Самая слабая из улыбок (гет)

На земле, где тает время, и тело превращает в прах.

Здесь прижилось дурное семя, здесь обитает страх.

Война. Для людей так характерно воевать. За землю, за воду, за солнце, за воздух — повод всегда найдётся. А смысл? В войне не ищут смысла, ибо для некоторых она сама им и является. На континенте война стала уже обычным и привычным явлением, вошла в ритм жизни общества. Однако всё изменилось, когда одна из сторон стала использовать чудовищ, именуемых драконами. Монстры, по всем критериям превосходящие людей, неминуемо склоняли исход сражений в сторону одного государства. Именно потому и было принято решение о создании воинов, что могли бы дать отпор этим берсеркам.

Самые светлые умы, безумные гении и передовые учёные были собраны на отдалённом острове для реализации этой цели. Население этих земель было невелико: несколько некрупных городов, окружённых деревнями. Весь остров стал одной большой лабораторией, а люди, проживающие там — подопытными. В ходе длительных экспериментов были выведены воины полукровки. Наполовину люди, наполовину монстры.

В то же время деревни и некрупные города стали подвергаться нападению монстров, пожирающих человеческую плоть — йома. Тогда впервые и стало известно о существовании некой организации, предлагающей свои услуги по их устранению. У жителей, разумеется, были свои версии об их происхождении, однако это не меняло того факта, что сами они не могли справиться с ловкими и хитрыми тварями. Йома маскировались под людей, пожирая мозг жертвы, они способны были не только принять её внешний облик, но и перенять необходимые воспоминания.

Сами того не подозревая, жители поддерживали деятельность организации и спонсировали дальнейшие эксперименты по выводу гибридов. Плоть йома вживлялась в тела детей, изначально обоих полов, а позднее только девочек. Весь остров стал полигоном для испытаний силы воительниц и совершенствования их навыков. Они были прозваны «Клеймор» из-за огромных мечей, которыми сражались. Управляться с подобным оружием было невозможным для обычного человека. Люди опасались их, считая не менее опасными, а со временем и более пугающими, чем обычные йома. Используя силу йома, пульсирующую в их телах, клеймор достигали немыслимой для людей скорости, ловкости и силы, со временем превзойдя даже чудовищ, с которыми призваны были бороться. Вскоре в народе их стали именовать среброглазыми ведьмами.

Однако помимо нападений монстров жители страдали от иных проблем, являющихся неотъемлемыми спутниками любого общества: голод и нищета. Многие деревни, неспособные собрать нужную сумму денег для оплаты дорогостоящих услуг организации, были уничтожены монстрами. Чудом же уцелевшим беженцам, бежавшим прочь, оставалось лишь скитаться от поселения к поселению в тщетной надежде найти себе новое жильё.

Все члены организации, отвечающие за выведение и обучение новых воительниц, были мужчинами. Их узнавали по чёрным длинным робам, что они всегда носили. Двое из них ехали верхом. Лошади вяло месили грязь копытами. Вдоль дороги вытянулась вереница беженцев из очередной разрушенной деревни. Исхудавшие, измождённые люди, одетые в лохмотья, брели по дороге, сжимая в руках свои скудные пожитки.

Внезапно немолодой уже мужчина в лохмотьях перегородил дорогу всадникам.

— Прошу вас, прошу, помогите! Нашу деревню истребили йома, мы едва смогли спастись. Мои дети не ели уже два дня, — он указал рукой на двух мальчиков и девочку.

Самому старшему из них на вид было не больше двенадцати. Все как один рыжие с веснушками на носу, одетые в грязные лохмотья они жались к юбке матери, с опаской поглядывая на всадников. Чуть поодаль стояла ещё одна девочка. Её средней длины волосы цвета воронова крыла вились и волнами спадали на худые плечи. Чёрные глаза смотрели настороженно, с опаской.

— Ничем не могу помочь, — холодно отозвался один из всадников.

— Умоляю вас, мы же умрём с голода! — беженец схватил коня за удила.

