Супружество и монстры: эсхатологический роман (джен)

Дровосек Делмут, настоящее время

* * *

Мисс Делмут никогда не исповедовала старые религии Шотона, её родного города. Они казались догматичными и негибкими, переполненными правилами о том, какие оболочки считать «чистыми», как жить и какую информацию есть. С одной стороны, Делмут понимала, зачем они были нужны: давным-давно, когда религии придумывали для обеспечения целостности стада и сохранения определённых концепций, без определенных шаблонов поведения было не обойтись. Страшно представить, что бы произошло, если бы по нелепой случайности все члены десятитысячного общества одновременно съели своё понимание математики!

Но те дни давно канули в лету. Теперь численность населения была огромной — миллионы инфоморфов по всему миру, а то и больше, — и существовали целые университеты, занимающиеся исключительно сохранением и расширением основных знаний цивилизации! Больше соблюдать такие жёсткие правила просто не было необходимости, не говоря уже о том, чтобы считать их нерушимым авторитетом! Что с того, если она предпочитала оболочки одного пола? Для размножения хватает всех, всё нормально! Почему бы не позволить обществу экспериментировать и находить подходящий каждому образ жизни? Так что большинство правил казались ей совершенно бессмысленными.

Поэтому Делмут переехала на запад, на самый край цивилизации, и занялась лесозаготовкой, в чём очень преуспела. Она знала лес как свои шесть ног: все лучшие рощи и прямые тропки, и добывала в три раза больше древесины, чем другие! Конечно, ей пришлось привести в амбар целых три оболочки, но это было не очень затруднительно, плюс её девочки работали вместе гораздо лучше, словно их связывал какой-то древний социальный инстинкт, из-за которого они чувствовали себя спокойнее в компании друг друга.

Но это раньше, а теперь, когда произошёл великий Обмен, оболочек стало не хватать. Инфоморфы умирали самой настоящей смертью. Неужели и правда наступил конец света, как предсказывали древние религии, и мы попали в обитель грешников и нераскаявшихся? Как-то непохоже. Мягкие розовые люди не были демонами, не подходили по описанию. Они считали, что иметь один пол — это норма! Делмут была в восторге, когда поняла это. Такая проверка идеи! Они всю свою историю так жили, и их общество не уничтожилось!

Когда Делмут только очнулась, ей очень помогла та чешуйчатая леди, следуя инструкциям которой она добралась до их великого колизея. Там тоже были люди, готовые помочь. Ей дали самую удивительную еду: достаточно данных, чтобы прокормиться несколько недель. На их языке это называлось «Вики-педией», хотя Делмут так и не поняла, при чём здесь ноги. Собравшиеся на поле инфоморфы в большинстве своём оказались религиозны и довольно набожны. То тут, то там виднелись небольшие святыни: грубо высеченные изображения Улаги — для тех, кто искал утешения, и алтари Сисдалла, покровителя непостижимого и неизведанного. Встречались даже изображения той чешуйчатой леди, хотя это, на взгляд Делмут, было уже слишком — она ведь не какой-нибудь ангел-хранитель, обычный человек, пусть даже и в эффектной оболочке.

Так что Делмут оставалась атеистом, но старалась держать уши востро, ведь была магия, и были тайны… Их перемещение в этот мир явно было за гранью технологии инфоморфов, и теперь она жила в большом городе с централизованной канализацией! То, что одна религия не была настоящей, не обесценивало остальные.

Потребности в древесине здесь не было, да и огромные города людей, как она успела заметить по пути к стадиону, целиком состояли из каменных зданий и тёмных смолистых дорог. Приличных рощ толком и не встречалось... да и местные деревья с трудом можно было назвать деревьями. Так что Делмут присоединилась к соотечественникам на зелёном поле в центре колизея. Всего через день те, кому досталась еда, занялись строительством. Одни потрошили странные сиденья стадиона, чтобы из полученного материала делать примитивную одежду и гнёзда для ночлега. Другие оборудовали загон для гнездования на так называемых «скамейках запасных». У её оболочки не было готовых яиц, но она собиралась внести свой вклад, как только они появятся. Разведение оболочек — это важнейшая задача, если они не хотят абсурдно умереть от старости.

