Лысая (джен)

1.

Полина Ларина была коротышкой: ей говорили "от горшка два вершка". Всем своим намакияженным одноклассницам она едва доставала до плеч. И то ей помогали высокие каблуки и пышная копна волос, которые невозможно было хоть как-нибудь заплести. В начале года Полина (среди друзей Полька) умудрилась заболеть, а потому пришла в новую школу только десятого числа. Попала в одиннадцатый «Б», в котором народу ещё после девятого класса недоставало: половина сбежала учиться в местный техникум. Первое время Полька выглядела растерянной, как и все новички поначалу, а спустя несколько дней неожиданно принесла в школу шахматную доску и предложила сыграть всем желающим.

В классе никто не захотел: над ней только посмеялись.

Полька подумала, что они, возможно, просто не умеют играть. Вынесла доску в коридор и уселась на одном из подоконников. Изредка она предлагала сыграть проходящим мимо ребятам — но над ней по-прежнему сдержанно усмехались, принимая за дурочку или выпендрёжницу.

За десять минут до конца перемены мимо шахматной доски прошёл мальчик. Лохматый, но одетый «по форме» — он был, видимо, в том возрасте, когда родители и учителя ещё настаивали, чтобы верх был белым, а низ чёрным. В одежде, разумеется.

Мальчик заинтересовался и спросил, можно ли сыграть. Полька с радостью согласилась и в течение короткого времени поставила ему лёгкий мат. Мальчишка играть явно умел, но знал, кажется, только основы. Вопреки её ожиданиям, он захлопал глазами, а затем широко улыбнулся.

— Во даёшь! — он протянул ей тонкую руку с двумя тонкими порезами в разных местах. — Тебя как звать?

— Полина… — Полька неуверенно пожала руку.

— Меня Илья. Ты здорово играешь! Где научилась?

Илья говорил просто, не глядя на то, что она старше него, как это часто случалось у ребят его возраста. Хоть между ними и было года три-четыре, но это располагало.

— У меня брат гроссмейстер, — объяснила Полька. — Он с детства меня шахматами натаскал.

— Гроссмейстер?! — уважительно округлил глаза Илья. — Вот это круто!

В этот момент он кого-то увидел в дальнем конце коридора.

— Бульбазавр! — крикнул он, и многие обернулись, услышав странное прозвище. — Подь сюды!

К ним подошёл, по-видимому, друг Ильи: пухловатый мальчик его возраста с круглыми очками на картофельном носу и щеками как у хомяка. Когда Илья объяснил ситуацию Бульбазавру, тот засопел и спросил, можно ли сыграть с Полиной. Он, кажется, тоже шахматами увлекался. Полька подумала так, увидев, как Илья хочет посмотреть, кто из них победит.

Пухленький мальчик действительно играл немного лучше.

…— Интересно, — пропыхтел Бульбазавр, поправляя дужку очков мизинчиком после того, как Полька и его обставила. — Я и не думал, что… Подожди-ка!

Он хотел что-то спросить, но всюду заголосила трель звонка. Илья и Бульбазавр похватали портфели, пообещав Полине, что найдут её на следующей перемене и убежали прочь. Полька с любопытством смотрела вслед четвероклассникам. Ей редко удавалось так запросто говорить с людьми младше неё, и вообще она считала себя достаточно замкнутой. А эти двое так просто заговорили с ней, не обращая внимания ни на внешность, ни на рост…

Она долго провозилась, запихивая в рюкзак небольшую складную шахматную доску, и кинулась с места, когда коридор почти опустел. Вспомнила, что нужный ей кабинет располагается выше, побежала туда и на лестнице случайно натолкнулась на девушку. Причём довольно сильно натолкнулась: та чуть не рухнула спиной на ступеньки, но вовремя схватилась. Польку испугал и смутил внешний вид девушки: в чёрной кожаной куртке, с тяжёлыми браслетами на руках, лысая и татуированная. Полька и раньше её мельком видела в коридорах, и про себя решила, что ни за что к ней не приблизится, чтобы избежать неприятностей. И вот же пакость, наткнулась, когда рядом никого нет!

Испугавшись, Полька поспешно обогнула девушку, заскакав по лестнице через ступеньку.

— Смотри, куда прёшь, кобыла! — грозно донеслось ей вслед, и Полька, испугавшись, что ей в спину что-нибудь прилетит, ускорила бег…

На урок истории она немного припоздала, поспешно извинилась и прошла между партами на своё место. Хорошо, что пожилая учительница Наталья Валерьевна не ругалась на немного опоздавших. В классе поговаривали, что предыдущая историчка была сам дьявол, не столько строгая, сколько психованная. "Истеричка" — шутили все, кому не лень.

Сердце до сих пор сильно билось после встречи с той лысой девушкой. Что и говорить, Полька была напугана: она думала, что вскоре её отлупят в подворотне, что та девушка точно её запомнила, что будет теперь буравить её злым взглядом каждый раз, и что… «Ладно, — решила она, доставая из портфеля тетрадь и учебник. — Вот теперь я ТОЧНО должна держаться от неё подальше.»

— Ты чё, шахматистка что ли? — ехидно спросил посреди урока её сосед по парте, парень в розовой рубашке, с плавными чертами лица и пластырем на переносице. Имя его пока что не отложилось в памяти. Вроде бы выглядел нормальным, но что-то было в его вопросе такое снисходительное, что Польке не понравилось. Она повела плечами

— Просто немного играть умею.

— Так и играй у себя дома. Чё выёбываться-то перед людьми.

