Касание ветра (гет)

Ёнхва заворожённо глядела на красный конверт с королевской печатью. Это было первое письмо от Хэ Су за такое длительное время. Сама принцесса не решалась написать, она ещё не была так хороша в китайском, да и корейский давался с трудом. Девушке легко удалось прочесть тогда найденный у астронома дневник подруги, но после этого всё было словно в тумане, и попытки Ёнхвы вспомнить хоть что-то оказались напрасны. Она даже подумала, что ей это причудилось.

Принцесса дрожащими руками открыла конверт и спешно раскрыла письмо, на котором красивым точёным почерком вырисовывались корейские буквы. Да, королева не забыла, что её подруга знакома с будущей письменностью страны, и Ёнхва с облегчением вздохнула, когда осознала, что с лёгкостью прочитывает текст. Она готова была прыгать от счастья.

Находясь в замкнутом пространстве дома, принцесса впадала в апатию, ведь бесконечное однообразие будничных дней топили её в пучине ужасной скуки. Она ощущала, что безразличие к жизни и даже одиночество начинают прокрадываться в её сердце. И наличие любимого супруга рядом не давало прежней яркости чувств.

Принцесса скучала по дворцу, по его коварным замыслам и непрерывной суете, и покой, такой желанный и наконец обретённый, не принёс должного удовлетворения. Напротив, Ёнхва каждый день думала о Хэ Су, счастье которой поставила выше своего собственного, и сейчас она знала, что подруга нуждается в ней. Над дворцом повисла тень смуты. Никто не рад новому королю, все противятся этому.

Кроме того, принцесса замечала, что и супруг её поник. С каждым днём он становился всё более безразличным и более жестоким к окружающим. Заботы о новом жилище сковывали его, этого было слишком мало, чтобы наполнить его всегда занятой ум до полна. Ведь прежде принц всегда был увлечён более важным занятием, чем распределение остатков урожая между рабочими. Ещё во времена правления их отца он был при важном деле. И это по масштабам охватывало всю страну, а не одно поместье, пусть и большое, но не достаточно.

Порой Ван Ё забывал контролировать себя, и принцесса даже боялась, что наказания прислуги приносит ему удовольствие. Словно так он пытался сбросить всю лишнюю энергию, слишком уж, по мнению Ёнхвы переходя, за рамки. И вот однажды она стала свидетелем жестокого наказания одного из рабочих — удары плетью пятнадцать раз. Это было жуткое зрелище. Его спина превратилась в кровавое месиво, а душераздирающий крик был слышен во всех уголках дома. И, увидев весь тот беспредел, госпожа вступилась за него, потребовав прилюдно отменить наказание, прыгнув выше своей головы и поставив себя вершителем судеб своих подданных. Она забыла, где находится. Демократия ещё не создана, это неизвестное всем определение.

Ван Ё смерил супругу полным надменности взглядом, но ничего не сказал и, отвернувшись, молча ушёл. Он не стал наказывать жену вслед за рабочим, не стал поднимать голос и указывать ей своё место. Но от этого ещё больше становилось страшно.

Это потом она узнает, что тот слуга украл все деньги другого крестьянина, работающего на их полях, имеющего троих детей и больную жену, и потратил их на вино и дешёвых падших женщин. От этого стало так противно на душе, что лучше было умереть прямо там на месте. Женщина поставила адекватность мужа под сомнение, как и авторитет. Она усомнилась в справедливости его решения, не доверилась ему. На глазах других повысила голос. На господина всей собравшийся вокруг толпы. На третьего принца, старшего брата и мужа. На Ван Ё.

Одно его имя уже является определением гордости. Он просто идеал этого качества, с какой стороны ни посмотри. И, зная это, было ещё более странным увидеть такую его реакцию. Принц больше не заговаривал со своей супругой, и вот уже пять дней не встречался с ней, переехав в другую комнату. И ему было уже всё равно, что она боится спать одна.