Остальные инфоморфы соединились в бесконечную цепочку, организовав что-то вроде импровизированного городского собрания, и делились копиями языкового центра Шерифа. В конце концов Делмут присоединилась к ним, и оказалось, что это прекрасная компания. Такое разнообразное общество! Она встретила сапожника, банкира, огромного пахнущего солью океанского торговца, солдата из такой далекой страны, что она даже не слышала о ней! Разнообразие мыслей и точек зрения переполняло, словно шум большого города. Они пытались решить, что делать дальше, одновременно практикуясь в новом языке.

— Как-нибудь обоснуемся, окопаемся. Найдём свободное место, поднимем промышленность. Эти люди гостеприимны, но мы не можем жить на их подачки. Скоро они захотят свой стадион обратно. — Солдат, решительный и быстрый, его разум — твёрдые грани кристалла.

— Нельзя просто убежать! — Торговец, надменный и важный, его разум — водоворот арабесок и прекрасной каллиграфии. — Вдруг произойдёт обратный обмен? Я не желаю оказаться в открытом океане за три тысячи миль от берега!

— Боги не допустят этого, если мы внесём свою лепту. — Сапожник, простой разум, не бедный, но потёртый и очень удобный. — Я бы хотел сбежать, найти товарищей, но нам нужно позаботиться о насущных потребностях.

— Потребностях? Потребностях? Да я всю жизнь копил состояние, а теперь я нищий! Не собираюсь начинать всё сначала! Кто-то переместил нас сюда, нужно выяснить, кто. — Банкир, разум толстый и позолоченный, разваливающийся на части, поскольку всё, что он знал, стало бесполезно. Этому стоит быть осторожнее, иначе он может пережить смерть сознания и превратиться в зверя.

Все говорили и говорили, мнений было столько же, сколько людей, и Делмут подумала, что это чудесно. Поразительный уравнивающий фактор! Шёл первый день нового мира. Они могли построить новое общество, могли учиться у инопланетян, явно более технологичных. Раскрывались безграничные возможности будущего. Её собственный разум, простая лесная опушка с тайными тропками, присоединился к обсуждению:

— Мне здесь нравится. Я считаю, мы должны работать с ними вместе, найти способы кооперации. Не отстраняться, не хвататься за прошлое. Столько всего можно сделать! Вы уже читали их еду? Они знают, как летать! Хочу увидеть облака с обратной стороны.

Торговец фыркнул.

— Если ещё они нас примут. Думаю, они рады концу своего мира не больше, чем мы — концу своего. Когда я очутился здесь, первый же, кого я встретил, пытался меня убить! И у него бы получилось, если бы этот старик не был таким крепким. — Он ласково похлопал по ментальному образу своей оболочки. — Нет, юная Делмут, я уже видел подобное. Находишь какой-нибудь изолированный клан, сначала всё идёт хорошо, а может, и не очень, но со временем налаживается, и ты видишь большие возможности! Потенциальную прибыль! Но вот даже десяти циклов не прошло, тебя снова заносит к ним течением, а их уже нет, полностью исчезли. Уничтожены болезнями, войнами или переменами, это точно, как приливы и отливы. И ты снова один.

— Но вот вопрос, — сказал солдат, — кто мы в вашем сценарии: контактирующая цивилизация или туземцы? Кто исчезнет, а кто останется?

— Думаю, — сказал сапожник, — зависит от Богов, наших и их.

* * *

Шон и Хейли, 6 лет назад

* * *

Я сидел на диване и похихикивал, когда дверь громко хлопнула.

— Чёртова развалюха! — послышался раздражённый голос Хейли.

