, — дон Алехандро и Бернардо с удивлением воззрились на сеньориту ди Марез. — Вы превзошли самого себя на этот раз. Очевидно, ваша лошадь была неправильно осёдлана, а по обочинам королевской дороги растут розовые кусты, которые и поцарапали вас своими шипами?! Да, мало ли что могло случиться в дороге! Вы могли пострадать, пытаясь потушить пожар в казарме форта Лос-Анджелеса; вас могли избить до смерти разбойники в чёрных масках; дон Сантилл, который, как оказалось, не владеет оружием, мог ненароком застрелить вас — всё это заставляет меня опасаться за вашу жизнь, — произнесла Изабелла, опускаясь на прежнее место за столом.

Дон Диего недолго стоял в нерешительности, отвечая недоумением на растерянные взгляды отца, справившись с собой, он обошёл стол и сел на своё место напротив Изабеллы. Какое-то время завтрак проходил в молчании, дон Алехандро и Бернардо обеспокоенно переглядывались, и Изабелле вскоре уже надоело изображать обиду, она украдкой бросала на возлюбленного, лицо которого украшали порезы и ссадины — свидетели вчерашних битв, — лукавые взгляды. Внезапный громкий и настойчивый стук в дверь заставил Диего, до того притворно изображавшего безучастность и недоумение, выдать своё волнение, вздрогнув, и Изабелла с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться при виде этого редкого проявления человечности. Индеец-привратник проводил в комнату дона Рамона Сантилл, и Диего вышел из-за стола, чтобы приветствовать гостя:

— Рамон, рад тебя видеть, — произнёс он, — присоединяйся к нам, прошу.

Дон Рамон не позволил упрашивать себя и быстро оказался за столом рядом с Изабеллой, и ей немедля пришлось узнать причину того, почему тот позабыл гордость и появился в доме соперника после столь неудачной для себя дуэли.

— Как вы себя чувствуете, Изабелла, я всю ночь искал вас, заезжал на гасиенду ди Марез и уже собирался ехать в город, чтобы просить сержанта организовать поиски, когда один из моих пастухов сообщил мне, что вы находитесь на гасиенде де ла Вега.

— Благодарю вас за заботу, дон Рамон, — произнесла сеньорита, краснея.

— О, Изабелла, я так рад видеть вас живой и здоровой, я всю ночь проклинал себя за то, что прельстился наградой и стал преследовать самозванцев, а не остался рядом с вами, когда вам так нужна была моя защита. Разбойники растворились в холмах, и теперь я сделал правильный вывод из всего произошедшего. Теперь я понимаю чётче, чем когда бы то ни было раньше, что всеми нашими последними неприятностями мы обязаны Зорро, — дон Диего поперхнулся кофе, и Изабелла, сочувственно наблюдая за женихом, досадовала теперь на своего неучтивого гостя.

— Простите меня, сеньор, — произнесла она, пытаясь мягко высвободить свою руку, — но разве можно обсуждать это за едой.

— Сеньорита права, Рамон, ничто не может испортить аппетит больше, чем Зорро, — произнёс Диего, поднимаясь из-за стола, — я, пожалуй, навещу падре Филиппе, отец, — добавил он, направляясь к выходу, и Изабелла, на мгновение потеряв дар речи, лишь проводила его взглядом.

— Я теперь полностью разделяю ваши взгляды, Изабелла, я уверен, что Зорро должен сдаться, и тогда эти самозванцы уже не смогут совершать свои злодеяния под его маской. Я сделаю всё от себя зависящее, чтобы «помочь» ему в этом, — Рамон, отпивая кофе, не замечал взглядов окружающих, которые, в лучшем случае, желали ему подавиться.

— Простите, Рамон, но я полностью изменила свое мнение о Зорро. Я умоляю вас позабыть свое решение, — проговорила Изабелла, жалея о том, что не догадалась произнести эти слова при женихе.

Дон Сантилл, как будто вовсе не слышал слов сеньориты:

— Я думаю, что многие согласятся со мной, Изабелла, и, объединившись, мы одолеем преступника. Не правда ли, дон Алехандро? — Рамон с важностью посягал на роль предводителя уездного дворянства.

— Я никогда не отдам приказ своей армии начать охоту на Зорро, если вы ждёте от меня именно этого, — старший представитель богатейшего в Калифорнии дворянского рода, пожалуй, слишком эмоционально осадил наглеца, и Рамон не смог безропотно принять справедливый укор:

— Опомнитесь, сеньор, четыре года назад вы подготовили хитроумную ловушку, чтобы поймать его, а теперь ваша привязанность к преступнику граничит с любовью к сыну, — проговорил Рамон, и смущение дона Алехандро, задетого внезапной догадкой незваного гостя, лишь укрепило незваного гостя в избранной позиции. — Я по дороге заехал к дону Томасу, он высоко оценил моё начинание и согласился помогать мне, теперь я уверен, что смогу уговорить многих, — добавил он, поднимаясь, — награда за голову преступника покроет все издержки. До встречи, Изабелла, я поеду в Капистрано, тамошний гарнизон поддержит меня.

— Я провожу вас до дверей, — проговорила Изабелла и вскочила с места, оставив безмолвных обитателей гостиной за столь внезапно закончившимся завтраком, не принесшим им ничего, кроме несварения желудка.

— Рамон, — проговорила она, едва миновав двери гостиной, — я умоляю вас забросить эту затею, вспомните, чем вы обязаны Зорро, что он сделал для вас, неужели вы хотите так отблагодарить его?!

— Что с вами случилось, Изабелла, — ответил дон Рамон, останавливаясь, — вы удивляете меня! О какой благодарности может идти речь, если этот преступник угрожает безопасности нашего пуэбло, а может и всей Калифорнии?!

Дон Сантилл направился к своей лошади, и Изабелла, недолго простояв в раздумьях, поспешила за ним:

— Рамон, послушайте меня, я скажу вам то, что заставит вас изменить свое мнение… Зорро — это Диего — ваш лучший друг. Вспомните тот перстень, что я сняла с руки Зорро, на нём был выгравирован фамильный герб де ла Вега. Я не могу представить доказательства сейчас, но поверьте мне, если вы хоть ненадолго забудете весь тот бред, что сопровождает Диего в этом городе, вы поймёте насколько всё очевидно. Вы не можете предать его.

Дон Рамон с выражением ужаса на лице смотрел на Изабеллу, не отрывая от неё взгляда, он вскочил в седло, ударил свою лошадь в бока шпорами: кобыла взвилась, встала на дыбы — и он ускакал прочь.

Рамон никогда не находился под влиянием реноме слабака и труса, созданным для себя Диего, он мало прислушивался к мнению старых ворчунов, упрекавших молодежь во всех смертных грехах, а когда молва всё же достигала его ушей, он старался как можно быстрее позабыть услышанное. В конце концов, ему льстил тот факт, что он не один был изгоем в этом благополучном обществе сытых фермеров и благородных кабальеро. Диего заслуживал порицания своими либеральными взглядами, которые удивительным образом сочетались со слабохарактерностью, а более всего с неумением фехтовать, в то время как над Рамоном довлела слава заядлого картёжника, и только теперь дон Сантилл был вынужден задуматься над всем услышанным. Они оба обучались в военной академии, откуда Рамон был изгнан за свою страсть к карточной игре, поэтому дон Сантилл и не овладел искусством фехтования. Да, Рамон Сантилл не умел фехтовать, но не Диего де ла Вега, который был первым в каждом состязании. Младший де ла Вега, которому он так завидовал, общества которого он так добивался в Испании. Нет, этот любимчик вице-короля, принятый и обласканный в свете, гордо носивший древнее имя своих предков, не мог не овладеть искусством фехтования после трёх лет обучения у лучших мастеров в Испании.

Рамон был рад, что возвращение на Родину поставило всё на свои места. Здесь, в Лос-Анджелесе, они были равны, или это так казалось ему!? Теперь он понимал, что заблуждался в своём друге. Несмотря на преследующую дона Диего молву, он оставался любимым сыном, уважаемым в обществе человеком, и только в одном вопросе Рамон не мог признать первенства младшего де ла Вега над собой — в борьбе за руку сеньориты ди Марез он почитал себя равным соперником своего «лучшего друга»!

Изабелла вернулась в дом, уверенная в успехе своих увещеваний.

— Мы не сможем догнать его, — говорил дон Алехандро, меряя шагами комнату, — что же делать? Дорога до Капистрано долгая и плохая, и даже если мы отправимся сейчас, то успеем только к рассвету…

— Не волнуйтесь, дон Алехандро, я уверена, что Рамон не захочет навредить Зорро, я только что напомнила ему о том, чем он обязан защитнику нашего города, и, по-моему, мои слова возымели нужное действие, — проговорила Изабелла, усаживаясь в кресло.

Дон Алехандро удивленно воззрился на неё:

— Вы уверены?

— Абсолютно, дон Алехандро, беспокоится не о чем, разве что Диего вздумается в одиночку напасть на гарнизон Сан Хуан Капистрано, но будем надеяться, что у него есть голова на плечах. — Изабелла, улыбаясь, наблюдала за будущим родственником, она была весьма довольна собой, но выражение лица старшего де ла Вега беспокоило её. — Не смотрите на меня с таким ужасом, не шутите со мной, дон Алехандро, я давно разгадала тайну вашего сына. Диего с трудом даётся обман, и, как и вы, я прекрасно знаю, куда он поехал. Невинная сказка о том, что падре Филиппе гостит в Капистрано, может оказаться ложью, несчастный монах наверняка находится в миссии Сан Габриель и не может показаться в городе, чтобы не выдать истинное местонахождение своего покровителя. Ах, пожалейте меня, дон Алехандро! Вам ли не знать, как я страдаю, ночь и день гадая, что на этот затеял Диего, и какие опасности подстерегают его. Объясните мне, наконец, что происходит. Почему Зорро так озаботился судьбой древнейшей миссии в Калифорнии?!

Нежно улыбаясь, с выражением милого лукавства на лице, Изабелла взирала на обеспокоенного сеньора. Под этим взглядом дон Алехандро смирился с неизбежным:

— Вряд ли вас обрадует то, что я расскажу, Изабелла. Гарнизон Капистрано был расформирован два месяца назад, и святые отцы древнейшей в Калифорнии миссии уже давно должны находиться под защитой одного господа Бога, но лейтенант Гонсалес — комендант пуэбло — рассудил иначе. Он превратил вверенный ему гарнизон в банду самозванцев. Диего узнал об этом недавно, подслушав разговор разбойников. Мой сын сказал, что предпочитает сражаться с самозванцами на их территории, вы можете сами представить, что он предпримет для того, чтобы застать расформированный гарнизон в чёрных плащах и масках. Памятуя о том, что в прошлый раз случилось, когда Зорро напал на казарму форта Капистрано, я предпочёл бы, чтобы разбойниками занимался наш сержант, — дон Алехандро был рад разделить свои переживания с кем-то более разговорчивым, чем Бернардо, и Изабелла ни на секунду не разочаровала его: она то краснела, то бледнела, её пальцы белели от усилия, с которым она сжимала подлокотники своего кресла.

— Ах, нельзя сидеть и ждать, пока Диего убьют, — воскликнула сеньорита ди Марез, — то, что он задумал, выше человеческих сил! Бернардо, седлай лошадей, мы едем в Капистрано…

* * *

Сан Хуан Капистрано и Сан Габриель, как и другие миссии, расположенные вдоль королевской дороги, были отделены расстоянием однодневного конного перехода, и только тропы в холмах позволяли сократить это расстояние до двух-трёх часов в зависимости от искусности наездника. Опасные каменистые тропы между Лос-Анджелесом и посёлком Сан Хуан Капистрано в этот вечер оказались весьма востребованы: два всадника один за другим благополучно преодолели все превратности дороги, не встретившись друг с другом. Первый ехал медленно, берёг своего жеребца вороной масти, внимательно выбирая дорогу. Второй спешил: его лошадь в мыле въехала в посёлок, — как раз тогда, когда первый заходил в местную таверну, успев завести в стойло своего коня и задать ему лучшего овса, которого только мог предложить местный конюх. Второй всадник пренебрег отдыхом, сразу же по приезду направился к форту и вскоре исчез за тяжелыми воротами местной казармы.

Дон Диего де ла Вега прибыл в Сан Хуан Капистрано поздним вечером, немало удивив своим появлением хозяина местного постоялого двора, который после того долго рассуждал о том, на какие странности способны молодые бездельники благородных кровей ради получения индульгенций. Молодой сеньор, щедро расплатившись за постой для себя и своего великолепного жеребца вороной масти, уединился в снятой комнате, строго настрого наказав хозяину не беспокоить себя чрезмерным гостеприимством. Тот походил под дверями, принёс тёплой воды и полотенца, собрал нехитрый ужин, к которому не жалея присовокупил бутылку лучшего вина, и разговорился. Этот постоялец был ему гораздо более симпатичен, чем второй, определённый в лучшую комнату по просьбе коменданта пуэбло. Первый был уважителен и спокоен, второй груб и порывист, но самым важным обстоятельством здесь было то, что первый заплатил за постой, а второй — нет. Дон Диего оказался приятным человеком и собеседником: хозяин таверны поведал ему обо всех своих заботах и неприятностях. Сеньор слушал внимательно, и старик порядком отвёл душу в разговоре, оставив гостя в покое только к ночи: дон Диего поблагодарил за ужин и компанию и принялся за кем-то забытое священное писание. Не то чтобы хозяин таверны одобрял такую чрезмерную набожность в молодых людях, но, пожелав постояльцу спокойной ночи и поужинав с женой, он отчего-то спал в эту ночь куда спокойнее и крепче, чем обычно. Даже разразившаяся к полуночи гроза не потревожила его мирный сон: ливень мгновенно размыл те самые тропы в холмах, что так удачно позволяли сократить расстояние между городами.

