Принц и Лесная Земляника. Часть 2 (гет)

Северус Принц, в этих местах известный как Снейп, уже больше часа околачивался у дома Эвансов. За это время его брюки намокли от росы, волосы растрепались и взлохматились, спина вспотела, и спокойствия и радости от предвкушения встречи становилось все меньше, а неуверенности и ощущения напрасности своего поступка — все больше. Да, он не договорился о встрече с Лили заранее, но ведь он не хотел беспокоить ее семью, присылая сову. О том, что Эвансам можно было отправить записку обычной маггловской почтой, да хоть и самому кинуть в почтовый ящик, или даже (о, ужас!) позвонить по телефону, воспользовавшись все той же почтой или таксофоном, Северус подумал только в этот час бесполезных скитаний под окнами. Если бы не чары стазиса, которые он тихонечко и невербально наложил еще дома на собранный букетик полевых цветов, тот бы тоже выглядел также непривлекательно, как и сам парень. Принц подумал, что напрасно он пришел так рано. Хотя мистер Эванс уже ушел на работу, а миссис Эванс звенела посудой на кухне. Даже Петуния вышла в палисадник и принялась рыхлить и полоть цветы. Только Лили не было ни видно, ни слышно. Она, наверное, еще спала. Вдруг промелькнула мысль, а что, если она еще на недельку осталась у подруги? Лили в последнем письме, конечно, написала, что должна была вернуться еще вчера, но ведь могла и передумать. Видимо, придется все же идти к Эвансам спрашивать. Северус как мог привел себя в относительный порядок, надеясь, что по крайней мере новые туфли и одежда по размеру помогут ему выглядеть прилично, и, выйдя из своего укрытия за старым разросшимся боярышником, направился к дому Эвансов. Он подошел к калитке, кашлянул, привлекая внимание Петунии, и сказал:

— Доброе утро, Петуния.

Девушка оторвалась от цветов, и выражение лица ее тут же изменилось. Северус подумал, как же повезло, что она не ведьма — точно превратила бы его в жабу одним взглядом.

— А, Снейп, — протянула она, — что ты здесь забыл?

«Ну, вот и поговорили», подумал Северус, но тут из распахнутого окна раздался голос миссис Эванс:

— Туни, милая, к нам кто-то пришел?

— Это Снейп, — сухо сказала старшая дочь.

Тут миссис Эванс и сама появилась в распахнутом кухонном окне. На ней был фартук, а руки украшали завитки мыльной пены.

— Доброе утро, Северус!

— Доброе утро, миссис Эванс, простите, что беспокою, а Лили дома?

— Ах, Северус, эта соня еще спит, но ты проходи. Позавтракаешь с нами?

— Спасибо, миссис Эванс, но я уже позавтракал дома, — попытался вежливо отказаться Принц, глядя на лицо Петуньи, на котором крупными буквами было написано: «Только попробуй согласиться», хотя желудок его всеми силами выражал согласие.

— Значит, у тебя будет второй завтрак. Проходи скорее, Северус, у меня как раз все готово, — безапелляционно сказала миссис Эванс.

Послав Петунии взгляд «Я сделал все, что мог», Северус открыл калитку и уже вместе с Петуньей отправился в дом. Там их встретила миссис Эванс.

— Туни, дорогая, разбуди все же Лили, я думаю, она будет рада гостю. А ты, Северус, проходи скорее на кухню.

Туни отправилась наверх, а у Снейпа хватило мозгов протянуть букет хозяйке:

— Это вам, миссис Эванс.

— Ах, как мило! Ты, наверное, сам собирал их. Я так люблю полевые цветы, а вот Туни обожает садовые, особенно розы. Они, конечно, очень красивы, но в простых цветках есть свое очарование.

Она поставила цветы в вазу, а сама усадила парня за стол и принялась расставлять завтрак, оборвав попытки Северуса помочь.

— Ты так вытянулся, хотя я тебя уже давненько не видела, больше чем полгода. Повзрослел. Я бы сказала, что ты стал серьезным, но ты и был таким.

— Спасибо, миссис Эванс, а вот вы совсем не изменились.

Хозяйка мягко улыбнулась, она-то лучше всех знала, что с возрастом становится все тяжелее держать марку, но вежливость друга дочери пришлась ей по душе.

— Лили говорила, ты нашел какую-то родню со стороны матери?