Мы переехали в эту крошечную лачугу год назад, незадолго до свадьбы. В подобный дом въезжаешь, если ты молод и спешишь поскорее начать работу в новом городе, а других предложений за две недели не найти. В нём не хочется оставаться дольше необходимого, но контракт был подписан. Теперь, спустя год, что-то периодически ломалось.

— Здесь всё ломается! — Ладно, может быть, даже часто. — Над чем ты там смеешься?

— О, я читаю обзор на цикл книг Оставленные. Полный разнос, мне нравится.

Она сердито фыркнула.

— Ладно, раз уж я всё равно злая, почему бы не побеситься от ужасной литературы. Расскажи, что там.

— Всё строится вокруг библейской интерпретации под названием «диспенсационализм», которая сама по себе мне жутко нравится. В книгах Бог ведёт себя как какой-то менеджер среднего звена, играющий в кельвинбол⁽¹⁾. Он периодическим меняет правила, кто попадёт в ад, а кто в рай, «раскрывает» их с помощью невнятных высказываний и смутных видений, а потом злится на человечество, что оно не смогло разобраться, что он, блин, имел в виду.

Хейли кивнула, направляясь на кухню.

— У меня был такой декан. И такой брак.

Я тактично проигнорировал последнее заявление и сосредоточился на рассказе.

— Что мне нравится в этой истории, так это насколько правила безумны. Бог решил, что пришло время перемен, и вознёс на небо всех протестантов. Католики, извините. Потом все религии объединились в одну, Всемирную религию Сокровенного Вавилона, лидером которой стал супер-папа, а во главе ООН внезапно оказался некий Николае Карпати.

— Что, как тот тиран из «Охотников за приведениями-2»?

— Нет, там был Виго Карпатский, но вообще — да, похоже, что они именно оттуда брали персонажа. Ну так вот, потом оказывается, что он антихрист, ну а как же иначе, да и зачем антихристу другое тело, сойдёт и самое беззубое на планете. Естественно, эту шокирующую правду осознаёт лишь горстка мямлей-американцев, а значит, они «победили» и каждый из них теперь может стать хорошим гражданином-христианином, если даст отпор ужасному мировому порядку ООН, следуя новым правилам Бога. Если, конечно, выдержит несколько нудных лет в халтурном романе а-ля Том Клэнси.

— Так что тебе не нравится? Как по мне, похоже на обычную современную фантастику. Иди мыть посуду.

— Меня одновременно поражает и отталкивает тот факт, что авторы, похоже, правда верят в то, о чём пишут. По произведению всегда можно получить некоторое представление об авторе, а эта серия написана для группы людей, которые фантазируют об апокалипсисе, потому-что его наступление бы означало, что они правы в своей вере. Они верят, что Бог и Дьявол буквально существуют и ведут войну за души, используя критерии, которые для остальных выглядят как самооправдание белых людей с личностным кризисом. Но в этой истории правила действительно существуют, и упс — все, кто любил Бога немного неправильно, попадают в ад. Это не художественный вымысел, это желание, молитва к высшим силам, чтобы большая часть населения Земли испытала невероятные страдания. Какая-то нездоровая тема.

Хейли высунулась из кухни:

— Нездоровая тема — это сидеть на диване, пока жена убирает дом!

Я надулся. Она была права, но просто... Я... У меня не было хорошего оправдания.

— Ты рационалист. Так объясни, отбросив «нездоровую тему», как я могу хотеть что-то сделать, знать, что должен это сделать, но всё равно не делать.

Она задумалась, глядя в пустоту. Я честно почти не пытался манипулировать... Хейли всегда останавливалась и обдумывала вопрос, если аппелировать к рациональности, что мне в ней очень нравилось. Но спустя три года отношений я взял за плохую привычку пользоваться этим, когда она загоняла меня в тупик. Наконец, она вернулась к реальности.

— Упрямство.

Внезапно.

— Что?

