Заветное желание (джен)

Серсея вошла в тронный зал, подготовленный к пиру. Как и во время ее свадьбы с Робертом, там установили высокий помост для членов королевской семьи и столы для придворных, за которыми могли поместиться тысячи и тысячи. Вот только жаль...

Серсея внезапно подумала, что Роберт во время их свадьбы хотя бы был красив, а сейчас...

Царственная и прекрасная, с спускающимися до талии золотыми волосами, в мерцающей тиаре, она шла, положив ладонь на рукав мерзкого, тучного чудовища.

Впрочем — тут Серсея улыбнулась своим мыслям — кое в чем ее новый муж все-таки превосходил старого.

Тугой комок ужаса в ее груди немного распустился, и она позволила себе немного рассмотреть своего нового мужа.

Нет, его приставания в карете были только началом.

С какой похотью он на нее смотрел, боги, в очередной раз отметила Серсея, испытав при этом что-то, похожее на удовлетворение. Быть желанной Таргариену — разве это не то, что она хотела? Даже если дракон при этом — старая, жирная развалина. Ей нужно всего лишь немного подождать, пока на трон не сядет молодой и сильный, да и к тому же...

Роберта, признаться, она никогда особенно не интересовала в этом смысле, он просто брал то, что и так ему принадлежало, не испытывая при этом ни особенной жажды, ни удовольствия. За это она его ненавидела больше всего.

А Эйгон... Как бы отвратителен он ни был, в его маленьких поросячьих глазках горело такое сладострастие, какое и не снилось, пожалуй, даже Джейме.

Да, она, Серсея, определённо была желанна. А на мужской похоти так легко сыграть...

Она глубоко вдохнула ненавистный уже запах духов. Такое ощущение, что король разлагается под всеми этими дорогими тканями, точно богато украшенный труп, приготовленный к погребению.

Серсея поежилась. Получится ли у нее? Может быть, следует попросить помощи у Матери, как делают все невесты, страшась брачного ложа? Но нет. Она ведь львица с Утеса Кастерли, а боги и так ей благоволят.

Поэтому Серсея лишь улыбнулась своему лорду-мужу и продолжила величественно шагать к своему месту в тронном зале.

Придворные выкликали ее имя, и она милостиво улыбалась им, чувствуя себя абсолютно счастливой. Слуги осыпали её лепестками алых роз, алых, как герб ее дома, как дракон на гербе Таргариенов. И в этот момент Серсея ощутила себя настоящей королевой, какой никогда не ощущала себя с рядом с Робертом.

Это великолепное чувство продлилось всего несколько секунд, пока взгляд Серсеи не упал на помост, к которому ее вел король.

Сначала Серсея не поверила своим глазам. Моргнула. Видение никуда не исчезло. За высоким столом расположились дети короля — Дейрон и его стерва, сидевшие с самого края, принцесса Дейнерис, сидевшая ближе всех к паре золоченых кресел... И... И...

Серсея даже задохнулась от возмущения, не находя слов. Потому что совсем рядом с креслом короля — с ее местом, — ближе даже, чем наследник престола, расположился выводок незаконных детей короля.

Серсея встала, будто вкопанная. Точнее, она попыталась это сделать, но Эйгон даже не заметил этого, а продолжил сытым гусем переваливаться, грузно топая к своему месту и таща Серсею за собой.

Он даже не заметил ее жалких попыток зацепиться туфлями о пол, — к сожалению, изящная обувь из тонкой кожи никак не могла пригвоздить ее к месту.

Да что она, кукла, с которой играет несмышленый младенец? Она — Серсея из дома Ланнистеров, которая не станет терпеть оскорбления!

И тогда королева завопила:

— Я не пойду!

Ее звонкий крик разнесся по залу, приветственные крики придворных стихли, и в оглушительной тишине, казалось, было слышно, как на пол падают последние розовые лепестки.

— Неслыханно, — прозвучал в тишине надменный голос. Ну конечно, кто же это может быть, кроме проклятой дорнийской змеи.

Конечно, уселась рядом с Дейроном, как ни в чем не бывало. Конечно, ей, дикарке, не привыкать. В Дорне отношение к бастардам абсолютно варварское — их считают за людей и не гнушаются сажать эту подлую кровь за один стол с благородными лордами и леди.

