Темная сторона магии (джен)

Гермиона вдруг одарила его озорной улыбкой, и Гарри тоже заметил. Эта улыбка разительно отличалась от той, которую он помнил.

— Ну, когда... когда я пошла к мадам Помфри, чтобы их уменьшить, она дала мне зеркало и сказала остановить её, когда они станут прежними. Ну, а я... остановила её чуточку позже, — она ещё шире улыбнулась.

Гарри Поттер и Кубок Огня, глава 23

Мадам Помфри резко отшатнулась, зеркало выпало из ее рук и разлетелось сотней осколков. Гермиона торопливо ощупала лицо, пытаясь понять, что могло вызвать такую реакцию целительницы, затем передумала и вскинула палочку.

— Вингардиум Левиоса! Энгоргио! — и осколок зеркала взлетел и резко увеличился в размерах.

Если Гермиона и не заорала от ужаса, то только потому, что при виде изображения испытала сильнейший шок. Из двухметрового зеркала на нее смотрела чернокожая девушка с лицом, похожим на ее собственное. Она подняла руку, и негритянка в зеркале повторила ее жест. Невольно Гермиона отметила, что девушка в зеркале стройна и хороша собой во всех смыслах, не говоря уже о великолепных белых зубах, но черная, упругая и блестящая даже в зеркальном отражении кожа портила все.

Она посмотрела на руки и отшатнулась, как недавно мадам Помфри.

Руки были черными.

Зеркало упало и разбилось, а Гермиона закричала:

— Вы же сказали, что это лишь уменьшит зубы!

— Зеркало истинного облика, — с грустью в голосе ответила целительница, — лишь возвращает облик к исходному, но не изменяет его.

— Я всю жизнь была белой!

— Значит, кто-то наложил на тебя заклинание еще при рождении, — тут голос Помфри стал строгим и требовательным, — ты же не прибегала к Темной магии, чтобы, например, помочь Гарри Поттеру?

Гермиона отступила, упершись в стену медпункта и чувствуя, как под ногой хрустят обломки зеркала, и помотала головой из стороны в сторону, не в силах ответить вслух. Слишком уж грозна была Помфри, слишком резок переход от грустной и понимающей целительницы к суровому допросу и взгляду, прожигающему насквозь, заглядывающему в душу.

— От Темной магии маг чернеет, причем буквально, потому что тело — это лишь отражение души, — сказала Помфри, продолжая прожигать взглядом Гермиону, и тут же сменила тон на спокойный: — Впрочем, ты бы знала это, если бы сама использовала заклинание смены облика, и уж точно не пошла бы ко мне исправлять удлинившиеся зубы.

Гермиона машинально ощупала подбородок. Зубы, выросшие после заклинания Малфоя, стали нормального размера, но вот кожа... кожа изменилась и потемнела. Это подтолкнуло ее к вопросу:

— А наоборот, мадам?

— Что — наоборот? — не поняла мадам Помфри.

— Темная кожа влияет на душу?

— Хороший вопрос, думаю, мы скоро узнаем, — немного принужденно улыбнулась целительница.

— Но постойте! — воскликнула Гермиона. — Если я черная, а всю жизнь считала себя белой, так что получается... мои родители — вовсе не мои? Я не дочь дантистов? Но кто тогда?

— Я не знаю, — просто ответила мадам Помфри, — но несколько подсказок есть. Раз ты родилась черной, то твой отец был Темным магом или почернел, применяя Темную магию. Ясно, что он не хотел тебе своей судьбы или предчувствовал поражение в войне, и поэтому накинул заклинание смены облика и подбросил бездетным белым магглам.

— То есть мой отец... — начала было Гермиона и остановилась.

— Либо сильный мракоборец, либо Пожиратель Смерти, — кивнула мадам Помфри и тихо добавила себе под нос: — Если не сам Темный Лорд.

— Что?!! — Гермиона все же расслышала.

— Ты — ведьма исключительной силы, и это свидетельство силы твоих родителей — магов, — резче, чем обычно, ответила Помфри, но тут же смягчилась: — Извини, я не хотела тебя обидеть. Тот-кого-нельзя-называть и Пожиратели, конечно, ненавидели магглов, но что, если твой отец...

— Вы так уверенно говорите, что это сделал мой отец, но почему? — перебила ее Гермиона.

— Потому что решение чисто мужское, женщина, мать, даже не сильно любящая свое дитя, поступила бы по-другому.

— Понимаю, — кивнула Гермиона и прикусила черную губу. — Но что мне теперь делать?

— Для начала, думаю, я вызову сюда профессора Грюма, чтобы он убедился, что ты не использовала Темную магию, — ласково сказала мадам Помфри. — К тому же он опытный мракоборец и, возможно, подскажет нам кого-то, кто может оказаться твоим отцом.

