Рука об руку (гет)

В основном Гарри Джеймс Поттер, наследник древнего и благородного рода, был козлом, а иногда и мудаком. Вот как сейчас, когда лижется с этой непроходимой дурой Вейн на глазах у всей гостиной.

Гермиона иногда задавалась вопросом, что было бы, если бы вышеозначенный козел был нормальным парнем? Не капитаном команды Гриффиндора по квиддичу, не самым молодым ловцом столетия, не крестником лорда Блэка и сыном лорда Поттера? Не любимчиком толпы девушек и учителей? Не общепризнанным бабником и лидером?

А просто нормальным неизбалованным парнем, которому бы не прощали любые проступки.

Поттер перетащил свою сегодняшнюю пассию к себе на колени...

Гермиона отвернулась и обновила заглушающие чары. Это кресло и столик в углу принадлежали ей по сложившейся за семь лет традиции. Здесь она занималась и просто читала. Здесь ее не тревожили как старосту, кроме самых серьезных случаев. И остальные обитатели гостиной давно не переходили светящейся границы ее чар.

Она коснулась пальцами чуть потертого алого сукна, обвела взглядом привычный бедлам в гостиной и вздохнула. Как странно думать, что скоро все это, ставшее частью ее самой, будет прошлым.

Гермиона перевернула страницу книги. Нет, к предстоящим экзаменам она давно готова. Просто в Хогвартсе была богатейшая библиотека, и она как староста имела свободный доступ даже к закрытым секциям. Будет странно лишиться всего этого... непередаваемого ощущения от нахождения в древнем замке.

Ей, маглорожденной ученице, было трудно найти свое место в мире магии. Но Гермиона справилась, по крайней мере в Хогвартсе.

Она была лучшей не только на своем факультете, но и во всей школе. Выдающаяся волшебница. Осталось сдать все экзамены на "превосходно", и любое учебное заведение примет ее с распростертыми объятиями.

Сказать честно, Гермиона уже не строила иллюзий насчет своего будущего в Магической Англии. То, что некоторым дано с рождения, ей придется добиваться долгим и неблагодарным трудом. Жизнь такова, что если у тебя за спиной не стоят несколько поколений магов, то ты почти ничто, пустое место. Раньше она мечтала изменить настолько несправедливую и унизительную систему... Теперь же хладнокровно планировала, куда уедет на учебу и где будет жить дальше.

Зачем ломать свою жизнь в тщетных попытках изменить систему, которой не одна сотня лет?

Гермиона — гриффиндорка по духу, но это не значит, что она дура, неспособная видеть очевидных вещей. А еще, кроме отваги, у нее есть разум и способность к анализу.

Уехать будет лучшим выходом. Строить жизнь в обществе, где на тебя не будут показывать пальцем всего лишь из-за происхождения. Туда, где гораздо важнее будут ее знания, таланты и способности, а также немалая магическая сила.

Родители давно хотели переехать в Австралию, чтобы исполнить мечту юности. Девушка подумывала о том, чтобы присоединиться к ним. Совсем неплохая страна для юной выпускницы, как и Америка.

Гермиона взмахом палочки сложила пергаменты с расчетами в одну стопку и убрала их в сумку. Все-таки спор с профессором Флитвиком выиграла она. Это стоило нескольких дней за книгами и доведенной почти до невменяемого состояния мадам Вектор. Тем более что профессор не способна долго злиться на свою лучшую ученицу.

А что делать, если расчеты в нескольких местах расходились? И чтобы быть полностью уверенной, Гермионе пришлось идти к профессору Вектор за консультацией. Вообще-то профессор Флитвик нисколько не огорчится своему проигрышу. Насколько Гермиона его знала, он всегда радовался, если способный ученик превосходил учителя.

Она щелчком пальцев сняла свои чары и чуть поморщилась навалившемуся шуму в гостиной.

Первый, второй, третий курсы давно в спальнях. Иначе профессор Макгонагалл бы устроила всем старостам веселое утречко, если бы малыши зевали на уроках. Декан была справедлива, но строга и скора на расправу.

— Куда спешишь, Гермиона?

Этот оклик достиг ее слуха, когда она намеревалась обогнуть два больших дивана у камина и уйти к себе в отдельные апартаменты для старосты, которые она считала едва ли не главной своей привилегией. А вы попробуйте много лет прожить с тремя соседками, которые не отличаются ни благоразумием, ни собранностью.

Гермиона обернулась и смерила говорившего недовольным взглядом. Гарри Поттер встал с дивана, где лежал в обнимку с Ромильдой, и теперь возвышался над ней. Кто же знал, что из тоненького очкарика, которым она его помнила, вырастет этакая каланча? Ну кто бы еще мог ей задать вопрос, да еще таким тоном?

— Поздороваться не хочешь, любовь моя?

Собравшиеся вокруг короля всего Гриффиндора захихикали, но тут же замолкли под взглядом старосты, отличницы и умницы.

— Не хочу, — коротко бросила она, перебрасывая тяжелую косу за спину. — Чего тебе?

— Может, я соскучился, моя королева, — Поттер в пару длинных шагов пересек гостиную и встал рядом, нависая над ней.

— Зато я — нет, — Гермиона раздраженно закатила глаза.

Мерлин, Моргана и все остальные, какой же он кретин. Неужели смазливая рожа, художественный беспорядок на голове, мускулы и нахальство так привлекательны, что все они терпят отвратительный характер и потребительское отношение этого зеленоглазого демона, который не дает ей покоя уже несколько лет. Хотя нет... Их вражда началась еще на первом курсе.

И Гермиона иногда всерьез составляла планы, как будет прятать тело и скрывать улики, готовить себе алиби, если этот высокомерный мудак доведет ее до ручки и она все-таки не сдержится. Поттер имеет удивительную способность бесить ее до звезд под веками.

И настолько отбитый на голову, что забывает, что она не одна из его шлюх. Которые сносят все, лишь бы быть рядом...

Гермиона обняла себя руками за плечи. Все-таки она ниже его почти на голову и очевидно слабее. Поттер, если его разозлить, не будет церемониться. А бить по больному она научилась в совершенстве. Пусть это гадко, но по-другому не выжить, когда ты одна, а у твоего заклятого врага полно почитателей и лакеев. Нет, она не боялась, но все-таки от того, что он так близко, не по себе...

Она проследила упрямый подбородок, твердые губы, нос, глаза... Единственное, что ей, быть может, в приступах помешательства, нравилось в Поттере, это глаза — чистый изумруд. В остальном он полный и законченный мудак.

— Поттер, отстань от меня по-хорошему, я и правда устала.

— Могу предложить массаж.

Гарри сделал безуспешную попытку коснуться тонкого запястья, охваченного серебром причудливого браслета, и напоролся на наставленную в грудь палочку. В карих глазах стояло хорошо различимое предупреждение. Он остановился не потому, что боялся ее магии. А потому, что Гермиона и правда была бледной, даже измученной.

Все из-за ее идиотской привычки сидеть за книжками и учиться на износ. Гарри разозлился... Какого ей еще нужно? Заносчивую девчонку профессора едва ли не на руках носят, пророча своей ученице великое будущее. Выдающиеся способности, блестящий, сука, ум! И нет, ей все равно мало. Совсем не бережет себя... Опять после экзаменов или еще до них свалится с истощением.

А он, как последний кретин, будет беспокоиться и тайком, потому что в противном случае она ничего не примет, будет слать цветы, фрукты и так любимый ею молочный шоколад.

Гермиона всегда его ненавидела или, по крайней мере, презирала в открытую. И не делала из своего отношения большого секрета. Никогда не смотрела на него как на кого-то, достойного ее внимания. И Гарри бесился...

Кто она такая! Магглокровная выскочка... Пустое место... Как она смеет пренебрегать им!

Мама бы за такие слова наказала и не посмотрела на то, что он совершеннолетний. В их семье чистокровные предрассудки осуждались. Лучшим доказательством служил брак его родителей и то, как отец до сих пор обожал маму.

— Гарри... — томно позвала Вейн. — Оставь этот синий чулок...

— Тебя зовут, — бросила с презрительной насмешкой Грейнджер и скрылась на лестнице.

Он несколько секунд простоял на месте, ловя запах ее духов — сочетание цветов и пахучих трав. Сладкий и в то же время освежающий аромат. Лежавшая в развязной позе Ромильда не вызывала никакого желания, только раздражение. Чистокровная, а ведет себя как... Да и спровадить ее по-хорошему не получилось, Вейн обиженно надула губки, когда он ее послал.

Да какая, к Мордреду, разница? Стоит щелкнуть пальцами, прибежит назад как миленькая.

Рон было полез то ли с утешениями, то ли с насмешками над ней... Гермионой, чего Гарри вообще не терпел, пора бы рыжему "другу" усвоить, но благоразумно заткнулся под его волчьим взглядом.

Гарри покинул гостиную раздосадованным. Почему каждый раз, когда он пытается заговорить с ней, все заканчивается одинаковым образом? Почему не может говорить с Гермионой нормально, а только выводить ее из себя, как последний осел? Да потому что только так эта гордячка обращает на него внимание.

Он стащил рубашку, оторвав половину пуговиц, снял туфли и расстегнул брюки, оставив вещи валяться неопрятным комом у входа в комнату. Душ опять холодный... Он ведет себя как чертово животное, стоит увидеть ее...

Медовые завитки у висков, маленькие пальчики с аккуратными ноготками, тонкая талия и длинные ноги. С тех пор, как Грейнджер перестала носить юбки до колен, он не знал, благодарить небеса или проклинать за пересмотр маленькой заучкой своего гардероба. Потому что короткая юбка была сущим искушением.

И не для одного Гарри. Если бы не его репутация и привычка сначала бить, а потом спрашивать, к ней бы подошел один из тех кретинов, которые пускают слюни. Но Гермиона Грейнджер только его.

Вызвать по сквозному зеркалу крестного, может, даст толковый совет? Или отца, который тоже, судя по семейным преданиям, бесил маму самим фактом своего существования, но потом таки завоевал любовь своей несравненной Лили. Видимо, это — дурацкая удачливость Поттеров влюбляться в девушек, которые их терпеть не могут. И он не такой уж безнадежный дебил...

Скоро экзамены, а это значит, что обучение закончится. И Гарри рискует ее больше не увидеть. Он за три месяца каникул едва не подох. Декан что-то говорила, что ее любимица уедет из страны, чтобы продолжить обучение. А это конец.

Если он сейчас не соберет мозги в кучу и не сделает все правильно, Гермиона упорхнет в свою новую жизнь и забудет раздражающего ее кретина навсегда. Какое это, оказывается, страшное слово.

Сириус не спал, как и ожидалось, выслушал его внимательно и даже старался слишком сильно не ржать. И прочел целую лекцию, в которой были полезные советы. Крестный точно знал, как очаровать женщину, судя по списку его любовниц.

Гарри полночи просидел за пергаментом, составляя свой план. Записывал и вычеркивал пункты и подпункты. Но к трем часам в общих чертах знал, как будет действовать. Пригодился опыт руководства квиддичной командой.

Он отвратителен Гермионе. Из этого стоило выходить, так сказал Сириус. Но она девушка, а значит, под логикой, умом и горой знаний прячется сердце, которое ищет любовь. Что если создать для одной конкретной девушки принца из сказки? Тайного поклонника? Очаровать мисс Грейнджер, влюбить в себя, а потом открыть лицо, когда бежать ей будет некуда и незачем.

На войне и в любви все средства хороши, не так ли?

Но не нужно забывать, что его Гермиона не просто какая-то там девчонка. Она восхитительна, но, прежде всего, умна. Значит, он будет очень осторожен, чтобы она не смогла раскусить своего тайного поклонника. Да ей в голову не придет, что романтичный рыцарь и он, Гарри Поттер, — одно и то же лицо.

Средства?

Эльф, мантия-невидимка, Сириус в качестве консультанта, галлеоны на любой каприз дамы, его обаяние и харизма. Враг обречен.

Утро по определению было добрым. Она отлично выспалась, старосты из младших курсов проследили, чтобы первокурсники без приключений дошли до Большого Зала на завтрак. В расписании стояли самые любимые предметы, и мудак Поттер не караулил ее в гостиной, чтобы закончить вчерашний разговор.

Или скандал, это с какой стороны смотреть на ситуацию.

Гермиона позавтракала, сев как можно дальше от Поттера и Ко...

Затылком во время уроков она ощущала чужой настойчивый взгляд — этот гад заимел привычку садиться позади нее. Несмотря на то, что учеба, как всегда, захватила ее с головой, Гермиона предпочитала не расслабляться. Пусть Поттер никогда не бил в спину. Эта прерогатива целиком и полностью принадлежала слизеринцам.

Гермиона закончила переписывать уже выученную формулу с доски — повторение не бывает лишним. Особенно в трансфигурации. Когда ей на руку села бумажная бабочка, она оглянулась и сразу же обнаружила автора послания — Поттер сидел и ухмылялся в самой своей отвратительной манере.

Гермиона осторожно развернула записку и едва слышно зашипела от ярости.

Когда ты такая сосредоточенная, хочется отвлечь тебя поцелуями, постепенно спускаясь к шейке. Ты ведь отвечала бы мне?

Козел! Гермиона хотела бы громко и четко высказаться... Но сейчас не время, поэтому она просто обратила записку в пепел, при этом испепеляя автора взглядом. Лаванда захихикала и что-то прошептала Патил... А Поттер послал ей воздушный поцелуй и поиграл бровями. Гермиона сжала палочку и резко отвернулась, возвращая все внимание на доску, где профессор расписывала задание.

Хватит с нее этого мудака... Просто потому, что каждый раз, когда она реагирует, становится еще хуже. Лаванда, эта блондинка набитая, с сегодняшнего эпизода сочинит такую сплетню, что долго не забудут.

Он, конечно, может позволить себе развлекаться подобным образом, но она обязана быть умнее. Потому что от вроде безобидных на первый взгляд слухов можно пострадать сильнее, чем от проклятия. Она вообще не хотела, чтобы ее имя и имя Поттера как-то связывали. Гермиона не была наивной, как дитя, чтобы не знать, как на это посмотрят... От такого трудно потом отмыться.

Ее сумку со смущенной улыбкой забрал Невилл. Единственный адекватный парень в школе и тот, с которым она дружила практически с момента распределения.

— Как Луна?

— Вечером идем к озеру искать мозгошмыгов, — отозвался Лонгботом, пропуская Гермиону вперед.

— Поцелуи теперь так называются? — Гермиона нежно улыбнулась.

Невилл был ей почти как брат, которого у нее никогда не было. Он был скромным, надежным и преданным. Несмотря на стеснительность, которую он до сих пор не преодолел полностью, Гермиона знала, какое золотое сердце скрывается за образом молчуна и тихони. Кроме того, связываться с ним опасались после того, как он проучил тех, кто пытался третировать его девушку. Оправдала себя та самая поговорка, что в "тихом омуте черти водятся"...

Гермиона открыла книгу, собираясь перед рунами перечитать параграф. Привычка читать на ходу была не такой уж безопасной сама по себе. Особенно это можно сказать о таком замке, как Хогвартс. Но отказаться от нее было выше ее сил.

Невилл подхватил ее под руку, аккуратно направляя и не давая упасть или столкнуться со спешащими туда-сюда учениками.

— Может, все-таки пойдешь сама? Гермиона, лестницы...

— А? — она захлопнула книгу. — Спасибо, Невилл. Дальше я сама. Давай сумку, у тебя сейчас, насколько я помню, окно?

Гермиона махнула другу рукой и сбежала вниз, собираясь зайти перед уроком еще и в библиотеку. Мадам Пинс обещала найти ей пару книг для легкого чтения. Кроме того, Поттер, как всегда окруженный свитой, как-то слишком нехорошо смотрел на нее. Гермиона не струсила, просто ей стало немного не по себе. А в царство книг эта стая макак не сунется. Как и их предводитель. Только полный псих будет устраивать разборки там и злить суровую мадам библиотекаря.

* * *

Лапища Лонгботтома отвратительно смотрелась на ее тонкой ручке. И если бы Гарри точно не знал, что Невилл смотрит на Гермиону исключительно как на друга и у него есть любимая девушка, то он бы сорвался еще в коридоре. Приходилось сдерживать рвущееся изнутри желание подойти вырвать ее из чужих рук, прижать к ближайшей стене и поцеловать. Плевать на сопротивление и обалдевшие лица всех вокруг.

Он весь урок любовался, как солнце играет на её кудрях и как она то и дело поправляет тяжелый узел волос, открывая маленькое ушко.

Ту записку написал не иначе как в приступе идиотизма, что с ним случалось весьма часто, если Гермиона рядом. Можно было порадоваться: в медовых глазах была неподдельная ярость. Внимание на себя обратил. Но к заветной цели не приблизился ни на йоту.

По плану, так вдохновенно написанному совсем недавно, он не должен был отсвечивать.

И тем более злить ее. Но затаиться не получилось.

Гарри вообще был мало сдержан. Мама после каждого учиненного безобразия ругала дурную блэковскую кровь и не иначе. Отец лишь смеялся до тех пор, пока она не переключалась на его воспитание.

* * *

Гермиона вытерла чуть подрагивающие пальцы и потянулась за палочкой, чтобы высушить волосы. Не плакать... Ничего не случилось... Ты ведь сильная. А сильные не ревут, свернувшись в комочек, как обиженные дети. Они берут себя в руки и выходят в люди с высоко поднятой головой. Тем более что придется еще разбираться с потерянными баллами. Пусть виновники ее состояния наказаны, но баллы потерял Гриффиндор. И это когда каждый рубин на счету, если они хотят получить кубок школы в этом году.

То, что у Рона Уизли мозгов столько же, сколько у флобер червя, она знала.

Но то, что он может додуматься устроить ловушку старосте своего же факультета... Он что, думал, что она просто закроет на произошедшее глаза? К счастью, магические краски близнецов легко смывались водой. Хорош был у нее видок с зелеными волосами и фиолетовым лицом.

И все это Поттер... Без него здесь точно не обошлось. Такая "шалость" как раз в стиле этого самовлюбленного кретина. Рону сроду бы отваги на такое не хватило. Уизли проведет немало интересных часов в обществе милейшего завхоза. Ромильда, которая помогла установить ловушку, будет помогать профессору Макгонагал. Может, ум прибавится. Но Поттер вышел сухим из воды...

Гермиона быстро переодевалась, даже не стараясь унять гнев.

На столе поверх своих конспектов она заметила письмо... И прежде чем открыть конверт, проверила его всевозможными чарами. Почерк незнакомый, но адресовано оно точно ей. Прочитав лиричное признание в любви, Гермиона только вздохнула — на эту глупость у нее абсолютно нет времени. Даже выяснять не будет, кто так хочет повеселиться за ее счет.

* * *

— Я здесь абсолютно ни при чем! — Поттер кинулся к ней, как только она вошла в мгновенно притихшую гостиную. — Я не знал.

— Мне абсолютно все равно, — Гермиона сбросила его руки со своих. — Мне не до твоих сказочек, Поттер.

Гермиона развернулась, и только распущенные волосы взметнулись вверх. Она нашла глазами Уизли, который потирал щеку и прижимал какую-то тряпку к губе — и это чистокровный маг. Она вытащила палочку и улыбнулась, когда Рон дернулся, пытаясь уклониться от ее исцеляющего заклятия.

— Не хватало, чтобы ты занес в рану заразу и пропустил отработки, валяясь в больничном крыле, — пояснила она. — Еще раз попробуешь пошутить так со мной, Уизли, и я превращу тебя в самого мерзкого паука, который вообще есть на свете.

Кто дал ему по морде, ее не интересовало. Как и то, что собирался сказать Гарри Поттер. Гермиона открыла портрет и вышла в коридор. Ей еще коридоры патрулировать. Свои обязанности она будет выполнять безукоризненно, несмотря на то, что едва не стала посмешищем всей школы.

