Уильям Калхоун. Черное перо (джен)

Первое утро октября выдалось довольно холодным для этого времени года. Сегодня Уильяма ожидало первое занятие на Вступительном Курсе, традиционно начинающемся с цикла по Перологии. И вот, этим холодным октябрьским утром он проснулся от сильной боли в левой руке. Вероятно, вчера вечером, после наполненного событиями дня, он заснул в неудобной позе и отлежал руку. Сев в постели, он чуть помассировал ее, чтобы боль, наконец, прошла, а после, протерев глаза, взглянул на часы. Часы показывали без двух минут восемь. С ужасом сообразив, что уже через пару минут должно начаться занятие, он моментально соскочил с кровати, натянул джинсы, надел свитер и, не забыв вытащить из-под подушки перокарту с волшебным пером, помчался в прихожую. Быстро обувшись и надев куртку, он развернул перокарту, держа перо наготове. На перокарте ярко-красными буквами уже светилась надпись с новым адресом: «Дом №9, Норфолк-Стрит». Напоследок окинув взглядом дом

Уильям убедился, что Хоггарты уже отправились на работу. Значит, кроме него, сейчас в доме никого нет. Он крепче сжал перо в руке и, с чувством выдохнув, произнес:

— Ладно, — осторожно поднес он кончик пера к адресу, — посмотрим, как ты работаешь!

Стоило волшебному перу коснуться надписи с названием улицы, как его ворсинки тут же впились, а затем и втянулись в перокарту, после чего Уильям ощутил уже знакомое состояние перегринации. Через секунду он уже стоял посреди какой-то улицы с раскрытой перокартой в одной руке и пером в другой. Первым делом осмотревшись, он обнаружил, что внешне улица мало напоминала современный Лондон. Здесь почти все постройки были в духе двухсотлетней давности. А кое-где строения и вовсе казались средневековыми. Уильям насторожился и внутренне собрался. Прохожих было почти не видно, отчего странная улица выглядела весьма заброшенной. Он было подумал, что, возможно, перокарта ошибочно его перегринировала в другое место. Но вновь посмотрев по сторонам в надежде отыскать нужный дом, он увидел деревянную вывеску, на которой красовалась надпись: «Гном и Кентавр». После этого Уильям понял, что адресом он не ошибся. Быстро сложив перокарту и сунув ее в карман, он уверенно зашагал в сторону располагающихся неподалеку от него домов. Вскоре Уильям заметил табличку с названием улицы: «Норфолк-Стрит» и окончательно успокоился, убедившись, что попал именно туда, куда и намеревался.

— Так! Теперь осталось отыскать нужный дом! — прошептал он сам себе и, всматриваясь в таблички с номерами построек, зашагал вдоль улицы.

— И почему нельзя было перегринировать меня сразу к дому?! — возмущался он по пути, понимая, что с каждой секундой его опоздание еще больше затягивается.

Дойдя почти что до самого конца улицы, он обнаружил и дом №9. Дом перолога был гораздо крупнее остальных и по своей архитектуре и мрачному виду напоминал миниатюрную крепость. Вспомнив слова Нимуса про обычай входить в дома волшебников через заднюю дверь, он обошел огромный каменный дом и оказался у калитки. Открыв ее, он пошел по узенькой тропинке, ведущей на задний дворик дома, на ходу придумывая объяснение своему опозданию. Ведь, если бы он признался в истинной причине, его бы наверняка приняли за болвана, который даже не в знает, как действуют волшебные перья на электронные приборы. Пройдя чуть дальше, он услышал знакомый голос. Уильям буквально просиял от радости. После вчерашнего дня он не надеялся услышать его так скоро.

Перед задней стеной дома преподавателя стоял Эл.

— Ты меня сегодня впустишь, дурацкое создание, или мне до первого снега здесь торчать?! — орал он на стену, и по его недовольному тону было заметно, что он сейчас сильно не в духе.

Увидев приятеля, Уильям понял, что не он один опоздал на первое занятие по Перологии. Эл стоял с пером в руке и, не замечая приближающегося сзади Уильяма, продолжал свои яростные угрозы:

— Знаешь ли ты, никчемное пугало, что перед тобой стоит волшебник и что, будучи зеленоголовой прислугой, ты обязан меня впускать внутрь всякий раз, как я того пожелаю! Если ты меня сейчас же не впустишь, я буду вынужден снова применить…

— …страшное заклятие под названием «Пинок С Правой Ноги»! — иронически закончил за него Уильям.

Эл сразу же обернулся на знакомый голос.

— Будь я трижды околдован! Какие волшебники! Вот и первая добрая новость за все утро! — вскричал он, тепло приветствуя друга. — Все-таки в одной группе, значит… Неожиданный взмах пера! Привет, дружище!

