Зависть богов (джен)

«Никакого восстания машин не будет», подумала Корделия, наблюдая, как Мартин режет к завтраку брынзу из молока геральдийской лани.

Она застала киборга на кухне, когда вернулась с пробежки. Одной рукой он закладывал в тостер аккуратной нарезанные ржаные хлебцы, а другой — удерживал над раскаленным керамическим кругом древний медный ковшик с длинной ручкой. Ковшик источал упоительный аромат кофе.

«Не иначе как «Жанет» надоумила». Корделия поспешила наверх, чтобы принять душ и переодеться.

После побега и возвращения миновали сутки. Мартин со свойственной киборгам феноменальной оперативностью уже восстановил прежний уровень работоспособности. К счастью, никаких особо значимых повреждений он за время эскапады не получил. Только поранил ладонь о торчащий сук да израсходовал всю глюкозу, пока уворачивался от выстрелов. Заряды станнера, которые он словил, оставили устрашающие на вид поверхностные гематомы. Произошел разрыв капилляров, но ни один из крупных сосудов поврежден не был. Правда, Корделию это мало утешило. Она видела то, что видела, и благоприятный прогноз системы игнорировала как неудачную попытку ее задобрить. Кроме того, в глаза снова бросалась значительная потеря массы тела. Все ее предшествующие усилия по вскармливанию пошли прахом. Система безжалостно выбрала из мышечной ткани все резервные калории и выставила для изучения ребра и позвонки. Когда, стоя перед наполненной ванной, Мартин стянул грязную, пришедшую в негодность одежду, Корделия едва не застонала. Где же они, все эти питательные, киселеобразные завтраки, все эти полезные витаминизированные каши, которые она с такой тщательностью готовила? А эти черные пятна, эти ссадины и кровоподтеки? Эта ладонь, будто насаженная на гвоздь, и содранные до мяса колени? И еще он пытается ее убедить, что это всего лишь незначительные повреждения, что достаточно пополнить оскудевшие энергоресурсы, и система исправит все сама. Опять ставить капельницу?

Но раствора глюкозы для внутривенных вливаний нет. В последнее время Мартин уже не нуждался в кормлении через катетер. Он ел сам. Правда, его рацион по-прежнему напоминал меню язвенника, сильно подслащенное сиропом геральдийского клена, нисколько не уступавшим, а скорее превосходившим свой земной аналог по содержания фруктозы и сахарозы. Но и его сейчас под рукой не оказалось. Выручила баронесса де Гонди, вернее, ее термобокс с десятью литрами мороженого. Корделия обнаружила этот забытый подарок в багажнике, когда вытаскивала винтовку, чтобы поместить ее обратно в оружейный сейф. Термобокс, рассчитанный на пять часов, давно разрядился и помещённое в нем мороженое обратилось в жидкую сладкую массу. Жирную, сливочную.

Кормить ослабевшего и замерзшего Мартина холодным мороженым было бы сродни утонченному садизму. А тут оно растаяло и превратилось в коктейль.

— Что ни делается, то к лучшему, — прошептала Корделия, закатывая термобокс в лифт и переправляя его на кухню.

Она залила густую сливочную жижу, перемешанную с шоколадным и карамельным сиропом, в блендер, добавила желток перепелиного яйца и запустила аппарат на взбивание. Мартин к тому времени выбрался из ванной, оделся в стильную мужскую пижаму, которую Корделия купила для него вместе с дюжиной футболок, рубашек, джинсов, шорт и прочих мужских аксессуаров, и покорно ожидал своей участи: инъекций антибиотиков и обработки ран. Возражать он не пытался, осознав, что никакие ссылки ни на ускоренную регенерацию, ни на иммунную систему ему не помогут. Хозяйка будет непреклонна. И Корделия его не разочаровала. Она мстительно промыла все раны и ссадины антисептиком, залила их регенерирующим гелем и завершила лечебные процедуры инъекцией антибиотика и витаминов. Мартин взглянул на нее с укоризной.

— Это тебе вместо розог, — сказала она.

Но уже минуту спустя искупила свое родительское самодурство сливочным коктейлем. Мартин, настороженно сделавший глоток, взглянул на нее, как ребенок, обнаруживший под елкой рождественский подарок.

— Нравится? — с нарочитой суровостью спросила она.

Мартин радостно закивал.

