Хогвартс тебя ждет (гет)

На Тисовой улице вслед за совершенно обычным днем наступил такой же, совершенно обычный вечер. В домах светились окна, их обитатели уже готовились ко сну, чтобы проснуться через несколько часов, когда взойдет солнце, а луна зайдет, и прожить еще один обычный, похожий на все остальные день. А следующим вечером снова, как обычно, взойдет луна.

Фонари освещали пустую улицу, без привычной суеты успешных и хорошо одетых людей. Никто не выглядывал из домов, да и наблюдать было не за кем.

Только Дадли Дурсль смотрел в окно, чувствуя себя очень далеким от своих родителей, которых сейчас совершенно не интересовало происходящее за пределами дома. Он не сводил с окна задумчивого взгляда, потому что мог бы поклясться, что видел, как Гарри исчез прямо с улицы — и это было очень странное зрелище.

Когда Дадли только пришел домой с прогулки, он был счастлив, что ему удалось вернуться раньше Гарри, и что Гарри теперь, конечно, накажут за позднее возвращение. Хотя занимались мальчики одним и тем же — они бегали. С той лишь разницей, что Гарри убегал, а банда Дадли пыталась его поймать.

А потом внимание Дадли привлек человек, идущий по улице. Это был мужчина, но его лицо больше всего напоминало крысиную морду. Человек-крыса бросил свою старую, потрепанную шляпу на тротуар прямо перед Гарри, который торопился домой: друзей кузена не было видно, но они, несомненно, были где-то рядом. Он что-то сказал Гарри, указав на шляпу — возможно, попросил поднять. Гарри нагнулся, но в тот же момент наклонился и человек-крыса.

А потом они оба исчезли. Словно шляпа каким-то образом сумела переместить их в совершенно другое место.

На Тисовой улице все выглядело так, словно не было ни Гарри, ни человека-крысы, ни их странной встречи и еще более странного исчезновения. Никто ничего не заметил. А если бы и заметили, посчитали бы за галлюцинацию и приняли аспирин, а потом рассказали бы об этом за обедом.

Дадли, конечно, не волновался о том, что случилось с Гарри. Определенно, в доме номер четыре жилось бы лучше, если бы его не было, пусть он и проводил половину времени где-то на улице. Просто Дадли не мог объяснить непонятное мгновенное исчезновение Гарри, и именно это его беспокоило. Именно поэтому он не мог отвести глаз от окна.

И в тот самый момент, когда Дадли уже готов был провозгласить Тот Самый День и начать праздновать избавление от кузена, тот снова появился на улице.

* * *

Гарри видел зеленые лучи света, тянущиеся к нему — и едва смог уклониться от них. Но стоило ему только схватить ту старую, потрепанную шляпу, как все исчезло — и он оказался здесь.

Он почувствовал резкий рывок в области пупка, словно некая сила, которой он не мог сопротивляться — может, даже это был Волдеморт — тянула его по воздуху. Он не посмел отпустить шляпу, какими бы тошнотворными или изнурительными ни были эти ощущения. Но все закончилось очень быстро, Гарри рухнул на землю, медленно приходя в себя и даже не чувствуя боли от падения — то, что он пережил там, откуда сбежал, было намного, намного хуже.

То, что он видел сейчас, было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Гарри осторожно огляделся, чтобы убедиться, что это не шутка. Уличные фонари, дома и ничего, напоминающего кладбище. Это было очень похоже на Тисовую. Но была ли это Тисовая? Он точно был здесь? Если да, то Гарри никогда в жизни не был настолько счастлив снова оказаться на этой улице.

Несколькими часами раньше Гарри ничего не знал о магии, но сейчас он сбежал с богомерзкого ⁽¹⁾ кладбища, на котором самое злобное в мире существо — оно называло себя Лордом Волдемортом — показывало на мальчике все сорта Темной магии. Гарри не знал о существовании волшебных палочек, о том, что эти палочки могут наколдовывать такую ужасную магию, что они могут поднимать разные вещи в воздух или причинять боль. Гарри не знал ничего о Лорде Волдеморте или Пожирателях Смерти, не знал ни о чем за пределами его собственного маленького мирка, живя среди тех, кого те люди называли магглами. Гарри ничего не знал о совершенно другом мире, с которым он был связан, не знал, что там знают его имя. И что люди вроде Волдеморта хотят его убить.

Но все это существовало, хоть он и не знал об этом. Оно всегда было где-то рядом. Пока он жил на Тисовой улице, магия была рядом. А после лицезрения всего, что прошло перед его глазами за эти часы, после того, как он выдержал боль от многочисленных Круциатусов Волдеморта, Гарри не мог сомневаться в существовании волшебства. Он хотел бы, чтобы магии не было — но она была.

Все это было реальным.

Он отбросил старую потрепанную шляпу, боясь, что она вернет его в то место, которого он боялся сейчас больше всего. Как эта вещь перенесла его на то чертово кладбище — было за пределами понимания Гарри. Это магия, которую Волдеморт хотел показать Гарри. Темная, темная магия...

Шляпа медленно упала на землю, словно сожалея, что не может вернуть мальчишку обратно в ад. Гарри закрыл глаза и приложил руку ко лбу — ему казалось, что его шрам горит. Мог ли он снова открыться от боли? Гарри просто жил с этим шрамом всю жизнь, и никто не объяснял ему, как он его получил. До этого дня.

* * *

— Гарри?

Кто это был? Чей-то голос говорил с ним. Он звучал знакомо. Кто-то сердито приближался к нему походкой дяди Вернона.

— Гарри?

Дядя повторил его имя. Гарри очень хотелось, чтобы ему все случившееся просто привиделось, чтобы этого никогда не происходило на самом деле. Хотелось, чтобы вся эта магия оказалась просто кошмаром, бредом, галлюцинацией, чтобы ее не было.

Гарри тупо стоял на месте и молчал, не будучи уверенным, стоит ли что-то делать или говорить. Дядя приближался, но Гарри не чувствовал угрозы. Ничто из того, что мог с ним сделать дядя Вернон, больше не могло его напугать — после того, как Гарри побывал на кладбище с Волдемортом.

Дядя приблизился и схватил Гарри за руку.

Прикосновение показалось Гарри невыносимым.

Он пинался. Он кричал. Он сопротивлялся, как мог. Лишь бы дядя отпустил его. Разве это было не понятно?

Но дядя Вернон не знал, что случилось на кладбище. Дядя не мог знать, что Гарри только что пережил...

Несмотря на сопротивление Гарри, его куда-то тащили. Потом он услышал и другие голоса — тети Петуньи и Дадли. Эти трое — вместе с дядей Верноном — были людьми, которых Гарри ненавидел больше всего на свете. Сильнее он ненавидел только Волдеморта.

Дядя Вернон продолжал тащить Гарри по улице, бормоча проклятия и крича: «Заткнись!» и «Прекрати!». Это были дядины любимые слова во время общения с Гарри.

Дядя распахнул дверь дома и втащил племянника в гостиную, и Гарри, увидев освещенную комнату, наконец осознал, что весь ужас закончился, и даже испытал чувство благодарности.

Больше нет темноты. Больше нет кладбища.

Он был дома. Он вернулся. Он пережил гнев Волдеморта. Гарри едва мог стоять на ногах. Совсем недавно, лицом к лицу с самым злым волшебником — да, там были волшебники, а магия существовала на самом деле — он думал, что никогда больше не увидит дом номер четыре по Тисовой улице. Думал, что больше не сможет дышать — но он смог сбежать. Он сделал это. Гарри пережил невероятные события на кладбище и выжил, чтобы рассказать эту историю. Но он не был уверен, что в ближайшее время захочет говорить о произошедшем. Любой зритель, окажись он на том кладбище, наверняка упал бы в обморок или просто умер от шока.

Дядя притащил его в невероятно чистую и аккуратную гостиную, по которой не было заметно, что что-то случилось. Гарри хотел бы, чтобы так оно и было.

Но здесь находился еще и незнакомец, от которого Дурсли, как заметил Гарри, держались подальше. Это был самый странный человек, которого Гарри когда-либо видел, он носил странную одежду и диковинную шляпу — но теперь ничто не могло удивить мальчика. Не после кладбища. Хоть что-то он оттуда вынес.

— Привет, Гарри, — сказал незнакомец глубоким, спокойным голосом. — Меня зовут Альбус Дамблдор, и я пришел, чтобы помочь тебе.

* * *

Она снова была здесь.

Это могло случиться из-за того, что в первый год Драко Малфой узнал, что она магглорожденная, и она спряталась в туалете, единственном месте, где он не мог достать ее.

Это могло случиться из-за того, что многие дразнили ее из-за выступающих зубов, а она сбежала от них в заброшенный класс, чтобы они не увидели ее слез.

Это могло случиться из-за того, что в прошлом году Чжоу Чанг — вместе с компанией хихикающих подруг — с оскорблениями прогнала ее из Большого зала, а она нашла чулан для метел и просидела там три часа.

Это могло случиться из-за того, что она обычно не шла спать до полуночи, чтобы не сталкиваться с соседками по спальне.

Как бы то ни было, Гермиона была здесь.

И пряталась.

Помимо успехов в учебе, Гермиона очень хорошо умела прятаться. К сожалению, в ее доме не было пустых классов или чуланов, так что ей приходилось просто тихо сидеть в своей комнате, надеясь, что родители не зайдут, чтобы напомнить, какой сегодня день. Но эту работу с тем же успехом выполнял обычный календарь на стене: каждый раз, когда она смотрела на него, он как бы говорил ей, что до Хогвартса осталось всего три дня. Добро пожаловать в ад!

Гермиона хотела, чтобы ей никогда не пришлось прятаться от родителей — одних из немногих людей во всем мире, с которыми ей было хорошо. Они были респектабельными, богатыми и — прежде всего — хорошими людьми, но, когда начиналась последняя неделя августа, их привычные подбадривания превращались в длинные речи о ситуации в школе, о самоутверждении... Она ценила их мнение, но не хотела напоминать о своем присутствии, когда они возвращались вечером с работы.

Она посмотрела на свои механические часы, которые, как и все в доме, находились в идеальном порядке, и увидела, что уже четверть седьмого. Сердце екнуло. В это время родители обычно приезжали домой. И, как по сигналу, она услышала, как дверь открывается, раздаются знакомые голоса и разрушают то, что она ценила сейчас превыше всего — тишину в доме.

Дыхание окончательно вернулось к ней после того, как мама позвала ее. Она уткнулась в подушку — единственным ее желанием было взять хроноворот, чтобы вернуться в начало лета... или вообще пропустить год и переместиться к следующим каникулам. Она снова уставилась на календарь, который заставлял ее плакать, когда она видела, как близок первый школьный день. Но родители не могли не заметить ее отсутствия.

— Гермиона, ты пропустишь ужин! — крикнула Джейн Грейнджер снизу. — У нас сегодня паста, твоя любимая!

Гермиона медленно встала, надеясь, что, чем медленнее она будет двигаться, тем быстрее пройдет время.

— Уже иду! — отозвалась она.

Она умылась, чтобы убрать следы слез с лица, а потом пошла ужинать с родителями.

* * *

Альбус Дамблдор за свою жизнь видел много лиц, но, возможно, это лицо было самым трагичным из всех. Глаза Гарри даже близко не походили на глаза Лили Поттер. Да, конечно, они были зелеными, но в них не было того яркого весеннего блеска, который Альбус помнил много лет. Глаза Гарри, большие и круглые, только что видели то, чего никто никогда не видел.

Мальчик сбивчиво рассказывал о Волдеморте, и худшие подозрения Альбуса подтверждались. Волдеморт второй раз пытался убить Гарри, и второй раз чудесным образом терпел неудачу. Дамблдор хотел знать обо всем, что произошло, в подробностях, но он понимал, что сейчас не время и не место расспрашивать Гарри. Тот что-то бормотал, но с кем он говорил — с Альбусом или с самим собой — было непонятно.

Дамблдор подумал, что мог бы встретиться с Гарри только в день его восемнадцатилетия, когда тот станет совершеннолетним по маггловским законам, и тогда уже познакомить его с волшебным миром. Он бы легко убедил Гарри пойти с ним куда угодно, только бы прочь от этого места. Дамблдор никогда не думал, что сможет встретить Мальчика-Который-Выжил — таким образом и в такое время — и что Гарри снова сбежит из лап Волдеморта, еще раз оправдав свое прозвище.

Альбус должен был приглядывать за домом номер четыре по Тисовой улице. У него были свои источники, о которых Министерству Магии не следовало знать. И когда ему сообщили, что Гарри исчез, он вызвал Минерву, и они вдвоем начали искать мальчика. Но Гарри не было нигде.

Наконец, его источник, а именно — Арабелла Фигг, сообщила ему, что Гарри вернулся. Он, видимо, появился прямо из воздуха, держа в руках потрепанную шляпу, которая, возможно, и была порт-ключом. Арабелла была поражена — ведь никто не мог рассказать мальчику о магии. Это было бы нарушением законов волшебного мира, и жестокое наказание ждало любого нарушителя — особенно, если дело касалось Гарри Поттера.

Альбус немедленно аппарировал на Тисовую улицу, не заботясь о соблюдении законов. Сейчас было важно добраться до Гарри раньше представителей Министерства. Мальчика привели в дом Дурсли — они старались сделать это потише, но у них не получилось. Петуния вскрикнула, когда увидела Альбуса, а Вернон издал какие-то бессвязные звуки и казался преисполненным недоумения. Сначала Дурсли, конечно же, хотели, чтобы Дамблдор ушел, но он поднял палочку, и это их немедленно утихомирило. Пока что.

— Соседи услышат мальчишку, — обеспокоенно сказала Петунья, глядя так, словно могла видеть соседей сквозь стены.

— Это будет наименьшей из наших проблем, — произнес Дамблдор.

Он заметил, что Дадли сидит в коридоре с таким видом, словно ждет, что его о чем-то спросят. Альбус уже собирался задать вопрос, но Гарри снова начал кричать и отвлек его.

— Ты! Что ты... ты тут делаешь? — кричал Гарри, показывая на Дамблдора.

Его круглые, налитые кровью глаза буквально буравили Альбуса. На вороте футболки Гарри — которая казалась огромной, так как явно была с чужого плеча — расплылось пятно пота, он тяжело дышал, будто только что пробежал много миль. У него было множество синяков и порезов — их можно было исцелить с помощью магии, но Дамблдор опасался колдовать. Была вероятность того, что Гарри после столкновения с Лордом Волдемортом очень плохо отнесется к любому волшебству, даже совершенно безвредному.

Гарри, казалось, не узнавал ничего вокруг. Он словно впервые увидел этот дом, и Альбус мог только гадать, что этот мальчик — нет, молодой человек — вспоминал, когда его взгляд блуждал по комнате. Может быть, Гарри видел длинный черный плащ вместо тонких пальто на вешалке, таинственную черную фигуру вместо входной двери. А письмо, торчащее из почтового ящика, мальчик мог принять за волшебную палочку.

— Я здесь, чтобы помочь тебе, — сказал Дамблдор с улыбкой. Сохранять улыбку, видя выражение лица Гарри, было сложнее всего.

Петунья нервно оглядела прихожую и снова сказала: «Соседи!»

— Петунья, пожалуйста, — настойчиво попросил Альбус.

Гарри стоял у стены прихожей и оглядывался вокруг так же нервно, как и его тетя, но по совершенно другим причинам. Он не беспокоился о том, что его заметят соседи, у него были проблемы намного, намного серьезнее.

— Я могу забрать тебя в безопасное место, Гарри. Подальше от Волдеморта. Что думаешь? — спросил Дамблдор.

Гарри посмотрел на Альбуса, на этот раз сконфуженно, а не со страхом. Он даже перестал неразборчиво бормотать, к облегчению Петуньи.

— Откуда ты его знаешь? — спросил Гарри, подходя к Дамблдору. — Откуда ты знаешь Волдеморта?

— Это очень сложный вопрос, — мягко сказал Альбус. — Давай, я пока просто скажу, что он и мне не очень нравится. Я знаю, что ты сейчас, возможно, запутался, Гарри. А я могу многое тебе объяснить, если хочешь. Как я уже говорил, я могу забрать тебя в безопасное место. Если твои дядя и тетя позволят, конечно...

Этот человек знал Волдеморта. Мог ли он помочь Гарри? Или, может, это была ловушка — еще одна ловушка для него? Он перестал доверять людям, когда поднял ту старую, потрепанную шляпу. Теперь он был насторожен до предела. Никаких. Незваных. Гостей.

Дядя Вернон что-то кричал этому человеку, Альбусу Дамблдору. Дядя говорил, что тот не имеет права забирать Гарри, но сам Гарри едва ли обратил на это внимание, потому что вспомнил, где раньше слышал это имя.

— Мне было очень приятно слышать, что ты ничего не знаешь о волшебном мире, — холодно улыбнулся Волдеморт. — Должен признаться, я ожидал иного. Если бы ты был знаком с магией и Хогвартсом, возможно, ты был бы вместе с Дамблдором против меня. Но, к счастью, ты не получил и клочка информации о магии...

Гарри прогнал эту мысль, заставив себя осознать, что он уже не на кладбище. Но даже это короткое воспоминание о том, что произошло, было... слишком сильным. И если Дамблдор выступал против Волдеморта, разве он не был хорошим? Плохие люди не пошли бы против Волдеморта, а присоединились бы к нему. Конечно, слово «плохие» было неточным. Скорее, их надо называть «злыми». Раньше Гарри думал, что злыми были Дурсли, но на самом деле, по сравнению с Воландемортом и его последователями — Пожирателями Смерти — они были святыми.

Гарри не мог не вспомнить о тех людях в плащах, Пожирателях Смерти, со скрывающими лица масками. И одновременно он вспомнил еще кое-что, ведь он не только видел, но и слышал ужасные вещи. Это сказал Волдеморт, и Пожиратели Смерти кивали, соглашаясь.

Его родители погибли не в автокатастрофе.

Гарри с усилием сосредоточил внимание на разговоре Дурслей с Дамблдором, чтобы не вспоминать кладбище снова. Дурсли кричали, не желая никуда отпускать Гарри с Дамблдором, тот терпеливо объяснял причины, по которым Гарри нужно отсюда уехать.

Дамблдор. Единственный, кто может помочь ему.

Но опекун все еще заслонял дрожащего Гарри.

— Мы пока останемся здесь, — наконец произнес Гарри. — Расскажите мне все.

Заметка от автора: события на кладбище аналогичны тем, что происходили в «Кубке огня», но Седрика Дигори там не было.

1) сорри, не мог удержаться, такой вариант перевода godawful действительно есть

Вернуться к тексту

— Итак, милая, у тебя для школы все приготовлено? — спросила Джейн Грейнджер, чтобы прервать неловкое молчание за ужином. И это было именно то, что заставляло Гермиону прятаться от родителей.

— Вроде того.

Большая часть ее вещей уже была упакована, и лишь немногое еще оставалось убрать в сундук, но она не могла заставить себя сделать это. Закрытый и готовый сундук означал, что ее возвращение в школу слишком реально, и она старалась оттянуть этот момент, хотя до поезда и оставалось всего три дня.

— Тебе нужна помощь? — спросила мать. — Наши новые соседи пригласили меня в гости, но я могу отказаться, если ты хочешь, чтобы я помогла тебе.

Гермиона едва не сказала «нет, спасибо», но это была бы полная ложь. Наверное, именно в этот момент ей следовало выйти из своей скорлупы, чтобы разок побыть с матерью перед отъездом в школу.

— Конечно, спасибо, — с улыбкой сказала она и снова принялась за еду.

— А ты говорила с этим мальчиком, Невиллом? — спустя еще несколько минут чуть менее напряженного молчания вступил в разговор Карл Грейнджер. Джейн все же удалось сломать лед.

Гермионе не нужно было смотреть на отца, чтобы почувствовать его пытливый взгляд.

— Нет, только на прошлой неделе, папа, — раздраженно сказала она. — И я не понимаю, почему ты его ненавидишь.

Впрочем, она и так знала, почему отец ненавидит Невилла. Это заложено в природе всех отцов девочек-подростков, они должны ненавидеть всех парней, с которыми общаются их дочери. Но в данном случае Карлу не стоило беспокоиться. У Гермионы не было бойфренда или кого-то в этом роде, и ей казалось, что так будет всегда.

А еще Гермиона не чувствовала ничего романтического в своих отношениях с Невиллом. Он просто был ее другом. Вернее, ее единственным другом — а она была его единственным другом. У них было много общего: оба не пользовались популярностью, оба стремились к успеху (хотя у Гермионы это получалось лучше), и обоих не любили одноклассники. Они сблизились с первого года в Хогвартсе и больше никто не пытался подружиться с ними.

— Я просто присматриваю за моей Гермионой, — объяснил Карл. — И я его не ненавижу.

— Мммм, — промычала Гермиона, скривив рот. Джейн засмеялась. И это была еще одна причина, по которой Гермионе хотелось остаться дома.

— Он тоже стал старостой? — спросила Джейн. — Здорово иметь хорошие отношения с другим старостой твоего факультета.

Гермиона не любила говорить о школе. Ей хотелось, чтобы мать выбрала любую другую тему для разговора.

— Нет, не стал, — хрипло сказала она. — Не знаю, кто назначен старостой от мальчиков, но я уверена, что я с ним не подружусь.

Карл одобрительно кивнул.

— О, не говори так! — воскликнула Джейн. Это был ее подход к жизни — видеть хорошие стороны у всего вокруг, считать, что стакан наполовину полон, и не быть занудой. — Кто знает, что может случиться? — подмигнула она дочери. — И...

— Дорогая, не передашь мне соль? — внезапно прервал жену Карл. И внимательно посмотрел на нее.

Джейн выполнила обе его просьбы. Она не стала возвращаться к прежней теме, зато принялась расспрашивать Гермиону об обязанностях старост.

— А можно больше не говорить о школе? — спросила девушка двадцать минут спустя, когда они с матерью уже разбирали вещи в ее комнате.

Гермиона была права, когда согласилась принять помощь матери. Она не смогла бы сама прогнать все свои тревоги — они не проявлялись внешне, она просто чувствовала переполняющее ее эмоциональное напряжение. И когда она брала вещи с пола, где они были в безопасности — так ей представлялось — и переносила их в связанный со школой сундук, то четко понимала, что это слишком похоже на ее собственный отъезд из дома, который состоится уже через три дня. Всего через три дня.

— Мне очень жаль, милая, — сказала Джейн, отвлекаясь от укладки сундука. — Я знаю, что тебе не терпится попасть в школу и трудно принять, что это будет только через три дня.

Гермиона только кивнула в ответ, занявшись книгами. Она боялась, что заплачет, если заговорит, а она никогда не плакала перед мамой. Обычно она плакала поздно ночью, после того, как родители засыпали. Она привезла домой свою привычку не спать до полуночи, не смогла ее перебороть, и вдобавок ко всему остальному мучилась от бессонницы.

— Но, знаешь, — продолжила мать с едва заметной улыбкой, — у меня такое чувство, что в этом году все будет по-другому.

Гермиона вздохнула. Конечно, мать опять будет говорить о школе, она не знает, что ее дочь вынесла в течение прошлого учебного года. А если бы знала, то никогда не осмелилась бы это обсуждать.

— Я уже говорила, что ты похудела! Мальчики будут бегать за тобой! — вдруг сказала Джейн.

Гермиона хорошо знала, почему мать посадила ее на строгую диету и заставила посещать спортзал. Джейн предположила, что у дочери будет больше уверенности в себе, если она сбросит несколько килограммов и получит более гармоничную фигуру. Но даже привлекательная фигура не сделала Гермиону довольной собой. И даже если бы она стала нравиться себе, ее одноклассники нашли бы способ, чтобы снова нарушить эту идиллию.

— Я в этом сомневаюсь, — с трудом произнесла Гермиона, быстро моргая и отводя глаза.

— Ох, милая, не будь такой занудой, — сказала Джейн. — Этот год станет другим. Я обещаю.

* * *

Итак, Гарри знал все. Вернее, не все, но достаточно, чтобы понять, в какую чертовски сложную ситуацию он попал. Удивительно, но многое из того, что сказал Волдеморт, было правдой, независимо от того, насколько тот был предвзят из-за своей ненависти к мальчику. Родители Гарри были убиты этим человеком, с которым он столкнулся на кладбище. А он всегда думал, что они погибли в автокатастрофе. Но эту историю рассказывали Дурсли, а у него не было ни единой причины доверять им.

И Дурсли знали о магии. Каждый их них нервно вздрогнул, когда слово «магия» прозвучало в разговоре. Какая-то часть Гарри не могла осуждать их за этот страх. Он сам не мог представить, что когда-нибудь снова захочет увидеть волшебство.

Дамблдор сказал, что есть и хорошая магия. Хорошая магия? У Гарри такое не укладывалось в голове. Магия, которую он видел, была ужасной, темной, болезненной. При любом упоминании магии он сразу вспоминал зеленые лучи света, несущиеся к нему, боль по всему телу... И все страшные вещи, которые его заставили увидеть.

— Ты сможешь поехать учиться в Хогвартс. Там ты будешь в безопасности, — сказал человек по имени Дамблдор.

Слово «безопасность» теперь имело для Гарри новое значение — «подальше от Волдеморта».

— Там будет много ребят твоего возраста, — продолжил Дамблдор. — Уверен, там у тебя появятся друзья.

— Но разве я не знаменит? — пробормотал Гарри. Знаменит. Странно было произносить это бессмысленное слово. Он никогда не чувствовал себя знаменитым.

— Да, я бы сказал, что ты очень популярен среди волшебников.

— В этом случае никто не захочет быть моим другом, — медленно произнес Гарри. — Им бы просто хотелось быть поближе ко мне из-за моей славы.

— Ну... — начал Дамблдор, но Гарри пришла в голову новая мысль, и он перебил старика:

— Если я знаменит, то почему никто не спас меня из этого дерьма?

— Пожалуйста, не ругайся при мне, Гарри, — попросил Дамблдор, но Гарри не обратил на это внимания.

— Почему у меня нет даже завалящего фунта? Если я знаменит, люди хотели бы посмотреть на меня, да? Или волшебников на самом деле это не волнует... Если бы я был знаменит, я бы давно жил с кем-то из них…

— Я понимаю, что ты расстроен, Гарри. Действительно, понимаю. Но существуют законы...

— У вас есть свое правительство? — вмешался дядя Вернон.

— Да, — спокойно сказал Дамблдор, а затем продолжил, словно никто не перебивал его: — Существуют законы, которые запрещают тем, кому не исполнилось восемнадцати лет, несовершеннолетним, посещать школу без разрешения опекунов.

— Не обвиняй меня в этом, ты... ты... — закричал дядя Вернон.

— Мы действительно хотели общаться с тобой, Гарри. Каждый год перед началом учебы мы посылали тебе письмо из Хогвартса. Это единственное, что мы могли сделать — и надеялись, что ты его прочитаешь и получишь разрешение. Министерство магии следит за тем, что происходит в этом доме, следит, чтобы никто из магов не смог общаться с тобой, пока не будет разрешения от твоих законных опекунов.

— Вот дерьмо, — только и сказал Гарри.

— Я понимаю, что ты зол, но, пожалуйста, не ругайся при мне, — еще раз попросил Дамблдор, прикрыв на мгновение глаза. — Если бы на карту не было поставлено так много, я бы забрал тебя отсюда за секунду. Конечно, я прямо сейчас нарушаю несколько законов, и я не уверен, что Министерство простит мне это, даже если поймет, насколько серьезной была ситуация.

Затем Дамблдор повернулся к дяде Вернону:

— Я был бы очень признателен, если бы вы подписали вот это, — он достал из кармана бумагу. Письмо, которое он взял на Тисовую улицу, дом четыре, в надежде получить необходимое разрешение у Дурслей. — Гарри будет нужно возвращаться сюда только на летние месяцы. Но он не будет вас беспокоить, и ему не будет разрешено колдовать вне школы.

Колдовать? Он действительно так сказал? Он серьезно ожидает, что Гарри будет колдовать после того, что случилось? Не было такой вещи, как хорошая магия. Гарри отчасти даже хотелось бы, чтобы Волдеморт прикончил его, чтобы ему не пришлось снова переживать все эти ужасы, воспоминания о которых одолевали его каждый раз, когда он задумывался.

— О, отлично, ведь он и так уже о многом знает, — высокомерно заявил дядя Вернон. Он взял письмо, достал ручку и быстро подписал в нужном месте. А потом посмотрел на стену прихожей — совсем как тетя Петунья, словно ожидая, что соседи увидят этот странный документ.

Гарри почти не осознавал, что его вывели обратно на улицу. Старая, морщинистая рука Дамблдора обладала удивительной силой.

— Куда мы идем? — требовательно спросил Гарри, тщетно пытаясь вырваться.

Темнота вокруг была слишком похожа на ту тьму, в которой тонули его крики боли — там, на кладбище. Что, если Волдеморт был здесь, если он, таясь в тени, ждал удобного момента, чтобы напасть? Или, может, он послал своих Пожирателей Смерти следить за Гарри и атаковать мальчика? В конце концов, они знали, где он жил, Хвост встретил его прямо напротив дома номер четыре и сумел подсунуть ему порт-ключ, как назвал Дамблдор ту старую шляпу. Обычный предмет, который мог перенести кого угодно куда угодно. И который перенес Гарри прямо в ад.

Вспомнив о порт-ключе, Гарри задумался о собственном побеге с кладбища. После того, как ему рассказали о магии, он посчитал, что возможно все. И вспомнил, что старая, потрепанная шляпа перенесла его туда — так почему бы ей не перенести его и обратно? В тот же момент он начал незаметно развязывать узлы. У Гарри были свои секреты: он умел заводить автомобиль без ключа зажигания, вскрывать замки и развязывать сложные узлы. А они недооценили его. Через минуту веревки упали, он побежал, а Пожиратели Смерти начали выкрикивать странные слова, вроде на латыни или греческом. Это и были заклинания — темные, ужасные заклинания. Там было много зеленых лучей, и Гарри не хотел знать, что они могли с ним сделать.

А потом он увидел шляпу. Он бросился к ней и почувствовал, что несколько лучей прошли совсем близко от него. И вернулся на Тисовую.

— В безопасное место, — ответил Дамблдор.

— В Хогвартс? Уже? — удивился Гарри.

— Нет, еще нет, — сказал старик неразборчиво, почти неслышно. Он говорил так тихо, потому что рядом был Волдеморт? А его следующие слова только подтвердили худшие опасения мальчика: — Послушай, Гарри, здесь слишком опасно беседовать. Тебе нужно просто довериться мне.

Гарри все еще был настороже, не готовый доверять кому бы то ни было. А потому он просто промолчал.

Дамблдор достал свою палочку — и Гарри постарался оказаться как можно дальше от него, однако его крепко держали за руку. Вдруг из ниоткуда появилось перо и кусок пергамента. ⁽¹⁾

Из ниоткуда. Из пустоты. Как тогда, когда Гарри переносился с Тисовой улицы на кладбище и обратно. Что еще наколдует этот человек? Эти вещи точно были безобидными пером и пергаментом? Если Дамблдор продолжит использовать магию, Гарри не сможет с ним общаться. Ведь это магия. И не существовало такого понятия, как «хорошая магия».

— Прости, Гарри, — сказал Дамблдор, заметив, что Гарри вздрогнул. — Я должен был предупредить тебя. Мне это нужно, чтобы просто написать, куда мы направляемся.

— Написать? — растерянно спросил Гарри. Он все еще смотрел на перо и пергамент, ожидая, что они неожиданно превратятся в Пожирателя Смерти или Волдеморта. Или даже сотворят какое-то темное заклинание.

— По очевидным причинам, — едва слышно произнес Дамблдор.

Он, очевидно, не хотел, чтобы их подслушали, понял Гарри. Но глядя на нервничающего старика, Гарри испугался еще больше. Здесь они не были в безопасности. Впрочем, они нигде не будут в безопасности — во всяком случае, Гарри. Он действительно не мог представить себе такое место, где ему ничего не угрожает.

Дамблдор начал писать этим чертовым пером на этом чертовом пергаменте. Гарри закрыл глаза, ожидая какого-нибудь заклятья или внезапного появления Пожирателей Смерти, но ничего не произошло. Тем не менее, Гарри все еще нервничал, когда Дамблдор показал ему исписанный пергамент, и даже не повернулся в его сторону. Он все еще боялся. Тем не менее, он немного наклонил голову, чтобы разобрать непривычный почерк.

«Штаб-квартира Ордена Феникса находится по адресу: Лондон, площадь Гриммо, 12.»

И как только Гарри это прочитал, пергамент свернулся и сгорел, а пепел осыпался на землю. Гарри снова отскочил. Что дальше? Откуда взялось и куда делось пламя? Он огляделся... где Пожиратели Смерти? Волдеморт? Скрываются в тенях?

— Так было нужно, Гарри, — успокоил его Дамблдор. — Надеюсь, ты запомнил то, что прочитал? Нам нужно отправляться, пока кто-нибудь не заметил нас.

Пока кто-нибудь не заметил нас, мысленно повторил Гарри. Он испугался еще сильнее. Настолько сильно, что ему стало все равно, куда они направляются, лишь бы оказаться как можно дальше отсюда, где все тени казались темнее и страшнее, чем когда-либо раньше.

— Мне нужно, чтобы ты пообещал, что не попытаешься вырваться, — сказал Дамблдор.

— Зачем? — спросил Гарри.

— Просто пообещай мне.

Гарри нечего было терять.

— Конечно, почему бы, черт возьми, и нет, — сказал он.

— Пожалуйста, не ругайся, — попросил его Дамблдор. — Хорошо, тебе будет немного некомфортно, возможно, будет кружиться голова. Хотел бы я, чтобы мы могли добраться в то место иным способом, но боюсь, что это будет в другой раз. Теперь на счет три...

Что на счет три?

— Один…

Гарри снова закрыл глаза и подумал, что, наверное, выглядит глупо. Но сейчас его внешний вид был последним, что его волновало.

— Два…

Боже, что будет? Гарри затрясся. Если они сейчас отправлялись на эту площадь Гриммо, то разве нельзя было просто поехать туда? Что за магия должна была случиться сейчас? Разве Дамблдор не понимает, насколько это опасно?

— Три…

Гарри так и не успел подумать о чем-либо еще. Тисовая улица и он сам были сжаты в одну точку, каждая его частица испытывала ужасное давление со всех сторон. Не существовало «хорошей магии»! Что происходит? Куда его тянет? Или толкает? Он мог вспомнить болезненное ощущение перед перемещением на кладбище, на котором Волдеморт причинил ему еще больше боли, но сейчас он не чувствовал ничего подобного. Было головокружение, было какое-то странное ничто, сквозь которое его толкали. Его сердце бешено стучало и одновременно сжималось до неведомых прежде пределов.

Каким-то образом он знал, что все это произошло за одну секунду, но казалось, что его сжимало и скручивало целую вечность. Это отличается от порт-ключа, подумал он, когда его ноги оказались на твердой земле. Что, черт возьми, только что произошло? Он открыл глаза. Где бы они ни были, здесь тоже была ночь, а свет от уличных фонарей постепенно исчезал с каждой секундой, словно кто-то выключал их один за другим. И Гарри увидел, что это делал Дамблдор: тот держал очень маленький блестящий предмет, который буквально забирал и поглощал шарики света.

Это было уже чересчур. Через мгновение Гарри схватился за ограду, наклонился, и его вывернуло прямо на тротуар. Ощущение жжения в горле каким-то образом перебило все другие тревоги, даже тогда, когда он снова смог шевелиться и выпрямился.

Он чувствовал себя слишком больным, просто чертовски больным.

Болел каждый долбаный кусочек Гарри.

Он не думал, что у него в желудке столько всего. Но, наверное, это было даже к лучшему — освободиться от всего и начать все заново, потому что его жизнь была не слишком хорошей. Скорее, болезненной.

Болезнь...

Рука на плече заставила его подпрыгнуть. Он развернулся и увидел, что это по-прежнему Дамблдор. Было странно чувствовать чью-то руку на своем плече, это почти примиряло с действительностью. Или вызывало какие-то другие чувства, не знакомые Гарри.

— Давай войдем в дом, — тихо сказал Дамблдор и обернулся к зданиям, у которых они оказались.

Здесь был дом номер одиннадцать и дом номер тринадцать, а двенадцатого не было. Что, черт возьми? Но прежде чем Гарри смог спросить, что происходит, он снова наклонился и продолжил расставаться с остатками еды. В горле запершило, и через несколько мгновений он наконец смог выпрямиться и привести себя в порядок.

На этот раз Дамблдор не стал успокаивать его, но Гарри это не расстроило. Он вообще на такую доброту не рассчитывал. А когда мальчик снова повернулся к домам, то увидел, что теперь двенадцатый номер появился там, где и должен был находиться — между одиннадцатым и тринадцатым. Из ниоткуда. Гарри даже не стал ничего спрашивать. И так понятно, что все пошло в жопу.

Дамблдор постучал в дверь, и через мгновение она открылась, оттуда высунулась бледная рука и пригласила их внутрь. Гарри оглянулся в последний раз — он не знал, увидит ли он еще когда-нибудь этот мир. Потом он подумал, что его это на самом деле уже не волнует, и шагнул в дом. Дамблдор вошел вслед за ним, и дверь закрылась.

Глядя в темноту длинного коридора, Гарри сразу забыл, как выглядел мир за дверью. Здесь повсюду была пыль, а его желудок, кажется, был не против снова продемонстрировать, что в нем еще что-то оставалось. И здесь тоже были тени. Он когда-нибудь избавится от них?

— Подумать только... Дамблдор, это он? — произнес из темноты женский голос, и этот звук заставил Гарри подпрыгнуть. Он едва смог разглядеть очертания невысокой и пухлой фигуры. — Он выглядит ужасно! Но учитывая, что произошло... ох, бедняжка...

— Да, это он, — кивнул Дамблдор. — Когда ты приехала, Молли? Я думал, что вы с Артуром появитесь со всей семьей только завтра утром.

— Ну, я решила, что нужно помочь привести этот дом в порядок. А Артур пока на работе, думаю, что было бы странно, если бы все члены Ордена внезапно покинули Министерство. Остальные придут завтра, — быстро сказала женщина по имени Молли. — Сириус хорошо справлялся с уборкой, но еще много чего нужно сделать. Думаю, он не ожидал гостей... но большая часть дома почти безопасна.

— Почти безопасна? — прошептал Гарри. По его ощущениям, здесь, в этой темноте, было слишком опасно, чтобы говорить обычным голосом. Ведь он даже не подозревал, что может скрываться в этих тенях.

— Ну, мы избавились от всех опасных проклятий, так что просто смотри, куда наступаешь, вот и все, — сказала женщина так, будто опасные проклятия в доме были самой обыденной вещью в мире. — Мы только недавно заселились, и нужно время, чтобы все очистить окончательно.

Это не вдохновляло.

— И ты, наверное, голоден! — воскликнула женщина по имени Молли.

Эта женщина выглядела очень заботливой. Даже слишком заботливой, Гарри к такому не привык. он почувствовал, как его снова взяли за руку, но на этот раз не Дамблдор. А затем его снова куда-то повели — незнакомый человек тянул его в темный коридор. И он снова вспомнил о кладбище, где его пытали в такой же темноте, под смех Волдеморта и Пожирателей Смерти. А он желал, чтобы его страдания закончились прямо сейчас...

— Там много еды, я приготовила для всех, кто помогает нам с домом. Конечно, ты не должен помогать, дорогой, и на самом деле, сейчас уборка — наименьшая из наших забот, — голос женщины очень вовремя вырвал его из воспоминаний.

В конце коридора оказалась ярко освещенная комната — хвала всем чертовым богам. Гарри закрыл глаза, ослепленный огнями, но он радовался, что оказался подальше от той темноты, пусть и не навсегда.

— Мерлин помилуй! — воскликнула женщина по имени Молли.

Гарри быстро моргнул, чтобы привести зрение в норму и понять, что случилось. Его сердце стучало от предчувствия чего-то плохого. Но когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что Молли смотрела прямо на него, и это он вызывал у нее жалостливые восклицания.

— Борода Мерлина, о Мерлин... — снова и снова причитала она, прижав ладони к своему лицу. — Ты выглядишь ужасно... ох, просто ужасно... Садись... О, мой бог, сейчас, подожди, я накормлю тебя до отвала! Тебе не нужно ни о чем беспокоиться. Мерлин, ты выглядишь так ужасно!

Гарри не мог себе представить, насколько ужасен был его вид. А если он выглядел так, как себя ощущал, то он даже сочувствовал Молли. Однако он немного успокоился и оглядел комнату. Казалось, что это помещение было заброшено несколько десятилетий, оно было едва пригодно для жилья, но, по крайней мере, хорошо освещено. И Гарри решил, что останется здесь сколь угодно долго, по крайней мере, до тех пор, пока тут есть свет. Сейчас Гарри не смог бы вынести даже минуты в темном, таинственном коридоре.

Слева стоял древний комод, который трясся, словно в нем прятался монстр, который пытался убежать. Гарри инстинктивно шагнул назад — ему представилось, что там находится Волдеморт.

— О, там всего лишь пауки, дорогой, — сказала Молли, взяв себя в руки и перестав, наконец, разглядывать Гарри. Она слабо улыбнулась. — Ну, мы так думаем... Я приведу Сириуса, чтобы убедиться... Ох, дорогой, ты даже не знаешь Сириуса... ох...

Казалось, она разговаривает сама с собой. Потом Молли прошла дальше в комнату, и Гарри увидел стол, а на нем — груды разнообразной еды.

— Садись, садись, — сказала она, заметив, что Гарри все еще стоит.

Гарри наконец очнулся и подошел к длинному столу, который выглядел настолько старым и пыльным, словно его могло сломать малейшее прикосновение. Стулья рядом с ним казались такими же ветхими, так что прежде, чем садиться, он попробовал сиденье рукой и пнул ножку стула. Вроде бы безопасно, решил Гарри и уселся, как ему и было сказано. Он выбрал место, с которого хорошо была видна дверь, чтобы заметить каждого, кто войдет в комнату.

Гарри прикрыл глаза. Удивительно, но он пока был жив и здоров. Как долго ему придется жить с этой паранойей, поселившейся внутри у него? Еще несколько часов назад, до того, как он узнал о магии, его не слишком волновал окружающий мир. Тогда Гарри не стал бы специально выбирать, куда садиться, а тени были совсем не страшными. Но теперь у него были воспоминания, которые могли напугать до седых волос.

Женщина по имени Молли все еще бормотала что-то про себя, изредка произнося имена Гарри и Сириуса — того человека, о котором она упоминала прежде, и который должен был что-то сделать с пауками в комоде.

— Что-то не так? — спросил ее Гарри. В конце концов, любой человек, который готов был его накормить и беспокоился из-за его внешнего вида, был как минимум не слишком плохим.

Молли повернулась к нему. Сейчас ее лицо разительно изменилось — оно выглядело очень усталым, а улыбка, которой она встречала Гарри, исчезла. Словно она увидела то же самое, что он видел на кладбище.

— Все в порядке, дорогой, — мягко сказала она.

— Тогда кто такой этот Сириус?

Молли выронила тарелку с едой, которую держала в руках, и громко выругалась. Затем указала палочкой на тарелку, и та приподнялась в воздух, сама собой очистилась, а упавшая на пол еда исчезла. Гарри подпрыгнул — он испугался, что сломает ненадежный стул, но еще больше испугался этой женщины. Вернее, магии, которую она творила — он не знал, что она сделает в следующее мгновение. Он замер, ожидая, что еще произойдет, но ничего не случилось, и его сердце начало возвращаться к нормальному ритму. А он заставил себя собраться.

— Дамблдор не рассказал тебе, — произнесла Молли, не заметившая его реакции на совершенное ею колдовство. — Гарри, милый, давай я сначала накормлю тебя, а потом мы поговорим? Мне нужно сперва переброситься парой слов с Дамблдором. Если ты не против, конечно.

Молли снова взмахнула палочкой, и сердце Гарри опять пустилось вскачь. Но после взмаха палочки не случилось ничего страшного, только другая тарелка с едой проплыла по комнате, надвигаясь на Гарри так же плавно, как длинный черный плащ... Гарри весь сжался на своем стуле. А когда тарелка, наконец, приземлилась на стол прямо перед ним, он понял, что совершенно не хочет есть. Голод пропал. Не было ли это последствием какого-то заклятья? Вдруг магия уже как-то повлияла на него, и он теперь всегда будет бояться всего на свете?

— Прости, — неслышно подошла к нему Молли. — Я должна была знать, что ты так реагируешь на магию... Ох, бедняжка... Я буду в коридоре, позови, если тебе что-нибудь понадобится.

Она мягко погладила его волосы, приведя их в еще больший беспорядок, и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Гарри остался совсем один. Из каждого угла до него доносились странные звуки, словно там тоже обитали пауки, и их было намного больше, чем думала Молли. И вдруг тут обитают разные пауки? Гораздо крупнее и опаснее обычных? Почему они бросили Гарри наедине с этими существами, ведь он не может защитить себя? Он еще раз оглядел комнату и обнаружил то, что искал. Конечно, в такой комнате должен был быть нож.

Он осторожно встал из-за стола, осторожно прошел через всю комнату, каждую секунду ожидая, что какой-то из его шагов будет последним в его недолгой жизни. А потом дотянулся и схватил нож, которым Молли пользовалась для приготовления пищи. Возвращался назад он по своим же следам. Все это заняло у него почти пять минут. Так будет всегда? Он будет жить в вечном страхе, боясь даже пройти через столовую?

По крайней мере, теперь у него был нож. А еще его быстрая реакция. Дамблдор рассказывал, что у отца Гарри тоже была очень хорошая реакция, и он играл в игру под названием квиддич. Джеймс. Его звали Джеймс. И его мать была очень хороша в чарах и зельях, и она тоже выросла с магглами. Ее звали Лили. До этого Гарри не знал имен своих родителей, он никогда не спрашивал о них дядю с тетей. «Не задавать вопросов», — таково было первое правило его жизни в доме Дурслей. Джеймс и Лили умерли за него. К сожалению, это он узнал от Волдеморта. И Гарри, по-видимому, был вылитой копией Джеймса. Кроме глаз, которые достались ему от матери. Но об этом ему тоже никто никогда раньше не говорил.

Он так глубоко задумался о родителях, что вынужден был сморгнуть и посмотреть вверх, чтобы не выглядеть как педик ⁽²⁾ или что-то столь же нелепое. И как только его взгляд остановился на висевшей на потолке люстре, дверь открылась.

Гарри едва успел схватиться за нож, но сразу расслабился, заметив, что это была просто женщина по имени Молли. Конечно, расслабился не до конца, поскольку выпустить нож из рук он не смог.

— Ох, я знала, что не стоило тебя оставлять одного! — проворчала Молли. Она быстро подошла к нему, наклонилась и протянула руку. Ее взгляд словно испытывал его, и Гарри, наконец, понял, что до сих пор сжимает рукоять ножа. Блеск в ее глазах пропал, она улыбнулась и отошла к тарелкам с едой.

Гарри краем глаза заметил движение в дверях. Там стоял кто-то, скрытый тенью. Неужели Молли не видит этого злоумышленника? Может, она сделает хоть что-то? Гарри вскочил со стула, едва не сломав его при этом.

— Что-то случилось? — спросила Молли. Она посмотрела в сторону двери и поняла, в чем дело.

— О, заходи, — небрежно махнула она рукой. Ее спокойный голос не соответствовал выражению ее же лица. Она выглядела обеспокоенной, постоянно переводила взгляд с Гарри на того, кто стоял в дверях, и обратно.

Вошел мужчина, и Гарри мгновенно почувствовал к нему необъяснимую симпатию. Этот человек выглядел так, словно тоже прошел через какие-то ужасные вещи. Возможно, его тоже похищал Волдеморт? И поэтому он выглядит таким изможденным и болезненным? Человек плохо сочетался со светом, словно он много времени провел в темноте. Да, в темноте ему явно было комфортнее.

— Привет, Гарри, — сказал мужчина, и его бледное лицо осветилось широкой улыбкой. — Я Сириус Блэк.

1) Честно говоря, не знаю, можно ли на взгляд определить, как выглядит пергамент; не уверен, что видел за свою жизнь хоть один. Автор, кстати, периодически упоминает еще и бумагу, но я предпочел однообразие.

Вернуться к тексту

2) Тут использовано слово pansy (помните Пэнси Паркинсон?), которое имеет сразу кучу значений, в том числе, например, «анютины глазки», а в «Южном парке» это слово перевели как «слабак». Но его можно переводить и как «женоподобный гомосексуалист», и как «педик». Здешний Поттер ругается как боцман, так что я взял самый жесткий вариант.

Вернуться к тексту

Гарри даже не успел осознать услышанное, как Дамблдор вошел в комнату и похлопал Сириуса по спине.

— А, я вижу, ты встретился с Сириусом. Он был очень любезен, разрешив нам использовать его старый дом, — мягко сказал Дамблдор.

Сириус только кивнул. Он все еще смотрел на Гарри, и этот взгляд заставлял мальчика чувствовать себя не в своей тарелке.

— Э-э… ⁽¹⁾ привет, — сказал Гарри, кивнув Сириусу. — Я Гарри.

Сириус, наверное, уже знал это... Гарри еще не привык к своей славе.

— Я знаю, — ответил Сириус, еще раз улыбнувшись. Он прошел через комнату и сел напротив Гарри. Мальчик невольно отодвинулся — он все еще был настороже. — Ты не поел? — спросил Сириус, указав на тарелку, стоявшую перед Гарри.

Тот с недоумением взглянул на еду. Он и забыл о ней.

— Потерял аппетит, — кратко ответил Гарри, пожав плечами.

— Но тебе нужно есть, — вмешалась Молли, которая как раз принесла тарелку с едой и Сириусу. — Ты выглядишь таким худым и... ну, словно тебя постоянно недокармливали, дорогой. Поешь!

— Она дело говорит, — тихо добавил Сириус, как бы с сожалением признавая ее правоту.

Они что, решили, что они его родители? Он ушел от Дурслей, которые нихера не думали о нем, к людям, которые заставляют его есть. Дурсли предпочитали, чтобы он не ел, и иногда, в качестве наказания, оставляли его совсем без пищи.

— Я на самом деле не голоден, — настойчиво повторил Гарри.

— Гарри только что пережил парную трансгрессию, — сказал Дамблдор, словно это была единственная возможная причина, по которой мальчик мог потерять аппетит. Никакого Волдеморта или чего-то подобного, что вы!

Сириус кивнул, но Молли, похоже, это объяснение не удовлетворило.

— Разве вы не видите, как ужасно он выглядит? Пусть он хоть через всю планету аппарировал, ему надо поесть!

Гарри сдался и начал медленно ковыряться в тарелке. Но еда оказалась чертовски восхитительной, и он не смог устоять, был у него аппетит или не было. Возможно, это место было не таким уж и плохим. Тут было много вкусной еды, и даже Сириус, который все еще смотрел на мальчика так, словно тот был первым человеком в его жизни, не мог его отвлечь.

Целую минуту в полной тишине Гарри поглощал еду, какую никогда раньше не пробовал. То, что готовила тетя Петунья, было натуральным дерьмом по сравнению с этим блюдом. Да, наверное, любая другая еда была дерьмом по сравнению с тем, что приготовила Молли.

— Я многое уже рассказал Гарри, — прервал молчание Дамблдор. — И его опекуны дали разрешение на его учебу в Хогвартсе.

Молли хлопнула в ладоши и широко улыбнулась.

— О, Гарри, это замечательно! Завтра приедут мои дети. Джинни на год младше тебя, а близнецы Фред и Джордж на два года старше. А Рон твой ровесник, и я уверена, что вы с ним прекрасно поладите.

Великолепно. Гарри еще толком не примирился с присутствием Молли, а теперь еще и это дерьмо в виде ее детей. И если они хоть немного похожи на нее, Гарри грозило быть окруженным множеством рыжих, и только бог знал, надолго или нет. Будут ли они восторгаться им из-за его славы? Или, наоборот, начнут избегать, если он действительно выглядит так ужасно, как говорит эта Молли? Хотя, в действительности, все это не было проблемой. После кладбища для Гарри не было значительной проблемой ничто из того, о чем он волновался раньше. Все меркло перед тем, через что ему пришлось пройти.

Хогвартс, каким описал его Дамблдор, заинтересовал Гарри. Четыре факультета, у каждого из них собственные спальни и гостиные, так что выбор того или иного факультета означал, что он будет жить с людьми, похожими на него. Родители Гарри учились на Гриффиндоре, и это заставляло его думать, что и он должен пойти туда. Гарри не нашел в себе сил спросить, будет ли у него та же самая учебная программа, что и у других его сверстников.

— Разумеется, мы подготовим для тебя специальное расписание, — сказал Дамблдор, словно прочитав мысли Гарри. За его спиной Молли продолжала готовить еду, слишком много еды, на взгляд мальчика, пусть даже в этом доме и живет несколько человек, которые помогают убирать его. Но Молли словно не замечала, что она делает, и просто занимала себя хоть чем-то — например, приготовлением пищи.

— Ты будешь ходить в те же классы, что и другие пятикурсники. Но я расскажу другим учителям о твоей ситуации и уверяю тебя, они будут относиться к тебе со снисхождением первые несколько месяцев. Ты также получишь дополнительные уроки с каждым преподавателем, чтобы изучить основы. И, конечно, тебе придется много заниматься, чтобы догнать сокурсников.

Гарри мало что понял, но на всякий случай кивнул. Если быть честным, он абсолютно не волновался о школе. Учеба вообще никогда его не волновала, будь это какой-то Хогвартс или обычная средняя школа в Литтл-Уингинге. Кроме того, он даже не был уверен, что сможет хоть что-то наколдовать сам, поскольку слишком нервничал из-за всей этой магии. Как он сможет сойтись со всеми этими людьми, если магия окажется недоступной ему? Хотя, наверное, он просто не должен быть здесь.

И почему они все ходят вокруг да около? Разве Волдеморт не вернулся? Дамблдор рассказал, что много лет назад Волдеморт почти пришел к власти, но был остановлен годовалым Гарри. Так что последними жертвами этого темного волшебника стали Джеймс и Лили Поттер. И этот факт все еще поражал воображение Гарри.

А вообще, где толпы хороших парней, который собирались вытащить его задницу с кладбища? Или они слишком заняты уборкой этого дома? Такое чувство, словно никто из них не понимает, кто такой Волдеморт и чем его появление грозит. Кто-нибудь из них, за исключением Дамблдора, хотя бы сходился с Волдемортом лицом к лицу? Ведь у них была их магия, они могли хотя бы сопротивляться. Это Гарри был совершенно беззащитен.

— И что теперь будет? — спросил Гарри. Он не хотел, чтобы с ним нянчились. Он хотел знать, что произойдет.

— Я же только что объяснил тебе, Гарри, — спокойно сказал Дамблдор.

— Нет, я не о Хогвартсе.

Кажется, все взрослые в комнате поняли, что он имел в виду. Молли уронила еще одну тарелку и осторожно подняла ее руками, увидев, что Гарри внимательно следит за ней. Дамблдор закрыл глаза и выглядел так, словно впал в спячку. Сириус лишь смотрел на Гарри с открытым ртом.

— Никто не знает, — наконец произнес Дамблдор.

— Никто не знает? — удивился Гарри. — Как вы можете этого не знать? Волдеморт вернулся, вы должны сделать хоть что-то!

— Победить Волдеморта не так просто, как может показаться, — мрачно сказал старый волшебник. — Встреча с ним свежа в твоей памяти, и я думал, что уж ты-то должен это понимать. Сейчас мы готовим штаб-квартиру — этот дом — и пытаемся привлечь на свою сторону как можно больше людей, пока Министерство не узнало, что случилось.

— Вы разве не хотите, чтобы оно знало? — спросил Гарри. Разве Министерство и этот Орден не были на одной стороне? На стороне Добра, которое сражалось со Злом?

— Я боюсь, что не все поверят, если услышат правду, — сказал Дамблдор.

— Ты этого не знаешь, — тихо произнесла Молли, словно пытаясь убедить в этом саму себя.

— Молли, если бы ты верила в возможность сотрудничества с министром, ты бы не пришла, когда я созвал Орден, — ответил Дамблдор. Женщина промолчала.

— Почему бы им не поверить нам? — спросил Гарри.

Нам. Он никогда раньше не принадлежал к каким-либо «нам», за исключением тех часов после школы, когда возглавлял свою собственную банду, вторую по величине, к сожалению, после банды Дадли.

— Страх, — просто объяснил Дамблдор. — Они слишком боятся признать, что он вернулся. Особенно Фадж, министр. Он не хочет нести ответственность за борьбу с Волдемортом.

Гарри положил локти на стол и вцепился руками в волосы, чтобы удержаться и не прокомментировать действия Министерства так, как они этого заслуживали. Итак, ему верит только Орден, а Министерство не поверит ни единому его слову. Борьба с Волдемортом без поддержки правительства имела мало шансов на успех. Этот волшебный мир оказался таким же хреновым, как и обычный. Единственным светлым моментом во всем этом было то, что он оказался далеко от Дурслей — но, возможно, лишь до следующего лета.

* * *

Гермиона так и не смогла выспаться этим летом вдосталь, но уже с нетерпением ожидала следующего лета. Родители уже спали. Но для Гермионы было еще слишком рано — всего девять часов вечера. Хотя для нее любое время на часах казалось недостаточно поздним. Она сидела на кровати, прислонившись к изголовью, и читала. Ее глаза пробегали строчку за строчкой, но она не понимала прочитанного. Спустя несколько минут она сдалась, отложила книгу и подошла к окну.

Солнце уже зашло, его сменили звезды и луна. Гермиона прижалась лбом к прохладному стеклу, подышала на него и нарисовала пальцем маленькое сердечко. Она часто так делала.

Впереди была еще одна долгая ночь.

Весь прошлый учебный год она каждый вечер засиживалась до полуночи в гостиной или в библиотеке — где было меньше народу. Только когда гриффиндорская башня затихала, она шла в спальню. Она опасалась своих соседок и могла находиться с ними в одном помещении, только когда они спали. Гермиона рано просыпалась, раньше всех, быстро умывалась и одевалась, и уходила из спальни прежде, чем вставали другие девушки. Она делала все, чтобы не встречаться с ними. Правда, из-за долгого ожидания она иногда засыпала прямо в гостиной, и тогда ее пробуждение было не слишком приятным из-за устроенных ее однокурсниками-мальчиками ловушек.

