Выживает сильнейший (гет)

Эдвард и Альфонс Элрики прибыли в столицу ранним утром. Среди толпы раненых солдат и офицеров, с трудом выходящих из вагонов, братья невольно искали на перроне знакомое девичье лицо. Уинри всегда встречала их из командировок с радостной улыбкой на губах. А теперь ее нигде не было, да и не могло быть. Холодным разумом это можно понять, но принять такой расклад сердце не позволяло. На протяжении всей дороги до столицы Эд мысленно повторял: «Держи себя в руках, импульсивный придурок! Ты уже не ребенок, и никто не спустит тебе глупого психоза. Одно неосмотрительное действие, и Уинри замучают до смерти». Время, на которое у братьев была назначена встреча с фюрером в Центральном штабе, еще не настало. В запасе они имели два свободных часа.

— Придется в парадную форму вырядиться, — обронил Альфонс, когда они с Эдом вошли в свою квартиру.

— Лучше соблюдать все правила, — согласился с ним старший брат и тише добавил: — В этот раз.

Сложившаяся ситуация сильно давила на психику. Казалось бы, что может вывести из равновесия двух офицеров, армейских цепных псов, прошедших за год множество тяжелых боев? Была всего одна мера воздействия на них, и фюрер нашел ее.

Закрывшись в душе, Эд стоял под струями горячей воды и перечислял в голове некоторые формулы газов, чтобы хоть немного расслабить до предела натянутые нервы: «Cl2, COCl2, C2Cl4O2, C4H8Cl2S, C2H2AsCl3, C7H16FO2P, NH3… Мгновенное выведение из строя вражеской армии. Нехилый у фюрера аппетит! После того, что наша армия натворила с хлором, враг тоже начнет подбирать отравляющие вещества. В итоге вопрос встанет только один: чьи химики умнее. А значит, под командование полковника мы с Алом больше не вернемся. Нужно только освободить Уинри!» Ладони Эда непроизвольно сжались в кулаки. Он никогда еще так ясно не осознавал, что готов убить за нее. Умереть, но спасти!

Пока старший брат боролся со своим гневом, Альфонс стоял у окна и смотрел на изменившийся до неузнаваемости город. Всего год войны привел к заметному обнищанию. Мирные, ни в чем не повинные люди массово вымирали от голода и болезней. Идеализированное чувство патриотизма, в которое народ верил в самом начале войны, отступало под натиском страшной реальности. А значит, жизнь фюрера день ото дня становилась только сложнее. «Его трон под ним уже качается! Зря вы решили поставить все на эту войну, Ваше превосходительство», — подумал Альфонс. К этим размышлениям младшего Элрика добавлялась боль, которая так и не прошла со временем. Оба брата всегда стремились сохранять любую жизнь, а теперь каждый из них испачкал руки в чужой крови по самые плечи. Эду и Алу сложно было принять такое. Они не пытались оправдать себя войной и точно знали, что будут искупать свою непомерную вину до гробовой доски. Оставалось только надеяться, что они смогут выжить.

Фюрер Кинг Брэдли ходил из стороны в сторону по своему кабинету, периодически поднимая на братьев Элриков безразличный взгляд. В отличие от тех мальчишек, которые с опаской сидели перед ним в интернате шесть лет назад, двое высоких широкоплечих молодых людей, одетых в военную форму с майорскими погонами, уже представляли из себя что-то серьезное. Они стояли прямо и смотрели в одну точку перед собой. Щенки фюрера превратились в выдрессированных псов. Благодарить за это стоило полковника Мустанга.

В очередной раз проходя мимо Эдварда и Альфонса, фюрер кивнул на перевязанную руку младшего из Элриков.

— Ранение серьезное? — прогремел Кинг Брэдли, словно его это сильно интересовало.

— Никак нет, Ваше превосходительство! — отчеканил Альфонс в ответ.

— Если во время работы вы почувствуете себя хуже, сразу же сообщите нам, — приказным тоном потребовал фюрер, остановившись напротив Альфонса и в упор посмотрев на него.

— Так точно! — снова выпалил Ал, не встречаясь с главнокомандующим взглядом. Парень невольно вспомнил, какой ужас им с братом внушил фюрер при их предыдущей встрече. Но теперь все было несколько иначе.

— Хорошо, — сказал Кинг Брэдли, и тон его голоса сменился на дружелюбный. — Я рад, что мы поняли друг друга.

Фюрер снова принялся ходить из стороны в сторону, точно хищник, предвкушающий свежей плоти и крови своих жертв. Это порядком раздражало братьев, но они сохраняли на лицах безэмоциональное выражение.