— Ты упрямый, не ленивый. Часть тебя злится и хочет сопротивляться, думаю, неважно, чему. Ты терпеть не можешь, когда тебе говорят, что ты неправ, и если ты видишь, что так и есть, возникает чувство вины, а твоя автоматическая реакция на чувство вины — упереться рогами. Ты знаешь, что сидеть на заднице, пока я тут бегаю как белка в колесе, это плохо, но часть тебя возмущена, что тебе диктуют, что делать, и сопротивление перевешивает чувство вины. Возможно, ты нарываешься на ссору, как ещё один способ сопротивления.

Такое заявление выбило меня из колеи.

— Я... Хм. Думаю, первый порыв был сказать, что ты не права, но ведь тогда ты будешь права. — Она кивнула. — Ладно. И что бы ты в таком случае стала делать? Как установить границу для кого-то, кто заведомо будет её нарушать?

Она подошла и забралась на диван рядом со мной.

— Ну, во-первых, это не моя работа — тебя исправлять. Но если подумать... Теперь я не могу игнорировать проблему, ведь мы оба достаточно умны, чтобы понимать, что если после этой беседы я буду убирать дом и демонстративно молчать, это вызовет ещё большее чувство вины.

— И неосознанно я стану ещё яростнее ему сопротивляться.

Она положила ноги мне на колени.

— Именно. А я не могу эскалировать, так что ссоры не будет. Я бы легко её выиграла, — сказала она с абсолютной уверенностью, и мы оба знали, что так и есть, — но, очевидно, есть предел энергии, которую я способна потратить на то, чтобы заставить тебя делать твою часть, и есть предел напряжения у наших отношений. Если это станет нашей движущей силой, мы далеко не уедем.

Что ж, если я не чувствовал себя виноватым до этого, то теперь меня просто разрывало. Сложно было представить, что кто-то видит меня насквозь, словно под микроскопом, со всеми недостатками и уродством, но всё равно хочет быть рядом.

— Думаю, всегда есть эта последняя черта, и я бы не хотел проверять, что будет, если её пересечь.

Она ткнула меня ножкой в живот, я воспринял намёк и начал массировать ей ступни.

— Но мог бы. Для каждого действия можно установить такую черту. Помой посуду, или я ухожу, подстреги газон, или я ухожу. Но люди быстро ко всему привыкают. Если единственный исход — это гарантированное разрушение отношений, никто из нас не спустит курок, и ты продолжишь пересекать границы.

Массаж был воспринят с одобрением, что дало мне странное чувство искупления.

— Значит, ты не можешь выбрать краткосрочную ссору, не можешь вести себя пассивно-агрессивно, не можешь пугать апокалиптическими угрозами. Не можешь обеспечить никаких последствий, потому что я буду сопротивляться.

Теперь её глаза были закрыты. Кризис предотвращён?

— И да, и нет. Ты ненавидишь границы, но любишь структуру и выбор.

— Допустим, хотя я не вижу особой разницы, — сказал я озадаченно.

— Первое — внешнее, второе — внутреннее. Теперь я Бог. — Эм, не думал, что мы придём к этой теме. — Если я скажу: «Будь протестантом, или я отправлю тебя в ад», — это будет ограничением. Но если вместо этого я скажу: «Пожалуйста, определи список правил, чтобы прожить праведную жизнь, как ты это видишь. Вот несколько предложений. Следуй собственным правилам. Невыполнение рекомендаций может вызывать вечные муки». Это всё ещё будет ограничением, но уже более высокого уровня. Регулирующие жизнь правила выбраны и контролируются самим человеком, и для некоторых личностей, — она снова ткнула меня ножкой, — таким правилам гораздо проще следовать. Но они должны быть твоими собственными.

Я решил, что понял.

— Ладно, это как разница между богом баптистов, посылающим мор, и унитарианским богом, подставляющим вторую щёку. Со вторым я бы ужился лучше. Так ты предлагаешь...

Она открыла глаза.