Гермиона лишь кивнула и тут же вскинула голову.

— А как же другие ученики?

— Ты о чем?

— Ну вот Ли Джордан... или Блейз Забини — у них же тоже темная кожа.

— Но они приехали такими в Хогвартс, а ты взяла и резко изменилась, — пояснила мадам Помфри, — и в Хогвартсе полно учеников, знающих, отчего кожа может так резко почернеть... хотя такой эбеновости и лоска непросто добиться даже опытному магу...

— Мадам!

— Шучу, шучу, — захихикала Помфри. — Ну, поглядись пока еще на себя в зеркало, совсем красавица же стала! Аластор подтвердит, что ты не использовала Темную магию, и будешь учиться дальше, как и раньше, у тебя же цвет кожи изменился, а не голова или магическая сила.

Гермиона тяжело вздохнула, слова целительницы утешали, но как-то слабо, не по-настоящему.

— А может, восстановить заклинание?

— Не получится, — покачала головой Помфри. — Зеркало разбилось.

— Но это же просто суеверие!

— У магглов — может быть, но у магов, от которых магглы подхватили примету, нет. Минимум до Рождества заклинания смены облика просто не подействуют на тебя, а ты же не хочешь пропускать Турнир, учебу и прятаться ото всех все это время?

— Нет, и Бал... — пролепетала Гермиона.

— Что — Бал? А-а-а-а... не волнуйся, платье мы тебе новое сделаем, за счет Хогвартса, и увидишь, парни за тебя передерутся!

Гермиона не поверила целительнице, и совершенно зря.

* * *

— Гермиона... как ты изменилась, — распахнул рот Гарри.

— Стоило разок приложить заклинанием, и сущность грязнокровки вылезла наружу! — раздался высокомерный голос Малфоя.

Бум! Кулак Забини врезался Драко под дых, и тот согнулся, тщетно хватая воздух ртом. Крэбб и Гойл качнулись вперед, но тут же отскочили, потому что навстречу им уже мчался Ли Джордан, сопровождаемый близнецами Уизли. Гарри, Рон и Невилл не остались в стороне и вскочили с палочками наготове.

— Блейз... — прохрипел Драко.

— Хуйейз! — рявкнул рассерженный Забини. — Раз уж мы с одного Дома, то на первый раз твоя выходка обойдется тебе дешево, Малфой. На первый раз.

Он посмотрел на Гермиону и улыбнулся широко и приветливо.

— Сестренка, приходи вечером на Астрономическую Башню!

После чего развернулся и ушел, махнув рукой. Крэбб и Гойл утащили красного, задыхающегося Драко.

— Ты же не пойдешь? — хрипло спросил Рон.

— Он вступился за меня, — задумчиво отозвалась Гермиона.

— Но он же со Слизерина!

— Как и Драко, — ответила Гермиона и посмотрела на Гарри, ища поддержки.

Тот молчал, глядя на нее остолбенелым взором, потому что впервые за три с лишним года Гарри увидел в Гермионе девушку, а не боевую подруг у . Даже мысли о Чо Чанг не перебивали восхищения новой, изменившейся в одночасье Гермионой, ее точеной, подтянутой фигуркой и пропорционально увеличившимися размерами в нужных местах. Раньше эти места как-то не привлекали внимания Гарри, но теперь, после того как он стал четвертым Чемпионом Турнира, с глаз его словно упала пелена.

Сейчас он ощущал, что во имя такой Гермионы способен на что угодно, даже на победу в Турнире!

* * *

— Нам, неграм, нужно держаться вместе, сестренка, — объяснял вечером Блейз Гермионе. — Поэтому мы собираемся вместе и всегда поддерживаем друг друга, несмотря на Дома и отношения между ними.

— Понятно, — кивнула та. — Поэтому Астрономическая Башня?

— Точно! — хохотнул Блейз. — Профессор Синистра за нас!

* * *

Несмотря на найденное в книгах подтверждение слов мадам Помфри — от Темной магии, особенно от Непростительных, маги чернели кожей, душой и сердцем, — жизнь Гермионы внезапно стала лучше. Прекратились нападки Малфоя, а Гарри, за которого Гермиона волновалась, взялся за ум и усиленно тренировался под ее руководством. Грейнджер не стала первой красавицей Хогвартса, но количество мужского внимания к ней резко увеличилось.

Это не говоря уже о том, что новое, улучшенное тело нравилось ей самой.

