Кровавая Химе (джен)

Чёткие, выверенные движения кисточки скользят по бумаге, нанося на неё иероглифы. Один за другим, отрабатывая навыки письма, улучшая почерк, доводя его до идеала, потому что иначе никак. У мастера фуиндзюцу должен быть совершенный почерк и ни одна чёрточка иероглифа не должна выглядеть неаккуратно или криво. Занятие сложное, утомляющее, требующее немалой концентрации.

Данным занятием я вынуждена заниматься по одной простой причине: химе клана Узумаки обязана разбираться в печатях. Обязана быть мастером. Обязана не позорить семью. Обязана быть лучшей. И ещё очень много таких «обязана».

Нет, вообще, так было далеко не всегда. Когда-то давно я была самым обыкновенным таким человеком, девчонкой двадцати лет, со своими проблемами, неудачами, взлётами и падениями. Но пять лет назад всё изменилось. Причина банальна до нельзя — ночью шла от подруги и не заметила на переходе грузовик, что не успел затормозить и сбил меня. Судя по всему — насмерть.

Глаза я открыла уже в теле младенца, что только-только родился на свет. Мито. Мито Узумаки. Да, та самая, которая в будущем будет должна стать женой Шодай Хокаге. Но сейчас мне всего пять лет и я уже даже привыкла к тому, что являюсь одним из самых нераскрытых персонажей аниме «Наруто».

Хотя, очень сомневаюсь, что нахожусь именно в аниме. Скорее уж в параллельном мире, что безумно сильно похож на выдумку Масаши Кишимото. Помнится, как-то читала, что существует теория о том, что все вселенные, которые мы придумываем, существуют на самом деле. А может быть и нет. Человеку не дано знать всё.

Вздыхаю и прерываю своё занятие для того, чтобы аккуратно положить кисточку на специальную подставку и слегка размять руки. После часа безостановочной работы конечность устаёт. Но прекращать нельзя. В будущем я хочу стать фуин мастером и не только потому, что этого требуют от меня родители. Фуиндзюцу — это вообще безумно интересно. А ещё читерски.

Каким бы сильным противник ни был — попадёт в ловушку мастера и, считай, всё. Пропал. Поэтому мой клан боятся. А ещё уважают. И проклинают.

Аловолосые Демоны — не те, с кем стоит связываться. Сильные, выносливые, мастера фуиндзюцу, с практически бесконечным запасом чакры, если сравнивать с обычными шиноби, и бессмертные. Чтобы прикончить моего соклановца, надо очень постараться. Быстрая регенерация, особый состав чакры, сила воли, что позволяет выкарабкаться даже с того света.

Принадлежать к такому клану — это круто. Это очень большая честь. А ещё ответственность. Особенно, когда являешься химе клана. Большая ответственность, наверно, только на брате — как на будущем главе. Ну, да, не повезло нашему папаше — трое дочерей и лишь один сын. Это из живых. А так, у меня было ещё три брата, но, увы, один скончался во время стычки с Абураме. Жуткий клан, с этими своими жучками!

Они пробираются под кожу и начинают не только поглощать чакру, но и распространяют яд по всему организму. Конечно, после этого наши ирьенины вынесли урок и сделали противоядие, а заодно стали разрабатывать бойцам клана иммунитет, но жизней эта битва забрала много.

Ещё один погиб во время сражения с кланом Собаку-но, Ичиро (самый старший) погиб два года назад, во время миссии. Подробностей мне не сообщили, но, кажется, она была связана с Восьмихвостым биджу.

Впрочем, мне горя практически не принесло — двоих из них я даже не знала, а ещё одного… ну, мы не сильно ладили. Тем более, на воспитание меня забрала ба-сан. Почему? Точные причины мне неизвестны, вот только знаю точно, что она со своим сыном не в ладах. Поэтому, с того момента, как ба-сан забрала меня на воспитание, меня, считай, отсекли от семьи. Не от обязанностей химе, а именно от семьи.

Единственный, кто этого не сделал — это Харуто. Мой старший брат. Не знаю почему, но я, как самая старшая из его сестёр, была ближе всего ему по духу. Не осуждала за неправильные поступки, могла выслушать, а так же просто вместе с ним побранить все эти обязанности наследника. Не могу сказать, что он любил меня больше всех, вовсе нет, любимицей у всей «главной» семьи была Айко — самая младшая. Ей сейчас всего год, а я уже недовольно поджимаю губы при виде её.

Она мне чужая. Та, кого любят больше меня родители. Пусть я и не считаю их таковыми, но… до тех пор пока не родилась она, брат хотя бы уделял мне время. И любил сильнее, чем Киоко. Теперь же на меня времени больше не осталось. Увы.

С другой стороны, у меня было то, чего не было у остальных — поддержка и любовь ба-сан, мудрость джи-сама и Райдон-сама. Последний мой двоюродный дедушка, брат предыдущего Узукаге-сама. Ныне отошедшего от дел.

Вообще, эта жизнь странная. С одной стороны — все живущие здесь почти чужды мне. Но за пять лет я успела привязаться. К брату, к ба-сан и джи-сама, к Райдону-сама. А так же появилась обида. Жуткая.

На многих: на сестёр — зазнайку Киоко и любимую всеми Айко; на родителей, что до трёх лет любили меня, а после бросили, смотрят теперь свысока, с отторжением; на брата, что забыл обо мне и отдал мою долю любви и внимания самой младшей; на ба-сан, что успела испортить мне жизнь в три года. Из-за неё я изгой в родной семье. Даже Харуто стал отдаляться.

Глупо? Да. Слишком по-детски? Несомненно. Неразумно? Тем паче. Но голос разума совсем не всегда может заглушать эту дурную детскую обиду.

Я её никому не показываю. Поэтому даже мои воспитатели, нянечки и слуги удивляются — как это химе-сама с такой улыбкой отзывается о своей семье? Этот ребёнок либо слишком дурной, либо со святым сердцем.

И я честно согласно с первым вариантом. Да, я дурная. Потому, что обижаюсь, что принимаю близко к сердцу то, на что должна бы просто начхать. Дура. Идиотка. Слишком восприимчивая к эмоциям.

Бабушка говорит, что я могу стать эмпатом. Но дар пока не проявился, поэтому я сомневаюсь. Говорят, он проявляется по-разному — бывает с рождения, бывает после тяжелой болезни, а бывает после пережитого потрясения или стресса.

Закрываю уставшие глаза и недовольно морщусь. Болят от перенапряжения. Комната тёмная, от свечи падают неровные тени, окон нет. Так себе комната, но я не жалуюсь. Неудобно жаловаться как-то, неловко.

— Мито? — сначала думаю, что мне послышалось. Ба-сан редко заходит ко мне. На моей памяти — ни разу. — Я стучалась, но не услышала ответа.

— Простите, ба-сан, я не услышала. Погрузилась в раздумья, — поворачиваюсь к ней на коленях и кланяюсь. — Такое больше не повторится.

— Я надеюсь, Мито, — сдержанно отвечает она.

Чинатсу-сан красивая. Тёмно-красные волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке, яркие бирюзовые глаза, тонкий стан, аккуратная фигура. Чаще всего она поджимает губы, всегда собрана, напряжена, строга. Голос ба-сан всегда холодный, строгий, глубокий. Красивый. Смотря на неё я вижу себя лет через двадцать. Да, наверняка, я буду выглядеть именно так.

Сдержано, величественно, недоступно и… и просто походить на луну. Есть люди, которые как солнце — они красивы, светят ярко, к ним все тянутся. С ними смеются, радуются и плачут. А есть другие, которых можно сравнить с луной. Красивые, холодные, отстранённые. Такими можно любоваться, но к таким не стремятся. Потому что стремиться можно только к холоду и отчуждению, а людям нужно другое.

— Я надеюсь, что ты понимаешь, чего от тебя ждут завтра, верно?

Да, понимаю, прекрасно понимаю. Я должна быть воспитанной, благородной, чуточку высокомерной и настолько же отчуждённой. Завтра у нас встреча с Сенджу. Они просят у нас помощи. Поэтому на этой встрече — мы короли. Можем позволить себе и высокомерие и насмешку. Но это будут делать взрослые, отец, если быть точнее, да мать.

А я буду примером подражания. Лучшей химе лучшего клана. Так надо, и я не имею права оступиться. Иначе подведу клан, а это непозволительно. Совсем-совсем.

— Да, ба-сан, понимаю, — немного отстранённо. — Я не подведу. Буду достойной.

— Это хорошо, — в глазах мелькает тень одобрения, но губы по прежнему недовольно поджаты. У меня такая же привычка. Когда недовольна — вечно поджимаю губы и сверкаю глазами. Всё же мы похожи. Безумно. — Присматривайся, Мито, — напоследок говорит она, и сёдзи за ней закрывается.

Прекрасно понимаю, о чём речь.

Один из Сенджу станет в будущем моим супругом. Пока неизвестно кто — Тобирама или Хаширама, но договор уже заключен.

А мне всё равно. Должно быть.

Но почему-то совсем не так. Пальцы мелко подрагивают, а глаза застилает обида. Это моя участь химе. Плата за благополучие и, так сказать, «прекрасную» жизнь. Дорогие наряды, личные слуги, полная обеспеченность в плане еды, возможность не быть шиноби, от которой я отказалась. Глупо? Возможно. Но решала не я — Райдон-сама, который посоветовал стать шиноби, а я не смогла отказать. Не имела права.

Даже совет такого как он для меня — закон. Если один из сильнейших шиноби клана увидел в тебе потенциал, ты не имеешь права отказаться. Сочтут за неуважение, и я потеряю расположение Райдон-сама. А мне этого нельзя. В будущем покровительство такого сильного и влиятельного человека может мне помочь. Нельзя пренебрегать такими шансами.

В конце концов кладу кисточку на стол, на специальную подставку. Нет, сегодня из этого толка уже не выйдет. Лучше пойти и потренировать удары, такие механические движения — самое оно. Мысли совсем в другом месте, а тело само нарабатывает удары. Правда, получается это совсем не сразу, но со временем… со временем получится всё. Точно знаю. Просто по-другому не может быть — мне не позволят.

И я себе тоже… не позволю.

— Вы просто прекрасны, химе-сама!

— Благодарю, — вежливо отвечаю, мило улыбаясь.

Слугам нельзя хамить, надо быть вежливой, мило улыбаться и вести себя как милая, наивная пятилетняя девочка. Тогда при мне не будут стесняться, а будут рассказывать много интересного. Часть из того, что не знают многие из «верхушки». Поэтому с ними надо быть несколько неразумной и вежливой. Так выгодней.

— Наверняка, старший наследник Сенджу будет без ума от вас. Точно вам говорю, химе-сама, влюбится он в вас без оглядки, да о скорейшей помолвке просить будет! — лесть, лесть, лесть, как же много лести. А ведь я прекрасно знаю, как эта прислужка за спиной обсуждает и мои новые наряды, и обливает грязью мою неразумность, называя «ни на что не способной дурнушкой».

Двуличная она, эта Отоки, да вот только болтливая не в меру, удобная для меня.

— Знаете, говорят, что вас могли бы обручить и с наследником Учиха, вот только Сенджу первыми успели. Хотя Учиха всегда славились своей холодностью и недоступностью, а ещё красотой. Ох, уверена, даже такой не устоял бы пред вашим прекрасным ликом!

О чём я и говорю. Значит, был… нет, не так, есть шанс помолвки с Мадарой Учиха? Не знаю, что хуже. Но, думаю, старший Сенджу всё же лучший для меня вариант. Одно дело со стороны наблюдать и восхищаться таким мужчиной как Мадара, а совсем другое — жить с таким. Тут никаких нервов не напасёшься.

И вот, хлопоты закончились. У меня на голове были собраны две аккуратные гульки, в концы которых были воткнуты драгоценные канзаши в виде красивых алых роз. Они были небольшими, но очень симпатичными, пускай и немного сливались с цветом моих волос.

Красивое, богато расшитое кимоно сидело прекрасно. Оно было неудобным, как для одевания, так и для ношения, я предпочитала юкаты, но химе обязана носить кимоно на такие важные встречи.

