Остывший Мир (джен)

Наутро Сергей узнал, что за ночь экспедиция миновала самые неудачные для путешествий территории и набрала в скорости. И, как оказалось, если в ближайшие дни не произойдёт ЧП, то уже послезавтра ночью-утром они достигнут конечной точки экспедиции — мыса Челюскина. Была и ещё одна приятная новость — утром, когда Сергей вышел наружу, чтобы в очередной раз выполнить свою основную задачу, из второго балка вышел его поприветствовать Юра.

— Слава вчера сказал, — стал он объяснять, — что за здоровье можно не опасаться. Меня вовремя отогрели и сделали нужные инъекции, а биобарьер спас от заболеваний. Правда, напрягаться и долго быть на морозе он запретил, но в целом — я здоров.

— Ну хорошо. Рад за тебя. Без тебя мне одному было трудно.

— Ещё бы, с Психом в одном балке трястись. Кстати, Виктор сказал, что именно ты первый обратил внимание, что я пропал. Спасибо.

— Не за что. Тебя вообще зачем понесло в ту пещеру? Почему ты никого не предупредил?

— Да я подумал, что ничего страшного не произойдёт и я вернусь раньше, чем шашлык будет готов. Глупо, конечно, вышло. В итоге чуть себе всё пониже пояса не отморозил.

— Ты в итоге добрался до той пещеры? Ты видел, что там? То, что рассказывал о ней Павел, было мало похоже на правду.

Юра на некоторое время задумался.

— Честно говоря, я уже не помню. После того, как замерзать стал, в голове как туман какой-то. Такое ощущение появилось, что мозги в голове в лёд превращаются. Помню, что в пещеру залезал, а дальше — ничего.

— Жаль.

— Да, скорее всего, там ерунда какая-нибудь была. Если бы там было что-то интересное, я бы запомнил. Так что не бери в голову, Серёг.

— Наверное.

Когда они вернулись в балок, Юра сразу открыл холодильник, в который складывались образцы снега, и достал последние из них.

— Ты прав. Снег на самом деле становится светлее. Хотя я полагал, что должно быть наоборот. А что с данными от той экспедиции, что шла на западе от нас, на Диксон?

— Никакой конкретики. Насколько я понял, пока что они не обнаружили в собираемых ими данных чего-либо интересного.

— Понял. Тогда буду работать. Ещё раз спасибо за последние образцы.

Юра натянул на руки перчатки и достал из сумки коробку с реактивами. Сергей бросил лист с записями на стол и собирался уже начать расчёты, когда его из кабины окликнул Григорий.

— Сергей, тебе вызов из Норильска. Твоя жена.

— Спасибо. Сейчас подойду.

Когда он зашёл в рубку, Катя уже была на линии.

— Добрый день, Катюш.

— Привет, Сергей. Как у вас дела в экспедиции?

— Да всё вообще замечательно. Разве что я куртку испачкал, когда меня пнули, а в остальном всё чудно.

— Тебя пнули? О чём ты говоришь?

— Да. Нас когда медведь сожрать пытался, меня Павел пнул, чтобы в балок втолкнуть.

— Серёж, ты сейчас шутишь, да? Какой медведь?

— Да тот, который за нами увязался, когда мы из тонущего балка выбирались. А в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо.

В ответ Катя прыснула от смеха.

— Ла-адно, — потянула она первый слог. — А если серьёзно, то что у вас было?

— Всё хорошо. Правда, один из тягачей под снег провалился, и его пришлось доставать несколько часов, а в это время на нас напал белый медведь. Его Виктор застрелил.

— Так ты серьёзно?

— Серьёзней некуда. Я даже с собой клык в качестве доказательства привезу.

— Да ладно тебе. Обижаете вы бедных медведей!

— Это не я, это всё Витя виноват!

На некоторое время образовалась пауза.

— Кать, а как у вас дела в Норильске?

Снова пауза.

— Кать? Всё хорошо?

— Серёж, тут сегодня такое выяснилось...

— Не томи, говори как есть.

— Твой дед не умер.

Сергей присел на второе сиденье.

«Как это — не умер? Я же собственными глазами это видел».

— Кать, о чём ты сейчас говоришь? Это... Невозможно. Мы оба видели, что он мёртв!