На Святочный Бал Гермиона шла под руку с Виктором Крамом и строила в голове коварные планы. Слова Блейза о том, что надо держаться друг друга и помогать своим, несмотря ни на что, глубоко засели в голову новой Гермионе. Совместить приятное с полезным: соблазнить Крама и ослаблять его перед следующими этапами Турнира, в помощь Гарри. Ли Джордан брал на себя Флёр, Алисия Джонсон должна была нейтрализовать Седрика, благо квиддича в этом году не было из-за Турнира. «Мы поможем Избранному, Избранный поможет нам» — так объяснила Гермиона новую стратегию остальным чернокожим ученикам Хогвартса.

При виде гостей лицо Гермионы озарилось черной улыбкой.

Директор Дамблдор старательно обходил тему Пожирателей и мракоборцев и уклонялся от разговора. Профессор Грюм, сейчас, как всегда, прикладывающийся к фляжке в стороне, упирал на то, что он в отставке и контакты с мракоборцами растерял, а Пожирателей сажал в Азкабан вместо разговоров с ними. Но это не стало бы помехой для прежней, белой Грейнджер, и уж тем более не остановило новую, черную и уверенную в себе Гермиону. За спиной министра, Корнелиуса Фаджа, стоял тот, ради кого Гермиона затеяла многоходовую интригу с приглашениями.

Кингсли Шеклболт, старший мракоборец, не скрывающий своей черной кожи.

— Гермивонна, — хрипло сказал Крам, — ты прекрасная черная роза, и аз те обичам!

— Да-да, — рассеянно согласилась та, — извини, но мне очень нужно к министру.

Виктор проводил Гермиону, которой только что признался в любви, полным страсти и обожания взглядом. Платье с открытой спиной и разрезом до бедра шло ей необычайно, и Крам ощущал себя как на матче против Германии год назад, когда в него и метлу попало проклятие и его кидало, штормило, кружило, и при этом в голове царили пустота и восторг одновременно.

И так же, как на этом матче, Виктор испытал чувство падения с большой высоты.

Гермиона подошла к высокому чернокожему магу, и тот неожиданно обнял ее и расцеловал, после чего обнял еще крепче, и они куда-то пошли, прочь из зала, где проходил Святочный Бал. В обнимку. От такого предательства и игнорирования его чувств у Виктора потемнело в глазах, и ему захотелось что-нибудь сломать и закричать на весь зал.

Но он сдержался и торопливым шагом отправился к наставнику, директору Дурмштранга, Игорю Каркарову.

* * *

— Как ты похожа на нее! И вся в меня! — непрерывно восклицал Кингсли, глядя на Гермиону.

— Еще совсем недавно я искренне считала себя дочерью белых дантистов — магглов, — насупилась Гермиона, — и все вскрылось совершенно случайно.

В ходе неспешной прогулки по Хогвартсу Кингсли узнал историю своей новообретенной дочери и поделился своей. Почернел Шеклболт в ходе Первой Войны, сражаясь с Пожирателями и теми, кто шел за ними, потому что чаще всего оказывалось так, что без Темной магии их не остановить. Но, несмотря на это, он любил магичку из Ордена, и она любила его, и частенько они сражались палочка к палочке против десятков врагов.

— Ее нашли и убили перед самыми родами, — вздохнул Кингсли, — и я долго потом не мог прийти в себя, но нашел и убил всех, кто участвовал в той атаке. Тогда я и потемнел окончательно и бесповоротно, но не жалею об этом. Одного не пойму... как ты спаслась? И если ты спаслась, то где твой брат?

— Брат? — растерянно переспросила Гермиона.

— Да, Ливанна ждала двойню, мальчика и девочку, — печально кивнул Кингсли и тут же насторожился, уловив что-то в голосе Грейнджер. — У тебя не было брата?

— Нет, я была единственным ребенком в семье, но родители надо мной не хлопотали никогда, давали возможность расти самостоятельно.

— Несмотря на все внушения и магию, инстинкт не так просто обмануть, и они ощущали, что ты не их дочь, хотя разум подсказывал им иное, — Шеклболт из состояния ностальгирующей печали уже перешел в азартно-боевой режим. — Тот же маг, который заколдовал твоих приемных родителей и обеспечил тебе маскирующее заклятие, тебя и спас.

— Но кто это был? Почему он не спас маму?

— И зачем он разделил вас? — добавил Шеклболт.

Постояв несколько секунд и переменившись в лице, он мрачно сказал :

— Это слишком... чересчур невероятно, чтобы быть правдой.

— Что... — Гермиона заколебалась, не зная, говорить ей «сэр» или «папа», и поэтому повторила: — Что?

— После смерти Ливанны я посвятил себя мести и мракоборчеству и никогда не скрывал своей кожи, с гордостью демонстрировал ее... в отличие от многих других.