Из-за такого распорядка Гермиона обзавелась темными кругами под глазами, но даже это было лучше, чем встречаться с соседками по спальне. Она признавала, что поступает, как трусиха, но ничего не могла с собой поделать. Она всегда только пряталась.

Вернувшись летом домой, она рассчитывала выспаться за весь год. Но оказалось, что бессонница стала привычкой, которую она была не в силах перебороть. Гермиона очень старалась, но не могла уснуть раньше полуночи. И выспаться тоже не получалось: ее биологические часы теперь будили ее так же рано, как и в школе. А часто ей не удавалось заснуть и в полночь — мысли метались, и она просто валялась в кровати несколько часов.

Так что все ее ухищрения не сработали. Попытки спрятаться от проблем превратили ее в человека, который не мог толком выспаться. Бессонница накладывала отпечаток и на ее здоровье, и получался замкнутый круг. Ее мать, конечно, заметила круги под глазами, но никогда не пыталась выяснить, что они означают на самом деле. Да и сама Гермиона была не готова обсуждать эту проблему с матерью. В конце концов, через несколько лет она закончит эту школу, и ее страдания закончатся.

* * *

— Это какой-то пиздец, — сказал Гарри, все еще вцепившись в волосы, чтобы не разразиться целым градом проклятий.

— Пожалуйста, не ругайся при мне, — в очередной раз попросил Дамблдор. — Но я соглашусь с тобой — в каком-то смысле ты прав. Это определенно неприятная ситуация.

— Неприятная ситуация?! — воскликнул Гарри. — Волдеморт был там! Он... он где-то там, а вы стоите здесь, как будто в этом нет ничего плохого!

— Мы все знаем, что это не так, Гарри, — начал Дамблдор, но Гарри перебил его, не в силах больше выносить всю эту херню.

— Вы не знаете! Никто из вас не знает, что такое — встретиться с ним, будучи ПОЛНОСТЬЮ БЕЗЗАЩИТНЫМ! Мне нечем было защитить себя, у него было полное преимущество! Вы не знаете, что это такое, вы даже не знаете, что я вынужден был увидеть и услышать! ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ, ЧЕРЕЗ КАКОЕ ДЕРЬМО Я ПРОШЕЛ, КАКУЮ БОЛЬ ЧУВСТВОВАЛ, ТАК ЧТО НЕ ПРИТВОРЯЙТЕСЬ, ЧТО ВЫ ПОНИМАЕТЕ, ПОТОМУ ЧТО ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ!

Молли отстранилась от него, но смотрела с явной симпатией — Гарри хотел бы стереть это выражение с ее лица. Сириус и Дамблдор остались спокойными, они будто ожидали этого взрыва.

Гарри едва не выдернул волосы, пока кричал. Он тяжело дышал, его легкие горели, горло болело, словно там были кровоточащие раны. Сердце почти выпрыгивало из груди, ворот футболки был мокрым от пота. Но странным образом он почувствовал облегчение от того, что наконец высказался, пусть даже атмосфера в комнате от этого только ухудшилась. Они должны были знать... им нужно было знать, сколько, черт возьми, ему пришлось перенести. Потому что никто из них не мог понять всей опасности Волдеморта.

— Мы и не говорим, что понимаем тебя, — сказал человек по имени Сириус, от которого Гарри вообще не ожидал услышать что-либо. — Мы можем только представить, через что ты прошел, и все мы знаем, как несправедливо, что это случилось.

Гарри поднял голову, посмотрел мужчине в глаза и увидел, что с Сириусом, наверное, тоже случилось много разных несправедливостей. Может быть, он когда-то был красив, но не теперь. Никто не выглядит таким изможденным и поизносившимся, если у него в жизни все было хорошо. И его попытка возразить была настолько неожиданной, что мальчик даже не стал снова кричать. Вместо этого он кивнул, чтобы показать, что успокоился. Пока успокоился.

— Я согласен с Сириусом, — сказал Дамблдор. — То, что случилось с тобой, было несправедливо, но уверяю тебя, что здесь ты в безопасности. На этот дом наложено много заклинаний, которые не позволяют его увидеть ни кому-то из Пожирателей Смерти, ни даже самому Волдеморту.

— Это невозможно, — пробормотал Гарри сквозь стиснутые зубы. Он все еще тяжело дышал.

Дамблдор слишком поторопился, когда сказал, что даже Волдеморт не сможет увидеть этот дом. Это было просто смешно: если Волдеморт захочет добраться до Гарри, он доберется. Он сам так сказал. На кладбище.

— О, я уверен, ты скоро поймешь, что здесь нет ничего невозможного, — спокойно сказал старый волшебник.

— Ты, наверное, сильно измучен, бедняжка, — вмешалась Молли, хлопнув в ладоши и с трудом улыбнувшись. Ее глаза не улыбались, наоборот, она явно была расстроена, и Гарри на мгновение представил, что она тоже понимает опасность ситуации, в которой они оказались. — На втором этаже есть гостевая спальня, я могу показать тебе, где она. Если ты хочешь, конечно...

— Я не устал, — соврал Гарри. На самом деле он просто боялся засыпать. Он не хотел заново переживать все, что случилось на кладбище.

— Ты уверен? — нерешительно спросила Молли. — Ты в самом деле ужасно выглядишь, милый. Думаю, тебе нужно отдохнуть, чтобы немного отвлечься от всего этого.

Все эти ее «милый» и «бедняжка» были тем еще дерьмом, и Гарри едва сдерживался.

— Нет, спасибо, — как можно спокойнее сказал он.

Гарри по привычке взлохматил волосы, но тут же опустил руку, услышав очередной вскрик Молли. Женщина подошла к нему со свойственным ей беспокойным выражением лица.

Боже, что на этот раз?

Молли схватила Гарри за руку.

— Ох, дорогой, у тебя тут кровь! — воскликнула она. — Не возражаешь, если я вылечу эту рану с помощью магии? Это не навредит, я обещаю, просто так легче и быстрее...

Гарри посмотрел на свою руку и увидел, что засохшая и свежая кровь смешались в какую-то гротескную, бордовую бурду на его предплечье — там, где его порезал Хвост. Длинный, неровный разрез напомнил ему кладбище, он снова вспомнил, как больно ему было, как потемнело у него в глазах, когда нож задел кость. Хвосту явно было недостаточно простого, небольшого разреза, чтобы взять немного крови Гарри. Он сделал этот процесс более мучительным и болезненным, чем требовалось.

Он часто получал различные травмы, но это были в основном синяки. А боли от этой раны он не чувствовал — возможно, мозг заблокировал ее. Если бы он мог заблокировать еще и воспоминания!

— Это ничего, миссис... — начал Гарри, не зная, как ее называть. Ее грустные глаза и понимание, с которым она смотрела на него, заставляли его оказать ей хоть какое-то уважение.

— Ты можешь звать меня миссис Уизли.

— Там ничего страшного, миссис Уизли, — закончил Гарри.

— Ты уверен? С помощью магии эту рану можно вылечить за секунду, — быстро сказала миссис Уизли, оглядывая его в поисках других травм. — Может, у тебя еще где есть порезы или ушибы?

Она задрала его рукав, подняла майку и прямо при всех начала рассматривать его. Гарри вырвался и одернул майку. Ему не нравилось, когда его трогают. Он отошел от женщины и сказал:

— Я в порядке, спасибо.

— Я могу поговорить с Гарри? — вмешался Сириус.

Миссис Уизли уставилась на него, уперла руки в бока и открыла рот — видимо, чтобы произнести слова, которых Гарри, пожалуй, не хотел бы слышать. Но ее перебил Дамблдор.

— Конечно, можешь, — сказал он.

— Но ты говорил...

— Молли, я уверен, что Сириус вправе рассказывать Гарри все, что он пожелает. Из всех нас именно он заслуживает того, чтобы поговорить с ним.

Дамблдор кивнул Гарри и Сириусу, а затем вышел из комнаты. Недовольная миссис Уизли последовала за ним и слишком сильно хлопнула напоследок дверью.

— Спасибо, — тихо сказал Гарри.

Спасибо? Он очень редко использовал это слово раньше.

Гарри предположил, что Сириус просто хотел, чтобы миссис Уизли ушла и перестала быть такой назойливой. Но хотя он и был немного расстроен от вынужденного тет-а-тет с незнакомцем, он все еще чувствовал к нему некоторую симпатию.

— Извини, — сказал Сириус вместо небрежного «да пожалуйста». Он выглядел искренним; а его пытливые глаза накрыли темные тени.

— Погодите, что? — переспросил Гарри. За что Сириус извиняется?

— Извини, что меня не было здесь, и я не мог помочь тебе, — мрачно сказал мужчина.

Гарри смутился и посмотрел на него, ожидая продолжения.

— Я был другом твоего отца. И, боже, ты очень похож на него... кроме глаз. Они у тебя от Лили, — начал Сириус.

— Вы знали моего отца? — широко открыл глаза Гарри. Сириус кивнул. — Докажите.

Гарри не знал, каким бы доказательствам он поверил, и, когда Сириус запустил руку за пазуху, насторожился — мальчик все еще не был уверен, что ему не сделают ничего плохого. Но то, что вытащил Сириус, оказалось маленьким клочком бумаги. Он повернул ее к Гарри, и тот увидел, что это какая-то картинка.

Ненормальная картинка: люди на ней двигались. Гарри справился со страхом, рассмотрел ее внимательней и заметил, что один из людей похож на него самого, только выглядит старше. Такие же уши, нос и рот, такие же спутанные черные волосы. Наверное, это и был его отец. Гарри никогда его не видел, только представлял себе, как отец мог бы выглядеть. И теперь он увидел его. А женщина справа от отца, наверное, была матерью Гарри: у нее были точно такие же глаза, длинные рыжие волосы и красивое лицо. И она улыбалась. Гарри почувствовал, как мурашки пробежали по его спине; она словно знала, что он, ее сын, смотрит сейчас на нее. А человек с другой стороны Джеймса смеялся, он был красив... он был более счастливой версией мужчины по имени Сириус.

И именно тогда Гарри понял, что готов поверить во все, что скажет этот человек.

— Дамблдор рассказывал нам, что Дурсли — это самые ужасные магглы, которых только можно себе представить, и мне жаль, что ты вынужден был жить с ними. Я бы обязательно связался с тобой, если бы смог.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, я не хотел бы вдаваться в детали сегодня, с тобой и так слишком много всего случилось...

— Нет, расскажи мне, — попросил Гарри.

Он знал, что еще долго не сможет заснуть, боясь, что ему приснятся кошмары. И еще он знал, что ничто сейчас не могло бы его удивить. Случилось так много дерьма, что он почти впал в ступор и перестал бояться всего вокруг. Если бы сейчас в комнату вошел Волдеморт, Гарри, наверное, просто сдался бы. Может быть, так было бы лучше всего. Возможно, это включилась защита мозга, внезапно решившая ни на что не реагировать.

Сириус вздохнул.

— Много лет я сидел в волшебной тюрьме под названием Азкабан за массовое убийство, которого я не совершал. Я вышел два года назад, когда еще один друг твоего отца смог во время работы в Хогвартсе разобраться в этом деле. Он нашел настоящего преступника, который прятался в школе по приказу Волдеморта на случай, если ты вдруг приедешь учиться. Его зовут Питер Петтигрю, по прозвищу Хвост.

— Хвост? — повторил Гарри, крепко сжав спинку стула.

— Ты его знаешь? — Сириус поднял бровь.

— Этот тот человек, который подбросил мне порт-ключ и доставил меня на кладбище, а потом связал меня.

Гарри не говорил Дамблдору о том, что его связали. На самом деле он сообщил совсем немного из того, что с ним произошло, а Дамблдор, к его радости, не настаивал на подробном рассказе. Но Сириусу он готов был рассказать все, и не видел в этом никакой проблемы.

— А потом Хвост отрезал свою собственную руку, — продолжал Гарри, сглотнув, — как будто он принес ее в жертву Волдеморту, и взял мою кровь… Вот как я получил эту рану.

Сириус странным взглядом посмотрел на разрез, а затем сказал:

— Это он совершил массовое убийство, но обвинили меня. Я оказался в волшебной тюрьме, и не мог с тобой связаться. Мне удалось сбежать — это еще одна большая история — а газеты, конечно же, растрезвонили, что серийный убийца оказался на свободе. Я не мог никому открыться. Когда Ремус рассказал Дамблдору, что я невиновен, они убедили меня остаться здесь и наложили различные чары для безопасности.

Итак, Сириус сидел в тюрьме. Гарри с удивлением отметил, что это обстоятельство его не встревожило. Сириус перенес ужасные испытания, и его потрепанное лицо было достаточным тому доказательством. И, если бы он действительно был на стороне Волдеморта, то уже сдал бы его своему хозяину. Гарри, наконец, почувствовал себя почти комфортно — а ведь он уже и не надеялся, что когда-нибудь сможет успокоиться. Сириус не ходил кругами и не пытался осторожничать с Гарри, и мальчик оценил это. В конце концов, он уже не был ребенком. На том кладбище закончилось его детство.

— Почему им потребовалось убеждать вас, если здесь действительно безопасно? — спросил Гарри.

— Представь, что ты навсегда ушел от Дурслей, а через несколько лет вынужден был к ним вернуться, — с болью в глазах объяснил Сириус. Гарри понял, что тот тоже не любит дом, в котором вырос.

— А когда Дамблдор выдвинул версию, что Волдеморт собирается вернуться, Министерство ему не поверило — и все еще не верит, — продолжал Сириус. — Поэтому он начал действовать сам. Он снова собрал Орден Феникса — у него достаточно сторонников, а потом я предложил использовать этот дом как штаб. Это самое малое, что я мог сделать, потому что не могу выходить на улицу, не рискуя быть пойманным. Дамблдор разослал всем письма с сообщением о возвращении Волдеморта. Половина членов Ордена здесь уже побывала, и все помогали прибираться. Дамблдор также сказал, что ты приедешь сюда с ним, и что ты был единственным свидетелем возвращения Волдеморта, так что мы знали, что с тобой случилось что-то плохое. Но мы так и не знаем, через что ты прошел.

И это стало для Гарри знаком. Он рассказал Сириусу все. Как Хвост подбросил порт-ключ, как он оказался на кладбище, как его связали и силой взяли кровь. Как он увидел возрождение Волдеморта, еще не зная, кто это, и что вообще происходит. Как Волдеморт пытал его перед Пожирателями Смерти, обращаясь с ним, как с куклой, а все они смеялись над его болью. Как он вынужден был слушать речь Волдеморта о его пути к бессмертию, о ритуале, который позволил ему вернуться и, наконец, убить Гарри. В общем, все.

Сириус слушал, не перебивая, хотя несколько раз порывался что-то сказать. Его лицо ничего не выражало, и Гарри мог только догадываться, какие эмоции скрывала эта непроницаемая маска. Когда Гарри дошел до пыток, Сириус закрыл лицо руками и больше не смотрел на мальчика до самого конца рассказа. Поначалу Гарри пересиливал себя, вспоминая детали случившегося, но потом боль отступила, и ему даже стало легче, словно это было именно то, что ему требовалось последние несколько часов — облегчить душу.

— Мне очень жаль, Гарри, — сказал Сириус, когда рассказ завершился. — Я мог бы быть с тобой все это время, ты бы знал о магии, знал обо всем, и мог бы защитить себя. Мне очень жаль.

— Это не твоя вина, — возразил Гарри.

— Нет, моя. Если бы я добился оправдания, когда Петтигрю сбежал, то мог бы...

— Я думаю, этого хватит на сегодня, — прервал его голос миссис Уизли. Она вернулась с таким же выражением лица, с каким покидала комнату. — Гарри, ты выглядишь все хуже и хуже с каждой секундой! Немедленно в постель, дорогой... тебе действительно нужен отдых, ты выглядишь ужасно!

Гарри посмотрел на Сириуса, который выглядел постаревшим на миллион лет и еще более усталым, чем раньше. К удивлению мальчика, он не стал возражать миссис Уизли.

— После всего этого тебе нужен отдых, — сказал мужчина.

Гарри встал и позволил миссис Уизли отвести его в спальню, где его ждал не отдых, а кошмары о кладбище.

Заметка от автора: Меня не атаковал лорд Воландеморт на кладбище, так что реакция Гарри на такую атаку может не быть абсолютно точной. Хотя я изучала «Посттравматическое стрессовое расстройство» и пыталась все описать как можно лучше.

1) автор использует словечко «er» довольно часто, наверное, чаще, чем это необходимо. Это несколько коробит, так что подобное эканье сведено до минимума. К многочисленным многоточиям это тоже относится.

Вернуться к тексту

После двух кошмаров и еще одного приступа рвоты Гарри решил больше не спать.

В снах повторялось то, что происходило на кладбище, и было очень сложно не думать о них после пробуждения. Он видел Волдеморта везде, куда бы ни поворачивался, и даже самый тихий шум казался сигналом об опасности. Ему было легче, когда он рассказывал обо всем Сириусу, но в то же время он понимал, что нельзя и дальше быть таким параноиком. Неужели ему теперь придется так жить всегда?

Гарри вспомнил, что раньше у него не было страха. Он водил свою банду повсюду, ни на что не обращая внимания. Не беспокоился ни об оценках, ни о многочисленных наказаниях, о записях в личном деле или о чем-то подобном. Именно это заставило Дурслей заняться его поведением: не потому, что они заботились о нем, а потому, что они его стыдились.

Но за все это время они никогда не упоминали про волшебство. И сейчас он действительно оценил то, что они сделали для него: они держали магию на расстоянии. Жизнь Гарри была бы намного легче без магии. Не существовало никакой «хорошей магии» — одна лишь темная магия, и Волдеморт был только счастлив ее продемонстрировать... Он использовал Гарри как куклу во время шоу для Пожирателей Смерти, а они смеялись — неудивительно для людей со столь черными сердцами.

Гарри очень хотел, наконец, отдохнуть от реальности, хотя бы на несколько минут, но еще больше он хотел избежать повторения кошмаров. Поэтому он сидел на кровати в гостевой спальне и нервно смотрел на тени.

Только одно хорошее было во всей этой ситуации — он больше не жил в этом чертовом чулане. Здесь он мог спать на настоящей кровати, а не на ее грустном подобии, как на Тисовой улице. Эта кровать была так невероятно удобна. Но даже если бы он спал на полу, это было бы лучше, чем чулан. Ему хотелось, чтобы у него была возможность спать без кошмаров, еще и для того, чтобы полностью насладиться этой роскошной кроватью. Хоть разок.

Взошло солнце, и его лучи с трудом проникли в спальню через грязное окно, и это было словно Надежда — именно так, с большой буквы. Через час или через пять часов — он не был уверен, сколько времени прошло — Гарри услышал голос миссис Уизли и решил пойти на кухню. Несмотря на то, что его уже не раз рвало после пережитого на кладбище, пустой желудок не слишком его беспокоил.

Гарри вздохнул и потянулся, затем прошел через едва освещенную комнату. Он пробирался по коридорам, все еще вздрагивая от внезапных звуков. И, уже почти спустившись вниз по лестнице, он расслышал за закрытой дверью тихие голоса.

— Он боится магии, — сказала, кажется, миссис Уизли. Она говорила о нем? Может, и здесь люди были слишком жалкие, совсем как на Тисовой?

Не желая подслушивать, Гарри спокойно открыл дверь и запнулся о порог — сказалось отсутствие сна.

В ярко освещенной комнате сидели Сириус и миссис Уизли. Они удивленно повернулись и заулыбались, увидев Гарри. За ними были еще какие-то люди с рыжими волосами, сидящие за длинным столом. Гарри потер глаза и понял, что это, наверное, дети миссис Уизли. Они тоже выглядели усталыми, но не настолько, насколько устал Гарри. Они уставились на него, их глаза постепенно расширялись, с них спадало сонное выражение, сменяясь шоком. Так, наверное, выглядит слава. Как будто они не верили, что он на самом деле существует, а потом внезапно увидели его вживую.

Но даже сам Гарри хотел, чтобы его не существовало.

Сириус ободряюще кивнул Гарри и улыбнулся. Миссис Уизли заключила его в объятья и сказала:

— Доброе утро, Гарри! Я уже собиралась отнести тебе завтрак наверх, подумала, что ты не захочешь... — она оборвала себя и глубоко вздохнула. — Но мы рады, что ты здесь. И клянусь, что ты еще похудел за эти несколько часов. Ты хоть поспал? Ты выглядишь измученным!

— Да, я в порядке, — с трудом сказал Гарри, отстраняясь от этой женщины и проводя рукой по своим волосам, которые были грязнее, чем обычно.

Миссис Уизли хлопнула в ладоши и повернулась к своим детям, которые, видимо, решили проявить вежливость: они избегали смотреть на Гарри и вполголоса обсуждали какие-то вещи, которых он не понимал и которые его не волновали.

— Это близнецы. И лучше не говори с ними о магазине шуток! — миссис Уизли показала на двух одинаковых мальчиков немного постарше Гарри. Те смотрели на нее с сочувствием, но Гарри знал такую ухмылку слишком хорошо. Когда-то он пытался проделать что-то подобное с тетей Петуньей и не слишком преуспел.

— Это Рон, я тебе о нем рассказывала, он твой ровесник, — миссис Уизли показала на мальчика, который посмотрел на Гарри и небрежно махнул рукой в приветствии. Гарри не стал отвечать. У Рона на лице были дурацкие веснушки. Это бы еще ничего, если бы он не был таким высоким. Гарри мог с уверенностью сказать, что Рон намного выше его. То есть, будет выше, когда встанет.

— А это Джинни, она на год моложе тебя, — сказала миссис Уизли, указав на единственную девушку среди присутствующих. Щеки Джинни сразу же покраснели и стали одного цвета с волосами, она мгновение смотрела на Гарри, а потом застенчиво отвела взгляд.

— Ты можешь сесть сюда, напротив Рона, если хочешь, — продолжала миссис Уизли и, не дав Гарри времени ответить, сказала: — Прекрасно! Я уверена, что вы двое будете отличными друзьями. Садись, садись!

Гарри с неохотой прошел через комнату и сел напротив Мальчика-В-Крапинку, не глядя на него и его дурацкие веснушки. Когда миссис Уизли отошла за завтраком, он оглянулся на Сириуса. Тот беспомощно пожал плечами и сказал:

— Мы поговорим позже.

Этого было достаточно, чтобы Гарри остался сидеть там, куда его посадили, и не протестовать слишком громко.

Дверь снова открылась, и в комнату вошел лысеющий человек с рыжими волосами и в очках в роговой оправе. Он сразу посмотрел на Гарри.

— Ой, Гарри, это мой муж, Артур, — сказала миссис Уизли и улыбнулась. — Артур, это... ну, ты знаешь, кто это.

— Да, знаю, — сказал этот человек, Артур Уизли. Он выглядел так, словно ему не помешало бы немного отдыха. Мистер Уизли подошел к Гарри и пожал ему руку:

— Приятно наконец встретиться с тобой, Гарри, — сказал он.

Перед Гарри появился огромный поднос с разнообразной едой, а миссис Уизли начала убеждать его хорошенько поесть.

— Ешь все, что хочешь, Гарри. Можешь даже взять что-нибудь у Рона, ему нужно сбросить вес для квиддича, — пошутила она.

Ее ребенок по имени Рон покраснел. Ха-ха. Близнецы не упустили возможности вмешаться с неуместными комментариями, и лицо Рона стало еще более красным.

— У него появились соперники, Молли, — сказал Сириус. Гарри этого не ожидал, он оглянулся и увидел, что мужчина указывает на него. — Джеймс был чертовски хорошим ловцом, так что могу предположить, что и Гарри будет неплох.

— Рон хочет стать вратарем, — уточнила миссис Уизли.

— Квиддич? — переспросил Гарри, пытаясь понять, о чем идет речь. Он вспомнил, как Дамблдор что-то такое говорил в прихожей дома номер четыре по Тисовой улице. Но это было миллион лет назад.

— Это популярный у магов спорт... — начал объяснять Рон.

— Точно, — перебил его Гарри, вспомнив. Он никогда не занимался спортом в школе, но, может, здесь все будет иначе.

Все уже изменилось.

* * *

«Мальчик-Который-Выжил: Побег?

Знаменитый Гарри Поттер, загадочный мальчик, которого мы любим и хотим знать о нем все, пропал из своего дома прошлой ночью, и до сих пор неизвестно, где он находится.

«Ежедневный Пророк», самая популярная волшебная газета в Великобритании, получила полный отчет, который публикует, только чтобы удовлетворить любопытство наших преданных читателей и тех, кто впервые приобщился к нашим страницам.

Вот что вызывает подозрения: куда он ушел? что именно произошло?

По одной из теорий, Гарри Поттер сбежал из своего дома, расположенного в маггловском районе. Причины побега сейчас неизвестны, но у нас есть предположения.

Согласно отчету, вчера около десяти часов вечера Гарри Джеймс Поттер получил разрешение на посещение школы магии и колдовства Хогвартс. Это означает, как понимают все бывшие и нынешние студенты Хогвартса, что маггловский дядя мальчика наконец подписал необходимые документы. Министерство магии, похоже, не может опротестовать это четко выраженное намерение. И пока нет никаких объяснений, почему дядя Гарри Поттера все же решил дать ему разрешение посещать Хогвартс.

В тот же момент, когда документ был подписан, мистер Поттер оказался связан с Хогвартсом магическим контрактом. Чиновники Министерства прибыли в его дом спустя час после этого события, но Мальчика-Который-Выжил уже там не было. Его родственники, которые знают о волшебном мире, отказались сотрудничать.

Почему он сбежал?

Возможно, мальчику рассказали о волшебном мире, и ему это не понравилось, даже несмотря на разрешение посещать Хогвартс.

«Мальчик мог просто испугаться, — сказал «Ежедневному Пророку» Министр магии Корнелиус Фадж. — Конечно, никто из волшебников не захотел бы причинить ему боль, но, естественно, я хочу принять меры предосторожности. Большую угрозу представляют опасности маггловского мира. Приоритетом сейчас является установление его местонахождения. Возможно, когда все это закончится и он будет найден, мы, наконец, сможем воздать ему почести, которые он заслужил за победу над Тем-Кого-Нельзя-Называть».

Пятнадцатилетний ребенок сейчас находится неизвестно где, и мы призываем всех наших читателей смотреть во все глаза. Очень важно найти мальчика. Если вы или кто-то, кого вы знаете, имеет информацию о местонахождении мистера Поттера, пожалуйста, немедленно свяжитесь с Министерством магии. За точные сведения о том, где находится Гарри Поттер, выплачивается вознаграждение.

Мы сейчас работаем над тем, чтобы узнать больше. Ждите скорых новостей, которые вы сможете узнать только в «Ежедневном пророке».

Продолжение статьи — на странице 2.

Выдержки из предыдущих наших заметок о Гарри Поттере — на странице 3.

Краткие биографии Джеймса и Лили Поттеров — на странице 5.

Цитаты известных людей, посвященные Гарри Поттеру — на странице 7.

Цитаты о Вы-Знаете-Ком — на странице 8.

Скептические мнения о Гарри Поттере — на странице 9.

Факты о Гарри Поттере (они могут быть не актуальны или получены из не слишком надежных источников) — на странице 10.

Мнения студентов Хогвартса о Гарри Поттере — на странице 12».

* * *

— Все в порядке? — спросил Карл.

Гермиона опустила газету и взглянула на отца, оторвавшись, наконец, от сенсационной статьи.

— Что? Я... нет, ничего страшного, папа, — тихо сказала она.

— Обычно ты не читаешь эту газету, просто быстро просматриваешь, а затем выбрасываешь, — заметил Карл.

— Врага нужно знать, — сказала она утвердительным тоном.

Гермиона отложила газету и сделала еще один глоток кофе. Этот дурацкий американский напиток казался ей абсолютно ужасным, но он был для нее единственным средством, чтобы проснуться. Ее ждала еще одна бессонная ночь.

— Обычно я просто проглядываю ее, потому что там нет ничего важного. К сожалению, многие верят тому, что здесь пишут.

Карл кивнул, задумался и спросил:

— Что-то любопытное в сегодняшнем выпуске? — он откусил тост и потер глаза под очками.

— Гарри Поттер пропал, — сказала Гермиона, пожав плечами. Возможно, она была единственным человеком в волшебном мире, который так спокойно произносил имя этого мальчика. Для нее это было просто предложением, составленным из слов: Гарри Поттер пропал. Ведь в каком-то смысле он пропадал уже довольно долго. — А судя по «Ежедневному Пророку», не просто пропал, а сбежал.

— Гарри Поттер? — Карл беззвучно пошевелил губами, явно пытаясь вспомнить, где он слышал это имя. — Точно, мальчик со шрамом. Ты рассказывала мне о нем. Он же твой ровесник?

— Да.

— Значит, ты с ним встречалась?

— Нет.

Карл с сомнением посмотрел на дочь и снова задумался.

— Ну… — продолжала Гермиона, — в детстве он победил Волдеморта, того злого волшебника, о котором я тебе рассказывала. Потом Гарри жил со своими маггловскими родственниками, и никто до сих пор не имел о нем никаких сведений. Очевидно, магглы не пускали его в Хогвартс, но вчера наконец подписали разрешение. А сейчас он пропал.

— Пропал? Ты не выглядишь слишком встревоженной.

Гермиона снова пожала плечами.

— Я уверена, что этому есть вполне разумное объяснение.

«Ежедневный Пророк» всегда что-то не договаривал и мало что объяснял. В нем было достаточно информации для предположений, но недостаточно для уверенности. Упоминание «маггловских опасностей» приводило в недоумение, ведь магические угрозы всегда были намного, намного хуже. Но Министерство решило исключить даже намек на возможность возвращения Лорда Волдеморта, о которой постоянно твердил профессор Дамблдор. Никто не верил директору, когда он говорил, что Волдеморт снова набирает силу. Но Гермиона уже выяснила, что каждое слово Дамблдора было полностью правдивым. И это была еще одна вещь, которая ухудшила ее репутацию в Хогвартсе.

Она была вне ситуации и не хотела волноваться из-за статьи в «Ежедневном Пророке». Но почему-то ее беспокоила мысль о том, что возвращение Волдеморта и исчезновение Гарри Поттера могут быть связаны. Беспокоила до боли в животе.

Она отпила еще кофе и скривилась. Вкус напитка оставался отвратительным. Гермиона молилась, чтобы кофе подействовал как можно быстрее. Но оставались еще темные круги под глазами, без слов свидетельствующие о долгой бессоннице.

С отцом они больше не говорили; оба были не самыми общительными людьми на этой планете. Гермиона потягивала кофе и размышляла о так называемом «похищении» Гарри Поттера.

Ей было интересно, увидит ли она его в школе. В конце концов, была же причина, по которой он получил разрешение? Возможно, он смирился с той ролью, которую должен играть в волшебном мире, и даже был счастлив наконец узнать о магии. И что будет, когда он приедет в Хогвартс? Разумеется, все встанут на уши. Может быть, это отвлечет внимание от нее, пусть ненадолго — чтобы она смогла без страха войти в спальню пораньше и выработать другие привычки, менее вредные. Могло быть и так.

Убедившись, что Гарри ее не слышит, миссис Уизли рассказала Сириусу о его шрамах и рубцах. Слишком уж старых, полученных явно не на кладбище. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что, прежде чем отпустить Гарри, Дурсли оставили ему несколько болезненных подарков. Однако тот не жаловался Сириусу на родственников. Он рассказал о событиях на кладбище, но годы, прожитые у тети и дяди, оставались тайной.

Долгое время жизнь Сириуса была пустой — пока он не встретил Гарри. В первое мгновение, взглянув на мальчика, он очень отчетливо увидел Джеймса. Те же волосы, та же форма лица. Но он оказался другим. Едва не сломанным семьей, которая никогда не любила и не принимала его. У него были решимость и внутренняя сила, как и у Джеймса, но в то же время он отличался от отца. Он был сильнее. Ему пришлось стать сильнее.

В тот момент, когда Сириус показал Гарри фото, где были он сам и Джеймс с Лили, он получил полное доверие мальчика. Пожалуй, это было невероятным достижением, учитывая обстоятельства жизни Гарри у родственников. И Сириус жалел, что не встретил своего крестного сына раньше. Все же, по крайней мере, это случилось. Хотя бы сейчас.

Узнав правду о событиях на кладбище, Сириус осознал, что Гарри был, пожалуй, одним из самых сильных людей, которых он встречал за свою жизнь. Получалось, что его держали под Круциатусом очень долго. Во время своего рассказа Гарри не слишком вдавался в детали, и Сириус уважал его решение утаить часть подробностей.

Конечно, его великий побег произошел не благодаря умениям Гарри, а, скорее, из-за недооценки Волдемортом своего противника. Любой другой в подобной ситуации — когда перед тобой стоит величайший темный маг — обделался бы, но Гарри еще раз доказал, что является уникумом. Его несколько часов использовали в качестве мишени для тренировок, и то, что он все еще находился в здравом уме, шокировало.

Сириус все еще не сказал ему, что является его крестным. За последнее время Гарри и так узнал слишком много о новом для него мире, а теперь еще и это… Нет, лучше подождать. Ему и самому нужно было набраться смелости. Как бы то ни было, но это всего лишь титул, разве это может быть важно? Он скажет ему, когда придет время, а пока Сириус был счастлив просто общаться с Гарри.

И они общались. В то утро Гарри и Сириус сидели друг напротив друга в гостиной, которая использовалась нечасто. Остальные были на кухне. Членов Ордена собралось не так много, как хотелось бы, но для начала и это было неплохо. Они много говорили. О Волдеморте, Пожирателях, перемещениях сквозь пространство... И, конечно, о кладбище.

Мужчина радовался, что смог улучить момент и ускользнуть от всех, чтобы поговорить с крестным сыном.

Его крестником.

Было все еще трудно поверить, что Гарри совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Повязка на голове придавала ему необыкновенно серьезный вид, обычные подростки не смотрят с таким выражением. За этим взглядом крылась тяжелая судьба.

— Только посмотри на эти швы. Все девочки — твои, — улыбнулся Сириус, осмотрев результат работы миссис Уизли.

Гарри рассказал ему (шепотом, словно стены дома могли подслушать их разговор) о своем небогатом опыте отношений с противоположным полом. Он искал девушку, которая будет умной и простой в общении, но почти всегда оказывалось, что ему повстречалась обычная пустышка. Сириус удивился — он думал, что Гарри будет, скорее, легкомысленным, как Джеймс. Но, пожалуй, жизнь на Тисовой улице отразилась на нем сильнее, чем можно было подумать. Или просто сейчас такое поколение… он уже слишком стар для всего этого. По крайней мере, достаточно стар, чтобы сын его лучшего друга в пятнадцать лет почти сравнялся с ним по росту.

Пятнадцать лет. Значит, четырнадцать лет назад Джеймс и Лили погибли от рук Волдеморта. Именно тогда свободная жизнь Гарри и Сириуса закончилась. Крестник был отдан Дурслям, а крестный отправился в Азкабан.

Они продолжали сидеть в уютной тишине, которая успокаивала Гарри. Через некоторое время Сириус нарушил молчание:

— Гарри, я хочу показать тебе кое-что.

Тот смотрел в огонь камина, но заинтересованно повернулся.

— Что? — просто спросил он. Это прозвучало непринужденно — словно Гарри действительно доверял ему, и Сириус не должен подвести его.

Сириус неспешно вытащил газету из кармана мантии, наблюдая за реакцией крестника. Гарри не дернулся, но смотрел внимательно, с любопытством. Он безмолвно принял газету и внимательно просмотрел заголовки. На мгновение поднял глаза, вопросительно уставившись на Сириуса, а затем продолжал читать.

Мистер Уизли в ярости отбросил «Ежедневный Пророк», передовица которого разве что не кричала “Мальчик-который-выжил: побег?”. Сириус поднял ее из мусорной корзины и просмотрел. Внезапно он осознал, что для Гарри важно знать, что остальные студенты будут о нем думать, как только он приедет в Хогвартс. Они будут в растерянности и, конечно, начнут задавать вопросы, особенно о Волдеморте. Он должен знать, чего следует ожидать в дальнейшем, тем более, после всего, что произошло за последние двадцать четыре часа.

Наконец, Гарри поднял взгляд от газеты.

— Они думают… думают, что я беглец? — глухо спросил он. — Разве они не знают о Волдеморте? — его взгляд устремился к полу, а рука неосознанно вцепилась в волосы, делая прическу еще более хаотичной, чем обычно, но, очевидно, сейчас ему было плевать на нее. Ему было плевать на все в данный момент.

— Я подумал, что тебе следует знать, — прошептал Сириус, — не хотел, чтобы ты замыкался.

— Я не замыкаюсь, — со смешком ответил тот, — почему я должен замкнуться? Просто… — продолжал он, взмахнув руками с несколько растерянным видом, — никто мне не поверит. Ну, знаешь, о Волдеморте. Мне казалось, что вы все будете умнее, — он указал на газету, — чтобы верить подобному дерьму.

— Вы все? — растерянно спросил Сириус. — Ты же в курсе, что ты тоже — часть нас, правильно? Не “вы все”, а “мы все”, вместе.

Гарри лишь покачал головой, избегая встречаться с ним взглядом. Он всматривался куда-то в темный угол комнаты, и Сириус даже представить не мог, о чем думает Гарри, что он там видит.

— Я не принадлежу этому миру. Даже не пытайся меня переубедить, потому что это не так. Я не могу без дрожи смотреть на магию. Так как, по-твоему, я должен жить в мире магии? — Гарри на мгновение замолчал, все еще всматриваясь в темноту непроницаемым взглядом. — Я не принадлежу даже миру магглов. Не принадлежу ни к какому из миров.

— Ты свой здесь, Гарри, — сказал Сириус, едва ли не умоляюще. Только повстречав Гарри, он понял, насколько мальчик важен для него. Он не мог его потерять… ведь он только начал узнавать его получше. — Твои родители были очень хороши в магии. Хотя нет, не просто хороши, они были великолепны! Я знаю, что ты растерян и чувствуешь себя потерянно, но… Гарри, ты веришь мне?

Тот медленно перевел взгляд с теней в углу и моргнул, прежде чем кивнуть.

— Да, — и в этом простом слове он выразил все свое доверие.

— Тогда верь мне, когда я говорю, что ты и правда принадлежишь этому миру. Просто оставайся рядом, все образуется. Может, не сегодня и не завтра, но однажды ты поймешь. Можешь мне пообещать, что, по крайней мере, подождешь немного?

Ему показалось, что Гарри был готов возразить, но его губы так и не раскрылись, и все так же безмолвно, не глядя на крестного, он кивнул. Сириус испытал прилив облегчения. Он был уверен, что Гарри сдержит свое слово. Крестник никуда не уйдет, по крайней мере, сейчас. А это главное.

В задумчивости он подметил темные круги вокруг глаз мальчика и видимое усилие, с которым Гарри заставлял свои веки не опускаться, чтобы не уснуть прямо тут. Видимо, не у одного Сириуса была бессонная ночь.

— Ты поспал хоть немного ночью? — выпалил он, не раздумывая. Его брови сдвинулись в волнении. Была еще одна вещь, о которой нужно было сказать: — Миссис Уизли убиралась в твоей спальне и видела, что ты блевал.

Он не спрашивал, почему Гарри не обратился за помощью к кому-нибудь. Очевидно, что он предпочел сам позаботиться о себе. Он всю жизнь прожил без помощи.

Гарри вздохнул, но при этом не выглядел особо виновато.

— Я уснул дважды, но… я… не люблю кошмары. Слишком реалистичные.

При одной лишь мысли о том, что крестник увидел во сне, Сириус передернулся.

Почему?

Почему подобные вещи происходят именно с ним? Почему Волдеморт мучил его, словно обычного маггла? Почему ему пришлось видеть вещи, которые никто никогда не должен видеть?

В этот момент Гарри выглядел как обычный ребенок. Аура отчужденности вокруг него мгновенно развеялась, как только он высказал то, что мучило его, стоило ему положить голову на подушку. Жесткое детство, пытки. Гарри открылся — и стал уязвимым. Внезапно Сириус понял.

Этот взгляд… Гарри смотрел не в угол комнаты, он не смотрел вообще никуда. Он был узником собственного разума.

* * *

Гермиона никак не могла понять, как она на это купилась. Она вышла из примерочной в местном бутике, и попала в цепкие руки Джейн Грейнджер, которая только и ждала, чтобы увидеть дочь в глупом розовом платье.

— Ты выглядишь очень красивой, милая! — заявила Джейн.

Гермиона была уверена, что это ложь. Но все же промолчала, оборачиваясь к большому, во весь рост, зеркалу. Темные круги под глазами ужасающе контрастировали с светло-розовым цветом платья.

Она словно слышала голоса девушек в своей голове:

— Она так одинока?

— Так жаждет внимания?

— Настолько хочет найти парня?

Гермиона неуклюже повернулась к матери. Честно сказать, платье было неплохим, не слишком строгим, не слишком фривольным. Оно могло бы быть прекрасным… на ком-нибудь другом. Она представляла его на какой-нибудь красивой девушке и, к собственному удивлению, даже не завидовала ей. Она была собой. Точнее, никем. Просто Гермионой.

— Тебе не нравится, — это был не вопрос.

— Нет, оно неплохое, — соврала она.

— Не лги мне.

— Ладно, оно мне правда не нравится, — вздохнула она.

— Ты выглядишь прекрасно, и тебе даже не нужно платье, чтобы показать это. Разве не об этом я тебе говорила последние несколько лет?

Мама всеми силами пыталась вселить в Гермиону уверенность: разговоры, макияж, новый гардероб, но в конце концов все попытки проваливались, и они обе это знали. Урон, который нанес ей Хогвартс, было не так легко поправить.

Это было внутри нее.

Гермиона покрутилась вокруг, немного смущенная тем, как это смотрелось со стороны, и попыталась найти угол зрения, с которого она и правда будет выглядеть неплохо. Грудь немного выпирала, но все равно была слишком мала. Даже после строгой диеты и изнурительных упражнений у нее было не такое уж идеальное тело. Ее живот был плоским, а ноги сильными, но это было едва ли не все, что она приобрела.

Платье было не слишком открытое, но все же и не такое, которое могла бы надеть монашка. Оно не было сексуальным — подобные платья просто не сработают, когда у тебя почти что нет груди.

— Мне правда нужно платье? — слабо спросила она в пространство, адресуя вопрос маме, Господу, всему миру. Любой сущности, которая услышит ее и ответит на вопрос.

— Просто на тот случай, если вы пойдете в ту деревеньку Хогсмид, о которой ты мне столько рассказывала! Разве ты не упоминала, что девушки обычно надевают на прогулку что-то… немного более неформальное, чем обычные мантии? — спросила Джейн.

Девушки. В голове снова возникли их образы, она слышала их голоса:

— Кого она пытается обмануть?

— Какое слабое оправдание для платья!

— Опять же, слишком вызывающе!

— Пожалуй, — выдавила Гермиона.

— Дорогая, — мягко сказала Джейн, приблизившись и положив ладони ей на плечи, — я понимаю, через что тебе приходится проходить… — На самом деле мать ничего не понимала, но спасибо и на этом. — Однажды ты встретишь кого-нибудь, кто рассмотрит настоящую красоту в тебе, внутреннюю и внешнюю, и будет любить тебя просто за то, что ты есть в его жизни.

Опять эта сломанная пластинка. Ложь за ложью: ты найдешь прекрасного парня, он будет тебя любить просто так, увидит красоту (если будет смотреть достаточно пристально, конечно). Гермиона же давно приняла как факт, что она никого не интересует.

Она просто стояла и даже не смотрела на маму, убежденная в том, что никакой парень никогда ее не полюбит за то, кто она. Кем бы она ни была.

* * *

Следующие два дня были самыми долгими в жизни Гарри.

Время текло слишком вяло, секунды переходили в минуты долго, а часы, казалось, не заканчивались. Он был всецело убежден, что все часы в доме на Гриммо издеваются над ним. Гарри и сам не понимал, почему ему хотелось, чтобы время двигалось быстрее. В этом угрюмом, тусклом месте Сириус был единственным лучом света, в то время как остальные передвигались едва ли не на носках, словно дом был опасен. Сириус сбегал с собрания Ордена так часто, как мог, чтобы провести время с Гарри, и они подолгу говорили — обо всем и ни о чем.

В то время, как Гарри изнывал от нетерпения, когда же время наконец пойдет в нормальном темпе, он все еще не знал, чего ждать дальше. Конечно, была школа… но это не та вещь, которую стоило ждать. Школа есть школа, в любом из миров.

Какая-то маленькая часть его надеялась, что время исцелит его самого. Могло ли время исцелять? Когда жизнь станет проще? Он все еще постоянно думал о Волдеморте и постоянно был настороже, шарахаясь от всех и всего. Он смог поспать всего два часа, прежде чем пришли кошмары, и следующей ночью все повторилось.

Было бесполезно даже попытаться отдохнуть — его клонило в сон, он засыпал и снова видел страшные сны.

Гарри чувствовал, словно его разум не принадлежит ему. Большую часть времени он проводил в своей гостевой спальне. Он просто сидел там и ждал, пока что-нибудь не произойдет. Должно быть, кладбище нанесло серьезный вред его психике. Это была рана, которую никто не видел и не мог исцелить.

Голова не прекращала болеть, отчего мыслительный процесс зачастую затягивался. У волн боли был свой ритм. Бум. Бум. Бум. От головы волны разносились по всему телу, распространяясь по венам, как зараза, заставляя желать, чтобы он исчез, чтобы все это закончилось. Он едва ли слышал, что происходило вокруг: крики миссис Уизли, шепотки людей из Ордена, разговоры детей Уизли… Все это было очень далеко.

Он даже задумался, а существует ли какое-нибудь заклинание, чтобы не уснуть, но немедленно отбросил эти мысли: как он мог даже подумать о чем-нибудь настолько опасном и глупом?

Он никогда не был параноиком, но человек, который был заброшен на кладбище, слишком отличался от человека, который вернулся с него.

— Так, мы взяли тебе книги, Гарри! — объявила миссис Уизли за день до того, как он вместе с остальными детьми должен был ехать в Хогвартс. Под ее глазами также были темные круги, и выглядела она усталой и как будто надломленной. Тяжесть одной книги, которую она держала в руке, словно давила женщину к земле. — Мой сын, Билл…

Так здесь не все ее дети, у нее есть еще?

— … работает в Гринготтсе, магическом банке, так что он взял некоторую сумму из твоего хранилища и купил тебе школьный сундук, книги, и все, что нужно для…

— Минуточку, у меня есть хранилище в банке? — перебил ошеломленный Гарри. — Почему я ничего об этом не знаю? Я смогу пойти и взглянуть на него?

— Ну, дорогой, — медленно произнесла миссис Уизли, — мы же не можем позволить тебе пойти в Косой Переулок, разве что придется делать это в сопровождении отряда авроров…

— Авроров?

— Это те, кто ловят темных волшебников, — ответила она. — Нам не нужно лишнее внимание к тебе сейчас… В любом случае, Билл смог передать общую сумму твоих денег в хранилище, просто для того, чтобы ты был в курсе. Это тебя устроит, дорогой?

Гарри кивнул, все еще не понимая, с чем соглашается. У него и правда были деньги? Должно быть, там не так уж много. Может, сотня фунтов, если повезет.

— Держи, милый, — сказала она, передавая ему пергамент и возвращаясь к сортировке остальных школьных вещей. — Ах да, у нас в ходу галеоны.

Гарри взял пергамент и растерянно посмотрел на сумму. Его глаза расширились, так как нули на счете едва помещались на бумажке. Если курс галеонов хоть примерно равен фунту… тогда он богат! Гарри застыл с глупым выражением на лице, пытаясь сосчитать нули.

— Как так вышло, что все эти деньги — мои?

— Наследство, конечно же, дорогой, — объяснила миссис Уизли, на мгновение оторвавшись от своего занятия. — Неужели ты думал, что родители оставили тебя ни с чем?

Гарри открыл было рот, собираясь ответить, но немедленно закрыл обратно. Веки налились тяжестью, отчего миссис Уизли уже не казалась ему реальным человеком. Он покачал головой, но это не помогло очнуться от оцепенения. Реальность медленно, но уверенно уплывала. Может… если… все эти деньги существуют на самом деле, он сможет купить себе дом и съехать от Дурслей на следующее лето!

— Милый, я едва не забыла, — захихикала она, хотя очевидно, что ничего смешного тут не было, — мы написали Олливандеру, производителю волшебных палочек. Он отправил для тебя несколько. Я положу их тебе в сундук. Можешь попробовать уже в школе, если хочешь, когда уже выучишь парочку заклинаний. А те, которые тебе не подойдут, отошлешь с совой обратно.

— Погодите… что? — уставился он на нее. Гарри стало не по себе от мысли, что ему придется творить магию. И что значит “те, которые тебе не подойдут”? Что произойдет, если палочка не подойдет ему?

— О, ничего страшного, конечно, — сказала она, все еще механически расставляя разные вещи по местам, словно ее мысли витали очень далеко отсюда, — мистер Оливандер утверждает, что “палочка выбирает волшебника”. Ты узнаешь, когда правильная палочка попадет тебе в руки. И ничего страшного не случится, если палочка не сработает… ты почувствуешь эту… неправильность.

Гарри же отказывался верить, что какая-либо палочка примет его. Скорее уж, каждая из них будет казаться “неправильной”. Как это вообще может быть “правильно” — творить магию?

— Столько вещей! Мы взяли тебе парочку дополнительных книг…

Миссис Уизли продолжала вздыхать, складывая вещи в его сундук. Робы… или мантии. Она двигалась механически, словно автомат.

— Извини, книги слегка подержанные, Гарри, — прошептала она, обращаясь к нему, но не глядя на него. — Просто… они не… не рассортированы правильно, да. Я должна все поменять, я должна положить их вместе...

Неожиданно она безутешно расплакалась, ее руки затряслись и она едва не уронила все вещи, которые она пыталась рассортировать. Но она не сдавалась:

— Я должна собрать все вместе...

Гарри так бы и не откликнулся, если бы кто-то столь настойчиво не звал его с кухни по имени. Вздохнув, он, наконец, покинул гостевую комнату и осторожно спустился вниз по лестнице, чтобы затем проследовать на кухню, откуда доносились звуки громкой беседы.

Если бы кто-то помимо миссис Уизли или Сириуса позвал его, то Гарри даже не стал бы их слушать. Он ничего не должен Ордену. Конечно, они верили в него, но обращались с ним так, словно он опасен, или он какой-то прокаженный — что характеризовало их не лучшим образом.

Дверь кухни была открыта, и Гарри сразу увидел, что все спешно собирают свои вещи, едят свои завтраки, и иногда кричат друг на друга, чтобы им не мешали на пути. Гарри миновал членов семьи Уизли и забрал свой школьный сундук, который, к счастью, ждал его — Молли любезно оставила его здесь — и постарался вырваться из царившего здесь всеобщего хаоса. Было странно вновь увидеть миссис Уизли после того, как он позавчера видел ее плачущей. Казалось, она что-то ищет. Гарри заметил, что лицо женщины осунулось еще больше прежнего.

— Ох, Гарри, — громко сказала миссис Уизли, дабы быть услышанной в шуме множества голосов. Она наконец-то заметила его присутствие. — Вот ты где! Мы отправляемся через час. Ты готов?

Гарри потупился: у него была его одежда и школьный сундук. И это все. Он кивнул.

— Хорошо, хорошо, — рассеянно пробормотала она.

Внезапно прозвенел дверной звонок, и, как поначалу показалось Гарри, ему послышались крики миссис Уизли, но затем он осознал, что голос доносится из коридора. Он осторожно отошел от двери, и в следующий момент миссис Уизли выбежала из комнаты, пытаясь перекричать поток отборной брани — на этом фоне запас ругательных слов Гарри выглядел весьма бледно.

— Что это было, черт подери? — поинтересовался Гарри. Может, это был гость? Ему тут рады?

— Это портрет мамаши Сириуса, — ответил парень по имени Рон, покачав головой. — Всякий раз, когда ее тревожат, она начинает орать как…

— Портреты могут говорить?

— О, да, — просто ответил Рональд, словно отмечая само собой разумеющийся факт. — Хотя они иногда сильно действуют на нервы. Особенно, когда ты слышишь это от покойника. Немножечко жутковато, не находишь?

— Звучит как преуменьшение, — пробормотал Гарри, все еще чувствуя острую необходимость в поддержании приличной дистанции между ним и коридором.

— Эй, хочешь занять со мной место в одном купе? — неловко поинтересовался Рон, игнорируя крики портрета в коридоре. Его уши покраснели от смущения.

Поезд. Дамблдор обмолвился, что все студенты добираются до Хогвартса на поезде, а Гарри повидал уже достаточно поездов вместе со своей бандой. По крайней мере, тут не чувствовалось никакого безумия, как, например, в магической транспортной системе ковров-самолетов или чего-то вроде этого. С поездом, во всяком случае, он мог еще смириться.

— Да, конечно,— нерешительно произнес Поттер и пожал плечами. Ведь ему все равно придется ехать с кем-то в купе. Так почему бы и не с Роном?

— Где вас черти носили? — до них донесся голос миссис Уизли, перекрывающий вопли портрета. Послышались другие голоса, которые пытались что-то сказать, но она быстро взяла над ними верх. — Впрочем, неважно. Неважно. Заходите внутрь, и мы выберем лучший маршрут до вокзала Кингс-Кросс. Нам необходимо отбыть через несколько минут… Что значит — Грозный Глаз не смог прийти? Ладно, хорошо, очень хорошо… Да, все готовы… Да, Гарри в полном порядке… Да заходите уже! Хватит стоять на пороге!

Люди, на которых кричала миссис Уизли, видно, послушались ее и прошли в дом, потому что в следующий момент двери захлопнулись. Гарри нетерпеливо ожидал, что произойдет дальше. Он посмотрел на Рона.

— Это была команда авроров, которые будут сопровождать нас на вокзал, — пояснил тот. Поттер, которому Сириус вчера поведал кое-какие детали их путешествия на Кингс-Кросс, просто кивнул.

Миссис Уизли вернулась вместе с группой людей. Все они были в мантиях и, увидев Гарри, немедленно впились взглядами в его шрам на лбу. Иногда Поттер желал стать невидимым.

* * *

— Ты все собрала, дорогая?

— Да, мам, — тихо ответила Гермиона.

Джейн и Карл стояли рядом с новенькой машиной — зарплата обоих вполне могла покрыть такие расходы, хотя для их дочери это не имело особого значения. Гермиона забралась на заднее сиденье автомобиля и прижалась лбом к холодному стеклу.

— Мы доберемся до вокзала в считанные минуты… — заметил Карл.

«Спасибо, папа», — подумала она, но не произнесла вслух.

Панорамы за окном мелькали, пока они ехали по дороге, и мысли Гермионы проносились в ее голове с точно такой же скоростью. Ее думы состояли из школы, школы, и еще раз школы. Это слово крутилось в ее мыслях, дразнило и смеялось над ней. Она почти слышала смех других учеников у себя в ушах… К сожалению, она запомнила его так, что он впечатался в ее сердце.

Не было никакой возможности избежать того, что будет дальше. Пути назад нет. Ей предстоит прожить еще один год в школе. Никто не сможет спасти ее от этого. Как не смогут и родители, которые сейчас улыбались ей в зеркало заднего вида.

Тихие слезы медленно скатывались по ее лицу — ей придется вернуться в место, которое она ненавидела больше всего на свете. Она смахнула их, но они продолжали течь, не спрашивая ее разрешения, скатываясь по невероятно темным кругам под глазами, по лицу, подбородку, капая на футболку. Но ей было все равно.

— Мы на месте, — сообщила Джейн, когда они оказались на парковке. Худшие слова, которые она когда-либо слышала. Слова, вызвавшие у нее холодок вдоль позвоночника.

Ее сердце тяжело билось в груди, словно прощаясь с последней надеждой остаться с родителями вместо того, чтобы ехать в школу. Она хотела в последний раз спросить их позволения пропустить этот семестр, но слова словно застряли у нее в горле, и она так и не произнесла ни слова.

Они вместе покинули салон автомобиля. Гермиона вышла последней. Она медлила, наслаждаясь временем, которое у нее было, пока она доставала сундук из багажника машины. Этот чертов сундук возвращал ее в реальность. Все происходит по-настоящему… Она действительно возвращается в Хогвартс…

— Пойдем, дорогая, Невилл уже, наверное, ждет тебя на платформе, — тихо произнесла Джейн с грустной улыбкой. Конечно, она была грустна, поскольку ее дочь пробудет в школе весь учебный семестр и сможет приехать только на каникулы. — Ты ведь взяла с собой то платье, не так ли?

Гермиона кивнула — она все еще не могла найти в себе силы произнести хоть слово. Она не могла и помыслить, что действительно когда-то наденет то глупое платье, но все же положила его в сундук. Джейн вновь грустно улыбнулась. Она обняла ее рукой за плечи и повела к вокзалу, потому что Гермиона не смогла бы самостоятельно преодолеть этот путь.

Карл забрал сундук из ее дрожащей руки и тащил его за собой, пока они шли на вокзал Кингс-Кросс.

Платформа один…два…три…

Гермиона почти слышала голоса других студентов в своей голове, они бормотали про нее ужасные вещи. Она просто не может вернуться обратно…

Шесть…семь…восемь…

Когда она увидела платформу номер девять, то уже была готова пройти сквозь нее.

— Вот мы и пришли, дорогая, — произнес Карл, опуская сундук на землю, чтобы обнять свою дочь.

Гермиона крепко обняла отца, не желая его отпускать. Не желая покидать их с матерью. Джейн умиленно ахнула — так, как умеют только матери — вызывая в Гермионе желание расплакаться. Ее шея дрожала, пока она обнимала Джейн. Она уловила запах парфюма, тот самый запах, который напоминал ей о летних каникулах, о времени, когда она все еще была со своими родителями, где-то вдалеке от школы.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Джейн нашла в себе силы и отстранилась от дочери со слезами на глазах. Слезы портили ее безупречный макияж, но ей было все равно, как она сейчас выглядит.

— Ты ведь будешь нам писать, не так ли? — спросила Джейн.

Конечно, Гермиона будет писать им. Она постоянно писала своим родителям, пока находилась в школе. Для нее чтение слов было своего рода спасением. Чтение настоящих слов, которые писали ей родители. А иногда она чувствовала запах духов своей матери на письмах.

