Твой брат, Джон Сноу (джен)

Который век скрипит земля, но мир светлее не стал,

Тебе все это надоело, и вот

Поет труба, присох к губам ее горячий металл -

Она друзей твоих усталых зовет.

(с) Олег Медведев

Мейстер Эймон смотрел на Джона так внимательно, что можно было подумать, что его слепые глаза действительно что-то видят — но старому мейстеру и не нужно было зрение, чтобы видеть происходящее в душе Джона Сноу, который с каждым письмом в Дозор получал новые черные вести о своей семье.

— Люди, создавшие Ночной Дозор, знали, что бывают минуты, когда лишь их отвага сможет защитить страну от наползающей с севера тьмы, — медленно произнес мейстер Эймон, стараясь, чтобы его слова звучали убедительно, хотя он ни в чем убежден не был и не знал, какой совет подать. — Они понимали, что не должны заводить связей, способных ослабить их решимость. Поэтому они поклялись не иметь ни жен, ни детей. Но у них были братья и сестры. И матери, которые родили их, и отцы, которые дали им имена. Поэтому они поклялись, что Ночной Дозор никогда не примет участия в битвах тех земель, которые они охраняют...

— Меня не так учили, — твердо ответил Джон Сноу, и Эймон в его уверенном голосе услышал, что решение Джон уже принял. — В детстве я учил такой стишок: «Я узнал, что у меня есть огромная семья...»

Деймон, принц и негодяй,

Эйгон Четвертый, разгвоздяй,

внезапно продолжил за Джоном Эймон

Риверс, он же Биттерстил,

Злобный, словно гамадрил,

Кроворон, чудо он лесное,

Это все мое, родное,

Это все моя семья.

До чего ж счастливый я!

— Это, отец, тоже хорошо, — признал Джон, против воли улыбнувшись. — Я так понимаю, либо ты мне только что рассказал, за что тебя сюда законопатили, либо ты сам Таргариен. Мой-то стишок — он про родину был.

— Я Таргариен, — признал мейстер Эймон. — Эймон, третий сын государя Мейкара.

— Ну вот у тебя семья большая была, и у меня семья большая, — продолжал Джон, он со всеми держался немного простецки, запомнив, что так проще говорить правду в лицо. — Без меня моей семье, похоже, не обойтись.

— Поймают ведь тебя и казнят, — предупредил Эймон. — Чем ты тогда без головы семье поможешь?

— Голова у меня, отец, пока к плечам прикручена, потому я к тебе и пришел, — не согласился Джон. — Давай так: ты напишешь мне подорожную, что я еду в Цитадель учиться на мейстера. Старому Медведю скажем, что тебе уж всех лечить тяжело, одних его болячек хватает, а я из всех рекрутов получаюсь самый образованный. А дальше сам понимаешь, время военное, так просто прямой дорогой в Цитадель не попадешь. Может, я по дороге и заверну куда.

— А заверни! — согласился мейстер Эймон с молодым задором. — Я тебе еще списочек в дорогу напишу, у меня много к кому еще с прошлой войны счеты есть — да и у тебя, похоже, счеты будут примерно к ним же. А теперь идем, я тебе, как старый кудесник удалому витязю, в дорогу подарки дам.

С этими словами Эймон ухватил Джона за подставленную руку и двинулся с его помощью к незаметной двери в углу комнаты, где была его личная кладовая.

— Зеленое такое, в круглых сосудах, — это я с Диким Огнем работал, — рассказывал Эймон. — От простой тряски он больше не взорвется, а вот если с силой ударить — то рванет порядочно. Длинное такое и черное — это валирийская свеча, с ее помощью можно с человеком за тысячи миль связаться, если у него такая же есть. Я уж с ней и так бился, и так, но ушла, ушла магия из Вестероса…

— Кулаком надо просто долбануть в нужное место, — посоветовал Джон. — Дай-ка я.

— Не трожь! — приказал Эймон. — Магия возвращается в Вестерос. Заработала уже моя свеча. Я по ней с правнучкой своей теперь беседую — жаль, поздно попробовал, ей бы еще месяц назад мейстер ой как пригодился бы. Да и теперь — потащилась, понимаешь, в пустыню без карты и без компаса. Ты-то хоть знаешь, что такое компас?

— Никак нет, — отозвался Джон.

— Ну а карту читать умеешь?

— Это могем, — согласился Джон. — Только как же я у тебя, отец, свечу твою-то заберу? Только-только ты родственников нашел.

— У меня еще одна есть, — махнул рукой Эймон. — От Бриндена Риверса осталась. Он как уходил за Стену, так мне ее отдал. Мне, говорит, она без надобности, я и без нее все вижу.

К облегчению Джона, в Винтерфелле не было ни Кейтилин, ни Теона, которых Джон недолюбливал, но зато были его любимые младшие братья и знакомый Джону по тренировкам у оружейной старый рыцарь Родрик Кассель, оставленный за начальника гарнизона и расширивший свою должность до «смотрящего по Северу».

— Ну что, как служба-то? — спросил сэр Родрик, собираясь в дорогу.

— Да так, я там в штабе, писарем, — отговорился Джон — черную перчатку с едва поджившей после боя с мертвяками руки он не снимал, а подаренный Джону за доблесть валирийский клинок сэр Родрик по рукояти не узнал. — Вот надумал теперь в мейстеры податься, мейстер там у них совсем старенький уже.

— Знаешь, как говорят: «От службы не отказывайся, на службу не напрашивайся», — поделился сэр Родрик. — Поучись, конечно, у мейстеров, раз тебя посылают. А потом завали экзамены да езжай назад — авось начальство там у вас сменится, перестанут тебя, молодого парня, на чернильной должности мариновать.

— Правильно говоришь, дядя, — согласился Джон. — Раз мы уж теперь попутчики с тобой, я уж по-простому, ладно? Куда едем-то?

— Да у Болтонов там хулиганит кто-то, — поделился сэр Родрик. — «Лорд из дома, челядь в пляс». Говорят, что его бастард, но как по мне — так просто ублюдок. Служанок собаками травит, кого в плен захватит, не пойми за какую провинность, — то пальцы отрежет, то уши.

— Ну он сам напросился тогда, — подытожил Джон. — Слушай, я давно спросить тебя хотел: не в обиду, но что это за фамилия у тебя — Кассель? Ты из ройнаров, что ли?

— Из андалов.

— Это хорошо, а то я ройнаров как-то не очень.

— А андалов?

— Андалов нормально.

— А в чем разница-то?

— Ну чего ты пристал, дядя?

Сэр Родрик был хорошим кавалеристом и командиром и болтонского бастарда накрыл с поличным, вот только следователь из сэра Родрика был неважнецкий: того, кто был одет в дублет и плащ бастарда, он за убийство и изнасилование зарубил на месте сразу, а слугу его, одетого в вонючие лохмотья, скрутил и собирался представить Русе Болтону как свидетеля преступлений бастарда, когда Русе вернется из похода в свою вотчину.

А вот Джон, хорошо порубившись с бастардовыми ребятами и срубив троих, подъехал к месту преступления и сразу заподозрил неладное.

— Давно ли ты носишь эту одежду? — спросил Джон слугу, присматриваясь к рукам и лицу убитого в дорогом дублете и сравнивая их с руками и лицом одетого в лохмотья.

— Мой хозяин, которого добрый сэр угостил мечом в горло, называл меня Вонючкой и говорил, что от меня так и пахнуть должно, — ответил гримасничая слуга. — Но вообще-то зовут меня Хеке, и, если вашей милости угодно, я и помыться могу.

— Ты складно говоришь для простолюдина, — заметил Джон и сгреб мнимого слугу за грудки. — И руки твои чистые и мягкие, не такие, как у того, кого ты надеялся выдать за болтонского бастарда. Имей мужество ответить за свои дела, сын Русе.

— Коня возьми, — предложил побледневший Рамси, — деньги возьми, все возьми. Не убивай, брат!

— Не брат ты мне, гнида болтонская, — ответил Джон, и сбившееся было с пути правосудие нашло свою законную жертву.

Джон не умел говорить с королями, особенно с теми, кто слишком помнит, что они короли, и по прибытии на Драконий Камень не представился Станнису, а разыскал Давоса Сиворта, бывшего пирата и контрабандиста, который стал лорду Эддарду боевым товарищем сначала при снятии осады Штормового Предела, а потом при десанте на Пайк.

— Может, с нами пойдем? — пригласил Давос, услышав, что Джон пробирается в Королевскую Гавань. — Всех их там накроем и со всеми посчитаемся. Вариса в первую очередь повесим...

— Его-то почему первого?

— Да не нравится он мне. Слащавый он какой-то. Подкрашенный весь, подпудренный, как баба... одно слово — лиссениец.

— Он же из Пентоса вроде.

— Да? А какая разница?

— Мне вся ваша игра престолов побоку, мне престол никакой не нужен, — отказался от похода на Королевскую Гавань Джон. — Я сестер выручать иду. И лучше до того, как вы штурмовать начнете.

— Это волшебником надо быть, Джон, чтобы их оттуда одному вывести, — покачал головой старый Давос, который отвел душу, выбранив Вариса, и начал теперь соображать и прикидывать. — Так что я знаю, похоже, куда тебя вести, — и Давос провел Джона мрачными коридорами Драконьего Камня к неприметной двери в подземелья.

— Мелисандра! — позвал Давос.

— Слава Таргариенам! — ответили из-за двери.

— Выглядит она очень даже ничего, — шепотом пояснил Давос. — А годочков ей на самом деле — ой… Так что со странностями она у нас.

