Меньшее предательство (джен)

— Всё кончено, мой король, — Даррет медленно поднял взгляд от бесполезной карты. — Завтра они будут под нашими стенами. Пора приводить в действие твой план.

Король Лайдегер кивнул, принимая неизбежное. Он ожидал этого.

— Что-нибудь ещё осталось от нашей армии?

— Ничего, мой король. Практически — ничего. Во вчерашней битве выжили пятьдесят два человека. Гарнизон, две трети дворцовой гвардии и эти полсотни — всё, что у нас есть.

Лайдегер снова кивнул. Он знал это и без военачальника. Третью дворцовой гвардии был укреплен отряд, исполнявший наиболее важные задания. Врага хорошо потрепали, но, даже потрёпанный, он продолжал идти вперёд. А кортелланская армия после таких «трёпок» таяла, как снег на весеннем солнце. Так растаяла и треть королевской гвардии, и гарнизоны потерянных городов в западной части страны, и почти вся армия. Что такое оставшиеся пять десятков? Островок снега, осколок льда, обломок сосульки. У противника были не просто превосходящие силы — они были слишком превосходящими. Ни столичный гарнизон, ни королевская гвардия не смогут сделать ничего.

Почти ничего.

Кое-что сделать они всё-таки могут.

Задержать вражеское войско.

Король кивнул своим мыслям.

— Да, Даррет. Пора. У нас больше нет шансов.

— Я понимаю, как тебе тяжело сейчас, Лайдегер, — негромко сказал Даррет.

— Я благодарен тебе за это, друг. Скоро мы с тобой станем плечом к плечу в нашей последней битве. Как раньше.

— Я распоряжусь, чтобы начали приготовления, — после недолгого молчания произнёс Даррет.

— Да. Иди. И пусть позовут моих сыновей.

Они сидели в кабинете короля — Лайдегер и два его сына, поразительно похожие, хотя они и не были близнецами. Лайдегер отрешенно рассматривал карту, принесённую Дарретом, потом поднял взгляд, встречая два таких же ясно-серых взгляда.

— Наша армия разбита. Осталось полсотни человек. Завтра враг будет у наших стен.

— Мы готовы, отец. — Старший, Инейр.

— Никто не скажет, что королевский род Кортеллы — трусы, сбежавшие с поля боя! Мы умрём с мечом в руках у стен столицы, и о нас будут петь, даже если Кортелла навсегда станет частью Империи! — Младший, Ирвен.

— Я позвал вас не для того, чтобы убедиться, что вы примете участие в битве. Я позвал вас для того… для того, чтобы сказать, что вы его не примете.

— Отец?..

Братья переглянулись и вновь посмотрели на Лайдегера. Удивлённые, недоумевающие, непонимающие взгляды.

— Вы не будете биться. Вы должны спасти Кортеллу. Спасти, а не умереть за неё. Вы возьмёте Сверкание Силы. Вы видите сами — я не успею им воспользоваться. Но успеете вы. Возьмите его, собирайте вещи, берите своих людей и уезжайте — прямо сейчас. Город не выстоит — Король говорил о гибели столицы почти спокойно, словно о событии, с которым успел совершенно примириться. Впрочем, так и было. Тем более сейчас его мысли занимали сыновья.

— Но… это же против чести, — возразил Ирвен. Инейр молча кивнул.

— Ты сын короля, Ирвен. Для короля ничего не значит его собственная честь, если она побуждает его действовать во вред стране. Ты сын короля. Ты не имеешь права ни на что своё. Ни на свою собственную честь, ни на поступки по своему желанию. Честь короля и честь воина — разные вещи. Ты знаешь это, Ирвен.

— Я не могу, — тихо сказал младший сын, покачав головой.

— Я не только ваш отец, но и ваш король. Если нужно, я приказываю вам. Вы знаете, что делать. Спасите Кортеллу.

— Да, отец, — сказал Инейр, склоняя голову. Секундой позже это же повторил Ирвен.

