Война с тобой  (гет)

На дорогую во всех смыслах этого слова родственницу получилось смотреть только со скептицизмом.

Друэлла, в девичестве Розье, теперь уже много лет как Блэк, была еще той «приятной» особой. Причем в самом злободневном смысле этого слова — всегда не вовремя и всегда недовольна. Не важно чем, но недовольство свое она умела выразить громко.

Не то, чтобы Вальбурга себя считала святой… Но все же с родственницей сравниться не могла при всем желании, правда, только в умении скандалить. Друэлла в обычной для нее слезливой ярости была воистину неподражаема. Только этот спектакль было удобно наблюдать с безопасного расстояния, обвешавшись заглушками, как новогодняя ель игрушками.

Единственное, что у любезной родственницы в жизни удалось на славу, так это дочери. Три красавицы, как на подбор, и все, слава Мерлину, пошли в отца, а не в матушку.

В обычной ситуации с Друэллой самым действенным методом усмирения было игнорирование. Ничто другое не приводило ее в чувство так быстро. Взывать к такту, разуму и банальной вежливости было бесполезно. И частично опасно: визжащая Друэлла была ужасно оглушительна.

И эту особу Вальбурга лицезрела в собственной гостиной с утра пораньше. Несмотря на замечательный вечер, спокойный разговор с Орионом, настроение тут же испортилось. И ведь не выставишь ее просто так. Ближайшая родня, пусть и пришла, скорее всего только для того, чтобы помотать Вальбурге нервы. Других поводов для столь неуместного визита просто быть не могло.

Да и на красивом лице было написано злорадство. Ну не любили они друг друга. Как-то с самого начала не поладили от слова совсем.

Друэлла всегда хотела, чего не могла получить ни при каких условиях. Уязвленная гордость ли, дурость или просто жадность делали ее вообще предсказуемым противником, способным только изматывать эмоционально, но не нанести больший вред. В конце концов супруге Сигнуса приходилось мириться с тем, кто здесь леди Блэк. Если бы не Нарцисса, Андромеда и Беллатрикс, ее вообще ни во что ставить можно было.

Орион вчера с ней согласился в той части, что давить на их первенца дело безнадежное. И даже согласился с тем, что с Сириусом лучше быть помягче, не отталкивать его излишней строгостью от семьи. Он одобрил ее усилия по налаживанию дружбы между ним и младшим Поттером. Не то, что она нуждалась в одобрении супруга в этом деле, где все было уже решено, но все-таки было приятно, что Орион оценил ее усилия. И наконец изволил выслушать по-настоящему, не отмахиваясь от беспокойства.

Они ведь оба видели, как грязнокровки пробираются везде, куда только можно. И стараются перестроить их мир, совершенно его не понимая, не желая понять. Приходя за Барьер чужаками, они считают, что все вокруг им должны, и получают соответсвенное отношение в ответ. И весь этот замкнутый круг — это следствие политики Альбуса Дамблдора, который в своих, конечно же благородных, устремлениях совершенно забывает объяснить разницу между маглом с палочкой и настоящим магом.

Сделать что-то со Светлейшим у них не было возможности, как это ни печально признавать. Хотя у Вальбурги руки чесались только так… Но Дамблдор не дожил бы до своих лет, если бы его так легко было взять за глотку.

Статут Хогвартса не предполагал постороннего вмешательства в действия директора. И даже полномочия Совета Попечителей были весьма ограничены. Для тысяч магов и ведьм Альбус — светоч и мудрый наставник. Идиоты словно не видели опасности, которую он нес для всех них, рожденных с магией.

— Ты прекрасно выглядишь, Вэл.

Вальбурга в ответ на этот притворно сладкий тон одарила родственницу таким взглядом, что та, будь молоком, точно должна была скиснуть… Но Друэлла даже не почесалась: привыкла за годы жизни с Сигнусом быть пятой спицей в отлаженном колесе. Да и кроме того скоро надменная кукла не будет так уверена в себе.

— Я беспокоилась, как повлияет на тебя распределение Сириуса на Гриффиндор.

Безупречная маска не дрогнула под пробным ударом и бывшая Розье мысленно скривилась. Наверняка Вальбурга перебила в доме всю посуду, изводила эльфов и мужа, когда узнала, что ее первенец выкинул такой позорный фокус. Сама же Друэлла смеялась, когда сова принесла послание от Андромеды… Ее девочки — настоящие Блэк, все на Слизерине, а лелеемый идеальный Блэк в оплоте грязнокровок. Вальбурга должна была беситься, кусать локти, а не выглядеть такой безучастной, словно уже смирилась с выбором наследника.

