Легенда о Зорро (гет)

Заканчивался май — последний месяц тёплой, но дождливой весны, и летняя жара вступала в свои права, лишь изредка уступая ветрам, нёсшим влагу с океана, сменяясь грозами и ливнями. Приближался полдень, и лучи жаркого солнца, преломляясь в не рассеявшихся ещё испарениях утренней росы, играя и переливаясь в дорожной пыли, наполняли воздух почти осязаемым золотистым маревом. Центральная королевская дорога здесь, недалеко от порта Сан-Педро, была широка, утоптана до гладкости, валуны и ухабы не угрожали путникам, невысокие холмы не утомляли взор, будучи не лишены растительности. Дикая прерия, просторы которой подчинялись лишь солнцу и ветру, окружала дорогу. Ни одного дуновения не приносил в этот час близкий океан, и листва редких пролесков, украшавших окрестности, поникла без влаги и ветра, даже птицы примолкли в ожидании приближающегося зноя — первого часа сиесты…

Дорога была пустынна, лишь отряд из шести улан под командованием дюжего сержанта, неприлично больших для военного размеров, лишавших его выправки и положенной его званию респектабельности, сопровождал почтовую карету, бросая вызов жаре. Пыль поднималась из-под копыт лошадей, опутывая путников непроницаемым душным коконом и предупреждая наблюдателей, если таковые отыщутся, о перемещении весьма занимательной при ближайшем рассмотрении колонны. Этот отряд и вправду своим видом мог позабавить разморённого жарой путника: удивительным был вид командующего уланами сержанта, имевшего мундир офицерского сукна и комендантские нашивки, и выражение чрезмерного почтения к скромной почтовой карете на лицах солдат, и в особенности то, что у них действительно были преследователи. Теперь, когда дорога, меняясь, превращала невысокие земляные холмы в горы, шум осыпавшейся под копытами лошадей мягкой породы выдавал всадников, избравших опасные каменистые тропы для сопровождения улан. Впрочем, последнее обстоятельство могло удивить лишь немногих в Калифорнии, тех немногих, кто пребывали в счастливом неведении о целях путешествия сержанта Деметрио Лопеса Гарсиа, исполняющего обязанности коменданта Лос-Анджелеса. Эти путешествия заставляли его подниматься на рассвете, проводить без еды и вина всю первую половину дня, и служили процветанию когда-то небольшого посёлка. Сегодня Гарсиа сопровождал в родной город состояние в сорок тысяч американских долларов, вырученных от продажи шкур и зерна, не обращая внимания на звуки подозрительно тихого камнепада. Да и к чему было беспокоиться, комендант не в первый раз с ценным грузом следовал этой безопасной дорогой, мало утруждая себя чрезмерной бдительностью, так же, как и поддержанием порядка в родном городе, где уже давно торжествовали закон и справедливость. Зачем было сержанту убивать себя непосильным трудом, когда Зорро — чёрный всадник в маске, — всецело возложил на себя обязанности по поддержанию мира и процветания в Лос-Анджелесе. Комендант полагался на своего доброго демона, не оставляя при том надежды получить вожделенную награду за голову преступника, а пока собственная жизнь казалась несчастному настолько тяжела, что он готов был, отирая пот со лба, отказаться и от почётной должности и от немалого жалованья.

Скалы всё ближе обступали отряд — дорога сужалась — уланам теперь сложно было сохранять боевой порядок охранения, карета здесь не могла разминуться с двумя всадниками, до того ехавшими по разные стороны от неё, а теперь перешедшими в арьергард. Неотступно преследовавший солдат камнепад затих. Из-за ближайшего валуна выросли три тёмные фигуры в длинных чёрных плащах, вид которых поверг улан в панику — мохноногий тяжеловоз сержанта встал на дыбы, комендант пуэбло Лос-Анджелеса не удержался в седле, а вверенный ему отряд бездействовал — эти всадники напоминали Зорро, друга и помощника, который не раз спасал улан.