— Привет, Эл! Да, выходит, что в одной. Вот только мы уже не в первый раз слегка не попадаем в такт передвижений остальных абитуриентов, не замечаешь? — усмехнулся Уильям.

— И не говори! Бьюсь об заклад, это на нас Германия так подействовала! — по резко улучшившемуся настроению Эла было видно, что он очень рад снова встретить друга. — Я потерял свою перокарту и полчаса ее искал, прежде чем вспомнил, что она осталась в кармане камзола! Ты-то почему опоздал?

— А я совсем забыл, что электронные будильники забывают будить волшебников, спящих с пером под подушкой! — признался Уильям.

— Понятно, — поджал губы Эл. — Что же нам делать, Уил? Эта жабова штуковина не хочет нас впускать из-за опоздания! Уильям взглянул на каменную стену, полностью покрытую плющом, на которую был направлен указательный палец Эла, и недоуменно поглядел на друга:

— О какой жабовой штуковине речь, Эл?

— Вот об этой! — Эл теперь уже ткнул пальцем в растение. — Это плющ-страж! Разве ты не знал о том, что они охраняют входные двери в домах волшебников?

— Разумеется, знал! Я вообще так много знаю о волшебниках, что уж о такой мелочи и подавно должен знать, — саркастически проговорил Уильям.

Он взглянул на плющ-страж и в очередной раз удивился тому, насколько же сильно мир волшебников отличался от мира демитов. Даже двери в их домах устроены по-особому. Что же касается самого плюща-стража, то с виду он скорее напоминал огромного зеленого питона, чем обычное растение.

— Вот это да! — восхищенно протянул он, отдав должное необычному растению.

— Пока ты тут восхищаешься всякими мелочами, я прихожу в бешенство от того, что мы пропускаем самый интересный предмет Вступительного Курса, Уил! — Эл действительно был огорчен опозданием.

— А постучать не пробовал? — спросил Уильям.

— Бессмысленно! Дверь заколдована таким образом, чтобы плющ-страж вдобавок к своим основным обязанностям не впускал еще и опоздавших абитуриентов.

— И ты хотел уговорами снять чары и заставить дверь распахнуться? — иронично осведомился Уильям.

— Очень смешно! — Элу было не до шуток.

Он с силой пнул скрываемую плющом-стражем дверь и в злости отошел подальше от нее. Уильям же, наоборот, с интересом разглядывал величественное растение и восхищенно провел ладонью по нему.

— Красивое создание! — заметил он, при этом ощутив в нагрудном кармане какое-то движение.

Он вытащил оттуда свое волшебное перо и с удивлением обнаружил, что вблизи от плюща-стража оно вело себя довольно странным образом. Перо сейчас необычно вытягивалось в струнку, поджимая свои белые ворсинки и напоминая при этом острие кинжала.

— Я с большим удовольствием отодрал бы это красивое создание со стены, чтобы оно знало, как не впускать меня! — откликнулся ворчливо Эл, который уже отошел на несколько шагов и сейчас, негодуя, глядел в сторону дороги. — Что, может, зайдем в «Гном и Кентавр», посидим?

Но Уильям его не слышал. Завороженный величием и спокойствием плюща-стража, он в это время смотрел на его листья не в силах отвести от них взгляда. Перо, которое он все еще держал в руке, теперь то хищно обматывало себя своими же ворсинками, то, наоборот, оттопыривало их, время от времени вытягивая по направлению к плющу-стражу. При этом Уильям заметил, что у того внезапно откуда ни возьмись засверкали темно-оранжевые щелки, напоминающие глаза, которые, лениво раскрывшись, теперь внимательно вглядывались в Уильяма. Тот, в свою очередь, невольно улыбнулся ему, после чего плющ-страж, покорно опустив свои оранжевые щелки, начал медленно отползать обратно к стене, являя массивную дубовую дверь.

— Уил! Ты слышишь, о чем я тебе говорю? — повернулся снова к нему Эл. — Я предложил зайти в… — он осекся на полуслове, видя, как плющ-страж, подобно питону, медленно отползал от двери, которую теперь ничто не ограждало.

Он мгновенно подбежал к Уильяму и, не веря своим глазам, вытаращился на то, как плющ-страж теперь все так же медленно со стены протянул одно из самых своих длинных щупалец к дверной ручке и, обмотавшись вокруг нее, не спеша повернул. Дверь, тихонько заскрипев, нехотя открылась. Раскрыв во второй раз свои темно-оранжевые щелки на кончике самого длинного щупальца, плющ-страж медленно, подобно змее, вытянулся прямо к носу Уильяма и на мгновение пристально вглядываясь ему в глаза, почтительным и грациозным движением, напоминающим поклон, пригласил пройти внутрь, а сам стал отползать к стене вслед за остальными щупальцами.