— Я буду писать вам, — пообещала Гермиона с вымученной улыбкой. Она далась ей с большим трудом, поскольку тяжело улыбаться с теми чувствами, которые она сейчас переживала. — Конечно, я буду вам писать.

— Мы любим тебя, — произнесла Джейн и обняла свою дочь в последний раз. Она смахнула слезы и пробормотала: — У тебя… у тебя все есть, да?

— Да, — просто ответила Гермиона, вместо того, чтобы произнести «к сожалению», но она так не сказала, чтобы не усугублять ситуацию.

Карл нагнулся и поднял сундук, помогая дочери взять его, пока позади них к барьеру между платформами десять и девять прошла группа людей. Ученики Хогвартса уже здесь. Гермиона постаралась не встречаться ни с кем взглядом… Она пока не желала узнавать знакомые лица.

— Что ж…— тихо пробормотала она, смотря себе под ноги. — Думаю, мне пора.

Джейн приложила ладони к губам и кивнула, Карл грустно улыбнулся. Пора. Гермиона повернулась к ним спиной и направилась к барьеру — несколько человек уже прошли сквозь него и исчезли. Она обернулась, чтобы в последний раз увидеть своих родителей, но не смущать их лишний раз притворной улыбкой. Для этого более нет причин.

Она повернулась к барьеру лицом, глубоко вдохнула, а затем направилась к границе, разделяющей два мира. Мир, где ей было место, и мир, куда она направляется сейчас.

* * *

Гарри только-только начал привыкать к дневному свету, когда они прибыли на вокзал Кингс-Кросс.

Нескольких дней, проведенных в доме номер двенадцать на площади Гриммо, было достаточно, чтобы сейчас дневной свет почти ослеплял его, но в какой-то мере это приносило облегчение. Было что-то такое… что-то очень правильное в том, чтобы вымокнуть под дождем. И яркое солнце поддерживало его душевное состояние на приемлемом уровне — ведь Сириуса сейчас с ним не было.

Его расставание с единственным человеком, которому он по-настоящему доверял, было достаточной причиной, чтобы остаток дня провести мрачнее тучи — по крайней мере, так было, пока он в центре группы людей шел на вокзал Кингс-Кросс. Гарри пообещал написать Сириусу сразу же, как только окажется в Хогвартсе. Сириус назвал ему кодовое слово «Нюхалз», а также посоветовал использовать другие названия для некоторых важных вещей. Им следовало быть осторожнее, считал Сириус, и Гарри не подвергал его слова сомнению.

Для Сириуса было слишком опасно идти с ними, как сказал ему мистер Уизли, даже под чарами. Гарри хотел было поинтересоваться, что это за чары, но никто ему не ответил… потому что он боялся магии.

И правда, выглядело это достаточно глупо. Ему предстоит посещать Хогвартс, школу чародейства и волшебства, а он боится магии. В этом не было смысла. И все же, он здесь. На пути к платформе девять и три четверти. Вот платформа девять, которая ему знакома, а вот десятая, но платформа девять и три четверти? Он не спросил об этом вслух. Гарри понял, что легче просто приспособиться ко всему, что сейчас происходит вокруг него… и принять это дерьмо. Он не был до конца уверен в том, что когда-либо привыкнет к этому.

— Мы на месте! — произнесла миссис Уизли, обращаясь к группе, которую большей частью составляли авроры. Гарри посмотрел на платформу номер девять, затем перевел взгляд на платформу номер десять. Платформы девять и три четверти нигде не было видно, как он и предполагал.

Они прошли мимо группы из трех человек — очевидно, семьи. Магглов — для Гарри это было огромным облегчением — разговаривающих между собой. Они выглядели грустными, особенно красивая девушка, стоящая рядом со своими родителями.

— Итак, Гарри, все, как я и говорила… ты должен идти в стену. Звучит глупо, я знаю, но… Что ж…давай начнем с демонстрации. Рон!

— Понял, — незамедлительно откликнулся Рональд. Он улыбнулся Гарри, а затем побежал навстречу стене и…исчез. Гарри распахнул глаза от удивления. Какого черта?

Другие Уизли последовали за ним, к большому удивлению Гарри. Потом прошли авроры, оставив позади Гарри и миссис Уизли. Все они оставили его одного с миссис Уизли… Все они ушли.

— Ты первый, Гарри, — настойчиво сказала она с доброй улыбкой, явно подгоняя его.

— Что? Почему?

— Я буду позади тебя. Даю слово, — пообещала миссис Уизли. Ее улыбка словно слегка поблекла. — Ты мне доверяешь?

Нет. Сириус — единственный человек, которому он доверяет. Гарри обязан ему написать сразу же, как только прибудет в Хогвартс…

Гарри закрыл глаза и побежал навстречу стене, ожидая, что она закроется и отвергнет его, но прежде, чем он успел что-то понять, он почувствовал изменение атмосферы вокруг себя… и услышал… поезд? Гарри открыл глаза, и — да, перед ним действительно был поезд. Хогвартс-экспресс. Красивый, красный, сияющий поезд, стоящий перед толпой людей, которые провожали и поторапливали детей. Гарри огляделся — вокруг были толпы народа. Одни провожали своих детей, другие встречались со старыми друзьями.

И теперь он здесь. Все еще живой.

Гарри сперва не осознал того, что дрожит. Само ощущение прохождения сквозь стену было столь сюрреалистично… Миссис Уизли появилась рядом с ним, заставив его подпрыгнуть от удивления.

— Ты отреагировал не столь плохо, как я думала! — обратилась она к нему, не замечая разговоров вокруг.

Так или иначе, это совсем не улучшило его настроение.

— Вон там все остальные. Давай посадим тебя на поезд, хорошо? — Гарри поторопился к группе людей, которые потихоньку начинали расходиться в разных направлениях, но миссис Уизли быстро остановила их.

— Ох, нет, не разойдетесь. Фред, Джордж, и Джинни, вы же не собираетесь уйти, так и не попрощавшись со своей собственной матерью, не так ли?

Джинни густо покраснела и, подбежав к Молли, крепко ее обняла. Фред и Джордж внесли свою порцию комментариев по этому поводу и были заключены в крепкие объятия матери — казалось, она их сейчас задушит.

— Рон, почему бы тебе и Гарри не занять свои места в купе прежде, чем люди…ты понял? — она так и не договорила того, что хотела сказать, заставив Гарри приподнять брови в немом удивлении, но он не проронил ни слова. Вскоре он понял, что она имела в виду. Некоторые люди в толпе уже смотрели на них.

— Понял, — произнес Рональд, все еще таща за собой школьный сундук. — Пока, мам. —Мать обняла и его, и Гарри, который уже хотел уходить, когда она схватила его за руку.

— Ты даже не попрощаешься? — усмехнулась Молли. Казалось, она почти сломала ему все ребра, и, хотя ее объятия причиняло ему некоторые неудобства, они были… такими… такими материнскими. На прощание миссис Уизли поцеловала его в щеку.

— Ладно, что ж, я буду писать Рону и ожидаю увидеть тебя на Рождество, — застенчиво пробормотала она, утирая слезы.

С тяжелым чувством где-то глубоко внутри Гарри последовал за Роном в поезд.

— Я уж думал, что она убьет тебя своими медвежьими объятиями, — прокомментировал Рональд. — Но она всегда такая. Она быстро к тебе привязалась, знаешь ли. Ты для нее теперь как еще один сын, или что-то вроде того…

Гарри не знал, что на это ответить, поэтому решил хранить молчание, пока они шли вдоль ряда одинаковых дверей по коридору поезда. Многие выглядывали из своих купе или прижимались лицами к стеклу, чтобы лучше разглядеть его. Ему отчаянно хотелось сказать им всем, чтобы отстали от него — если бы только они могли его услышать сквозь толстое стекло.

Поезд выглядел точно так же, как и обычный маггловский, и Гарри немного расслабился. Он ожидал, что здесь будут двери, открывающиеся сами по себе, или говорящая мебель. Но ничего такого не было. Он даже увидел, как женщина просто толкает перед собой тележку. Без магии.

— Черт подери, все купе заняты, — раздосадованно заявил Рональд, пока они искали свободные места, поглядывая сквозь стекла дверей. — Мы всегда опаздываем…

Люди смотрели на Гарри так, словно у него выросло три головы. Некоторые разрывались между восхищением и отвращением, другие не скрывали своего любопытства.

— Эй, да это же Гарри Поттер!

— Что? Где? Как ты узнал?

— Я видел его шрам! Вот это да, он здесь! Смотри!

— Я думал, что он сбежал!

Ученики беззастенчиво пялились на него, и Гарри смотрел на них — и даже на Рональда — мрачным взглядом.

Студенты в поезде разделились на две большие группы: одни встречались со старыми друзьями, которых не видели все летние каникулы, другие пялились на Гарри. Поначалу ему даже нравился его шрам, пока он не выяснил, что он означает. Шрамы всегда привлекали девушек, и, хотя у него никогда не было надлежащей подружки, он часто замечал, что шрам притягивает взгляды девушек, как магнит. Но сейчас он хотел его скрыть ото всех, даже от глаз девиц.

— Гарри Поттер!

Он слышал со всех сторон свое имя и отвечал, вызывая тем самым огромное удивление:

— Да, так меня зовут.

Наконец, они нашли пустое купе, и радостно прошли внутрь, закрыв за собою дверь. Воцарилась долгожданная тишина. Весь поезд был залит светом… в тенях не скроешься.

— Что сейчас было, черт подери? — поинтересовался Гарри у Рональда, усаживаясь на сиденье, когда они убрали свои сундуки. За дверьми стояли младшие ученики, смотревшие на них широко распахнутыми глазами. Гарри старался не обращать на них внимания.

— Безумие, знаю, — просто ответил Рон.

— То есть, мне говорили, что я знаменитый, но настолько?

— У людей нет понятия личных границ, я думаю, — пожал Уизли плечами.

— Да уж. И не говори, — пробормотал Поттер, бросая беглые взгляды на стеклянную дверь. Как он сейчас желал, чтобы она была менее прозрачной…

Несколько друзей Рональда заглянули в купе, пытаясь не выглядеть слишком удивленными, когда увидели Гарри, сидящего напротив Уизли. Дин как-то его там, и Финниган или вроде того…

После них в купе зашла женщина со строгим выражением лица. Она так резко открыла двери, что испугала мальчиков. Судя по выражению лица Рона, он был не слишком рад ее видеть. Она напомнила Гарри его старых учительниц, которые хорошо знали о его репутации. И, как ему показалось, она тоже в курсе его прошлого… она смотрела на него, как орел на свою жертву.

— Мистер Поттер? — строго спросила женщина, сжимая губы в тонкую линию.

— Эээ… да? — неловко произнес Гарри.

Ее маленькие глаза сосредоточенно разглядывали его, словно он находился под обозрением гигантского микроскопа. Через несколько мгновений она сосредоточила свой взгляд на его шраме. Просто здорово.

— Идите за мной, — приказала она.

Выражение ее лица ясно говорило, что спорить с ней — себе дороже. К тому же, Гарри не хотел раньше времени получить наказание за непослушание. Он поднялся и последовал за ней, у дверей повернувшись к Рону и пожав плечами.

Только когда они шли вдоль других купе, он узнал эту женщину. Он видел ее в доме на площади Гриммо. И, хотя они формально не встречались, он видел, как она частенько входила в дом и выходила из него. Его мозг подкинул ему воспоминание о том, как другие члены Ордена обращались к ней… Минерва? Так?

Таким образом, она была на его стороне, хотя и не показывала этого в открытую. Гарри не стал поднимать тему Ордена вслух, но нашел такое молчаливое путешествие по поезду приемлемым.

— Меня зовут профессор МакГонагалл, и я преподаю трансфигурацию в Хогвартсе, — наконец представилась женщина, оглянувшись через плечо, чтобы затем продолжить свое движение черт-знает-куда.

— Распределяющая шляпа определит вас на один из факультетов, — поведала она ему, так и не оглянувшись на него. Он внутренне напрягся. Дамблдор что-то такое ему говорил. — Она прямо здесь…она находится здесь до того момента, когда поезд с первокурсниками прибудет в Хогвартс.

Они вошли в достаточно причудливо обставленное купе, которое весьма отличалось о тех, в которых ехали студенты. В нем никого не было, только старая потрепанная шляпа на табуретке. Она показалась ему странно знакомой — пригодной для использования в качестве порт-ключа. И он должен надеть эту вещь? Ему не хотелось даже прикасаться к ней, не говоря о том, чтобы надеть на голову. Дамблдор говорил, что она вполне способна общаться. Но когда Гарри увидел ее перед собой, ему стало неприятно.

— Что ж, вперед, — произнесла профессор, указав рукой на шляпу.

— Эээ… я не хочу…

Она хмыкнула и подошла к шляпе, чтобы взять ее. Гарри в глубине души хотелось закричать «нет».

— Поттер, — строго произнесла она, подходя к нему. — Я понимаю, что вы у нас немного чувствительный, когда дело касается магии, но это магическая школа. Вам придется приспосабливаться. Все, что вам необходимо — это небольшая помощь.

— Я не могу, — честно ответил Гарри, поглядывая на демоническую шляпу.

— Поттер, — твердо сказала она, все еще держа шляпу в руке. Она стояла слишком близко. — Мне жаль, честно, мне очень жаль, но вам придется это сделать. Потребуется всего несколько секунд. Я даю вам слово, что ничего плохого не произойдет.

Гарри тяжело вздохнул, но спорить не стал. Он на всякий случай ухватился за дверную ручку, и МакГонагалл надела на его голову шляпу.

И шляпа заговорила…

— Гарри Поттер, — проскрипела она тяжелым, кудахтающим голосом.

Гарри потянулся, чтобы… снять эту вещь со своей головы, но она не поддалась. Он уже чувствовал себя очень неуютно. Уберите ее от меня… снимите ее с меня…

Она продолжала говорить с ним, словно ничего плохого не происходило, но все шло не так…

— Поттер! Все в порядке! — прикрикнула на него МакГонагалл, но ничто не могло успокоить его… Шляпа все еще нашептывала ему что-то, пока он пытался сорвать ее со своей головы, даже не обращая внимания на ее слова…

— Гриффиндор! — возгласила шляпа, и, наконец, ему удалось сорвать ее с головы. Он отбросил шляпу подальше от себя… Она могла бы улететь куда угодно, и он был бы этому очень даже рад. Гарри схватился за грудь, проверяя, не разорвалось ли его сердце, пытаясь успокоить тяжелое дыхание. Под воротник градом катился холодный пот.

МакГонагалл подобрала шляпу с пола — чертову вещь — и без единого слова вернула ее обратно на табурет, затем снова обратила взгляд к Гарри.

— Они не врали, — тихо произнесла женщина, хотя он был уверен, что прямо сейчас она обращается больше к себе, чем к нему.

— Что ж, Поттер, — прокашлялась профессор. — Ты в Гриффиндоре. Мои поздравления.

Глубоко внутри себя он желал оказаться на том же самом факультете, где когда-то учился его отец, но после такого противостояния со шляпой эта идея уже не так нравилась ему.

— Видите ли, как декан вашего факультета, я… я встречусь с вами позже в школе, чтобы уточнить детали касательно вашего обучения. Также для вас будет проведена экскурсия по замку, когда я назначу старост для этой работы. Ваша приоритетная задача — сдать СОВ — наиболее важные экзамены в конце этого года. Вам будут преподавать основы, и от вас будут ожидать результатов. Добро пожаловать в Хогвартс.

— Вы можете вернуться в ваше купе, чтобы поделиться хорошими новостями с мистером Уизли, —добавила профессор МакГонагалл.

Гарри кивнул, все еще не восстановив дыхание, а затем открыл дверь и вышел. Когда он повернулся спиной к купе, он мог поклясться, что видел, как МакГонагалл спрятала лицо в ладони.

— Я в Гриффиндоре, — поделился Гарри новостью, как только вернулся в купе. Когда он сел, то ему жутко захотелось поспать без каких-либо кошмаров. Он чувствовал себя уставшим после распределения. Веки закрывались сами собой.

— Отлично! — улыбнулся Рон. — Ты знаешь, я один из старост Гриффиндора. Да, старосты есть даже в этом мире, — пояснил Уизли в ответ на недоумевающий взгляд Гарри. — Без понятия, почему выбрали меня… И у меня есть несколько мыслей касательно того, кого из девушек выбрали на роль старосты, к сожалению…

Едва он произнес эти слова, как дверь в их купе открылась. На пороге стояла та самая девушка с вокзала Кингс-Кросс. Она по-прежнему выглядела грустной. Длинные, волнистые каштановые волосы и большие карие глаза. Слишком большие для такого маленького тела. И эти глаза тут же обратили взор на Рона… словно Гарри не было в этом чертовом купе. Она так и не зашла внутрь, оставшись стоять на пороге, словно их разделяла какая-то невидимая линия.

— Что ж, помяни черта, — простонал Рон, явно весьма недовольный ее присутствием. — Мы как раз о тебе говорили. — Он указал на Гарри кулаком. Ее взгляд переместился с него на Гарри, а через секунду вернулся обратно к Уизли. Она даже не взглянула на его шрам. Словно Рон о нем и не говорил.

— Я… я слышала, что ты другой староста Гриффиндора? — тихо спросила она, ее голос почти дрожал.

— Да, и что с того? — резко бросил Рональд. Тон его голоса выбил девушку из колеи, как и Гарри. Она ухватилась за косяк двери, как будто пытаясь удержаться, чтобы не упасть в обморок.

— Они хотят, чтобы мы проследовали в купе для старост, — тихо сказала она.

Под ее глазами были темные, почти пугающие, круги. Они выглядели куда хуже, чем те, что были у Гарри. От нее веяло слабостью. Гарри задался вопросом, почему бы ей не посмотреть Рональду прямо в глаза.

— Да, понял, — мрачно ответил тот, словно она поучала его. — Без разницы. Я приду.

Девушка от такого тона потупила взгляд и посмотрела на Гарри. Только она не пялилась на него, а через секунду вновь смотрела на Рона широко распахнутыми грустными глазами.

— И чего ты тут встала, как вкопанная? — грубо спросил Уизли, отчего она едва не подпрыгнула. Слабая. Хрупкая. — Я же сказал, что приду!

Девушка посмотрела себе под ноги, ее щеки покраснели. Она вышла, мягко закрыв за собой дверь купе.

Гарри сидел на месте, чувствуя себя глупо. Похоже, что эта школа куда больше похожа на маггловскую, чем он думал изначально.

— Это Гермиона Грейнджер, — пояснил Рон, покачав головой. — Полнейшая неудачница, если хочешь знать мое мнение. Она никому не нравится. И я не могу их винить за это. Она только читает свои дурацкие книжки целыми днями. Смешно, да?

— Да, — бездумно согласился Гарри, так и не поняв, что он только что увидел. — Смешно.

Пока Рон был на совещании старост, Гарри дошел до того, что был готов кого-нибудь пришибить.

Никто в этом поезде не беспокоился о сохранении его уединения, они приходили и смотрели на Гарри-чертового-Поттера через стекло в двери, как посетители зоопарка на забавных зверушек. И, кажется, считали такое поведение в порядке вещей. Гарри отчаянно хотел спрыгнуть с поезда, лишь бы избавиться от взглядов других учеников.

В этой проклятой газетной статье было написано, что он убежал из дома. Того человека, которым он был до событий на кладбище, наверное, можно было назвать «правонарушителем». Но он не был тем бунтарем, который мог бы сбежать из дома.

И никто из этих любопытных не осмеливался войти в купе, словно они опасались заговорить первыми.

— Дадут мне побыть одному?

Гарри вскочил, его кровь закипела. Он распахнул дверь и уставился тяжелым взглядом на столпившихся возле его купе.

— Да, я Гарри Поттер, и нет, я не сбегал. Так что оставьте меня в покое! Ох, господи...

Он захлопнул дверь и снова сел. Большая часть толпы сразу же разошлась, школьники уходили прочь, перешептываясь между собой. Ну и слава богу, стало хоть немного тише.

— Офигеть! — воскликнул Рон, который как раз вернулся с совещания.

— Я знаю, — раздраженно ответил Гарри. Он посмотрел на тех, кто все еще стоял за стеклом, и они тоже ушли. — Наконец-то.

— Не, я не об этом, хотя и это тоже было впечатляюще. Я говорил о старостах. Оказывается, нам не надо будет патрулировать вечерами вместе.

Он уселся напротив Гарри и облегченно вздохнул.

— Это, наверное, хорошо?

— Это не просто хорошо, это замечательно, — ответил Рон. — Не знаю, что я делал бы, если бы нужно было ходить вместе с этой Грейнджер. Ну, ты же видел ее, да?

Гарри не заметил в девушке ничего неправильного — кроме кругов под глазами, которые были еще больше, чем у него самого. Поэтому он решил промолчать.

— Ну, все согласились, что сейчас она выглядит лучше, чем в прошлом году, — продолжал Рон. — Наверное, она заморила себя голодом или сделала что-то такое же ужасное этим летом. Ну, знаешь, что обычно делают девчонки, которых заботит их вес. И прическа у нее теперь в порядке, а не те чертовы лохмы, что были раньше...

* * *

Гермиона с облегчением ушла с этого ужасного совещания старост. Все время, пока оно длилось, она сидела в углу, подальше от Рона Уизли и Драко Малфоя. Она ничего не говорила, а просто сидела, словно тень, лишь иногда ловя случайные взгляды и смешки со стороны Малфоя.

Она не понимала, каким образом Драко Малфой мог стать старостой. То же самое касалось и Рона. У Гермионы получалось решать головоломные задачки, но эта была ей не по зубам, у нее не было однозначного и четкого ответа… Она уважала профессора Дамблдора, но как он мог такое допустить? Должность старосты не выглядела достижением, если эти два клоуна тоже смогли ее получить.

Гермиона шла по Хогвартс-экспрессу, чувствуя себя не в своей тарелке без привычного щита из книг. Все свои учебники она оставила в купе, в котором сидела с Невиллом. Но оказалось, что сейчас ей этот щит и не нужен, поскольку вниманием студентов полностью завладел Гарри Поттер.

Большинство учеников считали, что он сбежал из дома, поэтому их удивляло, как он оказался в поезде. Гермиона даже была в какой-то мере ему благодарна за то, что он отвлек внимание остальных от нее. Она даже смогла пройти через весь поезд, почти не услышав оскорблений в свой адрес.

Она собиралась переодеться в школьную форму, как только вернется в купе. В маггловских вещах она чувствовала себя слишком обнаженной. Ее одежда не была облегающей, но и не скрывала все так, как мантии. А еще были взгляды, которые задерживались на ее худой фигуре, и, пусть никто ничего не говорил, но ей хотелось от этих взглядов чем-то закрыться. А Малфой смотрел на нее так, что хотелось часами отмываться под душем. Гермиона готова была к тому, что ее тело будут обсуждать, но в далеком будущем. Ведь Гарри Поттер не сможет отвлекать студентов вечно.

Когда она вернулась в свое купе и закрыла дверь, то поняла, что все это время почти не дышала.

— Эй, Гермиона, — улыбнулся Невилл, который все еще держал в руках подаренное дядей растение. — Как прошло заседание?

Гермиона пожала плечами и едва заметно улыбнулась в ответ.

— Все в порядке. Мы начнем патрулировать завтра вечером, нам с Роном придется этим заниматься.

Невилл вздохнул с облегчением.

— Слава Мерлину.

— Действительно.

— А ты видела Гарри Поттера? Я слышал, что он сидит в купе с Роном.

Гермиона подняла бровь.

— Да, я видела его, когда звала Рона на заседание.

Невилл поерзал на своем кресле.

— И как он?

Ох, только не Невилл, подумала Гермиона. Она пожала плечами.

— Я не разговаривала с ним. Но, кажется... кажется, он словно не здесь. С ним определенно что-то не так.

Она вспомнила тяжелый взгляд Гарри, когда она мельком посмотрела на него во время разговора с Роном. Он, конечно, не выглядел героем с улыбкой, каким все хотели его видеть.

Может быть, он вообще не был героем.

Он видел, как Рон рявкнул на нее. Это был один из тех моментов, когда Гермиона не могла постоять за себя. Иногда она не понимала, как оказалась на Гриффиндоре, или куда делась та ее часть, что отвечала за смелость.

Гарри Поттер не вмешался, когда Рон выплескивал на нее свое раздражение, и большего она не смела и ожидать. И неизвестно еще, на чьей стороне он будет, когда вмешается, а ведь это лишь вопрос времени. Но пока у нее не было к Поттеру никакого уважения.

— В самом деле? — Невилл уставился на нее. Гермиона кивнула. — Странно. Я думал... ну, я не знаю, что я думал. Но я точно не думал, что он вот такой. На каком факультете он будет?

— Без понятия.

Невилл задумчиво посмотрел в окно.

— Надеюсь, он будет учиться на Гриффиндоре.

— Ох, ну честно, Невилл, — раздраженно прервала его Гермиона. Невилл был ее лучшим и единственным другом, но иногда он был таким... таким твердолобым. Они никогда не говорили о чем-то умном, за исключением учебы и жизни в целом. Умные разговоры она оставляла для родителей, которые, наверное, уже добрались до дома.

— Моя бабушка его поклонница, — тихо сказал Невилл.

Она не нашлась, что ответить, а Невилл решил не продолжать разговор. Они были друзьями почти все годы учебы в Хогвартсе, но даже после стольких лет иногда не знали, о чем говорить друг с другом.

Гермиона достала мантию из школьного сундука и надела ее поверх маггловской одежды и сразу почувствовала себя намного лучше.

Через час, за который они не сказали и слова, Хогвартс-экспресс остановился. Послышались шаги других учеников, спешащих на выход, и она тоже встала. Невилл последовал за ней, едва не уронив свое растение.

— Вот мы и приехали, — констатировал он.

На улице, как обычно, созывал первокурсников Хагрид. Никто не знал, почему профессор Дамблдор разрешил ему работать в школе лесником. Робкие маленькие дети подходили к нему, бросая заинтересованные взгляды на замок. Они, казалось, были даже мельче, чем сама Гермиона в их возрасте.

— Ооо, кажется, я его вижу! — Невилл оглядывался по сторонам с тех пор, как они вышли из вагона.

Гермиона посмотрела на своего друга, потом туда, куда был направлен его взгляд. Впереди, всего в нескольких метрах от них, мелькал затылок с растрепанной прической. Другие ученики тоже смотрели в ту сторону. Она вздохнула.

— Невилл, можешь больше не делать этого? — попросила она, пытаясь не отставать от друга.

— Я просто хотел посмотреть на него, — объяснил тот. — Ему это тоже не нравится, — он кивнул на растение в своих руках.

— Невилл, пожалуйста, — взмолилась Гермиона.

Она скрестила руки на груди, обретая единственную защиту, которую могла позволить себе в данный момент, и пошла к каретам. Забралась в одну из них, уселась напротив Невилла и устало прислонилась к пыльной обивке. Веки закрылись сами собой. Ей нужно было немного поспать, хотя она и знала, что не успеет выспаться за время пути. К тому же карету нещадно трясло.

— Ты выглядишь усталой, — заметил Невилл.

Гермиона никогда не рассказывала другу о своей проблеме со сном. Она слишком трусила, чтобы признаться в этом. Кроме того, он мог бы рассказать о ее бессоннице профессорам, а те обязательно передали бы родителям. Никто не должен страдать из-за нее.

— Со мной все нормально, — ответила она, глядя в окно, с трудом не позволяя глазам закрыться снова. — Честно, Невилл, я в порядке.

Мальчик отвернулся, ничего не ответив.

Время словно ускорилось, и они внезапно оказались перед Хогвартсом. Она снова пошла вслед за Невиллом, который по-прежнему молчал. Она взглянула на замок — он был по-прежнему прекрасен. Если бы еще то, что творилось в его стенах, не было столь ужасным… Она любила магию, именно поэтому она каждый год возвращалась сюда. Волшебство привязывало ее к магическому миру, здесь было больше простора для разных исследований, чем в маггловском мире. Ее любопытство и жажда знаний, стремление узнать как можно больше о магии и ее истории удерживали ее здесь лучше любых веревок. Ради этого она каждое утро вставала и шла на занятия. Гермиона, возможно, не была частью сообщества учеников Хогвартса, но ей нравилось заниматься и впитывать все доступные знания о магии.

Дверь в замок открылась, сердце Гермионы замерло, а живот скрутило. Ужин будет меньше, чем через час, а она полностью потеряла аппетит. Она тихо шла вслед за Невиллом по бесконечному коридору. Вокруг суетились студенты, но в конце концов все добрались до Большого зала.

Она снова увидела свой любимый зачарованный потолок, который, как всегда, показывал небо над замком. Первокурсники уже были тут, их ждала церемония распределения, и они нервно оглядывались по сторонам. Профессор Дамблдор смотрел на своих студентов, но выглядел не таким приветливым, как обычно.

За профессорским столом сидели те же учителя, что и всегда, но был и один новый преподаватель. Сначала Гермиона решила, что это большая жаба. У нее был черный бант на голове и розовый кардиган. Девочки рядом с Гермионой немедленно бросились комментировать это сочетание; они быстро решили, что даже когда умрут, носить это не будут. Жаба улыбнулась ученикам, но в ее улыбке было что-то... ее дружелюбие казалось неискренним.

— Кто это? — спросил Невилл, заметив женщину-жабу.

— Наверное, новый учитель Защиты, — пожала плечами Гермиона.

Другие ученики временно перестали обсуждать Гарри Поттера и перешли на нового учителя, но надолго их не хватило; они снова стали шепотом строить различные предположения о Мальчике-Который-Выжил. В конце концов, у них каждый год был новый учитель Защиты от Темных искусств, так что в появлении нового человека за преподавательским столом не было ничего удивительного. Гермионе же стало грустно. Ей, пожалуй, нравились уроки профессора Грюма. Он, конечно, был немного не в себе, но когда у них этот предмет вел кто-то нормальный?

Гермиона с Невиллом заняли привычные места за столом Гриффиндора, подальше от остальных учеников своего факультета. Она заметила, что ее едва замечали, сразу переводя взгляд на Гарри Поттера, который сидел на другом конце гриффиндорского стола. Кто-то хихикал, но смеялись не над ней. Возможно, этот Гарри и был не слишком приятным человеком, но он хорошо отвлекал внимание других людей от нее.

На самом деле это было даже смешно, что ей приходило полагаться на такого рода события, чтобы сохранить свою решительность.

— О, он в Гриффиндоре! — сказал Невилл, показывая на Поттера. — Я думал, его распределят вместе с первокурсниками.

— Распределяющая шляпа распределяет тех студентов, которые не являются первокурсниками, в поезде, — сказала Гермиона, чуть не дословно процитировав «Историю Хогвартса».

— А, — кивнул Невилл. — Хорошо, он будет жить в одной спальне со мной.

Гермиона шлепнула Невилла по руке. Похоже, она была единственной в этом зале, кто не поддался очарованию Гарри Поттера.

Было что-то абсурдное в ее боязни возвращения в Хогвартс только из-за тех людей, которые ее окружали здесь. Но смешки за спиной, оскорбления и тычки сложно было игнорировать. Гермиона уставилась на стол прямо перед собой, лишь бы не встречаться ни с кем взглядом.

Вскоре началось распределение. Профессор МакГонагалл вызывала первокурсников по алфавиту, Шляпа выкрикивала названия факультетов, а ученики хлопали. В общем, все шло как обычно. До тех пор, пока ее не толкнул Невилл.

— Что случилось? — спросила она.

Вместо ответа он просто показал ей на тот край стола, за которым сидел Гарри Поттер. Тот сидел, закрыв лицо руками, а его пальцы нервно вцепились в волосы.

— Он просидел так все распределение, — прошептал Невилл. Шляпа в это время прокричала «Равенкло!» и студенты этого факультета зааплодировали.

Гермиона отвернулась от Поттера. Он вел себя странно, но разве это ее дело?

— Наверное, ты права, он словно в другом месте, — подумал Невилл вслух.

Наконец распределение закончилось, и из-за профессорского стола поднялся профессор Дамблдор. Он оглядел учеников своей школы, но по-прежнему выглядел не слишком счастливым.

Что-то случилось?

— Добро пожаловать, — сказал директор своим глубоким, спокойным голосом и, как обычно, сделал паузу именно в этом месте, — в Хогвартс на еще один учебный год. Надеюсь, у вас все хорошо, и вы отлично провели свои каникулы.

Он посмотрел на Гарри, который убрал руки от лица и внимательно слушал. Большинство студентов перестали болтать и тоже прислушивались к словам директора.

— Прежде, чем вы приступите к утолению вашего голода, я хотел бы познакомить вас с новым членом преподавательского состава. Очень важно поприветствовать ее сейчас и подружиться с нею в дальнейшем.

— О, мы обязательно, — заметил один из близнецов Уизли. Кто-то засмеялся.

Профессор Дамблдор сделал вид, что не заметил этой реплики, прокашлялся и указал на женщину в розовом.

— Это Долорес Амбридж, она будет новым учителем Защиты от Темных искусств, — объявил директор.

Захлопали ей не сразу, да и аплодисменты оказались не слишком продолжительными. Но профессор Амбридж помахала ученикам так, словно они уже были лучшими друзьями, и широко улыбнулась, что сделало ее сходство с жабой более очевидным.

— Она меня пугает, — сказал Невилл.

* * *

Гарри понял, что уже очень поздно, только услышав храп Рона. До этого он просто лежал на своей новой кровати с балдахином, которая была даже удобнее, чем та, что была в гостевой спальне в доме на площади Гриммо. И, разумеется, ее было не сравнить с тем, на чем он спал в чулане на Тисовой улице. Но от удобства кровати ничего не изменилось. Заснуть он не мог.

В этот день случилось так много всего, что он был постоянно слишком занят, чтобы беспокоиться еще и о своих ночных кошмарах. Но забывать об этом не следовало. Вот он здесь, в спальне мальчиков, и все еще не может заснуть, хотя все его соседи уже мирно спят.

Завтра его первый день в этой школе. Настоящие классы, настоящие учителя, настоящие уроки. Еще у него будет и собственное расписание дополнительных занятий. Очень весело.

Школа была огромной и превзошла все ожидания Гарри. Он, наверное, мог бы наслаждаться всеми этими украшениями или говорящими портретами, если бы любил магию. А пока что он держался как можно дальше от говорящих нарисованных людей и избегал общения с ними. Но вряд ли так может продолжаться слишком долго, все словно сговорились сделать его пребывание здесь как можно более некомфортным.

К счастью, вчера было не так много магии, но он не мог рассчитывать, что так будет всегда. На занятиях, где учат волшебству, несомненно, будет использоваться магия. С этой мыслью он мирился с трудом. Рон знал о его отношении к магии, но в действительности до конца его не понимал. Да и никто не понимал.

Был Рон его другом? Наверное, они просто сблизились, поскольку оба знали, что происходит, в отличие от других учеников. Возможно, Гарри не смог бы избежать этой дружбы, даже если бы захотел.

Но что такое — быть другом? У Гарри была своя банда, но были ее члены его друзьями? До кладбища, до того, как он узнал о магии и о Волдеморте, он бы ответил утвердительно, но теперь он был уверен, что те люди его друзьями не были. Конечно, с ними можно было поговорить о девушках, спорте, сексе и играх, поиздеваться над другими детьми, но полностью доверять им он не мог. Гарри уже выяснил, что доверяет только Сириусу. Он подумал, что Сириус, мужчина лет на двадцать старше, стал его единственным другом. Или кем-то вроде этого.

На мгновение ему показалось хорошей идеей написать Сириусу письмо и отправить его из совятни — Рон рассказывал, что это такое. Но потом Гарри вспомнил, что не знает, где эта совятня расположена, а будить Рона и расспрашивать показалось неправильным. Это был бы глупый поступок. По правде говоря, даже писать Сириусу было глупо, ведь они расстались несколько часов назад. [1]

Гарри был слишком слаб.

Он похлопал себя по голове, чтобы не заснуть. Он мог и заснуть, но только чтобы сразу проснуться с криком, как какой-то педик. Только не в первый день учебы. Ему пришлось встать, чтобы не провалиться в сон.

А были ли у него другие варианты?

* * *

Ровно четыре часа назад Невилл пожелал ей спокойной ночи — с небольшой обидой на то, что она ругала его за взгляды в сторону Гарри Поттера. Она лишь кивнула ему в ответ. Это было не лучшее начало учебного года, особенно для ее отношений с Невиллом, но она должна была признать, что Поттер отлично отвлекал внимание. Гермиона подумала, что однажды, на какой-нибудь встрече выпускников (должно же у волшебников быть что-то подобное?) она поблагодарит Поттера за это. Но говорить с ним в ближайшее время она не собиралась.

Гермиона вздохнула и откинулась на спинку дивана. На ее коленях лежала открытая книга, но слова в ней потеряли смысл еще час назад, превратившись в бессвязные фразы, и она бросила попытки продраться через непонятный текст.

От усталости ее веки опустились, и она помотала головой, чтобы прогнать сонливость. Ее родители, наверное, уже спали. Они всегда ложились рано, оставляя свою дочь страдать в одиночестве от бессонницы.

Возможно, девушки в спальне тоже заснули, но могли до сих хихикать над тем, над чем обычно хихикают нормальные девушки. Например, над Гарри Поттером. На него сегодня смотрели все ученики, и не только потому, что он был знаменит. Глупые девушки, их глупые хиханьки да хаханьки, глупый Гарри Поттер…

Все было таким чертовски глупым.

Гермиона рассеянно провела ладонью по волосам. Мать дала ей специальный крем, и он сработал. Теперь ее волосы нравились ей гораздо больше, чем прежние кудри. Гермиона думала перестать использовать его с началом учебы, но не смогла отказаться. Она и сейчас не выглядела как супермодель, и в прическе сохранились кудри, но это было то, с чем она готова была мириться, даже если это не делало ее такой же красивой, какими были другие девочки в Хогвартсе.

Она снова посмотрела в книгу, понадеявшись, что сможет понять, что там написано, но усталые глаза просто отказались разбирать текст. Она даже не смогла понять, на каком языке были эти слова. Ее голова опускалась все ниже, тело охватила усталость, а желание спокойно поспать казалось непреодолимым.

Гермионе было интересно, была ли она единственным человеком, кто не спал во всей школе в этот поздний час. Может, были такие же, как она, кто заставлял себя бодрствовать, чтобы бороться со своими страхами.

Или же она была одна.

[1] В оригинале говорится о 24 часах, но я не думаю, что Гарри увезли с Гримо так рано, так что с момента расставания с Сириусом прошло часов 14-15.

Все началось на занятии по Защите от Темных Искусств.

И так как это был один из первых дней учебы, в расписании стоял только один урок. Профессор Амбридж, которая явственно напоминала жабу, ходила по классу туда-сюда, убеждаясь, что все внимательно читают учебники, “одобренные Министерством”. Студенты же, казалось, были ошарашены тем, что у них не будет практических занятий. Никакой магии в классе. Не то чтобы Гарри был против такого подхода, но все же это было немного странно — учиться только по учебникам. У остальных студентов было схожее мнение на этот счет.

Рон, сидевший рядом, толкнул его в бок. Обрадовавшись возможности отвлечься от бесполезного чтения, Гарри перевел на него взгляд.

“Что?”

Тот лишь качнул головой в сторону, и Гарри, проследив за его взглядом, заметил поднятую маленькую ладонь Гермионы Грейнджер. Ее карие глаза внимательно смотрели на Амбридж, которая, казалось, намеренно игнорировала студентку. Спустя некоторое время уже весь класс наблюдал за этим немым представлением.

— Она всегда досаждает учителям, ну, знаешь, задает вопросы... — прошептал Рон.

Наконец, посчитав, что дальше так продолжаться не может, Амбридж обратила на Гермиону внимание.

— Да, дорогуша?

Гермиона, казалось, только сейчас заметила, что практически все одноклассники наблюдают за ней. Мгновение она выглядела так, будто собиралась сказать “неважно”, но все же, прочистив горло, произнесла другое:

— Эм… профессор, я не вижу в книге упоминаний о практическом применении заклинаний. Вот, мне интересно…

Ухмылка Амбридж слегка увяла.

— Вы прочитали всю книгу?

— Да, профессор, — покраснела Гермиона.

Кто-то из класса хихикнул, но она сделала вид, будто не слышала этого.

— А зачем вам может понадобиться использовать заклинания? — спросила Амбридж. — Весьма маловероятно, что кто-нибудь пожелает вас обидеть, в конце концов, вы всего лишь дети. Никто не трогает детей.

Гарри пытался сдержаться, но не преуспел: он рассмеялся в голос. Эта женщина не понимает ничего.

Амбридж, как и весь остальной класс, незамедлительно воззрилась на него, в то время как Гермиона выдохнула, мысленно поблагодарив Гарри за то, что он снова отвлек всеобщее внимание на себя.

— Вы находите это смешным?

— Видите ли, профессор, — пожал плечами Гарри, и Рон, который сидел рядом, ухмыльнулся, — опасность присутствует всегда. И я просто не могу представить, чтобы кто-то не хотел нам навредить.

Она посмотрела на него каким-то странным, ничего не выражающим взглядом. Возможно, уже поняла, к чему он ведет?

— О чем вы говорите, мистер Поттер?

Но прежде, чем он успел раскрыть рот и объяснить, о чем конкретно он говорит, раздался звук колокола, извещая о конце урока. Гарри неосознанно выдохнул и вместо ответа начал собирать вещи. Перед тем, как покинуть класс, он обернулся.

— Прошу в будущем воздержаться от разговоров, которые не касаются темы моего урока, — милым тоном прощебетала Амбридж в спины уходящим студентам. — На следующем занятии мы продолжим чтение с того места, где закончили.

Они вышли из класса. Гарри слышал, как вокруг шепчутся о поведении его и Гермионы.

Сама девушка стояла около двери, вероятно, ожидая того мальчика, с которым он ее видел ранее. Какие-то дети указывали на нее пальцем и шептались.

— Я не могу поверить, что ты сделал… — начал Рон, но его прервал юношеский голос, явно пытающийся подражать писклявому тону Амбридж:

— Итак, мистер Поттер, о чем вы там собрались рассказать?

Гарри обернулся и увидел мальчика с короткими светлыми волосами и бледной кожей.

— Ох, отвали, — бросил Рон, закатив глаза.

Очевидно, у них был какой-то конфликт. На мантии светловолосого красовалась эмблема Слизерина… Скорее всего, причина была в этом.

— Не уйду, — настаивал мальчик, — я хочу знать, о чем говорил Поттер, — он приблизился на расстояние вытянутой руки.

— Ну, если тебе интересно… — начал Гарри, сжав кулаки и приготовившись ответить, но был прерван все тем же Роном.

— Малфой, серьезно, свали отсюда.

“Малфой?”

Гарри помнил эту фамилию. Тогда, на кладбище, одного из Пожирателей Смерти звали Малфой. Люциус, кажется? Волдеморт вызвал его. И он… смеялся, наблюдаю за мучениями Гарри. Должно быть, это его отец.

Без дальнейших раздумий, Гарри бросился к Малфою и влепил кулаком в лицо этому ублюдку.

— Гарри! — воскликнул ошеломленный Рон, но не сделал ничего, чтобы помешать.

В коридоре раздались азартные крики, часть поддерживала Малфоя, часть — Гарри, но ему было плевать. Все, что его сейчас интересовало — запинать Малфоя до полусмерти. Его отец был приспешником Волдеморта, нет сомнений, что и сын последует по его стопам. Удар, еще удар, не важно, куда, главное — нанести побольше урона...

Малфой пытался отбиваться, даже потянулся за палочкой, но его попытки были слишком слабы, чтобы остановить ярость Гарри, который не мог остановиться, даже если бы захотел. Так бы и бил его, до полного удовлетворения...

— Поттер! — голос, очевидно, принадлежащий учителю, перекрыл стоящий в коридоре гвалт.

И тут же неведомая сила отбросила Гарри в одну сторону, а Малфоя — в другую.

Профессор МакГонагалл встала между тяжело дышащими студентами, не опуская палочку.

— За мной, Поттер, — жестко бросила она и сказала Малфою: — Я напишу профессору Снейпу.

Гарри медленно поднялся с пола. Толпа студентов расступилась, пропуская его и МакГонагалл. Рон потрепал Гарри по плечу и отошел к другим гриффиндорцам.

— Невилл, прекрати пялиться! — раздался смутно знакомый голос, но Гарри, следовавший за профессором, не счел нужным оборачиваться, чтобы посмотреть, кто это.

— Невилл, прекрати пялиться! — рявкнула Гермиона.

— Извини, — пробормотал Невилл. — Но ты видела это?

— Видела, — задумчиво пробормотала она.

Малфой и правда заслужил тумаков, но то, как Гарри повел себя… набросился с кулаками ни за что… это было слишком. Не стоит Невиллу пытаться подружиться с таким человеком. Друг и без того был немного слишком восприимчивым, а под влиянием Гарри… страшно подумать, что может получиться.

— Ох Мерлин, я оставил свою палочку в классе! — пискнул Невилл, сосредоточенно осматривая карманы мантии. — Должно быть, выпала из кармана…

Гермиона на это лишь вздохнула. Разве был хоть раз, когда он не забывал что-нибудь? Она была его другом, да, и она всегда была готова его поддержать... Но бедный мальчик был полностью безнадежен в плане собранности и аккуратности.

— Вернись и попроси профессора Амбридж помочь тебе в поиске. Встретимся за обедом в Большом зале, ладно? — со вздохом сказала она и, дождавшись ответного кивка, пошла на обед — по совпадению, в том же направлении, в котором чуть раньше ушли профессор Макгонагалл и Гарри. Но Гермиона была слишком голодна, чтобы задумываться об этом.

В коридоре было до жути тихо, но вскоре она услышала позади себя шаги. Сперва Гермиона не придала этому значения, решив, что это, должно быть, студенты, тоже спешащие на обед. И тогда ее окликнули.

— Эй, Грейнджер, — издевательски произнес кто-то.

Сердце ухнуло куда-то вниз. Гермиона мгновенно выпрямила спину. “Просто смотри вниз, — сказала она себе, — смотри вниз и иди в Большой зал”. Она прижала книги к груди, словно щит, но понимала, что это бесполезно. Это не приносило ощущения защищенности.

— Эй! — окликнули ее еще раз, уже другой голос. — Почему это она не оборачивается? Мы просто хотим пообщаться, разве нет, девочки?

Еще несколько голосов противно захихикали, соглашаясь. По спине Гермионы пробежали мурашки. Нет, эти девушки определенно ищут не общения. Она знала это слишком хорошо, ведь ей приходилось терпеть подобное отношение семь дней в неделю. Как она могла быть настолько глупа, чтобы подумать, что известность Гарри Поттера будет отвлекающим фактором? В конце концов, это продлилось всего один день. Никто, как бы известен он ни был, не сможет защитить ее теперь. Гермиона была одна-одинешенька, уязвимая, как и всегда.

— Гермиона! — противный голос окликнул ее опять.

— Что за отвратительное имя, — добавила другая и они рассмеялись.

Их шаги прозвучали ближе. Они бегут за ней? Гермиона не знала, что у них на уме, но она не собиралась смиренно ждать своей участи.

Она мысленно возопила о помощи, лихорадочно решая, что делать дальше. Ее сердце словно сошло с ума, стуча в груди в тысячу раз быстрее, чем обычно, почти что заглушая смех за спиной. Ей нужно было спрятаться. Куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.

Гермиона была умной, но в состоянии паники даже ее ум давал сбой.

Дальше по коридору, всего в нескольких метрах она заметила дверь. И эта дверь была как лучик света в непроглядной тьме вокруг. Она выглядела до странности знакомой, словно Гермиона посещала это место раньше — но сейчас это было не важно. Голоса приближались, времени оставалось все меньше.

Она метнулась к двери, придерживая книги, чтобы не упали на пол. Волосы разметались, хлестнув ее по лицу, а сердце, казалось, готово было вырваться из груди… Она вслепую схватилась за дверную ручку и ворвалась внутрь, захлопнув за собой дверь.

И, только обернувшись, поняла, что комната, оказывается, занята.

Профессор МакГонагалл и Гарри Поттер сидели по разные стороны профессорского стола. При появлении Гермионы оба уставились на нее. И она не могла винить их за это.

Поэтому Гермиона выпалила первое, что пришло ей на ум:

— Ох… п-простите, профессор, — пытаясь отдышаться, сказала она. Ее мантия перекосилась от стремительного бега, а рука все еще судорожно сжимала дверную ручку — просто на случай, если профессор немедленно выставит ее вон.

В то время, как профессор МакГонагалл неодобрительно поджала губы (что было не очень хорошим знаком), раздумывая как ей поступить с незваной посетительницей, Гарри смотрел на Гермиону. Он сидел напротив профессора вполоборота и просто смотрел, не говоря ни слова.

Его глаза были поразительно зеленого цвета… Интересно, почему она раньше не замечала этого?

— Мисс Грейнджер, могу я попросить вас стучать, прежде чем врываться в мой кабинет? — нахмурилась МакГонагалл.

— Конечно, профессор, — вздохнула Гермиона, прижавшись спиной к двери, которая отделяла ее от тех смеющихся девушек.

— Я так понимаю, у вас есть важная причина, чтобы врываться сюда подобным образом?

Она лихорадочно пыталась придумать достаточно веское оправдание… Проблемы с домашним заданием? Нет, это вряд ли. Расписание? Уже разобрались с этим.

— Эм… я… ошиблась кабинетом, профессор.

МакГонагалл оглядела девушку снизу доверху, словно пытаясь заставить ее сознаться во всех грехах — порой Гермионе казалось, что профессор действительно владеет такой магией — но в конце концов ее пронизывающий взгляд смягчился.

— Хорошо, мисс Грейнджер. Раз вы и так уже здесь... Есть одна вещь, о которой я хочу с вами поговорить. Поттер, пожалуйста, выйдите на минутку.

Гарри оторвал взгляд от Гермионы, и она выдохнула, только сейчас заметив, что все это время держала воздух в груди.

— Конечно, — негромко сказал он и вышел.

Гермиону поразил контраст в его поведении. Ведь только несколько минут назад он с такой яростью напал на Драко Малфоя... Было странно, что он подчиняется правилам.

Когда дверь за ним закрылась, профессор обернулась к Гермионе и жестом велела ей сесть. Девушка нервно дернула плечами и села на место Гарри. Гермиона пока не знала, о чем хочет поговорить МакГонагалл, но сомневалась, что это кончится для нее хорошо. Она продолжала держать книги у груди — они были ее единственной защитой.

— Как вы уже знаете, мисс Грейнджер, Поттер здесь новенький. Ему нужно… лучше узнать школу, и пожалуй, наставничество товарища, который отлично все тут знает — именно то, что нужно…

О нет. Гермиона с силой сжала книги в руках.

— И, раз вы и так уже здесь... думаю, вам это будет по силам, — продолжала МакГонагалл.

— Эм… профессор, спасибо за ваше предложение, но… — попыталась возразить Гермиона.

— И, конечно, это самым лучшим образом отразится на ваших итоговых оценках, — профессор прервала ее, приподнимая бровь. — Подобная работа, особенно вместе с Гарри Поттером, может очень позитивно повлиять на ваше будущее.

И на этот раз Гермиона не отказалась. Это и правда может помочь ей в будущем. И разве она не прилагала все усилия, чтобы преуспеть в жизни? Она хотела закончить Хогвартс, будучи твердо уверенной, что сделала все ради своего будущего. И понимала, что профессор МакГонагалл использует подобный прием как рычаг воздействия на нее. Но, с другой стороны, какая еще мотивация ей нужна? Это не наказание.

Профессор приняла ее молчание за согласие.

— Поттер будет патрулировать школу вместе с вами. Заодно покажете ему, где находятся основные классы и остальные места. Я решу вопрос с мистером Филчем, чтобы он по случайности не снял с Поттера баллы. И еще… судя по всему, днем у вас обоих не слишком много времени, так что остаются только ночные патрулирования.

Гермиона кивнула, приняв слова МакГонагалл к сведению. Ей придется проводить ночные дежурства с Гарри. Не то чтобы она собиралась спать в это время, но… по крайней мере, у нее было четкое задание.

С другой стороны, Гарри, казалось, был… опасен. Его отстраненность и внезапное нападение на Малфоя только подтверждали сомнения Гермионы. Что-то случилось в его жизни, что сделало его таким. И это волновало ее — ради собственной безопасности она не хотела бы быть близко к нему, когда произойдет очередной взрыв.

Это только ради оценок…

— Профессор, могу я задать вопрос?

— Конечно.

— Почему… эм, почему Гарри начал бить Драко Малфоя подобным образом? Я имею в виду, должна же быть какая-нибудь причина…

— Думаю, он должен рассказать это сам, если пожелает. Не уверена, что это мое дело, — сказала профессор МакГонагалл.

— Эм… да, извините, — пробормотала Гермиона, поерзав в кресле.

— Все в порядке. Однако, — добавила профессор, — есть нечто, о чем вы должны знать. Речь о Поттере, — закончила она почти шепотом.

Профессор МакГонагалл глубоко вздохнула, посмотрела девушке прямо в глаза и сказала:

— Поттер… немного боится магии. Он узнал о ее существовании ужасным образом. Я просто хочу вас предупредить: не используйте магию, по крайней мере, внезапно. Его реакция может быть… непредсказуема.

Гермиона прокрутила в голове ее слова, пытаясь понять, что же могло случиться с Гарри Поттером. Однако пришла к выводу, что у него самого она вряд ли спросит об этом. Должно быть, это какой-то секрет, который ревностно хранится от общественности, и знают его только близкие к Гарри люди. Правда, вряд ли Гарри вообще умеет кому-либо доверять, но, должно быть, у него не было выбора...

— Хорошо, — выдавила из себя Гермиона.

— И, раз это мы решили… — произнесла МакГонагалл, а затем вытащила палочку и создала еще одно кресло, рядом с Гермионой, — позовите Поттера.

Она кивнула и выполнила просьбу профессора. Гарри стоял в коридоре, скрестив руки и смотрел куда-то вдаль. Он не заметил ее появления. Было странно вот видеть его таким… спокойным, после того, как он накинулся на Драко Малфоя без какой-либо причины. Его злость пугала Гермиону.

Она тихонько кашлянула, не зная, как еще привлечь его внимание, и, когда Гарри очнулся от своих мыслей, он посмотрел на нее. Гермиона едва не отшатнулась от того, что увидела в этом взгляде. Господи, он и правда опасен!

Но сам Гарри не делал ничего, только стоял и смотрел.

— Ну?

— Профессор Макгонагалл хочет поговорить с нами, — мягко сказала Гермиона, отходя от дверного проема.

— О чем вы говорили? — спросил он, не двинувшись с места.

— Эм… сейчас узнаешь.

Она не хотела говорить, что ему предстоят ночные дежурства вместе с ней. Она не знала, насколько он опасен.

Но он удивил ее, уже в который раз. Просто пожал плечами, и они вместе молча вошли в класс.

В глубине души Гермиона полагала, что Гарри не появится.

Он не был похож на человека, который с легкостью последует приказу пробыть всю ночь напролет со страшной и самой непопулярной девушкой в школе. Что-то с ним было не так — и хотя Гермиона не могла точно сказать, что именно не так — эта неясность в нем ее пугала. Она подумала о своей палочке в мантии, и даже несколько раз попрактиковалась в быстром извлечении ее из кармана. Она видела, что он сделал с Малфоем, и не собиралась стать его следующей жертвой.

Может, именно избиение Малфоя являлось частью его наказания. Впрочем, она тоже была еще одной формой наказания. И Гермиона смирилась с этим. Чем меньше они общаются, тем лучше. Лучше для всех.

Но он все же появился. С опозданием на десять минут, но Гермиона была слишком напугана, чтобы отчитать его за непунктуальность.

Гарри успел переодеться и сменил школьную мантию на обычную маггловскую одежду. Гермиона тоже носила маггловскую одежду — длинную футболку и джинсы — они были гораздо удобнее мантии. Она выбрала именно маггловскую одежду для того, чтоб показать ему замок, поскольку Гарри был юношей, а внимание подобного рода от молодых людей могло бы поставить ее в крайне неловкое положение. Ее невинный разум не справился бы с такой ситуацией.

Она осмелилась надеть маггловскую одежду, пока вся школа спит. Ведь ее статус магглорожденной волшебницы не слишком помогает в общении со слизеринцами. На какую-то безумную долю секунды ей показалось, что взгляд Гарри скользнул по ее фигуре, но он незамедлительно поднял глаза, и она сразу отмела эту мысль.

— Может, уже пойдем? — Поттер взял слово первым и засунул руки в карманы штанов.

— Эээ, д-да, — неловко произнесла она. Гермиона заправила прядь волос за правое ухо и жестом поманила его за собой. — Я начну с тех маршрутов, которые ведут в башню Гриффиндора, поскольку, как мне кажется, ты будешь проводить там изрядную долю своего времени.

Гарри пожал плечами, хотя она и не могла увидеть этот жест, так как ее взгляд был устремлен в другую сторону. На деле же, Гермиона словно специально избегала его взгляда. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы осознать, что у нее не так много друзей, и, наверное, она не знает, как правильно вести себя рядом с ним. В какой-то степени такое поведение раздражало, так как она вряд ли сможет поддержать обычную беседу. Впрочем, за день ему хватило раздражающих мыслей, а очередная порция головной боли его совсем не прельщала. Поэтому он решил держать свои мысли при себе, заткнуть свой чертов рот и просто смириться с этим.

— Ты, наверное, будешь ходишь по этому маршруту, ведь он проходит непосредственно рядом с Большим залом, поэтому после обеда очень удобно проходить здесь, — наконец заговорила Гермиона после нескольких минут молчаливой прогулки. — Он располагается у этого портрета. — Она махнула рукой в сторону портрета мужчины, восседающего на кресле. Он помахал им рукой, но никто из них не ответил ему.

— Ладно, — коротко ответил Гарри.

— Хотя, — продолжала она, поворачиваясь к нему, но не смотря на него, — ты, как я думаю, пойдешь здесь с Роном, поэтому все равно будешь ходить этим путем. Я рассказываю тебе о нем на всякий случай, ведь… эээ… если ты будешь без него или что-то вроде того. Хорошо знать такие… эээ… вещи.

Хотя Гарри и не был самым умным парнем, но даже он заметил перемену в ее тоне, когда она упомянула Рона. Он все еще не забыл их стычку в поезде. Гарри было крайне неловко тогда, но он плыл по течению и не стал вмешиваться в происходящее. Да и что он мог тогда поделать?