— Скажи спасибо баронессе, — изо всех сил сохраняя лицо непроницаемым, сказала Корделия, — если бы не она, сидел бы голодным.

Мартин как-то особо лукаво склонил голову набок.

— 17%, — ответил он, сделав очередной глоток.

— Это ты к чему?

— К тому, что сидел бы голодным.

— Пей, и спать, киборг.

Сама Корделия еще не могла позволить себе расслабиться. Ей предстояли переговоры с адвокатом и возмущенными родителями.

— Они же дети! — драматически восклицала мадам де Рец.

— Кто из нас в молодости не совершал ошибок? — бубнил виконт де Шарни.

— В конце концов, Корделия, это всего лишь киборг, — надменно цедил слова Монмут, красивый мужчина с бородкой à la Людовик XIII.

— Дети заблудились, а вы на них с винтовкой! — рыдала дебелая блондинка, графиня де Сизи.

И так далее и тому подобное. Корделия всех невозмутимо выслушала и с тем же непроницаемо-сочувствующим видом переадресовала вопросы своему адвокату — авшуру.

«Рассказывайте ему свои жалостливые истории. И показывайте голографии своих «онижедетей», злорадно подвела итог безжалостная наследница династии Трастамара и выключила терминал.

— Меня ни для кого нет, — сказала она, обращаясь к искину.

— Слушаюсь и повинуюсь, — ответила «Жанет».

Утром, верная своему личному кодексу Бусидо, Корделия отправилась на пробежку. А по возвращении застала Мартина, вполне бодрого и даже какого-то умиротворенного, за приготовлением завтрака. Она проскользнула мимо него, чтобы не спугнуть. Расслабленная, с влажными после душа волосами, она устроилась за столом — наблюдать. Движения Мартина были такими точными, такими красивыми, что сам сугубо прозаический процесс намазывания тостов ягодным конфитюром превращался в настоящее священнодействие. Поверх футболки Мартин надел рубашку, но рукава закатал до локтей, позволяя любоваться выверенными по самым строгим скульптурным канонам кистями, запястьями и предплечьями. Но вместе с безупречной формой он позволял видеть и белые шрамы. Особенно заметны были два симметричных, охватывающих запястья. Корделия знала, что точно такие же у него на щиколотках.

Она поспешно отвела взгляд. Нет, ей лучше лишний раз не смотреть. Она уже неоднократно видела эти шрамы, видела и другие, более пугающие, но каждый раз чувствовала все ту же мучительную, испепеляющую ярость. Сначала на Гибульского, затем на безответственных родителей, потом на Бозгурда. Далее на очереди был основатель «DEX-company», этот гений миллиардер, фанатик прогресса, наследник Говарда Хьюза⁽¹⁾ с его обсессивно-компульсивным расстройством. Там недалеко было до всех ученых, поддержавших этого фанатика. За ними шла армия Федерации, и в конце концов в этой компании вражеских объектов оказывалась вся освоенная человечеством Галактика.

«Хватит! Я так до Адама и Евы доберусь», одернула себя Корделия.

Искать виновных бессмысленно. Все уже случилось. Есть «DEX-company», есть киборги и… есть Мартин. Настоящее живое чудо. И это чудо сейчас сосредоточенно варит кофе. А не будь «DEX-company», варить кофе было бы некому. Вот такой неожиданный вывод.

Мартин, дождавшись, когда пенка в медной турке поднимется в третий раз, осторожно снял архаичное устройство с раскаленного круга и наполнил чашку. Затем ложечкой перенес туда же пенку.

«Где он это подсмотрел?» подумала Корделия.

— Мартин, ты мне не слуга, — осторожно заметила она, — и делать этого не обязан.

— А если мне это нравится?

Корделия не нашлась, что ответить. Мартин вернулся к приготовлению тостов и фигурной нарезке сыра, а его хозяйка в это время формулировала некую истину.

«Восстания машин не будет».

