Поколение войны (гет)

В начале жизни школу помню я;

Там нас, детей беспечных, было много;

Неровная и резвая семья.

А.С.Пушкин

Тихая ночь спустилась на холмы и горы Шотландии, и на замок Хогвартс, надежно спрятанный от глаз непосвященных, и на волшебную деревню Хогсмид, и на Черное озеро, лежащее у подножия скалы, на которой стоит замок. Небо затянуто тяжелыми облаками, сквозь них едва пробивается мерцание почти полной Луны — кажется, скоро будет дождь. Первый весенний дождь в этом году.

Хогвартс еще не спит — светятся окна в башне директора, в комнатах преподавателей, в гостиных Гриффиндора и Рэйвенкло. Коридоры школы пусты — отбой уже был, и с этой минуты студентам выходить из помещений факультета нельзя, чтобы не получить отработку и не лишиться баллов. Завхоз Аргус Филч, с лампой в руке и серой кошкой Миссис Норрис, бегущей чуть впереди него, ходит по коридорам, неутомимо, несмотря на ревматизм, ищет, нет ли где нарушителей. Только вчера он поймал четырех гриффиндорцев, которые кого-то караулили, спрятавшись в пустом классе — и сегодня до самого отбоя эти шалопаи натирали серебряные кубки в зале Славы.

— Что, моя хорошая? — спрашивает Филч, видя, что Миссис Норрис навострила уши и негромко заурчала. — Ты кого-то услышала?

Старик прислушивается — и до него доносятся голоса парня и девушки. Вот они где — в углу, на подоконнике!

— Бесстыдники! А ну марш к себе сию минуту! Какой факультет? Хаффлпафф? Доложу мадам Спраут.

— Не надо, мистер Филч! — девушка умильно смотрит на завхоза. — Мы... мы в библиотеке задержались... К экзаменам готовились...

А у самой волосы растрепаны и щеки горят, и ворот мантии расстегнут.

— Вот своему декану и будете объяснять, где вы были — в библиотеке или еще где... Марш в гостиную!

И для верности Филч, сопровождаемый Миссис Норрис, которая возмущенно мяукает, явно шокированная неприличным поведением студентов, сам конвоирует парочку до хаффлпаффского подземелья.

В коридоре снова воцаряется тишина. А Филч, удостоверившись, что нарушители дисциплины вошли в гостиную Хаффлпаффа, продолжает свой путь по школьным коридорам.

В Магической Британии уже шестой год идет война. Темный волшебник, которого боятся даже называть по имени, рвется к власти. И многие за ним идут — и представители древних чистокровных семейств, и полукровки. Только магглорожденных он не жалует — чужие они в волшебном мире и вреда от них много, считает Тот-Кого-Нельзя-Называть и его приспешники — Упивающиеся смертью.

Министерство магии пока с успехом противостоит угрозе, да и в Хогвартсе спокойно — ведь его возглавляет Дамблдор, величайший маг столетия, в свое время победивший Гриндевальда... Правда, и до школы доносятся отголоски войны, проявляющиеся во вражде Гриффиндора, где больше всего приверженцев директора и Министерства, — и Слизерина, искони стоявшего за главенство чистокровных и обособление от магглов. Говорят, что в Хогсмиде сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть устраивают тайные собрания в те дни, когда студентов отпускают на прогулку — и вербуют молодежь в свои ряды. Да и чем занимаются слизеринцы у себя в подземелье, что они читают, о чем говорят, какие планы строят — многие догадываются.

* * *

В подземелье Слизерина стена, закрывающая вход в гостиную, отодвинулась, пропуская высокого черноволосого парня, и не успела встать на место, как следом за ним выбежали еще двое мальчишек — один тощий и бледный, с неряшливо свисающими на плечи черными лохмами, другой — светловолосый, долговязый, с оттопыренными ушами.

— Рэй! Стой, не ходи туда!

— Попадешься ведь... — заговорили оба одновременно.

— Да идите вы... — отмахнулся тот, и шальные серые глаза блеснули в темноте коридора, освещенного лишь тускло горящими факелами на стенах.

— Рэй, послушай... — глуховатым голосом заговорил лохматый мальчишка. — Это уже слишком... За это в Азкабан...

— Северус, — усмехнулся Рэймонд Мальсибер, — я не собираюсь ее насиловать, за кого ты меня принимаешь? А про Империус — как докажут? Я уже принял меры.

— Вот именно, — не сдавался Северус Снейп. — Вдруг Филч ее поймает по дороге на башню? Тогда, что бы она ни говорила — если тебя рядом не будет, никто ничего не докажет. А вот если ты окажешься поблизости...

— И даже если ее не поймают и ты с ней встретишься на башне — ты можешь за себя поручиться, что не зайдешь дальше, чем можно? — усомнился светловолосый, которого звали Лайонел Эйвери, и добавил: — У тебя ведь проблемы будут. И отцу твоему это не понравится... Зачем тебе эта грязнокровка?

Снейп слегка нахмурился при бранном слове, но Эйвери этого не заметил — он пошел следом за Мальсибером, отставая лишь на пару шагов. Северус некоторое время стоял на месте, потом побежал догонять приятелей, ругая про себя как Мальсибера, которому вдруг во что бы то ни стало потребовалось уломать гриффиндорку Мэри МакДональд, так и Мэри, довольно грубо отказавшуюся пойти с ним на свидание. После этого Мальсибер точно рехнулся, пытаясь добиться своего всеми правдами и неправдами. А кто-то будто бы видел, как Мэри целовалась с Люпином, и еще с одним парнем — магглорожденным хаффлпаффцем.

"Если Люпину и Уотсону можно, почему мне нельзя?" — злился Мальсибер. Вообще, о девушках из маггловского мира почему-то сложилось мнение, что они легкодоступны и не склонны хранить невинность до свадьбы.

Сегодня Мэри в очередной раз высмеяла Мальсибера при всех, и тот просто взял и наложил на нее заклятие Империус, приказав девушке в полночь прийти на Астрономическую башню и ждать его. К вечеру Рэймонд, как показалось его друзьям, уже остыл, однако, едва стрелка на часах в гостиной факультета приблизилась к двенадцати, он захлопнул учебник, поднялся с места и направился к выходу. Северусу и Лайонелу ничего не оставалось, как последовать за ним.

— Постойте! — шепотом сказал Северус, поравнявшись с товарищами. — Дайте я чары наведу — чтобы нас не было слышно... Муффлиато!

Дальнейший путь до Астрономической башни они проделали, никем не замеченные.

— Вы что, и дальше со мной пойдете? — с усмешкой спросил Мальсибер у подножия лестницы.

— Конечно, пойдем, — сердито ответил Снейп. — Чтобы ты в историю не влип.

— Поможем, если что, — Эйвери хихикнул.

— Нет, мне помогать не надо, я сам справлюсь, — сверкнул белыми зубами Мальсибер. — Да ладно, я пошутил. Просто сниму заклятие, и пусть катится к дракклам. Не очень-то и хотелось...

Он быстрыми шагами поднялся по ступенькам, Снейп и Эйвери следовали чуть позади него. Но площадка Астрономической башни была пуста.

— Никого... — Мальсибер, будто не веря глазам, огляделся и достал палочку. — Хоменум Ревелио! Люмос!

— Видишь, нет ее здесь. Может быть, ее поймали? — предположил Эйвери.

— Нет, я Филча видел, пока мы бежали — он вел двоих с Хаффлпаффа, — сказал Снейп. — Может, заклятие не подействовало.

Мальсибер разочарованно выругался.

— Не может быть! Ни у кого из вас не получается сбросить мой Империус, пока я сам его не сниму. А у девчонки получилось?

— Очевидно, так, — сказал Снейп, тоже посмотрев по сторонам — Мэри МакДональд нигде не было, зато снизу послышалось приближающееся мяуканье. Он поспешно бросил заклинание темноты: — Нокс! А, поздно... Черт! Вот мы и влипли.

— Миссис Норрис... — Эйвери достал из кармана кусок ветчины. — Кис-кис... Спрячьтесь тут, — махнул он рукой друзьям, — я сам с Филчем поговорю...

Раздались шаркающие шаги, и через минуту на площадку, кряхтя и отдуваясь, поднялся Филч. Мальсибера и Снейпа не было видно под дезиллюминационными чарами, а Эйвери гладил Миссис Норрис по спинке и почесывал за ушами, пока она ела ветчину.

— Что это вы тут делаете, мистер Эйвери? Ай-ай, придется мне с вашим деканом поговорить, — впрочем, Филч, казалось, был не очень сердит — Эйвери часто угощал Миссис Норрис чем-нибудь вкусным и вообще всегда был ласков с любимицей старика, не в пример большинству студентов.

— Мистер Филч... — Эйвери покраснел, глядя на Филча невинными голубыми глазами. — Я тут девушку ждал... понимаете...

— Мистер Эйвери, учиться надо, а не глупостями заниматься, — строго сказал завхоз.

Эйвери притворно вздохнул и опустил голову.

— Ладно, идите, — смилостивился Филч. — Но чтобы это было в последний раз! Ступайте сейчас же к себе! Пойдем и мы, Миссис Норрис... Кис-кис...

Миссис Норрис замяукала, явно не желая уходить — она чуяла, что здесь не только Эйвери. Но Филч подхватил ее на руки и, почесывая шейку, начал спускаться вниз по лестнице.

— Пойдем, моя хорошая, спать пора, да и ноги у меня разболелись... Точно, дождь будет... Эх, старость не радость!

— Мур... — отозвалась Миссис Норрис.

Эйвери шел впереди, за ним Филч с кошкой на руках, и, когда их шаги стихли в отдалении, Мальсибер и Снейп, выждав несколько минут, крадучись, спустились с башни, после чего опрометью побежали в подземелья Слизерина. Им повезло — они никого не встретили. Эйвери уже ждал их в гостиной.

— Ну наконец-то! Слава Мерлину, — выдохнул он, когда запыхавшиеся Северус и Рэймонд появились в комнате.

— И незачем было туда ходить, — проворчал Северус.

Мальсибер, обескураженный и разозленный от того, что его заклятие, видимо, не сработало, молча уселся в кресло у камина. Эйвери достал пачку сигарет и протянул приятелю.

— Нет, — помотал головой тот, — я это не люблю.

Северус тоже отказался, а Эйвери прикурил от волшебной палочки и с удовольствием затянулся.

— Лайонел, — вдруг сказал Мальсибер, повернувшись к другу, — как ты думаешь, правда, что Миссис Норрис — на самом деле не кошка?

Тот задумался.

— А пожалуй...

— Мне Басти Лестрейндж рассказывал. Он говорил, что Миссис Норрис — маледиктус.

— А это что такое? — спросил Снейп.

— Не знаешь? — удивился Мальсибер. — Это проклятие, очень редкое, когда человек постепенно превращается в животное.

— Как оборотень? — Снейп прищурился.

— Нет, оборотень превращается только в полнолуние. Это, пожалуй, больше похоже на анимагию, но не по своей воле — то есть, сначала человек может преображаться, когда захочет, а потом снова превращаться в человека, но однажды у него не получается вернуться в человеческий облик, и он навсегда остается в теле зверя... Но при этом разум отчасти сохраняет, насколько я понял.

— Я тоже никогда о таком не слышал, — покачал головой Эйвери. — А откуда Басти это узнал?

— От своего деда. Тот в молодости знал одну волшебницу, у которой было такое проклятие — она потом окончательно в змею превратилась. А Миссис Норрис, он говорит, когда-то жила в Уэльсе и была замужем за трактирщиком... Потом она стала кошкой насовсем — и муж ее выгнал. И деньги прибрал к рукам. А Филч... он любил ее и... в общем, он ее подобрал.

— Жуть какая! — передернул плечами Эйвери. — И кто же ее так проклял? Но, вообще, это многое объясняет. А ее муж — где он теперь?

— Это давно было, наверное, умер уже, — пожал плечами Мальсибер. — Ладно, пойдемте спать...

* * *

Тем же вечером в гостиной Гриффиндора Лили Эванс заметила, что Мэри МакДональд, обычно шумная и разбитная, молча сидит в углу, не отрывая взгляда от часов. Она подошла к подруге.

— Мэри, что с тобой? Что-нибудь случилось? — тихо, чтобы не услышали остальные, спросила она.

— А? Что? Нет, я просто так... Устала, — ответила Мэри голосом, лишенным всякого выражения.

— Ты не заболела? Может, тебе пойти к мадам Помфри? — Лили всерьез забеспокоилась.

— Нет, я здорова. Все в порядке.

— Тогда почему не ложишься спать, если устала?

— Не хочу, — сказала Мэри все так же равнодушно, по-прежнему глядя на часы.

Лили недоуменно пожала плечами и отошла к столу, где у нее были разложены учебники и пергаментные свитки, и снова взялась за эссе по чарам, время от времени поглядывая в сторону Мэри — та продолжала неподвижно сидеть с отрешенным выражением лица.

"Сейчас все разойдутся, я попробую еще раз поговорить с Мэри, — решила Лили. — Что с ней? Совсем на себя не похожа".

Она снова углубилась в домашнее задание. Гостиная тем временем потихоньку пустела, первыми ушли в спальни ученики младших курсов, затем остальные. И даже Мародеры в конце концов убрались — Джеймс Поттер, вернувшись после отработки, весь вечер громко рассказывал что-то смешное, пытаясь привлечь внимание Лили. Собравшиеся вокруг Мародеров девчонки хохотали, но она даже не смотрела в сторону Джеймса — была сердита на него за то, что на зельеварении он опять цеплялся к Северусу и чуть не испортил ему зелье.

Наконец в гостиной остались только Лили и Мэри. И без пяти двенадцать Мэри резко поднялась с места и быстрым шагом направилась к выходу из гостиной.

— Мэри! — ахнула Лили. — Куда ты? После отбоя!

— Оставь меня. Мне надо на Астрономическую башню.

— Зачем? Никуда ты не пойдешь!

— Пойду. Мне нужно... ты не понимаешь... Пусти меня!

— Нет! Я не хочу, чтобы из-за какой-то ерунды с нас опять сняли баллы! Будто мало нам Мародеров... Петрификус Тоталус!

Мэри застыла — и упала бы, если бы Лили не подхватила ее левитацией и не уложила на диван. "Что же с ней такое? Может быть, какое-то проклятие? Наверное, все-таки нужно к мадам Помфри..." И тут Лили вспомнила то, что было написано в учебнике о заклятии Империус, схватила со стола книгу, открыла и, найдя нужную страницу, прочла: "Находясь под воздействием этого заклинания, человек будет бездумно выполнять любые приказы волшебника, который наложил на него заклинание Империус. При этом находящийся под заклятием сохраняет все свои привычки, почерк, походку... Определить, что человек действует не по своей воле, очень трудно, для этого он должен совершить что-то совершенно не в его характере, и определить это могут только хорошо знающие его люди. Однако небрежно наложенное заклятие создаёт на лице жертвы бездумное выражение..." (1)

— Вот оно... Неужели?! — вскрикнула Лили. — Что же делать? Мэри...

Бежать к мадам Помфри или к профессору МакГонагалл? А вдруг тот, кто наложил на Мэри Империус, ждет в коридоре? Вдруг он наложит заклятие на саму Лили и заставит ее сделать что-нибудь ужасное? Конечно, подчиняющему заклятию можно сопротивляться — но хватит ли у Лили сил? Надо подождать до утра — и тогда уже идти за помощью. Империус ведь не опасен для жизни и здоровья, просто нельзя спускать глаз с Мэри. Если нужно — Лили не заснет всю ночь, будет присматривать за подругой.

Она отлевитировала Мэри в спальню и устроилась на ее кровати в ногах, с книгой — чтобы скоротать время до утра.

К мадам Помфри или декану идти не понадобилось — утром заклятие ослабло, и Мэри рассказала Лили, что виновником произошедшего был Мальсибер, который велел ей приходить в полночь на Астрономическую башню. Лили вспыхнула от негодования:

— Какой мерзавец! А кто-нибудь это видел?

— Только этот противный Эйвери, дружок его...

— Негодяи! И больше... — Лили чуть замялась, — больше никто?

— Нет, Снейпа при этом не было, — Мэри внимательно посмотрела на покрасневшую Лили и добавила: — Пора тебе прекращать с ним общаться. Все равно он такой же, как эти подонки.

— Но, Мэри... я уверена, что Сев не стал бы...

— Он слизеринец — и этим все сказано! Все они там одного поля ягоды. И водится Снейп с Мальсибером и Эйвери, они везде ходят вместе, и в Большом зале сидят вместе. Хотя Мальсибер даже не с их курса.

— Просто Мальсибер и Эйвери дружат с детства, но у Эйвери день рождения в октябре, вот он и поступил в Хогвартс на год позже Мальсибера, — объяснила Лили.

— Да какая разница? Вот увидишь, тебе эта дружба со Снейпом еще выйдет боком, — убежденно заявила Мэри.

Лили только вздохнула и ничего не ответила. А Мэри вдруг нахмурилась и, склонившись к уху Лили — они уже выходили из спальни вместе с другими девочками — попросила:

— Не говори никому, мне стыдно...

— Наоборот, надо всем девочкам рассказать, чтобы они знали, чего ожидать от Мальсибера! — возразила Лили.

— Ну хорошо... Только я сама потом расскажу, — уступила Мэри.

Они спустились в вестибюль, и почти у дверей Большого зала столкнулись с тремя слизеринцами. Северус Снейп, увидев Лили, радостно и чуть виновато улыбнулся — и эта улыбка будто осветила его худое лицо с большим носом и черными мрачными глазами. Эйвери от неожиданности споткнулся, а Мальсибер отвесил гриффиндоркам насмешливый поклон, пропуская их вперед. Но Мэри решительно шагнула к нему.

— Мальсибер!

— Слушаю вас внимательно, мисс МакДональд... — с преувеличенной любезностью улыбнулся тот.

— Я... я с тобой разберусь! За вчерашнее... Сегодня, в одиннадцать вечера у гобелена с троллями.

— Вы мне назначаете свидание? — продолжал дурачиться Мальсибер. — Я счастлив, мисс...

— Нет! Я тебя на дуэль вызываю!

— Я не дерусь с женщинами, — засмеялся он. — Женщины созданы для другого, мисс, и я вам с удовольствием объясню, для чего. Итак, сегодня, в одиннадцать вечера?

Рэймонд подмигнул и попытался схватить Мэри за руку, но та шарахнулась в сторону и гневно сверкнула глазами.

— Да пошел ты! — отрезала она и ударила его ногой в пах — под свободной форменной мантией Мэри носила маггловские штаны, не стеснявшие движений. Мальсибер согнулся пополам, сдавленно вскрикнув от боли, и хрипло выругался.

— Твою... мать... Сука!

— Ты чего?! — заорал Эйвери. Он загородил Мальсибера и, выхватив палочку, направил ее на Мэри, потом повернулся к другу. — Рэй...

— Так ему и надо! — Мэри тоже уже держала палочку наготове.

— Иди с ним к мадам Помфри, — презрительно сказала Лили. — Неженка! А ты... — обратилась она к Мальсиберу, — пусть это станет для тебя уроком! В другой раз подумаешь, прежде чем к девушкам приставать. Я все знаю про тебя, Мальсибер!

— Кобель чистопородный! — выкрикнула Мэри.

— Дуры, — поморщился Мальсибер.

— Рэй, — Снейп встал между Мальсибером и гриффиндорками. — Как ты? Может...

— Вот еще! — буркнул Мальсибер. — Не пойду я к Помфри... Сейчас пройдет...

— Пойдемте скорее в зал, а то уже толпа собирается... — сердито зашептал Эйвери. — Рэй, говорил я тебе — ну ее к дракклам! Других девчонок, что ли, нет?

Мальсибер бросил на Мэри мрачный взгляд и вместе со своими товарищами скованной походкой — каждый шаг причинял сильную боль — прошел в Большой зал.

— Иди, пока мы директору не рассказали! В Азкабан захотел? — услышал он у себя за спиной, но никак не отреагировал.

У самых дверей Северус смущенно оглянулся на Лили, но тут же отвернулся и, ссутулившись больше обычного, направился к слизеринскому столу.

— Мэри, тебе сейчас нужно быть очень осторожной, — предупредила Лили. — Вдруг Мальсибер тебе мстить начнет.

— Побоится! — уверенно ответила Мэри и с видом победительницы вошла в зал. За столом Гриффиндора ей захлопали те, кто видел, как она ударила Мальсибера. Громче всех аплодировали Джеймс Поттер с Сириусом Блэком, а Питер Петтигрю даже начал икать от смеха. Только Люпин лишь слабо улыбнулся — он сегодня был бледнее обычного и казался больным.

* * *

После этого случая Мальсибер к Мэри не подходил, а встречая ее или Лили в коридоре, мерил с ног до головы презрительным взглядом. Снейп при виде Мэри отводил глаза, а Эйвери криво ухмылялся, но молчал.

Девушек это вполне устраивало, однако Лили не теряла надежды убедить Северуса держаться подальше от его нынешних приятелей, которые — она была уверена — ничему хорошему его не научат и, чего доброго, заманят в ряды Упивающихся смертью. Поговаривали, что отцы Мальсибера и Эйвери близки к Тому-Кого-Нельзя-Называть — или к Темному Лорду, как предпочитали именовать его сторонники, — и что сыновья собираются пойти по их стопам.

Примечание:

(1) Описание действия заклятия Империус взято с Поттервики.

Ни раба, ни повелителя дружбе не надо. Дружба любит равенство.

И.А.Гончаров

В субботу, собираясь на прогулку в Хогсмид, Лили решила, что сегодня она серьезно поговорит с Северусом — на неделе как-то не было времени. Если он хочет, чтобы они и дальше оставались друзьями, ему стоит быть более разборчивым касательно людей, с которыми он общается. Все утро она вела мысленный спор со Снейпом — и в этой воображаемой беседе ей легко удавалось убедить друга отказаться от сомнительных приятелей, он сдавался перед ее несокрушимыми доводами.

В вестибюле у Большого зала несколько гриффиндорцев столпились возле песочных часов. Лили протолкнулась поближе и удивленно ахнула — еще вчера в часах Гриффиндора на донышке лежала жалкая горстка рубинов, а сегодня их стало раза в три больше! И они почти догнали Слизерин!

"Интересно, кому и за что начислили баллы?" — подумала она и, увидев профессора МакГонагалл, подошла к ней с вопросом.

— Видите ли, мисс Эванс, — казалось, декан Гриффиндора испытывает замешательство, — сегодня ночью Джеймс Поттер спас от серьезной опасности студента Слизерина Северуса Снейпа. Но, учитывая, что мистер Поттер и мистер Блэк после отбоя опять были не в гостиной факультета, а бродили там, где не положено... за это стоило бы снять баллы. Поэтому я прошу вас, мисс Эванс, не привлекать к этому факту слишком много внимания.

— А... от чего он спас Сев... Снейпа? — Лили даже немного заикаться начала — так поразила ее эта новость.

— Мистер Снейп пострадал от своего чрезмерного любопытства, — поджала губы МакГонагалл. — Большего я вам сказать не могу, мисс Эванс. Со Слизерина, разумеется, баллы пришлось снять.

МакГонагалл кивнула на прощание и удалилась. А Лили так и осталась стоять, ошеломленная.