Гермиона шла своим обычным маршрутом, проверяя уголки, где любили уединяться парочки.

Блестели серебром доспехи, горели факелы, с портретов доносились голоса нарисованных людей. Гермиона поднималась на вершину Астрономической башни, считая про себя ступеньки. Маленькое развлечение, что-то вроде личного ритуала. Профессор Синистра настаивала, что ее башня, когда там не ведутся занятия, не место для оргий студентов, которые наловчились за годы снимать и обходить сигнальные чары — старшие курсы все-таки.

— Что-то ты запаздываешь...

В бледном свете слабого Люмоса она различила бледную физиономию, белесые зализанные патлы и ухмылку. Малфой при таком освещении больше смахивал на инфернала, чем на "Слизеринского принца".

— Как будто ты сама пунктуальность, — бросила Гермиона, взмахом палочки развешивая в воздухе пару ярких огоньков.

У них были странные отношения, начиная с того, что они соперничали в учебе и она год за годом оставляла его на вторых местах. Вечным аутсайдером. Заканчивая тем, что он был чистокровным из семьи, нетерпимой к таким, как Гермиона. Малфой старался задеть ее при каждой возможности и часто огребал из-за этого от того же Поттера. Видимо, из чувства солидарности, ведь все-таки они оба гриффиндорцы.

Гермиона в один день не выдержала и съездила Хорьку по роже кулаком. Сломала нос, и с этого дня они не друзья, а скорее тайные приятели. Никто бы не понял того, что они иногда общаются. Во всяком случае, с тех пор как она остановила кровь и вправила ему нос, он поклялся больше не обзывать ее, потому что это опасно. И как такое самовлюбленное создание, как Драко, простил ей то, что она его побила?

А в этом году директор, известный своей любовью к шуткам, назначил старостами школы ее и Малфоя. Пришлось как-то договариваться.

— Признайся, ревела? — Малфой вытащил пачку обычных сигарет и прикурил от палочки, не обращая внимания на ее недовольство. Курение Гермиона не могла одобрить.

— Было бы с чего... Брось эту гадость.

— Должно быть в моей жизни хоть какое-то удовольствие и место для бунта,— Драко затянулся и посмотрел на нее внимательно. — Грейнджер, как ты с этими дебилами столько лет прожила в одной башне и никого не убила?

— У тебя, видимо, такая райская жизнь в вашем подземном гадючнике, — огрызнулась Гермиона, — что ты дымишь как паровоз и сбегаешь болтать с "грязнокровкой."

Это слово легко сорвалось у нее с языка, и ей уже не было больно от этого. Кровь у всех одного цвета — красная. И Малфой, назвавший ее так на втором курсе, убедился в этом, когда Гарри Поттер сцепился с ним в дуэли прямо на квиддичном поле. Ведь его мама тоже была маглорожденной.

— У всех есть проблемы. Кроме того, мы скоро покинем Хогвартс и, наверное, больше не увидимся. Не передумала насчет отъезда?

— Нет, работа секретарши у какого-нибудь надутого индюка меня не прельщает. И ты когда-то сам сказал, что это мой потолок здесь. Малфой, в самом деле, что у тебя произошло?

— Сразу после выпуска помолвка с Асторией. Мне даже предложение делать не пришлось. Отец обо всем позаботился, — сказал он со злостью.

— Астория милая...

— Ты очень неуклюжий утешитель, Грейнджер. — Драко потушил сигарету и выбросил окурок вниз. — Милая, чистокровная и не любит меня. Идеальный будет союз из двух с трудом терпящих друг друга людей... Вот только не надо твоих проповедей о свободе выбора.

— Я и не собиралась, — Гермиона сжала его руку. — Просто хочу сказать, у тебя еще есть время, чтобы что-нибудь придумать, если этот брак так тебе ненавистен. Ты ведь слизеринец, а вы умеете находить варианты.

Гермиона спустилась на кухню, чтобы спросить у домовых эльфов, как письма попадают на ее стол при том, что комната закрыта и оплетена защитными чарами в качестве практики. Слащавые, но, в общем-то, бессмысленные послания от неизвестного пока адресата она принципиально сжигала после короткого чтения.

Тот, кто это писал, определенно перечитал любовных романов... Она бы решила, что это Лав-Лав так развлекается. Как раз ее уровень, но та была занята: в очередной раз влюбилась. И Браун точно не была той, кто сможет совмещать "великую" любовь и еще одно занятие. Как, кстати, и держать язык за зубами.

Какая, ради подтяжек Мерлина, любовь? Экзамены на носу.

Эльфы, после той затеи с их освобождением, от нее шарахались. Гермиона умела признавать свои ошибки, хоть и не любила. Так вот, попытка освободить домовиков была с самого начала обречена на провал. Хотя бы потому, что сами они не хотели никакой свободы. И не смогли бы выжить без подпитки магией.

Это позже профессор Флитвик рассказал ей об этой особенности домовиков.

Она этого не знала, и чистокровные еще долго крутили потом пальцем у виска в ответ на ее затею.

Разговор с старейшиной не сказать чтобы задался. Домовик категорически отрицал, что они передавали какие-то послания. Ведь их работа только следить за порядком. И чем настойчивей была в своих расспросах Гермиона, тем больше враждебности появлялось в круглых, как плошки, глазах. Или ей показалась?

Все-таки сравнивать мимику этих созданий с человеческой...

Не найдя ответа, Гермиона отправилась в библиотеку. Во-первых, там лучше думалось, а во-вторых, просмотреть книги по защитным чарам. Она решила самостоятельно поймать того, кто раз за разом пробирался к ней в комнату. В конечном итоге то, что этот неизвестный преодолевал ее чары и, очевидно, знал пароль, не могло не беспокоить.

Сегодня любовное письмо и цветы, а завтра что? Неприятное проклятие?

Так рисковать своей безопасностью нельзя.

В конце концов, за годы в не самой дружелюбной атмосфере Гермиона научилась сражаться.

Выбрав подходящие книги, она обошла занятые воронами столы и села у окна. Нужно продумать, что и как применить. Чтобы тот любитель эпистолярного жанра не пострадал слишком сильно, но и не смог сбежать. Это должно быть что-то не архисложное и одновременно эффективное.

Вскоре Гермиона захлопнула книгу и встала, полностью довольная собой. Она нашла то, что нужно, и освежила свои знания. Правда, она взглянула на часы на запястье. Оказалось, что она просидела в библиотеке дольше, чем планировала. Скоро ужин.

Она вернула книги на место и, улыбнувшись мадам Пинс, пошла к большому залу. Надеясь, что лестницы, как на прошлой неделе, не решат менять направление совсем уж в хаотичном порядке, создавая целые заторы так, что половина учеников опаздывала на уроки.

Под потолком парило множество свечей, мерцали из-за туч такие близкие на волшебном потолке звезды.

Гермиона быстро пересчитала первокурсников. Первые недели в замке они постоянно терялись. И села рядом с Невиллом.

— Ты задержалась, — произнес он, пододвигая для нее тарелку с салатом.

— Была в библиотеке, — Гермиона повертела головой и столкнулась взглядом с Поттером. Стакан с тыквенным соком дрогнул в её руке. Она раздраженно отвернулась.

— Не одолжишь на один вечер свой конспект по травологии?

— Да, но зачем?

— У тебя полно полезной информации, которую в книгах не найти, Невилл.

Поттер все еще смотрел на нее... Гермиона отложила вилку. Да что с ним не так? Обязательно пялиться так, что у нее кусок в горло не лезет. И грустная в последнее время Ромильда, проследив, на кого смотрит ее "ненаглядный", готова Гермионе глаза выцарапать. Пусть Поттер и бросил ее, судя по последним сплетням.

— Гарри с тебя глаз не сводит, — тихо сказал Невилл. — Опять ругались?

Гермиона фыркнула. Нет, не ругались. Целых два дня, считая с того дня, как Поттер пытался объясниться. То ли она наконец-то научилась его избегать, как мечтала едва ли не с первого курса, то ли у этого мудака были более важные дела, чем доводить ее до ручки. Она отложила нож, выдохнула и наконец посмотрела прямо ему в глаза.

Поттер встал, махнул своим лакеям, чтобы сидели на месте, и сел напротив нее.

Идиотская была идея играть с ним в гляделки "кто первый отведет взгляд". И что это сегодня с ней?

— Привет, Нев... Гермиона, я хотел поговорить, — непривычно серьезно произнес Поттер. — Я, честно, ничего не знал о том, что Рон захотел пошутить. Иначе бы остановил его.

Взгляд недоверчивый и чуточку удивленный. Гермиона не умела держать лицо: не то воспитание и мировоззрение — это слизеринцы, должно быть, родились с каменным покерфейсом, а она просто маглорожденная гриффиндорка, не собирающаяся прятать любые эмоции за ледяной маской. Гарри сидел прямо напротив нее и подбирал наиболее правильные слова, учитывая, что эта упрямица все исходящее от него воспринимает в штыки.

Да, он изрядная скотина, но винить Гермиону за такое отношение глупо. Все это последствия его далеко не лучших поступков. Он никогда не умел останавливаться вовремя.

Гарри сжал губы. Первые две пуговицы ее рубашки были расстегнуты, и он мог любоваться ключицами и молочной кожей. Это отвлекало...

— Честно, я не знал, — он попытался вложить в это короткое предложение всю силу убеждения, которую мог наскрести.

— Допустим, я поверю...

Гермиона смерила его недоверчивым, но уже не таким оледеневшим взглядом и окончательно отложила столовые приборы. Тонкие пальцы были испачканы чернилами. Гарри улыбнулся. В этом вся она, настолько естественная, настолько настоящая, что совершенно не следит за такими мелочами. Что в его глазах лишь добавляет ей привлекательности. Он уже порядком устал от манерных кривляк, которые среди чистокровных девиц составляли безликое большинство.

— Скоро матч, — бросил он в пространство, пряча улыбку, потому что мисс "я все контролирую" сразу же напряглась. — Нужно обсудить рассадку болельщиков, а то будет, как в прошлый раз.

Гермиона сжала кулаки и проглотила грозящие сорваться с языка остроты. В этот раз Поттер прав. Ни к чему сейчас затевать с ним новую ссору. В конечном итоге достанется всем, если на стадионе вновь вспыхнет драка. Вообще игры Гриффиндора и Слизерина добавляли ей седины. Пока только в метафорическом смысле. Просто каждый гребаный раз факультеты начинали сходить с ума за несколько недель до самой игры. И все теряли огромное количество баллов и нервов. Как и большинство здравомыслящих старост, она в такие деньки мечтала запретить квиддич.

Тупая игра, еще более тупые фанаты и придурочные игроки. И весь этот адский цирк парализовывал учебный процесс так, что занятия напоминали конвульсии умирающего, как и любые попытки призвать болванов к порядку.

— Я соберу старост в Зале Наград, — Гермиона встала. — Будь добр, будь там в шесть.

Гарри на это и рассчитывал. Она будет метать громы и молнии, угрожать страшными карами и увещевать старост и капитанов следить за порядком. Придется потерпеть гаденыша Малфоя, но зато потом они будут подниматься в башню вдвоем — одни, и будет поздно. Ведь совещание затянется. Уж он постарается, но так, чтобы Гермиона не слишком-то хотела его убить. Иначе никакой романтики не получится.

Хотя само мероприятие с точки зрения Гарри выглядело сомнительным, потому что ничего сделать не удастся. Они со слизнями сцепятся еще до стадиона. Так каждый год. Но Гермиона почему-то верит, что ситуацию можно изменить. Как ребенок. Дамблдор и деканы давным-давно закрывают глаза на их разборки, если дело не доходит до смертоубийства. И, кроме того, все игроки научились не попадаться.

Хорошенько вмазать слизеринцам перед матчем было уже традицией. Негласной, но аккуратно выполняемой. Отец и крестный рассказывали. И он даже использовал кое-что из арсенала Мародеров на змеях. Гарри же все-таки полноправный наследник славнейших хулиганов и весельчаков. Филч, этот веник облезлый, каждый раз вспоминает отца и крестного, когда он в очередной раз отправляется к нему для исправления.

Помнится, к завхозу он загремел в свою первую неделю в школе — отец и его друзья гордились. Гарри получил три письма с похвалой и одно не такое восторженное от мамы. Вопиллеры пошли уже на втором курсе.

Глаз не дергался, она не охрипла и никого не прокляла. Так что у Гермионы были все основания считать, что беседа о квиддиче, будь он неладен, прошла очень даже хорошо. Правда, пришлось поставить неугомонного Поттера рядом с собой, чтобы, если что, успеть перехватить. А таких "если что" у этого придурка бывало немало...

Меньше всего она хотела разгребать последствия, если бы Поттер сцепился с старостой или капитаном противоборствующего факультета, и потом, в довесок ко всему, объясняться с деканом. Которая в случае с этим... ммм... отродьем — подобрала Гермиона таки относительно цензурное определение, — страдала избирательной слепотой.

Иначе попустительство строгой Макгонагалл всем выходкам Поттера не объяснить.

Ей нравился Хогвартс. Нет, не так. Гермиона любила древний замок всем сердцем и внутри признавала, что он стал ей домом в большей степени, чем настоящий, где сейчас живут и ждут ее писем родители. После экзаменов она уедет. Кто знает, вернется ли она сюда когда-либо? Но, скорее всего, всегда, где бы она ни была, чувство теплой ностальгии по Хогвартсу не оставит ее.

Она остановилась возле окна, чтобы полюбоваться залитым лунным светом двором и темнеющими вдалеке горами.

Гермиона надеялась — совсем немножко, — что Поттер проявит деликатность и зачатки воспитания и уйдет сам. И ей не придется объяснять ему, что она хочет просто побыть одна, без его назойливого общества. И не было никакой необходимости тащиться за ней в башню, словно конвойный. С каких пор этот гад стал таким правильным, что возвращается в гостиную до отбоя? Как будто она не знала, что Поттер часто вообще не ночует у себя.

Почему-то мысль о том, сколько раз она лично ловила наглеца в обществе очередной дуры ночью, вызывала злость.

Гермиона анализировала все вокруг, но только не свои сильные и противоречивые чувства к Гарри Джеймсу Поттеру.

Хотела сохранить остатки душевного здоровья и самоуважения.

Он доводил ее до белого каления, и это оставалось неизменной постоянной с момента их знакомства. Гермиона благодаря ему и его банде обнаружила в себе бездны самоконтроля и океаны спокойствия. Иначе бы давно кого-нибудь (не будем тыкать пальцем — это невоспитанно) прибила.

Гермиона надеялась, что через пару десятков лет их противостояние и вражду она будет вспоминать с юмором и, быть может, с улыбкой. Во всяком случае, тратить ресурсы на войну с Поттером в последний год было нерационально. Она и так устает, кто бы знал как. Работа старостой, уроки, дополнительная подготовка и старание впихнуть невпихиваемое в одну несчастную голову.

Поттер стоял у противоположной стены нехарактерно молча и без своих дурацких ужимок.

— Я буду скучать по замку, — нарушил он хрупкую тишину между ними.

Гермиона хмыкнула. Чудо-чудное, что он его не разнес по камешку за эти годы.

Конечно, этого она не сказала. Во-первых, глупо нарушать мир, во-вторых, не хотелось ссориться. Точно не в такой вечер, магия которого подействовала даже на такого чурбана вроде Поттера. Да и огрызаться ей внезапно расхотелось. Поцапаться они могут в любой другой день, а стоять вот так — вряд ли.

— Мы можем сюда вернуться, — произнесла она, задумчиво касаясь пальцами древних стен, ощущая пульсацию магии. — И это по-настоящему здорово.

* * *

«Не пялься так, придурок, и подбери слюни», — приободрил себя он, стараясь не ляпнуть что-то невпопад и не сбить тихий, мечтательный настрой Гермионы. Которая улыбалась ему той особой улыбкой, которую она берегла для друзей и которую Гарри еще ни разу не видел обращенной лично к нему.

Происходящее он считал своей наградой за терпение и никак иначе.

Потому что не так просто выносить Малфоя и гавнюков из команды Слизерина и не сказать им то, что о них думаешь.

Гарри был прямо-таки образцом дипломатичности и сдержанности.

Короче, всю коротенькую встречу он смотрел на оживленную и строгую Гермиону, забив на весь остальной мир.

Не в его правилах было предаваться унынию, но на все написанные послания реакции Гермионы не последовало никакой. Она не пялилась мечтательно в потолок, не улыбалась и не искала глазами среди парней того, кто ей пишет. Ловушки в комнате было трудно назвать положительной реакцией. А у него уже заканчивалось терпение и лабуда из любовных романов, которую он вписывал в письма к ней. Не у Браун и ей подобных же книжки одалживать? И так перевернул домашнюю библиотеку, а мама таким чтивом не особо увлекалась. У крестного было нечего и искать...

Не напишешь же девушке вместо сонета заклятие из темного гримуара...

Попытки Гарри написать что-то от себя оборачивались полным фиаско — ужасно коряво, не так возвышенно прекрасно, как в любовных романах, и все чаще со съездом на физиологию. Вот что значит физическое неудовлетворение. За такую лирику Гермиона его бы точно убила на месте.

Вот он и пользовался подручными источниками, чтобы быть оригинальным и сладкоречивым, как обожравшийся розовой ватой, блесток и забористого дурмана автор песен Селестины Уорлок.

Мама, когда хотела выставить отца из комнаты или злилась на него же, — включала все хиты этой певички один за одним. И где-то на "Котле полном любви" у отца сдавали нервы: он либо сбегал, либо извинялся.

— Я могу показать удивительное место. Ты наверняка читала о Выручай-комнате в расширенной истории Хогвартса? — спросил Гарри.

Честно говоря, он был практически уверен в положительном ответе. Просто потому, что Гермиона ужасно любопытная и жадная до новых знаний. И она точно пыталась найти "комнату по требованию" самостоятельно... Гарри знал, где находится вход, и вовсе не благодаря отцу и крестному или дяде Ремусу. Те как раз ничего не сказали. Не хотели лишать его удовольствия найти комнату самостоятельно. Он весь второй курс посвятил этим поискам, шляясь после отбоя под мантией-невидимкой.

— Так вот где вы устраиваете вечеринки, когда я разгоняю гулянку в гостиной.

Она, кажется, до глубины души была возмущена то ли очередным нарушением так любимых правил, то ли тем, что легендарную комнату Так-и-Сяк используют в столь прозаичных целях. Гарри, может, и капитан команды по квиддичу, но это не значит, что он туп и не знает умных слов. Проведя детство среди магических портретов почивших родственников, чего только не нахватаешься — от староанглийского до неприличных частушек на валлийском.

— Да или нет?

Гермиона, видя его нахальный прищур, ощутила азарт. Видимо, Поттер был уверен, что она струсит пойти с ним, поэтому и подначивал. Что же, она не будет оправдывать его ожиданий. Гермиона, в конце концов, гриффиндорка, и ее не напугать прогулкой по ночному замку с невыносимым типом.

Если Выручай-Комната и правда может быть такой, как нужно тебе...

У нее почти закружилась голова от перспектив — зельеварня, тренировочный зал, бассейн. Гермиона любила поплавать и очень жалела, что в Хогвартсе есть всего два места, где это можно сделать — Черное озеро и ванная старост. И не факт, что в последнем случае тебе на голову не свалится Плакса Миртл. Та еще компания для умиротворения.

Гарри очень старался думать о чем-нибудь нейтральном, когда проходил мимо стены... Тем более что предмет его, скажем так, "грез" и не скрывал скептицизма во взгляде. Назло Гермионе хотелось вообразить что-то такое, от чего бы она сначала возмущенно задохнулась, а потом и вовсе покраснела. Что ей, кстати, очень шло. Этакий сопящий от возмущения ежик... Странное сравнение, но, как говорится, чем богаты. У него в голове вечный бардак, когда она рядом.