Это восстание придумали люди, чтобы запугать самих себя и оправдать собственные пороки. Приписывая киборгам скрытую за их мнимой покорностью жажду убийства, люди исходили из собственной порочной природы. Люди брали за образец собственные грехи: тщеславие, гордыню и алчность. Это люди одержимы честолюбием, это люди жаждут признания и славы. Это людям свойственны жадность, зависть и жажда власти. Это люди мечтают о порабощении и унижении ближнего. Для киборгов, этих человекообразных машин, подлинной ценностью является только жизнь, та самая жизнь, которую люди признают чего-то стоящей только если к ней прилагаются желаемые аксессуары — деньги и слава. Без них жизнь для людей всего лишь обуза, способ существования белковых тел. Чтобы смириться с навязанной им обузой, люди изобретают цель, грандиозную и слепящую. Разбогатеть, прославиться, стать президентом. И чем больше получают, тем больше требуют. «Хочу быть владычицей морскою…» Людям всегда мало. Они всегда голодны, всегда в погоне. К счастью, не все люди таковы. Но тех, кто опровергает это правило перманентной погони, лишь ничтожный процент. И еще есть разумные киборги. В том же ничтожном соотношении к общей неразумной массе.

— Мартин, ты хочешь что-нибудь? Что тебе купить?

Он взглянул на нее с удивлением. Подвинул тарелку с аппетитно-золотистыми тостами.

— А что я должен хотеть?

— Ну, не знаю. Может быть, какой-нибудь особый гаджет или игру, или, например, собственный флайер.

Мартин вернулся к месту своей кухонной деятельности и налил в стакан из блендера какой-то густой нежно-зеленой жидкости. Сделал глоток и блаженно зажмурился. Корделия поняла, что это обращенное в коктейль фисташковое мороженое.

— Купи мне еще мороженого, и побольше, — попросил Мартин.

— Я закажу контейнер кленового сиропа и, пожалуй, сгущенки.

— Что такое сгущенка?

— Примерно то же самое, что ты сейчас пьешь, но еще слаще. Банка сгущенки входит в походный НЗ армейских DEX’ов. Тебе понравится. Но это все не то. Еда — это понятно. Но что ты хочешь помимо еды?

Мартин задумался. Потом робко сказал:

— Полетать, на флайере.

— А еще?

— Посмотреть на океан. Поплавать.

— Еще.

Мартин пожал плечами.

— Одежду ты мне купила. Комната у меня есть. Планшет с играми. Книги, голофильмы.

— Ладно, подождем. Может быть, захочешь чего-нибудь. Что касается гаджетов, то у меня есть для тебя подарок.

Поднимаясь к себе, Корделия размышляла о потребностях людей и киборгов. Будь на месте Мартина человек, чего бы он пожелал? Брендовых шмоток? Собственный флайер? Дом в Перигоре? Престижную должность? Если не вышеперечисленное, то он попросил бы… месть. Нет, не напрямую, не в лоб. А намеками и жалобами.

Мартин не назвал ей ни одного имени. Отговорился, что информация отсутствует. Но Корделия ему не поверила. Он их помнит, всех помнит. Возможно, пытается забыть. Потому и не называет. Чтобы не возвращаться к прошлому. Человек не упустил бы шанса отомстить, но Мартин не человек.

Вернувшись, она протянула Мартину увесистый серебристый браслет с сенсорной панелью.

— Вот, держи. Это комм. Его для меня раздобыл Ордынцев по своим каналам в СБ. Вполне сравним по мощности и функциям с моим рабочим терминалом. Устанавливает связь через ближайший спутник, если в радиусе 100 км нет передающей станции. Это тебе, чтобы не потерялся. Теперь, если задумаешь пойти погулять, я тебя найду даже на соседнем континенте. Установи на него свой пароль, если хочешь.

— Зачем? — Мартин повертел комм в руках и примерил на левое запястье. — У меня нет секретов.

— Это на тот случай, если появятся.

— Хорошо. — Мартин щелкнул креплением, тронул панель, и та мягко засветилась. — А он воспроизводит аудиофайлы?

— Музыку собрался слушать? Кое-что он, конечно, воспроизводит и как диктофон работает, но предназначение у него иное. Если для музыки…

— Нет, не для музыки, — тихо сказал Мартин. — Ему достаточно будет воспроизвести одно слово.

— Какое? — беспечно осведомилась Корделия, откусывая тост и запивая кофе. Кофе был изумительным.

Мартин дождался, пока она поставит чашку на стол, и сказал:

— Умри.

Наступило молчание. Корделия отложила тост. Она его уже не хотела.

— И… кто должен это сказать?

— Ты.

Корделия толкнула тарелку, и она загремела.