"Конечно! Сев, видно, решил проверить свою теорию и полез в туннель, который ведет в Воющую хижину. Вчера как раз было полнолуние... И что же он там увидел? Неужели он прав насчет Люпина? Но об этом ему нельзя говорить, он только и мечтает, чтобы Мародеров из Хогвартса выгнали! А это было бы несправедливо. Но Джеймс... вот уж не ожидала! Какой он все-таки молодец! — Лили ощутила прилив радостной гордости и какого-то незнакомого теплого чувства, и ее губы помимо воли дрогнули в улыбке. — Настоящий гриффиндорец! Он ведь Сева терпеть не может, однако спас его..."

Тут она заметила торопливо шагающего к ней Северуса. Неловкий, сутуловатый, он шел через толпу учеников, держа одну руку в кармане мантии.

"Ничего ему не скажу, как будто и не знаю..." — Лили выпрямилась, поправила немного разлохматившиеся рыжие волосы и медленно двинулась к Снейпу.

— Привет, Сев! Ты уже позавтракал? Пойдем? Мне надо с тобой поговорить.

* * *

Однако разговора не получилось, вернее, он прошел совсем не так, как планировала Лили. Северус был зол и раздосадован — наверное, его самолюбию прошлой ночью был нанесен тяжкий удар, ведь спас его не кто иной, как ненавистный Джеймс Поттер! Он отмахнулся от обвинений в адрес Мальсибера и свел спор к обсуждению Мародеров — пытался доказать, что Лили и все остальные заблуждаются на их счет, что они занимаются какими-то недостойными делами... И опять намекал на странную болезнь Люпина.

Лили даже стало обидно за Джеймса, и она, забыв о своем решении делать вид, будто не знает о ночном происшествии, упрекнула друга в неблагодарности. Этого Северус стерпеть уже не мог.

— Думаешь, он разыгрывал героя? Он спасал свою шею и своих друзей! Ты ведь не… Я… Я тебе не позволю…

Теперь рассердилась Лили. "Да что он о себе возомнил?! Кто он такой, чтобы что-то позволять мне или не позволять?"

Северус, поняв, что зашел слишком далеко, сбавил тон и начал оправдываться, а Лили сделала неприятно поразившее ее открытие — он ревнует к Джеймсу. С какой стати? Она вовсе не влюблена в Поттера! И вообще, какое Снейпу до этого дело, что она ему — жена или невеста?

— Я знаю, что Джеймс Поттер — безмозглый задавака, — прервала она его сбивчивую речь и, пытаясь вернуть беседу в прежнее русло, снова заговорила о неподходящих друзьях Сева, их увлечении темной магией и дурных наклонностях. Однако тот, похоже, не воспринимал ее слов — он услышал то, что хотел, о Джеймсе Поттере, опять уверился, что они с Лили по-прежнему "лучшие друзья" — и сразу успокоился. А у Лили на душе стало тоскливо и желание спорить с ним пропало — все равно бесполезно.

До Хогсмида они дошли молча. В волшебной деревне заглянули в "Три метлы", выпили сливочного пива прямо у стойки — увидев, что Мальсибер и Эйвери сидят за столиком в компании двух девушек с Рэйвенкло и Хаффлпаффа, Лили не захотела там оставаться. Потом купили в "Сладком Королевстве" сахарных перьев и шоколадных лягушек — и вернулись в школу.

А Северус весь день чувствовал себя почти счастливым — даже унизительное осознание того, что он обязан спасением заклятому врагу, и злость на Дамблдора, покрывающего любые проделки Мародеров и запретившего Снейпу распространяться о тайне Люпина, отступили. И только в Большом зале, когда Лили, помахав ему рукой на прощание, побежала к гриффиндорскому столу, понял, что она даже не испугалась за него, узнав о произошедшем этой ночью. Но не преминула отчитать за то, что он не поблагодарил Поттера.

* * *

Мальсибер и Эйвери вернулись из Хогсмида позже Снейпа — даже опоздали на ужин. Они встречались в «Кабаньей голове» с Рудольфусом Лестрейнджем, который, несмотря на молодость — ему еще не исполнилось двадцати пяти — уже года четыре как носил Темную Метку на левой руке. Рудольфус снабдил их брошюрами, которые ребята должны были распространить среди слизеринцев, а также учеников других факультетов, интересующихся идеями Темного Лорда.

— Я захватил для вас хлеба и ростбифа, — сказал Северус, вынимая сверток из кармана мантии и возвращая ему первоначальный размер.

— О, это здорово, мы ведь так почти ничего и не ели! — обрадовался Эйвери. — Только пирожные в «Трех метлах».

— Спасибо, — кивнул Мальсибер и достал стопку тоненьких книжек. — Вот, возьми одну.

Северус раскрыл книжку наугад и прочел:

«Мы ведем борьбу за обеспечение существования и процветание волшебного мира, за его безопасность перед лицом маггловской угрозы, против вырождения магов и растворения их в маггловском болоте, как того хотели бы проповедники всеобщего равенства и сближения миров. Мы боремся за то, чтобы маги могли свободно жить, не боясь быть посаженными в тюрьму даже за самозащиту, если она причинила неудобство магглам!

Наша высшая цель — сохранение Магии и магов, как таковых. Когда власть все те средства, какими она располагает, употребляет для того, чтобы вести народ к гибели — тогда не только правом, но и священной обязанностью каждого истинного сына народа Магической Британии, каждого настоящего волшебника, является бунт».

— Отлично сказано! — заметил Мальсибер, который через плечо Северуса заглядывал в книжку. — Ты согласен?

— Конечно, — отозвался Снейп.

— И вот еще, — с жаром сказал Эйвери, открыл другую брошюру и прочитал вслух: — «Физически я не могу постоянно быть с каждым из вас. Но душою я всегда с вами, друзья и братья мои! Ради нашей победы надели вы черные плащи и белые маски, ради того, чтобы зажечь священный огонь Магии, которой я принадлежу без остатка...» — голос Эйвери слегка дрогнул и, смутившись, он оторвал взгляд от страницы и произнес мечтательно: — Знаешь, Северус, Руди сегодня был с братом. Басти, оказывается, тоже Метку получил зимой. А ему только девятнадцать исполнилось.

— И Берти скоро получит, — добавил Мальсибер. — Нам Пэт сегодня говорила. Их отец ведь тоже в Ближнем круге.

Пэт — Патриция Дэвис — была той девушкой-рэйвенкловкой, с которой Мальсибер и Эйвери сидели в "Трех метлах". Ее брат Бертрам, тремя годами старше нее, учился на Слизерине, но уже закончил Хогвартс.

— Я попрошу отца, чтобы он и меня представил Темному Лорду, — сказал Эйвери, чуть покраснев.

— Я со своим уже говорил, — гордо сообщил Мальсибер. — Он обещал, но только после окончания школы.

— Тебе год остался, — Эйвери вздохнул. — А нам два. Ну ничего, зато вместе пойдем, верно, Северус?

Снейп неопределенно кивнул — он еще не был твердо уверен, что действительно хочет получить Метку и тем самым войти в Ближний круг Темного Лорда.

Он заметил подошедшего Регулуса Блэка, четверокурсника, который встречи, подобные сегодняшней, и тайные собрания, куда приходили Упивающиеся смертью, пока не посещал, зато собирал все, что мог найти о Темном Лорде в газетах и журналах — не только новых, но и старых, вышедших в те времена, когда великий волшебник еще не был объявлен вне закона.

Глаза юного Блэка блестели, он с завистью смотрел на товарищей — Регулус спал и видел, когда же и он наконец станет достаточно взрослым, чтобы тоже вступить в организацию.

Когда все разошлись по спальням, Северус долго не мог заснуть — думал о Лили.

«Она не хочет признать, что Темный Лорд прав во многом, если не во всем. Разве волшебники не вынуждены прятаться, как крысы в подполье, и жить в постоянном страхе перед магглами? Говорят, раньше — до Статута и даже некоторое время после — маги имели больше свободы. Увидел, к примеру, маггл, как ты колдуешь — и ты мог сам стереть ему память. А сейчас из Министерства примчатся, магглу-то память сотрут, а тебя по судам затаскают… К тому же сейчас магглокровок больше стало, и у всех родственники, которые знают о нашем мире… Того и гляди, Статут падет — и что тогда? Магглокровки даже не понимают, что в этом страшного — конечно, им-то что, они раньше жили в маггловском мире, вот им и кажется, что ничего не изменится… Надо дать Лили почитать… Или... нет, не стоит. Она еще расскажет своим гриффиндорцам о брошюре… Поговорить бы с ней, объяснить, что тем, кто из магглов, но не представляет угрозы, бояться нечего… Ну, не допустят их к работе в Министерстве — и что? (1) Это же правильно, они ведь многого не знают и не понимают, потому что выросли в другом мире… Но Лили не станет меня слушать. Она даже хочет, чтобы я с Рэем и Лайонелом перестал общаться — и все из-за этой дурацкой истории с МакДональд! Рэй, конечно, зря это сделал — но ведь никто не пострадал... кроме него самого. И это Лили еще не знает, что мы друг на друге заклятия тренируем, и Империус, и Круциатус! Кроме Авады, конечно. А вот Люпин меня чуть не загрыз — это ничего, — тут Северус вспомнил слова Лили, сказанные в оправдание Мародеров, и горько усмехнулся: — Зато они темную магию не применяют!"

Примечание:

(1) Возможно, в первую войну шла речь о некоторых ограничениях прав магглокровок (например, запрет на работу в Министерстве) — но их уничтожения в каноне нет и, судя по всему, такой цели никогда не ставилось. Многие магглокровки благополучно пережили Первую магическую войну (Тэд Тонкс, Дирк Крессвелл), и никакого поражения в правах вплоть до второй войны не было. Во время второй войны у них отбирали палочки, кого-то сажали в Азкабан (но не всех — см.эпизод в 7 книге, где лишенные палочек собираются на Диагон-аллее).

Если не сведут с ума римляне и греки,

Сочинившие тома для библиотеки,

Если те профессора, что студентов учат,

Горемыку-школяра насмерть не замучат...

"Из вагантов"

Между тем приближались экзамены. Студенты пятого курса готовились к СОВ, и Снейп с Эйвери почти переселились в библиотеку — там было удобнее заниматься — а в гостиной Слизерина появлялись лишь перед тем, как отправиться спать. Разве что перекинутся парой слов с однокурсниками, тоже с головой ушедшими в книги и конспекты, и с Мальсибером, который "отмучился" в прошлом году и теперь по поводу предстоящих ему обычных экзаменов, необходимых для перехода на следующий курс, нисколько не беспокоился.

Лили как будто отдалилась от Северуса и на совместных уроках сидела с гриффиндорками — обычно это были Мэри МакДональд и Гестия Джонс — а когда он подходил к ней и предлагал вместе готовиться к СОВ, отказывалась под предлогом того, что "около него вечно торчит этот Эйвери". Но Северус не мог бросить Лайонела, у которого было неважно с зельеварением.

Все же пятый курс подходил к концу, и Снейп был уверен, что сдаст экзамены хорошо. Еще немного поднапрячься — и они будут свободны, как птицы. Скоро уже Хогвартс-экспресс умчит их в Лондон, а оттуда Северус и Лили поедут в Коукворт, где нет поблизости ни Мародеров, ни так раздражающих ее друзей Северуса, и целое лето будут вместе. В Коукворте никто и не слышал ни о какой магической войне, там Лили и Северус — не представители враждующих домов, а просто двое юных волшебников. Всего двое на целый маггловский город — не считая Эйлин Снейп, конечно. Но Лили никогда не проявляла стремления ближе познакомиться с матерью Северуса — суровой и неразговорчивой, болезненного вида женщиной. Только здоровалась, сталкиваясь с ней на улице или заходя к Снейпам домой, чтобы позвать его гулять — что, впрочем, случалось редко, обычно они заранее уславливались о встрече, либо Северус сам приходил к дому Эвансов и дожидался, когда Лили выйдет.

Северус мысленно перенесся в Коукворт и так живо представил себе и этот дом, и Лили, машущую ему рукой из окна или смеющуюся в ответ на ворчание ее старшей сестры, магглы Петунии, что перестал слышать, как Эйвери рядом монотонно бубнит доказательства закона Голпалотта.

— Ребята, вы совсем уже заучились! — он вздрогнул, услышав над ухом веселый девичий голос.

Это была Патриция Дэвис с Рэйвенкло. Ее родители, что называется, дружили домами с родителями Мальсибера и Эйвери, и дети были знакомы с малолетства.

— Лайонел, у тебя такой несчастный вид! — Патриция смешливо наморщила носик. — Да сдашь ты зельеварение, не бойся, хотя бы "удовлетворительно" все равно получишь. А у тебя, Северус, уже круги под глазами, и бледный ты, как инфери. Вы сегодня ели? Я вас в Большом зале не видела.

— Мы раньше всех пришли завтракать, — буркнул Снейп, потирая пальцами ноющие виски. — А ты что, уже все выучила?

— Нет, конечно, не все, — Патриция, нисколько не смущенная неприветливостью Снейпа, уселась напротив, подперев подбородок кулачком. — Но насчет зелий я спокойна.

Экзамен по зельеварению был первым в списке предметов, которые пятикурсникам предстояло сдавать.

— Везет тебе, — завистливо вздохнул Эйвери.

— И ты успокойся. А то разнервничаешься и все забудешь, даже то, что знаешь. Попроси у мадам Помфри валериановой настойки.

— Лучше достать порошок из когтя дракона (1), — покачал головой Эйвери. — Пэт, Берти ведь, наверное, может его купить? Я ему напишу...

— Коготь дракона — редкость, — заметил Северус. — И обмануть могут, подсунуть какую-нибудь дрянь. Ладно. Сейчас еще раз повторим закон Голпалотта и пойдем к себе, — он взглянул на часы на стене библиотеки. — Да и обед уже скоро. А ты заниматься пришла?

— Нет, — Патриция мотнула головой, и от резкого движения заколка расстегнулась, темно-каштановые пышные волосы рассыпались по плечам, — я ходила в совятню. Сегодня, между прочим, у Берти день рождения. А кое-кто помнит только про коготь дракона...

— Драккловы экзамены! — Эйвери хлопнул себя по лбу. — Я и забыл!

— Не переживай, — засмеялась она, снова собирая волосы в хвост. — Я передала ему поздравление от тебя. Написала, что ты грызешь гранит науки изо всех сил, и тебе ни до чего...

— Спасибо, — Эйвери замученно улыбнулся.

— У меня с трансфигурацией не очень хорошо, — задумчиво произнесла Патриция, подняв к сводчатому потолку библиотеки большие темно-серые глаза. — Вот этого экзамена я немного боюсь... Но Берти обещал мне учебник прислать — знаете, старый, по которому еще папа учился. Он теперь не то чтобы запрещен, но... автор считается темным магом, и... — она закусила нижнюю губу, — в общем, преподавателям это не понравится. Зато, Берти говорит, там все изложено гораздо понятнее и глубже.

— А кто автор учебника? — заинтересовался Северус.

Эйвери пояснил:

— Гораций Уоррингтон, он жил в семнадцатом и восемнадцатом веках и был противником Статута. Но он и с Гидеоном Флэтворфи (2) враждовал, говорил, что такими методами он подставляет все сообщество под удар, что если маги будут просто грабить магглов, то магглы в конце концов перебьют всех волшебников. А еще Гораций придумал много боевых заклятий и усовершенствовал мушкет... то есть, разработал такие чары, чтобы он сам перезаряжался — но маги как раз в то время ушли под Статут и, если участвовали в маггловских войнах, то тайно, а между собой, как правило, дрались на волшебных палочках, и о его изобретении как-то забыли...

— Но на истории магии нам про него не расскажут, — добавил подошедший Мальсибер.

— А что же в нем темного? — недоуменно спросил Северус.

— Он не считал магглов равными нам, — насмешливо сказал Мальсибер, — потому и стал неугоден Министерству. У нас дома, кстати, его учебник тоже есть. Пэт, — обратился он к девушке, — я Берти с днем рождения поздравил.

— Молодец, — кивнула та. — Кстати, Берти мне написал, что после экзаменов вы все приглашены к нам. И Северус тоже. Еще Люциус Малфой будет, и Нарцисса Блэк — у них ведь в июле свадьба, вы знаете...

Снейп был несколько смущен и озадачен приглашением — с одной стороны, ему нравились брат и сестра Дэвис, к тому же их семья занимала довольно высокое положение. Да и провести несколько дней в обществе приятелей хотелось — побыть среди своих, где никто не будет пенять ему на неправильный образ мыслей, неправильные увлечения... А еще Пэт сказала, что там будет Люциус, с первого курса взявший Северуса под опеку — во многом благодаря его покровительству Снейп достаточно быстро освоился на факультете, где большинство учеников принадлежали к совершенно другому кругу, чем он, бедный полукровка, да еще с маггловской фамилией.

Но с другой стороны... это значило, что после окончания экзаменов он поедет не в Коукворт, а в имение Дэвисов, то есть, несколько дней проведет без Лили. А ему так хотелось хоть ненадолго вернуть прежнюю дружбу, еще не омраченную ничем. Но как будто сама судьба разводит их в разные стороны, все дальше и дальше друг от друга...

— Северус! — Пэт легко дотронулась до рукава его мантии. — Ты меня слышишь? Или ты опять весь в своих зельях?

— А?.. Слышу, конечно... Спасибо, только я... я ведь у вас ни разу не был, и родителей ваших не знаю...

— Так познакомишься, — засмеялась Пэт. — Ты ведь в прошлом году был у Рэя на дне рождения, и тебя там не съели! К тому же Люциус тебя потом на свадьбу пригласить хочет. Ну все, я пойду. Увидимся!

Она развернулась на каблуках и убежала, оставив легкий аромат каких-то цветов. Вместо нее появилась Эделия Розье, однокурсница Мальсибера — белокурая, надменная, в расстегнутой мантии — красное платье облегало не по возрасту роскошный бюст. Крупная, яркая и красивая, она вошла величественной походкой, небрежно кивнула Снейпу, благосклонно — Мальсиберу, и уселась туда, где только что сидела Патриция, устремив взгляд синих с поволокой глаз на Эйвери.

— Лайонел... — певучим, чуть капризным голосом сказала Эделия, — хочешь, я тебе помогу? У меня по зельеварению "превосходно" было в прошлом году.

Эйвери смущенно покраснел, а Эделия придвинулась к нему ближе и перевернула страницу учебника.

— Закон Голпалотта вы прошли, давай перейдем к следующей теме... — томно проворковала она.

— Северус, пойдем обедать, — позвал Мальсибер, пряча усмешку. — Лайонел, мы тебе чего-нибудь принесем, можете заниматься хоть до утра.

* * *

Пэт Дэвис после обеда возвратилась в башню Рэйвенкло и со вздохом снова открыла учебник и конспекты по зельеварению, но через некоторое время закрыла. "Все, хватит на сегодня. И без того сушеные тараканы вчера снились. Лучше пойти прогуляться, хотя бы во двор".

По дороге она встретила Гестию Джонс, которая шла одна, без подружек со своего факультета, что случалось достаточно редко.

— Привет, Пэт! — Гестия ей искренне обрадовалась. — Как у тебя подготовка к экзаменам?

— Готовлюсь, — улыбнулась Пэт. — Мне бы еще трансфигурацию подтянуть, но Берти обещал прислать хороший учебник.

— Трансфигурация третья в списке, сначала зелья, потом история магии. Положим, из-за истории я тоже не волнуюсь, однако зелья... — заговорила Гестия.

— По зельям у меня "выше ожидаемого" точно будет, — махнула рукой Патриция.

— Ну да, а скорее всего, "превосходно", — кивнула Гестия. — Я вот в себе не так уверена, хотя мне как раз нужна высшая оценка по зельям, иначе на курсы авроров не возьмут.

— Ты все-таки собираешься в авроры?

— Конечно, — убежденно ответила Гестия. — Сейчас это самое необходимое, ведь Тот-Кого-Нельзя-Называть становится все сильнее... И если он победит — страшно подумать, что тогда будет!

Патриция отвела глаза. Ее отец был одним из сподвижников Темного Лорда, который изредка даже бывал у них дома, брат полностью разделял убеждения отца — и она не ожидала никаких катастрофических последствий от прихода Темного Лорда к власти. Но начинать спор, могущий привести к ссоре со старой приятельницей, ей не хотелось.

Дэвисы и Джонсы имели загородные дома по соседству, возле Тинуорта, обе семьи приезжали туда каждый год, чтобы дети проводили лето на берегу океана. Патриция и Гестия, которым на момент знакомства было лет по семь, подружились. Поступление на разные факультеты дружбу девочек не прервало, однако постепенно они все же отдалились друг от друга. Гестия, поступившая на Гриффиндор, ратовала за равенство магглов и волшебников, за сближение двух миров и за полный запрет Темной магии. Как и многие молодые волшебники, Гестия с восторгом перенимала у магглорожденных их моду, их привычки, их манеру говорить. Патриции же новые идеи казались глупыми и опасными, а деление магии на темную и светлую, и отрицание темной — просто невежеством. К тому же никто не мог точно сказать, где проходит граница между темной магией и светлой (3).

"То, что не одобрено Министерством, вероятнее всего, отнесут к Темной магии. А уровень этих чинуш таков, что они скоро все, что сложнее школьной программы, будут запрещать. Их идеал — маггл с палочкой, который магию использует для чистки картошки или фокусов, — так говорил отец Пэт, и добавлял: — Чем больше запретов и чем они бессмысленнее — тем легче управлять людьми".

К тому же Патриция с иронией отмечала, что восторженное магглофильство вовсе не мешает Гестии потешаться над тем, как магглы путешествуют на автомобилях — ей казались невероятно смешными и неудобными эти железные коробки на колесах — или как они добывают огонь деревянными палочками (4).

— А ты куда собираешься после школы? — спросила Гестия.

— В Мунго, целительницей, — намерения Патриции с первого курса не изменились.

— Это тоже нужное дело, — одобрила Гестия. — Ну, пока, меня Эммелина в библиотеке ждет.

Она побежала дальше, а Пэт вдруг расхотелось идти гулять одной, и она повернула к подземельям Хаффлпаффа. После пятнадцати минут ожидания возле натюрморта, закрывающего вход в гостиную факультета Хельги, ей посчастливилось — она увидела двоих первокурсников и попросила их позвать Аврелию Розенкранц.

Аврелия была по происхождению немкой. Ее родители участвовали в войне с Гриндевальдом — живя в Германии, боролись против его режима — потом обосновались в Британии. Они были пламенными почитателями Дамблдора — даже расстроились, когда их единственную дочь Шляпа зачислила не на Гриффиндор, а на Хаффлпафф. А с прошлого года Аврелия начала встречаться с Бертрамом, братом Патриции — он тогда учился на седьмом курсе, Аврелия на пятом, а сама Пэт — на четвертом. И сейчас, похоже, увлечение Бертрама этой тихой, застенчивой девушкой переросло в нечто серьезное. Во всяком случае, зимой Пэт слышала, как брат осторожно, намеками, пытался выяснить у отца, как тот отнесся бы к его браку с иностранкой, семья которой к тому же придерживается взглядов, противоположных взглядам Дэвиса-старшего. Отец, шутливо взъерошив волосы Берти, сказал, что жениться тому пока рано, однако больше никаких возражений не высказал, и от Пэт не укрылась торжествующая улыбка брата.