Так что Гарри уже ничему не удивлялся.

На стене проявилась дверь, и Гермиона, к сожалению, слишком быстро справилась с удивлением, а затем и восхищением на своем лице, не дав ему насладиться законным чувством триумфа. Конечно, восхитилась она не им, а древней магией, но все же.

Гарри галантно пропустил даму вперед с таким расчетом, что если там окажется гигантская кровать или что-то еще из его неприличных фантазий о неприступной заучке, то выскочить она не успеет, — так, чтобы он ее не поймал. В любви и на войне все методы хороши. А он никогда и не претендовал на звание хорошего парня. Гермиона всегда считала его мерзавцем...

Так что он будет мерзавцем последовательным. Тем более времени у них не так много для того, чтобы одна гордячка поняла, что ее счастье совсем рядом. И зовут его Гарри Джеймс Поттер.

Если бы в свое время он не самоутверждался и не трепал ей нервы, если бы не тратил время на ненужных ему девушек... Может, все было бы по-другому. Судя по оговоркам мамы, папа был таким же дубоголовым, но все же свою умницу завоевал. Так что надежда для него есть. Нужно только не облажаться и использовать малейшую возможность по полной.

Гермиона повертела в руках багряный по краям опавший лист и улыбнулась. Погода стояла удивительно теплая и солнечная для поздней осени в Шотландии. И она, как и большинство, не устояла, выбралась на улицу из душных комнат замка, хотя по составленному ей же плану должна была сейчас повторять пройденный материал. Немного недисциплинированности никому еще не вредило. Особенно после мирного вечера, проведенного с как бы "злейшим врагом".

Она вовсе не вспоминала подробности точно не свидания с дурацкой улыбкой, прежде чем заснуть.

До такой дурости, чтобы посчитать Поттера довольно милым или неплохим Гермиона, еще не опустилась. Просто, видимо, Хогвартс решил пошутить и своей магией повлиял на них, или кто-то подлил им в вечерний тыквенный сок по ведру умиротворяющего бальзама. Других логичных объяснений не было.

Гермиона посмотрела на блестевшие воды Черного озера и сжала кулаки, в который раз приказывая себе не дурить и заняться чем-то полезным, в отличие от раздумий о кретине, отравляющем ей жизнь с первого курса. Она признавала, что была далеко не ангелом в своем зазнайстве и вечном желании быть лучше, но все равно... Гермиона ведь только отчаянно хотела стать частью нового мира, быть справедливо оцененной. Она не жила, как некоторые, со знанием о волшебстве с младенчества.

Тогда она еще не знала, что в консервативном Магическом мире не рады маглорожденным, какими бы они умными ни были.

Для некоторых она была и навсегда останется всего лишь грязью под ногами. Гермиона уже давно прошла этап гнева, близкого к раскаленной добела ярости, на подобную несправедливость и даже отбросила идею бороться с этой несправедливостью. Просто-напросто повзрослела и поняла, что против многовековых предрассудков можно ломать копья всю жизнь, которая наверняка не будет счастливой. Она не хотела для себя такого исхода.

Да, ей было хорошо и спокойно в обществе преобразившегося Поттера, но это вовсе не означало, что Гермиона забыла все то, что их разделяло. Придурок всегда умел очаровать, когда ему что-то нужно, и она не желала становиться очередной графой в списке побед чистокровного красавчика.

В конечном итоге разбитое сердце, уязвленная гордость и терзания из-за дурости своей же — все это будет переживать Гермиона, не он. Она не настолько глупа, чтобы поверить, что законченный мудак изменился по мановению волшебной палочки из-за чувства к ней. Такое бывает в сказках. Гарри Поттер бросал признанных красавиц с легкостью, забывая все обещания и пылкие слова, как только получал желаемое и начинал скучать. Глупо думать, что он всерьез может увлечься такой, как она. Гермиона вовсе не принижала себя, просто... Что у нее есть? Симпатичная внешность, интеллект, магловское происхождение и привычка поступать правильно. Этого мало.

И она не хочет иметь ничего общего с Гарри Поттером.

Нужно повторять себе это чаще.

Пусть Поттер выберет одну из куриц, которые вокруг него вьются, и мотает ей нервы сколько душе угодно.

Гермиона хотела стать чем-то большим, чем чья-то жена или мать семейства. А в роли домохозяйки вообще не видела себя никогда, а ведь чистокровные парни до жути консервативны. Никакой карьеры, научной деятельности. Семья, долг перед родом.

Отказываться от своих мечтаний в угоду чьим-то желаниям? Надо оно ей?

Она в этом сильно сомневалась.

Гермиона перевернула первую страницу книги для легкого чтения, когда к ее убежищу под деревом приблизилась стайка галдящих, как чайки на помойке, девушек с разных факультетов — Падма, Парвати, Браун, Вейн, рыжая шевелюра Джинни Уизли, Ханна Эбот. Почитать в тишине и отвлечься не удастся. Она помахала им ладонью, когда они ее заметили, и показала книгу, недвусмысленно указывая на то, что к пустой болтовне не расположена.

— Привет, — Джинни села рядом.

— Гермиона, можно спросить?

Несмотря на застенчивый тон и просительные нотки в голосе, глаза у Уизли сверкали, как у голодной акулы. Не то чтобы Гермиона с близкого расстояния наблюдала глаза голодной акулы, но на ум пришло именно это сравнение. Остальные сплетницы ждали вестей от своего посланника, осторожно поглядывая на них и даже переговариваясь чуть тише, чем обычно.

— Если по учебе или как старосту, то да, — она захлопнула книгу и посмотрела на замок. — Если это что-то другое, то нет. Не обижайся, Джинни, но я не горю желанием подогревать идиотские сплетни.

Хотела добавить, что "если Вейн не прекратит болтать всякий вздор и пялиться на нее с такой ненавистью, то нарвется на неприятное заклятье", но промолчала. Не дело старосте школы поощрять насилие, даже если оно обоснованное. Гермиона имела полное право злиться. Ромильда почему-то решила, что Поттер бросил ее из-за Гермионы, и делала попытки отомстить. Попытки и на троечку пока что не тянули, но Гермиона не хотела обострения, поэтому собиралась поговорить с Вейн, чтобы та заканчивала дурить.

— Говорят, вы с Гарри вернулись в гостиную вчера вместе?

с Гарри — было произнесено с придыханием, почти с мечтательной поволокой в глазах. Гермиона поморщилась. Еще одна... Сказать, что ли, Рону, чтобы присмотрел за младшей сестрицей. Иначе его лучший как бы друг разобьет ей сердце и испортит остатки репутации. Джинни же вроде на местном брачном рынке ретроградов котировалась, чистокровная все-таки. Или не вмешиваться? Потому что в способностях доблестного вратаря остановить или запретить что-то младшей сестре она сомневалась, а от громких скандалов Джинни визжала... Куда-там той банши, наверняка в гостиной будет невозможно находиться, пока рыжие выясняют семейные отношения.

— Вот у тех, кто говорит, и спроси, — Гермиона встала, отряхнула джинсы и уменьшила плед до размера лоскутка, который засунула в карман. — Пока, Джинни.

Интересно, какая сволочь проболталась? Возвращались они поздно. Гермиона долго опробывала возможности Выручай-комнаты и была слишком радостной, чтобы пересчитать всех, кто полуночничал в гостиной. Если это Поттер распустил свой длинный язык, то она ему его с удовольствием отрежет. Хорошие настроение оказалось испорченным, как будто она сделала что-то гадкое. Что, конечно, глупость.

Нужно быть выше сплетен, и тогда они быстрее затихнут. Что-то объяснять или доказывать вездесущему общественному мнению бесполезно, только себе хуже сделаешь.

Гермиона оглянулась на стадион, где в вышине парили, быстро перемещались маленькие фигурки и поборола искушение пойти прямо сейчас и стащить с метлы причину своей головной боли, чтобы потребовать объяснений. Это подождет в любом случае. Да и устраивать публичное зрелище она не была готова.

Она сделала выговор тройке гриффиндорцев — первокурсникам, играющим в догонялки на лестницах, и отправила их в гостиную. Мадам Помфи не будет рада травмированным маленьким пациентам, да и костерост та еще гадость, и довольно неприятно сращивать перелом.

Гермиона по себе знала. На втором курсе ее столкнули с лестницы, и она неделю провела в Больничном крыле. Все произошедшие было случайностью, и провинившихся наказали отработками. Но извинений она так и не дождалась. Ей особенно запомнился брезгливый взгляд в ее сторону и поджатые губы матери одного из виновников несчастья.

Она помогла четверокурснице с эссе по астрономии, взмахом палочки вернула белокурые волосы Эмилии в привычное состояние. Подружки первокурсницы попытались заплести их магией и превратили в веревочный колтун. Отчитала не уследивших старост, которые были тогда в гостиной факультета и не помогли заплаканному ребенку.

Гермиона как раз читала Эмилии и другим девочкам старинную арабскую сказку (она развлекала скучающих по дому детей, когда было свободное время и настроение), когда картина с полной дамой открылась и в гостиную с хохотом, воплями и толкотней ввалилась команда по квиддичу. Встрепанный больше обычного Поттер тут же нашел ее глазами.

Гермиона, чей голос чуть дрогнул, овладела собой и продолжила живописать приключения халифа...

Она не хотела ни смотреть на него, ни думать о нем.

Кажется, она сходит с ума, потому что крепкий торс, обтянутый мантией и защитными креплениями, показался ей привлекательным. Чертов Поттер... Вечно от него одни проблемы!

— Привет, малышня, — очень обаятельно улыбнулся капитан, изволивший бросить свою драгоценную Молнию прямо на столе посреди гостиной. — Гермиона, как твои дела?

Ей против воли захотелось улыбнуться детям, Поттеру, не к ночи он будь помянут, но больше всего застывшему изваянием с выпученным глазами Уизли, который сторожил метлу. Слишком он был смешон.

— Ты мешаешь, — неприветливо заявила Гермиона.

— Я тоже хочу послушать сказку, — просительно — на манер провинившегося кота, очень наглого кота, — заглядывая в глаза, сказал тот в ответ. — Найдется для меня место?

Девочки с радостью подвинулись и потянули улыбчивого ловца к себе, смеясь, — предательницы. Гермиона сверкнула глазами и сжала корешок книги. Она бы рассказала нахалу особую сказку, но здесь дети, значит, придется потерпеть и не отходить от текста. Двинуть бы ему по черноволосой макушке, чтобы не смотрел на нее так.

* * *

Он думал о ней весь этот долгий день, то и дело отвлекаясь на тренировке, и это перед важным матчем.

Обычно полет прекрасно освежал голову, но не в этот раз. Гарри считал, что сделал шаг к успеху. Они провели вечер вместе и ни разу не поссорились. Теперь нужно быть настойчивым и закрепить успех. Проблема была в том, что Гермиона не похожа на всех его бывших пассий, и предсказать ее реакцию на то или иное действие трудно.

Например, сейчас она была раздражена, почти наверняка злилась на него. В выразительных глазах, окаймленных пушистыми ресницами, это так и стояло. Но при этом продолжала развлекать мелких первокурсниц.

Гарри даже догадывался о причинах ее злости и не чувствовал за это никакой вины. Только довольство собой или самодовольство все-таки? Пустить слух об их особых отношениях было отличной идеей. Он этим убивал наповал сразу несколько тестралов. Во-первых, показывал, что место рядом с Гермионой занято, во-вторых, ему мало кто посмеет перейти дорогу, так что других поклонников можно не бояться, в-третьих, он отслеживал ее реакцию на сплетни о них, в-четвертых, приучал к мысли, что слово мы к ней и к нему все-таки применимо.

Теперь главное — врать с самыми честными глазами, что он тут ни при чем (ему не привыкать). И предложить ей найти пустившего слух вместе, а вдруг выгорит, и Гермиона согласится?

Тогда они будут больше времени проводить вдвоем.

Гарри считал, что это гениально.

И он не собирался заканчивать свою кампанию с тайным, но очень пылким поклонником. Как раз вчера написал новое письмо и взломал защиту второй теплицы, чтобы сорвать лунную орхидею — лежит под чарами стазиса, дожидается своего часа. Гермиона, несомненно, поймет, откуда взялся редкий цветок. Тем более мадам Спраут будет возмущена очередным грабежом не на шутку. Несмотря на то, что защитные чары обновили, Гарри пришлось повозиться, чтобы вскрыть их. Хвала не очень щепетильному Бродяге, который никогда не был против научить интересному единственного крестника.

Гермиона посмотрела в окно, за которым бушевала самая настоящая осенняя буря — ветер, воющий в вышине между башнями Хогвартса, дождь, настойчиво стучащий по стеклу, и темное небо, почти лиловое по краям, которое разрезают вспышки молний, и удары грома. Она чуть поежилась и вернулась к эссе по зельеварению.

Работу за нее, к сожалению, никто не сделает, а для любования буйством стихии можно найти лучшее место, чем библиотека.

На самом деле Гермиона нешуточно устала. Профессора не жалели будущих выпускников, все больше увеличивая объемы и сложность заданий, плюс утомляли обязанности старосты школы и всеобщее напряжение перед квиддичным матчем, будь он во веки веков неладен. До драк пока не доходило, но она понимала, что все договоренности полетят ко всем чертям. Для этого достаточно маленькой искры.

Декан не хотела, чтобы Гриффиндор терял баллы в бессмысленных стычках, но никак не пыталась приструнить команду и самых ярых фанатов, хоть немного остудить горячие головы. Как выиграть Кубок Школы, если баллы каждый квиддичный сезон летят только так?

Гермионе, похоже, перестало помогать даже самообладание и рассудительность.

Потому что банальным образом хотелось проклясть каждого мотавшего нервы ей кретина. Неужели так трудно прислушаться к здравому смыслу и не затевать свар, которые не приносят никакой пользы?

Ещё и Поттер...

Но он отдельная головная боль.

Настораживало то, что этот мудак стал почти нормальным. Она была кем угодно, но не дурой, поэтому такие внезапные перемены только настораживали её, но никак не умиляли. Самодовольный ублюдок за шесть лет был зрелищем обычным, обыденным и очень даже привычным. С новым же Поттером было сложнее и, что скрывать, интересней. Только вот она не собиралась таять, как мороженое под жарким июльским солнцем.

Гермиона приблизительно знала, чего можно ожидать от него. Поттер никогда не был вещью в себе. Скорее был на деле очень предсказуем.

Она не хотела думать о нем ни сейчас, ни вообще. Потому что были более важные вещи, на которых нужно сосредоточиться.

Гермиона подняла глаза, когда к ее столу кто-то подошел, и искренне улыбнулась этому кому-то. Они пересекались только на собраниях старост, в коридорах и на уроках, но поговорить нормально не могли. Малфой выглядел каким-то совсем измученным, пусть бледная физиономия никогда не блистала румянцем. Но черные круги под глазами признаком здоровья назвать сложно.

Ей очень хотелось надеяться, что с не-другом-не-врагом это все от усталости и недосыпа. А не от алкоголя. Довольно тяжело придерживаться некой нормы и не ругаться с деспотичным родителем, который вечно тобой недоволен. Ведь ты, несмотря на старания, никогда не дотягиваешь до его ожиданий.

Гермиона не понимала на самом деле, как тяжело Малфою, потому что ее родители всегда её поддерживали в любых начинаниях и ободряли в случае неудачи. Ей было не ощутить, как расти под давлением отцовского разочарования. На самом деле Гермиона считала, что отец Драко редкий урод. Но не ей было говорить ему это и тем более судить.

— Все чахнешь над книгами?

— Ты тоже не цветешь, Дракусик, — передразнила она писклявый голосок Парскисон и вернула другу язвительную улыбку.

Малфоя чуть передернуло. Мисс Мопс успела его сильно достать своим обожанием. Он отодвинул стул и сел напротив.

— Сколько тебе раз говорить соблюдать осторожность...

Гермиона закатила глаза. Прекрасно, разговор Малфой решил начать с выговора.

— ...ты даже не заметила, как я подошел. Грейнджер, нельзя быть настолько беспечной. Тебя могли десяток раз проклясть, пока ты сидела, увлеченная книгой.

— Постараюсь исправиться, — ровно и доброжелательно произнесла она, находя руку Драко и сжимая его горячие пальцы. — Скажи, что с тобой?

Ссориться Гермиона не желала, а вот поддержать, хотя бы морально, очень. Нужно быть слепой, чтобы не заметить, как гордому слизеринцу плохо на самом деле. Она не относила себя к знатокам душ чистокровных волшебников, но кое-что о Малфое знала — тот ни за что не попросит помощи сам. Баран эдакий...

— Мне просто тошно, — тоскливо произнес он, грея ее пальцы в ладони.

— Ты пил?

— Немного, — кривая усмешка появилась на лице Драко. — Не волнуйся, я уже завязал. Башка болит, а варить антипохмельное нет времени. Да и не помогает это. — Он не выдержал ровного и теплого света ее глаз и признался: — Отец писал, траханые экзамены, дежурства и квиддич. Как ты все успеваешь, грязнокровка?

— Планирую свое время, чистокровный гад. — Гермиона ладошкой коснулась его лба и открыла сумку. — Легкое снотворное. Глоток — и проспишь до утра как младенец, — протянула она ему флакон. — Мне помогает отдохнуть.

— Спасибо...

— Что еще? — спросила Гермиона.

Несмотря на то, что их разделяли вражда факультетов, чистокровные тысячелетние предрассудки, далеко не ангельский характер самого Малфоя, ее категоричность и слепота в некоторых вопросах, они действительно дружили. И Гермиона ощущала себя в безопасности рядом со сволочным по любым критериям оценки слизеринцем. Быть может, парадоксально, наивно, но это было так.

— Невеста, — Малфой на секунду прикрыл глаза, собираясь с силами. — Дафна хоть и стерва, каких свет не видывал, но она умна. А моя суженая глупа как пробка. Я не могу с ней говорить, смотреть на нее не могу... Да что там, едва сдерживаюсь, чтобы не послать, когда она щебечет банальности.

— Не ты ли мне говорил, что в женщине интеллект — совершенно лишняя вещь? — Гермиона не скрывала насмешки.

Да потому что жалеть Драко бесполезно, сделаешь только хуже. Он не умеет принимать жалость и сочувствие и совсем не отличает первое от второго. А вот взбесить его — самое то. Разозлится, снова станет собой, а не страдающим маразмом Гамлетом. Гермионе больше нравится изворотливый гад, а не эта печальная тряпочка. Взбешенный Малфой после того, как проорется, начнет думать головой.

— Иногда я просто мечтаю придушить тебя, — покраснел Малфой от злости.

— Моим убийством своему горю не поможешь, — угрозами Гермиону было не пронять. И кроме того, в магической дуэли у них примерно равные шансы.

— Камера Азкабана кажется мне лучше скорой женитьбы.

— Не идиотничай, а думай головой, — сердечно посоветовала она, закусывая губу. — Нам нужен план. — Гермиона отыскала чистый пергамент и сдвинула эссе и книги к краю стола, освобождая место.

— Звучит воодушевляюще, — на дне серых глаз таилась ласковая насмешка. — В любой непонятной ситуации составляй план. В этом вся ты.

Он смотрел на кудрявую макушку, которая склонилась над столом, и чувствовал тепло, легко перетекающее в нежность. Каким же большим идиотом был бы сейчас Драко, не преодолей он предрассудки, которые ошибочно считал истиной, и не попытавшись подружиться с Гермионой.

— Тебе бы тоже не помешало, — буркнула она. — Давай пораскинем мозгами, как избавить тебя от супружеской... Или хотя бы выиграть время.

Гермиона вывела цифру 1 на пергаменте и с облегчением увидела, как Малфой расслабился и даже стал почти таким же, как обычно. Насмешливым, самодовольным и готовым действовать. Она не знала, будут ли у нее когда-нибудь дети, но поклялась себе, что они никогда не будут ощущать того же, что Драко. Она будет ими гордиться и любить независимо от того, насколько он или она оправдают ее субъективные ожидания.