Зорро, огромной мокрой птицей пристроившись на стене казармы, наблюдал за абсолютно безобидным на вид гарнизоном. Лейтенант Гонсалес провёл вечер в своем кабинете за бутылкой вина и сигарой, не беспокоясь о вечерней поверке и караулах, а солдаты играли в карты и орали песни в казарме: чёрный Лис напрасно кружил вокруг форта, пытаясь обнаружить следы банды самозванцев. Окончательно промокнув, он влез через окно в комнату постоялого двора, переоделся, оказавшись похожим на недавно остановившегося в этой комнате дона Диего де ла Вега как две капли воды.

Щедрый постоялец не мог похвастаться столь же крепким сном, как и хозяин таверны, едва забрезжил рассвет, он сам оседлал своего жеребца и покинул несчастный городок, оставив гостеприимному хозяину золотую монету сверх платы вместо прощания. Неведомая ему прежде сила влекла его к дому. Нет, мысли о подстерегающих его в пути опасностях посещали его: тропы в холмах были размыты, и дон Диего не хотел рисковать своим жеребцом на скользких от дождя крутых склонах, а Зорро не хотел подвергать себя риску быть обнаруженным на королевской дороге одним из вездесущих патрулей коменданта Гарсиа, — но все эти соображения меркли перед желанием младшего де ла Вега как можно скорее услышать фразу: «Диего, благодарение Богу, вы живы», — из уст Изабеллы ди Марез. Солнце уже подбиралось к зениту, когда дон Диего на великолепном по силе и красоте вороном жеребце выехал на Эль Камина Реал. Ему везло, никто не попался ему на пути, и младший де ла Вега уже добрался до пригородов, когда глухой стук копыт предупредил его о появлении нескольких попутчиков. Он оглянулся: Рамон Сантилл в компании трёх улан испанской кавалерии преследовал его, отчаянно погоняя свою лошадь.

— Какой странный у тебя конь, Диего, никогда не видел таких в конюшнях де ла Вега, а между тем этот вороной жеребец кажется мне знакомым, вряд ли можно забыть такое великолепное животное, — вместо приветствия произнёс дон Рамон, поравнявшись с Торнадо.

Диего отпустил поводья, и Торнадо пританцовывал на месте от нетерпения в ожидании того, когда хозяин, наконец, выберет более привычный для них обоих темп.

— Взаимно, Рамон, я тоже рад тебя видеть в столь странной компании, позволь узнать, что заставило тебя и, главным образом, твоих спутников появиться в окрестностях Лос-Анджелеса в столь ранний час.

— Мы здесь по важному делу, Диего, мне и моим спутникам не до прогулок: мы преследуем Зорро —

сейчас он может быть где-то здесь на этой дороге, мы опрашиваем и проверяем всех, кого встретим.

— Боюсь, Рамон, я не смогу помочь тебе, я не видел Зорро, — проговорил Диего. Дон Сантилл изловчился поймать вороного жеребца под уздцы, и Торнадо, не привыкший к такому фамильярному обращению, стремился сбросить незнакомую руку, Диего старался успокоить жеребца, охлопывая и оглаживая по шее.

— Это очень странно, Диего, я был уверен, что ты должен встретить преступника, — проговорил Рамон с выражением злобного удовлетворения на лице. — Видишь ли, тропы в холмах размыло, мой друг, ехать туда сейчас — только губить лошадь, я думаю, на этот раз Зорро воспользовался обычной дорогой, он очень дорожит своим вороным жеребцом. А я смотрю, ты неплохо справляешься с этой бестией, я удивлен, думал, ты предпочитаешь спокойных лошадей, к примеру, твоя пегая едва ли когда-нибудь ходила рысью.

— Ты недооцениваешь лошадей моего отца, Рамон, то, что я не езжу на пегой рысью, ещё не значит, что она не умеет этого делать. Этого жеребца отец купил совсем недавно специально для меня, и я не мог разочаровать его, не опробовав подарок. Я езжу на нём только шагом, поэтому бояться нечего.

— Что ж, я рад за тебя, Диего, — ответил Рамон, продолжая держать Торнадо под уздцы.

— Благодарю тебя, Рамон, и до скорого, тебе ещё далеко ехать, а я тороплюсь домой. — Диего затылком чувствовал, что солдаты расформированного гарнизона и «ближайший друг» не для того проделали этот путь, чтобы позволить ему благополучно миновать превратности обратной дороги.

— О, конечно, Диего, только сойди с лошади и открой седельную сумку, мы проверим её содержимое и оставим тебя в покое, — ответил Рамон.

Младший де ла Вега оглядел попутчиков: фортуна на этот раз была не на его стороне. Солдаты были вооружены до зубов и уже держали пистолеты наготове. Диего слез с коня:

— Беги, Торнадо, — прошептал он, ударил вороного жеребца по крупу в надежде, что тот унесет с собой оружие и одежду Зорро. Торнадо взвился, встал на дыбы, и ненадежно притороченная седельная сумка соскользнула с его спины до того, как вороной конь ускакал прочь. Солдаты мгновенно сбросили маски вежливого равнодушия, двое из них соскочили с лошадей, чтобы схватить подозреваемого, Рамон тормошил седельную сумку, не в силах справиться с завязками от волнения, пока из неё не выскользнули черный плащ, шляпа, маска, шпага, пистолеты и кнут…

— Вряд ли ты легко сможешь объяснить это, мой друг.

— Ты ошибаешься, Рамон, тебе лучше заняться своими попутчиками: эта компания улан расформированного гарнизона одинаково опасна для нас обоих.

— Не начинай, Диего, на этот раз тебе не удастся выйти сухим из воды, я добьюсь, чтобы до нашего сержанта дошло, с кем он имеет дело, и отец не спасёт тебя, — дон Сантилл, ослепленный жаждой мести, был не в состоянии понять смысл слов соперника:

— Боюсь, дон Рамон, что сеньор Зорро прав, — вступил в разговор один из улан, — а это значит, что нам не выгодно оставлять вас в живых.

Вырвавшись из рук солдат, Диего прыгнул, оттолкнув зазевавшегося предателя: пуля просвистела над его виском, выстрел оглушил его, пороховые газы ожгли его лицо, — и младший де ла Вега без сознания повалился на землю. Страх смерти отрезвил Рамона, и он быстро поднялся, единственное оружие, оказавшееся под рукой, — седельная сумка и черный плащ преданного им друга — полетело в противников. Выстрел солдата, запутавшегося в плаще и на какое-то время выведенного из боя, оказался слепым и не достиг цели. Рамон напал на третьего солдата, отчаянно сопротивлялся, но борьба была заранее проиграна — двое разбойников спешили на помощь товарищу — и всё же дону Сантилл везло, последняя пуля просвистела в дюйме от его плеча.

— Остановитесь, сеньоры, каждый из вас израсходовал свой выстрел, а я нет, так что вам решать, кто получит пулю в лоб, — Диего пришёл в себя и держал в руках пистолет и кнут Зорро. — Свяжи их, Рамон, — произнёс он: черный кнут в его руках пришёл в движение — и перезарядивший свой пистолет улан лишился оружия.

Дон Сантилл подчинился, солдаты были крепко связаны и посажены на своих лошадей.

— Ты не посмеешь просить меня об этом, мой друг, — произнёс Диего, — но я провожу вас до Лос-Анджелеса, и там тебе представиться возможность вполне насладиться местью.

— Тебе нечего опасаться, я не предам человека, который спас мне жизнь! — Рамон с трудом приходил в себя после пережитого потрясения, и каменное спокойствие соперника давило на него не меньше, чем груз совершенного предательства. — Ты зря отпустил своего коня.

Диего свистнул, и вскоре топот копыт известил его о приближении Торнадо. Вороной жеребец возник из-за ближайшей скалы и быстро поравнялся с хозяином:

— Вам следует быть поразговорчивее, — проговорил дон Диего, обращаясь к солдатам, — теперь лейтенант Гонсалес не сможет помочь ни одному из вас.

Рамон, понурив голову, вскочил в седло, и странный кортеж тронулся по дороге.

Ливень застал трёх обитателей богатейшей в Калифорнии гасиенды по дороге в Сан Фернандо и после получаса отчаянной борьбы с водой и ветром по обоюдному молчаливому согласию дон Алехандро и Бернардо решили вернуться в Лос-Анджелес. Изабелла сопротивлялась, сколько могла, но, в конце концов, сдалась и настояла лишь на том, чтобы не возвращаться на гасиенду, а остановиться на постоялом дворе Лос-Анджелеса и тем сберечь хотя бы час для того, чтобы отправиться в дорогу едва закончиться ливень, с чем все безропотно согласились. Всю ночь она страдала от грома и ярких вспышек молний в душной комнате, изредка забываясь беспокойным сном, и проспала до полудня. Поднявшись с постели и определив время по стоящему в зените жаркому солнцу, она быстро оделась и бросилась к своим попутчикам, которые с мрачными лицами ожидали её в таверне. Пеняя на их равнодушие к сыну и хозяину, она настояла на немедленном отъезде без завтрака и других проволочек. Как часто случалось после обильных дождей, день выдался жарким, и ко времени сиесты уже ничто не напоминало о ночном ливне. Изабелла страдала от жары и жажды под печальный аккомпанемент собственного желудка, когда после двух часов пути, заметила странный отряд из пяти человек. Первый всадник подгонял лошадей трёх других ударами хлыста, и они держались в седлах как-то неестественно, отпустив поводья. Всадник, замыкавший процессию, оглядывался, осматриваясь, объезжал отряд, и явно угрожал трём всадникам, чем-то подозрительно похожим на пистолет. Его чёрный как смоль великолепный по силе и красоте жеребец пританцовывал под ним от нетерпения, и, узнав во всаднике возлюбленного, Изабелла пришпорила свою лошадь.

— Диего, благодарение Богу, вы живы! Вы не представляете, что мне пришлось пережить за эту ночь, обещайте, что больше не будете так рисковать, — произнесла Изабелла, поравнявшись с женихом.

Дон Диего ничего не ответил Изабелле, но она и не ждала ответа, тени улыбки на его лице было достаточно, чтобы восторженное счастье овладело ей: всё сложилось как нельзя лучше, лучше и быть не могло, чем встретить его здесь на дороге и проделать вместе остаток пути. Изабелле хотелось петь, кричать, говорить о своём счастье, оно переполняло её, и уже не могло вмещаться в её теле, она любила весь мир, и солнце уже не досаждало ей своим сиянием, и дорожная пыль не застилала глаза.

— Так, значит, это и есть бандиты, — Изабелла недолго смогла ехать подле жениха в молчании, изредка бросая на него лукавые взгляды, её чувства требовали выхода. — Я должна благодарить вас, Рамон, за то, что вы помогли Диего поймать разбойников. Я знала, что могу вам довериться, — младший де ла Вега отвлёкся от созерцания согбенных спин бандитов и смерил сеньориту долгим пристальным взглядом.

— Что ж, сеньоры, раз всё так удачно сложилось, — произнёс он, передавая оружие Бернардо, — если ты, отец, поможешь Рамону отконвоировать наших пленников в пуэбло Лос-Анджелеса, я оставлю вас и провожу Изабеллу на нашу гасиенду.

— Конечно, сынок, я буду рад, — произнёс дон Алехандро, — и прошу тебя, Торнадо привлекает слишком много внимания, постарайся как-нибудь миновать центральную дорогу, и уж тем более не показывайся в пуэбло.

— Хорошо, отец, — ответил Диего, — Изабелла? — обратился он к сеньорите и, не дожидаясь согласия, взял под уздцы её лошадь.

— Да, Диего, — только и смогла вымолвить Изабелла, она радовалась новому для себя ощущению причастности к великой тайне. Переживания прошедшей ночи — всё, и даже голод — было забыто, холмы вставали перед ней причудливыми нагромождениями камней, редкие поросли создавали прохладу, сеньорита потеряла счёт времени. Небольшой глухой каньон, сплошь заросший зелёным вьюном, показался ей тупиком, и только тогда она забеспокоилась — возвращаться не хотелось. Дон Диего подъехал к глухой стене плюща, спешился, подошёл к Изабелле, она легко положила руки ему на плечи и соскользнула с лошади. Зажмурившись, она ожидала поцелуя, но младший де ла Вега, удерживая её за талию, вместо этого отодвинул плотный зелёный полог, закрывавший неширокий проход в скале, и увлёк сеньориту за собой. Пещера Зорро не произвела на Изабеллу особого впечатления, загадочное молчание жениха уже досаждало ей. Диего привязал лошадей, зажёг фонарь и повёл её вверх по вырубленным в скале ступеням.

— Теперь расскажите мне, Изабелла, о том, как вы раскрыли мою тайну, — произнёс он, как раз в тот момент, когда сеньорита чувствовала, что больше не может сдерживать волну чувств, которая требовала, чтобы её облекли в словесную форму.