— Я тоже так думала. Но полиция... То есть, врачи. Они говорят, что у него была кома. Что кресло, видимо, что-то ему ввело и не дало остановиться сердцу окончательно, но... Ты видел.

«А в прокуратуре заподозрили, что кома вызвана попыткой убийства, и потому отказывались что-либо сообщать, ссылаясь на ожидание результатов вскрытия. По крайней мере, теперь всё ясно».

— Серё-ёж, — опять протянула Катя. — Алексея Викторовича завтра обещали привезти. И... Я уже выставила на продажу его кресло. Его вчера выкупили.

— Его ведь ещё не забрали?

— Нет, но на днях должны.

— Ладно, дорогая, что-нибудь придумаем. Пока уложи его на то кресло, пока не забрали, хорошо? А я договорюсь с Виктором насчёт оплаты. Ещё можно будет пустить деньги с возвращённых за мой наладонник на новое.

* * *

Сергей плюхнулся на лежанку, закрыв лицо руками. Павел, как обычно, глазеющий в окно, поинтересовался:

— Полагаю, ты не рад тому, что твой дед выжил?

— Нет. Совершенно нет.

Сергей со вздохом поднялся с лежанки и потянулся за рюкзаком. Достал оттуда таблетку от головы, потом взял кружку, налил в неё воды, запил таблетку и только потом продолжил:

— Не потому, что я такой меркантильный и мне жалко денег на новое кресло. Пропадом оно пропади. Ты просто не видел, каким был мой дед в последний раз, когда я его видел. Это был натуральный овощ, не осознающий окружающий мир. Это состояние намного хуже смерти. Я уверен, будь у деда возможность хоть что-то сказать, он немедленно попросил бы прекратить его жизнь. Я бы на его месте желал того же. И почему в России до сих пор не разрешена эвтаназия?

— Потому что и убийство, и самоубийство считаются грехом во многих религиях. Потому что родственники смогут злоупотреблять им, чтобы заполучить наследство. И потому что считается, что всегда можно обеспечить умирающему должный уход и по-максимуму улучшить качество его жизни, — ответил Павел. — А ещё потому, что принятие такого закона определённо принесёт огромное множество проблем.

— И последняя причина, как мне кажется, главная, — со вздохом ответил Сергей.

Они некоторое время ехали молча.

— Павел, вот скажи. Ты говорил о том, что хоть раз нужно побывать на море. Чего в нём такого особенного?

— Словами невозможно объяснить. Море просто нужно увидеть. Хотя бы раз в жизни. Поверь, ты навсегда это запомнишь.

— Ладно. Мне пора за работу.

Через полчаса, когда расчёты были проверены и перепроверены, Сергей отодвинул от себя листок бумаги.

— Поскорее бы мы уже доехали. Надоело всё.

Павел, лежащий на кровати, усмехнулся.

— Это хороший признак, что тебе ещё может что-то надоесть.

— Дай-ка угадаю. Сейчас я что-то скажу, и ты тут же ответишь развёрнутой мыслью?

— Конвейер всегда утомляет. Даже если он приносит что-то новое. Или тебе не интересно меня слушать? Вон Юре, — он кивнул в сторону работающего с пробами снега Юрия, — точно не интересно.

Юра в ответ молча кивнул. Сергей, впрочем, был с ним не согласен.

— Да нет, можешь продолжать.

— Я хотел сказать про то, какую работу люди себе выбирают. Нет ничего хуже, чем работа однообразная. Когда ты каждый день выполняешь одну и ту же работу, словно какой-то робот. Да ты им и являешься, по сути. Однообразная работа медленно, но верно отупляет человека, останавливает его развитие. Сначала человек до механической памяти заучивает одни и те же действия, затем — если он ещё хоть что-то имеет в голове — по возможности оптимизирует, а потом начинается рутина. Просто в определённый момент оказывается, что тебе некуда больше двигаться и ты выполняешь работу на все сто процентов, и ничего нового нельзя сделать. Потом ты учишься думать, не отрывая руки от работы, а потом, когда мысли закончатся — ты научишься выполнять одну и ту же работу, молча уставившись в одну точку. А дальше ты, скорее всего, полюбишь свою работу. Поэтому я бы никогда не выбрал работу за станком на каком-нибудь заводе, даже если бы мне гарантировали хорошую оплату и лёгкие условия труда. Просто потому что в этой работе нет и не может быть никакого прогресса. Ты можешь опросить людей, которые проработали на подобной работе, не меняя её и не получая повышения, многие годы, и если ты спросишь, хотят ли они её поменять, тебе наверняка ответят, что нет. А если даже и скажут, что хотят — они этого, скорее всего, не сделают, пока их кто-нибудь не вынудит.