Но даже здесь! В королевском зале! Бастарды преспокойно сидят рядом с принцами и принцессами крови! Вот что неслыханно.

Серсея выпрямилась, являя собой истинно королевское достоинство.

— Я никуда не пойду, пока ваши бастарды, — она почти выплюнула это слово, — остаются на неподобающем им месте.

Король замер.

Потом, с усилием переместив огромный живот, повернулся к Серсее. Она уже была готова к первой семейной сцене, как и с Робертом, но Эйгон не успел сказать ни слова.

— А что не так с местом для наших детей? — спросила какая-то тучная женщина. Ее елейный тон сочился такой угрозой, что Серсея впервые ощутила настоящий ужас, перед которым меркла и ее предстоящая брачная ночь, и оказанное ей неуважение.

Она попятилась.

Но с противоположного стола донесся другой голос, принадлежавший другой, хрупкой и большеглазой:

— Не думала, что скажу это, Барба, но в этот раз я с тобой полностью согласна. Итак, что не так с нашими детьми?

Остаток ее фразы заглушил гомон придворных, но Серсея готова была поклясться, что услышала что-то похожее на "кошка драная".

— Вы что, и любовниц своих сюда притащили? — прошипела Серсея, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок от злости.

Улыбка заставила щеки Эйгона задрожать, словно желе, и это было омерзительно.

— Если вы не хотите пировать в обществе моих возлюбленных детей, я могу оставить вас в обществе моих возлюбленных женщин.

Серсея застыла, на секунду задумавшись, приметила не предвещающие ничего хорошего улыбки этих шлюх, а затем приняла единственно возможное решение. Со всей возможной скоростью, подобрав пышные юбки, она побежала следом за королем.

Ну ничего. Она подчинит его своей воле. Она заставит его избавиться и от маленьких выродков, и от этих... Этих...

Подходя к помосту, Серсея опасливо оглянулась.

Женщины ответили ей двумя одинаковыми волчьими оскалами, не ведая, что время их уже прошло. И что настала пора для ее мести.

Помост встретил Серсею настороженным молчанием.

Первой очнулась принцесса. И только ей, да еще Дейрону, была адресована Серсеина улыбка. Размениваться на выродков и выродков дорнийских она не собиралась.

— Добро пожаловать, ваше величество, отец. Добро пожаловать, ваше величество, леди-мачеха, — встала и присела в поклоне Дейнерис. Все остальные последовали ее примеру, кроме самой маленькой. Как ее? Шарра? Шейра? Ох, да разве важно, как ее зовут?

Девчонка сначала смотрела на братьев и сестер круглыми, как плошки, глазами, а потом принялась ныть.

И это нытье преизрядно действовало Серсее на нервы.

— Кто-нибудь, угомоните ее, — приказала Серсея, усаживаясь на свое место подле короля.

Тысячи кубков сошлись в звоне, приветствуя ее. Свадебный пир в честь Серсеи Ланнистер, королевы Вестероса, начался.

Только вот саму Серсею он пока что мало радовал.

* * *

Из-за стола Серсея встала голодной. Маленькая копия Станниса весь вечер смотрела на нее так, что кусок не лез в горло.

Зазвучала знакомая музыка.

«Снял король корону,

Королева башмачок...» —

надрывались музыканты.

Серсея сжала кубок так, что драгоценные камни, украшавшие металл, впились ей в руку.

Вот-вот должно было начаться провожание.

Когда толпа мужчин срывала с нее свадебный наряд и украшения, Серсея ухитрилась даже на секунду ощутить нечто, похожее на возбуждение.

Ей показалось, будто в толпе она видит золотые локоны Джейме.

С шуточками и улюлюканьем Серсею принесли в спальню.

Закрыв глаза, она истово шептала одни и те же слова. Однако это была не молитва.

— Я буду им вертеть, как мне вздумается, он сделает все, что я захочу, нужно только немного потерпеть.

А потом все ее надежды и молитвы были раздавлены одной жирной, скользкой, умащенной ароматными маслами и не меньше, чем бочкой духов, тушей.

Нужно только немного потерпеть, подумала Серсея.

И она потерпела еще немного.

И еще немного.

И еще немного.

Пока, увы, терпения совсем не осталось.

И Серсея продолжила без него.