— Да я не выёбывалась… — последнее слово Полька выдавила из себя с трудом: не привыкла материться. И как назло, прозвучало оно как раз в ту секунду, когда учительница переводила дух и в классе наступила тишина. Все — в том числе и Наталья Валерьевна — уставились на неё, а она почувствовала, что готова провалиться сквозь землю. Парни с задних парт громко загоготали. Прикрикнув на них, Наталья Валерьевна укоризненно сказала, что Полине должно быть стыдно, и что в её времена девушки себе не позволяли сквернословить.

«А что делать-то…» — обиженно подумала Полька, положив подбородок на локти. Она не любила материться, но понимала, что среди её ровесников обязательно нужно уметь это делать. Иначе понимать перестанут, сочтут за умницу и паиньку, а Польке этого не хотелось. Всё, чего она хотела — это хоть где-нибудь стать по-настоящему «своей», чтобы звали в компании, чтобы звонили ей и спрашивали, придёт ли сегодня, чтобы провожали до дома и… Обычно, перечислив всё это в голове, Полька махала рукой, говоря себе, что всё равно такого не будет. Кто вообще с ней дружить захочет?

В голове всплыли четвероклашки, игравшие с ней в шахматы на перемене, но Полька лишь тягостно вздохнула: они хорошие, вот только возраст никуда не денешь, и «тусоваться» с теми, кто младше неё, наверняка не всегда интересно. И им, и ей. Может, с кем-нибудь из класса подружиться?

Полька принялась оглядывать одноклассников. Ей ещё не всех удалось запомнить по фамилии, только нескольких. На первых партах сидели одни девушки, шесть отличниц как на подбор. Первая — широкоплечая, но всё равно изящная, с длинными чёрными волосами, единственная с ряда, кого Полька знала по знакомству, Саша Лаврова. Её соседка по парте имела смешные кудряшки, лукавый (немного цыганистый) взгляд и кучу брелков на портфеле. За первой партой второго ряда сидели Таня Лилина и Лиза Сергеева. У Тани была шикарная фигура, длинные каштановые волосы и густые чёрные ресницы (Полька ужасно завидовала). У Лизы же Сергеевой было небольшое кукольное лицо, стрижка под "каре" и симпатичная родинка на щеке. Едва заметная, но прибавляющая Лизе какого-то... обаяния, что ли?

Заскучав на рассматривании отличниц — всё равно Полька считала себя несколько им чуждой — она перескочила на других. Высокий парень в тонком свитере на втором ряду — прямо рядом с ней — носил очки в до того толстой чёрной оправе, что страшно делалось, не сломается ли под их весом крючковатый нос. А его соседка с огненно-рыжими волосами, постоянно глядела в телефон под партой, иногда посматривая, не заметил ли учитель. Её фамилия, как ни странно, в памяти тоже отложилась: Су-шин-це-ва. Этим двоим явно не было друг до друга никакого дела, как и Польке до них. Она перевела взгляд на вторые парты. Около самого окна сидели два парня: один в серой футболке с очень узким разрезом глаз, а второй в бордовой рубашке, короткостриженый. Полька запомнила фамилию второго, потому что та была красивая и несколько «историческая»: Хмельницкий. У девушки, сидящей за соседней от них партой, была самая шикарная внешность из всего класса: Полька завидовала ей с первой секунды знакомства. Девушку звали Таня Войнакова, и многие парни — не только из Б-класса, но и из параллельных — пытались за ней ухлёстывать. Повезло, должно быть, её соседу, простоватому и длинноносому Серёже Лаврухину. Полька запомнила его, потому что он часто отвечал и выходил к доске.

Чьи фамилии она запомнила не специально — так это четверых парней, сидящих на самой «камчатке». Как раз тех, что смеялись над ней. Учителя постоянно жаловались на них, а на уроке неоднократно произносили одни и те же фамилии: Щиров, Тарасов, Копылов и Гринберг. Столь же неоднократно в ответ учителям прилетало «а чё мы-то сразу, это вон те базарят…». Мельком взглянув на них, Полька тут же отвернулась: ни один из них не внушал ей ни капли доверия. Как, собственно, и её сосед… как всё-таки его фамилия?

— Ну-ка, Вова Патрушев, скажи, — вдруг спросила Наталья Валерьевна, и фамилия соседа тут же вспомнилась, — в каком году произошло нашествие татаро-монгольского ига?

Поднявшись со стула, парень в розовой рубашке начал что-то неразборчиво мямлить — видно, что не помнил, но пытался имитировать бурную мозговую активность. Учительница тоже молчала: ждала хоть какого-нибудь ответа, сверлила его глазами.

— В тысяча двести тридцать седьмом, — сказала Полька негромко, и во второй раз слова её прозвучали в полной тишине.

— Правильно, — снисходительно произнесла Наталья Валерьевна. — Садись, Вова. А ты… Полина, правильно? в следующий раз всё-таки руку поднимай.

— Я бы и сам вспомнил, — прошипел ей Патрушев недовольно, — нечего умничать!

Устало вздохнув, Полька махнула рукой, давая понять, что разговаривать не желает.

2.

Шахматы в классе она больше не доставала, а если вообще приносила — то старалась найти Илью или его друга и сыграть с ними. Всё-таки, какая-никакая компания. Жаль, длились шахматные партии на подоконниках недолго: как-то раз Патрушев увидел её за этим занятием, и растрепал всему классу, что Полька «мутит с мелкими». Бесполезно было что-то объяснять — над ней презрительно усмехались, называя педофилкой, и не желали ничего слушать. Мерзкое прозвище приклеилось — а ведь едва миновала половина сентября! Полька была в отчаянии. Она решила больше не носить в школу шахматы, и на этаж ниже старалась не спускаться. Правда, в один вечер Илья всё равно подкараулил её после школы, догнал и без обиняков спросил, почему она перестала к ним заглядывать.

