Каждый сражался за свою родину (гет)

Занавес открывается

(левая створка открывается целиком, правая остаётся почти на месте)

На заднике панорама окраины полуразрушенного города тысяча девятьсот сороковых годов. На сцену выходит Сергей, грязный и в лохмотьях. Слышаться звуки перестрелки. Сергей кидается на «землю», потом вскакивает и, пригнувшись, бежит на авансцену, останавливается, прислонившись спиной к не до конца открытому правому занавесу.

На сцену из дальней левой кулисы выбегает Егорыч с пистолетом в руке, прижимается к заднику, делает два выстрела в кулису, потом бежит к авансцене. Когда он почти добежал, слышен звук выстрела, Егорыч падает, прижимая левую руку к животу (из-под пальцев сочится кровь), поднимается и, добравшись до авансцены, прислоняется спиной к не до конца открытому занавесу, прячась за ним от опасности из кулисы. Замечает Сергея, наставляет на него пистолет.

Егорыч: Ты кто?

Сергей: А ты?

Егорыч (говорит, поспешно перезаряжая пистолет, его лицо периодически искажает боль): Комсомолец.

Сергей: Борец за счастье всего человечества?

Егорыч: А ты — против него?

Сергей: Ни в коем случае.

Полицай (из кулис): Сдавайся!!!!

Егорыч: Смерть фашистским гадам!!

Егорыч высовывается из-за занавеса на сцену и стреляет в кулису. Сергей сидит спокойно. За кулисами снова выстрелы. На сцену из дальней левой кулисы выбегают двое партизан.

первый партизан (тихо зовёт): Егорыч.

Егорыч: Здесь.

Партизаны подбегают к занавесу.

второй партизан: Живой?

первый партизан (указывает на Сергея): Это кто?

Егорыч: Оставь его. Полицаи?

первый партизан (показывает в кулису): Тем капут.

второй партизан: Как тебя угораздило?

Партизаны подхватывают Егорыча под руки, уносят за правый занавес. На сцену из левой дальней кулисы выбегают несколько немецких солдат и полицай. Полицай видит Сергея, целится в него.

полицай: Сволочь сталинская!

Сергей (поднимает руки, но говорит спокойно): Помилуйте, я бы тут не сидел.

полицай: Да?

Сергей: У меня и оружия нет.

полицай (приставляет ему дуло к голове): А если я тя щас прихлопну?

Сергей (с лёгким удивлением): Зачем?

полицай (хватает его за грудки, приподнимает): Красных гадов видел?

Сергей (по-прежнему спокойно): Видел.

полицай: Куда побежали?

Сергей: Туда. (показывает)

Полицай отпускает Сергея, убегает вместе с немецкими солдатами за правую створку занавеса. Сергей в задумчивости садится на край сцены.

Занавес закрывается

Перед занавесом по авансцене идёт одетый с иголочки служащий (Тарас Викентьевич), замечает Сергея.

Тарас Викентьевич (удивлённо): Серёга? Ты?

Сергей (оглядывается): Тарас?

Тарас Викентьевич (пожимая Сергею руку): Ну, здравствуй! Сколько не виделись? За войну, вроде, ни разу.

Сергей: Грязные руки, да сам я тоже не совсем чистый.

Тарас Викентьевич (садится рядом): Это попы? нечистого боятся, нам не впервой и могилы раскапывать. Помнишь ещё, в каких курганах кремация, в каких ингумация?

Сергей: Ты-то как? Устроился, смотрю.

Тарас Викентьевич: В Беларускай самапомачы служу. И жить можно, и стрелять не надо.

Сергей: Служить ты явно рад. Прислуживаться не тошно?[1]

Тарас Викентьевич (машет рукой): И не спрашивай. Тошно. А ты как, что?

Сергей: Как Диоген: в бочке и на объедках. Дом в самом начале бомбой.

Тарас Викентьевич: Семья?

Сергей: Бомба, всех сразу.

Тарас Викентьевич (после паузы): Хочешь, устрою тебя?

Сергей: Сможешь?

Тарас Викентьевич: Помнишь Максима Карловича? «Средние века» нам читал.

Сергей: Шапельгольца? Помню. Идиот ещё тот.

Тарас Викентьевич: Большой начальник.

Сергей: Как раньше — говорит много, но не понять что?

Тарас Викентьевич: По-прежнему.

Сергей: Студенты не знали, что он имеет в виду, как же в конторе вашей его понимают?

Тарас Викентьевич: Как попало. Устроил меня и Ваньку, с тобой, думаю, поможет.

