То, что имелось в виду (джен)

— Теперь, — провозгласил профессор Снейп, — добавьте в смесь три капли экстракта линдеры. Три капли! Не более, спасибо, мистер Уизли, и не менее, мистер Лонгботтом.

Ученики старательно выполняли инструкции, и Снейп отметил, что почти в состоянии забыть, насколько ненавидит их всех до единого. Почти. В итоге он балансировал между своим обычным презрением и безразличием, слегка склоняясь к последнему. С неким самодовольством он наблюдал, как дети считают про себя; эту самую сложную часть процесса в парах доверили тем, у кого тверже руки.

Гермиона Грейнджер, как всегда, сама оставалась учителем. Она заставила Невилла Лонгботтома вполголоса отсчитывать: раз, два… три! Они обменялись победными улыбками — ярко-зеленое зелье сменило цвет на неприятный грязно-голубой. Веритасерум во время приготовления выглядел непривлекательно, вплоть до последней фазы, когда он становился неотличим на вид от воды.

Драко Малфой и Гарри Поттер в буквальном смысле дрались из-за экстракта, вырывая его друг у друга. Снейп уже собирался подойти и остановить их, как услышал, что Драко прошипел что-то такое, отчего Поттер замер, дав возможность отобрать у него пузырек. Драко добавил три капли, и профессор расслабился.

И тут Поттер, быстро моргая, прорычал что-то в ответ, и рука у Драко дрогнула. Еще не меньше десяти капель упало в зелье.

Вот вам и целый час без катастроф.

Снейп приблизился к неудачливой паре и усмехнулся обоим.

— Что у нас тут? — начал он ядовито и заглянул в котел, в котором теперь загустевала скользкая грязь. — Опять ошибка, мистер Поттер? — он сжал пальцами переносицу в не совсем наигранном отчаянии. — Выглядит так, будто некоторые вещи неизменны, как смена времен года.

Что до Гарри, он даже не заметил, что Драко нечаянно влил в зелье лишний экстракт.

— Не вижу, чтобы с ним что-то было не так, — упрямо буркнул он.

— Только потому, — прошипел Снейп, — что вы невежественный щенок без понятия о зельях, зельеварении и, возможно, даже таких простейших закономерностях, как вода плюс тепло равно пар, мистер Поттер.

— Вы меня ненавидите! — сердито воскликнул Поттер.

— Да? — терпеливо протянул Снейп, словно ждал окончания фразы.

— …и потому орете на меня, хотя с зельем все отлично! — закончил Поттер.

— Да, — голос профессора в считанные мгновения стал из вежливого ледяным. — Верно, мистер Поттер. Весь мир вращается вокруг вас, и браню я вас исключительно потому, что ваше нытье невыносимо, а ваш идиотский героизм для моих нервов — как затяжной Круциатус. Никогда причиной критики не может быть тот факт, что вы действительно ошиблись, — он указал в котел. Тот начинал трястись, и из него валил дым.

— Точно! — продолжил кричать Гарри, проигнорировав сарказм Снейпа. — Я не могу ошибиться… вообще! Это все вы… вы и ваша вендетта против моего отца…

— Мистер Поттер, — прервал его Снейп негромким и неизмеримо более опасным голосом. — Настойчиво рекомендую немедленно прекратить болтовню, если вы дорожите своими субботними вечерами.

— Да вам как будто нравится тратить свои субботы на отработки! Но если уж вам так не хватает общения, придется и мне присоединиться.

Даже Драко Малфой был ошеломлен. К этому времени почти весь класс смотрел с на них полным ужаса вниманием, как смотрят на последствия жуткого несчастного случая.

Снейп, наконец, предсказуемо сорвался. Удивительно было разве что то, что этого не произошло раньше.

— Безмозглый идиот, — со злостью сказал он, — недалек тот день, когда такие выходки приведут вас к жалкой и бесславной гибели. Не вполне понимаю, что именно заставляет вас чувствовать себя неуязвимым, но уверяю — вы не более чем человек, да еще и гораздо незначительней, чем вам кажется. Пора бы вам научиться держать язык за зубами и не высовываться! — лицо у него побелело, только на скулах горели лихорадочные пятна. К концу своей тирады он уже задыхался.

А Гарри, словно ему мало было, продолжил:

— Мой язык, — сказал он холодно и расчетливо, — по крайней мере, не…

Котел взорвался.

Вернее, так показалось всем присутствовавшим ученикам, но, наверное, точнее было бы сказать, что произошло извержение — содержимое котла бодро взметнулось к потолку, словно вода из гейзера, а потом обрушилось на Гарри, Драко и профессора Снейпа.

Драко закашлялся — так как он стоял с открытым от ужаса ртом, какое-то количество зелья он явно проглотил.

Гарри сглотнул. Он знал, что виноват, хоть и не хотел этого признавать. Ему было не по себе от того, что даже Драко напуган произошедшим.

Снейп, с которого все еще капало, жег Гарри взглядом, и вид его выражал нечто большее, чем бешенство.

— Слушай, ты, сопляк неблагодарный! — крикнул он. — Ты понятия не имеешь, как тебе повезло, что хоть кому-то в своей жизни ты был так дорог, как своей матери! Тебе что, непонятно, что развлекаться на крайне опасном уроке, шляться после отбоя и дразнить тех, кого не следует, — полная неблагодарность по отношению к бесценному дару, который она вручила тебе не задумываясь? Родители за тебя умерли, так что или займись уже собой, или на них дело не кончится.

Во время речи Снейпа праведная ярость вытекала из Гарри, словно из открытой раны, и под конец он ощутил себя полным ничтожеством.

— Простите, — сказал Гарри, страдальчески заглядывая профессору в глаза. — Можно и правда было решить, что я никогда об этом не задумывался…

Профессор Снейп, все еще покрытый серо-голубой слизью, как будто слегка сжалился.

— Хорошо, — продолжил он, скорее с усталостью, чем со злостью. — Идемте в Больничное крыло, и пусть там из-за нас переживают. Урок окончен.

Класс покинул кабинет с рекордной скоростью, за исключением Гермионы и Невилла — те перед уходом с особой тщательностью погрузили в стазис свое почти готовое зелье.

Драко с Гарри пошли следом за мокрым Снейпом.

— Это было ужасно, — злобно сказал Драко уголком рта.

— Угу, — ответил Гарри, вытряхивая зелье из правого рукава. — Извини.

— Что? — уставился на него Драко.

— Извини, говорю, — Гарри моргнул. — Ты что, не расслышал?

Драко разинул рот.

— Чего?.. — он нахмурился. — У меня что-то со слухом.

Гарри сердито потряс головой.

— Сказал, что извиняюсь, ясно? Слушай, а это ведь не я один виноват. Что-то с зельем было не то, и я очень даже уверен, что свою часть сделал почти правильно, понятно?

Глаза у Малфоя были круглыми и напуганными.

— Ла-а-а-адно, ненормальный, — вполголоса сказал он.

— Какого черта? — буркнул в ответ Гарри.

— Именно.

— Чего?

К счастью для обоих, они наконец-то дошли до Больничного крыла. Мадам Помфри подняла взгляд и радостно им улыбнулась.

— Ну здравствуйте! — воскликнула она. — Надо же, три самых подверженных травмам человека в Хогвартсе! Гарри, я же тебя не видела почти целый день. С метлы упал? — она помедлила. — Погодите, попробую догадаться: ты играл в квиддич, а потом вы с мистером Малфоем столкнулись в воздухе. Северус решил, что надо хорошенько вас наказать, а еще ему захотелось посмотреть на ваши мучения. Ну как, угадала?

Все трое в изумлении смотрели на нее.

— Мадам Помфри, это нечестно! — начал Гарри.

— Мадам, я сомневаюсь… — начал Снейп.

— У нас был несчастный случай на зельях! — завопил Драко.

Все замолчали.

— Я не просила вас тут перекрикиваться, — раздраженно пробормотала Помфри.

Гарри заподозрил, что она сегодня встала не с той ноги.

— Мадам Помфри, у нас сегодня на зельях случилась небольшая ошибка, в основном по моей вине. Не могли бы вы нас осмотреть? — Гарри старался говорить как можно спокойнее.

Драко фыркнул и закатил глаза.

— Поттер, ты как скажешь…

— Если хочешь, чтобы тебе помогали, научись вежливости, — заявил Снейп. В его исполнении это звучало особенно лицемерно.

— Я и был вежлив! — воскликнул Гарри. — Я просто сказал, что у нас на зельях случилась ошибка и что мы просим помочь!

— Это называют вежливостью в маггловском мире? — Драко посмотрел на него с любопытством.

Тут вмешалась слегка растерянная мадам Помфри:

— Вам бы лучше посетить аварийную душевую. Одежду не снимайте, когда выйдете, подготовлю вам больничные халаты. Впрочем, сама не знаю, какой смысл возиться — все равно завтра снова во что-нибудь влипнете.

— Спасибо, — с вымученным спокойствием поблагодарил Гарри.

— Мерлин, Поттер! — Драко пихнул его локтем. — Ты вообще хочешь, чтобы тебе мадам Помфри помогала, или нет?

Гарри все сильнее начинал злиться.

— К черту, Малфой! — провозгласил он, толкаясь с ним по дороге к аварийному душу. — Что с тобой не так?

Места там было достаточно для обоих, а Снейп решил подождать снаружи.

— Взаимно, — бросил Драко.

— Что?

Мальчики влезли в душ, и Гарри дернул за шнур, чтобы с них смыло зелье. Когда Снейп рассказывал на уроке про технику безопасности, Гарри удивился, что в обоих мирах, маггловском и волшебном, используется один и тот же универсальный растворитель. Промокнуть насквозь, чтобы избавиться от зелья, было очень… неволшебно и неэлегантно: наверное, он стал похож на мокрую мышь. Пока их поливало водой, Драко продолжил бормотать:

— Что — что? Тебя вообще не понять.

— Это я тебя не понимаю, — Гарри уже почти кричал. — Я просто сказал, что… а знаешь, что? Без разницы! — он вышел, давая Снейпу пройти.

Драко тоже вышел, и они стояли рядом, заливая водой каменный пол Больничного крыла. Мадам Помфри вручила им теплые на вид халаты вместо обычных больничных сорочек, завязывавшихся на спине, за что Гарри был ей крайне признателен.

— Огромное спасибо.

— Вот, Поттер, уже получше, — сказал из-за его спины Снейп. — Ничего сложного, правда? Тупой паршивец.

У Гарри отвисла челюсть, но мадам Помфри то ли не услышала оскорбления, то ли ловко притворилась, что не услышала. Гарри ушел за ширму и снял свою мантию, отяжелевшую от воды и уже довольно холодную, и кое-как завернул свое тощее тело в теплый темно-красный халат. Туго завязав пояс, он вышел из-за ширмы и увидел, что Малфой и профессор Снейп одеты похоже, только в более слизеринских цветах — у Снейпа зеленый, у Драко — серебристый. Гарри решил, что это очень внимательный жест.

— Мне нравится этот халат, — сказал он почти про себя, но Драко его услышал:

— Мне еще нравится, что учтены цвета факультетов, — он говорил с такой усмешкой, что можно было подумать, будто он издевается над Гарри, однако это был очень странный способ кого-то высмеивать.

— Ты себя нормально чувствуешь? — поинтересовался Гарри.

— А ты?

— Я в растерянности, — медленно сказал Гарри.

— Я тоже, — согласился Драко. — Но я не меньше твоего виноват.

Гарри повернулся и уставился на него.

— Что? — спросил Драко с таким видом, словно это не он только что признался в чем-то нехорошем. — Я добавил в четыре раза больше линдеры, чем надо было, потому что ты меня отвлек.

Гарри с минуту поразмыслил над этим.

— Я тебя сейчас боюсь, — сказал он.

— Так же сильно, как я тебя? Быть не может.

Мадам Помфри сумела распределить их по постелям, не сказав ни слова, за что Гарри вдруг ощутил к ней благодарность. Может быть, он и не был талантом в зельях, но и дураком он не был. Он заметил что-то очень неправильное в том, как они с Драко и Снейпом общаются между собой, и предпочел бы, чтобы мадам Помфри рта не открывала.

Наконец она всех уложила, посоветовала поспать — «хотя вы, конечно, не послушаетесь», — ушла в свой маленький кабинет и оставила их одних.

Гарри повернулся к Драко: тот лежал на спине, глядя в потолок.

— Как думаешь, что случилось? — спросил он.

— Любопытство сгубило кошку, Поттер, — ответил Драко. Однако он тоже повернулся на бок, лицом к Гарри. — Остается надеяться, что с этим разберутся до матча Слизерин-Гриффиндор в четверг.

— Ага.

— Что «ага»? — Драко нахмурился. — С чем ты согласился? Ужас какой-то.

— Ты что-то сказал про квиддич, — объяснил Гарри.

Драко сел. Лицо у него исказилось от страха.

— Нет… я не…

— Вы не могли бы помолчать? — потребовал Снейп. — Я рассчитываю на почти три часа сна, и если вы, двое озабоченных, не закроете рты, я сделаю то, чем директор только грозил: запру вас вместе в одной комнате, и будете там сидеть, пока не займетесь сексом или не совершите убийство, — и добавил, строго посмотрев на их потрясенные лица: — Лично я надеюсь на взаимную аннигиляцию.

Гарри крепко зажмурился.

— Он этого не говорил, он этого не говорил…

Малфой потряс его за плечо:

— Понимаю, что это крайне отвратительно, — сказал он медленно, — но если там было про секс и директора, — о Мерлин, эти два слова ни в коем случае нельзя использовать в одном предложении, — то я тоже это слышал.

— Ключ проглочу, — лениво продолжил Снейп. — Твой отец найдет тебя только через много лет, когда у вас с Поттером уже будет куча лохматых сероглазых детишек.

При одной мысли об этом Драко зарылся головой в подушку и издал вопль ужаса. Он, кажется, кричал в подушку раз за разом: «Не надо! Не надо! Не надо!».

— Но если на самом деле он говорит не это, — Гарри с трудом сглотнул, — то что же он говорит?

Против воли оба синхронно повернулись и посмотрели на лежавшего Снейпа: глаза у того были закрыты.

— И перестаньте пялиться, не то скормлю Пушку, — добавил Снейп.

— Та-а-ак, — протянул Гарри, — он этого не говорит. То есть мы слышим не то, что он говорит. Мы что, слышим то, что он думает?

Драко поразмыслил над этим.

— Нет. У него губы двигаются, Поттер, давай уже, подумай своей лохматой башкой! Он что-то говорит, просто мы это слышим неправильно.

— Слышим что-то другое вместо этого? Ерунда какая-то!

— Мне тоже страшно, Поттер, но нам надо все это обдумать, потому что это продуктивно и, следовательно, успокаивает.

— Я ничего про страх не говорил, — обиделся Гарри. — Сказал только, что все очень бессмысленно и непонятно!

— Я тебя и в первый раз расслышал. Ты что, не понял, что мне надо еще над этим подумать? Только поэтому я не закидал тебя проклятиями и не заобливиэйтил себя, чтобы можно было притвориться, что я тех слов Снейпа не слышал!

— Ладно-ладно, — Гарри понял, что у них опять случился сбой связи. А ведь так хорошо шло. — Поговорим, когда ты успокоишься.

— Что? Я ничего такого не… — Драко устало потер лицо ладонью.

Гарри потряс головой:

— Может быть, он думает, что говорит что-то другое, но на самом деле говорит то, что мы слышим?

Мадам Помфри вернулась из своего кабинета.

— Джентльмены? — окликнула она. Завладев общим вниманием, она улыбнулась и показала им табличку. На ней было написано: «Вы понимаете, что здесь написано? Если да, поднимите один палец. Если нет, поднимите два».

Гарри поднял брови вместе остальными: как оказалось, мадам Помфри была умнее, чем он думал, да еще и с чувством юмора. Он поднял указательный палец.

Малфой показал совсем другой палец: очевидно, его острота мадам Помфри не насмешила.

Мадам Помфри показала другую табличку: «Довольно, мистер Малфой. Итак, что именно произошло?»

— Но мы же рассказали! — воскликнул Гарри. — Зелье…

— Я уже тебя один раз предупреждал не хамить, — резко сказал Снейп. — Двадцать баллов с Гриффиндора за все это фиаско, Поттер.

Мадам Помфри переместила очередную табличку в заднюю часть стопки: «Кто-нибудь из вас проглотил зелье?»

Драко робко поднял руку.

— Нечаянно, — уныло сказал он.

«Чувствуете тошноту? Головокружение? Злость? Рассеянность? Сонливость?»

Драко на все симптомы покачал головой.

«У вас есть другие симптомы?»

Драко оглянулся на своего профессора и пожал плечами:

— Кроме ужаса? — сказал он.

«Растерянность сопровождается головокружением?»

Слизеринец нахмурился, глядя на профессора, и покачал головой.

— Ты сказал не так, — заметил Гарри. — Ты сказал не растерянность…

— Я это сказал!

Мадам Помфри откашлялась и показала на новую табличку: «Гарри только что сказал: «Ты сказал не так». Мистер Малфой это отрицает».

— Со слухом у нас все отлично, — отрезал профессор Снейп. — Теперь, если позволите, я пойду. Директор меня уволит, если я не явлюсь учить его юных проказников… — тут он помедлил, заметив слегка озадаченные взгляды Гарри и Драко. Комментарий был очень… нетипичным для вспыльчивого мастера зелий.

Мадам Помфри опять привлекла их внимание. На табличке появлялись новые слова: «Драко, ты не мог бы подойти и написать название симптома, который ты только что мне назвал?»

Драко осторожно кивнул и подошел к ней. Затем он вернулся к своей койке, и Гарри увидел, что тот крупным колючим почерком написал слово «растерянность».

«Гарри, — ниже появились слова мадам Помфри. — Пожалуйста, подойти и напиши, как ты услышал название симптома Драко».

Гарри написал прямо под словами мадам Помфри печатным буквами: «УЖАС».

— Я этого не говорил! — растерялся Драко.

«Профессор Снейп, вы тоже слышали слово «ужас»?»

Снейп медленно кивнул. Гарри заметил, что тот очень бледен.

«Гарри, тебя не затруднит повторить, что я сказала сразу после того, как вы пришли?»

Гарри кивнул.

— Вы сказали, что мы с Драко, наверное, подрались, летая на метлах, а профессору Снейпу нравится смотреть, когда нам больно, поэтому он нас сюда проводил.

Драко подошел и вручил Гарри листок бумаги. На нем было написано: «Вы вели себя ужасно, ничего хуже в жизни не видел. Я и без того в шоке, а вы еще кричать стали. Меня злит даже то, что вы сказали про Снейпа».

Гарри сделал глубокий дрожащий вдох.

— Ты это услышал?..

Бледный Малфой кивнул. Затем, к окончательному смущению Гарри, передал бумажку мадам Помфри.

Она просмотрела ее и растерянно поморгала. «Зелье позволяет улавливать мысли?»

Снейп покачал головой, Гарри и Драко — тоже.

— Ну раз вы такие умные… — начала мадам Помфри, но остановилась. «Прошу прощения. Почему вы так не считаете?»

Снейп задумчиво пожевал губами.

— Полагаю, мы слышим нечто более конкретное — истинное в словах усиливается, а все ложное ослабляется или даже удаляется полностью. Думаю… Думаю, что мы — мистер Поттер, мистер Малфой и я — больше не в состоянии слышать ложь.

Слова появились на доске мадам Помфри точно такими же, как Гарри их услышал, что, как он решил, очень впечатляло. Он предположил, что Снейп очень умен и потому сумел выразиться максимально правдиво, так что Драко и Гарри могли его понять.

— Мы, наверное, — медленно сказал Драко — гораздо медленнее, чем говорил Снейп, — слышим то, что люди имеют в виду, а не то, что они говорят.

Слова честно появились на доске, и Гарри приободрился.

— Не так уж это и плохо, — беспечно заявил он.

Драко уставился на него.