Польке бы соврать, или вообще послать его на все четыре… буквы — но она выложила всё, как на духу, потому что и Илья, и его друг Бульбазавр внушали ей искреннюю симпатию, в отличие от всех одноклассников вместе взятых, и лгать им не хотелось. Она опасалась, что мальчик обидится, но тот оказался на удивление понимающим. Немного подумал и сказал:

— Тогда давай после школы вместе собираться? Я тебя с Анькой Гриб познакомлю, помнишь, рассказывал про неё?

— После школы? — удивилась Полька. — Чтобы в шахматы поиграть?..

— Не только в шахматы, у меня дома другие игры есть. А ты заодно нас поучишь, идёт? — и Илья искренне ей улыбнулся, протянув руку.

Только что рисковавшая обвалиться школьная жизнь Польки устояла благодаря четвероклассникам: они дожидались её в заранее назначенном углу за школой после уроков, после чего шли домой к Илье, или ещё к кому-нибудь из их небольшой компании, с лёгкостью принявшей в себя Польку. Опасения, что вместе им будет скучно, без следа растаяли: Илья, как она неоднократно отмечала, был на удивление смышлёным малым, и на многие вещи смотрел очень по-взрослому. А та самая Анька Гриб была очень рада, что среди них появилась «ещё одна девочка». Илья — он же Шарава среди своих, — Бульбазавр, Анька Гриб, Костя Спицын и Максим Новиков учились в разных четвёртых классах, и вместе им удавалось собираться только на уроках музыки, ну и после школы. Илья, судя по всему, был центром компании, потому что вокруг него постоянно возникали какие-то споры, интриги и события.

Изрядный камень с души Польки рухнул, когда выяснилось, что та агрессивная лысая девушка из школы на неё зла не держит и вообще не помнит. Как-то раз они шли друг мимо друга по коридору и просто прошли мимо. Полина вздохнула с облегчением. С тех пор незнакомка несколько раз попадалась ей на глаза: на лестницах, в коридорах, в столовой, в курилке за школой… Со временем Полька поняла, что, когда бы она её ни встретила, лысая всегда была одна — ни разу не было рядом с ней ни одного дружелюбно болтающего одноклассника. Может, она вообще не ученица?

Однажды Польке довелось прийти в класс аж за десять минут до звонка.

Был урок алгебры, который у них вёл Олег Петрович — совсем молодой, подтянутый, слегка худощавый, с короткой чёрной стрижкой и в чёрных очках. На класс он не обращал внимания, занятый то ли какими-то записями в журнале, то ли проверкой последней контрольной у параллельного класса.

Место Польки было занято Гариком Щировым: он о чём-то болтал с Патрушевым. Подходя к ним, девушка услышала обрывок негромкого разговора.

— …да похуй вообще, не я с ней разбираться буду. У меня там, в Полтиннике, связи кое-какие, обещали череп-то ей начистить.

— Да ладно! — засмеялся Щиров.

Не решившись его сгонять, Полька повесила рюкзак на крючок, понадеявшись, что он догадается. Щиров не догадался: он вообще её не видел, сидел к проходу спиной.

— Клоуны что ли?

Патрушев многозначительно кивнул, а затем произнёс, заговорщически наклонившись:

— Вы это, в других классах тоже поспрашивайте, если что. Где-то в начале октября собраться надо будет. Всё уже спланировано.

— Да вы чё, она ж баба… — недоверчиво поморщился Тарасов. — Чё ради неё шум-то поднимать…

— Она мне нос разбила! — возмутился Патрушев, указав на пластырь. — А помнишь, как она тебе по башке въехала в прошлом году? И что, долго она будет спокойно ходить и всех наших пиздить, а мы ничего не делаем — потому что, видите ли, она баба!

Тарасов замолчал, кажется, согласившись с аргументами.

— А чё, много народу-то хочет прийти? — спросил Щиров.

— Да чем больше, тем лучше. Нечасто увидишь, как Лысую пиздят. Там и Клоуны будут… Жопа ей, короче.

— Ну я, это… — хотел сказать что-то Щиров, обернулся и увидел Польку, стоящую рядом.

Она ожидала, что он станет упрямиться, но парень закряхтел и освободил место — как раз в тот момент, когда прозвенел звонок. На этом их разговор прервался.

Щиров, Патрушев и Тарасов явно говорили именно про ту самую девушку, которую Полька встретила тогда на лестнице и, судя по всему, они её сильно невзлюбили по разным причинам. Сама Полька считала, что, каким бы плохим человек ни был, собирать в одно время и в одно место всех его врагов, чтобы навалиться разом — нечестно и подло, особенно, если этот человек девушка. Исходя из этого, она однажды подумала: может быть, стоит предупредить Лысую об опасности? И как это сделать — просто найти её и сказать, что такие-то такие-то плохо о ней говорили? А потом окажется, что всё это было в шутку, и что с Щировым они вообще закадычные друзья, и над Полькой опять посмеются… Дудки!

Нет, подумала она, с такими вещами шутить точно не станут. Это лысой девушке грозит реальная опасность, но что она может сделать с этим? Предупредить её? Предупредить незнакомого, явно агрессивного к окружающим человека, который, возможно, и слушать-то её не станет? Может быть, вообще решит, что её разыгрывают? Тем не менее, Полька решила попробовать.

