Пряничного человечка застрелят в десять ноль одну (джен)

Новый год Себ встречал, развалившись в шезлонге на пляже, задумчиво созерцая неполную луну над Сиамским заливом и похрустывая жирными жареными в масле креветками с ближайшего лотка.

На пляже, конечно, было людно — и помимо него хватало туристов. В основном — влюблённые парочки или шумные многонациональные компании молодёжи. Разнообразие языков и полная бессмыслица выкриков успокаивающе встраивались в общий фон, сливались с шорохом волн и превращались в белый шум.

За сегодняшний день со своего шезлонга Себ встал, наверное, раз пять, в общей сложности — на пару часов. Ему совершенно не хотелось шевелиться, даже плавать. И он не собирался себя насиловать. Даже если окажется, что он пролежит в этом шезлонге весь отпуск — это будет хорошо. Тем более, что пока его фантазия исполнялась процентов на семьдесят, а это, знаете ли, очень высокий показатель.

В турагентстве он ткнул пальцем в первый попавшийся тайский остров, а потом, в буклете — в первое приглянувшееся бунгало. Проигнорировал слова доброжелательной девушки о том, что, если вылететь второго января, можно отлично сэкономить. Заплатил за билеты и внёс предоплату за домик. И через какие-нибудь сутки сборов, перелёта, изматывающего переезда и шатания на пароме уже садился за руль арендованного байка.

Британия, домашние дела, семейные обязательства, а главное, Джим — всё осталось позади. Едва байк завёлся, Себ ощутил подзабытое чувство полной свободы.

Вокруг пахло подтухшей рыбой из соусов, переспелыми фруктами, острыми густыми специями, жгущими ноздри, и влажной жарой. Куртку пришлось сразу же перевязать на пояс, подставляя руки и шею солнцу, которое немедленно принялось возобновлять его армейский загар.

Чистейшее голубое небо резало непривычные глаза, по телу лились струи пота, местные безумцы на дорогах отчаянно пытались покончить жизнь самоубийством самыми невероятными способами, и всё это Себу отчаянно нравилось.

Каждый километр пути, каждый крутой поворот по раздолбанному асфальту приближали его к заливу. И когда, наконец, Себ вырулил на широкую улицу до пляжа, его сердце застучало быстрее.

Он всё-таки нашёл в себе силу воли для того, чтобы заехать в бунгало, окончательно расплатиться с крепким бодрым старичком-хозяином, скинуть вещи на огромную кровать, застеленную белоснежным бельём, стянуть одежду и надеть плавки. Зато, выполнив этот чрезмерно длинный список дел, Себ спустился на пляж, прошлёпал босыми ногами по белому горячему песку и буквально упал в воду.

Время было чуть за полдень, кроме него почти не нашлось желающих обгореть на солнцепёке, и он то нырял, то, раскинувшись звездой, лежал на слабых волнах, чувствуя, как они уносят к чёртям все переживания.

Завтра, конечно, появятся другие — если не солнечный удар, то сгоревшая кожа точно. Но Себа это мало волновало. Сейчас его интересовали только мелкие чёрные рыбки, которые стайками кружили вокруг камней на дне, большая пёстрая раковина и редкие паутинки водорослей. И два почти прозрачных белых облачка в бездонном небе.

Разумеется, он обгорел — не слишком болезненно, но до заметной красноты. И именно поэтому Новый год и весь день до него предпочёл провести в шезлонге под зонтом, с видом на океан, местной едой и холодными коктейлями.

Отличий от фантазий было всего два: пока не нашлось девушки для курортного романа, а пил он не мохито, а пина-коладу. Но в целом — какая разница?

Он не взял с собой на пляж ни телефон, ни часы, поэтому о наступлении полночи узнал по воплям вокруг и по бесконечному, повторённому на множестве языков, но отлично узнаваемому без всякого перевода: «Счастливого Нового года!»