— Теперь я снова твоя жена. Пожалуйста, определи список правил, определяющих хорошего мужа. У меня есть несколько предложений, если нужно. Следуй собственным правилам. Если для некоторых из них ты хочешь составить график, я только за.

Я кивнул.

— Хорошо. Прости... меня. Ты самый терпеливый и понимающий человек на свете. Я люблю тебя и мне... искренне жаль, что я не помогал.

Она вздохнула, с некоторым облегчением.

— Отношения — это труд. Не помню, где я это услышала, но мысль правильная. Иногда этот труд — работа по дому, но чаще всего — это контроль эмоций и избегание конфликтов. Иногда я могу разозлиться, но потом вспоминаю, что люблю тебя, и что ты лучше воспринимаешь аргументы. Ещё отношения подразумевают доверие. Мы должны верить в добрые намерения друг друга. Я знаю, что ты не пытаешься использовать меня, и если указать на проблему, ты будешь над ней работать. Но тебе может понадобиться этот разговор, это соглашение, чтобы установить в голове стандарты.

Я не мог удержаться от того, чтобы в последний раз не пересечь границу:

— Чтобы внести полную ясность, скажи мне, моя унитарианская божественная жена, что произойдёт, если я не буду следовать своим собственным правилам?

Она посмотрела меня прямо в глаза.

— О, ты прекрасно знаешь, что произойдёт, и это не унитарианский сценарий.

* * *

Полковник Чарльз Каур, настоящее время

* * *

«... Но ни часа, ни дня ни один человек не знает, ни Ангелы небесные, и не узнают они, пока не придёт Он».

— ...простите, сэр?

Полковник Чарльз Каур поднял глаза от стола. В офицерском крыле военно-воздушной базы Редман нечасто тебя перебивал кто-то ниже ранга O-4, но теперь с офицерами было туго. Со всеми было туго. Половина людей исчезла, а их место заняли демоны, чтоб им пусто было. Каур пристально посмотрел на вытянувшегося в положении «смирно» капитана. Совсем зелёный, только получил повышение, испуган до смерти. Значит, не дурак.

— Капитан Китченер, могу я спросить, каковы ваши религиозные взгляды? — спрашивать не пришлось бы, если бы все непосредственные подчинённые Каура не пропали.

— Ох. Ну я... в Уайтбридже мы ходим в епископальную церковь, но в последнее время довольно редко. А что, сэр? Вы думаете, что всё это... — капитан широко взмахнул руками, как бы пытаясь охватить царящий вокруг бедлам. — Может быть библейским событием?

Полковник откинулся на спинку стула.

— Рой... я могу звать тебя Рой? А на что ещё это похоже? Учение и Заветы говорят, что праведники вознесутся, и что Его пришествие ознаменуется пожарами, наводнениями и ураганами — мы видели достаточно и того, и другого. Пусть и кажется, что «праведники» выбраны немного случайно: половина Церкви и половина всех остальных. Но не нам судить. Хотя эти... твари вообще не вписываются. И не было великих знамений и ангелов, возвещающих о пришествии Христа, не похоже на мормонскую интерпретацию Второго пришествия. Возможно, всё это будет на третий день.

Рой нервно сглотнул. Каур теперь видел всё так ясно. Пока не поднялся по карьерной лестнице, он часто не замечал леса за деревьями. Очевидно, эта эпоха всегда была последней, просто за ежедневными заботами, за будничной работой этого не замечаешь. Беспорядки на Ближнем Востоке, упадок веры, война под Рождество — всё это указывало в одном направлении, и вот он, конец пути. Капитан запнулся:

— Я... не знаю, сэр, никогда не думал об этом. Я просто принёс информацию, которую удалось собрать, — он с надеждой поднял блокнот.

Ну ладно, отпустим его с крючка.

— Слушаю. Что происходит в мире? Хоть что-нибудь слышно от вышестоящих инстанций, чёрт бы их побрал?

