История жизни девы Тианы, дочери рода Вольгаллов (джен)

Мои глаза закрываются, я погружаюсь в воспоминания, и постепенно из них начинает ткаться новый рассказ... Итак, сегодня мы заглянем ненадолго в те времена, что ныне у людей именуются Средними веками. Признаться, от одной мысли об этом у меня по телу пробегает неприятная дрожь. Я помню те кровопролитные, полные мерзости и обмана, корыстных интересов и беспринципных войн времена. Дикие нравы, грязные поступки... Это время ушло, и как хорошо, что оно никогда больше не вернётся. Но я расскажу вам историю моей жизни, проходившей в те далёкие годы.

Моё имя тогда звучало Тиана. Я родилась в большом каменном доме, стоявшем посреди красивых зелёных просторов. Я помню сладкие трели соловьёв, которые лились в окна из густых крон высоких деревьев, ароматы цветущей черёмухи и ласковый солнечный свет.

У меня было пятеро старших братьев. Наш отец был военным. Он обучал военному искусству и своих детей. Каждый из нас имел по два игрушечных деревянных меча, и мы играли ими друг с другом в сражениях. Я с восторгом вспоминаю те игры и свою семью, но помню и ощущение мрачной, неотступной угрозы, что всё время невидимо нависала над всеми нами.

Со временем отец всё чаще надолго уезжал из дома. Он принимал участие в военных походах. Потом подросли мои братья, и он стал забирать их с собой. Через какое-то время все они погибли. Сначала братья один за другим, потом — отец. Тогда матушка собрала нехитрый скарб и забрала меня в деревню. Вначале мы прятались там, потом стали жить смелее. Мы трудились наравне с крестьянами, выполняли все их работы. Я научилась вспахивать землю и собирать урожай, трепать лен, прясть и ткать ткани. Несмотря на это, крестьяне всегда держались почтительно по отношению к нам. Все они знали, что мы были благородными дворянами, и обращались к нам как к господам.

Я спрашивала матушку, почему мы не могли жить в своём доме. Но она лишь пугливо прятала лицо и заливалась слезами.

— В нашем доме теперь другие хозяева, Тиана, мы можем погибнуть, если пойдём туда, — отвечала она.

Я не понимала, почему так произошло. Но в нашем доме оставался мой меч, подаренный отцом. Самый настоящий меч, который он выковал специально для меня. Мне нужно было обязательно забрать его. Однажды я отправилась к нашему дому. Я увидела, что он был полон другими людьми, там были хозяева и множество слуг, они то и дело сновали туда-сюда по хозяйству. Я дождалась темноты и проникла в подвал. Тайник оказался невскрытым, я нашла своё оружие и забрала его с собой.

Я спрятала меч в сарае, среди мешков с зерном и прочей снедью. Вскоре я стала тайком выбираться по вечерам из дома, я уходила в скрытое от всяких глаз место и упражнялась там во владении мечом. Это давалось мне легко, тело помнило всё, чему учил меня отец. Я ловко управлялась с мечом и двигалась всё быстрее.

То было очень неспокойное время. Мы жили у восточной границы Евройского Определа. Так звалось тогда то образование, что ныне именуется Европой. Это были годы называемых ныне в истории Крестовых походов. Мой отец служил военным наёмником. Как он сам о себе говорил, он был рыцарем, несшим свет учения Христа диким народам. Сам наш род когда-то тоже принадлежал этим самым народам, но то было давно. Мой прадед поверил или убоялся кровавой силы богоугодных византийских просветителей и пошёл к ним в услужение. Он стал воином князя Ростада, который подчинялся ромейскому императору. Ростад тогда прочно обосновался на восточной границе Определа и наводил там свои порядки, которые диктовали ему господа.

Бывший когда-то сильным, за три поколения наш род заметно поредел. Дед и прадед оставили после себя мало детей, да и те погибали в бесконечных войнах. Война приносила деньги и земли воинам, но отбирала их жизни и жизни их детей. Так в нашем роду осталась я одна.

Я жила в мире, которому нельзя было верить и которого нужно было опасаться каждую минуту. У меня был острый кинжал, который никогда не покидал моего пояса, и я знала, что без раздумий пущу его в дело в любой миг. А возможность применить его могла представиться когда угодно.

