Выживает сильнейший (гет)

Старый замок был набит людьми. Работа не прекращалась даже ночью. Химики, инженеры, механики трудились, беспрекословно выполняя приказы первого человека страны. Общение между всеми участниками крупнейшего проекта сводилось исключительно к деловому обсуждению самых важных аспектов работы. Братья Элрики по-прежнему занимались испытанием образцов и запускали массовое производство. На выходе получалось смертоносное, воистину страшное оружие.

Через несколько недель после прибытия Эдварда и Альфонса на объект, фюрер лично сообщил им, что противник использовал хлор. «Цепная реакция началась», — подумали братья и смекнули, что нужно торопиться, пока их товарищей не перетравили, как тараканов.

— Раньше осваивали военное искусство в ближнем бою: шли и рубились на мечах и копьях. А сейчас что? Кто кого изощреннее отравит! Страшно подумать, что будет дальше, — прогудел Ал как старый дед, когда фюрер со своей свитой покинул лабораторию.

— А дальше мы себя уничтожим, — эхом отозвался Эд, безразлично перелистывая очередную научную работу Рихарда Шефера. — Ну и заковыристо же писал этот старик! Взял и помер в самый неподходящий момент!

— Наверное, не случайно его инфаркт стукнул, — как бы невзначай тихо обронил Альфонс.

— Угу, — прозвучало в ответ: Эдвард уже полностью погрузился в текст, обнаружив нечто интересное. Он тоже подумал, что на профессора неаккуратно надавили, и он в силу возраста просто не выдержал напора.

Ал занимался подготовкой инвентаря к созданию нового образца. Эд продолжал читать, когда в дверь с опаской вошел человек. Подняв глаза на незваного гостя, братья обомлели. Перед ними стоял зажатый и испуганный доктор Марко, точно его втолкнули в клетку к двум голодным тиграм. На этом человеке в буквальном смысле слова не было лица. Вместо него красовался след от старого ожога. Маленькие глазки доктора бегали из стороны в сторону в поисках спасения. Личная неприязнь братьев Элриков к Тиму Марко никуда не делась, но совесть у молодых людей никто не отнимал.

— Здравствуйте, доктор! Мы вас не ждали, — первым прервал тишину Эдвард, продолжая прямо смотреть в изуродованное лицо.

— Пройдите и присядьте, — обратился к Марко Альфонс, жестом указывая на стул. Доктор немного подумал, а потом присел на самый краешек.

— Зачем вы здесь? — спросил Эд, не собираясь напрасно тянуть драгоценное время.

— Меня прислали вам помогать, — тихо ответил доктор Марко и невольно съежился, будто ждал наказания за свои слова.

— А вы можете нам помочь? — недоверчиво приподняв бровь, продолжал допытываться Эд, не проявляя ни капли жалости. Ал молчал.

— Могу убирать лабораторную посуду, — увереннее произнес доктор Марко. — Делать любую грязную работу.

— Нам не нужен уборщик, — отрезал Эдвард.

— Что с вами произошло, доктор? — наконец заговорил младший Элрик. Он подошел ближе к старику, чтобы лучше его слышать. Эдвард захлопнул диссертацию профессора Шефера, запомнив страницу, и тоже подтянулся к ним. Доктор Марко мог выдать вполне интересную информацию.

— Меня пытали в концлагере. Я сидел там с 1913 года и по сей день, — чуть слышно сказал Тим Марко. Он немного осмелел, не чувствуя угрозы.

— За что же вас туда отправили? — последовал логичный вопрос от старшего Элрика.

Доктор погрузился в тяжелые воспоминания и ответил:

— За то, что я отпустил подопытного.

После этих слов в головах братьев что-то щелкнуло. Они могли получить ответы на вопросы, которые волновали их уже несколько лет.

— Того самого, который убил нескольких женщин? — на всякий случай уточнил Ал. Доктор утвердительно кивнул, но промолчал. Ему было страшно не только разглашать некогда секретную информацию, но и просто вспоминать о том, что случилось. Однако братья отступать не собирались.

— Тот маньяк чуть не переломал мне грудную клетку простым сжатием. Как такое возможно? — спросил Эдвард, пропиливая доктора угрожающим взглядом. Понимая, что деваться ему некуда, Тим Марко сказал почти шепотом:

— Он от природы был очень силен. На генном уровне так сложилось. Люди, подобные тому маньяку, рождаются раз в сто лет. Он мог голыми руками согнуть и завязать в узел железный прут. Мы воспользовались его способностями. Начали с пыток, чтобы сделать его послушным, продолжили регулярными физическими тренировками, а закончили психотропными и сильнодействующими гормональными препаратами. Все это в итоге повлекло за собой серьезные последствия…

— Излишнюю агрессию и сексуальную озабоченность, — закончил за него Альфонс. — Вот почему он выбирал красивых молодых блондинок. Но фактов изнасилования тогда не было зафиксировано.