Новые сандалии неудобно легли на ноги, я уже успела привыкнуть к предыдущим. Шагаю мерно, в сопровождении служанок, сложив руки спереди и косолапя ноги. Раз, два, три, поворот на право, ещё тридцать семь небольших шажков, потом снова поворот, снова направо.

Мы подходим к беседке, в которой будут идти переговоры. Ну, как переговоры, скорее уж вежливый приём. Переговоры будут позже в специальном помещении, где обычно собираются Совет Клана, со всеми старейшинами.

Подходя, вижу свою «семью» — ока-сан, ото-сан, ни-сан, джи-сама и ба-сан. А так же двое мальчишек примерно моего возраста (года на два-три старше), женщина-альбинос и мужчина. Старик уже, по здешним меркам.

Дальше проходит церемония приветствия и знакомства. Мне представляют Тсукико-сан, Буцуму-сана, Тобираму-куна и Хашираму-куна.

Закончив с вежливыми поклонами, нам разрешают присесть на лавочку, после чего подаётся чай. Чайную церемонию ведёт личная прислужница ба-сан — Норико-сан. Она ей служит уже как тридцать четыре года. Немаленький срок. Особенно для шиноби.

Хаширама-кун был… несколько безответственным, весёлым и ярким. Тобирама-кун же был полной ему противоположностью. Серьёзный, собранный, отстранённый, сдержанный. Вынуждена признать, что младший наследник мне понравился больше.

Особенно после того, как старший из братьев просто заснул во время беседы. И захрапел. Я воспитанно отвела глаза в сторону, точно так же поступил и Тобирама-кун, только уже от стыда. Взрослые предпочли сделать вид, что ничего не заметили, а Харуто тихо усмехнулся в ладонь.

Ситуация его явно забавляла.

Положение ухудшилось только тогда, когда примеру сына последовала и Тсукико-сан. Буцума-сан раздраженно выдохнул, а единственный из не спавших младших Сенджу, просто отвернул голову. Однако я вполне успела заметить заалевшие щёки и мысленно ему посочувствовать.

Нет, я искренне верю, что он любит свою семью, но в такие моменты, когда приходится краснеть не только за старшего брата, но и за мать… бедный.

Посчитав, что никто ничего не заметит, пнула ногой Хашираму-куна. Один раз, второй, на третий не выдержала и пнула посильнее, от чего тот тут же проснулся и попытался сделать вид, что ничего не случилось. Ладно, восьмилетнему ребёнку это простительно.

Я же получила одобрительный взгляд от ба-сан, остальные мой поступок или не заметили, или проигнорировали. Вероятнее всего второе, так как для шиноби было бы странно этого не заметить.

— Думаю, дети уже утомились и их стоит отправить в их комнату. Мы выделили для ваших сыновей одну комнату, если не возражаете, — взял слово джи-сама. — Мито их проводит.

Откланявшись, мы отправились в комнаты. Они были через стенку от моих. Естественно, не случайно.

Выполнив все свои обязанности, рассказав, что если что-то понадобится, они могут обращаться ко мне, позволила братьям уединиться. Сама же отправилась в свою комнату, где села у стенки и стала прислушиваться к разговору двух Сенджу. Такова моя роль — слушать, потом рассказывать. Очень уж удобно подслушивать тут, тонкие стены и никакой звукоизоляции. Временами кажется, что это было придумано специально. А может так и есть — не знаю.

За стенкой же Тобирама-кун активно читал морали о недостойном поведении своему аники. Холодным, почти равнодушным голосом, в котором слишком сильно пробивалась нотка раздражения, которая была вызвана тем, что ему пришлось краснеть из-за него и Тсукико-сан. Высказать такое своей ка-сан он, конечно, не мог, вот и высказывал всё Хашираме-куну. А ещё, я совершенно уверена, сверлил того взглядом злых алых глаз.

Послушав эти выговоры, тихо встала. К моим комнатам приближалась Джунко-сан, видимо, в качестве замены излишне говорливой Отоки.

Служанка вошла почтительно поклонилась и после моего кивка, приступила к своим обязанностям: помогла снять мне кимоно, распутала причёску, после чего расчесала мои волосы. Длинные и густые, они доходят до середины бедра, красными локонами спадая на плечи. Гордость клана и моя личная. Мне выдали одежды для купания — купальня почти готова.

Как только все приготовления были завершены, я, в сопровождении Джунко-сан и ещё одной женщины прошла в ванную комнату. Там мне помогли помыться, помыли волосы, рассказали последние новости и указания ба-сан. Мне предстояло наладить отношения с двумя наследниками, сделав их если не дружескими, то хотя бы просто приятельскими.

Проблематично.

Ни наследник, ни его младший брат не дураки. Даже старший, каким бы шалопаем не казался. Всем прекрасно известно о его гении мокутона. Уже сейчас этот мальчик показывает себя как один из сильнейших бойцов клана в будущем. Среди своих ровесников он — сильнейший. И будь он дурачком до восьми лет не дожил бы.

Что ж, думаю, оба наследника предупреждены о возможной помолвке, в связи с чем наладить контакты должно быть несколько легче.

— Что-то известно по поводу помолвки? — под самый конец, даже не смотря на прислугу интересуюсь, смотря в зеркало. В сумраке слишком ярко выглядят глаза — единственное, что выбивается из образа. Они не сочетаются с тёмно-алыми волосами и немного бледной кожей.

— Да, Мито-химе, — через зеркало вижу как кланяется Джунко-сан. — Вашим будущим супругом станет Хаширама Сенджу.

Ещё раз поклонившись женщина уходит.

А я давлю в себе вздох разочарования. Не смотря на то, что была уверена именно в этом итоге, до конца надеялась на то, что моим будущим супругом станет Тобирама-кун. Как личность он мне импонировал больше. Мы бы быстрей нашли общий язык и нам было бы легче ужиться. Однако выбирать не приходиться.

Глава клана — значительно более выгодная партия, поэтому я стану именно его женой. Выгода для клана и больший почёт для меня — расклад как нельзя лучший. Вот только желание недовольно скривиться никуда не пропадает.

Впрочем, это не важно.

Чувства для шиноби и правящих кланом — роскошь. Для химе в том числе. Мне это пояснили уже давно, вбивая эту простую истину едва ли не с самого рождения в этом мире. Жесткие правила, цепи, из которых уже не вырваться. Смерть — единственный выход, вот только мне слишком страшно умирать и поэтому гораздо легче смириться со всем этим. А так же извлечь выгоду.

Смотрю на горящую свечу, что мерцает неровным пламенем. Красиво.

Подхожу к свече и тушу её двумя пальцами; комната погружается во мрак. Мне это, конечно, не мешает. У потомственных шиноби хорошее зрение даже в темноте. У членов клана Узумаки с «сильной» кровью — тем более.

Вздохнув подхожу к футону и ложусь на него. Сейчас лучше поспать, слишком уж напряженным обещает быть завтрашний день.

* * *

В итоге всё вышло так как я и предполагала. Хаширама, так же как и Тобирама, был уже оповещён о заключённом договоре. И совершенно без зазрений чего бы то ни было, внимательно разглядывал меня, временами выразительно кривя мордашку. Смотрелось более чем забавно, особенно в сочетании с укоризненными взглядами альбиноса, который тот бросал в такие моменты на брата.

Я же всё это просто игнорировала. Какая мне разница, как он на меня реагирует? До нашей свадьбы пройдёт ещё лет десять как минимум, а до тех пор многое может переменится. И старший наследник должен будет смириться с тем, что мне будет суждено стать его женой.

Впрочем, прекрасно понимаю, что ему не понравилось.

Во мне нет открытости, ярких эмоций, чувств — всего того, чем славится мой клан и, что есть в самом Хашираме. Другое дело, что всё это вполне можно скрывать, ведь старшая химе, на которую возлагаются большие надежды, не должна вести себя глупо и импульсивно. Пусть даже иногда очень сильно хочется, а кровь бурлит и требует действия, проказы, крика, шума и прочего.

Меня всегда учили контролировать эмоции, так, как пожалуй не учили даже Харуто. Не знаю с чем это связано, но я должна всегда контролировать свои порывы, будь они хорошими или же нет. Мною должен править разум, а сердцу дозволено лишь право голоса, но не право решать.

Временами я сама не понимаю зачем такие сложности. Ведь их нет у того же Харуто, Киоко, Айко… но мне говорят, что надо — и я должна слушаться и не задавать лишних вопросов. Надо будет — расскажут, а пока мне пять лет и я должна слушаться ба-сан и джи-сама.

— Хаширама-кун, Тобирама-кун, если желаете, то мы можем пройти к реке Кокушибо*? Оттуда открывается красивый вид на горы, — говорю с вежливо-холодной улыбкой, что не сходит с моего лица с самого утра. Да, с тех пор, кажется, моё выражение не поменялось ни на секунду. Скулы уже даже начало сводить.

— Как-то жутко звучит… — пробормотал Наследник, резко впадая в мини-депрессию. Мне до сих пор немного не по себе от таких резких перемен настроения.

— С радостью пройдёмся, Мито-химе, — исправляет оплошность брата Тобирама-кун и почти незаметно наступает ему на ногу. Прикрывая губы широким рукавом кимоно, прячу в нём усмешку. И старательно делаю вид, что не слышу дальнейших реплик.

— Ай! Ну за что, Тоби-чан?! И правда ведь жутко звучит!

— Не позорься перед Узумаки-химе, Хаширама, — почти шипит альбинос в ответ.

— Прости-прости, больше не буду, — улыбка так и скользит в этой фразе.

Качаю головой. Забавные они, братья Сенджу, даже интересно какие по характеру их младшие братья? Такие же яркие, или же всё самое «незабываемое» в характерах родителей перешло к старшим, а младших этим обделили? Как знать, как знать…

Поход на речку прошел весьма хорошо. В основном говорил Хаширама, иногда вставлял вежливые реплики Тобирама, а я в основном слушала, молчала и улыбалась. Как и подобает благовоспитанной химе.

Заговорила я лишь тогда, когда Хаширама-кун спросил почему такую красивую и, в общем-то, безобидную речушку прозвали Чёрной Смертью. Как итог — мне пришлось рассказывать легенду про возникновение этой реки, а заодно и нашего клана — слишком уж крепко они переплелись.

— Когда-то давно, во времена бесконечных войн, когда Кагуя-химе только принесла в этот мир чакру, у неё родилось двое сыновей-близнецов — Хагоромо и Хамуру Ооцуцуки, одного из них мы сейчас знаем как Мудреца Шести Пустей. Когда обоим мальчикам исполнилось по тринадцать лет, их мать, Кагуя, родила от другого мужчины дочь — Усаги Ооцуцуки. Девочка росла вдали от старших братьев, а после, когда химе запечатали в луне её собственные сыновья, так и вовсе стала жить практически как отшельник. Когда Усаги исполнилось семнадцать лет, старший брат — Хагоромо, захотел взять её себе в жены, но в силу сложного и бунтарского характера, она отказалась, сказав, что скорее за бога смерти замуж пойдёт, чем за того, кто сам убил родную мать. Слова у Усаги-химе редко расходились с действиями, поэтому она использовала технику призыва самого Шинигами, заявив тому, что он обязан на ней женится. Не иначе как с растерянности, Шинигами не успел ничего ответить, как Усаги скрепила их договором, который пусть и не был брачным, но не позволял богу покинуть этот мир или причинить вред призывавшей его. Эта история умалчивает о том, как Ооцуцуки-химе смогла уговорить самого Бога Смерти на брак и как такое возможно, в принципе, но на следующий день, пришедшему за её согласием Хагоромо, она ответила, что уже является женой Шинигами и он может идти на все стороны, — и нет, я не добавляю слов от себя, в древнем трактате всё было записано именно так. А писала его именно Усаги-химе. — Известно, что у Усаги-химе и у Шинигами-сама родилось пятеро сыновей и двое дочерей, которые выбрали своим домом остров О`Узу и основали клан Узумаки. Усаги-химе, сказала своему супругу, что хочет вернутся обратно на землю и дожить свой век смертной, однако перед тем попросила его покровительствовать всем их потомкам и как-то обезопасить остров. Тогда Шинигами-сама порезал своим кинжалом себе руку и пролилась на землю чёрная кровь Бога Смерти, став речкой, что должна веками защищать весь род его потомков и их дом, позволяя нашему Богу наблюдать за своими потомками и оберегать их.