Лайдегер приложил ладонь к стене. Рука любого другого человека встретила бы гладкий камень, рука Лайдегера, короля Кортеллы, прошла сквозь каменную кладку в маленькую квадратную нишу и достала из нее амулет.

Этот тайник был создан столетия назад. Его мог открыть только король, причём только кортелланец, из древнего королевского рода. Никто другой, даже захвати он трон, не смог бы завладеть артефактом. Нельзя было и получить его обманом, заставив пленного короля открыть тайник — камень становился проницаемым, только если человек, прикоснувшийся к нему, действовал по своей воле.

Лайдегер вынул из тайника амулет, висевшей на тонкой, но крепкой серебряной цепочке. В овальной серебряной оправе, покрытой тонкой вязью рун, — сверкающий прозрачный камень со множеством граней. Даже человеку, далёкому от магии, было ясно: камень излучал неодолимую силу. Если долго смотреть в глубину камня, кажется, что смотришь в прозрачную, но глубокую текущую воду — движение, неясные тени и блики… В сердце камня переливалась Сила.

За это амулет и получил своё имя, Сверкание Силы. Это был очень мощный артефакт, но использовать его было нелегко. Чтобы получить над ним власть, нужно было произнести заклятие в день, когда созвездие Магии Эль Тар займёт определённое положение в годовом кругу. Тогда владелец мог потребовать исполнения любого желания. Но было ещё два условия. Артефакт не исполнял желание прямо, он только прокладывал путь к его исполнению. Он мог приносить удачу, мог дать армию, снаряжение, придавать воинам силы, вождю — умение вести людей за собой, — и много чего ещё. Но он не мог одним махом освободить Котреллу от имперских войск, хотя мог сделать так, чтобы в будущем никому не пришла в голову мысль напасть на неё.

И второе условие — исполнив желание, Сверкание Силы снова погружалось в сон. И разбудить его можно было только в день, когда Эль Тар снова примет нужное положение.

Поэтому Лайдегер не мог воспользоваться им сейчас.

— Храните его, — сказал Лайдегер, протягивая Сверкание Силы сыновьям. Амулет сиял и переливался, чуть раскачиваясь на цепочке. Братья снова переглянулись. Инейр медленно взял цепочку из рук короля и надел на шею.

— Всё, — негромко сказал Лайдегер, — Да благословят вас боги… — Он крепко обнял обоих. — Прощайте.

— Прощай, отец.

Братья спускались по лестнице из башни, где находился кабинет короля. Они молчали всю дорогу, погружённые в свои мысли. Инейр чувствовал тяжесть амулета. Он был небольшим и весил столько, сколько должен весить предмет такого размера… или чуть больше. Но этого веса хватало, чтобы не дать забыть о себе. Инейр чувствовал его постоянно, — а ведь на обычные украшения, как и на одежду, человеческое сознание не обращает внимания, пока они того не стоят.

— Ты к себе или сначала соберёшь людей? — спросил Ирвен у подножия лестницы.

— Сначала к людям.

— Созови и моих, хорошо?.. Так будет быстрее. Мне… нужно кое-что сделать. — Ирвен был просто не в состоянии говорить с кем-то. Он хотел получить немного времени, чтобы подумать.

— Хорошо, — отстраненно согласился Инейр. Ему тоже было не до разговоров.

Он прошёл к себе и заперся, приказав стражнику из своей личной гвардии через четверть часа собрать его людей.

Ему нужно было побыть одному. А сборы немного подождут.

Инейр стоял у открытого окна. Оно выходило в цветущий дворцовый парк, и он мог бы ненадолго забыть о войне. Мог бы, если бы имел право. И если бы не камень, остававшийся прохладным, несмотря на тепло кожи.