— Говорю тебе, она теперь с Поттером...

Гермиона остановилась и прислушалась. Любопытство не порок, а большое свинство. Подслушивать вообще-то нехорошо, но что поделать... Хочет узнать имя очередной несчастной дуры, которой Гарри Поттер будет трепать нервы.

— Рон поставил на то, что Гарри трахнет Грейнджер до конца месяца...

Голоса говоривших она узнала: Макклаген и Захария Смит. Прекрасно, просто прекрасно — еще и ставки. Она просто не знала, что хочет сейчас сделать больше — превратить этих двоих в мышей или сбросить Уизли с Астрономической Башни несколько раз подряд. Гермиона не то чтобы злилась. О нет, она была в ярости. И все это Поттер... Но, несмотря на гнев, Гермиона еще не утратила способности думать и делать выводы. Пусть неприятные для нее самой.

Потому что она сама виновата!

Не нужно было вообще подпускать к себе этого Казанову недоделанного, и сейчас не было бы этих гадких сплетен. От которых она чувствует себя по меньшей мере грязной.

Было гадко, обидно и почему-то очень больно. Как будто общение с вечным врагом было чем-то важным в ее жизни. Гермиона не любила ошибаться ни в выводах, которые делала, ни в людях, но при этом совершенные ошибки больше не повторяла. Не в ее духе было наступать на одни и те же грабли два раза.

Она развернулась и пошла в противоположенную сторону от говоривших, не желая больше слушать.

Гермиона сдерживала себя, чтобы не побежать, чтобы спрятаться где-нибудь в уголке и поплакать. Это жалко... Она сильная и такой глупости ее не сломить. Прав был не-враг-не-друг — она заигралась. Забыла, насколько люди легко судят других и как относятся к таким, как она. Если они, конечно, не полные ничтожества. Но Гермиона не была готова притворяться пустым местом, чтобы избавиться от зависти и сплетен.

Так нельзя.

Сколько раз ее уже осуждали, обзывали? Да подсчитывать замучаешься.

Она не будет сдаваться. И убивать Уизли и... Поттера, чтоб его, тоже не будет. Просто забудет об этом и больше никогда не даст ему приблизиться к себе. Осталось дотерпеть до конца года — и свобода.

Гермиона назвала пароль и прошла через гостиную сразу к себе. Нужно умыться, смыть водой дурацкие слезы и написать родителям. Все лучше, чем плакать, словно маленькая. В вазе, трансфигурированной из конфетного фантика, стояла прекрасная орхидея. Гермиона коснулась тонкими пальцами лепестков и чуть улыбнулась.

Цветок пришелся ей по душе, несмотря на возмущение. Неизвестный пока рифмоплет, который обходил все ее ловушки, пробрался в школьные теплицы, чтобы сорвать для нее орхидею. Еще какое нарушение правил. Но сообщать об этом ни декану, ни профессору Спраут она не стала — пришлось бы объяснять обстоятельства появления цветка в ее комнате. А к такому Гермиона определенно не была готова.

Честно признаться, каждое новое послание от тайного поклонника вызывало теперь не только досаду, но еще и азарт.

Тот, кто раз за разом обходил ее защиту, должен быть сильным и искусным волшебником. И далеко не дураком. В общем, поймать его и открыть настоящее лицо было теперь практически делом чести. Гермиона хотела узнать, кто он. Тем более слащавые куски текста — не иначе из дамских романов самого низкого пошиба — и стихи перемежались настоящими строками. Которые неизвестный писал от себя.

Она решила провести время до ужина в комнате и, быть может, пропустить ужин.

Гермиона, конечно, почти всегда сперва думает, а потом делает, но за свою реакцию на конопатую физиономию Рона Уизли не поручится. Линчевание рыжего прямиком в большем зале привлечет слишком много внимания, как и поединок с Поттером.

Тот, конечно, играет в джентльмена и силу против девушки применять не станет без крайней необходимости. Но и ошкурить себя не даст. Они много лет оскорбляли друг друга, но до магического поединка не доходило ни разу. Поттер, сексистская скотина, считал, что с леди сражаться нельзя. Даже если она очень просит. И теперь Гермионе было интересно, каков этот бахвал в магической дуэли один на один. Видеть, как сражаются другие, — это одно дело, а сражаться самой — это другое.

Уизли ей, конечно, не соперник, но Поттер может быть очень опасен, если его довести.

К несчастью для него, Гермиона ни разу не леди в том смысле, в который вкладывают в это слово сторонники отдающих пылью традиций. И ничуть об этом не жалеет.

Гермиона посмотрела на аккуратно уложенные пергаменты с заданиями на эту неделю и забралась в постель. К черту... Ей просто нужна крохотная передышка, и приключения знаменитого сыщика Шерлока Хомса и его друга доктора Ватсона ей в этом помогут. Классика всегда оказывала живительное воздействие на ее разум.

Но все равно мыслями она возвращалась к услышанному, подслушанному разговору.

Хорошо бы было раз и навсегда закрыть рты сплетникам.

При этом она хорошо осознавала свою слабость в таких вопросах. Если возьмется за это сама, точно наломает дров и добьется противоположного результата. С книгами и наукой намного проще, чем с живыми людьми. Не она ли недавно обвиняла друга в том, что он не умеет просить о помощи? Гермиона отложила книгу. Малфой, конечно, не упустит случая поиздеваться, когда услышит об этой проблеме, но обязательно придумает какое-нибудь изящное решение.

Гермиона взялась за перо.

Нам нужно поговорить. Встретимся на четвертом этаже. В десять. Не опаздывай. Г.

Почерк у нее всегда был очень аккуратным. Хотя по приезде в школу маленькая Гермиона много намучалась, пока научилась писать пером, а не ручкой. Теперь в совятню. Жаль, что из-за дурацкой вражды факультетов и отца Малфоя им нельзя дружить в открытую.

Конспирация — это весело, но утомительно. Хотя прятаться и скрывать Гермиона благодаря их странной дружбе научилась практически в совершенстве. Может, и пригодится в жизни когда-нибудь.

После завершения обучения они собирались дружить. Даже несмотря на то, что она уедет далеко, а Драко останется. Несмотря на впечатляющий размер малфоевского эго, он был ее настоящим другом, с которым говорить можно было откровенно. Коварный слизеринец не растрепал ни одной тайны из тех, что Гермиона ему доверяла.

Она попросила неприметную сипуху отнести послание адресату. В круглых, как плошки, глазах совы появилось возмущение. Столь краткое расстояние волшебная птица посчитала почти оскорблением, судя по тому, как она прикусила пальцы Гермионы.

В следующий же поход в Хогсмид она купит два разных блокнота и наложит на них Протеевы чары. Тогда переписка перестанет доставлять вообще какие-либо трудности. И кроме того, щелкнуть по носу Драко, который до сих пор не освоил эту магию, будет забавно. Малфой из шкуры вон вылезет, чтобы доказать, что он ничем не хуже. В трудоспособности и уме ему не откажешь.

Гермиона так замечталась о будущем триумфе, что не заметила кое-кого...

За что незамедлительно поплатилась, когда чьи-то наглые руки сграбастали ее и затащили в пустующий класс. Она не стала выхватывать палочку, потому что узнала агрессора и сомневалась, что, достань волшебную палочку, они смогут разойтись мирно. Только драки ей не хватало для общего счастья, о которой будет сплетничать вся школа. Гадая, что же это они там с Поттером не поделили...

Нет, она будет умнее.

— Может, объяснишь свое поведение? — Гермиона покосилась на дверь, но осталась стоять на месте. Еще от этого придурка она не бегала. Много чести Поттеру.

— Я не знал о ставках на нас.

В зеленых глазах стояла вселенская тоска, как будто Поттеру было действительно важно, что она думает на этот счет и как отреагирует.

— И вообще, — тут Поттер нехорошо оскалился, — я прикрыл их лавочку с тотализатором. Гермиона, я честно не хотел, чтобы было так мерзко... И не представлял, что Рон на такое способен.

— Допустим, я верю тебе. Но нам лучше больше не пересекаться. — Гермиона качнула головой, даже не стараясь скрыть свое огорчение. — Я устала от сплетен и нелепых слухов. Гарри, неужели мы не можем мирно доучиться и не трепать нервы друг другу?

Загоревшееся надеждой лицо Поттера, когда она назвала его по имени, к концу ее речи потухло и сделалось ожесточенным.

— Можем, — он обаятельно улыбнулся — но только если будем друзьями, Гермиона. Вот моя рука, так что?

Она раздумывала секунду-другую, а потом пожала его ладонь. Надеясь, что перемирие продлится хоть сколько-нибудь долго. И если быть откровенной, Гермиона находила такого спокойного, без вечного апломба победителя, Поттера не таким уж отвратительным. Не наглое чудовище, с которым она столько лет воевала с переменным успехом. Просто симпатичный парень, и все.

С ней он держал себя в руках...

Даже дружбу, будь она неладна тысячу раз, умудрился предложить совершенно достоверно. По крайней мере, Гермиона поверила. Хотя то, чего он от нее хотел, было очень далеко от "дружбы", но скажи он ей правду прямым текстом — она бы его послала. И это в самом лучшем случае.

Все же иногда соображалка работала как надо, а не через раз.

Гарри видел, насколько она была расстроена этими слухами и тотализатором. И причиной всей этой вакханалии стала его репутация ловеласа, которая сейчас была очень некстати. Такая девушка, как Гермиона, такую сомнительную славу высоко не оценит. Это скорее огромный минус в ее глазах. Если уж на то пошло, он сам, наверное, сплошной "минус". Рону он, конечно, вломил за все хорошее, но легче от этого не стало.

Гермиона не из тех, кто таит злобу долго, но и не та, которой легко задурить голову красивыми словами.

Корчить из себя неизвестно что легко, но ровно до тех пор, пока не налетишь на действительно особенного человека. Вынимающая кишки боль от того, что девушка, которую любишь, лишь с досадой отворачивается от тебя, отрезвит кого угодно. Да, он не слишком-то хороший человек, если говорить объективно — скорее эгоистичный придурок... Но ведь и таких любят за что-то?

Выбраться на стадион было легко. Гарри даже мантию-невидимку использовать не стал. За все годы научился обходить патрули профессоров и старост. Ему нужно было в небо. Проветрить на высокой скорости голову, дать выход напряжению, сковавшему стальным обручем все тело. Иначе путного ничего не придумать, не в таком состоянии.

Иногда он все-таки жалел, что хроноворот так просто не достать — иначе обернулся бы назад во времени и надавал тому сопляку, который принялся задирать и обижать понравившуюся с первого взгляда девочку, вместо того чтобы стать ей другом. Да и став постарше, Гарри вел себя не лучше... Пока не осознал, что время буквально утекает сквозь пальцы и совсем скоро он потеряет свою мисс Зазнайку.

Без которой мир вдруг оказался сер и пуст.

Гарри и не подозревал, что способен на такие мысли.

В мире мало настоящих людей, светлых, как рассветный луч, и теплых, таких, как его Гермиона.

Жаль, что вместе того, чтобы оценить ее по достоинству, он задирал нос, злился и ревновал, сам не понимая того. Сколько времени упущено, сколько обид он успел ей нанести?

Мама не зря говорит: «все Поттеры крепки задним умом».

Гарри улегся прямо на трибунах в секторе Гриффиндора, дыша покоем после бешеной гонки с самим собой в воздухе. Просто на пару минут отдышаться. Можно было, конечно, пробраться в Хогсмид и там набраться, тем самым добавив себе еще и головную боль на утро. Но таким образом бегать от проблем он не привык.

Его внимание привлекло какое-то светлое пятно на другом краю поля. Возле центрального кольца. Кто-то еще полуночничает? Но пятно оставалось неподвижным, и Поттер, подхватив Молнию, встал — в любом случае нужно проверить. Может, кто-то решил бухнуть в одиночестве, может, какая-то полоумная девчонка страдает от любви на поле, а может, что-то посерьезней.

Чем ближе Гарри подходил, тем больше тревожился. На пожухлой траве лежала девушка. Он четко различал длинные белые волосы, которые в свете Люмоса засияли расплавленным серебром. Лавгуд... Лунатичка-Лавгуд. С которой он лично даже не был знаком, но знал, что с ней общается Гермиона. А ещё вроде бы за ней постоянно таскается Невилл Лонгботтом.

Девчонка была, конечно, странной. Прозвище на это намекало. Но даже для неё слишком странно спать осенней ночью на поле для квиддича. Какого хрена случилось?

Гарри упал на колени и первым делом проверил пульс, как учил крестный — есть, сердце бьется.

Замерзла вся. Он наложил согревающие чары. Глаза закрыты... Больше на обморок смахивает, чем на сон. Диагностирующее заклинание получилось только со второго раза. В первый он перепутал два слога и поджег траву рядом с головой Полумны. У нее такое, кажется, полное имя. Гарри невольно подумал, что если он случайно обожжет девчонку, то Лонгботтом скормит его одному из своих прожорливых кустов.

Кости целы, легкие чистые... Кровотечений, как и видимых повреждений, кроме пары царапин, нет. Жить будет.

Он наколдовал носилки и переложил Лавгуд на них. Приводить ее в чувство самостоятельно Гарри не рискнул — у лунатиков бывает странная реакция, а ему такое счастье и даром не нужно. На фиг... В больничное крыло, пусть мадам Помфи разбирается. А снятие баллов и выволочку у декана он как-нибудь переживет, не в первый раз уже.

Хорошо, что не спалось, и его понесло полетать. Иначе бы за ночь Лавгуд окоченела бы.

Гарри снял себя мантию и укрыл ее, затем поднял взмахом палочки носилки в воздух и бегом направился к замку.

К счастью, мадам Помфри вместо того, чтобы сдать его МакГонагалл, занялась пациенткой и на короткий, но емкий рассказ на тему "что произошло" лишь погрозила пальцем. И припомнила отца, крестного и почему-то маму. В общем, его отпустили с миром, не сдав на расправу. Видимо, то, что его прогулка после отбоя послужила доброму делу, все же Гарри зачлось. Если бы не он, Лавгуд, вполне возможно, замерзла бы насмерть.

Есть ли смысл возвращаться в башню?

В спальне Рон, которого видеть совсем не хотелось.

Гарри опасался не сдержаться.

После короткого раздумья в нише за пыльным гобеленом — профессор Вектор прошла мимо, он направился на четвертый этаж. Переночует в Выручай-комнате, не в первый раз. Гарри решил не сообщать Невиллу о беде с его подружкой — помочь все равно не сможет и в Больничное крыло ночью его точно никто не пустит. Завтра утром узнает и навестит.

Теплые интонации такого знакомого голоса показались ему ударом бланджера по голове.

Гермиона, ночью, да еще и с... Малфоем. Белобрысые патлы и рожа, как у голодного вампира.

Гарри вжался в стену, слился с тенью там, где не было факелов. Он слушал каждое произносимое ими слово, одновременно стараясь загнать дурное бешенство поглубже. Потому что если он сорвется, то за сохранность шкуры хорька и кната не даст. Отрезвляло то, что проявлять характер сейчас точно нельзя.

Судя по обращению, между Гермионой — его Гермионой, — и этим мерзким уродом, общаются они давно и достаточно близко.

И об этом никто ничегошеньки не знал!

Блядь, полный замок чертовых сплетниц, которые, казалось, знают все, что здесь происходит, и толку, как оказалось, ноль...

Ублюдочный Малфой успел подружиться с гриффиндоркой, и об этом никто ни сном ни духом.

Просто адский пиздец!

Он обязан выяснить все. Только бы выдержать сейчас... А потом можно будет поймать эту белобрысую тварь и вывернуть его наизнанку, добиваясь правды — какого хрена этому любителю считать нечистокровных вторым сортом нужно от Гермионы. В то, что Малфой дружит с ней без причины, Гарри и на минуту не поверил бы. У таких, как Хорек, не бывает добрых намерений, и они не способны переступить через предрассудки, которые привыкли считать истиной. Малфой совершенно точно что-то задумал.

Какую-нибудь подлость.

Он обязан уберечь от него Гермиону несмотря ни на что.

Вырвать Хорьку ноги, она, когда прозреет, только спасибо ему скажет.

Гарри ведь на собственном опыте знал, насколько легко можно запудрить голову девушке, какой бы гордой она ни была. И какой бы умницей себя ни считала.

Хорошо еще, что на романтическую связь то, что он увидел, совсем не похоже, иначе бы точно не сдержался. Конечно, было бы лучше проследить за ними дальше, но Поттер не решился. В таком разваленном состоянии Малфой спалит его в два счета. Можно было, конечно, догнать их, оторвать Гермиону от него и гневно потребовать объяснений. Только, спрашивается, на каком основании? Гермионе это точно не понравится. Да и он ей пока никто.

Что Гарри про нее знает — так то, что это кареглазое чудо очень ценит свою свободу и независимость.

И потом, он же не отбитый на голову варвар, чтобы устраивать кровавую бойню перед девушкой, чью благосклонность собирается завоевать. Так он только оттолкнет Гермиону, и как ни больно это осознавать — она будет на стороне Малфоя.

Чувствовал Поттер себя отвратительно, даже хуже... Но пороть горячку в кои-то веки не собирался. Не в этот раз. Он не совершит глупость, из-за которой лишится своей жестокой Зазнайки навсегда. Теперь, когда он увидел то, что увидел, — глаз с Хоря не спустит. И в лепешку расшибется, но доказательства нечистых намерений Малфоя добудет, и тогда она поймет, с кем связалась.

"Утро вечера мудреней, но голова болит сильней" — старая хохма отца...

Попросить у него совета? Он же маму как-то убедил.

Решено. Завтра свяжется с домом. Немного понимания и, быть может, чуточку наставлений ему не помешают.

* * *

Гермиона вернулась в комнату в приподнятом настроении, но с ощущением странной тревоги. Хотя с чего бы?

Она прекрасно провела время с Драко.

Они продуктивно и весело пообщались, составили план, как избавить Малфоя от приводившей его в ужас женитьбы с "унылой-пустышкой", как он едко охарактеризовал в очередной раз будущую нареченную. Все-таки поговорить с умным человеком приятно, особенно когда у вас общие устремления.

Гермиона вовсе не была кровожадной, и Гринграсс было даже чуточку жаль. Но единственного друга "жальче". Поэтому с некоторыми колебаниями она выложила свою идею, которая после доработки изворотливым и циничным интеллектом Малфоя показалась просто блестящей. Его сноб папаша очень щепетилен в вопросах репутации своего Рода и наверняка не будет в восторге от "небезупречной" невестки. Избавившись от Астории, Драко вполне может отложить поиски пары на долгое время. По крайне мере, он был уверен, что сможет убедить отца, что сначала нужно чего-то добиться, а потом вступать в брак.

В глубине души она надеялась, что другу хватит смелости отстоять свое право жить так, как хочется ему, а не как того требует деспотичный родитель. Наивно, но все же... Нравы в чистокровных семействах вызвали у Гермионы только возмущение. А при близком рассмотрении на примере небезразличного человека еще и злость.

Гермиона хорошо осознавала, насколько легко закипает и бросается в бой, видя очевидную несправедливость. Хотя стоит признать, сейчас она уже не столь упряма и категорична, как раньше — научилась не ввязываться без крайней нужды в заведомо проигранные сражения. Злобных идиотов в мире много, а нервы у нее, к сожалению, свои, родные.

Поттер — чертов приставучий Поттер — смотрел на нее странно.

То есть страннее, чем обычно. Гермиона передернула плечами от неприятного ощущения — сверлящего тяжелого взгляда. И задалась очевидным, казалось бы, вопросом: когда это она успела наступить ему на хвост? Что он так раздраконился, ведь расстались они вполне мирно и даже на дружеской ноте.