— Да, мэм, часть лета я провел у троюродной сестры и ее семьи, а часть — у бабушки и дедушки.

— Я так рада за тебя, милый.

Миссис Эванс была действительно рада. Коукворт был городком маленьким, где все всё знали друг про друга. Тобиас Снейп слыл последним выпивохой, который поколачивает жену и сына, а миссис Снейп, хоть и редко появлялась на людях, но всегда казалась такой измученной и хрупкой, и кумушки приписывали ей столько известных и неизвестных болезней, что по их расчетам она должна была умереть лет пять назад и держалась, видимо, только милостью Божией. Поэтому, когда Лили рассказала, а Северус подтвердил, что у него действительно есть близкая родня, миссис Эванс вздохнула с облегчением: все же есть кому позаботиться о парне в случае чего.

— Спасибо, миссис Эванс, — сказал Северус, а сам подумывал, что Петуния явно не торопится будить Лили. Тем временем его нос улавливал аппетитнейший запах жареного бекона и тостов, а желудок грозился устроить революцию.

— Ты уж прости Лили. Просто она вчера засиделась допоздна. Представляешь, она только вернулась от подруги, а уже вечером к ней пришел в гости приятель. Такой милый вежливый парень — Джеймс, да, Джеймс Поттер — он, кстати, еще на вокзале помог нам управиться с вещами Лили. Они проболтали весь вечер, а потом Лили уселась за книги. Ты же знаешь, ее не оттащишь от учебы. Я даже удивляюсь, как она успела завести в школе столько друзей?

— Просто Лили — очень добрая и общительная, — смог выдавить из себя Северус. Хорошо, что он сидел за столом и мог спрятать руки, которые судорожно сжимал в кулаки, так что ногти оставили глубокие следы на ладонях. Чертов Поттер был здесь уже вчера! Северус почувствовал себя дураком. Но тут раздались легкие шаги и в кухню влетела Лили.

— Сееев! Я так рада тебя видеть! Хорошо, что ты пришел!

Ну как тут можно злиться?

— Привет, Лили, я тоже рад.

Тут Лили подбежала к маме, чмокнула ее в щеку:

— Доброе утро, мамочка!

— Доброе, золотце!

Затем Лили попыталась стащить с тарелки тост с джемом, но наткнулась на укоризненный взгляд Туни и, тяжко вздохнув, уселась на свое место. Они наконец-то приступили к еде. Северус, конечно, позавтракал дома овсянкой, но растущий организм упорно требовал мяса, и он с удовольствием уплетал жареный бекон, не рискуя, однако, накладывать больше, чем того позволяли приличия. За завтраком шла неспешная английская беседа о погоде и проведенном отпуске у моря. В конце концов завтрак был съеден, чай выпит и даже посуда вымыта. Тогда все же их выпустили на волю, и подростки ушли гулять. Миссис Эванс долго провожала их взглядом, потом покачала головой и вернулась в дом. Вроде и неплохой этот паренек Снейп, но все же не подходит он ее золотой девочке. Вот этот Джеймс, кажется, производит лучшее впечатление — хорошо одет, симпатичный, если не сказать красавчик, весел, искренен, но при этом умеет вести себя как аристократ, да и дочка нет-нет, да и глянет на него из-под ресниц. Впрочем, Лили только шестнадцать, рано еще о замужестве говорить. А вот Петунии, пожалуй, и пора задуматься и присмотреться к этому Вернону. И хоть старшая дочка не была такой красавицей, но зато в домоводстве равных ей нет.

* * *

Северус и Лили дошли до своей ивы, где они впервые встретились, и уселись между ее корней, укрытые ветвями, спустившимися до самой земли. В детстве Северус не раз представлял, что это его собственный замок, а он в нем — принц (он лет до пяти думал, что это не просто девичья фамилия матери, а титул), а потом появилась и принцесса. Вот и сейчас они пришли сюда. Лили откинулась на ствол, и желто-зеленые солнечные блики прыгали по ее лицу и простой белой блузе, придавая ей сказочный вид. Северус не решался начать разговор, боясь разрушить волшебство момента и той неловкости, которая была между ними, несмотря на примирение в поезде. Но Лили сама нарушила тишину:

— Сев, правда в детстве все казалось совсем другим? Как-то больше?

— Просто мы выросли, Лили…

— Да, ты прав. Это так странно, через полгода мы с тобой будем совершеннолетними. По волшебным меркам, конечно. И знаешь, я рада, что мы смогли остаться друзьями. Я могу тебе кое-что рассказать?