— Открывай, красная жрица, свои! — сказал Давос громко, и дверь наконец открылась, явив Джону статную и очаровательную рыжеволосую женщину, в чьих глазах плясало такое же пламя, как в рубине на ее шее.

— Свои? — с легкой насмешкой спросила Мелисандра. — Свой своему поневоле брат. Народная таргариенская поговорка. Мелисандра, красная жрица, — и Мелисандра протянула Джону свою сухую горячую руку.

— Джон. Ты из Волантиса? — поинтересовался Джон, пожимая протянутую ему руку, хотя ему вспоминалось, что здороваться с дамами надо как-то по-другому — хотя кто их знает, таргариенские-то обычаи.

— Из Асшая.

— Вообще-то Таргариены у меня деда замучили, — предупредил Джон. — И дядю.

— Бывает, — пожала плечами Мелисандра, и Джон с Давосом прошли внутрь.

— Ну что могу предложить вам, молодые люди, — задумчиво сказала Мелисандра, а у Джона уже разбежались глаза при виде такого арсенала. — Валирийские кинжалы. Обсидиановые еще есть, ломкие, но очень скоро будут в цене. Сосуды с Диким Огнем — говорят, взрываются хорошо — извини, не проверяла. Мазь для изготовления меча Светозарный — дает осечки, примерно пятьдесят-на-пятьдесят. И родной мой асшайский производитель — драконье яйцо, но только одно. Было четыре, извини, очень быстро разбирают.

— Драконье яйцо не нужно, да и Светозарный мне ни к чему, а остальное беру, — решил Джон. — За мной будет, Давос. Или брату моему напиши — он вышлет тебе вексель на барыгу какого.

— Скромный ты парень, Джон, — усмехнулась Мелисандра. — А ведь тебе и меч, и дракон в самый раз бы были. Ты же сын Рейгара и Лианны, принц Таргариен. Тот, кто был обещан.

— Кто тебе сказал-то такое? — потрясенно выговорил Джон.

— Эхо войны, — развела руками лукавая Мелисандра.

И ты встаешь, и на плечах твоих рассветы весны

Как генеральские погоны лежат.

(с) Олег Медведев

Жизнь бастарда, нелюбимого мачехой и ее приближенными, научила Джона проходить неслышно и незаметно, слушать больше, чем говорить, и не давать волю своим чувствам, что бы ни пришлось услышать. А еще больше того Джону помогло чудесное ожерелье Мелисандры: то ли ворожея верила в пророчества и решила сберечь Обещанного Принца, то ли просто посочувствовала бедам Джона, но с помощью спрятанного под рубашку ожерелья Джон смог постоянно проходить в Красный Замок то в обличье каменщика, то в обличье школяра из Цитадели и слушать, слушать, слушать о том, как был предан и погиб лорд Эддард, как пропала из Красного Замка Арья и как Джоффри, провозгласивший себя королем вопреки завещанию Роберта, держал в плену и тиранил Сансу, пока она не исчезла из замка, предпочтя опасности побега перспективе быть выданной за карлика. Ни Джоффри, ни Серсея, ни даже более разумный Тирион не пользовались симпатией большинства обитателей Красного Замка, и судачили о них много, с удовольствием перебирая их грехи — а Джон проходил мимо под чужой личиной и слушал, ничем не выдавая своего волнения и яростного биения своего сердца. А потом в городе пропал Янос Слинт.

Туповатый и жестокий Борос Блаунт, презиравший обычаи Королевской Гвардии и требования рыцарской чести, не придал исчезновению Яноса Слинта особого значения и по-прежнему ездил в бордели темными проулками, в одном из которых его лошадь вдруг захрипела и стала заваливаться на бок. Сэр Борос успел выскочить из седла и приземлиться на ноги, только перевязь его лопнула и меч тяжело стукнул по земле. А наклониться за мечом сэр Борос уже не успел, потому что в его подбородок уткнулся валирийский кинжал.

— Узнаешь? — спросил Джон, который был уже в своем обличье, и поднес к лицу Бороса платок с вышитым гербом Старков — Джон подобрал его в богороще Красного Замка и спрятал его на груди.

— Я не хотел ее бить, — выговорил напуганный Борос. — Мне приказал король, — и тут же Борос так приложился к стене затылком, что чуть не лишился чувств и упал на колени.

— Я тоже не хотел тебя бить, — кивнул Джон. — Это мне сестра велела.

— Это же просто служба, лорд Старк, — пробормотал Борос Блаунт, у которого от удара мутилось в голове.

— Скоро она для тебя закончится, — пообещал Джон Сноу, а в Красном Замке наутро обеспокоились, потому что вслед за Яносом Слинтом пропал и Борос Блаунт, а на двери полуграмотного Мерина Транта появились какие-то письмена.

— Здесь написано: «Трант, я всегда буду у тебя за спиной», — подсказал дурному рыцарю проходивший мимо Тирион. — Я, пожалуй, велю на сегодняшний день поднять мост в Красный Замок — хотя тебе это может и не помочь.

Это и действительно не помогло, потому что Джон уже проскользнул в замок с утра под видом продавца рыбы, а потом, освоившись с магией Мелисандры, преобразился в трубочиста и встретил вечером Серсею в ее спальне, возникнув из темноты возле камина.

— Тихо! — шепотом приказал Джон. — В этой склянке — Дикий Огонь, дернешься или крикнешь — я тебе в лицо его выплесну, будешь как ваш Сандор, только с обеих сторон.

— Страшно тебе? — спросил Джон, наблюдая, как Серсея дрожит и стучит зубами. — А когда отца моего, лорда Эддарда, казнила, тебе не страшно было?

— Я не хотела… я собиралась предложить ему надеть черное и уйти в Ночной Дозор… — пробормотала Серсея.

— Кто отдал приказ? — потребовал Джон, но Серсея молчала. — Кто приказывал бить мою сестру?

— Бейлиш настраивал вашего отца против меня, — нашлась Серсея, Бейлиша как раз в столице не было, он отправился в Орлиное Гнездо, так и не выторговав себе титул Хранителя Востока. — Он предал его и напал на него сзади, он его оклеветал, всех ззз-запутал… Бейлиш очень жжж-жадный… он за сто драконов удавится… он из казны воровал, а лорд Эддард наверняка его уличил… Я не желала смерти ввв-вашему отцу… Я правда не ввв-виновата… Ну пожалуйста, не нужно Дикого Огня… Ну вы же разумный человек…

— Ладно, живи пока, — разрешил Джон, — жалко сына твоего единственного без матери оставлять.

Смысл этих страшных слов дошел до Серсеи только через несколько мгновений, и она бы закричала, но Джон был быстрее — он ударил расчетливо и жестоко, и Серсея после этого действительно скоро оправилась, но красавицей уже быть перестала.

А Джон спокойно вышел через дверь, сделав свою работу, и стоявший слева от дверей Арис Окхарт свалился, оглушенный ударом по затылку, потому что о нем Джон не слышал ничего дурного.

— Я же предупреждал, Трант, что всегда буду у тебя за спиной, — сказал Джон второму караульному.

Море штормило, и прилив гнал воду к берегу, где волны бились о скалы под Красным Замком с оглушающим грохотом, когда Джон спустился из замка по стене и только на берегу заприметил уголек трубки старого контрабандиста Давоса, который бестрепетной рукой посадил свой ялик на мель на небольшой полосе песка между уступами скал.

— А ты молодец, дядя, — признал Джон, залезая вместе с Давосом в ледяную воду, чтобы подтолкнуть ялик. — Я уж боялся, убьешься ты в такую погоду. Помнишь, стало быть, старое.

— Нам, Сивортам, все равно, — ответил Давос, налегая на весла. — Что краденое подтаскивать, что принцев Таргариенов утаскивать.

Джон тоже подналег, чтобы отгрестись от мелководья, где волны вставали особенно высоко, и на подначку Давоса жаловаться не стал, а сам решил суеверного моряка в отместку подразнить.

— Слышал я, Давос, что одному рыцарю ворожею во вражеский замок поручили подкинуть, — начал завирать Джон, когда ялик подошел уже довольно близко к большому быстрому бригу, на котором ходил Давос и который ждал теперь на рейде под командованием его сына. — Повез он ее на лодке, вот как ты меня, а на берегу она фьють — платье в сторону, сиськи наружу, легла на песок и ноги раскинула. Только рыцарь обрадовался и инструмент свой расчехлил, как полезло у ворожеи, ты меня прости, из междуножия чудище призрачное, когтистыми лапами за ноги ее цепляясь. Так у рыцаря от этой картины и увял — боюсь, что даже навсегда.

— Ой, Джон, — отмахнулся Давос, швартуясь к борту и закуривая свою неразлучную трубочку. — Не пугай старика мохнаткой. Парень ты, конечно, видный, а все ж я с бóльшим моим удовольствием на крепкие сиськи посмотрел бы, чем на твою бородатую физию. Куда тебя теперь отвезти-то?

— В Харренхолл.

— Ты, Джон, карту вверх ногами держал небось. Харренхолл восточнее, Риверран западнее. Старки в Риверране стоят, а Ланнистеры в Харренхолле. Я бы до Дарри тебя лучше довез, а еще того лучше — кругом бы пойти до Сигарда, вертел я на мачте этих кракенов. Может, одна из твоих сестер и добралась до Риверрана, там и встретитесь.

— Брат бы вам ворона прислал, если бы добралась, — возразил Джон, и Давос сочувственно покачал головой, посасывая трубку.

— Если сестренка твоя рядом с Харренхоллом, то либо в плену она, либо в большой опасности, — признал Давос. — Да и тебе там голову сложить проще простого.