— Будь я трижды околдован… — медленно произнес Эл, до этого стоявший с раскрытым ртом.

— Что с тобой, Эл? — видя его чересчур удивленную реакцию, спросил Уильям.

— Дверь, Уил! Плющ-страж открыл нам ее! — только и смог выговорить он.

— Это потому что я его погладил, а не пинал, как некоторые, — заметил он, и потом, усмехнувшись, добавил: — Или же его испугали твои угрозы, а что еще вероятнее, они его разжалобили.

Видя, что лицо Эла до сих пор выглядит чересчур озабоченным, он уже серьезным тоном произнес:

— Я думал, волшебники не должны удивляться таким вещам. Что с тобой, Эл? В конце концов, что сверхъестественного в том, что он впустил нас?

— Ты не понял, Уил, — Эл все еще глядел на плющ-страж, до сих пор не веря своим глазам. — Плющи-стражи не открывают двери просто так! — тон его сейчас был более чем серьезен, и он пристально посмотрел на Уильяма. — Лично мне неизвестно ни одного случая, чтобы плющ-страж повиновался не обитателям дома, а постороннему волшебнику.

Услышав об этом, Уильям потихонечку начинал понимать, чем вызвано удивление Эла.

— Это очень древняя магия, — продолжал тот, — защиты от непрошеных гостей, и подчинить ее не по силам никому. Более того, я впервые вижу, чтобы плющ-страж раскрывал глаза! Они всегда спят, и это нормальное для них состояние!

— Но раз так, — окончательно запутался Уильям, — тогда как он мог впустить нас?

— Вот и я об этом! — Эл еще разок взглянул на странное растение и затем быстро добавил: — Ладно, идем на занятие!

— Пошли! — машинально отозвался Уильям, а сам слегка недоуменно взглянул на свое волшебное перо, которое теперь, как раньше, беззаботно шевелило ворсинками и выглядело весьма довольным собой.

Дом перолога изнутри казался куда более приятным, чем это могло показаться снаружи, и даже располагающим к домашнему комфорту. Это, в свою очередь, показалось Уильяму весьма необычным для места проведения занятий. Он ожидал встретить здесь миниатюрную школу с сотрудниками и прочими атрибутами подобных заведений. Но сейчас их поход на Перологию больше напоминал визит к бабушке, где все по старинке, по-простому. Войдя в дом, они сразу же очутились в узком коридоре, неярко освещенном парочкой свеч. Они прошли вглубь дома и поднялись по винтовой лестнице. Наконец они остановились напротив еще одной двери, на этот раз более привычной на вид. Тихонько открыв ее, они оказались у входа в аудиторию, полную абитуриентов, а в это время профессор с важным видом уже вовсю о чем-то рассказывал. Абитуриенты внимательно его слушали, но слушали до тех пор, пока не заметили в дверях опоздавших Уильяма и Эла. Теперь внимание всех, за исключением профессора, который все еще их не замечал, было приковано к ним двоим.

— …таким образом, ваши волшебные перья начинают приобретать нехарактерные свойства, отличающие их от других таких же перьев, полученных от одной и той же птицы… — говорил немолодой плешивый волшебник с пышными седыми бакенбардами от виска до конца щеки и с очками на переносице. Внезапно, заметив, что внимание абитуриентов приковано к двери, он прервал свою речь.

Обернувшись, он увидел в дверях Уильяма и Эла, которые стояли с виноватыми лицами и жалобно смотрели на преподавателя. По удивленному выражению его лица можно было предположить, что до этого он никогда раньше не сталкивался с опозданием абитуриентов. А точнее, с самими абитуриентами после их опоздания. От удивления он снял свои круглые очки и, не скрывая любопытства, с минуту внимательно разглядывал Эла и Уильяма.

Но удивлен был не он один. Уильям тоже был весьма озадачен тем, что вместо привычной мантии волшебник был одет в коричневый клетчатый пиджак, шею его украшала бледно-желтая бабочка, а из нагрудного кармана вместо платка торчало такого же цвета пышное перо. Напряженное молчание продолжалось еще пару мгновений, и, наконец, профессор, чуть наклонив голову набок, недоуменно произнес:

— Да?

— Мы приносим извинения за опоздание, профессор… — начал Эл и запнулся, не зная его фамилии.

— Пиквик! — живо отозвался тот. — Профессор Пиквик!

Как вы здесь очутились?

Как выяснилось, этот вопрос тревожил не только его, но и всех сидящих абитуриентов. После того, как профессор его задал, по аудитории прокатилась чуть слышная волна любопытства, через секунду превратившаяся в настоящий шум.

— Тишина! — вскричал профессор Пиквик, повернувшись к аудитории, а затем вновь обратился к Уильяму и Элу: — Я задал вам вопрос, молодые маги! Как вы сюда проникли?