— Конечно, Лили, все, что угодно, мы ведь друзья.

— Это кажется таким глупым. Только обещай, что не будешь смеяться надо мной!

— Не буду, говори уже.

— Сев, мне кажется, я влюбилась!

Сердце Северуса замерло.

— Это так странно, но я не могу не думать об этом все время. Я даже книги не могу читать, хорошо хоть домашка уже сделана, а то бы я ее завалила. Знаешь, летом мне написал Джеймс.

Сердце пропустило удар и застучало как бешеное, готовое разбиться на мелкие осколки.

— Он действительно изменился. Пока я гостила у Мэри, они с Сириусом пару раз наведывались к ней. Ты знаешь, Блэк начал ухаживать за Мэри еще в школе, он ей так нравится, она просто счастлива. А тут он пришел в гости, ну и Поттер увязался за ним. Мы много разговаривали. Он так сильно изменился. Джеймс уже больше не тот балбес, и он дал мне честное слово, что больше не будет тебя задирать. И ты, Северус, тоже пообещай мне!

— Лили, — только и смог сказать он.

«Ну как можно быть такой наивной? Блэк меняет девчонок как перчатки, кобель несчастный. И эта его «влюбленность» в Мэри — лишь предлог, чтобы Поттер мог встретиться с Лили».

— Пообещай. Вы оба дороги мне, я не смогу быть спокойной, если вы будете с ним постоянно ссориться. Мы с Джеймсом встречаемся, а ты — мой самый лучший друг! Ты мне как брат.

— Хорошо, Лили. Я обещаю, я не буду задирать Джеймса Поттера, если он не начнет первым.

— Ох, эти вечные твои слизеринские оговорки, — рассмеялась Лили.

И принялась щебетать о том, какой Джеймс Поттер, оказывается, замечательный. Но Северус не слушал, он пытался не закричать от отчаяния и боли.

* * *

Возможно, если бы не этот разговор с Лили, Северус Принц никогда бы не принял это решение. Но находясь в отчаянии от невозможности даже рассказать любимой о своих чувствах, а тем более бороться за ее любовь, он начал искать способ решить проблему как можно быстрее. Быть с любимой он может, только если снимет родовое проклятие. А для этого нужно общее дитя Блэков и Принцев, признанное обоими родами. Значит, надо уговорить на это мать — она еще совсем молода, всего тридцать пять. Еще, конечно, надо найти какого-нибудь Блэка, да и чтоб дитя было рождено от любви, но, может, обычное влечение подойдет. А раз так, мать нужно обязательно вернуть в род, а для этого необходимо снять с нее проклятие. Вот тут-то, по мнению Северуса, и была основная загвоздка. Мать ни в какую не соглашалась объяснить, кто и как ее проклял. За несколько недель в библиотеке деда и переписки с Эйвери Принц смог сократить список возможных проклятий до пяти, но они были очень разными, а способы снятия — взаимоисключающими. Мысли о том, что, возможно, мать не захочет соблазнять каких-то непонятных Блэков, да и сам этот процесс — задача нетривиальная, если и посещали голову Северуса, то быстро оттуда изгонялись. А вот мысль, что его влюбленность в Лили может быть следствием того самого родового проклятия, и вовсе туда не приходила. Он тщательно разрабатывал план, как выведать у матери подробности. Вариант с сывороткой правды был отвергнут, как слишком долгий и сложный — купить некоторые компоненты без лицензии зельевара было затруднительно и нелегально, а потому очень дорого. А вот попробовать залезть матери в голову почему-то показалось хорошей идеей. Да, Северус занимался в основном защитой своего разума, но к нему столько раз применяли легилименцию в различных проявлениях, что он приобрел кое-какой-навык и в этом искусстве. Кроме того, мать вряд ли будет такого ожидать от него, соответственно, эффект неожиданности на его стороне.

Вернувшись домой, Принц убедился, что Тобиаса нет дома, и отправился на поиски матери. Она нашлась на кухне. Эйлин уныло разглядывала тощую синюю курицу, прикидывая, что бы из нее приготовить и как бы растянуть на дольше.

— Привет, мам.

— Здравствуй. Как прогулялся? Как твоя подружка?