Он знал, что ни дворец, ни парк он больше таким не увидит. Когда он вернётся, — Инейр не позволил себе даже мысленно произнести «если», — когда он вернётся, всё будет выглядеть по-другому. Через несколько часов он последний раз обернётся, чтобы взглянуть на башни города, где останется его дом и отец. Ни того, ни другого он больше не увидит. Дом станет чужим после того, как корону наденет какой-нибудь наместник Арайаны. И таким, как сейчас, он не будет никогда.

Инейр знал, какая дорога его ждёт. Годы скитаний, создание нового войска — по песчинке, по камешку, — которое должно будет набрать мощь горной лавины, чтобы смести силы арайанцев. Скрываться, искать людей, с одинаково большим трудом добывать сведения и снаряжение, позже — сражаться, вести за собой туда, куда здравомыслящий человек и соваться бы не стал… И всегда — помнить день, который наступит завтра. Последний день кортелланского войска и кортелланского короля Лайдегера. А он, сын короля, не будет стоять рядом с ним с мечом в руках. Он не умрёт на своей земле, защищая город и замок своего рода. Он не отстоит честь королей Кортеллы в открытом бою с врагами. Он уйдёт, фактически — сбежит. И о нём не будут петь барды, его не будут вспоминать, как великого воина, умершего с честью. Пусть он пройдёт сотни битв, пусть погибнет, покрыв себя славой, — честь он уже потерял. Потерял навсегда, ибо воин, сбежавший с поля битвы, не будет назван честным, какой бы подвиг он ни совершил. Доблесть и слава доступны ему — но не честь. Честь можно потерять только один раз.

Так считал Инейр, сын короля Лайдегера. Так считают все в девятнадцать лет.

Ирвен мерил комнату шагами. От окна — до двери, от двери — до окна. От окна — до двери.

Он должен уйти…

Он знал, что война проиграна. Знал и готовился умереть за свой город, свою страну, своего отца и короля, за свою честь. Его единственным желанием было биться рядом с отцом и с честью погибнуть в бою, сразив как можно больше врагов. Он мечтал о славе, о подвигах и о доблестной смерти. Ему было семнадцать, а в семнадцать лет так мечтают все воины.

И он должен уйти?! Уйти, оставив отца и воинов защищать город. Уйти, как последний трус. Он, сын короля. Он, ставивший честь выше всего.

Перед глазами встало лицо матери, умершей пять лет назад. Ингунн, гордая дочь северного ярла, светловолосая, с открытым и одновременно проницательным взглядом глаз, казавшихся то ясно-голубыми, то сурово-серыми, как небо её страны. Братья были больше похожи на неё, чем на отца, — и чертами лица, и светлыми волосами. Но глаза были чисто-серые, как у темнокудрого Лайдегера.

Ингунн была умна и проницательна, практична и при этом всегда честна. Она разбиралась в государственных делах и прекрасно знала стратегические принципы. Она была истинной королевой. Во всём, кроме одного.

Свободолюбивая дочь рода северных ярлов, Ингунн очень высоко ценила свою честь. Слишком высоко. Она никогда бы не смогла пожертвовать честью даже ради государства.

А Лайдегер мог.

Это не значит, что он не остановился бы ни перед чем. Но несколько раз ему приходилось делать выбор между честью и долгом короля, и он делал его в пользу второго. Впрочем, до недавних пор судьба, видимо, щадила его, не заставляя выбирать между двумя невозможностями.

Инейр был больше похож характером на отца, а Ирвен — на мать. Их воспитывали одинаково, и оба ставили королевство на первое место. Пока что им ещё не приходилось класть на вторую чашу весов свою честь. Но Инейр знал, что королевство для него действительно — главное. А Ирвен ценил честь так же высоко, как и его мать.

И вот теперь им приходилось выбирать.