Разбойники были довольны замешательством солдат:

— Мы позаботимся о содержимом этой кареты, сержант, — произнёс бандит, и под дружный хохот своих подельников приставил саблю к горлу коменданта, — отдайте приказ сдаться, вы окружены, сопротивление бесполезно. — Двое разбойников с мушкетами засели в скалах над головой коменданта, и выстрелы, взбив фонтанчики пыли из-под копыт ошалевших лошадей, подтвердили слова преступника. Комендант Гарсиа, сжавшись на земле, не желал подчиниться приказу. — Бросить оружие — взревел бандит, но дикий крик заглушил этот приказ — тёмная фигура свалилась со скалы и затихла, ударившись о камни. Чёрная тень пролетела над головой сержанта, на мгновение закрыв от него солнце, и короткий крик, донёсшийся с другой стороны ущелья, свидетельствовал о том, что оба стрелка, угрожавших отряду коменданта пуэбло Лос-Анджелеса, повержены.

Разбойники в смятении оглядывали окрестные скалы, когда хлыст молнией рассёк воздух над ними, и бандит, угрожавший смертью сержанту Гарсиа, упал с лошади. Тёмная фигура, как две капли воды схожая с преступниками, показалась над скалой. Самозванцы разрядили в воздух свои пистолеты, — пули, вонзившись в край скалы, вметнули в небо камни и пыль, — чёрный воин издал то ли крик, то ли свист и скрылся, чтобы через секунду оказаться в седле на спине вороного жеребца. Разбойники уже спасались бегством.

— Доброго вам дня, комендант, и счастливого пути! — проговорил Зорро и исчез в пыльном мороке над дорогой.

Комендант пуэбло Лос-Анджелеса, пыхтя и отдуваясь, поднялся с земли, чтобы, оглядев вверенных ему улан, севшим голосом просипеть:

— За ним, за ним, — и поднять ногу в стремя, но подчинённые не позволили командиру оседлать тяжеловоза, — торопясь исполнить приказание, они в очередной раз сбили сержанта с ног.

Зорро уходил от погони, он уже миновал Сан Фернандо, но комендант Гарсиа не отставал, самозванцы растворились в холмах, и чёрный всадник уже не надеялся догнать обидчиков. Громкий стук копыт вороного жеребца рассеивал разморённую зноем тишину королевской дороги. Знаменитый преступник пролетел через пролесок, взбудоражив птиц и свежим ветром взволновав листья на деревьях, — преследователи упорно не желали отставать. Не в первый раз приходилось чёрному всаднику спасаться бегством, и с каждым разом сержант оказывался всё настырнее, умудряясь перекрыть всё больше путей для отступления своему заступнику. Патруль, выставленный с дозором на дороге в пуэбло, на этот раз выдал себя лошадиным ржанием, и преступник в чёрной маске свернул с дороги. Тропа, которую избрал Зорро, будучи проложена в первое десятилетие испанского завоевания к одной из величайших миссий — Сан Хуан Капистрано, — с тех пор и не могла снискать внимание официальных властей, хотя по какому-то упущению всё ещё и называлась частью королевской дороги. Миссия привлекала толпы паломников, питая небольшой индейский посёлок и гарнизон солдат, а дорога приходила в запустение, разрушаясь под действием воды и ветра. Маленькие и большие валуны окружали её со всех сторон, угрожая увечьем лошадям и поломкой проезжавшим по ней каретам. Зорро знал эту тропу, достаточно опередив солдат, он собирался свернуть в холмы и прямиком добраться до своего убежища, а пока пыль, поднимавшаяся из-под копыт его жеребца, помогала ему, застилая глаза преследователям. Пыльный морок впереди заставил его усмирить бег своего коня: дорога не была пустынной, как того ожидал Зорро, — но шум погони торопил его.