— Это было совсем не сложно, Диего, ваша беспечность превосходит все мыслимые пределы. Меня всегда занимала та странная связь, которая существует между благородным кабальеро, единственным отпрыском богатейшего в Калифорнии семейства и знаменитым преступником. Похвалы в адрес разбойника рождают в вас чувство гордости и благоволение к собеседнику, а любые несправедливые обвинения в адрес Зорро понуждают вас к незамедлительным действиям по доказательству его невиновности. Я пыталась оправдать ваше поведение тем, что вы обязаны знаменитому разбойнику жизнью, но ваш отец… Он даже не пытается скрыть свою любовь к преступнику. Я считаю, что из вас троих лучше всех с ролью справляется Бернардо, но и он не безупречен.

— Выходит, я сам виноват в собственном разоблачении? — спросил Диего, улыбаясь.

— О, нет, не совсем, не всё так просто, но доля вашей вины есть, — отвечала Изабелла. — Когда вы забросили свои ухаживания… О, теперь я понимаю, что у вас не было времени, чтобы ублажать и развлекать меня… Я была так обижена, что помимо своей воли стала присматриваться к вам и замечать странности в вашем поведении, но вы сами выдали себя, Диего. Достаточно было прожить несколько дней с вами под одной крышей и пару раз посидеть за одним столом, чтобы понять, насколько неправдоподобна и надумана ваша легенда. А в тот момент, когда я сумела оценить вашу коллекцию книг, я окончательно убедилась в своём открытии.

— Насколько я понял, корень зла лежит здесь. Прошу вас, Изабелла, — произнёс Диего, он отодвинул панель в стене, открывая достаточно широкий проход в библиотеку.

— Этот огромный шкаф вызывал у меня подозрение, — произнесла Изабелла, оглядываясь, тот самый шкаф, к которому когда-то поспешил Бернардо, собираясь на поиски пропавшего хозяина, теперь несколько изменил своё положение. — Вот этот фолиант, — сказала Изабелла, подойдя к стеллажам с книгами, — в нём я увидела ваш фамильный герб.

— В своё время я привез эту книгу из Испании, чтобы позабавить отца, если он займётся поиском родственников. Если бы я не имел несчастья потерять тот перстень, вы, возможно, никогда бы не разоблачили меня, но ответственность за ваше открытие тяжким грузом ложится на вас, Изабелла, — произнёс Диего, и сеньорита со смесью страха и удивления воззрилась на жениха, чувствуя, что наполнявший её шар счастья начал сдуваться. — Вы понимаете, что теперь, когда вы знаете мою тайну, у вас нет иного выхода, кроме как стать моей женой.

— Признаться, это не приходило мне в голову, дон Диего, — проговорила Изабелла, легко рассмеявшись, счастье огненной птицей готово было взмыть к небесам, и сеньорита не понимала, какая сила всё ещё удерживает её на земле.

— Так каков будет ваш ответ? — спросил Диего.

— Замужество входит в мои планы, — произнесла Изабелла в притворной задумчивости, она приняла предлагаемые правила игры и не собиралась уступать, — выгодное замужество поправит дела моего отца. Я уверена, что вы с вашими связями и добрым именем сумеете договориться с францисканцами, и дон Карлос, наконец, унаследует гасиенду и ранчо брата, пусть и потрёпанное пожаром и этими нескончаемыми тяжбами, поэтому ответ положительный.

Младший де ла Вега как-то слишком официально, будто скрепляя мирный договор, поцеловал руку невесты и повёл её в гостиную, распахнул перед ней двери, пропуская вперёд, и Изабелла обернулась в проёме, чтобы ещё раз встретиться взглядом с женихом. Её взгляд упал на стоящего за дверью солдата с саблей наголо:

— Диего, слева! — вскрикнула сеньорита, и сеньор, вовремя обернувшись, успел остановить руку солдата, прежде чем тот нанёс удар.

Солдат не удержал в руках оружие — секунда, и он был повержен, — в эту секунду Изабелла успела заметить пистолет в руках капрала испанской кавалерии. Оружие было направлено в её жениха — Изабелла сделала шаг влево, заслоняя его от выстрела, и зажмурилась: мгновения пролетали у неё перед глазами, она ощутила прикосновение сильной горячей руки к своему холодному предплечью, её рвануло в сторону и закружило на месте, только твёрдая опора не позволила ей потерять равновесие. Шум выстрела и звон оружия — Изабелла открыла глаза — секунду назад она обнимала жениха за плечи, а теперь он бежал прочь от неё, перепрыгивая столы, стулья, направляясь к украшенному оружием камину. Противник, обнажив саблю, преследовал его…

— В библиотеку, Изабелла, бегите, пока не поздно, — кричал Диего. Сеньорита стояла в нерешительности там, где оставил её возлюбленный, в дверном проёме библиотеки, зная лишь то, что не последует его приказу. Передняя дверь распахнулась: лейтенант и сержант испанской кавалерии, не обратив на сеньориту ни малейшего внимания, поспешили на помощь капралу. Удар за ударом — все усилия капрала были обречены — но новые противники не желали использовать благородное оружие, они были вооружены пистолетами. Изабелла схватила, стоявший на тумбе у стены кованый подсвечник, и, размахнувшись со всей мочи, опустила его на голову проносившегося мимо сержанта. Удар оказался достаточно сильным, и улан повалился на пол, но сеньорита уже не думала о поверженном противнике, вооружившись, она направлялась к жениху. В разгромлённой обстановке она, ударив по голове капрала, оттолкнула Диего, спасая от нацеленной в него пули, и та со звоном разбила фарфоровую статуэтку, украшавшую одну из полок. Младший де ла Вега вскочил, подхватив невесту, которая уже собиралась продолжить сражение без его участия, и спрятал за своей спиной: Изабелла повисла на плече возлюбленного с любопытством ребёнка, оглядывая обстановку из-за вполне надёжного для себя укрытия. Лейтенант Гонсалес остался один на один с грозным многоруким противником и предпочёл покинуть поле боя. Диего, отпустив невесту, подхватил стул и бросил его вслед коменданту расформированного гарнизона, удар настиг беглеца, и он повалился на пол без сознания.

Сеньорита с громким вздохом облегчения опустилась в ближайшее кресло.

— Вы рано празднуете победу, Изабелла, численность гарнизона Капистрано мне не известна, — проговорил Диего. — Принесите порох и пистолеты из прикроватного сундука в моей комнате, — сеньор открыл перед невестой дверцы массивного резного буфета, полки буфета отъехали в сторону. — Два пролёта наверх, поворот направо, кольцо в стене, и, прошу вас, обратно возвращайтесь по парадной лестнице, если что-то будет не так, вы сможете пустить оружие в ход.

Изабелла поспешила в открывшийся проход. Два пролёта наверх, поворот направо, ухватить дрожащими холодными пальцами кольцо в стене и найти пистолеты в сундуке около кровати — обратно она бежала по парадной лестнице, думая о том, что жених нарочно отправил её в безопасное укрытие, чтобы в одиночку встретить разбойников.

— Диего, — вскрикнула она, вздрогнув на пороге гостиной от изменений в обстановке. Сержант Гарсиа, которого она приняла за очередного разбойника, держал за шкирку, как котят, двоих солдат расформированного гарнизона, всё ещё пребывая в бессознательном состоянии, их тела безвольно болтались в воздухе. Дон Диего и дон Алехандро расположились в креслах, и Изабелла, бросив пистолеты на стол, тоже устроилась в ближайшем к окну кресле, откуда могла обозревать всю сцену.

— Теперь, когда банда самозванцев разоблачена, вы вправе требовать повышения, сержант, — произнёс дон Диего. — Я бы произвёл вас сразу в капитаны, надеюсь, ты, отец, похлопочешь за нашего коменданта перед губернатором.

— Хорошо, Диего, но, сержант, учтите, что я смогу просить для вас только звание лейтенанта.

— О, конечно, дон Алехандро, я всё понимаю, — произнёс действующий комендант, — я не понимаю только одного, дон Диего, как вы, не умея пользоваться оружием, сумели победить четырёх превосходящих вас хорошо обученных противников.

— О, здесь нет ничего странного, сержант, мне помогла Изабелла, если не верите, можете спросить у этих разбойников, как только они очнуться.

— Я непременно сделаю это, дон Диего, о, кажется, лейтенант приходит в себя, — сказал комендант, и Изабелла, схватив со стола подсвечник, ударила лейтенанта Гонсалеса по голове. — Зачем же вы сделали это, сеньорита? — воскликнул Гарсиа.

— Извините, сержант, я сделала это машинально, — ответила Изабелла.

— Да, сержант, — проговорил Диего, улыбаясь, — позвольте пригласить вас на свадьбу.

— О, конечно, благодарю вас… На свадьбу, дон Диего, на чью свадьбу? — спросил сержант растерянно.

— Ты женишься, сынок, как я счастлив, — дон Алехандро подошёл к Изабелле, чтобы поцеловать ей руку.

— Мой отец, как всегда, прав, комендант, я говорю о своей свадьбе. Сеньорита ди Марез ответила согласием на моё предложение, и как только мы получим благословение дона Карлоса, которое, как я надеюсь, не заставит себя ждать, мы сыграем пышную свадьбу, не так ли Изабелла?

— Именно так, дон Диего, но сейчас, если вы хотите, чтобы я дожила до свадьбы, вы должны позаботиться обо мне. Я понимаю, что слуги разбежались, но найдите их, и пусть они приберут весь этот беспорядок: тела солдат не украшают комнату, хотя, возможно, вы ничего не имеете против их присутствия — и кроме того я хочу есть.

— Я тоже, — произнёс действующий комендант.

— Я всё понял, Изабелла, сержант, — Диего поднялся с кресла и вышел из комнаты.

Следующие два часа до того, как подали обильный ужин, Изабелла провела то хмурясь, то улыбаясь и принимаясь писать отцу. Последовавшие за этим письмом события никого не разочаровали. Ничто, включая рассказы разбойников — солдат расформированного гарнизона Сан Хуан Капистрано, — не могло помешать её близкому счастью, даже это не могло заставить лейтенанта Деметрио Лопеса Гарсиа, коменданта пуэбло Лос-Анджелеса, поверить в то, что его лучший друг дон Диего де ла Вега имеет хоть малейшее отношение к знаменитому преступнику Зорро. Дон Карлос был достаточно доволен будущим зятем, чтобы, не задумываясь, благословить помолвку, и, если что-то и расстраивало его, так только невнимание прежде нежной, принимавшей к сердцу все его заботы дочери, которая, получив благословение, ни мало ни о чем не заботясь, обосновалась в доме жениха. Дон Карлос легко простил дочь, будучи занят унаследованной гасиендой брата, которая, освободившись от притязаний, требовала не меньше действий и решений сколь срочных, столь же важных и затратных, не торопясь лишь назначить день её свадьбы, объясняя будущим родственникам, что дочь дворянина должна быть выдана замуж из собственного дома, который для того должен быть избавлен от всяких признаков упадка или свидетельств постигших его хозяина несчастий.

Виды святынь и живописных окрестностей теперь куда как занимали Изабеллу, отправив служившую де ла Вега экономку на гасиенду своего отца, она всегда легко находила себе занятие в доме будущего мужа, разделяя с ним его труды и заботы. С каждым днём всё больше влюбляясь, она хотела быть уверена лишь в одном — в не меньшей силе ответного чувства.

Бурная и успешная торговля принесла тишину и покой в Лос-Анджелес. Тяжкий изматывающий труд теперь приносил пеонам ощутимый доход, пока шкуры и жир были в цене, а фрукты, соления и копчёное мясо продавались морякам. Солдаты вовремя получали своё жалование, и даже индейцы обрели возможность возделывать некогда безраздельно принадлежавшую им землю, увеличив число рабочих рук в городе и его окрестностях. Тишина и покой, воцарившиеся в пуэбло, принесли в жизнь коменданта Гарсиа столь приятные ему размеренность и предопределенность событий, что, имея достаточно вина и еды и сбросив несколько фунтов, он уже не считал еженедельные путешествия к океану такой уж неприятной обязанностью. Желание дона Диего де ла Вега всякий раз сопровождать отряд улан ничуть не удивляло недавно произведенного лейтенанта, считавшего любое чудачество этого своего покровителя чем-то само разумеющимся, и то, что молодой дон всегда спешил вернуться, меняя лошадей на каждом посту, и то, что солнце, прежде застававшее отряд улан на королевской дороге, теперь едва успевало подобраться к зениту, когда они въезжали в пуэбло, — всё это лишь только радовало коменданта. Лейтенанту было невдомёк, какая награда ждала младшего де ла Вега в таверне Лос-Анджелеса, какие восторженные взгляды и возгласы заставляли его погонять свежих лошадей, чтобы те шли бодрым галопом… И на этот раз Гарсиа, прощаясь с другом на центральной площади родного города, подумал лишь о том, что в такие минуты всегда должен найтись тот, кто всё испортит…

Дон Диего привязал свою лошадь и поспешил в таверну, тугая дверь с громоподобным шумом закрылась за ним, и младший де ла Вега в недоумении застыл на пороге: его невеста — сеньорита Изабелла ди Марез, — попирая устои и приличия, не бросилась ему на плечи, — и молодой дон обеспокоенно огляделся. Проследив взгляд хозяина таверны, он просиял улыбкой и поспешил к одному из столиков. Изабелла с присущей ей изобретательностью вносила в распорядок дня младшего де ла Вега ту непредсказуемость, к которой он привык за годы, проведенные в роли чёрного всадника в маске…, впрочем, на этот раз что-то в облике невесты насторожило Диего, сеньорита прежде никогда не развлекала его новыми знакомствами и предпочитала появляться в пуэбло в гордом одиночестве, несмотря на все возражения будущих родственников. На этот раз Изабелла была не одна: спутник сеньориты, рано поседевший, изуродованный шрамами не старый еще сеньор был ей явно неприятен:

— Добрый день, Изабелла, вы познакомите меня с вашим спутником? — проговорил младший де ла Вега, подойдя к невесте, поцеловал её руку и придвинул себе стул.