Лысую она увидела в толкучке во время третьей перемены: пространство лестничной клетки было узким, а народ спешил в столовую, потому что перемена была короткой. Заметив впереди внизу цель своих поисков, Полька подумала, что, должно быть, она идёт в столовую, и там с ней удастся пересечься парой слов. Но нет, пути толпы и лысой девушки в очередной раз разделились: свернув в сторону, незнакомка направилась к выходу, а Польку продолжало нести к столовой. Решив, что шанс упускать нельзя, она растолкала одноклассников, наступив кому-то на ногу, и ринулась вниз по лестнице. Лысая в этот момент уже вышла в фойе — кажется, направлялась на выход. Если кричать — не услышит, опять в наушниках, так что Полька понеслась вслед. Плечом вытолкнула стеклянную дверь, побежала вперёд и слишком поздно поняла, что слишком сильно разогналась. В неудачный момент лысая девушка наклонилась, чтобы поправить шнурки… Полька не успела затормозить, с криком налетела на неё, споткнулась, и они обе повалились на достаточно твёрдый плиточный пол.

— Ты чё, в край ёбнутая?! — заорала Лысая, и у Польки перехватило дыхание. Быстро поднявшись, она попыталась что-то сказать, но в самый ответственный момент язык перестал слушаться. Лысая встала на ноги, подхватила упавшую сумку и взглянула на неё так, что сердце в пятки ушло. Полька не любила, когда её били, и инстинктивно приготовилась к тому, что будет больно…

К счастью, пускать в ход кулаки Лысая не стала.

— Это опять ты! Слушай, какого хрена ты постоянно меня толкаешь?!

— Я случайно… И-извини пожалуйста, я просто… — лепетала Полька отчаянно.

— Случайно можно один раз налететь! Короче, ещё раз — и не обессудь, въебу как следует!

— А ну отвали от неё! — раздался голос со стороны.

Полька и Лысая повернули головы. Это был невысокий парень в полосатой рубашке с коротким рукавом и сумкой через плечо. С весёлыми глазами, которые не смеялись, но блестели в свете ламп, освещающих коридор, и слегка (красиво) взлохмаченными волосами. Самый обычный, ничем не примечательный парень, должно быть, одиннадцатиклассник.

— Рубенцов, а ты чё, в каждой жопе затычка? — сердито осведомилась Лысая. — Я к ней и не приставала, это она на меня налетела. Так что пиздуй-ка лесом, хренов ты защитничек.

…— Ты как, нормально? — не слишком обеспокоенно спросил парень по фамилии Рубенцов, когда Лысая отправилась восвояси.

Полька кивнула.

— Я и правда сама виновата, налетела на неё…

— Ну и что, не материть же тебя за это, — рассудительно сказал Рубенцов, а затем представился: — Меня Дима зовут, а тебя?

— Полина.

— Ты, Полина, от Лысой подальше держись, хорошо? От неё не знаешь, чего ждать.

— В смысле? — удивилась Полька.

Дима несколько замялся, а затем сказал:

— Ну. Она, говорят, вообще чокнутая. Одна девчонка из нашего класса рассказывала, что она на неё кинулась прямо посреди дороги, телефон разбила. Я, конечно, не знаю, как всё было. Но на людей кидаться — это точно не нормально. Да и друзья у неё — ты бы видела, гопники да бомжи.

— Дима, — сказала Полька неуверенно, — а если вот… Если ей грозит опасность? Серьёзная. Как думаешь, мне стоит…

— Опасность? Ты о чём?

— Ну. Я просто слышала о том, что кто-то на неё очень зол, поэтому… Её хотят подкараулить и избить.

— Забей, — махнул рукой Дима, немного подумав. — Она наверняка таких угроз штук по десять за день получает. И ничего, жива. Вообще, учитывая, скольких наших она отмутузила за время учёбы…

— Мальчиков? — изумилась Полька. Ей стало страшно от того, с кем она только что говорила.

Дима Рубенцов серьёзно кивнул.

— Один даже с переломом руки в больницу попал. Бешеная она… и нелюдимая. Никто не знает, что у неё на уме. Иногда я думаю, что в школе никому не станет хуже, если она вообще нафиг исчезнет. Ей вон крышу сносит, а за неё ещё переживай… Так что выкинь лучше из головы эту лысую. Тебе-то неприятности не нужны?

…Над его словами Полька думала все оставшиеся уроки.

Она размышляла: заслуживает ли сожаления и помощи человек, который причиняет другим только вред, и ничего кроме вреда? Дима ведь учится с Лысой в одном классе и наверняка неплохо её знает. А значит, его слова про то, что она избивает парней, ломает девушкам телефоны и дружит с хулиганами, скорее всего, недалеки от истины. Разочаровавшись в своём первоначальном желании узнать Лысую поближе, Полька немного загрустила. Но затем снова решила, что не её это дело, раз так получается. Она попыталась предупредить, у неё не получилось, а другие попытки Лысая вряд ли ей предоставит. Значит, пускай сама разбирается с неприятностями, готовящимися на неё рухнуть.

После шестого урока на улице начало темнеть. Выйдя из школы, Полька прошла какое-то время одна, а потом свернула за угол, где её, как всегда, дожидался Шарава. С ним сейчас был только Бульбазавр, его вечный Санчо Панса и доктор Ватсон в одном пухленьком лице. Иногда они вместе ходили до перекрёстка, где их пути разбегались, а иногда заходили к Илье домой. Его мама, Вера Леонидовна, очень тепло относилась к Польке, всегда спрашивала, как у неё дела, и угощала чаем. И в этот раз Шарава сказал, что у него к Польке есть «дело на сто рублей».

Кстати, между компанией её все так и называли: Полька.

— Ты в компьютерных шахматах побеждаешь? — спросил Шарава.

— Не особо… — ответила Полька, пожав плечами. — Мне с людьми играть интереснее.

— Почему?

— Ну как объяснить… Потому что компьютеры не живые. Им только дай программу, и они её выполнят, ни больше, ни меньше. А люди умеют ошибаться, импровизировать, выдумывать что-то неожиданное, у них программы никакой нет. И если тебя в шахматы обыгрывает человек, ты думаешь: вот он умный, здорово играет. А если ты компьютеру проиграешь, то думаешь: вот я тупица!