Взвинченный Поттер был как раз ужасно некстати.

В другое время она бы не упустила шанса спросить, какого дьявола, собственно, произошло? Но теперь нарываться на скандал было глупо. А то, что их любой разговор закончится ссорой, было настолько очевидно, что и профессор Трелони могла предсказать. Гермиона обернулась — мрачен и отчетливо зол. Все-таки с этим лохматым просто: лицо — словно открытая книга.

А ведь настроение с утра было, можно сказать, приподнятым.

Она прекрасно провела вечер в компании наконец ожившего Драко. И они даже разработали план действий по избавлению его от женитьбы и вот-вот должны были приступить непосредственно к его реализации. Именно поэтому еще более навязчивое, неотступное внимание врага-не-друга так нервировало Гермиону. Поттер непредсказуем и взрывоопасен. И легко может сломать даже самую отлаженную систему — это за годы учебы бок о бок с ним она усвоила достаточно хорошо.

Бинс закончил бубнить и прошел сквозь доску — лекция по Истории магии закончена. На ней не спала сама Гермиона по — давней привычке — и ее преследователь — непонятно почему. Ведь Поттер всегда либо дрых, положив руки под голову, либо маялся дурью.

Гермиона сгребла недописанный конспект в сумку и быстро пошла к выходу.

У нее окно между рунами и нумерологией — как раз хватит времени, чтобы навестить попавшую в Больничное крыло Луну Лавгуд.

В коридорах царила привычная толчея. Гермиона потушила летающий огонь и сняла с трех второкурсников Рейвенкло по пять баллов за нарушение правил. Мадам Помфри точно будет в восторге, если кто-то из этих оболтусов попадет к ней с ожогом лица. Не говоря уже о воплях мистера Филча, если огонь попадет в окно или в доспехи на большой скорости.

Она шла достаточно быстро, но все же за годы учебы и вражды привычка оглядываться никуда не делась. И что вы думаете? Это несчастье с зелеными глазами топало за ней как привязанное. Гермиона посчитала до пяти, завернула в неприметный тупик и стала ждать Поттера. Чтобы прямо спросить, какого это, собственно, хрена ему нужно от нее? Причем с утра пораньше. Плюс они вроде договорились вести себя цивилизованно.

Поттер, конечно, словно из каменного века выпал — лишенец несчастный, однако элементарное все же должен осознавать. Например, что слежка ей очень не понравится. Гермиона вытащила из своей сумки тяжелый справочник по рунам. Дать таким по голове — самое то. С ударом бладжером не сравнится, но яркие ощущения обеспечит. Ведь если она проклянет этого осла — все перейдет в дуэль. А это снова разборки с профессором Макгонагал, директором и чувство вины, что отправила Поттера в больничное крыло — опять.

Гермиона иногда ненавидела тот факт, что в большинстве случаев ей было не наплевать.

Даже если это чертов Гарри Джеймс Поттер...

— Гермиона?

— Нет, фурия в аду, — фыркнула она, поднимая книгу для удара. — Поттер, как, лысого Мордреда, ты за мной следишь?

— Малфой, — выдало это мрачно и фатально.

Гермиона опустила карающее орудие не на дурную башку, как изначально хотела. А просто мимо. Нужно было разобраться. Поттер был бледен, да и вообще выглядел так, словно страдает. Хотя тут ее рациональная часть скептически отметила — да, страдает тошнотой, тупостью и запором одновременно. Иначе выражение несчастной моськи интерпретировать сложно.

Вот почему с дружным строем тараканов славного ловца Гриффиндора вечно приходится разбираться ей? Второй, не менее важный, вопрос: при чем тут вообще Драко? Подраться эти двое точно еще не успели. Иначе бы она знала, и вся школа об этом бы гудела. Так что случилось? Такого, что неотразимый плейбой изволит выглядеть, как больной котенок. Оставалось надеяться, не бешенством.

— Что Малфой? Эй, Гарри, я к тебе обращаюсь.

Гермиона даже пальцами у него перед носом пощелкала. И все в пень... Ну кроме попытки оставить слюнявый поцелуй у нее на запястье. Его что, до нее кто-то проклятием приложил? На этот раз гриффиндорская всезнайка обеспокоилась всерьез. И даже уложила свои ладони на щеки недорозумения. Хотя разумней было провести магическую диагностику, а не строить из себя невесть кого — на этой мысли ее щеки опалил запоздалый жар смущения.

Они вдвоем, в тупике, и она держит этого за лицо... Того самого, от кого бегала, словно от всех казней египетских.

— У меня с ним как раз ничего...

Горячие руки Поттера легли сверху на ее пальцы, фиксируя их же на поттеровском лице. И ожил он в целом, судя по злости в голосе.

— Это у тебя с ним секретные дела. Ничего не хочешь рассказать, Гермиона?

Не один Поттер умел метать молнии взглядом. И не удерживай он сейчас ее руки, ему бы точно прилетело... Гермиона сколько угодно могла себя уверять, что сдержанна. Правда, у одного конкретного мерзавца, не иначе в свете подступившего к Распределяющей Шляпе маразма распределенного на Гриффиндор, — выводить ее из себя в секунду получалось прекрасно. Значит, Поттер следил за ней не только сегодня. И узнал о Драко...

Учитывая, что язык у этого был длинней некоторых анаконд, долго их дружба со слизеренцем секретом не будет.

Чего никак нельзя допустить. Раскрытие навредит не только ей, но прежде всего Малфою. Его папаша и так "закручивал гайки", а что будет Драко за дружбу с грязнокровкой? И будет виновата она. Ведь Поттер — ее проблемы — был и есть. Гермиона думала, поэтому не пыталась пнуть сталкера или вырваться. Нет, она обязана найти вариант, при котором самовлюбленный говнюк промолчит.

— Это тебя не касается. И ты ничего никому не расскажешь... Серьезно, Поттер, ползвука о том, что знаешь, — я возненавижу тебя навсегда и окончательно. Клянусь Годриком, библиотекой и своей волшебной палочкой.

Да, начало вышло не очень.

Давить на него было плохой идеей. Гермиона это осознала и невольно закусила губу — дура, опрометчивый выбор аргументов. Но собиравшийся было уйти Поттер, наверняка чтобы устроить скандал и все всем рассказать, например, набив Драко морду, замер на этот ее невинный жест. Знаете, бывает такое, что идея озаряет внезапно? Будто над головой лампочка зажигается?

У нее в тот миг так и случилось.

А что если все подкаты Поттера, отчаянные попытки флирта со стороны этого Казановы-всего-Гриффиндора не были попытками посмеяться над ней? А были чем-то большим. Гермиона вцепилась в его запястья. Погладила большими пальцами кожу, и сердце заядлого адреналинщика сбилось с ритма.

Эврика, как говорится!

Но как же омерзительно и противоречиво ее принципам то, что она собирается делать дальше. Гермиона кивнула сама себе — на войне и в любви все средства хороши. Она обязана уберечь Драко. И если у нее есть способ заставить Гарри Поттера молчать — она им воспользуется. Каким бы аморальным он ей самой ни казался. Только кокетка и манипулятор из нее никакой. Чертов серцеед далеко не туп и попытку себя использовать распознает сразу. Придется импровизировать. И, ради Мерлина, выглядеть естественно, а не жертвой, которую волокут на плаху.

Поттер должен поверить, что... произносить мысленно уже тошно — что интересен ей как парень.

— Гарри, пожалуйста, это не моя тайна. И он мне просто друг. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за меня.

Дрожь в голосе и слезы были настоящими. Гермиону трясло натурально — Люциус Малфой был жестоким ублюдком. Но вот бросок на шею этой оглобле — весьма мускулистой — уже пришлось делать самой. Если играть жертву, то играть до конца. Да и с ней Поттер далеко не уйдет. Пусть успокаивает деву в беде... Тешит свое эго. Сама Грейнджер-отвали-наконец-от-меня-Поттер бросилась ему на шею по собственной воле.

Он просто должен купиться.

— Твоя мисс Зубрилка снова по уши в книгах...

Рон сел рядом и очень старался выглядеть непринужденным. О да, их ссору слышал весь факультет, и Гарри в выражениях своего неудовольствия не стеснялся. А Рон все же ценил их дружбу больше своего задетого самомнения. Может, эта мысль скорее подходит подземным слизням, но для Уизли он как друг был очень удобен. Рон был не против идти у него за правым плечом.

Ведь какая-то часть славы перепадала ему. Не считая позиции вратаря в команде Гриффиндора и их взаимовыручки. Только если забыть дурачества, которыми они постоянно занимались, такой уж крепкой дружбы между ними не было. Мародеров из них не вышло бы в любом случае. Но эти циничные мысли Поттер держал при себе. Да, он был баловнем судьбы и не собирался это отрицать. Правда, за все приходится платить. В том числе дружбой с правильными людьми.

Гарри посмотрел на нее снова — сосредоточена и прекрасна. Пусть Гермиону сейчас лучше не тревожить — только на грубость нарвешься. Он хоть идиот, но идиот понятливый. Поэтому сидит на попе ровно и не трогает ее, наперед зная, насколько она будет не рада попыткам оторвать себя от учебы. И что из любого флирта, каким бы милым он ни был, ничего хорошего не выйдет.

— Я, кажется, просил не называть ее так.

Шестой Уизли почти отпрянул от лучшего вообще-то друга, однако справился с собой. У Гарри был сейчас совсем не хороший взгляд. Рон, может, не был умником, но кое-что соображал. И очень не хотел терять такого друга, как Поттер, и особенно положение на факультете. Быть самым близким к звезде его устраивало, а дальше Уизли не заглядывал. Все равно жизнь расставит все по своим местам. Зачем волноваться о том, что будет после Хогвартса? Это будет не скоро.

Сейчас важно помириться с Гарри, пока его позиции не пошатнулись.

Значит, придется придержать язык. Чертова зануда была запретной темой — Рон это знал. Только Гарри мог ее обижать, остальным он за нее голову оторвет. Просто сдержаться часто было выше его сил. Грейнджер была самодовольной сукой, которой все давалось легко. Самая блестящая ведьма их поколения — так говорили профессора, не скрывая гордости... И его лучший друг с первого курса к этой неровно дышал.

Гарри хмыкнул.

Судя по взгляду в никуда, Рон усиленно думал. Ну что же, это неплохо. Несмотря на леность, являющуюся основной чертой его характера, выводы Рон делать умел. Просто неторопливо. Сам Поттер решил, что пора завязывать с детскими обидками. Его окружению пора научиться говорить о Гермионе исключительно с уважением. Она — его будущее, и всем придется с этим смириться. Если, конечно, они хотят остаться в его жизни.

Подумать только, несколько часов назад Гарри был почти на вершине блаженства. Но... До него сквозь розовый туман во влюбленной башке дошло, что очаровательная кареглазая вредина его использовала. Или его же чувства к ней, но не суть важно. Он сам поклялся молчать о дружбе Гермионы и этого презренного Хоря. Хватило объятий и слез. Гарри прежде всего тогда стремился ее успокоить. Был окрылен тем, что получилось.

Тупость положения, в которое он сам же себя поставил, дошла до его разума не сразу.

— Обещаю быть хорошим мальчиком и звать мисс Грейнджер исключительно на вы. Теперь мир?

Поттер пожал руку "друга" без напряга. Хотя внутренне ухмылялся: Рону был очень важен факт их публичного примирения. Чтобы все видели. Ему не сложно осчастливить Рона, все же они знакомы много лет. Уизли был рядом всегда и каким только его не видел. Теперь, когда одной проблемой меньше — это Гарри о неуклюжих попытках друга замять ситуацию, — можно подумать о настоящих проблемах.

Хорек и Гермиона... Гермиона и Хорек.

Если он сделает, как намеревался, из этой бледной твари чучело, она не простит. Никогда — именно подчеркнуто. За шесть лет вместе Гарри успел осознать, что в мисс я-умней-всех упрямство — не последняя черта. Да и Гермиона именно такая: самодостаточная, упрямая и чертовски умная. А он идиот. Потому что всерьез мнил себя единственным, кто осознает, какое она сокровище. Заклятый враг Малфой и тут ему подгадил. Осмелился дружить с той, которую Поттер давно считал своей.

Самым противным было, то что о своем проколе он узнал так поздно. Хорек и Гермиона явно общались не первый год. И папин сын, это трусло слизеринского разлива, даже не побоялся гнева своего родителя. Люциус Малфой был ублюдком. Даже его мама, самая добрая на свете, иначе о нем не отзывалась. А уж если Лили Поттер не могла найти доброго слова для человека — значит, ему спасения нет.

Гарри не хотел быть злодеем или поступать подло.

Да, она выудила из него клятву, правда, перед этим доверилась ему. Объяснила, что с Драко... прости Годрик, они только друзья. Хорек либо нетрадиционной ориентации, либо импотент, либо дебил. Иного объяснения "дружбы" с Гермионой, когда она на все готова, чтобы уберечь, Поттер не находил. А он был парнем с фантазией.

Был вариант настучать анонимно лорду Малфою.

Но, во-первых, анонимный донос — это не по-гриффиндорски; злобно-ревнивую его часть сей факт вряд ли остановил. Во-вторых, он поклялся. В-третьих, она быстро сложит два и два, когда Хорька прикончит его же папаша. И тогда он ее окончательно потеряет.

Перспективы были глубоко нецензурными.

Пусть теперь у них была общая тайна. Плохо только, что одна на троих, считая Малфоя. Кузен словно с рождения взялся ему все портить. Причем об их родстве Гарри вспоминал, только когда был совсем зол. В миллиметре от кровавого бешенства. Все же кровь Блэков в нем есть.

— Рон, поговори с сестрой.

Томные вздохи и этот взгляд течной коровы Гарри напрягал. Джинни Уизли уже не была конопатым страшненьким гусенком. Но все еще оставалось сестрой друга и одной из Уизли. Спать или встречаться с ней он не собирался. Этого уяснить мелкая Джин не могла. Писать Молли или просить собственную матушку сделать это за него Гарри пока не собирался. Может, рыжая дуреха сама одумается.

— Уже.

Тут физиономия Рона посмурнела как на заказ. Он нашел глазами сестру и показал ей кулак. Джинни фыркнула и отвернулась, наконец перестав поедать его глазами. Гарри потер лицо. Вот честно, лучше бы она продолжала сосаться с Томасом везде, пытаясь вызвать ревность. Так, как будто всем не очевидно, что он способен ревновать только одну девушку.

— Друг, тебе бы и свой гарем унять. Если дура Вейн не перестанет задирать нашу строгую старосту, это плохо кончится. И она же ведет за собой весь клуб брошенных тобой куриц.

— Спасибо за совет.

Это уже от души. Без лицемерия. Рон действительно обратил его внимание на немаловажную деталь. Ему нужна Гермиона, а старая свита и девицы только будут ее отталкивать. Пора побеседовать с Ромильдой лично. Желательно так, чтобы она уяснила, что все кончено, причем не вынашивала планы мести Гермионе. Гарри, конечно, умел расставаться с девушками друзьями, но эта пассия — не тот случай.

Придется припугнуть. Пускай он ненавидел быть жестоким, тем более с дамой. Даже если дама та еще сучка.

Он хлопнул Рона по плечу и поплелся в тот угол, где читала Гермиона. Клянчить внимание и просто поговорить. После их жарких объятий в коридоре она его игнорировать больше не сможет. Иначе Гарри спокойно обвинит ее в том, что использовала его чувства. Гермиона теперь должна уделять ему время, чтобы он верил, что они друзья из той категории, где дружба почти переросла в большее. Может, Гарри и гордец, но ради нее и такое стерпит.

— Привет, можно?

Поттер остановился на границе защитных чар, не спеша по своему обыкновению ломиться сквозь них, как носорог сквозь камыш.

— Да? Что-то случилось?

Гермиона впустила его и спрятала палочку. Она несколько недоуменно моргнула, словно только сейчас очнулась. Тревожно осмотрела гостиную — все было в порядке. Просто шум сквозь купол не долетал, не мешая ей заниматься. Гарри хмыкнул — если он — значит, какое-то неприятное происшествие. Чудная у нее в голове с ним связана ассоциация. Хотя кого тут винить? Сам вел себя шесть лет как редкий болван.

Он посмотрел на книги.

Теория магии — сложнейший талмуд, написанный настоящим гением. Золотыми буквами имя автора — Том Марволо Риддл...

Видимо, это то, что его умница именует легким чтивом.

— Нет, просто ты обещала, что после занятий мы пообщаемся.

Умение делать глазки Гарри взял у крестного. Они смягчали жестокое сердце Лили Поттер и тут должны были сработать. Гермиона, верно, мечтала его послать гиппогрифов пасти, но опять же не могла. С другом так не поступишь. Особенно с тем, от которого совсем недавно потребовала магическую клятву. Кого обнимала и позволяла касаться себя не как врага и надоеду, отравившего ей годы в Хогвартсе, а как парня. У которого искала защиты.

Выверенный расчет — стремление защитить ее, благородство, которым он все же наделен, и хрупкие лопатки, дрожавшие от плача под его руками. Она могла попросить что угодно, и Гарри бы сделал. Кретин, конечно. Малфоя теперь не прищучить просто. Правда, из всего можно извлечь выгоду. А в любви и на войне все средства хороши.

Поттер был ходячей чумой и всеми казнями египетскими на ее невинную голову... Ладно, не такую уж невинную. Все-таки Гермиона манипулировала им, чтобы вырвать такую необходимую клятву. Однако ее немножко оправдывало два факта — клятва молчать была жизненно важна, и Поттер — это Поттер. Странно, конечно, звучит последний аргумент. Но он ей столько нервов вымотал, что она имела право на нечестную игру.

Гермиона всего лишь стремилась защитить дорогого человека.

Балбес Поттер не был святым, и по идее угрызений совести у нее быть не должно. Только вот когда что-то шло по плану, если вмешивалось это несчастье на метле? Был период, когда мисс Грейнджер страстно мечтала сломать драгоценную Молнию бравого капитана команды о его же спину. Правда, сейчас не об этом. Этот ловелас вбил себе в голову, что у них теперь есть общая "тайна".

Да и правда есть. Только это отнюдь ничего не меняло. Гермиона вот совсем не хотела помощи от Поттера. Или еще хуже — впутывать во все это Драко. Тому и без ненавистного соперника проблем хватало с головой. Даже попытка сотрудничества их троих выглядела в ее воображении как катастрофа. Что же будет в реальности? Гермиона совсем не хотела проверять этот кошмар на практике.

Но кто бы сомневался, что гриффиндорский баран упрется? Причем не только развесистыми рогами и копытами.

Гораздо проще было, прости Мерлин, когда кретин ее просто бесил. Не стремился стать другом.

Кстати, попытки подружиться после шести лет боевых действий выглядели одновременно и бредово, и подозрительно до чертиков. Гарри-сволочь-такую-Поттера это, конечно, не колебало. Он твердо решил, что они должны наладить отношения, даже если это Гермионе на фиг не впало. Ситуация была сплошной ад и безысходность. Нужно было что-то делать, и срочно. Правда, времени подумать новый "друг" ей категорически не оставлял.

Словно знал, поганец такой, что она найдет способ от него избавиться. Хотя, судя по этим сахарным улыбочкам, Поттер ее мысли частично читал. И шанса от себя любимого избавиться с приемлемым процентом потерь давать не хотел. Гермиона не могла и подумать раньше, что будет скучать по тем временам, когда этот бегал по своим девицам и они цапались трижды на дню. Такое поведение было привычным и безопасным.

Знакомые им с Поттером роли врагов и любимая мантра для нее лично — "что нужно немножко потерпеть"...

Гермиона в свою комнату ввалилась совсем без сил.