— Да, Диего, — проговорила Изабелла, — отставной капитан, дон Энрике Санчес Монастарио получил вымороченные земли недалеко от ранчо ди Марез и приехал засвидетельствовать своё почтение жителям пуэбло. Дон Энрике — боевой офицер…

— Не трудитесь, Изабелла, мы знакомы, — произнёс дон Энрике, поднимаясь, и пожал протянутую ему руку.

— Благодарю вас, Изабелла, — младший де ла Вега был не в силах скрыть удивление, — я всегда рад обновить старое знакомство.

— Я рад встрече, дон Диего, — продолжал Монастарио, улыбаясь.

Диего скривил лицо в подобие улыбки в ответ:

— Взаимно, капитан, надеюсь, вы позволите мне так вас называть, — Монастарио кивнул, и младший де ла Вега продолжал, — надеюсь, вы также позволите узнать, за какие заслуги король столь щедро раздаёт земли и возвращает звания преступникам.

При этих словах возлюбленного Изабелла, до того печально переводившая взгляд с одного дона на другого, вздрогнула, вскочила с места, смахнув со стола бокал дона Энрике, и вскрикнула:

— Диего, я хочу повидаться с комендантом, — её жених успел поймать бокал на лету, приковав к себе взгляды немногих посетителей таверны.

— Я в очередной раз хочу поздравить вас, Изабелла, с выбором будущего спутника жизни. Ваш жених не позволит вам заскучать, он одинаково способен к цирковым трюкам и к утонченной беседе, — произнёс Монастарио, не скрывая усмешки.

— Благодарю вас, дон Энрике, — торопливо проговорила Изабелла, — Диего, мы уходим, прошу вас, — младший де ла Вега пожал плечами, попрощался с Монастарио и последовал за невестой.

— Прошу вас, Диего, держитесь подальше от Монастарио, это страшный человек, — прошептала сеньорита, едва миновав двери таверны.

— Не бойтесь, Изабелла, мне известен характер капитана.

— Это значит, что мне и вправду стоит поговорить с комендантом? — Изабелла льнула к жениху, бросая на него лукавые взгляды, окончательно позабыв несколько минут назад владевшее ей беспокойство и так тревоживший её предмет.

— Я не одобряю ваше намерение, но, если в нём заключается какой-то скрытый смысл, я постараюсь выслушать ваши объяснения, — проговорил Диего, останавливаясь у коновязи.

— Насколько я знаю ваш характер, вы из скромности теперь не расскажите мне о тех захватывающих приключениях известного нам всем преступника, в которых, судя по всему, замешан дон Энрике. И только наш лейтенант за бокалом вина объяснит мне, в чём тут дело.

— Это упрёк, сеньорита?! Но, поверьте мне, вы тоже бываете весьма несловоохотливы, а между тем я обязан получить подробный отчёт о том, что связывает вас и Монастарио.

Диего помог невесте сесть в седло, и Изабелла теперь расправляла складки своей амазонки, отчаянно стараясь уловить нотку ревности в словах жениха:

— Так уж и быть я просвещу вас. Монастарио ухаживал за мной в Испании, я отказала ему, в ответ он затребовал у моего отца срочной оплаты по векселю, что явилось одной из главных причин нашего разорения. Теперь, надеюсь, вы проводите меня к коменданту, я считаю необходимым известить его о приезде опасного гостя.

— Я рад слышать, что вы изредка руководствуетесь доводами рассудка, Изабелла. Не волнуйтесь, я найду способ известить лейтенанта о грозящих ему опасностях. Я вынужден в очередной раз просить вас не появляться в пуэбло в одиночестве, отныне это будет неразумно. Поймите, Изабелла, я дорожу вашим обществом и искренне рад видеть вас каждый раз, когда пересекаю границы центральной площади родного города, но я вынужден отказаться от этих удовольствий, чтобы обеспечить вашу безопасность, — произнёс Диего, отвязал лошадей, вскочил в седло и поехал рысцой, прихватив под уздцы лошадь невесты.

— Я вижу, вы решили посадить меня под арест, в этом случае я буду вынуждена просить защиты у дона Алехандро. Меня не устраивает ваше решение — скоро прибудет очередной торговый корабль из Испании, и вам придётся рыскать вдоль и поперек по Эль Камина Реал, а я останусь одна.

— Вы пророчите мне страшные несчастья, Изабелла, — проговорил Диего, улыбаясь, в последнее время старший де ла Вега ревностно заботился о благополучии невесты сына, и Диего приходилось выслушивать внушения отца о неподобающем обращении с невестой. — Дон Карлос и без того уж зол на меня, за то, что я забрал вас из-под родительского крова до свадьбы, а, если с вами что-то случиться…

— Вы сами виноваты в том, что мой отец озаботился фамильной честью, Диего, — отвечала Изабелла, смеясь, — этого бы не случилось, если не безграничный кредит, который вы ему предоставили. Впрочем, пришла моя очередь заняться вашим поведением, и должна вам сообщить, что ваша любовь к длительным конным прогулкам, по-прежнему, беспокоит меня. О, нет, вы нарочно сгущаете атмосферу таинственности, — Изабелла выхватила поводья своей лошади из рук жениха, — но я добьюсь от вас, чтобы вы рассказали мне о своих отношениях с Монастарио.

— Изабелла, эту историю наш комендант пересказывал вам в нескольких вариантах раз десять, но если вы так настаиваете, я напомню вам подробности. Капитан Монастарио, в то время бывший комендантом Лос-Анджелеса, оказался свидетелем того, как я фехтую, и, несмотря на то, что я отчаянно валял дурака, комендант решил, что я чем-то похож на известного вам преступника, арестовал меня и устроил показательный суд с участием вице-короля. Вице-король не мог поверить в то, что лучший друг его сына может преступить закон, и суда не получилось, поэтому Монастарио решил просто перерезать мне горло. Он был уже близок к победе, когда появился Зорро и спас меня от грозившей расправы, а такое поведение неуравновешенного капитана окончательно убедило дона Эугенио в преступности действий Монастарио на посту коменданта пуэбло.

— О, боже мой, Диего, так это значит, что Монастарио знает вашу тайну, — Изабелла всплеснула руками, подпрыгнув в седле, и лошадь под ней остановилась, недовольно замотав головой от таких действий наездницы, — умоляю вас, обещайте мне, что будете осторожны.

— Мне ничего не грозит, Изабелла, я куда больше озабочен вашей безопасностью. Вспомните о том, что я принял на себя ответственность за ваше благополучие и не могу позволить вам или кому-нибудь другому упрекнуть себя в том, что не держу слово, — Диего улыбнулся и взял поводья из рук невесты.

Она подчинилась, погрузившись в собственные мысли и переживания:

"Ревность — спутница любви, ревновал ли он? Ах, нет! Он был только предупредителен и нежен к ней, как и к любой другой женщине. Но влюблён ли он? Влюблён ли он, так же как она? Ах, если бы не тот договор, который она так опрометчиво заключила в библиотеке, она теперь была бы уверена в этом".

Только ужин вывел сеньориту ди Марез из задумчивости: вечером она хлопотала на кухне, возмущаясь нерасторопностью индеанок. За ужином она жадно ловила взгляды жениха и услаждала свой слух тем, как дон Алехандро в очередной раз отчитывает сына за недостаточную внимательность к невесте:

— Я узнал, что ты опять усадил Изабеллу сегодня на пегую кобылу, ты должен подобрать сеньоре де ла Вега хорошую лошадь, Диего, я уже давно собираюсь отправить пегую работать на ранчо. Я завтра покажу вам Принцессу, Изабелла, Мигель тренировал её и говорит, что на этой лошади ранчо де ла Вега можно объехать за день.

— Не вздумай, отец, Принцесса слишком быстра, а Изабелла неуверенно держится в седле, пегая идеально подходит для сеньориты, это — спокойная лошадь, я сам раньше ездил на ней и не понимаю, зачем подбирать скаковую лошадь для передвижения по хорошей дороге, ведь Изабелле не приходится бывать в холмах.

— Диего, донье Изабелле де ла Вега не пристало ездить на такой кляче: в наших конюшнях сотни красивых и сильных лошадей, — ты должен решить эту проблему, Изабелле просто нужно подобрать хорошее седло.

— Тут дело не в седле, отец, — ответил Диего, улыбаясь, — а в том, как сеньорита управляет лошадью. Она имеет несчастную привычку так влиять на окружающих, что они просто сходят с ума…

Дон Алехандро не успел ответить сыну, от того что их ужин был прерван слишком громким и настойчивым стуком в дверь:

— Кому это мы понадобились в такой час, — проговорил он, — сходи, посмотри, Бернардо.

Немой слуга вернулся через пару минут, преграждая путь дюжему пастуху, который не желал остановиться в дверях, несмотря на ясные знаки, которые Бернардо делал ему.

Диего поднялся из-за стола:

— Что вам угодно, сеньор? — спросил он.

— Я приехал, чтобы передать письмо дону Алехандро де ла Вега, а этот мерзкий коротышка пытался отнять его у меня и не пускал внутрь.

— Я прошу прощения за действия своего слуги, сеньор, но дон Алехандро де ла Вега находится в этой комнате, и вам достаточно отдать письмо в руки нашего слуги, чтобы оно достигло адресата.

— Что ж, пожалуйста, — проговорил пастух, и, получив конверт, дон Алехандро демонстративно сломал на нём сургучную печать.

— Что-нибудь ещё? — спросил дон Диего пастуха, который не собирался уходить.

— Я подожду ответ.

— Прекрасно, не угодно ли выпить вина, Бернардо принеси гостю бокал, — Диего, как всегда, по мнению Изабеллы, излишне демонстрировал фамильное гостеприимство.

— Угодно, — ответил пастух.

— «Дон Энрике Санчес Монастарио», — дон Алехандро удивленно возвёл глаза на сына.

— Читай дальше, отец, я не успел рассказать тебе о нашей встрече со старым знакомым.

— «новый владелец ранчо и гасиенды де Бреа», — а я еще радовался, что дон Томас уехал в Испанию, — «имеет честь пригласить всех землевладельцев на званый ужин, чтобы выразить почтение жителям пуэбло и его окрестностей, и просит их прибыть к нему без промедления по получению приглашения». — Изящный слог, — заметил дон Алехандро, — да, никогда я не почту его честью своего присутствия, — он бросил письмо на стол и ударил по нему кулаком.

— Успокойся, отец, — пастух насыщал себя вином и не обращал на донов внимания, — мне кажется, что Монастарио что-то задумал, и одному из нас придётся поехать. Ты оставайся с Изабеллой, — сказал Диего, направляясь к двери.

— Нет, Диего, — Изабелла бросилась к жениху, — это ловушка, вы не должны ехать один, возьмите с собой Бернардо, — проговорила она.

— Я поеду с тобой, сынок, — сказал дон Алехандро, улыбаясь.

— Нет, отец, Изабелла останется на гасиенде одна, не забывай, что мы уже отпустили слуг.

— Я позову Пепито, он с матерью живет во флигеле, кроме того, мне ничего не грозит за стенами гасиенды, неужели вы думаете, что кто-то посмеет напасть…

— Изабелла права, Диего, Монастарио опасен, мы поедем втроём, — проговорил дон Алехандро, поднимаясь из-за стола. — Ну, идите вперед — мы вас догоним, — добавил он, обращаясь к пастуху, тот не посмел ослушаться и вышел из дома.

— Изабелла, пойми! Отец! — проговорил Диего, недовольно оглядывая невесту.

— Не спорь, Диего, — дон Алехандро подмигнул невесте сына, — ты в меньшинстве, — старший де ла Вега покровительственно похлопал сына по спине и направился к выходу.