— И эти люди в твоей трактовке не люди?

— Почти, — уклончиво ответил Павел. — Хотя и не потому, что работают на заводе, а потому, что сознательно отказались от новизны в своей жизни. Вот ты, например — когда ты последний раз делал что-то новое?

— Шутишь? Последние дни я каждый день делаю что-то новое. Вчера я спасался бегством от медведя, а до этого работал отбойником, хотя раньше его видел только в Виртуале. А перед этим участвовал в операции по спасению, а ещё раньше — учился разбираться в устройстве тягачей. Могу продолжить.

— Можешь. Но потом ты дойдёшь до момента, когда экспедиция ещё не началась. И замолкнешь, потому что начнётся работа-дом-работа. Профессия синоптика ведь не самая разнообразная, не так ли?

— Работа — это, конечно, та ещё проблема. Никогда не любил её. Но ведь у меня и выходные были.

— В которые ты либо сидел в Виртуале, либо смотрел какое-нибудь кино-выдумку, либо праздновал что-то точно так же, как праздновал много раз до этого.

— Тебя послушать, так мы живём в замкнутом цикле.

— Так и есть. Но ты, наверное, не откажешься от чего-нибудь новенького? Я думаю, если ты окажешь мне небольшую поддержку, я смогу это обеспечить. Пошли.

Павел встал с лежанки и отправился в кабину водителя. Сергей, чувствуя надвигающуюся интригу, отправился следом.

— Я воспользуюсь связью, — сказал Павел и, дождавшись ответного кивка от Григория, запустил сеанс связи со вторым балком. — Владимир, ты? Позови Виктора.

Пока Виктор шёл к пульту, Сергей посмотрел за работой Григория. В левой руке тот накручивал какой-то проводок на пальцы, а правой время от времени проводил на экране перед собой линию, выбирая один из предложенных машиной маршрутов.

— Виктор слушает. Чего тебе, говори.

— Скоро будет одно интересное место. Кто тут проезжал, называют его Флейтой. Я абсолютно уверен, что Сергею с Юрой будут интересны образцы, которые мы там можем добыть.

— У нас есть план, по которому мы должны прибыть в Челюскин послезавтра, и мы идём буквально на грани его срыва. Нам некогда.

— Виктор, план здесь ни при чём. Экспедиция была организована не для того, чтобы добраться до мыса в течение семи дней, а чтобы собрать данные о состоянии климата. Я ведь прав?

Виктор на секунду задумался, потом спросил:

— Сергей рядом?

— Я тут, — ответил Сергей.

— Ты что скажешь?

— У нас получились интересные результаты этим утром. Долго объяснять, но я думаю, мы сможем локализовать источник похолодания по результатам исследований. Если Павел считает, что там есть на что взглянуть, значит, нам нужны эти данные.

— Добро. Павел, объясни Григорию, как туда проехать, мы пройдём следом за вами.

* * *

Спустя четверть часа тягач встал неподалёку от невысокой скалы. Дальше, в отдалении на Севере возвышались горы Бырранга, мало кем когда-либо посещаемые.

Павел вышел из кабины. Он вытащил верёвку из своего рюкзака и несколько кольев.

— Выходите, кому интересно.

Вышли Сергей и Юрий. Григорий решил остаться с машиной, а Леонард лишь отмахнулся и перевернулся на другой бок. Из второго балка к ним присоединились Слава и Виктор.

— Так что ты хотел нам показать? — спросил Виктор.

— Вы ничего необычного не слышите?

Необычный звук был. Сергей с самого начала обратил на него внимание, а когда все замолчали, прислушался и начал его разбирать. Он был похож то ли на шёпот, то ли на шелест, и слышался определённо с вершины скалы.

— Поющая гора? — предположил он.

— Да. Не совсем гора, но вы сами увидите. Здесь есть безопасный подъём, идите за мной.