Тёмный всадник пролетел сквозь облако пыли и, придержав коня, взглянул в лицо попутчику — будто в странном кривом зеркале он видел столь же чёрного, как и он сам, всадника в длинном плаще и маске, наполовину закрывавшей лицо. Самозванец преследовал открытую коляску. Возница в панике лупил лошадей хлыстом, избрав опасную скорость для перемещения по этой коварной дороге. Последствия не заставили себя ждать — коляска налетела на большой валун, ось переломилась, и несчастные путники, кем бы они ни были, упали в дорожную пыль — разбойник с радостным гиканьем поспешил к ним, и Зорро, замахнувшись хлыстом, повалил преступника на землю. Самозванец распластался в пыли, без сознания, и чёрный всадник, подгоняемый топотом копыт лошадей приближавшейся погони, лишь попросив спасённых путников передать разбойника в распоряжение преследующих его самого солдат, ускакал прочь.

Сержант догнал вверенный ему ценный груз, когда тот в сопровождении двух улан уже благополучно достиг предместий Лос-Анджелеса. В три часа пополудни торжественная процессия в парадном порядке охранения миновала богатейшее в Калифорнии ранчо де ла Вега. Сержант с радостью готов был рассеять печаль за стаканчиком вина на гостеприимной гасиенде своего лучшего друга, но, потоптавшись у ворот, он не посмел нарушить покой этого дома. Комендант и сам не мог сказать, что питало его уверенность в том, что дон Диего в этот час решил покинуть сень гасиенды. Звуки гитары, заглушённые шепотом мощного платана, росшего в патио, говорили об обратном, и всё же сержант знал, что младшего де ла Вега нет дома, и был прав. Лишь через четверть часа отпрыск знатного рода занял привычное для себя место, полулёжа на кровати под балдахином с книгой и бокалом вина. Дорожная пыль, появившаяся в комнате в тот самый момент, когда Диего де ла Вега переступил порог своей спальни, теперь клубилась в лучах солнца, пробивавшихся через плотные занавеси на открытом балконном окне, вилась над чёрным дорожным плащом в руках глухонемого слуги дона Диего, отчаянно пытавшегося поскорее изгнать эту свидетельницу недавних преступлений из комнаты своего хозяина. Все старания Бернардо были тщетны, пока ворвавшийся через внезапно распахнувшуюся дверь спальни ветер не рассеял зависший в воздухе пыльный морок.

— Диего! — воскликнул дон Алехандро де ла Вега, вбегая в комнату сына, — наконец-то, я нашёл тебя. Я встретил Изабеллу в пуэбло, она была очень обижена — заезжала к нам и не застала тебя. Её сопровождал Рамон!

— Рамон!? — младший де ла Вега поставил бокал на небольшой прикроватный столик и поднялся с постели.

— О, Диего, как давно я хочу просить губернатора прислать в Лос-Анджелес настоящего коменданта, который в состоянии защитить город. — Сержант Гарсиа давно злил дона Алехандро своим бессилием, отец никогда не разделял мнения сына о том, что очевидные достоинства коменданта: как-то доброта, честность и преданность — определенно перевешивают все его недостатки. — Наш сержант горазд только рассказывать каждому, кто захочет послушать, байки о Зорро, пока ты не в состоянии добиться благосклонности сеньориты… Подумать только, после нескольких месяцев тишины и покоя эта банда самозванцев — новая напасть.

Диего улыбнулся и стал надевать камзол:

— Не волнуйся, отец, на этот раз все усилия разбойников обречены, Изабелла обладает самым счастливым характером для того, чтобы стать моей женой, — произнёс он и направился к выходу. — Об одном прошу — не трогай сержанта, неизвестно кого губернатор пришлёт на его место, — добавил Диего, обернувшись в дверях, и поспешил покинуть комнату.