— Ого! Интересная история, Мито-химе, — несколько неловко улыбнулся Хаширама-кун.

— А как они смогли… получить потомство? — неожиданно спросил Тобирама-кун, задумчиво смотря на реку.

— До сих пор задаюсь этим вопросом, Тобирама-кун.

Сенджу отбыли через два дня с успешно заключенным договором. Мы им будем поставлять кое-какие печати, которых раньше не поставляли, а они растительные яды и травы, которые в горном климате не растут.

Церемонно распрощавшись с Главой Клана, его супругой и старшими наследниками, мы вновь вернулись к прежнему ритму жизни с небольшой поправкой. Теперь меня тщательно обучали как быть супругой Главы Клана. Хотя, конечно, обучали меня не только тому как быть достойной супругой, но и как можно в будущем манипулировать супругом, чтобы приносить ещё большую пользу клану.

Из года в год во мне взращивали простые истины — клан Узумаки и его благо на первом месте и я всегда должна уметь держать себя в руках. Не знаю почему именно я, ведь у той же Киоко, Айко или даже Харуто, таких жестких рамок не было. У них не было запрета на проявления чувств и абсолютно идеальному контролю над ними их не учили. Это приходит с возрастом, а пока достаточно и просто хорошего контроля.

Впрочем, причин мне не объясняли, сказав лишь, что когда придёт время мне сообщат.

В отличие от остальных кланов, таких как Сенджу, Учиха, Хьюга или Собаку-но, Узумаки выпускают своих детей на поле боя после восьми-девяти лет. Зависит от того, во сколько они достигнут нужного уровня. И это не совсем сила. Терпение и умение хоть как-нибудь сохранять спокойствие. Узумаки — это сплошной бегатель, прыгатель, двигатель и просто плещущая энергия во все стороны. Ребёнок до восьми лет обычно не может усидеть на месте дольше получаса.

Я была неким исключением, потому на одном месте вполне могла просидеть час-полтора, и знал бы кто как этому обрадовались и удивились мои сенсеи! Впрочем, последние полчаса я сидела на чистом упрямстве и, чтобы девать энергию хоть куда-то, начинала или поддёргивать конечностями, или отбивать пальцами ритм, покусывала губы, в общем занималась мелкой моторикой, чтобы хоть куда-то деть часть энергии.

Два часа тренировки с небольшим перерывом — для представителей нашего клана это норма. Точнее, для самых юных представителей.

В три года, когда начинаются тренировки, занимать с перерывом на десять минут мы можем около часа. Дальше нагрузка увеличивается на пять, десять, пятнадцать и двадцать минут, к восьми годам доходя до трёх часов с перерывом в пять минут после каждого часа.

Таким образом нам повышают ещё больше и без того высокую выносливость, чтобы если мы не можем взять противника силой — брали его измором. Это в тех случаях когда выпадают или одиночные миссии, или те в которых время не так уж важно.

С шести лет меня начали обучать не только каллиграфии, но и непосредственно фуиндзюцу. Пока что самому простому — взрыв-печати, свитки для запечатывания оружия, самые простые печати-маячки, простенькие заглушки… в общем, всему тому, что не переходит Е— и D-ранг. После восьми лет, успешно сдав теоретический экзамен, можно будет переходить к изучению печатям С-ранга.

Так же теперь я обучаюсь ирьедзюцу и развиваю сенсорные способности. Ничего особенного — ирьенины и сенсоры в нашем клане это каждый четвёртый-пятый человек. Другое дело это насколько хороший ирьенин или сенсор, но сам факт наличия подобных способностей не нов.

Мне нужен был идеальный контроль над моим не самым маленьким запасом чакры. Для тех же Учиха или Хьюга — просто огромным, даже в таком, пока что «недоразвитом», состоянии. Даже с учётом того, что я из Главной Ветви, у меня и правда очень большой запас чакры, что усложняло мне обучение контролю и ирьедзюцу.

Тайдзюцу мне не давалось. На должном уровне я его выучить могла, но не более. Иошинори-сенсей даёт мне азы кендзюцу, хотя способностей к нему у меня нет. Меч в руках для меня чужд. Тогда, когда стало совершенно ясно, что клинки — это не моё, Нобуо-сенсей сказал, что, возможно, мне больше подойдут тессены.

Боевые веера подошли мне гораздо лучше, пусть обучение и было тяжелым. Сначала просто движения, стойки, дальше меня учили тому, как с помощью них атаковать и блокировать удары, неважно с чем на тебя вышел враг — с катаной, кунаем или тайдзюцу. После восьми лет меня пообещали обучить стихийной чакре и если предположения Нобуо-сенсея окажутся верными и у меня будет стихия ветра, то тессены станут моим вторым основным оружием. Первое — фуиндзюцу.

Помимо всего этого меня обучали всему необходимому для химе — этика, кейго, сложение хоку, чайная церемония, икебаны, танцы… и плюс ещё политология, экономика, математика, история… к тринадцати годам я буду знать всё самое необходимое, потом у меня будет два года полностью отведённых на изучение базы фуина, плюс год сплошной практики. А потом будет замужество и конец практически всему развитию.

На самом-то деле — грустно и печально, но не мне жаловаться. В других кланах вообще с четырнадцати выдают замуж, так что у меня ещё не самый плохой вариант. Плюс, есть шанс, что мой будущий супруг не остановит моё развитие как шиноби. Хотя, в наше время с этим достаточно… жестко. В большинстве кланов.

Исключением являются лишь несколько — Узумаки, Инузука, Хокубу, Кагуя и, если я не ошибаюсь, Ооцуцуки. Во всех остальных кланах женщина — шиноби это нонсенс. Или очень редкое исключение. Самыми консервативными являются Сенджу, Учиха, Юки и Хатаке. Хотя, даже в них можно встретить редкие исключения!

У Сенджу — Тока, двоюродная сестра Хаширамы-куна и Тобирамы-куна, их мать считать не будем — изначально она принадлежала северному клану Хокубу, а у них большинство воинов — женщины. Весьма интересный клан с не менее интересным кеккей-генкай — они легко ощущают сенчакру и быстро входят в Сеннин Модо и могут использовать его около получаса времени, тем самым повышая большинство своих показателей — тай-, ген— и ниндзюцу. Интересно, а у Тобирамы-куна есть подобные способности?..

У Хатаке — Изуми, знаменитая куноичи, с прозвищем «Бешеная». Звучит не очень красиво, но очень значимо — в бою с ней лучше не сталкиваться. У неё темперамент Инузука, из них у неё, кажется мать, а вот способности Хатаке — чуткий нюх, способность к стихийной чакре, мастерство в кендзюцу.

В клане Учих же отличилась Санго, известная своим великолепным гендзюцу и ядовитыми сенбонами. Даже прозвище соответствующее — «Ядовитый Глаз».

Про Юки не знаю, но лет сто назад была у них одна куноичи, которая смогла заморозить целую страну. Что с ней стало после этого происшествия неизвестно — вероятнее всего, скончалась от слишком сильного чакроистощения и разрыва чакроканалов. Грамотно «залезать» в жизненный запас умеют только Узумаки, спасибо предку.

Впрочем, пока рассуждать об этом рано — у меня есть ещё девять лет и я хочу потратить их грамотно. Поэтому усердно учусь, тренируюсь и запоминаю всё, чему меня учат.

А научить меня пытаются многому — практически всему. Хотя бы в теории, чтобы суметь противостоять, выжить. Но основную часть моего времени по прежнему занимает фуин, а так же наука химе. Особенно политология, ведь в будущем мне предстоит часто общаться с представителями, главами кланов и уметь склонить их к правильному решению, а так же здраво рассуждать о положении вещей в мире, чтобы знать, как именно принести пользу клану.

Клан, клан, клан… мне настолько часто о нём говорят, настолько сильно вбивают в подкорку мозгов то, что Клан Узумаки — это для меня всё, показывают его жителей, самые красивые места, что я искренне влюбляюсь в него. Мой Клан — мой Дом. Дом, который я должна защитить, ради тех людей, что живут в нём, ради всех тех мест, которые я вижу перед собой. Ради морского запаха, горного ветра и самых лучших закатов.

Время идёт, жизнь не кажется такой уж плохой, былая обида проходит. Неприятный осадок где-то в душе, несомненно, остаётся, но не более. Моя семья — это Райдон-сама, джи-сама и ба-сан. Родители становятся полностью чужими — теперь я явственно ощущаю от них страх, неприязнь. Не знаю почему в мои три всё так резко изменилось, но… наверное, это даже к лучшему.

Харуто с каждым годом всё больше отдаляется от меня, в нём появляется то самое, что есть в родителях. С Киоко у нас по-прежнему взаимная неприязнь. Честно, даже не знаю с чего она началась. А Айко меня забавляет — ей почти четыре года, она громко смеётся и смотрит на меня с восхищением, обожанием. С чего бы? Я никогда не была к ней особо тепла, когда-то даже недолюбливала… а она зовёт меня «Уважаемая не-сама» и говорит, что обязательно станет лучшей куноичи и тогда я буду гордиться ею. Забавная.

Вот мне исполняется восемь лет — первая миссия. Первое убийство. Первая кровь на клинке, которая течёт по лезвию, по рукояти и оказывается на моих руках. Ужас, страх на уже мёртвом лице и болезненное равнодушие на душе. Ни-че-го. Разве что лёгкая брезгливость — руки теперь в крови.

И это настолько ужасно, что мне становится страшно от этого равнодушия. Я убила человека! Я убила ребёнка, мальчишку лет девяти! И мне — всё-рав-но. Это неправильно, противоестественно и до ужаса — нормально. Меня с рождения к этому готовили. Восемь лет внушали, что убийство — это нормально, это естественно. Ведь животных мы ради пищи и шкуры убиваем, а людей — ради выживания, ради власти, денег, силы.

Это — ненормально.

Но абсолютно правильно.

Потому что такова эта жизнь. Потому что меня так научили, сказав, что иначе невозможно.

Мне сказали, а я согласилась.

Сегодня у неё самый лучший день. Сегодня она станет шиноби.

Она наконец-то, станет ближе к ней.

К её личному божеству, примеру для подражания, лучшей из лучших.

Сегодня Айко наконец-то станет чуточку ближе к Уважаемой Не-сама.

А когда Уважаемая Не-сама об этом узнает — она ей немного улыбнётся, скажет, что она молодец и легонько прикоснётся к её волосам. И тогда она просто поверит в то, что Рай на Земле есть — вот он. Не-сама улыбается, легонько гладит по голове и просто находится рядом.

Айко мечтательно закрывает глаза, жмурится и счастливо улыбается. Сколько раз она представляла себе этот момент! С пяти лет она так мечтала об этом, как не смела мечтать ни о чём более. Разве что о ласковом поцелуе в лоб, но пока для этого рано — она это знает. Чтобы заслужить поцелуй от Уважаемой Не-сама, ей надо стать ещё сильней, ещё умней и просто ещё лучше. И тогда…

— У тебя на редкость мечтательный вид, Айко-чан, — голос ласковый, нежный, самый-самый прекрасный на свете… она бы слушала его вечно.

— Не-сама! — глаза распахиваются, в них виднеется искренне восхищение, обожание, любовь. Девочка тут же улыбается так радостно и так светло, как только может. К ней пришла Мито-не-сама!

— Я пришла пожелать тебе удачи, Айко-чан, — на губах лёгкая, почти незаметная улыбка, яркие глаза остаются равнодушными, а эмоции абсолютно спокойны. Но это так не важно! Ведь Уважаемая Не-сама пришла к ней, она за неё хоть немного, но переживала! — Первая миссия может быть опасна…

— Я не подведу! — перебивает импульсивно она и тут же со страхом прикрывает рот ладонями. — Простите, Уважаемая Не-сама, я не хотела вас перебивать!.. Оно просто…

Не-сама тихо смеётся, а юной химе кажется, что всё это очередной прекрасный сон. Разве бывает так в реальности? Разве можно быть такой счастливой? И сейчас ей абсолютно всё равно, что будет дальше — лишь бы Мито-не-сама смеялась так вечно — прикрывая губы широким рукавом юкаты, тихо, но так.... так!..