Крестьяне были дружелюбны и миролюбивы, но вот наёмники... Они грабили как чужих, так и своих. Никто не был застрахован от вторжения разгулявшегося отряда. В любой момент им могло прийти в их дурьи головы пощипать сверх податей крестьянские запасы или понасиловать их женщин.

Но я так легко не собиралась даваться. Я знала, что если не успею выхватить меч, то ножом я положу не одного воина, а потом убью и себя.

Перспективы моей жизни были не радужны. Я знала, что век мне был определён недолгий и полный опасности и горя. Я не могла мешать свой род с крестьянами, так говорил отец, но из дворян никто не стал бы жениться на бесприданнице и сироте. Мне была одна дорога — в монастырь, но сердце не хотело отправляться в это добровольное заключение. Как и мой батюшка, я была верной христианкой, почитала Святое Писание, Отца нашего Небесного и сына Божия Иисуса Христа. Я посвящала молитвам каждый день и знала наизусть все священные тексты. Но отчего-то неимоверно трудно мне было посещать храм. Приходя туда, я часто не могла остановить слёзы. Коли Бог так светел и милостив, коли праведно так слово Божие, почему так жестоки и беспринципны воины Его? Отчего творят свои злодеяния, отчего губят невинный люд и земли мира Божьего?

Я не могла уйти в монастырь и спасаться за его стенами, когда в мире было столько кровопролития.

Я решила отправиться к князю и поговорить с ним, понять всё сама. И пусть я погибну, но я погибну с честью и за правое дело, а не буду всю жизнь бояться, прятаться и убегать.

Схоронив свою любезную матушку и оставшись совершенно одна на всём белом свете, я перешила под себя старое отцовское военное платье, собрала нехитрый скарб и выдвинулась в вотчину князя. Я решила предстать перед ним младшим сыном своего благородного отца Зорана, взяв себе имя Лихтиус. Я не собиралась ничего просить у князя, но хотела, как мои отец и братья, отправиться к нему в услужение за Святую Веру.

Князь Галлеус, принявший меня в своих покоях, недоверчиво отнёсся ко мне. Он сказал:

— Я помню, как мы отправляли в последний путь благородного Зорана. Он был последним из рода Вольгаллов, все сыновья погибли раньше него.

— Я был слишком мал тогда, и никто не знал, выживем ли мы с матушкой: в Европе свирепствовала чума, — ответила я князю.

Ложь была мне не по душе, но в моём положении она была необходима.

— Что ж, и чего ты хочешь от меня ныне? — спросил князь.

— Мой отец был добрым христианином и верным подданным. Я хочу продолжить его дело и служить тебе, князь. Хочу, чтобы мой меч служил установлению порядка в Определе. Его терзают кровавые войны и усобицы. Я хочу служить верой и правдой Святой Христианской Церкви и слову Божию, — объяснила я.

Взгляд князя почему-то выразил недовольство в ответ на мою пылкую речь. Я ожидала, что он скажет.

Князь узнал во мне потомка Зорана. Он видел тот же взгляд, тот же напор, что был у всех Вольгаллов. Но взять меня на службу, положить мне жалованье... Мой отец тоже долгое время получал жалование и заслужил богатые земли. Но эти земли были разворованы, и платить гроши сейчас его сыну — это было бы насмешкой над ним. Все будут знать, что я — богатый наследник. Я не сказала князю ни слова об этих землях, но и я, и князь отлично понимали, что этот вопрос всплывет рано или поздно. Новоявленный сын Зорана был совсем некстати для князя.

— Тебе нужно будет пройти испытание, ты слишком юн... — с неудовольствием ответил он.

— Я готов служить тебе верой и правдой, князь! — Я обнажила меч и со свистом рассекла им воздух в приветственном жесте, как учил отец.

Меня отправили в военный лагерь. Я пересекла большую площадь, заполоненную воинами. Они были на отдыхе и представляли собой ужасающее зрелище. Со всех сторон доносилась грязная брань и непристойные шутки, да и сами они были грязны и крайне вонючи. Многие нетвёрдо стояли на ногах из-за алкогольных возлияний.