Молодой отпрыск богатейшего в Калифорнии семейства на пегой кобыле, разморённой жарой и долгим стоянием в конюшнях, выехал из ворот гасиенды, когда сиеста подходила к концу. Несмотря на то, что солнце, смягчившись, разбрасывало уже не столь яркие краски, позволяя прохладе находить приют под деревьями, дорога до Лос-Анджелеса показалась ему длинной. Таверна оказалась забита горожанами, желавшими выпить прохладного вина, и младший де ла Вега напрасно искал глазами сеньориту ди Марез, пока его не окликнули.

— Диего, мой друг, присоединяйся к нам, — услышал он голос дона Рамона Сантилл и ощутил внезапный укол ревности, столь досаждавшего в ежедневных сражениях и погонях чувства. Возможно, только привычка думать о сеньорите ди Марез, как о будущей жене, заставляла его испытывать это чувство. Но стоило признать, что многочисленные достоинства сеньориты покорили его. Изабелла обладала массой достоинств: рассудительность и спокойствие лишали её столь обычной для испанок привычки попадать в неприятности, приверженность консервативным взглядам, привычка к устроенной, уединённой жизни заслужили ей добрую славу блюстительницы старых испанских традиций и правил приличия, а способность принимать ухаживания младшего де ла Вега с благосклонностью уничтожила последние сомнения состоятельного поклонника в ответном чувстве. Изабелла ди Марез недавно приехала с отцом из Испании, и её неосведомлённость о жизни калифорнийцев в купе с прочими душевными совершенствами делали её наиболее подходящей спутницей знаменитого преступника и борца за справедливость. Зорро не раз пожалел о том, что вынужден обидеть невесту невниманием, занявшись терроризирующими окрестности королевской дороги разбойниками, но и тогда сеньорита, не всегда приличными её положению стараниями привлечь внимание неучтивого поклонника, сумела пробудить в нём надежду на благополучный исход дела, и разве мог он осуждать её за то, что в погоне за его вниманием она предаёт все те достоинства, которые он прежде в ней находил.

— Что вас привело в Лос-Анджелес в такую жару, дон Диего? — спросила сеньорита ди Марез, теряя интерес к своему верному спутнику.

— Я искал вас, Изабелла, — ответил младший де ла Вега, целуя протянутую руку, рассерженно-надменное личико сеньориты умиляло его, — мне сообщили, что вы заезжали на гасиенду и спрашивали меня, я не мог лишить себя удовольствия видеть вас, как только узнал об этом.

— Где же вы были всё утро, дон Диего? — спросила Изабелла, смягчив взгляд.

— Я объезжал ранчо де ла Вега, сеньорита.

— Я удивляюсь тому, что вы всегда выбираете для себя столь бестолковые занятия — насколько я знаю, ранчо де ла Вега нельзя объехать за день, хотя поиск оправданий никогда не был вашей сильной стороной.

— О, я вовсе не хотел объехать всё ранчо, Изабелла, я просто предпочитаю начинать утро с конной прогулки по окрестностям, — молодой дон улыбался, традиционные перепалки с сеньоритой веселили его.

— Ты многое пропустил, Диего, слоняясь по пустынным холмам с утра, пуэбло кипит от новых сообщений о проделках Зорро, — дон Рамон искренне желал разрядить обстановку, считая, что друг отнимает у него с таким трудом завоёванное участие сеньориты. — Сержант сообщил, что на него напала банда самозванцев, но Зорро был настороже и помог отбить атаку, так что деньги за оплату грузов прибыли в Лос-Анджелес в целости и сохранности. Но это ещё не всё. Уходя от погони, затеянной сержантом, Зорро умудрился спасти от расправы сборщика налогов из Монтеррея, за что не все ему благодарны.