Эл ткнул локтем Уильяма, и тот, почувствовав себя в дурацком положении, попытался объяснить:

— Мы… мы просто пришли на Перологию… — только и нашел он, что ответить.

— Ах, значит, ПРОСТО? В самом деле? — суровым тоном повторил Пиквик и, слегка задумавшись, произнес: — Опоздавшим на занятия, знаете ли, бывает довольно НЕПРОСТО все же оказаться на них! — он переводил взгляд с Уильяма на Эла, словно выбирая, кого первым призвать к ответу: — Может, все-таки объясните, как вам это удалось?

Ему казалось совершенно непостижимым, чтобы двое подростков, отличающихся от остальной массы их сокурсников разве что более жалким видом и виноватым выражением на лицах, сумели каким-то образом пройти в дом, преодолев плющ-страж.

— Ну… — начал Уильям.

— Как вас зовут юноша? — прервал его вдруг Пиквик, переключившись на Эла, у которого вид был сейчас полуобморочный.

Тот, до этого внимательно изучавший узоры на ковре, медленно поднял виноватые глаза на Пиквика и так же медленно произнес:

— Элиан Гиббс…

— Гиббс, значит! — повторил Пиквик, и затем обратился к Уильяму: — А вас?

— Калхоун, сэр. Уильям Калхоун.

Как только Уильям произнес свое имя, лицо Пиквика, до этого источавшее надменную суровость, непроизвольно дрогнуло. А через пару секунд на нем и вовсе возникло выражение неподдельного и нескрываемого любопытства. Взгляд его сейчас же с ног до головы прошелся по Уильяму, словно запечатлевая в памяти Пиквика внешность Уильяма, или же, наоборот, сверяя ее с той, что помнил ранее. При этом профессор, казалось, совсем не замечал, что неловкое молчание затянулось. Уильям и Эл недоуменно переглянулись. Это, наконец, вернуло профессору дар речи:

— Что ж, мистер Калхоун… — заговорил он неожиданно неловким тоном. — Не соблаговолите ли объяснить, как вам с мистером Гиббсом удалось проникнуть в дом, пройдя через плющ-страж?

— Видите ли, профессор, — торопливо начал тот, — мы сильно переживали по поводу своего опоздания, и, видимо, плющ-страж решил пойти навстречу нам и сделать исключение…

По аудитории после этих слов Уильяма прошлась волна смешков. Пиквик же, услышав это, немедленно, среагировал:

— Плющи-стражи не идут ни на какие встречи, ни с одним волшебником, мистер Калхоун! — ответил он резким тоном, но потом, заметно смягчившись, выдохнул: — Но раз он сделал на первый раз вам исключение, то это можно смело посчитать не нарушением ЭТИХ правил, — он сделал паузу и надел свои круглые очки, — а подтверждением ДРУГИХ.

Его недвусмысленный намек не скрылся от друзей, и они невольно переглянулись.

— И если плющ-страж, — продолжил Пиквик, — посчитал, что вы должны присутствовать на занятии и простил вам опоздание, то и я, пожалуй, поступлю таким же образом! — и сразу после добавил: — Займите места в аудитории, молодые маги, и чтобы больше никаких опозданий!

— Да, профессор! — одновременно отозвались Уильям с Элом и, пройдя вглубь аудитории, сели в пустующие кресла у стены.

Аудитория представляла собой не что иное, как удобную просторную гостиную, в которой находилось, по меньшей мере, двадцать удобных низеньких кресел и несколько не менее удобных диванчиков, на которых могли спокойно уместиться шесть абитуриентов. Напротив каждого кресла находились такие же низенькие круглые столики, в то время как напротив диванчиков столы были продолговатыми, в соответствии с их длиной. Неподалеку от входа в гостиную располагалось кресло самого Пиквика, стоящее чуть поодаль от его стола. Во всем помещении было лишь одно маленькое зашторенное окно, и аудитория освещалась несколькими десятками свеч, из-за чего Уильям не мог отделаться от ощущения, будто присутствует на спиритическом сеансе. В аудитории было довольно тепло из-за камина, который располагался как раз слева от кресла Уильяма. Подобно той части дома, которую они с Элом уже видели, когда поднимались сюда, аудитория, по мнению Уила, выглядела весьма комфортным и по-домашнему уютным местом для изучения наук. Он пришел к убеждению, что учиться в такой обстановке гораздо приятнее, чем в школе, и что такая атмосфера в классе сама по себе предрасполагает к легкому восприятию учебного материала. Он взял с круглого столика перед собой лежавший на нем толстый учебник синего цвета с надписью на обложке:

«Основы Перологии. Гарольд Пиквик».

— Шестая страница! — шепотом с соседнего кресла подсказал ему Эл, который, уже взяв свой экземпляр, с важным лицом слушал Пиквика.