— Не может все быть настолько кошмарно, — выдавил он, и Гарри постепенно понял, что они со Снейпом услышали за его заявлением страх. Это очень сбивало с толку. Драко взглянул на доску; в его серых глазах отразилось понимание, и он, посмотрев на Гарри, пожал плечами.

— Будет… тяжело, — сказал Снейп. — Иными словами, я еще не видел зелья, способного вызвать столько сложностей и унижения. Веритасерум коварен, и вполне вероятно, что нет лекарства от состояния, в котором мы оказались. Зря я решил поставить Драко и Гарри в одну пару именно сегодня, — обратился он к мадам Помфри. — Их взаимоотношения не следует смешивать с зельями.

Гарри не требовалось смотреть на доску, чтобы понять, что Снейп ничего такого не говорил.

— Что нам делать? — спросил он.

Мадам Помфри открыла было рот, но тут же в отчаянии закатила глаза и снова принялась писать: «Вам троим нужно будет оставаться здесь, пока мы не найдем способ хотя бы доносить до вас настоящую речь».

— Вы слышали профессора Снейпа, — возразил Драко. — От этого нет лекарства, и мы можем застрять тут навсегда.

«Профессор Снейп не говорил ничего подобного!» — провозгласила табличка.

— Но подразумевал, — поддержал Драко Гарри. — Мы не можем оставаться тут до бесконечности. И, кроме того, я нормально себя чувствую.

— Бывают моменты, — медленно произнес профессор Снейп, — когда мне страшно за твою жизнь. Например, сейчас.

Гарри свел брови, думая, что можно на это ответить. Он постарался угадать, что профессор на самом деле хотел сказать.

— Я… обещаю быть очень осторожным? — попробовал он. Потом попытался еще раз: — Я обещаю быть очень осторожным.

Драко фыркнул.

— Если б ты слышал, что у тебя получилось, Поттер, валялся бы со смеху.

— Что-то не уверен, — буркнул Гарри, порозовев. Он заподозрил, что только что выставил себя дураком. Внезапно ему захотелось оказаться подальше от профессора Снейпа и Драко Малфоя: ему не нравилось, когда все слышат, что он на самом деле имеет в виду.

Он задумался, что это говорит о нем как о человеке.

— Пойду-ка к Рону и Гермионе, — сказал он, решив быть кратким.

— Я тоже, — Драко встал и тоже пошел за своей уже высушенной одеждой.

«Ладно, более-менее получилось», — подумал Гарри, сильно сомневаясь, что Драко и правда собрался поболтать с лучшими друзьями Гарри. Скорее, Гарри подразумевал, что хочет поскорее убраться из Больничного крыла, и Драко был с ним в этом совершенно солидарен… Или, может быть, он сказал, что тоже пойдет на чары, потому что Рон и Гермиона должны быть как раз там.

— Профессор Снейп, я правда извиняюсь, — искренне сказал Гарри уже в дверях, сосредоточившись на стыде, который испытал во время последней отповеди профессора. Покраснев, он подумал о том, что тот говорил тогда на самом деле. Потом его осенила новая мысль, и краска отхлынула от его лица. Неужели Снейп всегда, когда кричал на Гарри за опасные выходки, думал о Лили Поттер и ее жертве? Не потому ли он постоянно звал его балованным, ленивым и глупым? Он легко мог представить, что Снейп именно так и думал, раз у него были такие основания.

— Ты только так говоришь, — ответил Снейп. — Но дай тебе пять минут, и ты упадешь на самый острый предмет в комнате. Если тебе понадобится на полной улице волшебников узнать дорогу, ты найдешь там единственного Пожирателя смерти.

Гарри покачал головой, не зная, что ответить — в основном потому, что не представлял исходного содержания речи, но еще потому, что его удивило, насколько у Снейпа смысл расходится со словами. Профессор Снейп, осознал Гарри, буквально никогда не говорил то, что подразумевал, а Гарри и Драко — только время от времени.

— Я буду очень осторожен, — повторил он раздельно, надеясь донести свою мысль. Потом отправился на урок чар, который уже успел начаться.

Гарри очень осторожно шел по коридору. Ему хотелось рассказать Рону и Гермионе, что случилось с ним и Малфоем, но не хотелось случайно наткнуться на кого-нибудь еще, кто мог бы догадаться о произошедшем.

Опасность унижения помогла ему тихо и скромно добраться до класса чар и проскользнуть на свое место рядом с Гермионой.

— Гарри, где ты был? Я волновалась! — тихонько воскликнула она.

Гарри пристально следил за ее губами и отметил, что она проговорила именно эти слова.

— Потом расскажу, — негромко ответил он. — Длинная история.

— Опять чуть не умер? — буднично поинтересовалась Гермиона.

Гарри резко на нее оглянулся, но понял, что она точно не могла этого сказать. Черный юмор определенно был не в ее характере, и, кроме того, он сомневался, что она смогла бы задать такой вопрос настолько обыденным тоном.

— Эм… — Так, на лице у нее тревога — она просто переживает. Что там надо говорить, когда она беспокоится? — Не… не переживай, Гермиона. Все будет нормально…

Теперь, когда он наверняка узнал о ее страхах, отмахнуться от нее было намного сложнее.

— Ну да, — едко сказала Гермиона, — если послушать, с какой уверенностью ты это говоришь…

— Правда, — заверил он ее, от души радуясь, что Гермиона, в отличие от Снейпа и Драко, не способна услышать за его словами правду. — Все будет нормально.

Смягчившись, она вернулась к своему конспекту.

— Знаешь, ты много пропустил.

— Одолжишь конспект?

— Разумеется, хотя меня до визга бесит подтягивать хвосты за тобой и Рональдом.

Гарри искоса посмотрел на Гермиону. Взбешенной она точно не выглядела — скорее, она казалась глубоко увлеченной уроком.

— Если тебе не нравится делать для нас конспекты и помогать с учебой, почему ты продолжаешь это делать?

Она странно на него посмотрела.

— Я не против помочь с учебой, — ответила она, и, похоже, это была правда. — Мне иногда даже нравится. Что же до конспектов и домашних работ, то вы ведь только ради них со мной общаетесь. Я учебники наизусть запоминаю, а ты решил, что я забыла первый курс? Люди не меняются, знаешь ли, — она снова тихо вернулась к работе.

Гарри ощутил нечто сильно похожее на удар под дых.

— Гермиона…

Она подняла на него спокойный взгляд.

— Гарри, я тут пытаюсь писать.

Он переписал у нее конспект прямо на уроке, чтобы не пришлось одалживать его позже.

После чар к их столу подошел широко улыбающийся Рон.

— Эй, Гарри! Ну как, разобрался с зельем?

— Не совсем, — уклонился от ответа Гарри, все еще чувствуя себя виноватым перед Гермионой непонятно за что. Не его вина в том, что она думала, или, точнее, ему так не казалось; но от этой мысли легче не становилось. — Остался как бы… побочный эффект.

И он им рассказал.

Рон и Гермиона обменялись безмолвными взглядами, словно общались способом, не нуждавшимся в словах. Наконец Рон открыл рот:

— Круто, — заявил он.

Гермиона отвесила ему подзатыльник, и Гарри понял, что он и правда это сказал.

— Нет, серьезно! — воскликнул Рон. — Можешь теперь следить за слизеринцами и узнавать их квиддичные маневры…

— Это не чтение мыслей, — сказал Гарри. — Можно только узнавать, что люди имеют в виду, когда они что-то говорят, то есть иногда это то, что они думают, а иногда — нет.

— То есть ты не слышишь, что я тебе сейчас говорю? — Рон задумался. — Ну и ну.

— Нет, — Гарри моргнул. — Эм… Рон, я тебя отлично слышу.

— Наверное, я думаю то, что говорю, — Рон пожал плечами. — Просто все это как-то странно — по-другому же все равно нельзя.

— Ты меня раздражаешь, — прямо сказала Гермиона Рону.

Гермиона сказала это так, словно хвалила Рона, и Гарри решил не заострять на этом внимание и не просить ее… стоп. Гермиона никогда не говорила, что ее кто-то раздражает, и уж точно не делала этого в лицо.

Рон глубоко и печально вздохнул:

— Нет, — твердо возразил он. — Ты раздражаешь намного сильнее.

— Ты меня раздражаешь, потому что я нахожу тебя привлекательным, — ответила Гермиона.

Гарри открыл рот и подавился смехом.

Рон ссутулил плечи и продолжил «разговор» с Гермионой:

— Я считаю тебя привлекательной, — сказал он, — но до смерти боюсь, что это не взаимно.

Гермиона озадаченно свела брови.

— Я тоже боюсь, что не нравлюсь тебе… Хотя меня беспокоит не столько физическая привлекательность, сколько факт, что не пройдет и пяти минут с начала наших несостоявшихся отношений, как у нас кончатся темы для разговора.

— Мы друзья уже пять лет, — заметил Рон, — и все равно каждый день разговариваем.

— Да, — медленно произнесла Гермиона, — друзья.

— Друзья, — повторил Рон. Они как будто приняли решение. — Гарри?

— Гарри, — настойчиво присоединилась Гермиона, — ты согласен?

— С чем? — вырвалось у Гарри. — Стоп… вы о чем говорили?

Гермиона поцокала языком.

— Я не виню тебя за то, что ты абстрагируешься, — сказала она. — Иногда мне и самой хотелось бы так уметь. Мы с Роном опять спорим.

— А, — сказал Гарри. — А! — он с подозрением к ним присмотрелся. — О чем?

Гермиона закатила глаза.

— Ну в самом деле!

— Гарри, друг, ты что, не слушал? — спросил Рон.

— Слушал, — протянул Гарри. «К своему ужасу». — Эм. Ну, так что там про «Пушки»?

Рон приятельски пихнул его в плечо, Гермиона покачала головой, и они направились на уход за магическими существами. Гарри радовался, как ему повезло — его друзья знали, когда его лучше не трогать.

К некоторому сожалению, Малфой уже был там. Когда они трое пришли, он ухмыльнулся Гарри.

— Итак, Поттер, — судя по виду, он уже восстановил душевное равновесие, — ты намерен обращать на меня внимание?

— Заткнись, Малфой, — бросил Рон.

— Я сказал, — раздельно повторил Малфой, — обращай на меня внимание!

Гарри сердито на него посмотрел.

— Я и так на тебя смотрю и слушаю, что ты верещишь! Я уже на тебя внимание обратил!

— Обращай на меня внимание! — заорал Малфой во все горло.

Гарри повернулся к Рону и Гермионе:

— Слушайте, я лучше выясню, чего ему надо, — он махнул им, не заметив, что оба смотрят на него, как на ненормального. Он крепко взял Малфоя за локоть и повел от собирающегося класса, словно непослушного ребенка.

— Оу! Эй! — воскликнул Драко. — Хватит, больно!

Отойдя ярдов на сто за хижину Хагрида в сторону Запретного леса, Гарри выпустил Малфоя.

— Ну, что?

— Что — что? — прошипел Драко, обиженно надувшись и растирая пострадавшую конечность.

— Вот тебе мое внимание. Прямо-таки безраздельное.

Драко заморгал.

— Э?..

— Ты сказал… — начал Гарри в отчаянии. Потом нахмурился. — Погоди. Ты не это говорил, да? — он уставился на Драко. — Так вот чего тебе надо было, когда ты доводил нас с Роном и Гермионой? — ошалело спросил он. — Господи, ну конечно. Балованный поганец.

— Я знаю, что ты говоришь не то, что мне кажется, — медленно ответил Драко. — Как ты услышал мои слова?

Гарри открыл рот, но потом обреченно покачал головой. Он оглянулся, нашел палку. Нацарапал слова Драко на твердой земле у опушки Запретного леса.

Драко заглянул Гарри через плечо:

— Что? Нет! Ты врешь, чтобы привлечь внимание.

— Я думаю, что это тебе хочется внимания, — поправил Гарри. «Моего». Он не сказал этого вслух, но по ужасу на лице Драко предположил, что тот все равно это услышал.

— Надо было тебе со мной дружить вместо этого дурацкого Уизли, — вздохнул Драко. Помедлил. — Это нелепо. Мы вообще не должны друг с другом разговаривать. Мы как будто все время пьяные! У меня нет желания перед тобой напиваться. Совершенно. Надо вернуться на урок, пока мы не начали говорить про своих погибших питомцев и тайные влюбленности.

С готовностью закивав, Гарри вслед за Драко вернулся к увеличивающейся группе учеников и встал рядом с Гермионой и Роном.

— Ты меня физически привлекаешь… — начала Гермиона.

— Я сейчас не хочу об этом разговаривать, Гермиона, — предостерег ее Гарри.

— Что? — поинтересовалась Гермиона. — Я только сказала, что меня физически привлекает Рон. В этом нет ничего такого.

Гарри легко мог представить, что с реальностью совпадали только начало и конец этой фразы. Он обратил внимание, что неподалеку стоит Малфой. Ну и ладно. Тот уже ее слышал, и это вряд ли ему понравилось.

— Неважно, Гермиона, — любезно сказал он, — продолжай.

— Спасибо, непременно, — ледяным тоном ответила та. — Что ты об этом думаешь, Рон?

— Думаю, что не чувствуй я себя так неуверенно, то прямо сейчас бы тебя поцеловал, — заявил Рон. — У тебя щеки порозовели от ветра, и ты так аппетитно выглядишь.

Гарри подавился, но Гермиона уже начала отвечать:

— Что же, жаль, что ты не сделаешь первый шаг даже под страхом смерти, — она чуть улыбнулась, — потому что мне хотелось бы, чтобы ты меня поцеловал. Я уже сто лет этого хочу.

Стоявший перед ней Малфой слегка позеленел.

— Если бы не все эти люди, я бы на этом не остановился, — предложил Рон.

— Что бы ты сделал?

— Закинул бы тебя на плечо и так отлюбил, чтобы у тебя все книжки из мозгов повылетали.

Гермиону этот образ не смутил. Напротив, она с полным самообладанием уточнила:

— А справишься?

— Думаю, да, — сказал Рон, — в параллельной вселенной. Сейчас я так близко, что чувствую твой запах, и у меня от этого ни единой мысли в голове. Сомневаюсь, что я в состоянии даже закончить предложение, куда уж там тебя завоевать.

— Досадно, — задумчиво отозвалась Гермиона. — Хотя я могу представить тебя в этой роли. Может быть, однажды я тебя свяжу, затащу в комнату старосты и…

— Мерлин, да заткнись уже и приступай! — со злостью провозгласил Малфой. — Иди и сделай, чем вы там по ночам занимаетесь, скромные гриффиндорские девственницы!

— Прошу прощения? — удивилась Гермиона. — Надо же, я постоянно забываю, какой ты грубиян. Не могу этого объяснить — твой скверный нрав каждый раз меня изумляет.

— Ты. Что. Гермионе. Сказал? — прорычал Рон.

Гарри почувствовал себя слегка виноватым, что заставил Малфоя выслушивать, как Рону с Гермионой не хватает секса, и тем самым вывел его из себя. В качестве извинения он помог Гермионе удержать Рона.

— Благодарю, что заступаешься за мою честь, — кажется, говорила Гермиона, — потому что это мило и, откровенно говоря, льстит. Но я предпочла бы, чтобы ты остался на месте, тогда тебя не отчислят.

Гарри, борясь со все еще взбешенным Роном, пожалел, что Гермиона не сказала этого вслух. Это точно имело бы больший эффект, чем «нет, Рон, он того не стоит!» — а именно это она говорила, если судить из опыта.

— Уизли, — продолжил Драко с усмешкой (Гарри тем временем пытался использовать загадочную силу телепатии, чтобы сказать тому заткнуться), — ты, может, и в состоянии меня вырубить, но это не изменит того факта, что я все равно во всем лучше тебя. — Он помедлил. — Если не считать семьи, друзей и силы воли, но это мелочи.

Гарри чуть не подпрыгнул от удивления. Драко искренне верил, что семья Уизли лучше его собственной… и что Гарри и Гермиона лучше, чем его друзья… и что Рон сильнее него… и…

…и несмотря на все это он, Драко, все равно был лучше?

Его мозг споткнулся об этот парадокс, и он нечаянно отпустил Рона.

Рон, удивленный и довольный, что его так слабо держали, дико напрыгнул на Драко и с хрустом приложил его кулаком по щеке.

— Рон, нет! — вскрикнула Гермиона и бросилась осматривать упавшего, явно забыв, кто он такой. Она взяла лицо Малфоя в ладони и приподняла веки. — Без сознания, — прокомментировала она, сердито поглядев на Рона.

Рон осмотрел свой кулак.

— Круто, — сказал он, а потом посмотрел на сбитого Малфоя: — Ой.

Гарри закатил глаза.

— Ты что, думал, ты его ударишь, и ничего не произойдет? — с раздражением спросил он.

Гермиона шлепала Драко по щекам, чтобы привести в чувство, и делала это несколько злее, чем требовалось. Гарри решил не говорить об этом, чтобы не навлечь ее гнев на себя. Он заметил, что несколько учеников слышали их перебранку и убежали, вероятно, за старшими.

— Уйди, — вдруг сказал Драко, отталкивая Гермиону. — Уйди уже к черту, ты что, слов не понимаешь? — он с трудом поднялся на ноги и пошатнулся. Гермиона поддержала его под руку, но он снова ее нее отмахнулся. — Мерлин милосердный, прости, что посягнул на твою честь, и скажи своему рыжему верзиле отстать. Забудь, что я сказал насчет того, чтобы переспать с ним. Не хочу, чтобы волшебный мир заполонили сверхсильные гениальные рыжики, ясно? Ох, — он осторожно потрогал щеку.

В этот момент примчался всклокоченный Хагрид.

— Извиняйте, опоздал, — сказал он, а потом заметил Драко: — Мерлин милосердный, мистер Малфой! Кто это вас так?

Рон улыбался как дурак.

— Это я, Хагрид.

Хагрид явно изо всех сил старался не поздравить Рона. Он поморщился.

— Это… это вы очень зря, мистер Уизли, что у меня на виду. Неделя отработок, чтобы в следующий раз лучше думали, а?

Рон печально кивнул.

— Мистер Малфой, в Больничное крыло надо? — спросил Хагрид.

Драко кивнул, прижимая ладонь к лицу и прожигая полувеликана взглядом. Гарри не сразу сообразил, что Драко тоже ясно услышал, что Хагрид хотел сказать.

— Пожалуй. Болит адски. У Уизли кулаки каменные, наверное, у него в предках тролли.

— Так идите себе, — отпустил его Хагрид. — Так, сегодня мы снова поговорим о соплохвостах.

Класс хором застонал.

— Тебе это не показалось странным? — шепнула Гермиона Гарри, пока Хагрид давал вступительное объяснение. — Он в некотором роде сделал мне и Рону комплимент.

Гарри нахмурился.

— То есть?

— Может быть, он подразумевал что-то другое, и ты этого не слышал, — задумчиво сказала Гермиона, — но он предположил, что, если мы с Роном…. — она, вспыхнув, сбилась. — Ну, что у нас будут гениальные дети. Это намек на меня… кажется.

У Гарри в животе зашевелилось неприятное чувство.

— Ты слышала, как он это сказал?

— Ну конечно, — фыркнула Гермиона. — Он точно сразу извинился после удара.

— Ага, стоит это запомнить, — подключился Рон.

Гермиона ответила недовольным взглядом.

Гарри отмахнулся от мимолетно овладевшего им странного тревожного чувства. Если Драко Малфой и сделает комплимент Гермионе, то именно таким окольным способом.

Впрочем, кого он обманывает? Это просто мир сошел с ума.

* * *

Драко грустно шел в Больничное крыло. Он мог признаться (по крайней мере, себе), что обычно чудовищные звери Хагрида оставляли ему только шишки, синяки и ссадины.

Все это было несравнимо с болью, которую мог причинить Уизли-монстр. Перед тем, как потерять сознание, Драко услышал тошнотворный звук, сопровождавшийся каким-то отвратительно неправильным сотрясением, прошедшим по всему его скелету. Раньше он никогда подобного не ощущал. Если забыть о возможности поиграть на публику и организовать Уизли отчисление, он был вполне уверен, что у него сломана челюсть.