— Зорро не считается другом сборщиков налогов, Рамон, — в попытке примириться с сеньоритой Диего не был настроен обсуждать собственные таланты, но не смог оставить без внимания замечание в свой адрес, — мы можем предположить, что он защищал путников, попавших в беду, раз уж они встретились ему на пути…

— Вы, должно быть, встретили Зорро в холмах, чтобы наставить его на путь истинный, дон Диего. — Зная о том благоговении к преступнику, которым отличалось семейство де ла Вега, Изабелла находила в разговорах о разбойнике очередную возможность задеть неучтивого поклонника. — В этом городе вы лучше других понимаете настоящие мотивы Лиса, не говоря о том, что все его подвиги совпадают по времени с вашими внезапными исчезновениями.

Рамон, не довольный тем, что его друг отнимает всё внимание Изабеллы, предпринимал отчаянные попытки вернуть потерянные позиции в её глазах:

— В Капистрано Зорро называют проклятием, говорят, что уже несколько недель его банда терроризирует этот город. Хотел бы я знать, как наш общий знакомый справиться с такими подражателями.

— Я считаю, что настоящий Зорро, кем бы он ни был, должен сдаться властям, чем он помешает прочим преступникам совершать чёрные дела под своей маской, — произнесла Изабелла.

— Я не предполагал, что вы столь кровожадны, сеньорита, — заметил Диего.

— Я не осведомлена обо всех свершениях этого «героя», но, насколько я могу судить, они не столь велики, раз губернатор, чья справедливость ни у кого не вызывает сомнения, до сих пор не отменил награду за голову Зорро.

Диего был вынужден сбросить маску душевного спокойствия, в последнюю встречу губернатор пил за здоровье знаменитого преступника, но так и не принял ожидаемого решения, позволив понять, что неподконтрольная сила не устаивает официальные власти Калифорнии и Испании. Предавшись не совсем приятным мыслям, он на секунду потерял нить разговора, и только сержант Деметрио Лопес Гарсиа спас младшего де ла Вега от неприятных последствий, которыми грозило недовольное личико сеньориты ди Марез, напрасно ловившей взгляды поклонника.

— О, комендант, как я рад вас видеть, — проговорил дон Диего, поднимаясь навстречу сержанту, — прошу вас, присоединяйтесь к нам, выпейте вина. Как удачно, что вы решили посетить таверну, сеньорита ди Марез сокрушалась о том, что не осведомлена о подвигах Зорро, а вы, надеюсь, сможете припомнить все детали как непосредственный участник достопамятных событий. Поверьте мне, Изабелла, во всей Калифорнии нельзя найти более объективного и правдивого рассказчика о свершениях Зорро, чем сержант Гарсиа. Он, лучше, чем кто бы то ни было, поможет вам восполнить недостаток информации, от которого вы так страдаете.

— Дон Диего прав, сеньорита, я в курсе всех свершений Зорро, признаться, без меня этот преступник вряд ли до сих пор был бы жив и на свободе, — проговорил комендант.

Болтливость была вторым пороком Гарсиа после чревоугодия, его традиционные рассказы о подвигах тёмного всадника одинаково занимали всех посетителей таверны, а дон Диего получал удовольствие от происходящего, посмеиваясь в душе над невинной ложью сержанта.

— Так, почему вы до сих пор не поймали Зорро, комендант? — Изабелла прервала внезапно возникшее молчание, и Диего был вынужден заметить, что его друг исчерпал свой словесный поток, захмелев от чрезмерных возлияний, которыми потчевал его младший де ла Вега, заказывая бутылку за бутылкой и наполняя стакан сержанта едва тот начинал пустеть.

— О, как я старался поймать его, сеньорита. Но, всякий раз, когда я уже готов протянуть руку и схватить преступника, — сержант схватил за руку дона Диего, потянувшегося за бутылкой, чтобы в очередной раз наполнить кружку коменданта пуэбло, — мне становится так жалко разбойника, я обязан ему, ведь он не раз спасал мне жизнь.