Уильям открыл на шестой странице первую главу и прочел ее название: «Птичья Природа Волшебного Пера». Тем временем профессор Пиквик продолжал свой рассказ, который был прерван их приходом.

— Когда птица одаривает волшебника своим пером, она тем самым делится с ним заложенными в себе инстинктами и передает ему в виде пера уникальный проводник, через который силы, скрытые внутри волшебника, становятся способны выходить наружу. И в зависимости от того, какая это птица и какие в ней заложены инстинкты, хищные или миролюбивые, наши перья нас одаривают соответствующими наклонностями. К примеру, если птица хищная и охотится она преимущественно на других птиц, можно с уверенностью предположить, что волшебник, носящий ее перо, и сам временами будет подвержен инстинктам хищника, что впоследствии может превратить его в опасного преступника. Если же птица-носитель не является хищной, а наоборот, чаще сама служит добычей для других, то ее перо способно расшатать устойчивость и твердость психики волшебника с самых первых дней пребывания с ним. Что, в свою очередь, приведет его в состояние постоянного страха перед каждым, кто ему встретится, либо … — он улыбнулся, — прямиком в приют для душевнобольных.

На мгновение он сделал паузу и окинул взглядом всех сидящих в поисках вопросов с их стороны. Но, не заметив среди студентов таковых, продолжил бодрым тоном:

— Именно поэтому для молодых волшебников и колдуний принципиально важно научиться обуздывать свои эмоции и инстинкты, которые в них появляются с того момента, когда они обзаводятся волшебным пером. Для этого им необходима забота родителей, как, впрочем, и любому птенцу, а также некоторая уединенность от влияния внешнего мира. Наилучшим примером обратного эффекта являются бездомные волшебники-сироты, которые растут сами по себе, что чаще всего в итоге превращает их в непредсказуемых и опасных для общества преступников, подчиняющихся лишь птичьему инстинкту.

При этих словах Уильям заметно побледнел.

— Профессор, — обратился к нему худощавый мальчик с веснушками, — а почему мы тратим на сближение с пером не год или, скажем, два, а целых семь лет?

— Ваше имя?

— Альфред Бери, сэр!

— Что ж, мистер Бери! Начиная с семилетнего возраста в нашем организме вплоть до четырнадцати лет происходят первые значительные изменения, связанные с ростом и формированием полноценных физиологических функций. А если учитывать, что во время этого нелегкого этапа мы еще и

обзаводимся волшебным пером, то переживать эти самые изменения становится вдвойне сложнее. Это, в свою очередь, влияет на нашу психику и на наше отношение к собственной власти, которая, безусловно, у нас появляется вместе с волшебным пером. По этой причине волшебника лучше всего учить наукам именно в этом возрасте, когда он не подвержен более влиянию инстинктов птицы, одарившей его своим пером, а наоборот, идеально начинает гармонировать с ними, сочетая в себе как свои, так и птичьи инстинкты. Эту фазу в жизни волшебника принято называть Периодом Слияния! Следовательно, чем гармоничнее волшебник взаимодействует со своим пером, тем могущественнее он со временем становится.

— То есть получается, что без волшебного пера мы ни на что не способны, профессор? — уточнил Альфред Бери.

— Отчего же! Даже без волшебного пера волшебник, безусловно, способен на некоторые виды магии, однако волшебное перо является основным источником его волшебства. Эксплуатация волшебного пера является фундаментом для всей магической деятельности его владельца, но никак не абсолютной причиной.

От Уильяма не скрылось, что во время рассказа профессор Пиквик то и дело с тем же любопытством, что и ранее, посматривает в его сторону. И ему, Уильяму, хорошо было известно, чем вызвана такая реакция у Пиквика. Это сразу же напомнило ему все произошедшее с ним в Германии. Тем не менее сейчас он старался не отвлекаться и ловил каждое его слово, чтобы больше узнать о возможностях, которые волшебное перо может открыть своему владельцу.

— Сама природа волшебных перьев, — говорил, расхаживая по аудитории, Пиквик, — а именно ПТИЧЬЯ природа, предрасполагает к периодическому взмахиванию ими, вызывая различные действия посредством заклинаний и чар, что, безусловно, со временем оттачивает и индивидуальное мастерство самого пера! Говоря проще, волшебное перо — тоже живое создание, как и мы с вами, и, подобно нам, оно имеет способность к росту и старению.

При этих словах Уильям взглянул на свое перо. Оно, как обычно, лениво шевелило ворсинками в его руке и действительно напоминало живого питомца.