Мадам Помфри заметила его и помрачнела.

— Светлые силы, мистер Малфой. Надеюсь, то, что я сказала утром, не было самореализующимся пророчеством, потому что вы — надо же! — снова здесь. Могу я взять на себя смелость поинтересоваться, кто сломал вам челюсть?

Значит, она все-таки сломана. Драко скривился, потом поморщился, потому что даже это было больно.

— Уизли, — сказал он, почти не шевеля губами. — Рональд Уизли.

Мадам Помфри нахмурилась.

— Позвольте дать вам совет, молодой человек. Уизли — народ горячий, они то злобные, как куницы, то добродушные, как щенки. Он, вероятно, уже пожалел, что ударил вас так сильно, а то и вообще о том, что ударил. Но это, однако, не отменяет нанесенного ущерба.

— И что?

— И сейчас вполне подходящее время научиться обращаться с такими людьми. Вы не раз в своей жизни столкнетесь с рональдами уизли, — продолжила мадам Помфри, открывая банку мази. — Хитрость в том, чтобы тут же извиниться, как только он начнет злиться, или сделать что-то хорошее, да побыстрее. Не стоит доводить, чтобы за него начал говорить его нрав, — она подмигнула. — Поверьте, мистер Малфой, боль от уязвленной гордости в два раза слабее этой, — она принялась осторожно наносить мазь ему на лицо.

— Оу, ой, Мерлин, ай, — бормотал Малфой.

— Надо использовать это обезболивающее зелье, прежде чем вправлять челюсть, — объяснила она.

— Э? — это было все, что смог выдать Драко, старавшийся не двигать челюстью и вообще не шевелиться, чтобы не мешать медсестре.

— Челюсть все-таки не сломана, всего лишь вывихнута. Поставим ее на место.

— Э?!

— Чш-ш, мистер Малфой, — она ободряюще улыбнулась. — Обещаю, больно будет зверски.

Нечего и говорить — этот полный событий день совсем не понравился Драко. Он уже пропустил два урока, в том числе по своему любимому предмету, к тому же его побило воплощение зла по имени Рон Уизли. По сравнению с этим удар Гермионы на третьем курсе был почти любовным.

Любовным… Да уж, признался он себе, это был не самый слизеринский план — насмехаться над снова-и-снова-возникающим-и-погибающим-ужасной-смертью романом Уизли и Грейнджер. Это явно был больной вопрос для и без того примечательно обидчивых гриффиндорцев, и не стоило рассчитывать, что две трети золотого трио всегда будут в состоянии удержать последнюю, самую агрессивную треть. Однако он заметил, что его подставили — что Поттер мог остановить своих друзей, но не стал — и он жаждал отмщения.

Возможно, идея была так себе, учитывая отекшую щеку; но мудрость и Малфой редко ходили рука об руку. Он был волшебником страстей и просто не мог устоять перед некоторыми вещами. Одной из них было задирать всяких Уизли — это шло в списке сразу за возмущением гостей матери и пинанием домовым эльфам. Он был всего лишь человеком. Так что несмотря на то, что челюсть у него все еще болела, а мышцы продолжали сами по себе дергаться после нагрузки, пришедшейся на измученные сухожилия, он усмехнулся (вернее, попытался) — у него в голове заплясали сладкие мысли о мести.

Так что он, злобно улыбаясь (насколько это было возможно — он подозревал, что улыбка была кривая, хотя свежевылеченные мышцы дрожали от напряжения) Драко Малфой широким и грозным шагом направился в Большой зал.

* * *

Гарри тем временем пытался игнорировать всех вокруг. Гриффиндор всегда был очень тесной семьей, что он не без причины ценил, но сейчас ему хотелось, чтобы тесноты и «близости» было поменьше.

— Хочу секса! — пронзительно сказала Лаванда Парвати.

— Я тоже! — с энтузиазмом ответила Парвати.

Обе похихикали.

— Парень должен быть сильным и красивым! — пискнула Парвати.

— Хорошо бы знаменитым, — согласилась Лаванда.

— Он должен быть милым.

— Да, милым.

— И рыцарственным.

— И неутомимым.

— В сексе.

Они вздохнули и снова захихикали.

Гарри был близок к тому, чтобы вырезать себе сердце столовой ложкой — в основном потому, этот разговор, раздражавший даже в первый раз, уже двадцать минут с небольшими вариациями повторялся снова и снова. Гарри очень хотел (как не хотел еще ничего в жизни), чтобы подростки не были настолько зациклены на сексе. Добрая половина «разговоров», которые раздавались вокруг, крутилась вокруг этого вопроса, щедро пересыпанная страхами о родителях, оценках и положении в обществе. К примеру, диалог между Парвати и Лавандой наконец ушел от начальной универсальной темы:

— Я приобрела предмет, — сказала Парвати, — это знак моего высокого социального статуса. Восхищайся им.

Лаванда услужливо заворковала над новым блестящим браслетом на темной руке Парвати.

— Поттер.

Гарри удивленно оглянулся и сказал первое, что пришло на ум:

— Малфой, слава Богу.

Драко, судя по его виду, сбило с толку полное облегчение приветствие Гарри.

— Э?

Гарри покраснел.

— Ты хотя бы имеешь в виду что-то поинтереснее, чем те курицы, — негромко объяснил он.

Драко прислушался к разговору Парвати и Лаванды и скривился.

— Где Уизли и Грейнджер?

— Сказали что-то про библиотеку, — ответил Гарри, — и что скоро вернутся.

— Проклятие. Я хотел их высмеять.

— Прости, но придется тебе подождать, — развеселился Гарри.

Драко вопросительно склонил голову:

— Ты сознаешь, что они, скорее всего, целуются где-то в тайном углу библиотеки? Посреди всех этих сексуальных книг.

— Заткнись, Малфой.

— Что, ревнуешь?

— Да, — сказал Гарри. — До ужаса. Теперь проваливай.

— Бедняжка Поттер, — грустно произнес Малфой. — Никто с ним не говорит с сексуальным подтекстом.

— Я сказал, уходи.

Драко нахмурился.

— А вот и сладкая парочка.

В Большой зал, держась за руки, вошли раскрасневшиеся Рон и Гермиона. Гарри застонал и уронил голову на стол.

— Нет, — страдальчески сказал он. — Ну почему именно сейчас? Не могли еще немного поругаться? Теперь я услышу все. Все!

Рон и Гермиона сели так, что Гарри был посередине. Гермиона сердито посмотрела на Малфоя.

— Что? — строго спросила она.

— Ничего, — ответил он. — Просто размышляю, каково это — по-настоящему кого-то поцеловать.

Гарри закашлялся с полным ртом картофельного пюре.

— Ну, Малфой, — растерялся Рон, — только не жди, что я тебе демонстрацию устрою.

— Ты раньше не целовался, Малфой? — поинтересовалась Гермиона.

— Ну, — медленно ответил тот, — не то чтобы. Панси очень старается, но мне кажется, в этом и беда. — Он в ужасе зажал рот руками. — Поттер!

Гарри тут же встал, злясь на врожденный комплекс спасителя, заставляющий его немедленно бросаться на помощь кому угодно, в том числе всяким бледным гадам, которые хамят его друзьям.

— Расслабься, Малфой, — сказал он, неосознанно протягивая руку, чтобы того поддержать.

Драко отскочил.

— Расслабиться? Расслабиться, идиот?!

Гарри повернулся к друзьям: Рон с озадаченным видом уже начинал вставать с места.

— Нет, нет, сиди! — попросил Гарри. — Давайте без шума, я сам отведу его к мадам Помфри.

Он окинул взглядом гриффиндорский стол: многие уже смотрели на Малфоя.

— Ты уверен? — Гермиона прищурилась. — А вдруг это план, чтобы выманить тебя одного и вытрясти душу?

— Это не план, Грейнджер, — заверил ее Драко. — Я просто в ужасе. Ты что, не поняла? Я проглотил зелье!

Рон и Гермиона обменялись взглядами. Вид у них был очень подозрительный. Темно-голубые глаза Рона стали цвета грозовой тучи.

— Ладно, — медленно произнес Рон, — я хочу поесть, так что Гарри может сам тебя отвести.

— Рон! — воскликнула Гермиона.

— Но, — добавил Рон, — так как я ни капли тебе не доверяю, ты сперва должен будешь ответить на вопрос.

— Охренеть, Уизли, что?

Рон покосился на Гермиону, встал и приблизился к Малфою. Он что-то спросил так тихо, что Гарри не расслышал.

Драко приобрел очень странный лиловый оттенок и прошипел:

— Раз в день. Иногда два. Я с тобой за это рассчитаюсь, Уизли.

Рон, явно довольный собой, сел.

— Кстати, ты вывихнул мне челюсть, — зло добавил Драко.

— Правда? — оживился Рон. — Круто!.. Эм… То есть, это плохо, очень плохо.

— Пошли к мадам Помфри, Поттер, пока это не стало еще унизительнее.

Гарри и Малфой пошли к выходу из Большого зала, где их встретил Снейп.

— Здравствуйте, — сказал он. — Твой отец здесь.

Драко побелел как мел.

— Мы обречены, — светским тоном добавил Снейп.

Драко помотал головой.

— Прошу прощения?

— Ты не расслышал про «отца» или про «обречены»? — поинтересовался Гарри. Собственный голос показался ему глухим и странным.

— Я сказал, что прибыл твой отец, — с раздражением ответил Снейп. Он явно не привык повторяться. — Вы не поверите, что он мне наговорил, этот омерзительный самовлюбленный скот.

— Думаю, поверю, — сказал Драко. — Может, переместимся куда-нибудь в более подходящее место для…

— Разговора? — предположил Гарри.

— …обморока?

Гарри взял Драко за локоть и пошел за Снейпом. Тот отвел их в пустой класс, который тут же тщательно обвесил защитными чарами.

— Нельзя дать ему узнать про зелье, — начал Снейп.

— Да ладно? — усмехнулся Гарри.

— А также об эффектах зелья.

Драко обменялся с Гарри беспомощным взглядом.

— Наверное, он набрасывает план, — перевел он, — но при этом думает об итоговой цели плана.

— А, — сказал Гарри. — Н-да, я чувствую себя глупо.

Драко фыркнул.

— Профессор, может, вам лучше писать на доске?

Снейп моргнул.

— О, разумеется. Я чувствую себя глупо.

Гарри с Драко снова обменялись взглядами, на этот раз более опасливыми. Они мысленно поклялись ни за что не дать Снейпу узнать, насколько далек был его внутренний монолог от настоящих слов, иначе обоим грозила бы Авада.

Первое предложение Снейпа было достаточно ясным, несмотря на то что почерк у него был тонким, резким и малопонятным, прямо как он сам: «Очевидно, мы должны скрыть эффекты зелья от отца Драко».

Гарри поднял палочку и заставил взлететь еще кусок мела: «Точно, я полностью за… потому что я ему не доверяю. Но Драко-то что? Это всего лишь испорченное…»

Слова Снейпа легли поверх написанных Гарри: «Подумайте хоть на миг о ком-то кроме себя, глупый гриффиндорец! Если у вас есть возможность узнавать хотя бы два раза из трех, что кто-то вам лжет… если вы обладаете настолько надежным доступом к чужим тайнам и мотивам…»

Драко кивнул, и взлетел третий, зеленый мелок: «Да, боюсь, что глазом моргнуть не успею, как дражайший папочка заставит меня шпионить за всякими злодеями. Он даже может отвести меня к Темному Лорду, а я этого боюсь до…» Он остановился.

— Нет, — медленно сказал он. — Это… это нечестно.

«Что нечестно, мистер Малфой?»

Драко только сложил на столе руки и уткнулся в них головой, так что диалог продолжил мелок Гарри: «Малфой проглотил зелье, — написал Гарри с напряженным выражением на лице. — Думаем, оно начало действовать где-то в середине дня».

Снейп уставился на Драко:

— Нет…

— Да! — воскликнул Драко, не поднимая головы — не требовалось излишнего воображения, чтобы понять, какая новость могла вызвать у Снейпа такой ужас. Но потом Драко встал и стал ходить туда-сюда. — Вдруг оказалось, что я не могу взять и не сказать, что думаю! Встречаться с отцом в таком виде — это… это…

— Невозможно, — подсказал Гарри.

— Хватит предрекать мою гибель, Поттер, — бросил Драко.

«Давайте без драматизма», — сказал белый мелок Снейпа.

— А теперь я даже письменно соврать не могу! — крикнул Драко. — Я умру!

Мелок Снейпа дернулся, словно от раздражения. «Никто не умрет, — решительно написал он. — Успокойтесь, мистер Малфой. В этой комнате как минимум два умных волшебника…»

Мелок Гарри взволнованно взвился в воздух: «Оборотное? Один из нас может притвориться Малфоем!»

Снейп усмехнулся:

— Точно, Поттер, — сказал он вслух. — У меня как раз готово. Сейчас сбегаю.

— Можете не объяснять, — буркнул Гарри.

У Драко загорелись глаза:

— О, знаю! Можно притвориться, что я уже умер, тогда ему не придется меня убивать.

Гарри поднял брови. Да уж, это точно были отчаянные слова окончательно отчаявшегося человека. Однако они дали Гарри идею. Мелок запрыгал у доски, выдав его угловатым почерком: «Он может притвориться не мертвым, а спящим».

Драко закатил глаза, Снейп открыл рот, чтобы высказать то, что ему самому казалось яростной отповедью, но Гарри только поднял ладонь в универсальном жесте, призывая к терпению.

«Смотрите, — писал мелок очень быстро. Гарри так волновался, что сломал мелок, половина отвалилась, но Гарри не обратил на это внимания. — Можем притвориться, что Малфой сильно ранен, так что ему пришлось проспать ночь, потом приведете к нему мистера Малфоя и…»

— Понял, — коротко ответил Снейп. — Ничего лучше за такой срок не успеть. Драко, в Больничное крыло! Быстро! — рявкнул он, и оба подростка вскочили на ноги.

Мадам Помфри была им совершенно не рада.

— Да ради всего святого! — воскликнула она.

Драко настойчиво вцепился в ее рукав:

— Спрячьте меня, мадам Помфри! Молю об убежище!

— Э?

Снейп повернулся к Гарри:

— Доверяю это тебе, — сказал он резко, — так как знаю, что ты способен работать в стрессовых ситуациях… жаль, что только в них. Я за Люциусом Малфоем. Объясню ему положение. К нашему приходу Драко должен уже спать в постели, а тебя чтобы тут не было, иначе, Мерлином клянусь, тебе так влетит, что никакие выходки с фордами Англия не сравнятся! Понял?

Гарри сглотнул и опять попытался использовать те же слова:

— Я буду очень осторожен.

— Зачем только распинался, — прошипел Снейп и умчался из Больничного крыла.

Пока Гарри поспешно объяснял все мадам Помфри, Драко скинул ботинки и надел больничный халат. Гарри был рад уже тому, что мадам Помфри его понимает — записывать все было уже некогда.

— То есть он должен спать, — заключила мадам Помфри. Посмотрела на Драко и, цокнув языком, покачала головой: из-под халата явно виднелся серебристый слизеринский свитер. — Люциус хоть и ярый фанатик, но не идиот, два и два он сложит. Принеси ярко-желтую бутылку из моего кабинета — вторая полка сверху, пятая бутылка справа. Ну! Пошел!

Мадам Помфри помогала Драко снять носки и, к его жгучему смущению, брюки, а Гарри тем временем на головокружительной скорости ворвался в ее кабинет. Там был стол, заваленный всякими инструментами, и большой шкаф, без сомнения, содержавший лечебные зелья. Вторая полка сверху… пятая бутылка с…

— Нашел! — воскликнул он.

Мадам Помфри с натянутой улыбкой взяла бутылку и принялась сражаться с пробкой.

— Кажется, меня сейчас стошнит, — внятно произнес Драко.

Гарри инстинктивно схватил его за руку и стал тереть: слизеринец определенно позеленел, а рука, которую держал Гарри, была холодной как лед.

Драко с удивлением посмотрел на Гарри, открыл рот, но закрыл снова. Гарри задумался, о чем тот промолчал.

— Ложка, ложка где? — потребовала мадам Помфри.

Гарри замер, вспоминая:

— Вроде на столе у вас видел, — сказал он и снова бросился в кабинет мадам Помфри. Он чувствовал себя все глупее и не хотел показать это Драко, так что отдал ложку медсестре без единого слова.

— Вот, Драко, Сон-без-сновидений. Открой рот!

Гарри показалось, что он слышит приближающиеся шаги, но он решил, что ему мерещится. Люциусу надо было бы бегом бежать, чтобы так быстро добраться до сюда…

Драко открыл рот, но закашлялся, не успела мадам Помфри сунуть ему ложку.

— Не время устраивать сцены, — отрезал Гарри. — Лучше прекрати, если не хочешь, чтобы отец тебя прямо сейчас из школы забрал.

Гарри не знал, что именно услышит Драко, но не рассчитывал, что его слова вызовут настолько неприкрытое, искреннее изумление.

— Я правда… извини… надо успокоиться, — выдавил Драко.

— Если его вырвет Сном-без-сновидений, толку не будет, — вмешалась мадам Помфри. Она взяла Драко за другую руку и тоже принялась тереть в ладонях, как делал Гарри. — Ну давай, милый, ты сможешь. Дыши глубже.

— Простите, — лепетал Драко, — это же просто смешно, все равно что упасть обморок при виде крови, или если стошнит, когда потрогаешь флобберчервя. Поверить не могу, что я так перепугался, так не должно быть. Это недостойно Малфоя, и… — тут он захлопнул рот. Гарри не понял, почему — то ли Драко осознал, что заговаривается, то ли его охватила какая-то мысль, о которой он не хотел распространяться.

— Разговоры успокаивают в долгосрочной перспективе, а не в краткосрочной, мистер Малфой. Советую вам найти хорошее воспоминание и сосредоточиться на нем, как при вызове патронуса.

Гарри вдруг точно услышал шаги и, более того, спорящие голоса: Снейп пытался оттянуть приход Люциуса.

— О Мер… — начал Драко.

Мадам Помфри сунула ему в рот ложку и улыбнулась, когда тот рефлекторно сглотнул.

Дверь открылась.

Гарри на одно ужасное мгновение застыл, решая, что делать, и стремительно закатился под койку Драко.

Он услышал, как шепотом прозвучало заклинание и по покрывалу Драко стукнула палочка — оно стало длиннее, скрыв его из виду. Гарри захотелось расцеловать медсестру за сообразительность, но Люциус уже дошел до постели Драко и укладывал его аккуратнее.

— Отвратительная небрежность! — ворчал он. — Можно подумать, ему просто дали упасть где попало!

Мадам Помфри фыркнула.

— Мистер Малфой — не слишком сговорчивый пациент, — сказала она. — Мне пришлось дать ему Сон-без-сновидений, чтобы заставить отдохнуть.

Гарри улыбнулся про себя. Ответ вводил в заблуждение, но был правдивым, так что он мог его слышать.

Мистер Малфой был так близко к постели, что носы его дорогих ботинок из драконьей кожи высунулись из-за покрывала, чуть не задев Гарри по носу. Нос дернулся; Гарри мысленно потребовал, чтобы тот вел себя тихо, если ему на лице не надоело. Гарри стал дышать одновременно с Драко, но это было непросто, так как тот спал, а Гарри все-таки только что побегал туда-сюда как ненормальный. Легкие готовы были взорваться, но он достаточно знал о паранойе Люциуса Малфоя, чтобы постараться не издавать ни звука.

— Что произошло?

— Несчастный случай, — сказала мадам Помфри с подобающим градусом неодобрения. — У них с мистером Поттером возникли какие-то разногласия. Северус Снейп привел сюда их обоих… Мистер Поттер был в состоянии уйти.

