Легенда о розовом пони (джен)

Первый конь был снежно-белым, с длинной шелковистой гривой. Он грациозно перебирал тонкими ногами, готовясь взять препятствие, а затем мощный толчок — словно распрямляется пружина — и он легко перескакивал через высокую преграду, радостно танцуя по другую сторону и поглядывая из-под челки, видел ли кто-либо его триумф.

Второй был медно-рыжий. Когда он бежал, под его бархатной кожей проявлялись бугры мышц, его крутая шея напоминала натянутую тетиву лука, а пышная грива переливалась на солнце. Когда он переходил с рыси на галоп, из-под его мощных копыт во все стороны летели камни и комья земли. Когда он фыркал, казалось, что из его ноздрей идет пар.

Третий конь был черным, как смоль. Его хриплое ржание напоминало карканье ворона. Никто, кроме его Всадника, не мог приблизиться к нему. Почуяв чужака, он тотчас становился на дыбы, угрожая растоптать. Его шея не знала уздечки, а губы — удил. Как-то один смельчак попытался накинуть ему веревку на шею, конь тут же взвился в воздух и понесся по узким обманчивым горным тропкам, пытаясь избавиться от незадачливого смельчака. Вернулся он уставший — белоснежная пена сваливалась с его тяжело вздымающихся боков, — но свободный.

Четвертый конь был редкой мышастой масти. Неслышно ступал он по земле, до которой почти доставала его темная грива, негромким было его деликатное ржание. Однако под видимой мягкостью скрывалось недюжинное упорство. Даже другие лошади старались уступать, если он решал полакомиться из их кормушки или же хотел прилечь на пригретое другим конем местечко. Когда он был в дурном расположении, мог и куснуть, оставляя глубокий болезненный след крупных зубов.

Они ходили вчетвером, и ни люди, ни звери не смели к ним приблизиться и лишь издали наблюдали, как кони гордо проходят мимо, ожидая, когда настанет время их великой Миссии.

Четыре коня прогуливались бок о бок, а за ними, чуть поотстав, радостно трусил Филимон — мохнатый шетлендский пони. На лбу белая звездочка, хвост куцый, задорный взгляд из-под челки. Куда чудо-кони — туда и он. Идут ли в горы — он за ними карабкается на коротких ножках, идут ли вброд — он плывет, захлебывается, отфыркивается, до дна не достает, но плывет. Кони сворачивают в ночное, влажное от росы поле, он за ними еле поспевает, проваливается в поднимающийся от земли туман, но идет.

Когда прозвенела Труба, кони были уже готовы. Они гордо стояли, ожидая своих Всадников, их гривы развевал ветер. Филимон чуть поодаль щипал траву. Но стоило Всадникам сесть на их не тронутые седлами спины и отправиться в путь, как он по привычке засеменил за своими друзьями. Всадники поднялись на высокий и крутой холм, откуда открывался вид на словно замершую в ожидании бедствий долину. Они кивнули друг другу и разъехались каждый в свою сторону.

Белый конь громко заржал и поскакал вперед, грациозно выгибая шею. Кусты чертополоха не смели прикасаться к его длинной молочно-белой гриве, колючие ветви сами расступались перед его могучей грудью. Везде, где видели прекрасного белого коня и его триумфального Всадника, начинались ложь и раздоры, ссоры и дрязги, ведь никто не мог никому верить, каждый норовил обмануть.

Рыжий конь слетел с холма почти вертикально вниз, легко перемахивая через ямы и сокрушая ветви и корни, оказавшиеся у него на пути. Где он появлялся, начинались кровавые войны, но ни Всаднику, ни его коню они были нипочем. Рыжий конь лишь легко скакал между воронок, уворачиваясь от бомб, его хозяина обходили стороной пули. "Не к добру это", — качали головами люди, завидев в точные военные бинокли Всадника на рыжем коне.

Вороной конь скакал вперед и вперед, оставляя за собой сухую и выжженную землю. Ни травинки, ни листочка не выживало там, где мелькнул его силуэт в облаке пыли. Засеянные поля не всходили, а если всходили, то быстро чахли, не давая никакого урожая. Дети плакали от голода, и молодые матери, у которых не было молока, давали своим младенцам завернутый в марлю крошащийся пресный серый хлеб.

Мышастый конь легко несся вперед широкими прыжками, оставляя за собой чуть заметные следы. Там, где он появлялся, все начинало хиреть и умирать — не жужжали букашки, не пели птицы, звери уходили подальше от гиблых мест, где видели худого Всадника. И только люди оставались и пели нескончаемые траурные песни.

Филимон же смотрел на все это, не зная, за каким из коней следовать. А потом сам отправился на холм. Подъем дался ему тяжело. Он запыхался, бока его были покрыты потом, а коротенькие ножки дрожали от напряжения. Он подошел к самому краю и посмотрел вниз — голова закружилась. Всю жизнь Филимон знал, что и в нем, маленьком пони, есть сила. Он ощущал ее с детства, это она уводила его прочь от сородичей к этим могущественным и благородным коням. И теперь она должна была проявиться. Он отошел от края, разбежался и прыгнул…

В первый момент Филимон ухнул вниз, так что у него свело от страха животик. Но в следующую секунду под его ногами вдруг появилась семицветная радуга, на которой он прочно стоял. Он радостно заржал и прыгнул вперед — радуга тянулась под ним, как дорога. Он бежал вверх и вниз, петлял, создавая диковинные семицветные узоры. Его копыта высекали яркие звездочки, которые парили в небе и гасли. Закатное солнце окрасило его шерстку в нежные розовые оттенки. Филимон знал, что людям очень тяжело. И раз им несут гибель, болезни и войны, кто-то должен подарить им надежду и радость. Он скакал и скакал, издавая победное ржание. А когда он совсем выбился из сил, радуга мягко опустила его на землю, туда, где на отдых собралась четверка коней. Они приветливо ржали, обнюхивали Филимона и явно были горды за своего маленького друга. Теперь он мог бежать с ними на равных.

* * *

Среди людей быстро разнеслась легенда об адском пони. Животное неестественного розового цвета скакало по небу, оглашая окрестности пугающими звуками. Оно создавало в небе тревожные знаки, которые никто не мог расшифровать, и всегда было предвестником Всадников. Завидев его, люди начинали махать руками, кричать и в панике искать, куда бы укрыться.

— Ух, ты! — думал Филимон, глядя на них с высоты. — Как они мне рады, как они машут мне руками, как пытаются докинуть до меня свои подношения! — И от радости он создавал еще больше узоров и ржал еще громче.

Надежда покидала сердца людей, сменяясь чувством страха и обреченности. Многие соглашались, что не так страшны Всадники, как это маленькое, не учтенное ни в одной из мудрых книг розовое чудовище.