— Вот потому я и иду туда, что там опаснее всего, — просто сказал Джон. — Там я всего нужней.

Старый Давос вынул изо рта трубку и посмотрел в черноту над ночным морем, опершись на борт, а потом полез себе за пазуху и снял со своей шеи проверенный оберег.

— На святое дело идешь, — торжественно сказал Давос. — Дай я благословлю тебя, как своего сына бы благословил перед боем. Пусть боги будут на твоей стороне.

Давос хорошо снарядил Джона в дорогу, прежде чем высадить его на берегу Красного Зубца напротив Солеварен, и благодаря заботам Давоса и магии Мелисандры перед воротами Харренхолла через несколько дней появился скромный школяр, словно недавно разгуливавший по дворам Цитадели.

— Я школяр, будущий мейстер. Увидел красивый замок, решил зайти, — пояснил пришедший караульным свое появление. — Почему нельзя-то? У нас вот в Цитадели везде зайти можно.

— Вот же юродивый! — восхитились караульные. — Слышь, школяр, может, у тебя и книжки с собой есть?

— А что, здесь у вас книжек нет?

— Нам-то почем знать, мы их и не читаем.

— Болеете? — загадочно спросил школяр.

— Да типун тебе на язык! — продолжали веселиться стражники, но что-то в тоне последнего вопроса заставило их поежиться. — Ладно, проходи, юродивый, а то сглазишь еще.

— Сенк ю вери мач, — ответил чудной школяр, почему-то на валирийском, хотя на самом деле он все примечал: и отсутствие в замке регулярных войск Ланнистеров, кроме отряда Лорха, и знаки Кровавых Скоморохов на кольчугах стражников, и состояние захваченного замка, — а потому тихо добавил, отойдя от ворот: — Вот уроды!

Якен Хгар убил для Арьи двоих человек и постоянно теперь допекал ее требованиями назвать третье имя, а Арье было обидно, что первые два своих желания она потратила довольно бесполезно, и она злилась на Якена, что он торопит ее и заставляет ее расстаться с единственной властью, которая у нее была. Якен видел ее недовольство и даже немного догадывался о причинах и жалел Арью, но желание развязаться со своим долгом было сильнее, а Арья с каждым днем становилась все мрачнее — пока одним утром Якен не увидел Арью счастливую и веселую.

— Девочка должна назвать человеку третье имя, — напомнил Якен, думая, что Арья наконец решилась и потому повеселела. — Человек ждет уже давно.

— Нужно снять часовых и выпустить пленных северян, — сказала Арья. — Спасти их, как я спасла тебя.

— Человек может убить только одного часового, — терпеливо пояснил Якен. — Три жизни отняли у бога смерти — три жизни он должен получить назад.

— Ну и жлоб ты, дядя, — вдруг заявила Арья. — Иди ты в задницу со своим богом. Ко мне брат приехал.

— Ты же девочка, следи за языком, — ошарашенно сказал Якен, но уточнить, что он не жлоб, он не успел, потому что Арья убежала — а Якен незаметно последовал за ней в богорощу, где увидел ожидающего Арью крепкого строгого юношу.

Вот этого юношу Якен с удовольствием завербовал бы работать на Черно-Белый Дом: Якен чувствовал, что и из Арьи вышел бы со временем толк, но ее брат уже был готовым бойцом и разведчиком. А потом Якен ясно увидел, что эти надежды его тщетны: по тому, как Джон улыбнулся, когда увидел Арью, как расслабилось его лицо и как его глаза видели только ее, Якен понял, что для Джона Арья важнее всего мира и всех богов.

— Ты не стой там в сторонке, добрый человек, ты уж подходи к нам, раз пришел, — пригласил Джон, он на самом-то деле приглядывал за обстановкой, чтобы уберечь Арью, и даже Якен не услышал в его дружелюбном тоне, насколько он сейчас близок к смерти.

— Разболтала уже брату, что я Безликий, — с укором сказал Арье Якен, а Арья, против его ожидания, ничего ему тут же не ответила, она просто держала Джона за руку и теперь уже предоставляла Джону говорить за нее и улаживать ее дела.

— А, это ты Безликий, — кивнул Джон, и смерть отодвинулась от Якена Хгара. — Ты нам еще пригодишься. За тобой долг.

— Уж давай сообрази поскорее, кого тебе нужно убить, — с сердцем сказал Якен. — В первый раз вижу, чтобы не должник бегал от кредитора, а кредитор от должника.

— Мне много кого надо убить, — строго сказал Джон, а Арья взглянула на него с обожанием. — А ты не спеши. Арья может назвать тебе и твое имя. Выкуп тогда большой будет — давай уж по-хорошему.

— Я пойду пока, пленников выпущу, — сказал Арье Джон так спокойно, словно ключи от темниц лежали у него в кармане.

— Я с тобой!

— Нет, — твердо ответил Джон, и Арья его послушалась. — Оставайся здесь, Якен за тобой присмотрит. Если с тобой что-то случится, ему ведь не от кого будет услышать третье имя — ты разве об этом не догадалась?

— И что, мне надо было постоянно грозить утопиться или с крыши прыгнуть, а Якен бы меня успокаивал и все бы для меня делал? — оживилась Арья, и ее глаза загорелись, от чего Якен, как и всякий мужчина хлебнувший на своем веку женских капризов, не ожидал ничего хорошего.

— Вот видишь, — весело сказал Джон и потрепал Арью по голове. — Быть прямо совсем девочкой-девочкой иногда очень выгодно.

Пользуясь случаем, автор поздравляет своих читателей с Валентиновым днем и желает им таких же радостных, назначенных судьбою встреч, как у Джона и Арьи.

Ты серый снег смахнешь с лица, ты улыбнешься легко,

Ты скажешь: «Верно. Но имейте в виду:

Где ваши штатные герои не покинут окоп -

Мои солдаты не сгибаясь пройдут».

(с) Олег Медведев

Роберт Гловер, сидя в темнице Харренхолла, первое время гадал, как его будут освобождать: вступят ли Кровавые Скоморохи в открытую схватку с людьми Амори Лорха, охранявшими пленников, накормят ли стражников отравленным супом или придумают что-то еще. Но чем дольше Гловер сидел, тем больше ему казалось, что не стоило доверяться бесчестному Варго Хоуту, продавшемуся Болтону за золото, — ведь Хоут вполне мог перепродать их Ланнистерам за более высокую цену.

Гловер даже мог предположить, что вместо отравления у кого-то достанет ума пытаться обварить часовых супом и начать кидаться котлами, но уж чего он не ожидал, так это взрывов и сполохов Дикого Огня за дверью.

— Выходите! — приказал молодой голос, и освободитель начал сбивать с камер замки, нимало не боясь, что его меч зазубрится или сломается. — Десять самых крепких ребят — вверх по лестнице, караулка направо. Возьмете там оружие — и в здание по левую руку, там оружейная.

— Я Роберт Гловер, — объявил лорд Гловер, выходя из своей темницы. Ему и не нравилось, что какой-то незнакомый юнец командует его людьми, и внушало уважение то, что этот юнец пошел в одиночку на восьмерых караульных и уложил их всех. — Вот уж чего я не ожидал, так это того, что Варго Хоут решит спалить нас Диким Огнем.

— Варго Хоут? — задумчиво повторил юноша. — Я ему яйца отрезал. Он же сволочь.

— Вот спасибо, — сердито сказал Гловер. — Он должен был освободить нас и перейти на нашу сторону, а теперь моим ребятам сражаться и с его людьми, и с людьми Лорха.

— Разве он освободил вас? — возразил юноша. — Никаких компромиссов с врагом, лорд Гловер, — никаких компромиссов даже перед лицом смерти.

— Кто ты? — спросил Гловер, он наконец обратил внимание и на валирийский клинок в руке своего спасителя, и на его осанку.

— Я воин Старков, — ответил ему Джон. — Я пришел за своей сестрой, а она просила за вас. Теперь мы с ней уходим назад, в Винтерфелл.

— Нелегко вам будет туда попасть, — вздохнул лорд Гловер. — Железнорожденные атаковали Север сразу в нескольких местах, а их принц, которого наш король послал на Пайк парламентером, вернулся с толпой головорезов и захватил Винтерфелл.

— Тогда я пойду один, — решил Джон, его лицо ничего не выражало, но в его груди бушевала ярость. — Вы наверняка узнаете мою сестру; присмотрите за ней, лорд Гловер.

Джон отправился в дорогу не сразу: он сначала проследил, как в замок въехал Русе Болтон, молчаливый и зловещий. Того, кто освободил отряд Гловера, Русе в замке не нашел, но зато нашел очень наглую девчонку, которую как раз Гловер к нему и доставил.

— Мне один Безликий должен одну жизнь, — заявила Арья, оставшись с Русе наедине. — Возможно, вашу, милорд, если ваши солдаты будут вести себя так же, как та мразь, которая обитала здесь до них, и позорить имя северян. Женщин отпустить. Не носящих оружия не трогать. Мой Безликий следит за мной. Если я буду недовольна — он увидит.

— Возможно, ты могла бы убедить его отказаться от его затеи, — тихим пугающим голосом проговорил Болтон, но Арью было не так-то легко напугать. — Мы ведь можем тебя очень, очень попросить.

— На этот счет ему тоже даны указания, — возразила Арья. — Не спешите проститься со своей головой, лорд Болтон. Мне нужна только свобода — а также отдельная комната, хорошая удобная одежда и добрый легкий клинок. Вам нетрудно будет со мной ужиться, если вы человек чести.