Гарри на миг задумался, не была ли мадам Помфри слизеринкой. Причиной происшествия с зельем и правда отчасти были их с Малфоем разногласия, но по словам мадам Помфри можно было подумать, что речь о квиддиче; их действительно привел сюда Снейп, и Гарри точно был в состоянии уйти.

— Какие он получил травмы?

— Боюсь, у него был вывих челюсти, — тем же тоном продолжила мадам Помфри. — Я устранила ущерб, но боль пока осталась. Я решила, что лучше дать ему поспать.

Гарри снова успел немного повосхищаться, но потом услышал, как Люциус на шаг отошел от Драко.

— Мне все равно, — сказал он, — главное, чтобы урон не был непоправимым.

— Разумеется, мистер Малфой, — ответила мадам Помфри, и Гарри это не удивило — даже Люциус Малфой не стал бы говорить подобное на людях. — Дайте знать, если вам или вашей семье что-то понадобится. Может быть, нужно свидетельствовать против вас в суде или проклясть?

— Сколько он проспит? — потребовал ответа Люциус. — Не желаю, чтобы он пропустил квиддич, так как здесь это знак статуса, а моему сыну требуется вся возможная поддержка. Кроме того, если мы не превзойдем Гарри Поттера хоть в чем-то, я сделаю кому-нибудь больно. Не исключено, что ему.

— Он очень скоро сможет играть в квиддич, мистер Малфой, — сказала мадам Помфри. — Как будто тебя это волнует, бессердечный ублюдок.

— Весьма рад, — отозвался тот. — Так, я, пожалуй, вернусь в имение. У меня есть дела поважнее.

— Взаимно, — ответила она. — Надеюсь, вы с женой сгниете в Азкабане, узколобый мерзкий садист.

Гарри дождался, когда Снейп вернется в Больничное крыло, и выкатился из-под кровати.

— Вот! — закричал Снейп, указывая на него. — Вот о чем я говорю! Тебе жить надоело, Поттер? Адреналиновая зависимость? Втайне мечтаешь довести меня до инфаркта?

— Простите, профессор, — сказал Гарри, — но я был очень осторожен. Мне пришлось остаться, чтобы дать Драко зелье — он запаниковал. А потом пришлось нырнуть под кровать, больше я ничего не успевал. Мадам Помфри удлинила покрывало, чтобы меня не было видно.

Снейп с подозрением к нему присмотрелся:

— Что ты сказал про мистера Малфоя?

— Драко? — Снейп кивнул, и Гарри предположил, что он недостаточно понятно выразился, так что попробовал еще раз, попроще: — Он очень боялся. Не мог выпить зелье. Вот почему мы так долго. Но он не виноват. Если бы моим папой был Люциус Малфой, меня бы тоже стошнило.

У Гарри за спиной зашелестела ткань, и тут же последовало:

— Заткнись, Поттер.

— Мистер Малфой? — ахнула мадам Помфри.

Драко сел на койке, до смешного раскрасневшийся и растрепанный.

— Вы мне не то дали.

— О нет! — в ужасе воскликнула медсестра.

— Без паники, — Драко нетерпеливо причесался рукой. — Это был Сон-без-сновидений для маленьких детей. Кажется.

Снейп открыл бутылку и махнул над ней длиннопалой рукой, принюхиваясь.

— Да что ж такое…

Мадам Помфри покачала головой:

— Моя вина. Я послала за ней Гарри, знала, что времени мало, — она прикусила губу. — Сон-без-сновидений был у меня на столе, давала его затосковавшему по дому второкурснику. Только теперь вспомнила. — Она хмуро посмотрела на Драко. — Зелье не должно было тебя усыпить, только успокоить.

Драко глубоко и неровно вздохнул.

— Да, — сказал он. — В смысле, не усыпило. Оно меня не усыпило. Я просто притворился… извините… мне надо… куда-нибудь.

И не успел Гарри и слова сказать, как он спрыгнул с временной постели и бросился из Больничного крыла куда-то в коридор.

* * *

В тот вечер в гриффиндорской гостиной Гарри, наблюдая за чужими разговорами, не мог не чувствовать уныние. Он не мог по-настоящему принять в них участие, так что попросил приятелей пока оставить его в покое. Объяснил он это тем, что устал и что душ из зелья забрал много сил.

Это не помешало его лучшим друзьям сделать вывод, что он говорил только для других, но Гарри неплохо справлялся, так как Джинни и Невилл болтали об учебе, а не о том, что он начал звать «слово на букву С». Джинни строчила эссе по чарам, Невилл составлял эксперимент по гербологии. Время от времени они заглядывали друг другу в работы и делали один-другой комментарий.

По сравнению с тем, что имел в виду у него за спиной Симус, их разговор был как бальзам для слуха Гарри. Он помогал приглушить многочисленные разговоры про слово на букву С и заодно — совершенно неуместную тревогу о Драко Малфое.

Это почти смешно, хмыкнул про себя Гарри. Разве мог Малфой не знать, как к нему относится его отец? Люциус был не против дарить Драко лучшие гоночные метлы и модные мантии, но Гарри видел очень мало писем, а мистер Малфой в присутствии Драко всегда был попросту жестоким. Если это было очевидно для него, Гарри, который по отношению к семейной жизни Малфоев был невинным сторонним наблюдателем, разве мог не знать об этом Драко?

Гарри свел брови. Может быть, дело не в этом: может быть, было больно услышать об этом с такой прямотой, или повлияло то, что Снейп и Гарри присутствовали при его унижении…

— Гарри?

Гарри рывком вернулся в настоящее, гриффиндорская гостиная пришла в фокус. Джинни слегка наклонилась к нему через столик, словно хотела поведать о чем-то тайном.

— Слушай, Гарри, — нервно начала она, широко распахнув честные карие глаза. — Ты мне нравился еще до того, как мы встретились, и я очень хочу быть твоей девушкой. Даже если это будут всего семь минут в раю, — она продолжила, хотя глаза у Гарри округлились, — я не скажу нет, потому что, если ты не хочешь встречаться, мне надо хотя бы выбросить тебя из головы. Если мы хотя бы немного пошалим, я, может быть, пойму, что ты такой же, как все мальчишки, и, может, смогу от тебя отстать, к тому же, не сомневаюсь, нам обоим будет хорошо… ну, что скажешь?

Гарри резко встал из-за их уютного шахматного столика и отшатнулся на несколько шагов назад.

— Хватит! — объявил он всей комнате. — Хватит, к черту! Я пошел к себе, никому не беспокоить. — Он повернулся уходить, но помедлил и оглянулся на Джинни: — Слушай, не знаю, что ты только что сказала, но я пока не могу об этом говорить.

И он сбежал.

Джинни посмотрела на Невилла. На глазах у нее от огорчения блестели слезы.

— Гермиона сказала, что прямой подход сработает!

Тот, утешая, похлопал ее по плечу, сердито посмотрев вслед Мальчику-который-был-бесчувственной-скотиной.

— Понимаю, Джинни. Понимаю.

— Драко! Эй, Драко!

Драко открыл мутные покрасневшие глаза.

— Иди на хер, — злобно прошипел он. Ему и обычно не нравилось, когда его будили, но сегодня он ощутил иррациональную ненависть к разбудившему голосу, чьим бы тот ни был.

— Давай, Малфой, уроки пропустишь, — сказал Забини.

Драко уже достаточно успел проснуться, чтобы осознать, что первым говорил не Забини.

Так и есть: под полог сунул голову Винсент Крэбб и потряс его за плечо.

— Дра-а-ако, — заныл он.

Опухшие глаза Драко прищурились.

— Клянусь всем на свете, — прохрипел он, — если не уберешь отсюда голову, я тебя ее лишу.

Занавески сомкнулись — Винсент поспешно ретировался. Его голос, негромкий и раскаивающийся, удалился как минимум на метр:

— Ты обещал сегодня помочь мне с трансфигурацией, — сказал он мягко, почти умиротворяюще.

Драко сомневался, что хоть кто-то из тех, кто был знаком с Крэббом, мог заподозрить его в способности говорить таким тоном, но именно это позволяло тому успешно общаться с напуганными зверюшками и Драко Малфоем.

Сегодня это было практически одно и то же.

— Я болею, — выдавил Драко, и в животе послушно взбаламутилось при мысли о том, чтобы выйти в мир в его текущем… состоянии.

Раздался грустный и неуверенный шорох.

— Но кто мне поможет, если ты?..

— Грейнджер, — ответил Драко и поморщился. Черт.

— Гермиона Грейжир?

«Гермиону» он выговорил, а «Грейнджер» не смог. Разум Винсента Крэбба — странное и мрачное местечко.

— Она тебе поможет, — уверенно сказал Драко. — Иди, Винс, ты справишься… с помощью Грейнджер, — против воли добавил он справедливости ради: без помощи кого-нибудь умного, терпеливого и находчивого Крэбб точно не справится на уроке, который ведет Макгонагалл.

«Последнее можно зачеркнуть — «на любом уроке» будет вернее», — с усмешкой подумал Драко.

Снова неуверенная возня. Драко вдруг захотелось вскочить с постели и трясти Крэбба, пока тот не сбежит в ужасе за дверь, и в то же время — закопаться поглубже в постель, как зверек, спрятаться от шума и заснуть. Он отмахнулся от обоих порывов как от явных признаков, что зелье разъедает ему мозги.

— Тебе… тебе надо в Больничное крыло?

— Нет, Винс, просто… — он умолк, захлопнув рот. — Меня тошнит.

— Ну ладно, — сказал Винсент. — Поправляйся, значит.

Драко кивнул и тут же закатил глаза от собственной глупости.

— До скорого, — ответил он вслух.

В отсутствие соблазна яростная жажда придушить кого-нибудь постепенно сошла на нет, а желание стать маленьким и закопаться стало непреодолимым: можно ведь сделать себе логово, натянув над собой одеяло и простыни. Люди будут заглядывать за занавески и думать, что он ушел. Он зарылся обратно под одеяло и крепко зажмурился, мечтая, чтобы мир исчез.

И как раз тут распахнулась дверь, с грохотом ударившись об стену и прервав безупречный поток уныния.

— Что за черт! — возмутился в подушку Драко. — Поспать уже нельзя человеку?! Сколько раз повторять, оставьте! Меня! В покое!

Большая рука перевернула Драко на спину. Он уставился на раздраженную физиономию своего декана и выразительно пискнул.

— Ах, но ведь это вы должны были прийти ко мне, мистер Малфой, — мягчайшим тоном заявил Снейп, — это у вас сегодня зелья первым уроком!

— Но я… я… — болею, я болею, дело не в том, что я… — жутко боюсь сказать то, чего не надо, профессор, вы же понимаете, вы тоже под зелье попали…

— И я, тем не менее, встал еще до треклятого рассвета, чтобы исправить план уроков на сегодня, мистер Малфой. Проснулся, оделся и… сделал все те мелочи, что полагаются в начале дня. Позавтракал в Большом зале, выслушивая шутки Альбуса целых двадцать убийственных минут. И вот я здесь, спасаю прогульщика от плохих оценок, отсутствия достойных предложений на получение мастерства и от дальнейшего существования в качестве посредственности.

Драко сел и насупился.

— Я вовсе не прогульщик, профессор, урок еще не начался.

— Начнется через… Темпус!.. пятнадцать минут. Постарайтесь не опаздывать.

Драко прикусил губу и состроил самое невинное выражение лица.

— Сэр… я знаю такие тайны, с которыми и правда надо быть осторожнее. О моем отце… о Малфоях, — он даже заговорщически понизил голос, — о Темном Лорде! Не говоря уж про, ну, знаете… личное, — он порозовел, вспомнив, о чем спросил его Уизли. Он точно ему отомстит. — Сэр, пожалуйста?

Снейп протяжно вздохнул.

— Ох, Драко, — сказал он, по-отечески положив руку ему на плечо. — Нет. Даже за целый месяц воскресений. В те моменты, когда я не боюсь за жизнь Поттера, я боюсь, что тебя испортит отец. Мистер Поттер не освобожден от уроков. Чем ты лучше?

Драко, поморщившись, опустил голову. Светлая челка завесила ему глаза. Значит, Снейп и правда так думал, ну или хотя бы правда подразумевал, что Драко — избалованный ребенок.

— Вы правда думаете, что отец меня испортил? — щекам стало жарко, но он должен был знать ответ.

Снейп моргнул.

— Ты услышал так, — это не было вопросом. Он глубоко вдохнул. — Ты очень плохо владеешь собой. Примером может быть твое взаимодействие с мистером Поттером во время приготовления очень сложного и капризного зелья. Даже если ты лично не слишком … привязан к мистеру Поттеру, — сказал он, скривив губы при мысли, что общество Поттера в принципе может быть кому-то приятно, — зрелый человек должен ограничивать свое недовольство выражением лица. Ты часто хочешь того, что не можешь получить, и отчаянно желаешь этого — вплоть до того момента, как получишь. И только что ты попытался пропустить урок у своего же декана, так как решил, будто имеешь на это право. Это — черты тщеславного и дерзкого юноши, которому внушили, что он априори бесконечно лучше всех остальных.

— Но сэр…

— Ты пойдешь на урок, и ты будешь вести себя прилично, пока я за тебя отвечаю. Пошевеливайся.

Драко, все еще моргая от неожиданности и обиды, побрел за брюками.

— Быстрее! Я буду ждать снаружи, так что даже думать не смей тянуть.

Драко в удвоенном темпе заметался по слизеринский спальне — напялил брюки и рубашку-с-кучей-слишком-тугих-пуговиц, набросил мантию, кое-как сунул ноги в туфли. Он даже зубы почистить не успел.

* * *

Гарри шел к кабинету зелий, изнывая от страха. Да, ему удалось ограничить взаимодействие с Роном и Гермионой кивками и междометиями, а они, как настоящие друзья, не заставляли его общаться и даже не пытались его разговорить, совершенно безобидным способом исподволь включая его в беседу:

— Гарри, ты доделал домашнюю работу по зельям?

— Разумеется, Гарри ее доделал. Мы вместе этим занимались. Мерлин, Гермиона, ты что, не понимаешь? У него и кроме зелий есть, о чем подумать.

— Я думаю, будь он изначально поаккуратнее на зельях, он, может быть, и не попал бы в такие неприятности!..

«И вот они пошли!» — скорчив недовольное лицо, подумал Гарри. Пошли, снова споря о сексе, словно не понимали, что это уже ни к чему. Впрочем, теперь их споры время от времени прерывались довольно свирепыми поцелуями.

И вот таким способом они без происшествий достигли кабинета зелий. Гарри направился к столу справа от Гермионы, поманив к себе Рона: ему точно незачем было снова работать с Малфоем. Увы, Рон был слишком занят препирательствами с Гермионой и не заметил, что Гарри лихорадочно ему машет, а Гарри было слишком страшно открывать рот. Это могло привлечь чье-нибудь внимание, и тогда ему могли бы сказать жуткие и отвратительные вещи. Что-нибудь вроде «отжарь меня, Гарри Поттер!».

Такие вещи не должны рождаться на свет.

Так что Гарри молча сел и продолжал молчать, даже когда вошли Снейп с Малфоем. Снейп грубо затолкнул Драко в класс, так что тот покраснел, чуть не упав и пробежав несколько шагов вперед.

Гарри застонал, осознав, что у него по-прежнему нет партнера, а из всего класса остался только Малфой. Тот подошел к их общему столу и, недовольно хмыкнув, плюхнулся на стул безо всяких следов своей обычной отточенной грации. На голове у него был бардак. Он тут же скрестил на груди руки и полностью перестал обращать на Гарри внимание.

Гарри именно этого и хотел, так что ответил взаимностью.

— Берем чугунные котлы номер шесть из шкафа в конце комнаты, — резко сказал Снейп. — Следуем инструкциям на доске. Ставим опыт. Гематит толчем ОЧЕНЬ осторожно, иначе он взорвется.

Гермиона подняла руку.

— Пока я говорю, руки НЕ поднимаем. Даем мне спокойно насладиться похмельем.

Драко усмехнулся.

— Да, сэр, — буркнул Гарри и пошел за котлом, а Малфой стал выбирать ингредиенты.

— Мистер Поттер, мистер Малфой?

Гарри почувствовал, как у него дернулся подбородок — как всегда, когда профессор Снейп его зачем-нибудь звал. Он поставил тяжелый котел на их стол и пошел в переднюю часть класса, к Малфою.

— Если вы считаете, будто я позволю вам двоим снова работать вместе после вчерашнего провала, вы значительно глупее, чем я думал.

— Я за это уже извинился, сэр, а вы сняли баллы, — твердо сказал Гарри… и тут же захотел отвесить себе пинка. Он же должен скакать от радости, что Снейп захотел дать им других партнеров, а вместо этого ведет себя, как ребенок, которого не подпускают к дорогому фарфору.

— Уверяю, справедливость меня не интересует, — заявил Снейп. — Поттер, вы с Ноттом. Малфой, вы с Паркинсон.

Малфой расправил плечи и отрицательно покачал головой.

— Мое терпение на исходе, мистер Малфой. С какой стати мне позволять вам с мистером Поттером приближаться к котлу ближе, чем на двадцать футов?

— Потому что я этого хочу, — сказал Драко.

— Простите?

Драко на миг замялся, но потом отчеканил:

— Хочу, чтобы вы видели, что я могу… то, о чем мы говорили. Сэр.

Гарри с удивлением заметил, как на лице Снейпа мелькнула до странного теплая улыбка — до того короткая, словно просто померещилась.

— Хорошо, — сказал он. — Но знайте, что рискуете вдвойне, мистер Малфой. Если вы умудритесь снова напортачить, мое мнение о вас падет неизмеримо низко.

— Я это понимаю, — ответил Малфой и, взяв Гарри за рукав, торопливо потащил к столу, словно опасался, что Снейп передумает.

— О чем это вы? — спросил Гарри.

— Принеси лиловый дербенник, — приказал Драко, — и мелко порежь.

— Нет, — уперся Гарри.

Малфой с яростным лицом собрался было возмутиться, но помедлил, открывая и закрывая рот, словно лосось, беспомощно трепыхающийся на берегу. Выражение лица у него странно менялось — сперва хмурое, затем льстивое, надменное, отчаянное.

Так, понятно. Из-за всех этих дел Малфой сошел с ума.

— Быстро же ты, — пробормотал Гарри себе под нос.

— Хорошо, — холодно сказал Малфой. На лице у него застыло презрение. — Сам схожу.

Гарри с отвисшей челюстью наблюдал, как Драко — настоящее воплощение грациозности — вернулся с длинными соцветиями, словно это был дивный букет, который он намеревался вручить котлу. Вместо этого тот вручил букет Гарри, который взглянул на цветы с некоторым смятением.

— Пожалуйста, отдели листья и цветки от стебля, а я их порежу.

— Нет.

— Поттер, никакой пользы от тебя! — воскликнул Малфой. Потом его черты снова разгладились, но в этот раз без лицевой гимнастики. — Неважно. Я сам сделаю зелье. Просто… постарайся не мешать…

— Я не буду тебе помогать и не уйду с дороги, пока не расскажешь, что задумал, — отрезал Гарри, расставив руки.

Драко изящно приподнял брови в безупречно невинном выражении.

— Извини?

— Слушай, Малфой, я тебе вчера, конечно, помог… но я не настолько наивен, чтобы поверить, что ты благодарен. Я хочу знать твои планы на это зелье, причем прямо сейчас!

— Планы?.. — Драко имел наглость по-прежнему изображать непонимание.

— Ага, планы! — бросил в ответ Гарри. — Как я понимаю, раз ты хочешь со мной работать, значит, ты задумал что-то плохое!

Малфой немного пожевал губу.

— Ладно, — медленно сказал он. — Ты знаешь, что я могу говорить только правду, как я ее понимаю.

Гарри настороженно кивнул.

— Так вот, у меня нет никаких особенных планов на это зелье, кроме как сделать его, как положено, — продолжил Драко, — и доказать тем самым, что профессор Снейп на мой счет ошибается. Я не балованный и не заносчивый, и я могу сделать это правильно, — он пронзил Гарри взглядом, словно думал, что тот станет возражать. — Могу.

