Пять лет несчастий (джен)

...без всякого предупреждения. Нижний кусок свалился в раковину, разумеется, ударился о кран (ведь единственный работающий закон в мире — это закон подлости!) и рассыпался фейерверком осколков.

Марк не отпрыгнул от раковины с непечатным воплем и не начал лихорадочно осматривать себя в поисках повреждений. Не в семь утра. Не в понедельник. Не на пороге закрытия квартала. Единственной мыслью, бившейся в сонном сознании, было: «И как теперь добрить вторую щёку? Я же опоздаю».

Марк подхватил тазик для белья, бритву и побежал в спальню — единственное место в квартире, где было другое зеркало. С горем пополам он закончил утренний туалет, сполоснул лицо на кухне, оделся в синий костюм с галстуком и едва ли не вприпрыжку сбежал по лестнице, придерживая портфель.

День выдался сложный и нервный, а потому только вечером, плетясь в душ, Марк обнаружил, что раковина полна зеркальных блёсток — и вспомнил, как они там оказались. Он нашёл в себе силы утащить тазик из спальни, вымыть его и бритву, пошатать пару-тройку кусков зеркала, которые щерились особенно подозрительно: так, словно тоже вот-вот упадут — и с чистой совестью отправился спать.

Только на следующий день ему пришла мысль, что раковину неплохо бы очистить. Что он и сделал: десять минут в гугле, моток скотча, все осколки наклеены и безопасны. Один совсем мелкий кристаллик было впился в руку, но Марк его подковырнул — и тот выпал обратно.

В голову совсем некстати поползли байки его тётки о том, что, дескать, кусочки стекла могут через ранку попасть в кровь, добраться до сердца и впиться него. Бред. Вернее, что-то похожее на приключения Фродо из «Властелина колец». Марк рассеянно подумал, что ему бы очень пригодилось такое колечко, как у главного героя. Чтобы становиться невидимым, когда начальник орёт, например. Или когда квартирная хозяйка требует просроченный платёж…

«Чёрт… Квартирная хозяйка! Надо поменять это дурацкое зеркало».

Он пошатал оставшиеся куски, но они, казалось, были вмурованы в стену насмерть.

«Клей там, что ли? Надо посмотреть, как его снять…»

Бреясь в спальне день спустя, Марк всё ещё думал об этом, но погружаться в дебри строительного искусства ни настроения, ни свободного времени не было. У него и так от недосыпа перед глазами мелькали «мушки», а по утрам он то пытался насыпать в кофе соль вместо сахара, то машинально надевал вместо туфель кроссовки для бега. Марк заказал в «IKEA» круглое зеркальце на выдвижном кронштейне, прилепил его возле раковины — и счёл миссию выполненной.

* * *

— Что за безобразие у тебя в ванной?

Рита была лучшим, что может случиться с человеком с пятницы по понедельник (про остальную неделю умолчим: зачем о грустном?). Рита, закутанная в полотенце, с влажными волосами и капельками воды, вспыхивающими на коже искрами света… Это даже слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Марк не сразу сообразил, о чём она вообще говорит.

— Что? А… Разбилось. Я скоро заменю, но клей крепкий. Подумаю, чем растворить. Не перфоратором же его выбивать.

Вместо того, чтобы так и выйти из ванны в полотенце, Рита зачем-то ушла и переоделась в халат. Фантастическое разочарование. Нет, он тоже прекрасно на ней смотрелся (как и всё — по крайней мере, Марк был в этом уверен), но…

— Хочешь, закажу выезд специалиста? — она уселась на диван рядом с ним и приобняла Марка за плечи. — На понедельник или вторник?

Единственное, что иногда раздражало в Рите — такие вот внезапные приступы хозяйственности. Почему — Марк и сам не знал. То ли потому, что съемная квартира не стоила такой серьёзности. Это был не «дом», не место, где можно жить и встретить старость, а просто… просто место, где лежали его вещи и можно было отдохнуть. А возможно Марку было неуютно из-за того, что небрежная готовность Риты «подставить плечо» как будто накладывала невидимую пелену обязательств на их отношения. Марку «серьёзное» и «постоянное» казались чем-то вроде проклятий на суахили: он в них не верил, он их не понимал… но звучали они угрожающе и каждый раз заставляли вздрогнуть.