— Это ваши проблемы. К таким последствиям привела скупость — ваша и ваших селян.

— Умоляю, мне есть, что вам предложить, — беженец продолжал тянуть за удила, что порядком нервировало не только всадника, но и скакуна. — Возьмите её! — мужчина указал на девочку с чёрными волосами. — Вам же нужны маленькие дети?

— Продаёшь собственного ребёнка? — скривился всадник.

— Это не наша дочь, мы подобрали её на дороге. Прошу вас, возьмите её и дайте нам хоть немного золота.

— Что ж, — всадник в чёрной робе смерил взглядом девчушку, чёрные глаза её были полны ужаса, но ни слезинки не дрожало на пушистых ресницах. — Жаль, такой бы выросла красавицей. Орсей, — окликнул он своего спутника, — забирай девчонку, — с этими словами он извлёк из недр своего одеяния пару золотых монет и бросил их в дорожную грязь к ногам беженца.

— Спасибо, спасибо вам, — пролепетал тот, падая на колени и подхватывая деньги.

Всадник смерил его полным презрения и брезгливости взглядом и направил коня дальше. Орсей спешился и медленно подошёл к перепуганной девочке. Она действительно была красива, несмотря на худобу и рваные лохмотья, едва прикрывающие хрупкое тело. Босые ступни её были изранены острыми камнями. Чёрные, как смоль, глаза смотрели с мольбой.

— Как тебя зовут? — поинтересовался Орсей.

— Тереза, — едва слышно прошептала та.

— Прости, Тереза, но я не могу ничем тебе помочь, — эта сама собой вырвавшаяся фраза стала неожиданностью для него самого.

Множество таких беззащитных маленьких детей он собственноручно доставил в организацию, подбирая их на дорогах, забирая из деревень, после того, как йома вырезали их семьи, оставляя их сиротами. Но отчего-то перед этой маленькой девочкой он ощущал смутную неясную вину. Словно это он продал её организации, обрекая на страшные муки, а, возможно, и мучительную смерть. Словно это он предал её доверие.

Орсей подхватил Терезу на руки. Она оказалась даже легче, чем он предполагал. В этом хрупком маленьком тельце жизнь должна была едва теплиться. Вероятно, у этого ребёнка была крепкая воля. Орсей усадил Терезу на коня, после чего и сам устроился в седле.

Стараясь глядеть только на дорогу, он пришпорил скакуна, нагоняя напарника. Тереза обхватила его тонкими руками за пояс, чтобы не свалиться, прижалась, содрогаясь от холода и страха перед неизбежным. Она отчаянно цеплялась за него — одного из палачей, что обрёк на муки не одну жизнь.

Орсей был одним из самых молодых членов организации. Он пообещал себе, что не станет интересоваться дальнейшей судьбой Терезы, как только передаст её врачам. Но не прошло и суток, а он стоял в операционной, наблюдая, как поблёскивающий в электрическом свете скальпель скользит по бледной тонкой коже, оставляя за собой яркую алую полосу, вскрывая тело от горла до паха. Не отвёл он взгляда и когда врачи помещали пульсирующую тёмную чужеродную плоть йома, вшивая её в хрупкое тело, и когда стягивали бледную кожу грубыми стёжками. Орсей не в первый раз наблюдал этот процесс, но впервые ощутил отвращение и лёгкий трепет ужаса от осознания происходящего.

Он стоял в проёме двери, ведущей в спальни, где проводили первые дни после операции новые гибриды. Большой каменный зал был заставлен рядами кроватей, в которых лежали, корчась и завывая от боли дурными нечеловеческими голосами, изуродованные дети. Метаморфоз всегда проходил болезненно. Лица их были болезненно бледны.

Орсей знал, из каждой партии выживало не больше пятидесяти процентов подопытных, а когда и меньше двадцати-десяти. Ещё часть их станет калеками на изнуряющих тренировках, многие погибнут позже на выпускном экзамене. Лишь единицы станут воительницами и получат номер. И после каждая из них рано или поздно падёт в бою или же пересечёт свой предел и станет полноценным чудовищем, за головой которого пошлют её же соратниц.