— Я ничего не говорил.

— Я видел, что тебе хочется.

Отрицать было незачем — Малфой все равно услышал бы, что Гарри думает на этот счет.

— Я могу с тобой работать, Поттер, а ты можешь работать со мной. Разве тебе не хочется доказать, что он не прав… насчет нас обоих? — на лице Драко застыло упрямство, но в глазах была мольба.

В сознании Гарри возник образ Снейпа, заглядывающего в котел и, если зелье будет хорошим, не способного об этом промолчать — ведь Гарри узнает, что тот думает на самом деле, как бы тот ни критиковал его на словах. Он растянул губы в улыбке-оскале.

— По рукам.

— Отдели листья и цветки от стеблей, — приказал Малфой.

Насмешливо покачав головой, Гарри взялся за дело.

* * *

Последний этап зелья был сложнее всего, и Гарри был уверен, что именно поэтому Снейп выбрал это зелье из всех, удовлетворяющие основным критериям (по цене ингредиентов и требующемуся навыку): если ученик делал ошибку, приходилось начинать с самого начала. Лаванда и Парвати у них за спиной уже этим занимались; Крэбб и Гойл делали это второй раз.

Гарри и Драко добрались до конца в почти полном молчании, время от времени прерывавшемся торопливыми вопросами и осторожными командами. Оба положили со своей стороны котла по открытому учебнику, чтобы вместе следить за инструкциями и проверять, чтобы другой не ошибся.

Гарри взял со стола стеклянный флакончик и всмотрелся в насыпанные в него ярко-оранжевые пыльники.

— Шафран очень неустойчив, — сообщил Драко.

Гарри уставился на него. Эта информация не была обязательна для их общего дела.

— Почему?

— Почему неустойчив?

Гарри кивнул, и Драко помедлил, словно решая, стоит ли отвечать. Гарри вряд ли мог его за это винить: они, казалось, ссорились всегда, стоило им заговорить.

— Корни стабильны. В них более тяжелые элементы — металлы, сильные, прочно связанные энергии. Когда высвобождаешь их магию, она мощная, но медленная — выходит потоком.

Гарри моргнул.

— А в цветах, значит…

— Меньше тяжелой, глубокой силы — больше легкой, нестабильной. И вся их магия высвобождается разом, словно они не могут толком удержать ее в себе.

Гарри приоткрыл рот от неожиданного озарения:

— Так вот почему их надо толочь очень мелко?

— Иначе они не смогут нормально взаимодействовать со смесью, — кивнул Драко. — Каждый крупный кусок шафрана выпустит магию в определенной части котла, и все может…

Гарри оглянулся на стол Лаванды и Парвати, заляпанный полуготовым зельем: хорошо еще, что конкретно это зелье было неядовитым и под конец приготовления относительно инертным.

— Это интересно, — всерьез сказал он.

— Я… правда? Наверное… может быть. Но ты тоже.

Гарри не знал, что услышал Драко, но предположил, что сделал ему комплимент. Он пожал плечами.

— Я никогда… в смысле, я еще не думал, чем заняться после школы. Разве что… — Малфой покраснел.

— Продолжить семейное дело, — закончил за него Гарри, успевший за время работы над зельем привыкнуть к странным поворотам разговора.

Драко помрачнел.

— Давай не будем об этом… если не хочешь, чтобы нас снова обдало зельем.

Гарри покачал головой.

— Долго еще?

Драко посмотрел на песочные часы.

— Минуты две.

— Тогда лучше начну это толочь.

Гарри открыл фиал пыльников шафрана и отсыпал в самую маленькую ступку, какая нашлась в классе зелий. Он работал прилежно, поворачивая запястье, чтобы шафран точно хорошо перемололся. Работа была сложнее, чем он думал: пыльники, даже не свежие, были упругими из-за содержавшихся в них масел и не особенно хотели становиться порошком.

Мимо их котла прошелся профессор Снейп, заглянул внутрь, втянув пары своим внушительным носом, и смерил котел таким взглядом, словно тот оскорбил его мать. Без единого слова он ушел дальше.

— Думаю, профессор Снейп считает, что лучше промолчать, чем сказать что-то хорошее, — пошутил Гарри, передавая ступку и пестик Драко.

Малфой тихонько хихикнул, выискивая пестиком остатки пыльников. В часах упала последняя песчинка, и оба, Гарри и Драко, с крайней осторожностью бросили в зелье по щепотке шафрана.

Гарри затаил дыхание.

Очень медленно содержимое котла приобрело ярко-золотой цвет — цвет подсолнухов, светлячков и индийских тканей. Дыхание Драко прервалось, он поспешно отошел от котла на шаг. Гарри, бросив на него тревожный взгляд, последовал его примеру.

Из котла раздалась серия мягких хлопков; несколько капель зелья брызнуло на стол, слегка окропив учебник Гарри яркой краской. Затем последовало тихое шипение.

— Все правильно, — сказал Драко, неподвижно глядя на медленно застывающее содержимое котла. — Мерлин правый, Поттер, все правильно! Гаси огонь, быстро!

Гарри нащупал палочку и погасил пламя. Мгновение он недоверчиво смотрел на образовавшуюся в котле пасту. Она была правда… приятной на вид, более нежного оттенка, чем раньше — как пчелиный воск или затвердевший ланолин. И пахла она неплохо.

Гарри только тут понял, что смотрит на нечто, напоминающее противошрамовый бальзам, тот самый, что всегда держит под рукой мадам Помфри.

— Ух ты, — прошептал он.

— Мы гениальные зельевары, — произнес Драко, подняв взгляд и обменявшись с Гарри победной улыбкой.

— Это решать мне, — отозвался профессор Снейп, склоняясь над их чугунным котлом номер шесть.

Гарри подумалось, что если бы он не смотрел так пристально, то легко мог бы попустить выражение крайнего изумления, мелькнувшее на лице профессора. Но то, что сказал Снейп после, пропустить он точно не мог:

— Задержитесь после урока.

У Гарри опали плечи, и он увидел, что Малфой рядом тоже ссутулился. Что они сделали не так? Оно же выглядит прямо как в учебнике! Гарри покосился на котел Гермионы и Невилла. Даже у них получилось не так идеально и гладко.

Гарри, сердито топая, сходил в передний конец класса за стеклянными банками. Они с Малфоем старательно переложили в них зелье, пока оно не успело застыть. Гарри попытался стереть капли со своего учебника, но смог только более-менее равномерно размазать веселую желтизну по всей странице. Они собрали вещи и стали ждать.

— Ты правда думаешь, что я хороший учитель? — спросил Драко после целых двух минут тишины.

Гарри хмыкнул. Наверное, для Малфоя это был личный рекорд.

— Когда я это сказал?

— Когда я рассказывал про магию в корнях и цветках, Поттер, когда еще? — он вздохнул, догадываясь: — Ты этого не говорил.

— Нет, — подтвердил Гарри.

Они еще посидели в молчании, и Драко становилось все неуютнее.

— …но я должен был это подразумевать, — добавил Гарри. — В смысле, ну должен ведь. Снейп нам точно никогда такого не рассказывал. Откуда ты это знаешь?

— От репетиторов, — объяснил Драко.

— А.

После еще одной паузы, покороче, Малфой заговорил снова:

— Я правда благодарен, кстати.

— А? За что благодарен?

Малфой облизнул губы, рассматривая истертый и запачканный зельями пол.

— Ты сказал, что не настолько наивен, чтобы предположить, что я тебе благодарен за вчерашнее. Но это так, разумеется. Ты мне помог, я тебе признателен.

Гарри коротко и нервно хихикнул.

— Ты бы себя слышал… ты точно не знаешь, что говоришь.

— Знаю, разумеется, — резко сказал Драко. — Ты забыл вчерашнее? Я больше не могу лгать, и я слышу… — он сморщился, найдя взглядом своего декана. — Все слышу.

— Тогда зачем?..

— Я должен говорить правду, Поттер. Может быть, до конца своих дней. По-моему, лучше к этому привыкнуть. А ты как думаешь?

Гарри присмотрелся к нему в слабом свете настенных рожков и фоновой магии. Драко казался… несчастным, но полным решимости сделать все, как надо. Гарри очень хорошо знал это чувство.

— А ты не заметил, как редко мы друг друга не понимаем? — продолжил Малфой. — Ты ведь тоже к этому привык?

— К чему? — Гарри сглотнул, но в горле было сухо.

— Говорить правду. Мне, по крайней мере. Да? — не отступал Драко.

У Гарри внутри затрепетало беспокойное чувство, хоть он и не понимал, почему ему так тревожно признаваться в этом: очевидно было, что Драко уже сам все понял.

— Д… да, — выдавил он.

— Ладно, — уверенно заключил Драко.

Гарри так увлекся разговором, что не замечал, что урок закончился, пока мантия кого-то, проходившего мимо, не мазнула ему по щеке. Он стряхнул странное чувство и по привычке встал, но вспомнил, что им надо остаться и поговорить со Снейпом.

Когда класс окончательно опустел, Снейп стремительно подошел к ним. Он взял одну из их банок и, подбросив в воздух, поймал одной рукой.

— Пять баллов Слизерину, — сказал он. — Пять баллов Гриффиндору. — Он прожег их обоих взглядом. — Больше я ничего не скажу, так что вон с глаз моих.

* * *

Рон и Гермиона ждали Гарри в коридоре возле класса зелий. Гермиона трещала про свое зелье, в явном восторге от того, что смогла сделать такое непростое и полезное дело. Рон изредка вставлял фразы:

— Да, Гермиона, я в жизни не слышал ничего зануднее.

— …а потом я подумала, что, может быть, добавила слишком много окопника… или слишком мало…

— …официально признаю это второй по занудству вещью из всего, что я слышал.

— …так что я решила нейтрализовать его гидрастисом, и…

— …Мерлина ради, Гермиона, какая же ты зубрилка.

Гарри покраснел за свою кучерявую подругу. Рон это не всерьез…

Но нет, он говорит всерьез. Это так. Иначе не могло быть.

Драко грубо протолкался между Роном и Гермионой, так что Рон в итоге остался с помятым ребром и отдавленной ногой.

— Да что с ним такое?

Гарри, пряча улыбку, подумал, что с Драко то же, что и с ним, и со Снейпом тоже. Он закинул руку Гермионе на плечи и улыбнулся ей.

Гермиона зарумянилась и посмотрела на него из-под густых коричневых ресниц.

— Ты в хорошем настроении? — застенчиво спросила она.

Гарри подумал над этим.

— Если не считать странных побочных эффектов зелья, день у меня очень даже неплохой.

Снейпа, эту квинтэссенцию слизеринского гадства, казалось, совсем не волновал тот факт, что Гарри и Драко понимают его истинное отношение к любому вопросу. Он продолжал отчитывать учеников, даже класс Гарри, хотя при этом Драко и Гарри ясно слышали, что он пьет по выходным, что он сам не понимает, как стал преподавателем в Хогвартсе, и что он отчаялся донести до большинства суть своего предмета.

— Вы должны за ним наблюдать, понимаете? — вещал он классу, склоняясь над образцом зелья на своем столе и сосредоточенно прищуриваясь. — Заметить, как пар станет перламутровым. Может ли кто-нибудь сказать, почему это происходит? Поттер?

— Зелье густеет, сэр.

По тому, как Снейп изогнул губы, Гарри понял, что тот в своем типичном стиле его разносит, но смысл его слов был даже обиднее:

— Лишь бы попроще отделаться, да, Поттер? Нашел что-то хоть немного осмысленное — и сразу замолчал и перестал думать. Ты прекрасно сознаешь, что ответ не полон.

Гарри покраснел и опустил голову. Может быть, Снейпа потому и не смущало, что Гарри слышит правду: так ему гораздо лучше удавалось его пронять, чем своим привычным недовольством.

После того, как они сделали обычное количество записей, Снейп прошел по классу, раздавая проверенные контрольные по зельям правды. В них было несколько вопросов по этике, простых фактических, а также схемы приготовления. У Гарри на верхней части работы жгуче-красными чернилами было написано «О». Кое-где в работе встречались комментарии вроде: «странно, что даже подобный личный опыт не в силах преодолеть ваше безразличие к учебе» и «орангутан и то мог бы обосновать лучше». Гарри уже знал, что Снейп говорит неприятные вещи в основном когда разочарован, но все равно почувствовал, как внутри у него разгорелась злость: он правда старательно учил, или… ну, много думал на эту тему.

Снейп взглянул на него с чем-то, похожим на злость, и вслух поинтересовался:

— Тебе действительно безразлично, что с тобой происходит, Поттер, или ты просто считаешь, что Темного Лорда тебе не пережить?

Гарри побелел, застигнутый врасплох — знакомое чувство, которое он уже не раз испытывал в обществе профессора. У Снейпа был настолько иной взгляд на мир, что иногда от этого просто шла кругом голова.

— Я постараюсь быть очень осторожным, — убедительно сказал он.

Снейп чуть улыбнулся и встретил взгляд Гарри, неожиданно разделив с ним шутку:

— Ты не перестаешь это говорить, так что это, должно быть, правда, — пробормотал он. — Так вот, в будущем старайся лучше. Жизнь существовала до него и будет существовать после. Тебе стоит на это рассчитывать.

Гарри кивнул, потрясенный, и снова посмотрел на свою работу. Ему не нужны «отвратительно» за школьные контрольные, потому что однажды у него будет своя жизнь, и кто знает, что ему тогда пригодится. Он понимал это умом, но было трудно вообразить жизнь без Волдеморта, который может все испортить.

И ему пришлось задуматься, что в его собственном словаре на самом деле значило слово «осторожный».

* * *

Всю неделю Малфой был на зельях в паре с Гарри. Они вместе резали и мешали, толкли и выжимали, общаясь в основном выразительными жестами или показывая пальцем. Но только когда Драко просто потянул его за рукав и с чувством показал три пальца: «Нет! Три бубонтюбера!» — Гарри начал что-то подозревать.

— Эй, Гермиона, — спросил он негромко, когда Малфой, обогнав их, ушел на чары, — ты в последнее время слышала, чтобы Малфой что-нибудь говорил?

— Ну разумеется, — ответила Гермиона.

Через минуту к ним присоединился Рон, балансирующий своими учебниками по зельям и чарам и недозакрытой чернильницей.

— Рон, — начал Гарри, как только тот собрал свои пожитки в более-менее аккуратную стопку, — вопрос, может, и странный, но ты в последние дни слышал, чтобы Малфой с кем-нибудь разговаривал?

— Да этого гада не заткнешь, — рассеянно ответил Рон.

Гарри поначалу решил, что это повлияли комментарии Снейпа насчет того, что на галлеоны всего не купишь — так же, как повлияли на Гарри призывы к благородству. Драко больше слушал, казался подавленным и задумчивым. Теперь Гарри начал понимать, что видел не задумчивого Малфоя, а отсутствующего.

Гарри нахмурился. Неужели он один заметил, что Малфой предпочел молчать, лишь бы не говорить то, что имел в виду? Он не знал, то ли это грустнее всего, что он когда-либо слышал, то ли просто умный, стратегический, слизеринский ход.

— Гарри!

Гарри помотал головой.

— Гермиона… извини. Отвлекся на минуту.

— Мы на чары, балда, — тепло сказала она. — Пошли, Рон.

Рон последовал за ними, и они нашли соседние свободные места в конце класса. Гарри, однако, заметил пустое место рядом с проблеском платиновых волос и сел с Малфоем, чтобы проверить свои подозрения.

В класс чар вошла Панси Паркинсон, за ней — пара хихикающих слизеринок. Панси поймала взгляд Драко и с неожиданной застенчивостью улыбнулась. Драко кивнул в ответ, и этом жесте было что-то чуть более душевное и чуть менее величественное. Гарри затруднился бы сказать, что именно.

Урок начался с повторения пройденных в этом месяце чар, влияющих на настроение, а потом они стали проходить Интроспектус — чары, с помощью которых можно было тщательно обдумать новую идею или переработать старую.

— Иногда мы слишком привязываемся к знакомым идеям, — объяснял Флитвик. — Они становятся как старые любимые рубашки. Сентиментальность не дает нам с ними расстаться, даже когда мы вырастаем из них. Интроспектус может помочь разобраться с идеями, убрать те, что утратили значение, сложить на хранение, как памятные мелочи. Я сам применяю это заклинание раз в год… весенняя уборка, — прибавил он, и класс с готовностью засмеялся.

Затем профессор чар попросил их применить все влияющие на настроение чары, начиная с Интроспектуса и заканчивая им же.

Гарри сомневался, что ему подобное необходимо, однако храбро остался работать с Драко и дал тому испытывать на нем чары. Ему показалось странным, что никто из слизеринцев не смотрит на них косо, а Рон и Гермиона даже не попытались с ним объединиться. Он предположил, что все начали привыкать к тому, что он сидит с Драко, еще на зельях, так что теперь не видели в этом ничего необычного. Только вот на зельях их заставил сесть вместе Снейп… поначалу, по крайней мере.

— Интроспектус, — уверенно произнес Драко. Голос у него, однако, звучал тише, чем всегда.

Гарри вдруг понял, что ему, наверное, надо просто с Драко поговорить. В конце концов, тот же не сможет ему соврать. В худшем случае он так и будет молчать дальше.

— Интроспектус, — сказал Гарри.

Драко слегка склонил голову в сторону и посмотрел вопросительно: «Работает?».

— Ты перестал разговаривать. Вообще! Не думай, что я не заметил.

Слизеринец свел брови, побарабанил по столу пальцам, снова вопросительно наклонил голову… и ответил:

— И?

Начало было не хуже прочих.

— Ну… так нельзя. В смысле, ты же не собираешься вообще больше никогда не разговаривать!

Ледяные черты Драко смягчились, и Гарри понял, что тот, наверное, услышал за словами искреннюю тревогу. Малфой снова сделал паузу, прежде чем ответить. Казалось, будто он не говорит на языке Гарри и потому ждет, когда закончат работу некие переводческие чары.

А может быть, он переводил не слова Гарри, а собственный ответ: формулировал его так, чтобы он значил нечто конкретное, не больше и не меньше, чем Драко собирался сказать.

— Разумеется, я буду разговаривать. Я прямо сейчас говорю. С моим горлом все замечательно, оно в восторге. — Он нахмурился. — Полагаю, ты не сознаешь, какая доля твоих слов на самом деле является ложью.

— Я не лжец…

На этот раз ответ последовал сразу же:

— Часто ли ты в последнее время слышал, чтобы люди говорили то, что думают? Мы все лжецы. Я просто собираюсь теперь избавляться от лжи до того, как она прозвучит, — он фыркнул. — Неудивительно, что становится не о чем говорить.

Флитвик прервал их, сказав перейти от Интроспектуса к другим чарам. Хорошо, что он временно прекратил их разговор — Гарри нечего было ответить.

— Может, станет легче, — предположил он. — Привыкнешь, может быть.

— Немного привык, — ответил Малфой и взмахнул палочкой. — Это веселящие чары. Работает?

Гарри почувствовал, как настроение у него резко улучшилось.

— Ага, немножко. Спасибо.

— Не то чтобы я хотел тебя развеселить, Поттер. Они следующие по списку, — сказал Малфой.

А потом чары, наверное, сработали как положено: что-то в невозмутимом ответе Драко заставило Гарри улыбнуться и покачать головой.

— Знаешь, это так странно, — добавил Драко, на этот раз по своему желанию. — У меня теперь есть весь этот собственный внутренний мир, которого раньше не было. Обычно все могли услышать мое мнение по любому вопросу, стоило только спросить. А иногда даже если не спрашивали.

Гарри тоже бросил в него веселящие чары. Драко блаженно улыбнулся.

— Это как стать из проститутки нянькой, — добавил он, и Гарри понял, что тот не сказал бы этого без веселящих чар, сделавших его дружелюбнее и спокойней. — Теперь мне приходится думать, в смысле, по-настоящему думать, прежде чем открывать рот, потому что то, что я думаю на поверхности, может не оказаться правдой в моем представлении, и если это так, я просто стараюсь не говорить, понимаешь? Потому что если скажу, то получится не то, что я имею в виду.