— А может, и нет никакого Безликого, — проговорил Болтон, чем-то ему все-таки эта боевая девчонка была симпатична, да и понимал он по ее речи, что это дочь одного из могущественных лордов, даже прикидывал уже, чья же. — Вот что, девочка: дай-ка своему Безликому вот этот мешочек. Здесь сотня драконов; пусть-ка он убьет для меня моего бестолкового оруженосца, Элмара Фрея. Надоел он мне как собака.

— Чем же он заслужил смерти? — потребовала Арья.

— Ну, заслужил не заслужил, хе-хе, — ответил Болтон, который еще не знал, что его бастарда Джон Сноу оформил в расход, и даже думал было бастарда признать. — А только наш новый Король Севера сторговался с Фреями, что за их помощь выдаст свою младшую сестру за этого Элмара. А мне, может быть, это не по душе, у меня, может, свой сынишка на выданье. Я бы и присватал его чин чином, к принцессе с подарками пожаловал бы, поуговаривал бы ее, а не вот так вот за глаза.

— А я бы, — в сердцах сказала Арья, думая о том, как уговорить Якена зарезать мелкого Элмара, который Арье сразу не глянулся, — надавала бы этому вашему Королю Севера тумаков!

Арья, как полагается юной девушке благородного происхождения, оставила золото и записку для своего Безликого в дупле дуба, а за ней незаметно крались солдаты Болтона, хрустя сучьями как стадо слонов, и среди них был и Якен Хгар, нанявшийся к Болтону на службу.

Стоило Арье уйти, как Болтон окружил дуб караулами, чтобы выловить Безликого, который наверняка сначала пожалует за своим гонораром — и все равно утром узнал, что Элмара Фрея нашли в колодце: кто-то в ночи как-то выманил трусоватого паренька из его комнаты, а потом бритвой по горлу чик — и готово.

Болтон отозвал от дуба все караулы и в сердцах всыпал плетей прошляпившим Безликого караульным, а Джон ближе к вечеру встретился с Якеном и передал ему мешочек с золотом.

— Держи, караулы вокруг дупла уже сняли, — сказал Джон.

— Как юноша это сделал?

— Ты сам-то ночью что делал?

— Человек спал.

— А человеку надо было смотреть. Должен теперь моей сестре будешь, раз деньги взял.

— Юноша хитер, — признал Якен Хгар, который и сам был не промах и многое замечал. — Похоже, юноше очень не хочется, чтобы та, которую юноша называет сестрой, выходила замуж.

— Уж не за Фрея точно, — спокойно ответил Джон, но про себя назвал Якена свиньей.

Поздним вечером Арья проскользнула к Джону в богорощу, чтобы с ним попрощаться, — она все еще немного дулась на Джона за то, что он не берет ее с собой, но не увидеться с ним еще раз, конечно же, не могла. Джон сидел под деревом, пряча за стволом от ветра высокую черную свечу, словно вырезанную из камня, и зажег ее для Арьи, чтобы та могла послушать его разговор.

— Доброй ночи, принц Эймон, — сказал Джон, когда пламя свечи перестало дрожать. — Амори Лорх мертв.

— Экий ты вежливый какой сегодня, Джон, аж беспокойно как-то, — ответила свеча старческим голосом. — Обычно ты меня то «отец», то «дедуля» величаешь.

— Это ж я шутя, — сказал Джон, и было непонятно, что он считает шуткой, «принца» или «дедулю». — А получиться может так, что я тебя и всерьез дедом называть смогу — мне на Драконьем Камне Мелисандра сказала, что я сын Рейгара и Лианны, и тоже принцем Таргариеном пробовала меня величать.

— Как там она? — заинтересовался Эймон. — Поседела все ж таки — или нет?

— Она-то отлично, — сказал Джон, — ты мне скажи: может такое быть, что я твой родственник?

— Откуда мне знать, Джон, — ответил Эймон. — Я здесь, на Стене, уже почитай семьдесят лет сижу. Рейгар мне не писал — да он никому тогда не писал: ни отцу, ни Старкам, ни Мартеллам. Зачем мы только его, дурня, грамоте выучили? А вот зная немного лорда Эддарда, хоть и по рассказам, могу сказать: вот он мог взять вину на себя, чтобы тебя спасти. Это на него похоже.

Арья закусила губу; раньше ей было обидно, что отец перед смертью признался в преступлениях, которые не совершал, но теперь она поняла, что он взял вину на себя, чтобы спасти Сансу — да и ее тоже.

— А если тебе в чем польза будет от того, что тебя Таргариеном считают, то я возражать не буду, — добавил Эймон. — Даже могу с правнучкой про тебя поговорить, вдруг пригодится она тебе зачем-то. Или драконы ее пригодятся — она там у меня обзавелась, только не слишком много ей пока от драконов толка, пространства для маневра там нет, в Вольных Городах этих. Чуть размахнешься — ненароком весь город к чертям сожжешь. Всеми богами ее теперь молю, чтобы поосторожней там она да не сгоряча.

— Я просто хотел, чтобы ты знала, — сказал Джон, когда он попрощался с Эймоном и рассказал Арье о том, что Якен теперь должен ей две жизни, а не одну, а Арья тем временем уютно устроилась у него на коленях, кутаясь в свой новый теплый плащ, подбитый мехом. — Не хотел от тебя ничего скрывать.

— А ты все равно скрываешь, — шаловливо сказала Арья, а сердце у нее в этот момент замирало и словно взлетало и падало, как в море на волнах. — С чего ты так обозлился на этого Элмара, что в колодец его положил?

— Потому что он тебе не нравился, — уверенно сказал Джон, и теперь казалось, что он уже не угадывает желания Арьи, как было раньше, а говорит ей, чего она должна хотеть, только Арья почему-то не возражала. — Потому что я тебя не отдам.

А засыпая в своей новой комнате, в кровати, на которой и вдоль, и поперек можно было положить две Арьи встык, Арья подумала, что вот теперь и она ждет своего рыцаря, который ускакал совершать ради нее подвиги.

Джон не расспрашивал Арью о ее скитаниях, виня в том, что ей пришлось пережить, в том числе и себя — если бы он уговорил лорда Эддарда взять его с собой в Королевскую Гавань, а не отправился бы в Ночной Дозор, многое могло бы сложиться по-другому. И принц Джоффри с самого Трезубца при упоминании Старков начал бы писаться в штаны, и Варис с Иллирио тихонько бы гнили в подземельях неподалеку от того места, где они рассуждали о том, почему, если один десница умер, не может погибнуть и другой — да и Мизинцу пришлось бы ответить на классический вопрос: «Если лорд-десница не выглядит как дешевая сучка, почему ты пытаешься его поиметь?» Поэтому Джон ни о чем не расспрашивал Арью, он только запоминал имена — а теперь искал отряд Грегора Клигейна и был недоволен тем, что кто-то отвлекает его от поисков разбойным свистом.

— Эй, северянин! — крикнули у Джона за спиной, но Джон не шелохнулся в седле и по-прежнему ехал своей дорогой, хотя стук копыт становился все ближе. — Ты не из Старков?

Это кричали не северяне, поэтому, когда они почти его настигли, Джон резко остановил коня и двое его преследователей проскакали мимо, заваливаясь с седла — двумя движениями меча Джон рубанул одного в пах, а другому проткнул бок. Третий, в желтом плаще, поднял своего коня на дыбы и бросился наутек, а Джон поскакал за ним — и за вторым холмом увидел ждущий его небольшой отряд.

— Зачем ты убил моих людей, Джон Сноу? — крикнул от подножия холма остановившемуся Джону Берик Дондаррион. — Я послал их сказать тебе, чтобы ты не искал Гору Клигейна в Каменной мельнице и на Высоком Сердце — его там нет. Отправляйся в земли Бракенов, и ты отыщешь его.

— Откуда ты знаешь мое имя? — потребовал Джон, который Берика ни разу в жизни не видел.

— Ничто не выдавало в тебе Старка, Джон, — крикнул в свою очередь Торос. — Кроме бегущего рядом с твоей лошадью лютоволка.

— Это не моя волчица, это волчица моей сестры, — уточнил Джон и окликнул узнанного им среди отряда Берика бойца. — Харвин! Поедешь со мной.

— Я служил вашему отцу, лорд Джон, — как можно вежливее ответил Харвин, которому нисколько не хотелось ехать воевать с Горой. — Он погиб, и теперь я служу лорду-молнии и моим братьям.

— Ты давал присягу роду Старков, — возразил Джон. — Не становись клятвопреступником. Следуй за мной.

— Нам рассказывали, ты ушел в Ночной Дозор, — встрял Торос. — Как там ваша присяга, позволяет воевать в наших войнах?

— «Я — меч во тьме», — гулким голосом ответил Джон, и многие слышавшие его поняли, почему Торос порой приговаривает, что ночь темна и полна ужасов. — «Я — щит, охраняющий людей».

— А со Стены меня отпустили, потому что я вообще-то еду в Цитадель, чтобы стать мейстером, — добавил Джон уже обычным голосом, и Торос аж в восторге развел руками.

— Хитрый ты парень, Джон, — признал Торос. — Подъезжай давай сюда, поворожу для тебя. Посмотрим вместе в огонь, споем этому Грегору отходную. Я почему-то в тебя верю, особенно после того, как до нас дошли слухи про твои гастроли в Королевской Гавани. Таких парней, как ты, надо в осажденные замки в деревянной лошади подкидывать — чтобы враги все от страха с ума посходили и с крепостных стен головой вниз бросились.