Сеньорита ди Марез выполнила данное жениху обещание и позвала молодого индейца Пепито, который служил у де ла Вега привратником, проследила, чтобы он запер на замок ворота, и, убрав посуду со стола, осталась в гостиной, разбирая отчего-то помятые документы, в беспорядке хранившиеся в тайнике над камином. Векселя свидетельствовали о том, что де ла Вега раздали порядочную часть своего состояния и не собирались возвращать его, с чем Изабелла не могла согласиться: она выписывала имена должников, чтобы восстановить справедливость. Впрочем, в тайнике хранились не только векселя, но и бумаги, имеющие куда большую ценность для хозяев: Изабелла читала наивные клятвы в верности королю и слишком далёкому отечеству, составленные рукой дона Алехандро, и списки подписавших клятву донов. Сеньорита ди Марез считала монарха глупым и слабохарактерным, а правительство продажным, но слепая верность королю, которой отличались де ла Вега, умиляла её. Она вчитывалась в строки клятвы и улыбалась, представляя лица будущих родственников. Треск ломаемых ворот заставил её вздрогнуть: Изабелла покидала документы в тайник в ещё большем беспорядке, чем они пребывали там раньше, и побежала к двери, чтобы запереть её, но опоздала. Зорро остановился на пороге — секунду Изабелла удивленно смотрела на него, а потом бросилась обратно в комнату. Разбойник медленно шёл вслед за своей жертвой. Изабелла обошла массивный обеденный стол и остановилась, смотря в глаза самозванца: она корила себя за секундное сомнение, — секундой раньше, и она могла бы успеть запереться в библиотеке, и как только она могла принять этого ряженого за своего жениха — никакого сходства. Бандит беззастенчиво разглядывал жертву, он думал, что ей было некуда бежать, но он ошибался. Собрав все свои силы, Изабелла толкнула от себя массивный обеденный стол, тот послушно заскользил по гладкому полу, набирая скорость, — удар пришёлся самозванцу в живот, он не удержался на ногах, ударился головой о перила, ограждавшие невысокий приступок, отделявший проходное пространство от гостиной, и потерял сознание. Изабелла была чрезвычайно довольна собой, она бросилась к массивному резному буфету, распахнула дверцы и уже готова была отодвинуть полки, чтобы открыть себе путь к спасению, когда потрескивание и сильный запах палёной шерсти заставили её обернуться. Свечи со стола попадали на пол, и языки пламени уже плясали по ковру, подбираясь к длинным гобеленам, Изабелла сменила направление, она подбежала к окну, сорвала занавесь и принялась тушить пожар.

— Руки вверх, сеньорита! — прикрикнул на неё разбойник, и она замерла на месте.

— Вставай, Маркос, хватит лежать, — ещё один бандит в чёрной маске и плаще вошёл в комнату, держа пистолет наготове, и пнул первого ногой. — Мы с вами немного прогуляемся до ближайшей заброшенной винодельни, сеньорита, и ведите себя прилично, — проговорил он, указывая на дверь пистолетом.

Изабелла медленно пошла к выходу, думая о том, где разбойники привязали своих лошадей, и не успеет ли она сбежать на одной из них. Пострадавший от спасительных усилий хозяйки дома самозванец застонал и поднялся, потирая ушибленный загривок, и последовал за своими товарищами.

— Бешеная кошка, — проворчал он и толкнул сеньориту, она не ожидала удара, не удержалась на ногах, ударилась о косяк двери и потеряла сознание.

Весь вечер Диего был сам не свой от беспокойства и удивления: опасения Изабеллы, которые он разделял отчасти, не оправдались, — и младший де ла Вега напрасно старался уловить ноты скрытой угрозы в благодушие дона Энрике. До гасиенды отец и сын добрались уже затемно, и Диего, привязывая свою лошадь, порадовался, что яркий свет из окон гостиной приветливо лился за ворота. Через секунду он понял, что окон первого этажа не должно быть видно с улицы. Диего бросился к дому.

У дверей лежал Пепито, и, пытаясь привести своего привратника в чувства, младший де ла Вега слышал, как его отец зовет Изабеллу — ответа не последовало.

— Пепито, — Диего поднял слугу и стал трясти.

Молодой индеец пришел в себя, не узнав хозяина, отпрянул, слабо пробормотав: «Зорро…»

— Скажи, что здесь случилось, Пепито?!

— Трое Зорро напали на гасиенду, снесли ворота, выбили дверь, я пытался остановить их, но не смог. Они ворвались в дом и увели сеньору с собой, поехали… — Пепито махнул рукой, и его лицо скривилось от боли, — говорили что-то про винодельню.

— Иди к себе, Пепито, ложись в постель, — бросил Диего, направляясь к дому.

В гостиной его встретил полный разгром: стол был перевернут, стулья разбросаны по комнате, чудом уцелели свечи на пианино и комодах, они ярко светили в не занавешенные окна. Свечи со стола были разбросаны по полу, и темные пятна на нём говорили о том, что начинался пожар, но огонь был затоптан.

Изабеллы не было ни в гостиной, ни в библиотеке, открытые дверцы массивного буфета говорили о том, что она пыталась воспользоваться тайным ходом, но не успела.

— Я отправляюсь на поиски, отец, — крикнул Диего и направился к двери, но Бернардо остановил его, начертив в воздухе перед ним букву Z. — Ты прав, без Зорро здесь не обойтись...

На гасиенду де ла Вега стали собираться слуги, — Зорро внезапно появился на террасе второго этажа, тенью пролетел через двор и, в один прыжок преодолев высокий забор, оказался в седле — на лошади дона Диего. Чёрный всадник поспешил в холмы, проехав несколько метров в направлении ближайшей винодельни, он заметил чёткие следы трёх лошадей.

Двери винодельни были заперты изнутри, окна заколочены, три лошади мирно поедали овёс у входа. Зорро осторожно подобрался к коновязи, отвязал лошадей и заставил их убежать от своих хозяев — на шум один из обитателей винодельни выбрался наружу. Лис уже ждал противника и оглушил его…

Дон Диего видел перед собой лежащего на земле Зорро: чёрный плащ скрывал фигуру, и он перевернул тело, чтобы снять маску… Пуля просвистела в нескольких сантиметрах от его лица, и нагретый выстрелом воздух обжёг щёку… Зорро упал, перекатился и вскочил на ноги, оказавшись лицом к своему противнику. Диего атаковал, и разбойник стал отступать в винодельню, совсем не в том направлении, которого ждал Зорро. Притворно отступая, знаменитый преступник попытался удержать противника снаружи, но, почувствовав успех, самозванец бросился в укрытие и едва не захлопнул дверь винодельни. Наступая, Диего старался оглядеться, разбойник в чёрном плаще стоял рядом с Изабеллой, угрожая ей ножом, он тоже, по-видимому, был удивлен сходством и не мог определить, кто из сражающихся заодно с ним.

— Хуан, убей его, — крикнул противник Диего.

— Зорро, нож! — закричала Изабелла, повиснув на руке у своего похитителя, и в следующую секунду Диего, парировав удар, схватил противника за плечи, развернув его спиной к его же товарищу.

Тело в его руках вздрогнуло и обмякло, Диего отпустил его, и самозванец рухнул на землю, он был мертв. Зорро бросился к Изабелле, разбойник, угрожавший ей, уже бежал прочь.

Дон Диего подошел к невесте:

— Благодарю вас, Изабелла, вы спасли мне жизнь, — сказал он, целуя её руку.

— Подумайте, какая малость, — проворчала Изабелла, — что вас так задержало, я устала ждать, у меня раскалывается голова. Я хочу домой, Диего, и не понимаю, почему вы стоите столбом и изводите меня.

— Я рад, что у вас ещё есть силы смеяться надо мной, Изабелла, — ответил Диего и, легко подхватив невесту на руки, последовал к выходу из винодельни. Зорро опустил Изабеллу на землю у коновязи, сел на лошадь и помог ей сесть рядом. Медленным галопом он поехал к гасиенде де ла Вега. Ночь была тёплой, облачной, луна тускло светила из-за туч, и Изабелла легко и спокойно дышала, прижавшись к Зорро. Он запахнул плащ, чтобы ветер не беспокоил его подопечную, и отпустил поводья, лошадь знала дорогу к дому, и ему больше всего хотелось, чтобы эта дорога была как можно длиннее.

Уже через час после рассвета Изабелла, страдая от головной боли, заняла своё любимое кресло в гостиной. Будучи не в состоянии предаться сну, она боролась с головокружением, наблюдая за восстановлением обстановки и заставляя служанок каждые пять минут приносить себе свежее влажное полотенце. Диего, который приложил немало усилий, чтобы удержать свою невесту в постели, теперь комментировал её усилия, веселя слуг и вызывая неудовольствие Изабеллы, пока не был атакован мокрым полотенцем, от которого с трудом увернулся. Избавив невесту от столь явного признака одолевавшей её болезни, Диего заявил, что считает своей заслугой её выздоровление. Сеньорита была не в состоянии оценить шутку жениха, обидевшись, она вскочила с кресла, топнула ножкой, в ярости взмахнула юбками и попыталась объяснить молодому дону, что не понимает, почему хозяин дома не озабочен своим комфортом и безопасностью. Изабелла знала доподлинно, что необходимо предпринять, чтобы этот дом, наконец, превратился в твердыню, и немедленно посветила дона Диего в свои планы, которому ничего не оставалось, кроме как воплотить их в жизнь.

Уже через полчаса, после того как младший де ла Вега распорядился на кухне и был подан нехитрый завтрак, Изабелла сидела в седле на тонконогой кобыле редкой крапчатой масти, отличавшейся кроме всего прочего спокойным нравом, и в компании жениха и его слуги направлялась в пуэбло.

Город был тих и пустынен в час сиесты, когда они остановились на центральной площади. Такая тишина и заброшенность были не свойственны Лос-Анджелесу, Диего огляделся, он не мог отделаться от преследовавшего его чувства опасности и решил разведать обстановку в таверне, но стоило ему спешиться и привязать лошадей, как двери таверны открылись, и на площади появились лейтенант Гарсиа и сержант Рейес. Лейтенант был отчего-то печален, и Диего показалось, что он заметно осунулся.

— Здравствуйте, дон Диего, сеньорита. Привет, коротышка, — приветствовал их комендант, не вкладывая в слова и половину обычного для себя радушия.

— Здравствуйте, комендант, и вы, сержант! Что случилось с нашим прекрасным городом, лейтенант, он будто вымер, — без обиняков приступил к расспросам дон Диего.

— Я боюсь, у нас плохие новости, дон Диего, — ответил лейтенант, — ночью Зорро напал на гасиенду дона Энрике Монастарио и убил одного из его пастухов.

— Но как мог Зорро ночью быть на гасиенде Монастарио, ведь я был, — вовремя опомнившись, Диего замолчал, Изабелла бросала на него сочувствующе-предостерегающие взгляды.

— Не знаю как, дон Диего, но пастух мёртв, — ответил лейтенант. Младший де ла Вега лихорадочно соображал, день, начавшийся с обвинения в убийстве, обещал быть неприятным. — Дон Энрике утверждает, что я покрываю этого мстителя в маске, он приехал в пуэбло на рассвете и обосновался в моём кабинете, и я чувствую, будто помолодел на четыре года, — сказал лейтенант.

— Лишились звания и должности, так, комендант? — добавил сержант и сжался под осуждающим взглядом коменданта пуэбло.

— Идите в казарму, капрал, пока я не произвёл вас в рядовые, — проговорил лейтенант Гарсиа, прикусив ус, и сержант Рейес медленно пошёл к казарме, пиная в воздухе поднимающуюся над площадью пыль. — Ах, дон Диего, не то, чтобы я верил в то, что Зорро может убить ничем не запятнавшего себя в наших краях человека да ещё и ударом ножа в спину, но боюсь, я недолго просижу в своём новом кресле, если в ближайшее время не поймаю разбойника. Дон Энрике говорит, что поедет к губернатору и добьётся, чтобы меня сняли с должности, если я не наведу порядок.

— Я бы так хотел помочь вам, комендант, — проговорил дон Диего.

— Ах, дон Диего, я бы пригласил вас к себе для серьёзного разговора, если бы не Монастарио, в его присутствии я не могу даже подобраться к своим запасам. Я сказал ему, что пойду проверить охрану складов с товарами, а сам завернул в таверну, — комендант прокашлялся, слегка смущаясь своему проступку, — и несколько задержался, так что вы уж простите меня за то, что я не смогу выслушать вас.

— О, комендант, встречей с нами вы можете объяснить дону Энрике своё опоздание и поверьте, наше дело не займёт много времени, — Изабелла взяла инициативу на себя, — дело в том, что я тоже видела Зорро вчера ночью.

— Что вы говорите, сеньорита, я всегда считал, что вы видите Зорро гораздо чаще других, — заметил комендант.

— Лейтенант, я видела четырёх Зорро, и только один был настоящим.

— Самозванцы, сеньорита?! — удивленно воскликнул лейтенант Гарсиа — И что же они делали?

— Они напали на гасиенду де ла Вега и похитили меня, настоящий Зорро спас меня.

— Дон Энрике ничего не говорил о самозванцах, — задумчиво проговорил лейтенант.

— Так скажите вы ему о них, настоящий Зорро не мог убить ударом ножа в спину, лейтенант. Ни один здравомыслящий человек в Лос-Анджелесе не поверит в то, что Зорро может напасть на гасиенду добропорядочного землевладельца и уж тем более убить ни в чём не повинного пастуха.

— Вы правы, сеньорита, я так и скажу дону Энрике, хотя вы знаете, Зорро и Монастарио — это отдельная история, и боюсь, что этот пастух мог оказаться столь же невинен, сколь добропорядочен его хозяин…

— Лейтенант, — Изабелла задохнулась от возмущения несговорчивостью коменданта.

— Послушайте, комендант, — дон Диего пришёл на помощь невесте, — предложите дону Энрике охрану на его гасиенду, осмотрите место преступления, опросите свидетелей, расставьте патрули на дорогах, словом всячески демонстрируйте кипучую деятельность по поимке преступника — этим вы лишите Монастарио поводов жаловаться на вас.