— Понял, — ответил Гарри. — Так, тебе нужна Финита.

Несколько минут они негромко обменивалась веселящими чарами, Кумуло Нимбус, заклинанием памяти и ободряющими чарами.

— Так, класс, довольно, — прервал Флитвик. — Времени осталось совсем мало, так что теперь сосредоточьтесь на Интроспектусе.

Гарри снова наколдовал Интроспектус.

Драко задумчиво свел брови, и его мысли для разнообразия сразу из головы оказались на языке:

— До этого зелья я никогда столько не думал над тем, что хочу сказать. А когда слова уже были сказаны, я просто притворялся, что это все правда, несмотря ни на что. Было ощущение, словно признаться, что я не прав — это поражение. Как будто мои слова меня к этому обязывали. Интроспектус.

— Как будто слова становились общественным достоянием, как будто стоит их сказать, и они уже принадлежат окружающим, — Гарри испытал внезапное озарение.

— Да! Именно. Знаешь, ты иногда просто гений.

Гарри улыбнулся.

— Ничего такого в том, чтобы иногда говорить правду. Я не возражаю, даже если ты иногда грубишь. Интроспектус.

— Ты все еще не понимаешь, — разочарованно возразил Малфой. — Стоит мне заговорить, и я раздаю себя по частям. Интроспектус.

— А разве не со всеми так? Каждый раз, когда что-то говоришь, выдаешь часть себя, неважно, правда это или нет.

Драко скривил губы.

— Нет. В том и состоит смысл лжи, даже если она с благими намерениями, — это отказ выдавать часть себя. Только проклятые вроде меня лишены этого спасения. — Он помедлил. — И сумасшедшие.

Гарри пожевал губу. Ему вдруг пришла в голову важная мысль:

— Столько Интроспектусов, а я только сейчас понял, что мы ни один из них не отменили, — заметил он.

Драко рассмеялся, громко и, наверное, искренне.

— Да уж, — ответил он. — Фините интроспекти.

Гарри тоже применил к себе чары отмены и, моргнув, осознал, что урок подошел к концу. Видимо, одним из побочных эффектов Интроспектуса была неспособность сосредоточиться на чем-либо, кроме рассматриваемого вопроса.

— Извини, — сказал он, — идей получше у меня нет. Просто… — он остановился, думая, как выразить свою тревогу так, чтобы не прозвучало, что он и правда волнуется — и за кого, за Малфоя! — но затем задумчиво потряс головой. Если он переживал, выходов было только два: либо честно об этом сообщить, либо промолчать. Малфой в любом случае услышит настоящий смысл слов.

— Я просто не хочу, чтобы ты вообще перестал разговаривать, — довольно беспомощно заключил Гарри.

Он мог только догадываться, что у него получилось, потому что светлые глаза Драко округлились, и он сглотнул.

— Эм… спасибо, — отозвался Драко с несколько застенчивым видом (очень для него необычным).

Гарри задумался, что же такое он сказал, но нервы у него и так были слишком расстроены, чтобы спросить прямо.

— Ну… вот, — добавил он.

— Извини, — ответил Малфой. Значит, чувства Гарри опять вышли из-под контроля, и то, что срывалось с его языка, больше никак не было связано с поверхностными мыслями.

Это был сигнал, что разговор пора заканчивать. Он вообще не понимал, почему столько времени проводит с Малфоем, если не считать за причину то, что они вместе оказались в этой ситуации.

— Пока, Малфой, — Гарри, с Роном и Гермионой по бокам, помахал в дверях кабинета чар. Драко задержался — казалось, он хотел о чем-то спросить Флитвика.

Драко повернулся к нему; на лице у него было его новое задумчивое выражение, и он помедлил, прежде чем надменно сказать:

— Редко все действительно так плохо, как тебе кажется, Поттер, — и это почему-то утешало.

Гарри пришлось задуматься, когда Малфой успел стать взрослее него.

* * *

Гарри в ту ночь снились странные сны. В них все говорили правду, и каждый раз при этом что-то отдавали — палец, прядь волос, обрезок плоти. Как это бывает в снах, все это не выглядело особенно болезненным, но текло столько крови, что Гарри, казалось, все это должно было бы беспокоить сильнее.

В конце длинного коридора он обнаружил Малфоя и долго шел, прежде чем добрался до него. Наконец, догнав его, он схватил его за плечи — ему почему-то казалось очень важным, чтобы тот обратил на него внимание. Малфой посмотрел ему в глаза и медленно покачал головой.

— Ты пойдешь со мной! — закричал Гарри, как только понял, что Малфой предугадал его просьбу и отказал. Ну и что, это же Малфой — он не согласен, что солнце светит и трава растет. Гарри этого не допустит. — Ты должен пойти со мной, тут опасно!

Драко снова покачал головой и улыбнулся.

— Я не могу, Гарри, — ответил он. — Я сказал слишком много и уже не могу уйти.

Бледной рукой он указал на свои ноги, и Гарри поднял, что темнота коридора скрывает пустоту ниже его бедер…

Он рывком проснулся. В животе было муторно, но Гарри решил, что если немного посидит, то его не стошнит.

Он сел.

Затем встал — осторожно, не доверяя восставшему желудку, — и достал из потайного отдела в своем чемодане Карту Мародеров.

Рон издал сквозь сон какой-то вопросительный звук, но Гарри не обратил на него внимания.

— Чш-ш, Рон, — прошептал он. — Спи дальше.

— Мрм-м-м-м, спа-а-а-ать, — пробормотал в подушку Рон.

Гарри дрожащими руками развернул Карту и стукнул по ней палочкой.

— Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего, — произнес он, и по пергаменту от палочки разлетелись чернила, обрисовывая границы классов и коридоров, кабинетов и спален.

Драко Малфоя нигде не было.

Гарри проверил дважды, чтобы убедиться наверняка, но точки с ярлыком «Драко Малфой» не было. Не выпуская Карту, Гарри стал надевать свитер и брюки, в последний раз просматривая ее в надежде, что ошибся или что есть еще какая-то часть замка, о которой он не знает, какой-то тайный проход, известный Малфою… но вряд ли Мародеры пропустили бы хоть какой-то угол.

Затем он нашел Северуса Снейпа. Тот, несмотря на поздний час, был у себя в кабинете. Похоже, он ходил туда-сюда.

Сердце у Гарри гремело прямо в горле, и никакой логикой было не заставить его вернуться, куда положено. Он сунул ноги в кроссовки, прямо без носков, схватил мантию и Карту и побежал в подземелья, перепрыгивая через ступеньку.

Самым смешным Драко казалось странное поведение Пожирателей смерти: он словно попал некое промежуточное положение — среднее между пленником и почетным гостем. Крэбб и Гойл старшие то гнали его перед собой, как маггла на сожжение, то интересовались его здоровьем и тем, как у него дела с учебой. Это сильно сбивало с толку.

Драко же с тех самых пор, как в слизеринском камине объявилось лицо его отца, был уверен, что умрет. В итоге он вошел некое созерцательное состояние сознания — за пределами страха. Видимо, ему хватило непонятого, чтобы в голове выбило пробки.

Возможно, проблема с пробками была глобальной. Но Драко не переживал — он не рассчитывал прожить достаточно долго, чтобы сумасшествие успело причинить ему неудобства.

По пути Драко озирался, так как больше его пустой голове заняться было нечем. Он был глубоко-глубоко под землей, кажется, в каких-то катакомбах, сырых от осевшей влаги. Прислушавшись, Драко смог разобрать где-то вдалеке шум водопада. Камень стен был коричневым, пронизанным серебрящимися вкраплениями блестящего вещества.

Наконец они добрались до конца лабиринта — там были тяжелые двери; на то, чтобы их открыть, пошла вся мускульная сила Крэбба и Гойла старших — и вошли.

Отец Драко стоял рядом с Лордом Волдемортом. Оба выглядели до того довольными собой, что Драко едва не разозлился.

Едва.

Вместо этого он сказал:

— Здрасте.

Люциус моргнул. Волдеморт тоже моргнул, только гораздо страшнее, потому что у него, похоже, было два комплекта век.

Бе.

— Драко, — быстро совладал с собой Люциус, — подойди и познакомься с нашим повелителем.

Драко услышал, как у него за спиной наемные мышцы закрывают тяжелые створки. Он знал, что не сможет открыть двери сам, и подозревал, что они зачарованы так, чтобы нельзя было входить и выходить с помощью палочки.

(Или, вероятно, Крэбб и Гойл старшие были не то слишком глупы, не то слишком некомпетентны, чтобы пользоваться для открывания дверей чарами. Драко решил не забывать об этом.)

Драко вышел вперед и кивнул отцу и Темному Лорду, который ему улыбнулся. Тоже жутковато: у него были клыки.

— Итак, юный отпрыск рода Малфоев пришел занять свое место в моих рядах, — произнес Лорд Волдеморт.

Хм. Такого Драко не ожидал — он думал, что ему предстоит умереть.

— Но я же вам не нужен, — сказал Драко, удивившись, насколько нормальным и спокойным был его голос.

— Драко! — резко сказал Люциус, но остановился и продолжил ласковей: — Это очень благородно с твоей стороны, сын, но сейчас не время для ложной скромности.

— Это не скромность, — возразил Драко, чувствуя себя странно. Он словно наблюдал за кем-то другим, а не участвовал в действии сам. — Я отлично себя показываю во многих областях. Нет, мой лорд. Я вам не нужен, потому что я проклят.

Волдеморт подался вперед.

— Ничего не могу поделать, я заинтригован, — ответил он, и Драко увидел, что губы его двигаются безо всякого соответствия с услышанными им словами.

— Я могу говорить только правду, — сказал Драко. — Как только меня кто-то прижмет, я все расскажу. Не захочу этого, но не смогу по-другому.

— Как это произошло? — спросил Темный Лорд, прищурившись. Драко понял, что тот выискивает ложь, но тревоги не ощутил. Лжи он найти не сможет.

— Несчастный случай во время приготовления веритасерума, — объяснил Драко. — И еще, — продолжил он, крепко зажмурившись, но не в силах замолчать, — я слышу только то, что другие имеют в виду.

— Не уверен, что понял, о чем речь, — сказал Темный Лорд.

Драко склонил набок голову; даже ему самому движение показалось машинальным.

— Вместо того, чтобы слышать, что люди говорят, я слышу то, что они подразумевают. Даже если бы это могло быть преимуществом — уверен, я мог бы находить шпионов и проверять информацию, — предыдущее качество делает меня абсолютно бесполезным.

— Только если я не оставлю тебя здесь, — сказал Темный Лорд. — Навсегда. Ну или хотя бы до тех пор, пока война не будет выиграна.

Драко сглотнул: эта мысль смогла пронзить туман, обосновавшийся у него в мозгу. Он думал, что надо готовиться всего лишь к смерти.

— Вам это не понравится, — вырвалось у него.

Волдеморт нахмурился.

— Люциус, оставь нас. Нам с твоим сыном надо… поговорить.

— Но, мой лорд!

— Ох, да ради Мерлина! — казалось, воскликнул Волдеморт. — Твой статус останется примерно тем же, несмотря на криворукость твоего сына на зельях! Теперь пошел с глаз моих!

Люциус поспешно скрылся.

Когда они остались одни («Ура!» — подумал Драко), Волдеморт снова к нему повернулся.

— Теперь поясни, почему мне не понравится держать тебя поблизости.

Драко сделал дрожащий вздох.

— Я не хотел бы отвечать на этот вопрос.

— Попробуй промолчать, и я выпытаю у тебя ответ, — сказал темный Лорд светским, обыденным тоном, каким нормальные волшебники обсуждают необходимость покупки новой пары носков.

— Ясно. Ну, ладно. Для начала, я жуткий трус. Я избалован, мне тут не нравится, так что я сразу же начну ныть. Тут холодно, тут сыро, еще тут вы, а я вас боюсь. И всех остальных тоже, что будет утомительно. А еще я не верю в то, за что вы боретесь, в смысле ну совсем, я даже был какое-то время влюблен в Гермиону Грейнджер, после того как она меня разок ударила, — Драко шумно выдохнул и закрыл глаза в ожидании убивающего проклятия.

Однако, когда он их открыл, Волдеморт смотрел на него со смесью недоверия и… чего-то еще.

Чего-то, от чего Драко очень, очень сильно занервничал.

— От этого вашего выражения я очень, очень нервничаю, — сказал он.

— Ты все-таки можешь быть мне полезен, — разъяснил непонятное выражение Волдеморт. — Ты можешь говорить мне то, чего никто не скажет.

— Никто этого на самом деле не хочет, — мрачно возразил Драко. — Все думают, что хотят, но это не так. Они думают, что правда приятна или что она ценна сама по себе. Я узнал, что это не так.

— Напротив, — не согласился Волдеморт, — то, что редко, обретает ценность, а легкодоступная правда редка. Те, кто говорит правду, еще реже. Это единственное, чего я ни за какую цену не могу добыть, хотя в мире столько волшебников, которые дрожат при звуке моего имени. Следовательно, это то, чего я хочу больше всего.

— Вообще-то, не хотите, — возразил Драко. — Если я начну, вы меня убьете.

Волдеморт помедлил, пристально вглядываясь в Драко.

— В давние времена у королей были дураки… шуты. Они говорили правду и могли оскорбить любого придворного. Преследовать их было запрещено.

— То есть вы хотите, чтобы я был при вас дураком? Звучит подходяще.

— Я также говорю, что ты не понесешь ответственности за ту правду, что решишь высказать.

— Мне нельзя вам доверять, — сказал Драко. — Чего стоит слово того, у кого нет души?

Темный Лорд застыл, и Драко незаметно отступил на шаг, словно это могло помочь, вздумай чудовище напасть.

— Я давно уже понял, — прошептал Драко, не в силах остановиться. — Как еще вы могли бы возвращаться? Способ только один, если вы не инфери. Я слышал от отца, что случилось в Тайной комнате, и у нас дома много книг, где упоминаются хоркруксы. Мне было тринадцать, когда я все понял.

У Темного Лорда было такое лицо, словно ему хотелось побиться головой об стену, но он мужественно боролся с собой.

 — Вы ведь уже даже не человек, — заметил Драко, глядя на глаза Волдеморта с третьим веком, на узкие щели его ноздрей; он даже не мог сидеть как человек, двигаться как человек. — Вы столько у себя забрали, что, наверное, уже с трудом помните, зачем все это начинали. Вам не приходилось припоминать свои мотивы в надежде, что удастся их понять?

— Я отказываюсь понимать… — уставился на него Темный Лорд.

— Вы не слышали легенду о девушке, у которой похитила любимого Королева Фей? — Драко ощутил внезапное вдохновение. — Королева сказала, что отдаст его ей, только если она сможет его удержать. Он превращался в самых разных зверей, а потом, в конце, в горящий уголь, но она продолжала его удерживать. Понимаете, что это значит?

Темный Лорд озадаченно нахмурился.

— Должен признать, это… нечто новое. И достаточно увлекательно. Продолжай.

— Я всегда думал, что это бессмысленно, — сказал Драко. — Правда ли следует всегда держаться за то, что любил, вопреки всему, даже если оно полностью изменит свою природу? Мне всегда казалось, что надо было навсегда оставить его горящим углем, просто чтобы она поняла. Люди меняются, обстоятельства меняются. Но они редко меняются обратно.

Волдеморт помолчал, потом сузил глаза до тонких щелочек.

— Ты смеешься над Темным Лордом?

Драко состроил самое невинное обиженное лицо.

— Нет, я никогда не стал бы смеяться ни над кем по имени Темный Лорд. Слишком уж это пугающе.

Волдеморта это на удивление хорошо успокоило.

— Я хотел сказать, что несмотря на то, сколько вы встречаете препятствий — и Дамблдор, и Поттер, и Министерство, не говоря уже про темные сырые вонючие пещеры, — вы продолжаете держать свой горящий уголь. Мерлин, да вы же одновременно и сам уголь, и тот, кто его держит.

Волдеморт смотрел на него во все глаза.

— Не уверен, что мне это понравилось, — хотел он сказать, но промолчал.

— Ну, что хотели, то и получили, — ответил Драко. — Реклама не обманывала.

Темный Лорд приподнял руки, но снова уронил их на колени; Драко показалось, что тому хотелось скрестить их на груди.

— Вам не бывает любопытно, чего не хватает? — поинтересовался Драко. — Я про те утерянные части себя.

— Китайцы говорят, что душа естественным образом делится на десять частей, — сказал Волдеморт. — Я могу оторвать еще две.

— Даже вы так говорите — «оторвать», — пробормотал Драко. — Чудно.

— Думаешь, человеком я был бы лучше? Добрее? Вменяемей? — Волдеморт рассмеялся, и от этого смеха у Драко встали дыбом волосы на затылке. — Какое очаровательное и наивное заблуждение, — шепнул он. — Я был ребенком, которого остерегались, — продолжил он. — Тем, кто мучает белок на железнодорожных путях, просто чтобы послушать, как они кричат.

— Я тоже, — сказал Драко. — Пинал домовиков и обзывал людей самыми плохими словами, какие только мог придумать, и однажды разбил девочке сердце, потому что думал, что это смешно. И вот я здесь, предлагаю вам собрать себя заново.

Волдеморт смотрел на него.

— Я бы начал речь про «мы не так уж и различаемся», — задумчиво произнес Драко, — но это в некотором роде так и есть. Вы, для начала, намного храбрее меня. Не думаю, что смог бы зайти так же далеко. Еще вы безумнее, но я почти уверен, что это потому, что вы разбиты на части. Когда откололся первый кусок?

Драко увидел, как Темный Лорд сглотнул, и с трудом смог в это поверить. Он едва мог дышать, не смел шевельнуться.

— Мне было пятнадцать, — сказал наконец Волдеморт.

— Моего возраста, — моргнув, прошептал Драко. «Трудно поверить…» — что вы вообще были моим ровесником, — сказал Драко, уставившись на Волдеморта.

— Поттер его уничтожил, — добавил Волдеморт, криво усмехнувшись.

— Что с вами стало, когда он…

Волдеморт покачал головой.

— Меня тогда, скажем так, не было, я не мог ничего почувствовать.

— Но большая часть вашей души уничтожена. Это… это была первая?

— Да.

— Что вы тогда утратили? В смысле, когда уже очнулись.

— Невозможно сказать. Раз я это утратил, как мне понять, чего не хватает?

Драко умолк.

— Я ничего не помню до пятнадцати лет, — сказал наконец Волдеморт, и Драко с удивлением отметил, что его губы, пусть и нечеловеческие, произнесли именно это.

— То есть история про замученную белку — гипотеза? — надавил Драко.

— Посмотри, кем я стал, — пожал плечами Волдеморт. — Кажется, для людей моего сорта обычно детство с замученными белками. Это логичное предположение.

— Его невозможно вернуть? — уточнил Драко. — Он пропал.

— Пропал, — подтвердил Волдеморт. — И туда ему и дорога. Время между рождением и началом подросткового возраста в любом случае бесплодная пустошь. Давай, возрази.

Драко немного об этом подумал.

— Жизнь в последнее время точно не усыпана розами.

Волдеморт фыркнул.

* * *

Драко свободно бродил по пещерам, но, разумеется, покинуть их было нельзя: приближение к дверям вызывало лишающую сил мигрень.

В тот же день, когда состоялся первый разговор Драко с Темным Лордом, вернулся его отец, принеся одежду, умывальные принадлежности и даже немного любимой еды Драко, явно приготовленной домовиками, которых он так любил пинать в детстве. Но не было ни книг, ни музыки; отец даже не додумался принести для рисования чистый пергамент и чернила.

«Как ты? — спросил он. — Мать хочет знать».

Остаток дня Драко прятался, забившись в нишу с банкой своего любимого марципаново-кедрового печенья. Когда он вставал, отряхивая крошки с мантии, его нашел Волдеморт.

— Тебе скучно, — заметил он.