"Это и есть прославленные рыцари и дворяне? — думала я. — Как же это возможно приличной девушке найти среди них себе достойного жениха?"

Любой самый бедный крестьянин из нашей деревни по своей стати и чистоте был куда выше любого представителя этого кичливого сброда.

Я постаралась поскорее миновать шумную толпу и присоединилась к группе других новобранцев. Я увидела совсем юнцов, многие из них были вооружены из рук вон плохо. Они опасливо косились по сторонам и тоже явно чувствовали себя не в своей тарелке в этом окружении.

Вскоре появился наш командир, который созвал нас на учения. Мы выстроились в ряд, и он стал демонстрировать нам основы владения мечом. С этой азбукой я была давно знакома и со скукой повторяла движения. Командир выполнял позиции грязно и развязно. Отец учил чистоте и чёткости каждого удара. Я закрыла глаза, чтобы не сбиваться, и стала делать так, как учил отец.

— Лихтиус! — услышала я окрик. — Выйди вперёд.

Я вышла и продемонстрировала удары под счёт командира. Он одобрительно кивнул и указал вернуться в строй.

— Ты ведь Лихтиус, сын Зорана? — подошёл ко мне после учения один из новобранцев. — Мой отец много рассказывал о твоём, они были друзьями.

— Я мало знал отца, он редко бывал дома и рано погиб, — ответила я.

— Говорят, его убили свои. Это было предательство. Он был хорошим и удачливым воином, быстро разбогател. С ним расправились завистники.

— Как могут убить свои своего же воина, к тому же хорошего? — от удивления выпучила я на него глаза и не верила тому, что он говорил.

— Твой отец был таким же, — кивнул парень, — искренним и наивным. Он никогда не верил в предательство.

Я отказывалась принимать то, что слышала тогда.

Наши учения продолжались. Я обзавелась вторым мечом и неутомимо орудовала обоими одновременно. Это нравилось мне куда больше, чем таскаться с тяжёлым щитом.

— От стрел он тебя не убережёт! — предупреждал меня командир.

— Чьи стрелы нам угрожают? Куда мы направимся в поход? — спрашивала я.

— Мы не скоро направимся в поход, — отвечал командир. — Нужно набрать сильное войско. Свободные племена кочевников слишком сильны. Они действуют с неимоверной скоростью, они легки и мобильны, их стрелы разят наповал.

— Мы ещё долго будем оставаться на своей территории? — спрашивала я.

— Дел и на территории Евройского Определа ещё предостаточно, — говорил командир. — Среди покорённых народов много отступников и колдунов, они сеют смуту в народе, много ещё тех, кто не принял веру в Христа.

Я видела тех, кто не принял веру в Христа. Это были чистые и светлые народы, они мирно жили на своих землях и ни на кого не нападали. Они гостеприимно принимали наших священников, позволяли строить им свои храмы в своих селениях, но мало кто начинал тоже ходить в них. Тогда к ним приходили наёмники, грабили и жгли их селенья, а детей насильно обращали в веру.

Я в задумчивости смотрела на происходящее.

За свое умение отлично управляться с оружием я быстро снискала уважение сверстников и начальства. Мне доверили командование небольшим отрядом новобранцев из двенадцати человек. Тихиус, сын друга моего отца, который сообщил мне о предательстве, стал моим товарищем. Мой отряд делал отличные успехи. Я настояла на том, чтобы никто из моих воинов не употреблял алкоголя, и требовала от них порядка и дисциплины, как учил меня отец. Мои ребята увлекались упражнениями на мечах и проводили часы, оттачивая своё искусство, в то время как другие предавались пьянству и разврату. Наш отряд ставили в пример и держали на хорошем счету. И только князь смотрел на меня с прежним неудовольствием.

В один прекрасный день нам наконец было дано первое задание. Нашему отряду надлежало отправиться в отдалённые деревни, захватить там и доставить в город нескольких ведьм и колдунов.

Когда мы приехали в деревню, всё уже было сделано. Жители сами вывели к нам связанных по рукам и ногам троих мужчин и трёх женщин. Я впервые в жизни видела ведьм и колдунов. Мне они представлялись грязными и страшными, но эти ничем не отличались от остальных жителей деревни, были даже красивее и приятней многих на вид.