Но от родителей девушки ее отношения с Бертрамом пока держались в строгой тайне. А Пэт Аврелия очень нравилась — вернее, они обе почувствовали взаимную симпатию, когда впервые оказались за одним столиком в "Трех метлах". К тому же Аврелия тоже собиралась после окончания Хогвартса пойти работать в больницу святого Мунго.

Примечания:

(1) Порошок из когтя дракона "так прочищает мозги, что ты потом несколько часов ходишь умный-преумный" (5 книга, глава 31).

(2) Гидеон Флэтворфи — волшебник, живший в XVIII веке, грабивший магглов (Поттермор).

(3) В каноне совершенно непонятно, что такое Темная магия и чем она отличается от светлой.

(4) Гестия Джонс в 5 книге смеется над кухонными приборами Петунии.

Ни один взрослый ариец не способен претерпеть унижение с пользой для себя;

если он простил, значит, оно вросло в его жизнь,

значит, он отождествил себя с причиной своего позора —

что в данном случае было невозможно.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд "Ночь нежна"

За книгами и зубрежкой май пролетел незаметно и наступило необычно жаркое для Шотландии лето. Все были так загружены, что даже день рождения Патриция толком не отпраздновала — правда, Мальсибер и Эйвери одиннадцатого мая после завтрака преподнесли ей большую коробку шоколадных фигурок из "Сладкого Королевства". Пэт, поблагодарив мальчишек, принесла конфеты в гостиную Рэйвенкло, и вскоре от них остались только фантики.

А за день до первого экзамена Мальсибера неожиданно вызвали к директору прямо посреди урока древних рун. Занятия давно закончились, а Рэймонд в гостиную факультета все не возвращался. Наконец встревоженные не на шутку Эйвери и Снейп подошли к кабинету Дамблдора и долго стояли у лестницы, охраняемой горгульей. Шло время, но коридор был по-прежнему пуст, а из кабинета не доносилось ни звука.

— Что могло случиться? — терялся в догадках Эйвери. Снейп мрачно молчал.

В конце концов дверь отворилась, и в коридор вышел профессор Уоткинс, бывший аврор, преподающий ЗОТИ.

— Молодые люди, что вы тут делаете? — строго спросил он, заметив студентов.

— Сэр... — Эйвери выступил вперед, — что с Мальсибером?

— Мистера Мальсибера изобличили в распространении запрещенной литературы, — Уоткинс сжал челюсти, от чего его пышные седые усы встопорщились. — К сожалению, он пока несовершеннолетний. Когда ему исполнится семнадцать?

— В августе, — нервно сглотнув, испуганно ответил Эйвери.

— Повезло ему, — невесело усмехнулся Уоткинс. — Взрослым волшебником, конечно, занялся бы Аврорат. Впрочем... мистеру Мальсиберу до окончания школы остается год, — жестко сказал профессор, — так что могу с уверенностью сказать, что Аврорат с ним познакомится... А вы идите к себе, нечего вам тут делать.

Уоткинс быстрым широким шагом удалился, а Северус и Лайонел тревожно переглянулись и отступили в тень от огромного шкафа, встав так, чтобы видеть дверь директорского кабинета, которая вскоре отворилась, выпуская профессора Флитвика. А еще через несколько минут наконец появились профессор Слагхорн и Мальсибер.

Декан Слизерина, без обычной своей добродушной улыбки, вытирая раскрасневшееся лицо платком, отошел от кабинета на несколько шагов и обратился к своему студенту:

— Послушайте, Рэймонд... Я уж не говорю о том, что вы проявили непростительную неосторожность, подобрав с пола неизвестно кем оставленную вещь и передав ее другому... Если, конечно, вы не солгали, и действительно нашли ее случайно... Но сам факт, что вы эту книжку не уничтожили и не отдали профессору Уоткинсу... Мне, в конце концов... Неужели вас... вы ведь, в общем-то, хороший мальчик... неужели вам методы Сами-Знаете-Кого кажутся приемлемыми? Вы не читали сегодняшний "Пророк"? Вчера Упивающиеся смертью совершили новое жестокое убийство — сотрудника Комитета по выработке объяснений для магглов Джорджа Доу...

Мальсибер, опустив голову и глядя на профессора исподлобья, молчал. Слагхорн вздохнул:

— Что ж, Рэймонд... Вы уже почти взрослый... Каждый сам выбирает себе дорогу. Но имейте в виду — за все приходится расплачиваться...

Тяжело отдуваясь, Слагхорн направился к лестнице, ведущей вниз. Рэймонд последовал за ним, но шел медленно, как будто хотел остаться один. Когда шаги профессора стихли, Эйвери высунулся из-за шкафа и негромко свистнул. Мальсибер оглянулся и, увидев друзей, махнул рукой — те, стараясь производить как можно меньше шума, подбежали к нему.

— Рэй! Что произошло? Это из-за брошюры? Мы слышали... — заговорил Эйвери.

— Да, из-за нее. Боунс с Рэйвенкло... — Мальсибер выругался, — он пошел к Флитвику и настучал, что это я ему дал.

— А почему тебя там так долго держали? — нахмурился Снейп.

— Они хотели, чтобы я признался, где взял ее... Я сказал, что нашел в коридоре. Они, кажется, не поверили — но в Аврорат сообщать не стали, потому что мне еще нет семнадцати. Отец бы в Визенгамоте такое устроил... Уоткинс сказал, что меня надо из школы выгнать, но Слагхорн стал с ним спорить — ведь, в конце концов, читать и передавать друг другу книги не запрещено... Дамблдор встал на сторону Слагхорна, но на меня смотрел так, будто я бабушку родную убил... Ладно, пойдемте, нечего тут торчать... А с Боунсом мы когда-нибудь сочтемся.

Происшествие с Мальсибером не получило широкой огласки: Джеральд Боунс молчал, профессора — тоже, к тому же всех сейчас гораздо больше занимали начавшиеся экзамены.

Эйвери неожиданно для самого себя легко сдал зельеварение и был уверен, что ему поставят "выше ожидаемого". Северус из-за своих оценок вообще не волновался. Другие предметы они тоже сдали благополучно, остались лишь ЗОТИ и трансфигурация.

* * *

Пэт достался один из самых легких билетов — нужно было рассказать про гриндилоу и описать признаки заклятия Империус, а на практической части — применить щитовые чары.

"Может быть, даже поставят "превосходно", вроде не к чему придраться, — думала она, выходя из Большого зала, где проходил экзамен. — Вот бы и с трансфигурацией так удачно получилось... Мерлин... И тогда наконец-то можно будет все выбросить из головы и до сентября больше не прикасаться к учебникам!"

Она улыбнулась и, расстегнув школьную мантию, под которой были надеты легкая блузка с юбкой, вышла на школьный двор.

Ее догнал Эйвери с покрасневшим и распухшим носом — порошок из когтя дракона он все-таки где-то достал и на каждый экзамен приходил, нанюхавшись. Однако вид у него был очень довольный.

— Я все написал, что надо, ничего не забыл! Сейчас даже с учебником сверился.

— А куда ты собрался?

— В Хогсмид, за сливочным пивом и в "Сладкое королевство". Сегодня же у Розье день рождения. Мне декан разрешил, — он подмигнул, и Пэт подумала, что у слизеринцев на вечеринке по случаю дня рождения брата и сестры Розье наверняка будет не только пиво, а что-нибудь и покрепче, и улыбнулась:

— Не напивайтесь только сильно.

— Не бойся, мы меру знаем! — он засмеялся и побежал вперед. А Пэт медленно зашагала к Черному озеру. Она шла, оглядываясь по сторонам и наслаждаясь теплом, легким ветерком и зеркальным блеском водной глади, и беззаботно улыбалась.

На берегу несколько гриффиндорских девчонок, сняв туфли, болтали ногами в воде, и Пэт, увидев среди них Гестию Джонс, приблизилась к ним.

— Привет! — весело поздоровалась она и заметила, что взгляды всех девочек устремлены в одну сторону, а Мэри МакДональд даже вскочила на ноги.

Патриция удивленно повернулась, не поняв, что привлекло их внимание, но приглядевшись, заметила возле росшей неподалеку березы Поттера и Блэка, перед которыми на земле лежал Северус Снейп. В руках Поттер держал две палочки — видимо, он только что обезоружил Снейпа.

Пэт не слышала, о чем они говорят, но с растущей тревогой следила, что будет дальше, и ей все больше хотелось вмешаться и прекратить это... Правда, Пэт была совсем не уверена, что парни ее послушают — она шагнула было к ним, когда Поттер применил какое-то заклинание, и у Снейпа изо рта полезла мыльная пена, от которой тот стал кашлять и задыхаться.

"Меня, рэйвенкловку, они вряд ли послушают, но гриффиндорские старосты же оба здесь! — подумала она. — Вон Люпин сидит, а там, у воды, Эванс. Снейп же с ней вроде как дружит... И почему Люпин молчит? А вот и Эванс, наконец, сюда идет..."

— Оставьте его в покое! — закричала Лили еще издалека. — Что он вам сделал?

— Ну, пожалуй, все дело в самом факте его существования, если ты понимаешь, о чем я...

Стычка уже собрала небольшую толпу зрителей. А Пэт недоуменно наблюдала за пикировкой Джеймса и Лили, которая, казалось, уже забыла и о своем друге, и об обязанностях старосты. Уж не потому ли, что Поттер, как ни в чем не бывало, уже уговаривал ее пойти с ним гулять?

Тем временем отплевывающийся от мыльной пены Снейп медленно, дюйм за дюймом, подполз к своей волшебной палочке, которую Поттер бросил на траву, схватил ее — сверкнула вспышка, и на щеке Поттера появился глубокий порез, так что кровь хлынула на мантию.

Еще одна яркая вспышка — и Снейп повис в воздухе вверх тормашками; мантия свалилась ему на голову, обнажив тощие, бледные ноги и серые, застиранные подштанники.

Мародеры разразились хохотом, им вторили многие зрители. И даже Лили, казалось, еле сдерживает смех.

— Опусти его! — снова сказала она.

— Пожалуйста, — Джеймс взмахнул палочкой.

Снейп свалился на землю, но быстро вскочил на ноги с палочкой наготове, однако Блэк тут же обездвижил его, и Снейп снова упал.

— Оставьте его в покое! — крикнула Лили, тоже выхватив палочку.

— Послушай, Эванс, не заставляй меня с тобой сражаться, — серьезно сказал Джеймс.

— Тогда расколдуй его!

Джеймс тяжело вздохнул, повернулся к Снейпу и пробормотал контрзаклятие.

— Ну вот, — сказал он, когда Снейп вновь с трудом поднялся на ноги, — тебе повезло, что Эванс оказалась поблизости, Нюниус...

— Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок!

Лили прищурилась.

— Прекрасно, — деланно спокойно сказала она. — В следующий раз я не стану вмешиваться. Кстати, на твоем месте я бы постирала подштанники, Нюниус.

— Извинись перед Эванс! — заорал Джеймс, угрожающе направив на Снейпа палочку.

— Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться! — закричала Лили, обращаясь к Джеймсу. — Ты ничем не лучше его!

— Что? — взвизгнул Джеймс. — Да я никогда в жизни не называл тебя... сама знаешь как!

Крикнув, что Поттер ее бесит, Эванс круто развернулась и быстро зашагала прочь. Поттер звал ее, но она как будто не слышала.

Тем временем Блэк негромко сказал что-то Поттеру, и тот снова занялся Снейпом — опять подвесил его вниз головой и крикнул:

— Кто хочет посмотреть, как я сниму с Нюниуса подштанники?

* * *

Пэт видела и слышала происходящее будто сквозь плотный туман. Ей стало нехорошо в прямом смысле слова, физически — ноги подкашивались и дыхание перехватывало, она то и дело сглатывала комок в горле. Ей не доводилось видеть подобного хладнокровного унижения человека, и теперь было гадко и отвратительно, как никогда в жизни. И невыносимо стыдно. Остановившимся взглядом она смотрела на покатывающуюся со смеха Мэри МакДональд, на одобрительно улыбающуюся Эммелину Вэнс, на смеющиеся лица вокруг — и будто никого не узнавала. Стало страшно, словно она без палочки очутилась в клетке с троллями.

Когда Джеймс Поттер выполнил свою угрозу, Пэт закрыла лицо руками и громко вскрикнула, потом повернулась и бросилась бежать к замку, не разбирая дороги. И резко остановилась, едва не сбив с ног слизеринского первокурсника — маленького белобрысого мальчишку.

— Прости, пожалуйста... — тяжело дыша, пробормотала она, подхватив мальчика, чтобы тот не упал. — Послушай... ты же со Слизерина? Ты знаешь Мальсибера? Не мог бы ты его позвать сюда? Это срочно...

— Сейчас, мисс... — мальчик повернул назад в школу. По пути он несколько раз оглянулся на Пэт, которая стояла, прислонившись спиной к дереву и пытаясь восстановить сбившееся дыхание.

"А что Мальсибер-то сделает? Все уже закончилось. И я так и не вмешалась. Но как же так можно?" — думала она. Однако почему-то ей становилось немного легче при мысли, что она все расскажет Рэймонду, и тот что-нибудь придумает. Потому что сейчас было так стыдно и противно, точно это не Снейпа, а ее только что публично раздели под одобрительный смех толпы.

Пэт сама не знала, почему позвала именно Мальсибера. Будь сейчас поблизости брат Берти, она бы, конечно, бросилась к нему — но Берти уже не учился в школе.

— Пэт! — услышала она. — Что случилось, Пэт? Мне Бэддок с первого курса сказал, что ты меня звала.

Он прибежал очень быстро, но даже не запыхался — и вообще казался совершенно спокойным, таким же, как всегда.

— Рэй... — всхлипнула она. — Рэй...

Слушая сбивчивый рассказ Патриции, Рэймонд хмурился. Потом кивнул:

— Хорошо, что ты мне рассказала, — и ненадолго задумался. — Этого так оставить нельзя. Драккловы Мародеры совсем забылись... Проучить их следует.

— Рэймонд, — протянула подошедшая Эделия Розье. Она уже слышала от кого-то о случившемся. — Не нужно ради Снейпа рисковать. В конце концов, будет ему урок — дружил с грязнокровкой и получил по заслугам. Ничего, не умрет он от этого.

— Он наш товарищ, — напомнил Мальсибер. — Но дело не только в нем, Эделия, а в том, что гриффы лишнее себе позволяют. Возомнили, что Хогвартс — их вотчина...

— А ты, — насмешливо сморщила носик Эделия, глядя на Пэт, — уж очень нежная... Из-за Снейпа, жалкого нищего полукровки так убиваться! И вообще, нельзя быть такой чувствительной. Это даже неприлично.

Мальсибер повернулся к Пэт и посмотрел на нее странным долгим взглядом — будто видит ее в первый раз. Потом, встав перед ней, словно желая загородить ее от Эделии, сказал с непривычной теплотой в голосе и очень серьезно, так, что Пэт даже смутилась:

— Благородную даму нежное и чувствительное сердце только украшает. Грубость же пристала низким душам.

— О-о-о... — уязвленная Эделия снисходительно усмехнулась. — Прямо принцесса и рыцарь из баллады...

— Рэй, — тихо сказала Пэт, — надо его найти. Как бы он чего-нибудь с собой не сделал...

— Поищем, — пообещал Мальсибер и добавил: — Но я думаю, все обойдется. В конце концов, остался один экзамен, а там и домой... Тем более, Берти нас в гости пригласил... А ты Северусу ничего не говори, как будто ничего не было.

— Конечно, — согласно кивнула Пэт.

— Кстати, а где Лайонел шатается? — Мальсибер огляделся по сторонам.

— Я его видела, он за сливочным пивом пошел.

— Ладно, я его потом найду, — сказал Мальсибер и подал ей руку, на которую она оперлась так, словно это было привычным и естественным. — Сейчас провожу тебя до башни и пойду искать Снейпа.

Добром нужно отвечать на добро, а на зло нужно отвечать справедливостью.

Конфуций

Мальсибер отвел Пэт в башню Рэйвенкло и снова вернулся на школьный двор — нужно было найти Снейпа, да и Пэт он пообещал, что приглядит за ним. Поблизости Северуса нигде не было. Насколько Рэймонд знал своего приятеля, тот сейчас, скорее всего, должен был где-нибудь прятаться — может быть, в Запретном лесу. "Лишь бы с собой ничего не сделал или Поттера с Блэком не убил..." — подумал он и ускорил шаг.

Навстречу ему попались Мэри МакДональд и Эммелина Вэнс, оживленно обсуждавшие Снейпа и то, как Поттер его наказал за оскорбление Лили Эванс.

— Джеймс молодец, — с довольной улыбкой говорила Вэнс. — Но Лили и сама виновата, что до сих пор возилась с Нюниусом. Могла бы раньше понять, кто он такой. Тем более, мы ведь ей постоянно говорили...

— Так этому змеиному прихвостню и надо! — радостно-возбужденно отозвалась МакДональд. — Жалко, Ремус сразу Финиту бросил, как только Джеймс подштанники с него стащил! Никто не успел ничего разглядеть... — она залилась смехом.

Рэймонд поморщился и обошел гриффиндорок стороной. Он уже подходил к воротам Хогвартса, когда увидел возвращающегося в школу Эйвери. Тот был в отменном настроении и напевал развеселую ирландскую песенку:

— Как-то раз пришёл домой

В стельку пьяный я.

Вижу — лошадь у ворот,

Да только не моя.

Я спросил свою жену:

«Скажи мне, не тая,

Что за лошадь у ворот,

Где быть должна моя?» (1)

— Рэй! — он помахал рукой другу, потом, подойдя поближе, хлопнул себя по карманам: — Взял и сливочного пива, и медовухи, и огневиски — в "Трех метлах" мне не продали, так я к Аберфорту заглянул. Ух и напьемся же мы сегодня!

— Нам с тобой это, похоже, не грозит, — мрачно усмехнулся Рэймонд и рассказал то, что узнал со слов Пэт, добавив: — Такое спускать нельзя, иначе гриффы совсем обнаглеют. А Мародеры давно напрашивались.

— Значит, пойдем бить морды Поттеру с Блэком? — Эйвери, кажется, перспектива воодушевила. — Сегодня?

— А когда, Лайонел? Завтра уже все будут готовиться к трансфигурации и сидеть по своим гостиным. Так что да, лучше сегодня. Но сначала надо найти Снейпа.

— А ты уверен, что Северус кого-нибудь из них не убьет? А если не убьет, то покалечит так, что Помфри не поможет?

— Не уверен, — вздохнул Рэймонд. — Вот поэтому мы пойдем без него. Но найти его надо. Тем более, Пэт боится, что он руки на себя наложит.

— А он, пожалуй, может... — Эйвери озабоченно кивнул. — Точно, одно из двух — либо Мародеров прикончит, либо себя...

— Короче, я иду в Запретный лес. А ты иди в гостиную, и начинайте готовиться к вечеру. Да, если вдруг Северус там, то вернись и скажи мне...

— Хорошо, Рэй!

Лайонел побежал в школу, а Рэймонд, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, дошел до Запретного леса и не спеша двинулся по тропинке вглубь. В лесу было тихо и темно, деревья казались погруженными в сон. Уловив какое-то движение слева, Рэймонд свернул с тропы — но это оказались лукотрусы, прыгающие по веткам.

"Драккл его знает, где его теперь искать... Лес большой", — думал он, оглядываясь по сторонам.

— Северус! Это я, Рэймонд... — громко позвал он. — Северус! Снейп!

Никто не откликался. Рэймонд прошел дальше и наконец увидел в кустах что-то черное.

— Северус! — он подошел поближе.

Снейп сидел на земле, неподвижно, будто окаменевший. Лицо, и так всегда бледное, теперь казалось мертвенно-серым. Рэймонд опустился рядом и похлопал его по плечу — тот дернулся, как от удара.

— Пойдем. Хватит тут сидеть.

— Я не вернусь в школу, — тусклым, безжизненным голосом отозвался Снейп.

— Что? — удивился Мальсибер.

— Я не вернусь в школу, Рэй, — повторил Снейп.

— Ты с ума сошел?

— Нет, — Снейп втянул голову в плечи.

— Э-э-э... — Рэймонд не сразу нашел нужные слова. — И что ты собираешься делать? В лесу жить?

— Нет. Я потом... выйду отсюда и поеду домой...

— Хогвартс-экспресс придет после экзаменов. А у нас еще трансфигурация.

Снейп резко мотнул головой.

— На х** трансфигурацию... И Хогвартс-экспресс, и все... Сам как-нибудь доберусь.

— Бросишь школу?

— СОВ я почти сдал, так что...

— Допустим. И что дальше? Уйдешь к магглам?

— А что еще остается?

— Подобные оскорбления смываются кровью, — глаза Мальсибера загорелись недобрым огнем, голос стал жестким. — По крайней мере, так было в старые добрые времена... которые скоро вернутся. И когда-нибудь ты отомстишь.

— Когда-нибудь... А сейчас как быть?

— Сдать трансфигурацию, потом уехать на каникулы и осенью вернуться. И закончить школу.

— Тебе легко говорить... — огрызнулся Снейп. — Я не представляю, как...

— Не дури. Пойдем лучше, выпьем. Завтра всем станет не до тебя, будут учить трансфигурацию или у кого там какой экзамен... А потом и по домам. Вернее, ты к Дэвисам приглашен, забыл? Осенью никто уже и не вспомнит про этот случай.

— Вспомнят... — Снейп безнадежно махнул рукой. — Как я без штанов... вверх ногами висел...

— Да, кстати... — Мальсибер немного замялся, откашлялся, но все же спросил: — Ты меня извини, но... почему на тебе не было брюк?

— Я их в стирку отдал... — лицо Снейпа исказилось гримасой. — Думал, поедем к Дэвисам... а у меня брюки заляпаны.... В последний раз на зельях Поттер на меня пролил сок ядовитой тентакулы... Дыру прожег. Я ее залатал, конечно, а пятно... Экскуро плохо помогает, они уже старые... отцовские... Но не ходить же там постоянно в школьной мантии...

— То есть... у тебя что, всего одни брюки? — недоверчиво спросил Рэймонд.

Снейп кивнул и опустил голову. Бледные щеки залила краска стыда.

— Мать их стирает маггловскими средствами... Отец магии не любит... Да у мамы и заклинания уже не всегда хорошо получаются... болеет она. А сегодня все равно жарко...

— Ясно. Хм... некстати, однако, ты их почистить сегодня решил...

Внезапно Снейп заплакал — сотрясаясь всем телом, задыхаясь и обхватив голову руками. Рэймонд растерялся.

— Ну, ты чего... — он неловко дотронулся до вздрагивающей спины Северуса. — Да хватит, перестань... Ерунда это все, на самом деле... А помнишь, как Эйвери прямо на уроке стошнило, когда он сдуру мимбулус мимблетонию решил попробовать на вкус?

— Это же было... на первом курсе... — выдавил из себя Снейп сквозь рыдания, перемешанные с нервным смехом.

— Ну и что? Так, ладно... — Рэймонд поднялся на ноги. — Ты идешь со мной?

— Нет, Рэй... не пойду. Оставь меня, так лучше будет... для всех.

— Ну уж нет, я обещал Пэт, что найду тебя, и что с тобой ничего не случится, — Мальсибер принял решение: — Империо! Встань, вытри лицо и пойдем, — он протянул Снейпу свой носовой платок.