— Генерал Грумман должен был сообщить вам, что конкретно от вас требуется. К сожалению, у меня не так много времени, чтобы подробно разъяснять вам поставленную перед вами задачу. Все узнаете в лаборатории. Но я хочу попросить вас добросовестно выполнить свой долг перед страной, — снова громкий голос человека, привыкшего отдавать приказы. Снова стук сапогов о паркет. Шаг за шагом. В очередной раз поравнявшись с братьями, Кинг Брэдли произнес, вновь прямо глядя в эти молодые, ничего не выражающие лица:

— Я очень высоко ценю умных и одаренных людей. Вы должны были это понять, анализируя систему интерната. В данный момент мне нужны ваши знания и умения в химии. Именно ваши.

Фюрер замолчал, ожидая вразумительного ответа, который незамедлительно последовал от Эдварда:

— Мы готовы к работе. Но должен упомянуть, что у меня диплом по фармацевтической химии, и все мои сильные стороны связаны именно с ней, а у Альфонса такого образования нет. Он военный с самого начала. Все свои немалые знания и умения он получил исключительно в интернате. Мы владеем только общей теорией по военной химии.

— Верно. Из сильных военных химиков у нас был только доктор Рихард Шефер. К сожалению, он недавно умер от обширного инфаркта, успев предложить нам только хлор. Тим Марко и вовсе врач, хорошо знакомый лишь с медицинской химией. Он может работать исключительно с живыми подопытными. К тому же, старина доктор уже не тот, кем был прежде, — Кинг Брэдли сделал короткую, но многозначительную паузу, чтобы братья обратили внимание на последнюю фразу, а затем невозмутимо продолжил: — Доктор Хоэнхайм так же, как и вы, специализируется на фармацевтической химии. И его местонахождение на данный момент нам неизвестно. Так что, уважаемые, мне идеально подходите только вы — молодые и весьма одаренные химики.

На лице фюрера появилась настораживающе искренняя улыбка.

— Вы не пленники. Будь это так, мы бы разговаривали сейчас в другом месте и в ином тоне. На данном этапе вы единственные полезные для нас химики. Поэтому я готов принять несколько ваших условий.

Эд и Ал даже думать не стали. Условие у них было только одно.

— Отпустите Уинри Рокбелл живой и невредимой. Увольте ее из армии и с оружейного завода, — рискнул воспользоваться подвернувшейся возможностью Эдвард.

— У вас же есть другие механики и инженеры! — продолжил за брата Альфонс. — Она уйдет, а мы будем работать в команде с кем угодно.

Кинг Брэдли придал своему лицу задумчивое выражение и снова принялся вышагивать мимо братьев Элриков, доводя их до немого бешенства.

— Не вижу для этого никаких препятствий, — наконец произнес Кинг Брэдли. — Вы здесь. Сбежать вам не удастся. Стало быть, девушка нам больше не нужна. А я ненавижу лишнюю жестокость. Даю вам слово фюрера, что полностью выполню ваше условие. Вы сможете позвонить этой милой девушке домой уже сегодня вечером.

Уинри заканчивала свой последний чертеж. С того самого дня, как к ней пришли двое генералов и увезли ее на какой-то объект за городом, девушка была вынуждена работать над проектами газовых снарядов и бомб. Задача казалась очень сложной. Нередко Уинри впадала в панику от того, что чего-то не понимала и не знала, как действовать дальше. Но потом ей приходилось брать свои эмоции под контроль и усиленно соображать. Ей совсем не хотелось умирать из-за нехватки знаний и опыта. Однако в конечном счете она не была уверена, что выполняла все правильно. Свободного времени на душевные терзания у девушки не оставалось, иначе она уже не смогла бы укрыться от собственной совести. Уинри думала, что подвела братьев Элриков. Ей следовало хорошо подумать и уйти с Хоэнхаймом, который, скорее всего, действительно хотел помочь невесте своего сына. А она зациклилась на недоверии к нему и сама же пришла прямо в руки к фюреру. «Ты клиническая дура, Уинри! Ты и мизинца Эдварда Элрика не стоишь! Теперь и он, и Ал в опасности, потому что ты угодила в заложники! Идиотка!!!» — твердила она себе в гневе, продолжая чертить, производить расчеты и составлять пояснительные записки.

Уинри склонилась над ватманом, внимательно просматривая получившийся чертеж, когда в выделенное для нее помещение вошел один из ближайших военнослужащих фюрера. Без слов он положил на стол девушки два документа. Уинри просмотрела их и поняла, что перед ней рапорт на увольнение из армии и заявление на увольнение с завода. Оба документа были составлены от ее лица. Все выглядело так, словно она уходила по собственному желанию. Необходимые подписи и печати на документах уже были проставлены. Оставалось только самой Уинри одним росчерком освободить себя из кабалы. С расширившимися от ужаса глазами девушка пялилась на листы и уже не понимала, что именно в них написано. Ее взор застилали слезы горечи. «Что ты сделал, чтобы полностью освободить меня, чокнутый химик?!» — подумала она.