— Ты ненавидишь Рона, — прямо заявил Поттер.

— Ненависть слишком сильное слово, — вздохнула Гермиона и, наконец, впервые посмотрела ему в лицо своими карими глазами.

— Ладно, он тебе не нравится, — перефразировал Гарри. Его слова словно повисли в воздухе. Может, ему следовало сказать ей, что он заметил, как Рон обращается с ней, но, возможно, это будет бестактно с его стороны. Как правильнее поступить в данной ситуации? И вообще, следовало ли ему тактично вести себя с кем-то вроде нее?

Гермиона пожала плечами на его высказывание. Она явно не относилась к тем, кто любит поболтать. Скрестив руки на своей маленькой груди, она двинулась дальше по коридору.

— Иди по этим лестницам, и они приведут тебя прямиком в башню Гриффиндора, — произнесла она через пару минут, указывая рукой на лестницу.

— Но разве они не двигаются? — ему ничего не оставалось, как спросить ее об этом. Мысленно он решил однажды поблагодарить Рона надлежащим образом за экскурсию по школе. Иначе он бы давно потерялся в замке. Хотя, на самом деле, передвижение в замке было наименьшей из его насущных проблем.

— Тогда ты выбираешь любой удобный для себя путь, чтобы добраться до этого коридора, — лаконично ответила она, вновь избегая встречаться с ним взглядом. — Он приведет тебя к Полной Даме.

Голос Гермионы был столь тихим, что он едва слышал ее. То, что она боялась его, перестало быть лишь догадкой… Вне всякого сомнения, она дистанцировалась от него из-за страха. Гарри все еще не мог забыть, как она смотрела на него, когда он подрался с Малфоем: смесь страха и отвращения. Не только она боялась его. После того, как он с большим усилием заставил себя прекратить избиение Малфоя, Поттер осознал, что и остальные будут считать себя следующими жертвами. Если бы они только знали, что на самом деле стоит за этим…

— То есть, люди иногда временно останавливают лестницу, пока Филча нет рядом. Технически никто этим правил не нарушает, но он становится слишком чувствителен, когда дело доходит до магии… — Дыхание Гарри потяжелело. Она остановилась и посмотрела на него. — Эээ… прости.

Так значит, ей все известно. И не удивительно… МакГонагалл, должно быть, рассказала ей, как он реагирует на магию. Он почувствовал себя оскорбленным, так как какая-то незнакомка знает о его чувствительности к магии, пока он посещает данную школу чародейства и волшебства. Он мог и сам ей это рассказать после того, как их отношения потеплели бы. Но, с учетом происходящего сейчас, они не зайдут дальше обычных однокашников.

— Значит, МакГонагалл рассказала тебе? — спросил он со вздохом. Гермиона пожала плечами. Ее взгляд уперся в пол.

— Что ж… эээ… она посоветовала быть осторожнее. Без деталей. Не волнуйся. Я не знаю, почему… почему ты такой, — быстро добавила она тихим голосом. — И я не хочу знать.

Гарри почти желал спросить ее, кому еще она рассказала об этом, хотя и сомневался, что таковые люди нашлись.

— Ты права, — просто признался Поттер. Она посмотрела на него. Ее взгляд был наполнен любопытством. — Ты не хочешь этого знать.

Ее маленькое тело, казалось, задрожало от его слов. Так или иначе, он только что напугал ее еще больше. Впрочем, ее страх по отношению к нему Гарри безразличен. Ему все равно… она всего лишь его надзиратель или как-то так.

Они хранили молчание в последующие двадцать минут, лишь один раз Гермиона заговорила с ним, когда объясняла местоположение различных кабинетов и пути к ним. Гарри признал, что она превосходно делала свое дело.

— Эээ… Гарри, можно задать тебе вопрос? — внезапно спросила его Гермиона. Она посмотрела на него. Тусклые блики огней мерцали в ее карих глазах, отчего казалось, что они куда больше обычного.

— Ээ… да, конечно, — не растерялся Поттер.

— Прости за вопрос, но… он немного беспокоит меня, — она замялась. — Почему… почему ты так поступил с Драко Малфоем? То есть, тебе необязательно отвечать, если ты не хочешь. Я не обижусь. То есть, тебе нет надобности давать мне ответ… прости, что спросила…

Гарри был пойман врасплох. Он и правда не ожидал подобного вопроса от нее. Он так и не был задан вслух до нынешнего момента. Поттер почти желал задать ей встречный вопрос касательно того, как она забежала в кабинет МакГонагалл, словно скрывалась от чего-то, но вовремя прикусил язык.

— Мне он не очень нравится, — последовал простой и краткий ответ.

— Ты… ты так поступаешь со всеми, кто тебе не нравится? — мягко спросила Гермиона.

— Нет, — вздохнул Гарри. — Я разве похож на кровожадного маньяка? Я похож на человека, который изобьет любого, кто ему не по душе?

Он не желал, чтобы его слова прозвучали настолько резко, но сказанного обратно не вернуть. Гермиона отошла от него на пару шагов. Ему показалось, что она готова заплакать.

— Я не думаю, что ты похож на маньяка, — дрожащим голосом произнесла она.

— Тогда кто я, черт подери?

Гермиона прижалась спиной к противоположной стене, словно ища в ней поддержку. Она смотрела куда угодно, но только не на него. Ее ответ прозвучал так, словно она его приготовила заранее.

— Это не имеет значения, — тихо прошептала она, вздрогнув.

— Что?

— Для тебя без разницы, что я о тебе думаю, — повторила она куда более громким и четким голосом. И на этот раз ему нечего было ей ответить. Рон был прав только в одном: Гермиона слишком умная. Гарри чувствовал себя рядом с ней так, словно она могла понять все его секреты и мысли.

Но с другой стороны, Рон ошибался. Его едкие комментарии относительно ее внешности не имели никакого смысла для Гарри. На деле же, он снял свои очки во время обеда, чтобы протереть их, и убедиться, что глаза его не обманывают. Поскольку человек, которого он видел, разительно отличался от того, которого лицезрел Рон. По мнению Рональда, Гермиона была самой непривлекательной девушкой в школе. Гарри не довелось увидеть всех девушек в школе на данный момент времени, но, по его мнению, Гермиона была самой красивой из них. Она, наверное, и не подозревает, насколько она прекрасна.

Естественная красота, не требующая никакого макияжа или подводки, или другого косметического мусора. И, если так посмотреть, у нее отличное тело. На самом деле даже обидно. Будь она чуть более открытой и уверенной в себе, как другие девушки на этом курсе, Гарри бы даже предложил ей встречаться. Но сейчас она от всего этого отворачивалась. В какой-то степени он понимал Рона: она сделала свое прекрасное личико непривлекательным именно своим замкнутым поведением.

Через какое-то время, где-то между объяснениями о назначении различных коридоров и кабинетов, Гермиона посмотрела на свои наручные часы и ахнула.

— Ох, уже так поздно, — тихо произнесла она и посмотрела на Гарри. — Нам, пожалуй, следует возвращаться обратно. Ты, наверное, устал.

И она была недалека от истины. Он действительно устал. Но предаваться сну Гарри пока не планировал.

— Все в порядке, — нашелся он с ответом. — Я не так много сплю.

— У тебя проблемы со здоровьем, раз ты так мало спишь? — немедленно спросила она. Прозвучало так поучительно, что ему захотелось тут же отойти от нее подальше.

— Нет, ничего такого серьезного. Я… я предпочитаю бодрствовать.

Гермиона кивнула в ответ, но ему этот жест показался гениальным. Словно она знала, что кроется за его словами. Она и вправду была слишком умна. Гермиона взглянула на него, будто исследуя его лицо.

— Я знаю, что ты хочешь этим сказать, — наконец произнесла она со вздохом. Эти темные круги под ее глазами говорили об усталости, как и выражение ее лица. — Я тоже мало сплю.

— Учеба? — поинтересовался Гарри. Он мог лишь предполагать, что ее рвение к учебе повлияло на недостаток сна. Он лично не мог понять такой одержимости учебой. На деле ничего, кроме бездарной потери времени. И, если честно, у него гораздо больше причин, которые держали его бодрым в поздний час ночью, а также рано утром.

— Всего понемногу, — пожала плечами Гермиона, отвечая на его вопрос. Они продолжали прогулку. Гарри не был уверен, что ему есть дело до этого, но, похоже, не он один не спит по ночам. — Иногда гораздо проще не спать, понимаешь? И, хотя последствия отсутствия сна ужасны, я ощущаю себя так, словно становлюсь собой… звучит ужасно глупо, да? Думаю, для меня это имеет куда больше смысла, чем…

— Нет, нет, я понимаю, — честно признался Поттер. Он полностью ее понимал. Отсутствие сна давало ему это ощущение. Может, они похожи куда больше, чем он думал первоначально. Кто бы мог подумать, да?

— Почему ты не спишь? — спросила Гермиона, поворачиваясь к нему лицом, чтобы встретиться с ним взглядом. Казалось, что она нервничает, задавая ему этот вопрос. Так робко, как чертов олень… или что там боится всего на свете?

— Что ж, как ты и сказала ранее… чтобы быть собой, — медленно ответил он. — Так проще. Бодрствовать.

На какую-то долю секунды ему показалось, что она задаст ему еще один вопрос, но она молчала. Он понимал, что его ответ прозвучал крайне расплывчато, но в свое оправдание Гарри мог сказать, что и ее ответ конкретикой не блистал. Похоже, никто из них не готов честно признаться в причинах, по которым они не спят ночью. Гарри не был готов рассказать незнакомке — или случайной знакомой — о Волдеморте… о кошмарах, которые преследуют его по ночам. Стоит ему сомкнуть глаза, и он вновь окунется в те страшные воспоминания.

Но даже если эта девчонка не собирается признаваться ему, почему она не спит ночами, даже если они и не станут друзьями, даже если эти ночные прогулки по замку прекратятся, в одном можно не сомневаться: теперь Гарри не одинок.

Рон уже рассказывал Гарри о профессоре Снейпе и о том, что Гарри не должен ухмыляться и вообще показывать какие-либо признаки своей радости, потому что иначе Снейп сотрет его с лица земли. Но при виде Драко Малфоя с подбитым глазом было сложно не улыбнуться. Этот мальчик был в родстве с тем, кто смотрел, как безжалостно пытали Гарри. Скорее всего, Малфой все это время знал о кладбище. У Гарри не было к нему ни капли сочувствия.

Одноклассники смотрели на него испуганно, но к этому Гарри привык еще в своей старой школе. Он избивает кого-нибудь, все шарахаются от него, и к нему никто не подходит. Ничего необычного.

— Окей, но не думаю, что смогу удержаться, когда увижу избитое лицо Малфоя, — прошептал Рон.

Гарри кивнул и слегка улыбнулся. В конце концов, страшный профессор еще не пришел, так что можно успеть получить свою порцию счастья.

Классная комната была наполнена разнообразными запахами, и Гарри инстинктивно предположил, что все они ядовиты. Возможно, так и было на самом деле. Он старался держаться подальше от любого источника запаха, но, казалось, здесь пахло все. Гарри несколько раз закашлялся, но только он один, остальные, видимо, привыкли.

Когда он кашлял, Гермиона смотрела на него, и у нее на лице появлялось то заботливое выражение, от которого ему хотелось спрятаться. Она что, думает, что он умирает? Это всего лишь небольшой кашель.

Гермиона быстро отвернулась, когда их глаза встретились. Гарри не рассказывал Рону о том, что они гуляют по ночам, и предположил, что она не рассказала об этом Невиллу, поскольку этот гребаный любимчик ничего необычного не делал.

Ну и хорошо. Так даже лучше.

Их прогулка закончилась черт те во сколько, но, кажется, никого их них это не беспокоило. Ведь они все равно бы не спали. А то, что где-то есть еще кто-то, кто не спит, как и он, странным образом успокаивало Гарри.

— Хватит болтать, — раздался чей-то голос неизвестно откуда. Голос был низким, и от него по спине бегали мурашки.

Тишина наступила мгновенно, и никто из студентов не посмел ничего сказать. Гарри огляделся — другие студенты сделали то же самое — и увидел, как кто-то в длинной черной мантии выходит в центр комнаты. Это был тот человек, которого Гарри видел за столом преподавателей и которого Рон назвал Снейпом. Этому учителю действительно стоило помыть голову или что-то сделать с волосами. Гарри хотелось принять душ от одного взгляда на него.

Мужчина оглядывал класс, его шаги стучали по холодному полу. У него был такой же вызывающий взгляд, как у директора школы, в которой раньше учился Гарри. Когда их глаза встретились, Гарри увидел, что мужчина заранее относится к нему с предубеждением, но решил сделать вид, что ничего особенного не произошло.

— Вижу, что за каникулы вы, возможно, забыли большую часть того, что учили раньше. Вам должно быть стыдно, потому что ваши С.О.В. будут в конце этого года и кто-то из вас может не вернуться в мой класс на следующем курсе. К моему сожалению.

Снейп развернулся лицом к классу, почти скрывшись в тенях, которые в изобилии создавала жуткая комната.

— Вижу, что у нас новый ученик, — громко сказал Снейп. Почти все в комнате повернулись в сторону Гарри. Но глядящие на него люди не были чем-то новым. — Поттер, что значит это слово — С.О.В.?

Какого хрена?

Гарри увидел, как рука Гермионы взлетела в воздух, но был уверен, что Снейп не позволит ей ответить на этот вопрос. Он попытался вспомнить, что рассказывал ему Дамблдор, но ничего на ум не приходило.

— Не знаю, — сказал Гарри, пожав плечами. Да, он не знал ответа, ну и что? Во время учебы в магловской школе это происходило постоянно.

— Хм, — пробормотал Снейп. — Вы уверены, что должны учиться на этом курсе, если вы даже не знаете названия самого важного экзамена?

Понятно, что вопрос Снейпа был риторическим. Все молчали. Разумеется, Гарри был зол, но старался не показывать этого. Он расслабился. Краем глаза он увидел, что рука Гермионы опустилась, признавая поражение.

Снейп посмотрел на еще нескольких потенциальных жертв, а потом заговорил о важности С.О.В., которые, как с удовольствием заметил профессор, расшифровывались как экзамен по Совершенно Обычному Волшебству, но Поттеру этого знать не обязательно. Вся его речь была довольно зловещей.

Каждый раз, когда профессор задавал вопрос, Гермиона поднимала руку, но ее игнорировали. Иногда Снейп требовал, чтобы отвечал Гарри, поскольку тот «явно не понимает, что происходит» и «должен учиться больше, если хочет, чтобы учителя относились к нему серьезно». Гарри же весь урок прикидывал, что написать в письме Сириусу. Мысли о возможности рассказать кому-то обо всем немного успокаивали его, и поэтому к концу урока он хотел просто ударить Снейпа по лицу, а не убить до смерти. Это было своего рода улучшение. Кто-то мог назвать это прогрессом.

Рон пытался что-то подсказывать, но, кажется, он знал о зельях столько же, сколько и Гарри. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что Рон не был отличником в любом смысле этого слова.

Когда прозвучал звонок, каждый из учеников облегченно вздохнул. Гарри знал, что некоторые учителя были отстойными, но Снейп был реально плохим учителем. Однако Гарри не собирался идти с жалобой к Дамблдору, как какой-то слабак. У Гарри были собственные понятия о чести, а жалоба директору лишь стала бы для Снейпа еще одним поводом для самоутверждения. Но Гарри определенно собирался написать Сириусу.

— Он никогда не был таким плохим, — сказал Рон, когда они вышли из класса зельеварения. Здесь был чистый воздух, и можно было спокойно дышать, не вдыхая какие-то испарения. — Прости, приятель.

Пара друзей Рона, Дин и Симус, тоже назвали Снейпа гондоном, так что они все были на одной волне в своей ненависти к профессору. Заодно они похвалили Гарри за то, что он избил Малфоя.

Малфой не посмел заговорить с Гарри, он прошел мимо него с двумя своими обезьянами, что-то рассказывая им.

— Ну что, не хочешь поиграть в волшебные шахматы? — спросил Рон, когда Дин и Симус ушли. — Я могу научить тебя. Это классная игра.

— Не могу, прости, у меня занятия с МакГонагалл, — сказал Гарри, пожав плечами. Хотя бы не со Снейпом. И уже одно это было неплохо.

— О, ну тогда удачи. Она вряд ли будет настолько плохой, как был Снейп, — Рон похлопал Гарри по спине и тоже ушел.

Гарри немного постоял, прежде чем вспомнил дорогу в кабинет МакГонагалл из класса зельеварения, которую ему показывала Гермиона. Эта часть подземелий была слишком запутанной.

У МакГонагалл он увидел богатый набор различных подушек, а сама профессор держала в руке какую-то коробку, и Гарри не хотелось знать, что в ней находится. Наверное, он пришел не вовремя, она явно была чем-то занята.

— Здравствуйте, Поттер, — сказала профессор, словно в комнате не было ничего странного или лишнего. — Рада видеть вас здесь. Думаю, мисс Грейнджер показала вам дорогу во время экскурсии?

— Э… да, — он осторожно прошел в класс.

— И как вам экскурсия?

— Нормально, — пожал плечами Гарри.

— Ммм... Должна сказать, что вы выглядите значительно спокойней, чем я могла предположить, учитывая обстоятельства.

Они оба понимали, что «обстоятельства» — это урок у Снейпа. Но Гарри просто кивнул.

— Профессор, а зачем все это? — не мог не спросить он.

МакГонагалл словно ждала этого вопроса.

— Как вы знаете, я учитель трансфигурации. И чтобы преуспеть в моем классе, вам нужна волшебная палочка. Молли Уизли рассказала мне о том, что Олливандер отправил вам несколько штук. И я хочу, чтобы вы попробовали их, так мы определим, какая подойдет вам лучше всего.

Гарри буквально застыл, когда услышал, что ему «нужна волшебная палочка». Он вдруг понял, что эти подушки находятся тут не случайно, а нужны будут ему для практики. Чтобы узнать, сможет ли он творить волшебство. В комнате не было ни стола, ни доски, поэтому ничто не могло навредить ему. Даже окна были закрыты ставнями. Это было как в маггловском приюте для сумасшедших, которых окружают только мягкими вещами для их же безопасности. Ему даже стало неловко.

— Не думаю, что готов к этому, — убежденно сказал Гарри.

— Поттер, скажите мне... — начала профессор МакГонагалл, шагнув к мальчику. В коробке, которую она держала в руках, видимо, и были палочки от Олливандера. Он не знал, как она добыла палочки из его сундука, и не посмел спрашивать. — Вы что, не хотите научиться защищаться с помощью магии? Думаю, вы должны лучше всех учеников понимать, на что способно волшебство.

— Я... я хотел бы уметь защищаться.

Она кивнула.

— Мы оба знаем, что Вы-Знаете-Кто вернулся. Вы — одна из его главных целей, и без палочки вы абсолютно уязвимы. Я не знаю, как вы смогли сбежать от него, но, думаю, это было связано с удачным стечением обстоятельств и тем, что он недооценил вас. В следующий раз удача может быть не на вашей стороне, Поттер. Он знает, что вы сейчас в этой школе и изучаете магию. Было бы нелепо, если бы во время вашей следующей встречи вы знали о магии столь же мало, как и в первый раз.

МакГонагалл посмотрела на коробку с палочками и снова перевела взгляд на Гарри.

— Докажите ему, что вы можете сражаться, Поттер. Мы могли бы сказать, что вы никогда не встретитесь с ним еще раз, но это было бы обманом. Вам придется встретиться. Мне не хочется этого, но сейчас вам нужно хотя бы попытаться. Посмотрим, что получится. Вам даже не нужно пока колдовать. Никто не ожидает, что вы сразу же станете великим волшебником, но из этой комнаты вы должны выйти с палочкой в руке. Это уже будет большим достижением.

Он не знал, что на это можно ответить. Гарри не мог с ней спорить, потому что она говорила правильные вещи, которые никто пока ему не говорил, и это его восхищало. Он мог попробовать. А Волдеморт не закончил дела с Гарри. Он рано или поздно вернется, и Гарри нужно быть готовым к этому.

Гарри кивнул и проглотил застрявший в горле ком. Он хотел пройти через это и покончить с этим делом раз и навсегда. Его нервы уже были на пределе. Ведь он собирался взять в руки волшебную палочку, вещь, которая способна творить магию.

МакГонагалл достала из ящика первую палочку.

— Олливандер разделил их по силе. Среди них есть несколько слабых, просто для того, чтобы вы осознали свои ощущения. Но придерживаться какого-то определенного порядка не обязательно.

Он снова кивнул и взял первую палочку в руку. Он ее держал настолько слабо, насколько мог. Это была опасная вещь. Он предпочел бы взять в руки настоящее оружие, чем эту деревяшку. Он вытянул руку так, что палочка оказалась от него как можно дальше. Его рука дрожала.

— Успокойтесь, Поттер. Вы пока не способны ничего наколдовать, вы не знаете ни одного заклинания. И палочка не сможет обратиться против вас, это просто невозможно.

— Все возможно, профессор, — ответил Гарри. Он ожидал, что на него накричат, но вместо этого заметил на лице профессора намек на улыбку.

Гарри посмотрел на убийцу, которого держал в своей руке. Эта палочка напоминала палочку Волдеморта, самое опасное оружие, известное людям. Его лоб начал раскалываться от боли. Головная боль у него была всегда, но обычно где-то в районе затылка. Возможно, так его мозг отреагировал на палочку в руке. Он даже в своей голове не мог чувствовать себя в безопасности, и это было ужасное ощущение.

— Когда будете готовы, наведите палочку на любую подушку, — приказала МакГонагалл.

— И что должно случиться?

— Скорее всего, ничего. Тогда мы перейдем к следующей палочке. Но могут вылететь искры или подушка сдвинется с места.

Представлять себя, что-то двигающего с помощью магии, было страшно. Гарри посмотрел на подушку рядом с собой, направил на нее палочку и закрыл глаза. Секунды уходили с каждым ударом пульса, но больше ничего не происходило.

— Не стоило ожидать, что все получится с первого раза, — успокоила его профессор. Он открыл глаза, чтобы увидеть, как она достает из коробки следующую палочку. — Эта может подойти.

— И что мне делать, если она подойдет?

— Просто держите ее. Вы контролируете ситуацию, Поттер, а не палочка, — сказала МакГонагалл. — Волшебство внутри нас, палочка — лишь проводник. Это вы родились с магией, а не она.

В таком ключе он об этом не думал. Гарри пожал плечами и взял предложенную профессором палочку. Он все еще нервничал, хотя и продолжал убеждать себя, что он что-то контролирует. Но, кажется, в его голове сейчас было слишком много боли, и для здравого смысла не оставалось места.

Гарри указал на ту же подушку и снова закрыл глаза. Ничего. Он немедленно отдал палочку МакГонагалл, которая молча вернула ее в коробку и достала третью.

На этот раз обошлось без слов поддержки, если так можно было назвать речь профессора. Он снова закрыл глаза, и в руке возникло непонятное ощущение, после осознания которого он выронил палочку и отшатнулся. Распахнув глаза, он озирался в поисках опасности. Его дыхание сразу же сбилось.

МакГонагалл подняла палочку с пола и положила ее в ящик. Она действовала так, словно ничего не случилось и он только что не испугался.

— Было несколько искр. Кажется, есть прогресс, — сказала она.

— Прогресс? — переспросил Гарри.

— Вы, безусловно, держитесь лучше, чем я рассчитывала. Вот, давайте попробуем палочки средней силы.

Гарри хотел было возразить, но в его руке вдруг оказалась следующая палочка, а МакГонагалл продолжала подбадривать его. Она напоминала, что именно он контролирует палочку, и объясняла, что он почувствует, если что-то произойдет. Он прицелился в подушку и не стал закрывать глаза. Его руке было тепло, из кончика палочки вылетели искры, похожие на миниатюрные фейерверки. Гарри схватил палочку обеими руками и подумал про себя: остановись. Он не хотел ничего, кроме как остановить эти искры. И это произошло: палочка послушалась. Все прекратилось. Искр больше не было. Гарри уронил палочку, чувствуя признательность, что теперь он может избавиться от нее.

МакГонагалл посмотрела на палочку и повернулась к Гарри.

— Что вы сейчас сделали?

— Я... я попросил ее прекратить, думаю... Ну, я просто хотел, чтобы искр больше не было...

— Поттер, это впечатляет. Многие первокурсники умеют это делать еще до начала обучения магии. Давайте продолжим.

Гарри не был уверен, что уровень первого курса был большим успехом, но ничего не сказал.

Они попробовали еще несколько палочек, каждая из которых выпускала искры. Когда Гарри хотел, чтобы искр не было, они слушались. По-видимому, это было совершенно нормально, но рядом с волшебством вызывало смех. Гарри все еще бросал палочку, как только останавливал искры, но МакГонагалл не ругалась. На самом деле профессор вообще никогда не ругалась.

— Думаю, теперь мы должны попробовать волшебную палочку, которую Олливандер особенно выделил. У него есть причины думать, что она подойдет вам лучше всего, а ему можно верить.

— Если она действительно подойдет мне, снова будут искры?

— Нет, не обязательно, — сказала МакГонагалл. — Иногда подушка начинает двигаться, или она может взорваться, но вы почувствуете более сильное тепло, чем с другими палочками. Каким-то образом вы просто узнаете, когда выбор сделан правильно.

Гарри не видел в этом ничего «правильного». Он взял палочку, которую МакГонагалл передала ему. Он не знал, почему этот человек, Олливандер, думал, что она ему подойдет.

Гарри указал палочкой на подушку и вдруг понял, о чем говорила МакГонагалл: тепло было не только в руке, но и во всем теле, словно кто-то повысил температуру в классе. Каким-то образом — хотя он никогда и не подумал бы, что он это скажет или подумает — это тепло казалось естественным, словно палочка была сделана специально под его руку. Это было точное совпадение. Подушка медленно двигалась по комнате, и он выронил палочку, после чего комната вернулась к нормальной температуре.

— Это та, — сказала МакГонагалл.

— Но я бросил ее, — ответил Гарри.

— Это ни о чем не говорит, Поттер. Это всего лишь ваша естественная реакция на то, что вы творите волшебство. Должна сказать, что мы продвинулись дальше, чем я предполагала. Вы можете убрать палочку в карман вашей мантии.

МакГонагалл протянула ему палочку, и он взял ее. Гарри все еще думал, что что-то необычное может случиться. Но когда он положил палочку в карман, а ничего не произошло, он успокоился и посмотрел на профессора.

— Мои занятия с другими учителями будут проходить так же?

— Только те, которые требуют использования палочки. Я скажу им, что вы подобрали ее. Там, где палочки будут не нужны, занятия будут похожи на обычные уроки. Но, возможно, учителя захотят, чтобы вы попрактиковались в использовании палочки.

Гарри кивнул.

— Думаю, на сегодня мы закончим, Поттер. Я впечатлена. Не забудьте, что сегодня у вас еще одна экскурсия с мисс Грейнджер.

— Не забуду, — пообещал Гарри. Он дошел до двери, но замер и, повернувшись к МакГонагалл, сказал: — Спасибо.

* * *

Он пришел позже намеченного срока на пять минут, но это было лучше, чем в прошлый раз. Он подумал, что Гермиона укажет ему на опоздание, но она этого не сделала.

— Привет, — просто сказала она. И улыбнулась.

Вау, у нее оказалась очень красивая улыбка. В самом деле — очень, очень красивая улыбка.

— Привет, — ответил Гарри. Он немного запыхался, пока бежал сюда.

Он едва успел дописать письмо Сириусу с рассказом о том, что случилось на зельях. Свернутый пергамент был у него в руке, и Гарри знал, что может отправить его адресату только совой. У Рона была сова, но она выглядела туповатой, а Гарри не хотел, чтобы его письмо попало в чужие руки, пусть он и формулировал все так, чтобы никто не догадался, кому он пишет. Но Гарри помнил, что Сириус упоминал о совятне, где обитали школьные совы. Он надеялся, что они окажутся поумнее совы Рона.

— Гермиона, а мы можем сходить в совятню? — спросил Гарри, показав свое письмо.

Девушка взглянула на него.

— Конечно, у меня тоже есть письмо, которое нужно отправить.

Гарри предположил, что она написала родителям. Боже, как ей повезло.

— Это... ээ... я написал другу, — он пожал плечами.

Но Гермиона не стала спрашивать, кто такой этот друг или что написано в письме. Она просто повела его за собой. Некоторое время они молчали, а Гарри пытался запомнить дорогу.

— Снейп действительно противный, да? — спросила она, сложив руки на груди. В ее голосе слышался яд, о наличии которого у этой девушки Гарри и не подозревал.

Гарри предпочел бы не поднимать эту тему, но она вполне годилась, чтобы завязать разговор.

— Он просто мудак. Рон говорил мне, что он плохой, но я и представить не мог, насколько. Он же продолжал меня спрашивать, хотя всем уже было понятно, что я ничего не знаю.

Гермиона промолчала, но было видно, что она что-то обдумывает. Ее брови сошлись вместе, на лбу появилась характерная складка. И Гарри спросил ее:

— Что?

Она вышла из своей задумчивости, посмотрела на него, потом отвела взгляд. Ее щеки порозовели, она покачала головой.

— Ничего. Это глупо, правда...

— Что глупо?

Гермиона вздохнула.

— Ну, я просто подумала, что, возможно, могу помочь тебе и, вроде как, обучить тебя тому, что мы уже проходили на зельях, чтобы ты мог ответить, когда Снейп тебя спросит.

Она не смотрела на него, видимо, опасаясь его реакции на свои слова. Она смотрела на пол, словно ей обязательно нужно было знать, куда ставить ноги.

А Гарри подумал, что это замечательная идея. Все, что досаждало Снейпу, было хорошо для Гарри. Конечно, было странно, что эта незнакомка сделала ему такое предложение. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и, возможно, уже в следующий момент она обратит все в шутку и посмеется над его доверчивостью. Но она не торопилась смеяться или брать свои слова назад. Гермиона была серьезна. Может, потому что она тоже ненавидела этого профессора? Например, за то, что Снейп не реагировал на ее поднятую руку. Она явно этого не одобряла.

— Звучит здорово, — наконец сказал Гарри.

Гермиона посмотрела на него и снова улыбнулась.

Вау. Ему никогда не надоест смотреть на ее улыбку.

— У меня нет с собой учебника, но я могу принести его завтра, и мы начнем заниматься, если хочешь. И очевидно, что нам не нужно проходить весь курс. Просто краткий обзор, чтобы ты понимал, с чего надо начинать, — тихо сказала Гермиона.

— Звучит неплохо, — повторил Гарри. Он пожалел, что у нет с собой пера и чернил, чтобы написать Сириусу и об этом разговоре.

На улице было прохладно из-за позднего часа. Гарри подумал, можно ли гулять за пределами замка в такой час. Но вряд ли Гермиона стала бы нарушать правила ради кого-то вроде Гарри.

— Боже, тут так темно, что мы не сможем найти ни одной совы, — пожаловалась Гермиона. В совятне действительно не хватало освещения. Тут были окна, и в них проникал лунный свет, но его не хватало. — Могу я поколдовать, чтобы нам было видно? Это будет похоже на фонарик.

— Конечно, — сказал Гарри. Он едва не сказал Гермионе, что сегодня выбирал и выбрал себе палочку, но решил, что ей на это наплевать, и промолчал.

— Люмос, — пробормотала Гермиона, и из кончика ее палочки вырвался пучок света.

Гарри немного отшатнулся, но она, подобно МакГонагалл, сделала вид, что не заметила его движения.

Теперь они могли видеть сов. Гарри собрался спросить Гермиону, как нужно выбирать, кто отнесет письмо, но она уже остановилась возле какой-то птицы.

— Иди сюда, — позвала она, и Гарри послушался. — Эта сова потемнее остальных, значит, в темноте ее точно никто не увидит.

Казалось, она понимала, что написанное Гарри письмо не стоит показывать кому-то еще. Наверное, у нее хорошая интуиция или что-то подобное, подумал Гарри.

— Смотри, нужно просто привязать письмо сюда, — сказала она, заметив, что Гарри не понимает, чего от него хотят. Она взяла у него письмо и привязала его к лапе совы. — А потом скажи сове, куда ей лететь. Я подожду снаружи.

Гермиона положила свою палочку рядом с Гарри и вышла на улицу. Его немного испугало, что Гермиона знала, насколько личным было его письмо, и оставила его одного, чтобы он сказал адрес.

Он наклонился к сове и прошептал:

— Доставь это письмо Сириусу Блэку. Ты же можешь?

Сова моргнула, что, возможно, означало «да», потому что она сразу же вылетела из совятни. Тут же вернулась Гермиона. Она, наверное, видела улетающую птицу. Девушка взяла палочку, посмотрела на Гарри и сказала:

— Теперь нужно отправить мое письмо.

Она быстро выбрала сову и привязала свой пергамент к ее лапе. Потом угостила печеньем из стоящей в совятне банки и ласково погладила по голове. Наверное, это был правильный способ обращения с совами. Или, возможно, Гермиона просто любила животных.

— Отнеси это маме и папе, хорошо? — ласково сказала она. Сова моргнула и ухнула, Гермиона сказала «спасибо», и птица улетела туда же, куда немногим раньше улетела сова с письмом Гарри. Девушка провожала ее взглядом, пока она не исчезла из виду.

— Мои родители никогда не привыкнут к такому способу посылать письма, — сказала Гермиона с тихим смешком. Смех у нее тоже был красивым. — Они у меня магглы, — объяснила она.

— Мои родственники тоже, — сказал Гарри. Он мог бы и догадаться, что она не из семьи потомственных волшебников. — Хотя не скажу, что у нас полное взаимопонимание.

— У тебя с ними плохие отношения? — без задней мысли спросила Гермиона. Она призывно махнула рукой и вышла из совятни, выключив свет в палочке словом «нокс». Гарри снова подпрыгнул, но Гермиона опять сделала вид, что не заметила.

— Можно и так сказать, — улыбнулся Гарри.

Гермиона, кажется, не нашла в его словах ничего веселого. Она с беспокойством посмотрела на него.

— Мы всего лишь немного спорим, вот и все, — сказал Гарри, пытаясь отыграть ситуацию назад. Он уже знал, что Гермиона очень быстро соображает, но не хотел рассказывать ей, что происходит в доме Дурслей. У него до сих пор остались шрамы и синяки от этих «споров». И это был его личный секрет, которым он не поделился даже с Сириусом. Гермионе тем более не следовало знать о таких дерьмовых вещах.

— О, — тихо сказала она. — Ну, куда направимся? У нас вся ночь впереди.

Гермиона проснулась с улыбкой на губах.

Северус Снейп определенно искал неприятностей, и она была только рада предоставить их ему. Опять же, Гарри Поттер показал себя полезным, даже не осознавая этого. Он не мог понять ее ненависти к Снейпу. Но это была идеальная возможность насолить учителю.

Несколько ночей назад Гермиона предложила Гарри обучить его по зельям всему, что он успеет выучить, чтобы ошеломить Снейпа… и дело пошло.

Когда Гермиона в достаточной мере обучит его тому, что профессор должен спросить — Снейп будет в таком шоке, что улыбка с лица Гермионы не сойдет вовсе.

После обеда Гермиона направлялась в гостиную — до встречи с Гарри на ночном дежурстве оставалась пара часов — и именно тогда она услышала это.

— Герми-и-ио-о-она, — воскликнул слащавый голос.

Она сглотнула и ускорила темп, надеясь достичь гостиной факультета до того, как ее догонят.

— Эй, ты что, глухая? Мы тут!

Но Гермиона только сильнее прижала книги к груди.

— Не будь такой злой, посмотри на нас.

Сердце в груди заколотилось с удвоенной скоростью. Только не это…

— Гермиона!

И ее книги рассыпались по полу — заклинание одной из хихикающих девушек попало точно в цель. Она прикрыла глаза, пытаясь удержаться и не заплакать.

“Не плачь, Гермиона, только не плачь”.

Она вся затряслась от страха и унижения. Противное чувство накрыло ее с головой. Она знала это чувство — ничтожность. Она была никем. Беззащитной и уязвимой. Отчаяние захлестнуло ее, как никогда прежде.

“Нет, нет, нет”.

Она уже собралась было опуститься на колени, чтобы собрать книги и продолжать идти своей дорогой, поступить так, как обычно, игнорировать, словно ничего не произошло. Но осознала, что не сможет просто так уйти. Ей не дадут. И тогда она подумала, что стоило бы вытащить волшебную палочку, если нужно будет защитить себя.

Однако сделать это ей не удалось. Короткое движение к карману и…

Над ней появилось ведро, полное воды, и, еще не успев ничего понять, Гермиона промокла насквозь. Вода была ледяной, и она мелко затряслась от холода. Но это было ерундой по сравнению с обидой и уничижительным смехом девушек. Вода попала ей в глаза, она пыталась проморгаться, чтобы увидеть хоть что-то... увидеть группу девушек — конечно, это была Чжоу Чанг с подругами — которые окружили ее и смеялись, показывая на нее пальцами.

Несколько слезинок скатились вниз по ее щекам и смешались с водой, которой ее облили. Одежда облепила тело, показав фигуру, которую она всегда старалась скрыть от всех. Вода была и в ее туфлях, волосы намокли, и она стала похожа на собаку после купания. Она сильно дрожала — вода была слишком холодной. Ее зубы стучали друг о друга, едва не перекрывая крики девушек вокруг. Гермиона потерла руки, пытаясь согреть их, но это ничего не дало. От этого холода нельзя было избавиться так просто. Он был внутри нее и сжимал холодными пальцами сердце.

Пожалуйста, перестаньте...

— Смотрите на нее! — кричали за ее спиной, а Гермиона просто стояла, беззащитная, слабая и страшная.

Затем они куда-то ушли — возможно, на поиски других жертв — а ее оставили в покое. Вскоре их смех и голоса затихли вдали, и ее окружила тишина, в которой наверняка скрывалось еще много угрожающего... Гермиона была уверена, что они еще вернутся с другими студентами, чтобы поиздеваться над ней снова — и очень боялась этого.

Гермиона хотела лишь одного — сбежать как можно дальше, чтобы не оставаться в этой проклятой школе ни одного лишнего дня. Ей хотелось спрятаться так, чтобы о ней позабыли на долгие годы. Неужели она улыбалась сегодня? Да и когда она была счастлива? Она не знала, что такое счастье. Ей было незнакомо это чувство.

Она окончательно упала духом. Что-то попало в горло, когда она попробовала сдержать рыдания. В такие моменты она чувствовала себя настоящей уродиной, бесполезной вещью, которая занимает чье-то место. Она достала палочку и наложила высушивающее заклинание на себя и свои книги — словно обновила что-то в себе.

Ну, почти.

Холодок все еще пробегал по позвоночнику, напоминая о том, что с ней только что произошло.

Гермиона собрала книги с пола. Слезы все еще катились из ее глаз, зубы продолжали стучать. Она снова зарыдала. Гермиона даже не могла представить, как ужасно она сейчас выглядит. Но она всегда выглядела ужасно.

Она вернулась в гостиную — расстроенная, растрепанная и уродливая.

Она несла книги перед собой, но этот бесполезный щит не мог ее защитить. Ничто не могло защитить ее, и никто не собирался спасать ее. Она ведь была не в одном из романов, которыми зачитывалась ее мать. Здесь, в реальной жизни, прекрасный спаситель не появится в последнюю минуту, чтобы избавить ее от проблем, назвать красавицей и забрать в какую-нибудь утопию, где все совершенно и нет ненависти. В реальной жизни такого случиться не могло.

Гермиона сидела в углу гостиной — тут было достаточно теней, чтобы ее было плохо видно. Ей очень хотелось иметь плащ-невидимку или что-то похожее, чтобы скрыться от всего мира. В гостиной были и другие ученики, и в их разговорах то и дело слышались слова «Грейнджер», «ведро» и «Чжоу Чанг». Разумеется, это было самое смешное, что случилось за день.

Офигенно смешное.

Слухи разносились быстро, а их главная виновница скрывалась в полутьме, стараясь не показываться лишний раз на глаза. Она уже опоздала на обход с Гарри, хотя он, должно быть, тоже опоздал. Да и кому нужны эти чертовы обходы? Кому нужно это все?

К тому времени, когда большинство студентов разошлись по своим спальням, было уже достаточно поздно. Гермиона поднялась, сердитая, подавленная и… уродливая. Но прежде, чем пойти на встречу с Гарри, она все же вытерла слезы с лица и взяла себя в руки. Ну, или попыталась.

В коридорах стояла тишина. Гермиона знала, что она далеко не красива, но после всего этого… должно быть, она выглядит еще хуже обычного. Даже представлять не хотелось, насколько. Гермиона чувствовала себя омертвевшей, словно ее тело двигалось лишь по инерции.

Спустя несколько минут она все же пришла на место встречи. Гарри уже ждал ее. Словно ничего не происходило. От “нормальности” ситуации ей захотелось расплакаться.

Он держал руки в карманах и одарил ее легкой улыбкой.

Гермиона не могла припомнить, чтобы он улыбался прежде. Казалось, он не способен на подобные проявления эмоций.

— Привет, — просто произнес он.

— Да, привет, — выдохнула Гермиона, скрестив руки на груди и уставившись куда-то в пол. Она не могла заставить себя посмотреть на него. Должно быть, Гарри уже знает, что случилось… ох, конечно, он знает! Он же, мать его, Гарри Поттер! Да любой в этой Мерлином проклятой школе был готов рассказать ему свежие сплетни.

— О нет, я забыла учебник по зельям, — воскликнула она, шлепнув рукой по лбу. Гермиона так закрутилась с этими событиями, что просто не подумала о том, что стоит забежать в спальню и взять книгу. С другой стороны, даже если бы она вспомнила, то просто побоялась бы туда идти. Слишком многие девушки из Гриффиндора были дружны с Чжоу Чанг.

— Ну и ладно, — пожал плечами Гарри. Она уже было подумала, что он рассердится, но он оставался спокойным.

— Может, это даже к лучшему — взять небольшую передышку… Ну, знаешь, дадим мне отдохнуть от всей этой Снейповой ерунды.

Он словно ожидал, что она посмеется над его предложением. Но она не засмеялась, и он расслабился.

— Может, пойдем тогда? — спросил он.

— Э-э... Полагаю, да... Пошли, — очень тихо ответила Гермиона.

Во время прогулки Гарри несколько раз поворачивался к ней, словно собираясь что-то сказать, но так ничего и не сказал. Он не спрашивал ее, в порядке ли она, не случилось ли с ней чего. Но зачем ему делать это? Кому это вообще может прийти в голову?

— У меня сегодня были дополнительные занятия, — наконец нарушил он неловкое молчание.

— С профессором МакГонагалл?

— Да.

— О...

— Ну, и теперь у меня есть палочка.

Гермиона удивленно посмотрела на него.

— О, ничего себе. Это... это достижение, я думаю. Поздравляю!

Гарри улыбнулся.

— Спасибо. Я, правда, не колдовал, на самом деле...

Гермиона едва не предложила ему попрактиковаться в магии, но потом вспомнила, что это может быть опасно. Она не знала, как он реагирует на колдовство, и, как и просила МакГонагалл, не собиралась этого узнавать. Да и в любом случае она была бесполезной. Ее помощь сделает только хуже.

— Я уверена, ты когда-нибудь сможешь это сделать.

— Э... ты же не сказала никому, что я... странно... отношусь к магии?

Гермиона едва не рассмеялась.

— Кому я могла сказать, Гарри?

Но ему не было смешно. Его вид говорил о том, что он всерьез воспринял ее вопрос и серьезно обдумывает, с кем она могла бы говорить о нем. От этого она почуствовала себя глупой и еще более уродливой.

— Своему другу. Как его... Невио?

— Невилл, — поправила Гермиона.

— Точно, Невилл. Так ты сказала ему или нет?

— Конечно же, нет, — резко ответила она, едва не зарычав на него. Ее оскорбило предположение, что она готова разболтать кому-либо его тайну. Она снова уставилась на пол.

— Ладно.

Они продолжали экскурсию в тишине. Гермиона показала, где находится Астрономическая башня. Это была та часть замка, в которую они еще не заходили. Они поднялись на площадку. Там было холодно, но вид на окрестности того стоил. В эту ночь небо усеивало множество звезд, в воздухе парили несколько сов — возможно, они несли позднюю почту. Или просто охотились.

— Прекрасно, — не сдержалась Гермиона. И сразу же почувствовала себя глупо. Ведь и так было очевидно, что вид прекрасен. Гарри не нуждался в ее комментариях.

Ей самой при виде этой красоты хотелось плакать. Она настолько уродлива, что не достойна даже смотреть на нее. Это, конечно, было несправедливо. Но справедливости не существовало.

— Да, — внезапно согласился с ней Гарри.

Гермиона заметила, что краем глаза Гарри смотрит на нее, и резко развернулась к нему. Ей было неловко от его взгляда.

— Что?

Он покачал головой и пожал плечами.

— Ничего.

— О...

— Ну, это не то, что... просто... ну, твоя прическа выглядит так же прекрасно, как и все это, — пробормотал Гарри.

Гермиона посмотрела на свои волосы. Они вроде все еще были длинными, растрепанными и раздражающими. Как обычно.

— Э... спасибо, — тихо сказала она. Она была уверена, что это была уловка с его стороны, чтобы не говорить правду, почему он на нее смотрел. Гермиона не была глупой. Она знала, как выглядит, а ее волосы точно не были «прекрасными». Возможно, это был сарказм.

— Знаешь, я никогда не обращал внимания на окружающий мир, когда жил с Дурслями... ну, с моими дядей и тетей, — сказал он после паузы. — Наверное, я и не мог оценить такую красоту.

Гермиона подошла к парапету и посмотрела на луну. Она была почти полной и светила им, словно благословляя.

— А я часто смотрела ночью на небо, — призналась она. Она снова была готова заплакать. — Наверное, у меня просто было много времени, знаешь. Были только я, звезды и луна. Они там всегда, каждую ночь. На них можно рассчитывать, что бы ни случилось.

Гарри снова посмотрел на нее тем странным взглядом.

— Вау.

Гермиона не нашлась, что на это сказать.

— Хм? — наверное, это могло сойти за вопрос.

— Нет, я просто... было интересно посмотреть на это с твоей точки зрения.

— Это... это плохо?

Возможно.

— Нет, почему? Просто я никогда не встречал таких людей, как ты. Вот и все.

Гермиона решила, что это был комплимент. Большинство девушек в замке, наверное, упали бы в обморок, если бы Гарри Поттер сказал им нечто подобное. Но по какой-то причине ее ум отказывался воспринимать комплименты. Она все еще думала, что он говорил это с сарказмом или подразумевал что-то иное, чего она не поняла.

— Ладно, — тихо сказала она.

Они продолжали стоять молча, любуясь видом, открывающимся с башни.

Если Гарри и знал что-то об инциденте с Чжоу Чанг, он не показал этого. Но ведь он обязательно сказал бы что-нибудь об этом? Возможно, он бы даже не пришел на сегодняшнюю экскурсию, узнав, какое место занимает Гермиона в Хогвартсе. Возможно, он бы вообще отказался от этих прогулок, ведь никто в здравом уме не захотел бы проводить время с Гермионой Грейнджер. Или он откажется завтра, ведь завтра ему наверняка все расскажут. Даже если он еще ничего не знает.

Но как он мог не знать? Казалось, об этом знали все на Гриффиндоре, потому что разговоры не стихали весь вечер. Конечно, он знает. Но почему он не показывает, что знает? Что-то случилось?

Гарри обернулся и посмотрел на нее своими зелеными глазами. Боже, его глаза действительно были зелеными, она никогда ни у кого не видела глаз такого цвета.

— Вернемся обратно в замок? — внезапно спросил он.

— Почему?

Гарри не ответил. Он молча развернулся и пошел к лестнице. Гермиона безропотно последовала за ним. И лишь когда они оказались в помещении, он повернулся к ней и пожал плечами.

— Ты замерзла.

* * *

Гарри знал, что произошло между Гермионой и Чжоу Чанг.

Пару часов назад Рон позвал его к библиотеке, и Гарри спросил его, что они тут делают.

— Мне просто нужны были доказательства того, что произошло, приятель, — ответил Рон.

— Что ты имеешь в виду?

И тогда Рон выложил все, что знал о том, как девушка по имени Чжоу Чанг облила Гермиону Грейнджер водой из ведра. Гарри тогда спросил, кто эта чертова Чжоу Чанг.

— Она очень горячая штучка, — объяснил Рон. — Сногсшибательная. И — представь себе — ни с кем не встречается. Летом она рассталась с Седриком Диггори. И я думаю, что этим стоит воспользоваться...

Рон продолжал что-то говорить, но все, о чем мог думать Гарри — о том, что это была Гермиона, которая умела здорово улыбаться, и что девушка по имени Чжоу Чанг, наверное, надолго стерла улыбку с ее лица. Хуже всего было то, что в маггловской школе Гарри обычно был на стороне тех, кто обливает других из ведер.

И теперь он стоял рядом с Гермионой, которая все еще дрожала. Он знал, что сейчас точно не стоит упоминать о случившемся, наоборот, следует вести себя так, словно ничего не было. Гарри не знал, что чувствует жертва издевательств — обычно он был тем, кто издевается — но мог предположить, что Гермиона не хочет ничего обсуждать. Поэтому он просто промолчал. Он не собирался сюсюкать с ней, как-то успокаивать или делать что-то еще, столь же глупое. Но он мог просто не говорить о произошедшем и вести себя так, словно это был обычный день. Такой же нормальный, как и вчера.

Гермиона тоже, казалось, старается вести себя так, будто ничего не было. Он отдавал ей должное — она неплохо справлялась. Правда, она определенно меньше говорила, была более закрытой, но это не было показателем того, что произошло что-то чрезвычайное. Она, наверное, будет в порядке. Потом.

* * *

— Я не замерзла, — гордо ответила Гермиона. Это выглядело даже мило.

— Но ты вся дрожишь.

Гермиона вдруг поняла, что действительно дрожит всем телом. Она была в маггловской одежде, как всегда во время прогулок с Гарри. Так ей было удобнее, ведь она знала, что он тоже вырос у магглов. И она признала поражение.

— Ну ладно. Наверное, и в самом деле немного холодно.

Гарри подумал — почему вообще кто-то дразнит Гермиону? Ведь она не уродина. Неужели никто здесь не замечает очевидного? Неужели никто не видит ее больших карих глаз, милых веснушек и этой очаровательной улыбки?

Он понял, что издеваются над ней, скорее всего, лишь потому, что она умная — ведь она действительно невероятно умна. Видимо, это многих почти пугает. И еще то, что ее единственный друг — этот Невио. Или Невилл. Да неважно.

— Который час? — тихо спросила Гермиона. Она говорила так негромко, что ему пришлось напрячься, чтобы расслышать.

— А есть разница?

Гермиона пожала плечами.

— Наверное, нет.

— Когда у тебя начались проблемы со сном? — спросил он. Темные круги под ее глазами были намного больше, чем у Гарри. Бессонница, наверное, мучила ее дольше, чем его.

— Давно, — ответила она и потерла глаза. — Когда мне было примерно двенадцать лет... А через пару недель мне исполнится шестнадцать. — Гермиона оторвала взгляд от пола и повернулась к нему. — А ты?

Четыре года... как она еще двигалась...

— Незадолго до начала этого учебного года. Я только начал, я новенький в этом деле, — попытался он пошутить. Гермиона не улыбнулась.

— И что тогда случилось? — спросила она. Она изучала его лицо, словно ища в его чертах ответ на свой вопрос. Конечно, она уже поняла, что с ним случилось что-то страшное, после чего у него и начались проблемы со сном.

У нее тоже был не самый лучший день, а она заботилась о нем. Он почувстовал себя ужасно.

— Многое, — кратко ответил он.

— Я знаю, что ты не сбегал из дома, — уверенно сказала она. — «Ежедневный пророк» наврал.

В этот момент Гарри был близок к тому, чтобы рассказать ей все — о Волдеморте, о Сириусе, обо всем, что его тревожило. Он знал, что она не проболтается. Но после четырех лет бессонницы у нее явно было полно собственных проблем. Четыре года... ровно столько она была в Хогвартсе.

О боже.

* * *

— Поздно лег? — спросил Рон.

Гарри пожал плечами. Это был его обычный ответ на вопросы о сне. Только Гермиона знала, сколько он спит на самом деле. Наверное, что-то было в их совместных ночных прогулках, что заставило Гарри и Гермиону рассказать друг другу о своих проблемах со сном.

Рон подмигнул ему, и Гарри скорчил рожу.

— Это мерзко, — сказал он, потому что намеки на секс в данном случае были лишними.

— Ой, да ладно. Я пошутил, — ответил Рон. — Но если ты уже...

— Нет, я еще не занимался ни с кем сексом.

Нет, он не забывал о многообещающих взглядах, которые бросали на него некоторые девушки. Девчонки вообще любили плохих парней. Гарри пока не осознал эту закономерность до конца, но она работала и так, без понимания с его стороны. Может, уже и можно выбрать кого-нибудь, чтобы хотя бы пообжиматься. В этой школе ему мало кто откажет.

— Вау, вау, смотри, вон там, слева, — взволнованно прошептал Рон прямо ему в ухо. Он говорил тем самым «о боже, какая цыпочка попалась нам на глаза» голосом. Похоже, волшебники были в чем-то похожи на обычных людей. Гарри это удивило.

Он посмотрел в указанном направлении — и действительно, там была цыпочка, и на нее можно было посмотреть. Она была почти такой же симпатичной, как Гермиона, но в ней чувствовалось больше уверенности, и она определенно знала, что привлекает внимание и вызывает желание.

— Привет, Гарри, — сказала она с улыбкой, когда проходила мимо.

Гарри не успел даже сообразить, что надо что-то ответить. Но он знал, что этот трюк у девушек получается очень хорошо, так что не стал расстраиваться.

— Это Чжоу Чанг, та девушка, о которой я тебе рассказывал. Ну та, которая облила Грейнджер водой, — взволнованно объяснил Рон.

В это мгновение девушка обернулась и улыбнулась Гарри.

И Гарри не стал улыбаться ей в ответ.

Поначалу Гермиона даже не осознала, что сегодня день ее рождения — пока не бросила беглый взгляд на календарь. И как она умудрилась дойти до такой точки равнодушия, что ей безразличен собственный день рождения? Итак, она стала на год старше, но, определенно, не чувствовала себя шестнадцатилетней. Вообще, что это должно было значить? Полная свобода, внимание молодых людей, отношения? Это было не для Гермионы — как и все остальное. Для нее нигде не было места.

Гермиона осторожно, чтобы не разбудить других девушек в спальне — иначе разверзнется Ад недовольных ранним пробуждением — встала с постели и направилась в ванную комнату, все еще не до конца проснувшаяся. Ей потребуется немало времени, чтобы привести в порядок свои непослушные волосы и закрепить прическу лаком, который мама дала ей с собой.

Умывшись, Гермиона решила, что наносить макияж нет смысла. Зачем? И что там еще предстояло сделать? Никакие ее действия, никакие ухищрения не изменят того, что есть. Все это бесполезно.

Она внимательно изучила свое отражение в зеркале и пришла к выводу, что определенно не похожа на шестнадцатилетнюю девушку. Гермиона выглядела на удивление младше своих лет. Маленькое худенькое личико. Она и не собиралась сегодня ощущать себя как-то по-особенному. Всего лишь очередной скучный день. Единственный человек, который знал о ее дне рождения в замке — Невилл — но, наверное, он забыл. Он, черт бы его подрал, всегда все забывал.

Гермиона осторожно вышла из ванной, пытаясь ступать как можно тише, но она едва держалась на ногах. Недостаток сна давал о себе знать, и она прекрасно это понимала. Однако ничего поделать с этим Гермиона не могла. Нездоровая привычка. И подтверждением тому были спящие девушки в спальне.

Она потерла глаза, переоделась в школьную форму, взяла свои книги, а затем спустилась в общую гостиную, едва не споткнувшись на лестнице. Гермиона крепче прижала к груди свои книги, как всегда это делала. Единственным человеком в гостиной оказался Гарри. Он кивнул ей, криво улыбнувшись уголками губ. Она кивнула ему в ответ и, миновав портрет Полной Дамы, направилась в библиотеку.

Единственным, чего она с нетерпением ждала, были ночные прогулки с Гарри. На людях они вели себя так, словно не знают друг друга. Может, это было и к лучшему. Гарри стали бы дразнить, если бы кто-то узнал об их знакомстве — и они оба это понимали. Впрочем, Гермиону сей грустный факт почти не расстраивал — они с Гарри были не то чтобы уж очень близкими друзьями… да и вообще друзьями не являлись. Кроме того, Гермиона признавалась себе, что не полностью ему доверяет. Но в том, чтобы проводить с ним всю ночь напролет, было что-то такое... В эти моменты она чувствовала себя… свободной. Находиться рядом с ним для нее было огромным облегчением.

Гермиона продолжала учить вместе с Гарри зельеварение, и на прошлой неделе он даже правильно ответил на один из каверзных вопросов профессора Снейпа — к большому удивлению студентов и самого профессора. После занятия Гарри подмигнул Гермионе, и она была счастлива весь день, а ночью они долго смеялись над этим. Она нечасто видела, как смеется Гарри. Скудные обрывки сведений о его прошлом, смутные намеки еще были свежи в ее памяти. Сама мысль, что он жил там, где не был любим никем, поразила ее до глубины души. Может, они и не были друзьями, но его история коснулась ее сердца. История человека, который жил столь ужасной жизнью, его чувства... Гермиона не знала подробностей, не знала всех ответов на свои вопросы — лишь догадывалась, что с ним случилось что-то очень плохое. И какая-то часть ее души даже не желала больше ничего знать.

У Гарри была волшебная палочка, но, по его словам, он так и не преуспел в создании заклинаний, хотя у него и получилось несколько искр. Гермиона хотела было предложить ему помощь, но, беспокоясь о своей собственной безопасности, вовремя прикусила язык. К тому же она не хотела увидеть его реакцию на свою магию. Профессор МакГонагалл уже предупреждала ее. Становилось ясно, что с ним произошло что-то плохое, и это связано с волшебством — оттого он так боится магии.