Деревянная лошадь, поминаемая Торосом, и пошла в ход: вернувшись на захваченную ими мельницу после безуспешных поисков Дондарриона и чуть более успешных грабежей, отряд Клигейна обнаружил на дворе деревянную лошадь, настолько большую, что внутрь могли бы влезть несколько человек. Вряд ли подручные Клигейна были хитрее троянцев, скорее, им просто доставляло удовольствие все портить и похабить, и они разрубили и разломали деревянную лошадь, ничего не найдя внутри, а обломки порешили спалить ночью, для тепла.

— А теперь полезли на крышу, — сказал Джон Харвину, когда отряд Клигейна уснул. — Там, в амбаре, они по-черному топили, а в доме надо бы дымоход закрыть.

— Что же это такое делается с этой войной, — покачал головой Харвин, глядя с крыши на изрубленного мельника с семьей, которых так и бросили лежать в огороде. — Были люди как люди, и вдруг бац — и все вокруг стали уроды!

За два дня до этого Торос, посмотрев в огонь и хряпнув водки, припомнил из своего противоречивого эссоского прошлого, что бывают яды, которые при нагревании наполняют воздух бесцветными парами, не имеющими запаха. О том, что это за яды, Торос вспоминал долго, постоянно прикладываясь к кружке, и навспоминался в дрова, чем подал Джону идею натереть этими ядами дерево, и Джон запросил по валирийской свече старика Эймона, который все равно не спал ночами. Эймон тоже слышал о таких ядах, но напиваться с целью вспомнить детали не стал, а разбудил среди ночи своего юного стюарда Сэма Тарли и отправил его читать старинные зловещие фолианты о ядах и мучениях их жертв, с красочным слогом и живописными картинками. К утру Сэм рецепт нужного яда нашел, и после уже больше ничего в жизни не боялся, решив, что что книжником быть, что мечником, все равно в этом Вестеросе все кончается одним и тем же: трупы, кровь и ничего человеческого.

Солдаты Клигейна, топившие амбар по-черному, умерли среди ночи, так и не поняв после тяжелого сна, почему у них перехватывает дыхание и их тела корчит судорога. Ближайшие подручные Горы, занявшие вместе с ним дом убитого мельника, получили меньшую долю яда и уходили в ад в полном сознании.

— Значит, ты Щекотун, — проговорил Джон, подойдя к жестокому палачу, которого мучала на крыльце кровавая рвота, и в глазах палача были слезы и страх. — Убивать тебя я не буду — если ад есть, там тебе придется похуже, чем сейчас. А если ада нет — я все равно найду тебя на том свете и устрою для тебя персональный ад.

— А ты Рафф Красавчик, — продолжал Джон и свалил Раффа на землю одной пощечиной. — Это мне, — и Джон снял с пояса Раффа Иглу. — Ты не раздумывая убивал просивших пощады, ты убивал раненых, что были не в силах идти. Ты не думал о том, что придет день, когда ты сам будешь не в силах подняться на ноги и будешь молить о милости. Подумай об этом теперь, потому что тебе осталось немного.

Яд не до конца осилил гиганта Гору, но достаточно ослабил его и лишил скорости, чтобы Джону стало по силам с ним справиться.

— Солдаты твои, Клигейн, — говно, — сказал Джон и легко ушел от удара Горы, а потом подрубил ему ногу. — Я же тебе говорю — говно, а ты споришь. Скоро Ланнистерам твоим кирдык, — и Джон рубанул Гору по шее так сильно, что прорубил кольчугу. — Мы вам всем козью рожу устроим.

А мимо мертвые деревья вдаль плывут, как вода,

По их ветвям струится розовый дождь.

Они молчат, поскольку знают, для чего и куда

Свое оборванное войско ведешь.

(с) Олег Медведев

Служить лорду-молнии Харвину нравилось: можно было бродить по лесам и полям, ничего не делать, искать лорда-молнию. Служить Старкам было труднее и опаснее: лорд Эддард вместо веселой столичной жизни послал Харвина в бой с полчищами Горы, а Джон Сноу теперь гнал в болота, искать Сероводье и путь на Север в обход Рва Кейлин, где засели Железнорожденные.

— Смилуйтесь, милорд, не гоните меня к этим мокрецам болотным, у которых перепонки между пальцев растут. Утопят же они нас с вами в болоте или стрелой отравленной застрелят, — взмолился Харвин. — Да и вряд ли мы дойдем до них, скорее сами утопнем или львоящеру на ужин пойдем.

— Ну, что мнешься как баба? — рявкнул Джон командным голосом. — Варианта у нас три: Ров Кейлин штурмовать на тех же болотах, притом с юга, или на рыбацкой лодке неделями по осеннему морю грести вдоль берега, пока до Дастинов или до Белой Гавани не доберемся, или же идти через болота к другу моего отца, Хоуленду Риду. Винтерфелл нас ждет. Наши семьи нас ждут: у меня там братья, у тебя братья. Хватит тебе герб Старков на своей одежде прятать — человека Старков люди Ридов не тронут.

Так началась у Харвина совсем другая жизнь, в которой ему уже больше не приходилось пить и зубоскалить с Зеленой Бородой, петь непристойные песни с Томом Семеркой, да слушать бредни старой карлицы, которая все хотела уговорить кого-то из молодежи поцеловать ее взасос. Вместо этого Харвин шел вслед за Джоном туда, куда их вела Нимерия, выбирая волчьим чутьем самый безопасный, но не всегда самый сухой путь, месил ледяную грязь, проваливался в болото и выкарабкивался из него то с помощью Джона, а то с помощью Нимерии, которая безжалостно тянула попавших в беду путников то за шиворот, то за рукава. А за всем этим незримо наблюдал хозяин этих мест Хоуленд Рид, зеленовидец и прорицатель, с веселой шуткой встретивший своих гостей словно давних знакомых.

— Так, Джона-царевича вижу, — сказал Хоуленд Рид, выйдя встречать своих гостей к концу последней гати. — Серого волка, что его постоянно из болота вытаскивает, тоже вижу. А ты кто такой — Красная Шапочка, что ли?

— Сам ты, дядя, сказочник, — проворчал осунувшийся и иззябший Харвин, а Джон смекнул, что Хоуленд Рид и действительно чародей, как о нем говорили люди в Винтерфелле. «Жил на Перешейке юноша, который умел дышать илом, бегать по листьям и менять землю на воду и воду на землю всего одним тихим словом, — рассказывала, бывало, Старая Нэн. — Юноша с болот шел через поле, радовался весеннему дню и никого не трогал, но тут его начали задирать трое оруженосцев...» Поначалу в таких историях юноша с болот бывал неуклюж и обижаем встречными и поперечными, так что за него даже приходилось вступаться храброй девушке, но чем больше приключений и злоключений выпадало на долю маленького юноши с болот, тем искуснее он из них выпутывался, и доходило обычно до того, что спустя всего пару лет юноша с болот оказывался единственным, кроме лорда Эддарда, кто выжил в бою с легендарными рыцарями Королевской Гвардии. На этом месте Старая Нэн обычно довязывала носок и засыпала, а юные Джон и Робб сочно описывали маленькой Сансе, что такой замечательный юноша на самом деле сделал бы с обижавшими его оруженосцами.

— Скажи мне, кудесник, любимец богов, как в замок родной мне пробраться, — нараспев сказал Джон постаревшему Хоуленду Риду, который отнюдь не утратил той силы, благодаря которой он и от Артура Дейна ушел, и от Герольда Хайтауэра ушел. — Дальше я стихами не придумал, буду прозой спрашивать.

— Ты и сам знаешь, где удобнее и незаметнее взобраться на крепостную стену, — пожал плечами Хоуленд Рид.

— Знаю, — согласился Джон. — Я не знаю, где расквартированы Железнорожденные и сколько их, а в замок так просто пройти да глянуть не получится, они там не так вольготно себя чувствуют, как ланнистеровская сволочь в Харренхолле. И вряд ли они выпускают за ворота кого-нибудь из наших.

— Про них я тебе подскажу, когда ты дотуда дойдешь, — пообещал Хоуленд Рид. — Вот так.

Харвин с удивлением и суеверным ужасом увидел, как глаза Хоуленда Рида закатились под лоб и как Джон одеревянел, словно игрушечный часовой. А потом Хоуленд Рид взмахнул руками и чуть не завалился назад.

— Вот ты как умеешь, — с уважением сказал Хоуленд Рид, помотав головой, которая даже немного гудела от удара, которым воля Джона выкинула его прочь. — Неудивительно, что ты так ловок с мечом — ты ведь за долю секунды чувствуешь, куда соперник нанесет удар, правда? Тебе учиться надо, Джон.

— Мне нужно выручить своих младших братьев в Винтерфелле, — твердо сказал Джон. — Помочь старшему брату вернуться на Север. Найти сестру.

— Не веришь тому, что ты принц? — спросил Хоуленд Рид, а Харвин почувствовал себя ребенком, слушающим непонятный разговор двух чародеев.

— Это ничего не изменит. Они останутся моими братьями.

— Тебе стоит помочь, Джон, — улыбнулся светлой улыбкой Хоуленд Рид. — Я наконец дождался дня, давно предвиденного мною. Да и свой интерес у меня есть: мои дети отправились в Винтерфелл на праздник осени, и так и не вернулись назад. Твоя доблесть поможет и им.

Сэр Родрик Кассель, недавно ставший лордом Хорнвудом, еще только отбил у Железнорожденных Торрхенов Удел и собирал знамена, предполагая в Винтерфелле сильный гарнизон, когда Джон уже вскарабкался на стену Винтерфелла одному ему известным путем. Каждую выбоинку на этом участке крепостной стены Джон знал наизусть: здесь он учился лазать по стенам, потом тому же вслед за ним училась Арья, а потом и Бран. Джон прошел бы здесь и с закрытыми глазами, и потому, когда луна скрылась за облаками, бесшумно подкрался к часовому и зарезал его одним ударом.