Себ, подчиняясь общим порывом, отсалютовал луне половиной коктейля, сделал глоток — и тут же встретился взглядом с девушкой, вынырнувшей из тёмной воды. Кажется, она решила, что поднимал бокал он, заметив её. Она чуть улыбнулась — и сразу же отвернулась. Медленно вышла из воды, категорически не замечая Себа.

Длинные волосы, слава богу. Какого цвета — не разобрать, но значения это не имело. Себ медленно проводил её взглядом, пока она шла по песку к своим подружкам. Ночь мешала различать цвета, но ничуть не препятствовала изучению форм.

«Давай, повернись», — подумал Себ, спускаясь взглядом с округлых, но не излишне крупных бёдер на колени и изящные лодыжки, а потом поднимаясь вверх тем же маршрутом.

Подружки уже махали ей, она отвечала. Неужели момент упущен?

«Ну, давай!», — подбодрил он её, и, словно услышав его мысли, девушка обернулась, нашла его взглядом, улыбнулась и тут же отвернулась к подругам.

Себ допил свою пина-коладу, пристроил пластиковый стакан в песке, размял шею и поймал себя на мысли о том, что вставать лень. Улыбаться, выдавать дежурные шутки, брать за руку, дурачиться в море — лень ещё больше.

Мысленно выругался.

Решительно поднялся из шезлонга и потянулся.

Отчётливо подумал: «На кой чёрт оно мне сдалось?» — и, задавив это сомнение в зародыше, снова повернулся к девушке и её подругам. Улыбнулся. Она опять смотрела на него, теперь уже с гораздо большим вниманием, которое однозначно было хорошим знаком.

Больше всего на свете сейчас Себ не хотел рисковать и вместо курортного романа на две недели случайно вляпаться в отношения с отличной женщиной. Ему пока Джоан хватило, спасибо большое, повторения как-то не хочется. Поэтому то, что незнакомая пока девушка уделила больше внимания его телу, а не лицу, он воспринял сугубо положительно.

Подруги девушки захохотали, а она сама быстро отвернулась. Что-то сказала, энергично взмахнув рукой, и Себ тут же оказался под прицелом пристальных взглядов остальных.

Собственно, четверо её подруг тоже были симпатичными, но Себ не любил неопределённости. Он приглядел эту — так что остальные не вызывали никакого интереса.

Он ответил на их оценивающие взгляды улыбкой, прокручивая в голове возможный диалог, как будто следил за ними из укрытия и развлекал сам себя.

«Мне показалось, или он на меня смотрит? Проверьте, девочки», — так они говорят между собой?

«Точно смотрит. Вроде нормальный», — и смех.

Себ не был большим специалистом по придумыванию женских разговоров — слишком редко оказывался в обществе таких вот смешливых подружек. Но ему было плевать на достоверность. Наладив с одной из подруг уверенный зрительный контакт, Себ поднял свой пустой стакан из-под коктейля, поднял его и сделал вопросительный жест. Подруга — кстати, смуглая и темноволосая (итальянка? испанка?) — быстро о чём-то спросила остальных, показала два пальца и сложила ладони в молитвенном жесте. Себ взял под козырёк — и вскоре уже подошёл к группе с тремя стаканами.

— Жестами не так-то легко было сообщить, что это пина-колада, надеюсь, вас устроит, — сказал он, позволяя итальянке (или испанке) забрать у него два стакана и освободить руки.

— Идеально, ты прочитал мои мысли! — сообщила она с сильным заметным акцентом. — Я Бьянка. Это Ада, — самая невысокая девушка помахала рукой, — Марин, — светловолосая девушка с короткой стрижкой улыбнулась, — она, правда, очень плохо говорит по-английски, я за переводчика. И Аннет, — она протянула коктейль девушке, ради которой Себ к ним и подошёл.