— Мы, люди с душами, склонны занимать их чем-нибудь, помимо захвата мира, — резко ответил Драко.

Не то чтобы он перестал бояться Волдеморта, даже если за время разговора его чудовищность перешла с чудовищного уровня на человеческий. Скорее, он словно знал, что рано или поздно, несмотря на свое обещание, Темный Лорд его убьет, и затягивать с этим или, упаси Мерлин, устраиваться поудобнее не хотелось.

На следующий день Драко обнаружил, что его камера обзавелась обычной кроватью, книжной полкой и пюпитром. На последнем лежала крошечная ирландская флейта.

Раз в день Драко разговаривал с Темным Лордом. В остальное время он читал «Утерянный рай» и пытался освоить флейту, которую он видел-то впервые в жизни и, уж конечно, ни разу на такой не играл. Он думал о том, что его отец и Темный Лорд похожи: оба любили притворяться, что он для них все равно что палочка в руке, сквозь которую сила течет туда, куда им угодно. Ему хотелось, чтобы Волдеморт на него напал, стал пытать. Хотелось, чтобы отец признал вслух, имея это в виду, что Драко для него — не более чем пара ботинок, которыми надо покрасоваться, сносить их и выбросить в мусор, когда они станут ненужны.

* * *

С мучительной неспешностью миновала неделя. Драко бился над флейтой, пока не научился извлекать чистую ноту, приятную и звучную.

* * *

— Вы можете его вернуть обратно? В смысле, осколок души, — поинтересовался Драко как-то за ужином.

Волдеморту, как оказалось, тоже надо было есть, хоть и ел он намного меньше, чем Драко. Сейчас он словно ребенок гонял по тарелке кусочек курицы.

— Зачем мне это? — спросил он.

Драко уже выяснил, что Темный Лорд даже с учетом проклятия намного более прямолинеен, чем большинство, и что когда он задает вопрос, то рассчитывает получить ответ.

— Чтобы узнать, чего не хватает. Все равно уже одним меньше. Почему вы решили сделать…

— Семь, — спокойно закончил Волдеморт, с ненормальной сосредоточенностью отделявший на своей тарелке рис от курятины. — Семь — волшебное число.

Брови у Драко приподнялись. Он не слышал, чтобы число семь было в чем-то магическим.

— Это маггловское, из сказок, — промолчал в ответ Волдеморт. — Я вырос среди магглов…

Драко продолжил есть и не сказал больше ни слова.

* * *

Иногда Драко думал о Гарри Поттере и Северусе Снейпе. Иногда он думал о том, что мог сказать его отец Снейпу о том, куда Драко делся. Иногда — о том, что услышал бы при этом Снейп.

Иногда Драко был уверен, что Поттер со Снейпом сошли с ума от беспокойства. Драко как-то привык, что Поттер со своей сочувственной усмешкой всегда рядом, всегда поблизости, дышит одним с ним воздухом. Впрочем, он всегда больше думал о Поттере, чем Поттер — о нем.

* * *

Драко решил, что он точно сходит с ума. Совсем.

Он потребовал, чтобы Пожиратели принесли ему нормальный обеденный стол — это просто было разумно. Он приказал отцу принести больше вещей — например, его, Драко, постельное белье или кое-что из книг. Но когда он, глядя на пол, подумал об алом ковре, стало понятно, что он вконец свихнулся, чокнулся, поехал крышей. Он же не дизайнер интерьера, он, Мерлина ради, у Волдеморта живет, у Волдеморта, который убьет его в любой момент...

…когда-нибудь.

Драко научился играть «Братец Якоб» и «У Мэри был ягненок». Еще он умел рассмешить Темного Лорда, даже когда тот был в самом отвратительном расположении духа.

* * *

— Из чего вы сделали хоркруксы? — спросил Драко как-то вечером, когда они сидели у потрескивающего камина. В углу комнаты разговаривали Петтигрю и его отец, дожидались внимания Темного Лорда.

Волдеморт сделал ход пешкой и промолчал.

— Я не смогу их найти, просто зная, что они такое, — заметил Драко. — Это не поможет мне сбежать.

Темный Лорд посмотрел на него, затем слегка пожал плечами.

— Вещи, которые важны были для основателей Хогвартса. Кубок, медальон. Тогда это казалось очень таинственным, — он вытащил из кармана что-то блестящее.

Драко взял этот предмет и уставился на него.

— Это не?..

Волдеморт осторожно забрал предмет и убрал его в карман.

— В твоей теории что-то есть, — сказал он. — Когда он поблизости, я чувствую себя лучше, безопаснее, энергичнее. Но никто не пытался воссоединиться с хоркруксом. Только уничтожить, разумеется.

Драко наблюдал за Темным Лордом и увидел, что тот опять говорит то, что имеет в виду.

— Вы вообще когда-нибудь лжете? — вырвалось у него.

— Не часто. Правда намного сильнее ранит, — ответил Волдеморт. — Потому ты мне и нравишься. Ты, на самом деле, очень опасен, — он встал из-за шахмат, взлохматил Драко волосы и пошел разбираться с Люциусом и Хвостом.

«Это так, — впервые осознал Драко, глядя, как его отец и Хвост со странными лицами наблюдали это неожиданное выражение привязанности. — Похоже, они боятся меня даже больше, чем его».

«Может быть, скоро, — подумал Драко, — даже мой отец будет опасаться со мной разговаривать».

Он поднял медальон к свету и несколько мгновений, размышляя, наблюдал, как тот вращается. Нельзя сказать, что он не знал, что мальчик подводит его к этой попытке. Нельзя сказать, что он не понимал, что мальчик его подталкивает. Но его уже так давно никто не пытался подталкивать, что он позволил себя подтолкнуть — просто из любопытства.

То, что он приблизил к себе Драко Малфоя, было самым умным поступком из всех, что он совершал в последнее время, думал он, глядя, как извивается, танцует золотая цепочка, чувствуя, как зовет изнутри осколок его. Мальчик, который мог говорить и слышать только правду, стал для него как свежий ветер, как факел, озаривший старые пути и показавший, насколько они спутаны, как сильно заглохли. Его удивило, что он не замечал, до чего ему стало скучно, как близок он к спячке. А потом пришла эта мысль — что хоркруксы сделали его чем-то меньшим, а не большим, что им же самим возведенные стены отгородили части его от него же.

Ему не понадобилось много времени, чтобы понять, как снова встроить этот кусочек себя на место, но еще долго он носил это знание к себе, ожидал, пока не раздадутся вдалеке звуки ирландской флейты, и только потом в очередной раз достал медальон и заставил себя принять окончательное решение.

Один из семи. Шансы на его выживание не сильно уменьшатся, если он истратит только этот. И он готов был признаться — по крайней мере, себе самому, — что ему любопытно, причем любопытно впервые за долгие годы — благодаря Драко Малфою.

Вероятно, безопаснее было бы делать это в чьем-нибудь присутствии, на тот случай, если что-то пойдет не так, но он никогда не был осторожным человеком.

Он закрыл глаза и тут же острее почувствовал осколок себя в медальоне, притягивающий, как магнит. Он почти слышал идущий от него шепот, его собственный шепот. Он набрал воздуха и, коснувшись его своей магией, потянул.

Артефакт был сделан качественно и не хотел расставаться со своим содержимым. Медальон все держал и держал, пока не натянул цепочку, пока ему самому не осталось только держаться. И затем так же, как вырывают из плотной земли сорняк, осколок наконец освободился, полетел к нему и врос на место.

Он упал навзничь; смутно он осознавал, что его трясет с головы до ног и что боль кошмарна. Сердце трепетало в груди, билось пойманной птицей, затем замедлилось, затем — остановилось.

Затем забилось снова.

Он открыл глаза.

Мир был ярче: в нем как будто стало меньше серого, линии стали четче. Тело ныло, знакомо и привычно, словно после дня тяжелого труда. Каменный пол под пальцами был шершавым, и, когда он его поскреб, от него откололись песчинки — казалось, пол обрел дополнительное измерение.

Или это он сам его обрел.

Мальчик сломя голову ворвался в дверь его приемной, затормозил перед ним, проскользив по полу. Свое легендарное хладнокровие он восстановил за долю секунды, но Том был почти уверен, что успел заметить нечто очень похожее на тревогу, прежде чем мальчик успел овладеть лицом.

— Ты это сделал, — сказал мальчик, провел пальцами по волосам, а потом протянул руку, чтобы помочь Тому встать. — Я думал, все-таки не станешь.

Он поднял медальон на цепочке, посмотрел, как тот крутится. Как странно: когда-то это был бесценный артефакт, приносивший покой, манивший его, звавший по имени, а теперь — всего лишь грубо сработанная безделушка, не более одушевленная, чем обувь у него на ногах.

Он чувствовал себя выбитым из колеи, словно великанская рука яростно встряхнула его, и все внутри еще не улеглось, как положено. Он опустил взгляд, и глаза его разгорелись при виде руки Драко, все еще сжимающей его запястье.

Запястье, которое… нет, наверное, померещилось… было более теплого оттенка, чем раньше.

Драко поднял его руку, перевернул, и ошибиться было уже нельзя.

— Ты вернул часть себя, — сказал он тем же голосом, каким говорил все то время, пока был здесь: голосом, лишенным смущения и самовлюбленности. — Как ощущения?

Том почувствовал, что пожимает плечами. Не то чтобы он мог одурачить мальчика, даже если бы захотел, и в этом было что-то очень утешительное.

— Сыграй для меня, — приказал он.

Он не знал наверняка, что мальчик услышал, но взгляд серых глаз остался тверд. Через миг Драко поднял к губам флейту, и была музыка.

* * *

Прошло не так много времени, и он начал скучать по присутствию медальона. Было что-то крайне приятное в том, что тот был рядом, в том, как легонько тянуло сердце, словно в обществе ближайшего друга. Медальон теперь висел на шее у мальчика; ну и хорошо, пользы от него все равно больше не было, и смотреть на него было неприятно.

Было совсем несложно послать Люциуса за Нагини. Он понимал, что та недолго выживет в темных сырых пещерах без теплых камней, на которых можно греться на солнце, но решил, что если она немного с ним побудет, то ему легче будет вспоминать об опустошенном медальоне, скрытом у мальчика под мантией. Он успокоится, сознавая, что частица его находится рядом, в безопасности.

Кроме того, было приятно посмотреть на великого Люциуса Малфоя, низведенного до роли мальчика на посылках, и понаблюдать, как тот бледнеет при мысли о том, что ему предстоит убедить Нагини вернуться с ним в пещеры. Каким-то образом ему это удалось, и он вернулся — на неверных ногах, но довольный собой — с великой змеей.

— Благодарю тебя, Люциус, — сказал Том, скрывая победную улыбку. От одного лишь присутствия Нагини он ощутил глубочайшее облегчение, объяснить которое можно было только тем, что еще одна часть его души теперь была рядом.

— Ее тоже, да? — спросил за ужином Драко.

Том, прежде чем ответить, проглотил картошку: почему-то последние несколько дней ужин был особенно вкусным. Он был уверен, что дело во влиянии мальчика, приказавшего Пожирателям смерти приносить продукты лучшего качества. Том и вспомнить не мог, когда ему в последний доводилось пробовать настолько аппетитную еду.

— Не понимаю, о чем ты, — ответил он, поглаживая Нагини по голове и вздыхая от удовольствия, что фрагмент его Я так близко.

Драко задумчиво смотрел на Нагини. Том был разочарован, что Драко уже после пяти минут знакомства избавился от страха перед гигантской змеей. Не было похоже, будто он собирается ее погладить, однако он не шарахался, когда она касалась его языком. Он смотрел на нее так, как смотрел в последнее время на все — как на загадку, словно теперь только загадки способны были завладеть его вниманием.

Нагини отвечала на его полуинтерес взаимностью, ложилась иногда у его ног, пока он играл, следила, как он ест и читает. Со временем Драко осмелился потянуться к ней, чтобы провести пальцами по ее голове. Со временем Нагини перестала бить его по рукам, когда он предпринимал такие попытки.

— Ты нравишься моей змее больше меня, — сказал Том как-то рано утром, когда Нагини за завтраком обвилась вокруг ног Драко.

Малфой поднял взгляд, и, кажется, впервые в его глазах было отвращение.

— Я теплее тебя, — объяснил он, — ее убивает холод. Делай, что собирался, и побыстрее.

Он ответил какой-то небрежной грубостью, но внезапно его пронзил взгляд серых глаз, и он понял — или подумал, что понял — что он сказал, когда Драко ответил:

— Если не можешь, я убью ее для тебя, — сказал светловолосый мальчик. — Ядом или еще как-нибудь быстро. Зима приближается, и я не дам тебе заморозить ее до смерти.

Мальчик — его ручная мораль, его совесть и маяк. Их поведет ребенок, потому что Том, хоть и убил множество людей, не был уверен, что сможет оборвать жизнь той, что доверилась ему, последовала за ним в самое темное и далекое место, которое знала, чтобы умереть там ради его любви.

* * *

А может быть, сможет, думал Том, глядя, как извивается Нагини, пока он вырывал, тянул, выкручивал кусок своей души, словно больной зуб. И когда кусок прилетел на место, а Нагини перестала содрогаться, он ощутил восхитительный и всепоглощающий наплыв силы и обещания, а следом за ним — мучительное чувство, что он умирает, что его душа не вынесет такой целостности, что в любой миг он снова развалится на части; и тогда он обнаружил, что смеется вслух, потому что страх смерти в нем заслонило безумное чувство, как же хорошо будет больше ни о чем не беспокоиться…

Когда он очнулся, Нагини содрогалась снова; она приподняла голову, вопросительно посмотрела на него, потом зашипела.

Он понял, что больше не понимает ее, и попятился, прежде чем она надумала более развернуто выразить свое недовольство.

* * *

В этот раз мальчик замер и уставился на него, и Том почувствовал укол мстительного удовольствия — хотя бы раз ему удалось лишить этого болтуна дара речи.

— Нагини?.. — прошептал Драко.

— Жива-здорова, — услышал Том собственные слова. Его голос был глубоким, выразительным и меланхоличным, как после того, как он сделал третий хоркрукс. — Но, боюсь, мне она больше не принадлежит.

— Ты привлекательный, — тем же потрясенным тоном сказал Драко.

— Нечему так удивляться, — ответил Том. — В свое время я таким и был.

— Ну, твое время снова пришло.

Заглянуть в зеркало Том не осмелился, но, если судить по выражению лица мальчика, сейчас он выглядел, как некогда на пятом десятке — темноволосым и с ослепительной улыбкой. Легкое прикосновение челки ко лбу было чуждым. Ему все время казалось, что он то ли наткнулся где-то на паутину, то ли ему на бровь упало какое-то насекомое.

— Хватит суетиться, — приказал мальчик, и он его послушался.

В дверь заползла Нагини, недовольная и вялая от холода. Не обращая внимания на Тома, она обвилась вокруг ног Драко.

— Полегче, девочка, а то у меня ноги чуть ли не слиплись, — сказал Драко, когда она усилила хватку.

Том блеснул своей самой ослепительной улыбкой:

— Видишь? Ты ей больше нравишься, — произнес он.

Драко снова уставился на него, а затем положил ладонь змее на голову.

* * *

А потом он уже не мог выкинуть из головы мысли о том, каково это будет, если объединить все части себя, если мир будет настолько резок и реален постоянно. После Нагини были Чаша, Диадема и Кольцо. Мир был ярок и полон смутных обещаний, еда — вкусна невероятно, и каждый вечер перед сном ему играл Драко Малфой.

Он не встречался со своими офицерами, предпочитая обмениваться сообщениями через мальчика.

Именно мальчик сказал ему, что так и надо:

— Ты выглядишь ненамного старше меня, — говорил он, крутя в пальцах флейту. Кольцо, надетое на цепочку медальона, висело у него на шее, у ног свилась в уюте согревающих чар Нагини. — Они подумают, что ты притворяешься Темным Лордом. А это был бы тот еще номер. Как думаешь, я бы так смог?

Он уже не понимал, в какую сторону мальчик его направляет, хоть и заметил, что он теперь отнюдь не против, чтобы его направляли. А еще он обнаружил, что стало особенно трудно заставить мальчика это признать, особенно когда Драко сидел с ним у камина, у огня которого лежала Нагини, и играл.

Том помнил чувство злобы — глубокой, до мозга костей, похожей на пронизывающей мороз, от которого, кажется, невозможно было отогреться; помнил чувство, что его обманывают. Он, кажется, припоминал, как приказал себе никогда больше не чувствовать сожалений, потому что мир был безразличен к нему, и он решил, что надо быть безразличным к миру. Но его основной мотив ускользал, как и подробности планов; они проваливались в хранилища разума, отделялись от повседневных тревог и забот, выплескивавшихся на него, и он не мог не доверять тому, кто разбирался в его делах лучше него.

И потому, когда Драко предложил поглотить последний хоркрукс, Том вынужден был признать, что не помнит, во что он его вложил.

— Я знаю, — сказал Драко. — Хочешь, сходим за ним вместе?

Так легко Тома было не обмануть:

— Предполагалось, что ты не будешь выходить отсюда, — напомнил он.

— Ты здесь такой же пленник, как и я, — ответил Драко, пристально глядя ему в глаза. — Никто тебя таким не узнает, никакой опасности нет. Хочешь уйти отсюда или нет?

В итоге они направились к выходу из катакомб, и Том взял с собой только палочку да ту одежду, что была на нем; хоркруксы теперь были хуже чем бесполезны — мертвые и пустые. Он чувствовал, как они разлагаются, словно останки живого, которое он уже с трудом мог вспомнить и совсем перестал понимать. Драко взял с собой цепочку с кольцом и медальоном, в кармане у него была флейта, следом за ним торопилась Нагини.

Несколько минут они вместе преодолевали охранные чары — Драко положил руки Тому на голову, а тот разбирался с магией, нажимал то тут, то там, словно медвежатник, прислушивающийся к щелчкам замка в банковском хранилище. А потом они их прошли и отправились вместе в немыслимо яркий мир.

Драко усадил Темного Лорда у границы охранного барьера Хогвартса и шагнул внутрь. Потом обернулся:

— Я сразу же вернусь, — пообещал он. — Нагини, побудь с ним, пожалуйста.

Большая змея влезла на верхушку камня, словно собралась нести дозор, и, пока Драко уходил в сторону замка, смотрела ему вслед.

Шли занятия; у гриффиндорцев, похоже, был уход за магическими существами, и по мере приближения Драко урок становился все тише (это было забавно), пока не обернулся сам Хагрид.

— Мерлин милосердный, мистер Малфой! — воскликнул он. — Чего это вы тут делаете?

— Ищу Гарри Поттера, — спокойно ответил Драко. — Он здесь?

Драко перевел взгляд — из глазевшей толпы пробивался Гарри Поттер. Именно его появление — не замок, не Хагрид — наконец-то заставило Драко ощутить себя дома. Колени предательски ослабели, и он покачнулся.

— И еще профессора Снейпа, — уточнил он. — Мне надо увидеться с профессором Снейпом.

— Вам, небось, надо с Дамблдором… — начал Хагрид.

— С профессором Снейпом, — поправил Драко. Он откашлялся, обежал взглядом класс: от потрясения все застыли. — Пожалуйста, — добавил он намного более спокойным голосом, и Хагрид послал одного из слизеринцев сбегать за деканом.

Драко снова перевел внимание на Гарри; тот продолжал пораженно смотреть на него.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал Драко. — Там, за охранным барьером… Мне нужна твоя помощь.

— Мы думали, ты умер, — сказал Гарри.

— Цел и невредим, как видишь, — ответил Драко, взял Гарри за руку и потянул к себе. Гарри сделал в его сторону два спотыкающихся шага, но тут из толпы появился Рональд Уизли и схватил Гарри за другую руку.

— Ты, значит, заявляешься от Сам-знаешь-кого, с которым каким-то образом выжил, а значит, заключил сделку, и хочешь, чтобы Гарри пошел с тобой?