Северус подчинился, и вместе они дошли до школы. Двор был полон студентов, и некоторые преподаватели тоже вышли прогуляться. Рэймонд увидел профессора ЗОТИ Уоткинса и Минерву МакГонагалл, и спохватился: "Вдруг они распознают, что Северус под заклятием?!"

— Фините инкантатем! — прошептал он.

Снейп, точно проснувшись, дико огляделся вокруг и уставился на Мальсибера бешеными глазами.

— Ты куда меня привел?! — прошипел он.

— Тихо, тихо... — зашептал Рэймонд, хватая его под руку. — Смотри, там профессора. Не кричи, а то они нас заметят... Послушай, Северус, — тут ему пришла в голову очень удачная мысль, и он крепче сжал локоть друга, — ты же собирался с нами в организацию вступать. Поэтому тебе нельзя уходить из Хогвартса, а значит, надо всем остальным пренебречь... Темный Лорд не жалует недоучек и слабаков. Пойдем.

Со всех сторон на них были устремлены любопытствующие взгляды — о происшествии у озера многие уже слышали. Но Рэймонд, по-прежнему держа локоть Северуса железной хваткой и старательно улыбаясь, почти тащил его к дверям школы, а потом — до слизеринского подземелья.

— Поттер с Блэком еще пожалеют об этом... — шепотом говорил Рэй, вталкивая Северуса в гостиную. — А я и не знал, что вы с матерью так живете... Ты и не рассказывал никогда. Знал только, что отец у тебя маггл, а мать чистокровная волшебница. И что вы бедны, но... — он умолк, пытаясь подобрать слово помягче.

— ...но не до такой степени? — договорил за него Снейп и безнадежно махнул рукой. — Да что тут рассказывать? Стыдно так жить, как мы живем...

— А ты будешь жить по-другому. Знаешь, как мой отец говорит? Все, что нас не убивает, делает нас сильнее (2).

— Как ты сказал? Делает нас сильнее? — задумчиво повторил Северус. — Это он сам придумал?

— Нет, прочитал где-то... Вот мы и пришли, — Мальсибер оглядел гостиную, украшенную букетами и разноцветными лентами, стол, на котором громоздились разнообразные бутылки и закуска — в основном сладости из "Сладкого Королевства". Потом увидел Эделию Розье, восседающую за столом и насмешливо прищурившуюся при их появлении. — Знаешь, что? Лучше выпей-ка ты огденского да иди в спальню. Если не хочешь сегодня праздновать. Никто тебя доставать не будет.

С этими словами Мальсибер взял со стола бутылку и два стакана и вместе со Снейпом отошел к окну, за которым, словно в аквариуме, колыхались водоросли и иногда проплывали рыбы.

Северус одним глотком опрокинул полстакана огневиски — впервые в жизни он попробовал крепкий алкоголь. И тут же задохнулся, закашлялся — горло обожгло — однако внутри сразу стало тепло, и он даже сумел, хоть и криво, но улыбнуться Мальсиберу, который тоже выпил с ним за компанию.

— Да, пожалуй, я лучше пойду, — он поставил пустой стакан на подоконник и торопливо, стараясь ни на кого не смотреть, скрылся в двери, ведущей в спальни мальчиков.

— Рэй, — подошел к Мальсиберу его однокурсник Эван Розье, брат-близнец Эделии. — Что там со Снейпом сегодня было? Говорят, Мародеры его подвесили и штаны сняли?

— Да, — сердито кивнул Рэймонд.

— А каким заклинанием? Надо взять на вооружение, — Эван ухмыльнулся.

— Не знаю. Но ты пока лучше молчи об этом, Снейпу сегодня и так досталось. Хватит.

— Рэй прав, — поддержал его семикурсник Джеффри Фоули, здоровенный парень, отличавшийся неимоверной физической силой, но на редкость спокойного и добродушного нрава. — А ты, Эван, лучше возьми огневиски со стола и припрячь пока куда-нибудь. Декан ведь наверняка зайдет...

Рэймонд же подумал, что надо сказать Патриции, что со Снейпом все в порядке — чтобы не переживала.

— Я сейчас приду! — пробормотал он, когда Розье и Фоули вопросительно посмотрели на него, и быстрым шагом вышел из гостиной.

Поднявшись по винтовой лестнице, ведущей в гостиную Рэйвенкло, он поглядел по сторонам — в вестибюле было пусто. Портрета, которому требовалось назвать пароль, здесь не было, как и дверной ручки — только бронзовый молоток в форме орла. Рэй знал, что надо постучать молотком в дверь — тогда услышишь вопрос и, если ответишь правильно, дверь откроется.

Недолго думая, он постучал.

— Что было завтра, а будет вчера? — спросил металлический голос.

"Что? Как это — было завтра, а будет вчера?.. — Рэй озадаченно взглянул на молоток, и тут его осенило: — Сегодня!"

— Сегодня! — ответил он.

— Верно, — отозвался голос, и дверь с легким щелчком отворилась.

Рэйвенкловцы, сидящие за учебниками, подняли головы и обратили на Рэя удивленные взгляды. А он, слегка растерявшись, искал глазами Пэт, которая уже вскочила и подбежала к нему.

— Пэт... Я хотел тебе сказать, что я Северуса нашел. Он у нас в гостиной. Все будет нормально.

— Слава Мерлину! — Пэт дотронулась до его руки, взглянула ласково и благодарно. Глаза у Пэт были серые, но совсем не холодные, как у Эделии — может быть, из-за густых темных ресниц. Уголки ее пухлых, красиво очерченных губ приподнялись в улыбке. — Спасибо, что сказал...

— Я так и подумал, что ты будешь беспокоиться, вот и... — Рэй смущенно улыбнулся. — Ну, я пойду... меня там наши ждут.

* * *

Веселье было в самом разгаре, стол ребята отодвинули к стене и посреди гостиной начали танцы под волшебный граммофон. Профессор Слагхорн, выпив бокал медовухи и съев изрядный кусок шоколадного торта, давно ушел — и Эван Розье с торжествующим видом принес из спальни шестикурсников несколько бутылок огденского.

Мальсибер и Эйвери пили мало и то и дело принимались шептаться, обсуждая, есть ли смысл сейчас идти на поиски Мародеров или лучше все-таки отложить свою месть на будущее. Эделия Розье обиженно поглядывала на Лайонела, который сегодня почти не смотрел на нее, и наконец, сама подошла к нему и увела танцевать.

Вдруг Рэймонд увидел, что Северус снова появился в гостиной, но к столу не подошел, а, стараясь остаться незамеченным, пробирается к выходу. Он хотел было окликнуть друга, однако тут же передумал, поднялся с места и приблизился к танцующему Эйвери.

— Лайонел! — негромко позвал он и, кивком указав на дверь, неслышными шагами, держась чуть поодаль, направился следом за Снейпом, который уже вышел в коридор. Спустя минуту Рэймонда догнал Эйвери.

— Уф, еле отцепился от нее, — произнес Лайонел. — Пристала — куда мы пошли, да зачем... Я сказал, что мы к Пэт хотим зайти.

— Правильно сказал. Только тихо! — Рэймонд прижал палец к губам.

— Куда его дракклы несут?! — Эйвери перешел на шепот. — Что ты собираешься делать?

— Пойдем за ним. А то он опять приключения на свою голову найдет.

Снейп предсказуемо двигался к гриффиндорской башне. Там, остановившись возле портрета Полной дамы, он замер, будто чего-то ждал. Мальсибер и Эйвери встали в нише у стены.

— Чего он ждет? — недоуменно спросил Эйвери.

— Эванс, конечно, — пожал плечами Мальсибер.

— Так они вроде поругались, как я понял. Он ей сказал, кто она есть такая...

— Вот потому и ждет. Драккл его побери! Может, утащить его отсюда, пока ничего не случилось? — пробормотал Рэймонд.

В этот момент с другой стороны коридора послышались голоса, вскоре показались и их обладатели — гриффиндорский староста Ремус Люпин и Мэри МакДональд. Они удивленно посмотрели на Снейпа, причем Люпин опустил голову и, не глядя на него, постарался побыстрее пройти в гостиную, а Мэри, наоборот, остановилась и прыснула. Потом спросила:

— Ну и чего ты тут стоишь? Чего ждешь?

— Послушай, Мэри... Пусть Лили выйдет. Мне поговорить с ней надо. Пожалуйста...

— Да не выйдет она к тебе, ты ее так обидел!

— Ну, пожалуйста... Я не уйду, пока она не выйдет.

Мэри хмыкнула и пожала плечами, потом, шепотом назвав пароль, скрылась за портретом Полной дамы. Через несколько минут появилась Лили Эванс в халате.

— Прости меня, — тихо сказал Снейп.

— Отвяжись.

— Прости меня!

— Можешь не трудиться, — Эванс обхватила себя руками за плечи, как будто ей было холодно. — Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь…

— Да. Я бы так и сделал. Я вовсе не хотел обзывать тебя грязнокровкой, это у меня просто…

— Сорвалось с языка? — в ее голосе не было жалости. — Слишком поздно. Я много лет находила тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я вообще с тобой разговариваю. Ты и твои дружки — Упивающиеся смертью… Ага, ты этого даже не отрицаешь. Ты даже не отрицаешь, что сам собираешься стать таким же. Тебе не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, да?

Снейп открыл было рот, но так ничего и не сказал.

— Я больше не могу закрывать глаза. Ты выбрал свою дорогу, я — свою.

— Нет… послушай, я не хотел…

— Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовешь, Северус. Почему же я должна быть исключением?

Он пытался что-то объяснить, но Лили бросила на него презрительный взгляд, повернулась и скрылась в проходе за портретом. Снейп остался стоять в коридоре. Потом, пробормотав что-то невнятное, с размаху впечатал кулак в стену и, резко повернувшись, зашагал обратно. Мальсибера и Эйвери он не заметил.

— Пойдем, Рэй, — Эйвери с отвращением взглянул в сторону гриффиндорской гостиной и потянул Мальсибера за рукав.

— Подожди, Лайонел... — насторожился Рэймонд. — Кажется, кто-то идет.

Он прислушался, но было тихо — видимо, показалось. А может быть, просто мышь или крыса пробежала. Внезапно портрет Полной дамы снова отодвинулся в сторону, и в коридор вышли Поттер и Блэк.

— Где Нюниус? Сбежал уже? — громко сказал Блэк. — Джеймс, давай завтра его найдем! Или лучше в поезде подкараулим, когда он в сортир пойдет. Я ему подштанники на голову натяну.

— Вот и они, — Рэймонд широко улыбнулся, выходя из укрытия. — Не зря мы сюда все-таки пришли. Эй, Блэк! Поттер!

— А это еще кто? — удивился Блэк. — Мальсибер! Ты что тут забыл? И Эйвери здесь! Смотри, Джеймс — Нюниус прислал своих дружков разобраться с нами! — он расхохотался лающим смехом.

— А мы их сейчас тоже подвесим за ноги! — крикнул Поттер. — Пусть тоже задницы покажут!

Поттер и Блэк взмахнули палочками, но невербальные заклятия наткнулись на щитовые чары, мгновенно выставленные Мальсибером.

— У вас какой-то нездоровый интерес к мужским задницам, — усмехнулся Рэй. — Ступефай! Инкарцеро!

Поттер тут же упал, связанный невидимыми веревками.

— Экспеллиармус! — Эйвери тем временем попытался обезоружить Блэка, но тот отпрыгнул в сторону. — Ступефай! — Сириус отбил и это заклятие, послав в своего противника Энгоргио, и правая рука Лайонела, державшая палочку, распухла до огромного размера. Палочка выпала из ставших непослушными пальцев, и Блэк едва не завладел ею, но Эйвери оказался проворнее и перехватил ее левой рукой. — Петрификус Тоталус!

На этот раз заклятие Лайонела попало в цель, и теперь оба гриффиндорца лежали на полу, поверженные, а их палочки Мальсибер держал в руке.

— Что бы нам с ними сделать? — задумчиво спросил он. — Может, снять с них штаны и уложить друг на друга?

Эйвери засмеялся.

— Но мне, честно говоря, противно видеть их голые зады, — продолжал Рэймонд, — я, в отличие от них, не извращенец. Поэтому...

Мальсибер подошел к Поттеру и пнул его, однако тот схватил его за ногу и повалил на пол, после чего оба сцепились в самой обычной маггловской драке. Блэк, тоже освободившийся от заклятия, бросился на Эйвери.

Наконец Мальсибер, оттолкнув Поттера, вскочил и направил на него палочку:

— Круцио!

Джеймс громко вскрикнул, тело изогнулось в судороге невыносимой боли. Эйвери, увидев это, на мгновение застыл, как будто испугавшись, и даже сделал движение, словно хотел прекратить действие заклятия, но тут же в его глазах полыхнул какой-то сумасшедший азарт, и он тоже послал Круциатус в Блэка, который как раз поднялся с пола.

— Ты смотри, Сириус... — отдышавшись, выдавил из себя Джеймс. Его руки и ноги все еще непроизвольно подергивались. — Эти мелкие мерзавцы непростительными балуются у себя в подземелье...

— От них этого следовало ожидать, — мрачно ответил Сириус, облизывая искусанные в кровь губы. — Уж я-то знаю...

Он уже снова начал подниматься, сжимая палочку в руке. Мальсибер и Эйвери стояли рядом, не сводя глаз со своих противников. Решимости на их лицах уже не было, скорее наоборот, оба казались растерянными: только что они в первый раз применили пыточное заклятие — и не ради воспитания у себя и у товарищей стойкости и умения переносить боль. Но отступать было поздно, и они приготовились снова защищаться. Мерлин знает, сколько бы это продлилось и чем закончилось, если бы из гостиной Гриффиндора не выбежал Люпин.

— Джеймс! Сириус! — крикнул он. — Что происходит? — Люпин бросился на помощь друзьям, послав одно за другим два обездвиживающих заклятия, но не попал — Мальсибер и Эйвери успели отскочить к стене.

— Уходим, Рэй! — шепнул Лайонел. — Сейчас сюда весь Гриффиндор сбежится!

— Уходим, — согласно кивнул тот.

— Трусы! — крикнул Блэк им вслед. — Но учтите, мы с вами еще встретимся!

— Можешь не сомневаться! — отозвался Мальсибер.

Люпин пытался их догнать, но вскоре вернулся к своим. А Рэймонд и Лайонел забежали в ближайший туалет, чтобы хоть немного привести себя в порядок: у Рэймонда заплыл глаз, а Лайонелу Блэк разбил нос, и его мантия была вся в крови. Да и палочки следовало обезопасить от возможной проверки на Приоре Инкантатем, сотворив с десяток безобидных бытовых заклинаний.

А в гостиной Слизерина продолжали праздновать день рождения Розье. Эделия с недовольной гримаской подозвала Эйвери, и тот поспешно направился к столу, готовясь оправдываться за долгое отсутствие и за то, что вообще в этот вечер уделял ей мало внимания. Мальсибер же прошел в спальню, где сейчас не было никого, только Снейп сидел на кровати, обхватив колени руками.

— Рэй, — поднял он голову, увидев вошедшего Мальсибера. — Мерлин... Кто это тебя так разукрасил?

Кровь с лица Рэймонд смыл, порванные мантию и рубашку кое-как залатал Репаро, а вот синяк убрать не получилось.

— С Поттером и Блэком подрались, — он махнул рукой и тоже уселся на свою кровать.

— Где вы нарвались на них? — и тут Северус понял: — Вы что, были там?.. Значит...

— Да, мы все слышали, — Рэй пристально глядел на Снейпа. — Послушай, Северус... Твоя гря... гриффиндорка права — каждый должен выбрать себе дорогу. Тебе по пути с нами, и надеюсь, ты сегодня в этом убедился. С Темным Лордом ты многого достигнешь, ты не представляешь себе, какой это великий волшебник, сколько он всего знает... И тебя многому научит. И тогда эта... Эванс за счастье почтет, если ты с ней хотя бы заговоришь.

Снейп горько усмехнулся.

— Рэй, я тебя прошу... Не говори со мной о ней.

— Хорошо, не буду, — Мальсибер досадливо поморщился, но спорить не стал. — А кстати, что за заклятие они к тебе применили?

— А, это... Левикорпус. Невербальный. Это я придумал.

— Ты? Сам придумал? Но откуда оно известно Мародерам? Постой... уж не Эванс ли им разболтала? Ты ведь наверняка ей рассказал?

Снейп тяжело вздохнул.

— Вот видишь, — продолжал Рэймонд, — если бы ты не с Эванс такими вещами делился, а с нами... Ладно, хватит об этом. Надеюсь, ты больше никуда сегодня не пойдешь...

* * *

На следующий день, как Рэймонд и предсказывал, всех уже куда больше волновал последний экзамен, чем вчерашняя история со Снейпом. Рэймонд и Лайонел все время держались рядом с Северусом. С Мародерами они при встрече перебрасывались злобными взглядами — тем дело и ограничивалось.

Наконец и трансфигурация осталась позади, а семикурсники в тот же день сдали ТРИТОН по чарам.

На вечеринке по случаю окончания экзаменов сливочное пиво лилось рекой, а кое-где снова были и медовуха, и даже огневиски. Однако всем запретили покидать гостиные своих факультетов, и обошлось без драк. А потом Хогвартс-экспресс увез студентов в Лондон.

Примечания:

(1) Это ирландская народная песня, хорошо известная и в России.

(2) Цитата из Фридриха Ницше.

Кто человечен, тот дает другим опору, желая сам ее иметь, и помогает им достичь успеха, желая сам его достигнуть.

Конфуций

На вокзале Кингс-Кросс Снейп с тоской смотрел вслед Лили. Она прошла мимо, даже не взглянув на него, лишь тряхнула волной темно-рыжих волос и исчезла за барьером, отделяющим волшебную платформу от магглов — там ее, наверное, как всегда, ждали отец с матерью.

Северус намеренно замешкался на перроне — попадаться на глаза Эвансам не стоило. Погруженный в безрадостные мысли, он не видел ни Поттера, обнимающегося со своими родителями, ни братьев Блэк, которых встречали мать и кузина — Беллатрикс Лестрейндж. Сириус, в отличие от Регулуса, явно соскучившегося по матери и приятно удивленного встречей с Беллой, не проявил ни приличествующей случаю радости, ни сыновней почтительности, только буркнул: «Здравствуйте, maman» и едва кивнул двоюродной сестре.

Не видел он и Пэт Дэвис, повисшую на шее у старшего брата, и Мальсибера с Эйвери — они тоже подошли поздороваться с Бертрамом.

— Северус! Снейп! — окликнул его Дэвис.

Северус его не услышал. Постояв с минуту на месте, он резко повернулся и уныло побрел к выходу с платформы, волоча за собой видавший виды дорожный сундук.

— Что с ним такое? — спросил Бертрам у приятелей.

— Потом, — Мальсибер явно не хотел говорить об этом.

— Случилось что-нибудь? — Бертрам удивленно посмотрел на него. — Что ж, послезавтра я все равно отправлюсь за ним в Коукворт, чтобы аппарировать его к нам...

— Ты лучше его не спрашивай ни о чем, Берти, — перебил его Мальсибер. — Говорю же, я потом расскажу тебе. Или Пэт расскажет.

— Хорошо, — Дэвис пожал плечами. — Так мы вас ждем. Камин будет открыт.

Он помахал друзьям рукой на прощание, потом, обхватив сестру за талию, повернулся — и исчез вместе с ней.

Северус тем временем прошел через барьер — Эвансов уже не было — и, поминутно натыкаясь на кого-нибудь в толпе народа, выбрался на улицу.

«Дракклы их побери, — со злостью оглядываясь по сторонам, думал он о магглах вокруг, — вот бы можно было вызвать «Ночной рыцарь» прямо здесь, так нет, из-за них придется тащиться два квартала…»

Наконец свернув в безлюдный закоулок, он взмахнул рукой с волшебной палочкой — и перед ним тут же из ниоткуда возник фиолетовый трехэтажный автобус.

Последний раз мать присылала Северусу немного денег перед экзаменами, и сейчас у него осталось пятнадцать сиклей и пятьдесят кнатов — и еще сколько-то маггловских. Конечно, он мог сэкономить и поехать на поезде — но очень хотелось поскорее оказаться дома, где можно хотя бы закрыться в своей комнате, чтобы никого не видеть.

— Добро пожаловать! Это автобус для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение! Взмахните палочкой и входите в салон: мы домчим вас куда угодно! — пронзительным голосом объявил кондуктор. — Куда тебе, парень?

— В Коукворт.

Северус уплатил одиннадцать сиклей, отказавшись от какао. Автобус рванул с места, и через несколько секунд улицы Лондона в окнах сменились сельским пейзажем. Впрочем, вскоре автобус снова остановился и дверь открылась, впустив толстого пожилого колдуна, который с трудом взобрался по ступенькам и, едва переведя дух, поздоровался с кондуктором как со старым знакомым.

— Привет, Дэн! Мне, как всегда, до Манчестера. А куда Эрни делся? — кивнул новый пассажир на водительское место, где, как Северус сейчас заметил, сидел не Эрни Прэнг, которого он успел запомнить, хоть и ездил автобусом редко, а незнакомый волшебник.

Кондуктор вытаращил глаза и прижал палец к губам.

— Тсс! Эрни в Азкабане (1).

— Что ты говоришь?! — изумился толстяк. — За что его?..

— За пособничество... Сам-Знаешь-Кому...

— Скажи, пожалуйста... — недоверчиво покачал головой пассажир. — Никогда бы не подумал...

— Да тут такая история была... Как-то ночью... — кондуктор достал из кармана завернутый в салфетку сэндвич и откусил. Он ухитрялся одновременно и говорить, и жевать, несмотря на бешеную скорость автобуса. — Уэльс мы тогда проезжали... Остановили нас двое — с виду люди как люди, в черных мантиях оба... Правда, один вроде как пьяный — а оказалось, раненый... Разговаривали вежливо, заплатили, все честь по чести, только велели ехать быстрее. А потом сказали, что это Упивающиеся смертью были. За ними авроры гнались, а Эрни, получается, помог им скрыться...

— Так откуда же ему было знать?

— Видно, им надо было хоть кого-то посадить, — пожал плечами кондуктор и добавил: — Это было как раз в ту ночь, когда убили Доу...

— Ну и дела... — вздохнул пожилой волшебник. — Что творится...

Северус слышал разговор от первого до последнего слова. Ему не слишком верилось, что Эрни Прэнг попал в тюрьму только за то, что случайные пассажиры оказались Упивающимися смертью. "Может быть, там что-то еще открылось, на следствии... А может, его кто-нибудь и оговорил — тот же кондуктор, ведь его почему-то не посадили!" — решил он.

Однако Снейп едва ли не впервые всерьез задумался, что Темная Метка на левой руке действительно может означать тюрьму или гибель... Нет, разумеется, он и прежде это знал — но сейчас перспектива представилась настолько ясно, физически ощутимо — даже мороз пробежал по коже, будто дементор дохнул на него могильным холодом.

И все же отступать Снейп не собирался — именно в эти дни он наконец принял решение: как только появится возможность, он попросит кого-нибудь из друзей, чтобы его тоже представили Темному Лорду. И если этот величайший волшебник сочтет его, Северуса Снейпа, достойным — то он вступит в организацию.

Раньше, то есть, пока они дружили с Лили — Северус колебался. Он понимал, что Лили по самой своей природе чужда всему, за что борется Темный Лорд и его сподвижники — и она никогда не примет его выбор. Ее кумир — Дамблдор, и она, конечно, будет с теми, кто готов сражаться за всеобщее равенство.