Где-то рядом захлопали петарды. Себ коснулся своим стаканом стакана Аннет и пригляделся. Вблизи она оказалась очень симпатичной. Волосы начали подсыхать, и стало понятно, что они с рыжим отливом. На щеках виднелись ямочки. И ей очень шёл зелёный купальник.

— Я Себ. Откуда вы? — спросил он как бы всех сразу, но глядя на Аннет.

Ответила Бьянка:

— Смотря кто. Я из Рима, эти две, — она грубовато ткнула в Аду и… чёрт, как её? Марин, — из Леона, а Аннет…

— Из Амьена. Это север Франции, — ответила Аннет, чуть грассируя. Голос её Себу тоже понравился: не слишком высокий, мягкий, негромкий, — а ты, я готова спорить, британец.

Себ хмыкнул:

— Ты это определила по лицу?

— По выговору. Это ни с чем нельзя спутать.

— У Аннет пунктик на иностранных языках, не обращай внимания, — подсказала Бьянка, и Себ тут же воспользовался этим, чтобы спросить:

— Правда? И сколько языков ты знаешь?

Аннет бросила на подругу недовольный взгляд:

— У меня нет пунктика, я переводчик. Сейчас четыре…

— Пять! — влезла Бьянка.

— Пятый не считается!

Себ выдохнул. Это, как говорят, что-то кармическое. Каким образом на заполненном людьми пляже, ища кого-нибудь для приятного и необременительного секса, он умудрился с первой попытки попасть в девушку, которая знает пять иностранных языков?

— Почему не считается? — спросил он, впрочем, без капли неудовольствия. Голос Аннет было слушать приятно.

— Я могу говорить и читать, но плохо пишу и не слишком-то хорошо понимаю на слух.

— И что это за язык?

— Японский, — несколько смущённо ответила Аннет, — не знаю, зачем я его взяла… — она осеклась. Себ серьезно посмотрел на неё и спросил:

— Можно похитить тебя у твоих подруг? Мне просто необходимо кое-что узнать о японском.

Марин и Бьянка рассмеялись, Аннет снова посмотрела на них недовольно и уточнила:

— Ты умеешь нырять?

— Справедливый обмен, — немедленно согласился Себ, отошёл к своему шезлонгу, поставил рядом с ним ещё два пустых стакана и жестом предложил Аннет идти вперёд к морю.

Кажется, оставшись с ним наедине, она почувствовала себя свободнее, тряхнула волосами и сказала уверенно:

— По-моему, тебя совершенно не интересует японский.

— С чего ты это взяла? — притворно возмутился он, посмотрел на её хитрое выражение лица, развёл руками и добавил: — Но нырять я умею.

Конечно, они не попыли далеко, да и рассматривать что-то в темноте, в свете одной только луны и далёких фонарей, смысла не было. Себ на ощупь достал со дна ракушку, Аннет взяла её — и коснулась его руки.

— Держись за меня, — тихо сказал он, — задержи дыхание и просто опустись под воду. Аннет обхватила его ладонь, смешно набрала полную грудь воздуха и опустила голову вниз. Себ Чуть обошёл её сбоку, взял за плечи и опустил чуть-чуть ниже — и тут же поднял обратно, помогая удержать равновесие.

Она зафыркала. Себ подмигнул, нырнул поглубже, двумя широкими гребками обплыл её сзади, подхватил под колени и выпрямился. Она взвизгнула и оказалась у него на руках. Прохладная в ночном воздухе, мокрая насквозь, маленькая и очень красивая, как с картинки.

Забавно только, что желание он чувствовал очень смутно, оно где-то теплилось внутри, но почти не отвлекало. Как будто он обнимал статую. Некстати вспомнилась Джоан, совершенно некрасивая, слишком высокая и крупная для женщины, пропахшая сигаретами и охренеть насколько возбуждающая, но это воспоминание Себ отбросил. Сосредоточился на Аннет и спросил, осторожно ставя её обратно на дно:

— Можно тебя поцеловать?

Она не была против.