Сергей: Ваньку? Пискунича, что ли?

Тарас Викентьевич: Ага.

Сергей: Белорус, тоже мне.

Тарас Викентьевич: Ещё какой! Ну, так что?

Сергей: Не надо. Неровён час, партизаны пристрелят.

Тарас Викентьевич: Но к красным тоже не идёшь?

Сергей: Ещё чего. Прихлопнут твои, это уж точно.

Тарас Викентьевич: А сейчас и те, и другие могут.

Сергей: Да кому я такой нужен?

Тарас Викентьевич: Молния бьёт в вершины?

Сергей: Именно. Вообще нас ждёт коммунизм по всему миру.

Тарас Викентьевич: Смешно.

Сергей (задумчиво): В конечном итоге. И мировой Рейх в этом деле может быть даже полезен. Фашисты объединят все страны в одну большую, а потом там грянет революция. История находит пути и идёт в изначально заданном верном направлении; наша задача — не попасть под её колёса. Выжить. (пауза) Ладно, опоздаешь. (начинает подниматься)

Тарас Викентьевич (выгребает из кармана деньги и карточки, суёт в руки Сергею): Выживай.

Сергей (не принимая): Оставь себе.

Тарас Викентьевич: Перестань, иначе с голоду помрёшь.

Сергей берёт деньги и карточки, с немного виноватым видом уходит в кулису. Тарас Викентьевич смотрит ему вслед, потом идёт в противоположную кулису.

Занавес открывается

Партизанская штабная землянка. На стене висит самодельное красное знамя. В правой части сцены стоят два стола буквой Г с тремя стульями. На столах чайник и чашки. У самого задника по центру его стоит ещё один стол, на нём бутылка из-под немецкого пива с полевыми цветами. Входят Пимен и Григорий. В процессе разговора они периодически садятся за столы, пьют чай.

Пимен: С приездом, Григорий. Ну, что привезли?

Григорий (не весело): Много интересного, Пимен, много. А здесь как?

Пимен: Воюем помаленьку. Что Алеся, там осталась?

Пауза

Григорий: Осталась. У стенки.

Пимен: Как??

Пауза

Григорий: Кижеватов грамотно подставил. Представляете, Алеся — враг народа.

Пимен: Полная чушь.

Григорий: Именно.

Пимен: Косоротов не помог?

Григорий: В командировке был.

Пимен: Хороший боец. Много сделала. И улыбчивая такая всегда. Как же…?

Григорий (сердито): Говорю, грамотно подставили. (спокойнее) Егорычу надо как-то сказать.

Пимен: Убили. (пауза) Вчера только.

Григорий: Да как же это….?

Пимен: Операция в городе была. Ранило его. Вынесли, умер потом, как пулю доставали, от боли ….

Григорий: Да чтоб их, не в самой же перестрелке….

Пимен (делая ударение на каждом слове): Здесь не фронтовая часть, а партизанский отряд. Анестезии взять неоткуда.

Григорий: Судьба. Идеальная пара, туда налево. (достаёт из внутреннего кармана флягу, открывает её, отпивает и протягивает Пимену )

Пимен (отпивает): Война. (возвращает флягу)

Пауза

Григорий: Ты слышал такую теорию, что на войне гибнут самые лучшие? Им совесть не позволяется прятаться.

Пимен: Слышал. Собачий бред для тех, кто ничего на войне не понял. И ты не хуже меня это знаешь.

Григорий (задумчиво): Ну, да… Пожалуй.

Пимен: Гибнут не лучшие и не худшие, а те, кому не повезло. Удача слепа.

Григорий: Ну, да… Но Егорыч с Алесей…

Пимен: Так получилось. Просто так получилось.

Пауза

Пимен: Какие ещё новости?

Григорий: В штаб бригады человека с орденами-медалями сбросят. Награждать будут. Глядишь, нам чего перепадёт.

Пимен (опирается на стол и смотрит прямо в глаза собеседнику): Хватит, друг мой. Каков приказ с Большой земли?

Григорий: Завершить операцию «Баллада» запланированным «финалом». Вот так вот, Пимен.

Пимен: Следовало ожидать. Робин должен быть здесь (смотрит на часы) с минуты на минуту.

Григорий: Оно нам сейчас не с руки, правда?

Пимен: Очень некстати.

Григорий: И?

Пимен: Будем исполнять.

Григорий: Да, надо.

Входит Робин.

Робин: По вашему приказанию прибыл.

Пимен: Садитесь. (указывает на стул) Разговор серьёзный есть.

Робин (садится): Слушаю вас.