— Ничего страшного, в тебе просто сильна кровь Узумаки, а обуздать её не так-то просто, — качает головой.

Айко вспоминает её в своём возрасте и отмечает про себя, что Не-сама могла её обуздывать. Но ничего! Придет время — и она тоже сможет. Обязательно. Ведь тогда она станет хоть чуть-чуть ближе к Уважаемой Не-сама.

Она ещё раз желает ей удачи, легонько треплет по голове и идеальной походкой уходит. У Мито-не-сама идеально всё. Она сама идеальна — Айко точно это знает, не сомневаясь ни на мгновенье.

* * *

Первая миссия прошла хорошо — они справились со своим заданием и расправились с врагом. Айко это совсем не волновало, ведь ей всегда говорили — враг должен умереть или умрёшь ты. А она жизнь любила, да и так… чего жалеть о смерти того, кого даже не знал? Это же так глупо!

«Да, зато теперь, Мито-не-сама, точно должна гордо улыбнуться. Ведь я стала сильней, ближе к ней!»

Прибытие в клан и поздравления отца, матери, брата и сестры она просто пропустила мимо ушей. Что ей они, когда есть Уважаемая Не-сама?! Они все — обычные, скучные, сливаются с остальной толпой, в них нет того самого, что есть в Мито-не-сама. Хуже того, они даже не замечают этого!

Наверное, именно поэтому она так часто ссорилась с родителями и сестрой, брат просто в это дело не вмешивался. Ведь они не замечали того какая Мито-не-сама. Они видят в ней нечто иное, плохое, страшное, опасное, а она, Айко видит то, как не-сама будто светится изнутри.

Не ярко, ослепляюще, а спокойно, так… красиво. Её всегда завораживало это. Смотреть на такую красивую, спокойно сияющую Не-сама, в её красивые, живые, яркие глаза, слушать голос, в котором скрыто всегда так много, что разгадывать можно вечно.

Кто бы что о ней не говорил — маленькая химе всегда знала, что это не так. Мито-не-сама может сыграть, наверное, любую роль, но то как она светится изнутри, как сияют её глаза… Айко точно знает, что второй такой же просто нет. Она знает, что её Уважаемая Не-сама, самая-самая и знает о том, насколько тёплое у неё сердце. Возможно даже теплее чем у неё самой.

Поэтому она улыбается, быстро сбегает из дома и бежит туда, в поместье ба-сама, к Уважаемой Не-сама.

Она расскажет ей как хорошо справилась и тогда, быть может, Не-сама даже нежно прикоснётся к её волосам и Айко будет самой счастливой на свете!

Ведь она сможет хоть немного соприкоснутся с таким ласковым, добрым, приятным светом души Мито-не-сама. Единственным, неповторимым и так тепло греющим. Так, как не сможет согреть ни одно солнце на свете!

Поэтому Айко бежит и с трепетом, волнением и благоговением смотрит на спокойно улыбающуюся сестру. Она светится своим непередаваемым светом, улыбается и треплет имото по голове.

А Айко кажется, что вот он — Рай на земле.

Движения кисточки размеренны, но быстры. Где-то, на особо сложных моментах, скорость замедляется и кисточка двигается медленно, но оттого — не менее уверенно. Неровным пламенем горят две свечи. Света немного, но мне хватает — фуин ночного зрения одно из моих лучших изобретений, пусть потом и болят глаза пару часов. От напряжения на лбу даже появились капельки пота.

Спина затекла, шея и плечи болят жутко — словами, дозволенными химе, не передать. Ног уже просто не чувствую, всё-таки сейдза — это не та поза в которой можно просидеть почти девять часов подряд. Но останавливаться нельзя. Этот круг вязи я должна закончить. Обязана!

Закончу — отдохну. Но не сейчас, слишком долго я работала над этой печатью. Год. Целый год я работала над ней, собирая информацию в храмах, других кланах, в древнейшей библиотеке, просто расспрашивая других мастеров. Печать должна быть идеальна. Каждая черточка, каждая извилина, каждая точка — всё просчитано до миллиметра, до кончика ворсинок кисточки. Пятислойная печать с четырьмя слонами, двумя замками шестой степени, два замкнутых блока и последнее, над чем я сейчас работаю — преобразователь чакры.

Гениальная по-сути своей вещь. Закончу её — получу S-ранг. Или даже S+. Впрочем она важна мне совсем не потому. В конце концов, стараюсь не только ради себя. Для клана тоже. Хотя, ладно, тут вверх берёт мой эгоизм.

Можно, конечно, было бы воспользоваться стандартной печатью… но сколько бы она забрала из моего «резерва» лишь при нанесении? Пятьдесят? Сто? Двести? Нет-нет, такой вариант меня не устраивал категорически. Я не хочу закончить свою жизнь в каких-то жалких восемьдесят-девяносто лет дряблой старухой. Я — Узумаки. Прямой потомок самого Шинигами-сама. И жить меньше чем моя знаменитая прапрабабушка не планирую. Двести лет — чем не долгая и увлекательная жизнь?

Хотя, конечно, для этого придётся как-нибудь повторить все детали её «техники» долгожительства. Впрочем, подождать лет до пятидесяти-шестидесяти это может. Главное — стараться не трогать жизненный резерв. Тогда буду выглядеть максимум на тридцать и в сто лет. А вот раньше этого срока лучше не пытаться — договор с Шинигами-сама вещь рисковая. Да и «жертва» подходящая нужна… хотя, есть кандидатуры, есть!.. Но это не так уж и важно сейчас… сейчас главное — преобразователь, а точнее печать «Даичи». Следующая «Куки» и «Мизу». Последние две печати забрали у меня целых шесть месяцев — по три на каждую. Повезло хоть, что у меня как раз стихия воздуха и воды… без них было бы не в разы сложнее и медленнее.

Наверное, только сейчас я поняла слова сказанные Райдоном-сама.

«Постарайся не сойти с ума».

Тогда я не поняла, что он сказал и к чему это вообще, но… но сейчас, когда мои руки совсем не такие как надлежит иметь химе — с мозолями, местами натёртые до красноты, в пятнах чернил, местами даже в крови, а я сама девятый час сижу над печатью шевеля разве что губами, да руками, — понимаю.

Понимаю, как тонка эта грань — между гением и безумием. Её почти нет. Как та нить, сотканная из воздушной чакры. Тонкая-тонкая, прикоснись — порвётся. Она годиться лишь для создания микро-связей в печатях, не более.

И я уже не считаю план ба-сан неправильным, или неразумным. Плевать на всё! Если есть способ избежать клетки «замужество» я готова пойти и такими путями. Отказаться от вечных путешествий в поисках знаний — возможно ли это для меня? Нет, конечно, нет. Жить без этой пляски на грани безумия, сумасшествия невозможно. Уже — нет.

От слишком резкого вздоха, прядь тёмно-красных волос упала на лицо. Да, некогда крепкий пучок на затылке уже не выдерживает. Закончу эту работу — изобрету какую-то фуин D-ранга, для нанесения на шпильки и заколки.

Немного резким движением заправляю прядь обратно за ухо, не отвлекаясь. Не сейчас. Всё, что может волновать меня сейчас — это кисточка, свиток и тонкая нить стихийной чакры, то уплотняемой, то наоборот — уменьшающейся. И ничто сейчас не способно сравниться с красотой знаков, иероглифов и печатей, с запахом чернил смешанных с кровью и завораживающей картины вплетения нитей чакры в замысловатый рисунок…

* * *

Началась эта история с печатью, да и вообще я более-менее узнала о том, что творится вокруг меня и со мной, когда мне исполнилось двенадцать лет.

У меня уже было звание гения фуиндзюцу. Признаться, сама не ожидала, что это может поглотить… настолько. Всё остальное отошло на второй план — ниндзюцу, тайдзюцу, кендзюцу. Всё это меркло на фоне печатей и сложных завитков из которых они состоят. Разве может что-то сравниться с мощью и красотой настоящего фуина Узумаки? Нет, конечно, нет.

Это было похоже на одержимость, на безумие, это можно было обозвать чем угодно, но наследие, что было в моей крови полностью и без остатка поглощало мой разум. Учиться у мастеров, ночевать в библиотеке, придумывать новые печати, вспоминать что-то из прошлого мира и пытаться сделать аналог из сложных завитков, чернил и иероглифов. Это оказалось слишком увлекающе, слишком захватывающе, чтобы отказаться от того чувства, когда под твоими пальцами, что управляют кистью создаётся что-то новое и прекрасное. Смертоносное или нет — неважно. Просто совершенно новое и совершенно прекрасное в своей новизне вязи печатей, новой задумке и воплощение.

Я получила звания мастера (не подмастерья!) уже в двенадцать лет. Большое достижение, на самом-то деле. Конечно, я не стала сразу мастером А-ранга, но некоторые достигают подобного десятилетиями! Даже в нашем клане, что уж говорить о других.

Вот тогда-то, когда ба-сан и Райдон-сама уверились в том, что я в достаточной степени благоразумная особа, которая весь лишний накал эмоций, неизбежный из-за крови, спускает в собственное мастерство, мне решили открыть часть карт. Я должна знать, что меня ждёт, что ждут от меня, и что именно я должна делать.

Меня пригласили в комнату ба-сан — редкая честь, чаще всего наши встречи проходили или в учебных комнатах, или в беседке в саду. Уже тогда я заподозрила, что мне хотят сообщить что-то… вероятнее всего, важное. Впрочем, я даже не представляла насколько.

Эта беседа дала мне ответы на одни из самых важных (для меня) вопросов.

Как оказалось, мысль об усиление острова при помощи наличия собственного биджуу, давно мучила умы моих соклановцев, занимающих места в совете. Мы — великий клан, но самоуверенность погубила множество Великих кланов и повторять их участь нам категорически не хотелось. А хвостатый, особенно подконтрольный, сможет дать дополнительную защиту, что внушит страх перед другими. При чём Однохвостый или Двухвостый их совсем не интересовал, нет. Мы — Узумаки и не зря зовёмся Кровавыми Демонами. И нас устроит только Демон-Лис, Кьюби.

Тем более, только мы, Узумаки, способны вынести его ядовитую чакру. Несколько столетий усердной работы привели к выводу — для роли джинчуурики годится только кто-то из Главной Ветви. У нас самая сильная кровь, а значит шанс того, что ядовитая чакра сможет отравить организм — минимален. Но при этом, требовался ведь не только сосуд, который мог вместить в себя биджуу, совсем нет, с этим мог справиться и кто-то из побочной ветви. Нужен был тот, кто сможет использовать чакру Девятихвостого, а ещё лучше — подчинить его.

А как можно управлять инородной, более того ядовитой, чакрой? А никак.

Но и тут мои ушлые соклановцы нашли выход. Чакроканалы начинают формироваться ещё в утробе матери, а значит, чтобы сделать ядовитую чакру полностью «своей», а не инородной, будущему джинчуурики стоит привить её ещё в утробе. Сделать прививку, так сказать. Сначала было несколько неудачных опытов на нескольких женщинах из побочной ветви. Жестоко? Отнюдь. Благополучие всего острова с несколькими тысячами жизней не идёт ни в какое сравнение с каким-то десятком.

Поначалу были ошибки и женщины умирали практически сразу с зародышем в чреве, при чём в жутких муках. Однако четвёртая подопытная всё-таки выносила и родила ребёнка со слабым, но всё-таки, иммунитетом к чакре лиса. Правда, скончалась роженица во время родов, а ребёнок на вторую неделю. Но это уже был прорыв.

Ещё несколько подобных экспериментов, правда, пришлось пожертвовать женщинами с более сильным геномом, однако что не сделаешь ради будущего благополучия Узушиогакуре?..