— Одним из самых удивительных свойств этих существ, — Пиквик остановился у изголовья кресла Уильяма, — является то, что они растут и стареют параллельно с нами, набираясь опыта с каждым сотворенным нами заклинанием. Когда же мы стареем, оно тоже стареет вместе с нами, прекращая процесс роста. А если нет роста — начинается распад, затем и смерть пера. И когда на склоне своих лет волшебник умирает, волшебное перо, слабея, погибает вместе со своим владельцем… — взгляд его упал на перо Уильяма и застыл на нем на какое-то время.

Уильям затылком ощущал на себе взгляд профессора, и ему становилось от этого не по себе. На счастье, внимание Пиквика отвлекла абитуриентка, поднявшая в этот момент руку. Он тут же ее заметил и дружелюбно отозвался.

— Да, мисс?

— Офелла Аддерли, сэр! У меня есть вопрос!

— Что ж, — развел руками Пиквик, — не держать же вам его при себе, мисс Аддерли! — с улыбкой произнес он и медленно зашагал в сторону своего кресла.

Уильям, почувствовав облегчение от того, что уже не является предметом тщательного изучения Пиквика, обратил внимание на девочку, задавшую вопрос. Но она сидела у противоположной стены, и ее лица он разглядеть не смог.

— Вы хотите сказать, что когда какой-нибудь очень сильный волшебник стареет, то с возрастом все его мастерство начинает исчезать по причине старения его волшебного пера?

— Не совсем так, мисс Аддерли, — Пиквик уселся в своем огромном кресле. — Под старением волшебного пера подразумеваются не его способности, а его жизненные силы, осуществляющие эти самые способности. Волшебник и его волшебное перо черпают энергию для заклинаний друг в друге.

— То есть, если предположить, что кто-то украдет чужое волшебное перо, то тем самым он оборвет связь волшебника с

его пером и подвергнет его опасности скорой гибели? — предположила Офелла Аддерли.

— Именно! — подтвердил Пиквик. — Их связь неразрывна, мисс Аддерли! Таким образом, сила волшебника при обычных обстоятельствах никогда не угасает. Лишь когда волшебник умирает от старости или болезни, ну или от смертельной раны, он начинает стремительно слабеть, а его волшебное перо, лишившись источника энергии, при этом оказывается неспособным обеспечивать волшебной силой своего владельца. Своего рода замкнутый круг! — он соединил кончики своих пальцев. — У вас еще остались вопросы, мисс Аддерли?

— Нет, профессор, спасибо за ответ! — удовлетворенно села она на свое место.

— Что ж, тогда продолжим!

Уильям то и дело смотрел на свое волшебное перо, и ему казалась дикой идея о том, что он и его перо две половинки целого. По словам Пиквика, получается, что то, что плохо одному, плохо и другому. Он тотчас же вспомнил мистера Веллингтона из Пернатого Гнезда, когда тот посоветовал ему никогда не расставаться с волшебным пером и никому не отдавать его в руки. Что ж, теперь он понимал, почему этого не стоит делать ни при каких обстоятельствах.

Тем временем профессор Пиквик продолжал:

— Первые опыты в использовании волшебного пера всегда чреваты некоторыми неудобствами, вызванными неумением молодого волшебника правильно им управлять. Недостаточно выучить слова заклинания. Для достижения действительно сильного эффекта от наложенного заклятия нужно еще и уметь молниеносно сконцентрироваться на нем. А в случаях с некоторыми заклинаниями и вовсе следует хотеть их результата всем своим естеством. Так или иначе, в дальнейшем при использовании заклинаний вам не обойтись без предельной внутренней концентрации перед тем, как произнести заклинание, — он снова встал с места и стал расхаживать по аудитории. — Вы все, разумеется, кое-чему научились за то время, которое провели вместе со своими волшебными перьями.

Уильяму при этих словах стало откровенно стыдно за то, что в отличие от других ему пока только известно, как при помощи волшебного пера сушить тарелки.

— Целью цикла Перологии, — продолжал Пиквик, — является задача научить вас пользоваться своим волшебным пером и более умело управлять им, расширив ваши познания в области базовых заклинаний. И тем самым подготовить вас к обучению в ВВУЗ-е. Предлагаю сделать нашу беседу более наглядной и перейти к практическим навыкам, — при этих словах по аудитории пробежал шум одобрения. — Я буду вас по очереди вызывать, и ваши волшебные перья расскажут мне, каким было последнее заклинание, сотворенное их последним владельцем, то есть вами! После того, как мы все увидим их в действии, а они, уверяю вас, наверняка окажутся весьма неуклюжими, я научу вас правильно накладывать это же заклинание. Если окажется, что вы и сами превосходно с ним справились, то вы получите высший балл по сегодняшней теме. Итак, приступим! — он окинул взглядом всех сидящих, и ткнул пальцем на ту самую любознательную девушку. — Прошу, мисс Аддерли!

Офелла Аддерли встала с кресла и подошла к Пиквику.