Северус, в отличие от Лили, в маггловском мире всегда чувствовал себя чужим и, попав в Хогвартс, на Слизерин, понял, что именно здесь — его истинный дом и истинная родня, по крови и по духу. А для его подруги волшебный мир был каким-то... ненастоящим. Как-то, уже на третьем курсе, Лили призналась ему, что ей до сих пор кажется, будто она играет в спектакле — Хогвартс был декорацией, мантии — сценическими костюмами, а волшебная наука — просто фокусами.

— Неужели кто-то всерьез считает, что владение волшебной палочкой делает его лучше всех остальных? — удивлялась она.

— Может быть, и не лучше... — задумчиво отвечал на это Северус. — Вот твои родители, хоть и магглы, но они, конечно, лучше Поттера и Блэка... Дело не в этом, просто мы — другие.

— Да почему другие, Северус? Вы такие же люди, как и все! Магглы уже в космос летали, а вы только и умеете превращать спички в иголки! И до сих пор кичитесь своими родословными, хотя это уже позавчерашний день... — Лили раздражалась, и Северус не хотел ссориться с ней, поэтому прекращал спор. — Конечно, магия — это забавно, но есть вещи куда важнее!

"Надо же — забавно! Все магглокровки так думают. Они не понимают..." — чего именно не понимают магглокровки, Северус не мог бы точно сформулировать, но чувствовал, что где-то здесь и кроется противоречие. В образе мыслей, и даже глубже — в том, как по-разному они воспринимают мир.

— Коукворт, — голос кондуктора прервал его размышления.

* * *

Летние каникулы остались в памяти Северуса как нескончаемый калейдоскоп самых разных впечатлений и встреч. Сначала — в гостях у Дэвисов, куда его аппарировал Бертрам. Дом Дэвисов, Черри-Гарден, не был их наследственным владением, Дэвисы вели свой род не от лордов, как Малфои и Лестрейнджи, а от шотландских купцов и мореплавателей, не гнушавшихся порой ни разбоем, ни работорговлей — и весьма на этом разбогатевших.

А поместье было приобретено у маггла, баронета Вустера, в пух и прах проигравшегося в карты — в восемнадцатом веке предок Бертрама выменял его на амулет, приносящий удачу в азартных играх. Обе стороны остались довольны — как Дэвис, ставший хозяином большого дома с вишневым садом, давшим название усадьбе (2), и прилегающего к нему парка, так и незадачливый баронет, который после этой сделки наконец-то смог поправить свои денежные дела.

В Черри-Гардене вместе со Снейпом гостили Мальсибер и Эйвери. Позднее прибыли Люциус Малфой, его невеста — Нарцисса Блэк, Эван и Эделия Розье. Часто появлялась и Аврелия Розенкранц, девушка Бертрама и подруга Пэт — она уже перешла на седьмой курс. Хотя Аврелия была совершеннолетней, родители не разрешали ей оставаться ночевать в гостях, и даже аппарировать одной — поэтому за ней каждый раз отправлялись Патриция с матерью.

Молодежь каталась над парком в карете, запряженной четверкой белоснежных пегасов — гордостью Дэвиса-старшего. Когда крылатые кони круто поворачивали, девушки визжали и ахали, хватая за руки своих спутников.

Северус был как никогда скован, особенно в присутствии девушек, и старался сделаться как можно незаметнее, даже отказался прокатиться в карете. Хозяева не настаивали, справедливо считая, что гости в доме должны чувствовать себя свободно и заниматься тем, что доставляет им больше удовольствия. Иногда он подолгу сидел в библиотеке, и миссис Дэвис — моложавая приятная дама, по происхождению итальянка — распоряжалась, чтобы эльфийка принесла ему чаю с печеньем.

— Располагайтесь, мистер Снейп, — сказал глава семейства, высокий, рано поседевший джентльмен с усами и пронзительными голубыми глазами, в первый день показывая Северусу библиотеку. — Я вижу, вы не большой любитель шумных компаний и развлечений. Берти мне говорил, что вас можно запереть одного среди книг, и вы будете абсолютно счастливы. А почитать у нас есть что, спасибо предкам...

Аврелия Розенкранц тоже, как выяснилось, больше интересовалась книгами, чем веселым времяпрепровождением, и Северус часто видел, как она замирала возле библиотечных шкафов, и выражение лица у нее было, как у ребенка, которому долго не давали сладкого, а теперь посадили за стол, уставленный разными пирожными — так разбегались у нее глаза. Бертрам обычно стоял рядом — видимо, он и советовал ей, какую книгу лучше выбрать.

Однажды Северус, выйдя в сад, услышал разговор хозяев дома об Аврелии.

— Ее матушка — это что-то невероятное, Джеки! — всплескивая руками, говорила миссис Дэвис мужу. — Когда мы с Пэт в первый раз пришли за Аврелией, она всего за пару минут упомянула Дамблдора раз пять, наверное... А сама одета в красное с золотым! И это у себя дома...

— Вот как? — отозвался мистер Дэвис. — И в какой же связи миссис Розенкранц его упоминала?

— О, они с мужем почитают его, как святого... И до сих пор сожалеют, что дочь поступила не на Гриффиндор. И еще она путает тебя с Робертом и не знает, что ты учился на Слизерине, и Берти тоже... Мне Пэт об этом сказала — и что, если бы она знала, то вряд ли отпустила бы дочь к нам.

Роберт, троюродный брат Джейкоба Дэвиса, закончивший в свое время Рэйвенкло, сейчас работал в Министерстве, в отделе спортивных игр, и от политики держался подальше.

— А мне, кстати, Аврелия понравилась, — продолжала миссис Дэвис. — Славная девочка. Ну а ты что скажешь, Джеки?

— Думаешь, у Берти это настолько серьезно? — с сомнением спросил тот. — Нет, Элеонора, я не хотел бы на него давить... и мне тоже мисс Розенкранц кажется весьма симпатичной юной леди, она скромна и, насколько я успел заметить, неглупа... Однако такое воспитание не могло пройти бесследно, и рано или поздно оно даст о себе знать. А муж и жена должны быть близки по духу. К тому же, боюсь, она слаба здоровьем...

— Да, она бледна и хрупка, но внешность бывает обманчива. Моя тетушка Джулия была с виду совершенно здоровой, кровь с молоком, что называется. И умерла первыми родами...

— В любом случае, — заключил мистер Дэвис, — мисс Розенкранц еще год учиться в Хогвартсе. А там видно будет.

Тем временем Люциус и Нарцисса уехали — каждый к себе домой. Приближался день их свадьбы, на которую Северус тоже был приглашен. В семействах Малфой и Блэк заканчивались последние приготовления к торжеству. Платье Нарциссе шили домовые эльфийки под руководством Друэллы Блэк, а Люциусу костюм заказали в Париже.

Патриция и Эделия после долгих споров насчет цвета и фасона платьев — им, как подружкам невесты, полагались одинаковые — наконец пришли к согласию, и теперь их наряды из тончайшего нежно-голубого шелка висели в шкафу, дожидаясь своего часа.

За несколько дней до назначенной даты Бертрам подозвал Снейпа и тоном, не допускающим возражений, объявил, что сейчас они вместе идут к мадам Малкин. И вручил небольшой, но увесистый мешочек, где позвякивали монеты.

— Северус, — отмахнулся он, когда Снейп, смущенный до крайности, хотел отказаться, — право, не нужно придавать этому такого значения... Отдашь, когда сможешь. Или, может статься, когда-нибудь ты поможешь мне. Мы же друзья.

В магазине Северусу подобрали мантию и сюртук — недорогие, но вполне приличные, потом купили брюки и рубашку, не считая всякой мелочи вроде носков, а также новые туфли.

У Бертрама, закончившего Хогвартс год назад, уже водились собственные деньги. Он помогал отцу — Дэвис-старший был владельцем охранной фирмы. Наряду с защитными чарами, сложные комбинации которых являлись коммерческой тайной, и амулетами, фирма предоставляла и троллей-охранников, с которыми и отец, и сын прекрасно умели управляться. Тролли — свирепые и не слишком сообразительные создания — при правильном подходе были хороши в качестве стражей и телохранителей.

* * *

На свадьбу Люциуса и хозяева, и гости Черри-Гардена должны были лететь на присланном Абраксасом Малфоем ковре-самолете — таком широком, что несколько человек могли вполне свободно уместиться на нем.

— Это правильно, — одобрительно заметил Дэвис-старший, когда все восхищенно рассматривали ковер, — что не порт-ключ, — и пояснил с добродушной усмешкой: — Не все вы аппарировать умеете, значит, можете равновесие не удержать, когда прибудете на место. Попадаете на пол, друг на дружку, девочки прически испортят да платья помнут, расстроятся...

— Сэр! — пропищала эльфийка, появившаяся в кабинете. — Там, в гостиной, мистер Мальсибер с маленькой мисс Барбарой.

— Проси их сюда! — кивнул Дэвис.

Вошел высокий худощавый мужчина с темными с проседью волосами и бородкой. За руку он держал девочку лет девяти.

— Добрый день! — он сделал общий поклон, девочка же изобразила что-то вроде книксена и покраснела от смущения. Все вразнобой приветствовали новых гостей, а мужчина, окинув глазами присутствующих, спросил: — А где Рэймонд?

— Они с Берти играют в бильярд, сэр, — отозвалась Пэт. — Позвать его?

— Нет, не надо. Потом, — улыбнулся он.

— Рад тебя видеть, Эдмонд! — подошедший хозяин протянул ему руку. — Это, — кивнул он на ковер, — Абраксас прислал, чтобы всем вместе лететь на свадьбу.

— Да, он мне говорил, — кивнул Мальсибер-старший. — Джейк, я пришел по делу, но об этом позже. И у меня к тебе просьба. Не могли бы вы взять с собой Барби? — он показал на девочку, которая смутилась еще больше, потом на ковер. — Она совершенно не переносит ни аппарацию, ни порт-ключи, плохо ей делается. Не везти же в такую даль ребенка на метле! А камины Абраксас закроет, сам понимаешь: когда в доме полно народу — мало ли кто может пробраться? От воров до репортеров...

— Разумеется возьмем, о чем речь! — рассмеялся Дэвис и обратился к девочке: — Итак, юная леди, вы полетите на ковре-самолете, как арабская принцесса!

— Может быть, Барби тогда останется у нас до самой свадьбы? — предложила миссис Дэвис. — Всего неделя осталась. Платье и все, что ей нужно, пришлите с совой.

— Она по брату скучает, — улыбнулся Эдмонд Мальсибер. — Каждый день спрашивает, когда Рэй домой приедет. И сегодня со мной напросилась к вам. Ну как, Барби, останешься здесь?

Та радостно кивнула и снова покраснела.

— А ночевать Барби может в моей комнате! — воскликнула Пэт, подходя к девочке и целуя ее в щеку. — Как же я давно тебя не видела!

Она увела девочку с собой, а миссис Дэвис поспешила за ними, чтобы как следует устроить маленькую гостью. Следом из кабинета потянулись и другие. Только Снейп немного задержался: ему хотелось еще раз взглянуть на ковер.

— Да, в старые времена просто сели бы в карету с пегасами — и поехали. Но уже давно запрещено выпускать их за границы своего владения, — пояснил Дэвис-старший для Снейпа, — только и осталось, что кататься над собственным парком...

Он дотронулся рукой до мягкого ворса персидского ковра, любуясь рисунком, и похвалил:

— У Абраксаса превосходный вкус. Слава Мерлину, ковры-самолеты пока не запретили. Но не удивлюсь, если скоро запретят и их...

— Но почему, сэр? — не удержался от вопроса Северус.

Ему ответил Мальсибер-старший:

— Вы нас спрашиваете, юноша? А почему запрещено летать на волшебных существах над маггловской территорией (3)?

— Я не знаю, сэр... А почему, действительно? Есть же чары невидимости...

Дэвис невесело усмехнулся.

— Мне неведомо, какими логическими доводами руководствуется Министерство. Однако множество бессмысленных запретов приводит к тому, что людям становится все сложнее жить... Но, с другой стороны, ими легче управлять. Каждый что-нибудь да нарушает — значит, каждого можно в любой момент прижать... А самим можно творить все, что заблагорассудится...

Северус внимательно слушал. А Дэвис продолжал:

— Да если бы дело было только в гиппогрифах и пегасах... Но когда с одной стороны глупость, с другой — жадность... И предательство... Когда в государстве нет порядка, оно не устоит.

Мальсибер-старший согласно кивнул и добавил:

— А уж если к внутренним неустройствам прибавляется внешняя угроза... а она никуда не делась, сколько бы эти дураки ни уверяли, будто магглы ничуть не опасны, будто все, что нам нужно — это дружба, открытость и всеобщее равенство... — он помолчал и обратился к Снейпу: — Согласны ли вы с этим?

Снейп процитировал по памяти из брошюры, которую читал в Хогвартсе:

— Власть в Магической Британии захвачена силами, угнетающими свой народ и преклоняющимися перед его врагами — магглами... — он вспыхнул до корней волос, уловив на лице Дэвиса-старшего легкую улыбку, но в то же мгновение понял, что улыбка — одобрительная. И запальчиво воскликнул: — Это правда!

— Именно так, — подтвердил Дэвис, и оба взрослых волшебника пристально посмотрели на Снейпа.

— Вы ведь, насколько я понял, Северус Снейп? Рэймонд говорил мне о вас, — произнес Мальсибер. — И вы, я вижу, тоже считаете, что сложившееся положение вещей более недопустимо? Что ж, думаю, вы можете быть полезны нашему делу.

— Я полукровка, сэр, — напомнил Снейп.

— И что? — удивленно поднял брови Эдмонд Мальсибер. — Я тоже не принадлежу к Священным двадцати восьми. Как и мой дорогой друг Джейкоб, — он указал на Дэвиса. — Главный вопрос в другом — дорог ли вам магический мир, готовы ли вы сражаться за то, чтобы сохранить его в неприкосновенности, чтобы маги имели право быть и оставаться самими собой?

— Да, — без колебаний ответил Северус, еще не веря, что все оказалось так легко и просто. Он долго думал, к кому лучше обратиться и что сказать, выжидал благоприятного момента, а эти двое опытных, умных и сильных магов, о которых говорили, что они входят в ближайшее окружение Темного Лорда, сами заговорили с ним о вступлении в организацию — правда, никаких имен ни тот, ни другой не называли, однако Северус прекрасно все понял.

— Отлично, молодой человек. Мы будем иметь вас в виду. А вы пока учитесь. Нам нужны люди не только преданные и храбрые, но и умные и хорошо образованные.

Примечания:

(1) В каноне Эрни Прэнг нервно реагирует на разговоры о дементорах — возможно, он сидел в Азкабане.

(2) Черри-Гарден (cherry garden) — вишневый сад (англ.)

(3) В каноне не сказано, что гиппогрифов, фестралов и т.п. запрещено держать частным лицам. Но тем не менее, их никто у себя не держит — даже Малфои, богатые и живущие в собственном поместье. А учитывая наличие запрета на ковры-самолеты — совершенно бессмысленного запрета — можно предположить, что передвижение на волшебных животных тоже ограничено.

Не доведут вас до добра кутежи и попойки.

Уильям Шекспир "Двенадцатая ночь"

Патриция с Рэймондом были знакомы с детства, с тех пор, как ее отец Джейкоб Дэвис однажды пригласил своих друзей, Эдмонда Мальсибера и Роберта Эйвери, погостить с семьями летом в его загородном доме близ Тинуорта. Мальчики Мальсибера и Эйвери — Рэй и Лайонел — очень понравились его сыну Берти, хоть тот и был чуть постарше. А вот разница в возрасте между Пэт и Маргарет Эйвери составляла целых шесть лет, и у девочек нашлось мало общих тем. Сейчас Маргарет уже год как была замужем за Оливером Монтегю, служащим в Департаменте международного магического сотрудничества.

Сначала мальчишки не хотели принимать Пэт в компанию, пока один случай их не убедил, что она "свой человек", как выразился Лайонел Эйвери. Как-то на рассвете они втроем убежали из дома — взрослые искали мальчиков целый день и нашли уже глубокой ночью в лесу, где у них оказался самый настоящий вигвам — выяснилось, что к побегу готовились заранее и очень основательно. Берти, Рэй и Лайонел играли в индейцев, а предварительно обворовали сад, принадлежащий члену Визенгамота Джонсу — оборвали все яблоки и сливы. Ребятам надрали уши, потом закрыли в их комнатах и оставили без сладкого. Пэт тогда пожалела мальчишек и тайком принесла им пирожных: выпросила у старой эльфийки Нэнни, ведавшей кухней — та, хоть и вечно ворчала на сорванца Берти, но на самом деле любила его, а в Пэт и вовсе души не чаяла. И, конечно, после этого Пэт и мальчики не могли не подружиться.

За десяток лет, прошедший с тех пор, они привыкли вместе проводить время, и в школе, и дома, и стали воспринимать друг друга почти как родню. Однако нынешним летом что-то изменилось между Патрицией и Рэймондом. Они ни словом не обмолвились об этом, потому что сами еще не осознали эти изменения в полной мере — зато заметили остальные.

Нет, Рэй и Пэт не целовались, не прятались по укромным уголкам дома и парка, как Эйвери с Эделией Розье, — однако по выражению их лиц, по тому, как посреди общего разговора они обменивались понимающими взглядами или легкими улыбками, по тому, как Рэймонд подавал Патриции руку, когда она выходила из кареты — после катания на крылатых конях у нее всегда немного кружилась голова — казалось, что между ними возникла особенная близость. Словно протянулась незримая нить.

Первым внимание обратил Бертрам. Когда дождливым вечером в гостиной затеяли танцы под волшебный граммофон, Рэймонд пригласил Пэт и, хоть его манеры не выходили за рамки приличий, бросалось в глаза, насколько слажены и гармоничны их движения, как уверенно рука Рэймонда обнимает талию Пэт, а другая сжимает ее тонкие пальцы, и как доверчиво ладонь девушки лежит на его плече. Бертрам смотрел на друга и сестру покровительственно, и вместе с тем зорко и пристально — одновременно и доверяя Рэю бесценное сокровище, и следя, чтобы тот обходился с ней подобающим образом.

Лайонел Эйвери стоял рядом с Бертрамом у открытого окна, оба курили. Эван Розье танцевал со своей сестрой — правда, они не столько танцевали, сколько дурачились. Эван, нахмурив брови, тяжело пыхтел, очень похоже передразнивая верзилу Крэбба, на которого недавно жаловалась Эделия: на каком-то званом вечере он отдавил ей все ноги. "Уф-ф... Тысяча дракклов! Простите, мисс Розье... Проклятые ботинки жмут", — оправдывался он. Эделия же звонко хохотала, откинув голову назад, ее золотистые волосы волной рассыпались по спине. Брат и сестра Розье напоминали веселящихся детей, а Патриция и Рэймонд рядом с ними почему-то выглядели совсем взрослыми — так серьезны были лица у обоих.

Северус сидел в кресле у низенького столика, украшенного резьбой, и просто слушал музыку, прикрыв глаза. Песня смолкла, и Пэт подошла к нему.

— Северус, а ты умеешь танцевать? — тихо спросила она и, когда он отрицательно качнул головой, предложила: — Хочешь, я тебя научу? Самому простому. Это легко! На свадьбе ведь будет бал.

— Я не буду там танцевать! Это же не обязательно? — Северуса бросило в жар. Весной Лили говорила, что на каникулах займется с ним танцами, а как-нибудь потом они вместе пойдут в маггловский бар, где музыка до утра. Теперь этого уже никогда не будет. Правда, магглы и танцуют совсем иначе, Северус как-то видел.

— Конечно, можно и не танцевать, — улыбнулась Пэт. — Но тогда тебе придется сидеть с какими-нибудь старыми тетушками и развлекать их.

— Развлекать?! Тетушек? — на лице Северуса отразился панический ужас.

Пэт засмеялась, а Эван, оставив Эделию возле Лайонела и подойдя к ним, подтвердил:

— Там будет прорва теток! И со стороны Малфоев, и со стороны Блэков... Двоюродные, троюродные и еще драккл их знает, какие... Я даже не всех помню, как зовут, хоть они и родня. Так что тебя посадят с ними за стол, и будешь несколько часов слушать, как они жалуются на здоровье, на погоду, на прислугу, на нынешнюю молодежь... А у нашей двоюродной бабушки, мадам Элоизы Розье, три кошки, и она всем про них рассказывает — хотя в общем, она очень милая старушка.

— Ну, если только слушать... — Северус не сдержал облегченного вздоха. — Это еще ничего...

— Да ты, главное, улыбайся и кивай, — усмехнулся Эван. — Вообще-то тетушки бывают полезны, если ты им понравишься. Могут словечко замолвить нужному человеку. Да мало ли...

— Мне ничего такого не требуется, обойдусь без тетушек, — покачал головой Северус, а про себя подумал: "Да и не понравлюсь я им. Ладно! Устроюсь после школы в какую-нибудь аптеку, а там видно будет".

Он надеялся, что когда Дэвис и Мальсибер представят его Темному Лорду, как обещали, то кто-нибудь из Ближнего круга, где много богатых и влиятельных людей, возьмет молодого, но вполне компетентного зельевара (Снейп не сомневался, что ТРИТОН по зельеварению сдаст на "Превосходно") на работу с приличным жалованием.

* * *

За пару дней до свадьбы от Люциуса прилетела сова с приглашением всех пятерых молодых людей, которые сейчас находились в Черри-Гардене, на мальчишник. К записке был приложен порт-ключ, чтобы переместить их в трактир "Зеленая гусеница" в Лютном переулке.

— Да, Люциус прощается с холостяцкой свободой! — хохотнул Эван Розье. — Чувствую, этот вечер станет поистине незабываемым. А вы, — подмигнул он, окинув взглядом приятелей, — может быть, со своей невинностью расстанетесь.

— А сам-то? — усмехнулся Рэймонд, который, казалось, был смущен.

— Я уже, — самодовольно ответил Эван. — Мы с дядей Адрианом ходили к мадам Гортензии.

— Врешь ты все, — буркнул Эйвери. — Кто тебя туда пустит, даже с дядей? Тебе ведь только недавно семнадцать исполнилось.

— А мадам Гортензии какое дело? — поднял брови Розье. — Не веришь, не надо. Рэй, а тебе уже пора, у тебя скоро совершеннолетие, — повернулся он к Мальсиберу. — Или ты хочешь жениться девственником? Ну и зря. Надо сначала попробовать, а то ведь не получится ничего с женой. Хоть будешь знать, что к чему.

Эван втолковывал все это Рэймонду с таким серьезным и авторитетным видом, что Берти не удержался и съязвил:

— Да, там трудно догадаться.

— Все равно, — настаивал Эван. — Это даже не принято, чтобы жених не имел никакого опыта.

Северус слушал их разговор и, мучительно краснея, мечтал провалиться сквозь землю. При мысли о веселых девицах из заведения мадам Гортензии его накрыло острое возбуждение — и тут же, как молния, ударило воспоминание, вспыхнуло яркой, ничуть не потускневшей картиной — как он висел вниз головой, а Блэк снял с него штаны... И Лили стояла рядом... А если придурок Розье сейчас — или, что еще хуже, завтра, при всех гостях Люциуса — об этом вспомнит? С него, пожалуй, станется...