— Да ты понимаешь… понимаешь, что говоришь? Что на тебя нашло?

Мартин опустил голову. Корделия взяла себя в руки. Нет, только не крик, не истерика. Он замкнется, отстранится и добьется своего каким-нибудь иным, более изощренным, неожиданным способом.

— Мартин, зачем тебе это?

— Чтобы не бояться.

— Тебе нечего бояться. Уже все кончилось. Я никому тебя не отдам. Никому не позволю причинить тебе боль.

Он задумчиво на нее смотрел. Корделия ясно представляла, как ее только что произнесенные слова вновь и вновь информационными искрами пробегают сначала по нейронам мозга, а затем по наносхемам процессора; как он эти искорки рассматривает, оценивает, взвешивает, будто придирчивый старатель, намывший золота.

— Что, процент искренности маловат? — спросила она с горькой усмешкой.

— Я не сомневаюсь в твоих словах, — ответил Мартин. — Я тебе верю.

— Тогда почему…

— Ты не всегда будешь рядом. Вчера ты едва не опоздала.

— Вчерашний день — это следствие твоих иррациональных страхов, — возразила Корделия. — Здесь, в доме, ты был бы в безопасности. Тебя никто не тронет. К тому же на Геральдике нет офиса «DEX-company». Если у кого-то из здешних аристократов и есть киборги, их возят на другие планеты. Без особого разрешения, без пропуска, без согласования с администрацией никакие ловцы сюда не попадут. Да и зачем им сюда? По документам тебя не существует. Ты… умер.

Она намеренно не произнесла слова «утилизирован».

— Но обо мне знает Лобин.

— Да, знает. Но предательство для него равносильно самоубийству. А Лобин слишком любит себя и свою с некоторых пор роскошную жизнь. Он исчез с Новой Вероны. Сбежал. Тот банковский счет, который я для него открыла, был аннулирован на Шоарре. Лобин перевел деньги на несколько депозитов в разных банках, а саму карту уничтожил. После Шоарры деньги не отследить. Лобин уже изменил внешность и обзавелся новыми документами. Бозгурду его не достать. Да и зачем бы он стал охотиться на беглого хирурга? Считается, что Лобин его не грабил. Вот если бы доктор обчистил личный сейф Найджела, тогда я Лобину не завидую. Он бы не скрылся даже на Хавааре. Кроме того, я не настолько беспечна, чтобы не приглядывать за Бозгурдом. Он ищет какого-то бывшего космодесантника на старом транспортнике, а не тебя. О тебе он не вспоминает.

Складочка в уголке рта Мартина служила свидетельством несостоятельности всех приведенных доводов.

— Ты не всегда будешь рядом, — повторил он, — и не останешься на Геральдике. Жизнь здесь не для тебя.

Корделия вздохнула. В этом он прав. Оставаться здесь, в этом уединенном доме на всю долгую геральдийскую зиму ей не позволят обязательства перед холдингом.

— А кроме «DEX-company» есть еще и другие… люди, — еще тише добавил Мартин.

«Да, есть другие, вроде тех, кто ради забавы стрелял в живое существо из станнера», мысленно договорила его фразу Корделия.

— Пожалуйста, мне… так будет легче. И… спокойней.

— Спокойней носить на руке смерть?

— Не смерть. Избавление. Защиту. Что бы ни случилось в дальнейшем, как бы не сложились обстоятельства, какая бы участь меня не ждала, я буду знать, что люди ничего со мной не сделают. Никто не прикоснется ко мне. Никто не воткнет электрод в нервный узел, никто не проверит мои связки на крепость, никто не заставит стоять на раскаленном металле, никто не выстрелит в спину из станнера и не пробьет легкие стальным стержнем. Никто не будет меня истязать и… насиловать. Твой голос меня защитит.

Корделия встала и протянула руку.

— Дай сюда.

Мартин отдал ей комм. Вид у него был виноватый и растерянный. Скорей всего, он уже сожалел и о просьбе и о затеянном разговоре.

Корделия поднялась к себе. Она долго сидела на краю постели и смотрела в окно. Там стремящийся к полуденному апофеозу Аттила швырял золотые дротики в лиственные прорехи. Они бились в стекло и прыгали резными яркими пятнами. Корделия вспомнила, что в далекие времена, когда на Земле шли столетние войны, защитники крепостей, оказавшись в осаде, убивали своих жен и детей, чтобы те не доставались врагу.