Орсей обвёл зал взглядом, на сердце отчего-то было неспокойно. Он искал глазами Терезу. Он и сам не осознавал, отчего её судьба ещё беспокоит его. Она сидела на своей кровати, обхватив руками тонкие плечи. Всё ещё чёрные волосы сейчас были грязными и спутанными и рассыпались по сгорбленной спине. Тереза не издавала ни звука, крепко зажмурив глаза, она покачивалась взад-вперёд, будто это могло помочь унять терзающую её изнутри мучительную боль. Бледные губы были искусаны и опухли. Тонкие пальцы впивались в кожу, раздирая её, из-под полукружий ногтей стекали такие яркие капли крови. Над воротом ночной рубашки, мешком болтавшейся на худых плечах, виднелась стянутая стёжками кожа. Безобразный шрам останется теперь с ней до конца жизни.

Уже спустя неделю часть постелей опустела. Холодные окостеневшие тела складывали в отдельной комнате, чтобы позже захоронить в общей могиле. Орсей день за днём заглядывал в комнату, отыскивая Терезу по медленно выцветающим, но до сих пор тёмным, волосам. За время метаморфоза она не издала ни звука, молча переживая безумие боли, рвущее её изнутри. Молча расставаясь с частью своей человечности.

С самого утра Орсей чувствовал смутную, неясную тревогу, что никак не могла оформиться в конкретные опасения. Когда же он привычно уже пришёл взглянуть на Терезу, то обнаружил, что та сидит, привалившись спиной к холодной шершавой каменной стене. Глаза её были закрыты, на лице впервые за последние дни не было гримасы сдерживаемой боли. Тонкая бледная рука безвольно свесилась вниз. Спутанные когда-то густые и чёрные волосы окончательно поседели.

Орсей присмотрелся и только тогда заметил, что Тереза не дышит. Он поспешил мимо пустующих рядов кроватей и ухватился за тонкое запястье. Пульса не было.

Орсей стоял у землистого края огромной общей могилы. Детские тела, кое-как завёрнутые в старые рваные простыни, были свалены в одну кучу. Двое мужчин в чёрных робах с откинутыми капюшонами неспешно закапывали могилу. Рыхлая земля осыпалась с лопат на белые простыни, скрывая от глаз ужасы, что творились в лаборатории уже десятки лет.

Холодный осенний ветер пронизывал до костей. Его резкие порывы так и норовили сорвать капюшон с головы Орсея. Внезапно ему показалось, что одна из простынёй шевельнулась. Он похолодел, внимательно всматриваясь в груду трупов уже наполовину засыпанных землёй. Взгляд его наткнулся на широко распахнутые серебряные глаза, тонкие пальцы сжимали край простыни, бледные губы едва-едва шевелились.

— Стойте! — Орсей кинулся к гробовщикам. — Одна жива!

Те удивлённо проводили его взглядом, когда он спрыгнул в могилу на груду одеревеневших тел. Тереза тянула к нему тонкие руки, больше напоминающие обтянутые бледной кожей кости. Метаморфоз ещё не закончился. Орсей подхватил её на руки, глядя прямо ей в глаза. На радужке левого ещё оставалось чёрное пятнышко, которое таяло на глазах. Орсей наблюдал, как оно медленно растворяется в холодном серебре.

На его руках умер ребёнок, и родилась будущая воительница. Благодарность и надежда в этих холодных серебряных глазах и слабая улыбка на бледных губах заставляли его сердце сжиматься от страха, боли и жалости.

— Улыбайся, Тереза, улыбайся, пока жива, — едва слышно прошептал Орсей, прижимая её к себе.

Она пережила боль и ужас, что вынес бы не каждый взрослый. А сколько ещё боли и ужаса ей предстояло пережить. Но как мог он сказать ей об этом, когда в серебряных глазах той, что уже не была человеком, он видел не ненависть, а безграничное доверие?