В конце-концов, результат был достигнут, а расчёты проверены и перепроверены. Оставалось только зачать ребёнка с «сильной» кровью и привить чакру на второй-третьей неделе беременности. Это непременно должен был быть ребёнок главы клана и только от подходящей женщины. Для этого идеально подошла моя мать. Конечно, сначала ей дали родить несколько наследников — слишком сильно рисковать тоже нельзя. А потом, во время четвёртой беременности, незаметно провели основное действие, высчитав самое подходящее время и проверив состояние плода.

Беременность проходила тяжело, что было предсказуемо. А ещё у беременной стали проявляться вспышки необоснованной агрессии, ярости и кровожадности. Побочный эффект чакры лиса, тут уж ничего не поделаешь. Всё шло по плану.

Роды, которые длились тринадцать часов, тоже были вполне предсказуемы, пусть и заставили поволноваться старейшин. А вдруг что-то пойдёт не так? Слишком многое стояло на кону.

Но вот родилась я и подтвердилась успешность эксперимента. Моя чакра была практически идентична чакре Девятихвостого. Да, не полностью, я оставалась человеком, более того — Узумаки, но это не мешало моей чакре быть схожей с чакрой Кьюби. Они изначально были похожи, а после «прививки» подавно.

Конечно, подобный ребёнок представлял угрозу.

До трёх лет, всё решили пустить на самотёк, всё-таки девочка должна была быть нормальным человеком, а не просто вещью. На этом настояла ба-сан и спасибо ей за это.

После, всю правду об эксперименте раскрыли и моим родителям, которые до того момента были в неведение. Отсюда и пошло столь резкое изменения отношения ко мне. Логично, в общем-то. Поэтому, произошел раскол между отцом и ба-сан. Сын был искренне возмущен и оскорблен подобным… предательством, со стороны родной матери. Впрочем, их отношения меня не особо волновали.

Дальше возникла вполне предсказуемая проблема — эмоции. Слишком сильная ненависть и агрессия в чакре Кьюби, чтобы позволить всё оставить так, как есть. Поэтому, мне на подсознание поставили печать-блокиратор, который должен был приглушать большую часть ярких эмоций, прививая мне с самого детства спокойствие и уравновешенность. Печать была разработана менталистами клана, да ещё и под командованием Райдон-сама. Она должна была сама раствориться годам к десяти.

Если честно, то особой агрессивности я за собой тогда не помню. Хотя, конкретно тот период времени в моей памяти отложился плохо — помню только резко изменившееся поведение родителей, а потом уже дом ба-сан. Вероятнее всего я и правда просто не помню тот промежуток времени.

В четырнадцать лет в меня запечатали новую «порцию» чакры Демона. Признаться, мне даже интересно откуда они её достали. Впрочем, этим поинтересоваться можно и несколько позже. Я должна была начинать учиться управлять этой чакрой, а не просто жить с ней и подавлять всплески агрессии.

Вот тогда-то я и окунулась окончательно в фуиндзюцу. Забыться в любимом деле, не считать ход часов суток, месяцев, забыть о любых лишних эмоциях. Это то, что мне требовалось. И искусство печатей мне прекрасно в этом деле помогло.

Признаться, вливание новой порции чакры прошло как-то смазано, в силу того, что из-за разрывающей мои чакроканалы боли я, в принципе, не могла особо соображать и воспринимать происходящее. Зато теперь я более-менее представляю, что именно мне придется пережить при запечатывании непосредственно биджуу.

Конечно же, с таким раскладом, информация о помолвке и свадьбе с наследником Сенджу выглядела как откровенный бред. В общем-то, так оно и было.

Просто-напросто, Древесный клан захотел укрепить связи между нашими кланами, ну и усилить кровь Главной Ветви, конечно же. При том от Киоко в роли невестки они отказались, их устраивала только старшая химе, то есть я. Ни ба-сан, ни старейшин подобное не обрадовало. Но зачем же отказывать и портить выгодные отношения с Сенджу? Лучше расторгнуть помолвку со временем, да ещё и извлечь выгоду для себя, не правда ли?

Как? Просто, на самом-то деле. Заставить наследника самого разорвать помолвку, выставить себя пострадавшей стороной и вытребовать компенсацию. Воплощение такого плана, при должном коварстве, беспринципности и уме, в чём отказать ба-сан было нельзя, провернуть подобное было не сложно.

Как и у многих, у нас были шпионы в других кланах. Сенджу, несмотря на все дружественные отношения, исключением не были. Хотя на самом-то деле, нужного «персонажа» туда заслали практически сразу после изъявления желания Сенджу и помолвке. Вернее, как сказать заслали… завербовали, скорее. Девочку на год младше меня, её задачей было всего-лишь задурить голову наследника.

Влюбить в себя, если говорить проще. Хаширама был вспыльчивым мальчишкой, а время действия подобрали подходящее — четырнадцать лет, буйство гормонов, да ещё обо мне у Сенджу остались не сказать, чтобы очень хорошие ассоциации. Он предпочитал более «ярких», если так можно сказать, девушек, а не таких уравновешенно-холодных как я. Что поделать, блокиратор эмоций нельзя на время выключить, да и не сказать, что я сейчас очень сильно эмоциональна. Меня хорошо обучали держать свои чувства под контролем.

Возвращаясь же к Сенджу, то милая девочка просто напросто сделала всё, чтобы влюбить в себя наследника. И стоит отметить, у неё это прекрасно получилось.

Какой же это был скандал! Буцума Сенджу скончался на поле боя, когда его наследничку было всего-то пятнадцать лет. Для нас это было очень хорошо. Уж не знаю, приложил ли к этому руку мой клан — мне не сказали, а спрашивать я не решилась. Это не так уж и важно.

И вот, пятнадцатилетний, совершенно влюблённый, сильный и, чего уж, не глупый новый Глава Клана… не смог противостоять большим глазам своей любимой, её слезам и словам о том, что она не выдержит рядом с ним другую женщину, пусть она хоть сотню раз химе. Она не просила его разорвать помолвку, что вы! Просто сказала, что не переживёт этого, а разве мог, хоть и не глупый, пусть и выросший на войне, но безумно влюблённый молодой парень, устоять перед слезами «той самой»?

Нет, конечно, нет.

Помолвка была расторгнута. Уверена, молодого Хашираму до-олго терроризировали потом в клане, возможно даже ставили вопрос о снятии с поста Главы, но думается мне, что Тобирама-кун всё-таки помог своему брату. Хотя бесился, вероятнее всего не меньше, а может даже больше.

Ба-сан, конечно же, извлекла максимальную выгоду для себя. Точнее, для клана. Практически бесплатные поставки сырья, пару уступок на политическом рынке и выплата моральной компенсации. А ещё, невозможность заключить брачный контракт заново.

Потому как меня, химе Великого Клана, оскорбили. При чём очень, очень сильно.

Не сказать, чтобы я чувствовала себя тогда оскорблённой мне было практически всё равно. Хашираму-куна я, конечно, уже знала, поэтому знакомое зло (а вернее неприятности) лучше незнакомого, но… какая мне, в сущности, разница? Не выдали за этого, так выдадут за другого. Даже за того же Учиху Мадару.

Это уже позже меня просветили во все эти тонкости… поначалу было как-то… ну, не очень. Всё-таки к четырнадцати годам, когда мне рассказали обо всём этом я всё-ещё жила некоторыми стереотипами, если это можно так назвать, прошлого мира. Впрочем, подобное быстро вытравливается.

По крайней мере, у меня — вытравили.

Через несколько месяцев после того жуткого скандала была убита Сенджу Микура. Вскоре выяснилось, что она была шпионом клана Кагуя.

Да, с одной стороны, конечно, было жаль Хашираму-куна. Но с другой… мне всё равно. Меня волнует только благополучие клана и моё собственное. Тем более, он сам виноват. Как наследник Клана, он должен был понимать, что любовь — непозволительная роскошь для таких как мы. И ему повезло, что понял он это именно сейчас. В какой-то мере, ба-сан сделала немалую услугу Хашираме. Позже его могли использовать куда как больше и, более того, убить. При чем не одного его. Так что не сказать, чтобы я сильно сожалела о подобном поступке ба-сан. Я была даже рада. Ближайшие лет пять, а то и больше, я могу не думать о замужестве.

Для этого у клана есть Айко и Киоко, плюс семеро моих кузин.

А тем временем, у меня были иные заботы. Фуиндзюцу, клан, политика, миссии… а через год я стану полноценным джинчуурики.

Тогда я даже не подозревала, что после этого на свет появится Легендарная Убийца, почти что демон во плоти, что будет способен посостязаться даже со знаменитым Дьяволом Учиха…

…в шестнадцать лет я даже предположить не могла, что когда-нибудь стану Кровавой Химе.

Признаться, я всё же всегда полагала, что обладаю достаточно неплохим контролем над собственными чувствами и эмоциями, и что после запечатывания в меня Кьюби ничего особо не изменится.

Вынуждена признать свою неправоту. Изменилось очень многое, но я сама — в первую очередь.

Наверное, было и правда слишком наивно думать, что я смогу противостоять ненависти и кровожадности лиса. Я никогда не забуду ту жгучую, обжигающую ненависть, вскипающую в венах кровь и жуткую жажду крови. Убить их всех! Убить жестоко, отрывая по кускам их конечности, медленно убивая, ощущая вкус крови на губах, испачкать руки в ней, сделать всё тёмно-алым, как мои волосы… это было жутко.

Это было не просто жутко. Это было Страшно. Очень, очень страшно.

Я три недели отходила от запечатывания биджуу. Но те три недели превратились для меня в Ад на яву. Постоянная жажда крови, убийства, ненависть разрывающая каждый кусочек моего сознания. Вся физическая боль отошла на второй план. Куда сложнее было выдержать этот ментальный удар.

Но вот лихорадка закончилась, всё вернулось практически в норму. Я начала учиться понемногу, медленно, управлять этой опасной чакрой. Получалось откровенно не очень. Кьюби был настроен слишком агрессивно, а у меня проявились эмпатические наклонности. О, какой это был кошмар! Каждая попытка обуять чакру и волю лиса заканчивалась кошмарной головной болью.

Всё изменилось во время моей первой миссии.

Ничего сложного, на самом-то деле. Просто ликвидация некоторых мешающих личностей с изъятием небольшого свитка. Шиноби моего уровня было нечего там делать — это, на самом-то деле, была просто проверка, смогу ли я держать себя под контролем.

Как оказалось, Хозуки тоже думали, что сильным шиноби на такой миссии делать нечего. Поэтому и решились устроить западню, чтобы напасть. Им нужны были подопытные крыски из клана Узумаки. Причём живые.

Ну, что сказать, проверку я определённо прошла лишь наполовину — убила я не всех, двоих оставила, после чего допросила. Хотя, взять себя под контроль, чтобы сохранить остатки разума было… сложно. Очень сложно. Но у меня получилось. А значит, есть шанс, что со временем, у меня получится окончательно подчинить себе силу Девятихвостого.

Как оказалось, наша группа была не первой, до этого им в лапы попалась ещё одна команда, тоже приблизительно моего возраста.

Командиром отряда было принято решение, что безопасней будет уничтожить всех, вместе с лабораторией. Однако я возразила. Я… не могла их бросить. Дети нашего клана, те ради кого я делаю это всё… для меня на первом месте Клан. А Клан — это люди, что живут в нём. Узумаки.

Красноволосые, активные, буйные, весёлые и задиристые. Они делают Узушио тем местом, что я люблю. Наполняют его своим смехом и радостью, слезами и печалью… в отличие от многих, я делаю это всё не ради чего-то эфемерного, а ради вот этих людей.

Да, конечно, часто приходится идти на жертвы. Мы — шиноби, без этого никак. Но и жертвовать кем-то без каких-либо причин… не помочь своим же? Бред! Взаимопомощь, поддержка и сострадание друг к другу в клане — вот на чем мы все удерживаемся. Вот почему шиноби ещё не стали окончательно монстрами.

Мы всегда сражаемся за что-то. За кого-то.

Возможно, произойди это чуть ранее, я бы не стала спорить, однако сейчас у меня начался, так сказать, запоздалый всплеск гормонов, вызванный резким скачком агрессивной, мощной чакры. Потому сдерживать эмоции мне стало сложней, да и… не требовали от меня больше этого.