Луна вскоре вышла из-за туч, но второго часового, у следующих ворот, сбил с толку знакомый ему плащ первого, который Джон накинул на себя, и часовой взглянул на пронзивший его валирийский клинок каким-то удивленным взглядом, — а вслед за тем в караулку, где спали еще двое, с присказкой «темно тут у вас» полетел сосуд Дикого Огня, и сменные часовые сгинули в зеленом пламени.

Страшное мертвенное пламя разгорелось, охватывая всю караулку, и замок наполнился криками, топотом ног и паникой — люди Винтерфелла боялись за дорогой им дом, а вот захватчики стали натыкаться на тела своих убитых товарищей, которых кто-то умело заколол в темноте, и почувствовали, как озаренная светом пожара ночь охватывает их первобытным ужасом.

— Люди Старков! — воззвал Джон в темноте, досчитав до двенадцати, и многие обитатели Винтерфелла с удивлением узнали его изменившийся голос. — Возьмите в руки оружие! Возьмите вилы и топоры! Бейте их — их уже вдвое меньше, чем было.

Джону, вероятно, не стоило привлекать к себе внимание воодушевляющей речью, и незнакомый голос за спиной тут же его в этом упрекнул.

— Ты что, думаешь, у тебя две жизни, Джон? — сказал незнакомый Джону Железнорожденный. — Это я, Хоуленд Рид.

— Будешь сражаться вместе со мной, Хоуленд? — спросил Джон, который на жизнь смотрел просто и практично, и удивлялся неведомому уже после того, как догадывался, как его использовать.

— Слишком далеко, — ответил Хоуленд Рид устами Железнорожденного. — У меня не хватит сил им управлять, да и тебе нужнее мои глаза, чем мой меч.

— Ну давай тогда, до свиданья, — сказал Джон, замахиваясь мечом.

— До пяти досчитай, — велел Хоуленд Рид, и на счет «пять» Железнорожденный вышел из транса и почти сразу же лишился головы.

Теон, как и подобает военачальнику, не принимал участия во всеобщей панике. Он находился в своих покоях вместе со своими лейтенантами и даже оставил у дверей часового, что ему нисколько не помогло, потому что двери влетели в комнату Теона вместе с горящим и вопящим часовым — Джон удачно швырнул три сосуда с Диким Огнем веером и смело прошел сквозь пламя, как истинный Таргариен, сжимая еще один сосуд в поднятой над головой левой руке.

— Оружие на пол, руки за голову, всем лежать мордой в пол! — страшным голосом заорал Джон и срубил того из лейтенантов Теона, который не успел упасть на пол, а потом проткнул мечом и второго, который успел.

— Не нужно огня, — прорыдал в пол Теон, рядом с которым пахло горящей человеческой плотью и все еще хрипел догорающий часовой. — Я не трогал твоих братьев, я убил вместо них крестьянских детей. Не убивай меня! Не убивай, брат.

— Ну что ты, — великодушно ответил Джон, лишая Теона оружия и приподнимая его за шкирку. — Ты же мне как старший брат был. Помнишь, как я маленький на рыбалке ногу пропорол — ты меня тащил на себе домой. А помнишь, как я сома испугался, а ты смеялся надо мной?

Теон в ответ смог только постучать зубами от страха.

— Ты отправишься искать моих братьев, — велел Джон. — С тобой пойдет псарь Фарлен. Оружия при тебе не будет.

— Он скормит меня своим собакам, — испуганно пролепетал Теон, он-то знал, сколько у Фарлена поводов желать ему смерти.

— С ним тебе придется поладить самому, — признал Джон, а Теон уже снова начал замышлять худое, но вдруг вздрогнул, повалился навзничь и заговорил не своим голосом.

— Я пойду вслед за ними на север, — пообещал Теон. — Они идут к Стене, стороной от дороги. Хоуленд передает привет, — и после этого Теон обмяк и снова затрясся от страха.

— Вот видишь, скольким людям ты дорогу перешел, — наставительно сказал Джон. — Вместе с моими братьями путешествуют и дети Хоуленда Рида. Он присмотрит за тобой.

Пока Джон улаживал дела семьи, Робб решал те проблемы, которые он создал себе сам. В походе в Западные земли Робба угораздило не только получить ранение, но и найти себе молодую заботливую жену, и Фреи, которым Робб пообещал жениться на Рослин Фрей, имели все поводы его ненавидеть. Дядюшка Эдмар с немалым энтузиазмом предлагал Роббу отдать его Фреям в качестве выкупа и законного супруга для Рослин:

— Мне уже за тридцать, скоро девкам приплачивать придется, — откровенно сказал дядюшка Эдмар. — Думаешь, я буду отказываться от юной и симпатичной, которая сама в руки идет? Да в жизни со мной такого не было!

Вот тут-то Робб и подумал, что ненависть к нему Фреев лучше принять как свершившийся факт, и умыкнул Рослин из Близнецов, чему та была очень рада, даже узнав о существовании соперницы: все-таки жизнь со старым дедушкой Уолдером была в разы противнее любых соперниц. Тем более что Робб искренне обещал Рослин жениться вторично: взяв себе двойной титул «Король Севера и Трезубца», Робб рассудил, что и королев может позволить себе двух: одну для Севера, другую для Трезубца. «Джейн скажу, что у меня дела в Риверране, Рослин скажу, что мне надо в Винтерфелл, а сам тем временем на охоту», — думал про себя Робб, а пока праздновал успешное решение проблемы в компании обеих своих королев и одобрительно ревущих гвардейцев.

Вокруг себя Робб, тем не менее, тоже посматривал, и заметил кидающего на него взгляды человека, по виду наемника. Наемник явно ждал, когда кто-то выйдет во двор до ветру, и Робб решил сразу с этим развязаться: Робб вышел во двор, тихо свистнув, наемник последовал за ним — и тут же полетел с ног, опрокинутый огромным лютоволком, а Робб, умевший находить с людьми общий язык, и для наемника нашел понятные тому слова.

— Кто меня пасет, говори, сука андальская!

— Убери этого зверя, прошу! Ланнистеры Фреям маляву прислали, убить волчьего короля с Севера.

— Вы мне, гады, еще за сестер моих ответите! — разъярился при имени Ланнистеров Робб и зарезал наемника, а вот Джон, не дававший таких клятв, тем временем уже рассматривал с корабля западный хребет Лунных Гор: там, как сказал Хоуленд Рид, была Санса, а раз ее увез туда Петир Бейлиш, предавший лорда Эддарда, то Джону нужно было спешить ей на выручку.

И плюх да скрип, сырое небо бороздя головой,

Его учили улыбаться во сне,

Идет седьмого идиотского полку рядовой,

Твоя надежда в этой странной войне.

(с) Олег Медведев

Даже досуг свой Петир Бейлиш посвящал занятиям хитроумным — он играл в кайвассу, одного за одним обыгрывая офицеров домовой гвардии Орлиного Гнезда. Вряд ли победы эти были так уж лестны, потому что большинство офицеров едва умело играть, а меньшинство, бывшее поумнее, и не пыталось выиграть у регента при малолетнем Роберте Аррене, но Бейлиш все равно тешил этими победами свое самолюбие, как тешил он в Королевской Гавани свое мужское эго любовью шлюх из своих же борделей. Но ведь и хитроумие Бейлиша было такое же, как его игра в кайвассу: он не ставил себе невозможных задач, не вступал в безнадежный бой на стороне слабого, не бросал вызов сильным, а только ловчил, приспосабливался и хитрил — тогда как Джон Сноу не боялся трудностей и взбирался в этот момент в Орлиное Гнездо по отвесным скалам, ритмично читая стишок «Я узнал, что у меня есть огромная семья» в такт своему тяжелому дыханию.

— Северная водка? — спросил Джон, срубая оппонента Бейлиша от стола быстрым ударом валирийского клинка. — Давай!

Джон Сноу разлил и выпил, а Бейлиш трясущимися руками пролил водку на себя.

— Вот скажи мне, Бейлиш, в чем сила? — спросил Джон, рассматривая сначала доску с фигурами, а потом бледного как смерть Бейлиша. — Разве в деньгах? Вот и Ланнистеры считают, что в деньгах. У тебя много денег, и чего? Вот ты обманул кого-то, денег нажил — и что, сильней стал? Нет, не стал! Потому что правды за тобой нет. А тот, кого ты обманул — вот как лорда Эддарда — за ним правда. Значит, он сильней. Да?

— Да, — пробормотал Бейлиш, прощаясь с жизнью.

— Пиши, — приказал Джон, пододвигая Бейлишу бумагу. — Пропуск, чтобы меня никто в Долине остановить не смел, и расписку к корабельщикам, чтобы до Белой Гавани меня с сестрой довезли.

На этих словах пишущий под диктовку Бейлиш запнулся, а Джон это заметил — и Бейлиш, подняв от бумаги глаза, увидел, что сердитый до этого Джон теперь по-настоящему взбесился.

— Она очень на свою молодую мать похожа, — тихим угрожающим голосом сказал Джон, нависая над Бейлишем. — Приставал к ней, скотина?

— Всего лишь однажды позволил себе… — прошептал Бейлиш. — Просто пытался поцеловать.

— Пей, — приказал Джон, прижимая к губам Бейлиша маленький стеклянный сосуд, чье содержимое Бейлиш не мог различить, и Джон запрокинул голову Бейлиша, схватив его за волосы.