— Прекрасная идея, дон Диего, я именно так и сделаю, но как же мне справиться с новой бандой самозванцев. Ах, дон Диего, а совсем недавно служба коменданта Лос-Анджелеса казалась мне такой приятной.

— Не расстраивайтесь, лейтенант, вот, если бы мы знали кто они и откуда?

— Ах, если бы, дон Диего, но ведь мы не знаем этого.

— Не знаем, комендант, но можем узнать, приезжайте ко мне сегодня вечером, и мы всё с вами обсудим.

— О, конечно, дон Диего, благодарю вас, — проговорил Гарсиа, улыбаясь.

— Отлично, комендант, мы с Изабеллой больше не будем задерживать вас.

— Вы уверены, дон Диего?

— Да, лейтенант, — улыбнулся младший де ла Вега.

— До вечера, дон Диего, — попрощался лейтенант и направился к казарме.

— И, чтобы вы без меня делали, — пропела Изабелла, направляясь к коновязи.

— Я не понимаю, о чём вы, Изабелла, — проговорил дон Диего, улыбаясь, и помог невесте сесть в седло.

Всю дорогу до гасиенды младший де ла Вега был вынужден выслушивать пророчества Изабеллы ди Марез о грозящих ему несчастьях. Он и сам не мог отделаться от преследующего его чувства опасности, но в присутствии Изабеллы старался скрывать своё беспокойство, весело посмеиваясь над страхами своей спутницы, отчего все беды казались ему не столь серьёзными. Его расстраивало только то, что последние метры дороги сеньорита проехала молча. Молчание невесты заставляло его предаваться собственным не слишком счастливым мыслям о том, что отставной капитан не соврал, обвиняя Зорро в убийстве пастуха, только погиб этот пастух не на гасиенде хозяина, а на старой заброшенной винодельне, будучи одет в чёрный плащ. Диего должен был составить чёткий план нападения на гасиенду своего заклятого врага. Зорро должен был непременно победить противника, если не уничтожить, на это Диего пока не мог решиться, то доказать Монастарио, что Зорро слишком серьёзный противник, чтобы бросать ему вызов без дополнительных приготовлений. И пока дон Энрике ищет себе новых слуг и строит коварные планы, Зорро собирался сам заняться тем же. Возможно, раньше он бы попытал счастья в одиночку под покровом темноты, но только не теперь, теперь риск казался ему чрезмерным, не зная численности банды, что противостоит ему, расположения входов и выходов, хозяйственных построек и флигелей на гасиенде де Бреа…

Вечером главный союзник Зорро сообщил, что у Монастарио осталось шесть пастухов, объяснения коменданта Гарсиа по плану гасиенды отставного капитана оказались настолько путанными, что, пожалуй, с большим успехом позволяли ориентироваться по казарме форта Лос-Анджелеса. Зорро ждал ночи, пока дон Диего старался ободрить невесту, которая весь вечер провела в расстроенных чувствах, и только теперь, успокоившись, услаждала его слух игрой на пианино. Вечер был тихим, безветренным, дон Алехандро работал в библиотеке, а лейтенант и сержант поедали второй ужин в патио, обильно запивая его вином. Диего думал о том, что не мог оценить этот покой и уют раньше из-за того, что долгое время у него не было сильного и умного врага. Рассерженный голос, донёсшийся из патио, не обеспокоил его, в отличие от Изабеллы, которая, услышав перебранку, задрожала, и Диего, улыбнувшись невесте, поднялся и вышел из гостиной, чтобы призвать к порядку разбушевавшегося гостя, кем бы он ни был.

В патио его встретил отставной капитан, дон Энрике Санчес Монастарио:

— Что вы позволяете себе, лейтенант, вы тут пьянствуете вместо того, чтобы охранять покой пуэбло. Нет, я непременно напишу об этом губернатору.

Диего поспешил на выручку коменданту.

— Добрый вечер, капитан, чему мы обязаны чести видеть вас у себя?

— Я узнал о постигшем вас несчастье, дон Диего, и раз уж я задолжал вам ответный визит, то решил предложить свои услуги по защите вашей гасиенды от разбойников. Вам должно быть известно, что я и сам пострадал от этой банды, и нахожу, что вы напрасно полагаетесь на нашего коменданта, — капитан смерил младшего де ла Вега насмешливо-понимающим взглядом, и Диего, радушно улыбаясь, пригласил гостя в дом.

По дороге в гостиную он выслушал упрёки бывшего коменданта в непростительной мягкости и беспечности в отношении к лейтенанту Гарсиа и другие упрёки, каждый из которых был горше предыдущего, и, оставив Монастарио наедине с Изабеллой, отправился в погреб за вином.

Едва хозяин дома скрылся за дверью, как отставной капитан придвинул свой стул ближе к креслу сеньориты и, поцеловав её руку, произнёс:

— Наш разговор в таверне был таким коротким, что я не успел выразить вам, насколько опечален тем, что произошло с вами в Испании. Шаткое положение вашего отца вынудило вас согласиться на этот брак. Ваш жених — посмешище всей Калифорнии.

— Вы ошибаетесь, дон Энрике, — сказала Изабелла, вскакивая с кресла, — мой жених — самый достойный человек из всех, каких мне приходилось знать в своей жизни, и меня с ним связывает сильное взаимное чувство, а не какие-то меркантильные соображения.

— Достойный?! Впрочем, признаю, вы правы, — теперь Монастарио притягивал Изабеллу ближе к себе, — но я вполне смогу заменить вам дона Диего, теперь я богат и, в отличие от вашего жениха, могу обеспечить вам и вашему отцу безопасность. Вспомните о том предложении, которое я сделал вам в Испании, я повторю его теперь, и ваш отказ подвергнет всех обитателей этой гасиенды смертельной опасности.

— Капитан, — воскликнула Изабелла, пытаясь вырваться из хватки дона Энрике, — я никогда не приму какого-либо предложения от вас. Если я вас правильно поняла, вы угрожаете мне, вы оскорбили моего мужа в его доме.

— Вы пожалеете, сеньорита, — капитан приобнял Изабеллу, сильнее сжимая её запястье, и она с трудом удерживала его на расстоянии от себя. — Я держу вас и могу сделать с вами всё, что мне угодно, где ваш отец, где дон Алехандро, дон Диего, где Зорро, в конце концов, — никто не поможет вам.

— Диего! Диего! — закричала Изабелла.

Младший де ла Вега возвращался в гостиную, не ожидая беды, когда услышал крик невесты. Он бросил поднос с вином и вбежал в комнату. Изабелла стояла, прижавшись к пианино, Монастарио сжимал запястье одной её руки, а другой она упиралась ему в грудь, пытаясь удержать его дальше от себя. Диего подбежал к невесте, схватил угрожавшего ей гостя за грудки и пустил растерявшегося дона Энрике влёт по комнате. Монастарио пролетел несколько метров и впечатался в стену, картины и полки с книгами довершили наказание обидчика хозяйки дома.

— Что с вами, Изабелла? Что он сделал вам? — Диего обнял невесту.

Изабелла бросилась ему на плечи, заливая слезами его камзол, Диего целовал её, пытаясь успокоить, гладил по волосам, когда она вдруг отпрянула и закричала:

— Диего, сзади!

Младший де ла Вега оттолкнул невесту и отпрыгнул к украшенному шпагами камину — сабля противника, каким-то чудом миновав намеченную мишень, срезала шитьё с его камзола. Вооружившись, дон Диего успел парировать следующий удар отставного капитана. Изабелла, вжимаясь в стену, парализованная страхом наблюдала за развернувшимся перед ней сражением: Монастарио отчаянно атаковал, шпаги двух противников молниями сияли в пламени свечей, и выражение злобного удовлетворения на лице отставного капитана вызвало у сеньориты очередной приступ головокружения и тошноты. Её жених, очевидно, был в невыгодном положении, и она никак не могла помочь ему, — закрывая её собой, он вынужден был насмерть стоять прикованный к месту, не смея сделать шага вправо или влево. Несмотря на это, он отражал все отчаянные атаки противника, его движения были столь быстры, что клинок его шпаги в воздухе превращался в сверкающий стальной диск, и выражение злобного удовлетворения на лице Монастарио сменялось удивлением и растерянностью. В отчаянии Изабелла внезапно осознала, что никогда прежде она не подвергалась большей опасности — черная тень, которая раньше всегда маячила между её женихом и смертью готова была растаять — оттолкнув предметы мешавшей ему обстановки, Диего атаковал. Лицо отставного капитана наливалось кровью, Монастарио отразил четыре молниеносных удара, которыми его противник нарисовал в воздухе букву Z, и на секунду открылся — следующий выпад сбил его с ног, он не удержал в руках оружие, его шпага пролетела в воздухе по правильной дуге и оказалась в руках противника.

— Просите прощения у сеньориты, капитан, — прорычал дон Диего, приставив шпагу к горлу Монастарио, ярость клокотала в нём.

Монастарио был по-настоящему напуган, он кожей ощущал, что его противник способен на убийство:

— Простите меня, сеньорита, — сказал он не своим голосом.

— Вы больше не побеспокоите сеньориту ди Марез и запомните, в этом доме вам больше не рады.

С трудом подавив отвращение, Диего подхватил противника за шкирку и пинком выпроводил отставного капитана за ворота. Ярость, владевшая им, прошла, как только засов надёжно запер ворота от непрошенных гостей, он отёр пот с лица и, усмехнувшись, пошёл назад к дому. Это должно было случиться рано или поздно, его не раз предупреждал об этом дон Начё ещё в первые месяцы его пребывания в роли Зорро, и, наконец, он оказался не готов сыграть придуманную некогда роль не умеющего фехтовать слабака и труса.

Гостиная встретила его напряжённой тишиной, Изабелла, с трудом сдерживая слёзы, ослабев от пережитого потрясения, едва держалась на ногах, опираясь о стену, отец улыбался ему, страх и недоумение читались в глазах лейтенанта Гарсиа.

— Он обидел вас, Изабелла, что с вами? — спросил Диего.

— Да, вы появились вовремя, благодарю вас, Диего, — ответила Изабелла, она испуганно-нежно смотрела в глаза жениха, и этот взгляд заставил младшего де ла Вега улыбнуться, позабыв о всех своих неприятностях.

— Что здесь произошло, Изабелла? — спросил дон Алехандро.

— Монастарио… напал на меня, — Изабелла задыхалась от волнения, — выкручивал мне руки, я пыталась вырваться, тут появился Диего.

— Какое счастье, что ты оказался рядом, Диего! — проговорил дон Алехандро, улыбаясь, он был очень доволен сыном.

Лейтенант и сержант направились в патио, по-видимому, удовлетворившись объяснением:

— Дон Диего, но, когда вы научились так фехтовать? — комендант Гарсиа остановился в дверях.

— О, лейтенант, Диего давно тренируется, чтобы доставить удовольствие своему отцу — проговорила Изабелла, поборов волнение.

— Вы одержали победу над одним из лучших фехтовальщиков Испании, сеньор, — подметил лейтенант.

— Дон Энрике был пьян и фехтовал не в полную силу, комендант, — отвечала Изабелла, и Диего оставалось лишь подтвердить слова невесты кивком головы.

— Вы считаете, что он был пьян, сеньорита, что ж это объясняет его поведение, — проговорил лейтенант, покидая гостиную, и младший де ла Вега последовал за гостем, чтобы проводить его.

— Благодарю вас за прекрасный вечер, дон Диего, отличное вино, вкусный ужин. Я так люблю бывать у вас на гасиенде, и вы почти убедили меня в том, что мне не стоит бояться Монастарио.

— Я был рад, комендант, вашей компании, — Диего пожал протянутую руку, попрощался с сержантом, и вскоре стук копыт известил обитателей гасиенды об отъезде гостей.

— Диего, Диего, — говорила Изабелла, пытаясь обнять жениха, но он остановил её руки, целуя их.

— Ты был великолепен, сынок. Я почти рад, что комендант видел то, как ты фехтуешь. Скоро о твоих способностях будет знать всё пуэбло, и впредь никто из тех старых ворчунов, с которыми мне приходится играть в карты, не скажет, что ты слабак, — от этих слов Изабелла задрожала и залилась слезами, крепче прижимаясь к жениху. — Что с вами, Изабелла? — проговорил дон Алехандро удивленно.

Сеньорита не сразу смогла ответить, она жадно ловила ртом воздух, сдерживая нервную икоту, слёзы непрерывным потоком текли из её глаз.

— Монастарио говорил, что теперь мы все в смертельной опасности, я лучше других знаю, что он держит слово. Боже мой, — проговорила она сквозь едва сдерживаемые рыдания, — теперь, когда Зорро — убийца… даже губернатор… весь Лос-Анджелес узнает… Лейтенант никогда не умел держать язык за зубами, — Изабелла не могла продолжать, она заходилась рыданиями, обнимая жениха.