Илья и Бульбазавр засмеялись.

— А к чему ты спросил?

— У меня просто брат какие-то мудрёные шахматы на компьютер установил. Я сколько ни пытаюсь — всё не могу ни одной игры выиграть, даже на лёгком уровне сложности! Подумал, может, ты сможешь?

— Хорошо, попробую, — согласилась Полька, про себя подумав, что домой спешить всё равно не нужно. Поёжилась.

— Мёрзнешь что ли? — спросил Илья обеспокоенно. — Ну терпи, у меня дома горячий чай есть!

…Холода и правда наступали: вместе с ранними сумерками пришли холодные ветра, усыпающие дороги колючими и шуршащими сухими листьями. Приходилось надевать тёплую одежду, всё лето висевшую без дела и сейчас, следуя за двумя ребятами, Полька с тоской подумала о мягком синем шарфике, который когда-то подарил ей Никита. Нужно будет как-нибудь достать его, пригодится. Главное, простуду не подхватить…

Они шли через двор, ведущий как раз к дому Ильи, когда их грубо окликнули откуда-то сбоку, специально коверкая фамилию:

— Э, Шалавин!

Остановившись на месте, Илья зло зыркнул в сторону кричащего, а затем как-то болезненно поник, но дальше не пошёл. Полька повернула голову.

К ним подошёл парень примерно её возраста, но (естественно) выше, и гораздо толще. С хамоватым и пухлым лицом, в чёрной шапочке, спортивных штанах, в карманах которых предусмотрительно прятались руки, и спортивной куртке.

— Чё надо, Овощ? — угрюмо спросил Илья.

— А ты знаешь, чё надо, — ухмыльнулся парень, — ты это. Мелочь подгони, мне на телефон закинуть.

— Нету у меня. У друзей своих проси.

— Ты слышь, не дерзи, Шалавин, — Овощ, напыжившись, двинулся на Илью, улыбка с лица мигом исчезла, — я ща пацанов с того дома позову, они пояснят…

Илья замолчал. Полька видела, как правая рука его, дрожа, предательски сама тянется к карману: видимо, какие-то деньги там были. Она чувствовала его страх перед этим парнем, и в то же время…

— У нас правда нету, — сказал Бульбазавр негромко. — Отстань уже.

— А тя, хомяк, кто спрашивал? — осведомился Овощ. — Я этому вопрос задал, так что…

— Тебе сказали, что нету! — громко — и неожиданно! — воскликнула Полька. Илья с Бульбазавром удивлённо уставились на неё, и даже Овощ посмотрел так, будто только что её заметил. Немудрено: с её-то ростом её легко было принять за одноклассницу Шаравы.

— Отъебись! — крикнула она в завершение.

Лицо Овоща расплылось в улыбке, а затем он расхохотался.

— Ты чё, Шалавин, чё бабу-то заставил за себя заступаться, а? Сам-то зассал?

— ОВО-О-О-ОЩ!!! — раздался дикий крик на весь двор.

Толстяк обернулся — для этого ему пришлось развернуть весь корпус — и крикнул кому-то:

— Чё?!

— Хер через плечо!

К ним стремительными шагами — и знакомой походкой — приближалась, судя по голосу, девушка. В расстёгнутой чёрной куртке, из-под которой проглядывала серая толстовка, в капюшоне от этой же толстовки, накинутом на голову, с сумкой через плечо, в драных джинсах.

— Тебе чё, проблем мало, уёба?! — спросила незнакомка, подойдя к Овощу вплотную, и Полька всё не могла понять, где она слышала этот голос. Девушка в капюшоне очень, очень долго материлась на Овоща, затем тот взревел и кинулся на неё. Завязалась потасовка, в ходе которой толстяк почти что раздавил девушку собственным огромным животом, но та била так сильно и больно, что вскоре оказалась сверху. Долго била его кулаками по лицу, пока наконец не вздохнула с облегчением. Овощ что-то лепетал, захлёбываясь слезами. Соскочив с него, девушка в довесок пнула его в бок, сказав проваливать. Кое-как поднявшись на ноги, Овощ поспешил убраться, сгибаясь пополам так, будто у него живот прихватило.

«Быть не может», — подумала Полька, когда девушка скинула капюшон, подойдя к Илье.

— Здорово, Шарава! — Лысая улыбалась на удивление дружелюбно и непринуждённо. — Чё, как жизнь?

3.

— Овощ-то сам по себе никчёмен. Только на малышню и лезет. Вы бы видели его мамашу — такая же жирная, как он, ещё и орёт на него постоянно, — рассказывала Лысая по пути к Илье домой.

Решено было её прихватить, потому что Илья здраво рассудил: ей в драке тоже досталось, его дом как раз недалеко и родители сегодня вернутся поздно. А по пути домой Польке, ошеломлённой до невероятия, представили Лысую:

— Полин, знакомься — это Паша. Паша, это Полина, она круто в шахматы играет!

— Серьёзно? — искренне удивилась Лысая. Кажется, происходящее её изрядно веселило. — А ещё круто на людей кидается, а?

— Извини пожалуйста, — торопливо сказала ей Полька, — сегодня, и в тот раз я правда не специально… Просто я очень неуклюжая, и…

— Это я уж заметила, — Лысая усмехнулась и протянула ей ладонь. — Окей, будем знакомы! Полина, да?

— А мы её Полька зовём, — радостно похвастался Илья. Понятно, что радовался он внезапному избавлению от хулигана, да ещё и встрече с хорошей подругой.

— Полька… как танец?