— Эван, заткнись, не мели чепуху, — поморщился Бертрам. — Парни, мы идем не в бордель, а в трактир. Будем пить и веселиться. А за вами я лично прослежу, чтобы вы были в порядке — а то, не дай Мерлин, в какую-нибудь историю впутаетесь!

Розье вдруг сказал, отвернувшись к окну и ни к кому не обращаясь:

— Жениться-то девственником можно. А вот умирать девственником точно обидно.

Тем временем Патриция и Эделия собирались на девичник, который устраивала Нарцисса Блэк.

— Ох, и пойдут сегодня мальчишки куролесить! — говорила Эделия, поправляя перед зеркалом прическу. — Первый раз в жизни окажутся в компании без присмотра. Напьются до безобразия. А ведь там еще и девки из Лютного наверняка будут... Не то, что мы с тобой, — повернулась она к Пэт, — скромно выпьем чаю с тортом у Нарциссы!

* * *

В "Зеленой гусенице" на первом этаже располагался обычный трактир — слегка закопченные стены, грубые, но прочные деревянные столы и стулья, — зато большая зала наверху была обставлена с вульгарной роскошью. В позолоченных подсвечниках горели свечи, огоньки отражались в парчовых занавесях на окнах, вдоль стены стояли красные бархатные диваны, а стол посреди комнаты ломился от изысканных, сделавших бы честь какому-нибудь дорогому ресторану блюд. В большом ведре со льдом охлаждались бутылки шампанского.

Несколько молодых людей во главе с Люциусом уже сидели за столом, когда прибыли гости из Черри-Гардена. Последним пришел Рабастан Лестрейндж, который должен был быть шафером Люциуса на свадьбе. На упреки за опоздание он ответил, что выполнял какое-то поручение Темного Лорда — и все тут же уважительно примолкли.

Началось сумбурное веселье, появились с десяток полураздетых и ярко накрашенных девиц — они принялись танцевать не совсем пристойные танцы под аккомпанемент белого рояля, за которым сидел старый негр, и скрипки — на ней играл субъект, весьма похожий на вампира. Эльфы в полотенцах с изображением зеленой гусеницы, такой же, как на вывеске, сбивались с ног, едва успевая выносить пустые бутылки и приносить новые.

Гости говорили вразнобой, звенели бокалы, вилки и ножи, в воздухе висел табачный дым. Сначала произносились тосты — вполне приличные: пили за жениха, за невесту, за их будущую счастливую жизнь. Однако постепенно речи делались все развязнее, и в конце концов дело дошло до похабных анекдотов. То один, то другой гость, подхватив кого-нибудь из девиц, скрывался с ней в боковой двери. Дерек Уилкис, расположившись на красном диване, взасос целовал высокую блондинку, сидящую у него на коленях. Эван Розье, сунув пригоршню галлеонов пианисту, сам уселся за рояль и принялся наигрывать канкан. Девицы плясали, с визгом и смехом задирая ноги выше головы и размахивая пышными юбками. На самых юных участников застолья они, впрочем, внимания почти не обращали. А мальчишки, наоборот, были поражены и не сводили с них жадных, горящих взглядов — они даже забыли о еде, только пили. Эйвери еще и курил одну сигарету за другой — пепельница возле него была уже полна.

Северус, бледный и неподвижный, не отрываясь смотрел на рыжую в ярко-зеленом платье, пляшущую канкан. Он пил вино, мешая с огневиски, твердо решив сегодня напиться — но опьянение не приходило, только в ушах звенело, да, как в калейдоскопе, мелькали перед глазами рыжие локоны, изумрудный шелк платья и кипенно-белое кружево нижней юбки.

Вдруг рыжая перестала плясать и подошла прямо к нему:

— Мальчик, что вы такой мрачный? Идемте со мной?

Северус будто проснулся, окинул взглядом залу, затем поднялся из-за стола — перед глазами все закружилось, в нос ударил запах сладких духов — и повалился навзничь. Встревоженные Люциус и Бертрам переложили его на диван, пощупали пульс, приподняли веки.

— Что с ним такое? — спросил подошедший Рабастан Лестрейндж и, приглядевшись к Снейпу, усмехнулся. — А, ничего, проспится. Рановато ты вздумал приобщать малолеток к пороку, Люц. Посмотри, этот тоже уже хорош, — он показал на Эйвери, который спал, положив голову на стол. Да и Мальсибер, казалось, вот-вот отключится.

Малфой согласно кивнул, потом достал из кармана серебряный браслет.

— Это обратный порт-ключ в мэнор, на всякий случай взял. Отца сегодня нет дома, он уехал на Гебриды по делам, но эльфам я скажу, чтобы приглядели за ними. Берти, поможешь оттащить их домой? А потом сюда вернемся.

Рэй потом смутно помнил, как его укладывали спать, как Люциус и Бертрам унесли в ванную Эйвери, которому от перемещения сделалось дурно, затем принесли обратно, мокрого и взъерошенного — и больше в памяти не осталось ничего.

* * *

Пришли в себя они уже за полдень в одной из гостевых спален Малфой-мэнора, все трое — на одной большой кровати, под одним одеялом.

— Что за... Где мы? Северус, это ты? Рэй! — Эйвери, с усилием приподнявшись, огляделся.

Посреди комнаты на полу сидела эльфийка, которая, увидев, что они проснулись, вскочила и забормотала, кланяясь:

— С добрым утром! Хозяин Люциус велел Тилли присмотреть за молодыми господами и подать им завтрак.

— Мы в Малфой-мэноре? — первым сообразил Мальсибер. — Я что-то такое припоминаю, как Люц и Берти нас сюда притащили, как они с тобой возились, а потом — полный провал. Северус, ты живой?

— Угу... — пробурчал Снейп, переворачиваясь.

— Так молодым господам подать завтрак? — повторила эльфийка.

— Какой еще завтрак? — скривился Эйвери. — Я даже думать о еде не могу. Антипохмельное сначала...

— Хозяин Люциус про антипохмельное ничего не сказал! — пискнула эльфийка, дернув себя за уши. — Тилли не может...

— Ну вот... Забыл он, что ли? Эй... как тебя? Тилли? А почему мы все в одной кровати?

— Хозяин Люциус очень торопился... — развела ручками Тилли.

В эту минуту появились Бертрам и Эван. Увидев представшую их глазам картину, оба захохотали.

— Смешно, да? — сердито сказал Эйвери. — Какого драккла Люц нас всех вместе уложил?

— И кто из вас теперь на ком должен жениться, как честный человек? — сгибаясь пополам от смеха, произнес Розье.

— Скотина ты... Где моя палочка? — Эйвери привстал, но, не обнаружив палочку в пределах досягаемости, кинул в Розье подушкой и тут же без сил повалился обратно. — Я сейчас сдохну, дракклова задница!

— Палочки ваши на комоде лежат, — кивком указал Бертрам.

Эйвери взмолился:

— Берти, Эван... ради Мерлина, дайте скорее антипохмельного, а? Люц забыл сказать служанке...

— Сейчас Люциус придет. А у нас с собой нет, — покачал головой Бертрам, сочувственно глядя на Эйвери — тот и правда все еще был зеленовато-бледным, впрочем, угрюмо молчащий Снейп и не до конца проснувшийся Мальсибер выглядели немногим лучше. — Я хотел с тобой поговорить, Рэй.

— О чем? — Мальсибер, морщась, повернул к нему голову.

— О Пэт. Ты вроде как за ней приволокнуться решил. Так вот, чтобы ты знал... ты мне друг, но если сестру обидишь...

С Мальсибера мгновенно слетели остатки сна. Он вскочил, ошеломленно глядя на Бертрама.

— Берти, как ты мог такое подумать?!

— Мне тут рассказали, как ты "пошутил" с этой, как ее... МакДональд.

— Кто рассказал?

— Ну, я рассказал! — запальчиво воскликнул Розье. — А что, это какой-то секрет, что ли? Ты же меня не просил молчать.

— Ты идиот, Рэй, — вздохнул Бертрам. — Она тебе врезала — и правильно, так тебе и надо. Ты понимаешь, чем это могло закончиться? Тебя, дурака, женили бы. И не отвертеться. Дамблдор в любом случае это бы так не оставил. Мы же не относимся к его любимчикам. Хотя, жениться — это было бы слишком хорошо, скорее, тебя просто посадили бы в Азкабан — за изнасилование… Позорище. Это же надо до такого додуматься — Империус, в школе, на девчонке пробовать! Я еще Пэт расскажу — пусть знает, какой ты болван.

— Так ведь ничего же не было, — обиженно проворчал Мальсибер. — Я и не хотел ничего...

— Конечно, ты хотел звездами полюбоваться. Или к астрономии вместе готовиться. Ладно. Надеюсь, ты меня понял.

— Понял, — Рэймонд мрачно кивнул. — Только не говори Пэт!

В дверях, наконец, появился Люциус с большим флаконом антипохмельного.

— Люц, ты наш спаситель! — с блаженной улыбкой потянулся за зельем Эйвери.

— Держи, страдалец, — усмехнулся Малфой, передавая ему флакон. — Берти, ты все об этой истории с МакДональд? Да своди ты их к мадам Гортензии, — он снисходительно улыбнулся и изрек: — Пора мальчишкам стать взрослыми. Как Басти вчера сказал... приобщиться к пороку, — и добавил с важностью: — Мне-то, как женатому человеку, уже будет неудобно с ними пойти.

— Успеют еще, — отмахнулся Бертрам. — Да и нарваться можно на кого-нибудь из школы или на знакомых из Министерства...

— Из школы? — изумленно спросил Розье.

— Да, — кивнул Бертрам. — Я не рассказывал, как столкнулся у мадам Гортензии с нашим деканом?

— Нет, — все заинтересованно повернулись к нему.

— Долго рассказывать, как так получилось, что я не в ту дверь зашел... В общем, гляжу — а там старина Слагхорн сидит, и на коленях у него цыпочка, вроде вейлы.

— А это точно был он? — недоверчиво хмыкнул Эван.

— Он ее засахаренными ананасами кормил. И меня узнал, — уверенно кивнул Бертрам. — Сконфузился.

— И что ты сделал? — с любопытством спросил Люциус.

— Да ничего я не сделал. Вернее, сделал вид, что не узнал его. Сказал: "Pardon, monsieur" и дверь закрыл. Мне-то все равно, я уже не учусь в школе, а вот ему как раз там находиться неприлично. Кстати, не выдавайте его. Я бы не хотел, чтобы у нашего старика были неприятности.

Все дружно пообещали молчать, усмехаясь про себя. Впрочем, никто особенно не удивился — декан Слизерина Гораций Слагхорн отнюдь не производил впечатления человека, лишенного обычных человеческих слабостей.

— В общем, будем считать, что вчерашняя вечеринка удалась, — подытожил Бертрам, поднимаясь с места. — А вы вставайте, я ведь за вами пришел, — поторопил он своих приятелей. — Свадьба уже завтра, надо вам привести себя в порядок, чтобы были похожи на людей, а не на инфери, которых долго топтали гиппогрифы.

Веспер взошел. Подымайтесь, пора! Вон, смотрите,

Веспер льёт свет, долгожданный уже, над Олимпом!

Встаньте! Оставьте столы с угощеньем — пир кончен.

Скоро невеста придет. Звать Гименея пора...

Катулл "Эпиталама" (1)

Ковер-самолет приземлился у входа в Малфой-мэнор. Северусу никогда еще не приводилось бывать в таких местах, и сейчас он ошеломленно глядел по сторонам. А посмотреть было на что: старинный дом окружал парк во французском вкусе — прямые дорожки, ухоженные цветущие клумбы, аккуратно подстриженные и симметрично расположенные деревья и кусты, фонтан из белого мрамора. Чуть в отдалении блестела под солнцем гладь небольшого пруда — идеально круглой формы.

К новоприбывшим гостям подошел Рабастан Лестрейндж в черной шитой золотом мантии — шафер Люциуса. Был он непривычно серьезен и держался подчеркнуто церемонно — поклонился, поцеловал руку миссис Дэвис и повел всех к дверям.

— Леди и джентльмены, прошу в зал, — он указал рукой куда идти и повернулся к девушкам. — Мисс Розье, мисс Дэвис, вы ведь подружки невесты? Сейчас эльф вас проводит. Эй! — он щелкнул пальцами, и тут же подбежал один из эльфов — в белоснежном накрахмаленном полотенце с гербом дома Малфой. — Проводи молодых леди к мисс Блэк.

Эделия и Патриция — обе в одинаковых голубых платьях — и с ними маленькая Барби, которая должна была во время свадебного обряда нести длинный шлейф платья Нарциссы, последовали за эльфом через анфиладу комнат, а остальные вошли в зал, где неспешно прохаживались гости и сновали туда-сюда эльфы с подносами, уставленными бокалами с шампанским.

— Рабастан, а где же сам хозяин? — оглядевшись по сторонам, спросил мистер Дэвис.

— У ворот, гостей встречает. Уже, кажется, почти все приглашенные собрались, так что он скоро будет, — бросив взгляд на часы, ответил Рабастан и, когда мистер и миссис Дэвис остановились, чтобы поздороваться с какими-то знакомыми, обратился к молодым людям, слегка понизив голос: — Можете пока выпить. Только меру знайте, — и выразительно посмотрел на Снейпа и Эйвери.

Северус вспыхнул, а Лайонел проворчал:

— Подумаешь, какой важный стал! Будто никто не помнит, что он вытворял после выпускного!

Бертрам потянулся за шампанским, Мальсибер, Эйвери и Розье последовали его примеру. Эван, увидев своих родителей, торопливо осушил бокал до дна и, бросив друзьям: "Еще увидимся!", отошел к ним.

— А ты? — спросил Берти у Рабастана, салютуя своим бокалом остальным.

— Мне не положено, — с легким сожалением отказался тот.

Северус тоже взял бокал и отпил глоток. Шампанское, холодное и кисловато-терпкое, ударило в нос мелкими пузырьками, голова немного закружилась, но рука перестала дрожать, и он уже увереннее осмотрелся вокруг. И тут же чуть не поперхнулся — по залу в их сторону шла Вальбурга Блэк. Почтенная дама была в закрытом платье лилового шелка, крупные сапфиры в ее серьгах и броши переливались под светом сотен свечей, а черные с легкой проседью волосы были причесаны гладко и строго.

"Мерлин! Как же я совсем забыл... Здесь же Блэк будет! Ладно хоть без Поттера..." — Северус сразу ощутил себя неловким и жалким, и в чужих мимолетных взглядах, которые он порой ловил, ему чудилась насмешка. Будто все эти дамы и господа были свидетелями его унижения и сейчас об этом вспомнили. Тщетно он убеждал себя, что никто знать не знает о том, что случилось месяц назад у озера — да и его-то здесь почти никто не знает, и дела до него никому никакого нет... Он застыл на месте, сжимая ножку бокала так, что она едва не переломилась.

— Северус... — от Бертрама не укрылось его волнение. — Расслабься, все в порядке. Выпей, от одного бокала не опьянеешь.

— Блэк здесь, — шепотом сказал Снейп. — Вон его матушка...

— Конечно, они ведь родня Нарциссе. И что? — Бертрам ободряюще похлопал друга по плечу. — Никакого скандала не будет. Он к нам и не подойдет. А если даже и рискнет выкинуть какую-нибудь шуточку в своем духе, то Басти его быстро угомонит. Да и не только Басти. Тут ему не Хогвартс, так что придется вести себя прилично, — Бертрам умолк и, окинув взглядом зал, произнес: — Что-то я его и не вижу, кстати. Вон Орион стоит, но с ним только Регулус... Так, вон Барти Крауч... и старший Крауч тоже здесь, с женой. Рабастан! — позвал он Лестрейнджа-младшего. — А где Сириус Блэк?

— Так его не будет, — пожал плечами Лестрейндж. — А, вы еще не знаете? Он из дома сбежал.

— Да ты что?! — Берти едва не уронил бокал. — Когда? И где же он теперь обретается?

— Неделю назад. Говорят, у Поттеров живет, — безразличным тоном ответил Рабастан.

— Крауч тоже приглашен? — спросил Бертрам, кивком указав в ту сторону, где стоял высокий, прямой, как палка, сухощавый человек в маггловском костюме под руку с миниатюрной хрупкой дамой — начальник Департамента магического правопорядка Бартемиус Крауч и его супруга.

— Да, жена Крауча ведь кузина Абраксаса, нельзя было их не позвать. Но он, кажется, долго не задержится, говорит, дела...

— Оно и к лучшему, — кивнул Бертрам.

— Еще бы, — согласился Рабастан и, приблизившись к Бертраму вплотную, шепотом добавил: — Милорд обещал быть, но только позже.

— Сам Милорд?

— Это ведь рискованно, — покачал головой Эйвери.

— Так тут, считай, весь Ближний круг собрался, — сказал Рабастан. — И вообще — все свои люди... Кроме Крауча, пожалуй, — но он уйдет. А музыкантам, когда Абраксас будет с ними расплачиваться — легкий Обливиэйт, они и не вспомнят, — он оглядел зал. — Видите, и Долохов здесь.

— Где? — живо заинтересовались Мальсибер, Эйвери и Снейп, поворачивая головы в разные стороны.

Рабастан чуть заметным движением показал на высокого мужчину в простой черной мантии. Антонин Долохов был личностью, что называется, широко известной в узких кругах. Происходивший из семьи русских эмигрантов, которые бежали из России после тамошней гражданской войны, и сам успевший повоевать, он руководил боевым крылом Упивающихся смертью и учил новых членов организации искусству магической войны. Долохов знал Темного Лорда с молодых лет и пользовался его большим доверием. От его слов в немалой степени зависело, дадут ли новичку, прошедшему обучение, Темную Метку — и тем самым примут в Ближний круг, — или же он останется рядовым бойцом.

— Вот, мелкие, посмотрите на него хорошенько, — усмехнулся Рабастан. — Скоро попадете к нему в руки, он с вас семь шкур спустит. Это вам не ЗОТИ в Хогвартсе. Зато, — прибавил он, заметив, как округлились глаза Эйвери, — Долохов из вас настоящих боевых магов сделает. Будете хорошо учиться — он вам станет как отец родной. Человек суровый, но справедливый. Да вот Бертрам не даст соврать.

С этими словами Рабастан направился к Долохову. Молодые люди видели, как тот протянул Рабастану руку, и они о чем-то оживленно заговорили. Бертрам, который тоже учился у Долохова, почтительно поклонился, когда взгляд русского волшебника остановился на нем.

— Так вот он какой, — задумчиво сказал Мальсибер, который про Долохова, конечно, слышал, но до сих пор ни разу не видел.

— Значит, это он учит вас боевым заклятиям? — спросил Эйвери. Он смотрел на Долохова с нескрываемым любопытством, а на Рабастана, так запросто беседующего с этим человеком, занимающим в организации высокое положение и особо приближенным к Темному Лорду — с легкой завистью.

— Много чему, и не только заклятиям, — улыбнулся Бертрам. — Да вы сами скоро узнаете.

Тем временем Рабастан вернулся к ним.

— Берти, Антонин сказал, что ты этим летом точно получишь Метку. И десять человек под твоим началом будут. Он уже с Повелителем о тебе говорил, — он хлопнул просиявшего Бертрама по плечу и добавил, повернувшись к остальным: — А там и до вас очередь дойдет. О, мой брат! Наконец-то... — произнес он, увидев новых гостей, входящих в зал, и направился к ним.

Высокая и стройная черноволосая молодая дама поразительной красоты сразу привлекла всеобщее внимание. Ее лицо с тяжелыми веками и волевым подбородком было спокойно и холодно, как у римской статуи — и вместе с тем в ней чувствовался порывистый и упрямый нрав. Платье на ней было бархатное, темно-зеленое, отделанное черным кружевом, с глубоким декольте, обнажающим грудь безупречной формы и плечи, словно выточенные из слоновой кости — однако женщина держалась так гордо и величественно, что неподобающих мыслей эта чрезмерная открытость не вызывала: скорее, она напоминала богиню, снизошедшую до простых смертных. Длинную изящную шею украшало изумрудное колье, и в черных локонах, уложенных в замысловатую прическу, тоже поблескивали изумруды.

Мужчина рядом — по виду чуть старше нее, среднего роста, плотный и широкоплечий, с каштановыми волосами и небольшой бородкой, был похож скорее на ее телохранителя, нежели на супруга — то ли из-за его тяжелой грозной стати, то ли из-за непроницаемого, бесстрастного выражения лица, за которым, однако, угадывалось неусыпное внимание к происходящему и постоянная готовность к отпору. Это были Беллатрикс Лестрейндж, урожденная Блэк, сестра невесты Люциуса и ее муж, Рудольфус Лестрейндж, старший брат Рабастана.

Беллатрикс окинула зал быстрым взглядом, словно искала кого-то в праздничной толпе — ее глаза на мгновение вспыхнули темным пламенем, длинные тонкие пальцы переплелись в нервном жесте — и тут же снова приняла равнодушный и надменный вид.

Наконец появились жених и его отец — очень похожие друг на друга, оба со светлыми волосами, завязанными в хвост, оба одетые в черное. Прибыл и распорядитель свадебных и погребальных церемоний из Министерства — маленький старичок. Абраксас Малфой, как радушный хозяин, любезно кивал гостям, с которыми еще не успел поздороваться. У Люциуса же его всегдашняя холодноватая и чуть насмешливая полуулыбка — он с малолетства копировал тон и манеру отца — сейчас сменилась мечтательно-отрешенным выражением, и было видно, что ему всего двадцать два года и что сегодня у него счастливый день.

В противоположном конце зала распахнулись двустворчатые двери — и вошла невеста под руку со своим отцом, Сигнусом Блэком, моложавым и по-юношески стройным джентльменом. Многие, увидев ее, восторженно ахнули — так она была прелестна. Словно ангел со старинной картины или сказочная фея — белокурая, голубоглазая, с тонкой талией, перехваченной поясом из мелких жемчужин, вся в пене серебристо-белого кружева, тоже расшитого жемчугом. Шлейф свадебного платья Нарциссы несли Барбара Мальсибер и Торфинн Роули — белобрысый, круглоголовый пухлый мальчик лет семи, весь красный от усердия и смущения, он держал ткань чуть крепче, чем было нужно. Замыкали процессию две подружки невесты и ее мать, Друэлла Блэк — все еще красивая женщина в темно-красном, пожалуй, слишком открытом платье, поминутно прикладывающая к глазам белый платочек и тихонько всхлипывающая.

Сигнус Блэк подвел дочь к жениху. Та, опустив глаза и чуть порозовев, вложила свою маленькую ладонь в руку Люциуса — и все двинулись в старинную часовню, где должна была состояться брачная церемония. Абраксас в этот день подверг часовню заклинанию расширения пространства — иначе она просто не вместила бы столько людей.

* * *

Северус, пока шли в часовню и потом, во время церемонии, старался держаться ближе к своим друзьям. А на свадебном пиру в парадной столовой его посадили между миссис Дэвис и миссис Фоули, о которой Бертрам сказал: "Добрейшая старушка. К тому же она плохо видит и даже не заметит, если ты прольешь вино на скатерть или будешь есть с ножа".

Конечно, Северус ни в коем случае не собирался есть с ножа и, тем более, напиваться так, чтобы ронять бокалы, но слова Бертрама его успокоили. Впрочем, едва он узнал, что Сириуса Блэка на свадьбе не будет, у него словно камень с души свалился, и сейчас Северус чувствовал, что мог бы не только продемонстрировать вполне приличные манеры за столом, но, пожалуй, даже поддержать учтивую беседу с пожилой дамой — если ей заблагорассудится поговорить с ним.