— Потому что он убивал их до того… Контролировать себя не мог, — вступил в разговор Эдвард. — Я так думаю, еще немного, и он разбил бы свою тупую башку о стену.

— С другими, более слабыми, почти так и было. Они все покончили с собой: откусывали языки, рвали зубами вены на запястьях и действительно разбивали головы о стены, — подтвердил его догадки доктор Марко.

— Ну и чего вы пытались добиться своими экспериментами? — поинтересовался Альфонс.

— Хотели сделать уникального солдата. Согласитесь, пехоте пригодились бы такие воины — устойчивые к боли, мощные и почти неуязвимые, — последовал ответ от доктора.

«Фюрер склонен бросать огромные суммы денег на ветер», — подумал Эд, а вслух сказал:

— Это глупо. Наука еще не умеет делать сверхчеловека. Вы изначально были обречены на провал…

— А зачем вы отпустили его, доктор? Он же был крайне опасен и психически нестабилен! — перебил старшего брата Альфонс. Марко опустил глаза в пол.

— Я тогда просто был не в себе от страха. А сейчас я понимаю, что один человек, работавший со мной какое-то время, умело промыл мне мозги. Я даже сам не подозревал о его влиянии на ход моих мыслей.

— Кто?! — одновременно всполошились братья Элрики.

— Доктор Ван Хоэнхайм…

* * *

Доктор Ван Хоэнхайм отправился на Западный фронт к полковнику Мустангу сразу после разговора с Уинри Рокбелл. Ему нужно было успеть встретиться со своими сыновьями до того момента, как они уедут в столицу. Он почти нос к носу столкнулся с Эдвардом в лагере, когда тот, выстроив своих солдат, раздавал им приказы и сообщал об их действиях в его отсутствие. Остановившись в стороне, Ван Хоэнхайм молча ждал и наблюдал за своим возмужавшим сыном. Доктора одолевало чувство гордости. Заметив отца, Эдвард не прервал свою речь. Он должен был оперативно завершить все дела, чтобы спокойно уехать. Альфонс занимался тем же самым в другом месте.

Доктор Хоэнхайм продолжал терпеливо ждать. Эдварда это ни капли не смущало. Старший Элрик обратил на него внимание только тогда, когда отпустил подчиненных. Остановившись прямо напротив отца, молодой человек одарил его хмурым взглядом.

— Что ты здесь делаешь, Хоэнхайм? Еще и в штатском. Ты уже далек от призывного возраста.

На губах доктора появилась легкая ухмылка.

— Я тоже очень рад тебя видеть, сынок! — сказал он. — Где Альфонс? Нам нужно поговорить.

Семейный разговор состоялся за пределами лагеря. С одной стороны собеседников скрывал овраг, а с другой защищала широкая судоходная река. Вода в тот день была неспокойной. Волны громко шумели и разбивались о берег. Прекрасным зрелищем раскинувшейся вокруг природы можно было бы наслаждаться бесконечно долго, но ни братья, ни их отец не замечали этой красоты. Все трое, усевшись полукругом на земле, чувствовали напряжение. Дело было не только в их неналаженных родственных отношениях, но и в обстановке. Постоянная опасность подстерегала за каждым кустом. Риск оказаться услышанными был очень высок. Но другой возможности поговорить без посторонних ушей для них просто не существовало.

— Говори, зачем приехал в такую даль, у нас мало времени, — поторопил отца Эдвард.

— Я знаю, что вам предстоит заняться разработкой химического оружия, — без предисловий начал Хоэнхайм. — Знаю, чем именно вам угрожает фюрер.

Доктор сорвал травинку и уже хотел зажать ее в зубах, но Ал поспешил выбить ее из его руки.

— Не нужно. Здесь недавно распыляли хлор, — хмуро произнес младший Элрик, глядя на отца, которого встретил впервые в своем осознанном возрасте. Хоэнхайм рассеянно улыбнулся:

— Ой, и вправду. Совсем старею. Нюх и память теряю.

Эдвард с каждой минутой становился все более мрачным.

— Хватит с нами играть! Альфонс заботится о тебе. Можешь порадоваться и начать уже говорить по делу, — выпалил он. Хоэнхайм придал своему лицу самое серьезное выражение и заговорил прямо, но очень тихо. Братьям пришлось подползти к нему совсем близко.

— Я рьяный противник системы фюрера. У меня есть влиятельные покровители среди генералов. Мы много лет собирали сторонников и планировали переворот, — последняя фраза Хоэнхайма прозвучала почти шепотом. Эдвард и Альфонс почувствовали, как у них внутри все заколотилось. Немного помолчав, доктор продолжил:

— Рабочие на заводах устраивают забастовки. Они устали от голода и изнурительного графика. Осталось только военным начать действовать. И они вот-вот начнут. Кинг Брэдли не удержится в своей должности. У него уже слишком мало сторонников и много противников.