— А такой танец есть? — удивился Бульбазавр.

На этом вопросе компания нестройной кучей зашла в подъезд.

В квартире Шаравиных царило блаженное тепло: кажется, отопление у них уже дали. Полька, проходя в комнату, чувствовала, будто её пальцы и лицо вот-вот растают.

Пока хозяин квартиры умчался на кухню ставить чайник, гости расположились в его комнате. Бульбазавр — не исключено, что он уже сотни раз так делал — уселся за стол и включил компьютер. Тишина вечерней квартиры наполнилась ровным гулом вентилятора.

Полька была убеждена, что вечерняя квартирная тишина точно отличается от дневной и утренней, особенно вечерне-осенняя и зимняя. В ней есть что-то прохладное, пахнущее старыми пальто, морозом, принесённым с улицы, жёсткой тканью и чем-то ещё, чему названия дать нельзя. Утренняя тишина пахнет постельным бельём, нечищеными зубами и немного — бензином с улицы, а дневная… всегда по-разному.

— О чём думаешь? — спросила её Лысая сидящая на заправленной кровати, и Полька вздрогнула, смутившись.

— А, ну… Да так, о глупостях всяких.

— Расскажи, если не секрет? Глупости это круто. Обожаю их.

Для человека, несколько минут назад избивающего кого-то в кровь, она выглядела очень спокойно и даже весело. И дружелюбно, что было ещё более невероятно.

Полька вздохнула, ничего не ответив. Паша, приняв это молчание, как данность, решила сменить тему.

— А ты правда шахматами занимаешься?

— Ну, не то, чтобы занимаюсь… У меня старший брат гроссмейстер. Он мне только правила объяснил, но профессионально я нигде не занималась. Мне не очень интересно.

— Она очень здорово играет! — сказал из-за спинки кресла Бульбазавр. — Ни я, ни Шарава её победить не смогли.

— Вот как, — хмыкнула Лысая заинтригованно.

Дождавшись Илью, нёсшего в руках четыре чашки и дымящийся чайник, она спросила, есть ли у него дома шахматы.

— А ты что, тоже умеешь? — удивилась Полька, когда Пашка села напротив неё, а между ними поставила шахматную доску.

Пока они расставляли фигурки, она объяснила:

— Мне подруга объяснила правила, и я её тут же обыграла. Вроде, выглядит не так сложно, но интересно. А мне играть было не с кем, у меня одноклассники одни быдланы да упыри…

Лысая играла за чёрных, Полька за белых.

Фигурки встали на позиции. Илья и Бульбазавр с интересом устроились сбоку, сказав, что тоже хотят сыграть с Пашей.

— Начнём? — спросила Полина негромко, взяв пальцами верхушку одной из пешек.

— Погнали, — кивнула Лысая.

Первые фигурки сдвинулись с места в полном молчании. Видя всю шахматную доску, как на ладони, Полька скучно подумала о том, какие фигурки «съест» в следующие несколько ходов. Как ни крути, а всякий, кто действует по наитию или по самой простой стратегии, действуют примерно одинаково. Многие считают, что первый ход не имеет значения и нужен просто для того, чтобы освободить место для хода других фигур, дать партии какой-нибудь старт. Но весь фокус в том, какой именно стратегии ты придерживаешься, и какой именно фигуре освобождаешь дорогу. Всё-таки, как ни крути, а пешка — одна из самых ценных фигур на чёрно-белом поле. Давным-давно старший брат Никита объяснял Польке, что никогда не стоит недооценивать силу пешек. «Ими можно жертвовать, но ими можно и рубить с плеча».

— Быдланы и упыри… — произнесла Полька, повторяя за Лысой. — Кажется, с одноклассниками ты не ладишь.

— А что, так не заметно?

Белая пешка отправилась на боковую линию.

— Ты постоянно ходишь одна, всегда в наушниках. Ни с кем не общаешься.

Вслед за ней отправилась одна чёрная.

— Говорю же, одни упыри да быдло. Скорее бы этот год закончить.

— Перевестись не пробовала, если класс не нравится?

— А смысл? Всего год остался. К тому же, везде одно и то же.

— Не обижайся, но…

— Что?

— Думаю, это ты везде одна и та же.

— То есть?

Молчание. Конь Лысой съел ещё одну пешку, за что был беспощадно срублен: на поле боя Полька не привыкла прощать сопернику ошибки, против кого бы ни играла.

— Может, и хорошо, что я одна и та же, — неожиданно согласилась Пашка. — Я знаю многих людей, которые меняются в зависимости от ситуации. И они те ещё уё… кхм, нехорошие люди, — она скосила глаза на мальчишек, которые непонятно, то ли слушали их разговор, то ли следили за партией.

— Я не имела в виду лицемерие, мне тоже не нравятся такие люди. Но знаешь…

Напряжённое молчание, короткий единичный стук о доску белого коня.

— …мне кажется, решать дела кулаками… не всегда правильно.

— Конечно, не всегда. Но иногда иначе нельзя. Как ты ещё вдолбишь человеку, что он не прав, если слова он не воспринимает?

— Неужели, с ребятами из твоего класса всё настолько плохо?

Полька, переставляя фигурки, ужасалась тому, что говорила едва знакомому человеку: она сейчас рисковала запросто испортить отношения с Лысой, а то и вовсе в зубы получить. Она старалась держать голос спокойным, и у неё это получалось — вот только внутри она содрогалась от каждого сказанного слова. Малознакомые люди не говорят друг другу таких вещей, и не учат жизни, но Полька почему-то говорила, а Лысая почему-то даже не злилась. И отвечала, не задумываясь, будто всё это не имело для неё решительно никакого значения.