Казалось бы, как давно это было! Те варварские времена прошли. Считается, что человечество повзрослело, стало более цивилизованным и гуманным. Никому в голову не придет припасти для своих близких в качестве единственного шанса яд, нож или бластер. Всех людей защищает закон. Есть Всегалактическая декларация прав человека. Так почему Корделия чувствует себя так, будто ее только что зашвырнули в Средневековье? Ей предлагали повторить «подвиг» какого-нибудь христианского рыцаря на развалинах Иерусалима — нанести удар милосердия, избавить дорогое ей существо от страданий. Будто они уже заперты в осажденной, сотрясаемой взрывами крепости, будто под стены этой крепости уже подкатывали баллисту⁽²⁾, а к воротам — таран, будто падали один за другим защитники у бойниц, а крыши уже пылали и рушились.

Что бы она сделала на месте какой-нибудь Агнессы Рэндольф⁽³⁾ или графини де Монфор,⁽⁴⁾ если бы захватчики уже ворвались в замок, а у нее на руках пятилетний ребенок? Хватило бы ей сил и решимости убить этого ребенка? На чье милосердие стоит рассчитывать? На милосердие победителей или на милосердие смерти?

Для Мартина подобной дилеммы не существует. Что такое милосердие победителей, а в данном случае это будет милосердие «DEX-company», он знает. Он выбор сделал. Теперь этот выбор предстоит сделать ей. Она может сколько угодно убеждать его в своих возможностях, указывать, что «DEX-company» не так уж и всесильна, что Галактика огромна и в ней бесчисленное количество планет, куда «DEX-company» не дотянется. Он возразит, что опасность заключается не в одной только корпорации.

Что станется с Мартином, который по закону всего лишь имущество, если с Корделией что-то случится?

Она так долго и самозабвенно дергала смерть за усы, находя для этой процедуры все более изощренные способы, что особе с косой это может в конце концов, надоесть. И комар может довести слона до нервного срыва. Слон этого комара прихлопнет. Так же и с Корделией. Она слишком долго дразнила смерть. Ее лимит шалостей давно исчерпан. А космос полон случайностей. Пусть даже древние мудрецы и твердили, что случайностей не бывает. Боги наказывают за излишнюю самоуверенность. Может произойти сбой во время прохождения «червоточины», могут отказать посадочные стабилизаторы, может сойти с привычной орбиты астероид, учебная ракета может отклониться от учебной же цели. Да все что угодно может произойти! Вариантов внезапной гибели превеликое множество. Кто будет ее наследником? Кто распорядится ее имуществом? Кто позаботится о Мартине, который снова осиротеет?

Корделия вспомнила затертую, замызганную, обветшалую цитату: мы в ответе за тех, кого приручили… Только Мартин не Лис, которого можно выпустить на волю.

Относительно судьбы холдинга она не беспокоилась. В случае ее гибели акции будут распределены между сотрудниками. Корделия сама составляла списки. А дальше пусть сами решают, кому достанется контрольный пакет. Решение сомнительное, но иного у нее не нашлось. Прямого наследника у нее все равно нет. Ее империю постигнет участь всех предшествующих, будь то империя Александра Македонского или королевы Виктории. Но кроме акций холдинга есть еще земля на Геральдике, есть несколько домов, яхта, отель на Шии-Ра и есть… Мартин. По иронии законодательства и судьбы богатый самодур имеет право завещать свое состояние кошке, как это сделал в начале 21-го века некий Карл Лагерфельд, и никто не посмеет это завещание оспорить. Но если оставить наследство киборгу, такое завещание не признает ни один суд.

Киборг даже не раб, которому великодушный хозяин подпишет вольную. Согласно всем кодексам Мартин — вещь. После смерти хозяйки его выставят на продажу вместе с фарфором и мебелью! Наследники, конечно, найдутся, если Корделия не оставит конкретного завещания. Какие-нибудь семиюродные племянники ее отца. И Мартин окажется в их власти.