Я подъехала к пленнику, который держался довольно вызывающе, и спросила его:

— Почему вы не посещаете Святую Церковь?

Мужчина спокойно окинул взглядом наш отряд и спросил:

— Определ прислал своих детей, чтобы тренировать их на нас в убийстве?

Мне не понравилось, что он назвал меня ребёнком. Я соскочила с коня и встала перед ним. Я знала, что, хотя он выше и сильнее меня, я легко могла победить его в битве на мечах. Я разрублю его пополам, пока он и опомниться не успеет.

— Вы обвиняетесь в отступничестве и колдовстве, — сказала я ему.

— Отступничестве от чего? — спросил он.

— Вы не ходите в церковь и не воздаёте хвалу Господу нашему Иисусу Христу!

— Я не вижу в этом смысла, — спокойно отвечал мне пленник. — Бог говорит со мной журчанием ручейка в лесу или шуршанием листвы деревьев, я слышу его голос в тёплом ветерке, ласкающем моё лицо, и в искрящемся луче солнца. Мне не нужен специальный язык молитв, чтобы обратиться к нему, мне не нужен храм, чтобы услышать его ответ.

— Вы колдун. Вы собираете колдовские травы и варите из них свои зелья, — продолжала обвинять я.

— Я делал напитки из трав, чтобы лечить людей, — без страха отвечал мне он. — В божественном мире всё сопряжено. Энергии звёзд сопрягаются с травами и могут вылечить любую болезнь. Вы забыли об этом, вы потеряли мир бога для себя.

Меня разозлили его слова. Я отдала приказание отправить их всех в клетку. Их отвели. Но пленник был совершенно спокоен. Он смотрел на меня светлым взглядом своих чистых голубых глаз, и в них не было ни тени страха или страдания. Остальные пятеро тоже были совершенно спокойны, хоть и более измучены.

Когда мы ехали, они пели. Пели очень чистыми голосами какую-то радостную и сильную песню, от которой возникало ощущение, будто тебя промывало изнутри чистым потоком воды. Мы слушали их и не могли им запретить петь, настолько это было прекрасно. А ночью они спокойно спали. Свет звёзд будто искрился в их волосах и нежно ласкал их. А мне не спалось. На душе была тревога и мрак. Почему так получалось? Смерть была уготована им, а они были будто счастливы ею и ни капли не боялись.

Когда мы доставили их в город, я помню, как их вели на костёр. Они взошли на него спокойно и без мольбы о пощаде. Я видела глаза того дерзкого пленника, уверенные и излучавшие свой неизменный тёплый свет, даже в тот момент, когда его охватили языки пламени. Его лицо не исказилось от боли, он лишь улыбнулся и с этой улыбкой принял смерть.

Мне почему-то тогда вспомнился Иисус Христос, который принимал страдания за наши грехи. Пленник всходил на свой костёр так же, как Иисус всходил на крест…

— Господин Лихтиус, король приглашает ваш отряд занять почётное место в его свите, — в тот день было сообщено мне.

Быть в почётной свите короля — это означало стремительный рост в моей карьере. Впрочем, я совершенно спокойно отнеслась к нему. Таков уж был род Вольгаллов: мы привыкли добиваться во всём успехов и воспринимали награды за них как должное.

На заре моей королевской службы я чувствовала себя вполне спокойно и уверенно. К новичкам здесь присматривались, давали им шанс и не трогали. Я знала, что могла не волноваться за свою жизнь, пока не начну как-то резко проявлять себя. Столкновения были неизбежны, но они были пока в будущем, а сейчас я была молодым перспективным воином, пользовавшимся любовью и благосклонностью короля. Моя привлекательная внешность тоже не была обойдена вниманием. Ко мне стали подходить знатные мужчины с недвусмысленными намеками на желание интимной близости со мной. Тем более всё это было мерзко для меня, ибо я понимала, что они видели во мне мужчину и хотели меня как мужчину.

Я лишь одаривала их жёсткими холодными взглядами и крепче сжимала в руке рукоятку своего кинжала. Они таили обиду в своих сердцах, но пока не осмеливались мстить за мои отказы.