Она выступила на свет, и, наконец, рассмотрев черты ее лица, Уильям сразу же нашел ее весьма симпатичной. Это была светловолосая девочка невысокого роста, с волнистыми волосами. Тем временем ее волшебное перо уже было в руках профессора Пиквика, и тот, повертев им пару раз в руке, скомандовал:

— Ревока Финисис! — из желто-белого волшебного пера Офеллы Аддерли посыпались искры, после чего оно накалилось до предела, превратившись полностью в красное. Тогда Пиквик скомандовал: — Риджентибус! — и перо вновь стало обычным. Он посмотрел на девочку и сказал: — Мисс Аддерли, покажите свою правую ладонь.

Офелла Аддерли протянула ладонь, и на ней стали видны свежие шрамы от ожога. Профессор Пиквик взял ее ладонь, и коснувшись ее кончиком своего волшебного пера, спокойно скомандовал: — Тотум Вивентем! — шрамы постепенно начали затягиваться и спустя несколько секунд исчезли вовсе.

— Спасибо вам, профессор! — смущенно поблагодарила его она.

— Ну что вы, это мелочи! И что же вы, позвольте спросить, пытались поджечь, мисс Аддерли? — тон Пиквика был по-отечески снисходительным.

— Ну, — медленно начала она — я пыталась не поджечь, а… — она запнулась на мгновенье и потом продолжила: — Я пыталась выпрямить волосы, — все так же смущенно призналась она, и взгляд ее остановился на Уильяме, который внимательнейшим образом вместе с Элом наблюдал за происходящим.

Заметив внимание Уильяма, она покраснела еще больше и опустила глаза.

— Что ж, вот вам наглядный пример неумелого обращения с волшебным пером! — весело обратился к аудитории Пиквик, после чего снова повернулся к ней. — Мисс Аддерли, ваши волосы не нуждаются ни в каком выпрямлении. Они и без того прелестны!

— Спасибо, профессор! — улыбнулась она, все еще вся красная от смущения.

— Садитесь, пожалуйста! — и он вернул ей волшебное перо.

— Так! Кто следующий? Есть желающие поделиться своим мастерством? — последнее слово он произнес с особым сарказмом. — Может быть, вы, мистер Гиббс?

Эл тут же застыл при этих словах. Теперь все внимание присутствующих сосредоточилось на нем. Он взглянул на Уильяма, словно ища поддержки, и тот подмигнул ему, кивком головы предлагая подойти к Пиквику. Эл нехотя встал и медленно побрел к Пиквику с таким унылым выражением лица, словно его вели на казнь.

— Смелее, мистер Гиббс! — подбодрил его Пиквик, жестом указав на место рядом с собой.

Когда Эл все же дошел до преподавателя, Пиквик заговорил снова:

— Каково было ваше последнее заклинание, мистер Гиббс? — поинтересовался он у Эла.

— Ну… я не особо-то и помню… — солгал Эл.

— Что ж, к счастью, у вашего волшебного пера память гораздо лучше, чем ваша! — с улыбкой ответил профессор Пиквик. — Дайте-ка мне его.

Эл нехотя протянул перо оранжевого цвета, и профессор Пиквик, взяв его, скомандовал:

— Ревока Финисис! — из волшебного пера Эла посыпались листья, сильно напоминающие плющевые. — Ей-магу, мистер Гиббс! Неужели вы настолько тупы, чтобы не знать о том, что плющи-стражи не поддаются насильственным заклятиям даже со стороны обитателей дома, не говоря уже о малолетних неумелых и безответственных злоумышленниках вроде вас?

Эл в ответ лишь виновато пробормотал извинения.

— Садитесь, мистер Гиббс. Мне вас искренне жаль, — холодно произнес Пиквик.

Эл побрел обратно к своему креслу, делая вид, что не замечает усмешек, которые долетали до него.

— Что ж, так уж получается, что мне пока что незачем учить вас правильно накладывать ваши последние заклинания! — весело произнес Пиквик, потирая руки, а затем, вновь окинув взглядом сидящих, заметно помрачнел. — Как насчет вас, мистер Калхоун? — Пиквик вперился в Уильяма любопытным взглядом и встал в выжидательную позу.

Уильям молча встал с кресла, прихватил со столика волшебное перо и уверенно направился к преподавательскому столу.

— Расскажите нам о своем последнем произведенном заклинании, мистер Калхоун, — попросил его Пиквик и потом сразу же с улыбкой добавил: — Но, предупреждаю, если и ваше перо станет выплевывать листья плюща-стража моего дома, то я буду бесконечно разочарован подрастающим поколением.

Уильям сделал вид, что не услышал шутку Пиквика, и деловитым тоном сказал:

— Ну, это было заклинание Экзикара для сушки посуды, сэр! — честно признался он. — Других заклинаний мне пока не приходилось…

— Ваше волшебное перо! — прервал его сухо Пиквик, вытянув раскрытую ладонь.