Наутро она проснулась одна, чувствуя себя истерзанной, грязной и очень-очень злой.

Простыни по-прежнему пахли этой приторной мерзостью, от которой Серсею чуть не стошнило.

В дверь кто-то поскребся.

Слуги, поняла она. Прекрасно. Будет на ком сорвать злость.

* * *

Ни Старым Богам, ни Новым было не в чем упрекнуть Милессу Блэквуд — ну, кроме разве что трех внебрачных детей. В остальном она была истинной леди: тиха, скромна, кротка, благожелательна и благовоспитанна. Никто не слышал от нее дурного слова, и ко всем она относилась с терпимостью и добротой.

Но бывали моменты, когда кто-то или что-то угрожало ее семье и детям… и тогда Милесса вспоминала, что она — дочь Кровавого Бена Блэквуда и внучатая племянница Черной Али.

Например, как сейчас.

Дзын-нь!

В стену полетел очередной кубок. Милесса еле слышно вздохнула. Строить планы мести и мечтать о развешанных на чардреве внутренностях Серсеи Ланнистер изрядно мешала бесновавшаяся рядом кузина и соперница.

— Драная кошка!!

Дзын-нь!

— Успокойся, будь добра, — кротко попросила Милесса, в глубине души зная, что это бесполезно: разошедшуюся Барбу могло остановить разве что драконье пламя. — Битье посуды делу не поможет.

— Не успокоюсь! — огрызнулась Барба, но кубками и тарелками швыряться перестала. — Шлюха золоченая! Кукла бордельная! Вылезла из какой-то подворотни, всех локтями растолкала! Откуда только взялась?!

— Кастерли Рок сложно назвать подворотней, — отметила Милесса. — А Ланнистеры берутся в основном оттуда.

— Ой, помолчи, умная ты наша, — отмахнулась от нее Барба и рухнула в кресло; кресло жалобно застонало. — Еще раз эта шкура львиная так посмотрит на моего сына — я ей все волосы повыдергаю.

— И вылетишь от двора вместе с ним, — напомнила Милесса. — Тебе-то все равно, а ему каково будет?

Барба тяжело засопела, и Милесса мысленно укорила себя: напоминать кузине про ту давнюю историю было низко.

— Прости, — она опустила глаза. — Я не хотела.

— Ты и с Эйгоном не хотела, аж три раза, — проворчала Барба. — Пекло с тобой, посоветуй тогда уже что-нибудь. Зелье или траву…

— Что? — Милесса оторопела. — Ты о чем?

— Ты же ведьма! — всплеснула руками Барба. — Так дай какое-нибудь зелье или еще что… чтобы Эйгона от этой дряни отвернуть или ее саму в гроб согнать… ты видела, как она смотрела на Эйгора? Я не могу сидеть сложа руки, пока она будет его изводить!

— Там был не только Эйгор, — тихо сказала Милесса. — И она смотрела так не только на него.

Барба угрюмо замолчала. Какое-то время в комнате стояла тишина; обе бывшие фаворитки сидели молча и искоса поглядывали друг на друга, думая о чем-то своем.

Барба не выдержала первой — как и всегда.

— Мне это не очень нравится, — проворчала она.

— Как и мне, — Милесса сразу поняла, к чему Барба клонит — в конце концов, сама она размышляла о том же.

— Но все же куда больше, чем эта шкура позолоченная.

— О, разумеется.

— Но. Это ненадолго.

— Конечно, — кивнула Мисса. — Значит, мир?

— Мир, — нехотя бросила Барба и повернулась к ней; кресло скрипнуло громче. — Надо подумать, как эту стерву будем изводить.

— Зачем? — пожала плечами Милесса. — Ты видела, как твой — да и мой — сын сегодня на нее смотрели?

Честно говоря, ей стало немного жаль новую королеву после того, как она заметила, как на мачеху смотрит Эйгор — неистовый темперамент Бракенов в сочетании с драконьей кровью не оставляли Серсее ни единого шанса. Но жалела недолго, ровно до следующего презрительного взгляда в сторону Брина и девочек.

— Хм, — Барба задумалась, а потом расплылась в злорадной ухмылке. — Думаешь, мальчишки сами справятся?

— А девочки присоединятся, — подтвердила Милесса. — Но помочь им нужно, ты права.

И она снова улыбнулась — кротко и мечтательно.