Эйлин знала, что ее мальчик безнадежно влюблен в эту рыжую магглорожденную девочку. Лили никогда особенно не нравилась ей, но Эйлин лучше других понимала, что сердце не выбирает, кого полюбить, и единственное полезное, что могут сделать родители — не мешать.

— Хорошо, — ответил Северус, но Эйлин поняла по залегшей между бровей складке, что это далеко не так.

— Нам надо поговорить, — продолжил сын, усаживаясь за стол.

Эйлин вздохнув села напротив.

— Если ты о возвращении в род, то я уже объясняла тебе, почему это невозможно.

— Да, я помню, все упирается в твое проклятие. Но почему ты не можешь рассказать мне о своем проклятии, которое держит тебя в изоляции и подрывает твою магию?

— Я защищаю тебя. Моя жизнь ничего не стоит, если в опасности будет твоя. Я и так живу в долг.

— Мама! Но это так важно!

— Нет, я уже говорила.

— Ну дай я хоть объясню тебе, почему…

— Я не желаю слушать! — воскликнула Эйлин и резко встала из-за стола.

И тут Северус достал палочку и выкрикнул:

— Легилименс!

Он на секунду увидел удивление в глазах и прочувствовал его же и в мыслях, как мать тут же рухнула на пол.

— Мама!

Северус бросился к ней, схватил за руку — хвала Мерлину! пульс хоть и слабый, но прощупывался. Что же он наделал? И как теперь это исправить? Голова заработала в ускоренном режиме. В больницу ей нельзя, там сплошь магия, это окончательно ее добьет. Надо позвать бабушку, она точно поможет. Но как? Фросты где-то на Кипре — отправляться к ним бесполезно, он вряд ли даже в дом попадет. Люциус и Нарцисса тоже на континенте, а к Абраксасу Малфою можно обращаться только в самом крайнем случае, но это запасной вариант. Совы нет, да и это долго, чтобы позвать бабушку. Дикая мысль озарила его:

— Найфи! — в отчаянии крикнул он.

— Что желает молодой хозяин Северус?

— Посмотри, что с ней. Ты можешь помочь?

Глаза эльфа наполнились слезами:

— Мисс Эйлин была плохой девочкой, хозяин выгнал ее. Найфи очень хочет помочь, но не может, не может… — всхлипывал эльф.

— Драккл! — выругался Принц

— Сэру принести драккла? — с надеждой спросил эльф.

— Мордред, нет! Ты можешь привести сюда бабушку?

— Могу, но Спуни тоже не может помочь бывшей хозяйке Эйлин…

— Идиот! Мою бабушку приведи! Леди Принц!

Эльф радостно закивал и с хлопком исчез, чтобы появиться через секунду в сопровождении Айрин Принц.

— Что ты себе позволяешь, Найфи?! — начала было возмущаться Айрин, но представшая картина отвлекла все ее внимание на себя.

— Доченька! Что с ней, Северус?

— Бабушка, прошу тебя, помоги. Я знаю, что поступил отвратительно. Но я только попробовал применить «Легилименс», а она тут же упала.

— Ясно, потом поговорим об этом, — сухо произнесла Айрин и взялась за палочку: — Что ж, смотри и запоминай, что я делаю.

Не то чтобы она всерьез надеялась, что Северус научится чему-то полезному и освоит азы медицинской диагностики сходу, но ей надо было чем-то занять его мозг, чтобы ребенок не скатился в истерику и ей бы не пришлось откачивать двоих. Она взяла палочку и очень четко и аккуратно совершала пассы, внятно проговаривая каждое заклинание. Над Эйлин засветилась диагностическая аура. Леди Принц начала объяснять:

— Я специально визуализировала для тебя. Смотри внимательно. Вот здесь сердце. Эти потоки отвечают за ее магию. Видишь, они еле видны и все в черной сетке-паутине — это проклятие. В целом она в порядке. Это просто очень сильное магическое истощение. Разумеется, так быть не должно от попытки легилименции. Я думаю, это сработало проклятие. И, кажется, я знаю, что это. Но тебе не скажу, пока не переговорю с Эйлин. Я должна узнать ее причины. Боюсь, обычную терапию тут применять не стоит, но зелья не повредят. Ты говорил, что делал для нее зелье Агриппы?

Северус кивнул.

— Хорошо. А общеукрепляющее есть?

— Нет, но я могу приготовить…

— Не надо. У тебя руки трясутся. Я попрошу эльфа принести. Найфи!