Уильям молча вложил в нее перо, и тот, лишь посмотрев на перо Уильяма, некоторое время молча изучал его. Не один он был поражен размерами пера. Вся аудитория, кроме Эла, была буквально шокирована его красотой и пышностью.

Наконец Пиквик скомандовал:

— Ревока Финисис! — едва успел произнести он, как черное облако, наподобие дыма от костра, молниеносно вылетело из волшебного пера Уильяма, окружив их двоих и через секунду образовав вокруг них темно-серую пленку из мрачного облака.

Все мигом ахнули от этого зрелища, и аудиторию охватило полнейшее молчание. Уильям, не меньше остальных пораженный этим зрелищем, стоял с раскрытым ртом и сквозь призрачную пленку увидел точно такого же Эла, у которого челюсть сейчас и вовсе свисала ниже некуда. Сам Пиквик с минуту внимательнейшим образом осматривал эту темно-серую оболочку, после чего в доли секунды с кошачьей ловкостью вытащил из рукава свое алое волшебное перо и властным тоном скомандовал:

— Иваперо! — широко взмахнул он пером.

Поначалу ничего не происходило. Лишь спустя несколько мгновений темно-серое облако вокруг них медленно стало испаряться на глазах у шокированных абитуриентов.

Затянувшееся молчание продолжалось еще около полуминуты. Уильям и сам еще не мог прийти в себя после того, что только что показал ему Пиквик. Тот, стоявший до этого в глубокой задумчивости, вдруг обратился к нему, нарушив тем самым всеобщее молчание:

— Вам известно, как называется то, что мы сейчас увидели, мистер Калхоун?

— Понятия не имею, профессор! — искренне выпалил он. Пиквик пристально посмотрел ему в глаза, словно пытаясь определить, лжет он или говорит правду. Чуть погодя он заговорил снова:

— Это очень серьезная магия, мистер Калхоун. Настолько серьезная, что не каждый мастеровитый взрослый волшебник может ее воспроизвести. В вашем же возрасте на такое вообще никто не способен… — и потом он добавил: — Никто из ныне живущих. Вы об этом знали, мистер Калхоун?

Уильям только сейчас понял, что из себя представляет его волшебное перо. До этого он относился к нему как к игрушке, или же, что более вероятно, как к доброму и безобидному символу его новой и красивой жизни. Но сейчас, после того, что он увидел, ему вдруг стало жутко от одной мысли, что все это время он спокойно хранил свое перо под подушкой или постоянно держал при себе. Нечто подобное он испытал, когда безобидная на вид лестница в Альпурге неожиданно превратилась в стаю драконов. Он был сейчас настолько потрясен, что даже не заметил, как погрузился в воспоминания, находясь рядом с Пиквиком. Тому даже пришлось вновь обратиться к нему:

— Мистер Калхоун? С вами все в порядке? — тревожно осведомился он.

— Что? — опомнился Уильям. — Нет, сэр! То есть да, сэр, все в порядке! Но, нет, мне это не было известно, — все еще не приходя в себя, ответил он.

— Это заклинание защиты, мистер Калхоун. И защиты далеко не от комаров.

Теперь, когда он все-таки пришел в себя, ему хотелось, наконец, все разузнать, и как можно быстрее.

— А от кого, сэр? — даже не пытаясь скрыть свое любопытство, спросил он.

Ему до жути захотелось узнать, на что способно его волшебное перо. Он ждал, что профессор Пиквик сейчас ему все объяснит, но тот лишь пристально смотрел на него. Через пару мгновений профессор неожиданно резко повернулся к аудитории и громко объявил:

— Увидимся на следующем занятии! Урок окончен!

Он резким жестом вернул Уильяму его волшебное перо и, сухо бросив: — Всего доброго, мистер Калхоун! — стремительно вышел из аудитории, направившись куда-то вглубь дома.

Потеряв дар речи от такой неожиданной концовки урока, Уильям так и остался стоять возле стола Пиквика. Он не заметил подбежавшего к нему Эла:

— Дружище! Это было круто! И ты мне ничего не рассказывал!

— Не рассказывал ЧТО, Эл? — машинально спросил он.

— Что дома практикуешься в магии!

— Не практикуюсь я ни в какой магии, не говори глупостей, — отмахнулся он.

— Ладно, обсудим все в таверне! А сейчас пошли!

— В какой еще таверне?

— «Гном и Кентавр»! Я бывал там разок с кузеном, и скажу тебе, кормят там просто великолепно! Ты идешь? — он вопросительно взглянул на Уильяма, который все еще был мыслями где-то далеко.

— Да, хорошо! — рассеянно согласился Уильям. — Идем!