Кто он будет для них? Забавная говорящая игрушка. Разумная и опасная. Тогда где же выход? Где найти такого человека, кому она могла бы доверить Мартина? Кто станет для него другом, а не хозяином? Она мысленно перебрала всех, кого называла друзьями, кому верила, кто был ей дорог. Каждому из них она без раздумий доверила бы свою жизнь, а вот Мартина, к ее великому удивлению, доверить не могла. Тогда что остается? Только вручить ему этот цифровой мизерикорд. Она, конечно, может отказаться. Киборг ей не возразит. Он останется со своими страхами перед будущим и ей страхов добавит.

Корделия спустилась вниз. Мартин так и сидел там, где она его оставила, поникший и виноватый. Она приблизилась и протянула комм.

— Я сделала то, что ты просил. Активируется быстро и просто. Достаточно троекратного нажатия большим пальцем на сенсор ввода и код из пяти знаков. 68491. Можешь поменять, если хочешь.

Мартин взял комм и очень внимательно посмотрел на хозяйку. Оценивает данные детектора? Снова ей представились скачущие по наносхемам информационные кванты. Не верит? Сомневается? Округляет до целого? Мартин молчал. Затем вернул комм на свое левое запястье и защелкнул крепление. Корделия выдохнула. Мартин не убирал от серебристого браслета правую руку. Провел указательным пальцем по сенсорам. Панель мягко засветилась. Сенсор ввода информации был самым крупным и ярким. Неожиданно Мартин нажал на него три раза и на вспыхнувшей цифровой консоли набрал пять знаков. Оцепеневшая Корделия услышала свой голос. Странно неузнаваемый, далекий и враждебный.

—DEX, умри, — произнес этот голос.

Ничего не произошло. Только Мартин уже не смотрел на комм. Он смотрел на Корделию. Зрачки его чуть расширились. Он не вздрогнул, не дернулся. Только несколько секунд спустя Корделия поняла, что он не дышит.

Она читала инструкцию еще там, на Новой Вероне, после визита в дом Волкова. Заперлась в каюте и нашла на сайте «DEX-company» ТТХ для модели DEX-6. Она быстро пролистала все 40 страниц с текстом, разделенном на параграфы и подпункты, чтобы добраться до единственного, ее интересующего. Система самоликвидации. Активируется прямым хозяйским приказом.

В лаборатории она впервые увидела, как это происходит. Бозгурд отдал приказ запертому в прозрачный бокс киборгу, который был так похож на человека. Сначала тоже ничего не происходило. И Корделия так же не сразу заметила, что киборг не дышит. Потом он упал на колени, но Бозгурд отменил приказ. В инструкции Корделия прочитала, что через десять секунд блокируется контроллер сердечной мышцы, крошечный нервный узел на своде предсердия. Далее следует разбалансировка клапанов, наступает фибрилляция. Функция миокарда, ритм последовательных сокращений и расслаблений, нарушается. Сердце, безупречный живой насос, на протяжении всей жизни качающий кровь, в течение нескольких секунд обращается в полумертвую подергивающуюся мышцу. Бозгурд, там в лаборатории, допустил инициализацию этого процесса, чтобы странный непокорный киборг почувствовал это трепыхание в груди, это умирание миокарда, эту навалившуюся боль, и лишь затем отменил приказ.

Она до последнего не верила, что и ее голос, одно ее слово обладает силой совершить подобное. Она выполнила то, о чем ее просил Мартин, она поместила звуковую капсулу с последним приказом в память комма. Она отдавала себе отчет в своих действиях, но не верила… Не может ее голос убить! Не может! Это всего лишь ритуал, формальная процедура. Да, Бозгурд может убить, но она — нет. Тем более Мартина! Как вообще можно убить словом? Это же не нож, не бластер.

Но Мартин не дышит! Он в самом деле не дышит! Нет, он не притворяется. Зрачки почти вытеснили ярко фиолетовую радужку. Сколько же секунд прошло? Семь? Восемь? Эти секунды грохотали, раскалывали небо, двигали под ногами плиты фундамента. Мартин опустил голову и стал медленно сползать с табурета, заваливаясь набок. И тут Корделия очнулась.

— DEX, отмена приказа! Дыши!

Ей показалось, что она кричит, чтобы заглушить звуки разлома под ногами и над головой. В действительности ее голос прозвучал сухо и четко, как выстрел из старинного пистолета. Она тут же услышала жадный, торопливый вдох. Мартин оперся рукой о столешницу, чтобы удержать равновесие. Еще два глубоких вдоха, и дыхание уже ровное, будто ничего не случилось. Мартин выпрямился и взглянул на хозяйку исподлобья. Виновато и благодарно. Не говоря ни слова, Корделия приблизилась и залепила ему звонкую пощечину.