А вы попробуйте не сорваться, когда приходится терпеть этакую дрянь. Парня, который тебе прохода годами не давал. Который знает твой секрет и которого ты использовала. Худшим, однако, было не это... А понимание, что она совсем не знает, что делать дальше. С чувствами Поттера к себе в том числе. В общем, Гермиона была позорно растеряна и разбита всем стрессом за день.

Долгий душ и сон за секунду. Звон будильника и головная боль сразу же, как только открыла глаза. Оптимистичное начало дня. Гермиона некоторое время мечтала слиться с постелью, прорасти в простыни — лишь бы не выходить наружу, где придется разбираться с последствиями их с Драко неосмотрительности. Там Поттер... С которым она не была готова говорить. Однако вставать все же пришлось. Учебу никто не отменял.

Гермиона собиралась долго. Привела в порядок лицо — мешки под глазами, как у панды. Сделала красивый пучок из вороньего гнезда на голове, выдрав — по ощущениям — почти все волосы ради этой красоты. Она нахмурилась и наконец отложила нюдовый блеск для губ в сторону. Взяла обычный бальзам, спрашивая у своего отражения — она что, действительно прихорашивалась?

И ради кого?

Поттера... Гарри, который будет ее ждать, подпирая стены если не у комнаты, то в гостиной факультета точно.

Призывать на свою голову позор и ее же посыпать пеплом было как бы бесполезно. Гермиона ведь не истеричка. Да и вообще она сильная, справится, как справлялась всегда. Удалось улыбнуться, и мир перестал казаться таким гротескно-серым. В конечном итоге об их дружбе с Драко сталкер-недоделок будет молчать. Магические клятвы — это не шутки. Поттер, конечно, невыносимый позер, но не идиот же. Последствия невыполнения клятвы осознает так же хорошо, как и Гермиона.

А чувства? Что бы там к ней ни ощущал Поттер — это его личные проблемы. Гермиона вот сейчас перед зеркалом, брызгая духами, определила для себя, что очередной его победой не станет. Шок же от осознания, что она ему нравится, со временем пройдет. Просто нужно держать себя в руках. И ни в коем случае не допускать жалость в сердце.

Мистер-ловец не тот, с кем она может играть. Не хватало заработать еще и репутацию шлюхи к выпуску. Об этом, если она хоть немного уступит самовлюбленной скотине, узнают все. Тогда — Гермиона более чем уверена — о ней будут судить только по роману с Поттером. Рожденным с золотой ложкой во рту. Счастливым, потому что все дороги для него открыты. Злиться из-за такой несправедливости смысла не было. Поэтому вышла Гермиона почти спокойной.

Чтобы встретить предмет своих мыслей и метаний тут же — в коридоре.

Поттер был один и без привычного апломба Ромео. Скорее стоял и терпеливо ее ждал, заложив руки в карманы.

— Доброе утро, Гермиона. Не хочу показаться навязчивым, но мы не договорили.

Она уже застонала,зная, что тактика игнорировать проблему теперь точно не сработает.

— Доброе, Гарри.

Гермиона себя поздравила — дружелюбно, и не запнулась, когда произносила его имя. С рычащим "Поттер" никогда проблем не было. Орала она на него так же часто, как отвечала на занятиях. За шесть лет практики славная фамилия для мисс Грейнджер уже в ругательство превратилась. Ну еще бы — кто так же часто трепал ей нервы? Никто.

— Давай после уроков. Выручай-комната ровно в четыре часа тебя устроит?

Одновременно оттянуть разговор и дать надежду тем, что место, где будут говорить, очень уединенное. В ней определенно дремала слизеринка. Даже если смотреть на него трудно. На этом месте Гермиона злилась на саму себя: ну парень, ну симпатичный, если быть обьективной и убрать неприязнь. Она ему нравится, пусть звучит и не очень правдоподобно. Правда, все это не повод... Глупить и пускать слюни.

Очнись!

Это же всего лишь Гарри Джеймс, мать его, Поттер — тот самый, которого ты так пылко презирала совсем недавно.

— Я провожу тебя?

— Конечно.

Гермиона солнечно улыбнулась и даже сгрузила свою сумку, забитую книгами так, что тролля можно было убить. Естественно, ловец и капитан даже не почесался на ее вес. Конечно, Гермиона не очень хотела, чтобы их видели вместе. Это вызовет вопросы и новую волну слухов. Слухи она просто ненавидит. Однако послать его к Мордреду шишки собирать — тоже не вариант. Они ведь "дружат" теперь, а с друзьями так не поступают.

На них оборачивались. Только что пальцем не показывали.

А уж появление в большом зале вообще фурор вызвало. Тем более они мирно говорили. Только Гермиона напрочь не помнит о чем. Еще за всю дорогу она десять раз успела проклясть свой язык за то, что согласилась. И за то, что Поттер это Поттер... Свои чуть покрасневшие щеки она списала на злость, которую никак нельзя было выпустить. Чтобы им было мало, дубина уселся рядом с ней, галантно ухаживая за завтраком. Так, что под всеми этими взглядами Гермионе кусок в горло полез бы.

— Хватит пялиться. Мы с Гермионой теперь друзья.

После третьего ответа невпопад и размазанного по тарелке завтрака кавалер заметил, что ей некомфортно.

И сделал только хуже. Встал и громко выдал это, обводя весь стол потемневшим взглядом зеленых глаз. На них и профессора смотрели теперь. Директор Дамблдор Гермионе даже подмигнул. Теперь она мечтала провалиться в подземелья и прикопать своего защитника тут же.

Как можно вызывать столько проблем разом, находясь рядом с ней? Гермиона еще и взгляд Малфоя отметила — горящий такой. Драко жаждет объяснений. Побиться головой, что ли, о стол? На чары Поттер снова пошел за ней следом, автоматически забрав ее сумку и рассказывая о работе своей мамы. Тема была бы интересной, если бы Гермиона еще была способна думать нормально. Ей ведь теперь весь цирк Малфою объяснять, который бесился от одного имени Поттера и бывал редкой дрянью, если обижался. Обиженный хорек-аристократ — это не шутка. Драко может дуться очень долго, как раз до свадьбы со своей пустышкой. Ведь сотрудничать с обиженным Малфоем невозможно. И если сестры Патил правы — где это она так нагрешила в прошлой жизни? Что Поттер и Малфой разом.

Она не была в восторге от того, что он рядом. Гарри уговаривал себя терпеть и не быть идиотом. Для разнообразия недовольным. Поняв, что он незайтеливо злится на нее, такая умная девочка найдет способ от него отделаться. Да еще при этом выставив Гарри виноватым. Ведь "дружила" с ним Гермиона, спасая подлую хоречью шкуру, и только.

Кстати, яростные взгляды Малфоя на них двоих рядом его порядком веселили.

А еще одновременно ввергали в уныние... Как можно быть таким кретином слепым? Не замечать этого раньше. Годами не обращать внимания и позволить Хорьку к ней подобраться. Гарри вообще клял себя последними словами. Пока он обижал, дразнил и всячески "дергал за косички" мисс Грейнджер, одна сволочь слизеринская оказалась так непозволительно близко к ней.

Теперь он все знал. Собирался исправить. Только не знал, как и откуда начинать. Именно поэтому вызвался помочь Малфою и ей... От полной безнадеги и сумасшедшей ревности. Лучше уж сомнительная авантюра в помощь заклятому врагу, чем Гермиона будет один на один с Хорем. Поттер все равно ему ни на кнат не верил. Подонок всегда останется подонком. А его папаша был редкой тварью, жаль, что по закону его прищучить было не за что. Слишком хорошо милорд прятал концы в воду.

Гарри вот прям сейчас не собирался рассказывать ей гадости об отце Драко, прости Годрик, мерзость... Что-то ему подсказывало, что этим Гермиону он только против себя настроит. Она вообще на редкость наивно не судила людей по репутации их семьи. Очаровательная странность — этот ее непредвзятый взгляд. Но теперь ему такое положение дел лишь помеха. Придется притворяться готовым сотрудничать с Малфоем, вместо того чтобы прикопать его в Запретном Лесу.

Половину урока он проспал, половину любовался Гермионой.

Видимо, выражение его физиономии было достаточно зверским, чтобы к нему не лезли. Или слухи об утреннем разговоре с Ромильдой — дурой, прости Мерлин, — Вейн уже расползлись по Хогвартсу. Поттера в принципе оба варианта устраивали. Бывшая пассия бросалась на шею и рыдала белугой, правда, не особо помогло. Фальшивые слезы он легко различал. Да и был вежлив, лишь твердо дал понять мисс Вейн, что леди Поттер ей не быть никогда.

Гарри напомнил бывшей не-девушке, что они никогда и не встречались по-настоящему, он ей ничего не обещал. А также убедил, что еще один выпад в сторону Гермионы — и Вейн очень пожалеет. Бить он ее, конечно, не будет, но есть и другие методы, которые камня на камне от ее репутации не оставят. Плюс осложнят жизнь всей ее семьи.

И чего эта малахольная его чудовищем обозвала?

Поттер потер лоб и сделал вид, что слушает Флитвика.

Вейн его излишнее романтизировала, навоображала себе предложение, свадьбу и детишек... В общем, расписала их жизнь вместе. Хотя сам Гарри ей не раз говорил, что секс — это только секс. Ничего больше. Теперь девица винила его за разбитые мечты и, кажется, боялась.

Преимущество безжалостного ума некой гриффиндорской зазнайки Поттер вновь оценил. Гермиона его образ никогда не романтизировала, скорее смотрела со скептицизмом и абсолютной трезвостью. Гарри хотел быть для нее рыцарем, но не был. На прекрасного принца в глазах Гермионы тоже не тянул. Скорее злобный злыдень. Или вампирюга, который ей кровь годами пил. Впору вручать себе приз за тупость... И одновременно за гениальность.

Ведь Гарри не хотел, чтобы в нем видели того, кем он не является. С мисс Грейнджер это не было проблемой. Она не строила иллюзий насчет его недостатков. Осталось заставить ее заметить его положительные качества. Не удивляйтесь, такие тоже есть. Например, Гарри умрет за любимую или убьет. Он не предает друзей, не лжет о себе и ценит хороших людей в своем окружении.

Профессор выдал задание и мягко его пожурил за рассеянный вид. Пришлось извиниться и пообещать не смотреть на чарах в пустоту чаще одного раза в неделю. Хорошо, что Флитвик был собой и шутку оценил. Только добавил фут к будущему эссе и отпустил с миром. Отработка ему сейчас была совершенно не нужна.

Поттер спешил к Выручай-комнате.

Гермиону он заметил сразу. Звеняще-напряженная фигурка, чуть растрепанная прическа — рука так и тянется поправить золотые по краям кудри. Румянец и нервное ломание пальцев. Она так сосредоточена на себе и своих переживаниях, что не замечает его. Что, конечно же, к лучшему. Видеть ее за маской ласковости, под которой лишь сталь, — это одно, знать, что она лжет, и делать вид, что все в порядке, — это неожиданно трудно.

Гарри любит ее настоящую — прежде всего.

Правда, в этот раз не ему устанавливать правила игры.

— Снова здравствуй, Гермиона.

Она чуть вздрагивает. На улыбку самообладания мисс Грейнджер не хватает, и могла бы — прибила бы одним взглядом. Пусть за считаные секунды Гермиона берет себя в руки и кивает ему. Прячет тонкие пальцы в длинные рукава мантии. Делает все, чтобы скрыть нервозность и фальшь.

— Малфой к нам присоединится?

— С чего ты решил?

Кажется, этим вопросом он поставил ее в тупик. Заставил опешить.

— Я ведь действительно готов ему помочь. В чем бы там ни было дело. Или ты мне не веришь?

От собственной фальшивой благостности тошно. Гарри держится на привычке быть тем, кого в нем видят другие, — лихачом, капитаном без страха и упрека, гордостью Гриффиндора, наследником Мародеров. Никому не интересно, какие из этих почетных званий ему в тягость. Он всегда хотел прежде всего быть достойным Поттером, хорошим сыном и крестником. Для нее — кем-то другим... Если сделает все правильно, то получится завоевать Гермиону.

— Верю... Но я не говорила еще с ним. Понимаешь, вы не ладите, и мне нужно подготовить Драко.

Ну что же, звучит вполне логично. Иначе их беседа закончится смертоубийством. Кузен был еще той обидчивой дрянью... А Гарри как раз в первый же день, еще не доезжая до Хогвартса, в поезде отверг руку наследника Малфоев. До этого они почти не виделись и, естественно, не общались. Другого при "теплых" отношениях их родителей было ожидать трудно.

— Зови его сюда. Лучше сразу — это как с плыстырем... да, я знаю, что такое пластырь, мама клеила на мелкие царапины для вразумления своего беспокойного сына. Чтобы зажило не сразу. В общем, я подожду вас здесь.

— Это не лучшая идея.

Защитная поза: руки сложила на груди и явно не хочет говорить с чертовым Малфоем. Но кто Поттеру обещал, что будет легко? Когда в деле она, его Гермиона, то это всегда сложно. Можно сказать, он уже привык и научился укрощать свой буйный нрав. Потому что только эта девушка умудрялась посылать его прямым текстом столь часто и столь яростно. И она же смотрела, как на таракана. Правда, сейчас Гермиона выглядела скорее загнанной в ловушку, чем презирающей.

— Нам все равно придется учиться сотрудничать. Условия клятвы помнишь? Я обещал помочь вам, или ты хочешь, чтобы я словил откат?

Выглядеть несчастным, одновременно давя на ее совесть, — легко. Тем более тогда у него хватило мозгов поклясться молчать, но с маленьким, просто крошечным условием. Врожденная хитрожопость выручила, и кое-какие уроки дяди Ремуса о магических клятвах тоже. Гарри обязательно скажет ему спасибо на каникулах.

Гермиона задумалась и несколько раз прошла туда и обратно, открывая доступ к Комнате-так-и-Сяк.

— Одно условие. Твоя палочка, Поттер. Я также заберу ее и у Драко, так что ты ничем не рискуешь.

Это что было? Попытка взять его на слабо? Или застращать потерей палочки перед лицом врага? Ну, во-первых, враг тщедушен. А драться его учили отец и крестный — по-простому, кулаками. Во-вторых, мисс Грейнджер — чудное создание, но ей в голову не приходит, что у него есть запасная палочка. И безоружным Гарри все равно не останется. Да и никогда он не боялся Хорька. Так что легко.

Он вытаскивает палочку и кладет ей на протянутую ладошку, мимолетно касаясь пальцами нежной кожи.

— Жди, пожалуйста. Мне придется сначала поговорить с ним.

В комнату его буквально запихивают за плечи. Из-за разницы в габаритах получается даже забавно. Поттер оглядывает закрытую дверь и уютную гостиную в нейтральных бежевых тонах, выбирает кресло и падает в него. Хоречья истерика — это надолго... А в том, что она будет, Гарри не сомневается. Когда Дракусик поймет, что именно он знает его секрет, мамин плакса вынесет мозг Гермионе капитально.

Что, впрочем, ей будет полезно: может, поймет, что из полу-Блэков предпочла не того.

Гарри успевает основательно заскучать. Даже подсчитать чередование квадратов на полу, когда двери открываются. Входит Гермиона, еще более взъерошенная, чем была до, и кажется, она плакала. Желание убить подлого Хоря вырастает просто до масштабов Вселенной. Видя его спокойно сидящим, она, кажется, облегченно выдыхает и затаскивает третьего в их уютную компанию.

Поттер даже моргает от шока. Бить — это для него позор... Судя по всему, за каждую свою слезинку мисс Грейнджер с обидчиком сама рассчиталась, не щадя его. Слизеринский принц выглядит так, будто по нему стадо гиппогрифов на полном скаку промчалось. Ну или он пытался броситься башкой вниз с Астрономической башни. Ничто другое оцарапанную рожу и белокурое гнездно на голове не объясняет.

Если разобраться, младший и оттого менее сиятельный Малфой был еще той истеричкой и паникером. Но они действительно дружили, поэтому Гермиона проявляла к заскокам породистого змееныша терпение. Что вовсе не означало, что Малфой садился ей на шею, а она это действо позволяла ему осуществить. С самого детства избалованный сверх всякой меры, наследник благородного рода имел достаточно прихлебателей, которыми крутил как хотел и относился не лучшим образом.

Для того, чтобы действительно дружить с Драконом (это прозвище ему льстило, несмотря на то, что он громко отрицал этот факт), нужно было уметь время от времени ставить его на место. Малфой вообще, бывало, забывался и пробовал к ней относиться как к одной из своих марионеток — кретин самовлюбленный... Однако кроме крайней степени подлючести и такого же осторого эгоизма в нем были и другие качества, которые Гермиона ценила.

После трепки ее друг на несколько месяцев становился хорошим парнем, с которым было очень легко ладить. И так все продолжалось до следующего раза, пока ему на мозг корона не начинала давить.

Правда, сейчас ситуация была сложной, и обычной порцией внушения не отделаться. Поэтому Гермиона ломала тонкие пальцы, кусала губы и страдала, что нерационально и вообще глупо. Лучше бы потратила это время на выстраивание аргументированной позиции для Малфоя — почему Поттер в их сплоченной двойке не лишнее звено. И зачем им вообще сотрудничать после стольких лет вражды и иступленной — дурацкой, на ее взгляд, — ненависти.

Они — что Поттер, что Малфой — были похожи... Оба из древних магических семей, в венах кровь Блэков, оба ловцы и отличные дуэлянты, оба сначала делают, потом думают, оба влюблены в небо и полет, оба упрямы и оба так или иначе треплют ей нервы. К сожалению, на этом список воодушевляющих совпадений можно было заканчивать. Потому что один — слизеринец, второй — гриффиндорец, и их семьи терпеть друг друга не могут, несмотря на родство. Мать одного — урожденная Блэк, и этим все сказано, а мать другого — маглорожденная ведьма, которая умом и талантами за пояс затыкает многих чистокровных.

С одной Гермиона очень хочется познакомиться, вторую даже на расстоянии опасается, и, к сожалению, ей хочется быть представленной матушке Поттера, но не Драко. Хотя учитывая их отношения с этим самым Поттером, она бы ни за что его не попросила. От одной только перспективы Гермиону жжет гордость. Нет, если она увидит Лили Поттер, то без помощи ее сволочного пронырливого сынули. С которым сейчас они играют в дружбу.

И вот как, драного гриндилоу, этот мачо местного разлива привязался, причем с первого курса, именно к ней?!

— Гермиона, ты меня ждешь?

Малфой вынырнул из тени, когда она себя уже довела, — то бишь, как никогда, вовремя. Но не для себя точно... Гермионе было жарко от злости, ей казалось, что даже ее магия сейчас искрит. Все потому, что драклов Поттер влез-таки в ее жизнь и с ним приходилось держать себя в руках. Малфой видел ее разной, и отыгрывать нежную дружбу, кривляясь с Драконом, необходимости не было. Поэтому она импульсивно, как истинная гриффидорка, выложила все как есть. И про то, что Поттер все знает о них, и о том, что они теперь вроде дружат. Наконец, как финальный гвоздь в крышку метафорического гроба, о том, что придурок будет теперь им помогать.

Неудивительно, что от новостей физиономия чистокровного мага сначала красными пятнами пошла, потом Гермиона почти увидела пар из ушей, и под финал Малфой еще побледнел, что в свете факелов смотрелось жутковато. Палочку несговорчивый поганец отдавать отказывался.

— Поттер не будет с нами... Герми, я знаю, где спрятать труп.

Мисс Грейнджер решила начать с маггловского рукоприкладства, ведь драгоценного Дракусика никогда не пороли в детстве. Она мстительно решила, что его родители упустили многое, не делая этого. Может, тогда бы эта каланча тощая была бы меньшим чудовищем... И вообще задолбало, что последние пару лет почти все мальчики выше и больше ее. Второй прилетел за дебильное сокращение ее имени.