Эд и Ал переглянулись, а потом старший из братьев сказал:

— Так вот чем ты занимался вместо того, чтобы растить нас! И сейчас ты хочешь, чтобы мы заняли твою сторону?!

На такую колкость Хоэнхайм не стал реагировать. Он заслужил презрение со стороны своих детей. Каким бы хорошим агентом он ни был, настоящим отцом он в любом случае не стал и уже никогда не станет.

— Вы уже давно на моей стороне, хоть и сами того не знали. Полковник Мустанг разделяет взгляды своего наставника — генерала Груммана и, соответственно, мои тоже.

Братья Элрики готовы были взорваться от внезапно охватившего их обоих гнева.

— Получается, что нас не только фюрер хочет поиметь, но и вы уже поимели! — прошипел Эд. — Почему ты сообщаешь нам обо всем этом только сейчас, Хоэнхайм?!

Доктор уже раскрыл рот, чтобы достойно ответить, но Ал перебил его:

— Подожди, папа! Дай угадаю! Ты до последнего не хотел подвергать нас опасности, потому и ушел, когда мы были детьми, и сейчас просто сбагрил полковнику на воспитание! А тут мы понадобились фюреру, и ты решил, что пора раскрывать карты!

— Все так, — не опуская глаз, невозмутимо согласился Хоэнхайм. — Прямо в точку, сынок. Молодец! Еще я хотел бы, чтобы вы сейчас присоединились к нам, но понимаю, что вы все равно уедете. Ведь у фюрера Уинри Рокбелл. Я говорил с ней, но она меня не стала слушать. А если бы послушала, уже была бы за границей в полной безопасности.

Эд злобно заскрипел зубами.

— Ни слова больше, старик! — процедил он, резко поднявшись на ноги и направившись к реке. Оказавшись на краю пологого берега, Эд опустил ладони в холодную воду и умылся. «Этого никчемного отца убить мало с его заботой!» — подумал парень, когда волна бешенства немного сошла. Вернувшись назад, Эдвард увидел, что Хоэнхайм и Альфонс продолжают разговор с серьезными лицами.

— Химическое оружие нам так или иначе понадобится. Мы это начали, а враг продолжит. Если у нас не будет средств защиты и новых отравляющих газов, мы все передохнем без единого шанса на победу, — говорил Хоэнхайм. Альфонс с ним соглашался. Да и Эдвард понимал, что эта мысль разумна.

— Отправляйтесь в столицу и работайте. Мы с полковником и сторонниками сделаем то, что должны. Вы все поймете, когда придет время.

* * *

К зиме братья Элрики предложили фюреру шестнадцать видов газов. Он принял их все, но на практике в то время использовалось только пять. Кинг Брэдли часто приезжал в лабораторию и сам лично следил за тем, чтобы весь механизм работал слаженно. Но в один момент, которого невольно ожидали братья Элрики, глава государства перестал появляться. Многочисленная охрана создавала видимость спокойствия. Пока в городе бушевала настоящая война, в окрестностях замка было тихо. Никто из работников ничего бы и не узнал, если бы однажды на объект не явился сам полковник Мустанг с группой вооруженных до зубов военных.

— Продолжайте работать, господа! — громко обратился он ко всем присутствующим, когда в зале замолчали люди и заглохло оборудование. Несколько верных прежнему фюреру человек из охраны попытались действовать, но полковник остановил их словесно, даже не пуская в ход оружия:

— Если мы начнем палить, здесь не останется ни одного живого человека. Еще и окружающую среду заразим. Это же огромная лаборатория! Будьте благоразумны!

Эдвард и Альфонс спокойно решали свои непосредственные задачи в закрытом помещении, которое изначально было их пристанищем на этом объекте, когда к ним с пафосным видом вломился полковник Мустанг.

— Не сгнили здесь еще? — ехидно оскалившись, громко поинтересовался он.

Эдвард, обалдевший от такого хамства, медленно отставил стеклянную колбу в сторону. Альфонс молча наблюдал за ситуацией. Эд не спеша стянул с рук резиновые перчатки, продолжая сохранять каменное выражение на лице, снял защитные очки и размеренно подошел к начальнику.

— Сгнили, потому что вы тормоз, Ваше будущее превосходительство! — сказал Эдвард в лицо Мустангу и протянул ему руку. Нагло ухмыляясь, полковник пожал ладонь своего товарища.

— Я, конечно, мечу на освободившееся место, но позже, — сказал полковник, и выражение на его лице изменилось — стало серьезным и сосредоточенным.

