Неправильный подвид (гет)

Гермиона обычно не спала в носках, но ради эксперимента решила сделать исключение. Ей совсем не нравилось думать, что от прикосновения ее голой ноги к Малфою она проснется среди ночи с мыслью о том, как он красив или как сильно ей хотелось бы его лизнуть.

Она все еще не могла поверить, что облизала его. Гермиона надеялась, что никто этого не видел. Но, судя по тому, как прошла вечеринка, Панси, вероятно, успела заснять ее позор, и это будет главной темой следующей страницы сплетен. Героиня Войны ловит редкий Вирус Вейлы. Статья Панси наверняка будет иметь сочувствующий тон, а не злобный, чтобы люди не чувствовали себя слишком грязными, копаясь в самых интимных деталях жизни Гермионы. Они смогут сказать себе, что они ее поклонники и просто испытывают беспокойство. Они интересовались ею, потому что она была общественной фигурой. Менее милосердные скажут, она все это заслужила, раз уж якшалась с вейлой. Как говорится, легла с книзлом, вставай с блохами.

Гермиона с грустью подумала, что Молли, когда прочтет статью Панси, вряд ли будет по-прежнему ей сочувствовать.

По крайней мере, Малфой, казалось, не испытал отвращения к ее поступку. Учитывая все обстоятельства, он вел себя просто замечательно. С каждым днем она чувствовала себя все больше обязанной ему, пусть даже ей не очень-то это нравилось. Она была обязана ему своей жизнью, существованием без боли, прекрасной квартирой и круассанами, которые ела каждое утро на завтрак. Похоже, она даже задолжала ему за то, что он прикрыл ее отказ зарегистрироваться в Министерстве.

И что же она сделала взамен? Она лизнула его.

Что ж, на вкус он был столь же хорош, как и на запах, хотя Гермиона была почти уверена, что это просто вейловское безумие. Она заплела волосы в густую косу и посмотрела на себя в зеркало. А ты могла бы не сходить с ума? − спросила она себя. − Ну пожалуйста!

Отражение не внесло ничего полезного в этот разговор, и она решила, что так даже лучше. Последнее, что ей сейчас было нужно − волшебное зеркало, раздающее психологические советы. Она не думала, что ей понравились бы его ответы. Не доверяй ему, наверное или, что еще хуже, Почему ты так боишься доверять ему?

Выглянув из-за полуоткрытой двери, Гермиона увидела, что Малфой при выборе одежды придерживался той же стратегии, что и она. Она не знала, что он обычно надевал, ложась в постель, но была рада, увидев на нем пижамные брюки, штанины которые волочились по полу, и рубашку с длинными рукавами. Он оставил открытой как можно меньше кожи. Как всегда, он был весь в черном.

− Ты похож на ворону, − прокомментировала Гермиона его наряд.

Он потянул за край очень черной рубашки и посмотрел на нее так, как будто никогда раньше об этом не задумывался.

− Вороны − умные птицы, − сказал он. − Меня называли и похуже.

Гермиона сразу все поняла. Она называла его и похуже. Но ведь и он назвал ее гораздо хуже, так что она решила, что они квиты.

− Ну что, начнем? − спросила она.

Он указал на кровать, и Гермиона легла поверх одеяла. Она знала, что держится с Малфоем неприветливо, когда он последовал за ней, но соблазнение не являлось целью эксперимента. Она просто хотела выработать невосприимчивость к нему, или, по крайней мере, привычку. Если бы существовали нужные прививки, она согласилась бы и на них.

Она чувствовала его дыхание на своей шее, и это заставляло ее сердце биться быстрее, но Драко держал руки поверх ее одежды, медленно придвигаясь к ней, пока она не почувствовала тепло его тела своей спиной и ногами. Они лежали в напряженной тишине, казалось, целую вечность, хотя прошло не больше минуты, прежде чем он спросил:

− Ты в порядке?

Она серьезно задумалась над этим вопросом. Ее недоверие и осторожность медленно улетучились, и чем дольше они лежали на кровати, тем более довольной она себя чувствовала. Однако у нее не было никакого желания лизать его, и Гермиона решила, что это прогресс. Она все еще была в здравом уме, и если у нее и возникло почти неразумное желание доверять Малфою, то, по крайней мере, с начала их отношений у нее не было причин усомниться в правильности подобного желания. Может быть, ей стоит прислушаться к воображаемому психологическому зеркалу в своей голове и просто начать ему доверять, хотя бы немного. Она чувствовала прилив расслабленного удовольствия, как бывает в первое утро летних каникул. У нее не было никаких забот, никаких важных дел, и она с легкой ленцой потянулась. Если этим ограничивалось влияние Драко на нее, то с она могла бы с ним справиться. Ей бы это понравилось.

− Думаю, да, − ответила она.

− А как себя чувствуешь? − спросил он.

− Хорошо, − сказала Гермиона. − Я чувствую себя хорошо, − она перевернулась на спину и посмотрела на него. − Я вот думаю, ты выглядишь таким великолепным из-за вейловского притяжения или ты и вправду настолько привлекателен?

Он приподнялся на локте и посмотрел на нее.

− Не надейся, Грейнджер, что я начну принижать себя, − ухмыльнулся Драко. − Я действительно настолько привлекателен.