К тому времени, когда пришла пора завтракать, рядом с ней грузно уселся Невилл. Гермиона прекрасно понимала, что ее единственный друг забыл о ее дне рождения. И так каждый год. А она о его дне рождения всегда помнила. И зачем она вообще возилась с ним? Конечно, они были друзьями и поэтому пытались поладить друг с другом, но она так быстро от него уставала. Их взгляды расходились абсолютно во всем. Он не поспевал за ней.

— Доброе утро, Гермиона, — сонно пробормотал Невилл.

— Доброе утро, Невилл, — натянуто ответила Гермиона. Да и чего она хотела? Не столь высоки были ее ожидания, чтобы надеяться на что-то. Ее настроение, однако, улучшилось, когда перед ней приземлилась сова, к лапке которой было привязано письмо и посылка.

— Что это такое? — лениво поинтересовался Невилл. Он все еще не до конца проснулся. И до сих пор не вспомнил о том, какое число на дворе. Как типично для него.

Гермиона проигнорировала его вопрос и сосредоточила внимание на посылке от родителей. Она аккуратно отвязала письмо и посылку, а сова улетела обратно через окно Большого Зала. Несколько человек с любопытством посмотрели на Гермиону, словно не понимая, зачем кто-то утруждает себя подарками Грейнджер на ее день рождения. Она разорвала конверт и раскрыла пергамент. Письмо было длинным. Родители желали ей хорошего дня рождения, писали, насколько сильно любят ее и гордятся ею. Почерк в письме разнился — видимо, мама и папа писали его вдвоем. Аккуратный мелкий почерк мамы говорил, что она теперь «девушка», а неразборчивый почерк отца напоминал ей, что у нее отбоя не будет от молодых людей, поскольку ей теперь шестнадцать. Она перечитывала письмо вновь и вновь. От него веяло парфюмом матери. Она так скучала по своим родителям. Как хорошо, что где-то далеко-далеко в мире существуют два человека, которые по-настоящему дорожат Гермионой и заботятся о ней.

Пытаясь сдержать слезы, Гермиона стала разворачивать подарок. Остальным студентам наскучило смотреть на Грейнджер и ее подарок, и они вернулись к своим обычным занятиям.

— Ох, сегодня твой день рождения! — внезапно выпалил Невилл — он пришел к этому умозаключению, когда увидел подарок. — С днем рождения, Гермиона! Ведь знал же, что что-то забыл…

Бедный Невилл. Его напоминалка была разбита Драко Малфоем во время обучения полетам на метле еще на первом курсе.

Гермиона быстро поблагодарила Невилла, а затем аккуратно развернула подарок. Внутри была маленькая коробочка с узорами. Она медленно провела по ним пальцами, а затем осторожно открыла — и ахнула.

Внутри оказался кулон в форме сердца на тонкой серебряной цепочке. Самое красивое украшение из всех, когда-либо виденных ею! Ее лицо осветилось улыбкой — что случалось редко. Прекрасный подарок вызвал острую тоску по родителям. Как бы она хотела их увидеть, хоть ненадолго! И как много значила для нее пара месяцев, проведенных в родительском доме…

— Невилл, поможешь? — вежливо попросила она, указав на кулон. Он вытер губы от соуса тыльной стороной ладони и кивнул, а она повернулась к нему спиной. Он застегнул цепочку вокруг ее шеи. Звук получился весьма резким.

— Спасибо, — мягко поблагодарила его Гермиона и с восхищением коснулась кулона пальцами.

— Прости, Миона, я не приготовил для тебя подарка... — сонно произнес Невилл, потирая глаза. — Я отправлю бабуле сову, может, она что-то подберет для тебя…

— Все в порядке, Невилл, — кротко ответила Гермиона. В этом не было нужды.

Остальная часть дня прошла на удивление спокойно. Конечно, другие студенты не переставали судачить о ней, но новое изысканное украшение на ее шее сегодня отвлекало Гермиону от всех пересудов. Полоумная Лавгуд — девушка, которая была еще менее популярна, чем Гермиона — прошла мимо нее по коридору и сказала, что ее украшение «очень необычное», но в то же время «привлекает взгляд». Наверное, ее слова стоило принять за своеобразный комплимент.

Гарри опять блестяще справился с заданием Снейпа на уроке зельеварения и, поймав взгляд Гермионы, подмигнул ей, как и в прошлый раз. Гермиона слабо улыбнулась в ответ. А в целом ничто не нарушало обычную школьную рутину.

У Гермионы складывались весьма странные отношения с Гарри Поттером.

Ночью, когда никто их не видел, они могли быть самими собой. Они болтали о школе, о магии, о том, как их растили среди магглов, и о многом другом. Через несколько недель подобных бесед им стало гораздо уютнее друг с другом. Ей казалось странным — иметь настоящего собеседника. Разговаривая с Невиллом, она старалась о многом не упоминать, не говорить с ним ни о чем важном. Но с Гарри Поттером было все иначе. Она могла с ним поговорить так, как прежде доводилось только с родителями. Конечно, он все еще пугал ее своими порой неожиданными действиями и загадочным прошлым, о котором она так толком и не узнала… но к этому она уже привыкла.

Ближе к концу урока трансфигурации Гермиона получила записку от МакГонагалл: «Приходите ко мне в кабинет после занятия.». И сразу же принялась искать причины, по которым ее вызвали. Вдруг она что-то сделала не так? Правда, она точно за собой таких поступков не помнит. На деле же, она вела себя гораздо лучше, чем другие студенты, особенно, учитывая их отношение к ней. Так или иначе, после занятия Гермиона прошла в кабинет профессора и тихо закрыла за собой дверь.

— Садитесь, — приказала МакГонагалл.

— Вы хотели меня видеть? — Гермиона сглотнула и села, покрепче прижав к груди свои книги.

— Да. Это о ваших ночных прогулках с Поттером.

— И что же насчет них? — с любопытством поинтересовалась Гермиона. Они нарушили какие-то правила?

— Я лишь хотела поинтересоваться, как вы ладите друг с другом. Хочу убедиться, что все в полном порядке.

— Ох, — вздохнула Гермиона, чувствуя громадное облегчение. — Да, все в порядке.

— Точно? — брови МакГонагалл поползли вверх от любопытства, словно она ожидала куда более подробного ответа.

— Гарри не такой уж плохой человек, — неловко произнесла Гермиона. — Думаю, у него просто плохая репутация.

— Я тоже так считаю, — кивнула профессор. — Итак, все в полном порядке? Никаких проблем или жалоб?

— Никаких. — Гермиона потерла глаза.

— Понимаю. Что ж, если у вас все, то вы знаете, где меня найти.

— Да, профессор, — кивнула Гермиона и направилась к выходу. Она уже коснулась тонкой рукой дверной ручки, когда МакГонагалл снова заговорила.

— Ох, я забыла вам кое-что сказать, мисс Грейнджер. Я приняла во внимание тот случай с мисс Чанг, который произошел пару недель назад. Учителя в курсе слухов, знаете ли. Она понесет заслуженное наказание за свои действия. Надеюсь, ей будет над чем подумать.

Гермиона замерла, не зная, как правильно отреагировать на ее слова.

— Спасибо, — тихо произнесла она и вышла. Оказавшись в коридоре, Гермиона прислонилась спиной к закрытой двери и глубоко выдохнула. Чжоу Чанг официально наказана за свои действия, но остановит ли ее это в будущем? Нет. Самая распространенная ошибка учителей: ничто не остановит таких людей, как Чжоу Чанг. И это расстраивало.

В эту ночь Гермиона снова встретилась с Гарри. Он опаздывал. Как обычно. Она никогда не задавала ему об этом вопросов… В какой-то степени это стало неотъемлемой частью их встреч.

— Ты видела, как я снова надрал ему задницу? — сходу спросил Гарри вместо приветствия. Похоже, он говорил о Снейпе.

— Да, — засмеялась Гермиона, соглашаясь. — Это было здорово.

— Все благодаря тебе, — с улыбкой ответил Гарри. — Честно, я бы не смог справиться без твоей помощи, Гермиона.

— Без проблем, — улыбнулась она в ответ.

Они прошли мимо башни Гриффиндора, храня молчание и игнорируя портреты, которые наперебой выкрикивали, что здесь идет юный Поттер, и что они давно пропустили отбой.

— Красивый кулон, — внезапно заметил Гарри, кивнув на ее украшение. Гермиона мягко дотронулась до кулона. Холодный металл встретился с ее теплыми пальцами.

— Спасибо, — мягко ответила она. Кроме Луны и Невилла, Гарри был единственным человеком, который заметил ее украшение.

— Ты его вчера не носила.

Обычно молодые люди не задают таких вопросов… не так ли?

— Мои родители отправили его мне по почте, — объяснила она, улыбнувшись воспоминаниям.

— Как мило с их стороны, — похоже, он думал, что это обычный подарок.

— Ох, что ж… сегодня мой день рождения, поэтому они и прислали его, — пробормотала она. Ей было крайне неловко упоминать о том, что у нее сегодня день рождения… словно она требовала подарка от Гарри или поздравления, или торта. Она привыкла к тому, что никому нет дела до этого дня.

Ярко-зеленые глаза Гарри распахнулись от удивления.

— Ох, с днем рождения тогда! — с улыбкой произнес Гарри. Он смотрел на нее более пристально, чем обычно. Он не сказал, что должен был приготовить для нее подарок, но это было и ни к чему.

— Спасибо.

— Ты получила другие подарки? — спросил он.

Мерлин... Гермиона думала, что, поздравив ее, он на этом остановится.

— Эээ… что ж… Невилл снова забыл о моем дне рождения, так что… — она замялась и пожала плечами, не зная, что сказать ему. Невилл был ее единственным другом. К сожалению. Она почти чувствовала себя виноватой перед ним за то, что говорит о нем с Гарри. Почти.

— Ох, прости.

Они продолжали идти по коридору, их шаги глухо отдавались эхом от пустых стен замка. Хогвартс ночью выглядел совсем иначе. Она потерла глаза.

— Невилл всегда все забывает, — наконец произнесла она. Гермиона никогда не рассказывала родителям, насколько тяжело быть другом Невилла. — Это почти как… не знаю, как сказать.

— Как что?

— Как я только что сказала. Он все забывает, — она глубоко вздохнула. — Я почти всегда делаю его домашние работы, так как он ничего не знает. Он мой друг и все такое, но он… безнадежен. И иногда мне действительно сложно иметь с ним дело каждый день. Да и уверенности в себе он не придает, к сожалению.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что ж… иногда, когда у меня бывают не лучшие дни в жизни, он умудряется сказать, что у меня лохматая прическа или с носом что-то не так… Ох, забудь, что я сейчас тебе наговорила.

Гермиона непроизвольно встряхнула волосами. Иногда Невилл мог сказать, что она выглядит не очень привлекательно, или что с ее волосами не все в порядке, или что ей необходимо больше есть, и все в таком духе… Поначалу он так не говорил… Но чем дольше они общались, тем чаще он критиковал ее. Может, злость на собственные ошибки заставляла его замечать промахи других людей? Так или иначе, но это действовало ей на нервы.

— Но с твоими волосами и носом все в порядке, — озадаченно прокомментировал Гарри. Он выглядел крайне смущенным, словно не понимал точку зрения Невилла.

— Что ж, спасибо, — тихо ответила Гермиона. Она хотела поспорить с ним, но Гарри вряд ли стал бы слушать ее возражения. Поэтому она скрестила руки на груди и уперлась взглядом в пол. Было невозможно поверить в то, что Гарри не разделял мнения Невилла. Может, он просто притворялся.

— Я не понимаю, почему Невилл говорит такие вещи, — внезапно произнес Гарри. Он повернулся к ней лицом и взглянул на нее своими зелеными глазами. — Знаешь, я думаю, что ты очень красивая.

Гермиона замерла, а секундой позже остановился и Гарри. Она посмотрела на него.

— Эээ… спасибо…

В ее ушах все еще звучали его слова, но она не могла их понять. Знаешь, я думаю, что ты очень красивая.

Никто, кроме ее семьи — никто из молодых людей — никогда не говорил ей, что она красивая, или что-нибудь в этом духе. Поэтому было очень странно слышать такие слова в свой адрес. Неосознанно Гермиона даже захотела повернуться и проверить, не идет ли рядом с ними красивая девушка, и не с ней ли все это время общается Гарри.

Казалось почти невозможным, что такой парень, как Гарри — если признаться себе честно, то он был крайне привлекательным, хотя она никогда и не думала о нем в таком ключе — скажет, что она красивая. Такая девушка, как Гермиона. К сожалению, все совсем не так. Она — скучная, страшная, прямолинейная.

Но где-то в глубине души ей хотелось кричать от восторга, потому что кто-то назвал ее красивой. И ее сердце забилось сильнее.

— Я.. эээ… хотела зайти в совятню. Поблагодарить родителей… — неуверенно произнесла Гермиона.

— Показывай дорогу, — понимающе кивнул Гарри.

Погода была прохладная. В начале учебного года стояли теплые дни, но сейчас была уже глубокая осень, и холод ощущался всей кожей.

— Следовало захватить с собой куртку, — глупо призналась Гермиона.

Наконец, они добрались до совятни, и она вытащила свое письмо из кармана джинсов. На Гермионе была лишь длинная футболка, и она сильно обхватила себя руками в попытке согреться. Она так спешила, что не подумала надеть что-то теплее.

Набросив на Гарри согревающие чары, Гермиона наколдовала Люмос. На кончике ее волшебной палочки появился яркий огонек. Она размышляла о том, насколько Гарри преуспел в освоении собственной магии, но решила не спрашивать его об этом. Если он не слишком далеко продвинулся, то ему будет неловко.

— Это займет всего лишь минутку, — пообещала она.

Гермиона окинула беглым взглядом сов и выбрала сову среднего размера с темным оперением. Большие глаза птицы сфокусировались на девушке, и та поманила ее печеньем. Пока она привязывала письмо к лапке совы, она внезапно решила задать вопрос, который возник у нее еще в прошлый раз.

— Твои друзья отвечают на твои письма? —спросила она Гарри, поворачиваясь к нему лицом.

— Ох… Эээ, да, — неловко ответил он.

— Хорошо.

— Ох, черт подери! Можешь подержать мою палочку, пока я привязываю письмо? — попросила Гермиона спустя несколько минут усердной работы. — Думаю, я написала слишком много, и теперь письмо гораздо сложнее привязать…

— Эээ… конечно, — замялся было Гарри, но все же собрался с духом.

— Держи, — она чувствовала, что с ее стороны было глупо доверять ему свою волшебную палочку, учитывая его чувствительность к чужой магии — но для него, наверное, это будет полезно. Она вручила ему палочку, а он крепко сжал ее в пальцах. Пожалуй, слишком крепко — но она не стала делать ему замечание. Его рука дрожала.

Что же такое с ним случилось, что он так боится магии? Ей было страшно спрашивать его об этом. Сейчас он даже выглядел не так, как обычно. Он выглядел словно испуганный ребенок. Он боялся. И это было настолько непривычно — видеть его таким...

Гермиона быстро привязывала письмо, пока Гарри дрожащей рукой пытался удержать ее палочку. Через минуту она закончила.

— Готово, — быстро произнесла она, и он тут же вернул ей ее волшебную палочку.

— Прости, — искренне извинилась она. Гарри явно нервничал. — Знаешь, палочка не сделает ничего, пока ты сам ей не прикажешь. Нокс.

Свет на конце палочки погас, а сова растворилась в ночном небе, таком же темном, как и ее крылья.

— Знаю, — просто ответил Поттер.

Они вышли из совятни.

— Не уверена, что знаешь, — честно призналась она. Сейчас она говорила правду. Гарри вопрошающе взглянул на нее, но, к ее огромному удивлению, ничего не ответил.

— Я бы хотела тебе помочь, — продолжала Гермиона.

Сейчас она понимала, что действительно желает ему помочь. Ей было больно видеть, как он боится магии… Ведь магия — такая прекрасная вещь! Почему он не может этого видеть? Прежде она боялась помогать ему — но кто-то должен его наставлять. Иначе куда ему идти дальше? Там, где он был раньше, его не ждут — так что же произойдет, если и в волшебном мире для него не будет места? Он будет потерян. Потерян так же, как она… Она прекрасно понимала эти чувства, и не хотела, чтобы Гарри ощущал то же самое.

Гарри вновь посмотрел на нее тем же невыразимым взглядом, словно обдумывая ее предложение. Тем временем они приблизились к дверям замка, и Гарри молча открыл их для нее.

— Но для того, чтобы помочь тебе, — продолжала Гермиона, — я должна знать, что произошло с тобой. Я должна знать, что повлияло на тебя. Иначе я не смогу понять, как помочь тебе.

Сейчас Гарри выглядел так, словно боролся с самим собой. С одной стороны, это был огромный секрет, с другой — он нуждался в чьей-то помощи. Гарри вздохнул и закрыл лицо руками, а через несколько минут решительно опустил руки и прямо взглянул на нее.

— То, что я сейчас расскажу тебе, должно остаться между нами, — произнес Поттер. Гермиона кивнула. Она никому не расскажет. По крайней мере, это самое меньшее, что она может сделать для него. — Тогда давай найдем место, где мы сможем поговорить, Гермиона. Это длинная история…

Гермиона вслед за Гарри подошла к лестнице и уселась на ступеньку рядом. Конечно, лестница могла начать двигаться. Или нет. Им было все равно.

Гарри глубоко вздохнул.

— Как я уже говорил, ты не должна никому об этом рассказывать.

— Кому я могу проболтаться? — пробормотала Гермиона. — Все, что ты скажешь, останется между нами.

Гарри медленно кивнул. Ее ответ, кажется, пришелся ему по душе. Она на мгновение представила, как долго он сдерживался. Он, наверное, уже дошел до края, пытаясь справиться с тем, что носил в себе. Гермиона даже захотела сказать, что она передумала и уже не хочет ничего знать — ведь, судя по выражению его лица, история была куда хуже, чем она ожидала. Но она понимала, что Гарри необходимо выговориться.

Он нервно запустил пальцы в волосы.

— Я прожил всю жизнь, ничего не зная о магии. Были какие-то юридические причины, почему я не поехал в Хогвартс, когда мне исполнилось одиннадцать лет...

— Законы о правах опекунов, — прошептала Гермиона. У него не было разрешения, как писал «Пророк». Иногда эта газета сообщала правдивую информацию.

— Но потом меня познакомили с магией. И все изменилось.

— Как это случилось? — спросила она. Ей хотелось знать, почему он так относится к волшебству.

— Я дойду до этого, — пообещал он суровым тоном. Гермиона даже отодвинулась немного. — За несколько дней до начала учебного года я возвращался домой. Человек по имени Питер Петтигрю замаскировался под старика и уронил шляпу, но на самом деле это был порт-ключ. Конечно, тогда я всего этого не знал. Я даже слова такого не знал — порт-ключ. Но, в любом случае, старик попросил меня помочь ему. Я и помог.

Гермиона ахнула и закрыла рот рукой. Она уже поняла, что все ее предположения даже близко не были похожи на правду.

— И куда тебя перенес порт-ключ? — тихо спросила она.

Гарри немного помолчал, обдумывая, что сказать и как.

— Гермиона, я думаю, ты слышала о Лорде Волдеморте?

Мир вокруг Гермионы замер. Гарри, разумеется, должен был знать о Волдеморте, но упоминание этого имени сейчас говорило о многом. Ее кожа покрылась мурашками, по спине пробежал неприятный холодок, а живот скрутило. До сих пор она не была уверена, что в этом замешан Волдеморт. Но, похоже, все оказалось очень плохо. Очень, очень плохо.

— Да-да, я слышала о В-Волдеморте, — быстро сказала она. Ее голос немного дрогнул, хотя она была одной из немногих студентов, кто мог произносить это имя вслух. — Гарри, почему ты о нем вспомнил?

— Порт-ключ перенес меня на кладбище, где меня ждал Волдеморт.

О, боже. Боже, боже, боже.

Гермиона вцепилась в поручень лестницы. Та задрожала и начала двигаться, но они с Гарри остались сидеть на месте. Девушка не понимала, как реагировать на услышанное. Она вообще не понимала, как теперь жить.

Нормальность движения лестницы удивляла ее. Как вообще что-то может быть нормальным, если Волдеморт вернулся? Ей хотелось накричать на лестницу за то, что она была такой обычной и делала то же самое, что и всегда. Разве весь мир не должен сейчас кричать от ужаса? И все эти люди в замке, которые спокойно спали, не зная, что происходит прямо сейчас — ей хотелось разбудить их и кричать на них за то, что они делали обыденные вещи, ведь зло уже было рядом и уже планировало свои немыслимые, ужасные действия.

Волдеморт вернулся.

— Волдеморт вернулся? — спросила она настолько тихо, что не была уверена, вслух она это сказала или про себя. Но, кажется, вслух.

Гарри кивнул.

— Он хочет власти. Он думал, что, разобравшись со мной, решит одну из своих главных проблем. Его победа над тем, кто однажды победил его, была бы хорошим началом, — он говорил медленно и тихо. — Он сказал, что все эти годы набирался сил. На самом деле он не умирал.

— Ох, боже, — сказала Гермиона. Ей было очень неуютно. Все привычные вещи сразу изменились. Она, конечно, знала, что Волдеморт вернется, но не думала, что это произойдет так скоро. — Дамблдор говорит о его возвращении уже пару лет.

— Ну, он был прав, — согласился Гарри.

Гермиона развернулась так, чтобы видеть лицо Гарри, и с усилием задала следующий вопрос:

— Что случилось на кладбище?

— Я не знал тогда о магии, так что сначала растерялся. Хвост, то есть Питер Петтигрю, привязал меня к большому памятнику. Он был чем-то вроде правой руки Волдеморта, скажем так. Позже появились и Пожиратели Смерти. И бог знает сколько времени Волдеморт рассказывал мне о магии… ну, не совсем рассказывал. Он говорил о том, как он был повержен, как снова восстал. И обещал, что убьет меня.

Ему явно было больно вспоминать о случившемся, а Гермионе было больно слушать его рассказ.

— Боже… — Гермиона смогла выдавить только это слово. Трудно было поверить, что все рассказанное — правда, и что все это случилось с Гарри. Но почему он начал бояться магии? Не из-за угроз же Волдеморта? Или он видел магию в действии?

— А потом Волдеморт продемонстрировал мне магию. Именно поэтому я ее боюсь.

— Боже, Гарри, — прошептала Гермиона. Вокруг стало ощутимо холоднее. Следующие несколько слов она произнесла с огромным трудом.

— Что он делал? Он… пытал тебя?

Гарри закрыл глаза и кивнул. Гермиона же не могла поверить — Волдеморт пытал Гарри!

Она всегда знала, что магия прекрасна. Но теперь она понимала и Гарри. Его первое знакомство с магией состояло в том, что его пытал самый злой волшебник, которого когда-либо видел магический мир. Если бы подобное случилось с ней, она бы никогда не подошла к волшебной палочке ближе, чем на десять футов. Это был худший способ знакомства с волшебным миром.

— Прости меня, Гарри, — сказала она и почувствовала, что по ее щеке скатилась слеза.

— Всё в порядке.

Он выглядел таким хрупким и слабым, что она почувствовала боль в сердце. Гермиона никогда не думала, что будет так волноваться из-за Гарри, но сейчас она очень хотела защитить его, помочь ему хоть чем-то. Никто не заслужил того, через что он прошел. Она подалась вперед и взяла его за руку. Он выглядел так, будто собирался отдернуть руку, но не сделал этого. Его ладонь была такой холодной...

— Не в порядке, — сказала Гермиона, нахмурившись. — То, что с тобой случилось, было абсолютно ужасно. Никто не должен испытывать что-то подобное.

Гарри беспомощно пожал плечами. То, что случилось, уже случилось. Темные круги под его зелеными глазами стали еще темнее.

— Я сбежал, — напомнил он, словно положительная сторона ситуации могла приглушить его настоящие чувства.

— Как это было? — определенно, эта часть истории вряд ли была слишком плохой. В конце концов, он сбежал живым. Это было что-то, в чем можно было спокойно разбираться.

— Порт-ключ валялся в нескольких шагах от меня. Будь он чуть дальше, я бы не ушел. Веревки, которыми меня связали, были магическими, но узлы на них оказались самые обычные. Мне удалось развязать один, у себя за спиной. Думаю, они просто недооценили меня. В какой-то момент Волдеморт отвернулся, перестав пытать меня Круциатусом, я прыгнул к порт-ключу и выбрался с того кладбища.

Гарри закончил рассказ и немного помолчал, оглядываясь вокруг. Потом он посмотрел на Гермиону. Она никогда не видела человека с таким грустным лицом.

— Ты выглядишь так, будто не веришь мне, — сказал он с болью в голосе.

Гермиона верила ему — почему он этого не видел? Но прежде, чем она начала возражать, он вытянул руку и повернул ее тыльной стороной. Там была глубокая рана во всю длину предплечья. Гермиона ахнула, и еще одна непрошеная слеза сбежала по ее щеке. Она поняла, что скоро не сможет сдерживаться и заплачет в открытую.

— Я думала, что он использовал только магию, — прошептала она. Эта рана была нанесена не волшебством, а каким-то маггловским способом.

— Его слуга, Петтигрю, брал отсюда мою кровь для возрождения Волдеморта, — объяснил Гарри. Он посмотрел на рану и нахмурился. — Я бы не смог нанести ее себе сам, разрез слишком глубокий, я бы раньше потерял сознание.

Он снова посмотрел на Гермиону.

Девушка поняла, что он пытается убедить ее, что говорит правду. Но она и так верила ему, ей не нужны были такие доказательства. Она боязливо коснулась раны и осторожно провела пальчиками по всему разрезу, нащупав несколько неровностей от наложенных швов. Ее рука дрожала.

— Я тебе верю, Гарри, — прошептала она.

— Хорошо, — сказал он с видимым облегчением. Он посмотрел на свою рану, которой недавно касалась Гермиона. — Дамблдор боится, что мне никто не поверит, и, если я расскажу кому-то, то потом придется обращать все в шутку. Нужны убедительные доказательства, прежде чем сообщать людям, что Волдеморт вернулся.

Гермиона удивленно отстранилась.

— Но разве вы не хотите рассказать всем, что происходит?

— Есть организация, которая работает над этим, — сказал Гарри. Гермиона поняла, что он не собирается ей об этом рассказывать, и не стала выпытывать у него еще какие-то подробности. — В нее входят люди, которым Дамблдор доверяет. Они мне верят.

— Профессор МакГонагалл тоже там? — спросила она. Гарри говорил ей, что МакГонагалл больше, чем другие учителя, помогала ему справиться с боязнью магии.

Гарри помолчал.

— Да.

— И Рон знает?

Гарри кивнул.

— Да. Ты и дети Уизли — единственные студенты в школе, которые про это знают. Мне хотелось бы, чтобы так оставалось и дальше.

— Я никому не скажу, — снова пообещала она.

— Хорошо.

— Это тяжелая ноша, Гарри, — сказала Гермиона со вздохом.

Ее руки все еще подрагивали, когда она задумывалась о том, что Волдеморт может совершить. Иногда ей казалось немыслимым, что он вернулся. Но где-то в этом мире Волдеморт уже существовал, такой же сильный, как и много лет назад. Это из-за него родители Невилла оказались в специальной секции клиники Святого Мунго, это он сделал Гарри сиротой. И неизвестно, сколько еще людей пострадали от его рук. И вот все начинается снова.

— Я имею в виду, что я знала, что Дамблдор был прав все это время, — продолжала она, — но всегда думала, что Волдеморт вернется нескоро, через много лет. — Ее голос почти затих, но она должна была спросить: — Гарри, тебе страшно?

Ей самой было очень, очень страшно.

Гарри пожал плечами и нервно закусил нижнюю губу.

— Ну, он притащил меня на это кладбище, собираясь убить. И я знаю, что однажды он попробует закончить начатое. Знаю, что он будет пытаться убить меня, пока не добьется успеха, — его голос дрогнул. — Так что да, я немного опасаюсь.

— Тогда тебе нужно подготовиться, — сказала Гермиона, собрав всю свою уверенность в кулак. Ради всего святого, сейчас она должна быть сильной. Она выпрямила спину, словно это могло помочь ей произвести нужное впечатление. — Теперь, когда я знаю, что с тобой случилось и чего ты боишься, я могу помочь тебе. Потому что если... если Волдеморт вернется и... и попытается... убить тебя, тебе нужно быть готовым к этой схватке, Г-Гарри.

Ее голос предательски дрогнул, несмотря на все старания. Она едва не плакала. Гарри выглядел таким... сломленным.

— Да, МакГонагалл говорила то же самое, — сказал он. — Но какой в этом смысл? Волдеморт намного сильнее меня, так что когда-нибудь он меня убьет. Я знаю это.

У него был голос уже сдавшегося человека, и сердце Гермионы снова сжалось. Гарри действительно был уверен, что его судьба предрешена, и Волдеморт убьет его. Это чувство безысходности передалось и Гермионе, и еще одна слеза скатилась по ее щеке.

— Ты уже один раз сбежал от него, — напомнила Гермиона. Это давало им что-то вроде надежды на лучшее. — Ты получил второй шанс. Используй его с умом, а я могу тебе в этом помочь. Вместе мы можем научить тебя магии.

— Как? — тихо спросил Гарри и посмотрел на девушку грустным зелеными глазами. Сейчас ему сложно было дать его пятнадцать лет, он выглядел значительно младше. — Я безнадежен.

— Ты не безнадежен, — ласково сказала Гермиона. Она коснулась его плеча, он вздрогнул от ее прикосновения, но не стал отстраняться. Его тело оказалось более сильным, чем она ожидала. Глядя на его худую фигуру в поношенной, не его размера одежде, трудно было представить, что у Гарри есть и мышцы. Сердце Гермионы судорожно забилось, и она покраснела. Она раньше никогда не дотрагивалась до мальчиков. — Мы узнаем, как с этим можно справиться, и я помогу тебе.

Гарри уткнулся лицом в свои колени. Из-за этого его голос звучал глухо:

— Спасибо. Я не заслужил твоей помощи, но все равно спасибо.

Между ними повисло неловкое молчание, которое Гермиона нарушила давно мучившим ее вопросом:

— Ты из-за случившегося не спишь по ночам? — мягко произнесла она. Ее рука все еще лежала на его плече, которое размеренно поднималось и опускалось в такт с дыханием.

— Да, — признался он, все еще пряча лицо. — Слишком реалистичные кошмары.

И прежде, чем Гермиона смогла что-то сказать, Гарри посмотрел на нее и спросил:

— А ты почему не спишь?

Она немного помолчала. Ей не хотелось говорить о причинах своей бессонницы, но он так много рассказал ей, что мог ожидать ответной откровенности. Она отпустила его плечо и выпрямила спину.

— Я привыкла не спать, потому что не хотела пересекаться со своими соседками по спальне. Я... я знала, что они бы дразнили меня, если бы увидели. И я всегда старалась приходить туда, когда они уже спали, чтобы не встречаться с ними. А потом это вошло в привычку, с которой я не могу справиться, — честно ответила она. Странно было раскрываться перед кем-то, но в то же время откровенность приносила чувство свободы и огромного облегчения. Гермиона вдруг поняла, почему Гарри рассказал ей все: наверное, ему тоже было не с кем поделиться.

— Я знаю, что Чжоу сделала с тобой пару недель назад, — сказал Гарри. Гермиона застыла. Он никогда не давал понять, что знает о том случае. Она вспомнила, что в тот вечер он вел себя как обычно, как в любой другой день, когда они гуляли по замку. Наверное, он понимал, как ей было бы тяжело, напомни он о ее унижении.

— Ее поступок был отвратительным, — продолжал Гарри. — Я потому и не подавал виду, что понял, что она хочет привлечь мое внимание. Эта сука зря так прыгала передо мной.

— Ох.

В последнее время Чжоу все время крутилась вокруг Гарри с совершенно ясными намерениями, так что это заметили все. Но Гарри ее попросту игнорировал. И до этого момента Гермиона не понимала причин, по которым он поступает именно так. Она почувствовала прилив благодарности к этому мальчику.

— Раньше я был тем человеком, который обливает других из ведра, — мрачно признался Гарри.

— Что? — удивилась Гермиона.

— Раньше, когда я еще не был знаком с магией, я был обычным хулиганом. У меня была своя банда... сейчас я понимаю, что все это было глупо, — он грустно улыбнулся. — Я был ребенком... ребенком, который мается от безделья и которому никто не доверяет. Я был монстром. Но я не понимал, насколько это ужасно для окружающих, пока не встретился с настоящим монстром.

Он имел в виду Волдеморта. Гермиона не знала, что сказать, поэтому промолчала. А Гарри продолжал рассказывать о себе.

— Сейчас меня волнует множество других вещей. Но мне не интересно соперничать с другими людьми, мне не нужно делать им плохо, чтобы я мог считать себя лучше, чем они, — он посмотрел на нее большими зелеными глазами. — Ты, наверное, возненавидишь меня теперь, — вздохнул он.

Гарри отодвинулся от нее, словно ему вдруг стало стыдно сидеть с ней рядом. Лестница снова двинулась, но они не заметили этого. Она могла двигаться всю ночь, им было не до этого.

— Я не ненавижу тебя, Гарри, — спокойно сказала Гермиона. — Я знаю, что сейчас ты изменился.

Она знала, что Гарри не хулиган. Может, он и был им раньше, но не теперь. Она могла узнать хулигана за милю. Правда, он избил Малфоя...

— А почему ты избил Драко?

Гарри нервно оглянулся, словно боясь, что кто-то может его подслушать.

— Его отец — Пожиратель Смерти.

Гермиона ахнула.

— Что? Гарри, это серьезное обвинение!

— Волдеморт назвал одного из Пожирателей Люциусом Малфоем, — сердито ответил Гарри и добавил сквозь сжатые зубы: — Этот тип наблюдал, как Волдеморт пытал меня...

— Ох, боже...

— Ты не обязана мне верить, но это то, что я слышал на кладбище.

— Нет-нет, я верю тебе, — попыталась успокоить его Гермиона. Она видела, как он пришел в ярость, просто упомянув имя Люциуса Малфоя, и ей было неуютно находиться рядом, когда он был таким злым. — Я понимаю, почему ты набросился на Драко. Может, ты немного... хм... переборщил, но он всегда был тем еще говнюком, так что просто получил по заслугам.

— Он когда-нибудь докапывался до тебя? — настойчиво спросил Гарри.

Эта тема вряд ли могла его успокоить, так что Гермиона коротко ответила:

— Почти нет.

Конечно, она могла рассказать, что мелкие язвительные замечания Драко медленно переходили в угрозы сексуального насилия. Но эта правда могла и подождать до более подходящего момента.

— Почти нет? — от Гарри было не так просто отвязаться.

— Я имею в виду, что он со всеми ведет себя как ублюдок. Может, со мной чуть больше, потому что я магглорожденная...

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе никто об этом не говорил? — удивилась Гермиона.

Как он мог ходить по школе целыми днями и никогда не слышать о чистоте крови и прочих предрассудках? Слово «грязнокровка» использовалось слизеринцами довольно часто, он не мог его пропустить.

— Ну, вроде бы Волдеморт упоминал что-то о магглорожденных — кажется, что моя мама была одной из них, или что-то в этом духе... Я знаю, что это означает, просто... почему Малфой выделял тебя среди других из-за того, что ты магглорожденная?

Непредубежденность Гарри была глотком свежего воздуха в затхлой атмосфере школы, наполненной предрассудками. И ей очень не хотелось говорить ему, что его статус полукровки ниже, чем статус чистокровного Малфоя, потому что это означало пачкать его чистый разум той грязью, с которой она сама не любила иметь дело.

— Магглорожденные считаются ниже по положению, потому что у нас нет магической крови, — все же выдавила из себя Гермиона.

— Ну, это какое-то дерьмо, — сказал Гарри таким тоном, словно изрекал прописные истины. Она слегка улыбнулась. — Ты вроде бы хорошая ведьма. Я имею в виду, ты всегда отвечаешь на уроках.

Гарри умел как-то внезапно делать комплименты. То симпатичной назовет, то вот, хорошей ведьмой. Гермиона почувствовала, что ее щеки начинают краснеть, и ей стало неловко.

— Спасибо.

— Значит, люди к тебе предвзято относятся лишь потому, что ты магглорожденная? — продолжал Гарри.

— Ну, это одна из причин, — с трудом сказала Гермиона. Она поморщилась, когда вспомнила, как ее дразнили.

Гарри вздохнул и, кажется, о чем-то задумался.

— Знаешь, — наконец сказал он, — я, наверное, должен был как-то вмешаться, когда Рон накинулся на тебя в поезде.

Это было несколько недель назад. Гермиона ненавидела вспоминать о том унизительном случае. Когда-то она надеялась, что перестанет смущаться, потому что привыкнет к постоянным нападкам, но этого не произошло, а со временем все только ухудшилось.

— Тогда ты меня даже не знал, — покачала она головой.

Это было правдой. Что тогда мог сделать Гарри? Превратиться в галантного рыцаря и защитить ее от издевок Рона? Нет, никто не спасет бедную Гермиону. Она не была дурочкой, для нее это было очевидно.

— Но теперь-то я тебя знаю, — сказал Гарри. Он посмотрел на нее так же, как и тогда, когда назвал симпатичной. Возможно, он увидел румянец на ее щеках, но опять ничем не показал, что заметил что-то необычное.

— Рон не должен был вести себя с тобой так.

— Все в порядке, — ответила Гермиона. Она спрятала прядь волос за ухо и закусила губу.

Хорошо, что они наконец поговорили обо всем этом. Гермиона никогда в жизни ни с кем близко не сходилась, но сейчас она чувствовала, что ее одиночество закончилось. Закончилось, потому что есть Гарри. Все, что было, осталось позади. Гермиона никогда не была настолько открытой с другими людьми. Даже с родной матерью.

— С тобой все хорошо? — спросил Гарри. Он с беспокойством посмотрел на девушку.

— Да... да, все нормально, — ответила она. — Просто… как-то тяжело все это переварить.

— Извини, — пробормотал он.

Она едва не рассмеялась, это «извини» было каким-то детским. Но понимала, что смеяться именно сейчас было нельзя. В этом моменте ничего забавного не было и быть не могло.

— Не извиняйся... Я думаю, что тебе было нужно рассказать кому-то обо всем.

— Ты не представляешь, насколько, — произнес Гарри с очевидной благодарностью. Он еще больше растрепал свою прическу — наверное, от волнения. — Спасибо за то, что выслушала.

— Без проблем, — Гермиона позволила себе легкую улыбку. Она посмотрела на время — уже был час ночи. Но кого из них это волновало?

— Значит, ты думаешь, что сможешь мне помочь? — вдруг спросил Гарри. Он выглядел не слишком убежденным ее предыдущими уверениями. Ее предложение было слишком, чересчур хорошим. — Хотелось бы научиться защищаться. Вряд ли Волдеморт возьмет и просто исчезнет, оставив меня в покое.

— Разумеется, я же говорила, что могу.

— Знаешь, я не думал, что расскажу все именно тебе, — признался Гарри.

— Ну, я понимаю, почему...

Гарри встал с лестницы, посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся.

— Друзья? — он протянул руку, чтобы помочь ей подняться.

Гермиона приняла его руку и тоже встала. А потом это прикосновение перешло в настоящее рукопожатие.

— Друзья.

— Доверься мне.

— Но я...

— Ты мне веришь, Гарри?

Гарри посмотрел на Гермиону. Его палочка была направлена на подушку, лежащую на лавке. Он нервно сглотнул и кивнул. Конечно, он доверял ей. Из всех людей в этом замке он доверял только ей. Ведь Гарри рассказал Гермионе все о Волдеморте, и это помогло ему облегчить внутреннюю боль. Да, Сириус тоже знал все, но он не мог видеться с Гарри каждый день. Гермиона же была рядом. Он имел возможность говорить о своей боязни Волдеморта каждый вечер, и это было здорово. Он не был уверен, что сможет отблагодарить ее за это.

— Тогда укажи на подушку и скажи «Вингардиум Левиоса», — приказала Гермиона. В ее глазах пылал огонь решимости.

Гарри не осмелился спорить. Он с трудом навел палочку на цель и дрожащим голосом произнес заклинание. Подушка взлетела.

— Держись, Гарри, — твердо сказала Гермиона. Ее мягкий и нежный голос, который так ему нравился, стал суровым. Теперь он заставлял повиноваться и даже бояться. Но для их занятий это было к лучшему.

Его сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда подушка поднялась вверх. Услышав от Гермионы слова поддержки, он схватился за палочку второй рукой... Проходили секунды, а подушка все еще висела в воздухе. Гарри пытался убедить себя, что все это происходит на самом деле, и что в этом нет ничего плохого. Только слова Гермионы помогли полностью принять происходящее. Он выдержал еще несколько мгновений, потом палочка выпала из его рук на пол, за ней последовала подушка.

Гермиона вздохнула.

— На десять секунд больше, чем в прошлый раз, — заметила она, щелкая кнопкой обычного маггловского секундомера.

На прошлой неделе они каждый вечер разучивали простые заклинания, которые Гермиона узнала на первом курсе Хогвартса. У Гарри уже многое получалось. Например, он мог удерживать заклинание целых полторы минуты. Он написал об этом достижении Сириусу, тот начал расспрашивать о Гермионе — таинственной незнакомке, которая появилась в жизни Гарри и начала ему помогать — и, конечно, получил полный отчет. Сириус одобрил ее действия. Эх, если бы Гермиона знала, что Сириус Блэк — крестный Гарри...

Гарри многое рассказал Гермионе о Волдеморте, но пока не упоминал о Сириусе. Ему казалось, что это может подвергнуть крестного опасности — и Гарри пока молчал. Он знал, что может доверять Гермионе и со временем, возможно, расскажет ей и об этой части своей жизни. Но пока это был его секрет.

Еще одним его секретом, в который он не посвящал Гермиону, была его жизнь в доме номер четыре на Тисовой улице. Ему казалось, что ей не стоит знать подробности. Он видел ее реакцию на рану, нанесенную ему Хвостом, и не мог представить, как она воспримет то, что нечто подобное происходило с ним и в обычной жизни. Но часть Гарри все же хотела поделиться с Гермионой пережитым, просто чтобы облегчить душу рассказом.

Что она сделает, когда узнает, что он жил в чулане под лестницей? Что у него есть отметина на плече от ремня дяди Вернона? В тот вечер она коснулась его, и он вздрогнул, потому что привык к совсем другим прикосновениям. Болезненным.

— Давай закончим на сегодня? — попросил Гарри. — Мы уже занимаемся почти три часа...

Гермиона с сомнением посмотрела на секундомер. Она нахмурилась, но смягчилась, когда перевела взгляд на Гарри.

— Хорошо, — сказала она. — Сегодня закончим. Но завтра мы обязательно продолжим, — и с помощью палочки переместила подушки в угол комнаты.

Гермиона упорно применяла волшебство в присутствии Гарри, чтобы он быстрее свыкся с миром магии. Сейчас Гарри даже не вздрогнул, когда она произнесла заклинание. Для их занятий Гермиона выпросила у профессора МакГонагалл право использовать старый заброшенный класс; МакГонагалл сомневалась, что Гермиона справится, но разрешение дала.

— У тебя с каждым днем получается все лучше и лучше, — с гордостью сказала Гермиона. Ее улыбка, казалось, освещала всю комнату. — Ты даже почти не реагируешь, когда я колдую. Возможно, со следующей недели займемся заклинаниями второго курса.

— Думаешь? — спросил Гарри. Мысль о продолжении занятий пугала, но одновременно и радовала.

Гермиона кивнула.

— Конечно, я бы не стала заставлять тебя делать то, к чему ты не готов. Но я думаю, что ты уже почти достиг нужного уровня.

Она прошла через комнату и села на стул, который выглядел настолько древним, что должен был рухнуть от любой нагрузки. Но Гермиона была такой хрупкой, что, наверное, почти ничего не весила.

— Кроме того, — продолжала она со вздохом, — в конце года будут СОВы, и мне нужно подготовить тебя к ним.

— Не бери на себя всю ответственность за меня, — попросил ее Гарри. — Ведь у меня есть и дополнительные занятия с преподавателями.

— И они помогут тебе с практикой? — спросила Гермиона.

Он отрицательно покачал головой.

— Тем не менее, тебе не нужно слишком много со мной заниматься, если это тебе мешает, — он помолчал. — Почему ты помогаешь мне?

— Тебе нужна помощь, — сказала она так, словно это была самая очевидная вещь во всем мире. Возможно, так оно и было. — И я вижу, что ты действительно... пострадал после всего, что с тобой случилось. Ужасно, что ты познакомился с магией именно так. Мне магия всегда нравилась, и я хочу, чтобы она понравилась и тебе. Чтобы ты смотрел на нее так, как я. Желание узнать больше о магии — единственное, что держит меня в Хогвартсе.

— Ну... я... спасибо тебе, — пробормотал Гарри. Он не умел благодарить. Раньше ему не за что было благодарить других людей.

— Пожалуйста, — улыбнулась Гермиона. Она встала со стула, подошла к двери и взялась за ручку. — Ну, куда пойдем?

Гермиона открыла дверь класса и повернулась к нему. Она все еще улыбалась.

— Куда угодно.

* * *

Гермиона снова ждала.

Гарри постоянно опаздывал. Она не знала, почему, и не спрашивала его о причинах, но он всегда приходил позже назначенного времени. Может быть, просто потому, что он парень. Или, может, потому, что у него была такая привычка.

Она ждала его на их обычном месте и в нетерпении наматывала круги. Он опаздывал уже на пять минут. По ее прикидкам, стоило подождать еще столько же.

— Грейнджер?

Это не было голосом Гарри. Он никогда не называл ее «Грейнджер», если только не шутил.

Гермиона обернулась. Это был Драко Малфой. Она похолодела.

— Кажется, ты не слишком утруждаешь себя. Ты вроде бы должна сегодня патрулировать? Я вот как раз этим занимаюсь и, пожалуй, должен снять с Гриффиндора несколько очков за твою лень, — Малфой ухмыльнулся.

— Пожалуйста, уходи, — выдохнула Гермиона, не в силах сдвинуться с места.

У нее не было настроения общаться с Малфоем. Сейчас Гермиона жалела, что не была такой смелой, как Гарри. Ей хотелось накричать на Драко и высказать ему все, что она годами удерживала в себе. Но она была слишком неуверенной, чтобы поступить так. Или чтобы хотя бы защитить себя. Она чувствовала себя слишком беззащитной перед Малфоем. Как всегда, впрочем.

— Почему бы нам не пойти на обход вместе, Грейнджер? Я даже могу чем-нибудь мотивировать тебя, — усмехнулся Малфой. — Что-то типа небольшого упражнения. Хотя тебе, с твоим телом, вряд ли нужно что-то необычное...

Его глаза мазнули по ее фигуре, и Гермиона вздрогнула. Она не думала, что он дойдет в своих издевательствах до подобного. На ней была слишком облегающая футболка, но лишь потому, что в такой одежде она чувствовала себя комфортно рядом с Гарри. Гермиона не предполагала, что на нее будет смотреть кто-то другой.

Липкий взгляд Малфоя словно ощупывал ее грудь, талию, бедра, ноги... Гермиона скрестила руки на груди. Она была на грани того, чтобы разреветься. Она худела летом не для того, чтобы на нее смотрели так оценивающе.

— Уходи, Малфой, — сказала она дрожащим голосом.

— Знаешь, я, наверное, не уйду, — ответил он и сделал несколько шагов в ее сторону. Сердце у Гермионы забилось сильнее, а из глаз, как она ни старалась сдержаться, все же потекли слезы.

— Пожалуйста, Малфой... — взмолилась она.

Но он не собирался останавливаться. Он приблизился к ней вплотную. Ее сердце почти выпрыгивало из груди, а дыхание сбилось. Малфой дотронулся до ее бедра и она непроизвольно отмахнулась от него.

— Уходи!

— А ты не так уж и плохо выглядишь для грязнокровки, — сказал Малфой. Он убрал волосы с ее лица. — Ты даже можешь помочь мне... как-нибудь...

Гермиона попыталась отстраниться от него, но позади была стена. Малфой прижался к ней всем телом. Она задрожала от страха. Ей стало понятно, что сейчас произойдет.

— Малфой, пожалуйста! — прошептала она. Гермиона попробовала пнуть его в голень, но он словно не заметил ее удара. — Малфой, мне нужно идти... просто пусти меня, я никому не расскажу, клянусь! Просто... пожалуйста...

Его рука оказалась под ее майкой и дотронулась до живота.

— Стой! — закричала она, попытавшись оттолкнуть его, но он оказался слишком тяжелым для нее. — Пожалуйста... пожалуйста... — повторяла она как заведенная.

Никто и никогда так не трогал Гермиону. Она почувствовала отвращение, слабость и собственную беззащитность, когда пальцы Малфоя добрались до лифчика. Ни один мальчик не видел ее без верхней одежды и, тем более, не трогал ее бюстгальтер. Она замерла, словно ее заморозили, а сердце билось с трудом, как будто оно пыталось перекачивать лед, а не кровь. Гермиона еще раз ударила Малфоя ногой, толкнула его плечом, но он не сдвинулся с места.

О боже...

Она вздрогнула, когда его губы коснулись ее шеи.

— Пожалуйста... — пробормотала она. Гермиона снова попыталась отстраниться, и снова у нее ничего не получилось. Она посмотрела вокруг. Никого не было. Никто не собирался ее спасать. Она перестала сдерживаться и заплакала.

Этого не может быть. Такое случается с кем-то другим, но не с ней, не с Гермионой Грейнджер. Она никогда не думала, что попадет в такую ситуацию.

Малфой все еще целовал ее, одна его рука шарила под майкой, а другая расстегивала джинсы. Гермиона вырывалась, но она была слишком слабой. Она пыталась достать палочку, но прикосновения самого мерзкого человека в ее жизни вводили ее в ступор.

— Отойди от нее, — послышался чей-то голос.

Гермиона увидела Гарри — и ощутила такое облегчение, что смутилась от этого чувства. Гарри стоял совсем рядом — со сжатыми кулаками и прищуренными глазами. Ее даже немного напугал его взгляд. Малфой оставил Гермиону и повернулся.

— Или что, Поттер? — спросил он и поднял палочку.

На лбу Гермионы выступил холодный пот. Она все еще стояла у стены, не в силах пошевелиться, и не могла помочь.

Но Гарри не дал Малфою произнести заклинание. Он разом оказался рядом с противником и сильно ударил его кулаком в висок. Малфой свалился на пол, громко приложившись головой о стену. Он не двигался. Гермиона, наконец, сумела справиться с собой. Слезы, впрочем, все еще катились по ее щекам, а дыхание было прерывистым и хриплым.

Гарри бросил взгляд на Малфоя, а затем посмотрел на Гермиону. Выражение его лица смягчилось, в нем уже не было напугавшей ее ярости. Гермиона поправила футболку, застегнула джинсы и почувствовала, что ее охватывает смущение. Ведь ей еще предстоит сказать Гарри, что она почти не сопротивлялась. Она сама виновата в том, что произошло.

— Ты в порядке? — спросил Гарри.

Гермиона молча кивнула, хотя она точно была не в порядке. Она все еще чувствовала прикосновения Малфоя к своей коже, его поцелуи, руки, трогающие грудь, и эти воспоминания вызывали отвращение.

— Нужно позвать профессора МакГонагалл, — сказал Гарри, с презрением посмотрев на Малфоя.

Она снова кивнула. Гермиона не знала, что произошло бы, не появись Гарри так вовремя. Конечно, он бы все равно пришел, но это могло случиться на пять или десять минут позже...

— Он проваляется еще несколько минут, — сказал Гарри. — Мы успеем вернуться с МакГонагалл.

Гермиона не двинулась с места. Она все еще чувствовала слабость.

— Или ты хочешь подождать здесь? — неуверенно спросил он.

Она отрицательно покачала головой, заставила себя отлипнуть от стены и пойти рядом с Гарри. Он не улыбался и не обнимал ее. Он просто шел рядом, и на его лице снова проступал гнев. Гермиона никогда не думала, что Гарри может ее спасти. Наверное, она должна поблагодарить его, но не могла заставить себя сказать что-либо. В ее мыслях было только одно: что могло случиться, если бы Гарри не пришел, если бы Малфой продолжал трогать ее, и ему бы никто не помешал?

— Ты уверена, что с тобой все хорошо? — снова спросил Гарри.

Гермиона кивнула. Она лгала, но все равно кивнула.

— Прости, что опоздал, — тихо сказал он. — Этого больше не повторится.

Она снова кивнула. Это было единственное, на что она была способна. Ее удивляло, что она до сих пор не разрыдалась и не упала в объятия Гарри, громко благодаря его за свое спасение. Но она уже даже не плакала.

Гарри шел быстро, и ей пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать от него. Она никогда не видела его настроенным так решительно. Он ее почти пугал.

Гермиона не заметила, как они дошли до кабинета МакГонагалл. Лишь когда Гарри постучал в дверь, она поняла, где они находятся.

— Профессор! — крикнул он. — Это срочно!

— Сейчас! — послышалось из кабинета. Дверь распахнулась, и на пороге показалась полусонная МакГонагалл. — Что случилось?

— Просто пойдемте с нами, мы все объясним, — сказал Гарри.

Гермиона подумала, что МакГонагалл возмутится такой бесцеремонностью, но она безропотно пошла вслед за Гарри туда, где валялся Малфой.

— Что случилось с мисс Грейнджер? — спросила МакГонагалл, с удивлением оглядывая Гермиону, и та подумала, что, наверное, выглядит очень плохо.

— Я думаю, что она в шоке, — объяснил Гарри.

— Почему?

— Драко Малфой обидел ее, — сказал Гарри. Он выглядел так, словно изо всех сил пытался сдержаться.

— Обидел? Что вы имеете в виду?

— Я не могу представить, что случилось бы, если бы я пришел чуть позже, — сказал Гарри.

— И где он?

— Я веду вас к нему. Он без сознания, я его вырубил. Вы можете наказать меня, как вам будет угодно, отстранить меня или даже отчислить. Как угодно. Но только после того, как он получит по заслугам.

Они подошли к лежащему на полу Малфою. Казалось, он просто спит.

— Я доставлю его в кабинет профессора Дамблдора, и мы решим, как с ним поступить, — сказала МакГонагалл суровым тоном, который был хорошо знаком Гермионе. Профессор взмахнула палочкой, и тело Драко приподнялось на четыре фута над полом. Она повернулась к Гермионе. — С вами все хорошо?

Гермиона снова кивнула. МакГонагалл обменялась взглядом с Гарри.

— Она сейчас не в состоянии рассказывать, поэтому нет смысла брать ее к профессору Дамблдору. Останьтесь с ней, Поттер.

— Я хочу рассказать Дамблдору, что сделал Малфой, — начал было Гарри.

— Лучшее, что вы сейчас можете сделать — это остаться с ней. Ей нужно, чтобы кто-то был рядом, она не должна сейчас быть одна, — объяснила МакГонагалл и повернулась к Гермионе: — Или тебе будет неприятно находится рядом с ним?

Гермиона понимала, почему МакГонагалл об этом спрашивает. Гарри был мальчиком. Но Гермиона доверяла ему. Он бы не стал так прикасаться к ней. И она покачала головой.

— Хорошо, мисс Грейнджер. Я заверяю вас, что Малфой будет наказан за его поведение, — сказала МакГонагалл. — Если хотите, обратитесь в Больничное крыло, я отправлю записку Поппи.

Гарри кивнул и с ненавистью посмотрел на Малфоя. МакГонагалл похлопала Гермиону по плечу, улыбнулась ей и направилась к кабинету директора.

Гарри посмотрел на Гермиону.

— Он ударил тебя? Я имею в виду...

Гермиона покачала головой.

— Нет, — выдохнула она, и звук собственного голоса сильно удивил ее. — Он просто... трогал меня... и все...

После этого признания она почувствовала неловкость и немного покраснела.

— Ну, он больше не причинит тебе вреда, — попробовал успокоить ее Гарри.

Гермиона пожала плечами. Он все еще не верила, что Малфой мог сделать то, что сделал.

— Я гарантирую, что он больше не дотронется до тебя, — сказал Гарри. — Ты доверяешь мне?

— Д-да, — тихо сказала она. — С-спасибо тебе.

— Не стоит благодарить меня, — сказал он. — Давай я провожу тебя в Больничное крыло.

— Н-нет! — почти крикнула она. Он с недоумением посмотрел на нее. — Я... мне не нужны лекарства или зелье сна без сновидений или что-то еще такое же. Я... со мной все в порядке.

— С тобой не все в порядке, — заметил Гарри.

Он говорил правду. У нее определенно не все было в порядке. И она сдалась, отправившись с ним в Больничное крыло. Она могла дойти туда с закрытыми глазами, но и Гарри уже знал дорогу.

— Ты не заслужила, чтобы к тебе так относились, — пробормотал Гарри.

— Это я... я позволила этому случиться. Я слишком слабая, чтобы защитить себя. Это все моя вина.

Гарри остановился и придержал Гермиону.

— Никогда не говори так. Это не твоя вина. Малфой — гнилой человек, и тебе не стоит его защищать.

— Я не з-защищаю его! — воскликнула Гермиона.

Гарри вздохнул.

— Ладно, ладно, я понял. Я просто говорю, что тебе не стоит брать вину на себя. Ты ничего не могла сделать. В конце концов, это я опоздал, так что это моя ошибка. Но только не смей винить себя!

Гермиона скрестила руки на груди. Ей было необходимо принять душ и смыть все следы прикосновений Малфоя. Гарри пошел дальше, и она поспешила за ним.

Они шли молча. Гарри не лез к ней с утешениями и уверениями, что все будет хорошо. Но она и не ждала от него ничего подобного. У Гарри был совершенно другой характер. А после разговора о Волдеморте она научилась принимать его таким, каким он был.

Они не успели постучать в дверь Больничного крыла, как оттуда выбежала мадам Помфри. Она позвала Гермиону за собой и усадила ее на кровать.

— Мисс Грейнджер, вот, выпейте, это успокоит вас, — она подала ей маленький флакон с красной жидкостью. — Мистер Поттер, вы можете идти.

— Нет, — вскинулась Гермиона. — Пусть он останется... если, конечно, он сам этого хочет.

Гарри кивнул.

— Я останусь.

Он подтащил к кровати стул и уселся на него. Гермиона выпила красную жидкость — ей обожгло горло, но она не показала этого.

— Профессор МакГонагалл написала мне, что случилось. Это ужасно, — мягко сказала мадам Помфри. За все годы в Хогвартсе Гермиона ни разу не видела ее такой заботливой. — Дай мне знать, если тебе что-нибудь потребуется.