— Вы слишком серьёзно восприняли произошедшее, Изабелла, какие-то догадки, слухи и домыслы никогда не служили доказательством. Вы забываете, что наш комендант никогда не поверит им, — Диего понял то, что сказала его невеста. Слова Изабеллы стёрли улыбку с лица дона Алехандро, и он теперь с беспокойством взирал на сына. — Изабелла, успокойтесь! — проговорил младший де ла Вега, отстраняя невесту, пытаясь заглянуть ей в заплаканные глаза, но сеньорита лишь сильнее притягивала его к себе, продолжая изливать своё горе на его камзол. Диего посмотрел на отца, взглядом пытаясь попросить его о помощи, но дон Алехандро растерянно молчал и не двигался с места. — Монастарио — землевладелец, он не может арестовать меня, а лейтенант Гарсиа ни за что на свете не признает, что я — Зорро, — проговорил Диего, приподнимая невесту над землёй.

— Изабелла, — дон Алехандро, наконец, пришёл в себя и попытался мягко оторвать сеньориту ди Марез от своего сына, — вам необходимо прилечь, вы устали, ты, Диего, слишком беспечно относишься к здоровью невесты, ей нужен покой.

— Ты прав, отец, — сказал Диего, пытаясь как можно мягче оторвать от себя руки Изабеллы, но это оказалось сложной задачей, обессилевшая от рыданий и нервного потрясения, сеньорита крепко держала жениха в объятиях.

Диего подхватил невесту на руки, вышел из гостиной и стал подниматься вверх по лестнице, дон Алехандро и Бернардо догнали его на террасе, Бернардо распахнул перед ним двери спальни, дон Алехандро вошёл первым и сбросил покрывала с кровати. Диего уложил Изабеллу в постель, дон Алехандро накинул на неё одеяло, она, всхлипнув, наконец, прекратила рыдания и оглядела присутствующих горячечным взглядом. Остановив взгляд на женихе, она схватила его за руку и притянула к себе, заставив сесть на кровать рядом с собой, закрыла глаза и вскоре погрузилась в тяжёлое забытьё.

Изабелла сама не заметила, как заснула, сжимая руку жениха, уверенная в том, что он не покинет её, и безмятежно проспала до полудня. Лучи полуденного солнца проникли в её комнату через открытое окно, не остановившись перед тяжёлыми занавесями, наполнили всё пространство плотным золотистым почти осязаемым жарким маревом и разбудили её. Изабелла открыла глаза и вскочила с постели, определив время по стоящему в зените яркому солнцу, новый день показался ей сбывшимся кошмаром, — Диего не было рядом, и она выбежала на террасу, вдохнув полной грудью духоту неподвижного напоённого солнцем и ещё не развеявшейся утренней влагой воздуха. Сеньорита на секунду задержалась на террасе, чтобы осмотреться — гасиенда показалась ей пустынной, покинутой, отчаяние охватило её:

— Диего, — позвала она, и едва не вскрикнула, увидев жениха.

Дон Диего сидел на скамье в тени платана и менял струны своей гитары, а его отец тут же за столиком сверял счета, перемежая расчёты глотком мадеры.

— Доброе утро, Изабелла, — произнёс молодой дон, поднимаясь, и отложил гитару, — я надеюсь, вам удалось отдохнуть и выспаться, мы с отцом не посмели будить вас. — Изабелла бросилась к жениху и покрывала поцелуями его лицо, повиснув у него на шее, когда он мягко отстранил её, удерживая над землёй. — Благодарю вас, Изабелла, ответ очевиден, и я рад, что вы пребываете в хорошем настроении.

— Отпустите меня сейчас же, — не этих слов, не этого спокойствия ждала она от жениха. Молодой дон не торопился исполнить приказание своей невесты, он будто куклу держал её на вытянутых руках, и, весело улыбаясь, смотрел в рассерженное лицо сеньориты. — Я должна поговорить с вашим отцом, я вижу, вы окончательно лишились рассудка, — я одна пекусь о благополучии нашего семейства. Ваша беспечность дорого нам обойдется, если только дон Алехандро не выслушает меня.

Дон Диего пожал плечами и аккуратно поставил невесту на землю.

— Прошу вас, дон Алехандро, — Изабелла бросилась к сеньору, едва ощутив твёрдую почву под ногами, — вы же знаете, как найти управу на Монастарио?!

События этой ночи не позволили дону Алехандро заснуть, и теперь он полностью разделял страхи сеньориты ди Марез. Едва невестка забылась сном, его сын облачился в чёрные одежды Зорро и, не тратя ни минуты на объяснения, скрылся во тьме. Дон Алехандро был не единственным, кого потревожил в эту ночь чёрный всадник. Дон Игнасио Торрес был вынужден снарядить зятя и двоих своих пастухов на подмогу преступнику. Те устроили переполох на гасиенде дона Энрике Монастарио, который проснулся посреди ночи от странного сна: ему снилось, что его давний враг — Зорро — стоит на пороге его кабинета — впрочем, это был не сон. Дон Диего был доволен результатом ночной эскапады, теперь Монастарио, испытавший на себе силу банды Зорро, поостережётся нападать, пока не будет уверен в победе. Он не знал, какой каверзы ждать от отставного капитана, но надеялся, что у него есть время, пока извращенный ум преступника работает над очередным планом мести. Вернувшись домой задолго до рассвета, он был занят лишь тем, чтобы не потревожить сон невесты, и забыл поделиться своими соображениями с отцом.

— Что же мы можем предпринять, Изабелла?! — не однажды задавал сам себе дон Алехандро этот вопрос. — Монастарио теперь землевладелец, и даже, если комендант пуэбло поддержит нас, и мы убедим губернатора в том, что капитан опасен, тот в лучшем случае назначит разбирательство и пришлёт судью.

— Мы должны сделать хотя бы это, — Изабелла не собиралась уступать своё счастье без боя и готова была делать, что угодно, лишь бы только действовать, — дон Энрике собрал банду самозванцев, которая терроризирует город, мы сможем доказать это, комендант Гарсиа поддержит нас. Поедем к губернатору, вряд ли письмо сможет описать всю серьёзность нашей ситуации, я сама поговорю с ним, — Изабелла улыбнулась своим мыслям, она нашла решение мучавшей её проблемы. — Да, мы должны уехать в Монтеррей, уедем как можно скорее.

Диего обеспокоенно посмотрел на невесту, он подошёл к ней, взял за плечи и развернул лицом к себе:

— Не стоит покидать гасиенду, Изабелла, поверьте мне, на дороге в Монтеррей вы окажетесь беззащитны перед бандой самозванцев.

— Признаться, я была лучшего мнения о вас, Диего. Неужели вы решили бросить нас на произвол судьбы, или вы хотите сказать, что не сможете защитить себя и нас от каких-то разбойников?! Возьмитесь за ум! Вы не поняли меня! Вы едете с нами, вы не можете оставаться здесь.

— Диего, Изабелла права, нам нужно уехать, — дон Алехандро был готов во всём потакать женщине, которая нежно и преданно любила его сына.

— Вы и вправду недооцениваете меня, Изабелла, — проговорил Диего, улыбаясь и в очередной раз привлекая к себе невесту, — вы считаете, что я не смогу совладать с Монастарио, но однажды я уже победил его.

— Может быть, но подумайте немного и обо мне, вряд ли вы понимаете, что значит ждать, имея лишь тусклый луч надежды, что ваши способности к фехтованию и великолепный конь приведут вас домой к рассвету. Мне страшно подумать о том, что может случиться с вами, пока вы заняты делами Зорро, — заявила Изабелла.

— Сынок, разбирательство свяжет Монастарио по рукам и ногам, и он не сможет действовать открыто, дорога до Монтеррея и обратно займёт какие-то три дня, — дон Алехандро окончательно принял сторону невестки.

— Отец, три дня дороги туда и обратно без остановок, на взмыленных лошадях, а не в карете, при условии, что нам повезёт сразу же увидеть губернатора и убедить его. Да и кто знает, что может случиться за это время? В прошлый раз самозванцы за три дня могли трижды взорвать казарму.

— И трижды убить вас, — вскрикнула Изабелла.

— Решено, я прикажу помочь вам собрать вещи, Изабелла, — сказал дон Алехандро, поднимаясь из-за стола, и Диего разочаровано посмотрел на отца.

— Я никуда не еду. Зорро не может оставить Лос-Анджелес и его жителей на расправу самозванцам.

— Диего, умоляю вас, вы же знаете, что без вас наше предприятие потеряет всякий смысл: ни нашего пуэбло, ни этой гасиенды — этого мира не будет без вас, — нежно проговорила Изабелла, приближаясь к жениху, пытаясь обнять его, и он неожиданно с жаром ответил на её объятие.

— Вы совершаете ошибку, Изабелла. Поймите, перчатка брошена — вызов принят, не в правилах Зорро бежать от опасности. Потерпите немного, вам ничего не грозит, а я рано или поздно одолею Монастарио.

— О, почему вы всегда пытаетесь оправдать свои безумства этим пресловутым кодексом чести. Я пекусь о вашей жизни, Диего, вы останетесь живы, и, если это вас так волнует, я лично позабочусь о том, чтобы превратить в ад жизнь каждого, кто назовёт вас трусом. Неужели вы не понимаете, что Монастарио не один, и каждый из его подручных одинаково опасен.

— Я тоже опасен, поймите это, Изабелла! — воскликнул дон Диего, но сеньорита уже не слышала его увещеваний, она приступила к уговорам, использовала все свои чары: рыдала, взывала к сыновней любви, ругала жениха, пеняла на его беспечность, топала ножкой, махала юбками, грозила, молила, — но всё было без толку.

Солнце равнодушно совершало свой путь по небу, пока Изабелла ди Марез, то заключаемая в объятия, то вырывавшаяся из них, пыталась вразумить жениха. Диего старался не выпускать её из рук, усилия невесты веселили его, он, как куклу, переставлял её по патио, привлекая к себе, стоило ей вырваться и представить очередной довод в пользу отъезда. Возможно, эта сцена заслуживала более пристального внимания, чем жаркий взгляд равнодушного светила, но слуги на гасиенде де ла Вега слишком ценили часы сиесты, чтобы посмеяться над хозяевами или заметить других, более внимательных наблюдателей. Три пастуха с гасиенды дона Энрике Монастарио стали свидетелями этого и других разговоров, которые сопровождали отъезд Изабеллы ди Марез и дона Алехандро де ла Вега в Монтеррей…

* * *

Диего проиграл в споре, Изабелла, отчаявшись переубедить жениха, уехала в надежде, что тот последует за ней. Весь день и весь вечер солнце без милости жгло одиноких путников, и путь их был от того тяжелее, что к одолевавших их сомнениям и переживаниям примешивалась эта жара. Дон Алехандро и Изабелла ежечасно оглядывались, ожидая в каждом случайном попутчике разглядеть знакомые черты, но их надеждам не суждено было сбыться. Путники нарочно замедляли ход своих лошадей, в надежде, что эта их медлительность поможет Диего нагнать их, и, несмотря на то, что безоблачная светлая ночь позволяла им продолжить свой путь, предпочли остановиться на привал, едва смогли найти подходящее укрытие от ветра. Расстроенные путники грелись у костра, когда всадник в длинном чёрном плаще и низко надвинутой на глаза шляпе возник перед ними.

— Изабелла, отец, быстрее садитесь на лошадей и уезжайте в холмы, не останавливайтесь, Монастарио едет сюда, я задержу его, пока Бернардо не приведёт гарнизон Лос-Анджелеса на подмогу. — Зорро подхватил Изабеллу и усадил в седло. — Я надеюсь, ты позаботишься о будущей сеньоре де ла Вега, отец, и не позволишь моей невесте натворить глупостей.

— Диего, — Изабелла соскользнула с лошади, опираясь на плечи жениха, но Зорро не позволил сеньорите ощутить твёрдую почву под ногами, удерживая её над землёй.

— Изабелла, я люблю вас… безумно, и с каждым днём я влюбляюсь всё сильнее, — Зорро обнимал Изабеллу, которая млела в его руках, не находя в себе сил произнести хоть слово, — но сейчас я должен покинуть вас, чтобы защитить своё счастье от грозящих опасностей. Прошу вас, доверьтесь мне, Изабелла, ни Лос-Анджелеса, ни нашей гасиенды, ни этого мира не будет для меня без вас.

Изабелла задохнулась от овладевших ею чувств и окончательно потеряла дар речи, позволив жениху усадить себя в седло, дон Алехандро подхватил её лошадь под уздцы. Путники спешили, и вскоре острые скалы, так надёжно скрывавшие их от ветра, сменились каменистыми холмами, поросшими жухлой травой и редкими деревьями. Дон Алехандро и Изабелла свернули с дороги, поднялись на холм, чтобы последовать каменистым тропам, которые обещали укрытие от грозивших им опасностей, и оглянулись в последний раз, прежде чем холмы окончательно скроют от них всадника на вороном коне, источник их волнений и надежд. Дорога была видна с холма как на ладони, Зорро чёрной тенью выделялся на фоне сероватых скал в свете яркой луны… Облако пыли, говорившее о приближении всадников, угрожающе вытягиваясь, разрастаясь, извиваясь змеёй, приближалось к повороту дороги. Зорро вскочил в седло, его вороной конь быстро набирал скорость, на всём скаку чёрный всадник атаковал морду серой змеи, пыльное облако прорезали молниями сверкнувшие сабли противников Зорро, змея остановилась, замерла, проглотив несъедобную добычу, встала в стойку и чёрный всадник, взмахнув длинным хлыстом, разрубил её пополам. Пыльный морок завис в воздухе и через мгновение растаял — змея рассыпалась на несколько черных змеёнышей. Тени чёрных всадников маячили на дороге, и дон Алехандро никак не мог разглядеть сына, он стал спускаться с холма, возвращаясь на центральную королевскую дорогу, на время позабыв о своей спутнице. Отчаянно погоняя свою лошадь, старший де ла Вега настигал всадников в длинных чёрных плащах, преследовавших расплывчатую от поднимаемой пыли фигуру, в которой отец узнал сына. Зорро далеко опередил преследователей, им было не догнать его, и всё же дон Алехандро не замедлял бег своей лошади, он знал, что тропа, которую избрал его сын, заканчивалась тупиком — печально известным ущельем дьявола, погубившим не одну жизнь, и только узкая неверная каменистая тропа по-над пропастью вела в объезд ущелья. Раньше или позже Зорро придётся сразиться с четырьмя равными ему по вооружению противниками, и отец собирался увеличить шансы сына на победу в этой схватке.