А служба моя поначалу продолжалась в том же русле: мы производили зачистки деревень от ведьм, колдунов и смутьянов. И каждый раз повторялась та же история: мы приезжали в чистые деревенские просторы, коим неведомы были чума и убийства, и привозили с собой боль и смерть. А потом забирали этих странных и неподвластных нам людей и везли их в город.

Если вы не знаете, что такое средневековый город, я расскажу. Это вонь и грязь, текущие по улицам помои, теснота и скопления вшивых крикливых людей. И вот среди этих уродливых построек и бранящейся смердящей толпы появлялись наши "ведьмы". Даже здесь вся эта грязь не липла к их истерзанным побоями телам, а исходящий от них свежий аромат отгонял вонь городских помоев. Но толпа гнала их на костёр и сжигала под радостное улюлюканье. И только некоторые зрители отводили глаза и украдкой вытирали слёзы, а потом растерянно уходили с площади.

Один раз по прибытии в очередную деревню я остановилась. Вокруг меня разливался чистый аромат цветущих лугов, а солнечный свет ласкал равнины. И было столько песни в воздухе, и так это отличалось от помойной ямы, в которую мы окунались каждый раз, как приезжали в город...

— Тихиус, здесь что-то не так... — сказала я. — Мы что-то делаем неправильно.

— О чём ты говоришь? — спросил меня он, но я видела, что его взгляд тоже выражал тревогу и сомнение.

— Командир говорит, что готовится большой поход на восток, на дикие племена кочевников Орды, — ответила я. — Что они очень опасны и кровожадны. Но я не вижу кровожадных людей в пограничных деревнях. Я хочу посмотреть на них сам, хочу посмотреть на кочевников и узнать, с кем мы будем воевать.

— Как ты можешь отправиться туда один?

— Я просто отправлюсь. Сейчас.

Я уехала той же ночью. Дождалась, когда все уснут, и незаметно покинула свой отряд. Мой путь лежал на восток. Я пробиралась очень осторожно. Территории Определа и граничившие с ним кишели бандами разбойников и мародёров. Я была очень внимательна и старалась быть тише воды, ниже травы. В крайнем напряжении я прошествовала несколько дней.

Но однажды в лесу я оказалась в засаде разбойников. Я достала свой меч и начала с ними сражаться, но их было слишком много. Они свалили меня с лошади и стали избивать. Здесь они обнаружили, что я женщина. Это спасло мне жизнь, но не спасло моего тела. Они забрали меня к себе в лагерь, чтобы держать как рабыню для плотских утех.

На долгое время я была обессилена и разбита. Но ненависть и злость росли во мне. Мне удалось выкрасть мой кинжал. Я напала на одного из разбойников и приставила остриё к его горлу. Я приказала ему вывести меня из леса. Он прочёл в моих глазах столько злобы и ненависти, что не стал сопротивляться. Он вывел меня, и, когда мы оказались в недосягаемости для преследователей, я полоснула его по горлу. Он тут же умер.

Дальше я шла пешком. Я передвигалась крайне осторожно, дожидалась темноты, и теперь уже никто не мог заметить меня. Но силы мои были на исходе. Я понимала, что гибель моя близка. Тогда я и нарвалась на первый отряд кочевников. Он был многочислен и стоял лагерем. Передо мной будто из ниоткуда возникли их часовые. Я стояла напротив них и знала, что в следующий момент умру.

Но они не дали совершить мне самоубийство. Они перехватили взмах моего кинжала и отнесли меня к себе. В следующий момент я потеряла сознание.

Первое время моих воспоминаний о жизни в лагере кочевников довольно мутно. Я помню, что они делили со мной свою трапезу и никак не трогали меня. Я ходила среди них, как полоумная, ибо от всего пережитого мой рассудок помутился.

Однажды я почувствовала руку одного из них на своей голове. Он накрыл её своей ладонью, подержал так какое-то время, затем погладил меня по волосам и прижал обе ладони к вискам, коснулся щек, скользнул руками вниз и нежно пожал мои плечи.

— Ну, что же ты, глупышка? Всё хорошо! — сказал он, тепло улыбаясь и глядя мне в глаза.