Вечером Уинри была уже дома. Она лежала на кровати, уткнувшись лицом в любимую подушку Эда. Легче девушке не становилось. Когда из гостиной послышался звон телефона, Уинри резко подскочила и побежала вниз.

— Эд! — с ходу выпалила девушка в трубку, понимая, что это мог оказаться и кто-то другой.

— Уинри, ты в порядке? — торопливо прозвучал взволнованный, такой родной и любимый мужской голос. У девушки защемило сердце. Стало слишком тяжело и невыносимо больно. Горло Уинри сдавили рвущиеся наружу рыдания. Не только переживания за Эда и Ала доводили ее до истерики. Душу девушки терзали страдания, которые она перенесла за весь год войны и в особенности за последние пару недель, когда за дверью кабинета она постоянно слышала неторопливые шаги надзирателя, вооруженного винтовкой. Поначалу у Уинри это вызывало лишь гнев. Она видела насквозь весь механизм этой несчастной винтовки, и этим оружием ее же пытались напугать. Но проходили дни, и Уинри начинала совершенно четко осознавать, что ее нервы расшатываются все сильнее. Регулярные размеренные шаги за дверью оказывали на девушку колоссальное психологическое давление. И теперь, когда Уинри наконец услышала голос человека, которому была небезразлична, она просто взорвалась.

— Уинри! — Эд на другой стороне провода заволновался еще сильнее. Он услышал, что она плачет. И плачет бесконтрольно, а он далеко, ограничен во времени и ровным счетом ничего не может сделать, чтобы привести ее в чувство. — Уинри, пожалуйста, успокойся!

Девушка хотела бы взять себя в руки и поговорить с Эдом, но у нее сильно сбилось дыхание.

— Ме…ня от…пустили. Я це…ла, — с трудом выдавила она, чтобы хоть как-то дать понять Эду, что ему не нужно беспокоиться за нее. Уинри не хотела толкать его на необдуманные и опасные действия.

— Тебя не тронули?

— Н-нет.

В трубке послышался вздох облегчения. «Пусть плачет. Главное, что цела и уже дома», — подумал в тот момент Эдвард.

— Уинри, все хорошо! — сказал он. — Мы с Алом в порядке. Хуже, чем на фронте, уже не будет.

Уинри продолжала хлюпать в трубку.

— П-прос-сти. Это я в-в-во вс-с-сем винова-а-ата.

— Глупая! Что ты там напридумывала в своей блондинистой голове? Твоей вины ни в чем нет! Давай успокаивайся и о нас с Алом не волнуйся. Мы можем о себе позаботиться.

— Б-будьте о-осторожны.

— И ты тоже!

После разговора с Уинри немного успокоившийся Эд вошел в лабораторию, где его ждал Ал. Они уже с самого утра торчали в старом готическом замке за городом, который не один год использовался в качестве химической лаборатории и своеобразного полигона для испытания новых видов оружия.

— Ну что? — сразу же спросил Альфонс, сильно переживающий за Уинри.

— Она в порядке. Напугана, но жива-здорова. Обмен состоялся, — ответил Эд, снимая с себя китель и надевая белый лабораторный халат. — С чистыми мыслями и грязной совестью можно приступать к работе. С чего начнем, Ал?

Младший брат взял со стола открытую книгу и отдал ее Эду. Пробежав глазами по странице, старший Элрик произнес:

— Стало быть, фосген. Подойдет?

— Абсолютно! Будет эффективен даже в сильные морозы на Восточном фронте.

Эдвард тяжело вздохнул и покачал головой:

— Ну и вляпались же мы, Ал!

Получить фосген в условиях хорошо оборудованной лаборатории для братьев Элриков было совершенно не сложно. Другое дело, что эта работа вызывала у них отвращение. Впервые в своей жизни Эдвард и Альфонс применяли свои обширные знания по химии для создания смертоносного вещества. Фармацевтика привлекала их обоих с самого детства, потому что лекарства так или иначе помогали людям. Эд прекрасно понимал (и это ввергало его в бешенство), что всеми теми препаратами, над которыми он усердно работал в институте практической химии, никогда не перекрыть химического оружия массового поражения. Даже если последующие годы своей жизни он посвятит созданию лекарств от смертельных болезней, то все равно не искупит собственной вины перед всеми погибшими от отравляющих газов.

«Тетрахлорметан… Оксид серы. Смешать, нагреть, и получится чрезвычайно токсичный бесцветный газ. Ужасно вонючий!» — подумал Эд, а потом обратился к погруженному в работу Алу, у которого на лице застыло напряженное выражение.

— Нужно разработать средства защиты для наших.

Ал поднял на старшего брата глаза и чуть заметно улыбнулся:

— Иначе полковник нас четвертует!

— Да уж точно. Только бы не тормозил этот бесполезный полковник.