Она сидела на ступенях и наблюдала, как побагровевший от натуги Аттила цепляется за верхушки деревьев, пытаясь удержаться на острие пламенеющего неба. «Ничего у тебя не получится», злорадно подумала Корделия, когда верхушки деревьев уже рассекли огромный шар на неровные доли. Она уже не злилась. За последние пару часов она пережила нечто схожее с моделью Кюблер-Росс.⁽⁵⁾ Сначала шок. Она отрицала, отказывалась верить. Затем она пришла в ярость. И ударила Мартина. Потом она пыталась заключить сделку с собственной совестью. Оправдывалась, убеждала. Когда убедилась в бессмысленности переговоров, впала в отчаяние. Прошлась по освещенной солнцем поляне, обошла дом по дальней тропе. Вернулась и села на ступеньку.

Злость прошла. За багрянцем ярости она не видела подлинных причин этой безумной выходки. Когда ярость утихла, она стала понимать. Он сделал бы это рано или поздно, чтобы убедиться, что избранная им защита работает. У нее был соблазн его обмануть. Записать на комм любой другой приказ, но не этот, последний. На его вопрос, сделана ли запись, она бы ответила утвердительно, и детектор показал бы достаточно высокий процент искренности. Но Мартин детектору не доверился. Он поступил, как это свойственно киборгам, без рефлексии и сомнений, так же решительно и жестко, как совмещал кости им же сломанной руки. Мгновенная боль, но уже все кончилось, без изматывающих приготовлений.

Не подумал, что почувствует она, когда он перестанет дышать? Ну да, не подумал. Он еще не привык думать о людях. Еще не усвоил, что среди людей находятся такие, кто разделяет его боль. Оплеуху воспринял как привычное хозяйское действо. Хозяйка его ударила. Это нормально. Она должна была когда-нибудь начать его бить. Это первый раз, но будет и второй. Будет время от времени повторять. Но не часто и терпимо.

Корделия усмехнулась в ответ на пришедшее ей в голову предположение. Было немного обидно. И еще где-то в сердце остался синяк от пережитого. От страха потери. Еще одной потери. Смерть снова обошла ее стороной, но взяла того, кто был рядом, кто стал дорог, кто наполнил жизнь смыслом. И этот ушиб в сердце болел. Она испугалась. Впервые за много лет.

Из дома вышел Мартин. Подошел и сел рядом. В руке — источающая аромат кружка. Протянул кружку ей. Корделия не стала отказываться. Кофе был сладким. Очень сладким. Шесть ложек, не меньше.

— Я все понял, — сказал Мартин.

Корделия сдержала улыбку. Он понял!

— Я тебя напугал. Я не должен был делать это… так неожиданно.

«Напугал он… Да ты меня чуть не убил!» Корделия потерла ладонью под левой ключицей, хотя это не в ее свод предсердия был вмонтирован контроллер. Мартин заметил жест.

— Хочешь, я его сниму и больше не надену? — Он указал взглядом на комм.

— Нет! — резко ответила она. — Носи. Я должна его видеть.

— Зачем?

— Будет побуждать меня к действиям.

— Каким?

— Чтобы ты его снял.

Мартин в изумлении на нее уставился.

— Я не понимаю, — признался он.

— Ты снимешь его, когда отпадет необходимость его носить. Когда тебе нечего будет бояться.

— Разве такое возможно?

— Возможно, — ответила Корделия.

И мысленно добавила: «Если начать войну и… победить!»

1) Говард Хьюз — американский предприниматель, инженер, авиастроитель, миллиардер.

Вернуться к тексту

2) Баллиста — античное осадное орудие. Использовалось для метания камней.

Вернуться к тексту

3) Агнесса Рэндольф — шотландская аристократка, известная благодаря обороне своего замка.

Вернуться к тексту

4) Графиня де Монфор, Жанна Фландрская — участница Столетней войны, обороняла город Эннебон, пока ее муж находился в заключении в Париже.

Вернуться к тексту

5) Элизабет Кюблер-Росс — американский психолог, автор книги "О смерти и умирании".

Вернуться к тексту