Ёнхва подумала, что потеряла эту тонкую связующую ниточку между ними. Если он не желает видеть ту, чьего сердца добивался так долго, так долго стремился только к ней, то ему ничего не стоит завести себе наложницу или вторую жену, просто ради развлечения. Принцесса боялась этого больше смерти. Она не хотела его потерять, но ударяла каждый раз в самое больное место: самолюбие.

Поначалу она не считала себя виноватой: даже если этот провинившийся действительно поступил как последний негодяй, то можно было бы просто засадить его в тюрьму. Зачем наказывать так жестоко? Будто это всё доставляло господину удовольствие. Власть над ничтожным человеком, власть над чужим телом и душой. Он был деспотом, но никогда прежде не выходил за рамки.

Но подумав, принцесса пришла к выводу, что в этом и есть весь Ван Ё. Таким он был всегда, пусть временами он и позволял себе некоторые нежности и сантименты. Первые негативные чувства прошли, и на их месте появилось гнетущее ощущение вины. Ведь это просто немыслимо — встать против решения мужа. Тем более такого влиятельного, как он. И хотя семья и положение Ёнхвы были равны Ван Ё, только то, что она являлась женщиной, перечёркивало все её плюсы. Она не хотела унизить мужа, просто поддалась первым эмоциям.

Ёнхва пыталась найти встречи с ним, но его никогда не было рядом. Теперь принц всё время проводил на полях, осматривал свои земли, занимался вопросами крестьян. Ей казалось, что и дома-то он не появлялся. И только однажды принцессе удалось поймать мужа случайно в его кабинете, но на открытую улыбку она не получила ничего, кроме хмурого взгляда и слов «я занят». Девушка покорно покинула супруга и больше не попадалась ему на глаза.

Так что за последнюю напряжённую неделю и бесконечные нудные месяцы жизни здесь письмо королевы было подобно глотку свежего воздуха. Ёнхва пробегалась по строчкам всё снова и снова, вчитываясь в каждую букву.

Во дворце было очень неспокойно. Министры строят козни королю, не пропуская его законы, главы семей хотят его отречения, сговорившись друг с другом. Ван Со погряз в собственных страхах за жизнь Хэ Су и их будущего ребёнка, как сумасшедший следя за каждой крошкой в её тарелке, за каждой каплей воды в её купальне. Королева уже сама стала готовить себе пищу, чтобы знать наверняка, что она не отравлена, и всё равно ей приходится делиться обедом со своей служанкой. Паранойя стала настолько велика, что Хэ Су боялась повторения судьбы Ван Му. Это наводило жуткий страх на бедняжку.

Ёнхва грустно вздохнула. Всем сейчас нелегко приходится. Хэ Су с её полоумным мужем, принцессе — с её гордым и упрямым. Письмо королевы принесло больше разочарования, чем радости, нагнетая напряжённые эмоции с новой силой. Ей хотелось помочь подруге, но пока Ван Ё в таком расположении духа, ничто не заставит его вернуться во дворец, пусть он и сам смертельно скучает по нему.

Последнюю ночь Ёнхва слышала, что Ван Ё был дома и спал в соседней комнате, смежной с её. Возможно, дела на полях уже закончились, и теперь принц будет всегда здесь. Но девушка не могла знать этого наверняка. Она надеялась, что рано или поздно он всё же соскучится по ней и придёт, по крайней мере, если всё ещё будет дуться, то хотя бы поддастся своим элементарным физическим потребностям. А Ёнхва как никто другой знала, насколько велики эти его потребности. Или просто её близкое присутствие так на него влияло. Уже прошла неделя с того инцидента, а Ван Ё всё так же избегал свою жену.

«Но это же не может продолжаться вечно. Рано или поздно он должен сдаться».

Она приказала приготовить купальню с лепестками роз для неё, натёрла свою кожу лавандовым маслом, которое так любил её супруг, и мёдом, чтобы он забыл обо всех своих обидах и примирился со своей ненаглядной, но упрямой женой.