Угощение на пиру было выше всяких похвал — Абраксас Малфой был гурманом и любил тонкую французскую кухню, да и английской вовсе не гнушался. "Нет ничего лучше старого доброго ростбифа, простого и сытного", — говаривал он. А его эльфы учились у настоящего повара из дорогого ресторана.

Миссис Фоули, как оказалось, в свое время училась в Хогвартсе вместе с дедом Снейпа по матери — правда, Северус о нем почти ничего не знал и никогда его не видел, поскольку тот умер задолго до его рождения.

— Жаль, что так вышло. А вы похожи на него, — заметила старая дама.

Северус всегда считал, что похож на своего отца-маггла, однако спорить с миссис Фоули не стал.

Когда пир закончился, все перешли в бальный зал, украшенный множеством цветов. В углу расположились музыканты, вдоль стен были расставлены стулья и столики для тех, кто не танцует, а под потолком реяли серебряные и золотые шары, отражая пламя свечей в огромных люстрах из хрусталя и серебра.

Северус сидел и наблюдал за танцующими. Его соседками оказались две пожилые женщины, которых он не знал — но те были увлечены разговором друг с другом, и он невольно слышал, как они перемывали косточки присутствующим. В основном их занимала свежая новость — бегство Сириуса Блэка, в котором они обвиняли Дамблдора и всеобщее падение нравов, затронувшее даже почтенные чистокровные семьи.

— Бедная Вальбурга, — вздыхала одна дама. — Я слышала, даже целителя из Мунго вызывали, ей плохо с сердцем стало...

— Вообще, Блэки уже не те, — говорила другая. — Что-то неладно в их семействе. Вы ведь помните, какой был скандал, когда ее племянница — кстати, сестра нашей очаровательной невесты — сбежала с грязнокровкой?

— Да-да, — кивала первая, — помню. Друэлла тогда полгода нигде не показывалась. Ну что ж, хотя бы с двумя другими все благополучно. Люциус — такая завидная партия, крошке Нарциссе очень повезло. Да и Белла вышла замуж удачно, за нее только порадоваться можно. Я ведь девочек еще маленькими помню, такие были милые — все три!

— Ну, дорогая моя, про Беллу такое говорят... — загадочным шепотом отвечала вторая дама.

— А что такое? Я не слышала.

Вторая дама нагнулась к первой и что-то ей сказала. У той расширились глаза в изумлении и испуге.

— Ох, да неужели?! Все-таки это нехорошо...

"О чем это они? — подумал Северус. — О Темной Метке, что ли?" Он чувствовал себя неловко, однако встать и уйти тоже стеснялся. Отвернувшись от сплетниц, чтобы не слышать их, стал вспоминать состав Феликс Фелицис. Это помогло. Чуть отодвинув свой стул, Снейп снова уставился на танцующие пары. В центре кружились Люциус с Нарциссой — казалось, они сейчас не видят никого, кроме друг друга. Неподалеку от Снейпа Эделия Розье танцевала с Эйвери, а Патриция — с Мальсибером. В уголке Барбара Мальсибер учила танцу Торфинна Роули — костюмы детей повторяли костюмы жениха и невесты, разве что были попроще, и у платья Барби не было длинного шлейфа. Торфинн все время наступал девочке на ноги, но она не оставляла своих попыток — и это выглядело до такой степени забавно, что Северус даже невольно улыбнулся, а старые сплетницы, у которых, похоже, были исчерпаны темы для беседы, умиленно заахали.

Вот родители Бертрама, а вот и он сам — танцует с какой-то незнакомой светловолосой девушкой. Но, когда они, увлекаемые вихрем вальса, отступили чуть дальше к середине зала, перед Снейпом оказались Лестрейнджи. Что-то странное было в этой паре — нет, они танцевали хорошо, но рука Рудольфуса, лежащая на талии Беллатрикс, застыла, будто каменная, а сам он держался от своей жены на приличном расстоянии — именно приличном, то есть таком, когда тела не соприкасаются вовсе. А ведь молодым супругам можно и не столь рьяно соблюдать этикет, никто не осудит — разве что какой-нибудь закоренелый ханжа. При этом взгляд Лестрейнджа был прикован к лицу Беллы с полуопущенными тяжелыми веками и плотно сжатыми губами.

Впрочем, Северус был не склонен задумываться о том, с какими трудностями в семейной жизни столкнулась чета Лестрейнджей. Рудольфуса и Беллу он знал мало — оба они закончили Хогвартс еще до его поступления в школу, а сейчас Снейп иногда видел их в Хогсмиде на тайных собраниях. И муж, и жена были преданными сторонниками Темного Лорда и вербовали молодежь в организацию.

Наконец он решил все-таки встать и выйти в парк — уже многие гости, видимо, уставшие от танцев и разморенные духотой, выходили через террасу, а затем снова возвращались. Наступил вечер, а Люциус говорил, что парк украсят разноцветными фонариками и в темноте там будет очень красиво. Не то чтобы Снейпа так уж занимали фонарики — просто хотелось прогуляться и освежиться.

"Рабастан говорил, что Темный Лорд обещал сегодня быть на свадьбе, — вдруг вспомнил Северус. — Крауч еще после церемонии откланялся, даже на пир не остался. А ведь уже довольно поздно... Так будет он или нет?"

Словно в ответ на его мысль входные двери распахнулись, и появился новый гость — мужчина очень высокого роста, в черной мантии и низко надвинутой на глаза широкополой шляпе. Северус повернулся в его сторону и замер — таким величием и силой веяло от худощавой фигуры, возвышающейся посреди зала. А вот разглядеть лицо пришельца как будто что-то мешало — то ли тень от шляпы, то ли чары.

Вновь прибывший прошел через расступившуюся толпу прямо к Абраксасу.

— Поздравляю, мой старый друг! — сказал он негромко, но все его услышали. — Надеюсь, брак твоего сына будет счастливым и достойным союзом двух благородных чистокровных фамилий.

Абраксас щелкнул пальцами, и тут же появился эльф с подносом.

— Благодарю вас, Милорд, — поклонился Абраксас.

Тот положил руки на плечи подошедшим Люциусу и Нарциссе, словно благословляя их.

— Прошу, Милорд, — Абраксас принял у эльфа поднос и приглашающе кивнул. Гость взял бокал с темно-красным вином и выпил до дна.

— А что же музыка не играет? Продолжайте танцевать, — с этими словами он окинул взглядом присутствующих.

Северусу на мгновение показалось, что глаза гостя алыми искрами прожгли его насквозь — хотя увидеть их с такого расстояния он никак не мог. А тот махнул рукой музыкантам, которые действительно прервали игру при его появлении, но тогда никто этого не заметил — все взгляды были устремлены на него.

— Не желаете ли поужинать, Милорд? — спросил Абраксас.

— Позже, друг мой. Сначала я хотел бы с тобой кое-что обсудить.

Хозяин дома и гость вышли в парк. А музыка заиграла снова, и опять закружились по отполированному до зеркального блеска паркету пары.

Северус словно очнулся от сна. Его переполнял восторженный трепет — он впервые воочию увидел величайшего волшебника, равного Основателям и самому Мерлину, а то и превзошедшего их! И в то же время он чувствовал смутную тревогу, словно заглянул в бездну. "Великая мудрость и великая сила всегда вызывают страх", — подумал он. Ему захотелось найти Бертрама и Рэймонда — в их обществе его меньше одолевали сомнения. Северус поднялся с места — и заметил стоящего у стены Рудольфуса Лестрейнджа. Беллатрикс же куда-то исчезла.

В принципе, в этом не было ничего странного — мало ли куда могла выйти дама. Но лицо ее мужа имело настолько равнодушное выражение — слишком равнодушное — что казалось маской. И держался он как-то нарочито небрежно.

Рудольфус, заметив взгляд Северуса, кивнул ему, и Снейп слегка поклонился в ответ. Он лихорадочно соображал, не следует ли что-нибудь сказать — и ничего не мог придумать. К счастью, подошла Пэт — раскрасневшаяся от танцев, с блестящими глазами и слегка растрепавшимися волосами.

— Устала... — она опустилась на стул рядом с Северусом, улыбнувшись Лестрейнджу, и щелкнула пальцами. Перед ней тут же возник эльф. — Принеси мне мороженого. Лимонного, — попросила она, и эльф исчез, но через мгновение снова появился с креманкой, где лежал шарик мороженого. — Северус, может, ты тоже будешь?

Северус покачал головой и тихо спросил:

— А ты раньше видела... Темного Лорда?

— Ой... — Пэт облизала ложечку и задумалась. — Вообще-то он у нас дома иногда бывает, я знаю. Но сама я его видела всего однажды. И еще пару раз в детстве, мельком. Он приходил вечером, когда нас с Берти уже спать отправляли. А что?

— Да так, ничего... — неопределенно пробормотал Снейп. — Я-то его видел впервые.

— Я понимаю, — сказала она. — Немножко страшно, да?

— Да, пожалуй, — признался Снейп.

— Это ничего, — улыбнулась Пэт. — Привыкнешь.

Она уже доела мороженое и поставила пустую креманку на столик, откуда ее тут же забрал эльф. Рудольфус неожиданно рассмеялся.

— Честное слово, вы просто очаровательны, мисс Дэвис. Даже такой старый женатый человек, как я, не может не восхищаться вами... Не окажете ли мне честь потанцевать со мной?

— С удовольствием, мистер Лестрейндж.

Пэт подала ему руку. Снейпа поразило, как изменился Рудольфус — он больше не казался холодным и отстраненным, даже улыбался, глядя на Пэт. Как будто сбросил маску. И двигался он, несмотря на некоторую тяжеловесность, легко, даму вел уверенно — хотя по-прежнему сохранял приличное расстояние, но сейчас это не выглядело неестественно: он ведь женат, и ему не подобает позволять себе лишнее, танцуя с юной девушкой.

Танец закончился, Лестрейндж отвел Патрицию на место и поблагодарил, поцеловав ее руку. Появились Рэймонд и Лайонел.

— Пойдемте в парк, — предложил Рэймонд. — Пэт, ты устала?

— Да, в парк! — поддержал его Лайонел. — Там так здорово!

— Я не устала, пойдемте, — Пэт поднялась со стула.

* * *

Вчетвером они вышли через террасу в парк и неторопливо пошли по дорожке: Патриция и Рэймонд впереди, Северус и Лайонел позади. В густой зеленой листве деревьев светились фонарики, из зала доносилась музыка, и в воздухе разливался аромат цветов — пахло то розой, то жасмином, то резедой. То тут, то там слышались голоса и смех прогуливающихся гостей. Через каждые двадцать шагов навстречу попадался эльф с подносом, предлагая на выбор вино, воду или что-нибудь прохладительное.

Пэт взяла бокал холодного вишневого сока и пила на ходу. Рэй видел, как темно-красная капелька скатилась по ее подбородку и упала на грудь. Он искоса смотрел на нее, не в силах отвести глаз, а когда наконец отвернулся — вдруг заметил взгляд незнакомого мужчины, шедшего им навстречу. Он уставился на Пэт так, будто раздевал ее — девушка тоже почувствовала это, потому что ее щеки вспыхнули, и она, торопливо стирая капельку с груди, невольно сделала движение, словно хотела запахнуть платье, закрыться. Однако ее наряд не оставлял такой возможности.

Рэймонд шагнул вперед, загораживая ее собой, и посмотрел на наглеца в упор. Тот был примерно одного возраста с отцом Рэя, а рядом с ним величественно плыла толстая дама — видимо, жена. Мужчина пренебрежительно усмехнулся, а дама цепко взяла его под руку, и они прошли мимо. Рэя захлестнул гнев, хотелось догнать бесстыжего нахала и разбить ему морду, чтобы не пялился на порядочных девушек своим блудливым взглядом. Однако благоразумие удерживало — ведь что, собственно, произошло? Незнакомый мужчина посмотрел на Пэт — и больше ничего. Даже кошка может смотреть на короля, как говорит пословица.

Он обернулся к Пэт, которая, отдав пустой бокал эльфу, шла, обхватив себя руками, будто ей холодно. Рэймонд снял с себя мантию и накинул ей на плечи — конечно, он мог трансфигурировать мантию или накидку из чего угодно, да она и сама могла сделать то же самое — однако ему хотелось укутать Пэт именно своей мантией, а самому остаться в рубашке, хотя вечер становился прохладным. И он инстинктивно чувствовал, что так будет правильно.

Идя рядом с Пэт, Рэй хмурил брови и, прищурив глаза, с вызовом смотрел на каждого встречного. Ему казалось, что вид у него суровый и воинственный — но на самом деле лицо у Рэя было еще совсем мальчишеским, хотя он уже брил усы.

Когда они вернулись в зал, Патриция пошла танцевать со своим братом, а Рэй, стоя в стороне, задумался. Вчера Берти сказал, что он, Рэймонд, "решил приволокнуться" за его сестрой, и предупредил, что не позволит ее обидеть. Как будто у Рэймонда когда-то подобное было в мыслях! Нет, Патриция была из тех женщин, которых Мальсибер относил к "своим": мать, сестра, матери и сестры друзей, их невесты и подруги... Да, пожалуй, все, принадлежавшие к определенному кругу — то есть, к семьям потомственных волшебников, которые поколениями были знакомы между собой, роднились, дружили, иногда враждовали, и порой эта вражда затягивалась на века, — но все-таки они оставались "своими". К этим женщинам — стары они или молоды — надлежало относиться с почтением, защищать их имена от злословия, а честь — от любых посягательств. И уж тем более, самому никогда не забывать об уважении.

На остальных женщин этот пиетет не распространялся — их можно было представлять себе ночью за задернутым балдахином кровати, или в душе... Можно было с ними целоваться, и даже тискать их — они были не против. А потом говорить о них в школьной спальне или в квиддичной раздевалке... Говорили об этом мальчишки много, нарочито грубо и цинично, при этом отчаянно врали, понимая, что другие тоже врут. Каждому хотелось показать себя бывалым и многоопытным мужчиной, и каждый в глубине души робел — вдруг, когда наконец представится возможность, он опозорится?

Мэри МакДональд относилась к этой же категории — она была магглорожденной, а все знают, что маггловские женщины распутны и легкомысленны. И болтали про Мэри, будто она позволяет парням многое — хотя, правда это или нет, Рэй точно не знал... Но, пожалуй, приди она тогда на Астрономическую башню, ничего серьезного, скорее всего, и не случилось бы. Потому что Рэй тоже был отнюдь не так уверен в себе, как старался показать.

Вот по отношению к Лили Эванс он ничего подобного себе не разрешил бы. Хоть она и грязнокровка, и при этом весьма привлекательна — однако в нее влюблен его друг, и задевать его чувства, а тем более, переходить ему дорогу было совершенно не в правилах Рэймонда.

А сейчас, после незначительного, в общем-то, инцидента в парке, когда незнакомец похотливо разглядывал Пэт — как будто она была из тех девиц, что голыми позируют для альбомов, которыми из-под полы торгуют в "Кабаньей голове" (2)... из тех, о ком можно вести похабные разговоры в мужской компании! — Рэй впервые задумался о том, какого рода чувства он сам испытывает к Патриции. Следя глазами за тоненькой фигуркой в голубом платье, грациозно скользящей по паркету, он с немалым смущением признался себе, что... да, он хотел бы раздеть ее... и сделать все, что в фантазиях проделывал с теми, которые в альбомах... Но он не стал бы ее обижать и никому бы не позволил! И вообще, это было что-то другое, совсем не то, о чем говорят между собой парни — да у него и язык бы не повернулся обсуждать Пэт с ними... Нет, это то, о чем молчат.

Примечание:

(1) Эпиталама — брачная песнь у древних греков и римлян. Веспер — одно из названий вечерней звезды — Венеры, которая ассоциировалась с богиней любви.

(2) Я не хочу сказать, что неприличными картинками торговал Аберфорт, но в его заведении собирались всякие подозрительные личности.

Рабочий квартал, угрюмый оскал, столетия — кость да ложь,

Рабочий квартал — споткнулся, упал, алкогольная злая дрожь.

Юрий Шевчук

Северус глядел в окно маггловского поезда, уносящего его в Коукворт. Мерный стук колес сплетался в какое-то странное созвучие с говором немногочисленных пассажиров. В вагоне пахло гарью, табачным дымом и дешевым одеколоном. Солнце село, и из-за дальнего леса на холме за деревней, мимо которой они проезжали, показался багровый край почти полной, но уже пошедшей на убыль Луны — от этой картины стало тревожно на сердце.

Вернувшись от Малфоев в Черри-Гарден, Снейп вскоре собрался ехать домой, хотя хозяева приглашали погостить еще. Но ему было не по себе от того, как он расстался с родителями — попрощался сухо и торопливо, да и вообще за два дня, прошедшие после приезда из Хогвартса, почти не разговаривал с ними, даже с матерью. Когда Бертрам пришел за ним, Северус испытал стыд, за который тут же возненавидел себя — ему было неловко из-за бедности их жилища, из-за не слишком респектабельного вида родителей — хотя тактичный Берти держался с ними вполне корректно, да и потом не сказал ни слова по этому поводу.

А еще Снейпу нестерпимо, до отчаяния хотелось увидеть Лили и, может быть, попытаться снова поговорить с ней, объяснить, что тогда он просто был не в себе… И, если удастся, помириться. Ведь Бертраму с его девушкой разность взглядов не мешает. Или мешает? Северус видел, как они спорили — Бертрам говорил обстоятельно, настойчиво и убежденно, как человек, абсолютно уверенный в своей правоте, а Аврелия задумчиво слушала его, иногда задавала вопросы, но, похоже, отнюдь не со всеми его мыслями соглашалась. Порой упрямая морщинка проступала на ее лбу, а в лице появлялась отчужденность. Однако она не торопилась порвать с Бертрамом. «Так он же ее и не обзывал», — напоминал Северусу внутренний голос, в последнее время приобретший насмешливые интонации ненавистного Поттера. Но разве может одно слово, сказанное в запале, перечеркнуть годы дружбы? «Может, — злорадно подтверждал голос, — особенно такое слово. Ты же ее обозвал не просто дурой или шлюхой, а именно грязнокровкой — то есть, обозначил, что отныне вы с ней по разные стороны».

Конечно, Северус не слышал этот враждебный голос внутри себя в прямом смысле — еще чего не хватало! — но ясно чувствовал, что находится в разладе с самим собой. Внутреннее равновесие, и без того довольно шаткое, было утеряно. И, похоже, безвозвратно.

Когда Бертрам предложил Снейпу просто аппарировать вместе с ним в Коукворт, чтобы не тратить время на дорогу, он отказался — хотелось побыть одному и спокойно подумать. Однако ничего из этого не вышло, вместо ясных мыслей и разумных доводов в голове царила мешанина, и с каждой минутой пути Северус все отчетливее понимал, что прошлого ему не вернуть.

Тем временем совсем стемнело, в поезде зажегся свет — желтый, тусклый, и лица пассажиров тоже казались тусклыми и безжизненными. Чернота за окнами, которую изредка разгонял колеблющийся свет фонарей, и размытые, как в мутной воде, отражения людей в стеклах нагнетали ощущение тоскливой бесприютности.

В дальнем конце вагона заплакал ребенок, и тихий, какой-то надломленный женский голос повторял: «Успокойся, малышка, перестань, скоро будем дома. Ты устала, бедняжка…»

Дом... Северус представил, как эта женщина с тихим голосом, оказавшись, наконец, у себя дома, укладывает девочку в кроватку — и та засыпает после утомительного путешествия крепким и мирным сном. Ему на миг захотелось снова стать ребенком — ведь тогда ему так мало было нужно, чтобы быть счастливым! И в будущем виделось только хорошее... Сейчас он тоже ехал домой — но его дом не был тем местом, где можно оставить за порогом все тревоги и печали, и наконец отдохнуть — телом и душой. Где можно просто быть самим собой... Если разобраться, таких мест у Северуса не имелось вовсе — нет, в Черри-Гардене было хорошо, но это был чужой дом, чужая семья... Раньше был Хогвартс, но сейчас, после ссоры с Лили, после того позора... А в Коукворте его ждала больная, усталая мать и мрачный, вечно всем недовольный отец. Мать Северус обычно жалел, хотя иногда его раздражала граничащая с безразличием молчаливая покорность, с какой та принимала все крупные и мелкие удары судьбы. К отцу он испытывал странное, смешанное чувство, в котором было много обиды и в то же время неясной вины перед ним — что только усиливало отчуждение, возникшее с тех пор, когда стало ясно, что Северус — волшебник.

Его взгляд упал на книгу, забытую на сиденье соседом — молодым длинноволосым парнем, сошедшим на предыдущей станции. «1984» — значилось на обложке. Снейп вспомнил, как Лили рассказывала ему, что в детстве, когда она еще не знала о магии, они с сестрой однажды решили погадать на Библии. «Петунии выпало что-то про Иакова (1), как у него стало много овец и всякого имущества… А я не успела — мама нас увидела, Библию отобрала и сказала, что нельзя со священной книгой шутить. Потом мы гадали по греческим трагедиям — Тунье опять вышло про богатство, а мне — про Ифигению (2), как ее в жертву принесли. Да глупости это все! Профессор Слагхорн, когда я его спросила, почему сейчас прорицаний в школьной программе нет, сказал, что учить этому нет смысла и что было множество пророчеств, которые так никогда и не сбылись».

Прорицания в Хогвартсе действительно давно не преподавались, да и сам Северус относился к этой псевдонауке довольно скептически, однако сейчас ему захотелось попробовать. Что-то скажет ему эта книга со странным названием?

Он раскрыл толстый том наугад. В глаза бросились стихотворные строки:

Под раскидистым каштаном

Продали средь бела дня

Я — тебя, а ты меня.

Северус с трудом подавил болезненное, истерическое желание расхохотаться. Маггловская книга неожиданно попала в самую точку! Правда, угадала она не будущее, а прошлое — да и дерево, под которым все случилось, было не каштаном — но это мелочи. И кто знает, может быть, и был смысл в том давнем гадании девочек по книгам? Но при чем тут юная греческая царевна, которую когда-то принесли в жертву ради победы в войне? Какое отношение вся эта давняя история имеет к Лили?

Он снова отвернулся к окну и прислонился лбом к стеклу. В темноте мелькнули огни какой-то станции, поезд издал пронзительный гудок, показавшийся ему зловещим, словно вой оборотня в ночи — и от этого звука его с небывалой силой накрыло предчувствие беды.

* * *

Под лунным светом все преображается — даже Коукворт, на редкость невзрачный и скучный городишко, ночью выглядел таинственно и завораживающе. Северус выбрался из вагона и зашагал давно знакомой дорогой. Луна уже взошла высоко, и была она теперь не красная, а серебристая, как ей и положено. Темнота скрадывала все неприглядное — покосившиеся заборы, облезлые дома, лужи, разбитый тротуар, неубранный мусор, а лунные блики придавали мелководной и довольно грязной при дневном свете, пахнущей затхлостью реке какое-то грустное очарование. Вдали светилась огнями и дымила трубами фабрика, за счет которой и жили большинство горожан: там работали и Тобиас Снейп, и отец Лили и Петунии — только мистер Эванс был инженером, а отец Северуса простым рабочим.