Стоит признать, маска держится на ее лице почти безупречно… Вот только Друэлла прекрасно знает, что она чувствует — ярость, гнев, разочарование и страх. Блэки безусловно жестоки, даже к себе, и на этом можно сыграть. Ведь для той, кто гордилась тем, что именно она дала роду будущего главу, поступок Сириуса — страшное разочарование.

Вальбурга не сможет долго врать ни себе, ни остальным. Ее сын сделал неправильный выбор. Он не тот, кому стоит доверять судьбу семьи в будущем.

— Не стоило, со мной все в порядке, полнейшем.

Ласковая улыбка получается совсем не оскалом бешенства, на которое так рассчитывала Друэлла. Нужно было не мчаться сломя голову, чтобы позлорадствовать, а заранее продумать, что и как скажет. Теперь бы не сидела с таким недоумением на постной физиономии.

Поддаться в таком деле эмоциям, значит обречь себя на проигрыш. Будет Друэлле уроком.

Вальбурга совершенно не собиралась злиться и этим доставлять радость нахалке. Воображает, что знает все лучше всех, что они с Орионом отрекутся от сына только из-за не того факультета — да никогда! Все-таки любезная родственница, несмотря на прожитые годы, оставалась пустышкой. До того не осознающей своей глупости, верившей, что может управлять ей, Вальбургой. Какая самонадеянность.

Ей даже стало интересно, как поведет разговор Друэлла дальше и насколько она быстро сдуется. Им всем очень повезло, что дочери, в отличие от матери, отличались блэковским здравомыслием. И никогда, ни за что бы не поставили себя в такое жалкое положение.

Друэлла — хороший пример того, что с выбором невесты сыну стоит быть очень осмотрительной. Иначе попадется вот такая вот особа, и ты еще с ней наплачешься — в основном, от смеха.

— Андромеда пишет мне, что Сириус легко приспособился к новому окружению. Что твой сын вполне счастлив среди недостойных.

— Не тебе судить об этом.

Она все-таки сорвалась на пару секунд и не жалела об этом. Подтекст в елейных словах разозлил бы кого угодно, а не только урожденную Блэк. Эта курица пустоголовая смеет судить ее первенца, волоска которого никогда не была достойна. Только Вальбурга может осуждать Сириуса, остальные же руки и грязные языки прочь. Иначе она их с огромным удовольствием повырывает.

— Вижу, ты как и прежде не хочешь слышать добрых советов.

На этот раз Вальбурга лишь фыркнула, недвусмысленно выражая свое отношение к «советчице»… Даже выжив из ума, она бы никогда не послушала кого-то вроде бывшей Розье. Потому что ничего путного от таких людей никогда не услышишь. Ничтожные людишки, ничтожные мыслишки.

— Знаешь, Вальбурга, всегда печально наблюдать, как гордыня слепит глаза…

Еще и платок вытащила, чтобы утереть несуществующие слезы, комедиантка несчастная. Правда, Вальбурга отчего-то насторожилась, уж больно самодовольной выглядела дорогая родственница. Если скажет что-то, то это будет пакость неимоверная. Иначе не выглядела бы такой сияющей после фальшивой попытки изобразить участие.

Даже лицедейство в исполнении Друэллы было скучным зрелищем. У Малфоя, записного лицемера что ли взяла пару уроков? Раз ценит себя настолько низко.

— Давай без драматических пауз, пространных отступлений, Друэлла, говори, что хотела, и больше не смею тебя задерживать.

— Орион тебе изменяет, моя дорогая.

От ничем не прикрытого торжества во взгляде до плохо сыгранного сочувствия минули секунды.

— И у тебя есть доказательства? — просто бархатным, нежнейшим голосом выделила Вальбурга, даже не став опускаться до того, чтобы просветить родственницу, что Сигнус ей точно изменял. Что-то внутри отозвалось волной дикой боли и тут же замерло в тисках стальной воли. Не время для слез. Она ведь сильная? Всегда такой была и останется. Что бы там ни было. Конечно, Друэлла ждала совсем другой реакции на свое заявление, так пусть разочаруется.

Леди Блэк не устроит безобразную сцену, да еще на глазах той, которая этого только и ждет. Им не быть подругами никогда, но дура даже не осознает, что приобрела в лице Вальбурги недруга. Забывать свою боль она не собиралась, а уж тем более прощать. Такой трусливый путь лишь для слабых.