— Я всё сделаю сам, — хмуро буркнул Марк, чуть отстраняясь.

— Как скажешь, — покладисто согласилась Рита.

И до понедельника проблемы перестали существовать…

* * *

…Чтобы с первым будним днём снова взять за горло. Между «жить» и «спать» он опрометчиво выбрал «жить» — и теперь жалел об этом. «Мушки» перед глазами даже не порхали, а лениво падали, как снежные хлопья. От усталости хотелось застрелиться. Марк бы так и сделал, наверное, если бы не подозрение, что начальник (всегда свежий и бодрый — как ему это удавалось?) договорится с некромантом и поднимет Марка из мёртвых, только чтобы тот отработал положенные две недели. Ведь смерть в глазах шефа вряд ли чем-то отличалась от заявления об уходе по собственному желанию.

Марк пролил кофе на стол, порвал рубашку, зацепившись манжетом за дверцу шкафа, нечаянно разбил блюдечко и едва не опоздал. Он знал, да и Рита, наверное, подозревала, что в следующую пятницу зеркало в ванной по-прежнему будет разбито.

Не надо быть пророком, чтобы это предсказать.

Вот только они ошибались.

Потому что во вторник вечером все квартальные отчёты навсегда потеряли для Марка смысл.

* * *

Гибкая фигура, затянутая в чёрный латекс, прошла прямо сквозь зеркало, упруго приземлившись на одно колено.

В руках у незнакомки — а это была женщина, по крайней мере, мужчины с такой фигурой вряд ли предусмотрены — было что-то вроде пулемёта или лазерной пушки из какой-нибудь космооперы.

С дула «пушки» сорвалась короткая очередь синих вспышек, и Марк, застигнутый врасплох с чашкой чая и даже забывший как дышать, успел подумать, что вот она, его смерть. Боли не было. Как не было и внезапной темноты, сияющих туннелей и прочего.

Незнакомка в серебристых зеркальных очках выпрямилась в полный рост, поливая синими вспышками то одну, то другую стену, резко разворачиваясь и крутясь, гибкая и смертоносная.

А Марк всё стоял, с удивлением понимая, что в него не попали. И даже, похоже, не целились. В комнате как будто посветлело, но не от синих огней, а… Марк моргнул раз. Ещё раз. Что-то бросилось врассыпную, пытаясь уйти от ударов, но не успевая. Что-то непонятное. Как будто тень или… или те самые «мушки» перед глазами. Квартира стремительно становилась светлее и как-то чище, как будто кто-то стирал с предметов невидимую пыль и паутину. Он даже вздохнул глубже, о чём, впрочем, тотчас пожалел.

«Валькирия» в латексе сразу перестала стрелять. Бегло, по-хозяйски осмотрела дело рук своих: из всего, что было в комнате, пострадала только ваза на полке — и остановила взгляд на Марке. Температура в комнате как будто упала на пару градусов. До сих пор Марк наивно полагал, что девушка с хорошей фигурой и с бластером в руках — это сексуально. Он очень любил космооперы, хотя и стеснялся этого.

Но сейчас внезапно понял, что актрисы смотрелись с оружием мило, пикантно и «опасно» только потому, что угроза всегда была мнимой. Эта девушка не просто умела держать оружие — она сама была оружием. Точной, эффективной и безжалостной машиной для убийства. И сейчас она смотрела на него. Напряжение, повисшее в воздухе, можно было резать ножом. Марку с каждой секундой всё сильнее казалось, что он должен что-то сделать, причём срочно: убежать, притвориться мёртвым — но только не стоять, как будто взгляд незнакомки вморозил его в ковёр. Наверное, так чувствовал себя первобытный человек, лицом к лицу столкнувшись с саблезубым тигром.

Она чуть-чуть изменила положение оружия и что-то нажала на ручке. Медленно-медленно, не глядя. «Как будто не хочет спугнуть» — мелькнула паническая мысль.

Девушка вскинула бластер. И наступила темнота.