— Многих, — прошептала Гермиона, начинавшая осознавать.

— Многих, — саркастично усмехнулся Кингсли. — Законом не запрещено применять заклинания изменения цвета кожа, зато запрещено снимать их насильно, чем эти самые многие и пользуются. Но это можно изменить, нужно изменить, если я правильно все понял. Ты еще не поняла?

Гермиона покачала головой.

— Кто не пошевелил и пальцем, дабы спасти Ливанну, чтобы я посвятил все свои силы войне? Кто сменил тебе цвет кожи, а твоим родителям память, и так искусно, что заклинание поддалось только зеркалу истинного облика, а ты выросла книжным ребенком? Кому нужна была сильная ведьма, способная понять муки Гарри Поттера от жизни среди магглов, поддержать его, помочь с освоением магии?

— Дамблдор? — прошептала Гермиона, ощущая, как кудряшки на голове выпрямляются. — Великий Светлый?

— Поэтому я и сказал, что это невероятно, — Кингсли тоже понизил голос.

— И родители Гарри, — кивнула Гермиона в такт своим мыслям. — Что мы можем сделать... папа?

— Многое, но только если у нас будет команда решительных магов, готовых действовать сообща.

— Думаю, — широко улыбнулась Грейнджер, — с этой проблемой я смогу помочь.

* * *

Аластор Грюм, к которому Кингсли обратился за помощью, почему-то запаниковал и попробовал стереть ему память. Вышла некрасивая потасовка с разрушением пары стен и пленением Грюма, оказавшимся Барти Краучем — младшим, который считался умершим в Азкабане давным-давно. Все могло закончиться и хуже, но подоспевший в сопровождении Крама Каркаров ударил в спину лже-Грюму и тем самым дал возможность пленить его.

Осознание того, что заговор и нечто темное вокруг действительно имеет место быть, вдохновили Кингсли, и, во главе отряда чернокожих учеников, он отправился к Дамблдору.

* * *

— Куда ты дел моего сына? — спросил Кингсли, влив в Дамблдора тройную порцию сыворотки правды.

— Вот он стоит, — вяло ответил тот, указывая на Блейза Забини.

Рукав мантии съехал, обнажая почерневшие руки Дамблдора.

— Хэй! — весело воскликнул Блейз. — Сестренка, так ты и вправду сестренка?

— Но зачем?

— Так было нужно. Семейство Забини замазалось в Темных делах, поэтому появление у них черного ребенка никого не удивило.

— Так было нужно? — прошипел Кингсли.

— Грядет Темный Лорд, и нужно было подготовить...

— Силенцио! Барти! Где прячется этот Темный недолорд?

— В особняке Реддлов, — тут же ответил Крауч-младший, тоже накачанный сывороткой.

Шеклболт демонстративно медленно наклонил голову из стороны в сторону , хрустнув при этом шеей, и посмотрел на остальных.

— Вы со мной?

— Да, сэр!

* * *

Особняк Реддлов пылал, подожженный с четырех сторон.

Никто не спасся, даже змею порубили на части, тут же пожарили и съели.

Был громкий скандал, стоивший Корнелиусу Фаджу и Барти Краучу — старшему их мест. Новым министром магии стал Кингсли Шеклболт, и первым же своим указом он запретил дискриминацию магов по цвету кожи и выступил с обращением по колдорадио.

— Да, Темная магия перекрашивает вас в черный цвет, но значит ли это, что темнокожие — не люди? Нет! Дела определяют цвет кожи, а не наоборот! — гремел голос Шеклболта из приемника. — И черные люди способны на светлые дела, а те, кто гордится своей белой кожей, могут совершать черные злодеяния! Темная сторона магии сильна, но я приложу все силы, чтобы бороться с ней! Чтобы Магическая Британия процветала и была оплотом законности и порядка!

— Душевно говорит папа, — смахнул слезу Блейз. — Ну что, сестренка, чем думаешь заняться?

— Думаю, для начала надо довести до конца план помощи Гарри, покататься там на болгарских метлах, откушать французских устриц, — усмехнулась Гермиона, — а потом уже всерьез заняться эльфами.

— Эльфами?

— Эльфами. Мы освободим их из рабства белых и дадим возможность трудиться на нас, черных, — и тут Гермиона, не выдержав, расхохоталась во весь голос.

— Эй! Ты же не будешь отрицать, что братство черных — это сила?

— Не буду, но все равно очень смешно, — Гермиона покрутила в воздухе рукой, потом сказала серьезным тоном: — И никогда еще моя жизнь не была такой светлой, как теперь, когда я стала черной.

И после паузы мечтательно добавила:

— Вот родители увидятся, что у меня теперь в порядке все зубы!