Инейр знал, что его ждёт. Завтра он предаст свой род и себя. И многолетние скитания сейчас казались ему ничем по сравнению с бесчестием. Он хотел бы искупить его своей смертью, хотел бы погибнуть в первой же битве, если ему не суждено пасть, защищая город. Амулет бы взял Ирвен, а если погибнет и Ирвен — кто-нибудь из их друзей… Инейр знал, что не может и этого. Он должен довести дело до конца. С его смертью люди потеряют веру в удачу. Если погибнет и Ирвен, управление войском возьмёт кто-нибудь из их близких друзей. Но, каким бы хорошим вождём он ни был, боевой дух всё равно будет подорван. А амулет? Только Ирвен знает, как им пользоваться. Ведь нельзя будет передать его кому-нибудь заранее… Станет ясно, что Инейр решил умереть. Ни один друг, ни один соратник ему этого не позволит. А когда Сверкание Силы снимут с его тела, некому будет объяснить, как с ним обращаться… Кроме Ирвена, но если Ирвен тоже решит умереть… Зная его характер, Инейр был в этом почти уверен. А если Сверкание Силы достанется врагам?..

Он, будущий король, не имел права умирать.

«Завтра я стану королём…» — неожиданно понял он. Королём… Ужас охватил его.

Да, завтра он станет королём. Король не имеет права бросать страну. Ни теперь, ни потом — пока он не вернёт себе корону. И лишь тогда он сможет уйти… сможет ли? Зная, что страна ослаблена, города разрушены, поля сожжены?..

Он должен жить.

Жизнь — вечное проклятие короля…

«Она бы никогда этого не сделала», — подумал Ирвен. Ингунн-воспоминание улыбнулась ему.

«Я рад, что ты согласна со мной, мама…»

Младший принц Кортеллы тоже сделал свой выбор.

«Прости, отец. Но я всё равно не смогу. Не смогу жить, предав себя. Я сойду с ума. Мне дорого королевство, но честь дороже…»

Придётся предавать королевство.

А Инейр?

Ирвен знал, что Инейр выберет другое. Он знал брата. Инейр скорее предаст себя, но не страну.

Сверкание Силы — у Инейра.

Так что его предательство не очень навредит королевству.

«Инейр — тот, кто нужен тебе, Кортелла. Не я. Он, старший сын короля, наследник короны.

А я уйду».

Ирвен принял решение.

Осталось немногое. Сказать Инейру, чтобы он уходил один, взяв и своих людей, и людей Ирвена, — он сможет убедить брата. И затаиться во дворце до ночи. В общей суматохе его не заметят. А завтра будет поздно.

А назавтра рано утром запели трубы, возвещая день, последний для войска Кортеллы. И армия Арайаны начала штурм.

Битва длилась до полудня, и много было пролито крови. Из защитников в живых не осталось никого. Все сражались, зная, что этот бой — последний, и стремились не выжить, а только забрать с собой как можно больше врагов. Это им удалось, арайанцы потеряли гораздо больше солдат, чем ожидали. Кортелланские воины увенчали себя славой, и их имена воспоют менестрели.

Младший сын короля, Ирвен Юный, погиб в бою, сражаясь плечом к плечу с отцом. В сражении он прикрывал Лайдегера с левой стороны. С правой рубился военачальник и старый друг короля Даррет.

Старший же, Инейр, покинул город накануне, уводя за собой горстку верных ему людей.