Почему — не знаю. Но право быть почти обычным человеком, мне дали. И мне бы не хотелось его упускать, становясь бездушной клеткой для Кьюби и машиной для убийств.

Я… хочу жить. Пускай, если так случится, то коротко — мы шиноби, мы должны быть готовы к смерти и встрече с Шинигами-сама. Но я хочу именно жить, а не существовать в клетке из сплошного «должна» и «надо». Хочу иметь свою собственное «хочу» и «могу». Пускай небольшое, я понимаю, что на первом месте для меня долг перед кланом.

Поэтому я захотела помочь этим детям. Их, если верить допросу, было трое. Два мальчика и одна девочка. Все — родные братья и сестра. Девочке было двенадцать, младшему мальчику — десять, а старшему — четырнадцать.

Не факт, конечно, что у всех сохранился рассудок, но почему бы не попытаться? Если есть шанс помочь, то я не могу им не воспользоваться.

Это мой долг.

В лаборатории было темно, сыро, казалось, даже стены этого подвала, на который вышли мы (что-то наподобие скрытого бункера) пропитались запахом крови, криками боли подопытных и здешним безумием.

Вот она — неприглядная сторона шиноби. Садисты, не знающие жалости, прогнившие изнутри, не представляющие своей жизни без убийств и крови. Всю эту сущность ясно показывало это… помещение. Те, кто вырос на войне, кто живёт ею никогда не смогут жить в мире, несмотря на все мечты, вдруг вспомнившегося мне, Хаширамы. Это невозможно и именно такие картины это лишний раз доказывают.

Войны будут всегда — за земли, влияние, власть, деньги, просто войны ради самой битвы. Слишком часто становление ниндзя ломает психику детей, которые вследствие уже никогда не смогут вернуться к другой жизни. А некоторые её никогда и не знали.

Смотреть на детей нашего клана, изможденных, загнанных, бессильных было… страшно. Что с ними надо было сделать, чтобы подавить присущий каждому Узумаки оптимизм и жажду жизни? Представлять подобное не хотелось, но я всё равно это узнаю. Потому что будет проведено расследование, а отчёты и дальнейшие указания поручат мне.

Я — химе и должна привыкать к власти, неприятным — омерзительным — подробностям, знанию, которое хочется забыть как можно скорее и к ответственности за жизни тех, кого мне предстоит направлять на смерть.

Уже сейчас меня готовят к тому, что внутри клана править будет не Харуто — я. Так же как это было при джи-сама и при то-сане. При них правила сначала мать джи-сама, а после ба-сан. Внеклановая политика, в основном, ложится на плечи Главы Клана. Когда он это потянет. А вот внутри клана, чаще всего, в основном, заправляет его жена или мать.

Однако сейчас, к примеру, большинством правит ба-сан при помощи и поддержке Райдон-сама, и джи-сама. Не уверена, что мне хотелось бы той власти, которую взяла на себя моя родственница.

Она власть любит, не смотря на все её неприглядные стороны, я же… я же предпочла бы мужа, семью, редкие миссии и постоянная работа с фуином. Исследования, открытия, эксперименты… — вот что меня привлекает. Власть — это, без сомнения, приятно. Даже сейчас, осознавая всю её подноготную, я не могу не признать, что она пьянит похуже лучшего саке. И именно поэтому лучше держаться от неё подальше. Слишком легко пристраститься и слишком сложно от неё потом отказаться.

Впрочем… с каких пор у химе Великих Кланов появился выбор?..

— Химе-сама, — из мыслей меня вырвал капитан данной миссии. Впрочем, капитан — не капитан, а меня слушаться он обязан.

— Каковы результаты? — холодно спрашиваю. Я готова к любому ответу.

— Из всех подопытных, — лицо шиноби еле заметно кривится. — В относительно нормальном состоянии — трое. Двое Узумаки и один Учиха. Что прикажете делать дальше?

Что ж, всё не так уж и плохо. Но, для начала, стоит убедиться самой.

Не отвечая ничего, молча направляюсь к тому месту, где сейчас ощущаю чакру этих троих детей. Учиха? Неожиданно, конечно, но если он ещё в том возрасте, когда можно повлиять на подсознание без особого вреда, то иметь такого при себе будет очень даже выгодно. А если он сможет пробудить шаринган…

— Сколько Учиха лет? — не поворачиваюсь, спрашиваю у идущего чуть позади мужчины.

— Десять, химе-сама.

— Шаринган?..

— Три томое.

Три томое?.. Неплохо. Да и возраст вполне подходящий. Надо будет поручить поработать с мальчиком профессионалам. Такой слуга мне пригодиться. Верный, преданный, сильный… ба-сан будет довольна.

— Остальные?

— Девочка, Узумаки Сайко, двенадцать лет. Мальчик — четырнадцать, Узумаки Ивао. Три месяца назад их признали погибшими. Сироты, из побочной ветви, но способные. Особенно мальчик.

Значит, самому маленькому мальчику не удалось сохранить рассудок. Делаю глубокий вдох, подавляя в себе все эмоции. Мне сейчас нужен холодный и ясный разум.

Останавливаюсь перед разбитым лагерем. Ранее я отошла немного в сторону реки, течение воды успокаивает, помогает привести в порядок мысли, что мне тогда и требовалось.

На земле сидят двое — мои соклановцы, ещё совсем дети.

— Химе-сама! — старший мальчишка моментально, пусть и видно, что это доставляет ему боль, низко кланяется, прикасаясь лбом к земле. Что ж, если у него остались силы на манеры — жить будет.

Слабо улыбаюсь и подхожу к подростку.

— Как тебя зовут?

— Ивао, химе-сама, — всё так же, не разгибаясь, отвечает он.

— Разве? Мне казалось, он умер три месяца назад, — холодно замечаю, посмотрев в глаза, резко выпрямившемуся мальчишке.

— Х-химе-сама? — хрипло задаёт немой вопрос, не отрывая от меня своего взгляда.

— Тебя зовут Нобуо, запомни это.

— Да, химе-сама, — спустя несколько секунд шока, снова почтительно кланяется… Нобуо.

Преданный… да, теперь у меня есть первый, преданный слуга. Осталось только по прибытию поставить печать. А с его сестрой, что просто безучастно лежит под руками ирьенина и с маленьким Учиха разберёмся позже.

Впрочем, я и так знаю, что буду делать.

Ба-сан была недовольна. Райдон-сама был обеспокоен. Я была раздражена.

Нет, задумка с найденными детьми вполне удачна. Мальчик-Учиха так и вовсе едва ли не сокровище, которое очень активно вербуют. Впрочем, не сказать, чтобы это требовалось. Ещё во время экспериментов у него, видимо от болевого шока, произошли какие-то сбои в мозге итогом которых стала потеря памяти. Которую, конечно же, только усилили мастера нашего клана.

Потерянный, растерянный, одинокий мальчик... сделай для него пару добрых дел, скажи ласковое слово, да погладь по голове — и весь твой. Меня прекрасно обучали манипулированию сознанием людей.

Узумаки тоже вполне ценное приобретение — печати верности (вообще, более точное название — рабские, но это уже детали), учителя по разным дисциплинам и первые слуги и соратники у меня уже есть.

Недовольство было вызвано иным — самим поступком.

Он был нелогичен и сентиментален. А это из меня давно вытравливали и нельзя сказать, что безуспешно. Вполне вероятно, что дело в биджуу, хотя такого эффекта быть не должно было. Ярость, гнев, агрессия — да, но не общая повышенная эмоциональность. Впрочем, я полагала, что дело не в чакре и ментальном теле лиса, а в нём самом.

Очень сомневаюсь, что он столь же тупая тварь, сгусток ненависти, как о нём думают. А значит у меня есть лишь один выход, залог моего спокойствия и благополучия — или полностью подавить Кьюби, или достигнуть с ним мирных соглашений. Последнее явно выгодней для меня. Для нас обоих, точнее говоря.

Осталось только донести эту мысль до моего "сожителя", что вряд ли будет легко. С другой же стороны — нет ничего невозможного и мой потомок, из той далёкой, уже почти и не вспомню, вселенной.

Но до того, как я решусь на это и достаточно подготовлюсь, требовалось решить иные вопросы. В первую очередь, с детьми.

Нобуо, Акико и Джуничи. Так теперь их звали. Им всем были поставлены необходимые ментальные закладки, да и пару таких же печатей. Верность, невозможность ментального воздействия, отдельная закладка на верность Узушио, а не только мне. Впрочем, последнее касалось только двух Узумаки. На Джуничи никаких закладок не ставили, сознание Учиха к ним невосприимчиво, а печать подобного типа возможна лишь одна — и она завязана полностью на меня.

Другое дело, что я сама всеми своими конечностями привязана к своему дому... Впрочем, это ненужная лирика.

Двое старших детей были полностью отданы на обучение профессионалам, Учиха же занималась я лично. Да, приходилось выделять время. Да, мне это было в новинку. Но, к моему удивлению, мне понравилось обучать и просто проводить время с ребёнком.

Это вызвало какой-то личный диссонанс с моими убеждениями и реальностью. Отчего-то я думала, что нечто подобное, как любовь к детям мне... чуждо. Во мне это не воспитывали, да и ни к кому из моих младших родственников я особой привязки не испытывала. Мне была несколько симпатична Айко, но скорее просто как человек из-за некоторых своих личных черт.

Чувства по отношению к Джуничи же были иными. Потерянный, напоминавший мне маленького котёнка, он вызывал скорее желание позаботиться, защитить, научить... нечто новое, притягательное для меня ощущение. Наверное именно после месяца моего общения с Учиха, я вдруг абсолютно точно осознала, что в будущем бы хотела стать матерью.

Гораздо лучшей матерью чем моя ока-сан или ба-сан.

Эти мысли были странными, даже более того, их не должно бы быть, меня должно заботить совершенно иное! Союз с Абураме, обострившийся конфликт с Хозуки, да и в общем со страной Воды. Или конфликты в деревне — прошедший шепоток о предателях клана, или мой будущий диалог с Кьюби... но с другой стороны — мне почти восемнадцать лет и в будущем я бы всё же хотела бы иметь семью. Мужа — надёжного, сильного, верного. И детей — двое, может, даже трое.

Хотя нельзя сказать, что подобные розовые мечты застелили мне глаза или заняли всё моё свободное время. Отнюдь! Большую часть моего времени по-прежнему занимало фуиндзюцу, а уже после стояли дети-найденыши и миссии. На последние я, признаться, отправлялась не особо часто, предпочитая работу внутри клана. Печати, политика, договоры...

Впрочем, долго так продолжаться не могло. Спустя три месяца обнаружения моего ментально-нестабильного состояния, я всё же подготовилась. Более ли менее.

Стоит заметить, решение про общение с хвостатым было моим личным и старшими не одобренным. Они посчитали это глупым и бессмысленным. Ну да, бездумный сгусток ненависти — Кьюби-но-Йоко. И о каких беседах, а уж тем более договорах, с подобным, может идти речь?

Поэтому действовала я в одиночку... почти. Со мной был верный Джуничи, который должен был отслеживать реакции сдерживающих (на всякий случай) печатей и если что — запустить экстренную, которая выведет меня из состояния медитации. Этому я его, к счастью, уже успела научить.

Комната была полностью обвешана барьерами — почувствовать чакру биджуу не должен никто. С учётом того, что у нас пол клана — сенсоры, это не так-то уж и легко.

На погружение в подсознание потребовалось практически полчаса. Кто-то явно не желал моего появления там. Впрочем, несмотря ни на что, в своём подсознании хозяйкой остаюсь я, поэтому сильно помешать мне лис не смог.

Внутри себя, так сказать, я уже бывала. И с прошлого раза почти ничего не изменилось — всё тот же скалистый берег, лес и море с закатом. Здесь всегда закат. Не бывает ни ночи, ни рассвета, ни дня. И, признаться, причиной подобного я не особо интересовалась. Рыться в самой себе — не самая приятная вещь в жизни шиноби, скажу я вам.

Однако было и то, что всё-таки потерпело изменения. Посреди моря, недалеко от берега, висел круглый кусок, насколько я могу судить, земли, с прикованным к нему Хвостатым. Злым, разъярённым Хвостатым.