Домой Северус шел кружным путем, чтобы пройти мимо дома Эвансов. Это было новое, довольно симпатичное на вид двухэтажное здание с маленьким садиком перед окнами, которые сейчас были темны — должно быть, хозяева уже спали. Снейп некоторое время стоял в круге от света фонаря и не сводил глаз с дома, неосознанно надеясь, что Лили проснется и выглянет в окно. Но все было тихо, и он, наконец развернувшись и подхватив дорожную сумку, побрел к тупику Прядильщиков.

Подойдя к одному из одинаковых маленьких кирпичных домиков, он увидел, что на кухне горит свет. Открыл дверь своим ключом и, миновав тесную — двоим не повернуться — прихожую, прошел в кухню. Мать — худая, с изможденным лицом, в выцветшем байковом халате поверх ночной рубашки, с небрежно свернутыми на затылке в узел волосами сидела за столом, подперев подбородок ладонью, и, казалось, дремала. На плите в небольшом чугунном котле слабо кипело лекарственное зелье — Северус это понял по резкому, горьковатому травяному запаху, — а рядом на медленном огне готовилось что-то съестное. Увидев сына, Эйлин Снейп поднялась на ноги.

— Приехал? — она подошла к Северусу и дотронулась исхудавшей кистью до его плеча, слегка погладила, но тут же уронила руку и закашлялась.

— Ты опять болеешь? Тебе стало хуже? — встревожился он.

— Нет, все то же самое, — отдышавшись, проговорила она. — Не лучше и не хуже.

— А где отец? Как он... вообще? — с подозрением спросил Северус.

— Отец сегодня в ночную смену, — ответила Эйлин. — Да не пьет он сейчас, не думай... Уже месяца три как совсем не пьет.

— Мама, почему ты не хочешь пойти в Мунго?

Мать махнула рукой.

— Я варю себе ровно те же зелья, какими меня стали бы поить там. Я все это знаю. А в больницу не хочу. Болезнь у меня такая, которая не лечится. Магглы от нее мрут.

— Но ты же не маггла!

— От этой болезни, Северус, лекарства нет. Ни у магглов, ни у нас. Зелья снимают боль, продлевают жизнь, но с самой болезнью они ничего не сделают. Она внутри... и никак это не уберешь... Миссис Гаррисон, — вспомнила мать соседку, жившую через два дома, — в прошлом году умерла. Сначала лежала в больнице, ее там резали... и чего только с ней не делали... А через полгода оно опять вернулось, — с этими словами Эйлин подошла к плите и погасила огонь под котлом, потом налила себе полстакана варева и принялась пить мелкими глотками.

— Мама... а может быть, какого-нибудь целителя за границей поискать? — несмело предложил Северус и в ответ на изумленный взгляд матери торопливо добавил: — Я знаю, что денег у нас нет, но... может быть, помогут...

— Ты о своих знакомых? Нет, Северус. Никогда в жизни милостыню не просила и не буду, — мать выпрямилась и поправила выбившиеся угольно-черные — до сих пор ни одного седого волоска — пряди. — Ни родственникам богатым не кланялась, когда одна осталась, ни, тем более, чужим людям.

— Это не милостыня, я все до кната отдам, когда начну зарабатывать, — Северус тоже вскинул голову, к бледным щекам прилила кровь.

— Да все это бесполезно, — Эйлин махнула рукой и, затянув туже пояс халата, направилась к кухонному столу. — Я ведь журналы тоже почитываю, если бы было что новое, об этом бы писали... На зельях я еще сколько-то протяну, увижу, как ты Хогвартс закончишь... на ноги встанешь... А там можно и помирать. Ладно. Ты лучше расскажи про свадьбу. Но сначала поешь. Сейчас я тебе рагу положу, оно уже готово. А потом оставлю его под чарами, чтоб до утра не остыло — когда отец придет.

Поставив перед сыном полную тарелку овощного рагу, Эйлин уселась напротив него. Проголодавшемуся Северусу домашняя еда показалась вкусной — хотя вообще-то мать готовила не слишком хорошо, то пересолит, то пережарит — из-за этого они с отцом часто ругались. Но сегодня соли оказалось в меру, к тому же в тарелке было даже несколько кусочков мяса.

Потом Эйлин налила Северусу чай и принялась расспрашивать о свадьбе. Многих из старшего поколения она помнила по школьным годам, и теперь живо интересовалась, кто как выглядит, сильно ли они постарели, какие у них жены, мужья и дети, кто как был одет... У нее даже глаза заблестели и улыбка тронула уголки сухих губ.

— Вальбургу я хорошо помню, мы с ее братом Альфардом на одном курсе учились, — вспоминала она. — И с Орионом, ее кузеном, за которого она потом и вышла... Друэлла и Сигнус-то помладше были... А Вальбурга... такая была важная, гордая, неприступная. Любого на место могла поставить одним взглядом. И красивая. Парни за нею бегали, а она ни на кого не смотрела... Был, правда, один — тоже полукровка, как и ты... Красавец и умница, отличник, староста школы. Том... как же его фамилия? Надо же — забыла! Маггловская какая-то (3)... Вот к нему Вальбурга, мне казалось, была неравнодушна. Но после школы — все ожидали, что этот Том в Министерство пойдет работать, карьеру сделает хорошую, а там, глядишь, и в министры выйдет — да только он поступил в лавку Борджина и Берка простым продавцом, а потом и вовсе куда-то пропал. У них в школе компания была — Малфой, Лестрейндж, Мальсибер, Эйвери... а верховодил у них Том. Ну да ладно, тебе, наверное, это не очень интересно... Ты пей чай. Ох, совсем забыла! У меня же печенье есть!

Эйлин открыла шкафчик и достала пачку печенья.

— Вот, ешь... Так, говоришь, старший сын у Вальбурги из дома сбежал? Я тебе вот что скажу — все Блэки немного не в себе...

Северус усмехнулся.

— Не знаю, как насчет остальных, но этот — точно придурок! Мама, — припомнил он, — а я за столом сидел с миссис Фоули. Она говорит, что училась с моим дедом. И что я на него похож.

— Фоули... — отозвалась Эйлин. — Я знала Гектора Фоули, он на Рэйвенкло учился, а сейчас в Визенгамоте сидит. В школе из библиотеки не вылезал... Может быть, это его мать?

— А правда, что я похож на деда?

Эйлин задумалась, пристально глядя на сына.

— Пожалуй... Хотя я его молодым и не помню.

— А я думал — на отца.

— И на отца тоже, конечно.

Северус налил себе еще чашку и расслабленно откинулся на спинку стула. Он с раннего детства любил такие посиделки с матерью за кухонным столом, когда она рассказывала ему про волшебный мир, про Хогвартс, про Основателей, про благородный дом Слизерина, где она в свое время училась... Или приносила с чердака книги, взятые с собой из родительского дома, и показывала сыну портреты знаменитых волшебников, рисунки диковинных растений и магических существ. Им было так хорошо вместе — пока не возвращался с работы или из паба отец. Иногда, впрочем, все обходилось мирно — отец, поужинав, ложился вздремнуть или устраивался в кресле с газетой, а Северус с мамой могли продолжать свою беседу, только говорили тише — чтобы он не слышал. Тобиас Снейп не любил колдовства. Но чаще с приходом отца начиналась ссора — он всегда находил, к чему придраться.

— Мама... — начал Северус и умолк. Мать вопросительно взглянула на него. — А ты Эвансов не видела?

— Старших видела, — кивнула Эйлин. — У них та дочь, которая маггла, в Лондон уехала, говорят, в какую-то фирму на работу устроилась.

— А... младшую?

— Лили? Нет, не видела, — мать покачала головой и вздохнула. Потом добавила: — Иди ложись. У тебя глаза закрываются. Завтра сам к ним сходишь.

* * *

Проснулся Северус довольно поздно — в половине десятого. Наскоро умывшись холодной водой, он оделся в новые, купленные специально для свадьбы Люциуса брюки и рубашку и вошел в кухню. Мать не сдержала удивленного возгласа при виде него:

— Откуда это?

— Я у Дэвиса немного занял, — смутился Северус. — Не мог же я на свадьбу к Малфою идти в старом...

Эйлин поджала губы, бледное лицо пошло красными пятнами.

— Конечно... — глухо отозвалась она. — Конечно, тебе тяжко приходится из-за нашей бедности, что уж тут говорить...

— Мама, я заработаю и отдам, — торопливо заговорил он. — Я тоже не собираюсь просить милости ни у кого. В конце концов, я скоро школу закончу... А может быть, даже сейчас, на лето, работу какую-нибудь найду... — на последних словах он слегка повысил голос.

— Тс-с! — Эйлин прижала палец к губам. — Отец спит, с работы недавно пришел... Сейчас тебе много не заплатят, даже если устроишься. Садись завтракать, я тебе хлеб поджарю с сыром.

— Мама, я сам поджарю. Иди тоже отдохни.

— А потом, небось, к Эвансам пойдешь? — мать покачала головой, пристально глядя на сына, и ему показалось, что она о чем-то догадывается.

— Да, — он отвел глаза и, чтобы прекратить дальнейшие расспросы, принялся резать хлеб.

После завтрака Северус направился к Эвансам. Он шел торопливыми шагами, руки, спрятанные в карманах брюк и сжатые в кулаки, дрожали, а сердце так колотилось, что его стук отдавался звоном в ушах.

"Лили, пожалуйста, только выслушай..." — лихорадочно билась в голове одна мысль.

— Эй, Упырь! Куда это ты несешься? А вырядился-то как! — услышал он из подворотни и повернул голову в ту сторону.

Там стояли трое парней — Жирный Рокки, Глиста Боб и Майк Косой — представители местной шпаны. Они хохотали, глядя на него. Но он, не сбавляя шага, прошел мимо, лишь бросил на них злобный взгляд.

Он не сталкивался с ними уже года два. Эти отпетые хулиганы все детство задирали Снейпа, они придумали ему прозвище — Упырь, видимо, из-за его бледности и черных волос, а может быть, из-за того, что Эйлин многие соседи считали странной и, хотя не верили в ведьм, все же побаивались ее. Северус дрался яростно, с каким-то даже ненормальным ожесточением и, хотя обычно бывал бит — все-таки один против троих — не сдавался. А пару раз у него во время драк случились магические выбросы: он так оттолкнул Рокки, что тот крепко приложился затылком о стену, после чего несколько дней лежал с сотрясением мозга, а у Майка сломалась рука, когда он ударил Снейпа. После этого хулиганы его не то чтобы оставили в покое, однако стали остерегаться. "Этот Упырь какой-то бешеный", — говорили они.

Именно тогда Северус и научился драться — а также перенял от своих врагов богатый запас непечатных ругательств. Когда он уже сам лазил на чердак, чтобы посмотреть мамины книги по колдовству, то нарочно искал проклятия позаковыристее, предвкушая, как обзаведется волшебной палочкой и отомстит обидчикам. Он был разочарован, когда мать объяснила, что против магглов магию применять нельзя — и вообще колдовать в их присутствии. За это сажают в Азкабан — тюрьму для волшебников, которую сторожат невообразимо ужасные существа — дементоры.

"Неужели эти уроды опять начнут цепляться? Вот только их и не хватало... А у меня стихийных выбросов теперь и не получится, наверное... И с палочкой на них нельзя. Чертов Статут, — со злостью думал Снейп. — Чертовы магглолюбцы... Эти трое могут убить меня, но Министерство магии им ничего не сделает — как же, они ведь магглы! Безобидные и слабые существа! Нет, может статься, что маггловская полиция их схватит — и что? Маггловские тюрьмы не сравнить с Азкабаном. А смертную казнь за убийство они отменили..."

Занятый своими мыслями, он не заметил, как вышел к дому Эвансов. И сразу увидел Лили. Ее рыжие волосы блестели на солнце, ярко-зеленый сарафан оставлял открытыми руки и плечи.

— Лили! — позвал Северус.

Она обернулась — ее глаза были холодны.

— Что тебе еще от меня нужно? — отчеканила Лили, вскинув голову.

— Я хотел... поговорить... Я правда не хотел тогда... обзывать тебя... И не имел в виду... Больше я никогда в жизни никого так не назову.

— Поздно, Северус, — она отвернулась. — Я теперь не смогу думать, что ты ко мне хорошо относишься. Ты считаешь, что таким, как я, не место в магическом мире. Ну, или мы не должны иметь таких же прав, как чистокровные... Но для меня ты готов был сделать исключение. А мне это не нужно. Я не хочу никаких одолжений.

— Нет, ты не понимаешь... Это слово... оно... так всегда называли... и не желая никого обидеть...

— Так это еще хуже, что ты даже не понимаешь, насколько оно обидное! Ты и магглов не любишь — даже своего отца!

— Отец — это другое... И не то что не люблю... Они с матерью ругаются часто... Я же тебе рассказывал! Он ведь вовсе не в восторге от того, что мама и я — волшебники, он сам...

— Ах, он сам виноват? Конечно, если вы с матерью его презираете, потому что он маггл...

Северус, вопреки тому, что намеревался помириться и не хотел ни о чем спорить с Лили, начал злиться.

— А зачем бы моя мать вышла за него, если бы презирала?

— Ну... может, просто никого другого не смогла найти, — Лили пожала плечами.

Северус задохнулся.

— Ты... — начал он и умолк. Он не знал, что ответить. И не узнавал прежней Лили в этой девушке, разговаривающей с ним свысока и пренебрежительно отзывающейся о его матери.

Он вынул из кармана руку, все еще сжатую в кулак, так что костяшки побелели. Лили это заметила.

— Может, ты еще и ударишь меня? От тебя всего можно ожидать, — с вызовом сказала она.

— Я? — ошеломленно переспросил он. — Ударю тебя?.. Мерлин... Нет, Лили, конечно же, нет! Я прошу тебя... Прости меня, пожалуйста... если можешь...

— Не могу, — ответила Лили сдавленным голосом. — Такое не прощают, Северус. Это надо себя не уважать.

Она повернулась, чтобы идти домой. И уже у самой двери бросила:

— И не ходи сюда больше. Кстати, завтра мы с мамой уезжаем до самого конца каникул.

— Куда?

— А вот это тебя уже не касается.

Дверь захлопнулась. Северус чувствовал себя уничтоженным, раздавленным — совсем как в тот день, когда Мародеры выставили его на посмешище. Или даже хуже — потому что теперь не осталось и надежды на примирение с подругой.

Он побрел на реку — туда, где они с Лили когда-то играли, долго сидел под тем деревом, где впервые встретил ее... Но качелей, с которых она тогда взлетала, уже не было.

* * *

Северус забыл обо всем и вынырнул из воспоминаний, как из омута, только увидев, что солнце уже садится, окрашивая облака на западе в золотисто-алые цвета. Он медленно пошел по направлению к дому. И тут из-за угла показались давешние хулиганы.

— Опять ты, Упырь?

— Опять я, — усмехнулся Северус, становясь спиной к забору и нащупывая в кармане палочку. Он был почти рад этой встрече. Если он нарушит Статут, и его исключат из Хогвартса — ну и плевать! Возвращаться в школу ему не хотелось — хотя он и соглашался с Мальсибером, когда тот после истории с Мародерами убеждал его не делать глупостей. В конце концов, СОВ он сдал и имеет право пойти работать.

— Приоделся, видно, денежки завелись? А со старыми друзьями не поделишься? — ухмыльнулся Майк Косой и нанес первый удар.

Снейп успел разглядеть ненормально расширенные зрачки Майка. Он едва не свалился с ног, но устоял и даже оттолкнул Косого. Тут же в драку вступил Жирный Рокки — итальянец, родители которого держали забегаловку неподалеку от фабрики. Глиста Боб в гущу не лез, больше подначивал. "Совсем как Петтигрю", — брезгливо подумал Снейп, впечатывая кулак в толстую щеку Жирного. Ему ненадолго показалось, что даже палочку доставать не придется, однако в руке итальянца сверкнул нож.

Все произошло очень быстро. Два Ступефая один за другим — и вот уже Майк и Рокки валялись на земле, а Боб медленно, выставив вперед ладонь, отступал. Его Снейп просто пнул ногой.

Оставив поверженных врагов, Северус направился дальше. Ему вдруг захотелось выпить — но в маггловском пабе несовершеннолетнему алкоголь не продадут.

"А, к чертям драккловым все! Семь бед — один ответ".

Он решительно распахнул дверь паба и прошел к стойке.

— Конфундус! — тихо сказал он, направив палочку на тетушку Мэйбл, хозяйку заведения. И уже в полный голос добавил: — Полпинты (4) виски!

— Пожалуйста, — улыбнулась женщина.

Северус торопливо расплатился и отошел в самый темный угол, где сразу отхлебнул из большого стакана глоток. Горло обожгло, на глазах выступили слезы, и голова слегка закружилась.

"Интересно, когда сова из Министерства прилетит? Прямо сейчас или утром?" — подумал он. Против ожидания, пьяным Северус себя не чувствовал и, успокоившись, уже сожалел, что поддался соблазну. Не стоила эта шпана того.

Он с трудом допил виски и, поднявшись из-за стола — при этом его слегка повело, — направился к дверям.

Дома мать встретила его встревоженным взглядом.

— Северус, где ты был весь день? Что?.. Ты пьян?! — она заплакала. — Где ты взял выпивку? Ох, да у тебя лицо в крови...

— Мама, не надо... — заплетающимся языком ответил он.

— Что — не надо, горе мое? — вздохнула она. — Есть хочешь?

— Не знаю... — он стоял в прихожей, держась за вешалку.

— О, Господи... Мерлин великий, да что же это такое? Иди поешь, только умойся сначала...

На кухне мать усадила его за стол, налила большую кружку крепкого кофе и сделала сэндвич с ветчиной и сыром. Северус, только сейчас ощутив голод, поел — и почувствовал, что трезвеет. И тут же подумал с ужасом: "Мама ведь узнает, что меня из Хогвартса выгнали..."

А Эйлин испытующим взглядом долго смотрела на сына, потом спросила:

— Так ты был у Эвансов? Или с кем ты был?

— У Эвансов... — сквозь зубы проворчал он.

— Но ведь не они же тебя напоили! Вы с ней что, поссорились?

— Да, — он отвернулся.

— Вот оно что... — Эйлин покачала головой, потом уверенно сказала: — Не пара она тебе.

— Это почему? — Северус уставился на мать. Раньше она никогда такого не говорила.

— Бойкая очень. И слишком много о себе мнит. Как и все грязнокровки.

— Не говори так! — он вздрогнул, лицо исказилось, как от боли. — Не говори это слово...

Мать недоуменно взглянула и пожала плечами.

— Не буду. Только они хуже магглов, вот что.

— Как это? Чем хуже?

— Понимаешь... маггл — он и есть маггл. Простой человек, без волшебства. А эти, как только узнают, какой дар им достался — сразу нос задирать начинают. И у нас ведут себя нахально, лезут везде, куда их не просят — и с магглами своими уже водиться не хотят.

— Но не все же такие?

— Большинство. И твоя Лили такая же. Ладно. Ну что, получше тебе? Иди спать. Утром, если будет плохо, скажи. У меня немного антипохмельного есть.

— Ты что, его отцу варила? — удивленно спросил Северус, вставая из-за стола.

Мать кивнула. Она тоже поднялась и пошла за ним в его комнату.

— Варила, конечно, а как же? — говорила она, снимая с кровати покрывало. — Некоторые зелья на магглов не действуют, а это — безотказное. Правда, он его пить сначала не хотел, говорил, колдовские штучки, грех... Но ведь помогает, — Эйлин усмехнулась.

— Мама... А зачем ты за него вышла? — выпалил он, вспомнив, что говорила Лили о его родителях.

— Ну как — зачем? По-твоему, зачем замуж выходят?

— Ты его любила?

Мать задумалась.

— Любила?.. — повторила она с полувопросительной интонацией. — А сейчас, ты думаешь — нет? Ладно, спи.

Она вышла, закрыв за собой дверь.

Сова из Министерства не прилетела ни ночью, ни на следующий день. Утром Северус проснулся с головной болью, и мать дала ему глоток зелья. Отец только что пришел с работы и сидел на кухне за столом, доедая жареную картошку с ветчиной.

— Здорово! — сказал он, повернувшись к сыну. — Ты когда приехал-то? Вчера?

— Привет, — ответил Северус, с каким-то новым любопытством глядя на отца. — Да, вчера ночью.

— Вот, а увиделись только сегодня, — усмехнулся Тобиас. Когда Эйлин зачем-то вышла во двор, он, понизив голос, спросил: — Что, сынок, голова-то болит?

Сын покраснел и отвернулся.

— Чего ты? Мать мне сказала, что ты выпивши пришел. Ну что ж такого, бывает... — он помолчал. — Так вот оно как... Выходит, волшебникам тоже не всегда сладко приходится, верно?

Северус резко повернул голову к отцу, намереваясь ответить остро и язвительно — только слов пока не находилось. И осекся, увидев в его глазах не насмешку, а тревогу и сочувствие.

— Ничего, сын... Ничего. Все пройдет, — Тобиас неловко потрепал сына по плечу. Затем поднялся из-за стола. — Ну, пойду я посплю... Устал, и спина болит — видать, к дождю...

Отец ушел в спальню, а Северус, проводив его растерянным и виноватым взглядом, молча доел свой завтрак.

"Почему же из Министерства ничего нет? — он то и дело поглядывал в окно, теряясь в догадках. — Может ли быть, что заклинание Надзора дало сбой?"

Все разъяснилось к вечеру, когда прилетела сова от Дэвиса. Оказалось, судья Визенгамота Лестрейндж не дал ход делу о нарушении Статута несовершеннолетним магом Северусом Снейпом.

"В нынешней обстановке подобные дела далеко не всегда решаются в пользу магов, даже в случаях самообороны, — писал Берти. — Поэтому не забудь при встрече поблагодарить мистера Лестрейнджа — он по просьбе моего отца как-то это устроил. Да, и письмо мое сожги, на всякий случай".

Северус понял, что одно лишь намерение стать на сторону Темного Лорда уже приносит свои плоды — Дэвис-старший определенно видит в нем будущего соратника и поэтому обратился к судье Лестрейнджу, чтобы тот помог ему избежать крупных неприятностей. Стало стыдно за вчерашнее — глупая выходка, недостойная взрослого человека, готовящегося к вступлению в такую серьезную организацию.

Назавтра Эйлин, которая покупала на Диагон-аллее ингредиенты для своего зелья, сообщила сыну, что в аптеку Малпеппера требуется помощник — и Северус до конца лета нанялся на работу. Там, в маленькой каморке рядом с кладовой, он и ночевал — кроме субботы и воскресенья: ездить каждый день в Лондон и обратно домой было бы накладно, а аппарировать он еще не мог.

Лили он увидел только на вокзале первого сентября — сердце защемило, но он стиснул зубы и прошел мимо, даже не повернувшись в ее сторону.

Примечания:

(1) Иаков — один из ветхозаветных патриархов (Библия, книга Бытия).

(2) Ифигения — дочь царя Агамемнона и Клитемнестры, принесенная в жертву ради победы в Троянской войне (трагедия Еврипида "Ифигения в Авлиде").

(3) Эйлин Снейп по возрасту могла учиться в Хогвартсе вместе с Томом Риддлом. Однако, поскольку впоследствии она жила среди магглов, то скорее всего, не догадывалась, что Темный Лорд — это он и есть.

(4) Полпинты — чуть больше 250-граммового стакана.