А потом внутри у Бейлиша вспыхнуло адское пламя, разъедающее все внутренности.

Жизнь в Орлином Гнезде теперь казалась Сансе немногим лучше жизни в Королевской Гавани — если там ее держали взаперти в ее башне, то теперь она пряталась в своей башне сама, чтобы Петир Бейлиш не встретил ее где-нибудь в замке и не полез снова со своими слюнявыми поцелуями. Конечно, в Орлином Гнезде ей уже не приходилось бояться издевательств и побоев, которым ее подвергали по приказу Джоффри, но в чем-то Бейлиш был и хуже — в Королевской Гавани Санса была невинной жертвой, а теперь на ней была часть вины за преступления, в которые ее вовлекал Бейлиш — она смолчала о том, что это он убил Лизу Аррен, а не Мариллион, которого потом изуродовали подручные Бейлиша.

А еще хуже было то, что за многие месяцы, прошедшие с гибели отца, Санса перестала надеяться на то, что ее кто-нибудь спасет. Раньше она надеялась на благородство кого-нибудь из рыцарей, надеялась на победы Робба, на то, что Робб обменяет ее на плененного им Джейме Ланнистера, а теперь поняла, насколько эти надежды были тщетными, и даже не подняла глаза в ответ на неожиданный стук в дверь.

— Привет, — сказал Джон, возникая на пороге. — Я за тобой. Север на войне своих не бросает.

Это было невозможно, да Санса никогда и не думала о Джоне как о прекрасном рыцаре, который ее спасет, но Джон тем не менее был здесь — он стал старше, черты его лица заострились, словно от пережитых боев и невзгод, и в нем появилась упрямая, уверенная в себе сила — но только что он мог сделать, в одиночку против целого замка?

И как раз в подтверждение последней мысли по лестнице загрохотали шаги и послышались голоса, в которых натерпевшаяся в жизни Санса слышала злость и угрозу, а Джон слышал трусость.

— Ты, Снежок, мать твою! — кричали гвардейцы Орлиного Гнезда, карабкаясь по лестнице, но совсем не желая встретить там того, кто запросто снял часовых у моста и у покоев Бейлиша и казнил его самого. — Я сейчас кожу сдеру с твоей жопы! Ты северный урод, я тебе башку снесу!

— Ужас, как они выражаются, — покачал головою Джон. — Ты уж извини, — и с этими словами Джон метнул на лестницу один из своих фиалов с Диким Огнем, а за ним еще один. Фиалы взорвались с жутким грохотом, полыхнул огонь, сладко и тошнотворно запахло горящей плотью, а крики боли и ужаса резанули по ушам так, что Санса зажмурилась и закрыла уши руками.

— Две ступеньки разворотил, но ничего, перепрыгнем, — сказал Джон, снова высовываясь в дверь, когда крики смолкли, а Санса отняла руки от ушей. — Только подождать надо, когда прогорит. Потом до рассвета придется дорогу в замок взорвать — а с теми, кто еще в замке, я справлюсь. Слушай, ты валирийский учила: как будет «мне нужна помощь»?

— Ай нид хэлп, — ответила Санса, с удивлением наблюдая за тем, как Джон вынимает из рюкзака черную обсидиановую свечу без фитиля и зажигает ее от пламени камина.

— Дени! — громко позвал Джон, когда пламя выровнялось, и продолжил на валирийском с жутким акцентом. — Это Джон Таргариен, сын Рейгара и Лианны. Ай нид хэлп.

— Я понимаю по-вестеросски, — ответила свеча звонким женским голосом. — Давай быстро, что у тебя?

— Ага, отлично, — с облегчением сказал Джон, который действительно по-валирийски не знал ничего. — Я тут в Орлином Гнезде застрял. Будь Висеньей, а — подлети, сними?

— Далеко лететь, дня два, — недовольно ответила невидимая Дени. — Только ради Эймона, он за тебя просил.

— Ты не торопись, — предложил Джон. — Мы дорогу в замок сейчас взорвем, припасов у нас много. Пока тюремщиков всех выловим, пока перережем…

— Что, ломаешь колесо истории, племяш? — спросила Дени, и Санса немного успокоилась — даже если у тетушки молодой голос, вряд ли она будет морочить голову рыцарю и спасителю Сансы.

— Да не, — улыбнулся Джон простой обезоруживающей улыбкой. — Я так зашел, по личному делу.

Санса, конечно, не сразу поверила, что Джон действительно принц Таргариен, а не бастард ее отца — поначалу ей даже подумалось, что разговор со свечой — это такой розыгрыш, на которые Джон был мастак с детства. Только если в детстве Джон немного вредничал, чтобы ее напугать, то теперь он вырос и решил таким образом подбодрить Сансу, а выход из их безвыходного положения он найдет сам, без драконов и чудесной драконовластной тетушки — в это Санса почему-то верила.

Но приобретенное здравомыслие довольно быстро уступило увлекающейся натуре Сансы, и в таргариенскую легенду Джона ей захотелось поверить, хотя он и сам говорил, что ни в чем не уверен, это Мелисандра сказала.

— Какая еще Мелисандра? — ревниво потребовала Санса — раз уж благородный рыцарь и спаситель для нее наконец нашелся, делиться она не собиралась.

— Да красная жрица, про нее говорят, что ей лет четыреста, наверно, — отговорился Джон, который интуитивно находил нужные слова, но пока еще интуиция не подсказывала ему, до чего его сдержанное обаяние может довести при общении с молоденькими девушками.

Конечно, сказочный принц из Джона был немного необычный: он был талантливым мечником и хорошим тактиком и действительно быстро управился с остатками гарнизона, большую часть заманив в подвал и там заперев, а оставшихся подсторожив по одному и по двое, — а вот манеры у него были аховые: он причесывался пятерней, научил Сансу пить пиво, поскольку вино пили запертые им в подвале гвардейцы Арренов, и устроился спать у дверей в комнате Сансы, отняв у нее перину, но оставив ей кровать. Но главное Санса заметила: опасный и безжалостный в бою, после боя Джон был справедлив и милосерд — Джон казнил палача и жестокого тюремщика Морда, а простых стражников помиловал и приказал им убираться вниз по горной дороге, даже окликнув их сверху, чтобы проверить перед взрывом, достаточно ли далеко они ушли в темноте. Поэтому Сансе теперь хотелось верить, что Джон — ее царственный кузен, и она в это верила, настолько замечтавшись, что даже забыла о несбыточном обещании Дени «прилететь через два дня».

А через два дня над Орлиным Гнездом действительно показался дракон, и не один, а целых три, так что даже Джон, уже слышавший от Эймона о драконах Дейнерис, немного удивился, увидев их вблизи — а вот Санса обратила внимание не только на драконов.

— Это такая у тебя тетушка, да? — чуть обиженно сказала Санса, кивая на юную тоненькую блондинку, спрыгнувшую со спины дракона. — Спорим, сейчас она бросится тебе на шею?

— Ох, Джон, ты ровно такой, как Эймон про тебя рассказывает, — улыбнулась Дени, когда Джон подал ей руку, как брату по оружию, и подставила Джону щеку. — Ладно, давайте я вас через горы перекину побыстрее, мне обратно в Миэрин нужно. Там люди свободы хотят, а разумно пользоваться ей не хотят.

— Я думал, ты уже к нам скоро подашься, — запросто сказал Джон, словно речь шла о родственном визите на погостить, а не о второй попытке завоевания Вестероса с помощью трех драконов, как сделали когда-то Эйгон и его сестры.

— Вот ты когда в детстве урок не выполнял, мейстер же тебя переделывать заставлял, а не новый задавал? — спросила Дени, ей разговоры с мудрым мейстером Эймоном определенно пошли на пользу. — Так что пока Миэрин.

— Ладно, — одобряюще кивнул Джон. — Нам просто в Харренхолл нужно.

— Ну Джон, — развела руками Дени. — Сначала «ну будь Висеньей, забери из Орлиного Гнезда», теперь «ну будь Эйгоном, сожги Харренхолл». Что потом, «ну будь Рейнис, спой и спляши»?

— У меня просто сестра в Харренхолле, — пояснил Джон.

— Таргариен?

— Да не. Ну ты понимаешь. Но если у тебя со временем действительно край, то давай мы сами слетаем, я дракона потом верну, — и с этими словами Джон решительно подошел к одному из неоседланных драконов, который вместе со всеми немного обалдел от такой наглости и даже подставил лапу, чтобы помочь Джону забраться к себе на спину — а там и Санса кинулась за Джоном вслед, ей куда больше нравилась идея лететь с ним вместе, чем позволять ему лететь вместе с юной «тетушкой».

— Ты не очень-то нос задирай, — посоветовала Дени, взбежав на спину Дрогона. — Ты еще не взлетел, не говоря уж о сесть там, где надо.

Прекрасный рыцарь, увозящий спасенную им даму на собственном коне, в балладах смотрелся очень романтично, но Санса, которую Джон прижимал к себе обеими руками, чтобы она не тряслась от страха и от холода, вскоре поняла, что в таком положении можно путешествовать только с тем, к кому не испытываешь никаких чувств, кроме разве что родственных — или же с тем, с кем спишь уже несколько лет. Во всех иных случаях такое положение может служить только источником смущения и искушения — и Санса попыталась от них спастись, начав с Джоном разговоры, на которые он раньше не считал ее способной. Джон, впрочем, отвечал серьезно и толково, и постепенно Санса узнала о положении на фронтах, о засевших во Рве Кейлин Железнорожденных и о предательстве Теона — а потом Джон и Санса сговорились и о том, как использовать драконов на благо добрых людей, а не во имя какого-то колеса истории.