— Сержант — самый добрый и благородный человек, какого мне приходилось знать в своей жизни, — сказал дон Диего, улыбаясь, и, высвободив руку, добавил, обращаясь к сеньорите. — Я желаю искупить свою вину перед вами, Изабелла, я, должно быть, сорвал какие-то ваши планы сегодня утром, когда вы не застали меня на гасиенде. Почему бы нам не съездить завтра в Сан-Франциско? Я возьму лучшую коляску отца, в которой мы будем защищены от солнца и пыли, а обратно вернёмся морем.

Сан-Франциско и Санта-Барбара были самыми крупными городами в Калифорнии, и путешествие в северном направлении обычно предпринималось после свадьбы молодожёнами и знаменовало собой верх расточительства. Изабелла не могла не оценить столь щедрого предложения и, смягчившись, простила неучтивого поклонника за все его былые прегрешения, кивнув в ответ и улыбнувшись.

— Так, значит, вы завтра поедете на север, дон Диего, — проговорил сержант, отгоняя от себя сонливость, — а нам придётся ехать к океану, в Сан-Педро. Представляете, как тяжела солдатская служба, ведь между портом Сан-Педро и Лос-Анджелесом нет ни одной миссии, ни одного постоялого двора и ни одной винодельни.

— Зато вы вернетесь к обеду, сержант, — смысл слов коменданта не сразу достиг сознания младшего де ла Вега, теперь занятого наблюдением за милыми изменениями в просветленном лице Изабеллы ди Марез. — Но зачем вам ехать завтра в порт, сержант, ведь вы только сегодня отвезли грузы и получили оплату за них? — спросил дон Диего, с усилием отрываясь от приятного занятия.

— Завтра прибывает торговое судно из Испании, сообщают, что на нём будут католические святыни для укрепления духа местных поселенцев и кое-какие товары на продажу. Я должен сопровождать повозки в Лос-Анджелес и до миссии Сан Габриель.

Дон Диего был расстроен неожиданным сообщением, его планы рушились под напором обстоятельств. Изабелла поднялась с места, собираясь уходить из таверны, и, протянув поклоннику руку, проговорила:

— Я думаю, мне пора отправляться домой, чтобы приготовиться к длительному путешествию, вы проводите меня, дон Диего?

— Конечно, Изабелла. До свидания, сержант, — попрощался младший де ла Вега, направляясь к выходу из таверны. Дон Рамон, абсолютно несчастный, последовал за соперником.

Диего открыл перед Изабеллой дверь таверны, пропуская её вперёд, остановился у коновязи, поцеловал руку сеньориты и помог ей сесть в седло, отвязал лошадь и, придерживая животное под уздцы, проговорил, понизив голос:

— Ждите меня завтра, Изабелла, я заеду за вами сразу же после сиесты.

Сеньорита удивленно воззрилась на поклонника:

— О, Диего, но почему так поздно, мы едва успеем добраться до ближайшей миссии до темноты!

— Простите, Изабелла, но я вынужден отложить наше путешествие до вечера. Я должен сопровождать сержанта с грузами из Испании до миссии Сан Габриель, падре — мой друг, он ждёт от меня этого, — правда должна была спасти дона Диего, но не в этот раз.

— Мне известно о том, что семейство де ла Вега покровительствует миссии Сан Габриель. — Изабелла нервно выхватила уздечку своей лошади из рук неучтивого поклонника. — Что ж, тогда вы, должно быть, захотите остаться в Лос-Анджелесе, чтобы расспросить сержанта о предстоящем предприятии?! — младший де ла Вега печально смотрел в глаза рассерженной Изабеллы, не решаясь возразить ей. — Не волнуйтесь, Диего, дон Сантилл проводит меня, не правда ли, Рамон?

— Конечно, Изабелла, — дон Сантилл был рад оказаться в нужном месте в нужное время и быстро вскочил в седло. — До скорого, Диего, — проговорил он и, не дождавшись ответа, поспешил за сеньоритой ди Марез, которая уже погоняла свою лошадь ударами хлыста.