Разговор явно будет не из лёгких...

Сажусь в привычную позу сейза и смотрю на яростного лиса.

— Здравствуй, Кьюби.

— Что-о?!.. Ты таки рискнула явиться сюда, мелочь?! — на секунду мне показалось, что я оглохла. Голос биджуу меня и вправду оглушил, но ненадолго. Мир, всё-таки, мой, а потому убавить звук я вполне могла.

— Да, — спокойно отвечаю — И мне бы хотелось бы предложить тебе сделку.

Как мне показалось, лучше сразу перейти к сути дела. Такой как этот биджуу, вряд ли оценит разговоры о погоде во внутреннем мире, которая не меняется. Только напомнит о его неволе и беспомощности.

— Ха-ха-ха!.. — гомерический хохот Хвостатого меня не удивил и был даже предсказуем, пусть и не очень приятен. — И что же ты можешь мне предложить?! Или ты думаешь, я из доброты душевной буду тебе... кха-ха-ха!.. Помогать? Ха-ха!.. Да я скорее просто уничтожу тебя!

— Рада, что тебе весело, Кьюби, — я позволила себе сдержанную улыбку, наблюдая за весельем Лиса, который просто пытается вывести меня из себя. — Но мне казалось, что относительная свобода лучше, чем полная неволя. Да и если ты вдруг выберешься из меня, будет ли в этом толк? Тебя просто заточат в кого-то другого.

В ответ я услышала жуткий рык, преисполненный ненависти.

— Да что ты!...

— Я предлагаю тебе оптимальный вариант — ты не будешь скован в моём внутреннем мире, а так же получишь возможность наблюдать за моей жизнью и жизнью внешнего мира. Взамен же, мне надо твоё сотрудничество и твоя сила. Иначе, пусть и не сейчас, но со временем, я возьму это силой, чего бы мне не хотелось. Я не считаю тебя сгустком ненависти, а потому предоставляю право выбора как разумному и волевому созданию. Так мне, как химе Узумаки, завещала поступать Усаги-химе и я соглашаюсь с её наставлениями по этому поводу... — признаться, наставлениями фразу "Несмотря на то, что Хагоромо дурак ещё тот, Хвостатые его получились ничего так и вообще интересные ребятки, особенно позабавлял меня тот плакса-Курама", назвать сложно, но не признаваться ведь, что мудрости в нашем предке было ровно столько, сколько и полагается иметь взбалмошной девчонке, да?

— Ха-ха-ха!.. — рассмеялся на мою реплику Курама, в этот раз, что удивительно, абсолютно не злобно. — Если ты читала оригинал, то сомневаюсь, что наставления там были столь высокоморальными... ха-ха!..

— Как знаешь, я просто попыталась облагородить фразу Усаги-химе, — пожала в ответ плечами. Прекрасно, контакт, пусть и слабый налаживается.

Вынуждена признать, что мудрость в нашем предке таки была "Узумаки всегда должны быть Узумаки, ведь в этом все мы!". Звучит немного несвязно и глупо, но... в притворстве счастья нет, в этом она была права.

— Я подумаю над твоим предложением, Узумаки! — из задумчивости меня вывел голос Девятихвостого, а в следующее мгновенье, меня буквально вышвырнуло из моего же мира.

Недовольное шипение против воли вырвалось из горла, заодно заставляя морщиться от головной боли. Не люблю я ментальные техники, всегда приходиться расплачиваться за них подобным образом.

— Мито-сама?.. — тихо позвал меня Джуничи. — Вы в порядке, Мито-сама?

— Да, спасибо, Джуничи-кун, — поднимаюсь с пола и подхожу к мальчику. — Ты молодец, хорошо постарался, — легко улыбаюсь и глажу мальчика по голове. С откуда-то взявшейся нежностью замечаю радостный блеск глаз мальчишки. Он очень любит тактильный контакт, да и вообще ласковый ребёнок.

Жаль, что даже я не смогу уберечь его от всего того, что ждёт за стенами клана. Впрочем, это не помешает мне подготовить его для этого. Но для начала стоит подготовить к этому себя... и Кьюби мне в этом поможет.

— Ты выучил элементы печатей Хого, Джуничи-кун?..

— Да, химе-сама! А та печать, Тенгоку-гата-но-Хого*, для неё лучше использовать печать Казе или Кумо?..

Один, два, три… шесть, семь, восемь… восемь человек, метров пятьсот от нас, на юге. Семнадцать там же, но чуть левее…

— Нобуо?

— Первые — Учиха, вторые — Хьюга, — раздаётся чёткие ответ, парень сосредоточенно хмурит брови.

Молодец, растёт.

— Будем вмешиваться, химе-сама? — подал голос Джуничи.

— А ты как думаешь? — едва слышно хмыкаю.

— Вряд ли, — качает головой. — С Учиха мы не в ладах, с Хьюга — рассорились и прощать не собираемся.

— Логичней добить тех, кто останется, — согласно кивнул Нобуо. — Учиха уже семеро.

— Хьюга?

— Пятнадцать, один… сильно ранен, но может выжить… уже нет, четырнадцать, — понятно. У Хьюга, несмотря на численное преимущество, не было не шанса. А вот у нас, против выживших Учих — очень даже. Давно пора было вернуть кое-кому должок.

— Есть сильные источники чакры?

— Есть. Один. Никогда раньше такого не чувствовал… разве что от вас и то, слабее, — капелька пота стекла по лбу молодого шиноби. Как бы не перенапрягся, так использовать способности. — Он очень силён, химе-сама. Я бы даже сказал — чудовищно силён. Это Учиха.

— Значит, думаешь, победят Учиха?

— Уверен.

— Мы будем нападать, Мито-сама? — сосредоточенный, нахмуренный Джуничи вызывает прилив тревоги и нежности, желания запереть где-нибудь и не допускать к полю боя ближе, чем на сотню километров. Но в двенадцать лет уже поздно, в таком возрасте уже воюют, особенно если не являются мастерами в фуине или ирьедзюцу. Джуничи ими не был.

Встряхиваю головой, отгоняя непрошеные чувства. Сейчас они лишние, могут лишь помешать.

— Да, — внимательно смотрю на мальчишку. — Они в последнее время слишком уж обнаглели… надо немного опустить с небес на землю, пока Сенджу этого сделать не могут.

— Хай, химе-сама! — энергично кивает, от чего вьющиеся чёрные волосы забавно спадают на лоб. Такой серьёзный, такой смешной…

Изначально это была всего-лишь мирная миссия — нас наняли для установки барьера в одном поместье, но на обратном пути мы наткнулись на стычку Учиха и Хьюга. По-правде говоря, в победе Учиха я даже не сомневалась — не почувствовать чакру Учиха Мадары было просто невозможно. Слишком уж хорошо мне запомнилось первое наше знакомство.

Нам тогда было по пятнадцать лет, у нас, Узумаки, была миссия по созданию защитного барьера Китсуне-но-тате вокруг хранилища важных свитков с техниками, куда собирался проникнуть предатель ближнего окружения даймё этой небольшой страны на юге. Учиха же должны были его поймать и допросить.

Тогда как раз главами миссий назначили нас двоих — меня и Мадару. Но общий язык мы не нашли сразу — прямо-таки с первой встречи.

» — Видно, новый Узукаге решил получить расположение даймё этой страны… удивлён, как низко опустились Узумаки, что используют собственных химе для подобного. Впрочем, сомневаюсь, что вы способны на нечто иное.

— Да, я тоже безмерно удивлена, что на столь важную миссию послали какого-то невоспитанного и неухоженного оборванца с Младшей Ветви. Уж и не думала, что моё мнение об Учиха может опуститься ещё ниже.»

М-м… да, мы определённо не поладили. Вот прямо с первого взгляда. Повезло ещё, что с нами рассчитались раньше, чем с Учиха и всё обошлось без потасовки. Но, уверена, это знакомство мы оба запомнили надолго.

Спустя ещё несколько минут тихого наблюдения за ситуацией, мы получили подтверждение своим предположениям. Хьюга были повержены, а Учиха в победителях.

Жестом показала перестроится и приготовится к атаке. Мадару, естественно, мне придётся брать на себя. С его уровнем, сражаться с ним на равных смогу только я. Не настолько ещё силен Глава клана Учиха, чтобы одолеть меня. Впрочем, чувствую, что скоро это изменится. Сила Мадары очень быстро растёт, а потенциал так и вовсе огромен.

Когда расстояние между нами и потрёпанными врагами оставалось несколько метров, их Глава резко вскинул голову с Мангёкьё и посмотрел прямо на меня. Ухмыльнулась в ответ. Ну, здравствуй, Учиха Мадара.

Он же, в ответ, скомандовал перестроиться своим воинам. Первый кунай, как предупреждение о начале боя, кинула я. Мадара, естественно, увернулся. А дальше началась битва. В своих учениках я не сомневалась, я хорошо их подготовила к подобному, поэтому они прекрасно знают о своих преимуществах перед вражеским кланом.

Поэтому я полностью сосредоточилась на своём противнике. Сначала в меня полетел огненный шар, от которого я укрылась щитом, быстро выведенным моими цепями. Мне было достаточно одного прикосновения, чтобы ставить средней сложности печати. Для остальных же я использовала небольшие и юркие цепи.

Дальше удар нанесла я, попытавшись схватить противника цепями, которые тот попытался сжечь в пламени Аматерасу. Не спорю, сильная техника, да и этот огонь способен спалить практически всё, но уничтожить сплав из чистой и мощной чакры не вышло. В связи с чем, Учиха пришлось самому уворачиваться, а не стоять с видом «Ты не заставишь меня даже с места сдвинуться». Заставила. И азарт ещё больше заиграл в крови, пробуждая желание сражаться дальше. Давно я подобного не испытывала, очень давно.

Мадара достойный противник и битва с ним — это именно тот танец на грани, который кипятит и без того горячую кровь, заставляет сердце биться быстрей, и желать продолжения боя с каждым мигом всё сильней. Сдерживать это у меня просто не было сил — свой азарт ещё могла, а мой вместе с азартом и жаждой битвы Лиса — уже нет. Курама, всё же, весьма заскучал за прошедшее время. Он очень азартен.

— У вас нет ни шанса, Мито-химе, — с издевательской ухмылкой выплюнул воин.

— Я бы не была столь уверена, Мадара-сан, — тяну медовым голоском, кокетливо прикрывая губы рукавом и смотрю из-под ресниц.

В ответ на мои кривляния его перекашивает, будто от брезгливости, хотя я всем нутром ощущаю его удовольствие от игры, начатой нами ещё во время первой встречи. Всё-таки тогда дело не ограничилось одной встречей, мы работали вместе… и, конечно же, наше сотрудничество не могло пройти абсолютно мирно.

Перед соклановцами — да, нам не нужны были лишние конфликты, это бы показало непрофессионализм клана, что мы позволить не могли, а вот когда оставались наедине… слова, как острия кинжалов безжалостно вонзались в броню собеседника, нередко преодолевая её. И что-то в этом было.

И начался бой. При чём не только физический, о нет, мы метались в друг друга не одним только оружием, да техниками, так же метко и ловко мы бросали фразы, временами стремясь задеть нечто глубоко личное, всковырнуть наболевшее, разбередить старую и открыть новую рану. Это добавляло бою остроты, заставляло держаться в тонусе, не давать ярости и эмоциям затмить разум.

Поэтому к концу поединка мы были почти на равных — в физическом бою у нас была «ничья», этот поединок был не на смерть, так, показатель силы, предостережение держаться подальше. А вот в бою моральном — победа была моя. Полная и безоговорочная. Слишком мало знал обо мне Мадара, чтобы нанести достаточно сильные удары, пробить броню и слишком много его слабостей знала я. Братья, отец, идущие вниз дела клана… юный наследник только недавно вступил на свой пост и пока не успел взять всё в свои руки. Да и я проехалась ещё и по дружбе с Хаширамой. Била на поражение, так сказать.

Поэтому к концу боя, я видела в глазах Мадары не ту брезгливость с пренебрежением, что в начале, о нет. В его глазах пылала ярость напополам с ненавистью — полностью отражая одну из основных черт Учиха. А уж обещание мести… мстить этот клан умел как никто другой.