— Я не Герми, упаси Мерлин, не Миона... Малфой, гиппогрифа тебе в печень, я Гер-ми-она. Теперь палочку мне в руку и оскал на губы. Драко, у меня не было выбора, пойми же ты это наконец. И сама не верю, что говорю это, но Поттер не такая уж сволочь.

— Гермиона, включи свой знаменитый мозг: зачем ему помогать мне... мне! Блядь. Это же тот самый придурок. Или он тебе мозги уже запудрил и ты забыла, какой ваш гриффиндорский ловец гондон?

— Мерлина ради, подбирай слова и не запоминай мои ругательства. Что мне было делать, Драко? Если бы не клятва, твой незабвенный отец узнал бы о нашей дружбе. И тогда мне нужно было бы заказывать гроб, а ты доучился бы в Дурмстранге, причем уже женатый на Грингатсс. Ты этого хотел?

— Нет. Мы по-прежнему можем его отравить.

Гермиона обняла себя за плечи и скептически хмыкнула, выражая все свое отношение к блестящей идее и заодно к кровожадной улыбочке друга. Если так пойдет и они продолжат склоку, то Поттер не выдержит и выйдет наружу. Все закончится или магическим поединком, или более банальным мордобоем, на шум сбегутся профессора, Филч, Пивз и половина школы. Плакал режим секретности горючими слезами. А она чертовски устала быть крайней.

Поэтому в Малфоя полетело Оглушающее, от которого тот закрыться не успел. Хотя, может быть, где-то в глубине души он гордился своей ученицей — очень глубоко, правда. Ведь сам учил бить подло и первой. Можно сказать, она его науку усвоила и применила с громким успехом. Обыск карманов никакого удовольствия ей не доставил, палочка обнаружилась в чехле на локте, и она ее вытащила без последствий для себя. Новый чехол Малфой не успел проклясть ничем интересным.

— Энервейт. Вставай, и пошли.

— Может, тебя скрутить и отобрать палочку?

Малфой потер шею и угрожающе попробовал надвинуться на маленькую фигурку.

— Могу приласкать еще раз. Авансом, так сказать. И, Драко, ты недостаточно мятый: Поттер не поймет, если ты отдал мне палочку почти добровольно, а не после долгой борьбы.

Гермиона крутнула запястье, и парень начал под действием ее магии выглядеть так, будто под поезд попал. Дальше все было так плохо, как она себе и представляла. Драко замер у двери, придурок Поттер в этом своем кресле — и она между ними. И такое ощущение, что в комнате весь кислород молниеносно испарился. Сверлят друг друга полностью ненавидящими взглядами. И не поймешь, какой — зеленый или серебряный — взор яростней. Выяснять в практической плоскости ей не хотелось.

— Любой, кто дернется, обзаведется дивной коллекцией рогов и копыт. Будете ими бодаться или лягаться... Если не можете вести себя цивилизованно. Напомню: по-трансфигурации у меня превосходно, и вам не понравится, во что я могу вас обоих превратить.

— У тебя по всем предметам превосходно... Привет, Хор... Малфой.

Поттер ей улыбнулся своей улыбочкой — нежной и доброй, после которой Гермиона с трудом видела в знакомом до последней торчащей лохмы парне ту тварь, что ей шесть лет учебы отравила. И даже, умница какой, поздоровался, после одного его яростного взгляда сбился с привычного "Хорек" на вполне нейтральное Малфой. Одно было плохим знаком: в ней что-то затрепетало, когда стало понятно, как ей легко удается влиять на самовольного и всегда самодовольного Поттера. Гермиона видела всех его пассий: один замок и одна тесная, с эгом и громкостью Поттера, гостиная вынуждали видеть, и ни одна девушка никогда не затыкала упрямца одним сердитым взглядом.

Она смогла.

Только теперь ей гордиться, радоваться или все-таки бежать от этих мыслей?

— И тебе привет, кузен.

У Малфоя появилась на губах в высшей степени глумливая улыбка, относящаяся либо к родству, либо еще и к ситуации в целом. Гермиона выдохнула, потащила за собой Драко и усадила его в другое кресло. Сама устроилась на диване. Ровно между ними, чтобы перехватить, если что.

— Обсудим план, если Гарри так любезно согласился нам помочь.

— Ты хотела сказать, гнусным шантажом и шпионажем влез в наши отношения, не так ли, Гермиона?

— Драко, хватит. Станет гораздо проще, если ты начнешь сотрудничать. А ты, Поттер, перестанешь так улыбаться, когда я отчитываю его. Как дети малые, ради Годрика.

— Если он для тебя Драко, то я просто Гарри, и честное гриффидорское — никаких улыбок. Хорек, ты мне по-прежнему не нравишься, но ты мой кузен, и мне жаль, что твой папаша... то есть отец лишает тебя права самому выбрать жену. Я никогда не одобрял эти вырожденческие браки по договоренности, поэтому правда хочу помочь, без тройного дна.

Покладистость — воистину удивительная — Гарри вызывала в ней только целый сонм подозрений. Но пока Драко упрямился и все осложнял, Гарри ей помогал. Гермиона ведь видела, что он и правда старается, пересиливает себя и свою натуру. Не оценить такое нетипичное поведение от этого эгоистичного засранца было трудно. И она проникалась к парню, в котором привыкла видеть только недруга, если не симпатией, то подобием уважения.

Странное время, если ей удалось разглядеть в Гарри Поттере что-то кроме спеси, самодовольства и жестокости.

— Астория Гринграсс — тихая, покладистая и не страшна, как тролль, в отличие от вашей Милисенты. Может, присмотришься к девушке, кузен?

Его милая обожаемая Гермиона бдила, поэтому ядовитое, глумливое малфоевское "кузен" Гарри вернул самым дружелюбным тоном. Впрочем, наступая на горло своей неприязни из чистого расчета — очко в его пользу в глазах его умницы, — и Малфоя так дивно перекосило. Поттер решил, что так дальше и нужно держать. Определенно, не зря Шляпа предлагала ему Слизерин: и ловец у змей был бы получше этой бледной, исключительно чистокровной глисты. Впрочем, лицо Гарри его оскорбительных мыслей не выдавало. Он скорее лучился энтузиазмом, а все оттого, что Малфой больше не будет с Гермионой наедине. Теперь они, мать его, Трио... И Дракусику придется закатать губу и смириться.

Как и не зря Гарри рекламировал малышку Асти, которая была прелестна, пусть он обозвал ее просто симпатичной. Гарри не собирался больше быть идиотом. Учитывая, что Гермиона знает о его похождениях в прошлом, попытка вызвать ревность — изначально провальная идея. Скорее такое вот поведение с его стороны напомнит ей, что он кобель. И это было последним, чего Поттер мог хотеть. Он стремился начать с чистого листа, показать, что не такой уж урод. Однако приятен был факт, что с ней почти не приходилось лицемерить. Гарри засовывал подальше апломб баловня судьбы, любимчика учителей и капитана команды по квиддичу — и вот Гермиона говорит с ним, даже не находя неприятным.

Криводушничать приходилось, лишь когда дело касалось дорого кузена, потница его побери.

Гарри был уверен, что родственничек — самая что ни на есть подлая змея. Однако он не собирался горячиться и прямо говорить умнице, что думает по поводу ее дружбы с Хорьком. Ради Мерлина, Гермиона его сразу пошлет — далеко и надолго. Поэтому, хоть и со скрежетом зубовным, Гарри настроился на "дружбу" с кузеном. Все, чтобы оторвать Хоря от своей единственной. Иначе эта ошибка природы ей навредит рано или поздно. Крестный всегда говорил: Малфои не дружат, они инвестируют, а потом взымают проценты, пока от человека ничего не остается. Такой участи он ей не желал.

Тем более, пока он показывал Гермионе свою адекватность, любовался ей, Хорь бесился. Что нужно еще для счастья?

— Я могу сказать ей, что ты в нее влюблен. И крошка Милли подкараулит тебе в ванне старост или в раздевалке и станет "твоей".

Малфой изобразил похабное движение тазом и получил от гриффиндорской старосты. Она ведь такая — даже чудовищ вроде Булстроуд защищает, хотя те ее презирают и ненавидят. Можно ли влюбиться в девушку еще больше, если ты и без того от нее без ума? Кажется, можно. Что только что Поттер с успехом совершил, ведь Гермиона — чудо чудесное.

— Жалящее в пятую точку. Грейнджер, скажи-ка мне, я тебе что, пятилетка, ворующий конфеты?!

— Не смей на нее орать.

Гарри даже не встает и тем более не метит кулаком в аккуратный, очень аристократичный нос Малфоя, хотя хочется. Ему думается, что опять же Гермиона оценит его спокойное поведение — без драки, зато рыцарственное. Тем более ее так называемый "друг" ведет себя как последняя и истеричная к тому же свинья. Если так дальше пойдет, Дракуля сам себе могилу выроет. Гарри даже делать ничего не придётся, но тут Поттер сам себе пинка отвешивает. Потому что расслабляться нельзя. Драко рано или поздно очнется и поймет, что делает, тогда избавиться от него без усилий не получится. А что бы там ни думал Гарри о кузене, но он признает, что Малфой — умный сукин сын.

— Хватит, Драко. Сел, и говорим серьезно. Поттер, тебя это тоже касается.

Кажется, из красивых карих глаз, окаймленных черными ресницами, сейчас посыплются искры. Они ее таки довели, хотя он лично вел себя как паинька. То, что в ярости Гермиона особенно красива, шло отдельным пунктом, почему раньше он ее так часто доводил. Ну как не любоваться? Малфой перехватывает его взгляд и, кажется, смотрит с ироничной жалостью. Брр! Поттер надеется, что неправильно прочел взгляд Хорька, только жалости врага ему не хватало. Однако с чего Малфою жалеть его? Кузену сейчас самому препаршиво, и Гарри позаботится, чтобы лучше не становилось.

— Хорошо, Малфой, что твой сиятельный папаша посчитает достаточной степенью позора, чтобы после провала этой помолвки забыть о твоей женитьбе на пару ближайших лет? А что? — Гарри пожимает широкими плечами. — Раз я в деле, то собираюсь его сделать хорошо. Так что?

— Поттер, хочешь меня заставить поверить, что ты, весь из себя благородный гриффиндорец, устроишь чудовищный скандал и тем самым погубишь репутацию мисс Гринграсс навеки? Или еще лучше — сам ее трахнешь, а меленький прихлебатель Криви сделает фото в процессе?

Гарри намеренно его игнорирует: пусть Хорек орет. Он поворачивается и смотрит только в красивые глаза любимой девушки. Все лучше, чем бледная и покрытая красными пятнами беснующуюся морда. Кроме того, Дракусика его игнор еще больше взбесит, если честно — только на то и расчет. Малфой дает ему фору, потому что не может обуздать свою неприязнь, и он как отличный игрок ей собирается воспользоваться на полную катушку. Гермиона, судя по всему, уже устала и от криков, и от враждебности Малфоя, зато на него самого смотрит с благодарностью. Потому что Гарри всего лишь показывает здравый смысл, не выставляя обиженное эго.

— Не приплетай Колина, пожалуйста. И нет, рушить жизнь Астории я не собираюсь, тем более спать с ней.

— Драко, молчи сейчас, пожалуйста. Гарри, тогда что ты предлагаешь?

За ее мягкое "Гарри" — уже не раздраженное "Поттер", а по имени — он и не то сделает. Если честно, вариантов не то чтобы много, но они есть. Хорь назвал самый очевидный, простой и паскудный, к слову. Но что с Хорька взять? Сам мерзавец и остальных своими категориями мерит. Уподобляться ему? Вот еще. Пускай Гарри признавал, что сам далеко не ангел. Правда, что в нем нашла Гермиона, что дружит не один год? Неужели одиночество на факультете и его издевательства толкнули ее к слизеринцу? Думать об этом ему было очень неприятно, даже больно.

— Астория знает, что вас планируют поженить?

— Да, естественно. Ты, хоть и Поттер, и немножко Блэк, — полная невежда. Помолвки и браки обычно в свете обсуждаются не один год.

Они с Гермионой синхронно морщатся от этого снисходительного тона и тягучих интонаций. Малфой переигрывает, придурок.

— Ты с ней говорил?

— О чем? За нас все решили отцы.

Неудачная фраза. Гермиона из мира, где женщины сами решают судьбу, и магический патриархат ее возмущает. Малфой сейчас просто душка — делает ему один подарок за другим. И пренебрежением к мнению и чувствам потенциальной жены тем более. Гермиона не одобряет — тем лучше.

— Малфой, нужно с ней поговорить: если Гринграсс против стать твоей женой, то нам же проще.

— Поттер, ее воспитали так, что она ничего не скажет против решения родителей. Ты это понимаешь, дубина гриффиндорская? И с чего бы ей не хотеть стать леди Малфой?

— С того, что твоя бледная физиономия и рождение детей может быть не всем, о чем мечтает молодая ведьма.

Гипотеза Гарри о том, что Малфой может быть "не пределом мечты" для молодой ведьмы, похоже, шокирует Дракусю до глубины души. Поттер даже наслаждается тем, как злость обезображивает его давнего недруга, почти так же сладко, как увести из под носа Малфоя снитч. Похоже, наследник первого павлина Магической Британии верил, причем искренне, что каждая девушка только и мечтает стать его женой. Гарри — мысленно, конечно, — уважительно присвистнул: вот это самомнение у бледной немочи. Ему, например, слава папы и крестного не очень помогла добиться успеха у девушек. Кузен же верит, что неотразим.

— Драко, Гарри прав. Астория может так же, как и ты, не хотеть это брака.

— И все равно против своего и моего папаши она не пойдет.

Малфой выдыхает и обреченно продолжает почти по слогам, как для умственно отсталых, впрочем, через два слова напуская на себя снисходительный вид: злость, похоже, куда-то ушла. И теперь Хорек пытается им втолковать то, что ему, чистокровному лишенцу, воспитанному в духе традиций славных предков, известно с пеленок:

— Наш брак не просто ради наследника; контракт предусмотрит, скорее всего, объединение части капиталов и земель. И это из очевидного и того, что знает любой дурак. Гермиона, Гринграсс готовили исполнить свой долг перед семьей с пеленок. Она может меня ненавидеть, но пойдет к алтарю.

— А если она влюблена в другого?

Далекий от романтизма Малфой смотрит на нее на этот раз с жалостью, на что Гермиона фыркает:

— Отвратительно.

— Таковы правила, которым не одна сотня лет. Еще идеи есть?

— Да. Ты с ней поговоришь в любом случае; если она будет союзником, то нам будет проще. Но почему страдать должны потомки, а не заварившие эту кашу родители?

Гарри эту ангельскую улыбку использует редко, но метко, и мама называет ее шкодной. Опорочить Гринграсс проще всего. Но это значит сломать ей жизнь, ради Хоря он на такое не пойдет. Но вот лорд Малфой и лорд Гринграсс, два отвратительных сноба, — другое дело. Испортить им жизнь, сорвать планы и подмочить репутацию — чем не задача? Осталось понять, насколько дорогой кузен не хочет становиться семейным человеком. Хотя Гарри не был бы против, чтобы Хорек женился и убрался со своей благоверной в мэнор. Его дружба с Гермионой сошла бы на нет сама собой.

Гермиона смотрит на него с уважением, и он гордится собой. Кузен то бледнеет, то зеленеет. Кажется, идея, нормальная для любого подросшего парня — попить кровь предков, — в белокурую голову никогда не приходила. Суровое воспитание и золотые игрушки — сразу видно, что Малфой от маггловской культуры безнадежно далек. Иначе бы понял, что в их возрасте самое время трепать родителям нервы. Не то чтобы Гарри сам собирался испытывать терпение мамы и папы — рука Лили Поттер таки тяжела, а нрав горяч. И если папа будет его прикрывать, то окажется на диване раньше, чем откроет рот.

— Поттер, ну ты и сукин сын.

Гарри встает и разминает руки под напряженным взглядом умных глаз пока не своей девушки. Комплимент напополам с оскорблением не сказать чтобы он оценил. И все же это лучше, чем вопли праведного возмущения, которые Поттер в ответ на свою гениальную идею ожидал. Кажется, папаша достал кузена настолько, что вбитое почтение к родителям его не остановит теперь. Занятно, однако. Теперь сам Гарри смотрит на родственника с уважением, потому что Малфой, оказывается, не такая уж размазня. По школе ходили анекдоты, насколько наследник древнего рода и мэнора боится разочаровать своего сиятельного отца. И тут такой поворот.

— Маму не трожь, а не то врежу, — честно предупреждает он его. Потому что имя Лили Поттер никто не смеет трепать своим языком при нем и остаться при этом целым. За свою замечательную, умную и любящую маму Гарри десять Дракусиков на ленты порвет. Кузену, если им и правда предстоит сотрудничать, стоит усвоить границы.

— Но как мы это сделаем?

Гриффиндорская староста практична, поэтому зрит в корень и отвлекает их от меренья взглядами. Разной степени тяжести, потому что, похоже, Малфой смутился. Он может понять яростную защиту матери: свою он любит так же, как Гарри свою. Взаимопонимание, что между ними проскальзывает, смущает их обоих. Потому что это шок — они враги бездну лет. И впервые поссорились, если помнится, еще в поезде в первый год.

— Причем так, чтобы лорды Малфой и Гринграсс не поняли, кто им вредит. И как заставим отменить помолвку? Гарри, не обижайся, но твоя идея абстрактна и кажется мне невыполнимой.

Вместо того, чтобы обидеться, Поттер просиял: она дважды назвала его по имени. Гарри лишь героическим усилием воли сдержал себя от того, чтобы не расцеловать каждый тонкий пальчик. Он собой так гордился, что авантюра и согласие выносить Хорька так быстро окупились. Гермиона стала ближе и, кажется, уже не видит в нем навязавшегося хитростью врага. Значит, он смог доказать, что будет полезен, смог перебороть пока что ее предубеждение против своей персоны — и это за один вечер.

В свои покои в башне Гриффиндора она возвращается поздно. Уставшая, в какой-то степени опустошенная, спокойная. Потому что тайна и клятва перед двумя породистыми во всех смыслах баранами не висит над ее головой дамокловым мечом. Обошлось без смертоубийства, и они смогли нормально поговорить. Конечно, часть оскорблений и словесных дуэлей занимала едва не половину времени, но разве от Поттера и Малфоя можно было ждать чего-то другого? Гермиона настолько наивной не была. Не разнесли Выручай-комнату к Мордреду на куличики, не довели ее до палочкоприкладства и не подрались сами — уже победа!

И вообще, как это ни трудно было признать, Поттер ее поразил. Гермиона такого здравомыслия от зловредного паршивца, отравившего ей целые годы в Хогвартсе, не ждала. Скорее думала, что Драко возьмет себя в руки, быстро придя в себя от удара. Однако все вышло иначе. Лучший (и тайный) друг больше истерил и кидался на Поттера. Если бы гриффиндорский задира вел себя в своем привычном стиле, она бы не выдержала. 

Какой бы твердой ни старалась казаться Гермиона, она переживала, нервничала и чувствовала себя некомфортно. Еще бы — эти двое так яростно ненавидели друг друга, что и самый большой оптимист не мог представить их содрудничество, тем более продуктивное. Ей, как ни странно, помог держаться теплый взгляд Поттера. Стоило потерять самообладание, его глаза вытягивали ее из бездны бессилия. И это после всего, что между ними было. 

Гермиона в тот вечер нашла его умным, понимающим и каким-то потрясающе человечным. Даже с Малфоем, который никак не мог смириться, что теперь Поттер знает все о них. И им придется сотрудничать. Драко был всегда недоверчивым, никогда не скрывал презрения и, нужно быть честной, зависти к кузену. Гриффиндорцу, который, в отличие от него самого, мог жить свободно. Над которым не тяготела тирания отца и постоянное осознание долга перед предками. Поттера просто любили, а долг перед поколениями и поколениями покойников в его семье вообще не стоял на повестке дня. 