— Стреляйте же, стреляйте в него! — услышал дон Алехандро знакомый голос отставного капитана, Зорро приближался к ущелью, будто не желая замечать непреодолимого препятствия на своём пути, он не замедлял бег своего коня. Торнадо птицей перелетел через ущелье — сердце отца зашлось от страха и гордости за сына — чёрный всадник остановил своего коня на плато за ущельем дьявола и выпрямился в седле. Прозвучали выстрелы, но жалкие попытки разбойников настигнуть Зорро на этот раз были обречены на провал, по крайней мере, отец был уверен в том, что никакая сила не сможет навредить его сыну. Эта уверенность вернула дона Алехандро к действительности, заставив озаботиться собственной безопасностью и вспомнить о своей спутнице. Он развернул свою лошадь и поспешил покинуть место боя, но дикий крик, огласивший ущелье, заставил его обернуться: один из самозванцев решил последовать за Зорро, но его лошади не удалось миновать ущелье, — разбойник осознал ошибку ещё до того, как рухнул в пропасть. Участь бандита мало взволновала дона Алехандро, другой предмет занимал его теперь куда больше: Изабелла ди Марез, будущая сеньора де ла Вега, мать его будущих внуков, приближалась к нему. Сеньорита не могла видеть то, как её жених перелетел через ущелье, но, должно быть, стала свидетельницей участи, постигшей одного из самозванцев, и горячечный вид Изабеллы не удивил её будущего свёкра. Не разбирая дороги, сеньорита погоняла свою лошадь, и, изловчившись, дон Алехандро вырвал поводья из рук невестки, прервав смертельную скачку.

— Изабелла, Диего в безопасности на том краю ущелья, и нам лучше поспешить, пока разбойники не вспомнили об ускользнувшей из рук добыче, — Изабелла будто не слышала слов сеньора, она не сводила глаз с ущелья, и, проследив взгляд сеньориты, дон Алехандро оглянуться во второй раз. Мгновение назад он видел тёмный силуэт Зорро на противоположном краю ущелья и знал, что его сын в безопасности. Теперь он не увидел своего сына — только вороной конь стоял в нескольких метрах от края ущелья, потеряв седока. В свете яркой луны Торнадо, печально понурив голову, ворошил, расталкивал мордой что-то чёрное… что-то, в чем с трудом угадывалась человеческая фигура. Зорро лежал на земле, не реагируя на старания своего коня, пытавшегося поднять, разбудить хозяина. Дону Алехандро было невыразимо сложно осознать произошедшее, и всё же объяснение этому могло быть только одно — разбойники убили его сына. Отец задохнулся от горя, самозванцы поворачивали лошадей, собираясь бежать, не обращая внимания на несчастных свидетелей своего злодеяния, и дон Алехандро мог думать лишь о том, что он должен отомстить за смерть сына, если это последнее, что ему осталось. Не задумываясь о последствиях, несчастный отец вынул шпагу из ножен, ударил свою, готовую уже пасть под ним, лошадь в бока шпорами и направился к разбойникам — выстрелы остановили его на ходу:

— Мы позаботимся о разбойниках, дон Алехандро, — лейтенант Гарсиа, комендант пуэбло Лос-Анджелеса, с половиной гарнизона приближался к ущелью, и выстрелы его улан убили под разбойниками лошадей. От неожиданного окрика, шума выстрелов, убитый горем отец пришёл в себя.

— Изабелла, мы объедем ущелье, — проговорил он.

Дон Алехандро поехал вперёд, уводя лошадь сеньориты за собой, и Изабелла отпустила поводья. В молчании они следовали неверной каменистой тропой по-над пропастью. Дон Алехандро первым оказался рядом с сыном:

— Диего, что с тобой? — проговорил он, приподнимая Зорро за плечи и снимая с него маску. — Диего! — ответа не последовало.

Изабелла спешилась рядом с доном Алехандро и стояла в нерешительности, глотая слёзы: «Этого не должно было случиться, только не с ней, только не с ним» — эта мысль внезапно придала ей силы.

— Диего, Диего, — то ли прошептала, то ли прокричала она, но, наверное, всё же прошептала, она не владела своим голосом, опускаясь на колени рядом с женихом, его лицо по бледности не уступало лунному диску, равнодушно светившему с неба. Его рубашка была мокрой от крови, и, пытаясь дрожащими пальцами расстегнуть её, не устояв на коленях, Изабелла упала ему на грудь — в тишине поздней ночи, она явственно услышала, как с губ возлюбленного сорвался стон. — Диего, — вскрикнула она. Тёмная кровь обильно заливала тело, пропитав и рубашку, и плащ Зорро. — Он жив, жив, — закричала она, он был жив, он дышал, Изабелла пыталась остановить кровь, вздрагивая и заливаясь слезами. — Благодарение Богу, Диего, — прошептала она, покрывая поцелуями его лицо. Дон Алехандро пришел в себя и превращал в бинты чёрный плащ Зорро, неловко орудуя ножом.

— Нам нужна коляска, — проговорил он, перевязав сына.

— Да, конечно, вы правы, я останусь здесь, прошу вас, — сказала она.

— Я возьму Торнадо, — произнёс дон Алехандро и вскочил в седло…

Следующая неделя превратилась в один кошмар для обитателей гасиенды де ла Вега. На дона Алехандро легли не только заботы о делах гасиенды, но и прикрытие Зорро от любопытных друзей и соседей, которые по очереди, а то и всем скопом, наведывались в гостеприимный и богатый дом, желая поделиться новостями о гибели дона Энрике Санчеса Монастарио. Каждый гость интересовался отсутствием дона Диего, и легенда о том, что он уехал в Монтеррей, не раз подвергалась сомнению. Дон Алехандро, никогда не страдавший излишней подозрительностью, был на грани паранойи, ему казалось, что каждый о чём-то догадывается. Особенно большой переполох наделал дон Игнасио Торрес, который, кроме священника из ближайшей миссии, привёз окровавленную чёрную рубашку, обрывки заскорузлого от крови плаща, маску, шляпу и шпагу Зорро, которые, по словам падре Филиппе, были найдены индейцами из его миссии на плато за ущельем дьявола. Намёк дона Начё о том, что у него есть знакомый врач, который в случае чего будет молчать, привёл дона Алехандро в состояние крайнего возбуждения. Изабелла ди Марез лишь изредка составляла компанию хозяину дома, проводя всё время у постели больного, и тогда от неё было мало проку: она сидела молча с растрёпанными волосами и опухшими от слёз глазами, вызывая ещё больше подозрений у наезжавших гостей. Зорро пребывал в бессознательном состоянии и мог по праву считать себя самым счастливым обитателем гасиенды де ла Вега, пока на третий день ему не повезло очнуться, обнаружив себя в своей постели, и вдохнуть всю атмосферу всеобщего безумия, включавшего запертые двери, страхи всего и всех, постоянное беспокойство по поводу его самочувствия, частые визиты соседей и прочие неприятности.

Собственная рана произвела на него неприятное впечатление, его бросало в жар от одной мысли о том, какой опасности подверглись его отец и невеста, решив последовать за ним. Ни дону Алехандро, ни Изабелле не удалось удержать его в постели, и, стараясь не подавать вида, что всё еще с трудом держится на ногах, он вскоре сам успокаивал подозрения любопытных соседей и коменданта пуэбло, который имел свой собственный взгляд на произошедшее:

— Да, как я уже говорил дону Карлосу, бандиты в окрестностях Лос-Анджелеса могли творить свои чёрные дела только под личиной Зорро, а теперь они лишились и такой возможности, — говорил лейтенант, вливая в себя очередной бокал вина. — На моих глазах… о, что это было за зрелище, дон Диего… Я раньше думал, что ни один человек на свете не в состоянии противостоять семи равным по вооружению противникам, но ему это почти удалось. Зорро поверг на скаку трёх противников, оставшиеся преследовали его, но он опередил их, перелетев через ущелье дьявола на своем вороном жеребце, и, если бы они не стреляли в спину, он бы спасся. Да, я отправил капрала Рейеса, чтобы он вместе с солдатами достал тело со дна ущелья, тело одного из самозванцев, так этим самозванцем оказался не кто-нибудь, а Монастарио, нет, вы представляете, дон Диего, это он угрожал мне немилостью губернатора, — комендант вздохнул, налил себе вина и, испытующе глядя на хозяина дома, продолжал. — Тела Зорро, я думаю нам не найти: индейцы опередили нас и, наверное, похоронят его по своим обычаям, — ведь они считали его почти духом…

— Я рад за вас, комендант, — проговорил дон Диего, борясь с головокружением, — но, возможно, вам не стоит рассказывать эту историю в вашей интерпретации в таверне, ведь, если её услышат преступники, они могут подумать, что Зорро больше не защищает наш город.

Слова дона Диего стёрли улыбку с лица коменданта пуэбло.

— Но, дон Диего, о чём ещё говорить в таверне, как не о Зорро, мы говорили об этом всё время, пока вы отсутствовали, — проговорил он, бледнея, дон Диего пожал плечами и наполнил бокал гостя вином. — Как я рад, что вы вернулись, дон Диего, — проговорил лейтенант, считая молчание друга добрым знаком, — дорога в Монтеррей не прошла для вас даром, вы осунулись и побледнели. Знаете, что я сделаю, чтобы отпраздновать ваше благополучное возвращение — я отдам приказ подлатать Эль Камина Реал хотя бы от Сан-Фернандо до миссии Сан-Габриель, я уверен, вы оцените это решение. Кроме того, вам будет приятно узнать, что я уже отдал приказ сорвать все объявления о награде за голову Зорро, — мои солдаты не гоняются за мертвецами, а через неделю мы получим оплату за грузы, которые без происшествий отправили в Америку позавчера, — сорок пять тысяч долларов, дон Диего. Я смогу выплатить своему гарнизону премию почти по пятьдесят песо — это целое богатство, — дон Диего кивнул, вымученно улыбаясь непосредственности лейтенанта Деметрио Лопеса Гарсиа, и через неделю тот уже рассказывал в таверне совсем другую историю — историю о призраке Зорро, по слухам, вызванном из преисподней индейскими шаманами. По словам лейтенанта, дух чёрного всадника на вороном коне появился ниоткуда, едва разбойники вздумали напасть на его караван. Призрак знаменитого преступника двоился в жарком мареве, его конь изрыгал пламя, и преступники, завидев его, были так напуганы, что сдались сами, а Зорро растворился в пыльном мороке над дорогой, как будто его и не было.

Через полгода стараниями дона Алехандро де ла Вега, лейтенант Гарсиа был произведён в капитаны. Хлопоты уважаемого и богатого дона не удивили губернатора, ведь лейтенант Гарсиа оставался самым успешным комендантом во всей Калифорнии, отличался преданностью короне, неподкупностью, сохранял свой гарнизон в повиновении, не вызывая притом жалоб местного населения.

Пышная свадьба дона Диего де ла Вега и сеньориты Изабеллы ди Марез не заставила себя ждать, не обманув ничьих ожиданий, и дон Карлос был настолько горд тем, что выдал дочь замуж из собственного дома, что впредь считал этот факт исключительно собственной заслугой.

Донья Изабелла де ла Вега, по рассказам людей, знавших её, нежно любила своего непутёвого мужа всю свою долгую и счастливую жизнь, родила трёх сыновей и дочь, но никогда ни в одном вопросе не уступила ему без спора. Её дети занимали и радовали своего деда, который, наконец, был занят настолько, что не мог уделить много внимания своему ранчо, конюшням и пастбищам и вынужден был передать все эти обязанности своему сыну. Её супруг был готов потакать жене, стоило той топнуть изящной ножкой в лёгком башмачке, за что к своим почётным званиям либерала, слабака и труса, прослыл еще и подкаблучником. Такие качества хозяина дома, впрочем, ничуть не мешали процветанию его владений, которые оставались самыми богатыми в округе и услаждали глаз любого, кто имел счастье быть гостем уважаемого семейства.

Призрак Зорро долго оставался легендой, которая преследовала каждого человека с нечистыми помыслами. То одному, то другому мерещился чёрный всадник на вороном коне в пыльном мороке над дорогой, жители Лос-Анджелеса слышали ночами шум его шагов по черепичным крышам своих домов, и долгие двадцать лет мир и процветание не покидали Лос-Анджелес и его окрестности.