— Ну же, Рон, — предостерегла Гермиона, — я не сомневаюсь, что ты прав, но давай будем вести себя прилично.

Только благодаря своему безупречному происхождению Драко удержался от того, чтобы закатить глаза.

— Я отведу его к Темному Лорду, но не затем, что вы подумали. Это важно.

Гарри открыл было рот, но Рон снова грубо его опередил:

— Ты собрался отвести его к Тому-кого-нельзя-называть, чтобы его убили!

— Да, — терпеливо ответил Драко, — но по очень серьезной причине, и он сразу же вернется.

Гермиона, Рон и все остальные уставились на него, онемев. Гарри нервно облизнул губы, оглянувшись на своих друзей.

— Не надо, не смотри на них. Смотри на меня. Помнишь, я говорил, что обязан тебе?

Гарри кивнул, задумчиво вглядываясь в лицо Драко.

— Этим я верну тебе долг. Ты знаешь, что я не могу тебе лгать, что я скажу то, что имею в виду. Ты это понимаешь, верно?

Гарри резко выдохнул и кивнул.

— Да-а-а, — осторожно протянул он.

Драко крепко взял Гарри за плечи и вгляделся ему в лицо.

— С тобой после этого будет все хорошо, — сказал он, — и даже лучше.

Гарри повернулся к друзьям.

— Я схожу с Малфоем. Скоро вернусь.

Гермиона ахнула, Рон подавился словами, а Гарри, не оглядываясь, поспешил за Драко.

— Ты изменился, — сказал он.

Драко смерил его взглядом.

— А ты все такой же.

— Как ты выжил? — шепотом спросил Гарри.

— Подружился с Волдемортом.

— Нет, на самом деле.

Драко поднял брови.

— Ты совсем страшным стал, — Гарри сглотнул. — Но, как ни странно, ты мне, кажется, по-прежнему нравишься. Может, даже больше, чем раньше.

Драко наклонил голову, пряча улыбку.

— Сколько меня не было? — поинтересовался он.

— Шесть месяцев и три дня, — выпалил Гарри и немедленно покраснел. — Я думал, ты умер.

— Ты об этом упоминал. Я так и предположил, потому что ты не ворвался на коне и под развевающимися знаменами.

— Я тебя искал. Честное слово, — уверил Гарри, увидев на лице Драко сомнение. — И профессор Снейп тоже. Я думал, он с ума сойдет от беспокойства. Но потом, где-то месяц спустя, мы… — он со смущенным видом потер шею. — Волдеморт предоставил свидетельство, что он тебя прикончил.

— Профессор Снейп не связывался с моими родителями? — усомнился Драко. — Они знали, где я.

— Волдеморт Снейпа выгнал. И, эм… твой отец сказал Снейпу, что для тебя «Темный Лорд не опасен», — быстро говорил Гарри. — Но мы подумали, что это эвфемизм, ну, знаешь, примерно как «перешел в лучший мир». В смысле, ну кому может быть не опасен Темный Лорд? Ну правда, Снейп решил, что твой отец свихнулся.

Драко взглянул на него и нахмурил брови.

— Ты говоришь «правда», как будто я в принципе могу услышать неправду.

Брови Гарри поползли вверх.

— Зелье уже сто лет как перестало действовать, — сказал он. — А у тебя разве нет?

Драко некоторое время рассматривал лезущую из земли молодую зелень.

— Мне неоткуда было узнать, действует оно или нет, — ответил он, — так что я, естественно, предположил, что да. Однако, — добавил он, — я его, в отличие от вас, проглотил.

— Справедливо, — отозвался Гарри. — Так зачем ты меня… ой.

Драко поднял взгляд и увидел картину, которая могла бы показаться странной, не будь она так знакома. Нагини по-прежнему грелась на камне, но теперь на соседний выступ залез Темный Лорд. Голова большой змеи покоилась у него на коленях, и он склонился к ней, так что его взъерошенные темные волосы блестели на солнце.

Гарри пошел вперед как зачарованный, хотя Драко не видел палочки Темного Лорда, а тот резко поднял голову, когда Гарри приблизился.

— Здравствуй, — сказал Темный Лорд.

— Привет, — ответил Гарри. В его голосе был восторг. — Эм, ничего себе змея.

Темный Лорд с легким недоумением посмотрел себе на колени, словно змея незаметно прокралась туда в надежде, что ее почешут.

— В последнее время я стал ей меньше нравиться, — прокомментировал он. — Кажется, я должен помнить, почему.

Гарри посмотрел на змею и произнес нечто вроде «ххххаааассстхх стссссссшшшааа».

Темный Лорд рывком поднял голову, и его черты украсила яркая улыбка.

— Парселтанг! Я раньше тоже так умел, но многое из того, что я умел раньше, утеряно. — Его лицо погрустнело, но потом он поднял взгляд на Гарри, следя за каждым его движением. — Ну-ка, подойди, — предложил он, — мне кажется, я должен быть с тобой знаком. Хочу рассмотреть тебя получше.

Гарри буквально покачнулся на месте, но потом потряс головой. Только после этого глаза у него округлились — он наконец-то все понял.

— Ты привел мне омоложенного Темного Лорда, — с укором заявил он. — Не знаю, что и сказать. У меня даже не день рождения.

— Он не омоложенный, по крайней мере… в обычном смысле, — сымпровизировал Драко. — Он цельный, ну, почти, и ему нужен ты, чтобы… так, все, — прервался Драко, заметив, что Гарри опять смотрит на Темного Лорда. — То притяжение, которое ты чувствуешь, вызвано осколком его души у тебя внутри.

Гарри потерянно на него оглянулся.

— Вот гадость, — выразил он свое мнение по этому вопросу.

— Ему нужно его забрать, — продолжил Драко. — Если он его получит, то оставит тебя в покое.

На лице Гарри отразилось сомнение.

— Правда?

— Такая у меня рабочая версия.

Гарри опять потянуло к Лорду, но Драко схватил его и отвел назад.

— Извини. Раньше такого не было.

— Раньше ты был одним из нескольких хоркруксов, — кивнул Драко. — Теперь ты последний недостающий осколок. Тебя притягивает к нему, как электрон к атому хлора.

Гарри уставился на него.

— Мне было скучно, я много читал.

— Так почему ты меня не пустил? В чем дело?

Драко прикусил губу.

— Когда он забрал хоркрукс из Нагини, у нее остановилось сердце. Она потом очнулась, но сперва… умерла.

— Но если я это сделаю, он станет цельным?

— Нет, но вернется в ту точку, где у него еще был шанс. Ты уничтожил часть его души вместе с дневником. Одного фрагмента всегда будет не хватать.

— Ладно, — сказал Гарри.

— Ладно?

— Ладно. «Ни один не сможет жить, пока существует другой». Пока Волдеморт существует, я не смогу жить своей жизнью. Я понял. Кажется.

Он снова качнулся к Темному Лорду, и в этот раз Драко его отпустил.

— Ты последний, — сказал Темный Лорд подошедшему Гарри.

Змея соскользнула вниз, обвилась вокруг лодыжек Драко, и тот положил руку ей на голову, погладил по твердому кожистому темени.

— Угу, наверное, — ответил Гарри, и в его голосе опять зазвенело восхищение. — Я, э… хочешь его забрать?

— Да, — прошелестел Темный Лорд, и его рука, дотянувшись, оплела плечо Гарри, вонзилась ногтями.

Вспыхнул свет, а когда Драко снова прозрел, оба мальчика лежали на траве, и оба бились в судорогах.

Нагини тревожно шевельнулась, и Драко успокоительно ее погладил.

— Все хорошо, Нагини. Это не навсегда.

Разумеется, именно в этот момент, когда Драко, как истинное воплощение начинающего Темного Лорда, разговаривал с громадной ручной змеей, умиротворенно созерцая пару содрогающихся в конвульсиях волшебников, и появился профессор Снейп.

— Мы… мы думали, ты умер, — резко сказал он.

— Как видите, со мной все хорошо, насколько это вообще возможно, — ответил Драко. В ушах у него что-то гудело — отзвук какого-то нового чувства. — И Поттер — уверен, он будет благодарен, что вы поинтересовались, — тоже в порядке. Просто… подождите.

— Но… но как? — вопросил Снейп, схватив Драко за плечи и заглядывая ему в глаза — настолько глубоко, что нечто темное, похороненное у него внутри, вздохнуло и зашевелилось, словно росток, пробивающийся из оттаявшей по весне земли.

— Он счел меня ценным, — сказал Драко. — Я… как там Поттер?

— Все еще в обмороке, — ответил профессор, даже не оглянувшись.

Драко обернулся к Нагини.

— Побудь тут, хорошо? Не хочу, чтобы в тебя пробрались еще какие-нибудь осколки души.

Нагини лениво моргнула и снова забралась подальше, на верхушку камня.

Драко подошел к мальчикам, и что-то у него внутри сжалось при виде их двоих, валяющихся, словно тряпичные куклы, и еще от того, как они были похожи — с блестящими, взлохмаченными темными волосами, с густыми ресницами, стройные, с серьезностью на лицах. Первым очнулся младший, и он тут же запаниковал.

— Где я? — вскрикнул он.

— Спокойно, — отозвался Драко. — Ты на территории Хогвартса, точнее, поблизости.

— Мне приснилось, что у меня умер отец, — пронзительно сказал мальчик, обхватив себя руками. — Я сделал что-то ужасное…

Профессор Снейп сбросил плащ и завернул в него мальчика.

— Это шок, — мрачно сказал он. — От шока случаются жуткие кошмары.

Мальчик быстро закивал, запустил руку в волнистые волосы. Затем повернулся к Гарри, и вид у него стал несчастный, а потом — виноватый.

— Я… с Поттером что-то случилось, — с запинкой сказал он. — Я не смог заставить его вернуться со мной.

— Он вернется, — спокойно отозвался Драко. И повторил еще раз: — Он вернется, — в ответ на взгляд Снейпа.

Пять минут спустя Поттер наконец зашевелился. Зеленые глаза распахнулись и тут же осветились, отыскав профессора Снейпа. Выражение их было настолько очаровательным, что у Драко открылся рот. Он и не знал, что Гарри Поттер способен так чудесно улыбаться, особенно при виде ненавистного мастера зелий.

— Мама передает привет, — сказал он.

— Поттер, не говорите чушь, — возразил Снейп, но побелел как мел.

— Это не чушь, — ответил Гарри. — Она говорит, что в школе вы были лучшими друзьями. И она просит прощения. И даже папа извиняется, а вот Сириус — нет. — Он безмятежно улыбнулся. — Я их видел. Я их всех видел, — добавил он, а потом разрыдался.

— Ох, Поттер, не надо, — ужаснулся Снейп. — Нет, тебе нельзя, ты… ты напугаешь…

— Тома, профессор, — сказал Том Риддл, глядя на Снейпа, как на ненормального.

— Напугаешь Тома, — повторил Снейп, и Драко заметил миг, когда тот, наконец, понял, кто это смотрит на него с такой растерянностью.

— Ого, классная змея, — Том предпринял похвальную, хоть и очевидную попытку дать Гарри время собраться. — Это не ваша, профессор?

И Драко опять увидел, как Снейп пытается связать знакомого ему Лорда Волдеморта с подростком, который находился перед ним, и не может этого сделать.

— Это моя змея, — вмешался Драко. — Ее зовут Нагини.

— Нагини! — сказал Том. — Как Нага. Умно.

Гарри, похоже, успокоился благодаря смене темы. Он встал и коротко сжал Драко руку.

— С тобой теперь все хорошо? — тихо спросил Драко.

— Хорошо, — кивнул Гарри. — И даже лучше, — процитировал он, криво улыбнувшись. — Не знаю, может, это был совершенно потрясающий сон, но я видел своих родителей и Сириуса, моего крестного. Он сказал, что всей душой за тебя, что бы это ни значило.

— А. Ну, он мой кузен, так что, возможно, он гордится тем, какой путь я избрал, — небрежно сказал Драко. — Или, возможно, он подумал о лохматых сероглазых крестных внуках, — добавил он в приступе внезапного вдохновения.

И отнюдь не напрасно, если учесть, какого цвета стал Поттер.

* * *

Драко тут же отправился со Снейпом, чтобы восстановиться как ученик Хогвартса, так как его объявили мертвым; однако они обнаружили в журналах полные записи на Тома. Тот был отличником и готовился получать мастерство в зельях; учителя его любили, в конце семестров писали про него хвалебные отзывы — про его доброту к младшим ученикам, про подчеркнутое уважение к профессорам. Он был сиротой на попечении школы, и педагогам было приятно наблюдать, как он преуспевает.

— Проверяешь любимого ученика? — поинтересовался Дамблдор, когда Снейп попросил дело Тома.

— Любимого? — переспросил Снейп, все еще ошарашенный видом комментариев, написанных его собственной рукой: «Мистер Риддл — осторожный и вдумчивый зельевар с талантом к сложным зельям».

— Незачем это отрицать, Северус. Тебе известны мои опасения на его счет, однако похоже, что справляется он замечательно. Хогвартс пошел ему на пользу. Так, дорогой мой мистер Малфой, — он повернулся к Драко, улыбаясь и вовсю сверкая глазами, — большое облегчение видеть, что вы к нам вернулись. Давайте восстановим ваше положение.

Северус перевел внимание на Драко: тот стоял в кабинете директора, молчаливый, ясноглазый и выше ростом, чем запомнилось; из его кармана выглядывала флейта, не новая и явно любимая. Его волосы, отливавшие бело-золотым в мерцающем свете факелов, под холодным сиянием окон приобрели бледный цвет пергамента, и было в нем нечто неуловимо открытое — в глазах, в позе, в том, как он сосредоточенно смотрел на Дамблдора, без той светской манеры, что позволяет взгляду соскользнуть то влево, то вправо.

Он действительно смотрел на директора, видел его так, как большинство, в силу привычек и обычаев, даже не пыталось.

Северус подумал, что, пожалуй, знает, почему Драко все-таки выжил; подумал, что он, вероятно, знает, почему только они трое, Гарри, Драко и он, в отличие от всех обитателей Хогвартса все еще видят истинную природу Тома.

Северус предположил, что привычку видеть трудно переломить, если она уже успела сформироваться, даже если ее перестал поддерживать магический балансир.

Дамблдора это, кажется, несколько смутило.

— Что ж, хорошо, — он откашлялся, тем самым явно выдав неловкость. — Посмотрим записи? — он придвинул к себе папку, надписанную «Малфой, Драко», и поцокал языком, оценив ее толщину. — Ну и ну, пожалуй, было бы неплохо, если бы вы начали брать пример с мистера Риддла, — сказал он, глядя поверх очков-половинок.

Северус подавился, но Драко ограничился тем, что дернул левым уголком рта в полуулыбке, которую он скрыл, опустив голову.

— Я постараюсь, сэр, — ответил Драко с ясноглазой искренностью. — Я постараюсь.

— Профессор?

Профессор Снейп поднял взгляд на стоявшего в дверях Тома и жестом пригласил его войти.

— У тебя вопрос по сегодняшнему занятию?

Том пожал плечами.

— Нет, сэр. Не совсем. Вообще-то у меня вопрос по другому предмету, если только вы о нем слышали.

Северус приподнял бровь.

— Судя по редкой книге, которую ты оставил на моем столе вчера вечером, ты полагаешь, что отвечать на этот вопрос я не захочу.

Том не отвел взгляда, лишь весело усмехнулся.

— Вы единственный из профессоров, кого я ни капли не очаровал, — признался он. — На самом деле, мне это даже нравится.

Профессор Снейп тоже усмехнулся в ответ — по-акульи.

— Само по себе это заявление уже можно рассматривать как попытку очаровать, мистер Риддл.

— Я не нарочно, — Том пожал плечами. — Наверное, таким уж уродился.

— Наверное, — медленно ответил профессор Снейп. — Итак, вопрос. Выкладывай.

— Сэр, я хотел узнать, что вам известно про… про хоркруксы. Я наткнулся на этот термин в книге и не до конца его понял.

Северус замер на стуле, глядя через стол на спокойного юношу перед ним: тот демонстрировал невинное любопытство, впрочем, возможно, именно его он и испытывал.

Северус сложил руки на столе. Надо сказать, что он рассчитывал на подобный вопрос, не знал только, что именно сегодня придет его время. Он рассматривал молодого Риддла, пока у того не забегали глаза — то на профессора, то на пол кабинета.

— Тебе все еще снятся кошмары о смерти твоего отца? — просил наконец Северус.

Спокойствие Тома тут же рассыпалось, и он переступил с ноги на ногу.

— Да, сэр, — ответил он тихим неверным голосом. — Они… они очень реалистичны. И… и в этом одна из причин что я хочу узнать про хоркруксы — потому что я знаю про них достаточно, чтобы понять, что они связаны с идеей бессмертия.

— И если бы у тебя был хоркрукс, — подсказал Северус, — ты был бы в безопасности. С тобой не случилось бы ничего плохого, верно? Такого, как с твоим отцом. А до него — с матерью.

Том ничего не ответил: он молча стоял с побелевшим лицом перед столом профессора.

— Хоркрукс разрывает душу, пока не останутся только безумие, злоба и горе, — безжалостно продолжил Снейп. — Ты, возможно, проживешь немало, но это уже будешь не ты.

Он смотрел, как дернулся у Тома кадык — тот сглотнул. Затем Том потряс головой и развернулся, чтобы уйти.

— Что? — спросил Северус. — Давай, говори. Что такое?

Том повернулся к нему.

— Я постоянно все это чувствую, — вдруг заговорил он, — все, что вы назвали, и я не понимаю, что изменится — разве что так я проживу дольше и буду меньше бояться. Иногда, — торопливо продолжил он, — мне кажется, что я правда его убил, я знаю, что я его убил, и это меня радует, и мне плохо от этого, и мне снятся сны, эти сны! — Он сердито посмотрел на Северуса. — Я не идиот.

— Не идиот, знаю. Молодые не всегда глупы, хотя порой и можно так подумать, — ответил профессор. Помедлил. — Хочешь Обливиэйт?

Том вскинул голову и несколько секунд дико смотрел на него; на его лице боролись страх и надежда. Затем его плечи опали.

— Нет, — сказал он.

— С Драко поговоришь?

Северус знал, что говорить с Драко — одно из любимых занятий Тома, почти как слушать, как тот играет на старенькой ирландской флейте.

— Да, — согласился Том. — Драко мне говорит то, чего больше никто не скажет, — добавил он после короткой паузы.

— Смею с этим согласиться. Удивлен, что ты не задал свой вопрос сперва ему.

Том откинул голову и рассмеялся.

— Разве это не очевидно, профессор? Я жутко боюсь, что он скажет мне правду.

— Даже не подумал бы. Ты и сам кажешься весьма прямолинейным молодым человеком, пусть и по-своему.

— Спасибо, сэр. Полагаю, именно потому я так высоко ценю вас и Драко Малфоя, — сказал Том. — И Поттера, хоть и в меньшей степени. Вы стараетесь видеть мир таким, каков он есть, а не каким вам хочется, и себя тоже преподносите именно такими, какие вы есть, не больше и не меньше. Это редкое качество, и я изо всех сил стараюсь вам подражать.

— Вот теперь я очарован, — улыбнулся Северус.

— Значит, моя миссия выполнена.

— Том… — Снейп встал, пересек кабинет и положил ладонь на плечо юноше. — Ты…

Том ждал, глядя на него и склонив голову набок.

— …вероятно, не откажешься от Сна-без-сновидений. Знаешь, — добавил он, — иногда сны — это просто сны.

— Да, сэр, — сказал Том, и похоже было, что от этой лжи ему стало легче.

— Ты должен пообещать, что придешь ко мне или к Драко, если такие мысли вернутся, — негромко сказал профессор, вкладывая в руку Тома пузырек.

— Да, сэр, — повторил Том, поднял пузырек к свету, покрутил в пальцах. — Доброй ночи, профессор. Спасибо за зелье.

— Доброй ночи, Том, — ответил Снейп, проводил юношу до двери и закрыл за ним дверь. — И добрых снов.