Григорий: Когда операция «Баллада» вступит в завершающую стадию.

Робин: Когда наступит время.

Григорий: Центр требует «Финала».

Робин: Прошу ради успеха операции дождаться подходящего момента.

Григорий: Да ладно, специально же время тянете.

Робин: Ну, знаете…. Такие подозрения…. Я с 41 здесь….

Григорий (останавливает его): Литтл Джон внедрён успешно, пользуется доверием начальства. Так?

Робин: Именно, но….

Григорий (прерывает): Далее. Человек надёжный.

Робин: Поймите меня правильно….

Григорий (прерывает): Что понимать? Человек бежал от немцев, двух убил.

Робин: Да. Молодёжь в Германию гнали, пришлось вырываться.

Григорий: Видишь? Бывалый человек.

Робин: Да там скорее случайно вышло, на эмоциях. Это не боевой опыт.

Григорий: Всё же.

Робин: Вспомните, как агент нам помогал, сколько сведений! Половины операций без них бы не было. А ведь выводить из игры придётся. Головой подумайте! Литтл Джон нужен там, где есть!

Григорий: Приказы не обсуждаются!

Робин: Агент готовился как информатор, а не как ликвидатор. Может не справится, тогда совсем впустую потеряем. (С нарастающим жаром) В любом случае впустую. Зачем, кому нужен этот отстрел?! Ликвидируем объект — нового пришлют!! А цена?!! Как Шлиссенмайера хлопнули, фрицы два грузовика людей в поля вывезли, и в расход!! А сейчас сколько будет??!! Двадцать грузовиков вырежут?!?!!

Григорий (зло): Так вы отказываетесь выполнить приказ командования?!

Робин (встаёт и вытягивается по стойке смирно): Осознавая всю ту честь, которой удостоила меня Родина, доверив руководство операцией «Баллада», делаю и буду делать всё возможное для успешного выполнения полученного задания, но в данной обстановке считаю «финал» преждевременным и обречённым на провал.

Пимен: Успокойтесь, оба. Григорий, может вы ещё к стенке человека поставите за откровенность? А Вы, Робин, сядьте. (Робин садится) Джона могут раскрыть, два раза чуть не раскрыли.

Робин: На грани провала вся операция была.

Пимен: Потеряем и агента, и шанс выполнить задание. Какие возражения по существу?

Робин: Не продумано отступление.

Григорий: В центре города? В суматохе уйдёт, иначе никак.

Пимен: К сожалению. Служба такая. Людей положить за зря не дам, сам пусть выбирается.

Робин (Поднимается): Разрешите выполнять?

Пимен: Поймите, так надо. Выполняйте.

Робин уходит в кулису, ближайшую к авансцене, Григорий провожает его.

Григорий: Либеральны вы слишком. За неповиновение….

Пимен: Не судите, да не судимы будете.

Григорий: Цитата из Ленина, или из Маркса?

Пимен: Из Пушкина. Иначе мальчики кровавые мерещиться будут. (Оба невесело усмехаются)

Пауза. Григорий стоит на авансцене смотрит в зрительный зал, как на вид в окне. На его лице постепенно проступают досада и злоба.

Григорий: Но когда-нибудь я этого гада Кижеватова…

Пимен: Ничего вы ему так и не сделаете.

Пимен встаёт и выходит на авансцену. Смотрит в то же «окно» в зрительном зале

Занавес закрывается

Пимен и Григорий остаются на авансцене перед занавесом.

Пимен: На войне люди гибнут. По-всякому. С этим пора уже смириться.

Григорий: Сейчас, когда Кижеватов отсиживается там, конечно. Но после войны… если выживу…

Пимен: Ничего вы ему не сделаете. Так же и Робин. Может, до конца жизни нам этого не простит, но сейчас приказ выполнит.

Григорий: Может его ещё и наградят сейчас за «Балладу».

Пимен: Может быть. А может кого ещё. Из нас кого, например.

Григорий: Тогда будет ещё гаже.

Пимен: Естественно.

Пауза

Григорий (поворачивается к собеседнику): Послушате Пимен. Может, нам хватит уже этого театра абсурда? Мы здесь. Мы решаем. Наверх потом что угодно можно отстукать, проглотят. Говорят, иные партизаны как рыбаки с уловом — раз в десять больше фрицев пишут, чем на деле порешили. Может, пошёл этот «Финал» лесом, лесом, а потом ещё долго полем?

Пимен поворачивается и пристально смотрит в глаза собеседнику.

Григорий: Да. Вы правы. Приказ надо выполнить.

Пимен: Пойдём.

Уходят за занавес