«Пора идти в наступление!»

Принцесса распустила свои волосы, слегка волнистые от кос, что придавало ей вид лёгкой небрежности, но такой манящей и привлекательной, и надела шёлковую накидку. Однако после проделанных процедур на неё напал мандраж. Ей вдруг стало страшно, что Ван Ё отвергнет её, что станет презирать ещё больше, ведь прийти к мужу без приглашения означает вновь нарушить негласный свод правил для женщин в доме. Если он не хочет быть с тобой, то смирись и жди.

Ждать было мучительно страшно. С каждым днём, с каждой секундой принцесса осознавала свою вину и хотела просить прощения, и ужасно, невыносимо скучала по своему горделивому мужу. Она даже подумать не могла, что когда-нибудь так сильно привяжется к нему, так сильно будет нуждаться в его постоянном присутствии. Но он сам её избегал, и Ёнхва сомневалась, что принц скучает по ней так же сильно.

Она не решилась пойти к нему. Осталась в своих покоях. Погасила свечу и легла на кровать, глядя в потолок. Комната преобразилась после ремонта, но всё ещё наводила страх на Ёнхву, особенно в отсутствие супруга.

«Неужели ему всё равно? Он же знает, как я боюсь этого времени. Вот какашка, даже слуг не пошлёт спросить о моём состоянии!»

Девушка обиженно сложила руки на груди, предъявляя мужу молчаливые претензии и внутренне надеясь, что он придёт.

«Ведь он же скучает. Он должен скучать…»

Но время шло, а его всё не было. Принцесса слышала шаги в соседней комнате, а это означало, что он там. Видела, как зажглась свеча, тонкой полоской света пробиваясь сквозь щель между дверью и полом, и как через некоторое время она погасла.

А шаги продолжались. Они то становились громче, словно кто-то подходил к двери, отделяющей их, то становились тише, удаляясь на другую сторону комнаты. И чем суетливее были эти шаги, тем сильнее росла надежда услышать долгожданный скрип дверных петель и ощутить, как просаживается кровать под тяжестью чужого тела. И как сильно разочарование настигло Ёнхву, когда звуки затихли вовсе, а значит, принц лёг спать, так и не войдя к своей супруге.

Ей хотелось плакать. Впервые за такое долгое время. Но она не позволила себе этого, сдержав эмоции. Это казалось жестоким наказанием: разлука с ним и неизвестность впереди. Уж лучше бы он накричал, разозлился, схватил её за плечи, как всегда он делал, когда был в порыве необузданной ярости. Но молчание и почти безразличие сводили с ума. Это было хуже пощёчины.

Ёнхва отчётливо ощутила, что и физически нуждалась в супруге. Чувствовать рядом его тепло, его запах, зарыться рукой в длинные, немного непослушные волосы. Странно, но они слегка кучерявились, хотя обычно такое редко можно было встретить. Наверняка он опять перестал бриться, чтобы отпустить бороду. Назло жене. Или показывая, что теперь ему наплевать на неё. Или он просто напросто не хочет её видеть. От этой мысли принцесса свернулась калачиком, прижав колени к груди. Стало так холодно, до дрожи, будто в комнате не было окон, и морозный ветер продувал до самых костей. И сон ушёл, оставляя принцессу наедине со своим одиночеством.

Ёнхва не выдержала этого мучения, быть так близко к мужу, но не иметь возможности почувствовать его рядом. Она подумала, что наверняка тот уже спит, ведь было давно за полночь, и тогда решилась прокрасться к нему и просто побыть с ним, а потому уйти до его пробуждения.

Принцесса подкралась на носочках к двери, прислушиваясь к тишине на той стороне, и осторожно потянула за ручку, радуясь, что замок не заперт на ключ. Было темно, только лунный свет тускло освещал помещение и серебряными дорожками ложился на лицо принца, отвернувшегося к окну. Ей казалось, что целую вечность она не видела его, и за эту вечность он стал другим, более взрослым, немного чужим.