— С волками жить, как говорится. Они меня и так вон до лысины загнобили. Тошно стало, хоть на стенку лезь. Вот и получал по зубам каждый, кто что-то вякал.

— Дерёшься ты здорово! — ввинтился в разговор Илюшка. — Вон как тому гаду напиздюхала…

— Это что за выражения?! — почти что серьёзно возмутилась Пашка. — Я тебя сейчас рот с мылом мыть отправлю, мелочь пузатая! Вот молодёжь-то пошла…

Все разом рассмеялись.

— Я просто случайно услышала… — продолжила Полька, улыбаясь. — Они тебя очень уж не любят, Паша.

— Кто, одноклассники? Ещё бы любили! Вот только мне-то без разницы… А что они говорили? — вдруг спросила Лысая с интересом, после долгих раздумий срубив чёрного коня и подставив своего ферзя под удар.

— Только не обижайся, ладно? — ферзь отправился на покой, к остальным срубленным фигурам.

— Базара ноль.

— Ну… Они говорили, что ты с… с бездомными дружишь.

— Да только с одним, чё там. Палыч классный мужик, таких, как он, только поискать. Ремарка и Вольтера читает, Хемингуэя цитирует… Ну и что, что живёт на улице? Он поумнее всего моего класса, вместе взятого… К тому же путешественник.

— Ого! — восхитился Илья. — Познакомишь нас с ним?

— То-то твоя мама обрадуется, что ты кроме скинхедов ещё и с бомжами тусуешься.

— Но ты же не скинхед…

— Но похожа, чего греха таить.

— Не похожа, — сказала Полька, перемещая своего короля вперёд и украдкой следя за взглядом Пашки. — Я их видела, и они даже одеваются не так. Не говоря уж про татуировки. Хотя, конечно… Для незнающего человека разницы никакой, наверное. Шах и мат.

— Чего… — протянула было Лысая, уставившись на доску в изумлении. Отвлёкшись на разговоры про скинхедов, она перестала уделять достаточно внимание игре, за что и поплатилась. — Это как ты… Ах ты ж!!! Это ког… у-у-ух ты ж!

Полька сдержанно засмеялась.

— Это называется «детский мат».

— «Детский мат» — это вон когда Илюха выражается, а это… Блин, как так?! Королём! Серьёзно!

— А я понял, как, — поделился мыслями Бульбазавр, глядя на доску. — Сначала слоном сходить, потом ферзём, а чтобы ты, Паша, не заметила, между этими ходами делать ходы пешками. Чтобы просто отвлечь внимание.

— Правильно, молодец, — похвалила его Полька.

Лысая надула щёки.

— Ну-ка давай ещё раз!

4.

За шахматами они просидели аж до девяти вечера. Сначала Полька сыграла несколько партий против Лысой, затем, как и обещала, помогла Илье победить компьютерные шахматы, но только на лёгком уровне сложности — средний даже ей оказался не по зубам, потому что просчитывал свои действия на множество ходов вперёд, а на её провокации не поддавался. Потом один раз сыграли в «мафию», и только затем Полька обратила внимание на время. Сказала, что ей пора, с ней согласилась и Пашка. Только Бульбазавр сказал что-то вроде: мне всё равно в соседний дом, я ещё посижу… Так они и распрощались.

На улице стояла прохладная темень, вдоль дорог зажигались фонари, небо заволакивало индиговой пеленой. Спешить нужно было, но не хотелось. Поэтому Полька вместе с главной школьной «лысой» неторопливо шли вдоль дороги и удовлетворённо молчали. Обе думали о чём-то своём, пока Пашка не сказала:

— Здоровский парень Илюха, а?

— А?.. Да, он… Весьма смышлёный для своего возраста. Другим только компьютерные игры подавай…

— Этому тоже. Дай в руки диск — с пальцами оторвёт. Я сначала подумала, что ты его сестра.

— Да нет, я… Мы на перемене познакомились случайно. Он и подошёл ко мне, чтобы в шахматы сыграть, хоть и не очень умел.

Мимо шумно проехал «Хёндай», что-то им просигналив. Лысая показала ему вслед средний палец и довольно улыбнулась. Полька испугалась, что машина остановится — но водитель, кажется, ничего не заметил.

— Тебе куда, Полина?

— Мне на Инженерную, а тебе?

— Мне на Рудный… Слушай, может, на автобусе проедемся? Тут остановка рядом как раз. Доедем до Пушкина, а там нам обеим недалеко.

В другом случае Полька бы постеснялась, однако на улице действительно похолодало, и не хотелось идти сквозь дворы, где её опять мог подкараулить Овощ… Хоть бесстрашная Паша и была с ней, но не хотелось.

— Давай… У меня как раз проездной, могу за двоих заплатить.

— Буду признательна.

Пока они стояли на остановке, островком света разгоняющей наступающую темноту, к ним подбежал мохнатый белый пёс. Ткнулся носом в Пашины джинсы, а та потрепала его по загривку.

— Его Сашкой зовут, — пояснила она, — красавец, а?

Полька кивнула.

— Да… Он бродячий?

— Ага, но его все местные знают… Ну чё ты, Сашка? А, Сашка? Нету тебе ничего поесть, нету, милый…

Подъехал потрёпанный временем белый автобус с номером «050» на красной табличке. Пашка и Полька запрыгнули внутрь него, на ходу рассчитались с кондуктором — молодым таджиком, с выражением лица, будто он не вполне понимает, что вообще происходит вокруг, но ему, в общем-то, всё равно — и ускакали на заднее сиденье. Ехать нужно было всего пару остановок, однако пешком идти по времени пришлось бы дольше.

Пока автобус стоял, в голову Польке пришла неожиданная мысль. Она достала телефон, подключила к нему наушники, один из которых без задней мысли протянула Лысой.