От его прикосновения будто пелена спала с моих глаз. Я наконец стала осознавать себя и то, где я оказалась.

Мужчины, окружавшие меня, не позволяли себе лишнего. Они все занимались своими делами и лишь приветливо улыбались мне, кормили и подбадривали.

Лагерь их был невероятно большим. Никакой агрессии или злобы от них не исходило. Казалось, я попала на ярмарку, а не в военный стан. Они смеялись и много шутили, частенько затягивали залихватские весёлые песни. Друг с другом никогда не бранились, но лишь необидно подшучивали, стараясь перещеголять друг друга в остроумии. Они были как бы совершенно расслаблены, при этом оружие всегда держали наготове, и застать их врасплох было невозможно. Эта лёгкость и весёлость сочетались со смертельной опасностью. Я знала, что никто не сможет уйти от них живым.

При этом они отлично разбирались в травах и умели разговаривать с природой. Они вылечили мои раны и не причинили мне никакого вреда или оскорбления. Затем они дали мне коня и указали, как доехать до их селения. Сами же они собирались двигаться в поход.

До селения я добиралась несколько дней. Вокруг все территории были зачищены, поэтому встречи с разбойниками или военными отрядами можно было не опасаться. Так мне сказали, и это было правдой.

В дорогу мне выдали достаточно провианта. Это было пророщенное зерно, мёд и сушёные овощи. Я ехала легко, свободно и без опаски. Вскоре на горизонте показалось селение. Оно было огромно, широко раскинулось собою по окрестным полям и лесам.

Меня тут же встретила гурьба любопытных детей. Они улыбались и приветствовали меня. Они же отвели меня к взрослым.

Эти люди все сплошь были улыбчивые и лучистые. Женщин в селении было куда больше, чем мужчин, ибо те все выдвинулись в поход. Но они не горевали, а продолжали заниматься своими делами. Нянчили детей, устраивали праздники. Оставшиеся в селении мужчины много времени уделяли оттачиванию воинского мастерства. Многие женщины не отставали от них. Часто они собирались вместе у околицы селения и начинали состязаться друг с другом.

Однажды я присоединилась к ним. Мне дали два деревянных меча, для тренировок они использовали такие, чтобы не повредить друг друга. Я привычно взмахнула ими и начала атаковать селянку. Но это оказалось не так-то просто. Стоявшая напротив меня женщина предупреждала каждый мой удар. Она будто совсем не напрягалась, просто стояла, но каждый раз ее меч преграждал путь моему. Сама она не атаковала. Отразив мою атаку, она опускала оружие и стояла с разведёнными в стороны руками, спокойно смотря на меня. Взмах, поворот, нападение... нет, опять я отброшена назад. Она будто крепость, которую невозможно свалить. И этот взгляд: "Я не желаю тебе зла".

Я была как неприкаянная в их селении. Я не знала, куда себя деть. Я ощущала себя какой-то грязью или заразой, попавшей в райский сад к богам. Они все были ласковы ко мне и благосклонны, но в свои жилища не водили. Их мужчины не смотрели на меня с желанием обладать. Но любили меня, будто младшую сестру. Их дети с радостью резвились со мной, а женщины всегда приглашали в свои занятия. Мне казалось, будто в их селении всегда праздник. Так вот почему их называли Золотой Ордой! Они и правда были будто из золота, эти люди. Они были ангелами, сошедшими с небес на землю. Они не кочевники. Кочевали только их военные отряды, которые охраняли их, а остальные мирно жили в своих селениях, коих тут было. Жили они в богатстве и достатке, без войн, лжи, интриг и коварства. В их семьях процветала любовь, и они умели разговаривать с миром, который их окружал.

А Бог, Христос? Он умер за грехи людей... Но у этих людей не было никаких грехов, сколько ни искала, я не увидала ни одного. Они были крайне умеренны в пище, среди них не было сребролюбия и стяжательства, лжи, измен, воровства или насилия...

Так что же мы несли своей верой? Мы сами были греховодниками, нам надлежало искупать свои грехи, а не вырезать за свою веру невинных людей...