Ёнхва подошла ближе, медленно прокрадываясь по скрипящему полу, но движения её были почти невесомыми, чтобы кто-либо мог заметить. Она осторожно села рядом, вслушиваясь в мерное сопение, распространяющееся по комнате. Девушка какое-то время просто любовалась спящим супругом, выдохнув от облегчения, когда ей наконец удалось уложиться рядом с ним и ощутить его родное тепло. Здесь её место, здесь её дом, и неважно, будет это роскошная усадьба или открытое небо у костра, главное, чтобы этот знакомый до коликов в животе запах наполнял пространство всегда.

Ёнхва осторожно коснулась кончиками пальцев широкой и обнажённой спины мужа, проверяя, не проснётся ли он от этого, но тот лишь сделал глубокий вдох, заставив девушку замереть, и дальше продолжил мирно сопеть. На лице принцессы появилась радостная улыбка, что она снова рядом с супругом, и, опустив ладонь на его кожу, стала медленно поглаживать его спину. Он был горячим, когда спал, как живая печка, в отличие от вечно мёрзнущей Ёнхвы, которая была холодная как лягушка.

Девушка наклонилась ближе к Ван Ё и вдохнула запах его тела. Ей было неприятно, что между ними возникло такое большое расстояние, что она обидела его, раз он не хочет видеть её. И почему-то она сильно сомневалась, что принц всё так же безумно жаждет быть рядом с ней. От этого было грустно. Ведь мужчины этого времени были более свободными, и измена не считалась изменой как таковой. Он был волен выбирать себе других женщин помимо супруги, брать их в жёны или наложницы, или просто развлекаться с кисэн.

— Неужели твоя любовь ко мне угасла? — тихо прошептала Ёнхва, сама не заметив этого. Она с ужасом вздохнула, когда Ван Ё повернул голову, и прижала руку к груди. Ей хотелось испариться, стать невидимой. Страх, что он не захочет видеть её и заставит уйти самым унизительным образом, разрастался в ней с каждой секундой, с каждой хмурой морщинкой на его лбу, который в тусклом свете луны становился ещё суровее.

Принц развернулся на спину, продолжая смотреть на супругу строгим взглядом, а она застыла и ничего не могла сказать. Ей пришла мысль, что нужно уйти, пока он сам этого не сказал, чтобы не слышать от него этих обидных слов, и исполнить волю мужа молча и без упрёков. Девушка поднялась, но грубым движением мужской руки была обратно откинута на подушки. Так сильно он ещё никогда не хватал её, не позволял ярости перерости в необузданную физически силу по отношению к ней. И боль, мучащая принцессу так часто, стала разрастаться сильнее, заставляя её зажмурить глаза и приложить ладонь к плечу. Теперь она знала, как сильно он зол, и если бы подошёл к ней раньше, то разорвал бы на части не задумываясь. Но это было хорошим знаком, лучше, чем колючее равнодушие.

«Лучше позлись, выплесни ярость наружу, чем вот так всю вечность молчать».

Ван Ё грубо схватил супругу за волосы и заставил повернуться к нему. Ей не было больно, напротив, хотелось улыбаться, и на секунду она подумала, что превращается в мазохиста. Ёнхва открыла глаза и смотрела на мужа, не моргая.

— Зачем ты пришла? — зашипел он, и в глазах мелькнули недобрые искорки. Впервые за долгое время принц заговорил с ней, и девушка облегчённо выдохнула. Пусть он и задушит её, как Отелло Дездемону, но хотя бы напоследок она услышит его голос. Он злится, он не выгоняет её — всё это принцесса посчитала хорошим знаком.

«Неужели мне нравится плохое отношение и грубость? Наверное, я действительно мазохистка!»