Гермиона кивнула, и мадам Помфри ушла в свой кабинет. Гарри вздохнул и взлохматил волосы. Гермиону душили слезы, она прикрыла глаза, стараясь не расплакаться. И внезапно почувствовала, как Гарри взял ее за руку. Это было странно и неправильно — трогать ее после Малфоя. И Гермиона вздрогнула, отдернула руку и открыла глаза.

— Извини, — пробормотал Гарри.

— Нет, я... Это не из-за тебя, — дрожащим голосом произнесла Гермиона. Ее губы задрожали. — Это просто... — она замолчала, пытаясь понять, как объяснить Гарри свои переживания. Она не была уверена, сможет ли он понять, что она чувствует. Но он имел право знать. — Я словно чувствую, что Малфой все еще трогает меня...

— Боже, Гермиона, — сказал он. — Я не знал... мне очень жаль, что я не подумал...

Гермиона закусила губу. Она все еще пыталась сдержать слезы, но уже понимала, что это бесполезно. И в какой-то момент не выдержала и разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Ее плечи тряслись.

— Я так испугалась, — сказала она, когда смогла, наконец, справиться со своей слабостью.

— Я знаю, — прошептал он.

Она опустила руки.

— С-спасибо тебе.

— Тебе все еще не стоит благодарить меня, — сказал Гарри. Он оглянулся вокруг. — Ты не хочешь, чтобы я ушел? Если тебе неловко находится рядом с парнем...

— Нет-нет, — быстро проговорила Гермиона. — Все в порядке, я же доверяю тебе.

Она знала, что Гарри не сделает с ней ничего плохого. И почти ненавидела себя за то, что отдернула руку. Но она все еще чувствовала себя грязной после случившегося. Гермиона всхлипнула и отвернулась от Гарри, чтобы он не видел ее слез.

— Мне так... так стыдно, — тихо призналась она. — Меня воспитывали в строгих правилах... я никогда не целовалась ни с кем. И мой первый поцелуй получился вот таким...

— Ты еще ни разу не целовалась?! — удивленно вскинулся Гарри.

Она покачала головой и покраснела.

— У меня никогда не было парня или чего-то такого, — сказала Гермиона. Она знала, что парня у нее не будет еще очень долго, и давно смирилась с этим.

— Ой.

Наверное, он-то как раз уже целовался, и не раз. Возможно, у него даже были подруги. В конце концов, Гарри был очень красив. У него были непослушные черные волосы и привлекательные глаза. Даже если не учитывать его известность — у него должна быть девушка, с которой он встречался.

— Мог бы и не смущать меня, — сказала она, пытаясь держать себя в руках.

— Я и не собирался, — спокойно сказал Гарри. — Я просто подумал... — он помолчал. — Я не знаю.

— Подумал о чем? — спросила она. Вообще-то она, пожалуй, не хотела знать, о чем он думал.

— Ни о чем... Я просто... просто думал, что поскольку ты красивая и все такое, то ты уже целовалась, — признался наконец Гарри. На этот раз краснеть пришлось ему, и Гермиона почувствовала смущение.

— Это глупо, Гарри, я вовсе не красивая, — покачала головой Гермиона и внимательно посмотрела на него. Он уже называл ее красивой, и было странно слышать это снова. Гарри собирался что-то сказать, но она успела первой: — Почему он сделал это, как ты думаешь?

Они оба знали, кого она имела в виду.

— Потому что он задница, только поэтому, — сказал Гарри. — У меня не получается избавиться от этой картинки в моей голове.

— Какой картинки?

— Ну, как он трогал тебя, — пояснил Гарри. — Я помню твой взгляд. Ты как будто знала, что он собирается сделать. И это отвратительно, что он хотел чего-то подобного.

— Его тут нет, он сейчас не сможет навредить мне, — ответила Гермиона. Гарри явно нуждался в утешении, он выглядел злым, и это пугало ее. Сначала она хотела ограничиться словами, но потом решилась и коснулась рукой его плеча. — Да?

Гарри странно посмотрел на ее руку, а потом взглянул прямо в ее глаза.

— Да, — сказал он. — Точно.

— Ты должен успокоиться, — проговорила она.

— Я пытаюсь. Просто чувствую, что очень....

— Что очень?

— Я просто очень беспокоюсь о тебе, вот и все, — пробормотал Гарри.

Это был первый момент за весь вечер, когда Гермиона почувствовала умиротворение. Она не ожидала услышать такие слова, и они значили для нее больше, чем он мог представить. Никто и никогда не говорил, что беспокоится о ней.

Возможно, она действительно что-то значила для Гарри.

И она улыбнулась, потому что это чувство было взаимным.

Через некоторое время Гермиона уснула, а в душе Гарри все еще кипела злость. Девушка спала на боку, повернув к нему красивое лицо. Кудряшки лежали на ее плечах, а рот слегка приоткрылся. Дыхание ее было размеренным. Но даже вид мирно спящей Гермионы не мог успокоить Гарри. Как только Малфой посмел причинить ей боль?

Гарри все еще не мог избавиться от картины, которую рисовало его воображение — Малфой берет верх над беззащитной Гермионой. Он не мог забыть выражение ее лица, когда этот ублюдок… дотронулся до нее… Он не мог выкинуть из памяти момент ее беспомощности, когда он вырубил Малфоя. Расстегнутая пуговица на ее джинсах и задранная футболка доказывали, как далеко тот зашел. Она боялась Малфоя, а Малфой наслаждался ее страхом.

Поттер знал, что в Хогвартсе к Гермионе относились, мягко говоря, не самым лучшим образом, но даже не представлял себе, насколько. Он не мог и помыслить о том, что у кого-то хватит наглости так поступить. Малфой забавлялся с ней, словно она не была человеком. Гарри не был уверен, что этот ублюдок собирался насильно лишить ее девственности, но, по крайней мере, он и так причинил ей немало вреда. Гермиона как-то призналась ему — доверилась, а он был уверен, что это правда — ее еще никогда даже не целовали. Столь невинное создание, как Гермиона, не заслуживает такого обращения.

Столь красивая, милая… невероятная. Гарри при их первой встрече не догадывался, что она станет первой студенткой, которая открыто заговорит о Волдеморте. Он не знал, что она подтолнет его к тому, чтобы он самостоятельно освоил магию. И он определенно не думал, что станет ее так защищать.

То, что случилось с Гермионой, показывало, насколько плохо с ней обращались здесь. И это злило Гарри. У нее не было никого, кто вступился бы за нее. К ней относились так, словно она не представляла никакой ценности, как человек. Словно она не являлась личностью. И всякий раз, возвращаясь мыслями к инциденту с Малфоем, Гарри с ужасом осознавал, как его действия могли отразиться на его жертвах в маггловской школе. И всякий раз, думая об этом, он чувствовал вину.

Поттер посмотрел на спящую девушку. Она так безмятежно спала. Если бы она так выглядела, пока бодрствовала… Именно в этот момент он решил для себя, что будет защищать ее от дальнейших посягательств. Гарри осознавал, что люди держат приличную дистанцию в общении с ними, но он желал исправить это, сломать старые устои, чтобы ничего подобного не произошло с Гермионой вновь. И что с того, что другие студенты дразнили его за общение с ней? Когда это его волновало то дерьмо, которое о нем говорят другие? Они будут слишком напуганы для того, чтобы посметь бросить взгляд в сторону Гермионы, и это — как раз то, что ему необходимо.

Гарри потер глаза. Он устал, как черт — и когда это он не уставал? — но не собирался спать, хотя кровать рядом выглядела настолько уютной, что хотелось лечь и заснуть. Он знал цену, которую придется заплатить за сон. К тому же, Гарри боялся проснуться от собственного крика — как происходило каждую ночь — и напугать Гермиону.

— Здравствуйте, мистер Поттер, — позвал его голос с другого конца Больничного крыла. Гарри обернулся и увидел приближающуюся к нему женщину.

— Здравствуйте, — лениво ответил он, вновь потирая слипающиеся веки. Затем, осознав, что перед ним профессор МакГонагалл, удивленно уставился на нее широко распахнутыми глазами. — Где этот ублюдок?

— Я так понимаю, вы сейчас говорите о мистере Малфое, — спокойно произнесла она, пододвигая кресло ближе к Гарри и усаживаясь рядом. — В данный момент он у меня в кабинете, однако профессор Дамблдор вызовет его к себе раньше, чем мы придем туда. Видите ли, мистер Поттер, я хотела бы узнать, что произошло с мисс Грейнджер, чтобы уточнить детали.

— Разве я не могу просто-напросто все рассказать вам? — предложил он, взглянув на Гермиону. Он не желал ее беспокоить.

— Вы находились там во время инцидента?

— Нет… — виновато ответил Гарри и тяжело сглотнул. — Я опоздал.

— Тогда мне необходимо услышать это от мисс Грейнджер. Я верю ей, правда… и я не думаю, что вы оба солгали мне о произошедшем. Но я должна знать, как мистер Малфой застал ее врасплох и что он сделал, — угрюмо пояснила МакГонагалл. — Итак, я могу поговорить с ней? — Она виновато посмотрела на спящую Гермиону.

— Разве это не может подождать до утра? — Гарри попробовал в последний раз спасти сон Гермионы.

— Я бы предпочла уладить все до того, как родители мистера Малфоя будут официально уведомлены о происшествии, — авторитетно сказала она. — Боюсь, иначе мы можем натолкнуться на большое сопротивление с их стороны, когда они узнают о наказании за действия Драко. Поэтому лучше сделать все сейчас и как можно скорее.

Одна лишь мысль о родителях Драко — учитывая, что один из них Пожиратель Смерти — злила Гарри еще больше, но он понимающе кивнул, зная, что ему необходимо сделать. Он приблизился к Гермионе и аккуратно дотронулся до ее плеча.

— Гермиона?

Ответа не последовало. Он нежно потряс ее за плечо еще раз.

— Гермиона, просыпайся, — мягко произнес Гарри.

Голова Гермионы слегка приподнялась над подушкой, и ее глаза открылись. Какую-то долю секунды взгляд девушки был дезориентирован.

— Гарри? — сонно произнесла она. Она закрыла глаза и спрятала лицо в ладони. Это было очень мило.

— Да, это я, — слегка улыбнулся Гарри. — Мы должны пройти в кабинет профессора МакГонагалл, чтобы ты рассказала ей о том, что с тобой произошло, хорошо?

Карие глаза Гермионы широко распахнулись, в них мелькнула настороженность.

— Что? Почему сейчас?

— Потому что родители Драко будут взбешены, когда узнают о его наказании, — терпеливо пояснил Гарри.

— Ты идешь со мной? — она вздохнула и нахмурила брови.

— Да, — улыбнулся Гарри, встретившись взглядом с профессором и получив от нее утвердительный кивок головой.

Гермиона перевернулась на спину, затем села, спустив ноги с края постели, и, наконец, встала, слегка покачнувшись, поскольку еще не отошла от сна.

— Очень храбро с вашей стороны рассказать о случившемся, — убеждала ее профессор МакГонагалл, пока они пересекали Больничное крыло, но Гарри не знал, что ему сказать. Жизнь с Дурслями отучила его говорить какие-либо слова утешения… Он не знал, как выразить это словами, или как показать Гермионе, что он заботится о ней. В большей степени потому, что он в действительности ни о ком не заботился до сегодняшнего дня — еще одно ужасное последствие его жизни в доме номер четыре по Тисовой улице.

— Он там будет? — слабо спросила Гермиона.

Все трое прекрасно понимали, кого она имеет в виду.

— Профессор Дамблдор забрал его в свой кабинет, — успокоила ее МакГонагалл. — Я желала поговорить с вами в своем кабинете, иначе кто-нибудь в Больничном крыле мог бы нас услышать.

— Я поговорю с Гермионой наедине, чтобы узнать, насколько далеко зашел мистер Малфой, — объяснила она Гарри, когда они подошли к ее кабинету. — После разговора мы пригласим вас. Вы согласны, Гермиона?

Гермиона сомневалась, переводя взгляд то на профессора, то обратно на Гарри, а затем все же утвердительно кивнула. Гарри видел, насколько отчаянно она пыталась держать себя в руках. На деле, она очень даже успешно сохраняла спокойствие… лучше, чем он того ожидал от нее. Гарри шагнул к ней.

— Я буду за дверью, — шепнул он ей на ухо. Она кивнула, слабо улыбнулась, а затем последовала за профессором к ней в кабинет.

Следующие несколько минут стали самыми долгими в жизни Гарри. Он прислонился спиной к двери, отчаянно желая увидеть Гермиону, узнать, как она. Он хотел знать, о чем они сейчас говорят за закрытыми дверями, но в то же самое время не желал этого знать. Гарри видел результат действий Драко, но не был уверен в том, что до его появления там не случилось ничего похуже. Правда, Гермиона, насколько он помнил, была невредима... Его желудок скрутило узлом, в горле словно застрял тяжелый ком.

Дверь открылась, и его желудок скрутило еще раз. Он немедленно обернулся и увидел профессора МакГонагалл, которая выглядела куда более строгой, чем обычно. Ее губы сошлись в тоненькую сжатую линию.

— Входите, Поттер, — тихо попросила она.

Гарри немедленно последовал за ней и занял место рядом с Гермионой. Он посмотрел на нее, но девушка тут же отвернулась от него.

— Я слышала более чем достаточно, — заявила профессор. — И теперь, когда я точно знаю, что произошло, я представляю, что я сделаю с ним. И уверяю вас еще раз, мистер Малфой понесет полную ответственность за содеянное им.

— Он все еще в кабинете профессора Дамблдора? — со злостью в голосе спросил Гарри.

Поттер искреннее жалел, что всего лишь ударил Малфоя по голове, не причинив ему настоящей, ужасной боли. Но в тот момент он бессознательно хотел просто убрать Малфоя, чтобы тот никогда более не подходил к Гермионе.

— Да, — сухо ответила профессор. — И я собираюсь поговорить с ним прямо сейчас.

— Я хочу пойти с вами, профессор, — Гарри тут же встал на ноги.

— Я настоятельно рекомендую вам, мистер Поттер, остаться вместе с мисс Грейнджер, или сопроводить ее обратно в Больничное крыло. И вам тоже следует поспать.

— Я в порядке, я не устал, — откровенно солгал Гарри. Он посмотрел на Гермиону, которая так и не повернулась к нему лицом. Где-то в глубине души он подозревал, что она смущена, но он не хотел, чтобы она так чувствовала себя рядом с ним. — Вы уверены, что я не могу пойти с вами, чтобы повидаться с Малфоем?

— Я опасаюсь того, что может произойти, если вы увидитесь с ним, Поттер. И если вы снова причините ему вред, то родители мистера Малфоя сделают все, что в их силах, дабы добраться до вас. Прошу вас, для вашего же блага, как и для блага мисс Грейнджер, позвольте мне и профессору Дамблдору самим решить проблему, — твердо настаивала МакГонагалл. — Я понимаю ваш гнев, поверьте мне, понимаю. Просто наберитесь терпения.

Гарри промолчал. Ему оставалось лишь сидеть на месте, пытаясь не сорваться и не броситься на поиски Малфоя, чтобы причинить ему ту боль, какой он действительно заслуживал.

Профессор встала со своего места, затем подошла к Гермионе и что-то прошептала ей, но что именно — Гарри не расслышал. Она кивнула. МакГонагалл проводила их до двери, после чего они вместе вышли из кабинета… Гермиона все еще не смотрела на него. Профессор попрощалась с ними, напомнив Гарри, что он должен оставался спокойным, и ушла.

— Ты в порядке? — озабоченно спросил Поттер, когда МакГонагалл скрылась из виду.

Гермиона повернула голову так, что он мог отчетливо видеть ее профиль. Ее глаза смотрели прямо перед собой.

— Я в порядке, — кивнула она, хотя ее голос дрогнул. Взор Гермионы был устремлен в пол.

— Может, тебе следует вернуться в Больничное крыло? — предложил Гарри. — Тебе следует немного отдохнуть, и мадам Помфри может дать тебе какое-нибудь зелье, чтобы успокоить нервы.

Гермиона пожала плечами. Она намеренно избегала его взгляда.

— Почему ты не смотришь на меня? — наконец спросил Гарри. Ему было больно задавать этот вопрос.

При этих словах она повернулась к нему лицом. На ее щеках блестели слезы, а в карих глазах отчетливо читалась грусть. Она выглядела трагично красивой.

— Ты… ты ни в чем не виноват, Гарри, — заверила она его. — Вся ситуация… столь… унизительная. И я хочу, чтобы она поскорее закончилась. Хочу очнуться от этого кошмара.

— Тебе нечего стыдиться, — его сердце дрогнуло от ее слов. — Это не твоя вина.

Она снова пожала плечами. Столь хрупкая и слабая Гермиона, которую он знал… но в ней было на удивление много упрямства… И из-за этого упрямства она по-прежнему винила себя за то, что позволила Малфою зайти так далеко.

— Гарри, могу я спросить тебя кое о чем? — тихо произнесла она.

— Конечно, — кивнул он.

— Вопрос тебе покажется глупым, но… — она кашлянула. — Как думаешь, что бы он сделал, если бы ты не появился? — Ее голос дрожал.

По его спине пробежал холодок. Он совсем не желал сейчас об этом думать.

— Не знаю. Думаю, он сделал бы достаточно, но остановился бы вовремя… чтобы считать, что ему все сойдет с рук, — честно ответил Гарри. — Если слухи о нем верны, то он всегда делает более чем достаточно, чтобы причинить человеку вред, но недостаточно для того, чтобы попасть в серьезные неприятности. К тому же, я не уверен, что он был готов зайти так далеко… ты понимаешь… — Его слова внезапно оборвались, оставляя недосказанность между ними.

— Я тоже так подумала, — тихо сказала Гермиона, вздохнув. Она кашлянула, тут же меняя тему разговора. — Идем в Больничное крыло. Там есть душ, а мне сейчас просто необходимо вымыться.

— От тебя не пахнет, знаешь ли…

— Нет, нет, просто… — она почти усмехнулась его словам. — Я чувствую себя отвратительно, только и всего, — объяснила она, вздрогнув, и добавила едва слышным шепотом: — От прикосновений Малфоя.

На Гарри нахлынула волна понимания. Он кивнул и направился в Больничное крыло впереди Гермионы, хотя она куда лучше знала дорогу туда. Он остался ждать ее у постели, пока она принимала душ. Через двадцать минут Гермиона вышла из душа с растрепанными волосами и в чистой одежде, которую ей дала мадам Помфри. Ее школьная форма лежала на тумбочке рядом с кроватью, чтобы можно было переодеться на следующий день.

Она слабо улыбнулась, когда увидела его.

— Чувствую себя немного лучше, — сообщила она.

Чувство, охватившее Гарри, когда он увидел ее улыбку, было непередаваемо. После всего, что произошло этой ночью, он был искренне рад, что она наконец-то улыбается. Ее симпатичное лицо было таким же, как и прежде — только без слез на щеках — еще раз подтверждая его предположение, что она не наносила макияж на лицо. И он был этому рад. Ей этого и не требовалось делать.

— Хорошо.

Гермиона забралась в постель, а Гарри накрыл ее одеялом.

— Знаешь, моя мама часто укутывала меня, когда я была маленькой, сразу же после того, как прочтет мне сказку, — произнесла Гермиона, тихо хихикнув.

Гарри никогда раньше не укутывали, да и сказок на ночь ему никто не читал — когда это волновало тетю Петунью? — но он мог себе представить, насколько это приятно.

— Ох, прости, — тут же спохватилась Гермиона.

— Что?

— Я… эээ… — неловко замялась она, — прости, что упомянула маму, потому что… ты знаешь…

— Не переживай, — спокойно ответил Гарри, покачав головой. — Все в порядке.

Гермиона, наверное, подумала о его чувствительности к таким темам, поскольку он сирота, но, если честно, он никогда об этом всерьез не задумывался. Это смягчило бы его, а жизнь с Дурслями под одной крышей не располагала к мягкости. При таком раскладе это рано или поздно убило бы его.

— Ты никогда не говоришь о своей семье, — Гермиона смотрела на него, все еще укрытая одеялом. Она чуть приподняла бровь, вопросительно глядя на него, словно пыталась узнать ответ на свой вопрос, лишь наблюдая за ним. — Я ничего не знаю о людях, которые растили тебя.

— Я думаю, что так будет лучше для тебя, — честно ответил ей Гарри.

— Но…

— Поспи немного, Гермиона, — мягко произнес Поттер. — У тебя выдался тяжелый денек.

Гермиона вздохнула и легла на спину, устремив взгляд в потолок.

— Ты расскажешь мне о них когда-нибудь? — грустно спросила она.

— Может быть, — ответил он уклончиво. Хотя это было маловероятно. Он никогда не говорил о том, что именно происходило в доме Дурслей. И не знал, с чего начать рассказ.

— Ладно, — сказала она, удовлетворившись его ответом, и повернула голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — Ты скоро идешь спать?

— Наверное.

— Что ж, приятных снов, когда ты соберешься лечь спать, — произнесла она. Ее слова имели скрытый смысл, поскольку она знала о его кошмарах с Волдемортом. — Доброй ночи, Гарри.

— Доброй ночи, Гермиона.

— И, Гарри?

— Хммм?

— Спасибо, — искренне поблагодарила его Гермиона. — Ты знаешь, за все…

— Не стоит благодарности, — улыбнулся он ей.

Гермиона слабо улыбнулась в ответ и закрыла глаза. Почти сразу же ее дыхание замедлилось, переходя в уже знакомый спокойный ритм. Гарри осторожно огородил ее постель ширмами, чтобы никто не знал, что она здесь. Последнее, чего им не хватало, так это слухов на тему, почему она попала в Больничное крыло.

Он не намеревался ложиться спать. Не только потому, что боялся своих кошмаров, но и потому, что желал быть уверенным в безопасности Гермионы, пока она спит.

И поэтому он остался ждать.

Мучительные несколько часов — и он даже не сразу осознал, что солнце показывается из-за горизонта, поскольку совсем недавно уснула Гермиона. Его веки закрывались, и он с трудом пытался сопротивляться сну, оставаясь настороже. Несколько раз Гарри почти уснул, но он находил в себе силы держаться в сознании, отчаянно балансируя на грани сна и яви.

Поттер боролся не только с желанием уснуть, но и с желанием пойти в кабинет Дамблдора. Выяснить чертов пароль, а затем выбить все дерьмо из Драко Малфоя. Но предупреждения от МакГонагалл были все еще свежи в его памяти, и он понимал, что должен держать себя в руках ради блага Гермионы. Если он пойдет мстить Малфою, то родители этого ублюдка сделают все, чтобы навредить ему.

Итак, Гермионе уже гораздо лучше. Она перестала плакать, и, судя по тому, что она заговорила о его семье — видимо, она изо всех сил желала забыть инцидент и сменить тему разговора. Она оказалась куда сильнее, чем он ожидал… Может, годы жестокого обращения в Хогвартсе сделали ее сильнее.

Внезапно за ширмой послышался шорох, и он подскочил от неожиданности.

— Гарри? — лениво-сонный голос раздался из-за ширмы, а вскоре показалась и сама Гермиона. Она потерла глаза и скрестила руки на груди.

— Доброе утро, — ответил Гарри устало.

— Тебе удалось поспать?

— Нет, — честно ответил он.

— Ох, Гарри, тебе необходимо поспать! — тут же сказала Гермиона. Теперь ее голос звучал куда бодрее.

— Я буду в полном порядке, — солгал он, встал с кресла и пошатнулся. Гермиона закатила глаза, но не сказала ни слова.

— Уверен?

— Да.

— Что ж… я проголодалась, — пожаловалась Гермиона, поглаживая свой плоский животик.

— Я могу сходить в Большой зал и принести нам поесть, — предложил Гарри. Гермиона посмотрела на него так, словно обдумывала его предложение, но все же отрицательно покачала головой.

— Нет, я смогу дойти. Уверена, что профессор МакГонагалл не позволит Малфою сегодня появиться на занятиях. Не думаю, что она об этом не позаботилась.

— У нас есть лишь один способ проверить твои слова, — заявил Гарри.

— Наверное, — вздохнула Гермиона. — Ладно, иди первым, а я присоединюсь к тебе через несколько минут. Все равно мне надо переодеться.

— То есть? — брови Гарри поползли вверх от удивления. — Мы не пойдем вместе?

— Гарри, уже утро, да и там будут люди… — неловко призналась Гермиона. Она выглядела столь же растерянной, как и он, и снова скрестила руки на груди и потупила взгляд в пол.

— Меня это не волнует, — честно заверил ее Гарри. Он протянул ей ее одежду. — Переодевайся, а потом мы пойдем вместе.

Гермиона словно впала в какой-то транс, из-за чего стала выглядеть еще более растерянной, но взяла одежду и зашла за ширму. Через несколько минут она вышла, уже в школьной форме, но казалась по-прежнему растерянной.

— Уверена, что хочешь сегодня пойти на занятия? — вновь поинтересовался Гарри прежде, чем идти.

— Ммм… — протянула Гермиона, — Я в порядке, Гарри.

— Когда захочешь уйти, то сразу дай мне знать.

— Хорошо, Гарри.

— Честно, просто скажи мне, и мы уйдем.

— Хорошо.

— Ты уверена?

Гермиона привстала на цыпочки, придвинулась к нему и поцеловала его в щеку. Гарри почувствовал, как вспыхнуло жаром то место, где ее губы дотронулись до его кожи.

— Да, — прошептала она. Ее дыхание коснулось его уха, из-за чего он ощутил, как волосы на затылке встали дыбом, а в Больничном крыле будто стало градусов на десять жарче.

Гарри определенно не ожидал ничего подобного, особенно после вчерашней ночи — но, может, это была одна из хитрых девчачьих уловок, чтобы заставить парня заткнуться. Он видел подобное в сериалах тети Петуньи и даже в своей старой маггловской школе.

Теперь Гарри впал в состояние транса, правда, в несколько другой форме, нежели Гермиона.

Наконец, Гермиона встала на ноги и немного отстранилась от него. Она слегка покусывала губы, на ее щеках играл румянец, и она казалась весьма смущенной.

— Пойдем, — произнесла она и поманила его за собой.

Гермиона перебросила волосы через плечо… Гарри последовал за ней, чувствуя себя озадаченным.

— Ты ведь не думаешь, что кто-то знает об этом? — поинтересовалась Гермиона, внезапно став на удивление серьезной, пока они шли по коридорам в направлении Большого зала. Несколько студентов проводили их странными взглядами.

— Нет. Малфой, наверное, сейчас находится под надзором, поэтому он не в состоянии кому-либо что-то сболтнуть, а МакГонагалл, Дамблдор, мадам Помфри не скажут ни слова кому-либо из студентов, — заверил ее Гарри. Он погладил ее по спине, и она не отстранилась от его прикосновений. — Ты хорошо справляешься.

Гермиона пожала плечами и стала слегка покусывать губу. Это показалось ему необычайно милым.

— Я стараюсь изо всех сил, — тихо призналась она, опуская взгляд в пол. — Я чувствую себя лучше, когда не думаю о случившемся, понимаешь?

Гарри кивнул в знак понимания. Он провел всю свою жизнь, пытаясь не думать о том дерьме, которое творилось вокруг него. Он прекрасно понимал ее чувства.

Двери Большого зала были уже открыты для студентов. Все странно поглядывали на них и шептались за их спинами, но Гарри игнорировал это. Гермиона выглядела весьма спокойной, хотя и скрестила руки на груди — жест, как заметил Гарри, выдающий ее нервозность или беспокойство. Он не хотел, чтобы она так себя чувствовала.

— Поттер и Грейнджер? — закричал кто-то в толпе, но они сделали вид, что не слышали. Так было лучше. Они вдвоем прошли в Большой зал и вместе сели за гриффиндорский стол. Гермиона вопрошающе посмотрела на него… она, наверное, ожидала, что они зайдут в зал вместе, но не сядут рядом.

Гарри огляделся вокруг и увидел — к своему огромному облегчению — что Малфоя нигде поблизости не видно. Его две ручные гориллы — Мерлин знает, как их зовут — сидели на своих местах, ожидая его. Выглядели они еще глупее, чем раньше, поскольку пытались понять, куда пропал их лидер. Гарри сообщил об этом Гермионе, на что она вздохнула с облегчением.

Гарри ел с аппетитом. Он вообще любил поесть, особенно учитывая, что ему мало что перепадало у Дурслей. Там он был лишен этой роскоши. Зато Гарри и не прибавлял в весе. Он всегда был худым, сколько себя помнил, правда, прожив годы у Дурслей — то уклоняясь от ударов, то раздавая их — он все же набрал небольшую мышечную массу.

А Гермиона ела то, что должен был есть Дадли на своих диетах, которые он никогда толком не соблюдал. И Гарри был восхищен тем, что она ест полезную еду.

— Как ты это делаешь? — изумился он.

— Что именно? — спросила она, откусывая кусочек от яблока.

— Придерживаешься здорового питания? — Гарри оглянулся по сторонам. Мало кто из подростков ел такую же пищу.

— Ох, что ж… я хотела похудеть этим летом, наверное, сила привычки, — пояснила она, пожав плечами.

Гарри задумался о причинах, побудивших Гермиону работать над собой. Он не знал, как она выглядела до их встречи, но она точно была такой же красивой, как и сейчас. И почему девушки так одержимы собственным весом?

— Эээ… Гарри? — внезапно послышался голос Рона, заставляя его отвлечься от своих мыслей. Гарри едва не подпрыгнул от удивления.

— Ох, привет, Рон, — Гарри повернулся, чтобы с улыбкой поприветствовать друга — и почувствовал, как вздрогнула рядом с ним Гермиона. — Хочешь сесть с нами?

— Эээ… наверное… — неловко сказал Рон, посмотрев на Гермиону, а затем на Гарри, и вновь перевел взгляд на девушку. Затем он медленно придвинулся к Гарри.

— Что происходит? — прошептал Рон.

— То есть? — Гарри задумчиво нахмурил брови.

— Я хочу спросить, Гарри, почему ты сидишь рядом с Гермионой Грейнджер? — все так же шепотом пояснил Рональд.

— Мы друзья с ней, — просто ответил Гарри. Затем он наклонился к Рону и с угрозой в голосе прошептал: — Веди. Себя. Хорошо.

Рон выглядел напуганным и совершенно выбитым из колеи.

— Но как вы вообще познакомились?

— Гермиона показывала мне школу во время своих ночных патрулей, — обычным тоном объяснил Гарри. — И теперь она — мой друг, поэтому относись к ней с уважением.

— Это так странно, друг, — заметил Рон, приподнимая брови. Он оглянулся на других студентов, которые явно делали собственные выводы. — Почему ты мне не сказал?

— Поэтому, — Гарри кивнул на перешептывающихся студентов.

— Ээ… я, думаю… я пойду поздороваюсь с Дином. Мы с ним не болтали уже пару дней, так что… — Рон неловко поднялся из-за стола и быстро покинул их.

— Прости, — произнесла Гермиона, когда Рон скрылся из виду. Она смотрела на наполовину съеденное яблоко в своей руке, крутя его тонкими пальцами. — Мое присутствие здесь прервало…

— Не переживай по этому поводу, — честно ответил Гарри. — Рон лишь немного озадачился, только и всего.

— Верно, — кивнула Гермиона.

Она выглядела куда более неуверенно, чем раньше. Несколько человек прошли рядом с ней, словно хотели сказать что-то, но Гарри так посмотрел на них, что они тихо ретировались.

Дабы снизить напряжение, Гарри взял половинку ее яблока. Оно было слегка надкусано в нескольких местах, но ему было без разницы. Он поднес его ко рту, словно собирался откусить.

— Эй, Поттер! — возмутилась она, забирая яблоко обратно, и игриво шлепнула его по руке.

— Больно, Грейнджер, — Гарри скривился и схватился за руку, словно она причинила ему сильную боль.

— Ох, да помолчи ты, нытик, — захихикала Гермиона, и его желудок сделал кульбит. И совсем не от того, что Гарри недавно съел…

Она покинула кабинет МакГонагалл в слезах, с желанием принять душ, чтобы отмыться от всей грязи последних часов, и в отвратительном настроении. Но все это меркло перед тем, что теперь у нее была цель.

Ей нужно было узнать все о приемной семье Гарри, о том, что сделало его таким, каким он был. Гарри было у кого научиться жестокости, не только у Волдеморта. Если ее теория верна, конечно.

Инцидент с Малфоем случился два дня назад. Вчера вечером Гарри не пришел на их экскурсию по замку — он встречался с Министром магии и с Дамблдором. Гарри признавался Гермионе, что все это его нервирует. А поскольку они уже два дня провели вместе, она скучала по нему. Кроме того, у нее была своя собственная встреча, с МакГонагалл и Малфоем, после которой желание увидеть Гарри стало нестерпимым.

На этой встрече МакГонагалл угрожала Малфою исключением из школы, а тот в ответ обещал пожаловаться родителям. Но ему пришлось смириться с тем, что теперь у них с Гермионой были разные графики дежурства, что ему запретили подходить к ней ближе, чем на пятнадцать футов, и вообще запретили делать что-либо, кроме как учиться. МакГонагалл наложила на Малфоя чары, которые сразу дадут ей знать, если Драко подойдет к Гермионе слишком близко. А еще ему намекнули, что, если он позволит себе что-либо подобное в отношении других девушек, то вылетит из школы так быстро, что не успеет сказать даже слова о родителях.

Все это заставило Гермиону пересмотреть свое мнение о МакГонагалл, но профессор очень удивилась бы, узнав об этом. После случившегося Гермиона внезапно поняла, что вокруг слишком много взрослых парней. И все они были слишком близко. Но Гарри был единственным мальчиком, с которым она чувствовала себя комфортно. Возможно, потому, что она знала его лучше, чем других. Или потому, что он сурово глядел на всех, кто подходил к ней. Она почти поверила, что Гарри заботится о ней. Конечно, раньше Гермиона полагала, что Невилл тоже о ней заботится, но рядом с Гарри она чувствовала себя совершенно иначе. За последние два дня над ней никто не издевался — ведь Гарри всегда был рядом — и она не слышала ни одного дурного слова в свой адрес от кого-либо из студентов.

— Гермиона!

Гарри обнаружился в коридоре за первым же поворотом от кабинета МакГонагалл. Сегодня он пришел на их прогулку рано, и это очень обрадовало Гермиону. Она скучала по нему.

— Что-то не так? — спросил он. Наверное, она выглядела ужасно.

— Я встречалась с профессором МакГонагалл, — начала она рассказывать.

— Ему досталось?

Не было нужды уточнять, кому именно.

— Мы будем делать обходы в разное время, и он не сможет подходить ко мне ближе, чем на пятнадцать футов. В квиддич ему тоже запретили играть. А заодно наложили чары, которые предупредят профессора МакГонагалл, если он окажется слишком близко от меня, — сказала Гермиона. — Другие учителя тоже знают о том, что он сделал. И если он попробует вести себя подобным образом с другой девушкой, его сразу исключат из школы.

Она вытерла глаза. Это было очень глупо — плакать, сообщая хорошие новости. Но слезы лились сами собой, просто из-за того, что она была в одной комнате с Малфоем.

— Я бы его сразу выгнал, но и это неплохо, — улыбнулся Гарри.

Ей нравилось смотреть на его улыбку, но он редко улыбался. А эта улыбка скрывала гнев — Гарри хотелось, чтобы Малфоя исключили. Гермиона подозревала, что Гарри еще не справился со своими чувствами. Она кивнула, улыбнувшись в ответ.

— Тогда почему ты плачешь?

— Малфой тоже был у профессора МакГонагалл, — она пожала плечами, словно это все объясняло.

— Он что-то сделал или сказал? — с тревогой уточнил Гарри.

— Нет, он при учителе не посмеет.

— То есть, тебе было плохо только от его присутствия?

Гермиона пожала плечами.

— Пожалуй, да. Только от его присутствия, — тихо призналась она.

— О боже.

Гарри, как показалось Гермионе, собирался подойти к ней, но сдержался. Однако она не боялась его. В тот вечер, первый после инцидента, она отшатнулась только потому, что вряд ли выдержала бы чье-то прикосновение. Но уже на следующий день она поцеловала Гарри в щеку, и осознала, что не боится коснуться его. Память об этом поцелуе будила бабочек в животе. Гермиона прежде ни разу не целовалась с мальчиком, ни в щеку, ни куда-либо еще. А симпатичные девушки в фильмах всегда делали что-то подобное. И это вселяло в нее необъяснимую уверенность.

— Все в порядке, — сказала она. — Пойдем?

Гарри медленно кивнул. Пока они шли по замку, он все время поглядывал на нее.

— По крайней мере, он не сможет снова подойти к тебе, — наконец, сказал он.

Гермиона кивнула, соглашаясь. Ей не верилось, что не придется больше сталкиваться с Малфоем. Еще она сомневалась, наказали бы слизеринца так сурово, если бы не ее отношения с Гарри. Возможно, теперь профессор МакГонагалл присматривает и за ней, поскольку в деле замешан Поттер. Гермиона не хотела делать каких-либо выводов, пока не поймет, что происходит. Раньше о ее существовании никто не беспокоился, но теперь, когда она подружилась с Гарри Поттером, она вдруг стала очень значимым человеком?

— А что у тебя было? — спросила Гермиона, попытавшись сменить тему.

Все вокруг спорили о том, что произошло на самом деле, и сам Министр захотел «разобраться» с Гарри и Дамблдором. Она никогда не доверяла политикам. У Фаджа, наверное, был какой-то свой план.

— Меня не исключат, — небрежно бросил Гарри, засунув руки в карманы.

— Хорошо. А что ты ему рассказал? — Гермиону мучило любопытство, и Гарри ничего не оставалось, кроме как поделиться с ней.

Дамблдор не хотел громко объявлять всем о возвращении Волдеморта. Тот может запаниковать от того, что о нем узнали, и начать реализовать свои планы, которые могут быть слишком ужасными. Пока же Волдеморт ничего не делал, скрывал свое появление, так что никто еще не пострадал. Этот ублюдок не был глуп. Он затаился. А тем временем организация, которая с ним боролась — Гарри так и не рассказал ей подробности — постоянно вербовала новых членов. У них было не так много времени до того момента, когда Волдеморт начнет действовать в открытую.

— Мы сказали Фаджу, что у меня был случайный выброс магии, — сказал Гарри. — А потом я испугался и убежал. Дамблдор нашел меня после того, как ему о моем исчезновении сообщила моя соседка, Арабелла Фигг — она сквиб… кажется, так это называют? Она живет на моей улице. То есть, никто закон не нарушал. Я узнал о магии после выброса, которые случаются у детей еще до Хогвартса. Фаджу не понравилось, что я «сбежал», — он пожал плечами, — но он решил не ворошить это дерьмо, поскольку я Гарри Поттер. У известности есть и плюсы.

— И он поверил во все это? — улыбнулась Гермиона.

— Да. Хотя сначала, кажется, не собирался. Он обвинял Дамблдора в нарушении законов, потому что он рассказал мне о магии. Но потом Фадж, кажется, смирился. Думаю, он просто обрадовался, что Дамблдор не стал говорить о возвращении Волдеморта. Это то, чего Фадж боится больше всего.

У Гермионы отлегло от сердца. Фадж проглотил эту ложь. Может, он не до конца поверил в этот рассказ, но это был наиболее простой выход из сложившейся ситуации. Фадж не смог уличить Дамблдора в нарушении закона. Гермиону поражало, как ловко директор воспользовался лазейками в законодательстве и смог провернуть все так, что его нельзя было ни в чем обвинить.

— А ты не хочешь продолжить нашу учебу? — спросила Гермиона.

Последние два дня они не занимались совсем, у них были другие заботы.

— Перед встречей с Фаджем у меня было занятие с Флитвиком, — устало произнес Гарри. — Я вымотался.

— Ты слабак, Поттер, — заявила Гермиона и толкнула его локтем. Это было что-то типа шутки. Она чувствовала, что во время разговора с Гарри дискомфорт от встречи с Малфоем быстро исчезает.

— Ой, — Гарри ухмыльнулся и потер руку, которую она задела.

— Думаю, мы пропустим занятия сегодня, — сказала она с трагическим выражением лица. — Мне бы тоже хотелось обычного вечера.

— С пониманием, — кивнул Гарри.

Они пошли по коридору в приятной тишине. Каждый был погружен в свои мысли, но Гермиона все равно нервничала и накручивала прядь волос на палец.

— Министр спрашивал, почему твои родственники подписали разрешение? — пробормотала она. Ей было неловко, что ей о нем многое известно, но он этого не знает.

— Да, — ответил Гарри, уставившись в пол. — Мы сказали, что мой дядя сдался, когда я вернулся за вещами и заявил, что знаю о магии. Доказательств обратного не существует, а мой дядя, кажется, не намерен объяснять свои поступки. Он ненавидит магию. Он потому и не пускал меня в школу все это время.

— А какой он? — спросила Гермиона, хотя ненависть этого неизвестного ей человека к магии уже многое говорила о его характере.

— Гермиона, — вздохнул Гарри, словно она была ребенком, на которого нельзя сердиться.

— Ой, да ладно, — тихо сказала она и прикусила нижнюю губу. — Почему ты не хочешь говорить об этом?

— Тебе лучше не знать всего этого, — сказал он и потер глаза. — Я не хочу, чтобы ты переживала еще и о моем прошлом.

— Почему я должна переживать? Ты же рассказал мне все о Волдеморте, вряд ли твои родственники хуже, чем он? — спросила Гермиона.

— Слушай, это не недоверие, — сказал Гарри и посмотрел ей прямо в глаза. — Я тебе доверяю. И поверь мне, я готов рассказать тебе все, но не уверен, как ты воспримешь этот рассказ.

Гермиона не могла сразу принять решение. Значит, он хочет ей рассказать, но боится ее реакции?

— А давай я сначала расскажу тебе о своей семье? — предложила она. Гермиона уже убедилась, что упоминания о родителях его не слишком волнуют, хоть он и сирота, и она была уверена, что все будет в порядке. — Я расскажу тебе о моих родителях. И мы будем знать все друг о друге.

— Гермиона... — пытался возразить он, но она не остановилась.

— Их зовут Карл и Джейн, они оба — дантисты. Они очень много работают и редко бывают дома. Чаще всего я вижу их за ужином. Моя мама потрясающе готовит, а папа не может даже подогреть что-нибудь в микроволновке, не рискуя сжечь дом.

Гарри бросил попытки прервать ее и просто молча слушал.

— Они постоянно подбадривают меня, говорят, что я должна быть более уверенной в себе и найти хороших друзей. Я никогда не говорила маме о том, как надо мной здесь издевались. Я даже не сообщила ей об этом случае с Малфоем. Я очень ее люблю, поверь, но между нами такая стена, которую я не могу сломать. Мы с ней ходим по магазинам, покупаем вместе одежду и тонны косметики, но все это мне обычно не нужно. Я чувствую и свою вину в этом отчуждении, но не могу изменить себя.

Гермиона глубоко вздохнула. Гарри все еще смотрел на нее и выглядел более заинтересованным, чем в начале рассказа.

— Мы с папой всегда вели за столом умные разговоры. Ему не очень нравится обсуждать магию, но он гордится мною. На самом деле, он слишком много внимания уделяет моим оценкам, так что я не помню, когда мы говорили о чем-то, помимо учебы.

Гермиона выдохлась. Она никогда не обсуждала это с Невиллом, а вот Гарри выложила все.

Они помолчали несколько коротких мгновений. А потом Гарри шевельнулся и произнес многозначительно:

— Ого.

— Что?

— Ну, я просто... — неловко начал Гарри. Кажется, он не был уверен, что именно хочет сказать. — Просто я думал, что у тебя в семье полный порядок, — закончил он почти неразборчиво.

— Не существует идеальных семей, Гарри, — сказала Гермиона.

Чего он ждал? Она приходит домой, родители встречают ее со счастливыми лицами, а потом они все вместе весело проводят время?

— Ну, я так думал, — тихо ответил он.

— А ты расскажешь мне о своей семье?

Гарри вздохнул и еще глубже запихал руки в карманы.

— Моя тетя, Петунья Дурсль — сестра моей мамы. Она замужем за дядей Верноном, у них есть сын Дадли. Он наш ровесник, — медленно сказал он. — Ты уверена, что хочешь знать об этом? Если не уверена, то лучше остановиться сейчас.

Гермиона кивнула. Она хотела знать. Гарри недовольно взлохматил прическу.

— Хотелось бы это немного приукрасить, но, если быть честным, то моим родственникам всегда было насрать на меня. В общем, я рос не в любви и заботе. Меня заставляли готовить им еду... и запирали в чулане.

— Что они делали? — в ужасе спросила Гермиона. Она была готова снова расплакаться.

— Я предупреждал, — осторожно напомнил Гарри.

— Я... я помню, — выдохнула она. Почему-то мысль о том, что с ним так обращались, приводила ее в ужас. Как взрослые могут запирать ребенка в чулане? — Я помню, что ты предупредил меня...

— Мне не стоило об этом говорить, — сказал он с сожалением.

— Все в порядке, — пробормотала она. — Продолжай, Гарри. Все в порядке, я выдержу.

Гермиона всхлипнула и вытерла глаза ладонью. Ей нужно быть сильной, хотя бы ради Гарри. Нужно было снять с него этот груз, а ее слезы этому не помогут. И Гарри все видел и понимал.

— Хорошо, — сказал он. — Они... боже, я даже не знаю, как об этом рассказывать... они использовали меня в качестве боксерской груши… так, наверное, будет правильно. Ну, и добавили мне несколько шрамов в процессе.

Гермиона с трудом сдерживала слезы. «Боже, Гарри...» — одними губами прошептала она.

Гарри пережил еще и домашнее насилие. Гермиона боялась, что все, о чем она думала, окажется правдой. И ей было непонятно, как его родственники смогли выйти сухими из воды, как они смогли избежать наказания за то, что избивали Гарри. Никто не заслужил такого отношения, особенно Гарри.

Ее сердце разбилось на миллион кусочков, когда она увидела, что Гарри отвернулся и вообще выглядит смущенным. Этого Гермиона уже не выдержала. Она метнулась к своему другу и обняла его. Она знала, что Гарри не привык к объятиям, но в тот момент это было единственное, что она могла сделать, это был единственный способ показать ему, что она рядом. У Гарри за всю его жизнь не было никого, но теперь у него была Гермиона, и она хотела, чтобы он знал об этом.

Сначала Гарри попытался вырваться из ее объятий, но потом и сам обнял ее. Она прижалась к нему. Его запах был таким... Гарриным. Она не смогла бы описать его, но ей он нравился. Несколько слезинок попали на его огромную футболку. Гермиона откинула волосы и приложила ладонь к его груди, поднимающейся и опадающей в такт дыханию.

— Они болят? — тихо спросила она.

— Не особо.

— А где они?

— Я покажу тебе, — сказал Гарри. Гермиона отошла от него, жалея, что пришлось разомкнуть объятия.

Гарри резко снял майку. На его теле были хорошо заметны следы, оставленные жизнью с родственниками — синяки и шрамы были везде. Он бросил майку на пол и в очередной раз взлохматил прическу.

Он все время носил на себе эти ужасные следы, и никто ничего не замечал. Один шрам шел от левого плеча до низа живота. Гермиона подошла к нему и осторожно коснулась шрама пальцами.

— Как ты его получил? — спросила она.

— Ремень, — коротко бросил он. Гермиона сглотнула.

— А это? — она дотронулась до большого синяка.

— Просто ударили кулаком, — он пожал плечами. Его словно не заботили все эти травмы, и ей было странно видеть такое отношение к самому себе.

— А это? — она указала на ожог рядом с плечом.

— Это Дадли, за то, что я избил его приятеля.

Гермиона узнала историю всех его ран. Она словно высасывала из жизни Гарри пропитавший ее яд. Она подумала, что он долго носил это в себе, не решаясь поделиться хоть с кем-то. Он же каждый день ходил в школу, но не рассказывал там, что происходит у него дома на самом деле. Гермиона не знала, были ли у него раньше друзья, но, если и были, то по нему это было не видно. Возможно, они просто не были настоящими друзьями. Нужно, чтобы он был уверен, что она — его настоящий друг.

На его спине она заметила множество небольших порезов. Она провела по ним пальцем и спросила, где он их получил.

— Это от стекла, — ответил он слишком резко.

Гермиона наконец не выдержала и заплакала. Она шагнула ближе к Гарри и обняла его. Он напрягся, но не стал вырываться. И тогда Гермиона склонила голову и поцеловала его кожу между лопатками. Она еще раз удивилась, что у него есть мышцы. Она думала, что он будет совсем худым.

— Мне так жаль, Гарри, — прошептала она и прижалась лбом к его спине.

Закрыв глаза, Гермиона слушала его дыхание и свой бешеный пульс. Слезы все еще катились из ее глаз, и она немного вздрагивала.

— Это не твоя вина, — прошептал он.

Руки Гарри легли поверх ее ладоней. Гермионе казалось, что она могла бы стоять так вечно, чувствовать его кожу и дышать в одном ритме. Они оба молчали.

— Почему ты стал хулиганом? — нарушила тишину Гермиона.

— Мне надоело быть боксерской грушей Дадли, и я решил, что пора постоять за себя, — сказал он. — А если ты перестаешь быть жертвой, ты становишься хулиганом. Но все это было ни к чему. Дадли все равно пытался избивать меня, только теперь делал это дома. Прости меня за мои поступки, Гермиона, мне ужасно жаль, что я был таким.

— Тебе не нужно извиняться передо мной, — ответила она.

— Я изменился, ты же знаешь это?

— Разумеется, — прошептала она.

И снова наступило такое приятное молчание. Гарри был жив, и он был рядом с ней. Она чувствовала его дыхание, слышала, как бьется его сердце, и ощущала его запах. Он был совершенным — и в то же время порочным. Гермиона закрыла глаза, не желая отпускать его от себя. Ее смущало лишь то, что их тела так близко друг к другу.

А потом Гарри резко и отрывисто сказал:

— Спасибо тебе.

Глава 17

«Гарри,

К этому письму я приложил твое разрешение на Хогсмид, хитрая бестия. Так что иди и добейся ее».

Гарри очень обрадовался короткой записке от Сириуса и разрешению, которое тот подписал. Для похода в Хогсмид тоже требовалось разрешение опекуна, но не обязательно того, с кем он жил раньше. Это было замечательно.

— Что там? — спросила Гермиона. Она тактично не заглядывала в письмо, но смотрела на Гарри, ожидая ответа.

— Просто письмо.

— От твоего друга?

Гарри кивнул. Он ни разу не сказал ей, кто этот друг. А Гермиона никогда не спрашивала. Почему-то это обстоятельство заставляло Гарри сильно волноваться.

— А в Хогсмид завтра отпускают? — непринужденно спросил он.

Гермиона с удивлением посмотрела на него.

— Ну, да, кажется. Но у тебя нет разрешения, так что...

— О, оно у меня есть, — уверенно сказал он и улыбнулся.

— И твои родственники его подписали? — с недоверием уточнила она. Он любил, когда она выглядела так, как сейчас. Ему нравилось ее удивлять, ведь Гермиона была очень умной и всегда предугадывала, что он собирался сделать или сказать.

— Что-то типа того, — сказал он. — Но разрешение у меня есть.

И тут на Гарри накатило. Он нервно сглотнул, у него внезапно пропал аппетит, а живот скрутило. Он вспомнил, как написал Сириусу письмо с просьбой прислать ему разрешение на прогулки в Хогсмид, чтобы пойти туда с Гермионой. Конечно, Сириус ни в чем не мог ему отказать.

После того разговора в коридоре Гарри чувствовал, что они с Гермионой уже не просто друзья. Друзья не ведут себя друг с другом столь интимно. Он получал удовольствие от ее прикосновений, и не был уверен, что хочет всего лишь дружить с Гермионой. Ему нравились собственные ощущения, когда ее пальчики касались его кожи, когда она целовала его... Он вспомнил, что один раз она поцеловала его прямо между лопаток. Это был настоящий кайф.

И все это пугало его, потому что он никогда не испытывал подобных чувств.

В прошлом году Гарри встречался с девушками, они вместе зажигали на вечеринках, но это было совсем другое. Гермиона была другой. Там были просто какие-то лица и какие-то тела. Гермиона была чем-то большим, но его коробило от того, что она не понимала, как много она значит для него, и как она прекрасна.

Нормально ли это — испытывать такие чувства? Или с ним что-то не так?

Он спрашивал себя, чувствует ли она что-то подобное, не летают ли у нее в животе бабочки, когда она вспоминает об их прикосновениях друг к другу в том коридоре? И значит ли это для нее хоть что-то? Ее пальчики исследовали его шрамы, словно высасывали яд из его жизни... но ведь она могла делать это всего лишь по-дружески.

— А ты собираешься завтра в Хогсмид? — спросил Гарри, пытаясь не выдать себя взволнованным тоном, хотя внутри он весь съежился в ожидании ее ответа.

Он что, пригласил ее на свидание? Она ведь может так подумать, да? Хотел ли он, чтобы это прозвучало как приглашение на свидание? Или это отпугнет ее?

Гермиона пожала плечами и уставилась в свою тарелку.

— Обычно я не хожу туда. Летом моя мама всучила мне платье для Хогсмида, потому что другие девушки красиво одеваются, когда идут туда, но... обычно я остаюсь в замке. Я ни разу там не была с третьего курса.

По Гарри словно каток проехал. Интересно, мог ли он заставить ее передумать? Или это были пустые надежды?

— Ну... а почему бы тебе не пойти? Мы можем пойти вместе, — отчаянно предложил Гарри.

Гермиона повернулась к нему и внимательно посмотрела в глаза.

— Вместе?

— Ну да.

Она улыбнулась ему, и ее улыбка осветила весь зал. Бабочки в его животе оживились.

— Мне бы этого хотелось, — ответила она.

Гора упала с плеч Гарри. Они могут пойти в Хогсмид вместе. И Гермиона призналась, что ей этого хочется.

— Круто, — сказал он и сразу же пожалел об этом. Это слово звучало слишком глупо и нелепо. Впрочем, он именно так себя и чувствовал. Глупо и нелепо.

Он оглядел зал. Малфоя все еще не было за столом Слизерина. И тех двух обезьян, что обычно ходили с ним, тоже не было. Может быть, это из-за того, что ему нельзя приближаться к Гермионе на пятьдесят футов, а, может, потому, что МакГонагалл запретила ему являться в Большой зал. Отсутствие Малфоя вызывало у Гарри одновременно и радость, и печаль. Радость от того, что Гермиона не будет переживать, глядя на своего обидчика, а печаль — потому, что он не мог еще разок избить этого ублюдка.

— А Малфой туда пойдет? В Хогсмид? — спросил Гарри.

— Нет, ему запретили все внеклассное, — успокоила его Гермиона. — Так что он застрял в замке.

С чувством удовлетворения от того, что ему не придется думать еще и о Малфое, Гарри улыбнулся Гермионе.

* * *

— Так ты никогда не ходила в Хогсмид после третьего курса? — спросил Гарри. Их вечерняя прогулка почти завершилась. Сегодня они просто бездумно бродили куда глаза глядят, и Гермиона держалась к нему чуть ближе, чем обычно.

Гермиона кивнула. Гарри заметил, что у нее на носу есть веснушки. Он не замечал этого раньше. Веснушки были очень милыми.

— Да я только один раз и сходила тогда.

— Рон рассказывал мне, что там потрясающе, — сказал Гарри.

Гермиона никак не отреагировала на упоминание имени Рона. Возможно, она пыталась смириться с тем, что он друг Гарри. Но сейчас и сам Гарри не был уверен, что Рон его друг.

— Полагаю, что там действительно было хорошо в тот раз. Но Невилла стошнило, и это немного все испортило.

— Боже, — сказал Гарри. Он немного помолчал и спросил: — Гермиона, а ты говорила с Невиллом недавно?

Она кивнула и закусила нижнюю губу. Так она выглядела очень круто, и Гарри едва не сказал ей об этом, но он не хотел ненароком задеть ее. Ему не понравилось, как она отреагировала, когда он назвал ее красивой.

— Мы иногда с ним разговариваем, но, кажется, я начинаю разговор первой. Сам он ко мне не подходит.

— Почему?

— Ну, я догадываюсь — и не пойми это неправильно, Гарри — потому, что я подружилась с тобой, — честно ответила Гермиона. Она вздохнула.

— Извини, — сказал он, чувствуя себя виноватым. — Я могу поговорить с ним, если хочешь.

— Нет-нет, все нормально, — сказала Гермиона, отмахиваясь от его предложения изящной, совершенной ладошкой. — Если быть совсем честной… то, что было у нас с Невиллом, только с грехом пополам можно назвать дружбой. Мы просто оказались вместе... потому что с нами никто больше не хотел дружить, — сердце Гарри замерло, когда он услышал это. — Я забочусь о Невилле и сделаю для него все, но это не может продолжаться вечно. Я не могу ничем поделиться с ним, я не доверяю ему. А как дружить с человеком, которому не можешь доверять?

— Ты права, — сказал Гарри. — Дома у меня тоже были такие друзья, но я не доверял им. Думаю, я тогда просто не понимал, что они на самом деле не друзья. Только сейчас понял.

— Ну, мы, по крайней мере, можем довериться друг другу, — сказала Гермиона и мило улыбнулась. — Я знаю, что могу рассказать тебе все, а ты знаешь, что тоже можешь рассказать мне все.

Когда она это сказала, Гарри почувствовал укол вины. Он до сих пор не рассказал ей о Сириусе. И это могло разрушить доверие, которое установилось между ними. Он знал, что она не проболтается. Не скажет ни единой живой душе. Он уже и так многим поделился с ней. И Гарри знал, что Гермиона расскажет ему все, даже не задумавшись, стоит ли доверять ему свои тайны.

— Гермиона, я должен кое-что тебе сказать, — вздохнул Гарри. Он потер глаза. Его сердце забилось сильнее.

Гермиона посмотрела на него своими большими карими глазами. Он видел каждую веснушку на ее носу, и темные круги под ее глазами, которые говорили о продолжающейся бессоннице.

— Хорошо. Что именно? — спросила она с видимым безразличием.

— Только, пожалуйста, дай мне сначала закончить, а потом убегай, или что-то такое… — предупредил он.

Гермиона усмехнулась.

— Я не убегу от тебя, — сказала она.