— На федеральном уровне тишина. Со вчерашнего Инцидента от Вашингтона ничего. Даже со спутника нет нормальных изображений, похоже на ураган, но по инфракрасному каналу полная ерунда... — капитан замолчал.

Ну же, сынок, сколько ещё тебе нужно знамений? Но Каур ничего не сказал, и капитан продолжил.

— На уровне штата кабинет вице-губернатора связался с гвардией, им было приказано обеспечить безопасность населённых пунктов и оказать содействие в урегулировании кризиса. Учитывая, что они тоже потеряли половину людей и столкнулись с таким же хаосом, на это уйдёт время.

Они будут собираться в арсенале недалеко отсюда.

Капитан продолжил:

— Никаких приказов не поступало. Мы связались с разведкой, точнее, с тем, что от неё осталось. Сэр, всё остановилось. Не похоже на действия противника, но... — он помедлил.

Каур знал, к чему он клонит. Но как можно потерять половину населения за одну ночь? Кто-то обязан стоять за этим. Полковник сделал жест рукой, чтобы капитан продолжал.

— Разведданные очень отрывочные, по некоторым населённым пунктам совсем нет информации, как с Вашингтоном. Что касается остального мира, мы полностью потеряли связь с Великобританией. Была короткая радиопередача, предупреждающая не смотреть на «бело-голубой символ», но сигнал оборвался. Судя по фото разведки, там на улицах толпы, но почему они не выходят на связь, мы не знаем. Израиль сражается по крайней мере на двух фронтах и, похоже, сдаёт позиции ирано-египетской коалиции. На границе между Пакистаном и Индией произошел ограниченный ядерный обмен. Северная Корея, судя по всему, начала полномасштабную атаку на Сеул и, возможно, инициировала обмен с Японией. Требуется наше вмешательство, но мы не можем пока получить авторизации на запуск.

Каур кивнул.

— Но нас никто не атаковал? В тёмных зонах взрывов не обнаружено?

Капитан покачал головой.

— Нет, сэр. По крайней мере такой информации не поступало. Возможно, часть зон не отвечает из-за этих... инопланетных жуков, но они достаточно мирно себя ведут, в большинстве случаев просто убегают. Похоже, они разумны, но мы пока не смогли перешагнуть через языковой барьер. Мы слышали о вскрытии одного из них, погибшего в результате «несчастного случая», но команда, проводившая анализ, не смогла понять, что там к чему. — Закончив с отчётом, он помолчал. — Это хаос, сэр. Мир разваливается на части, и никто не знает, что делать. Нам нужны приказы.

Мы их не получим. Каур поднялся из-за стола.

— Вот тебе приказы, Рой. Мы не станем инициировать ядерную войну, раз никто не атаковал США. Что бы там ни происходило с Северной Кореей, пусть Япония и Южная Корея сами разбираются. Мы, то есть люди на этой военно-воздушной базе, а также каждая военная часть, с которой сохранилась связь, теперь представляем собой временное правительство страны. Наша первоочередная задача — обеспечить безопасность населённых пунктов и остановить вторжение. Как можно скорее нужны разведданные из Мидленда и Сен-Рено. Хочу знать, что замышляют эти демоны. Может, по-отдельности они и не враждебны, но мы теряем целые города. Сметём их, а затем попытаемся соединиться с другими подразделениями.

Капитан, которому явно полегчало от того, что появилось направление для движения, коротко кивнул.

— Правила ведения боя, сэр? С жуками?

Полковник улыбнулся... искренне. Это была улыбка человека, который знал, впервые в своей жизни действительно знал, что сражается за правое дело.

— Священная Война, капитан. Наша цель — согнать в кучу этих ублюдков. Если будут бежать, протестовать, если окажут хоть малейшее сопротивление... стреляйте. Господь отличит своих.

1) Кельвинбол — игра, которую придумали Кельвин и Хоббс (персонажи одноимённого комикса, шестилетний мальчик и его плюшевый тигр). В кельвинболе нет правил, игроки выдумывают их в процессе игры

Вернуться к тексту