Они пошли наверх. Пускай никто и не признавался, но всем было интересно, что же там, на вершине горы, создаёт такой шум. По мере того, как они поднимались, шум становился громче и отчётливей. По звуку он напоминал что-то вроде «ву», звучащего на разных, постоянно сменяющихся частотах. Павел двигался впереди, разгребая снег и обозначая безопасную дорогу остальным. Путь на вершину занял около десяти минут, а потом Павел остановился и отошёл в сторону, освобождая другим проход на вершину.

Перед ними была ледяная пещера. Ледяной она была в прямом смысле этого слова — не покрытая льдом, а состоящая из него. Сергей видел подобные ей в фильме — обычно они были похожи на глубокие карманы и образовывались под действием сильного ветра, надувающего лёд поверх него. Из этой пещеры и доносился звук, который все слышали внизу.

— Ух ты, — донеслось из-за спины Сергея. — Жаль, фотика нет.

— Значит, это и есть Флейта? — спросил Виктор. — Интересно, конечно, но чем она поможет в исследовании погоды?

— Мы ещё не закончили.

Павел забил в снег колышек и начал привязывать к нему верёвку. На это сразу обратил внимание Юра.

— Погоди, ты хочешь забраться внутрь? Ты сдурел?

— Да, хочу. И нет, не сдурел.

— Вон тот синий лёд, который образует стенки пещеры, — Юра указал в сторону Флейты. — Он очень хрупкий, это я как гидролог говорю. Эта пещера может обрушиться в любой момент и от любого неосторожного действия. Это крайне опасно.

— Ты можешь не идти. Я вообще могу сходить один, только банку дайте.

Сергею, однако, было слишком интересно, чтобы спасовать. Не для того он поднимался наверх, чтобы просто посмотреть и уйти. Да и сидеть и ждать ему надоело ещё в первый день.

— Я пойду.

— Тогда я тоже иду, — сказал Виктор.

«Не доверяет он Павлу. И не удивительно, пожалуй».

Пещера уходила вниз примерно под углом в тридцать градусов. Павел осторожно спустился вниз, придерживаясь за верёвку. Следом за ним пошёл Сергей, а последним — Виктор. Через несколько метров спуск стал более пологим, и надобность в верёвке исчезла. Шум Флейты пропал, сменившись свистом ветра снаружи. Павел прошёл несколько метров, потом остановился.

— Видишь этот лёд? Что о нём скажешь?

— Лёд, как лёд. Старый, не цветной. Новый лёд здесь не нарастает, этой пещере, наверное, несколько месяцев.

Вместо ответа Павел достал второй колышек и, размахнувшись молотком, вогнал его в стену. Виктор сразу же на это отреагировал:

— Ты что творишь, Псих? Свод обрушить решил?

Павел никак на этот вопрос не отреагировал. Он выгнул колышек, выковыряв пласт льда из стены, а затем попросил банку. В протянутую банку он ножом сколупнул кусок льда, а затем вернул банку Сергею.

— Всё, теперь мы можем возвращаться.

* * *

Вечером, после очередного сбора анализов, Сергей протянул Юре баночку со льдом и попросил проверить и её. Юрий молча согласился. Позже, когда Сергей успел покончить с расчётами и поглазеть в окно на замёрзшее озеро, по самому краю которого они ехали, а Леонард — сменить Григория, пришла новая радостная новость. Первая экспедиция успешно добралась до Диксона. Об этом им сообщил Виктор по связи.

— А что с их результатами? — сразу же спросил Сергей.

— Результатов, считай, что и нет. Обыкновенные среднестатистические показатели, такие же, которые можно увидеть в самом Норильске или в Дудинке. Из центра отвечают, что то, что сообщаешь им ты, намного интереснее.

— Ясно, а что со второй?

— Глухо.

— Ладно. До связи.

Он вернулся в балок и прилёг на лежанку. Юра, который слышал весь разговор, пробормотал:

— Хоть кто-то спит с чувством выполненного долга и на нормальной кровати. Надеюсь, послезавтра мы тоже приедем на Челюскина и сможем нормально отдохнуть. И отметить приезд.

— Юр, ты проверил тот образец, что я тебе дал?

— Да. Практически такой же, какой я сам собрал.

— Стоп! Ты уверен?

— Абсолютно. Поверь гидрологу со стажем.

— И когда, по-твоему, образовался этот лёд?

— Две недели назад.

Сергей уставился в потолок.

«Быть этого не может. Я ведь лично видел, как Павел его собрал».

Через несколько часов они выехали на озеро Таймыр.