Гарри понимал, что она может и передумать, когда услышит то, что он хочет ей сказать. Но каждый раз, когда он получал письмо от Сириуса, он говорил ей, что это письмо от друга. И писал он ответ некоему «другу». Это не могло долго продолжаться. Гермиона не была дурой. И она знала, что у Гарри не было друзей дома... если, конечно, ему стоило называть Тисовую улицу домом.

— Ты же слышала о Сириусе Блэке?

— О боже, Гарри, он тоже что-то сделал с тобой? — осторожно спросила Гермиона.

— Нет, ты что! Ничего подобного, — быстро ответил Гарри. — Понимаешь, он того же возраста, что и мои родители... если бы они были живы.

Она кивнула и задумалась, словно что-то подсчитывая.

— Да, точно.

— Он был лучшим другом моего отца, — сказал Гарри и перешел на шепот: — И он мой крестный отец.

Гермиона выглядела шокированной.

— Он... что?

— Он мой крестный отец, — тихо повторил Гарри. Гермиона, похоже, не ожидала услышать подобное.

— Но, Гарри, он же разыскиваемый преступник, — напомнила она.

— Ну, для начала, он невиновен. И даже в противном случае он не перестает быть моим крестным.

Гермиона ахнула и стыдливо прикрыла рот ладонью.

— Это он... он подписал твое разрешение для похода в Хогсмид?

— Он.

— И это он — тот друг, с которым ты переписываешься?

Гарри кивнул. Гермиона быстро соображала. Это избавляло его от необходимости объяснять все подробно.

— И ты знаешь, где он! — воскликнула Гермиона.

— Тс-с! — оборвал ее Гарри. — Да, я знаю, где он.

— Но, Гарри, он же опасен, — сказала Гермиона. Ее голос дрожал.

— Нет.

И Гарри рассказал ей — шепотом — все, что знал о Сириусе. Его беспокоило, сможет ли она поверить в эту историю. Гермиона молчала, она только слушала, не перебивая. Гарри рассказал, что Сириуса подставили, что настоящим преступником был Питер Петтигрю, и что теперь Блэк живет в штаб-квартире организации, созданной для борьбы с Волдемортом. И что Сириус был первым человеком, которому Гарри доверился в волшебном мире. Гарри также рассказал, что эта организация называется Орден Феникса, и Гермиона ответила многозначительным кивком, словно она знала, чем Орден занимается в последнее время.

Когда Гарри завершил свой рассказ, Гермиона несколько минут молчала, задумчиво глядя на него. Было видно, что она напряженно обдумывает услышанное и пытается выработать какое-то логическое объяснение всем странностям. От ее взгляда живот Гарри крутило, он не мог понять, верит она ему или нет. Она поверила в Волдеморта... наверное, должна поверить и сейчас?

— Хорошо, — наконец произнесла она. — Если ты говоришь, что все именно так, я верю тебе.

Гарри улыбнулся. Ему хотелось обнять ее за то, что она не стала придирчиво расспрашивать, а просто приняла его слова на веру. И за то, что не разболтает никому. За то, что он мог доверять ей. Доверие было самым лучшим, что только могло быть в этом мире.

— Спасибо, — сказал он, подумав, что никогда не устанет благодарить ее. Но достаточно ли для выражения его благодарности одних слов?

— Не стоит, — ответила она. — Когда ты с ним познакомился?

— Сразу после побега с кладбища, — объяснил Гарри. — Ну, незадолго до начала учебного года. Тогда Дамблдор привел меня в штаб-квартиру Ордена, а Сириус жил там.

— И ты доверяешь ему? — тихо спросила Гермиона. Она словно не хотела, чтобы доверие Гарри делилось между ней и еще кем-то.

— Да. Хотя я еще не рассказывал ему о Дурслях… Так что ты единственная, кто знает и про это.

Гермиона нахмурилась. Она всегда так делала, когда он упоминал что-то, что отравляло его жизнь прежде. Она волновалась за него. Она и Сириус были единственными людьми, которые волновались за него.

— А ты хотел рассказать Сириусу о них? — спросила она, задумавшись о чем-то. Ее светло-розовые губы слегка приоткрылись, во взгляде все еще читался поиск решения.

— Наверное, да, я бы хотел рассказать ему все, — честно признался Гарри. — Но ни разу не пришлось к слову. Тогда слишком много всего навалилось, а все, о чем я мог думать — это о Волдеморте.

— Тебе все еще снятся эти кошмары? — спросила она с беспокойством.

Он пожал плечами. Не было смысла скрывать от нее правду.

— Да.

Каждую ночь, когда он проваливался в сон, он вскоре с криком просыпался от кошмарных видений. Его соседей поначалу это сильно раздражало, но теперь они привыкли. Рон даже не просыпался, когда Гарри кричал, а продолжал храпеть. Остальные просыпались, но просто молча засыпали снова.

Гермиона сжала его руку.

— Прости, — прошептала она.

Сердце Гарри застучало в два раза быстрее, а когда Гермиона выпустила его руку, он ощутил что-то, похожее на разочарование. Интересно, а она чувствовала что-то подобное?

— Я могу как-нибудь помочь? — предложила она.

— Нет, — пробормотал Гарри. На самом деле он хотел, чтобы она снова взяла его за руку.

Гермиона вздохнула. Они подошли к башне Гриффиндора и она сказала полусонной Полной Даме пароль.

— Ты всегда так поздно приходишь! — пожаловалась Полная Дама отвратительным скрипучим голосом и снова заснула.

Камин в гостиной все еще горел. Это был самый нелюбимый Гарри момент в их вечерних прогулках — расставание.

— Встретимся здесь, чтобы пойти в Хогсмид? — робко спросила Гермиона.

Гарри кивнул.

— Я очень этого жду.

— Я тоже, — улыбнулась она и покраснела. Гарри задумался, не бьется ли сейчас у нее сердце так же сильно, как и у него.

— Спокойной ночи, Гарри, — сказала Гермиона. — Хороших снов.

— Спокойной ночи, Гермиона, — ответил он.

Он смотрел, как она поднимается по лестнице к спальням девочек, как открывает дверь и скрывается внутри, улыбнувшись ему напоследок. Гарри знал, что это было глупо, но ему хотелось убедиться, что она в безопасности, прежде чем отправиться в спальню мальчиков.

* * *

Гермиона стояла в спальне перед зеркалом, когда услышала за спиной знакомое аханье. Она не стала оборачиваться, решив, что это снова Лаванда, которая решила поделиться с Парвати свежими сплетнями.

— Гермиона! — это действительно была Лаванда.

Гермионе с трудом удалось уговорить себя остаться в спальне, хотя больше всего ей хотелось убежать как можно дальше. Но сейчас ей нужно было подготовиться к походу в Хогсмид. Она повернулась. Лаванда Браун смотрела на нее, прикрыв рот рукой.

— Ты и Гарри Поттер… — сказала Лаванда. Она была в синем платье, более строгом, чем у Гермионы... и более красивом. Но Лаванда и сама по себе была красивой. У нее была великолепная прическа, большие глаза с длинными ресницами и пышная грудь.

Было странно, что Лаванда еще не назвала Гермиону уродиной, не сказала, что у нее ужасная прическа или проблемы с едой. ⁽¹⁾

— Э-э. А что с нами? — неуклюже спросила Гермиона. Было неприятно, когда ткань платья касалась тела.

— Вы же встречаетесь, да? — полуутвердительно сказала Лаванда.

— Нет.

— О, но выглядит так, словно да!

— Мы не встречаемся, — твердо сказала Гермиона. Возможно, Гарри и не рассматривал ее как объект для встреч.

Лаванда вздохнула, словно Гермиона была ребенком, сказавшим несмешную шутку, и уперла руки в бока.

— Все девушки очень завидуют... Гарри — великолепен! И мы не можем понять, почему он начал с тобой встречаться. Как-то слишком внезапно все произошло, вы просто начали везде ходить вместе. Постой-ка... может, ты ему заплатила за это?

— Что? Нет, конечно, нет! — воскликнула Гермиона. Ну да, Лаванда подумала, что во всем этом есть какая-то тайна, ведь никто по доброй воле не стал бы встречаться с Гермионой. — Гарри и я... мы просто друзья.

Правда, Гермиона и в этом не была уверена. То, что случилось между ними в том коридоре, не происходит между друзьями. Но она глубоко сомневалась, что нравится Гарри. Она никому не нравилась.

— Знаешь, Парвати и я были очень удивлены, что вы двое теперь вместе, — Лаванда скрестила руки на груди и, кажется, совершенно не слышала, что говорит Гермиона.

Гермиона почувствовала знакомый страх, словно Лаванда по привычке собирается толкнуть ее, вылить на нее ведро холодной воды или просто обозвать отвратительной уродиной. Но та не сделала ничего подобного.

— Ты должна рассказать мне, как вы оказались вместе, — сказала Лаванда. — Давай я сделаю тебе прическу и макияж, а ты за это все мне расскажешь!

Гермионе это не понравилось.

— Нет, спасибо, я... мне не нужен макияж или прическа... мне ничего не нужно!

— Дорогуша, поверь мне — тебе это очень нужно, — ласково заверила ее Лаванда.

Гермиона отчаянно хотела отказаться, но вдруг поняла, что согласна с этим утверждением: ей действительно нужен макияж, а ее волосы выглядели ужасно. И как она могла отказаться?

Она как-то неожиданно даже для самой себя оказалась в кресле, и вокруг нее началась суета. Лаванда схватила какие-то кисточки и мастерски начала наносить на лицо Гермионы телесный тональный крем.

— Ну, как вы познакомились? — спросила Лаванда ласковым тоном.

— Э-э… мы занимались вместе, — ответила Гермиона. — Лаванда, я не ношу макияж, этого достаточно.

Гермиона пыталась понять, что происходит. Ей казалось, что это какая-то ловушка. Возможно, в конце Лаванда удалит всю свою работу заклинанием и скажет, что пошутила, а Гермионе ничего не светит.

— Мм... А как вы заговорили друг с другом?

— Ну, мы просто... не знаю... просто начали говорить о занятиях и тому подобных вещах. Кажется, так, — промычала Гермиона. Лаванда уже красила ее глаза. Гермионе нельзя было раскрывать тайну Гарри. Лаванда была самой известной сплетницей во всей школе.

— И потом это просто началось, да? — спросила Лаванда. Она говорила так, словно заранее не верила в рассказ Гермионы.

Гермиона пожала плечами.

— Пожалуй, да.

— А он говорил о ком-нибудь еще? — она прошлась по щекам Гермионы большой кистью.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно спросила Гермиона.

Тушь увеличила ее ресницы. Лаванда не стала делать подводку глаз, не использовала и тени для век. И Гермиона была ей за это благодарна. Такой вид макияжа напомнил ей о маме, которая делала что-то подобное каждое утро. Гермиона не изменилась, она по-прежнему была такой же отвратительной, как и раньше. Никакой макияж не мог бы сделать ее красивой. Это было невозможно. И для чего это было нужно Лаванде?

— Ну, о других девушках. Например, может, он что-то говорил обо мне? — рассеянно спросила Лаванда. Она начала какие-то операции с розовой пудрой и кистью.

О боже. Все стало на свои места. Лаванда делала ей макияж и прическу лишь потому, что хотела больше узнать о Гарри. Ну да, это было слишком хорошо, чтобы не быть ловушкой. Гермиона попыталась встать с кресла, но Лаванда удержала ее.

— Э-э... нет, он держит все в себе, ничего не говорит, — выдохнула Гермиона.

— Загадочный, — одобрила Лаванда. — Мне нравится такой тип парней.

— Такой тип?

— Ну же, Гермиона, дорогуша, это же очевидно. Он самый горячий парень на нашем курсе. Раньше я считала, что Рон очень милый, но Гарри круче всех, — с чувством объяснила Лаванда.

Лаванда добавила блеск для губ — прежде, чем Гермиона смогла хоть как-то возразить. Теперь она чувствовала липкий и отвратительный вкус. Как ее мать каждое утро справлялась со всем этим, оставалось для Гермионы загадкой.

— Так он действительно ничего не говорил обо мне? — спросила Лаванда. Она провела рукой по своим волосам и сложила губы уточкой, словно Гарри сейчас на нее смотрел.

— Я не... я не очень хорошо помню, о чем мы говорили, — пробормотала Гермиона. Ей очень хотелось уйти. Она знала, к чему стремится Лаванда.

— Ладно. Но когда он похвалит твой потрясающий макияж, ты же скажешь ему обо мне, да? — сказала Лаванда с хищной улыбкой. Она нанесла еще немного пудры на лицо Гермионы.

— Да... да, конечно.

— Вот хорошая девочка. Ну а теперь займемся прической! — взвизгнула Лаванда.

Гермиона вздохнула и смирилась. Пока Лаванда колдовала над ее волосами, она отвечала на вопросы — полуправдой, с многочисленными умолчаниями. Когда она думала о том, что Лаванда влюблена в Гарри, ее едва не тошнило.

— Готово! — удовлетворенно сказала Лаванда, хлопнув в ладоши. Она не обратила внимания на то, что Гермиона нахмурилась. — Не забудь рассказать Гарри о своем стилисте!

* * *

Гарри ждал Гермиону у лестницы в спальни. Все девушки уже вышли оттуда, последней мимо него проскользнула Лаванда Браун, она улыбнулась ему и помахала рукой. Он сделал вид, что не заметил — такое внимание уже раздражало его.

— Гермиона? — позвал он. На лестницу он заходить не стал — Гермиона рассказывала, что, если кто-то из мальчиков наступит хотя бы на одну ступеньку, лестница превратится в горку. Проверять он не рискнул.

Наконец дверь открылась, и появилась Гермиона. Она была удивительно красива. На ней было простое светло-розовое платье, хорошо подчеркивающее фигуру. Тонкий пояс обхватывал ее талию, подчеркивая бедра. Платье не было слишком вычурным, но подходило ей идеально. Волны волос доходили ей почти до локтей.

Гарри не мог оторвать от нее глаз.

— Извини, что задержалась, — смущенно сказала Гермиона. — Я собиралась переодеться, но не успела, так что...

— Прекрасное платье, — перебил ее Гарри. — Ты выглядишь очень мило.

Гермиона в ответ улыбнулась.

— Спасибо, — пробормотала она. — Пойдем?

Гарри кивнул. Вместе они выбрались из гостиной через портрет, вышли из замка и направились к каретам.

— У тебя другая прическа, — заметил Гарри. Несколько четверокурсников глазели на них, и Гарри агрессивно посмотрел в ответ, заставив их отвести глаза.

Гермиона задумчиво накрутила один локон на палец.

— Ну... Лаванда Браун немного уложила их.

— Вы с ней подруги?

— Э-э… нет. Это она так выпытывала у меня информацию о тебе, — устало сказала Гермиона. — Ты ей явно нравишься.

Она уставилась на свои ноги, продолжая играть с локоном.

— Ну, мне она точно не нравится, — сказал Гарри. — И что ты ей рассказала?

— Всякую ерунду, — заверила его Гермиона. Она посмотрела на него и добавила: — Было очень тяжело выслушивать ее ахи и охи о тебе.

— Извини, — сказал Гарри. — Ты же знаешь, что в спальне я не могу тебя защитить.

— Все в порядке, — отмахнулась Гермиона.

Боже, она была так прекрасна! Она почти не изменилась — Лаванда, к счастью, не переусердствовала с макияжем — но в этом платье, а не в обычной маггловской одежде или школьной форме, она стала еще привлекательней. Гарри и не подозревал, какую фигуру она скрывает под одеждой. Ему было неловко так думать о Гермионе, и он попробовал отвлечься, развлекая ее.

Они забрались в свободную карету. Вдруг Гарри заметил, что Гермиона с недоверием смотрит на свое отражение в стекле.

— Что-то не так? — спросил он с беспокойством. Но что там могло быть не так?

— Что? — рассеянно откликнулась она. — Нет, ничего.

На самом деле она пыталась собраться с мыслями. Ей потребовалась вся ее воля, чтобы отвести взгляд от своего отражения. Она посмотрела на Гарри, и у него в животе затанцевали бабочки.

— Гермиона.

— Ну, я просто... просто не хотела, чтобы Лаванда делала мне этот макияж. Я ненавижу ходить накрашенной, — призналась она.

— Но ты все равно похожа на себя, — сказал ей Гарри. — Косметика почти незаметна.

— Ох, Гарри, я безнадежна, — вздохнула Гермиона. — Никакой макияж мне не поможет, так что какой смысл беспокоиться об этом?

— Не поможет в чем? Что ты имеешь в виду? — он удивленно посмотрел на нее. Гермиона выглядела расстроенной.

— Не поможет мне быть красивой, — сказала она так, словно это не подлежало сомнению.

Она никогда не говорила о своей внешности, и сейчас Гарри сильно удивился, услышав, как она себя оценивает. Похоже, Гермиона совершенно не верила, что может быть привлекательной.

— Не говори так, — твердо сказал он. Гермиона попыталась что-то возразить, но он продолжал: — Ты прекрасно выглядишь.

Гермиона с недоверием посмотрела на него. Ее что, никогда раньше не называли красивой? Но она заслуживала, чтобы ей это говорили как можно чаще, потому что это было правдой. Она была красива и снаружи, и внутри, и Гарри очень повезло, что она приняла его приглашение и сейчас едет с ним в одной карете. Почему никто не хочет замечать таких простых и очевидных вещей?

— Спасибо, — тихо сказала Гермиона. Она отвернулась, но Гарри успел заметить слезу на ее щеке. Она явно не хотела, чтобы он видел, как она плачет, и Гарри деликатно сделал вид, что ничего не случилось. Он не собирался расстраивать ее еще больше.

Карета остановилась, Гарри открыл дверь и помог Гермионе выйти. Они пошли за толпой студентов самых разных курсов — с третьего до седьмого — в Хогсмид. Эта волшебная деревня действительно впечатляла — там была куча ресторанов и кафе, пабов и сувенирных магазинчиков. Гарри подумал, что начинает понимать Гермиону, которая считала, что магия прекрасна.

Гермиона уже успокоилась после случившегося в карете и теперь рассказывала ему о Хогсмиде, а он внимательно слушал. Он любил слушать ее, что бы она ни говорила, и не был уверен, что у нее когда-либо был такой же внимательный слушатель. Но он был рад хотя бы так помочь ей.

— Куда ты хочешь пойти сначала? — спросил Гарри.

— Может, в книжный? Мне хотелось бы купить несколько книг... — начала Гермиона. Гарри не удивился, да ему и нравился тот решительный вид, с которым она говорила о книгах.

— Хорошо, пойдем туда, — сказал он. — Показывай дорогу.

Путь к книжному магазину Гермиона, кажется, знала наизусть, хотя не была в Хогсмиде два года.

— Сюда, — она схватила Гарри за руку и потянула за собой.

В магазине Гермиона не сразу отпустила Гарри, и он искренне наслаждался этим. Потом она, видимо, опомнилась и отошла от него. Гарри огорчился. Ему нравились ее прикосновения.

— Так... посмотрим, — рассеянно бормотала Гермиона, пробираясь куда-то вглубь лабиринта из книжных полок. Наконец она нашла, что искала, и схватила две книги. Экстаз на ее лице напомнил Гарри о Дадли — тот выглядел таким же довольным, когда получал подарки.

Гарри предложил ей оплатить покупку. У него было немного денег: миссис Уизли передала ему галлеоны, которые ее сын — Билл? Боб? неважно — взял из его хранилища.

— Ой, не надо! — пыталась возразить Гермиона. Она приволокла откуда-то еще три книги — когда только успела?

— Тем не менее, — пробормотал Гарри и прежде, чем она смогла его остановить, добрался до кассы и рассчитался.

— Гарри, ну я же сказала, что не надо. Я могу заплатить, у меня есть деньги.

— Конечно, — согласился он. — Но уже слишком поздно.

Она в шутку стукнула его ладошкой, и он рассмеялся. Была во всем этом какая-то легкость, которую он никогда не испытывал прежде.

— Я сегодня оплачиваю все. И не спорь.

Гермиона вздохнула, но действительно перестала спорить и лишь поблагодарила его. Они вышли из книжного и пошли дальше по Хогсмиду, заходя в небольшие магазинчики, что-то там покупая, но в основном изучая деревню. Гарри старался не отрывать глаз от Гермионы. Он заметил, что на нее поглядывают и другие парни. Его инстинкты выли на разные голоса, и он был готов дать отпор любому, кто осмелится подойти к ней слишком близко.

Гарри даже обнял ее за плечи, заслужив удивленный взгляд, на который ответил простой улыбкой. Этот жест должен был отпугнуть от Гермионы — его Гермионы — большинство парней. Он еще ни разу не думал о Гермионе, как о «своей», но сейчас было подходящее время, чтобы начать. Он защищал ее и следил, чтобы никто не подходил к ней с дурными намерениями.

Его Гермиона была прекрасна, и она улыбалась все время, пока они были в Хогсмиде. Они сходили и в заведение под названием «Три метлы», где он с сожалением выпустил ее из объятий. Народу здесь было много, но свободный столик они все же нашли.

— Мы с Невиллом были тут, и я тогда попробовала сливочное пиво, — вспомнила Гермиона. Она сегодня все время улыбалась, и Гарри не мог налюбоваться ею. — Оно очень, очень вкусное.

Женщина по имени мадам Розмерта приняла у них заказ — всего два сливочных пива, Гарри учел пожелание Гермионы. Гермиона выглядела не слишком уверенной в присутствии этой мадам, словно Гарри был готов переключиться на нее, бросив свою подругу. Но он точно знал, что именно Гермиона была самой красивой девушкой в этом заведении.

— Я давно так не веселилась, Гарри, — сказала Гермиона, заправляя локон за ухо, когда мадам Розмерта ушла за их заказом, и она снова смогла говорить.

— Я тоже, — честно ответил он.

Сливочное пиво действительно оказалось великолепным. Когда Гарри отпил из своего стакана, тепло охватило все его тело, и ему сразу же стало намного спокойней. Это была какая-то гребанная фантастика.

— Черт побери, ты права, — сказал он, когда допил свой напиток.

Гермиона улыбнулась. Она откинула голову назад, и волосы каскадом упали с ее плеч, потом закрыла глаза и вздохнула. Она была свободной и красивой.

— Я же говорила.

По мнению Гарри, их прогулка по Хогсмиду закончилась слишком быстро. Они возвращались к каретам вместе с остальными учениками, и когда Гермиона немного вздрогнула от свежего ветерка, Гарри снял свою куртку и накинул ей на плечи. Она посмотрела на него с благодарностью и прижалась к нему.

— Спасибо, что пригласил меня сегодня, — сказала она Гарри, когда они забрались в карету. Гермиона не сняла его куртку, которая была для нее слишком большой, и теперь сидела, уютно закутавшись в нее.

— Мы должны всегда ходить в этот Хогсмид, — сказал Гарри. — Приятно иногда выбираться из замка.

Она задумалась.

— Да, наверное. Я никогда не думала об этих походах в подобном ключе, но ты прав — из замка надо иногда сбегать.

Они снова возвращались туда, куда им не хотелось, но теперь они были вместе.

* * *

Гермиона стояла в гостиной и смотрела на Гарри. Завершался еще один день, но именно этот день был очень необычным. После Хогсмида они поужинали, потом пошли на обход и все время вспоминали, как ходили в деревню. Она вспоминала, как они с Гарри смеялись вместе, какими невероятно беззаботными и свободными они были. Ей хотелось проводить с Гарри каждую минуту каждого дня.

Гарри назвал ее красивой. Так ее не называли еще ни разу в жизни, и когда она услышала эти слова, ей захотелось плакать. Она знала, что Гарри не врал. Он никогда не шутил так. Он был абсолютно серьезен, и Гермиона почувствовала незнакомую ей раньше уверенность в себе. Почувствовала себя на самом деле красивой. И это было самое удивительное чувство в целом мире. А Гарри думал, что Гермиона прекрасна. И он готов был стараться, чтобы она улыбалась постоянно, всю жизнь — и даже потом, в раю.

— Еще раз спасибо, Гарри. Мы здорово провели время, — улыбнулась Гермиона.

Ей показалось, что так она подводит итог очень значимому для нее свиданию — но она и в самом деле считала эту прогулку свиданием. Они, разумеется, уже перешагнули ограничения дружбы, но кто должен сделать решающий шаг дальше? Да и нравилась ли она Гарри до такой степени?

— Мне тоже понравилось, — сказал Гарри.

Гермиона взялась за перила лестницы, ведущей в спальни девочек. Ей совершенно не хотелось уходить, не хотелось, чтобы этот день заканчивался. Но Гарри молчал, и ей ничего не оставалось, кроме как уйти.

— Эй, Гермиона, — внезапно окликнул ее Гарри. — Подожди.

Она обернулась.

— Что случилось? — спросила она и закусила губу. Он хотел, чтобы она вернула ему куртку? Но всего несколько минут назад он разрешил ей оставить ее у себя...

— Я хочу кое-что попробовать, — сказал он с лукавой улыбкой.

Что он еще задумал?

Но когда Гарри наклонился к ней, она поняла, чего он хочет. Все ее внимание было приковано к его губам, которые стремительно приближались к ее собственным. Гермиона склонила голову направо — кажется, именно это она должна сделать в данной ситуации, не так ли? Или что-то другое? Она вдруг занервничала.

Что делать, если она плохо целуется?

Что делать, если он плохо целуется?

Что делать, если носы будут мешать?

И только когда губы Гарри прикоснулись к ее губам, она позволила инстинктам одержать верх над рассудком. Мысли исчезли, в голове воцарилась пустота, и она наконец смогла полностью сосредоточиться на Гарри. Она хотела целоваться с ним, хотела коснуться его, хотела быть с ним...

Гарри остановился, когда их лбы соприкоснулись. Он медленно улыбнулся ей, его глаза потемнели.

А потом он сделал это.

Его губы прижались к ее губам, она почувствовала оживление бабочек в своем животе, ее сердце бешено забилось, разум был пуст, и все, о чем она могла думать в эти неописуемые, сумасшедшие, совершенные, красивые мгновения — о его мягких губах. Он был нежен, возможно, из-за того случая с Малфоем. Но Гермиона сама обняла его за шею. Она давала ему понять, что все происходящее доставляет ей удовольствие. В конце концов, это же Гарри. Ее пальцы зарылись в его волосы, одна его рука обхватила ее за талию, другой он нежно ласкал ее лицо, и это прикосновение вызывало новые ощущения. Она никогда не думала, что сможет почувствовать что-то подобное.

Они оторвались друг от друга на мгновение, перевели дыхание, а потом снова поцеловались — еще более страстно, чем прежде. Рука Гарри прикоснулась к ее спине. Гермиона мельком подумала, что ей должны быть неприятны такие прикосновения после того инцидента с Малфоем, но она чувствовала себя великолепно... более чем великолепно... она могла целовать Гарри вечно.

Рука, которой Гарри держал ее лицо, была горячей и обжигала, как огонь. Все ее тело горело от этих прикосновений. Ее рука вновь зарылась в его волосы, он поцеловал ее еще крепче, так, что Гермиона издала что-то среднее между хныканьем и стоном. И притянула его еще ближе к себе — словно это было возможно.

Гермиона не могла поверить, что целуется с Гарри. Не с Гарри Поттером и не с Мальчиком-Который-Выжил, знаменитым ребенком, которого вроде бы знал каждый волшебник. Нет, она целовала просто Гарри, парня, в которого она влюбилась, который сейчас целовал ее. Она улыбнулась, не прекращая поцелуя, и почувствовала, что и он тоже улыбается. Она попробовала еще сильнее вжаться в него и он, помогая, крепко обнял ее.

Их тела словно стали единым целым. Поцелуй превратился в нечто отчаянное — Гермиона никогда не ощущала такую потребность в том, чтобы быть как можно ближе к другому человеку. Гарри, казалось, чувствовал то же самое.

Они перестали целоваться — слишком быстро, если бы спрашивали мнение Гермионы — но остались стоять, прижавшись друг к другу и соприкоснувшись лбами. Оба тяжело дышали. Гермиона выпутала пальцы из волос Гарри, и он тяжело вздохнул. А потом наклонился к ее уху и прошептал:

— Спокойной ночи, Гермиона.

Гермиона улыбнулась и почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

— Спокойной ночи, Гарри, — сказала она, едва дыша. — Хороших снов.

Она развернулась и отправилась в спальню, чувствуя себя совершенно другим человеком.

И ей нравился этот человек.

1) Автор указал тут медицинский термин «расстройство приёма пищи» (eating disorder), но есть обоснованные сомнения, что местная Лаванда может быть в курсе, что это такое.

Вернуться к тексту

Все мальчики давно спали, бодрствовал один Гарри. Но на этот раз причина его бессонницы была совсем другой.

Он не мог перестать думать о Гермионе. Раньше Гарри уже целовался, но сейчас он жалел, что не этот поцелуй стал первым в его жизни. С другой стороны, у Гермионы все случилось как раз впервые, и он был рад, что их первый поцелуй друг с другом вышел именно таким. Особенным и запоминающимся.

Гарри даже не думал, что Гермиона может так поцеловаться. Он хотел ограничиться коротким и нежным касанием губ — просто чтобы убедиться, что она не оттолкнет его — но потом им обоим отчаянно захотелось чего-то большего. Они были два сломленных человека, которые нуждались друг в друге.

Гарри не мог выразить словами, как он относится к Гермионе, не был способен рассказать ей, насколько она важна для него. Слова вообще не были его сильной стороной, он предпочитал действия. Как сейчас — воспользовавшись случаем и поцеловав Гермиону.

Сейчас он очень хотел снова увидеть ее. Но мысли путались. Вдруг она не захочет развивать их отношения, не захочет, чтобы они становились парой? Гарри это пугало. Однако он и сам никогда не заходил в отношениях с девушками так далеко. У него не было девушки, но он легко мог представить на этом месте Гермиону. А вот захочет ли она видеть его своим парнем — вопрос вопросов.

Гермиона изменила его жизнь. До Хогвартса Гарри ни о ком не волновался и не хотел, чтобы кто-то постоянно был рядом. Но появилась Гермиона Грейнджер, красивая девушка, которая готова была слушать все, что он говорит, которая разделила с ним его проблемы и показала, что магия не так плоха, как он думал. Она раскрепостила его. Всю свою жизнь он никого не любил и ни о ком не заботился, а она показала, что он способен и на это. И он начал заботиться о ней.

Но сможет ли он быть для нее хорошим другом? Гарри смотрел на другие парочки, и не понимал, как им с Гермионой стать похожими на одну из них. Что вообще должны делать друзья? Нужно быть более ласковым, или есть опасность перегнуть палку? Гарри был из тех парней, каких родители обычно не хотят видеть рядом со своими дочерьми. Может, некоторые люди просто не способны построить нормальные близкие отношения с другим человеком? Может, он как раз из таких? В общем, Гарри очень боялся. Всего и сразу.

В конце концов он все-таки провалился в сон, хотя всеми силами сопротивлялся. Но кошмары с Волдемортом в эту ночь так и не пришли, вытесненные мыслями о Гермионе.

* * *

Гермиона проснулась утром с улыбкой на лице. Всю ночь ей снились сны про Гарри. Кроме того, сегодня было воскресенье. Целый день впереди — без уроков и прочего. Она быстро приняла душ, заклинанием высушила волосы и придирчиво осмотрела себя в зеркале. Конечно, ее прическу было не сравнить со вчерашней, но она решила, что и так получилось не слишком плохо.

Гарри терпеливо ждал ее у лестницы в спальни девочек.

Еще вчера Гермиона даже не думала о первом поцелуе. Многие ее ровесники уже имели такой опыт, но только не она. И вот внезапно она тоже получила его. Наверное, Гарри целовался и раньше, но поцелуй с ним стал для нее незабываемым.

— Доброе утро, — улыбнулась она ему, затем подошла и обняла его. Хотела еще и поцеловать, но испугалась чего-то и лишь легко чмокнула в щеку.

— Доброе утро, — ответил он. Его глаза были ярко-зелеными. Она могла смотреть в них, и этого ей было бы довольно для счастья.

Она не могла понять, что с ними сейчас происходит.

Неужели Гарри хочет, чтобы они стали парой? Гермиона, конечно, была не против, но он нравился ей таким, каким он был, и она не хотела, чтобы он менялся. Однако она понимала, что слишком беспокоится о нем и слишком влюблена в него, чтобы хоть как-то контролировать свои желания.

Чувствовал ли Гарри то же самое? Мог ли он вообще понять, что между ними произошло?

Гермиона положила голову ему на грудь. Он в ответ обнял ее за талию и прижался подбородком к ее макушке.

— Ты мне очень нравишься, Гарри, — прошептала она в его рубашку. Они уже многое знали друг о друге, а это чувство вряд ли стоило скрывать.

— И ты мне, — тихо ответил Гарри. — Ночью у меня почти не было кошмаров.

Она отпрянула от него и внимательно вгляделась в его лицо.

— Что? — и тут она вспомнила, что во сне он снова и снова сражается с Волдемортом.

— Они не разбудили меня сегодня, — объяснил он. — Я даже сумел проспать пару часов.

— Гарри, это чудесно! — воскликнула она. Потом встала на цыпочки и поцеловала его. Впервые. Сама. — Но... как?

— Вместо кошмаров я видел сон о тебе, — застенчиво сказал он. Ему было трудно говорить об этом.

— И у тебя тоже? — спросила она. — А мне снился ты.

Она рассмеялась. Гарри явно расслабился.

— Я не знаю, как это работает, но мечты о тебе прогоняют мои кошмары, — он покачал головой. — Знаю, что звучит глупо...

Гермиона снова обняла его.

— Нет-нет, не глупо и не плохо. Я рада, что могу помочь тебе. Я думаю, что у тебя в жизни было мало хорошего, и поэтому твои кошмары такие сильные.

— Наверное... — задумался он. — Но мне кажется, что с кошмарами еще не покончено. Хотя и приятно расстаться с ними хотя бы на время.

Гермиона нахмурилась.

Они просто стояли в обнимку. Она снова положила голову ему на грудь, а он — подбородок на ее макушку. Гермиона опять подумала — можно ли назвать их парой, или это всего лишь какая-то любовная интрижка? Может, Гарри вообще не нужна подруга? Ей очень хотелось спросить его прямо. Она хотела знать, о чем он думает сейчас. Несмотря на весь свой ум, Гермиона ощущала себя полностью потерянной. У нее не было никакого опыта в сердечных делах.

— Гермиона? — внезапно позвал ее Гарри.

— М-м?

Он отстранился, но все еще держал ее за плечи и очень внимательно смотрел на нее. И заметно нервничал.

— Ну, я тут подумал... знаешь... о нашем поцелуе вчера вечером... — он закусил губу. Гермиона кивнула. Она хотела, чтобы он договорил. — И я подумал, что… ну, как бы, если ты не против... ты не будешь против того, чтобы… ну, стать моей девушкой?

И отвел взгляд в сторону.

Сердце Гермионы словно остановилось. Гарри выглядел очень нервным, он с тревогой ждал ее ответа. А ей пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не кинуться ему на шею с громким визгом.

— Мне бы этого хотелось, — с улыбкой сказала она. Вот и все, теперь она его девушка. Девушка этого невероятного парня, который стоит прямо перед ней.

Гарри расслабился и снова улыбнулся. Он наклонился и поцеловал ее. Его губы ей очень нравились. Он весь ей нравился. Ей хотелось рассказать всему миру, что она теперь девушка Гарри — и самый счастливый человек на свете. Она крепче обняла его и ответила на поцелуй.

— Э-э, Гарри, — послышался чей-то голос. Они отпрянули друг от друга. На лестнице в спальни мальчиков стоял Рон Уизли.

— Доброе утро, Рон, — спокойно сказал Гарри. Он обнял Гермиону за плечи и прижал к себе.

— Вижу, вы неплохо поладили, — сказал Рон. Кажется, он еще не до конца отошел от увиденного.

— Ну, наверное, можно и так сказать, — ответил Гарри. Гермиона крепче прижалась к нему. — Знаешь, Гермиона теперь моя девушка.

Рон внимательно посмотрел на них. Казалось, он пытается подобрать подходящие слова. Но он точно не злился, а, скорее, был очень смущен происходящим.

— О, — сказал Рон. — Тогда, наверное, поздравляю.

Он прошел мимо, еще раз посмотрел на них и выбрался наружу через портрет.

К удивлению Гермионы, Гарри выглядел чересчур беззаботным. Рон был его другом, но после сближения Гарри и Гермионы он отдалился от Гарри. Рон не собирался драться или требовать чего-то — например, прекращения их отношений... но дружбы больше не было. И Гермиона чувствовала себя виноватой в том, что Гарри выбрал ее.

— Многим не понравятся наши отношения, — вздохнула она. Она опасалась реакции остальных студентов.

— И что? — спросил Гарри. — Меня это не волнует.

— Я не могу относиться к этому так легко, — ответила Гермиона. Она нервничала, представляя, через что им предстоит пройти.

Гарри вздохнул.

— Давай не будем об этом сегодня думать? — предложил он. — Не хочешь позавтракать на улице?

— Гарри, но сейчас ноябрь, там холодно! — она рассмеялась.

— Ты можешь надеть мое пальто.

— Твоя куртка все еще у меня...

— Начинай собирать коллекцию.

Гермиона снова засмеялась. Они вышли в коридор, и он взял ее за руку. Всю дорогу до Большого зала попадающиеся навстречу студенты провожали их странными взглядами. Гермиону немного потряхивало, но Гарри всем свои видом демонстрировал безразличие к окружающим.

* * *

Гарри никогда не волновало мнение других людей. И он хотел, чтобы и Гермиона чувствовала себя так же свободно.

— Боже, зря я отказалась от твоего пальто! — взвизгнула она, когда поняла, как холодно на улице.

Вместо ответа Гарри снял пальто и накинул ей на плечи. Его пальто ей тоже было велико, но все равно она и в таком виде была очень симпатичной. Они снова взялись за руки, дошли до берега у озера и расположились там, чтобы съесть прихваченную из Большого зала еду. Гарри подумал, что вид на озеро почти так же красив, как и девушка рядом с ним. ⁽¹⁾

Гарри все еще удивлялся, что Гермиона предпочитает здоровую пищу.

— У тебя, наверное, огромная сила воли. Иначе я не понимаю, как ты можешь отказываться от всего вкусного и вредного, что подают в Хогвартсе.

Она улыбнулась.

— Мама меня приучила, — объяснила она и нахмурилась. — Я не рассказала ей о... о нас. То есть, я писала ей о тебе, но это было еще до того, как мы подружились. Но и сейчас... знаешь, я не вдаюсь в подробности.

У Гарри скрутило живот. Быть парнем Гермионы значило еще и то, что ему предстоит знакомство с ее родителями. Разумеется, ему хотелось, чтобы они его приняли. Но он знал, что не является идеалом. Учился он так себе, его оценками в аттестате вряд ли можно было гордиться — во всяком случае, в мире магглов. То есть, у родителей Гермионы были причины невзлюбить его. Но он и без того знал, что недостаточно хорош для Гермионы. Она определенно заслуживала чего-то другого. Получше.

Гарри потерял аппетит.

— Как ты думаешь, — спросил он, — я бы мог понравиться твоей маме?

Гермиона кивнула.

— Думаю, ты ей очень понравишься, — уверенно сказала она.

— А почему тогда ты не рассказала ей обо мне? — Гарри внимательно посмотрел на нее. Он не грубил, ему просто хотелось знать правду.

— О нет, это не то... я не жду, одобрит она наши отношения или нет, — успокоила его Гермиона. — Просто... просто, если ей сказать, она будет постоянно говорить о тебе. Она очень долго требовала, чтобы я завела парня.

Гарри рассмеялся. Все действительно было просто. С матерью Гермионы наверняка будет легко — ведь ее желание исполнилось, у дочери появился парень.

— А твой отец? — спросил он, снова ощущая приступ страха.

Гермиона немного помолчала, прежде чем ответить.

— Мой папа всегда говорит — как бы в шутку — что не хочет, чтобы я водилась с мальчиками. Но в глубине души он всерьез собирается отгонять парней от меня, — тихо сказала она. — Я не знаю, что он скажет, Гарри. Мне хотелось бы успокоить тебя, но я не могу сказать, что он примет тебя без вопросов. Он хочет меня защитить и все такое…

Гарри кивнул, пытаясь справиться со страхом. Ведь, если отношения с Гермионой продолжатся в том же ключе, ему придется встретиться и с ее отцом.

— Он хороший человек, — сказала Гермиона. — Перестань нервничать. Он не настолько ужасен, я поговорю с ним и скажу, чтобы он не обижал тебя. Не волнуйся, все будет хорошо, — добавила она с очевидным сомнением в голосе. — Думаю, скоро ты с ним встретишься.

— Скоро? — выдохнул он.

— Ну, я знаю, что у тебя проблемы с семьей, и ты вряд ли поедешь к ним на каникулы... Поэтому я хочу пригласить тебя к себе. Что ты думаешь о том, чтобы вместе встретить Рождество? — Гермиона улыбнулась. — Ты бы узнал, что значит праздновать Рождество по-настоящему.

Гарри идея нормального Рождества понравилась — пусть даже он по-прежнему боялся отца Гермионы. В предыдущие годы на рождественские праздники Дурсли либо дарили ему что-то бесполезное и глупое, вроде скрепок, либо вообще забывали о его существовании. А он всегда хотел, чтобы у него было настоящее Рождество. Гарри знал об идеальном Рождестве, с подарками под елкой и с любящей семьей, но у него ничего подобного никогда не было. Он надеялся, что такой праздник у него будет, когда он сам заведет семью. Сейчас Гарри на мгновение представил, что его семьей стала Гермиона, и задался вопросом — возможно ли это?

Провести праздники с Гермионой было бы здорово. Даже слишком здорово, чтобы быть правдой. Ее предложение значило для Гарри так много, что она вряд ли смогла бы это понять.

— Я имею в виду, что ты можешь остаться и здесь, если захочешь, — тихо сказала Гермиона. Она заметила его волнение.

— Нет! Я бы... я бы с удовольствием поехал к тебе, — сказал он. — Мне бы хотелось провести Рождество с тобой.

— Здорово!

Она подняла голову, и он поцеловал ее. Боже, он никогда не устанет ее целовать... Ее губы были теплыми, мягкими и прекрасными. Гарри не мог выразить свои чувства словами и хотел бы, чтобы она поняла все через поцелуй.

— Я напишу маме, — сказала Гермиона, когда они наконец оторвались друг от друга. — Я уверена, ты ей понравишься.

— Звучит здорово, — он снова поцеловал ее. Гермиона на это лишь улыбнулась. Она прижалась к нему, и они долго стояли, обнявшись. Гарри подумал, что, объявив себя парой, они словно взяли и определенные обязательства. Но его новые отношения с Гермионой были абсолютно естественными, и он любил каждую секунду, которую они проводили вместе.

— А у тебя были девушки? — вдруг спросила она, теребя край пальто.

Гарри замер.

— Не по-настоящему, — ответил он. — Я встречался раньше, но серьезных отношений у меня ни с кем не было.

Это была правда. Она заслужила право знать правду.

Гермиона закусила губу и вырвала из ткани нитку.

— А ты... ты испытывал к ним что-то? — тихо спросила она. Ее голос был еле слышен.

— Чувства, как... которые я испытываю к тебе?

Она кивнула. Гарри подумал, что она, наверное, ревнует его к тем девушкам, с которыми он когда-то обжимался. Но они ничего не значили для Гарри, особенно теперь, когда Гермиона согласилась стать его девушкой. Никого другого для него теперь не существовало.

— Конечно, нет. С ними все было по-другому, всего лишь удовлетворение физических потребностей, наверное, — объяснил Гарри. — Мои чувства к тебе значительно сильнее всего, что я испытывал когда-либо в своей жизни.

Гарри осторожно взял Гермиону за подбородок и поднял ее лицо, чтобы видеть глаза. Он все еще не убедил ее.

— А сейчас все мои чувства принадлежат только тебе. Так лучше? Гермиона?

Она кивнула и вздохнула.

— Хорошо. Я верю тебе.

Гарри поцеловал ее в щеку.

— Ты прекрасна.

— Гарри! — воскликнула она и хихикнула. Ему нравилось, когда она вела себя так же, как остальные девушки. Это выглядело мило. От холода ее щеки порозовели и ярко выделялись на бледном лице.

— Я уверен в этом, — серьезно сказал он.

Гермиона снова хихикнула.

— Ну, спасибо на добром слове, — сказала она.

* * *

Гермиона не думала, что она проведет два настолько фантастических дня. Но теперь она надеялась, что у нее будет много подобных дней, ведь Гарри стал ее парнем.

Они снова начали заниматься магией в заброшенном классе. Снова были подушки, но теперь Гарри проходил заклинания второго курса. Обучение Гарри значительно ускорилось, особенно после того, как у Гермионы появилась привычка награждать его за каждую удачную попытку поцелуем. Она очень гордилась его достижениями.

А когда Гарри отдыхал на расшатанном стуле, она сама принималась за колдовство. Превращала подушки в лебедей, пускала искры из палочки, желая таким способом показать Гарри, что магия прекрасна. Иногда, когда к нему возвращался страх перед магией, она обнимала его и успокаивала, как могла.

Они возвращались в Гриффиндорскую башню, смеясь, целуясь и дурачась. Может, Гермионе и доставалось от других учеников, но рядом с Гарри она чувствовала себя очень уверенно.

— Спокойной ночи, Гермиона, — шепотом сказал Гарри.

Они снова прощались у лестницы в спальни девочек — Гермиона не любила эти моменты расставания. Когда они в последний раз поцеловались, она отстранилась от него и прошептала:

— Спокойной ночи, Гарри.

Она сжала его руку, с трудом нашла в себе силы отпустить ее и поднялась по лестнице. Ей не хотелось идти в спальню. А когда она услышала за дверью голоса, у нее еще и живот скрутило.

Такое случалось и раньше. Ее соседки еще не спали.

1) Бог знает, о чем думала автор, когда организовывала пикник в ноябре

Вернуться к тексту

— Гермиона, ты вечно где-то бродишь допоздна и возвращаешься, когда мы уже спим! Но сегодня мы тебя дождались!

Гермиона вздрогнула от резкого голоса Лаванды Браун и медленно, не отрывая глаз от соседок по комнате, прикрыла дверь за спиной. Она подумала о Гарри, который, к счастью, был очень далеко от этих девушек. Гермиона и сама хотела убежать как можно дальше или хотя бы к нему. Там она была бы в целости и сохранности. Только в его объятьях никто бы не посмел ее тронуть, в них она никогда не слышала ехидные комментарии о себе. Но сейчас она была без него. Ее словно выставили обнаженной перед двумя девушками, которых она всегда старалась избегать.

Глупо было думать, что раз Гарри может защитить ее, он всегда будет рядом. Иногда Гермиона оказывалась и одна. Совсем, совсем одна.

— Где ты была? — спросила Лаванда.

Гермиона снова подумала, чтобы убежать. Но тогда они получат еще один повод, чтобы дразнить ее. Или побегут за ней. Она не знала, что будет хуже. Ее сердце тревожно забилось, живот скрутило, а мысли полностью исчезли из головы. Она снова была одна и никто не мог защитить ее. Гермиона отчаянно хотела позвать Гарри и надеяться, что он услышит ее крик. Но он, конечно, не мог ей помочь: он был мальчиком и не поднялся бы по лестнице в женские спальни.

— Я была... там, — пробормотала Гермиона. Она посмотрела на пол — нельзя ли провалиться сквозь него, чтобы немедленно исчезнуть из этой комнаты?

— С Гарри? — Парвати в ожидании ответа подняла брови. Она помотала бедрами в характерном движении, и Лаванда заливисто расхохоталась — по-девичьи высоким смехом. Ее голос напомнил Гермионе худшие моменты ее жизни.

Гермиона кивнула в ответ, чувствуя, что ее щеки начинают гореть.

Она знала, что не так красива, как ее соседки, у нее нет таких прекрасных сисек и замечательных причесок. Но у нее был Гарри Джеймс Поттер. Попытка Лаванды получить информацию с помощью подкупа Гермионы перед походом в Хогсмид говорила о том, что на Гарри есть и другие претендентки. И это раздражало девушку.

— О! — взвизгнула Лаванда, снова заходясь смехом. Она взяла в руки прядь волос и подмигнула Гермионе. — Не знала, что ты можешь быть такой развратной.

Лаванда поднялась с кровати и обошла девушку вокруг. Ее ночнушка едва закрывала колени. Парвати тоже засмеялась и показала на Гермиону:

— Ты только глянь на нее!

Гермиона подумала, что они притащили огневиски из Хогсмида и немного перестарались, употребляя этот напиток.

Она все еще стояла у двери, не зная, что делать дальше. Их слова вонзались в нее, как кинжалы, а насмешливый смех заставлял ее чувствовать себя все хуже и хуже. Желание сбежать из спальни стало нестерпимым.

Но она не сбежала. Она оставалась стоять на одном месте, их издевательства почти перестали ее задевать. Они никогда не оставят ее в покое. Но можно разобраться со всем этим раз и навсегда. Наверное. Лаванда снова рассмеялась, и храбрость начала стремительно покидать Гермиону. Словно в ней когда-либо была эта храбрость. Пока что она чувствовала бесконечно унижение.

— Расскажи нам, Гермиона, — сказала Лаванда, едва не захлебываясь от восторга, но продолжая перебирать свои волосы. Парвати снова захихикала, — как тебе удалось окрутить Гарри. Честно, из всех девушек школы он выбрал именно тебя! Как это случилось? Вот глянь на меня! Посмотри на меня! И он предпочел тебя мне?

— Для меня это тоже загадка, — заметила Парвати. Она, казалось, была искренне озадачена этим фактом, словно Гермиона была чем-то отвратительным, что вдруг сумело соблазнить бедного и ничего не понимающего мальчика.

— Почему ты не отвечаешь? — требовательно спросила Лаванда. — Ты можешь быть честной с нами.. сколько ты ему заплатила? Или... подожди, не говори... ты посветила перед ним своей киской?

Лаванда в притворном ужасе закрыла рот ладонью и охнула. Парвати со смешком показала, как она задирает ночнушку.

— Расскажи нам! Почему ты ему понравилась? Что ты для этого сделала? — спросила Лаванда. — О, точно! — воскликнула она, словно только что вспомнила что-то важно. — А он хорошо целуется? И как он выглядит голым?

Лаванда подняла ладонь и Парвати стукнула ее своей. Они снова засмеялись. Конечно. Они просто смеялись над ней.

Гермиона продолжала молчать. Она была уверена, что ее соседки не посмеют так вести себя при Гарри. Когда она только зашла в спальню, ей показалась, что ее соседки будут относится к ней с уважением. Они должны были относиться к ней с уважением, если хотели узнать побольше о Гарри. Но оказалось, что они достаточно уверены в себе, чтобы говорить с Гермионой в привычной манере, ведь они все равно уведут у нее Гарри. Они словно не хотели прикладывать ненужных усилий, чтобы получить желаемое. И только Гермиона знала, как они ошибаются.

Лаванда вздохнула и надула губки.

— Она нам не отвечает, Парвати.

— Какой стыд, — Парвати покачала головой в притворном неодобрении.

Гермиона просто стояла на одном месте с глупым видом. Она всегда так делала, когда над ней издевались. Она никогда не отвечала обидчикам. Сейчас она чувствовала себя униженной, чувствовала, как снова начинают пылать ее щеки. Смогут ли они услышать, как часто бьется ее сердце? Она почти впала в панику. Их смех не давал ей думать ни о чем другом, он поедал ее чувство собственного достоинства так жадно, словно его давно не кормили.

— У Гарри ужасный вкус, — сказала Лаванда с усмешкой и продолжила почти шепотом: — Знаешь, Парвати, он никогда не выглядел слишком сообразительным.

Парвати кивнула.

— Он ведь избил Драко Малфоя ни с того ни с сего. Вообще ни за что! Какой характер... может, я смогу его укротить, — Парвати встала на кровати и так качнула бедрами, что ее родители, если бы увидели сейчас свою дочь, упали бы в обморок.

Лаванда хлопнула в ладони и визгливо засмеялась, прижав руки к животу.

Гермиона сжала кулаки. Они могли обсуждать ее так, как им было угодно, но когда они начинали говорить о Гарри — ее Гарри — внутри нее закипал гнев. Парвати все еще двигалась так, будто ее трахал невидимка, и Гермиона не выдержала.

— Не говорите так о Гарри! — коротко бросила она.

Ее слова прозвучали так неожиданно, что Парвати остановилась.

— Что? — спросили девушки одновременно.

— Не говорите так о моем парне, — повторила она. Ей понравилось то чувство, которое появлялось внутри, когда она говорила о Гарри как о «своем парне», — или обо мне, если уж дошло до этого, — добавила она, понимая, что просто озвучивает то, что давно было в ее мыслях. И ей нравилось, как неверие в происходящее проявлялось на лицах ее соседок.

Лаванда снова захихикала.

— Смейся, смейся, — сказала Гермиона. — Гарри мой парень, и вы можете говорить все, что угодно, это ничего не изменит. В конце концов, это я получила Гарри, а не вы.

Гермиона не выбежала из спальни, оставляя за собой последнее слово, а пошла прямо к своей кровати. Лаванда явно хотела что-то сказать, и Гермиона мельком пожалела о своих словах. Соседки, конечно, будут смеяться. Они не воспринимают ее всерьез, а ее попытка защититься только рассмешит их.

И Гермиона решила, что ее единственным оружием в данной ситуации — неожиданность. Ей нужно было, образно выражаясь, вогнать их в ступор. Гермиона вспомнила те два вопроса, которые ей задала Парвати. Она села на кровать, повернулась к разозленным девушкам и спокойно сказала:

— И просто для справки — он потрясающе целуется и неплохо выглядит без одежды.

Челюсти Лаванды и Парвати натурально упали на пол. Гермиона посмотрел на разом замолчавших девушек и задернула балдахин. Она рухнула на кровать и свернулась калачиком поверх одеяла. Она знала, о чем думают сейчас ее соседки, но лишь слегка улыбнулась. Конечно, она видела только торс Гарри, но Парвати и Лаванда не могли уличить ее в этой маленькой лжи.

То, что Гермиона Грейнджер потеряла девственность раньше, чем они, несомненно задело девушек. Они и в самом деле начали активно перешептываться, пытаясь понять, сказала она правду или соврала. Возможно, завтра они снова начнут жестоко издеваться над ней и громко шутить о ее блядстве, но эта ночь обещала быть спокойной.

Прекрасные и счастливые моменты, которые она провела с Гарри, поцелуи, взаимные прикосновения оставались только между ними, и она была уверена, что другие девушки не смогут привлечь его внимание. Гермионе стало стыдно, что в начале разговора она не смогла ответить соседкам.

Она впервые почувствовала в себе такое чувство, как смелость. Может быть, Сортировочная Шляпа еще тогда знала, что когда-нибудь такой момент наступит, потому что сейчас она находилась в правильной спальне и в правильной башне. Она чувствовала, что стала настоящей гриффиндоркой.

* * *

Гермиона могла целовать Гарри все утро, если бы им не нужно было идти на уроки.

— Ммм, что на тебя нашло? — в шутку поинтересовался Гарри. Он был удивлен, что Гермиона внезапно накинулась на него с поцелуем.

На ее лице сияла улыбка до ушей. Сейчас она гордилась свои ночным поступком.

— Мои соседки не спали, когда я вернулась, — рассказала она.

— Они... что? Боже, Гермиона, ты должна была сразу же уйти и...

Гермиона снова поцеловала его.

— Нет-нет, послушай, — сказала она, балансируя на цыпочках. И рассказала ему о том, что случилось — как Парвати Лаванда набросились на нее и что она им ответила. Она ни о чем не умолчала, но покраснела, когда говорила о том, как он целуется и какое у него тело.

— Ух ты, — улыбнулся Гарри. — Не думал, что ты можешь быть такой крутой.

Гермиона рассмеялась. Она действительно могла целовать Гарри все утро.

— Но если серьезно, то я горжусь тобой, — добавил Гарри. Он наклонился к ней и их лбы соприкоснулись. — Я рад, что ты набралась смелости ответить им.

— Я тоже рада, — призналась она и улыбнулась.

Она словно пьянела в его присутствии. Он превращал ее в какое-то легкомысленное создание. И она уже смирилась с этим. Она снова обняла Гарри и поцеловала его.

«Да, — подумала она, — я могла бы целоваться с Гарри все утро».

* * *

Дорогая мама,

Помнишь, я говорила тебе, что начала дружить с Гарри Поттером?

Мы провели с ним много времени вместе, и я начала ему нравиться. Сильно нравиться. И недавно он пригласил меня в Хогсмид, и я согласилась. Это был лучший день в моей жизни, мама. И да, я надела то платье, которое ты мне купила. Думаю, мне нужно сказать тебе спасибо, потому что Гарри впервые назвал меня красивой, когда я была в нем. Никто и никогда меня так не называл. Кроме тебя, конечно.

И теперь он мой парень! Я знаю, что это все неожиданно, но у нас с ним в последнее время сложились хорошие отношения. Он меня уважает; он никогда не ставит меня в неловкое положение, и он так стремится защитить меня. Я так счастлива. Гарри очень много значит для меня. Он лучший друг в мире. Он всегда называет меня симпатичной и защищает меня, если другие студенты ведут себя плохо по отношению ко мне.. Он мой лучший друг и мой парень. Я доверяю ему.

Когда мы встретимся на рождественских каникулах, я все объясню. Мне так много надо тебе рассказать о нем, что в письме этого сделать не получится.

Кстати, о рождественских каникулах. Может ли Гарри приехать к нам на праздники? У него никогда не было настоящего Рождества, поскольку люди, с которыми он вырос, абсолютно ужасны. Между нами говоря, я даже не уверена, получал ли Гарри когда-либо рождественский подарок. И если он сможет приехать, было бы очень здорово. Я не стала бы спрашивать, если бы не думала, что у нас с Гарри могут быть долговременные отношения. Я очень надеюсь, что у нас все будет хорошо.

Думаю, ты тоже его полюбишь.

Я знаю, что папа может не разрешить. Папа, если ты читаешь это письмо: я хочу, чтобы ты отнесся к Гарри без предубеждений, если — или когда — встретишь его. Дай ему шанс, хотя бы ради меня.

С любовью,

Гермиона.

* * *

Гермиона,

Милая, я почти заплакала, когда читала твое письмо!