— Отступаем, — команда прозвучала одновременно, так же как и обещание новой встречи, неуловимо скользнувшее между нами. Новый бой, новые раны, свершение мести… я буду ждать, Учиха Мадара. Ведь каждая встреча с тобой заставляет меня чувствовать себя живой как никогда, пробуждая всё то, что пытались похоронить во мне множество лет.

В этом танце на грани, определённо, что-то есть.

И я буду ждать его повторения.

— Значит, положение ухудшилось?..

— Да, Мито-сама. Клан Учиха набирает в силе, их новый глава… монстр. Говорят, он один стоит целой армии. Дела их пошли вверх, всё больше мелких кланов становятся их вассалами, — добровольно или принудительно, — доложил и так известные мне вести Нобуо.

— Однако, как мне известно, Сенджу тоже времени не теряют? — спокойно уточняю.

— Верно. Хаширама-сама, не так давно ставший Главой Клана, при поддержке своего младшего брата, успешно выводит клан на новый уровень. Сейчас они с Учиха равны. Что по силе, что по могуществу.

— Не совсем верно, Нобуо-кун, — замечаю, вставая с татами. — Ты забываешь один нюанс — у Сенджу есть ирьенины, а так же наша поддержка. Учиха сильны, бесспорно, однако у них есть несколько слабеньких ирьенинов, да парочка травников… с фуином дела ещё хуже. В их клане это большая редкость, а то, что они закупают у Курумо, никогда не сравнится с нашими изделиями. Впрочем, всё это они с лихвой компенсируют большой силой и шаринганом. А Мадара силён, да… — протянула я, прищурив глаза. Наша последняя встреча всё ещё свежа и будоражит кровь.

— И… что же мы будем делать, химе-сама? Объявим войну Учиха?.. Мы и так не в ладах, так что… — вставил Джуничи, растерянно смотря на меня.

— Нет, это нам ни к чему. Будем продолжать соблюдать относительный нейтралитет. Мы помогаем Древесному клану по мере возможностей, и хватит. Конфронтация нам ни к чему. Не будем вмешиваться в многовековую грызню этих кланов. А вот проблемы с Хьюга — это другое. А так же одна из причин, почему мы не пойдём войной на Учиха.

— Потому что они тоже с ними враждуют? — понял Джуничи. — И нам не выгодно ослаблять тех, кто помогает нам с ними, верно? Но… что тогда мы будем делать?

— Ждать. На данный момент нас волнуют переговоры с Абураме и Шинго. Первых лучше держать в союзниках, а вторым нужны мы. Они же, в свою очередь, помогут нам на границах с Хозуки. Этих давно пора приструнить.

— Отдать приказ о принятии послов?

— Шинго — да, к Абураме отправимся сами. Передай мою просьбу о встрече Райдон-сама. Полагаю, отправить его будет разумно. Сначала к Абураме, а после к Хатаке, те давно намекают на союз, а вместе с ними мы получим и их вассалов Инузука. А заодно доступ к их псам. Полагаю они не откажутся отдать к нам нескольких химе? Слышала, у Хатаке их двое, а у Инузука — так и вовсе пятеро.

— В таком случае, стоит подыскать достойных претендентов? — сообразил Нобуо.

— Верно. Надеюсь, ты этим займёшься?

— Хай, химе-сама!

— Тогда отправляйся, — в следующее мгновение мой слуга беззвучно исчез. Вот и хорошо, он мальчик неглупый, знает как правильно подобрать претендентов.

— Значит… мы захватим Хозуки?

— Совершенно верно, Джуничи. А теперь иди к наставнику, и так уже опаздываешь, — с мягкой улыбкой заметила я, наблюдая как с перепуганным криком мой воспитанник вылетает из покоев. Ну и шебутной же он.

Что ж… дела идут вверх. Ещё немного и мой клан возвысится как никогда. Захватив Хозуки, мы получим не только территорию, новую кровь и их техники. Мы также получим некую власть в Стране Воды. Территорию, правда, отдадим, нам она там не нужна, зато взамен… да, взамен мы получим многое. Как например расположение клана Юки или же Хошигаки. Скорее даже вторые, те давно облизываются на территорию Хозуки, да и их самих недолюбливают. Юки же постепенно теряют власть, так что, от них не так-то уж и много можно получить.

Атаковать удобнее всего будет через несколько месяцев, как раз заключим все договора, договоримся о поставках и поддержке. Страна Воды сейчас в полном хаосе, даймё уже никто и не слушает, кланы будто посходили с ума.

У нас, конечно, тоже не всё гладко, но вот правителя слушаются все — один приказ и мы объединимся. Без особого на то желания, да и вражда не утихнет, но… не так-то много у нас воюющих кланов. Большую часть власти захватили мы, Узумаки, а остальные в Стране Водоворота, против нас не выступят. Вот в Стране Огня всё несколько хуже — Сенджу с Учиха мирно сосуществовать пока не могут, да и других конфликтов хватает.

Я, признаться, уже жду, когда Мадара таки сдастся под уговорами Хаширамы, о которых слышали уже все. Поскорее бы уже закончилась это эпоха Воюющих Кланов. Войны, конечно, не прекратятся, но всё равно станет легче. Хоть немного. А то я уже устала от войны, крови, смертей. Я — химе, и именно я посылаю детей на смерть своими приказами, а это противнее всего.

И несмотря на то, что я уже начала менять политику клана — детей отправляют на миссии не в восемь, а девять лет. И первые три-четыре месяца это миссии по-типу «прополи огород, посей семена». Теперь изначально строятся команды по пять человек и за это время они более-менее срабатываются, тренируются вместе. За ними назначается куратор — шиноби не младше двадцати лет.

И если поначалу старейшины откровенно насмехались над этой идеей, то спустя год уже были видны результаты — смертность понизилась, а способности молодняка возросли. В ближайшие несколько лет я хочу повысить возраст до одиннадцати лет, а до того, начиная с десяти, они уже будут работать командами, в пределах клана.

Конечно, с наскока такое не провернёшь, но если у меня получится захватить Хозуки, да заключить мир с Абураме и Хатаке… моё влияние в клане значительно возрастёт. Особенно с учётом того, что эти кланы обещают поддержку не только всему клану, но и, в особенности, мне лично… да, я сумею заткнуть за пояс старейшин и в этот раз без помощи джи-сама, ба-сан и Райдон-сама. Что, конечно же, радует.

— Уважаемая Не-сама! — слышу знакомый голос и в мои покои беспардонно врываются. Время идёт, а Айко не меняется. — Уважаемая Не-сама, вы не поверите! Такое произошло!.. Я такое видела!.. — было видно, что девочку переполняют эмоции.

— Я обязательно всё выслушаю, Айко-чан, только успокойся для начала, — насмешливо замечаю.

— Ой, — смутилась девчонка, покраснев до ушей. Забавная. — Простите. Я просто… ну-у… там просто такое произошло, даттебане! Такое!

— Хорошо-хорошо, — со смешком согласилась я. — Расскажешь мне всё это по-пути в сад. Мне как раз захотелось прогуляться. И я, кажется, просила тебя контролировать свою речь. Иначе случится конфуз, если при посторонних ты скажешь то своё «даттебане». Тебе так не кажется?

— Да, уважаемая Не-сама, — понурив голову, согласилась имото.

Погладила её по голове, чтобы немного снизить резкость своих слов. Всё-таки, вынуждена признать — была у нашей семьи такая наследственная особенность, как использование таких вот слов-паразитов в моменты, когда испытываешь сильные эмоции. И, вынуждена признать, что временами, когда забываюсь, тоже использую подобное словечко — «даттейо».

В ответ на мои действия, Айко вновь засияла, как всегда быстро меняя настроение. Этот ребёнок просто не умел долго злиться или грустить.

По дороге я выслушала увлекательную историю о том, как нашего братца отшила красавица Мия, дочь советника Мейзу. Всем было давно известно, что Харуто неровно к ней дышит. И все дружно потешались над этим представлением. Потому как знали — Харуто очень даже нравится Мие, но, в силу сложного характера и темперамента, она его «морозит» уже третий год подряд. Кажется, еще немного и это станет местным анекдотом.

Погуляв с сестрой с полчаса, пришла к выводу, что дела не ждут. Я обещала сегодня тренировку Кураме, которому скучно просто сидеть в моём внутреннем мире и наблюдать за моей жизнью.

С Кьюби мы поладили не так уж давно — всего-то с месяца три назад. За этот небольшой промежуток времени отношения между нами более-менее утряслись. Лис смотрел кино моей жизни, а я понемногу тренировала использование его чакры, вырабатывала новые техники, совершенствовала старые и размышляла как бы использовать её в фуине. Уже была парочка идей, но их надо было ещё оформить несколько чётче, чтобы я сама понимала, что должна делать.

Биджу принимал во всём этом активное участие — ему было скучно, а знал и умел он немало. Так что часа на три-четыре в день, я пропадала во внутреннем мире, дискутируя и тренируясь там с Курамой, а после пытаясь воплотить это в реале.

Мой «сожитель» был временами вспыльчив, к тому же по-прежнему относился ко мне некой неприязнью, но сейчас я могу сказать почти уверенно, что со временем это пройдёт. Просто потому, что отказать Кьюби в уме было нельзя, и он прекрасно понимал, что так или иначе, но когда-нибудь он оказался бы в клетке. Да и будучи свободным… свободой его жизнь можно было назвать весьма относительно — даже он не рискнул бы выступить против всех людей сразу,

да и не столь уж он всемогущ. Так что свободно перемещаться он не мог, а со своими собратьями он не общался. Как я поняла — рассорился.

С учётом того, что Лис к компании относился весьма неплохо и был не против прокомментировать что-либо, а так просто поговорить, то жить ему определённо было скучно. Поэтому понемногу, с оглядкой, но я подбирала ключик к его сознанию, пытаясь найти общий язык. Понемногу, со скрипом, однако начинало получаться. Это радовало.

Внутренний мир встретил меня привычным пейзажем, а заодно валяющимся Демоном.

— А, Узумаки, — привычно поприветствовал меня он. Да, пока что я не добилась того, чтобы меня звали по-имени, так что на данный момент он именует меня не иначе как просто «Узумаки». Но я активно работаю над этим. — Не везёт твоему братцу с бабами.

— Сам виноват, — пожимаю плечами присаживаясь на землю так, как совершенно не подобает химе — одну ногу подгибаю под себя, другую же просто сгибаю в колене, опираясь о землю руками. — Надо было разумнее подходить к выбору.

— Любовь зла… — протянул Курама, а после насмешливо оскалился. — Я на тебя потом посмотрю.

В ответ на его реплику пожимаю плечами. Не знаю, влюблюсь ли я когда-нибудь, но если это произойдёт… что ж, у Девятихвостого кино явно станет интереснее.

— Чем сегодня займёмся? — предоставляю право выбирать биджу, ему это нравится.

— Давай поработаем над этими твоими бумаженциями. Над чем ты там думала? Над барьером с ответной атакой на основе моей нефильтрованной чакры, да? — признаться, я даже удивилась тому, что он меня слушал. Видимо, Лис почувствовал моё удивление и усмехнулся. Кажется, у кого-то сегодня хорошее настроение.

— Да, Моретсуна Шонеки Узумаки*, с использованием слонов — двух или четырёх, думаю, этого будет достаточно. Через них будет просачиваться чакра, которая, при отсутствии преобразователя, будет оставаться неизменной. А усилить и стабилизировать печать позволит моя собственная чакра. За основу можно будет использовать Тенгоку-гата-но-Хогу* или же Моретсуна-хоно-но-Рюу*. Я скорее склоняюсь к тому, чтобы взять основу второй, а вот плетение среднего круга можно взять из Тенгоку-гата-но-Хогу, заменив элемент Казе на Каджи.

— Ладно уж, давай попробуем, Узумаки, — проворчал лис, а я создала чистый свиток и чернила с кисточкой, приготовившись к работе.

Моя жизнь начинала обретать краски и дальнейшие события не только перевернули мою жизнь, но и окончательно сломали тщательно возведённый барьер отчуждения.