Через месяц наступил день Эль Тар, и он пробудил Сверкание Силы. Люди, уставшие за месяц скитаний, сразу почувствовали перемены — к ним пришла удача. Отряд Инейра стал быстро увеличиваться. Кто-то из воинов отыскал клад, и надолго исчезли проблемы с провизией, фуражом и снаряжением. В коротких боях и стычках с солдатами Арайаны всегда побеждали люди Инейра, выходя из битвы с небольшими потерями и немалой добычей. Удача не просто улыбалась им — она им благоволила. Изменился и сам король. Да, Инейр был королём, и так его называли воины. Король без королевства, король в изгнании, но король. Он и выглядел королём, особенно после того, как пробудилось Сверкание Силы и исчезла его подавленная усталость, — хотя и тогда люди понимали, как тяжело вождю, потерявшему больше, чем они все. Но с той ночи всё изменилось. Печаль ушла, затаилась где-то в глубине глаз легкой тенью, и её заслонила уверенность в победе. От короля исходила Сила — огромная сила, знающая свою мощь, уверенная в ней. Его воля, и прежде несгибаемая, теперь завораживала — и в этом (но только в этом) не было никакой магии, амулет только поддерживал Инейра, помогал поверить в себя. Король никого не подчинял себе, но люди исполняли его приказы беспрекословно. Он и прежде был красноречив и убедителен, но теперь его слова могли повести воинов куда угодно — на столицу империи, в бой с полчищами демонов или за край мира. Люди тянулись к нему, как трава к солнцу, и войско Инейра, Того, Кто Вернётся, росло день ото дня. Инейр первым начинал бой и последний покидал поле битвы, и меч его каждый раз сражал столько врагов, что их давно перестали считать. Боги ли его хранили или амулет, только король ни разу не получил серьёзной раны, да и лёгкие царапины приносила редкая битва. Скоро и за пределами Кортеллы услышали об удачливом вожде, и к Инейру потянулись люди, привыкшие полагаться только на свой меч — наёмники, странствующие воины, отслужившие в гарнизонах солдаты, разбойники и дезертиры, в том числе и из арайанской армии…

Через несколько лет пришло время вернуть корону. Инейр стал наступать, и удача по-прежнему сопутствовала ему. Он побеждал во всех битвах, и земли вновь принимали своего короля. Города переходили под его руку один за другим, кортелланцы сражались с имперскими воинами и вставали под знамя Инейра Возвращающегося — немногим нравилась власть империи, не считавшейся с людьми, в отличие от рода кортелланских королей. Война длилась около года, и накануне своего двадцатипятилетия Инейр победителем въехал в свою столицу, и меч его сверкал, отражая солнце, словно сами боги благословляли Вернувшегося короля — а может быть, так и было.

На следующий день его короновали на площади освобождённого города, перед дворцом, откуда он тайно уехал и куда вернулся с победой и славой, где прошло его детство и отныне пройдёт вся остальная жизнь.

Прошло двадцать лет. Король Инейр Вернувшийся, Инейр Освободитель, правил до сих пор, и ему предстояло править ещё долго. Впрочем, даже не зная этого, он не боялся, что чего-то не успеет. У него была дочь, которая — Инейр знал — закончит дела отца и будет править так же мудро, как правил он сам и его отец, Лайдегер Стойкий. В Кортелле отца и сына любили одинаково, и было за что — при Лайдегере страна процветала до самого имперского нашествия, при Инейре — освободившись, возродилась из пепла сожжённых городов, и стала такой же сильной и цветущей, как прежде.

Сверкание Силы давно спало в старинном тайнике, и король больше не пользовался его помощью: всё и без него было в порядке. Только до конца жизни где-то в глубине души сохранилась тяжесть воспоминаний о том дне — двадцать шесть лет назад, — когда он, девятнадцатилетний, как сейчас — его дочь, прощался с отцом, а после и с братом, и покидал город через восточные ворота, с капюшоном, скрывавшим лицо, и Сверканием Силы на груди.

И бывало, что иногда по вечерам король запирался в своём кабинете на верху башни и, сидя у открытого окна, смотрел в темнеющее небо, и на его лице лежала тень — темнее этого вечернего неба.

Нет, он не был несчастен, Инейр Освободитель, разбивший войска Арайаны. Он победил, он стал королём, у него были верные друзья, любимые жена и дочь. Иногда он даже чувствовал себя счастливым.

Каждому — своё. Своё предательство, своя плата и своя награда. Младшему — предать страну. Старшему — предать себя. Младшему — потерянная королевская честь. Старшему — потерянная честь воина. Младшему — прекрасные баллады менестрелей и восхищение романтичных юношей. Старшему — десятки летописных страниц и уважение зрелых мужей.

Младшему — славная смерть. Старшему — славная жизнь.