Я ушла вдаль от селения и стала у края леса. Я смотрела на запад, туда, где ковалась несметная армия для похода на восток. И я смотрела на светлое селение, что лежало за моей спиной. И я понимала, что никогда больше не убью ни одного отступника. Но скрестить мечи с армией Определа я тоже не могла. Это мой народ — народ, за который бился мой отец и мои братья. Скрестить с ними мечи было бы предательством. Я не хотела убийства тех, и я не хотела предательства этих. Я не встану на защиту народов востока, я не убью ни одного своего брата из народа запада.

Я вынула из ножен свой кинжал. Теперь пришло время сослужить ему его последнюю службу в моей жизни. Я высоко подняла его над головой и резко опустила вниз, вонзив в точку хара на своём животе. Смерть наступила мгновенно. Я видела своё тело, лежавшее под сенью больших деревьев. Потом пришли люди из селения. Они похоронили его и посадили над ним сад из фруктовых деревьев. Вишен, яблонь и груш. Я вижу цветы этих деревьев и слышу их сладкий аромат. Я знаю, я скоро приду вновь на Землю, чтобы высадить такие же сады и наполнить её ароматами их цветов. Мой род будет возрожден. Но люди переживут ещё немало тёмных веков перед тем, как обретут счастье.

Послесловие от автора.

Когда я пришла в первый класс, меня приняли в октябрята. На груди у меня стал красоваться маленький красный значок с детским портретом В. И. Ленина. Мы читали книжки, в которых рассказывалось о том, каким мудрым, добрым и прекрасным был этот правитель. Потом нас торжественно принимали в пионеры. Целый год после этого на моей шее алел кусочек красного шёлка, который я бережно повязывала каждое утро и ужасно гордилась им.

А потом случился девяносто первый год. Нам указали снять галстуки. Нам объяснили, что Ленин — преступник и предатель. Всё, что мы знали до этого, повернулось на сто восемьдесят градусов. Те же самые учителя, которые читали нам добрые рассказы о Ленине так, что щемило сердце, стали читать нам о нём совсем другие материалы.

А потом я увидела, как пишется новейшая история. Как укладываются в статьи и учебники описания событий, свидетельницей и участницей которых я была лично. Я увидела, как создаются различные версии одних и тех же событий, как выбирается из них та, которую будут считать впоследствии официальной, как учат по ней новых детей, и насколько она отличается от того, что видела, переживала и понимала по поводу этих событий лично я.

С тех пор я перестала верить всему тому, что в нашей жизни принято считать официальной версией чего бы то ни было. Случайно или нет, но в то время мне на глаза стали попадаться десятки альтернативных версий истории жизни человечества. Они по-другому трактовали как отдельные исторические события, так и целые периоды, особенности исторических личностей. Многие из них противоречили друг другу, многие казались абсурдными.

Я не склонна принимать на веру ничего из того, что читаю. Но мне нравится иногда погружаться в глубины подсознания или в контакт с различными предметами или живыми существами, сохраняющими информацию о том, свидетелями чего они были. Они могут рассказать о том, что видели сами. Данная история как раз родилась из одного такого рассказа. По факту она подтверждает собой версию о том, что монголо-татарского нашествия не существовало, Ордынскими Ханами нарекали князей русских племён, не пожелавших признать власть христианской церкви. Они проживали на обширной территории евразийского континента, имели высокую культуру, большое богатство и были сильны. Набеги на соседние государства они совершали лишь с целью защиты от их агрессивного настроя. Набеги такие были редки и представляли собой превентивные меры по предотвращению разрушительных ударов со стороны запада, который хотел лишь уничтожить их культуру, знания и подчинить их своей власти. Сделать ему это было затруднительно, поэтому в ход шли все меры.

Ложь об агрессии востока распространялась уже тогда. Люди, жившие на западе, начинали верить в то, что на востоке находится тёмная сила диких воинственных кочевников. Они забывали о том, что там живут мирные племена белых людей, таких же, как они сами, с кем ещё недавно они были братьями. Ложь внедрялась в головы рядовым воинам и мирному населению. Со временем она была распространена и на всю историю государства российского, ею была заменены правда.

Данный рассказ охватывает собой лишь небольшой кусочек так называемой средневековой истории. Верить в него или нет — автор оставляет на усмотрение каждого читателя, но передать узнанную информацию считает своей необходимостью.