− Но в школе я так не думала, − возразила она. − Возраст прибавил тебе шарма.

− Я вел себя с тобой просто отвратно, − пояснил он. − Надо было быть мазохисткой, чтобы тосковать по мне.

Гермиона видела, что он все еще ждал объяснений того, как его присутствие повлияло на нее, и она пыталась найти способ выразить это словами.

− Я была не такая уж и безмозглая, когда ты прикоснулся к моей коже, − сказала она.

− Ты вела беседу, так что я это заметил, − признал Малфой, но он казался удивленным и довольным, а не раздраженным ее замечанием, и часть ее души предательски сжалась от радости. − Хотя ты справилась лучше, чем я думал.

− Трудно рассуждать, когда твое сознание окутывает туман, внушающий лишь мысли о том, какой ты удивительный... − начала она.

− А я удивителен, − согласился он, но теперь его голос звучал так, словно он сдерживал смех.

− ... но я все равно тебя слышу, − сказала она. − Я немного удивилась, что ты читаешь произведения маггловских философов, вот и все.

Он указал на фотографию с красным дымом.

− Искусство есть искусство, Грейнджер.

Она не знала, что сказать на это. Брошенная им фраза вызывала тысячи вопросов, но Гермиона сомневалась, что он ответит хотя бы на один из них. Ты же ненавидишь маглов, − хотелось ей сказать. − Когда это прекратилось? Или не прекратилось, и ты просто ценишь талант независимо от происхождения автора? Или ты смог отбросить предрассудки и двигаться дальше, как змея, сбросившая кожу? Ты презираешь меня за то, что я магглорожденная, за то, что я существо, за то, что я так зависима от тебя? Но все, что она произнесла:

− Ты не перестаешь меня удивлять.

− Я стараюсь, − откликнулся он.

Она потерлась ногой о его ногу и вздохнула от удовольствия. Это мог бы быть Рон, подумала она, который никогда не читал ничего, кроме инструкций, необходимых для работы, и журналов по квиддичу.

− Это очень мило, − проговорила она. − Так не должно быть, но это так.

− Не уточнишь?

− Я просто хорошо себя чувствую. На самом деле великолепно. Я могла бы поцеловать тебя в благодарность.

− Не надо, − это прозвучало резко, и она отпрянула от него, как от пощечины. − Не люблю, когда женщина одурманена, − произнес Драко. Это прозвучало так, будто он сожалел, что резко ответил на предложение его поцеловать. И Гермиона решила принять это и как извинение, и как заверение в чем-то на будущее.

− Это хорошо, я думаю, − сказала она.

− Давай спать, Грейнджер, − устало произнес Малфой. Он казался измученным. Ситуацией, ею, всем на свете. − Мы сможем проверить утром, будешь ли ты все ещё считать меня удивительным после целой ночи, проведенной вместе.

− Я просто хочу насладиться этим, − сказала она. Эти слова звучали слишком вяло и сонно, чтобы их можно было расценить как разговор, но Гермиона чувствовала, что он жадно слушает. − Ты же знаешь, я так долго страдала от боли. Через некоторое время перестаешь замечать это. Люди спрашивали, как я себя чувствую, и я отвечала: “хорошо”, потому что боль была не настолько сильной, чтобы удержать меня в постели в тот день. А потом я столкнулась с тобой в магазине, и на несколько секунд вся боль исчезла, а я вспомнила, каково это − быть нормальной. Когда ты ушел, все это навалилось снова с такой силой, что я едва могла стоять. От шока и понимания, насколько сильную боль я испытывала все это время, у меня началась истерика. Гарри пришлось нести меня домой.

− Так вот, как ты узнала, − произнес он.

− Глупая удача, − она слабо кивнула. − Я не рассуждала об этом, не находила ответа в книге и не вывела это с помощью логики и исследований. Я просто столкнулась с тобой.

− Тебе повезло, − согласился Драко. Его голос звучал странно напряженно, и она почувствовала, как к ней подкрадывается печаль. Везение для нее, наверное. Невезение для него. Никто в здравом уме не хотел бы оказаться на его месте. Он был точно так же пойман в ловушку, как и она, и даже не чувствовал испытываемого ею кайфа.

− Наверное, − произнесла Гермиона и снова повернулась на бок. Малфой обнял ее с большей осторожностью, чем она ожидала. Гермиона погрузилась в сон, и ей приснилось, что она стоит в поле среди воронов, иссиня-черных на фоне белого снега. Все они кричали на нее, но она не понимала ни одного из них, как бы сильно ни старалась. Наконец один из них положил руку на ее щеку, и какая-то часть ее мозга задалась вопросом, когда у воронов выросли руки, но логика редко сопутствует сну. Ворон смотрел на нее своими спокойными серыми глазами, словно ожидая ответа, но вместо того, чтобы ответить ему, она еще глубже погрузилась в сон.

Когда она проснулась посреди ночи, в комнате было еще темно, но Малфой уже ушел. Положив руку на край кровати, где он спал, Гермиона почувствовала холод, и поняла, что он покинул ее постель несколько часов назад. Ей хотелось бы, чтобы это не заставляло ее чувствовать себя такой одинокой.