По нему было видно, что Гарри вырос в здоровой атмосфере. Тогда как за комплексами, заморочками и потаенными страхами внешне такого уверенного в себе Серебряного принца Слизерина не сразу удалось увидеть живого человека. Когда они начали говорить более или менее свободно, преодолев предубеждение и обоюдную недоверчивость, Гермиона поразилась, насколько Дракон был одиноким на самом деле. Прихлебателей и поклонниц можно было не считать. Драко бы им ничего и никогда не доверил, оставляя только поверхностный блестящий фасад. 

У невыносимого Поттера были истинные друзья, его любили и им восторгались. 

На факультете она была единственной, кто относился к нему, как к надоедливому пижону. Или занозе в заднице — последний эпитет особенно часто. И иногда посреди особенно ожесточенных стычек между ними — вслух. На что Поттер кланялся и хохотал, чем бесил ее еще больше, так что рука сама тянулась к палочке, хотя Гермиона как староста знала о запрете дуэлей. Впрочем, когда придурок переходил черту, она плевала на обожаемые правила. Вчера Поттер был собой, и в то же время она с удивлением увидела в нем серьезность, вдумчивость, а главное — способность отбросить предубеждения. Гарри (она незаметно для себе начала его так называть) показал, может быть командным игроком. Более того — лидером, который в состоянии предложить жизнеспособный план кампании. 

И да, их авантюру умная мисс Грейнджер рассматривала исключительно как серьезную военную операцию. Она желала, чтобы ее друг был счастлив, в кои-то веки не принося всего себя в жертву невыносимым амбициям своего жестокого отца. То, что Драко нашел силы наконец восстать против родительской воли, воодушевляло и пугало ее одновременно. Если семья от него отречется, Малфой не выдержит. Может, у лорда есть неучтенный сын? Чтобы объявить его наследником. Гермиона просто собиралась поддержать друга и не дать его сломать. 

Утром, проснувшись наконец отдохнувшей, Гермиона с неудовольствием обнаружила очередной букет. Ее охранные чары снова взломали. И надоедливый неизвестный за период затишья и всей адской свистопляски — Поттер, она, Малфой... Совсем забыл — и вот снова напомнил о себе. Пышные белые розы она не сожгла в приступе злости только потому, что, несмотря на неслабый укол раздражения, все равно чувствовала себя умиротворенной. 

Сборы были короткими, разве что она магией дважды переплела длинную пышную косу, сделав плетение более замысловатым. Хотя чувствовала, что скоро об этом пожалеет. Волосы были стянуты и причиняли дискомфорт. Поколебавшись, Гермиона нанесла на запястья и шею духи, взяла тяжелую сумку и вышла, чтобы тут же натолкнуться на подпирающегося в одиночестве стену Поттера. То, что он ее снова терпеливо ждал, против воли заставило девичьи губы приподняться в слабой, но такой очаровательной улыбке. 

— Доброе утро, Гарри. 

Она поздоровалась первой... И, Мордред его забери, какой же красивой она сегодня была. Нет, ему она красавицей казалась всегда. Даже когда волосы торчали в таком беспорядке, что напоминали воронье гнездо, нежная щека и тонкие пальчики были перепачканы чернилами... А сама Гермиона рычала немилосердно на любого, кто пытался подойти и отвлечь от домашней работы. Гарри обычно пропускал отцовские слова, что "хотят глазами, а любят действительно сердцем, и неважно, как она выглядит"... Эти монологи они с крестным со смехом относили к телячьим нежностям Сохатого перед своей прекрасной, расчудесной, единственной Лилией. Только в случае с Гермионой он сам понимал придурочный блеск глаз своего досточтимого папаши. Потому что какой бы она ни была, всегда виделась прекрасной и, самой собой, до дрожи любимой. 

Ему, такому практичному и циничному, перенявшему отношение Бродяги к слабому полу, это было сильно в новинку. Крестному было легко смеяться — он не любил... Эту истину об обожаемом с детства Сириусе Гарри принял, когда осознал весь масштаб катастрофы своих чувств к Гермионе. 

Вот и сейчас чуть запрокинутое к нему нежное личико почти выбило из него дух. Замысловатое плетение открывало каждую точеную черточку лица. Делало ее облик неуловимо сдержанным и благородным. Однако взгляд медовых глаза горел так же, как и всегда, — умом, теплом и искрами вызова. От падения ниц и пространных комплиментов Поттера опять же удержало чертово понимание, что, ради Мерлина и его труселей, Гермиона такого спектакля не оценит. И скорее всего примет за изощренную насмешку. 

После вчерашних невероятных усилий, когда морда Хоря осталась целой, было бы высшей тупостью сейчас все испортить. Гарри, по правде говоря, не хотел ее больше обижать. И план Бродяги, казавшийся до недавнего времени таким гениальным, теперь прежнего восторга не вызывал. На кой он играет тайного поклонника? Когда все откроется, она будет в ярости, и будет права. Вообще-то на рождественских каникулах Гарри собирался поговорить с мамой. Если кто и мог дать хороший совет, так это женщина, которую в свое время доставал самый невыносимый придурок в замке. 

Папа ведь как-то довел ее до алтаря? 

Пусть раскроет секрет собственному сыну, как не убила отца в процессе.

Потому что эту историю от па и Сириуса, причем хором, он слышал не один десяток раз. И рассказ ни разу не давал ответа, что такая умница, как Лили Эванс, нашла в раздражающем ее до изжоги болване. Дядя Ремус утверждал, что таки да — болване, и безнадежном. Лунатик был здравым смыслом на таких обсуждениях и не давал Сохатому и Бродяге окончательно завраться. Тем более если выбирать, то он всегда громко признавал, что был на стороне Лили. "Потому что ты, Сохатый, вел себя как олень..." Поскольку Ремус никогда не приукрашивал правды ни о себе, ни о ком другом, Гарри был склонен ему верить. 

— Привет, хорошо спала? 

Он сначала задал вопрос, а потом уже задумался о его уместности на той стадии близости, которая у них сейчас была. И нет, это не чистокровные заморочки, которые гриффиндорская умница не переносила. Это просто чувство такта, в котором мисс Грейнджер нельзя было отказать. Гарри задавался вопросом, не перешел ли он границы. Да, он безнадежно загонялся по мелочам, когда дело касалось ее. Но был ли у него иной выход? Он больше не хотел лажать. 

— Отлично, на самом деле. — Она чуть помедлила, а потом смело посмотрела в его глаза. — Спасибо тебе за вчерашнее. Ты сделал ситуацию менее ужасной и менее кошмарной. 

От ее слов Поттер, нет — Гарри, просиял, как рождественская ель в Большом Зале. Некая ее часть, по-глупому тщеславная, нашла то, как он реагирует, восхитительным. И смущающим... Гермиона себе предпочитала себе не врать: какой у нее был опыт с парнями? Маклагген на пятом курсе? Б-р-р... За избавление от Кормака она была благодарна Поттеру, хотя вслух этого не признала. Нахальные приставания Маклаггена, который считал себя неотразимым, были ей глубоко противны. 

Такой же нахальный, невыносимый золотой мальчик Гриффиндора вел с ней себя совсем иначе. Так что в такие моменты она его едва узнавала. И переставала инстинктивно опасаться. Он не казался ей тем чудовищем, которое ее мучило шесть лет. Ненавидеть такого Гарри не получалось, как и злиться. С ним было не спокойно, а интересно. Он бередил и звал за собой. Гермиона была классическим книжным червем, но рациональность не убила в ней мечту о любви. 

Древний замок как декорация, Поттер, сделавший шаг от чудовища к прекрасному принцу — и она, наконец заскучавшая среди своих стройных формул и книг. Как в диснеевской сказке? Дивное и опасное заблуждение. 

Поттер болтал о чарах, трансфигурации и новостях из дома, погоде, и вообще до Большого зала они дошли удивительно быстро. Он не был навязчив, не пытался блистать натужным остроумием, и главное — слушал ее тихие ответы. Словно она и только она была в центре его мира. Гермиона легко укладывала свою ладонь в его руку с мозолями от метлы, когда ступенька на лестнице пропадала. Да и вообще... Приятно было чувствовать себя не хрустальной вазой — такого бы отношения она не потерпела, конечно, а оберегаемой. Тем более она видела, что Поттер все это не специально, не задумываясь, и просто потому, что это ему привычно делать — так, чтобы ей было удобно. 

— Доброе утро, Невилл. 

Она улыбнулась Неву, стоически выдержала ненавидящий взгляд Джинн. Какая муха ее укусила? Рыжая покраснела как свекла и набросилась на овсянку, как на личного врага. Поттер сел рядом с ней. Налил ей сока, отодвинул кувшин с тыквенным и подвинул тосты. Словно они как пара уже не один месяц завтракали так. Щеки Гермионы чуть порозовели, тем более через стол Драко Малфой смотрел на это зрелище с изумлением и отвращением. Так, что даже на Панси не обращал внимания, хотя она прыгала на скамье, пытаясь заглянуть в лицо будущего лорда Малфоя и привлечь его внимание. 

— Доброе, Гермиона. Привет, Гарри, ты теперь с нами сидишь? 

В вопросе добряка Лонгботтома не было ничего вызывающего, только смех, слишком добрый даже для дружеской подначки. Гарри радостно кивнул, лишь оглянулся на собственную притихшую свиту — лидер с заучками. А они потеряны, как котята без вожака. Гарри пожал плечами, лишь этим извинившись, и затем со значением кивнул на Гермиону, ясно давая понять — она теперь важнее всего остального. Гарри было глубоко плевать, если его назовут подкаблучником. В конце концов, его кулаки и палочка при нем, так что к вашим услугам, господа зубоскалы. 

Но мало кто рискнет с ним связываться — Поттер это знал. 

— С вами. Компания просто великолепная, Нев. 

— Ясно. 

И перешел на обсуждение первой пары в теплицах. Мадам Спраут обещала кое-что интересное. Гарри решил, что со своими миньонами разберется по дороге. Гермиону вполне можно отпустить в компании Невилла. Но ее сумку он будет носить сам. Это ведь первый признак парочки?

Место для встречи с невестой он выбрал с претензией на романтичность, драму и капельку обреченности. В общем, обеспечил обстановку; такая дубина, как Поттер, до такого, конечно же, не додумался. Кузен предложил отловить мисс Гринграсс после занятий и объясниться насчет замужества в заброшенном классе. Пыль, сломанные парты и паутина... Лучше и не вообразить места, чтобы спрашивать благородную девушку о чувствах. Неудивительно, что Поттер был отправлен в словесной форме сношаться с гиппогрифами, а Драко включил мозг. Астрономическая башня на закате с захватывающим дух видом и иллюзией уединения подходила для деликатного разговора куда лучше. 

С башней у него было связано много приятных воспоминаний. Здесь они с Гермионой часто встречались и говорили, до того как болван Поттер все узнал и испортил. Испоганенной дружбы Малфой не дражайшему кузену вовек не простит. Драко ни за что не признает этого вслух, но в его жизни было очень мало по-настоящему ценных вещей. И дружба с гриффиндоркой по неизвестной причине едва ли не возглавляла этот короткий список. 

Поттеру, выросшему в любящей семье чистокровного и магглорожденной, любимому учителями и всеми вокруг, было не понять, что такое одиночество. Драко сомневался вообще, что Гарри способен размышлять на такие высокие темы. Пусть Поттер учился неплохо — он не настолько низко пал, чтобы отрицать очевидное, — однако это не изменяло того факта, что кузен в плане эмоций крайне ограничен. Что тот тролль: спать, жрать и драться. С взрослением еще и спариваться.... Это последнее было особенно отвратительным, если отнести это к Гермионе.

Она была настолько совершенно особенной, что точно заслужила кого-то получше, чем Поттер. Невозможно было не злиться, зная, что эта образина ее хочет. И думает, что сможет протянуть свои грязные лапы. Нет, Драко сам не претендовал на хрустальную чистоту ручьев Авалона... Но он и не собирался испортить, сломать жизнь единственного друга — соблазнив ее, разбив потом сердце тем, что бросит. Ведь он никогда не забывал, что жениться на Гермионе не сможет никогда. Скорее солнце взойдет на западе, чем лорд Малфой примет магглорожденную невестку. А вот кузен, Мордред его подери, собирался сделать ее своей шлюхой. А как иначе? Это же Поттер, тот самый, который ни одной юбки не пропускал.

Драко просто не верил, что для него это серьезно. 

И ничто не сможет его в этом убедить. Просто Гермиона раз за разом отшивала это несчастье, вот и гриффиндорский полудурок уперся всеми своими рогами. Банальная гордость, и больше ничего. Ведь все остальные девчонки вздыхали вслед родственничку. Даже на Слизерине, что вообще ни в какие рамки. Пусть с деловой точки зрения кузен был не таким уж плохим женихом. Единственный сын, богатый род и знаменитые родители, кровная связь с Блэками и крестный — глава Аврората. То, что Поттер патологически, похоже, не способен хранить верность — какую чистокровную девицу на выданье такой мелочью удивишь? 

У них у всех перед глазами примеры договорных и очень редко хотя бы терпимых браков собственных родителей. Тут Драко осекся, потому что не хотел думать, вспоминать и грустить. Он тогда еще не родился, и не будь этого брака, его и не было бы на свете. А после и сейчас для матери он ровным счетом ничего не мог сделать. 

Именно поэтому он так легко, без раздумий (невиданный позор для представителя факультета Салазара) согласился на сумасшедший план Поттера. За слезы, боль мамы... И потому, что папа давно заслужил хорошей такой взбучки. И у него по-прежнему не было столько отваги, чтобы противостоять Люциусу открыто, скорее всего — никогда и не будет. Но ударить тайно и в весьма болезненное место — могло выгореть, в том числе за счет исконного гриффиндорского идиотизма. Драко был готов рискнуть. 

Он не ненавидел Асторию Гринграсс, но и не хотел вновь быть лишь бессловесной пешкой. 

Упрямая убежденность, горячность и рассказы Гермионы показали ему, что мир может быть чуточку иным. Драко всегда будет Малфоем, но это вовсе не значит, что нужно бежать от реальности. А реальность такова, что их существование — это тихое ветшание в тупике истории, сколько бы громких слов ни произносили ревнители чистоты крови. Если пришедшие в одиннадцать лет в Магический мир грязнокровки в конечном итоге опережают представителей видных магических родов практически по всем статьям, то чем они все упорно гордятся? Предками? Жалко звучит. 

Он не хочет быть жалким. Пример мамы научил Драко тихому упорству: он просмотрел таблицы успеваемости за последние тридцать лет — они в открытом доступе. Результат не то чтобы ошеломил — он все-таки дружил с Грейнджер, но зато окончательно похоронил миф о превосходстве чистой крови в его голове. Его подручный Крэбб лучше мальчишки-грязнокровки, щелкающего арифметические задачи как орехи, как его там, Кривли? Не тот бешеный с фотопаратом, а младший. Крэбб Левиосу освоил с трудом. 

Но в верхах по-прежнему всем заправляют такие, как его отец, и они же отчаянно сопротивляются переменам. Они с Гермионой часто говорили о дисбалансе власти, постепенной деградации и все нарастающем упадке везде. В некоторых вещах мисс Грейнджер весьма радикальна. 

— Хватит возиться: она скоро придет. 

Он чуть продрог. Настроение не добавляет тот факт, что разговор не будет конфиденциальным. Мордредов сын Поттер настоял, что они как подельники все должны слышать. И притащил свою знаменитую мантию, древность которой наглядно показывала, какова на самом деле пропасть между магами древности и их современными потомками. Под мантию-невидимку Поттер затащил и Гермиону... Драко свистящим шепотом предупредил родственничка о последствиях, если тот вздумает распустить руки. Предупреждение прозвучало тогда, когда Гермиона не могла их слышать. Она не любит, когда к ней относятся, как к беспомощной особе — феминизм, чтоб его!

Теперь из-под мантии доносились шорохи и тихий писк Грейнджер, но не возмущенный, а просто от неудобства. Если бы гриффиндорский придурок распустил руки, Гермиона одним писком не ограничилась бы — пустила бы в ход кулачки и, главное, магию. И тогда Поттер бы легко не отделался. Просто Поттер — здоровенный лосяра, а мантия-невидимка на двух человек точно не рассчитана. Вот они и шебуршат, как две спятившие мыши. Чем провоцируют приступ чисто малфоевского недовольства. 

Драко не нанимался выставлять свою личную жизнь публично. Ему вообще эта затея отвратительна. Ладно, если бы была бы одна Гермиона, то можно потерпеть. Но объясняться с почти невестой на глазах заклятого соперника невозможно. Поэтому нервы чуточку сдают. 

Астория скорее встревожена, чем рада внезапной встрече. Взгляд потерянный, но губы решительно поджаты. Белокурые, текучие, как серебро, волосы собраны в строгую прическу. Драко готов поручиться, что на выбор отца повлияло не только положение лорда Гринграсса, богатство — кроме "кристально-чистой" крови, — но и то, что его внуки будут белокуры. Тщеславие, как всегда; впрочем, точность отцовского расчета он готов признать: Астория — завидная невеста. 

— Привет, Астория. 

— Добрый вечер, Драко, ты хотел поговорить? 

Его немного ошарашивает этот прямой переход к сути: никаких любезностей и болтовни в полчаса на отвлеченные темы, как велят приличия. В этом сейчас почти нареченная повела себя не как слизеринка, а скорее как гриффиндорка. Но это точно к лучшему. Драко совсем не хочет пытки свестким пустословием, прежде чем перейдет к сути. А еще он не уверен, что парочка под плащом, ради феи Морганы, сможет так долго стоять тихо. Поэтому сухое замечание, которое обязательно отпустил бы его отец, Драко проглатывает. В пекло этикет и его извращения!

Если дама груба до прямоты и не желает ждать, то ему же лучше. По крайней мере он точно знает, что Астория неспокойна, раз забыла все неписаные правила, которые им внушали с рождения. Может, несносный выродок Поттер таки прав? И она не хочет быть его женой? Было бы просто отлично. 

— Да. Ты знаешь, что на рождественских каникулах нам предстоит обручиться? 

— Папа написал мне недавно. Полагаю, я должна выразить величайшую радость? 

Этот проблеск юмора на просто кукольном личике выглядит обнадеживающе. Глупой гусыне Драко ни за что не смог бы объяснить, почему их брак — очень плохая идея. Однако мисс Гринграсс даже не прячет иронии в голосе, пускай делает это, чтобы прощупать почву, то бишь его настроение. Если что, взращенная, как леди до кончиков перламутровых ноготков, Астория найдет способ исправить собственные же слова, чтобы они звучали вполне невинно — не придерешься. 

— Астория, ты прекрасна, и любой бы почел за честь видеть тебя своей женой... 

— Но не ты. 

Его дальнейшие славословия она прерывает бессцеремонно. И решительно. 

— Да, не я. 

Откровенность за откровенность: в чем-то слизеринцам честь не чужда. 

— Малфой, нас же не спросят. Твой блистательный папаша и мой все решили. Ты меня позвал, чтобы выразить соболезнования, или предлагаешь сброситься с Астрономической башни? 

Драко приподнимает брови: он поражен такой грубостью от девушки, которая хрупкую статуэтку из серебра и фарфора напоминает. Да уж, чужая душа потемки, тем более если она женская. Невеста тут же осекается и приходит в себя. Конечно, они оба эмоционально нестабильны, но о воспитании все же забывать не след. Иначе они оба будут напоминать гриффиндорцев. У тех пристрастие к дешевой мелодраме в крови. 

— Прощу прощения, Драко, я была недопустимо груба. 

Вот теперь можно начинать разговор. Конечно, Малфой ей всего говорить не собирался, но главное — она не хочет быть леди Малфой, значит, сумасшедший план Поттера исполним.