Конечно, твой парень может приехать к нам на рождественские праздники! Я буду очень рада встретиться с ним. Ты сказала, что он назвал тебя красивой... мальчик определенно очень умен. Так что видишь — не только мне открылась твоя красота.

Я рассказала твоему отцу о Гарри. Он счастлив за тебя. Не слишком охотно, но счастлив. Я думаю, он захочет поговорить с Гарри, когда встретит его. Я думаю, мы можем ему это позволить.

Ох, дорогая, я так волнуюсь за тебя! А ведь я говорила тебе, что в этом году все изменится.

Увидимся с тобой и с Гарри на каникулах! Очень жду этой встречи!

Люблю,

Мама.

PS: Пожалуйста, скажи мне, что вы предохраняетесь. Если Гарри такой вежливый, как ты его описываешь — и я, безусловно, верю тебе, — то это единственное, что меня беспокоит. Но мы поговорим об этом, когда ты приедешь.

* * *

Гермиона взглянула на Гарри. Тот с беспокойством посматривал на нее и нервничал. Это было очень мило.

— Она сказала «да», — взвизгнула девушка, прочитав письмо из дома.

Гарри тоже обрадовался. Перспектива провести каникулы вместе была очень соблазнительной.

Правда, Гермиона покраснела, когда дочитала постскриптум. Да, ее мама все же оставалась матерью и напоминала дочери о предохранении. Сейчас это выглядело смешно, но еще неделю назад она почти убедила Парвати и Лаванду, что не так умна, как кажется.

Они все это время глядели на нее, и в их взглядах чувствовалось что-то среднее между удивлением и отвращением. При этом они ни разу не заговорили с ней. Видимо, еще не придумали, что сказать. То, что Гарри почти их не замечал, улучшению отношений не помогало.

Гарри поцеловал ее в щеку. Гермиона знала, что на них смотрят, слышала перешептывания, но ей было наплевать. Она и Гарри проведут Рождество вместе, это было удивительно, прекрасно и впечатляюще. Больше ничто не имело значения. А после прошлой ночи она поняла, что имели в виду другие люди, когда говорили, что их что-то не волнует. Сейчас Гермиона чувствовала себя такой сильной, какой не была никогда.

— А что твой отец? — спросил Гарри с ощутимой тревогой в голосе.

— Мама написала, что он собирается поговорить с тобой, — честно ответила Гермиона. Она не видела причины лгать.

Гарри медленно кивнул.

— Это вроде бы... справедливо, — он все еще нервничал, хотя говорил совершенно спокойно.

— Не переживай. Думаю, что и меня ждет разговор — с мамой, — сказала Гермиона, смирившись с неизбежным. — И она напомнила мне, чтобы была умной и предохранялась. Там еще много всего было...

Гарри поперхнулся едой, и Гермиона от души похлопала его по спине. Он вздохнул и кивнул ей с благодарностью. А потом отодвинул тарелку. У него совершенно пропал аппетит.

* * *

Гарри был непривычно тихим. Гермиона знала, что это из-за предстоящей встречи с ее отцом. Он был рад провести с ней Рождество, но ее отец пугал его.

— Ты слишком зациклился на этом, — сказала Гермиона. Она взмахнула палочкой и пробормотала небольшое заклинание, разложив подушки в нужном порядке. Они снова вернулись к занятиям магией. — Мой папа на самом деле не настолько страшный.

— Я знаю, — вздохнул Гарри. Он положил свою палочку в карман и вытер вспотевший лоб. Его изумрудные глаза смотрели вдаль из-за очков. — Извини.

Гермиона нахмурилась. Ей совершенно не хотелось, чтобы Гарри извинялся за те эмоции, которыми не мог управлять. Она подошла и поцеловала его в щеку.

— Мой папа не выгонит тебя и не сделает ничего плохого, — мягко сказала она. Она постучала по столу, привлекая его внимание. — Ведь это то, что тебя беспокоит?

Гарри пожал плечами, и ее сердце убежало в пятки от этого простого жеста. Он в самом деле думал, что ее отец возненавидит его так сильно, что вышвырнет его прямо из машины, когда они будут ехать с вокзала. В жизни Гарри было слишком много жестокости, причем в основном жестокости со стороны родственников. В это Рождество Гермиона собиралась показать ему, что такое настоящая семья, что он может быть любимым. И ее отец никогда бы не стал ненавидеть Гарри так, как боялся ее приятель.

— Я люблю тебя, Гарри, — приблизив к нему лицо так близко, что почувствовала кожей его горячее дыхание. Его глаза затуманились и он прижался своими губами к ее губам.

Гермиона не сопротивлялась. Она тоже прижалась к нему в глубоком поцелуе. Потом сильные руки Гарри посадили ее на парту. Это смущало, потому что было слишком эротичным, а парты не предназначены для эротики. Она почувствовала, что он снова прижался к ней, и ахнула, когда он вдруг прервал поцелуй.

— Пожалуйста, — умоляюще прошептала она, желая снова почувствовать вкус его губ. Но он поцеловал ее в шею.

Одна ее рука отчаянно ухватилась его за плечо, но ей вдруг потребовалось больше Гарри. И тогда вторую руку она запустила в его прическу, а когда он немного прикусил ее кожу, она крепко схватилась за его растрепанные волосы. Глаза Гермионы закрылись.

Она тоже захотела сделать с ним что-то подобное и коснулась кожи возле уха. Гарри застонал и провел рукой по ее позвоночнику. Гермиона никогда бы не подумала, что это может быть настолько классно. Гарри фантастически целовался, она уже в этом не сомневалась.

Она на мгновение подумала, что слишком много упускала в своей жизни. Но потом поняла, что ничего она не пропустила. Без Гарри ничего бы не случилось, эта близость была бы невозможна ни с кем другим. Это Гарри открыл ей эту сторону жизни, эти поцелуи и прикосновения, и она любила каждую секунду, проведенную с ним.

Это было чем-то большим, чем обычные обнимашки, и они оба знали это. То, что они делали, включало безысходность, тревогу и страх, их сломленные «я» встретились и изучали друг друга.

Гарри снова поцелуями прошелся по ее шее, и она могла лишь шептать его имя. Ей отчаянно хотелось заниматься этим каждый день, и лучше всего — до самой смерти.

Потом его губы вернулись к ее лицу, и Гермиона страстно поцеловала его. Она не думала в этот момент, впервые в ее жизни логика бросила ее на произвол судьбы, иначе никак нельзя было объяснить, что ее руки делают под рубашкой Гарри. Ее пальцы скользили по его коже, покрытой — она помнила это — многочисленными шрамами и ранами.

В Гермионе смешались дикость и страсть, и только скрип парты под ней вернул ее в реальность. Это была классная комната, за этим столом обычно стоял какой-то учитель. Она не помнила, кто именно использовал этот стол раньше...

А потом ее пальцы добрались до его груди, Гарри углубил поцелуй, их языки встретились, а его футболка наконец разлетелась в клочья. И кто был тому виной, она тоже не знала. То ли ее руки постарались, то ли Гарри помог. Но разве это имело значение?

Разве вообще что-либо сейчас имело значение?

«Нет», — бесстрастно подумала Гермиона, изучая шрамы на теле друга и пытаясь вылечить их своими прикосновениями.

Гермиона могла целоваться с Гарри всю ночь.

Примечание автора: Нет, у них не было секса.

Примечание переводчика: Обломайтесь, пвпшники ;)

Джейн Грейнджер, разумеется, любила свою дочь. Она неустанно пыталась повысить самооценку Гермионы, но все поездки по магазинам и самые продуманные беседы оказывались бессильны перед упорством, с которым ее дочь шла по пути саморазрушения.

Это были болезненные несколько лет. Происходящее мучило Джейн, но она не знала, что можно сделать, как помочь дочери, не знала даже, какого рода помощь ей требуется. Каждое лето Гермиона возвращалась из школы в ужасном состоянии. И Джейн подозревала, что в этом Хогвартсе происходит что-то страшное, и об этом нельзя рассказать в нескольких словах. Но Гермиона обычно ограничивалась парой ничего не значащих фраз и пожиманием плечами. Джейн не была глупой; ее дочь унаследовала ее мозги. Для нее было мучительно видеть, как Гермиона смотрится в зеркало: в такие моменты девочка выглядела так, словно ей стыдно видеть свое отражение. И это разрывало сердце Джейн на миллион маленьких кусочков.

Она едва удерживалась от расспросов, успокаивая себя тем, что все пройдет, успокоится, что ее дочь — сильная и выдержит все. Кроме того, она опасалась, что открытый разговор может просто разрушить тщательно выстроенную оборону Гермионы. И Джейн выбрала другой способ: заставить дочь полюбить себя.

Гермиона была красивой девушкой.

И это было не только мнение матери, это была абсолютная истина. Гермиона не была сногсшибательной красоткой, каких полно среди моделей. Ее красота не была фальшивой, она не нуждалась в тонне косметики. Это была естественная, легкая красота, которой должны были завидовать другие девушки. Легкий румянец щек, длинные ресницы, яркая улыбка и большие карие глаза… Красивое лицо, которое — Джейн была уверена в этом — когда-нибудь оценит какой-либо мальчик.

И вот в жизни Гермионы появился Гарри Поттер, который сумел разглядеть ее красоту.

Джейн отметила на календаре, когда Гермиона и ее новый друг приедут на каникулы. Оставалось всего несколько дней, но Джейн уже устала ждать.

Гермиона в своем письме, над которым Джейн не раз плакала, писала, что Гарри назвал ее красивой. Джейн уже полюбила этого мальчика. Его имя упоминалось во время коротких бесед, в которых участвовали все трое Грейнджеров. Гарри Поттер еще ребенком победил сильнейшего темного волшебника. Джейн не ожидала, что когда-нибудь встретится с ним. Однако теперь придется, потому что он — парень ее дочери.

Карл же был настроен скептически. Джейн все еще продолжала убеждать его, что любого мальчика, который встречается с их дочерью, нужно принять со всем радушием. Гермиона была очень ответственной девушкой, и они должны были ей доверять. Восторг, который вызывал у Гермионы этот мальчишка, восхищал и саму Джейн.

— Джейн, то, что этот парень обратил внимание на Гермиону, еще не означает, что он достаточно хорош для нее! — воскликнул Карл во время очередного спора.

В конце концов Джейн все же убедила мужа, что Гарри можно хотя бы впустить в дом. Карл согласился, что ему надо дать шанс, и на этом спор супругов закончился. Правда, он выторговал себе право поговорить с Гарри и уже после этого вынести свой вердикт о нем. Джейн и сама планировала побеседовать с дочерью на разные темы, но, скорее всего, они обе просто будут визжать от восторга, что у Гермионы появился близкий друг. Джейн иногда казалось, что ей самой снова шестнадцать.

Гермиона, судя по письмам, была счастлива — и это было именно тем, чего Джейн всегда хотела для своей дочери. Гарри просто появился и сделал ее дочь счастливой — и Джейн готова была благодарить мальчика каждый день. Хотя этого будет недостаточно, чтобы выразить ему всю свою признательность.

Гарри, кажется, даже не осознавал, насколько, благодаря ему, изменилась Гермиона.

* * *

Гермиона затаила дыхание, когда Гарри произносил слова заклинания. Его голос изменился, он говорил четко и твердо, как студент, который много лет практиковался в магии. Она едва не плакала, наблюдая, как он мужественно справляется со своим страхом.

Подчиняясь ему, подушки перелетали через всю комнату и приземлялись в дальнем углу. Одна куча подушек уменьшалась прямо на глазах, а другая быстро росла. Несколько раз Гарри заставлял подушку вращаться — это было материалом третьего курса. Гермиона ахала каждый раз, когда он колдовал. Это было чудесно, это было неописуемо.

В Гарри почти не чувствовалось былого страха. Он лишь несколько раз вздрогнул, но, по сравнению с самыми первыми их уроками, это был впечатляющий прогресс. Он был настолько смел и уверен в себе — ничто не могло пойти неправильно.

Именно в этот момент Гермиона поняла, что она любит этого мальчика. Она любила его таким, каким он был, любила за то, как он справлялся с этими заклинаниями, за то, что он преодолел свой страх. Гарри сделал ее самой счастливой девушкой на свете. Он назвал ее красивой. Он защитил ее. Он принял ее со всеми ее недостатками и не требовал, чтобы она изменилась. У Гарри тоже были недостатки, но Гермиона была готова закрывать на них глаза, потому что и он делал то же самое.

— Ох, Гарри! — воскликнула она, когда последняя подушка упала в нужную кучу.

Он повернулся к ней и улыбнулся. Она любила эту улыбку. Она любила его.

— Я так горжусь тобой! — крикнула Гермиона. Она подбежала к другу и крепко обняла его. Ей нравилось прижиматься к нему и чувствовать, как он обнимает ее в ответ.

Гарри прижался лицом к ее волосам, его дыхание чувствовалось близко-близко, и у нее пробежали мурашки по спине. Гермиона быстро поцеловала его. Он улыбнулся. Она любила его улыбку.

— Я... Гарри, это было невероятно... ты уже можешь делать это! — выдохнула она и широко улыбнулась.

— Благодаря тебе, — сказал Гарри и сам поцеловал девушку. Она любила его поцелуи.

Гермиона хихикнула, когда подумала, что с ним она способна на самые странные поступки.

— Не только, — прошептала она и уткнулась лицом в его грудь. Так она чувствовала себя в безопасности. Пусть он пока знал очень мало проклятий и сглазов, само его присутствие дарило ей чувство покоя.

Гарри еще многому нужно было научиться, но Гермиона верила, что он когда-нибудь пройдет этот путь до конца. У него был огромный потенциал, и она часто не знала, за что хвататься, чему научить его в первую очередь. А ведь она собиралась учить его всему, что знала сама, но иногда хотелось вывалить на него это все за один урок. Он бы справился, наверное. Но пока он лишь преодолел свой страх. Теперь он мог колдовать, не роняя палочку после каждого заклинания.

Боже, она любила его.

— На следующей неделе начнем изучать заклинания, — прошептала Гермиона.

— Хорошо, — ответил он, и его голос больше не дрожал. — Я научусь защищаться.

Она улыбнулась.

— Ты будешь великим волшебником, Гарри, — сказала она. И это было правдой.

Гарри сильнее прижался к ней и поцеловал ее в лоб. Он не стал благодарить ее вслух, не стал выдумывать что-то романтичное, но именно таким и полюбила его Гермиона. Гарри не очень хорошо выражал свои чувства словами, но Гермиона принимала его таким, каким он был.

— Поздно, — сказала Гермиона, подавив зевок. Она отстранилась от него и подумала, что он очень красив. — У тебя продолжаются кошмары?

— Не так часто, — серьезно ответил Гарри. — Я уже не так сильно боюсь...

Гермиона вздохнула. У него все еще были эти ужасные темные круги под глазами. Она знала, что у нее такие же, даже хуже, но его здоровье волновало ее значительно сильнее, чем свое собственное.

Но теперь он может хоть немного отдохнуть.

* * *

Гарри, немного нервничая, вошел в кабинет Дамблдора. Он чувствовал себя глупо, как ребенок, потому что собирался спросить у директора, можно ли ему поехать на каникулы к Грейнджерам. Собственная безопасность его волновала мало, но он не хотел подвергать опасности Гермиону и ее родителей. Он жалел, что не подумал об этом раньше. Возможно, ему стоило остаться в Хогвартсе, и пусть все его враги сосредоточатся на нем — тогда Гермиона не привлечет их внимания. Лучше уж еще разок встретить Рождество в одиночестве, чем рисковать жизнью своей подруги.

— Что-то случилось, Гарри? — спросил Дамблдор.

Кабинет был странным и выглядел интереснее, чем кабинет МакГонагалл. Везде стояли необычные приборы, но они не заинтересовали Гарри. Сейчас ему было не до необычных вещей.

— Понимаете, профессор, я подумал о том, чтобы поехать на каникулы… ну, домой к Гермионе Грейнджер, — пробормотал Гарри. Он почувствовал, что его щеки краснеют, сел на стул и уставился на свои колени. — Я подумал... если это безопасно. Если Волдеморт не собирается искать меня или еще что-то подобное…

Ему было неловко, но он должен был это сказать. Он с надеждой посмотрел на директора и увидел, что тот совсем не разозлился, его лицо было спокойным, таким же, как обычно.

— Ну, поскольку ничего не слышно об исчезновениях людей, можно сделать вывод, что Волдеморт не планирует... как бы это сказать... выхода на сцену. Твой побег разрушил его план, сейчас ты можешь в любой момент засвидетельствовать его возрождение. А он еще не набрал достаточно сил... Ордену стало бы известно, если бы он начал набирать сторонников. Но пока что он просто скрывается.

— Значит, он не собирается нападать? — спросил Гарри.

Дамблдор кивнул.

— Но я могу и ошибаться. Я уже ошибался раньше... — он помолчал. — В Ордене состоят несколько авроров, они могут поставить чары оповещения на дом Грейнджеров, а также ежедневно приходить для проверки. Пока Волдеморт не в курсе ваших... отношений с мисс Грейнджер, — Гарри снова уставился на свои колени, — вы будете в безопасности.

— Спасибо, профессор, — сказал Гарри. — Так будет лучше. Ну, если они будут в безопасности.

— Конечно, — согласился Дамблдор.

Гарри уже встал, чтобы уйти, но ему пришла в голову еще одна мысль.

— Э-э… профессор?

— Да, Гарри?

— Можно ли мне на каникулах хотя бы на день приехать к Сириусу? Вместе с Гермионой?

— Конечно, Гарри. Я покажу Гермионе нужный адрес, чтобы она могла попасть в дом, — Гарри до сих пор не понимал, как это работает, поэтому молча кивнул. — Один из авроров доставит вас в штаб-квартиру. Думаю, ты скучаешь по Сириусу.

— Скучаю, — подтвердил Гарри. — Спасибо, профессор.

Гарри уходил из кабинета директора, уверенный, что это будет самое лучшее Рождество в его жизни.

* * *

— Ты нервничаешь.

— Что? Нет!

— Гарри!

— Ну ладно. Немного.

Гермиона чмокнула его в щеку.

— Я же говорила, что отец не выгонит тебя. Ему придется смириться с тем, что ты мой парень.

— Я помню, — вздохнул Гарри.

Хогвартс-экспресс подъезжал к вокзалу Кингс-Кросс. Гарри всю поездку ерзал в своем кресле и неуверенно смотрел в окно.

Гермиона прильнула к нему и вздохнула. Последние несколько недель были лучшими в ее жизни, но все портил страх, который Гарри испытывал перед встречей с ее отцом. Его беспокойство было настолько явным, что нависало над его головой, словно грозовое облако. Гермиона пыталась отвлечь его от печальных мыслей неожиданными поцелуями, но это приносило только временное улучшение. Гарри все равно боялся, что его выгонят из дома Грейнджеров, и никак не мог успокоиться.

Гермиона даже решилась признаться, что любит его, но так и не выбрала подходящего момента. На самом деле она тоже переживала, она боялась, что Гарри не любит ее... Она знала, конечно, что он испытывал к ней какие-то чувства, но были ли они похожи на то, что чувствовала она? Она могла напугать его признанием в любви. Гарри не был легок в общении, возможно, он не сможет первым произнести три заветных слова.

Поезд остановился, и Гермиона почувствовала, как Гарри напрягся. Она снова поцеловала его в щеку, а потом схватила за руку и потащила на перрон.

— Гермиона… — жалобно сказал Гарри.

— Ох, Поттер. Соберись! — приказала Гермиона. Он слегка улыбнулся в ответ и вслед за ней вышел из вагона.

Внезапно Гермиона тоже занервничала. Из-за Гарри. Может, он прав? Мама, конечно, полюбит его. А вот отец… возможно, тоже полюбит, но не настолько сильно. Однако она надеялась, что все будет хорошо, и эта надежда позволяла удерживать Гарри от того, чтобы сбежать.

— Давай, Гарри, пошли, — подгоняла она его. На перроне уже началась суета, родители встречали своих детей, ученики желали приятелям хорошо провести праздники. Сердце Гермионы учащенно забилось.

Гарри подхватил оба сундука, свой и ее, положил их на ближайшую тележку и медленно побрел к выходу. Она видела, что он нервничает все сильнее и сильнее, но при этом находит силы, чтобы оставаться галантным. Гермиона надеялась, что и отец отметит это его качество.

— Мама, папа! — закричала Гермиона, увидев своих родителей, стоящих поодаль от толпы волшебников.

Джейн широко улыбалась, быстро переводя взгляд с Гермионы на Гарри и обратно. Потом она подбежала к дочери и едва не задушила ее в объятиях.

— Милая моя! — проворковала мать. — Я так рада видеть тебя! — она перешла на шепот: — Ты не говорила, что Гарри такой красивый!

— Мама! — возмутилась Гермиона, но тут же улыбнулась помимо воли. Она повернулась к отцу — тот смотрел на Гарри тем самым взглядом, которого она боялась больше всего. — Папа! — Она обняла отца и прошептала ему на ухо: — Папа, пожалуйста, не обижай Гарри.

Отец не ответил, а просто улыбнулся ей. Тем временем Джейн крепко обнимала Гарри. Когда она отпустила его, Карл медленно подошел и пожал Гарри руку.

— Приятно познакомиться, мистер Грейнджер, — сказал Гарри.

— И мне, — ответил Карл и по-настоящему улыбнулся. У Гермионы отлегло от сердца.

— Пойдем в машину, — позвала Джейн. Она поблагодарила Гарри за то, что он снова взялся за тележку с багажом, и наконец, все двинулись к стоянке.

По дороге Гермиона отвлекала отца рассказом о своих оценках и о планах на каникулы. Карл засунул руки глубоко в карманы и, кажется, очень внимательно слушал дочь. А Джейн расспрашивала Гарри о том, как он сумел привыкнуть к школе.

— Ты же дашь ему шанс? — Гермиона умоляюще посмотрела на отца.

Карл кивнул.

— Только потому, что он, кажется, тебе нравится... да, я дам ему шанс, — он оглянулся на Джейн, которая пыталась привести в порядок прическу Гарри — но эта битва была проиграна еще до начала. — Твоей матери он тоже понравился.

Гермиона засмеялась. Ей было приятно снова увидеть родителей после долгой разлуки.

— Ты изменилась, — констатировал отец.

— Это плохо?

Он покачал головой.

— Нет, это хорошо. Ты все еще Гермиона, но немного другая. Почему?

Гермиона молча указала на Гарри, и Карл не стал продолжать. Он не был расстроен, но и не выглядел счастливым. Весь его вид говорил, что он не верит, что какой-то человек мог так изменить его дочь. А Гермиона не хотела спорить с отцом. Пока не хотела.

Оставшийся путь они прошли молча. Ни отец, ни дочь не были слишком разговорчивыми — именно этим Гермиона отличалась от своей матери. Джейн была очень общительной и никогда не сдерживала свои эмоции. Непохожие внешне, Карл и Гермиона лучше понимали друг друга.

Когда они подошли к машине, Гермиона почти успокоилась. Карл не кричал на Гарри, и его лицо не выражало отвращения. Это было даже лучше, чем она могла ожидать. А когда они забрались на заднее сиденье, Гарри постарался как можно дальше отодвинуться от Гермионы — видимо, чтобы не раздражать Карла.

— Ты в порядке? — спросила Гермиона, когда автомобиль вырулил со стоянки.

Гарри посмотрел на нее и улыбнулся. Она любила его улыбку.

— Да, — тихо сказал он. — Твоя мама очень... хорошая.

— Я знаю, — улыбнулась она.

— Ну, как вы познакомились? — вмешалась в их тихое общение Джейн.

Гарри лишь покраснел, так что отвечать пришлось Гермионе. Она рассказала, что ее попросили показать Гарри замок. Она изящно обошла тему страха Гарри перед магией, за что заслужила его полный благодарности взгляд. Ее речь была краткой, поскольку она не хотела начинать каникулы с подробного описания своих отношений с Гарри. Гермиона рассказала и о том, как Гарри защищал ее, но ни словом не обмолвилась об инциденте с Драко. Возможно, она смогла бы рассказать об этом случае только маме, взяв с нее слово никому не говорить. А вот отцу не надо об этом знать — во всяком случае, пока. Щеки Гарри пылали, и порой Гермионе казалось, что он прямо сейчас готов вернуться в Хогвартс. Но, когда она, завершив рассказ, взглянула на Гарри, как бы извиняясь — он улыбнулся ей.

* * *

Карл Грейнджер любил свою дочь.

Пока они ехали до дома, все его мысли занимал этот парень и разговор, который должен был состояться между ними. Молодой человек выглядел испуганным и вежливым, причем страха в нем было очень много. Карл вспомнил, как сам встречался с родителями Джейн, и какими они были придирчивыми. Он пытался оставаться спокойным при общении с этим мальчишкой, но это явно не успокоило Гарри.

Карл и Гарри занесли сундуки в дом, после чего Карл отвел мальчика в сторону. Тот не сопротивлялся; кажется, он просто смирился с неизбежным.

Джейн уже полюбила этого парня и явно приняла его в семью. Карл пока что не был готов на такие решительные шаги — но он дал обещание дочери и старался рассуждать здраво. Для него счастье Гермионы было так же важно, как и ее безопасность.

— Давай, поговорим, Гарри, — попросил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более небрежно и даже легкомысленно. Он, конечно, не был легкомысленным человеком, и ему было непросто притворяться. «Это ради Гермионы», — напомнил Карл самому себе.

Парень кивнул. Карл завел его в свой кабинет и закрыл дверь. Гарри сел напротив стола, за которым устроился хозяин. Было почти забавно наблюдать, как нервничал мальчик. Карл ему почти сочувствовал.

— Итак, Гарри, расскажи мне... — начал Карл и заметил, что Гарри весь превратился во внимание, — что тебя привлекло в моей дочери?

Только без подробностей, взмолился он про себя, пожалуйста, не нужно лишних подробностей.

— Ну, как сказала Гермиона, мы вместе гуляли по школе, и она оказалась весьма... здравомыслящей. Она хорошо умеет слушать, — ответил Гарри.

Вообще-то Карл ожидал, что мальчик скажет о том, что Гермиона очень умна — ведь это было то, что можно было заметить в ней сразу. Но Гарри, оказывается, увидел в Гермионе не только ум. И это было хорошо: в конце концов, у нее были не только мозги.

— И... и она всегда готова поддержать... меня. Понимаете? Что бы ни случилось, я могу все ей рассказать, — продолжил Гарри. Он все еще нервничал. — И еще Гермиона замечательная ведьма, она очень помогла мне с м-магией.

Карл кивнул.

— Насколько я знаю, ты только в этом году пошел в школу

— Да, сэр, — кивнул Гарри.

Карл задумался. Слово «сэр» было уже за гранью. Не переборщил ли он со строгостью? Он попробовал говорить как можно мягче.

— И Гермиона помогала тебе?

— Да, она отлично справлялась с ролью учительницы. С ней я чувствовал себя не так скованно, как с профессорами, — Гарри понизил голос. — Знаете, я немного боялся магии, сэр, и Гермиона помогла мне справиться с этим страхом. Я бы не смог выучить столько заклинаний, если бы не она.

Карл почувствовал, что гордится дочерью. Она действительно была блестящей ученицей. Но заслужил ли этот Гарри такое счастье?

— А ты помогал ей в чем-либо?

Гарри кивнул, уставившись в пол.

— Да, сэр. Было ужасно видеть, что другие ученики относились к Гермионе свысока только потому, что она хорошо учится и любит читать. Теперь я... я защищаю ее, мистер Грейнджер. И никогда не допущу, чтобы с Гермионой случилось что-то плохое, — он умоляюще посмотрел прямо в глаза Карла. — Были студенты, которые... которые обзывали ее, но они даже не знали, какая она на самом деле, насколько она потрясающая, — лицо Гарри стало решительным. — И если они узнают ее получше, они ничего не смогут с ней сделать, потому что она лучше всех.

Гарри так вцепился в стул, что костяшки его пальцев побелели.

Карл уже понял, что Гарри испытывает чувства к его дочери — во всяком случае, сейчас. Он еще должен был проверить, что там с Гермионой, насколько Гарри справлялся с ее защитой, но в целом все выглядело... хорошо. Однако он собирался присматриваться к мальчику все каникулы. Просто чтобы убедиться, что он не изменится.

— Гарри, прошу прощения, если немного напугал тебя... — начал Карл.

— Не волнуйтесь об этом, мистер Грейнджер, — прервал его Гарри. — Вы ее отец, и вы делаете для нее все, что можете.

Карл не ожидал, что этот мальчик окажется таким зрелым. Он попытался вспомнить, что Гермиона говорила о его семье. Она определенно подчеркивала, что у него не все было в порядке. Возможно, такая жизнь заставила его рано повзрослеть.

— Рад, что мы поняли друг друга, — сказал Карл вслух.

Он встал и через стол протянул мальчику руку. Тот вскочил и пожал ее очень сильным, почти мужским хватом.

И впервые за этот день Карл искренне улыбнулся Гарри.

* * *

— Гарри?

Гарри сел в кровати и увидел Гермиону в светло-розовой ночнушке. Девушка прислонилась к косяку, и Гарри подумал, что она выглядит очень мило.

— Да?

Гермиона шагнула к нему.

— Я не смогла заснуть, — сказала она очень усталым голосом.

Гарри посмотрел на стену, за которой, как он знал, находилась спальня ее родителей. Он был без майки — привык спать именно так. К тому же он не ожидал, что придет Гермиона.

Если бы ее родители увидели свою дочь здесь, в этой комнате, с ним, ночью... Наверное, Гарри уже паковал бы свой сундук. Гарри, которого поймали с Гермионой, — это определенно испортило бы каникулы в этом доме. Даже если они не делали ничего запретного.

— Гермиона, твои родители...

Она покачала головой.

— Я всегда встаю раньше них, — твердо сказала она.

— Но...

— Всегда.

— Гермиона...

Гермиона остановилась посреди комнаты, уперла руки в бедра и нахмурилась. Гарри вздохнул.

— Ладно.

Она едва не подпрыгнула от радости, подошла к нему и забралась под одеяло. Потом подвинулась поближе, положила голову ему на грудь и поерзала, устраиваясь так, чтобы видеть его лицо. И закрыла глаза. Ей было хорошо. Гарри поцеловал ее в макушку. Ему тоже нравился способ, которым она боролась с различными беспокойствами.

— Думаю, ты им понравишься. Папа сказал, что с тобой все в порядке, а для него это почти комплимент.

Гарри улыбнулся.

— Ну, он тоже неплохой человек, — сказал он. — Наверное, я зря боялся. Ты была права.

— Я всегда права, — ответила Гермиона.

Гарри снова улыбнулся.

Гермиона лениво водила кончиками пальцев по его телу, и ее прикосновения были очень возбуждающими. Гарри попытался думать о чем-либо, кроме нее и тех чувств, которые она вызывала.

Мертвые щенки... мертвые котята... миссис Фигг...

Гермиона вздохнула.

— Я тоже жду встречи с Сириусом. Как думаешь, я ему понравлюсь?

— Нервничаешь?

— Что, знакомо звучит?

— В общих чертах.

Она пощекотала его, и он притворился, что испытывает нестерпимую муку . Ему нравилось, что она может иногда быть несерьезной.

— Ты ему понравишься, — сказал он. — Когда я впервые появился в волшебном мире, он оказался единственным человеком, которому я смог довериться. Я тогда думал, что он вообще будет единственным, кому я поверю.

А Гермиона показала, что он может доверять и кому-то еще. Она показала, что он может быть более открытым и с другими людьми. Что ему не обязательно быть все время одному.

Он очень любил ее... но мог ли назвать свое чувство любовью?

Гарри боялся, что Гермиона не ответит ему взаимностью, если, конечно, это все же была любовь. В принципе, он даже не знал, что такое «любовь», и ему казалось невозможным назвать свои чувства этим запретным для него словом.

Что такое любовь? Бабочки, которые начинали летать в его животе, когда он видел ее? Или то, как она слушала, когда он что-нибудь рассказывал? Или то, что она не задавала лишних вопросов? Или то, что она поцеловала его?

Гермиона мягко коснулась губами его кожи и еще сильнее прижалась к нему. Она ничего не говорила. Но ей и не нужно было говорить. Одно ее присутствие делало его умиротворенным. Гарри погладил ее волосы и забыл, о чем думал только что.

— Ты, кажется, пришла сюда спать, — сказал Гарри, когда пальцы Гермионы снова начали выписывать узоры на его коже.

Гермиона хихикнула. Он любил такие моменты. В это время Гермиона была еще более привлекательной, чем обычно.

— Ну, я просто захотела провести немного времени с тобой, — призналась она и посмотрела ему прямо в глаза. Гермиона действительно была прекрасна. Гарри был самым счастливым парнем на свете.

Он знал, что завидовать плохо, но в этот момент он завидовал Гермионе, которая выросла, окруженная любовью. Она, наверное, знала, что такое любовь. А он был тем самым Гарри, который обнимал девушку, что так много значила для него, и который не был уверен, что чертовски любит ее, поскольку не до конца понимал значение этого слова — «любовь». Он ненавидел Дурслей каждой клеткой своего тела. Он ненавидел их. Они вырастили его без любви, никогда не волновались о нем, и он, пожалуй, не узнал бы Любовь, даже если бы она танцевала прямо перед ним. И в этом они оказались офигенно неправы.

Но Гермиона знала про любовь, она должна была знать.

— Гермиона? — позвал Гарри, чувствуя себя глупо и неуверенно. Он всегда был откровенен с ней и чувствовал, что и сейчас не должен ничего от нее скрывать.

— Ммм?

— Неважно.

— Гарри, что? — спросила Гермиона, поднимая голову.

— Ну, я знаю, что это прозвучит глупо, — он помолчал. — Что такое любовь?

Гермиона открыла рот, будто собиралась что-то сказать, потом закрыла и нахмурилась. И, кажется, что-то поняла. Она приподнялась, скользнула вверх по его телу — он снова подумал о мертвых щенках, мертвых котятах и миссис Фигг — и поцеловала его в лоб.

Ее лицо было всего в нескольких дюймах от него, он чувствовал ее горячее дыхание и не мог отвести глаз. Она была так прекрасна.

— Вот это любовь, Гарри, — прошептала Гермиона и поцеловала его в губы. — И это любовь. Но не только поцелуи и бабочки... Ну, ты же знаешь, как мы... Вот это любовь. Ее трудно описать, — она положила руку ему на грудь. — Вот это чувство, прямо здесь… Это любовь.

Гарри тоже поцеловал ее и улыбнулся. Он обнял ее. Он мог целовать ее вечно. Гарри поверил ей. Это все-таки была любовь.

— Я люблю тебя, — прошептала Гермиона, когда их поцелуй закончился, и улыбнулась.

Он не смог найти слов, чтобы выразить ей свою благодарность. Гарри никогда не слышал таких слов в свой адрес, да и не думал, что услышит когда-либо. Но теперь... теперь он чувствовал, что его любят, и это было странное чувство. Он улыбнулся ей в ответ. Он не был уверен, что сумеет рассказать ей обо всем, что чувствует сейчас, поэтому решил, что можно выразиться и короче.

— Я тоже люблю тебя.

Замечание автора: Флафф бесконечно раздражает меня, но я написала это, потому что так надо для сюжета. Надеюсь, получилось не слишком флаффно, без всех этих глупых улыбок и единорогов, потому что это определенно не мой стиль. В любом случае, флаффа не слишком много, так что, думаю, вы, ребята, справитесь.

Примечание переводчика: о да, мы справились )

Утром Гермиона действительно проснулась раньше всех. Некоторое время она нежилась в кровати, глядя на спящего Гарри и перебирая его волосы. Он мирно спал, его рука обняла ее за талию, а лицо прижалось к ее груди.

Ночью он спросил у нее, что такое любовь. Ужасные родственники вырастили его таким, они настолько растоптали его, что он не знал, что это за чувство. Это разбивало сердце Гермионы. Но, одновременно, этот вопрос свидетельствовал о его доверии. Он был уверен, что Гермиона не станет над ним смеяться. И она объяснила ему. И они признались друг другу в любви.

Когда из комнаты родителей послышался шум, она быстро встала, поцеловала Гарри в лоб и спустилась на кухню. Здесь ее присутствие в столь ранний час не вызовет никаких вопросов. Ее расписание было сбито, и родители знали об этом. Они действительно заботились о ней? Она не была уверена, что хотела знать точный ответ.

Гермиона уже заканчивала завтрак, когда на лестнице раздались шаги.

— Гарри? — спросила она.

— Попробуй еще раз, — послышался голос матери.

Улыбка сбежала с лица Гермионы.

— Доброе утро.

— Доброе утро, дорогая, — Джейн вошла на кухню и начала готовить себе завтрак. Она зевнула и спросила у дочери: — Хорошо спала?

Гермиона закусила губу, чтобы не улыбнуться и не выдать себя.

— Да.

Джейн кивнула.

— Я думаю, что нам сегодня надо заняться одеждой для Гарри. У бедного мальчика она слишком большого размера, можно подумать, что он донашивает чьи-то вещи!

Гермиона поперхнулась.

— Мама, он и в самом деле донашивает чужую одежду.

Мать удивленно посмотрела на нее.

— Что ты...

— Ну, ты знаешь, что он жил в ужасной семье. Мам, они действительно ужасны, — Гермиона перешла на шепот, хотя их никто не мог услышать. — Он... ну, Гарри... он многое пережил.

— Ты же... ты не имеешь в виду...

— Все, что я могу сказать, — начала Гермиона, сердито бросив недоеденный тост на тарелку, — что у Гарри было не слишком приятное детство. И не спрашивайте его об этом, даже из самых лучших побуждений. Пожалуйста.

Она не хотела ни слышать о «домашнем насилии», ни самой произносить эти слова. Кроме того, Гермиона никогда не простит себе, если без разрешения Гарри расскажет о его жизни у родственников. Она знала, что Гарри неохотно раскрывает свои секреты, так что было бы нечестно говорить о них за его спиной.

— Хорошо, не буду, — пообещала Джейн. Она была удивлена внезапной сменой настроения дочери. — Вижу, ты любишь его.

Гермиона кивнула.

— Да, — сказала она и затаила дыхание. Немного помолчав, она сменила тему: — Кажется, папа решил не убивать его.

Джейн рассмеялась. Она забрала готовый тост из тостера и вернулась за стол.

— Твой отец все еще не уверен в Гарри, — объяснила она. — Но сказал, цитирую, что с ним все в порядке. Я лично считаю, что Гарри — это что-то из области фантастики, — Джейн посмотрела на дочь, словно впервые увидела ее. — А ты изменилась.

— Папа сказал то же самое, — заметила Гермиона. — Я действительно изменилась. В лучшую сторону.

— Ох… разумеется.

— Я раньше не была... не была счастлива, — с трудом проговорила Гермиона. Она посмотрела на свой завтрак и поняла, что совершенно не хочет есть.

— Милая? — Джейн осторожно коснулась руки дочери.

— Пожалуйста, не смотри на меня так, — попросила Гермиона, с трудом сдерживая слезы. Она видела, что лицо матери стало печальным. — Ты знала, что я была несчастна...

— Гермиона, что ты... о чем ты?

— Хогвартс сделал меня несчастной. Я люблю магию, поверь, но, мама, очень тяжело сидеть здесь и делать вид, что у тебя есть друзья, что ты счастлива...

— Но ты говорила о Невилле! — воскликнула Джейн. — Он вроде бы хороший мальчик.

Гермиона вытерла глаза ладонью. Она посмотрела на мать и увидела, что та тоже плачет.

— Мне пришлось быть с Невиллом, — призналась она. — Он был не очень хорошим другом, но это лучше, чем вообще никакого…

— Гермиона, — сказала Джейн умоляющим голосом. Гермиона не понимала, чего хочет мать, поэтому лишь покачала головой и закрыла лицо руками. Не так она хотела начать эти каникулы. Такой разговор не входил в ее планы.

— Все было так плохо? — осторожно спросила Джейн. Слишком по-матерински, беспокойно, так, что у Гермионы мурашки побежали по спине.

— Еще хуже, — сказала Гермиона, не отнимая рук от лица. Она глубоко вздохнула. Ей нужно рассказать все матери, нужно выговориться. Если Гермиона не расскажет сейчас, то не сделает этого никогда. Но как долго она сможет жить с этой тайной?

— Я не могла спать... И я не спала, — сказала она.

— Что? Что ты имеешь в виду? Как это ты не могла спать? У тебя были кошмары? Мы же можем купить необходимое лекарство, милая...

— Нет! — воскликнула Гермиона. Она не хотела объяснять все подробно, она желала завершить этот разговор несколькими словами. Вспомнила, как больно было рассказывать Гарри обо всем пережитом. — Я сидела где-нибудь допоздна, пока мои соседки по спальне не засыпали, — Гермиона помолчала, но Джейн не стала торопить ее. — Обычно до полуночи или позже. Я боялась их и не хотела сталкиваться с ними.

— Эта привычка оставалась у тебя и летом? — спокойно спросила Джейн.

— Да.

Они сидели в тишине. Гермиона так и прятала лицо в ладонях, ей не хотелось встречаться взглядом с матерью, не хотелось знать, как та воспринимает ее откровения. В конце концов, за столько лет в Хогвартсе Гермиона хорошо научилась прятаться.

— Я должна была знать, — наконец сказала Джейн. — Я должна была заметить. Я видела, что твой сон нарушен, но, милая, мне и в голову не приходило, в чем причина!

— Мама...

— Я пыталась, пыталась, — перебила ее Джейн. — Я водила тебя за покупками, делала тебе макияж, мы с тобой говорили... Милая, я хотела, чтобы все видели, какая ты красивая.

Она помолчала несколько секунд и добавила:

— Я ужасная мать!

— Мама!

Гермиона наконец опустила руки. Мать плакала и выглядела чрезвычайно расстроенной. Она еще никогда не была такой, даже тогда, когда они ругались с отцом, думая, что дочери нет рядом.

— Мне так жаль, Гермиона.

— Мама, ты не ужасная!

Джейн бросилась к дочери и обняла ее.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Я тоже тебя люблю, мама, — Гермиона тоже обняла мать. Та, всхлипывая, гладила ее по волосам и цеплялась за дочь так, словно она была спасательным кругом. Гермиона не могла понять, как же получилось, что она столько лет держала все в себе, а ее мать не уделяла дочери достаточного внимания.

Они обе ошиблись. И обе были виноваты.

— Не только ты виновата, — сказала Гермиона. — Я тоже.

— Милая...

— Не делай вид, что это не так.

Джейн еще крепче обняла дочь.

— Но у тебя все равно появился парень, — произнесла она с нервным смешком. — Все, что было тебе нужно — это Гарри... Я куплю ему весь универмаг, когда мы туда доберемся.

— Гарри очень много значит для меня, — сказала Гермиона. Она тоже почти плакала. И было здорово после всех этих неприятных воспоминаний поговорить о чем-то хорошем. — Я так счастлива с ним.

— Я знаю, милая, — пробормотала Джейн. — Пока вы двое предохраняетесь, я за вас спокойна.

— Мама!

* * *

Гарри сказал Гермионе, что эти дни перед Рождеством были самыми лучшими в его жизни. Еще он отметил, что отношения между Гермионой и ее матерью изменились: обе стали более открытыми и между ними не возникало неловкости. Гермиона рассказала ему о разговоре на кухне; по ее мнению, отношения с матерью были еще одной причиной того, что она была несчастна. И она была рада скинуть этот груз со своих плеч.

В эти дни Гермиона часто приходила в его комнату. Между ними не происходило ничего недозволенного. Только один раз они позволили себе пообжиматься, причем инициатива исходила от Гермионы — она томно смотрела на Гарри и соблазнительно закусывала губу, пока не получила желаемого. Но в основном им просто нравилось быть вместе. Они много говорили о Сириусе, перешучивались о рождественских подарках, которые приготовили друг другу, рассказывали, чего ждут от будущего.

Джейн взяла отпуск, а Карл уходил в офис на несколько часов каждый день до самого Рождества. Он был вежлив с Гарри, и казалось, ему нужно лишь время, чтобы смириться с тем, что у его дочери теперь появился парень.

Джейн, Гарри и Гермиона много ходили по магазинам или просто гуляли по окрестностям. И как-то Гарри сказал Гермионе, что счастлив быть частью чего-то вроде семьи.

— А ты думал когда-нибудь... ну, о своей семье? — робко спросила она в Рождественскую ночь. Накануне они весь день украшали дом и готовились к празднику.

— С-семье? — поперхнулся Гарри.

— Я не предлагаю тебе срочно жениться, — улыбнулась Гермиона. — Мне просто интересно. Я, например, раньше никогда не думала о том, чтобы самой создать семью. Но сейчас, где-то глубоко внутри, я бы, наверное, хотела этого.

Гарри смутился.

— Наверное, я бы хотел семью, — медленно сказал он. — Я просто... а, не бери в голову.

— Что?

— Мне любопытно, буду ли я хорошим отцом.

— Ну конечно, ты будешь хорошим отцом, — сказала Гермиона. Она улыбнулась, пытаясь скрыть то, как сильно она волновалась за него. — Ты бы хотел лучшего для своих детей, хотел бы, чтобы у них было детство, которого ты был лишен.

Гермиона прижалась к нему и поцеловала. Он должен был увериться, что каждое ее слово — правда, что она полностью доверяет ему. Гарри затаил дыхание и ответил на поцелуй.

— Я люблю тебя, Гермиона, — сказал он. Его глаза потемнели, а волосы были еще более растрепанными, чем обычно — потому что Гермиона взлохматила их .

— Я люблю тебя, Гарри, — прошептала она. — Так что... что ты подаришь мне на Рождество? — ее дыхание сбилось, когда Гарри добрался до самой чувствительной точки, которую давно нашел на ее шее.

— Ты узнаешь это завтра, — прошептал он, не отрывая губ от ее кожи.

Она откинулась на подушку и прижалась к нему. Ей было немного стыдно, что она вот так спит с Гарри, когда от родителей ее отделяет лишь стена.

— Гарри, мои родители прямо в соседней комнате, — напомнила она.

Гарри вздохнул и отстранился.

— Ты права, — прошептал он. — Ты права. Мы не можем...

— Я не совсем то имела в виду...

— Я знаю, — успокоил ее Гарри. — Я знаю, Гермиона.

Он снова поцеловал ее — сначала в лоб, потом в щеку. И его прикосновения словно обожгли ее кожу. Она вздрогнула, он отстранился от нее, лег рядом, но она снова подвинулась, чтобы оказаться в его объятьях.

— Извини, — пробормотала она.

— Тебе незачем извиняться, — сказал Гарри. — Мы просто не готовы.

Гермиона замерла. Оба поняли, что он имел в виду. И Гарри был прав — они не были готовы. Особенно здесь, совсем рядом со спальней ее родителей.

* * *

Его разбудил голос Гермионы.

— Гарри, проснись! Это Рождество! — кричала она и трясла его за плечо.

Ее радость поразила его. Гарри никогда не выделял рождественское утро и не ждал от него чего-либо радостного. Иногда он даже забывал, какой это день, пока не натыкался на гору подарков под елкой, которые ждали пробуждения Дадли. Ему, правда, тоже что-нибудь дарили, но обычно это было что-то вроде скрепки или старых, вонючих носков.

Гарри едва успел надеть очки, как Гермиона схватила его за руку и потянула к двери.

— Ты прямо как маленькая, — улыбнулся Гарри, когда она наконец вытащила его из комнаты.

— Рождество — мой любимый праздник, — объяснила Гермиона и поцеловала его в щеку.

Они спустились вниз, на кухню.

— Нам нужно подождать родителей. И если ты думаешь, что я ребенок, посмотри, как будет вести себя мама.

Гарри засмеялся. Они приготовили завтрак на всех, и когда Джейн с Карлом спустились, их ждал накрытый стол. Джейн взвизгнула не хуже дочери, обняла Гарри и уселась рядом с мужем. Карл лишь вежливо поблагодарил Гарри и улыбнулся дочери.

— Не могу дождаться, когда мы начнем открывать подарки! — воскликнула Джейн, когда завтрак был съеден примерно наполовину. Гермиона кинула на Гарри полный превосходства взгляд.

— Подарки! — закричала и Гермиона, когда Карл наконец доел последний кусок. Она снова схватила Гарри за руку и потащила его за собой. Ее родители последовали за ними.

Гарри уже видел елку, он даже помогал Джейн и Гермионе украшать ее, но сейчас она выглядела намного красивей. Ее огни мигали, ангел на верхушке был одет в красивое платье. А под самой елкой были сложены подарки. Гермиона подтащила Гарри прямо к дереву и усадила на пол рядом с собой.

— Это твой, — она подала ему маленькую коробочку.

— Гермиона! — Джейн передала дочери большую коробку.

Они разбирали подарки, передавали их из рук в руки, выкрикивали имена счастливчиков. Гарри поразило, насколько вся эта суета была обычной и нормальной. Он понял, что действительно хочет создать свою семью.

— Ну, давай, Гарри! — толкнула его Гермиона. Она уже начала распаковывать свой подарок.

Гарри посмотрел на коробочку, которую все еще держал в руках. На ней было написано «Гарри от Карла». Он медленно открыл ее...

— Ого, спасибо, мистер Грейнджер! — воскликнул Гарри, увидев красивые серебряные часы на красном бархате. — У вас хороший вкус, — он сразу надел подарок на руку.

Карл рассмеялся и похлопал Гарри по плечу.

— У каждого человека должны быть хорошие часы. Не так ли, дорогая? Помнишь, как ты подарила мне золотые часы в первый год нашей совместной жизни?

— Что? О, конечно, дорогой, — рассеянно сказала Джейн, занятая собственными подарками.

— Гарри, глянь, это твой! — крикнула Гермиона. Она смотрела на надпись на своем подарке. Гарри занервничал в ожидании.

Она сорвала обертку, открыла... там было небольшое Кладдахское кольцо — пара рук держала сердце с короной. ⁽¹⁾

— Это не обручальное, это просто... — начал объяснять Гарри, заметив, что Карл заинтересовался подарком, который получила его дочь.

— О, нет, я знаю, — сказала Гермиона и затаила дыхание. Она надела кольцо на безымянный палец правой руки так, что сердце было обращено к ней. Продавщица в ювелирном магазине говорила, что это означает, что владелец кольца кого-то любит. ⁽²⁾

— Оно идеально мне подходит! — взвизгнула Гермиона. — Ох, Гарри!

Она обняла его и поцеловала в щеку.

— Это слишком банально? — тихо спросил он. Гарри вообще не знал, что дарить Гермионе, так что Джейн просто отправила его в ювелирный магазин, заявив, что украшения всегда будут уместны. Он выбрал самое необычное из того, что увидел, то, что произвело впечатление на него самого. Он до сих пор сомневался, достоин ли он дружбы Гермионы.

— Нет, мне очень нравится, Гарри! — воскликнула она. — Мне всегда нравились эти кольца, я их видела в магазинах, но не могла же я покупать их сама себе! Ох, Гарри, это прекрасно, спасибо!

Гарри улыбнулся, чмокнул ее в лоб и взял следующий подарок. Этот был от Гермионы, и выглядел как какой-то альбом. Он хотел уточнить, что это такое, но она как раз открывала подарок от Джейн и не заметила его вопросительного взгляда.

Тогда Гарри просто открыл этот альбом, и у него перехватило дыхание. Это был альбом с фотографиями его родителей. Фигурки на снимках двигались, махали руками и улыбались. Ему очень хотелось помахать им в ответ. Он перелистывал страницы и видел многочисленные изображения своих родителей — в том числе и копию той, что Сириус показал ему в ту ночь, когда он узнал о волшебстве.

Гарри не смог ничего сказать. Он вытер глаза тыльной стороной ладони и вдруг почувствовал, что Гермиона дотронулась до него. Он взглянул на нее — она печально улыбалась. Гарри не выдержал и поцеловал ее в губы — но так, чтобы не видели родители. Гермиона была прекрасна. Весь этот день был прекрасным.

Он взял ее за плечи, посмотрел ей в глаза и попытался хоть что-то сказать, но полностью потерял дар речи.

— Когда Дамблдор позвал меня в свой кабинет, чтобы показать адрес штаба Ордена, я попросила у него несколько фотографий. Я думаю, он связался со знакомыми, друзьями твоих родителей, и потом передал все присланное мне. Я просто поместила их в альбом, — объяснила Гермиона.

Гарри расстроился, что подарил ей лишь какое-то кольцо. Он продолжал листать альбом, смотрел на снимки, все еще не в силах вымолвить ни слова. Гермиона пожала его руку. Казалось, она и так понимает, как он ей благодарен.

— Тебе не нужно ничего говорить, — сказала она.

* * *

К последнему дню каникул Гарри отчетливо понял, что очень хочет остаться жить у Грейнджеров, а не возвращаться в Хогвартс.

Он провел с ними слишком много времени, видел немало семейных моментов, которые ненавидел, когда жил у Дурслей. Он был лишен этого всю жизнь, у него никогда не было таких праздников. Гермиона была готова включить его в свою жизнь и в жизнь своей семьи, и он будет вечно благодарен ей за это. Она дала ему больше, чем могла представить. Она многое значила для него. Чем больше времени он жил у Грейнджеров, тем больше думал о своей собственной будущей семье. И уже рассматривал Гермиону, как ее часть.

Заслужил ли он ее? Разве мог некий Гарри, брошенный всеми, одинокий ребенок, который ничего не знал о волшебстве еще несколько месяцев назад, заслужить друга столь правильного и бескорыстного? Заслужил ли он, чтобы эта красивая молодая женщина стала его подругой?

За день до конца каникул Гарри с Гермионой отправились на площадь Гриммо, чтобы навестить Сириуса. Им помогали авроры-охранники, среди которых был человек со стеклянным голубым глазом и женщина, которая постоянно меняла внешность. Гермиона большую часть поездки расспрашивала ее об этой способности. Гарри приводила в восхищение ее жажда знаний.

Сириус принял Гермиону с большим воодушевлением. Семейство Уизли тоже гостило в доме, но Гарри, Гермиона и Сириус старались не пересекаться с ними. Они втроем заняли заброшенную гостиную, в которой лишь изредка позвякивал старинный фарфор.

Сириус был в восторге от достижений Гарри. Он поблагодарил Гермиону за помощь, а она сказала, что тоже очень гордится. И когда им настала пора уходить, Сириус с одинаковой грустью прощался и с Гарри, и с Гермионой.

— Она поймала тебя, ты знаешь? — шепотом спросил Сириус. Гарри только улыбнулся и кивнул, соглашаясь.

* * *

— О чем ты думаешь? — спросила Гермиона. Они лежали в постели в гостевой спальне дома Грейнджеров. Она приподнялась, опершись на руку, с любопытством посмотрела на него и откинула несколько локонов, упавших на глаза. Эти характерные для нее мелкие жесты сводили его с ума.

— О завтрашнем дне, — честно ответил Гарри. Мысль об отъезде беспокоила его давно, у него от этого даже болел живот.

Гермиона вздохнула.

— Да, я тоже. Но ведь будет лучше, правда? Я имею в виду, что мы не знаем, с кем будем сидеть в Хогвартс-экспрессе, — она помолчала. — Ну... раньше у меня был Невилл, у тебя был Рон, но они, кажется, должны уже что-то решить относительно нас.

— Это их проблемы, — сказал он.

— Знаю, знаю, — рассеянно ответила она. — В любом случае, я предпочту быть с тобой, а не с Невиллом.

Он улыбнулся.

— О, здорово. Я и не подозревал, что участвую в конкурсе.

Гермиона рассмеялась, потом легла рядом, и он обнял ее, чтобы защитить от любых опасностей, который могут таиться во тьме.

Гарри казалось, что он только что закрыл глаза, потому что никаких кошмаров о Волдеморте не было. Но вот прекрасная Гермиона уже требует, чтобы он вставал и готовился к отъезду на Кингс-Кросс.

Поездка на вокзал была не похожа ни на какую другую поездку: никогда Гарри не покидал какое-либо место с таким тяжелым сердцем. И все случилось так быстро, что ему хотелось накричать на время, чтобы оно, черт возьми, замедлилось. Как они могли доехать так скоро? Он не помнил... Джейн плакала, Карл жал ему руку, и оба старших Грейнджеров заверяли его, что он может приехать летом. Гермиона дважды проверила, все ли они собрали. Все смеялись, вспоминая прошедшие каникулы и улыбались друг другу.

Наконец, они простились с Грейнджерами и сели в поезд. Они снова привлекали всеобщее внимание, но на этот раз Гермиона встречала чужие взгляды с гордостью. Все вокруг казалось слишком нереальным после этих дней.

Когда поезд тронулся, в глазах Гермионы появились слезы. Она смотрела в окно на своих родителей, пока они не исчезли за поворотом.

— Я уже скучаю по ним, — вздохнула Гермиона. Она вытянула ноги и прижалась к Гарри. Он обнял ее за плечи.

— Я знаю, любимая. Мы увидим их через несколько месяцев, не переживай, — попробовал он успокоить ее. — Через несколько месяцев в этом аду.

Гермиона вздохнула.

— Еще несколько месяцев...

— Мы справимся.

Потом они сидели молча. Они не хотели ехать в Хогвартс. Но Гарри знал, что Гермиона будет рядом с ним, а Гермиона знала, что и Гарри будет рядом с ней. А у него внутри зарождалось тревожное чувство, что их в Хогвартсе никто не ждет...

Но в любом случае они пройдут через все испытания вместе.

От переводчиков: Эта история закончилась. Гарри перестал бояться магии, а Гермиона — соседок по спальне и Чжоу Чанг. Автор сумела очень точно передать чувства влюбляющихся друг в друга подростков, но не стала тянуть сюжет до окончательной победы над Волдемортом. Как эти Гарри и Гермиона сумеют победить зло — бог весть. Можете предложить свою версию ) И спасибо, что читали этот фик, комментировали. Продолжайте это делать, потому что фидбек получать очень приятно )

1) Кладдахское кольцо (Claddagh ring) —традиционное ирландское кольцо, которое дарится в знак дружбы, но может использоваться в качестве обручального. Названо по рыбацкой деревне Кладдах в графстве Голуэй. Имеет вид пары рук, которые держат увенчанное короной сердце.

Вернуться к тексту

2) Если кольцо носят на правой руке и сердце обращено к обладателю кольца, то это значит, что владелец кольца находится в любовных отношениях. А кольцо на левой руке с сердцем, обращённым к его владельцу, считается обручальным. Если есть желание, почитайте подробнее на вики

Вернуться к тексту