— А что так? — в таком же тоне спросил Эдвард. — Хотите сменить одного старика на другого? Брэдли на Груммана? Или, быть может, вообще на Хоэнхайма? Полковник, доводите дело до конца. Вы идеально подходите по всем характеристикам. Дедам пора на заслуженный отдых.

— Ты, как всегда, высказываешь все, что думаешь, — заявил полковник Мустанг.

— Как все было? — наконец вставил свое слово Ал.

Мустанг посмотрел на него, поразмыслил немного и ответил:

— Пока что мы только взяли штурмом Центральный штаб и арестовали фюрера. Но уже формируется мощная волна сопротивления среди сторонников его режима. Прольется еще много крови, прежде чем установится новый мир.

— Где сейчас Брэдли и его семья? — сразу же последовал следующий вопрос от заботливого младшего Элрика.

— В данный момент под домашним арестом, — ответил Мустанг. — А что будет с ними дальше, еще не решено окончательно.

На лицо Эдварда опустилась тень. Это было хорошо заметно собеседникам. Каждый из них отлично знал, какая судьба ожидала бывшего фюрера и его семью.

Решив поменять ход разговора на не менее важную тему, Рой Мустанг напрямую спросил у братьев:

— Что вы планируете делать дальше? Вам предлагают повышение по службе…

Эдвард и Альфонс устремили на своего начальника совершенно одинаковый взгляд двух пар золотистых глаз, в которых читался категорический отказ.

— Мы не принимали участия в перевороте. Нам не нужно повышение. Разрешите вернуться на фронт. Там мы пригодимся не только в качестве командиров, но и химиков. Выживем, тогда и поговорим о должностях, — произнес Эдвард таким твердым тоном, что спорить с ним не хотелось даже полковнику. Ведь каждый, в конце концов, волен сам распоряжаться своей судьбой. Мустанг не собирался, подобно Кингу Брэдли, держать своих подопечных на цепи.

— А ты, Ал, согласен с братом? — обратился к младшему Элрику Мустанг, заранее зная ответ.

— Конечно, полковник. Мы поддержим вас там — со спины, так сказать, — произнес Альфонс без колебаний.

Оказавшись на свободе — вдали от осточертевшей лаборатории, братья Элрики, наконец, смогли вздохнуть полной грудью. Полковник остался беседовать с другими трудящимися полигона, потому как никто из нового правительства не собирался останавливать работы до конца войны. Жан Хавок получил приказ отвезти братьев в город, и теперь машина кое-как пробиралась по снежной колее проселочной дороги. В зубах младшего лейтенанта, как всегда, дымилась неизменная сигарета, из-за чего у Эда и Ала периодически возникало желание выпрыгнуть на свежий воздух даже на ходу.

— Знаю, что вы не курите, но в последнее время совсем не расстаюсь с сигаретой. Нервы ни к черту, — извиняющимся тоном произнес Жан.

— Мне кажется, что я напьюсь при первой возможности, — буркнул Ал, глядя в боковое окно.

— А я поддержу, — согласился с ним Эд с переднего сиденья.

Опытный в таких делах Хавок многозначительно посмотрел на сидящего рядом Эдварда и бросил взгляд на Альфонса через зеркало заднего вида.

— Когда вам уезжать?

— Мы готовы хоть завтра, — расплывчато ответил младший Элрик. Братья торопились вернуться на фронт, но им нужно было дождаться отправки поезда с солдатами нового призыва.

— Сразу предупреждаю — в публичный дом меня не тащить! — заявил Эд, прекрасно зная место постоянного обитания Хавока и Мустанга.

— Там хорошая выпивка. Даже в наше непростое время, — невзначай подметил Хавок.

— Было бы полным кретинизмом с моей стороны сделать предложение Уинри и еще до свадьбы проснуться носом в декольте у какой-нибудь м-м-м… дамы, которую я даже не запомню, — настаивал на своем Эдвард, высоко ценивший и себя, и девушку, которую выбрал в невесты.

— Лучше скажи, что ты брезгливый. Кстати… Ты разве к Уинри не собираешься? — напрямую спросил Альфонс у брата. Эд напряженно уставился в лобовое стекло.

— Нет, — после недолгого молчания ответил он. — Если я ее увижу, то больше не уйду. А я должен.

— А если ты погибнешь и другого шанса не получишь? — продолжал настаивать младший Элрик.

— Значит пусть так все и будет, — сказал Эд.

— Мог бы ребеночка после себя оставить, раз возможность такую имеешь, — поддержал Альфонса Жан. — Если погибнешь, останется твоя плоть и кровь.

— Только не еще одну потенциальную сироту! Я хочу видеть, как мой ребенок растет. Если вернусь способным делать детей, то дам кому-то жизнь, но не сейчас и не так, — Эд был непреклонен.