Эльф, который никуда и не уходил, тихонько вышел из-за стула:

— Чем услужить хозяйке леди Айрин?

— Найфи, будь любезен, принеси из нашей аптечки общеукрепляющее и, — Айрин внимательно глянула на внука, — и успокаивающее зелье.

Домовой эльф, получивший понятное и выполнимое задание, радостно улыбнулся, поклонился и исчез с характерным звуком.

— Северус, давай перенесем ее пока на кровать. Она должна очнуться через час, я думаю, ей будет лучше провести его в кровати, чем на полу.

Леди Принц аккуратно левитировала дочь, а Северус показывал дорогу. Он слегка застыл в нерешительности перед родительской спальней, однако отворил дверь и к некоторому облегчению увидел там две кровати. Они уложили Эйлин на ту, что была аккуратно заправлена зеленым стареньким покрывалом и, судя по вещам на прикроватной тумбочке, принадлежала ей. Зелье Агриппы нашлось тут же. А через минуту объявился и Найфи с нужными пузырьками. Айрин наколдовала стакан воды и накапала туда десять капель успокоительного. Потом посмотрела на внука, добавила еще десять и сказала:

— Северус, выпей, пожалуйста.

Измученный парень сначала хотел было отказаться, но потом, вспомнив про зелья, которые дожидались его под стазисом в Малфой-маноре, кивнул и выпил. Сразу стало легче. Осознание собственного кошмарного поступка никуда не ушло, но теперь все не казалось ему таким мрачным. В конце концов, ничего непоправимого не произошло.

Именно это и произнесла бабушка, которая тоже накапала себе успокаивающего и теперь выжидающе смотрела на внука.

Последующую беседу Северус тщательно хранил в памяти и не раз потом мысленно к ней возвращался. Потому что чем больше силы, знаний и власти у тебя есть, тем сильнее тебе кажется, что имеешь право решать за других. И даже если ты мотивируешь свои поступки благими намерениями, то это не может послужить оправданием насилию любого уровня — физического, магического, ментального. Поговорили и про непростительные заклятия.

— Почему же тогда легилименцию не запретят?

— Во-первых, талант к ментальным наукам есть не у всех. А во-вторых, она может принести не меньше пользы при правильном обращении. Ты же не станешь у всех изымать ножи из-за того, что ими можно убить человека. При желании, можно убить и карандашом, и левикорпусом. Суть темной магии заключается в том, что ты подавляешь, игнорируешь или искажаешь чужую свободную волю и желание, заменяя их на свои собственные. Почему именно Авада считается непростительным, ведь есть уйма других заклятий, проклятий и тем более зелий, которые приведут к смерти? Да потому, что только Авада внушает твоему телу, что оно больше не хочет жить, и оно умирает. Легко, быстро, безболезненно. Но Авада никогда не получится у того, кто действительно не желает всем своим существом смерти противнику. Поэтому те, кому удается Авада, пусть даже на животных, считаются жестокими людьми, способными на что угодно. С Империо, я думаю и так все понятно. Но творить его легче, тут не нужно бороться с природным желанием жить, а всего лишь перестроить желания проклятого под свои. Но его и можно сбросить. Чем сильнее воля проклятого, чем сильнее расходятся желания — тем быстрее будет сброшено проклятие. А вот с Круцио чуть сложнее. Наш мозг постоянно получает кучу информации, чтобы вовремя среагировать на изменения в окружающей среде. Что-то пошло не так — боль сигнализирует нам об этом. А Круцио искажает работу нервной системы и любое раздражение — свет, звук, прикосновение, запах, даже чувство равновесия — начинает приносить боль, обостренное в тысячу раз. Но даже не это главное, а то, что любое действие приведет к усилению боли. Организм будет всеми силами пытаться ее избежать, но получать взамен только больше страданий. То есть здесь нарушается желание удовольствия. При этом тот, кто проклинает, может получать настоящее наслаждение от пыток. И, в определенный момент, это может стать сродни наркотику. Поэтому, Северус, никому не навязывай свою волю. Ты можешь убеждать, объяснять, показывать, но не решай за других. И другим не позволяй решать за себя.

Когда Эйлин пришла в себя, Северус на коленях просил у нее прощения:

— Мамочка, милая, прости меня, я больше никогда, никогда не сделаю так.

Эйлин слабо улыбнулась, потрепала сына по голове. И, конечно, простила.