— Хочешь музыку послушать?

Та смотрела на неё… как-то странно, но спустя пару секунд улыбнулась.

— Давай.

…Народу почти что не было — зашла только сгорбленная старушка с огромной сумкой, да человек в пальто и шляпе, будто бы сбежавший из какого-нибудь мафиозного клана. На второй по счёту остановке в салон заскочила какая-то парочка, спросившая, едет ли автобус до больницы. Кондуктор ленивым акцентом пояснил, что им нужно в другую сторону. Судя по всему, парочке вообще всё равно было, куда ехать — парень махнул рукой, втащил свою подругу в автобус, и они заняли одно из передних сидений. Расплатившись, девушка в белом пуховике тут же положила голову на плечо своему кавалеру.

Полька мельком подумала, что тоже хотела бы так.

«Ищу во тьме глаза,

Что чернее темноты,

Ведь сиянье этих глаз

Ярче тысячи восходов…

Мир вокруг меня искрится цветами, что я выбрал сам,

Но как же мне понять всё то, что я не выбирал?

Мы владеем этим миром, и он подвластен только нам,

На этой сцене мы с тобой — и рукоплещет зал»

Полька украдкой поглядывала на Пашку: едва ли та знала эту песню, но, судя по её взгляду, её точно очень сильно зацепило. Что-то в тексте, или в стремительной мелодии, или в чём-то ещё… Полька почти что жалела, что включилась именно такая песня. Но ей самой она нравилась.

Ночной город неспешно проплывал за окнами. По радио у водителя играли какие-то кавказские мотивы, которые почти не долетали, кондуктор лениво пересчитывал сдачу, и тоже смотрел куда-то в темноту впереди них. Кто знает, подумала Полька, может ему эти заезженные песни с радио тоже о чём-то напоминают? О чём-то родном и знакомом?

— Хорошая песня, — сказала Пашка, вынимая наушник и надевая капюшон толстовки на голову. — Выскакиваем!..

Тёмные улицы снова встретили прохладным воздухом, от которого пальцы враз замёрзли. Какое-то время Полька и Лысая шли вперёд. Опять молчали — не потому что сказать было нечего, а потому что было хорошо и так. «Если бы она была мальчиком…» — подумала Полька, и вмиг одёрнула себя: ничего бы такого она в жизни не сделала бы. Всегда была стеснительной.

 — Паша, ты… скучаешь по кому-то? — вдруг спросила она.

Лысая в изумлении уставилась на неё.

— С чего ты взяла?

— Может, я ошибаюсь. Но мне кажется, я знаю этот взгляд. Когда ты вспоминаешь кого-то, кто далеко от тебя.

Полька замолчала, вновь пожалев, что вообще открыла рот.

— Прости, лезу не в своё дело.

— Ничего. Ты права… я скучаю. По одному человеку, который уехал учиться в Питер, и с тех пор у нас с ним… недомолвки.

— Вот как.

«Парень, наверное… Интересно, какой он?»

— Прости, Паша. Сегодня прямо вечер странных вопросов.

— Ой, да забей. И зови меня Пашкой, хорошо? А то как-то слишком по-взрослому звучит…

— Тогда ты… Зови меня Полькой.

— Как танец что ли?

Они пожали друг другу руки. Пашкина ладонь была сухой и горячей.

— Ага. Как танец.

По пути домой Полька всё думала про то, какой невероятный пережила день. Как с утра перепугалась Лысую, как всё думала о том, какой она страшный человек, и как легко к вечеру всё разрешилось. Никакой Пашка не страшный человек, и даже получше Щирова с Тарасовым, вот только…

Полька хлопнула себя по лбу.

За весельем она совсем забыла её предупредить об опасности!

После она успокоила себя: если они увидятся в школе, она успеет всё ей объяснить. Но всё-таки лёгкий отпечаток вины за себя остался. Полька вошла в подъезд, убирая в карман ключ.

Илья с Бульбазавром, лысая Пашка… Весь сегодня она действительно была где-то своей. Впервые за долгое время! Где-то в животе приятно потеплело, и Полька улыбнулась пустому и тихому подъезду. Как же это было приятно: осознавать, что…

— Я дома, — с осторожной безрадостностью произнесла она, закрывая за собой дверь и вешая куртку на крючок.

С кухни донеслись крики.

— Валера, перестань! Валера, успокойся!

— Я т… сказал тебе, сука, я…

— Валера!

Полька бросилась вперёд, бросая сумку в сторону. Отец, кажется, опять был пьян, еле стоял. Плачущую маму держал за волосы.

— Отойди от неё, пап, — сказала Полька спокойно, но решительно. — Отпусти её.

Нервничать сейчас нельзя, может стать только хуже.

Отец повернул к ней голову.

— Пшла вон! Не видишь, мы с матерью…

— Я сказала, отпусти её! — Полька шагнула вперёд, почувствовав, что теряет терпение. Не выдержала, сорвалась на крик: — Отпусти её, сволочь!!!

— Ты поговори мне ещё! — он отпустил волосы матери, та отшатнулась прочь. Двинулся на Польку — но та ловко ускользнула из-под его руки, развернулась и побежала прочь. Не удержавшись на ногах, отец рухнул на пол и страшно заматерился.

В запертую на замок дверь Полькиной комнаты ещё долго грохотал кулаками и орал пьяный отец. Плакала и мама, пытающаяся его успокоить и остановить. Полька, чтобы не слышать этого, зарылась под одеяло, свернувшись покрепче калачиком, и заткнула уши музыкой.

Подушка намокла.

«Мне даже мира мало…

Вот он я, кричу я звёздам!

Вот он я, кричу я звёздам…»