— Так ты в одиночку Винтерфелл отбил? — спросила Санса, когда Харренхолл показался на горизонте, и ей припомнился тот день, когда раскрасневшийся от выпитого король Роберт вышел на двор у оружейной, откуда уже ушел рисовавшийся перед своими прихвостнями Джоффри, а вместо него появились дети латников и спустившийся с галереи Джон. Тогда Санса была даже расстроена простодушием и скромностью Робба. «Кто самый крутой-то из вас?» — спросил тогда Роберт, и Робб ответил честно: «Это Джон. Он соображает быстро — и не боится ничего».

— Они же хуже меня замок знают, даже Теон, — отговорился Джон, он по просьбе Хоуленда Рида не распространялся о его талантах. — Гарнизон маленький совсем, дезертировали многие, а у меня преимущество внезапности было. Потом еще народ с вилами побежал…

— Маленький гарнизон — это сколько? — спросила Санса, теперь-то она уже чуть досадовала на скромность Джона, как досадовала тогда, давно, на скромность Робба, не присвоившего себе лавры первенства.

— Я семнадцать видел, — припомнил Джон. — Потом еще двенадцать нашли. Но во Рве Кейлин не получится так, извини. Если не драконы, то думать придется.

Вот Арья сразу бросилась Джону на шею, она даже сначала не обратила внимания на драконов и на Дейнерис, что-то шептала Джону на ухо, уцепившись Джону за плечи и повиснув на нем — а потом увидела сестру и побежала к ней, так что Дени стало немного грустно — ее-то в Миэрине никто так встречать не будет. Любит ли ее Даарио или Джорах, она наверняка не знала — но знала, что первым их желанием было затащить ее в постель, а уж потом к этому могло прибавиться что-то еще — или не прибавиться. В том, что между Джоном и его кузинами чувства исключительно родственные, Дени с ее таргариенской наследственностью сильно сомневалась, но видела, что уж им-то обеим никогда не придется гадать, любит ли на самом деле — Джон ради них вернулся с края света, да и с того света вернулся бы, чтобы защитить.

— Слушай, тут еще помочь надо, — обратился к ней Джон, оставив сестер немного пореветь. — Мы на Север пойдем, там Ров Кейлин по дороге. С юга трудно пройти, засели там эти, с Железных Островов… А с севера там оборона никакая, не для того строили. Если б облететь… Ну а про то, что за Стеной, ты сама от Эймона знаешь. Там серьезная война будет, хотя и не сейчас.

— Мне в Миэрин нужно возвращаться, — сердито ответила Дени. — Раз уж я туда влезла, теперь я за этих людей отвечаю.

— Так, — серьезно кивнул Джон. — Это твои люди. Но ты не обижайся на меня: либо это — твоя страна, и ты за нее воюешь, либо за нее воюем мы, но тогда это уже не твоя страна.

— Ладно, — ответила Дени, и лицо у нее стало строгим и суровым. Не на Эйриса она была похожа и не на Рейгара, а на государя Мейкара, мрачного, чуть надменного, но справедливого человека. — Свеча у тебя есть — если что, прилечу, помогу. И у Эймона есть свеча — это если что-то случится на Стене. Полетели ко Рву Кейлин, выжжем там всех — привяжитесь только, чтобы в дороге поспать.

— Да брось, — улыбнулся Джон своей доброй улыбкой, и Дени как-то сразу оттаяла. — Заночуем здесь, отсюда разбежались уже все почти. Арья говорит, тут ее знакомый поваренок остался, он готовит хорошо.

Недостаком Дейнерис была ее негибкость, из-за которой мейстеру Эймону стоило больших трудов убедить ее в том, что не стоит идти напролом к своей цели — возвращению в Вестерос, — а следует честно трудиться там, куда тебя привела судьба. Джон же учил ее мудрости мейстера Эймона своим примером, постоянно во что-то вмешиваясь — вот и в полете ко Рву Кейлин Дени неожиданно обнаружила, что летит одна — а Рейгаль с Джоном и его кузинами на спине уже давно пошел на снижение, потому что Джон заметил отряды северян, скачущие к Близнецам, — и Визерион, которому наскучил однообразный полет, увязался за ними следом.

У стен Близнецов шумели войска Фреев и их вассалов, еще не знающие о том, что северяне вскоре выйдут к ним в тыл, а в паре сотен ярдов от них топтались окрестные крестьяне, подошедшие посмотреть на бесплатное развлечение. Происходящее вокруг замка настолько всех занимало, что прилет севших в отдалении драконов никто и не заметил, и Джон, Санса и Арья подошли к стоявшим кучками крестьянам словно проезжие.

— Что здесь у вас такое? — спросил Джон, когда он в последний раз расспрашивал у Мандерли, как идет война, Фреи еще считались союзниками.

— А здесь северянин со своим волком пришел в большой чертог, где старый Фрей с сынами ужинал, и всех поубивал, — ответил Джону крестьянин, который, похоже, совсем не сожалел о гибели своего господина. — Он в угловой башне вон засел. Сейчас они покричат ему, чтобы сдавался, а он крикнет «Северяне не сдаются!» — и из арбалетов палить начнет.

В этот момент пропели боевые рога северной конницы, и Джон, заглядевшись на лихую атаку, даже не сразу обернулся, когда Дени сзади пихнула его в плечо.

— Что встали-то? — недовольно сказала Дени, нужная для путешествий с Джоном гибкость у нее еще не образовалась. — Драконы без всадника воюют плохо. Давай говори, кого жечь, и атакуем.

— Да погоди ты, — отмахнулся Джон, потому что Робб действительно появился в окне угловой башни, и Джон закричал так, что даже у привычной к драконьему реву Дени зазвенело в ушах. — Брат, мы здесь! Давай с нами, мы Ров Кейлин берем!

— Я остаюсь! — крикнул в ответ Робб, пытаясь перекрыть шум боя, который выигрывала кавалерия северян, а теперь и северная пехота показалась на дороге. — Я остаюсь! Я буду править Речными Землями!

Джон только пожал плечами — на его взгляд, Речные Земли не стоили того, чтобы не обнять сестер и не вернуться вместе с ними в родной замок, и Арья дернула его за рукав, потому что ей тоже свобода даже маленького северного замка была дороже всех Речных Земель, надоевших ей хуже вышиванья.

Арья и Санса отказались спускаться на землю перед тем, как драконы пойдут в атаку на Ров Кейлин, и Джон благоразумно остался ведомым в тройке драконов, обрушившихся на небольшие укрепления, где под их огнем гибли незваные гости, ударившие воюющему Северу в спину.

— Свеча у тебя есть, — сказала Дени, когда драконы приземлились чуть вдалеке от горящих стен, и пожала протянутую ей руку.

— У тебя тоже есть свеча, если что, — напомнил Джон. — Мне, конечно, добираться чуть не месяц, это тебе с ними три дня. Так что ты не затягивай, чтобы совсем уж стало срочно.

— Спасибо, — глухо ответила Дени.

Ей почему-то хотелось заплакать, как молоденькой девчонке: у нее в Миэрине были люди, готовые ей служить и ждущие ее приказаний, были те, кто что-то хотел от нее получить и предлагал свои услуги, — а вот такого человека, который просто так встал бы рядом в трудную минуту и сказал: «Да ладно, порешаем сейчас всё», — у Дени не было. Никогда не было.

— Да я же от души, — пояснил Джон. — Как разгребемся, я уеду, не буду мешать.

«Если я отпущу», — хотела ответить Дени, только поняла, что это выйдет совсем не по-королевски, а Джон ничуть не испугается и ее пожалеет, погладив по волосам, и вот тогда она наревется за всю свою горькую жизнь — но все-таки не сейчас.

Арья тем временем занималась своим любимым делом и дразнила сестру, только без обычного энтузиазма, потому что Санса реагировала непривычно, не задирала носик и не надувала губки.

— И как же ваше благородство изволило обойтись без вина лучших сортов? — спрашивала Арья, все еще не в силах поверить, что Джон научил Сансу пить пиво.

— Вино пили гвардейцы, которых Джон запер в погребе, — пояснила Санса. — Выйти оттуда они не пытались, но вино бы не отдали.

— Это-то я понимаю, — кивала Арья. — К мольбам благородных дам рыцари на самом деле глухи, особенно в таком случае. Но ты-то ведь смирилась как-то с положением?

— А вот увидишь! — с незнакомой Арье шкодливой улыбкой отвечала Санса, потому что она ходила вместе с Джоном взрывать дорогу в Орлиное Гнездо, и на обратном пути они попали под ледяной дождь и отогревались после этого народными средствами.

Когда драконы улетели, Джон наловил разбежавшихся у Железнорожденных лошадей и тоже заметил, что Санса замышляет какую-то проказу, ему этот ее лукавый вид очень понравился. Но и ему, и Арье долго пришлось гадать, что Санса задумала, потому что дорога от Рва Кейлин до первого постоялого двора была долгой.

— Как у нас благородные дамы насчет гречи? — поинтересовалась Арья, грея замерзшие руки о только что принесенную ей миску, уж Арью-то, в ее наряде, никто не спутал бы с благородной дамой, а стоявший рядом с их столом половой наверняка принял ее за оговористую служанку.

— Мальчик, водочки нам принеси, — распорядилась Санса и искоса глянула на Арью. — Мы домой едем.

Пользуясь случаем, автор поздравляет своих читательниц с 8м марта и желает им, чтобы с ними рядом всегда был такой же скромный герой, как Джон.